Я и мой летучий мышь

Глава 29

Мышь сидит на шкафу, спрятавшись за коробкой с обувью, и испуганно смотрит в сторону подоконника. Из-за коробки видны лишь часть крыла, широкое ухо и черный, поблескивающий глаз. Перевожу взгляд на окно, пытаясь понять, что именно так напугало пушистика. Увиденное заставило меня застыть и нервно сглотнуть. На какую-то долю секунды я решила, что это снова проделки Мэг, или же у меня просто начались галлюцинации. Но, ущипнув себя за руку, я поняла, что это не глюк и даже не сон. Просто на подоконнике, рядом с занавеской тихо сидела пушистая белая мышка с черными пуговками глаз на аккуратной мордочке. Широкие мягкие ушки лежали на спинке красавицы, а сама она с любопытством смотрела на шкаф, ожидая, видимо, когда Пых наберется храбрости выйти.

— Поразительно, — прошептала я.

Пых дернулся и хмуро на меня посмотрел. Я тут же перешла на телепатический контакт.

— Пых! Она тоже сидит, а не висит вверх ногами. И явно прекрасно все видит.

— И что?

— Я думала, что таких, как ты, — больше нет, а оказалось — есть.

Стараюсь мыслить убедительнее. Нельзя, чтобы он узнал, кто именно создал эту девочку.

— Как-то она внезапно появилась, не находишь? Я только-только полетел перекусить. И тут — она сидит и ест мой торт.

— С чего это он твой?

— Ну не ее же.

— Логично.

— Ну вот! Я даже подумал, что у меня галлюцинации, а потом понял — нет, колдовство.

— Тогда просто коснись ее. Уверена, она тут же исчезнет, если и впрямь создана чарами.

— А зачем?

Подозрительно кошусь на мыша.

— Ты же сам сказал, что это колдовство. Вот сам и проверяй.

— А если она превратится в крысу или исчезнет? Нет уж, лучше я издали посмотрю, полюбуюсь, — со вздохом.

— Привет, — пискнули с подоконника.

Не успев покинуть разум Пыха, я почувствовала мощную волну паники. Пых застыл соляным столбиком, не веря своим ушам.

— Похоже, она еще и говорящая, — вклинилась я снова в его мысли.

— Мама.

— Я не мама, но она, скорей всего, настоящая.

— Таких не бывает, — уверенно.

— Каких?

— Ну… пушистых, белых, пухленьких, — тихо и мечтательно.

Стараюсь сохранять умный вид, не позволяя себе даже тень улыбки.

— Так, может, ответишь ей? А то она улетит, потом днем с огнем не найдешь.

Пых испуганно засуетился, отодвинул коробку, снова придвинул, выглянул из-за нее и в панике посмотрел на меня.

— А что я ей скажу?

— Ну, например, — привет.

— А вдруг я ей не понравлюсь?

Паника нарастала.

— Ты не можешь не понравиться, — убежденно. — Таких, как ты, больше нет.

— Я… набрал малость лишнего весу за последнее время. Очень заметно? — щупая свое брюшко и пытаясь его втянуть.

— Ни капельки.

— А… уши… У меня одно порвано. Чуть-чуть. Но…

— Девушки любят шрамы.

— Да?

Вздыхаю и, встав на цыпочки, рывком убираю коробку. Пых пискнул и испуганно застыл на краю шкафа. Белая мышка с интересом на него уставилась, чуть поводя ушами и пару раз облизнув язычком носик.

— Я… ммм… — начал мышь свою речь. Стараюсь не мешать, даже мыслесвязь прервала. В таких делах лучше уж пусть сам выкручивается. — Я — Пыхторий! — представился он срывающимся голосом.

— Хм… Я — Шушка. Можно просто Шу.

— Шу-у… — протянул Пых, не зная, что еще сказать, и явно сильно нервничая. — А… ты откуда?

— Не знаю. А ты?

— Из города, — чуть более уверенно. — Ты плюшки любишь?

— Обожаю.

Довольное сопение со шкафа.

— А сказки на ночь?

— А что это?

Улыбаюсь и пячусь к выходу из комнаты. У этих двоих явно все получится. Главное — не мешать. Уже закрывая дверь, я услышала за спиной начало своей же сказки, которую Пых начал рассказывать взволнованным голосом. Обернувшись на хлопанье крыльев, я увидела, как Шу перелетела на шкаф и села рядом с тут же начавшим заикаться Пыхом. По ней было видно, что сама сказка интересует ее в последнюю очередь.

Вернувшись в спальню, я огляделась и радостно улыбнулась висящей на столбике кровати безразмерной суме. Порывшись в ней, я обнаружила, что все вещи, кроме золота и драгоценных камней, на месте. Ну конечно, вернее было бы сказать, что меня ограбили — и ни золота, ни камней нет. Но я, честно говоря, не рассчитывала даже на то, что мне оставят суму, да и потратить успела столько, что считать себя внакладе было бы глупо. Задумчиво оглядевшись, я накинула куртку, натянула сапоги и заправила рубашку в старые, видавшие виды штаны. Надо бы сменить гардероб, да все некогда. Сходить, что ли, поесть? Заодно встречусь с василиском. Надо поговорить о моем отъезде. А то мало ли — у него другие планы, и вместо торжественного отбытия из города придется спускаться с балкона по простыням, воровать коня и драпать огородами.

Василиск нашелся на кухне. Он, как и я, решил перекусить, а заодно проверить, что именно будет сегодня на ужин. Смотрю в окно. Уже темнеет. Надо же, сколько я проспала. А с другой стороны, хорошо, что вообще очнулась.

Взгляд васильковых глаз заставил меня замереть на пороге и нервно оглядеться. Совсем как мышь недавно, мысленно обругав себя, я таки вошла на кухню. Слегка нервировало то, что он не сводил с меня взгляда, но… это терпимо.

— Решила поесть?

От его голоса по спине прошел табун мурашек. Обычно гордый и надменный, сейчас он был необычайно спокоен и даже расслаблен. А еще мне почудилась незнакомая прежде теплота в голосе и взгляде. Впрочем, это наверняка показалось. Он просто не может испытывать теплые чувства к воровке.

— Да вот… в животе пусто, на душе грустно. А можно? — с интересом разглядывая горы яств, которые повар активно расставлял на столах. Он пир, что ли, решил закатить? Или это все ему одному? Вот это, я понимаю, аппетит!

— Бери.

Довольно соплю и запускаю руки в ближайшую миску салата. Послышался грохот, у повара выпала из рук кастрюля с борщом. Борщ тут же устроил маленький потоп, а пробегавший мимо поваренок сунул мне в руки ложку.

— Спасибо.

Мне не ответили.

Граф перевел взгляд на повара, и его глаза на миг заледенели. Так знакомо и обыденно, что я даже расслабилась. Повар, напротив, засуетился и начал раздавать указания пополам с подзатыльниками. Поварята и прислуга ринулись убирать бардак.

— Может, поедим в гостиной? Стол накроют немедленно.

Облизываю пальцы, задумчиво изучая кушанья.

— А почему бы и нет.

Еще один поваренок, пробегая мимо, сунул мне в руки полотенце. Вытираю руку, следя, как блюда переносят в гостиную. Василиск направился туда же, что просто не оставило мне никакого другого выбора, кроме как присоединиться к хозяину замка.

Вооружившись вилкой и ножом, я наслаждалась трапезой. Жареное, печеное, вареное, тушеное… Здесь было столько всего, что я поражена, как Пых вообще смог покинуть кухню. Обычно он где наестся, там и спит, с трудом перед этим сумев отползти в наиболее безопасное место.

— Что ты намерена делать дальше?

Вопрос графа застал меня врасплох. Я как раз пыталась проглотить кусок индейки и при этом не подавиться. Откашлявшись и вытерев руки полотенцем, я довольно откинулась на спинку стула.

— Завтра утром — уеду. Не волнуйся.

Василиск едва заметно напрягся. Казалось, ничто в его фигуре и позе не изменилось. Но по комнате словно прошел холодок.

— У меня найдется для тебя еще работа. И оплата будет хорошей, поверь.

— Верю. Но сама мысль о том, чтобы работать на тебя…

— Тогда оставайся просто так.

Удивленно смотрю на него, на миг даже забыв о роли замарашки. Спина выпрямилась, локти убраны со стола, глаза чуть прищурены.

— Зачем?

— Зачем тебе это надо или мне?

— Тебе.

— Считай, что это мой… каприз.

— А также желание завладеть камнем, — с холодком в голосе.

Зря… зря сказала. Браслет на руке потеплел и сместился в область грудной клетки, закрывая область сердца и растекаясь по ней широким тонким слоем, способным остановить движение даже арбалетного болта. Его глаза… От них веяло таким холодом и смертью, что хотелось буквально испариться отсюда, провалиться сквозь землю, лишь бы он больше так на меня не смотрел.

— Камень мне больше не нужен, — тихо. Спокойно. В голосе — металл. — Король свергнут. Его прихоти больше мне не угроза. А о новом правителе я позабочусь, уж поверь.

— Интересно как? — с усмешкой. Внутренне себя ненавидя. Ну вот почему я не умею молчать? Скольких проблем можно было бы избежать…

— Переговоры, Кэт. Иногда простая беседа способна сделать больше, чем вся магия мира.

Что ж, с этим трудно не согласиться. Лично меня он может убедить в чем угодно.

— Тогда зачем я тебе?

Он поднял со стола бокал вина, продолжая при этом пронизывать меня взглядом.

— Что ты хочешь услышать? Что я не собираюсь тебя использовать? Это так, но ты все равно мне не поверишь.

— А ты попробуй.

— Хорошо. — И его тон мне совсем не понравился. — Я хочу сделать тебя своей женщиной.

В комнате воцарилась тишина. У меня внутри все замерло, даже сердце застыло, подрагивая и не решаясь снова начать стучать. Слышно, как превращается в мелкие льдистые кристаллы воздух, как медленно покрывается трещинами стекло. Как медленно снова начинает стучать мое сердце…

Выдыхаю. Воздух вырывается клубами пара. Стекло окна за его спиной покрыто частыми трещинками, рисующими свой неповторимый узор. Когда-то от кого-то я слышала, что василиски должны контролировать свою силу постоянно. Так как, если они хотя бы раз утратят контроль, она вырывается волнами, разрушая все на своем пути. Не думала только, что при этом все вокруг становится таким холодным и хрупким.

— Ты мне ответишь? — тихо, вкрадчиво. Его глаза едва заметно светились синим светом, прорывающимся сквозь ресницы. Завораживает. И сильно. Его красота, сила, мощь. Словно передо мной застыл древний ледяной дракон, лишь игравший роль обычного смертного, дабы никто не раскрыл его личину. И только сейчас… он стал самим собой.

Завороженно смотрю на него расширенными глазами, до боли вцепившись в край стола и почти не чувствуя собственное тело… Гипноз? Нет, он не посмеет… так нельзя…

А в следующую секунду наваждение исчезло, воздух потеплел, а окно, так и не рассыпавшееся на мелкие осколки, стало оттаивать…

Граф сделал глоток из бокала, пряча взгляд за опущенными ресницами. Все так же спокоен и холоден. До конца трапезы он больше не произнес ни единого слова, впрочем, я тоже.

Пых всю ночь меня будил. То ему надо было узнать, что нужно дарить дамам (я сказала — бриллианты и, судя по воплям прислуги, графа снова ограбили). То ему нужно было напомнить балладу, что пел принц в одной из моих сказок своей принцессе. Еле вспомнила (прислуга до утра слушала, как Пых воодушевленно распевал серенады). Его периодически пытались выгнать и просветить, что в три часа ночи надо спать, но он просто перелетал с места на место. Шушка летала следом и слушала его, как он потом выразился, восхищенно открыв рот. В чем я лично слегка усомнилась. Скорей уж она зевала. А под утро он и вовсе потребовал, чтобы я нашла в безразмерной суме те костюмчики, что когда-то шила для него. На мое мычание и попытки отбиться подушкой, перемазанной в шоколаде, Пых реагировал стойко и вредно. Продолжал летать вокруг, кусаться и пищать. Пришлось сесть, не открывая глаз, порыться в суме, откопать три плащика и шляпки и вручить их довольно пискнувшему вредителю, тут же упорхнувшему к своей ненаглядной. Кстати, а где он шоколад взял? Впрочем, неважно. Спа-ать.

Хррр…

Пых довольно летел обратно на кухню, где оставил свою ненаглядную. Мышка оказалась очень интеллигентной, ни с чем не спорила, всему радовалась и готова была слушать Пыха часами. Она уже раз пять сказала, что он ей почему-то сразу сильно понравился, а еще что он выглядит весьма… импозантно. Пых же от смущения не мог выговорить ни слова и только стоял и хлопал глазками, не зная куда себя деть. Кстати, те браслеты с драгоценными камнями, что он утащил из казны графа, ей тоже очень понравились и, несомненно, подошли к ее черным глазкам. И вот теперь, сжимая в лапках алый, черный и золотой плащики, а также миниатюрные шляпки, сшитые в комплект, он летел обратно на кухню, дабы порадовать свою ненаглядную новыми подарками.

Но обильный ужин, бурная ночь и лишний вес не дали ему долететь. Пришлось передохнуть, дабы не выронить одну из шляпок.

— Ваше сиятельство. Это ваш замок. И если вы прикажете…

— Она не останется.

Пых встрепенулся и насторожился. Как оказалось, он приземлился на подоконник кабинета василиска, где в данный момент находились сам граф и его дворецкий. Граф сидел в кресле, спиной к окну, а дворецкий стоял напротив, сложив руки за спиной и явно о чем-то споря с хозяином.

— Она — всего лишь дитя. Она не понимает, что теряет. Иногда детям стоит указать на то…

— Оставь.

— Но…

— Уходи. — Голос василиска звучал спокойно и холодно. В нем не было никаких полутонов. Словно василиск безмерно устал и отказывается бороться дальше. — Она боится меня. Не хочет видеть или слышать. Я не хочу ее заставлять.

— Тогда вы ее потеряете.

— Пусть.

— Но, ваше… Дрейк… — Голос дворецкого дрогнул. Нечасто он называл хозяина по имени и почти забыл то время, когда делал это в последний раз. Тогда они могли говорить на равных и сражаться плечом к плечу. Тогда… он был молод и силен. А теперь стар и дряхл. А Дрейк — все так же молод и красив, как и раньше. Василиски не стареют. — Не мне вам говорить, что василиск может выбрать себе лишь одну женщину из тысяч. И иногда приходится искать ее всю свою жизнь. Вы же сейчас с ума сходите. Не отрицайте. Я еще помню вашего брата. И помню, что с ним стало после гибели его жены. Он сошел с ума. То же произойдет и с вами. Кровь не даст вам забыть ее и то, что вы обязаны теперь ее защищать.

— Смешно, не так ли? — От тона василиска у Пыха зашевелилась шерсть на спинке. Даже дворецкий вздрогнул и отошел на шаг назад. — Еще недавно я говорил ей, что хочу ее убить. Надел на нее ошейник, едва не потерял ее раз двадцать… И после всего этого так неожиданно выяснить, что она — та самая. — Он замолчал, изучая осколки бокала, лопнувшего в его руках. Ладонь была цела, кожу василиска сложно поцарапать обычным стеклом, которое сверкающими искрами теперь осыпалось на пол. — А знаешь, когда я понял, что она та самая?

— Нет, сир, — тихо, обреченно. Уже понимая, что граф не сделает ровным счетом ничего, чтобы задержать девушку в замке.

— Когда увидел, как ей сломали спину. Внутри словно что-то взорвалось, я утратил контроль и рванул вперед, не думая ровным счетом ни о чем. За что и поплатился. Ошейник выкачивал столько силы, что я был едва ли ни слабее тебя… А потом я смотрел, как она извивается и кричит от боли, пока этот чокнутый маг потрошил ее, словно курицу. Я думал, что сойду с ума. Кажется, я даже сошел с ума. Там, в той комнате. Только очнувшись и ощутив ее в своих объятиях — понял, что помешательство отступило.

— Но, граф…

— Пусть едет, — отодвигая кресло и вставая. — Я больше не хочу заставлять ее быть со мной.

Мужчина прошел по комнате и, выйдя, захлопнул за собой дверь. Дворецкий вздрогнул и опустил голову, глядя на осколки, рассыпанные по ковру. А Пых все сидел на подоконнике, чувствуя, как ветер перебирает шерстку на спине, и напряженно смотрел куда-то за горизонт. При этом он продолжал сжимать в лапках маленькие плащики и, кажется, напрочь забыл о маленькой мышке, уснувшей на кухонном столе.