I


Два месяца спустя…

– Твое поведение недопустимо, Илая. – Высокий сухопарый мужчина с угловатыми чертами лица и серьезными глазами, стоял посреди сарая, в котором держали девушку уже три дня. За внешним спокойствием этого человека, скрывалась настоящая ярость. – Ты постоянно ввязываешься в разного рода неприятности, доставляя сплошные хлопоты. Изволь объяснить, как ты оказалась на территории клана Барсов?

Илая четко усвоила, что отец не любил слабаков и не позволял дочерям мямлить. Глава клана Каллима Ваху, много лет ждал наследника, но его супруга Минат, после рождения их единственной дочери Литы, больше не смогла зачать. Ваху воспитывал девочек в строгости и требовал беспрекословного послушания. Они никогда не слышали от него лишнего доброго слова и уж тем более не знали теплых отеческих объятий, поэтому сейчас, стоя перед отцом, Илая не ждала понимания. Она прекрасно знала, что за этот проступок придется платить не только главе клана, но и ей самой.

Мы с Микой упражнялись у Мирного утеса и не все пошло гладко. Стараясь четко выговаривать каждое слово, ответила девушка. Она знала, чем грозил ее ответ, но врать Ваху было страшнее. Как глава клана и старший маг, он умел распознавать ложь. – Я немного перестаралась, и вихрь получился слишком сильным, меня отбросило в реку, а потом слишком быстро отнесло вниз по течению. Выбравшись на сушу, я не сразу поняла, что нахожусь на чужой земле, поэтому не успела сбежать. Смиренно прошу прощения, отец.

Твоя сила не зря связана до достижения тобой совершеннолетия. Ты не умеешь владеть собой, ты порывиста, несдержанна и эмоциональна. Разве не запретил я тебе упражняться?

Да отец, запретили.

Почему ты ослушалась меня?

Я полагала, что моих знаний уже достаточно…

Ты решила, что умнее меня? – Ваху грозно поднял бровь, и вопрос этот прогремел так, что задрожали стены ветхого сарая.

Нет, отец.

За твое освобождение люди потребовали столько лекарственных зелий, что ты просидишь здесь достаточно долго, чтобы подумать над своим поведением. Надеюсь, это станет достаточным уроком для тебя и собьет эту ненужную спесь, которая передалась тебе от матери. Она тоже была сумасбродной.

И вы не ленитесь напоминать мне об этом день ото дня, – процедила сквозь зубы девушка, но Ваху, если и слышал, то предпочел не обратить внимания.

Как только зелья будут готовы, тебя приведут домой. Но до тех по, тебе не позволяется покидать этот сарай и говорить с кем-либо. Это мое решение, оно тебе понятно?

Да, отец.

С того памятного разговора, Илая провела в этом сарае уже два месяца, или около того. Её кормили, поили, не били и не унижали. Конечно, она этого и не ждала, но страх внушенный всем детям клана, побороть было сложно. Людей считали дикарями и варварами, злыми и неоправданно жестокими. Закон о пленении не велит пытать или истязать, нарушившего границы, но первое время Илая все же опасалась. Для нее не иметь возможности видеть дневной свет, мыться и общаться с другими живыми существами, тоже было пыткой. Но между кланами есть определенные договоренности, поэтому требования Ваху исполнялись неукоснительно, независимо от того, что думают об этом люди.

Проведя все это время в заточении, Илая и гневалась, и обижалась, и негодовала, и даже радовалась, что отец не придумал что-нибудь более изощренное. Упражняясь с Микой, Илая знала, на что шла. Друг был единственным, кто потакал ее желаниям, ему уже исполнился двадцать один год и его силу никто не связывал, поэтому Мика считался полноценным магом. Над Илаей же посмеивалось, чуть ли не все поселение, а все из-за того, что Ваху связал ее магические способности, не позволяя ей овладеть силой в полной мере. Несмотря на то, что она была дочерью главы клана, ее все равно считали неудачницей и изгоем, называя «полумагом» или «недомагом». Девушка полностью винила в этом отца. Илая была его дочерью от первой жены Диры, которую он не любил и не почитал, поскольку ему её навязали. Дира родила дочь, и Ваху был недоволен, обращаясь с ними все хуже с каждым днем. Когда Илае исполнилось семь, Дира умерла, и Ваху тут же привел в дом Минат, у которой уже была Лита на руках. Все это выглядело чудовищно, поскольку все поселение знало, что глава начал сожительствовать с Минат, когда Илае было два. Нелюбовь к старшей дочери Ваху скрывать не умел, отсюда и отношение соплеменников. Усугубляло положение еще и то, что девушка все время шла на конфликт, огрызаясь и защищаясь. Минат не раз пыталась уговорами обуздать нрав Илаи, но безуспешно.

Ваху долго ждал, что огромная сила и таланты Диры передадутся дочери, и она сможет принести пользу клану, но его ожиданиям не суждено было сбыться. Повзрослев, девушка стала очень похожей на свою мать, но владеть, так как она, своей силой не научилась. От чего-то, она никак не могла ее обуздать и подчинить своей воле. С девочкой занимались лучшие маги, но каждый из них был уверен, что это безнадежно. Ваху принял решение связать магию Илаи, посчитав, что она еще к ней не готова. Это больно ударило по ее самолюбию и репутации в клане. Отец позволил ей оставить только «вихрь», поток воздуха, которым она могла защитить себя в случае чего. Минат постоянно убеждала девушку, что Ваху желает лишь защитить ее от нее же самой, но Илая не верила, чувствуя все нарастающую неприязнь к отцу. Через несколько недель, ей исполнится двадцать один год и тогда, девушка сможет сама отвечать за себя, станет свободным членом клана. Заклинание падет и Ваху отныне будет для нее лишь главой клана, не более.

День тянулся за днем все медленнее, все однообразнее, превращая ее существование в настоящую муку. Характер Илаи нельзя было назвать ни терпеливым, ни спокойным от того она и чувствовала себя без движения несчастной. А вот к одиночеству ей не пришлось привыкать, Илая любила его и очень ценила. Мика был единственным ее настоящим другом, но в последнее время они редко общались, потому что он собирался жениться. Не видеть небо, лес, горы, животных вот, что стало истинным наказанием, и отец об этом прекрасно знал.

Несколько раз, за время пленения, Илая слышала разговоры людей снаружи, о том, что созывается экстренный совет глав четырех кланов. Такое бывало только в исключительных случаях, а значит, что-то происходило в Талимане, требующее немедленного вмешательства. Мир между кланами нарушиться не мог, это исключено. Ни один из кланов не жаждет господства над другим. Между расами есть жесткий свод законов, который исключает такую возможность, значит, происходило что-то другое, не менее серьезное. Природное любопытство и легкое беспокойство не давали девушке покоя.

Спустя два с небольшим месяца, за ней, наконец, пришли. Воин в шкуре рыси сопроводил ее в дом главы клана Барсов.

Микон – глава клана людей, седовласый старик с очень добрыми глазами, но твердым характером, сидел в кресле, явно предназначенном для человека, вдвое крупнее, которым он вероятно когда-то был. Он говорил с двумя своими воинами. Одной из них была Зира, правая рука Микона, женщина с кожей цвета спелого каштана и бездонными черными глазами. О ней и ее доблести слышали во всех кланах. Второго воина, девушка не знала.

– Проходи, Илая. – Сказал Микон, жестом отсылая своих людей. Зира тут же вышла из зала, а мужчина остался, встав чуть поодаль. – Я думаю, ты уже догадалась, что твое заключение подошло к концу.

Илая, как дочь главы клана, часто видела Микона, но никогда не говорила с ним. Его внешний вид говорил о мужестве и хладнокровии, но манера говорить придавала его характеру еще и какую-то особую теплоту, что немало удивило Илаю.

– Тебя проводят в родительский дом и получат плату за нарушение наших границ, – продолжил он. – Пока рядом с тобой будет мой провожатый, ты обязана подчиняться ему, ибо он отвечает за твою безопасность. Как только он передаст тебя отцу, его власть над тобой прекратиться.

– Мне это известно, – ровным голосом, ответила Илая, хотя это стоило ей немалых усилий. Конечно, она гораздо быстрее добралась бы одна, и уж тем более не хотела подчиняться человеку. Девушка сильнее многих в клане ненавидела людей, которые по ее мнению, совершенно безнаказанно, уничтожают природу, которую она призвана защищать. Эти варвары убивают животных не только ради необходимой пищи, но и ради шкур, костей и просто тренировок в меткой стрельбе из лука. Илая считала это глупостью и жестокостью. Один из ее даров, «слышать» души всех живых и не живых существ, совладать с которым было сложнее всего. Когда он открылся в ней, голоса животных и зов мертвых людей сводили ее с ума. Но стоя здесь она вынуждена была повиноваться, как велит закон Талимана и, невзирая на собственное отношение к этим чудовищам. Прятать свои эмоции, она научилась благодаря суровому характеру отца, поэтому на недовольство данной ситуацией не указывало ничего в ее позе или выражении лица.

– Тебя проводит один из моих лучших воинов, – сказал Микон, указывая на мужчину в зале. – Киран, подойди.

Илая даже не повернула головы, ей было абсолютно все равно, кто поведет ее домой. Она продолжала смотреть только на человека, сидевшего в кресле.

– Он знает, что от него требуется и уже получил, оставленные твоим отцом инструкции. Можете отправляться.

Илая заставила себя слегка поклониться, выразив почтение, а потом развернулась к выходу. Позади, раздались шаги провожатого.

– И еще кое-что Илая! – окликнул ее Микон. – Решение о столь долгом твоем пребывании здесь, принимал твой отец.

Девушка обернулась и успела заметить сочувствие и даже что-то похожее на жалость в глазах старика. Такого она не ожидала, совсем. Никто и никогда не смотрел на нее так, от чего сердце непривычно сжалось, и немного прислушавшись к своим ощущениям, она поняла, что они ей не нравятся.

– Родителей не выбирают, – сказала она, прежде чем подумала о смысле своих слов. Прежде, она никогда бы не осмелилась сказать это вслух. Ей показалось, что Микон хотел еще что-то сказать, но передумал, и Илая вышла из зала.

На улице она остановилась, чтобы пропустить провожатого, ибо не представляла, какой именно путь он изберет. Илая знала, что ей придется безропотно следовать за этим воином и не выказывать непочтения, это прописано в законах Талимана. Девушка решила, что эти два дня пути будет расценивать, как еще одно испытание на самообладание и выдержку.

– До реки доберемся на лошадях. Оставим их у Соснового моста, дальше через мост и прямиком через лес в поселение. – Голос воина был низким, но не громким. Говорил он спокойно, сдержанно и без каких-либо эмоций. Как ни странно этот голос понравился Илае и сказал ей о многом. Этот человек говорит не много, не любит праздной болтовни и не растрачивает слова впустую. Умея «слышать», девушка научилась и понимать. Воин не был жестоким или злобным, об этом поведал ей его тембр, мягкий и тягучий, словно мед. – Думаю, заночуем в лесу, но это, как пойдет.

– Мне все равно…, – Илая повернулась, чтобы дать ему понять, что обсуждать это она не намерена, но застыла не договорив. Воин говорил вовсе не с ней, и теперь, и он и, стоявшая рядом, Зира вопросительно смотрели на нее. Девушка разозлилась на себя и, решив не давать никаких объяснений, снова отвернулась.

Клан Барсов, тоже ненавидел магов. Вообще, эта неприязнь существовала годами и была двусторонне направлена, взращивая в детях обоих кланов, предубеждения в отношении друг друга. Люди считали магов чистоплюями и слабаками, потому что маги не умели сражаться, используя свои собственные силы, а полностью полагались на магию, против которой, людям нечего было поставить. Клан Барсов был уверен, что магам все слишком легко дается. Иногда даже казалось, что люди брезгуют общаться с каллиманами и всячески избегают любых контактов, будто магия это плохо и упаси Каалла, заразно. С чего тогда Илая предположила, что он говорит именно с ней?

Воин еще несколькими фразами перекинулся с Зирой и направился к лошадям. Илая следовала за ним по пятам, чувствуя себя глупо. Девушка никак не могла вспомнить его имя, потому как и не запоминала, зная, что обращаться к нему не станет. Провожатый снарядил лошадей, повесив им через спины сумки со снедью и одеялами. Все это он проделал привычными движениями, будто часто бывал в разъездах. То, что ее помощь ему явно не понадобиться, позволило Илае рассмотреть его повнимательнее. Она, вероятно, не стала бы этого делать, если бы ее не заинтриговало то, что поведал ей его голос. Мужчина был молодым, но определенно старше ее двадцати лет, причем старше лет на пять или даже шесть. Он был широк в плечах и выше Илаи, примерно в пол головы. Крепкое, привыкшее к нагрузкам тело и на редкость спокойное лицо, словно человек был полностью в ладу с собой. Взгляд тоже был безмятежным, делая его карие глаза добрыми. Завершала этот образ короткая, но довольно густая, темная, как и волосы, борода

Воин с легкостью запрыгнул в седло и слегка повернул голову в направлении Илаи, давая ей знак следовать его примеру. Этот жест показался девушке высокомерным, словно ему претило даже смотреть на нее, не то, что говорить с ней. Это позволило Илае полностью определиться в своем отношении к нему.

Загрузка...