Я Кирпич

Глава 3

Параноик! Не будь беспечен! Мне по опыту предыдущей жизни подобные мудрости совершенно излишни, поскольку беспечностью по любому поводу с детства не страдаю, а сегодня и сверх того жутковато ехать на Васильевский остров, выходить по Кадетской линии на предмостную площадь к Тучкову мосту, выполняя данный самому себе строгий наказ: там, на месте, еще раз осмотреться, только уже не из окна трамвайного вагона, а с точки зрения пешехода, как бы незримого спутника той странной барышни… Топографически проще было бы пройти обратным путем, от метро «Спортивная» через мост на Васильевский, но идти по открытому пространству и, начиная от середины моста, от самой верхней его точки, пытаться высмотреть намеченное издалека, постепенно приближаясь… нет, нервы не позволили. Поехал, конечно же, выполнил честно, с усердием. Не на следующий день, но тем не менее… Позорно мандражировал… Меня буквально трясло от непонятных, не изведанных ранее переживаний… То ли я стремался увидеть на асфальте меловые контуры тела, то ли психовал по другой, не до конца осознанной причине… Я даже сводки происшествий того злополучного дня изучал, превозмогая унизительный страх, через силу, терзая мышь и бия по клавиатуре потными трусливыми пальцами… К счастью, не нашел ни контуров, ни следов дэтэпэ, стало быть – не было там смертей. Значит, она жива и… и там видно будет, а пока – забыть. Забыть. Но помнить.

Психологически несравнимо легче было навестить Елагин остров, теперь уже без всяких роликов-коньков, налегке, дабы и там поискать следы еще одного пережитого приключения. Вместо рюкзака – плоская сумка-планшет через плечо, а в сумке записная книжка с карандашом, мобильная трубка, увеличительное стекло и нож. Нож хотя и столовый, но прочный, хорошей немецкой стали, с удобной рукоятью… мало ли что меня ждет впереди… Кошелек с налом и кредитка – на теле, точнее, в левом переднем кармане джинсов, ключи от жилья – в правом кармане, их я сумке не доверяю. Иду, такой, по асфальтовой дорожке, сверяю памятные приметы: здесь повернуть, здесь прямо и до самой ивы, потом согласно указанию желтой «роллерской» стрелки… Справа от меня должны быть видны воды внутреннего водоема, где-то сзади вспомогательные строения… Чем ближе, тем сильнее меня разбирает жуть, но не та, что у моста на Васильевском, от которой горький ужас до корней волос, а иная, отнюдь не страшная, с которою надеешься и предвкушаешь, как на просмотре фэнтезийного блокбастера. Тем не менее, надеясь и волнуясь, я был почти на сто процентов уверен, что обломаюсь в своих чаяниях и ожиданиях, что никаких голубоватых линий уже не замечу…

Полдень давно миновал – и циферблатный, и солнечный, а я даже чаю не пил, только стакан кипяченой воды поутру, именно для того, чтобы случайно не попасть в «грибные эльфы», иначе говоря, чтобы не допустить неучтенного ввода в организм всяких там псилобицинов-галлюциногенов.

Я увидел голубоватое свечение даже раньше, чем темную асфальтовую заплатку поперек трассы. Висит, такое, над землей, невысоко, в сантиметрах пяти… или десяти… где-то и ниже… Елы-палы! Опять словно глюки в зрении пошли, от них резкость изображения плывет, да еще и ландшафт весь в буграх и травах, а линия, которая лента, свечение, ровно лежит… висит… струится… в данном случае – наполовину в асфальт зарывается… Хрен поймешь, как именно охарактеризовать ее поведение… Короче говоря, под ландшафт лента сия почти не подстраивается, скорее наоборот.

Подхожу, фокусируя взор усиленным промаргиванием, присаживаюсь на корточки, обтираю об футболку трусливый пот с правой ладони, приготовленной для экспериментов… Нет, погоди-ка! Не хочу, чтобы поблизости кучковались толпы зевак, да и толпу не люблю. Встал, осматриваюсь – порядок: на многие десятки метров вокруг относительно безлюдно, можно продолжать, не стесняясь мыслью, что тебя могут принять за «додика», за психически неполноценного субъекта… И опять на корточки. Проснулся полуденный ветерок, заерзал туда-сюда по невысокому частоколу елей и берез, от невидимого за деревьями и кустарником павильона-стекляшки потянуло восхитительным запахом тлеющего древесного угля и шашлычного мяса… небось, общепитовское, типа размороженной свинины…

Впервые как следует рассмотрел я свежераскатанную полоску «заплатного» асфальта, видимую прямо сквозь голубоватую ленту, ибо та была прозрачна, хотя и подкрашена. Асфальтовую темную полосу окаймляли с обоих боков еще более темные узенькие полосочки, гладенькие, видимо, с дополнительным содержанием смолы…

– Ну, Кирпич?.. На хрен она тебе сдалась, полоска вместе с ее оттенками!? Клади ладонь, чего уж тут менжеваться!?.. – Я разговариваю сам с собою довольно часто, а вот Кирпичом себя именую изредка, только для храбрости, когда жизнь вдруг припрет и требует резких немедленных решений… У древних есть поговорки на все случаи жизни, считается, что с ними легче. Вполне может быть.

«Когда Страх побеждает ум – это трусость. Когда Ум побеждает страх – это отвага. Что же такое бесстрашие? Это совместное бегство с поля боя ума и страха!»

Была не была!

В первые мгновения – вообще ничего сакрального или волшебного. Твердая корка асфальта осторожно и небольно ткнулась в кожу… Потом словно бы легчайшие покалывания-искорки в местах соприкосновения, только не понять, от голубоватой ленты сей эффект или от бугорков асфальтовых?.. Потом – явственнее пошли сигналы… четче… ярче… О! Я их узнал, эти ощущения, но они переменились! В тот раз как было: шарах тебе по мозгам, словно высоковольтным током, всего сотрясло, сквозь руку и до самых мозгов – впору обмочиться прямо в штаны! Только ясно-понятно, что это не электричество, удар током – он тупее, он – как мертвая дубина по живому телу, а здесь… Да, да, я узнал ощущения, будто бы внутренним зрением обнаружил знакомый предмет, но этот предмет вел себя иначе! Тогда он оттолкнул меня, раз и другой, весьма грубо, по типу – дал здоровенного пинка: «Пшел вон!», а сейчас – притягивает… приглашает… Ощутимо так подтягивает… Я напрягся, выдернул ладонь из свечения… потом одолел внезапно прихлынувшую тревогу и по новой сунул в него всю кисть… И опять свечение словно бы поманило к себе… нехорошо поманило… нетерпеливо… «Иды суда, малчик, иды с’карэе, к’анфэта дам!..» Я дерг-подерг – не слушается рука, прилипла! И не к асфальту – теперь-то уж я это хорошо чувствовал и осознавал – к ленте приклеилась!.. Я запаниковал и всполошился. Предвкушение кинематографических чудес мгновенно поменялось на предчувствие большой и окончательной беды. Я даже ойкнул про себя, но один раз, молча, без видимых трепыханий, без суеты, ибо давно уже усвоил для себя в моей небольшой, но извилистой жизни: сплоховал, слоховал – получи в бубен! Испугался – совсем пропал. Выучка сия заменяла мне в детстве и отрочестве разум, не то чтобы во всем и с равным успехом, но позволяла – даже мне, дураку – не падать в самый низ социальной интернатовской лестницы. Признаю, стоял я на тех ступеньках отнюдь не высоко, но стоял, а не ползал, пресмыкаясь.

– Да хватит уже!!! Ну-ка!..

Сгруппировался я, сидючи на корточках, напружинил те мышцы, в руках, плечах и на корпусе, которые меня все еще слушались, да ка-а-ак дерну!.. И отпустила меня лента, а я – бряк на задницу, на копчик!.. Ладонь занемела, а копчик поочередно то болью пульсирует, то мурашками… Дышу. Жив. Не знаю, долго ли бы я там рассиживался да рыжими ресницами хлопал, челюсти безвольно раззявив, но вижу – идут в моем направлении от стороны дворца три чувака в оранжевых жилетах на голое тело, железно-механическую дребедень на себе тащат… А с противоположной стороны катит, за руки держась, юная роллерская парочка… Только любопытствующих взоров да расспросов мне и не хватало для полноты впечатлений!

Ну, я встал, стараясь не кряхтеть и не хромать, да и побрел прочь, не способный ни о чем постороннем думать, кроме как о синеватой липучке, в которую меня едва не затянуло только что. А ведь затянуло бы! Я слышал ее зов! И тот хамоватый хмырек непонятной природы и пола, которого я давеча освободил и в воду, в луду бросил – тоже едва не погиб на загадочной полоске. Луда – это мель, я по Сети проверил, это забытый старинный русский диалектизм не помню уж какой губернии. Отковылял я шагов на тридцать от странного места и стою, такой, оживаю, природой любуюсь, белок якобы высматриваю, а сам зырк-позырк на парня с девушкой и на работяг. Рука все еще онемелая, глаза в кучу, копчик ежесекундно словно вскрикивает от ушиба, но мне пока не до страданий, я смотрю, преодолевая расфокусировку во взоре, туда, на эту прожорливую субстанцию… Роллеры свернули, не доезжая до голубой липучки, по другой трассе укатили, а работяги прошли поперек свечения – и хоть бы что им! Никто из них и никак по этому поводу не среагировал! Может, они резиновыми сапогами экранированы были? А может быть лишь голая плоть может с клеящей голубизной контактировать?.. Но возвращаться к той линии, чтобы дальше изучать, проверять и экспериментировать, я не пожелал – очень уж слабость на меня накатилась, вплоть до одышки, аж в глазах рябит да мерцает. Даже страх мой словно бы обессилел, вместе с мышцами и дыхалкой… Словно бы выпила из меня Линия та полведра жизненной силы, взамен оставив дрожащие конечности, пыхтение и ушибы с мурашками. Я не знаю, что такое старость, потому что сам относительно молод, но вот что такое молодость, здоровье, жизнь – вполне способен прочувствовать, как, например, в тот день, когда я по доброй воле чуть не оказался съеденным этой странной энергетической мерзотностью.

Иду, плетусь, такой, едва переставляя ноги… оп! – вроде, отдышался слегонца… оп! – коленки перестали дрожать… Да, да, да, ура: возвращаются силы в организм, еще не дотла изъеденный солидным, почти тридцатилетним возрастом и скромными дурными привычками, главная из которых – страсть к хорошему бараньему шашлыку под остреньким сливовым соусом! Как только перешел через Третий Елагин мост – вполне себе ожил: руки-ноги слушаются, копчик успокоился, жрать хочу неимоверно! Вот ведь дрянь оказалась! И никакая она не энергетическая… В голове словно бы само собой всплыло полузнакомое словцо: аура, очень уж оно подходит атмосфере Елагина острова! Всплыло и осталось. Ну и ладно, пусть аура, мне без особой разницы, как именно величать тот людоедский эффект, но… Но. Что с ним делать-то, с эффектом-феноменом? Продолжить изучение – теперь оно по-настоящему жутковато будет, номер-то без балды, в натуре смертельный. Забыть не получится: мое любопытство к окружающему миру как проснулось однажды, вместе с разумом, так и бодрствует годы напролет, аппетиты же у него в миллион раз поболее, чем у этой «синюхи» и у моего желудка вместе взятых! Стало быть, выход один: изучать, обязательно изучать, безусловно изучать и исследовать – однако с превеликими предосторожностями, не прилипая!

Выхода на самом деле два: изучать и не изучать, но если руку я кое-как высвободил, то мозгами к увиденному прилип уже намертво, бесповоротно: познание, постижение сущего разумом – это единственный на свете наркотик, на который не жалко и подсесть, вот я и подсел… Выбор сделан, брат Кирпич, но при этом помни, Кирпичила: шустрить, не увлекаясь, не теряя бдительности и никого не посвящая в это дело – ни Катюху Горячеву, ни Леночку Хвостика, ни Жеку Рухимову, барышень, с которыми я периодически дружу… И уж тем более не Владимира с Евгением – эти, выслушав, сразу бы поняли про меня, что я уже больше не боец, что я крышей потек, несмотря на мою креативность и наш удачный разговор с заказчиком в минувший понедельник. Ребята они хорошие, отнюдь не с черствой душой, тем не менее прагматики, а не меценаты и не сестры-сиделки. Может, еще и посочувствовали бы напоследок… но – сантименты пагубны для бизнеса.

Где-то я слышал забавную поговорку: «Пью в одиночку – и только воду!». Чисто обо мне: почти не пьющий и не очень общительный, поэтому без посторонней помощи управлюсь со своими замыслами и невзгодами… Пытаюсь управляться.

И вернулся я к себе на Серебристый, и поел, и поспал, и в Сети поболтался – все хорошо в настоящей жизни, единственное, чего мне дополнительно хочется от бытового грядущего, это когда-нибудь жениться, желательно по любви, создать семью, обязательно завести троих или четверых детей… Но это стратегическая мечта, а тактически, в ближайшей перспективе – разобраться с «липучкой» на Елагином и… и… и… Я хочу найти ту дамочку и… Да просто я хочу ее найти и убедиться, что с нею все в порядке. Увидеть ее лицо, хотя бы издалека, будучи сам неузнанным и незамеченным, а лучше бы с близкого расстояния заглянуть в глаза… и тихо-смирно смыться. Навсегда. И в сердце вернется покой. У нее, небось, и дети есть, если она замужем…

Я люблю составлять реальные проекты будущих деяний, именно такие, чтобы ощущать их принципиальную исполнимость. Основная, самая главная составляющая любого конкретного плана действий – это даже не вложенный в него ум, это способность постановщика (он же исполнитель) действовать не спеша. Где бы я ни жил – на стройке, в интернате, в своих квартирах, жизнь всегда понукала и до сих пор пытается меня понукать: «Эй! Кирпич! Не спи, замерзнешь! Ап! Встал, побежал! Барьер! Ты должен успеть! Ау, не отставай! Фас! Сколько можно копаться?! Апорт! Давай-давай-давай-давай!..».

Раньше я безропотно ее слушался, а теперь – не всегда, но, как правило, нахожу в себе философские силы отвечать: «Ты чё, ты на кого тянешь, типа?! Цыц! Я сам знаю, где мне поспешать, а где лениться! Не, ну ты поняла, в натуре? Ступай ровно, дыши рядом!».

Опять же, о пользе тормозов в истории обретения моих маленьких миллионов… Нужды нет, что это мне случайно повезло, а вовсе не по заранее рассчитанному плану… В 2008-м банк-поглотитель предложил обменять мои старые акции на новые или продать их народу по рыночной цене. Я не внял, хотя бы потому, что эти предложения в письменном виде приходили на старый адрес, в то время как я уже переселился на новый, в Купчино далекое. Нет, одно-то уведомление я получил, уж не помню каким способом, но решил не спешить… В итоге банковские ребята, совершив все отмеренные законом эпистолярные и прочие телодвижения и не получив моих бе или ме, выкупили мои акции насильственным путем по ими же заявленной на тот момент цене. Годы прошли с тех пор, а та цена – до сегодняшнего дня котировочная вершина, то есть я сбагрил им свои акции по самой высшей цене из всех возможных. То есть облапошили они себя, а не меня, хотя намеревались наоборот. Ни я, ни они в этом были не виноваты, судьба. Но я к чему веду: а поспеши я с решениями – был бы как минимум вдвое-втрое беднее.

Стало быть, так: отмериваю себе полную неделю, а то и две на кропотливую подчистку хвостов-долгов по быту и ранее взятым бизнес-обязательствам перед Владимиром и Женей. Это осознание своей полезности плюс деньги, крохотный приварок к моим скромным постепенно усыхающим миллионам, плюс телефонные консультации, которые я даю, преимущественно дамочкам, по разнообразным, хотя и довольно однотипным проблемам в личной жизни, – сие вериги бесплатные, но я их влеку добровольно… Скажу, что уехал на месяц из города в курортные места с дорогим роумингом. Вроде бы все, ничего не упущено. Да, решено: кладу неделю на расчистку своего предстоящего оперативного времени, а потом уже… вплотную займусь «островными» проблемами, которые возникли у меня на Васильевском и на Елагином.

Что такое реальность в нашей жизни? Это совершенно естественное, но при этом глубоко абсурдное смешение ваших планов с чужими на одном и том же событийном пятачке пространства. Гармония прокисшего винегрета. Мало ли что вы там себе решили да пожелали, а не соизволите ли подвинуться своими проектами в пользу чужих намерений?.. Вы в аптеку – она закрыта; вы звонить, а абонент временно не доступен; вы телевизор покупать, а банк вашу карту временно блокировал, по ошибке либо из бюрократической бдительности; вы на свидание, а она не пришла?..

К примеру, звонит мне дама, назовем ее Марта, у нее почти неразрешимая проблема любовного треугольника второго порядка. Ей – нож острый – необходимо спросить моего совета, она и звонит, не очень-то задумываясь о дороговизне роуминга (которого в данном случае нет, но мог бы быть), о моей занятости, о моем настроении, планах и тому подобное. Однако я покорно отвечаю на звонок, выслушиваю страхи ее, тревоги, очередные перипетии взаимоотношений… Все справедливо: я вызвался помочь, я пообещал, а у нее беда в личной жизни, беда, какой Вселенная еще не знала, стало быть, нечестно мне отступать, оставлять ее без поддержки. На самом-то деле мы – я и Вселенная – давно уже «в теме» этой семейной беды и даже имеем наглость считать ее обыденной для человеческого мира, но кому от этого легче? Поэтому терпеливо киваю в телефонную трубку, даю новые советы, но чаще напоминаю старые, утешаю, легонько журя за допущенные косяки… А мои дела – подождут, ладно уж, успею.

Любовный треугольник второго рода – это особая геометрическая фигура, в ней, в отличие от юного легкомысленного треугольника первого рода, представлены люди женатые и замужние, обремененные детьми и жилплощадью, а намерения у всех серьезные: не простой адюльтер, не партизанские перепихи, но долгосрочные душевные и материальные инвестиции в любимого человека. Да еще накиньте сюда солидную разницу в возрасте между всеми тремя вершинами треугольника, обозначенные равными ступеньками-поколениями, когда он старше на десять лет одной и на столько же младше другой… эх…

– …ну, конечно же, кроме будущей недели, я всегда на связи, звоните. О!.. Марта, еще хочу одну мелочь напомнить! Ау, слушаете?.. И на сей раз постарайтесь проявить выдержку, ибо ваша истерика, при всем уважении к ее причинам, – наихудший из способов, чтобы вернуть мужа. На-и-худший! Это он пусть там, у нее, ругается и бесится, лезет на стены от ее истерик и претензий, пусть они, а не вы, бьют посуду, а у вас для него – убежище, уют, дом, жена, сын, компьютер с интернетом, кошка. И тогда никакая разница в возрасте ей не поможет. Понимаете меня? Очень хорошо, я на вас надеюсь. Через недельку позвоните, я к тому времени подосвобожусь и двинемся дальше. До свидания.

Неделю я провел в размеренной, хорошо рассчитанной деловой суете и очень многое успел, именно потому, что не спеша – не спеша! – подбадривал себя и унимал нетерпение сжечь и утопить все авгиевы конюшни, дабы потом уже без помех, пусть и с риском для одинокой жизни, посвятить свое освободившееся время… чудеса-а-аммм! А еще одну неделю я промотал на безделье, на книги и на общение с…

Наконец намеченные скучные дела были переделаны, внутреннее удовлетворение от собственной выдержки получено… И увидел я, что это хорошо, и уснул в ночь с субботы на воскресенье, и проснулся, как всегда, в половине девятого утра, полный сил, идей, тревог и любопытства.

Что-то мне снилось в ту ночь… ох, давящее такое… Сны были нехороши, но на этот раз не запомнились и не омрачили боевое предвкушение нового дня.

Очень легко – сесть вот так, в кресле или на стуле, перед десктопом или с ноутом, либо с планшетом на коленях (сегодня я выбрал десктоп и кресло) – и сказать себе: думай! Но гораздо труднее родить какую-либо действенную, толковую мысль, отличную от привычного набора: «где сейчас Ленчик?», «осталась ли гречка?» или «надо попить». Вдобавок то и дело отвлекает Сеть: «по Вашему запросу найдены двести пятьдесят четыре тысячи ссылок…». Угу. Группа «Зеленые муравьи», «Сказка про муравьишку», декабрист «Муравьев-Апостол», песня «Мой муравей», песня «Бабочка и пчела», актриса Муравьева… Кто из нас тупее – поисковик или я, не умеющий, как оказалось, грамотно вопрошать Электронного Оракула? Но ведь я не совсем так формулировал, блин!.. Вы чего там, мальчики-электроники, обкурились электронных сигарет, что ли?.. Ну-ка, другой поисковичок, внимательнее вводим слова… Гм! Примерно та же фигня.

Да, мое следопытское утро началось с довольно странных феноменов, которых никто, включая меня и мой верный компьютер, не ждал: вместо ответа на весьма простенькие вопросы Интернет выплевывал на экран посторонние ссылки, абсолютно бесполезный жмых! Что ж, иногда и так бывает… Хотя… странно, конечно же. Но это не я виноват, это крупнейшие поисковики мира сбрендили, а я-то как раз добрый молодец, пусть из ламеров, но лучший на этой планете! Единственный недостаток которого – отвлекается на не нужную сейчас фигню, вместо того чтобы думать о чудесах Елагина острова! Прилип к сетям мировой паутины! Полтора часа времени – впустую, как ветром выдуло!

А потом погас свет. Щелчок – и мой верный десктоп тихо усоп. Временно, разумеется, пока электричество не починят. Я было метнулся к ноуту, а потом рукой махнул: Сети без электричества все равно не будет, так что лучше планшет: буду почти наобум постукивать пальцем по сенсорной клавиатуре, никем и ничем не отвлекаемый, авось родится добрая мысль, а то и две… Когда в солнечный летний полдень выключается свет в квартире, темнее и холоднее от этого не становится, разве что перестает урчать холодильник на кухне да затихают кулера в слабосильном системном блоке. Ко всем этим вечным фоновым звукам настолько привыкаешь, что заметным становится как раз их отсутствие… На планшете заряда… семьдесят четыре процента, надолго хватит, трубка на ночь была подключена и с утра под завязку – тут не о чем беспокоиться… Можно пока сходить в магазин, раз весь мир сговорился меня от размышлений отвлекать…

Только я кеды напялил – свет дали! Но не отступать же теперь, на пороге, все-таки трудился, шнурки завязывал… Умственности подождут, а куплю-ка я мяса и фруктов! Фрукты – черешня, мясо… Сегодня сойдет курятина. Плюс лук репчатый, плюс хлеб – или по типу лаваша, или бородинский, или тихвинский, плюс гречка, плюс кетчуп: незамысловатый холостяцкий пир.

Консьержки у меня в парадной нет, однако в лифте и на этажах всегда чисто: либо живущий в доме народ отличается повышенной сознательностью, либо руководство ТСЖ добросовестно выполняет свои, обильно проплаченные жильцами обязанности, но факт тот, что нет в подъездах ни граффити, ни мусора, ни наклеенной на стенки лифта рекламы, ни разбросанной прессы, ни собачьих и кошачьих экскрементов, ни иного какого смердежа… Поэтому сердце мое нехорошо екнуло, когда в открытую дверь прошмыгнула крыса! Это я спустился с третьего этажа пешком, по «черной» лестнице, поскольку поленился дожидаться лифта, отпираю «таблеткой» замок, толкаю от себя дверь – ой, мама! Фьюить! Такая, мимо меня прямо из-под ног – и на лестницу! Серая крыса, небольшая и не старая, обычная питерская – уж в крысах-то я неплохо разбираюсь еще с интернатовских времен. Жизнь наша сиротская была сурова и неприхотлива, и мы, не исключая даже девчонок, крыс не шибко-то стремались, несмотря на все эти ночные страшилки, что передаются из поколения в поколение от старших воспитанников младшим… Ну, эти, обычные сказки-ужастики, с прокусыванием горла у спящих, с нашествиями несметных полчищ, пожирающих на своем пути все, от лошадей до бультерьеров, с маниакальной влюбленностью черного крысака в беззащитную девочку… Да, по ночам боялись, а днем не очень-то: бывало, что и охотились… Но вот я, уже взрослый парень, в своих владениях, среди бела дня – и вдруг перепугался, если честно! И неожиданность свою роль сыграла безусловно.

Как бы то ни было, а возвращался с покупками я уже через «парадный» вход. Не знаю, почему, на всякий случай, а может быть, из-за острых льдинок в области сердца, так и не растаявших, пока ходил в универсам, но – выбрал иной обратный путь, на лифте поднялся. Тем не менее почти не удивился, увидев эту же самую крысу: выхожу из лифта в «предбанник», отделяющий лифтовую площадку от общего этажного коридора, в правой руке пакет с припасами, в левой ключ наготове… Там, возле окна, за лифтами закуточек есть, маленький, только швабру и совок разместить… и за ним сквозная вертикальная щель между этажами… Оп! Тут-то и угнездилась красавица, пользуясь отсутствием дворницких инструментов, мордочку высунула – и смотрит на меня! Почему я узнал ее, что эта именно она, а не другая какая крыса, ведь если одна завелась – жди других? (Надо будет стукнуть на них в ТСЖ, и срочно, пока не расплодились.) Узнал. Она, она самая, тварь! Я такого проникновенного взгляда ни у одной крысы не видел! Этот – темный и, я бы сказал, осмысленный, черный, с двойным красноватым отливом в глазах-бусинках. Метра четыре между нами было, но я хорошо рассмотрел все, вплоть до багрового отблика на крысином взгляде в упор… Перетрусил, чего тут скрывать, самому стыдно от этого, но – в страхе, как и в любви, сердцу не прикажешь. Все, что мне хотелось в тот миг – это открыть коридорную дверь, не поворачиваясь к крысе спиной, шмыгнуть внутрь и дверь немедленно захлопнуть, чтобы она, сволочь, и туда, вслед за мною, не пробралась!

– А ну, сука!.. – Это я как гаркну и с топотом на нее побежал. – Затопчу тебя, н-на хрен!

И затоптал бы!.. Так, чтобы мерзкий взвизг – и серые кишочки-червячочки, все в кровавой слизи, брызнули далеко вон из лопнувшего брюшка! Я хорошо представляю, как это бывает, неоднократно видел, имелись у нас в интернате любители крысиной корриды… Тупой и слабодушный, в сравнении с другими воспитанниками, я всегда испытывал тайную жалость к этим несчастным грызунам, но сейчас, вот в этот миг, затоптал бы и кеды для такого дела не пожалел, убил бы с радостью, лишь бы заглушить, погасить собственный ужас! Вот, клянусь!

Но крыса повела себя так, как и полагается городскому синантропу при внезапной агрессии человека: никаких сражений, шмыг в щель – и нет ее!

Не люблю за собой, в себе – когда весь в холодном поту и пальцы трясутся, не по-суперменски это, не по-мачовски… Но, похоже, пора к этому привыкать…

Коридорную дверь я открывал-закрывал очень осторожно, с бдительной оглядкой, весь готовый кричать и пинать. И домашнюю – тоже весь настороже, не обращая внимания на жгучий стыд перед самим собой.

Мой дом – это если и не крепость моя, то раковина-гараж для меня-улитки: пришел, заперся, укрылся в тихой, мирной, уютной скорлупке. И тем самым временно победил все неприятности окружающего мира. Дома легко можно отвлечься на сон, на пищу, на заварной чай, или кофе, или даже экзотическое для моей кухни какао, на серфинг по излюбленным сайтам, далеким от забот и тревог суетного двадцать первого века, расположившегося на самом кончике эпохи Голоцена, которая, как известно, пока еще венчает собою самый свежий, самый новый, Четвертичный (антропогеновый) период юной Кайнозойской эры…

Иногда геологическая история Земли представляется мне в виде сталагмита, а иногда – если я не в духе, как сегодня – в виде сталактита. Надо никогда не забывать опускать крышку унитаза и непременно проверить все вентиляционные решетки, чтобы не только крыса, чтобы даже мышь-водолаз-скалолаз не пробралась ни случайно, ни намеренно… Какое счастье, что в позапрошлом году я поленился спорить и торговаться со стеклопакетчиками – и теперь у меня поверх окон снаружи, на всех трех окнах, противомоскитная сетка!.. Прочная, такую и крыса не вдруг прогрызет.

Какой же ты глупый, дурачок-поисковичок! Мне плевать, что Наполеон избрал символом пчелу-осу в мантии и чихать на мать-пчелу Деметру! Я хочу точно понимать, почему Sphecomyrma freyi вымер, превратился в ископаемый муравьиный вид, б-блин! С недавних пор увлекся я изучением общественных насекомых, типа термитов, пчел и моих любимцев муравьев… Чем больше читаю о них – тем меньше понимаю, чем меньше понимаю – тем больше спрашиваю, чем больше спрашиваю – тем меньше доволен полученными посторонними ответами… Называется, нашел-таки нишу, в которой я опять полный идиот! Тем не менее с мазохистским упорством дятла-камнетеса продолжаю долбить гранит науки, прицельно изучать этих странных маленьких открыточелюстных существ… муравьев. На худой конец – термитов и ос, но никак не крыс! Почему она так смотрела на меня? И почему выслеживает? А если не выслеживает, если не смотрела, если у меня обнаружилась мания преследования – хочу понять ее истоки, хочу увидеть связь моей паранойи и дурацкого голубого свечения на Елагином острове! И как это лечить?

Да, совершенно иначе мне представлялся день сегодняшний, в котором я оказался похож на пчелу, но отнюдь не на ту неутомимую усердную трудолюбицу из советских мультфильмов, собирающую нектар в общественный улей, а на глупое насекомое, бездумно перелетающее с цветка на цветок согласно первобытным инстинктам: проголодался – купил еду – приготовил – поел – подремал…

Уже и вечер за окном… А вечер в Петербурге – на пике безоблачного астрономического лета – начинается ближе к полуночи! День насмарку, бесплодный напрочь: всех свершений – жрал и тревожился… из-за этой… хвостатой… Вот бы ее на голубую ленту бросить, ей бы там в самый раз! Файлы проверяем и закрываем, все, кроме одного… Результатов – кот наплакал. Рабочий муравей, представитель рулящего сословия в своем мирке, даже не подозревает, что он всего лишь подвижное сочленение в большом муравейниковом суперорганизме, который, в свою очередь, также крохотная и легкозаменяемая деталь в районной экосистеме. Неужели все трое – такие несознательные?.. Ладно. Мой недоуменный вопрос записываем да так и пристегиваем в самом конце последнего файла… и закрываем всю папку. А завтра он, вопрос, послужит утренней затравкой для дальнейших дум…

Всем на кухню! Обжорство по-спартански!

У меня, в моих сетевых окрестностях, есть хороший знакомый, собеседник по общим гостевым и форумам, сверстник, тоже из Питера, но я его никогда вживую не видел. Так вот, этот парень слегка повернут на идее здоровой пищи. Благодаря ему я узнал, например, что куриную грудку надобно кушать без кожицы, поскольку в шкурке той очень высокое содержание жиров и канцерогенов, особенно в обжаренной на сковородке… С тех пор, поедая жареную курятину, я, как правило, чувствую угрызения совести перед собственным организмом, ибо не в силах отказаться от самой вкусной и, увы, от самой вредной части этого блюда…

На моем кухонном столе всегда просторно, я стараюсь не держать там лишних вещей и даже чайник, после того как наполняю кипятком кружку, ставлю на пол, возле отопительной батареи, где выделено место ему и электрической «базе». Съел салат – тарелку и вилку тотчас же помыл-сполоснул; кинул три кусочка сахару в чайную кружку, сунул туда чайный пакетик – остальное вернул на полку. Но сегодня трубка телефонная в центре столешницы и колода покерных карт (пятьдесят четыре листа с двумя джокерами) на самом углу стола почему-то остались. Не помню, что я там собирался с карточной колодою делать после позднего ужина – гадать или упражняться в тусовочном шулерстве, подражая приемам голливудского учебного фильма о карточных фокусах, но лежала она рубашкой вверх на картонной упаковке для этой же колоды. Звякнул будильник в трубке, обозначая полночь, и я вздрогнул. Нервишки, блин! Настройки в моем телефоне такие, что ровно через минуту трубка продублирует сигнал – и это должно быть мне оповещающим знаком: пришли новые сутки, пора в Сеть, пора проверять обновления по интересующим меня сайтам. Чтобы еще раз не нарушать электронными взвизгами тишину, потянулся я к трубке и задел рукавом халата карточную колоду, которая и так уже слегка перекосилась, лежа на хиленьком бумажно-картонном чехольчике. Верхняя карта слетела со своего места и упала на пол, перевернувшись рубашкой вниз. Шестерка пик. Подцепил я левою ладонью колоду вместо трубки, а сам наклонился, чтобы поднять упавшую карту (о-йййолки-палки… оказывается, срочно, срочно пол надо подметать, и здесь, и в комнатах…), а карты скользкие, поехали у меня из небрежных пальцев – и еще одна карта вывалилась откуда-то из середины колоды, упала на грязноватый пол ровнехонько рядом с первой и тоже рубашкой вниз: шестерка бубен. Совпадение, всего лишь мелкое совпадение, но я на несколько мгновений задумался, стоя в позе раком над выпавшими картами… Ну-ка… Правой рукой, не глядя, наобум, выволакиваю из недр колоды еще одну карту, кладу с переворотом возле первых двух: шестерка червей. Полночь и три шестерки – милое сатанинское сочетание… Сейчас воспоследует звонок в дверь. Так я подумал и перевернул верхнюю карту колоды, будучи абсолютно уверен в одновременности двух несовместимых исходов:

– придет четвертая и составит каре;

– так и останутся три шестерки, составляющие число шестьсот шестьдесят шесть.

Пришел джокер.

И в дверь постучали.

В первую секунду мне глюкнуло, что в доме опять свет погас, раз стучат, а не звонят – но нет, лампа горит, холодильник вибрирует… И дверной звонок вроде бы работает… Надо будет проверить. Но не сегодня ночью. И… это… Что за визиты в белую полночь?

Современный человек редко бывает совсем уж один, с уверенностью, что никто его не видит и не слышит, ни воочию, ни с помощью современных средств слежения или связи, ни через окна, ни сквозь стены, поэтому, даже будучи в полном гарантированном одиночестве, у себя дома, ведет себя по сложившейся привычке так, словно кто-то за ним наблюдает. Вот и я – сделал полуулыбку с укосом в левую щеку, удивленно поморгал, а сам, все так же наклонившись, неспешно подбираю карты в единую стопку, чтобы все лежали, как и положено – рубашками вверх. Шестерки разбил по одной и рассовал по колоде куда попало.

Дзинь-дзинь!.. Ф-р-р-р!.. – это моя трубка, выждав одну минуту, заверещала; карты же посыпались из дрогнувшей руки. Нет, я теперь точно законченный неврастеник! И с чего бы, спрашивается?! Мне ведь, блин, так хорошо и уютно: полночь, красноглазые крысы по дому бегают, странные стуки в дверь, звонки под ухо, сатанинские числа настойчиво перед взором ложатся – а я всё еще чего-то боюсь!..

Стук, предположим, наверняка мне почудился, пусть я в это поверю, да так, что даже и подходить к двери не буду, а вот карты попадали странно: из почти половины просыпанной колоды рубашкой вниз легли все те же три шестерки – вини, бубны, червы – и черный джокер. А шестерка треф с красным джокером остались где-то там, под одинаковыми карточными рубашками. Поискать, что ли?

Стук в дверь повторился, и я капитулировал, устав ломать комедию перед самим собой: мне страшно, я боюсь.

Ноги реально отказывались идти, я на голой силе воли доковылял до входной двери и открыл первую, внутреннюю, чтобы заглянуть в дверной глазок, врезанный в наружную дверь, толстенную, прочнейшую, впору сейфам в швейцарских банках… Подошел – и чувствую: не в состоянии прильнуть своим зрачком к дверному глазку, лучше я с ума сойду!

– Кто там? – спрашиваю я громким недовольным голосом.

В ответ молчание. Я еще раз мысленно взвесил всё, что на ум попало в тот миг, и опять вопрошаю:

– Кто там, чего надо?..

И слышу голос: серый такой, землистый, с гнилинкой:

– Откройте. Вам нужно взять письмо.

Даже не понять – женский голос или мужской…

– Какое еще письмо, блин! В первом часу ночи? – это я так вслух возмущаюсь, а сам, не будучи в силах заставить себя заглянуть в оптический глазок, лихорадочно бью по клавишам цифрового перископа, установленного в коридоре. Домашний перископ – не очень-то дорогой девайс, позволяющий прямо из квартиры, не подходя к двери, осматривать происходящее на этаже, в общей прихожей на четыре квартиры. Однажды я, проявив неумную щедрость, поставил его, считай что сдуру, поразвлекался, пока не надоело, но перестал включать где-то уже через неделю, за почти полной ненадобностью: гости у меня редки. Теперь вот пригодилось. Гляжу на экранчик – пусто на коридорной площадке! Странно, вроде бы я не слышал ни шагов, ни шорохов, ни дверных стуков, ни клацанья замков на дверях, отделяющих коридорные просторы от квартирных и лестничных… В любом случае: пусто! И я этому рад. Подхожу, немного успокоившись, к входным дверям, чтобы прикрыть внутреннюю створку… и заглядываю-таки в глазок. Стоит существо, по виду – тетка. «Как так может быть?» – тупо удивляюсь я, а в мозгу вновь просыпается и от загривка ползет вдоль шеи вниз ледяной сквознячок, из-за которого так холодно душе и сердцу. Тетка стоит – почти вплотную к глазку, смотрит прямо на меня, и мне моими заиндевевшими извилинами не разобрать, одна она там или несколько их. Я на цыпочках делаю пару шагов к настенному плоскому монитору – нет никого! Монитор крохотный, шестидюймовый (то за мотовство себя корил, а теперь, типа, наоборот упрекаю, сам виноват, пожадничал на больший), но вполне достаточный, чтобы отличить безлюдье на коридорной площадке от человеческого присутствия. Коридор пуст – а стук повторился! Подхожу к двери, смотрю в глазок: стоит тетка, все на том же месте, стоит, почти не шевелится, на меня смотрит. А взгляд… как у фотографии… у черно-белой… и сама тетка словно бы не цветная… Хотя, нет: губы красноватые… и глаза… не рассмотреть как следует… блестят… не крысиные ли?.. Опять стук!

– Вам письмо, пустите меня в дом.

– Хрена лысого я вам открою! В ящик бросьте. В полночь, мля, писем не носят! Пойдите вон, гражданочка, добром прошу! От кого письмо?

А сам в глазок смотрю, за теткой наблюдаю. Вроде бы и страха особого уже нет, то есть, конечно, страх на месте и даже почти ужас, но говорить и двигаться не мешает, первый полупаралич, вызванный неожиданным визитом, закончился. Странная эта письмоноша, не говоря ни словечка в ответ на ласковые мои резоны, поворачивается и уходит из поля зрения влево, к выходу на черную лестницу… Я к монитору – нет там никого! Я бегом обратно, ухо к двери, дыхание затаил – полная тишина, обычно скрипучая стукотная дверь на черную лестницу – молчит. Ну, и что мне думать по этому поводу? Стал думать. Вывод, непротиворечиво совмещающий оба визуальных эффекта, пришел довольно быстро: картинка на мониторе статична, потому что глючит прога либо железо, и в перископ я вижу простую застывшую фотографию межквартирной коридорной площадки! О, это уже лучше, нежели ничего! Хорошая мысль, толковая! Теперь бы еще разобраться с бесшумной и безумной письмоношей в полночный час… Подумал я – и бегом к глазку. Одновременно с коридорными шумами задвигалась картинка на мониторе: сосед-пенсионер собаку идет выгуливать!..

Совпадение двух изображений полное: там, в мониторе, дед с пуделихой – и в глазок то же самое. Пуделиху Багира зовут, а безымянного деда знаю только вприглядку, но он действительно живет на нашей лестничной клетке через одну квартиру от меня. Тем не менее открывать входную дверь, дабы воочию оглядеть место проявления странных эффектов – общий коридор – я все-таки не стал, поосторожничал. Но уже не застыдился страха своего. До утра, до рассвета сидел я в коридоре на стуле (из кухни принес), смотрел поочередно в глазок и на монитор, слушал звуки… Багира привела деда с прогулки, лифт я слышал, звяканье слышал, а также дверное хлопанье, стариковское бормотание, веселый пуделиный скулеж… Но от полуночной тетки-почтальона я больше никаких появлений так и не дождался. И звуков, кроме той первоначальной просьбы войти.

Лишь при белёсом рассвете, который на рубеже июня – июля почти то же самое, что белёсый вечер, если сравнивать на часы не глядя, лишь ранним утром, когда уже дом стал пробуждаться за окном и на этажах, я обрел через отупелость необходимую толику душевного равновесия и решился вернуться в кровать. И вновь меня тревожили нехорошие незапоминающиеся сны, и спал я всего-то часа четыре, но проснулся сам, без будильника. А вроде бы выспался, несмотря на пакостное внутреннее ощущение, что эти навязчивые кошмары спасли меня, вытолкнули из черного сна в безопасную действительность. Первая мысль после похода в туалет-ванную и окончательного пробуждения была проста: или на свете существует так называемая нечистая сила, или я поехал разумом. Ну, и?.. Что приятнее, чего изволите выбрать, гражданин Кирпичев, он же Сева Кирпич?., он же… этот… блин… забыл… извод!.. И еще этот… мурина поперечная. Кто они, кстати, ну-ка узнаем, и за что мне такие прозвища от спасенного мною чудища, там, на Елагином?.. (Это я сам себе говорю небрежным тоном, подсаживаясь к десктопу. В левой руке – чашечка с утренним чаем, в правой – мышка… Надо будет мышку переименовать в руль или весло, дабы не было больше никаких мышино-крысиных ассоциаций… бр-р-р!) Поперешный – это нечто вроде колдуна-инакомыслящего. Мурина[2] – здесь не отдала Сеть прямого ответа, но с кочки на кочку – вроде бы нехорошее магическое лицо, типа «образина» от слова «образ». А извод – это черт или водяной. Угу! Я колдун, черт, водяной, а эти все нежити, ленты и крысы с почтальонами – они тогда кто?! Эльфы с крылышками?! Осмотрел себя – сначала так, а потом в зеркале: из одежды на мне только шлепанцы, с утра плюс двадцать три, даже в халате жарко. Ну, причесаться бы надо… Отражаюсь – вот что ценно!

Дальше мысль моя соскочила на более важные недоумения: если меня упекут на Пряжку с психозом, шизофренией, с воспалением мозговых оболочек или еще чем-нибудь таким безумящим, кто будет распоряжаться моими деньгами и недвижимостью? Вопрос на самом-то деле риторический, потому что к моменту излечения – это если я небезнадежно сошел с ума и реабилитируюсь – от моего состояньица не останется даже следов на песке, тут уж подсуетятся люди добрые, и к гадалке не ходи… Родных нет, опекунов и наследников нет – оберут до нитки! А денег-то жалко – я на них живу полной жизнью!

Ладно, а если я психически вменяем, что мне теперь – в сглаз верить, в порчу, в домового, в водяного?..

И вспомнил я про карты, про то, как они в сатанинские знамения складывались. Где колода? На кухне колода, сюда ее, в кабинет, в кабинете на полу будем развлекаться… дрожащими, н-на фиг, руками… Нет, не дрожат, притерпелся, что ли?!

– Алё? Да, но… Марта, мы же с вами догова… Дело в том, что я очень и очень зан… Хорошо, три минуты у меня есть.

Очередной чужесемейный вопрос жизни и смерти. Три не три, но в пять минут мы с несчастной Мартой уложились, жизнь и надежда под моим чутким телефонным руководством опять одержали победу, и я наконец могу…

Первая проба: валет, король, семерка, по мастям – соответственно бубны, трефы и трефы.

Вторая проба: шестерка!., треф, король винпиковый и пятерка пик… Тоже не представляю, как трактовать…

Третья проба: восьмерка, восьмерка, двойка, все бубны.

Четвертая проба: четверка, туз, девятка. Червы, трефы, пики.

Где-то на восьмой или девятой пробе я перестал следить за вытаскиваемыми мастями, отмечая лишь джокеров и шестерок. Только однажды из… где-то из полусотни, наверное, проб – выпала шестерка бубен с джокером. Как-то не очень зловеще это смотрелось, и я прервал исследования. От ясновидения до телекинеза – один шаг (а до психически неомраченного разума – целых полтора), и я его сделал: а кого стесняться – никто же не увидит и не узнает?!

Положил я перед собою на кухонный табурет колоду карт рубашками вверх, и не просто на дерево, а на картонный карточный чехольчик, чтобы, значит, с хлипкой этой подставочки нужным картам легче было выскакивать из колоды под воздействием, типа, моего ментального приказа.

А ведь заразительная штука! Не такая липучая, как лента на Елагином острове, но… часа полтора я честно сопел и пыжился, ерзая задницей в трусах по ламинатным плиткам кабинета, в попытках сдвинуть мысленным повелением какую-нибудь из карт, все равно какую, хрен с ними, с шестерками, пусть вон ту, верхнюю!..

Ни одна не шевельнулась. А я ведь не поленился для такого дела: настроил камеру на ноутбуке и все эти полтора часа моих ужимок перед табуретом с картами записал на видео!.. Понятно для чего: если вдруг получится – камера бесстрастно зафиксирует, она ведь безмозглая, галлюцинаций не ведает. Пришлось стереть файл, поскольку результатов ноль, а записанный процесс может меня скомпрометировать, если вдруг что… или даже послужить неопровержимым доказательством моей слабой вменяемости.

Были в этот промежуток времени звонки по трубке, но я на них не отзывался, чтобы настроя не терять… И правильно сделал: звонки были малозначащие, пустые, я проверил по номерам.

Выходить на улицу мне в этот день очень уж не хотелось, но я себя заставил, ибо должен, обязан хотя бы попытаться проверить собственную вменяемость на простых социальных действиях: сходить в магазин, дабы пополнить продуктовые запасы, а заодно и пообщаться с человечеством: нагрузить корзинку, поздороваться со знакомыми продавщицами, протянуть наличные или карточку, поискать мелочь, когда понадобится… И если я увижу, что все невозмутимы в общении со мною, не хихикают, не разбегаются кто куда с воплями возмущения, отвращения или ужаса, то вероятность того, что я более или менее адекватен, резко повышается. Ну а если будут хихикания и паника, но я этого просто не замечу в безумии своем? Тоже неплохо, если разобраться, еще даже и лучше, очень удобно, лишь бы санитары под замок не закрывали.

Во дворе я кивками поздоровался пару раз, не вступая в разговоры, – всё, вроде бы, как обычно. В двух магазинах то же самое: ни паники мое появление не вызвало, ни буйного веселья, ни вмешательства охранников… За хлеб и конфеты расплачивался налом, за крупу, мясо и фрукты – кредитной карточкой: сдачу считаю, чеки читаю… Ужели я нормален? Вот здорово, но… значит, вся безумная мистика вокруг меня – суровая быль! Единственное плохо при таком раскладе: внимать за дверью в ночи гнусоголосому существу с крысиным взглядом, которое просит его впустить, – это жутковато, и это совсем-совсем иного качества страх, нежели когда смотришь фильм ужасов в кино или по телику.

Некоторое время назад я уже делал открытия для самого себя насчет того, как новые, только что нахлынувшие впечатления делают почти невозможное, то есть вытесняют старые, пусть даже супер-суперважные… Да запросто! – и это непреложный факт, в котором я в очередной раз убедился, возвращаясь из небольшого универсама на проспекте Испытателей. У меня поблизости целых два универсама: небольшой и совсем небольшой. Совсем небольшой – вообще перед окнами, но я его не очень люблю. До дому – сотня метров по прямой, оставалось только Серебристый бульвар пересечь по пешеходному переходу, как вдруг меня окликнули:

– Молодой человек?.. Ау, молодой человек!

Когда я не в общественном транспорте сидячий пассажир, а пешком иду по улицам города, в ухе у меня только один наушник торчит, второй свободным болтается, и поэтому я всегда слышу не только радио, но и голос города вокруг меня: разговоры, клаксоны, предупреждающие окрики и свистки… Да, качество музыкального звука от этого падает, однако подобная предусмотрительность того стоит, на горьком опыте понял. Хорошо, хоть не на очень горьком опыте.

– А?..

– Да-да, это я вам. Извините, что, так сказать, вторгаюсь незваный в ваше медийное пространство, но я буквально в несколько слов, на минуту-другую, вы позволите?

Я кивнул, второй наушник вынув, а сам смотрю на него: мужичок, пониже меня, где-то метр семьдесят, весь такой средненький параметрами, в темных очках, в бейсболке, посаженной чуть наискось на коротко стриженную голову… Лет, наверное, тридцать пять ему, а может, и сорок, светлая крупноклетчатая рубашка с короткими рукавами, бежевые штаны по колено, сандалеты на босу ногу… Часы на руке…. На левой руке. Обыватель, голос нормальный, и тень хорошо отбрасывает среди бела дня. Светофор, конечно же, меня ждать не стал, мигнул желтым, потом красным…

– Да, конечно, слушаю вас…

В первую секунду меня кольнула тонкая и очень неприятная догадка, от которой все мои мистические переживания словно цунами слизнуло: это муж или бойфренд одной из барышень, с которыми я однажды… или не однажды… А с некоторыми-то вообще ничего у меня не было, с теми, кого я честно консультировал… Только кто поверит оправданиям?.. Действительность оказалась поострее догадок:

– Савелий Васильевич Кирпичев?

– Да, слушаю вас внимательно.

– Савелий Васильевич, тут такое дело… Вы ведь муравьями интересуетесь?

– Что?..

– Муравьями, говорю, интересуетесь? Пчелками, там?..

– Ну, а… предположим. И что? Чем обязан, собственно говоря, и-и-и… с какой стати…

– Ничего личного, Савелий Васильевич, не волнуйтесь, пожалуйста. А просто найдите себе другое хобби, вот вам мой совет.

– Что?..

Я настолько растерялся от услышанного, что даже пролопотать ничего вразумительного не сумел в процессе этой странной беседы! «А… бэ… чиво…» Еще не хватало бы вслух прокомментировать случившееся фразой десятилетия: «Я в шоке!».

В шоке, да. Есть такое дело. Мужик тем временем откозырнул мне двумя пальцами по бордовой бейсболке, повернулся да ушел, не дожидаясь дополнительных вопросов и междометий с моей стороны. А я остался стоять на перекрестке, перебирая растерянным разумом светофорные цвета… Желтый… зеленый… желтый… красный… желтый… Зеленый, пора переходить. Надо же – вот только что радовался, что руки-ноги перестали дрожать, а здесь уже вот-вот голова затрясется, как у паралитика!

Тремор в руках – это не когда ты злобным голосом посылаешь к чертовой матери любого безобидного собеседника, отвлекшего тебя от внутренних клокотаний, а кончики пальцев при этом срываются с телефонных кнопок или не могут зацепить перелистываемую страницу книги; настоящий стрессовый тремор – это когда ты тянешь руку к замочной скважине, к включателю электрической конфорки, но попасть ключом в отверстие замочной скважины или ухватить тумблер за ухо никак не можешь, потому что пальцы аж звенят на трясущихся ладонях, а плечи ходуном ходят! С ключом и конфоркой я справился, хватило если не самообладания, то смекалки: свел обе ладони вместе и двумя руками попал. Точно так же ухватил сковородку, бутылку с якобы оливковым маслом, свиные котлеты поочередно… Сегодня я их отбивать и надрезать не стал, не до того… Хлеб ломтиками, только обертку развернуть… Поставил тарелку на стол, вилка почему-то уже на столе… А, это я с ночи забыл убрать, оливки ею доставал, скрашивая ночные посиделки в коридоре. В жестяную банку с поваренной солью удалось залезть уже одной рукой, щепотью. Посолил. Потом поел. Потом посуду вымыл – руки все еще потряхивало, но умеренно.

Итого имеем за прожитую половину лета: эпизод с барышней у Тучкова моста, эпизод с неопознанным животрепещущим хамлом на Елагином острове, там же – эпизод с засасывающей лентой голубого цвета и непонятной субстанции, эпизод с подглядывающей красноглазой крысой… пусть тоже пойдет в счет, не сомневаюсь, что крыса не проста!.. Далее: эпизод с полуночной почтальоншей, отдельно – разница в цифровом и оптическом восприятии коридорной действительности… И, наконец, чувак, который узнал меня, будучи со мною незнаком, и который вынес мне предупреждение насчет моего интереса к цивилизации муравьев… He-а! Нет, запишем иначе, блин: к цивилизации общественных насекомых. И карты не забыть! Знал бы комбинаторику – подсчитал бы вероятность двукратного совпадения, но ломы изучать ее ради одного феномена. Башке моей – не до науки сегодня.

– Так. Время?

– Восемнадцать тридцать… две…

– Хорошо. Сколько-сколько??? Ого… когда же это… Получается, не только я с ума схожу, но и время…

– Ну, Кирпич: планы на сегодня?! Живо решай!

– Уже решил: на Васильевском ночую.

– Молодец, Кирпич, грамотное решение: тогда я собираюсь!

– Пошевеливайся!

Так я разговаривал в голос сам с собою, закидывая в сумку ноут, планшет, котлетку денег, карточки, носки… Нож положить. Два ножа положу: один складишок-выкидушку (пустяковина китайская, воплощенная мечта моих детских интернатовских грез), а другой – понадежнее – столовый, но очень прочный и острый. Хорошо бы… ствол какой-нибудь купить… Раньше надо было думать.

Ничего не забыл? Вроде бы нет.

Кому бы пожаловаться, у кого бы защиты попросить или хотя бы удобоваримых объяснений происходящего?

Не у кого: сам уже взрослый мужик, сам должен справляться…

Я уже открывал вторую наружную дверь, когда запнулся мыслью на пороге… Кивнул сам себе, ключ в обратную сторону – щелк, щелк на два оборота, прошел, не снимая кеды, в кабинет, упаковал карточную колоду в коробочку. Вот теперь можно идти.

Муравьи, да? Эльфы, крысы, джокеры?.. Посмотрим!.. Ни хрена не убоюсь!..

Дзззукк! Эсэмэска пришла.

А я – весь уже в образе несгибаемого, но временно гонимого крутыша-одиночки – хладнокровно запер двери, пешком спустился по черной лестнице, вышел на проспект Испытателей и только тогда вынул трубку из кармана, чтобы прочесть обычный телефонный спам:

«Уничтожаем насекомых, ос, муравьев. Подробности по ссылке…».