Вьюга

7

Под высокой стеной скалы царила тишина.

Виллему не могла четко видеть Эльдара в предрассветной темноте, но она знала, где он сидит и помнила, как он выглядит: узкие, часто прищуренные глаза, морщины на худых щеках… и вдруг у нее возникло сильное сомнение.

– Не могли бы мы отправиться… по домам? – нерешительно поинтересовалась она. Предводитель покачал головой.

– Я обязываю Эльдара приглядывать за вами. С одной стороны, в ваших интересах, а с другой – в наших. Чтобы вы не выдали нас.

– Как я могу выдать вас? Я даже имен ваших не знаю, ни разу раньше не встречала вас.

– Поэтому сейчас мы разойдемся, до наступления рассвета. Но!.. – произнес он резко. – Существует большое «но». Вы можете продолжать путь, как брат и сестра, меж вами много общего…

– Вы знаете, как я выгляжу?

– Конечно! И у вас обоих в глазах колдовские чары, даже если цвет их и различен. Вы оба блондины. Это хорошо. Но вот что я хочу сказать: если вы брат и сестра, так оставайтесь ими! Никакой любовной чепухи не должно быть между вами, в противном случае все пойдет насмарку. Уверен, вы хорошо понимаете это.

– Никакой любви у нас нет, – процедил Эльдар сквозь сжатые зубы.

Виллему была согласна с ним.

– То, что я чувствую по отношению к Эльдару, вовсе не такая глупость. Глубокое чувство дружбы и симпатии. Это все. И думаю, оно надолго.

Ах, милая наивность! Во имя одной лишь возможности ты готова пускать пыль в глаза людям.

– Хорошо, – сказал предводитель и поднялся. Все последовали его примеру. – Фрекен Виллему, я надеюсь вы понимаете, что должно было случиться с Вами?

– Нет!

– Нам следовало бы убить вас. Вы же одна из «них», настроенных продатски.

Она с криком всхлипнула от ужаса. Попыталась чтобы голос звучал твердо, но это удалось ей лишь на половину.

– Я также и одна из тех, кто любит Норвегию. Я буду держать язык за зубами. И очень хотела бы участвовать в борьбе против угнетателей. Вам, полагаю, следовало бы отличать зерна от плевел.

– Именно так мы и поступим. Вашим родственникам и многим другим не следует бояться восставшего народа. Мы не доверяем лишь тем, кто тесно связан с Данией. Но в данном случае мы делаем исключение. Ибо люди фогда видели, как вы убили Монса Воллера, единственного сына хозяина поместья, и мы не хотим видеть такую красивую голову, как ваша, на плахе.

Она почувствовала себя довольно несчастной, мягко говоря.

– Однако мне бы очень хотелось послать письмо моему любимому отцу. Чтобы он не беспокоился.

– И не искал бы вас, – согласился предводитель. – Вы получите такую возможность. Когда вы спуститесь в Муберг, уже будет светло. Возьмите кусок бересты, напишите на нем углем короткое сообщение и положите его под левый бык моста, ведущего через реку! Мы позаботимся о его доставке вашему отцу. Но не называйте ни нас, ни Эльдара.

– Конечно, нет. Когда я смогу вернуться домой?

Он подумал и решительно сказал:

– К весне. Напишите это! К весне.

«На это время намечено восстание, – подумала она. – Боже, будь милостив к моей любимой семье! О, Боже, во что я ввязалась?»

Предводитель сказал:

– Эльдар, адрес поместья и другие указания ты получишь от меня. Вам не трудно будет устроиться там на работу, так как это место все избегают и хозяева всегда нуждаются в работниках. Затем тебе будет сообщено имя человека, с которым ты будешь поддерживать связь.

Виллему удивленно воскликнула:

– В Ромерике тоже есть ваши сторонники?

Она смогла увидеть, что он улыбнулся, серьезно и натянуто.

– На всей территории восточной Норвегии, фрекен Виллему. Сопротивление датскому владычеству гораздо больше, чем кто-либо предполагает.

– Но почему именно сейчас? Или сопротивление было всегда?

– Более или менее. Но сейчас у нас есть Ульрик Фредерик Гюльденлеве, незаконнорожденный сын Фредерика III, наместник датского престола в Норвегии. Мы видим в нем образ, за который стоит бороться как за будущего нашего короля. Он, естественно, ничего об этом не знает, но я не думаю, что он откажется.

– А благословение отца он получит?

Предводитель улыбнулся:

– Как вы отстали от времени, фрекен Виллему. Его отец умер. На троне сейчас Кристиан IV, сводный брат Гюльденлеве. А что он скажет – мы спрашивать не собираемся. Если Гюльденлеве откажется, мы посадим на трон коренного норвежца.

Он произнес эти слова с убежденностью, и она поняла, что такой человек у них уже есть.

Пока солнце с трудом вылезало из-за горизонта, Эльдар и Виллему, спускаясь по покрытым инеем склонам гор, спешили добраться до Муберга… Они шли молча, разговаривать им было почти не о чем. Голова Виллему была заполнена мыслями о том, что ее ожидало в будущем.

Но все, что произошло с ней, не так легко забыть. Спускаясь с горы, она испытывала стыд и отчаяние. Каждый шаг отзывался в ее теле пронизывающей болью.

Она чувствовала, что не может больше думать обо всем, что случилось с ней по ее же вине, о шоке, о боли, которые довелось ей пережить.

Нужно думать только о будущем.

Им будет хорошо вместе, Эльдару и ей, только бы они научились по-настоящему понимать друг друга и он отказался бы от своих грубых манер.

Ах, Виллему, Виллему! К тому же ты ко всей своей неопытности еще и идеалистка.

Перед выходом в долину они должны были спуститься по крутому склону, заваленному камнями. Она споткнулась и громко вскрикнула.

Эльдар, который был уже внизу, оглянулся.

– Что случилось?

– Ничего, – ответила она с натянутой улыбкой. Уже рассветало, и они хорошо видели друг друга.

– Тебе больно? – спросил он сдержанно и протянул ей руку, помогая сойти вниз. Раньше он никогда не позволял себе такого. Однако он видел, что лицо ее побледнело, а губы сжались.

– Пройдем деревню и осмотрим тебя.

– Осмотрим? – переспросила она, и ее лицо тут же стало жестким.

– Да, осмотрим.

Виллему проглотила слезы.

– Нет необходимости.

– Нет, нужно, по многим причинам. А теперь иди!

Она осталась стоять.

– Мне нужно написать письмо.

– Да, правда, – вздохнул он удрученно. – Хорошо, пиши!

Она растерянно огляделась.

Эльдар хмыкнул и недовольно направился к молодой березке. Они находились в небольшой рощице неподалеку от деревни. Перед ними расстилались поля и луга, но домов не было видно. Он оторвал кусок бересты и протянул его Виллему.

– Я попытаюсь найти уголь, – пробормотал он. – Костра нам разжигать нельзя, но осенью на краю пашни всегда сжигают ботву и солому…

Звук его голоса удалялся все дальше. Виллему некоторое время стояла в нерешительности и пыталась обдумать, что написать. Письмо должно быть кратким. И успокаивающим. Это не так просто.

Вскоре вернулся Эльдар и принес несколько закопченных палочек.

– Начинай!

Виллему встала на колени, положила бересту на камень и начала писать, сильно нажимая палочкой на бересту, чтобы написанное не стерлось до того, как окажется в Элистранде. О-о! Элистранд… Мучительная тоска охватила все ее существо, но она прогнала ее.

– Вот, написала.

– Могу я взглянуть?

Она непроизвольно прижала кусочек бересты к груди.

– Это же личное…

Неохотно она протянула ему руку. Он взял письмо, но прочитать попросил ее. Может, он не умеет читать? Она громко прочитала:

– Дорогой отец! На меня случайно напали насильники, и я, защищаясь, убила одного. Меня разыскивает фогд, но добрые люди прячут меня. Не ищи меня, со мной все хорошо. Домой вернусь к весне. Виллему.

Эльдар кивнул головой:

– Хорошо. Пойдем к мосту.

Они положили письмо в условленное место, быстро прошли деревню, которая еще спала, и оказались снова в лесу. В горы из Муберга вела накатанная дорога, но не в сторону Гростенсхольмского уезда, а прямо на север.

Наконец он заговорил. Дорога здесь была широкой, и они могли идти рядом.

– Тебе, конечно, ясно, что за нами с дикой ненавистью будут охотиться и люди Воллера?

– Из-за этих двух людей.

– Из-за Монса Воллера. Родного сына хозяина поместья. Но в него всадила нож не ты, ты убила другого.

В животе у нее снова что-то заворочалось.

– Эльдар! Будь так добр! Я не могу думать об этом!

– Ты вынуждена возвращаться к этой мысли. Не отбрасывай ее, а то будет еще хуже. Ты спасла мне жизнь. Это много значит.

Она ответила благодарной улыбкой. Казалось, что он несколько смягчился.

– И твою честь также, – добавил он. Улыбка на ее губах погасла.

– Пока неизвестно.

– Поживем – увидим.

Это прозвучало по-прежнему ужасающе. Ее вовсе не прельщало такое будущее. Остается только надеяться на лучшее.

Она неуверенно спросила:

– Гудрун, твоя сестра… тоже в вашей группе повстанцев?

– Группа? – хмыкнул он. – Ты думаешь, что это церковный хор? – Он стал еще серьезнее, мужественнее. – Нет. Гудрун… Она родилась с ненавистью ко всему датскому, как и вся наша семья. Но мы не можем привлечь ее к нашей работе. Она слишком безответственна. И к тому же…

Ему явно не хотелось заканчивать фразы.

«А меня приняли, – подумала Виллему. – Вынужденно или нет, но приняли».

– Я буду хорошей помощницей, – пообещала она с дрожью в голосе от торжественности момента. – Вам не придется раскаиваться.

– Хорошо, – сказал он рассеянно.

– Единственное условие, которое я ставлю: пощадить мою семью.

– Мы пощадим ее, да. Но за то, как поведут теперь себя фогд и люди Воллера, я отвечать не могу.

Виллему мгновенно остановилась:

– О, нет! Мне нужно домой!

Он взял ее под руку.

– Не глупи! Я преувеличил. Они ничего не смогут сделать. Ничего против вас. Вы пользуетесь слишком большим авторитетом. А вот моя семья… Да, мы и раньше подвергались серьезным нападкам.

Он замолчал. Виллему шла и прислушивалась к тяжелым уставшим шагам, к шуршанию своей юбки и к приглушенному дыханию. Солнце встало. День обещал быть ясным и хорошим. Но Виллему посинела от холода после осенней ночи, проведенной на воздухе. Ей это не нравилось не просто из тщеславия. Ее белая кожа на холоде приобретала мертвенно-бледный лиловый оттенок. Чтобы ликвидировать эту напасть, она плотнее закуталась в свою большую шаль.

– Здесь мы остановимся и отдохнем, – сказал Эльдар.

Долина с Мубергом уже давно осталась позади, и сейчас они находились довольно высоко на горном склоне, спускающимся в долину. Лиственные деревья были покрыты «монетами из меди и золота». Они давно уже не видели человеческого жилья.

– Я не устала, – возразила она. – Только проголодалась, и поэтому лучше за день пройти как можно больше.

– Ты идешь напряженно. Садись здесь.

Она, дрожа, послушалась. Он был так решителен. И она поняла, что он намеревался сделать.

– Эльдар, я думаю, что не стоит проводить осмотра.

– Это жизненно необходимо, неужели ты этого не осознаешь? Меня совершенно не интересует, как под юбкой выглядит фрекен из господского дома. Но я должен.

Она заплакала.

– А я не хочу!

– Ты хочешь иметь ребенка от этого отвратительного Монса Воллера?

– Ребенка? – повторила она, бледнея.

– Представь себе! Эти маленькие создания так и появляются на свет. Я должен посмотреть что он сделал, удалось ли ему. Ты говоришь, что тебе больно. Если ему удалось, то мы сразу должны пойти к одной умной женщине, которую я знаю. Она сможет помочь тебе освободиться от зародыша.

Виллему в отвращении отвернулась.

– Это, полагаю, касается только одного меня, – прошипел он свирепо. – В любом случае, обвинят в этом меня.

– Нет, но это…

– А ты как полагаешь? – прервал он ее.

Мгновение она сидела молча, а он в это время стоял в ожидании.

Потом она всхлипнула и согласно кивнула головой.

Она не хотела смотреть на него, пока он вставал на колени рядом с ней и заставил ее лечь на землю. Виллему закрыла лицо руками и попыталась бороться со слезами, почувствовав, как он задирает ее юбки.

Невнятным голосом она равнодушно, как только смогла, произнесла:

– Не слишком ли хорошее у меня платье? Как я смогу в нем устроиться на работу в качестве служанки?

Его голос также был не особо внятен, даже если он говорил легко.

– Оно уже довольно грязное и порвано в нескольких местах, и станет еще грязнее, пока мы придем на место. Мы скажем, что ты выпросила его в каком-то господском доме. Хуже дело обстоит с прекрасным нижним бельем. Оно слишком красиво. Тебе придется снять его и выбросить.

– Но без него так холодно. Да и зима приближается.

– Да. Тогда ты его спрячь, чтоб никто его не видел.

Он начал снимать с нее белье. Виллему затрясло. Мужество покидало ее.

– Крови нет, – пробормотал он. – Подыми колени!

– Нет, я…

– Делай, как я сказал, и мы быстро покончим с этой напастью!

Скрепя сердце, против своей воли Виллему послушалась его. Спина ее, прикоснувшись к холодной поверхности горы, замерзла, а на лицо падали горячие лучи солнца. Ни на секунду она не осмеливалась открыть глаза и посмотреть на него.

– Ты вся синяя, – сказал он.

– Я замерзла, – пропищала она.

– Нет. Я имею в виду сине-черная от синяков.

– Неужели? Да, это чувствуется. Его руки…

– Да, долго он тебя мучил. Проклятая свинья!

Она обратила внимание на то, что он больше почти не ругается.

Кончики пальцев Эльдара осторожно касались ее тела. Она дернулась.

– Пойду ополоснусь, – сказал он. – Я весь грязный. И не плачь! Не из-за чего!

Но она не могла остановить тихих слез. Он снова прикрыл ее платьем и попросил подождать. Было слышно, как где-то неподалеку протекал ручей, и он направился к нему.

Виллему лежала тихо, закрыв лицо руками. Все происходящее было безнадежно тягостным и тяжелым. Она чувствовала себя абсолютно опустошенной от стыда. Не так она представляла себе сладостное приключение с обожаемым Эльдаром. Она глотала и глотала слезы, стремясь подавить плач, но слезы, не прекращаясь, лились по ее лицу.

Он вернулся и снова опустился на колени подле нее.

– Сейчас мы посмотрим, – пробормотал он. – Лежи абсолютно спокойно и не бойся.

Его рука вошла туда, ледяная после ручья.

– Не дергайся.

– Ты такой холодный.

Ей показалось на мгновение, что он облегченно улыбнулся. Для него все это тоже было нелегким.

Осторожно, исключительно осторожно обследовал он ее. Пальцы едва двигались. Виллему изо всех сил старалась лежать спокойно и не двигаться. Все это было столь неприятным, что она готова была умереть.

Внезапно она дернулась.

– Ой, не трогай!

Он смотрел на ее в этот момент с легкой улыбкой.

– Девочка моя, ты все еще девственница.

– Да? – облегченно выдохнула она. – Ты уверен?

– Абсолютно! Боли тебе причиняли синяки. Здорово же ты дралась.

– Защищалась, – застенчиво и облегченно рассмеялась она. – Но руки у него были сильные. Он хватался за тело очень крепко, разозлился на меня за то, что дралась.

– Могу поверить.

Настроение ее значительно улучшилось. Но она не могла подняться, ибо он все еще продолжал держать свою руку на ее животе.

– А ты хорошенькая, – произнес он, лаская рукой и взглядом ее голое тело. – Ты чертовски хороша! Действительно жаль…

– Что еще? – воскликнула она, и резко одернула юбку, так, что ему пришлось отодвинуться.

– Что ты еще нетронута. А то мы провели бы зиму весело.

– Что ты имеешь в виду?

Оба они уже были на ногах. Виллему натянула на себя нижнее белье, не спуская с Эльдара глаз, в которых светилась вызывающая воинственность, но он на это не обратил внимания и сказал с ухмылкой:

– Вдовы, замужние женщины и уличные девки – законные трофеи охотника.

Она привела в порядок свою одежду и глубоко вздохнула.

– Нет! – произнесла она со стоном и в следующее мгновение вцепилась ему в волосы и стала дергать их. – Нет! Нет, нет! Неужели ты, окаянный, отвратительный, самонадеянный охотник за юбками, не понял, что я ничего не хочу с тобой иметь того глупого и отвратительного, на что ты намекаешь?

Эльдар с трудом оторвался от нее, а в руках Виллему остался клок белокурых волос. Но она на этом не остановилась. Громко крича, в слепой ярости она снова набросилась на него с кулаками, била и колотила его, пока Эльдар не схватил ее за руки и не сжал их крепко в своих. Виллему упрямо продолжала есть его глазами.

Он разозлился:

– Неужели ты думаешь, что я собираюсь иметь дела с девчонкой из господской семьи? – процедил он сквозь зубы, придвинув свои сощуренные глаза почти вплотную к ее глазам. – Что я когда-нибудь еще хоть раз прикоснулся к тебе! Никогда в жизни! Результатом этого будет лишь боль да чертовщина. А кто будет расплачиваться за это? Я!

Виллему охватила слабость. Ее как бы немного подкосило, и она смирилась.

– В таком случае мы думаем одинаково. Я не знаю почему, но ты, Эльдар, мне нравишься.

– Спасибо. Секрета ты из этого не делаешь.

– Но я хочу быть твоим другом. Можно любить человека по другому, чем… чем…

– То что ты называешь «глупым и отвратительным способом»? Тогда я тебе должен сообщить одну вещь, моя дорогая! Женщины нужны для единственного и именно для того самого способа. В противном случае они полностью теряют свою цену.

– Ничего подобного, – вспыхнула она.

– Ничего подобного? Они не знают, что такое дружба, товарищеские отношения, что такое верность и тепло, они пусты, как яичная скорлупа и…

– Фу, – воскликнула Виллему и освободилась от его рук. – Не хочу больше разговаривать с тобой. Ты подобно большинству мужчин неисправим. Идем дальше!

Он согласился, по крайней мере, с тем, что она сказала в заключение. Надув губы, в полном молчании побрели они дальше. Он знал дорогу. Наконец она сказала:

– Во всяком случае, я благодарна тебе за одно.

– За что же?

– Что ты не упрекнул меня «приходится, мол, таскать тебя».

Эльдар не ответил. Он этого не говорил, нет, не говорил.

Но, может быть, подумал.

Позднее днем в глазах Виллему помутилось. Ее так шатало, что даже Эльдар вынужден был обратить на это внимание.

– Ты устала? – спросил он неохотно. Она остановилась.

– Во мне сидит злое существо. Его зовут Голод, и он продолжает грызть меня. Изнутри.

Эльдар кивнул головой и посмотрел на ее ноги.

– Я вижу, что ботинки не выдержали. Это хорошо.

– Хорошо? – переспросила она, почти не думая о столь пронизывающем холоде.

– Да. Видишь равнину, которую мы должны пересечь. На другой ее стороне есть небольшая деревушка. Туда мы и пойдем.

– Но ведь ты говорил, что мы должны избегать встреч с людьми?

– Да, но я не совсем бессердечен. Ты окоченела от холода и выглядишь столь жалкой, что смотреть страшно. Кроме того, я тоже голоден. В деревне есть почтовая станция. Мы зайдем в нее.

– Но у меня нет денег. Сомневаюсь, что у тебя они есть.

– Что-нибудь придумаем.

– Почему ты сказал о моих ботинках?

Он взял ее за запястье и повел в рощицу.

– Потому, что вид у тебя довольно богатый. Пара истрепанных ботинок, и впечатление будет более достоверно.

Потом он отступил на несколько шагов назад и стал разглядывать ее ничего не выражающими глазами.

– Мне следует несколько приукрасить мою одежду, насколько это возможно, – произнес он. – А ты должна выглядеть несколько попроще, и мы уравняемся. Тогда мы будем похожи на брата и сестру. Заплети свои волосы!

– Для чего?

– Это сделает тебя моложе и более наивной. Помни, что ты моя младшая сестра, тебе пятнадцать лет и ты немножечко глупа. Сможешь поглупеть? Впрочем, нет, не с такими глазами.

Это она восприняла, как комплемент.

– Мне кажется, ты сказал, что все женщины глупы, как куры?

– Конечно, но сейчас я имею в виду по-настоящему глупую. У которой не все дома.

– Я понимаю. Могу изобразить из себя глухонемую. Тогда услышим много интересного.

– Нет, думаю у тебя не получится. На этом пути много ям и ухабов, и тебе постоянно надо держаться настороже. Слишком большое напряжение.

Для того, чтобы она поняла, что он намерен делать, он наклонился, взял пригоршню полузамерзшей грязи. Измазал ее прекрасное желтое платье. От головы до ног.

Виллему закричала и ударила его по рукам.

– Стой спокойно! – прошипел он – Она быстро высохнет и отпадет, а платье твое станет равномерно серым.

– Скотина! – крикнула она. – Ты чудовище!

– Для тебя платье дороже всего, что ты пережила со вчерашнего дня? И, возможно, придется пережить еще?

Она успокоилась. Бросила печальный взгляд на платье, ткань для которого ее мама заказывала специально в Копенгагене.

– Оно сидит на тебе чересчур хорошо, – констатировал он рассудительно. – Но здесь мы ничем не можем помочь. Тебе следует только получше завернуться в шаль. Вот так. Теперь ты хороша.

– Хороша?

– И заплети косы, пока я привожу себя в порядок.

Он оставил ее, и она замерзшими пальцами попыталась заплести свои густые, вьющиеся волосы в две косы, сделать то, что никогда не делала, во всяком случае, своими руками. И результат был соответственным.

Вернулся Эльдар причесанный и умытый, приведший в порядок свой костюм. Такой изящный, что у нее даже екнуло сердце. Он остановился, увидя ее.

– Пожалейте нас, – промолвил он. Уголки его рта поползли вверх, и он помог ей уложить правильно на место косы и перевязать их соломой.

Почти весь день они шли молча, но все же он довольно долго рассказывал ей о тех страданиях, которые народ вынужден переносить под гнетом датского владычества

Виллему спросила, не будет ли народ терпеть то же самое под норвежским королем.

– Возможно, – согласился Эльдар. – Но это будут их собственные, норвежские национальные проблемы. Впрочем, едва ли король и правительство Дании являются причиной всех этих зол. Все это делают бесстыдные фогды.

Она была потрясена всем рассказанным им о том, как обращаются с людьми. Ей было трудно поверить в то, что с них дерут столь безжалостные налоги. Если бедняк не в силах заплатить, фогд забирает у него последнюю корову. Получит человек небольшой урожай ячменя, все забирают и свозят в амбары фогды, где зерно в своем изобилии сгнивает. Он рассказывал и о преступлениях, совершаемых отчаявшимися, о наказаниях, таких жестоких, что сравнить их нельзя ни с чем. О бездомных, которые умирают от холода в канавах с животными, набитыми травой и землей. О стариках и детях, с которыми обращаются столь грубо, что смерть для них кажется избавлением.

Когда он закончил рассказ, Виллему уже наполовину была убеждена, в том что Норвегия должна получить собственное правительство, и она почувствовала себя готовой выполнить поставленную перед ней задачу.

Когда они пересекли равнину, направляясь к небольшой деревушке, она спросила:

– Что мы будем делать там, в поместье?

– Мы должны наблюдать и слушать. Следить за тем, как обращаются там с людьми, и узнавать намерения хозяев. Устанавливать их связи. Это одно из поместий, в котором начнется восстание, когда настанет час.

Виллему проглотила комок, стоявший в горле. И так ей придется жить! Ей казалось, что все это звучит достаточно зловеще.

Но не приключение ли все это, о котором она столь долго мечтала? Не кажутся ли ей скучными и надоевшими времена, которые она провела дома, в уезде Гростенсхольм? Она получила то, о чем мечтала. Но она такого сейчас не хотела!

Ее прекрасная комната в Элистранде… кровать. «Здесь спит самый счастливый человек в мире». К своей досаде, она поняла, что безумно хочет домой. Она вытерла слезы, распрямила спину и глубоко вздохнула. И снова, спотыкаясь, последовала за Эльдаром, который шагал широко и не смотрел, идет ли она за ним.