Я буду любить тебя вечно

43.

Начало июля выдалось на удивление дождливым, холодным, и Роман, бывало, целыми днями валялся на диване, смотрел до одури видеофильмы. Лишь перед приходом с работы родителей он сбегал из квартиры и бесцельно ходил по улицам, никогда не намечая конкретный маршрут, болезненно чувствуя свое одиночество, ранимость и желание в реальности встретить девушку-журналистку из тех ночных событий.

Маринку он больше не видел, а, впрочем, и не имел желания видеть. Нельзя было сказать, что в нем говорило уязвленное самолюбие или обида, - нет, просто она выпала из его жизни, как образ случайного прохожего. Он попросту о ней забыл.

Из-за ночной вылазки на Лысую гору Роман «продлил» свое пребывание в больнице на три недели. В дополнение к перенесенной ранее пневмонии, он получил сильнейший бронхит и сотрясение мозга средней тяжести. Последнее было наихудшим, так как он длительное время не мог читать, страдая от сильнейших головных болей, и, в итоге, завалил сессию.

Воспоминания о событиях той ночи то, поддаваясь течению времени, блекли, и казались нереальными, то вдруг вспыхивали с новой силой, приводя его в крайне нервное, неуравновешенное состояние, что вызывало сильную тревогу у родителей. Роман все чаще впадал в депрессивное состояние, чувствуя апатию к любому виду деятельности. По настоянию встревоженных родителей он обратился в районную поликлинику, но там успокоили, заявив, что подобное состояние возникает довольно часто после перенесенного тяжелого заболевания, и порекомендовали по месту учебы взять академический отпуск для поправки здоровья, но Роман категорически отверг это предложение. Ему выписали кучу дорогостоящих лекарств, которые он послушно принимал, но они принесли не спокойствие, а апатию. Неугомонные родители достали ему путевку в специализированный санаторий по легочным заболеваниям, находящийся в Крыму, а пока он попросту убивал время в преддверии предстоящего отдыха.

В его представлении события той ночи могли быть одновременно и реальными, и нереальными, или полностью игрой болезненного воображения после полученного сотрясения мозга. Но он больше не делал попыток вновь посетить Лысую гору, чтобы получить там ответ на свои вопросы, что-то удерживало его от этого. А может, это было только болезненное состояние тела и души? Поверить же, что происходящее с ним, настолько явно фантастическое, было правдой, он не мог и стал побаиваться за свой рассудок. Тем более, что друзья, услышав от него о приключениях на Лысой горе, стали над ним подшучивать. Вначале он обиделся, начал их сторониться, а потом стал все больше склоняться к мысли, что все это ему пригрезилось.

Однажды, в один из вечеров, под влиянием чувств и отсутствием кого-либо, с кем бы мог откровенно поговорить о происшедших с ним событиях, он описал их на бумаге, получилось что-то вроде дневника. Это стало для него откровением и ошибкой. Откровением было то, что родители потихоньку роются в его вещах, пытаясь докопаться до причины болезненного состояния, а ошибкой - то, что они обнаружили эти записи. Прочитанное их всполошило, они подвергли его перекрестному допросу, который он не выдержал и подтвердил, что все написанное происходило с ним, то ли в воображении, то ли на самом деле. Они пришли в ужас и решили его показать психотерапевту, но, чтобы информация об этом не попала к знакомым, они решили обратиться к частному специалисту, по объявлению в газете. Их внимание привлекло объявление частного психоаналитика, отец предварительно сходил к нему, пообщался, заодно немного расспросив пациентов в очереди. Впечатление от этого похода осталось самое благоприятное. Роман, скрепя сердце, подчинился воле родителей.