Я дал тебе шанс

Павел Гамаюн поднял голову и посмотрел на человека перед собой. Спутанные чёрные волосы, бледное лицо и сжатые в синюю полоску губы. В уголке рта запеклась кровь. На левой щеке — продолговатая белая борозда, след от пули. В тёмных глазах плещется безумный блеск, какой можно увидеть лишь у смертельно больных и у загнанных в угол.

— Ты скоро сдохнешь, — медленно сказал Павел Гамаюн и сделал шаг вперёд. — Но я дам тебе шанс.

Его отражение в зеркале металла искривило плотно сжатые губы, а после опустило голову. Два Павла смотрели на свой живот. Там всё оставалось так же плохо, как прежде. Приходилось прижимать кусок ткани к большой резаной ране, откуда постоянно сочилась кровь. Вибронож спецназовца прорезал бронежилет и рассёк тело, едва не достав до позвоночника.

Павел Гамаюн подошёл к стене охладителя и опёрся рукой о гладкую поверхность. Нужно отдышаться, нужно немного отдохнуть. Иначе он просто рухнет посреди тоннеля и истечёт кровью. Павел приподнял пальцы и посмотрел на кусок материи, пропитавшейся кровью. Если бы проклятый медицинский дрон не сбили с остальными во время первой волны штурма!

Донёсся звук отдалённого взрыва и пол вздрогнул под ногами. Похоже, продолжают штурмовать двери лабораторного отсека. Слишком поздно: газ уже должен был заполнить все комнаты до потолка и уничтожить цвет научной мысли Мира. Тех, кто собирался спасти население исполинского металлического гроба, несущегося в безжизненном пространстве.

Павел оторвал руку от стены и посмотрел на кровавый отпечаток. Ви всегда говорила, что он оставляет за собой исключительно кровавый след. Ну, лучше такой, чем вообще никакого. Тем не менее, Гамаюн вовсе не считал себя новым Геростратом, который решил прославится через смерть и разрушение.

Павел опёрся плечом о стену и медленно пошёл вдоль охладителя. Проклятый спецназ Кабины! Всё-таки он недооценил этих ублюдков. Ведь у того гада голова болталась на каких-то лоскутиках, но он как-то сумел вскочить из кровавой лужи и полоснуть виброножом.

Пол вновь вздрогнул, но в этот раз не успокоился, а продолжил мелко вибрировать. Нет, это уже не от лабораторного блока. Это — ниже. Похоже, повстанцы, штурмующие периметр Седьмого, таки сумели прорвать оборону. Скоро элиту Мира ожидает близкое знакомство с народом, о котором они так заботятся. С их слов, естественно.

Гамаюн ощутил, как кашель кривыми когтями вцепился в глотку и остановился, пережидая. Нельзя, иначе разрез разойдётся шире и кровь хлынет настоящим водопадом.

Таким, каким они любовались с Ви за неделю до того, как она догадалась, кто жил с ней последнее время. А ведь ничего не предвещало несчастья. Они стояли на подвесном мостике и смотрели, как быстрый поток падает с каменного обрыва в тридцатиметровую пропасть, разлетаясь блестящими брызгами. Удовольствие посетить последний природный парк стоило целого состояния, но Павел ни секунды об этом не жалел. Даже сейчас.

Павел сообразил, что видение водопада становится чересчур реальным, а звук падающей воды он уже не отличает от настоящих. Ещё не хватало уснуть! Вперёд, вперёд!

Продолжая скользить плечом по стене охладителя, Павел достал из кобуры Пульс и проверил: осталось десять зарядов. Вполне достаточно, чтобы отбиться от бомжей или мутантов, которые могут принять его за лёгкую добычу. А в лабиринте охлаждающей системы ему и вовсе ничего не угрожает. Разве, что заблудится.

Когда пятая станция климат контроля приказала долго жить, около тысячи километров гигантских труб стали пригодны для скрытого перемещения в Седьмое и обратно. Сначала здесь блуждали патрули, но позже власть предпочла заварить и заминировать входы в лабиринт. Тем не менее некоторые входы остались неподконтрольными. Однако зайти в охладитель, не имея плана, рискнул бы лишь сумасшедший.

Живот пронзила резкая боль. Значит обезболивающее прекращает действовать. Гамаюн остановился, спрятал оружие и достал из кармана три золотистые капсулы. Положил в рот и проглотил. Спустя мгновение зимний холод стянул внутренности, уничтожив все неприятные ощущения. Мало того, даже кровь перестала идти так сильно.

Пол содрогнулся особо сильно и даже воздух как бы уплотнился и толкнул в спину. Поговаривали, что, когда обитателей Седьмого клюнет жареный петух, он откроют шлюзовые камеры всех трёх городов и мятежники уснут. Вот только от этого сна уже никто не проснётся.

Павел вновь остановился, дав подгибающимся ногам немного отдохнуть и сплюнул кровью. Потом покачал головой. И этих людей Ви пытается спасти? Кого? Зверьё из эскадронов смерти, которые отлавливали горожан после наступления комендантского часа и увозили в неизвестность? Бандитов, промышлявших продажей органов и быстро убивающей дурью? Или горожан, которые вели себя, точно стадо, покорно идущее на убой?

Зачем? Он был против того, чтобы спасать неимоверно разросшееся человечество ещё на Земле и оказался абсолютно прав. На борту Мира люди вели себя так же, если не хуже. Неужели что-то изменится, если корабль достигнет мира, пригодного для колонизации? Смешно даже подумать.

Оставалось пройти совсем немного. Павел свернул в узкий проход под пыльной аварийной лампой и остановился перед овальным люком со стёршейся надписью: «Только для ремонтного персонала». Когда Гамаюн планировал операцию, то предполагал, что уходить придётся в самый близкий из аварийных шлюзов. Но Павел не представлял, в каком будет состоянии.

Оба рычага в полу Павел смазал заранее, поэтому они легко поддались. Люк заскрипел и медленно ушёл в стену. Так, осторожно перебраться через высокий порог и закрыть люк. Гамаюн отлично понимал: если полиция сообразит, каким путём он ушёл, то легко отследит его по отпечаткам на стенах и пятнам крови на полу.

Но понять ход его мысли могла бы только Ви. Он видел её сегодня, когда сработали первые бомбы и охранная башенка рухнула на патрульный электрокар. Вит была там и уже начала отдавать приказы, когда сработала вторая серия зарядов.

Павел видел, как бесчувственную Викторию, под прикрытием силовых щитов поволокли прочь от опасного места. Гамаюн придержал третью волну взрывов, позволив спастись бывшей любовнице. Один из его дронов дал картинку, где стало понятно: женщина просто оглушена. Тем не менее из игры он её вывел.

Оставалось дойти до финиша самому.

Павел достал очки, и абсолютная тьма охладителя проросла тонкими зелёными линиями. Стали видны очертания большой круглой трубы, уводящей вперёд.

Идти по гладкой поверхности оказалось не так-то просто. Даже здоровый человек мог здесь поскользнуться и упасть. Что уж говорить о тяжело раненом? А ещё приходилось избегать ответвлений, уходящих вниз. Лететь пару-тройку километров — не самая лучшая перспектива.

Павел знал, почему Ви лично возглавила охоту на него. Не могла простить смерть своего нового любовника — Леонида Петрова. Впрочем, Гамаюн и сам ощущал себя не в своей тарелке, когда вспоминал, как всё получилось. Не стоило Ви в том разговоре бросать, что она никогда не ощущала к нему даже тени любви.

И почему-то это оказалось больно. Так больно, что захотелось ответить тем же. Перестарался. Вынудить Ви смотреть, как умирает Петров — явный перебор. Если бы можно всё вернуть… Но ничего не уже изменить.

Можно лишь пройти эти полтора километра, добраться до убежища и зализать раны. Посмотреть, чем закончился сегодняшний бунт и взяться за дублирующую команду учёных. Гамаюн ухмыльнулся и вновь сплюнул кровью. Он думали, что сумеют спрятать запасных учёных так, что и дьявол не узнает? Дьявол может и не узнает, в конце концов он остался на Земле. А Павел Гамаюн — узнал.

На руке, которую Павел прижимал к животу, пискнул и вспыхнул красным индикатор. Мужчина остановился и уставился на огонёк, не веря собственным глазам. Кто-то вошёл в охладитель через шлюз, который Гамаюн собирался использовать для выхода. Огонёк погас, значит люк вновь закрылся.

Павел остановился, прислонившись спиной к стене и задумался. Кто это мог быть и что делать дальше? Возвращаться, значит — потерять остаток времени и сил. И возможно, выйти навстречу преследователям. Индикатор сработал на очень короткий период. За это время внутрь мог зайти только один человек. Едва ли это полиция. В любом, самом паршивом патруле минимум — шесть человек.

А с одним человеком Павел справится даже в таком состоянии.

Гамаюн коротко выругался, достал Пульс и двинулся вперёд. Теперь он внимательно всматривался в зелёные линии, ожидая увидеть силуэт неизвестного. Радовало то, что вероятный враг едва ли подготовился так, как Павел и вряд ли увидит его во мраке.

К тому времени, как Павел добрался до установленного маячка, ноги почти перестали держать тело, а холод начал распространяться от живота к груди, где оглушительно ухал молот сердца.

Зелёные линии внезапно стали много ярче, и Павел сообразил, что неизвестный, притаившийся за изгибом хода, включил фонарь. Ну да, как-то он же должен видеть свою цель.

Павел собрал все оставшиеся силы и постарался идти бесшумно. Оружие он держал так, чтобы открыть огонь без промедления. У самого поворота Гамаюн остановился и принюхался. Да быть того не может! Мужчина покачал головой. Быстро же ты очухалась, Ви!

Он спрятал очки и шагнул за угол. Виктория видимо не ожидала, что цель появится так внезапно и пистолет в её руке был направлен в пол. Павел приставил Пульс к животу женщины. Оба молча смотрели друг другу в глаза.

Виктория заметно осунулась, а глаза глубоко провалились. Впрочем, это не делало женщину уродливой. Скорее — загадочной, как никогда.

— Я дал тебе шанс, — тихо сказал Павел Гамаюн и опустил оружие.

Тут же Виктория вскинула своё и прижала к груди мужчины.

Выстрелы словно переговаривались с ударами сердца: «Тук-тук, тук-тук, тук-тук» и Павел пятился, с улыбкой прислушиваясь к этим переговорам. Потом они умолкли, и мужчина медленно опустился на пол.

Вика сделала шаг, другой, неотрывно глядя на человека, который называл себя Павлом Гамаюном. Пистолет выпал из её пальцев.

Бойцы спецназа, ворвавшиеся в охладитель, стали свидетелями необычного зрелища. Элитный офицер полиции Седьмого неба по-звериному выла, ткнувшись лицом в окровавленную грудь мёртвого мужчины.