Выбор Шутника

Из «Завоевания луаринов: Новые правила жизни на Медном Архипелаге», написанные Микабуром Дуре из Квинскова, изданные в 312 году Эры Людей.

Во время кровавых десятилетий до 174 года Эры Людей Медный Архипелаг раздирала борьба. Враждующие ветви королевского дома делили трон. В конце концов, корона потеряла контроль над воюющими кланами коренных знатных рэка. Ученые говорят об этих годах, что только джунгли благоденствовали, потому что деревья питались кровью рэка. В течение этого времени Архипелаг продавал больше рабов, чем покупал. Победители продавали поверженных врагов в Восточные и Южные Земли, а проиграв следующую битву, сами попадали в рабство.

Королева Имиари VI династии Хайминг предпринимала бесчисленные попытки восстановить мир среди рэка. Эти усилия ни к чему не привели. Ее свергли после двенадцати лет правления. Ее преемница и убийца, королева Дилсубай, тоже Хайминг, приблизила высокородных дворян, которые поддерживали ее шаткое притязание на трон, и бросила в тюрьмы их соперников. Славные дни меднокожих королев-воительниц закончились.

На материке бледнокожие жители Восточных Земель, которых киприотские люди называли луаринами, воспользовались раздорами на Архипелаге. Риттевон Ланман, младший сын не самого знатного рода в Марене нашел союзников в землях Тазаны, Галлы, Торталла, Марены, Сарэйна и южного соседа Торталла, Барзуна. В свою армию он набрал младших сыновей, искателей приключений и наемников, и всех купил обещаниями богатств Архипелага. Вместе с ними в поход отправились боевые маги, обученные в университете Картака. Риттевон и его главный союзник Лудас Джимайен, сын торгового клана Тиры, отдали свои души в залог за золото, которое купило им услуги этих боевых магов. Они купили всех знатных рэка заранее, пообещав высокие посты при дворе, когда Риттевон взойдет на трон.

Первое вероломное нападение произошло 5 апреля 174 года Эры Людей. Захватчики ударили не по столице Архипелага — Раджмуату, где кузены Хайминг грызлись за корону, а по крепости, принадлежащей клану Малубисай, на юге острова Малубисанг. Этот самый мощный клан Архипелага был захвачен врасплох. Дома превратились в руины, воины оказались в братских могилах, отпрыски в цепях, все в руках магов-луаринов.

Следующие семь лет луаринские корабли и армии высаживались на островах от Малубисанга до Ломбина, от Имахина до Тонгканга. Меньшая часть кланов рэка, видя, куда дует ветер, заключили союз с завоевателями. Им позволили сохранить свои земли. Для знатнейших рэка и членов королевского дома Хайминг луарины предложили либо рабство, либо смерть.

В день летнего солнцестояния в 181 году Эры Людей первый король Риттевон был коронован как правитель государства Медный Архипелаг. Но рэка все же преобладали. Знатные луарины — некогда сыновья портных и кузнецов, безземельные младшие сыновья и наемники — поселялись в домах и владениях рэка и называли их прежними названиями. Многие луарины приезжали сюда и начинали свое дело. Поощрялись браки между рэка и луаринами из низших классов. Луарины прочно пускали здесь корни.

Подобно большинству народов, таким образом проигравших борьбу, рэка решили, что только войной Бессмертных можно объяснить падение их бога-покровителя Киприота и завоевание земель луаринами. Луаринские жрецы учили, а люди рэка верили, что боги — воинственный бог Митрос и Великая Богиня, Богиня Мать, победили его и сбросили с трона. А Киприоту дали власть только над местными морями, чтобы было чем заняться у них под присмотром.

Вскоре после последней битвы изгнанный бог Киприот обратился к рэка через одну старую жрицу. То, что он пообещал, стало переходить от рэка раба к свободному рэка, от матерей или отцов рэка к их полулуаринам-детям. Киприот сказал своим людям, что луаринам не удалось изничтожить династию Хаймингов. Одна ветвь королевской семьи спаслась. Киприот пообещал, что из этой спасшейся ветви Та, Которая Обещана, придет. Она станет королевой с двумя коронами, избранная богом править Архипелагом и теми, кто хочет освободить его.

Глава 1 РОДИТЕЛИ

27 марта — 21 апреля 462 год Эры Людей Пиратский Обрыв, Торталл, побережье Изумрудного океана

Георг Купер, барон Пиратского Обрыва, второй начальник секретных агентов королевства, отложил в сторону документы и проследил взглядом за своей единственной дочерью, возникшей на пороге кабинета. Алианна, или Али, как ее называли в кругу семьи, появилась в дверях, картинно вскинув руки. Судя по всему, месяц у своих родственников в Корусе она провела прекрасно.

— Дорогой папа, я так рада воссоединению с тобой в нашей славной столице, — провозгласила Али преувеличенно торжественно, — и жажду вернуться назад, в лоно семьи.

На первый взгляд она нисколько не изменилась. На ней было элегантное зеленое одеяние, несколько более свободное, чем требовала мода: как и ее отец, Али носила при себе оружие. К золотой цепочке крепились меч и кошель. Широко расставленные глаза под ровными темными бровями все еще были зеленее, чем глаза Георга. Маленький аккуратный нос она унаследовала от матери. Пухлые губы были тронуты какой-то помадой. Но волосы…

Георг моргнул. Дочь зачем-то намотала на голову простой белый платок, полностью прикрывавший волосы и шею.

Георг приподнял бровь.

— Ты что, собираешься присоединиться к актерам? — мягко спросил он. — Будешь заниматься танцами или чем-то подобным?

Али отбросила притворство и сняла наконец платок, развязав сначала вышитую ленту, которая придерживала его на голове. Вместо привычных волос светло-рыжего оттенка взору Георга предстала темно-синяя шевелюра.

Георг молча уставился на дочь.

— Знаешь, — сказала Али и покраснела, — цвет травы и синий вместе дают потрясающий эффект.

Али расправила плащ.

Георг не мог больше сдерживаться. Он согнулся пополам и зарыдал от смеха. Али сначала крепилась, но потом тоже расхохоталась.

— Что, папа? — спросила она. — Ведь это последний писк моды!

Георг вытер слезы рукавом.

— Что ты с собой сделала, девочка? — всхлипывая, сказал он.

Али прикоснулась к прическе.

— Но, папа, — проговорила она. Ее голос и губы дрожали от смеха. — В университете все так ходят! — Затем она продолжила в торжественной манере: — Я поддерживаю тех, кто подчиняется требованиям моды, кто колеблется от любого, самого легкого дуновения вкуса! Я презираю поверхностность жизни.

Георг все не мог успокоиться.

— Ну, папа, так говорят все студенты. — Али плюхнулась в кресло и вытянула ноги, демонстрируя отцу свои ботинки, кожаные, коричневые с золотыми прожилками. — Симпатичные, да?

— Ничего, — ответил он с улыбкой. — Так поверхностность чьей жизни ты презираешь?

Али всплеснула руками.

— Студентов университета. Папа, это полные идиоты. Один наш студент изобрел новое средство для ухода за волосами. Волосы легко расчесываются и блестят, правда есть один побочный эффект… И конечно, все сразу решили, что синие волосы — это то, что надо. — Али, откровенно любуясь, приподняла свой сапфировый локон.

— Да, да, понимаю. — Георг подумал о своем старшем сыне, который как раз был очень активным и старательным студентом. — Только не говори мне, что Том тоже посинел.

На этот раз удивилась Али.

— Ты думаешь, он заметил вокруг себя людей с синими волосами? С тех пор, как из Сканры начали доставлять разные волшебные устройства, он только ими и занят. Он лишь буркнул: «Надеюсь, мама не увидит тебя в таком виде». Я напомнила ему, что маме это зрелище не угрожает — она на севере, ждет таяния снегов, чтобы продолжить борьбу со сканранцами.

Али подошла к дверям, подняла брошенные седельные сумки и отнесла их на стол Георга.

— Вот последние документы от дедушки. Он просит передать тебе ответ «нет». Тебе нельзя ехать на север, ты нужен здесь, чтобы охранять побережье. Скоро начнется сезон вторжений.

— Он читает мои мысли, — сказал Георг с раздражением. — Эта проклятая война идет уже второй год, и твоя мать в самом эпицентре сражений, а я здесь, под грудами бумаг. — Он показал на свой заваленный документами стол. — Я не видел ее уже год, черт возьми!

— Дедушка говорит, что он натренировал тебе помощницу, — ответила Али. — Она прибудет в течение месяца. Он прав. Нельзя оставлять без внимания север Сканры, даже если Картак, Тазана или Медный Архипелаг пытаются урвать по кусочку Южных Земель.

— Не учи меня жить, — сухо произнес Георг. — Я все это знал еще до твоего рождения.

Он знал, что Али права, и прекрасно понимал всю важность своей работы. Но он просто скучал по жене. За все двадцать три года брака они никогда не расставались так надолго. — Да и помощница прибудет только через месяц!

Али ласково улыбнулась.

— Ах, папа, сейчас у тебя есть я, — сказала она и взяла охапку бумаг. — Дедушка хочет, чтобы я принялась за работу сразу, без промедления.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Георг, наблюдая, как ловко она перебирает листы.

— Я говорила ему то же, что постоянно говорю и тебе, — ответила Али, складывая документы в стопки на длинном столе. — Я обожаю работу с шифрами, знаю все приемы расшифровки, но если заниматься этим все время, я просто сойду с ума. Я спросила его, можно ли мне стать шпионом…

— Я сказал, нет, — холодно отозвался Георг, скрывая всколыхнувшуюся тревогу. От одной мысли об ужасной опасности, которой постоянно будет подвергаться жизнь его дочери, и тех мучениях, которые ждут ее в случае провала, его волосы вставали дыбом.

— Дедушка тоже так сказал, — сообщила ему Али. — Но я могу позаботиться о себе.

— Не такой должна быть жизнь нашей единственной девочки, — ответил Георг. — Мои агенты привыкли заниматься этим ужасным ремеслом, ты — нет. Да, ты можешь позаботиться о себе, но не забывай о тех, кто выслеживает наших шпионов. А как поживает этот, как его там? — резко сменил тему Георг. — Ну, тот парень, который всюду ходил за тобой в Корусе?

Али вытаращила глаза.

— Он такой скучный, папа. Да все они через какое-то время становятся скучными. Никто из них не может сравниться с тобой, или дедушкой, или дядей Нуми, — так Али в детстве называла своего приемного дядю Нумэйра, самого могущественного волшебника в королевстве, — или с дядей Раулем, или с дядей Гэри. — Она вздрогнула. — Иногда мне кажется, что все интересные люди родились в твоем поколении. — Али сгребла еще охапку бумаг со стола. Вскоре из хаоса различных донесений, писем, докладов, отчетов, зашифрованных посланий в виде свернутых бечевок с узелками образовалось четыре стопки: расшифровать, важные, не очень важные и в архив. — Так что про этого парня можешь забыть. Знатной женщине незачем выходить замуж. Чем она будет заниматься, находясь при муже?

— У женщины, а особенно знатной, очень много дел, — сказал Георг. — Особенно в отсутствие мужа. Она должна следить за порядком в своих землях, управлять слугами, всегда быть уверена в том, что ее дом надежно защищен, ежедневно проверять, сыты ли ее люди — это важная работа и весьма трудная.

— Насчет работы хотелось бы решить раз и навсегда, — сказала Али. Ее глаза озорно блеснули. — Я уже решила: моя работа — веселиться. Ведь кто-то должен делать и это!

Георг вздохнул. Что ж, такое у нее сейчас настроение, а значит, она не станет никого слушать. Придется на некоторое время отложить серьезный разговор, хотя дочери уже шестнадцать лет, почти взрослая женщина! Ей уже пора найти свое место в этом мире.

Али присела на стол Георга.

— Ну, папа, посуди сам, — сказала она с улыбкой, — только подумай! Мои отец и дедушка — мастера шпионажа. Моя мать — Защитница Короля. У меня есть приемная тетя, волшебница и полубогиня, и приемный дядя, самый могущественный волшебник из ныне живущих. Мои крестные отцы — король и его младший советник, мои крестные матери — королева и леди, которая сама управляет своим государством. Для магии у тебя есть Том, Алан — для сражений. — Али упомянула имена своего старшего брата и своего близнеца, который три года назад пошел учиться на пажа. — А я буду для веселья. Тебя окружают серьезные и занятые люди. А я нужна тебе, чтобы радовать душу и взгляд.

Несмотря на утверждение, что предназначена исключительно для веселья, Али умело рассортировала все документы на столе отца. Самую важную стопку она положила прямо перед ним, а зашифрованные послания перенесла на соседний стол, за которым обычно работала сама. Она сразу же принялась за расшифровку сообщений в виде узелков на мотках бечевки. Ее длинные умелые пальцы распознавали группы и расположение узелков: это были карты местностей, откуда приходили тревожные вести. Запутанность узелков говорила Али, насколько сложной была ситуация. Цвета узелков обозначали тех, кто был источником беспорядков: торталланцы, иностранцы, Бессмертные — существа из мифов и легенд, которые жили теперь среди людей. Им не грозили болезни и старость. Большинство Бессмертных были мирными жителями, они не искали битв и не выступали зачинщиками беспорядков, потому что могли погибнуть от несчастного случая, магии или оружия, но некоторые из них отличались недружелюбием.

Георг наблюдал за Али с гордостью. С самого детства она занималась расшифровкой и переводами и относилась к этой работе как к игре. Она мастерила отмычки, читала по губам, пользовалась холодным оружием, училась вести расследования, овладела навыками карманного вора и упрямо не отступалась, пока не достигала совершенства во всем. Она прекрасно знала языки и историю соседних стран. Она во всем походила на отца. Его собственные амбиции привели к тому, что он стал королем столицы воров в возрасте семнадцати лет. Мать Али благодаря своей воле стала первой женщиной-рыцарем за последние более чем сто лет и к тому же Защитницей Короля, который был достоин короны, как никто из ныне живущих королей или королев.

А вот Али просто шла по жизни, встречалась с разными мальчиками, помогала отцу, спорила с матерью, которая хотела, чтобы дочь нашла свое место в жизни. Казалось, Али не замечала, что ее ровесницы уже растили детей, занимались хозяйством или стали защитницами королевства.

«Может, мне следует разрешить ей заниматься тем, чем она хочет», — подумал вдруг Георг, но сразу же одернул себя. Али была его единственной дочерью. Он никогда не позволит ей рисковать жизнью. Он и так уже несколько раз брал ее на встречи, по окончании которых им приходилось мечом пробивать себе путь обратно. Если бы она захотела вести жизнь рыцаря-воина, быть одной из Королевских Всадниц, или леди-воином, из тех, что служили королеве Тайет, то он не стал бы возражать. Но Али хотела быть агентом, и Георг противился этому как мог. Он потерял слишком много агентов за эти годы. Потерять таким же образом свою Али он не хотел…

— Что бы ты сделала, госпожа моя, — строго спросил он, — если бы я должен был послать тебя на задание, а твоя голова светилась бы как маяк ясной ночью?

Али подперла рукой подбородок.

— Три раза помыла бы голову, чтобы смыть краску, — сказала она. — Это, во-первых. А во-вторых, если бы ты послал меня в Корус или порт Кайн, то это не имело бы никакого значения. Подмастерья и молодые лавочники мгновенно перенимают моду у студентов, и я бы могла сказать, что это самый современный стиль. А вообще-то, если они запомнят прическу, то лицо скорей всего нет. Ты сам меня так учил. — Али встала. — Но если, папа, я тебя еще не убедила, то знай: существуют бритвы и парики. И я смою это немедленно, если у тебя действительно есть для меня какое-то задание.

Георг тоже поднялся.

— Нет-нет. Оставь в покое свои бедные волосы. Скоро ужин. — Али не двинулась с места. Георг подошел к ней и обнял за плечи. Ее ярко-синяя макушка оказалась прямо под его подбородком, и он нежно поцеловал дочь в эту макушку. — Я рад, что ты снова дома, Али.

Она тепло улыбнулась в ответ:

— Я всегда счастлива, когда вижу тебя, папа.

Ужинали они вместе с Мод, старенькой экономкой и бывшей няней Али. Мод запричитала, увидев ее волосы, но Али знала, что именно так и будет, и ждала этого момента. Тогда она напоминала Мод о том времени, когда та переодела свою юную госпожу Аланну в мужской наряд и отправила служить королю. Мод всегда волновалась при этом воспоминании. Аланна стала живой легендой и великой леди королевства. Мод говорила, что ее вело провидение, но сама знала, что кривит душой.

Али любила поддразнивать свою няню, не говоря об остальных. Отец Георг знал о ее проделках и обожал их. Это было здорово, тем более что многому он ее сам научил. Она могла сбить с толку почти каждого, от мальчиков, которые липли к ней, привлеченные ее озорными глазами, рыжеватыми волосами и красивой фигуркой, до мрачных бандитов и преступников, доставлявших информацию ее отцу. Она могла довести до состояния панического ужаса даже своих братьев. Они визжали, как щенки, если какой-нибудь трюк удавался ей особенно успешно. Ее брат-близнец Алан был особенно чувствителен, потому что она знала его практически как саму себя.

Единственный человек, с которым Али предпочитала не связываться, была ее мать. Леди Аланну из Пиратского Обрыва и Олау, Защитницу Короля, которую во всех Восточных и Южных Землях именовали Львицей, испугать было сложно. У нее был тяжелый характер, а чувство юмора просыпалось в ней только по отношению к мужу. Али знала, что мать любит своих сыновей и единственную дочь, но дома она появлялась редко. Аланна постоянно бывала в отъезде, улаживала споры и конфликты. Детей воспитывали отец и старая няня.

Собственно говоря, в этом уже не было особенной необходимости. Али было шестнадцать, она выросла и могла выполнять любую работу, о чем ей постоянно напоминали окружающие. Али иногда казалось, что у всех в этом мире жизнь интереснее, чем у нее. Свою мать, тетю Дайну и дядю Нумэйра она не видела с тех пор, как год назад началась Сканранская война. Последний месяц Али жила в столице у бабушки с дедушкой. Но они постоянно были заняты — принимали короля и королеву, которым была необходима их помощь. Али не могла более злоупотреблять их гостеприимством. Ее брат Том думал только о своей учебе. Алан также целыми днями занимался с учителем. За время своего визита она видела его лишь дважды, и оба раза очень недолго. Она чувствовала себя покинутой, хотя и понимала, что на данный момент Алан принадлежал учителю больше, чем ей, сестре-близнецу. Тогда она просто оставила его в покое. Алан, как кошка: он вернется к ней, когда посчитает нужным, и ни мгновением раньше.

Все молодые люди, с которыми она не флиртовала, были заняты так же, как и ее братья. Одни готовились к тому, чтобы выступить на север, когда стает лед в горном ущелье, другие — к защите других границ королевства. Но Али знала, что ей не позволят приблизиться к месту военных сражений даже на пушечный выстрел. Так что она вернулась домой, полная сил и готовая к любой работе. По крайней мере, папа даст ей какое-нибудь задание.

Порой она готова была взвыть от скуки. Если бы папа позволил ей стать секретным агентом! Расшифровывая тайные записи его подчиненных, она размышляла о том, как бы уговорить его пойти ей навстречу.

На третий день работы Али прибыла новая партия донесений. Одно из них было отмечено малиновой печатью — это значило, что донесение требует скорейшего просмотра. Али быстро расшифровала его: ключ к шифру она помнила наизусть, так что ей не потребовалось рыться в книгах. Окончив работу, девушка перечитала донесение и присвистнула.

Георг посмотрел на нее. Он сидел за своим столом и читал письма из Тиры.

— Кто-нибудь должен наконец сказать тебе, что это не добавляет тебе женственности, — поучительно произнес он, — но только не твой добрый простоватый папаша, разумеется.

— Да, да, именно, только не мой любимый простоватый папаша, — ответила Али с улыбкой. — Но лучше послушай. Каким-то образом наш человек по имени Ландфолл добрался до порта Кайн. И у него есть для тебя важные сообщения.

Георг нахмурился.

— Ландфолл должен сейчас быть в Хамркенге, приглядывать за королем Магго, — медленно ответил он, называя короля Сканры Маггура его торталланским именем.

Али перечитала сообщение, отмечая едва видимые глазу отметины, своеобразную подпись агента, отличающие донесение от фальшивки.

— Это точно Ландфолл, папа, — сказала она, — я сама обучила его этому шифру, до того как мы отправили его в столицу Маггура четыре года назад. Он все повторял, что в королевстве настали тяжелые дни, если маленькие девочки начали обучать агентов секретным кодам.

Георг подумал над этим и потер затылок.

— Ландфолл… Либо его обнаружили, и он успел скрыться, либо…

— Либо эту важную информацию он может доставить только сам. А может, и то и другое. Он, должно быть, плыл на корабле, — закончила Али его мысль.

Георг встал.

— Лучше всего, если я поеду туда сам.

Ландфолл был одним из немногих агентов, которым удалось пробраться в Сканру за несколько лет до начала войны. Его информация была настолько важна, что он посылал донесения только дедушке Али Майлсу и Георгу.

— Будь хорошей девочкой, разбери эти бумаги без меня, ладно? Я буду в отъезде не больше двух дней и постараюсь привезти Ландфолла с собой. Попроси Мод приготовить потайную комнату для гостей.

Али кивнула.

Она проводила отца и помахала ему рукой со стены замка, глядя, как он выезжает из Пиратского Обрыва, в сопровождении двух воинов. Эта поездка должна пойти ему на пользу, особенно если он сумеет добраться до маминого лагеря во Фраслунде, куда он на самом деле так рвался.

Али вернулась в кабинет отца и задумалась. Найдет ли она такого человека, которого будет любить ее так, как родители любят друг друга? Если да, то она будет так же сильно тосковать по своему супругу во время разлуки. По крайней мере, ей будет с кем поговорить, и он будет умный, не то что те, которые только глазеют на нее и переспрашивают, что она имеет в виду, или, что еще хуже, боятся ее. Али сознавала, что сейчас ей интересны только те люди, которые состоят с ней в родстве или которые по меньшей мере лет на десять старше ее.

На следующий день после папиного отъезда Али услышала звук рога, который означал прибытие в бухту дружеского корабля. Ей хотелось побежать на обзорную площадку замка и посмотреть, кто приехал, но сейчас она не могла оторваться: шифр был особенно сложным — в виде булавочных проколов в переплетенной книге. Если не соблюсти крайнюю осторожность, можно загладить крохотные отметинки и исказить смысл сообщения. Она не оставляла работу, пока не услышала цоканье копыт во внутреннем дворе. Али осторожно отложила книгу и вышла через парадный зал к открытой главной двери.

То, что она увидела, стало для нее полной неожиданностью. Конюхи осторожно вели к конюшне Темно-лунного, боевого коня ее матери. Десять воинов из числа тех, кто отправился с ней на север год назад, помогали слугам разгружать вьючных лошадей. Их тощие тела были покрыты солью, будто лошади плыли по морю. Воины выглядели точно так же. Мать Али ничем не отличалась от них.

Аланна из Пиратского Обрыва и Олау, Защитница Короля, смотрела, как уводят коня. На Львице была широкая, вся в соляных пятнах, оленья шкура. Соль была и в волосах, и она казалась еще более худой, чем ее воины. Али знала, что мама ненавидит корабли. Наверняка она страдала морской болезнью всю поездку.

Али скатилась вниз по ступенькам и поцеловала мать во впалую щеку.

— Почему ты приехала так неожиданно? Что-нибудь случилось? — спросила Али. — С Темнолунным все в порядке?

Мать посмотрела на нее: даже в ботинках она была немного ниже своей дочери. Мелкие морщинки покрывали кожу вокруг глаз и губ — следы долгого пребывания на свежем воздухе, летом и зимой. В медных, длиной до плеч волосах матери появилось несколько седых нитей. Раньше Али их не видела.

— Он потянул сухожилие, — ответила Аланна. — Наши целители старались как могли, но ему нужен покой. Его Величество дал нам месяц отдохнуть. Где твой отец?

— Его сейчас нет, — ответила Али. В их семье эти слова означали, что человек уехал на задание. — Он должен скоро вернуться. Он поехал в порт Кайн.

Мать понимающе кивнула.

— А почему тетя Дайна не вылечила Темнолунного? — спросила Али.

Дайна, Дикая Волшебница, умела разговаривать с животными и легко лечила их. Еще она умела в них превращаться.

— В этом месяце Дайна должна родить. Ребенок, которого она носит, постоянно меняет свой облик, — ответила мать, наблюдая, как люди переносят ее багаж в замок, — и если она не будет превращаться в то, во что в данный момент вздумалось превратиться ребенку, он может родиться раньше срока. Мне дурно делалось при виде этих метаморфоз: то это осел, то медведь, то рыба, да еще все происходит так быстро, что и не уследишь. Так что и не стоило ни о чем просить, Темнолунный поправится, если как следует отдохнет. — И Аланна пошла к ступеням замка, слегка прихрамывая.

— А что с тобой? — воскликнула Али, следуя за ней. — Ты хромаешь, как… — Она чуть не ляпнула «старая», но вовремя сдержалась. Это ведь неправда. Сорок два года, конечно, возраст, но ее мать вовсе не старая!

— Меня ранили в бедро прошлой осенью, — сказала Аланна и поморщилась, — иногда беспокоит. А что ты сделала со своими волосами?

Али встряхнула прической.

— Это последний писк моды, — сообщила она, — высшая степень изысканности.

— Не изысканнее обыкновенной черники, — парировала Аланна. — Ты еще не выросла из подобной ерунды?

— Это весело и легко смывается. Знаешь, мама, дело вовсе не в моей голове, — неожиданно резко ответила Али. Почему этим всегда заканчивалось? Не пробыла мама дома и полдня, как уже ругается.

— Ах, весело? — сухо сказала Аланна. — В твои шестнадцать лет пора уже думать о более серьезных вещах.

— Хоть кто-нибудь в этом доме должен веселиться, — бросила в ответ Али. — Понятно, что это будешь не ты. У тебя серьезная работа. Ты всегда такая мрачная!

— Тебе шестнадцать лет! — повторила Аланна. — Когда я была в твоем возрасте, я знала, чего хочу в жизни и какой работой буду заниматься…

— Мама, пожалуйста! — воскликнула Али со слезами. Не успели они встретиться после целого года разлуки, как снова вернулись к последнему разговору перед отъездом Аланны. — Почему ты такая одержимая? Я все это уже знаю. Когда ты была в моем возрасте, ты при помощи всего лишь палки и горсти камешков убила десять великанов. Затем ты взлетела в небо на крылатом боевом коне и вернулась с Доминионским бриллиантом в кармане, и привезла своему королю самую красивую принцессу на свете. Я не ты. Если бы ты чаще здесь бывала, сама бы убедилась.

Али тут же пожалела о сказанном. Немногим удавалось вывести Али из равновесия, и мама первая из них.

Чувство вины пронзило Али, когда она увидела поникшую голову матери.

— Я не это имела в виду, — сказала Аланна. — Конечно, мне хотелось бы, чтобы ты последовала моему примеру, но главное — чтобы ты смогла сделать в жизни что-нибудь свое. Просто мне кажется, что ты ничего не хочешь делать. — Аланна потерла плечо, пристально глядя на дочь. — Слушай, волосы — это всего лишь волосы, конечно, если хочешь, чтобы они были синими, или зелеными, или пятнистыми, как шкура леопарда… Да кто я такая, чтобы диктовать, что годится девушке, а что нет?..

Она вошла в замок. Али повернулась и встретила осуждающие взгляды солдат и слуг.

— Она не ваша мать, — сказала она, не глядя на них. — Попробуйте-ка побыть дочерью легенды. Нелегкое это занятие, почти как работа.

Али не думала, что мать выйдет к ужину сегодня вечером, но слуги решили по-своему. Был поставлен второй прибор, и Аланна уже сидела за столом, когда Али вошла в маленькую семейную столовую.

— Я ничего не ела много дней, — сообщила Аланна дочери, когда та села. — Меня рвало всю дорогу на этом проклятом корабле.

— А верхом в объезд еще слишком холодно? — спросила Али, принимая у горничной блюдо устриц. Аланна уже накинулась на еду.

— Да нет. Просто я приехала бы сюда как раз в то время, когда пора было бы возвращаться во Фраслунд. — Она ела быстрыми порывистыми движениями. — Морем мы добрались гораздо быстрее. Впереди долгое лето — и мне хотелось побыть дома.

— Так король Маггур будет продолжать войну? Ведь он потерял своих механических солдат? — спросила Али.

Аланна вытерла тарелку кусочком хлеба.

— У него еще остались армии и капитаны. Если бы их главной силой была магия, то мы бы разбили его еще в прошлом году. Давай не будем говорить о войне. Я весь прошлый год ничем другим не занималась.

Али подавила вздох. Так мало тем, на которые она может говорить с матерью. Разве что…

Со времени их последнего разговора прошло больше года, в течение которого она честно пыталась придумать себе такое занятие, которое порадует отца, но безуспешно. Может, она просто вела себя неправильно. Раньше ей в голову не приходило заручиться маминой поддержкой.

— Ты помнишь, что ты говорила, мама? — спросила она в то время, как горничная ставила между ними жареную утку.

Аланна быстро отрезала кусок себе и Али, девушка красиво разложила по тарелкам колечки жареного лука.

— Сейчас я с трудом помню, как меня зовут, — сообщила Аланна. — А что я говорила?

— Что я должна найти себе занятие. У меня есть занятие, которое мне нравится и с которым я прекрасно справляюсь. Оно очень важное и интересное. Я думаю, ты со мной согласишься.

Аланна посмотрела на дочь, в ее царственных глазах светилось подозрение.

— Прекрати, Али, — приказала она. — Ты знаешь, я терпеть не могу, когда ходят вокруг да около. Что это за занятие?

Али положила нож на стол и сложила руки на коленях, чтобы мама не могла их видеть. Она удостоверилась, что настроена на этот разговор.

— Я хочу стать агентом. Сейчас во время войны, разведчики нужны повсюду. В Сканре, в Галле, в Тазане…

Аланна с такой силой швырнула нож, что он отскочил, звонко ударившись о тарелку.

— Категорическое нет, — отрезала она.

Ее лицо смертельно побледнело, глаза горели так же ярко, как магический янтарь, который она всегда носила на шее.

Али была потрясена.

— То есть? — вежливо спросила она, выигрывая время и напряженно раздумывая, что же она сказала не так.

— Моя дочь никогда не будет заниматься шпионажем. — Слово «шпионаж» в устах Аланны прозвучало презрительно.

— Но папа же шпион, — возразила удивленная Али.

Мать прижала пылающий камень к шее.

— Твой отец, — заговорила она медленно, — уникальный человек с уникальными способностями. И он действительно на своем месте. Кроме того, на него работают люди, которые специально обучены и обладают необходимым жизненным опытом. И эти люди гораздо больше подходят для этой роли, чем ты, его дочь.

— Ты намекаешь на то, что отец не из знатного рода, в его жилах не течет голубая кровь Требондов, — сказала Али. — Ты хочешь сказать, что шпионаж — работа не для знати? Но ведь дедушка тоже шпион?

— Твой дедушка обрабатывает информацию, которую собирают агенты. Он руководит ими, и благодаря этому твоего отца никто не беспокоит. Он может спокойно работать, — сказала Аланна. — Это совсем другое дело.

— Но, мама, ведь ты сама хотела, чтобы я нашла себе занятие по душе! — воскликнула Али.

— Только не это, Алианна. Ты не можешь понять, как я переживаю за твоего отца! Страха еще и за тебя я просто не выдержу. — Аланна вздохнула и откинулась на спинку стула. — Шпионаж не шутки, Али. Это грязная, неблагодарная и опасная работа. Один неверный шаг может погубить тебя. Так что если ты надеялась, что я помогу тебе уговорить отца, то ты ошиблась, дочка.

— Но, мама, я хочу именно этого! — возмущенно воскликнула Али. — Ты говоришь, что я должна определиться в жизни. Ты сама твердишь: «прими решение, прими решение», и я приняла! Ведь я все время помогаю папе, и никто не возражает!

— Значит, я должна была возразить много лет назад, — сказала Аланна. — Ты права — я мало занималась тобой, пока ты росла. — Она отодвинула стул. — Значит, пока я здесь, попытаюсь сделать хоть что-нибудь. Давай подумаем вместе. — Поморщившись, она встала и прошла мимо Али. Затем остановилась, и положила руку на плечо дочери. — Я была плохой матерью, Али. Но, по крайней мере, я постараюсь помочь тебе найти свой путь.

Она убрала руку и твердым шагом вышла из комнаты. Горничная обеспокоенно посмотрела на нетронутую тарелку Али и последовала за Аланной.

Али, не отрываясь, смотрела на свой кубок. Она хорошо знала, что означает этот мамин тон: теперь она станет ее очередным «проектом». Каждый раз, когда мать оказывалась дома, она придумывала себе какое-нибудь занятие, которое увлекало ее до тех пор, пока ей не приходилось снова возвращаться на войну. В прошлый раз она вместе с каменщиками прошлась вдоль всей стены Пиратского Обрыва. Они покрыли камни известкой и надстроили стену на целый ярд.

После ее отъезда пришлось отмывать от каменной пыли весь дом изнутри и снаружи.

Али не хотелось становиться «проектом». Ей нравилось быть собой, изменять себе она не собиралась. Нахмурившись и постукивая пальцами по столу, она обдумывала варианты дальнейших действий. До возвращения отца она могла бы поговорить с матерью еще раз, но это вряд ли что изменит. К тому же сейчас родителям просто необходимо побыть вместе. Они все равно нескоро вспомнят о том, что в мире, кроме них, еще есть люди. Такое уже случалось раньше.

Али встала и пошла в кабинет отца. Если сосредоточиться, то сегодня вечером она доделает оставшуюся работу. Тогда утром она сядет на свой корабль «Куб» и поплывет вдоль побережья к порту Леган. Родителям она оставит записку, чтобы они не волновались. Али часто плавала одна: зима на юге была достаточно мягкая, и даже если море будет не совсем спокойным, она справится. Если же погода совсем испортится, можно будет попросить убежища у одной из знакомых семей, живущих вдоль побережья. Пираты в это время года, как правило, не выходят в море.

Она поплывет в порт Леган, нанесет визит лорду Имраху и его миниатюрной жизнерадостной жене. А ее родители в это время насладятся обществом друг друга. Кроме того, она не станет очередным маминым «проектом». Энергия Аланны могла сдвинуть горы. Иногда это даже пугало. За несколько дней до маминого отъезда на север Али вернется, чтобы попрощаться. Тоненький голосок в глубине ее души тихо-тихо шептал, что она просто сбегает, но Али старалась к нему не прислушиваться.

Девушка закончила расшифровку и сложила готовые записи в аккуратные стопки на папином столе.

Ночью, она упаковала небольшой узелок, а утром отнесла свои вещи на «Куб». Когда солнце поднялось над прибрежными холмами, Али уже была на корабле. Она думала о том, какова будет реакция мамы, когда та обнаружит записку на столе в гостиной. Прошлый раз она очень сердилась, когда Али ускользнула у нее из-под носа. Потом вернется папа, и в течение трех недель они будут ворковать как голубки. И когда Али вернется из порта Леган, родители будут в прекрасном расположении духа и с радостью встретят свою единственную дочь. Али одобрила свой план.

Два дня Али наслаждалась покоем и одиночеством. На третий день, когда она обходила Гриффин, ее обнаружили. Али попыталась развернуть «Куб», но ветер был слишком сильный. Она не успела вывести корабль из бухты, и пираты взяли ее в плен.

К полудню злой волшебник застегнул на ее шее кожаный ошейник — знак раба. Если бы Али попыталась вырваться, магический ошейник безжалостно задушил бы ее. Капитан пиратского корабля, который затопил ее любимый «Куб», наблюдал за действиями волшебника.

— Побрейте ей голову, — приказал он. — Никто не купит раба с синими волосами.

Три недели спустя, город Раджмуат на острове Киприанг, столица Медного Архипелага

Али скрючилась в самом дальнем от двери углу загона для рабов: колени крепко прижаты к груди, руки плотно обнимают колени, лоб прижат к рукам. На голове отрос короткий золотистый ежик. Она была босиком, одета в тунику без рукавов из грубой некрашеной ткани. В качестве набедренной повязки служила какая-то ветошь. Пиратский кожаный ошейник сменили на другой, который будет на ней до тех пор, пока кто-нибудь не купит ее на рынке рабов города Раджмуат.

С момента захвата ее в плен прошло уже три недели. Две из них она провела на корабле, в грязном и вонючем трюме. Али отощала, синяки и раны покрыли ее тело. На затылке красовалась огромная багровая шишка, подарок одного пирата, которого она весьма чувствительно поцарапала. Она выглядела затравленной и запуганной, как и остальные рабы.

Но голова Али работала в полную силу. Она продумывала возможные варианты побега. Завтра рабов отправят на продажу. Можно, конечно, попытаться совершить побег из загона, но это займет много времени, и, кроме того, мешает ошейник. Самое лучшее — позволить себя продать. Она сбежит от новых хозяев, раздобудет деньги и одежду и найдет корабль, чтобы вернуться домой.

Больше всего Али волновал момент продажи. Она понимала, что девушка ее возраста скорее всего окажется игрушкой в руках богатого хозяина. Но Али этот вариант даже не рассматривала. Она точно знала, что отдаст свою девственность только тому, кого выберет сама.

Пока Али решила как можно меньше есть. Другие рабы думали, что она сошла с ума, когда отдавала им половину своей скудной порции. Но Али хотела похудеть. Бритая голова тоже оказалась очень кстати. Пираты, сами того не ведая, оказали ей большую услугу. Такой ее вряд ли купят для своих прихотей.

Уткнувшись носом в сложенные на коленях руки, Али исподлобья наблюдала за соседями. Те толпились вокруг дверей в ожидании ужина. Али решила окончательно обезобразить себя, чтобы выглядеть совершенно непривлекательно.

В дверях заскрежетал ключ, и рабы замерли. Тяжелая дверь со стоном отворилась, и все бросились прочь, спасаясь от кованых дубинок. Повара бросили на пол несколько небольших буханок хлеба. Потом внесли горшки с жидкой кашей. Рабы стали протягивать вперед руки с деревянными мисками.

Самые сильные пленники уже навели здесь свой порядок. Отогнав остальных, они доверху наполнили свои миски. Когда они отошли, изголодавшиеся рабы налетели на остатки пищи.

Али не спеша поднялась и втиснулась в лягающуюся толпу. Она подставляла себя под удары локтей, кулаков, колен, пяток, чтобы изуродовать себя как можно сильнее. Самые опасные удары она ловко отражала — приемам рукопашной борьбы Али обучили родители. Скоро на ее коже почти не осталось живого места. Все тело было покрыто свежими царапинами, порезами и синяками.

Вдруг она почувствовала резкую боль, из глаз посыпались искры. Слева промелькнул чей-то локоть и вонзился в губу. Али не успела заметить кулак, ударивший по ее носу, но по хрусту поняла, что нос сломан.

По горлу потекла кровь. Тяжело дыша, Али выбралась из толпы и заползла обратно в свой угол. Лицо было залито кровью, а губа чудовищно распухла. Она покрепче вжалась спиной в деревянную стену, стиснула зубы и вправила носовой хрящ на место, чтобы нос не искривился. От боли потекли слезы, голову заломило. Но все же она была довольна собой и благодарна тем рабам, которые, сами того не желая, помогли ей изуродовать себя.

Через несколько минут кто-то слегка толкнул ее ногой. Это сделала крупная женщина, которую бросили к ним в загон два дня назад. Али моргнула. Глаза распухли и открывались с трудом.

— Очень глупо, — сказала женщина и устроилась рядом с Али. Одной рукой она протянула ей хлебную корку, смоченную в каше, в другой у нее была миска с водой и тряпка. Али проверила хлеб при помощи магии. Вряд ли кто-нибудь здесь захочет отравить ее, но проверять пищу вошло у Али в привычку. Еда была совершенно нормальной, и она приняла жалкий ужин. Пока она с трудом запихивала корку непропеченного хлеба в рот, женщина заботливо стирала присохшую кровь с ее лица.

— У тебя красивый шрам на брови, девочка, почти как у настоящего воина, — отметила она. Женщина говорила на общем языке, именно на нем говорили в этой части мира, но у нее был сильный акцент, происхождения которого Али определить не смогла. Может, это был тайранский, но в особенности произнесения буквы «р» слышалось нечто каракское. — А сломанный нос… Они подумают, что ты драчунья, — продолжала женщина, промывая раны Али, — никто не купит тебя греть постель, разве какой-нибудь садист.

— Таким я не подойду. И постель я согрею ужасно, — Али попыталась улыбнуться, но вместо этого только поморщилась. Потом вздохнула и засунула в рот еще один кусочек хлеба, хотя ей было трудно жевать и дышать одновременно.

Толстуха даже немного отшатнулась от удивления.

— Так ты это нарочно? Ты что, дура? Те, кто хорошо греет постель, и сыты, и одеты, и спят в тепле.

— Да, у доброго хозяина, — ответила Али, — а не у плохого. Моя тетя Риспа была цветочницей в Корусе и много такого рассказывала о хозяевах и слугах! Бьюсь об заклад, что с рабами в ошейниках дело обстоит в сто раз хуже! Я проверять не хочу. Лучше уж быть уродливой и неуживчивой.

Женщина снова принялась отмывать кровь с лица и тела Али.

— Ты всегда была сумасшедшая или рехнулась, когда тебя взяли?

— Мне говорили, это у нас семейное, — улыбнулась Али.

«Считай, что я принес это как некий пророческий дар. Он — как письмо из дома. Не думай, что в твое отсутствие дела идут из ряда вон плохо. Надеюсь, мое письмо тебе понравится. Я бы не стал этого делать для кого попало», — мужской голос, заговоривший с Али во сне, звучал немного хрипло, но мягко. Такой голос может развлекать или раздражать в равной мере. Он не бормотал чепуху, как это иногда бывает во сне. Али была уверена, что с ней говорил какой-то бог. Однажды она спросила свою мать, откуда та знает, что с ней говорит именно бог. Аланна ответила тогда: «Знаешь что, Али, просто поверь мне». Теперь Али поняла и поверила.

В ее сознании как будто рассеялась тьма, и Али увидела Пиратский Обрыв. Никогда раньше он не снился ей так отчетливо. Вдруг она увидела маму. Аланна сидела на зубчатой крепостной стене, на обзорной площадке самой высокой башни замка. В Изумрудном океане солнце едва коснулось горизонта. Тени уже легли на холмы к востоку от Обрыва.

У Аланны на коленях лежало старое, потертое зеркало, которое Али узнала. Его подарил маме Том, когда был совсем маленький. Он почему-то думал, что их маме нравятся зеркала с розами на обратной стороне. С тех пор Аланна использовала это зеркало, чтобы при помощи магии увидеть в нем то, что хотела найти. Сердце Али сжалось, когда она увидела, что мать до сих пор использует детский подарок Тома.

Смеркалось. Аланна взяла подзорную трубу и навела ее на южное побережье. Но вскоре она отложила трубу и подняла зеркало. На его поверхности Али увидела только серые облака.

Мать тихо выругалась и резко подняла зеркало над головой, как будто хотела разбить его о камни. Затем остановилась и аккуратно положила его на место. Снова взяла трубу.

Шаги. Али увидела отца. Он положил руку на плечо жены и поцеловал ее в ухо.

— Ну как? Все так же ничего? — спросил он.

Аланна опустила трубу и покачала головой.

— Я думала, она хоть заедет домой попрощаться, — сказала она грустно. — Завтра я должна плыть, Георг, не могу больше ждать.

Али посмотрела вниз, в бухту. Три корабля под флагами Торталланского флота стояли на якоре, готовые к отплытию. Все корабли были скоростные. Король желал, чтобы его Защитница оказалась на севере как можно скорее.

«Бедная мама, — подумала Али. — Ее всю дорогу будет мучить немилосердная морская болезнь. Но она все равно возвращается к своим обязанностям. Она не захотела ехать по суше, чтобы провести больше времени с папой и со мной. А теперь она думает, что мне настолько все равно, что я даже не соизволила приехать попрощаться».

— Что в зеркале? — спросил Георг.

Аланна посмотрела на него глазами, полными слез.

— Ничего. Но ведь этому может быть тысяча разумных объяснений.

— Например, такое, что ты вконец измучилась? — мягко предположил Георг.

— Не надо, Георг, не начинай снова, — простонала Аланна.

— Почему не надо, если это так и есть? — более требовательно произнес он. — Если ты не поговоришь с королем сама, то это придется сделать мне.

«Устала? — потрясенно подумала Али. — Аланна Львица устала? Невозможно».

Она посмотрела в лицо матери и увидела морщины, которые не замечала раньше: в уголках знаменитых царственных глаз и около губ. Али вспомнила, что ее матери уже почти сорок три года.

— Работать «в поле» намного менее утомительно, чем служить Защитницей в мирное время, — сказала ему Аланна, — и я не хочу, чтобы ты с кем-либо это обсуждал. — Она вздохнула. — Но, может быть, именно поэтому я не вижу ее в магический кристалл. Впрочем, я никогда этим даром и не отличалась.

— Если Али так и не явится домой к моменту твоего отъезда, ей придется отправиться к тебе на север и принести извинения.

— Я не волнуюсь… Али сумеет позаботиться о себе. Я просто… Ах, — Аланна прислонилась к мужу. — Слава всем богам, война, кажется, утихает. Ты напишешь мне, когда она вернется?

— Она придет к тебе сама. — Георг поцеловал жену в макушку. — Не забудь, Алан сказал бы нам, если бы случилось что-нибудь серьезное. Он всегда знает, когда Али попадает в беду. Помнишь, когда ее сбросила лошадь и Али проломила голову? Алан знал об этом еще до того, как она пришла в сознание.

Аланна неохотно улыбнулась.

— Я забыла об этом, — она снова потянулась к зеркалу. — Попытаюсь еще разок.

— И устанешь еще больше. Думаю, не стоит. — Георг взял зеркало из ее руки и сунул в карман. — Иди, дорогая, скоро ужин. Мод приготовила сегодня твои самые любимые блюда.

Как только она ушла, Георг вытащил из кармана смятый клочок бумаги. Он торопливо прочитал его, и морщины на его суровом лице стали как будто глубже, а широкий рот крепко сжался. Али заглянула в записку. Это было короткое зашифрованное сообщение от лорда Имраха из порта Леган: «Здесь ее нет». Георг смял записку и засунул в карман.

На следующее утро Али проснулась совершенно разбитая. Она вспомнила вчерашний ужин. Глаза слезились. Она протерла их рукой и сморщилась от прикосновения к свежим ранам и сломанному носу.

С ней что, и вправду ночью разговаривал бог? Но с чего бы это? И что значили эти разговоры про письма? Как жаль, что она не попыталась заговорить с родителями! Услышанное просто потрясло ее. Она знала, что обязательно поедет на север, чтобы помириться с мамой.

Сбежать, скорее сбежать. Она должна помириться с мамой!

«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы меня купили люди, от которых я сбегу без особого труда», — взмолилась она.

Глава 2 БОГ ШУТНИК

4–6 мая 462 год Эры Людей

Дом герцога Мекуэна Балитанга, город Раджмуат, остров Киприанг, столица Медного Архипелага

Одетая в легкую хлопковую тунику и рейтузы цветов дома Балитангов — красный с синей окантовкой — Али сидела на скамье в холле беспокойного городского дома семьи Балитангов. В ее обязанности входило открывать дверь припозднившимся гостям. На сундуке у самого входа лежали соломенный тюфяк и одеяло, которые она раскладывала на ночь. А пока она спокойно сидела и размышляла о своем положении.

Не только голова, но и руки ее были заняты. Она ловко работала утащенными у кузнеца пинцетом и проволокой, изготовляя отмычки. Никто не должен был застать ее за этим занятием, иначе ее отстегают плетью, а это в планы Али никак не входило. С помощью отмычек Али хотела отпереть шкаф, где кузнец хранил специальную пилу, которой можно было распилить металлическое кольцо — знак раба, — закрепленное на шее. Пила разрушит и металл, и заклинание. Если не разрушить заклинание, оно убьет ее при первой попытке покинуть город.

Али тщательно обдумывала свой план, все время чутко прислушиваясь. Освободившись от ошейника, она убежит в город. Она уже вооружилась острым ножом. Его Али стянула на кухне, на второй день после своего появления в доме. Закон запрещал рабам иметь при себе оружие, но Али было все равно. Уж лучше рисковать сейчас, чем впоследствии оказаться беззащитной. С ножом, набором отмычек и своими способностями она без труда найдет нужную одежду и покрывало для стриженой головы. Одетая как подобает, она пройдется по городскому базару и сумеет раздобыть денег, с помощью которых пройдет на любой корабль. Каждый день из гавани Раджмуата выходит много кораблей. Отец многому научил ее, и теперь она покажет ему, на что способна. И он поймет, что она вполне справится с работой секретного агента.

Первый ее план удался. Она показала рабскому рынку угрюмое, хмурое лицо. Впечатление дополняли шрамы и свежие синяки. Ее сочли драчливой и уродливой особой. Но никто не захотел приобрести ее — ни одна душа. Даже те, кто, возможно, любил ломать волю рабов с тяжелым характером — и те проходили мимо. Через два дня на нее не поступило ни одного предложения, что немало удивляло как рабов — товарищей по несчастью, так и работорговцев. И владельцы наконец решили просто избавиться от нее. Когда Улазим, главный лакей дома Балитангов, и Чинаол, повариха, покупали дорогого пекаря, работорговцы предложили им Али бесплатно, в качестве подарка постоянным покупателям.

К удивлению Али, Улазим и Чинаол взяли ее. Им, похоже, был нужен раб для выполнения мелких поручений по дому. Она выглядела ужасно, но Мекуэн и его жена герцогиня Виннамин верили, что если раба хорошо кормить, он будет работать в полную силу. Они были так добры, что дали ей хорошую одежду и даже отвели к целителю. Благодаря его стараниям Али могла дышать через нос, хотя след от перелома остался на всю жизнь. Так же, как и шрам на брови.

Али почти жалела, что ей придется покинуть этот занятный дом так скоро. Его огромные размеры не впечатлили ее, хотя Балитанги только в одной своей резиденции держали более сотни рабов и слуг, не считая собственного войска. Однако приемные дяди и тети Али в Наксене и на Золотом Озере могли похвастаться таким же количеством людей, а в ее собственном дворце в Торталле народу жило раза в четыре больше, чем здесь. Это количество людей было необходимо, чтобы содержать дом в порядке. Али заинтересовала сама семья Балитангов и то, как они вели хозяйство. Если бы девушка не думала о родителях, которые беспокоятся о ней, она обязательно осталась бы здесь подольше, чтобы получше узнать этих людей.

Внимательно изучая историю Архипелага и детально исследуя ход завоевательной войны луаринов — белых людей, правящего класса, она думала, что все луарины — воины, а рэка — коричневые, рабы. Также она думала, что если она, луарин, станет рабыней, то ей придется много раз доказывать какому-нибудь рэка, вздумавшему издеваться над ней, что она сможет за себя постоять.

Вместо этого Чинаол, чистокровная рэка, взяла Али под свое крыло и представила ее домочадцам, состоявшим в большинстве своем из полу- и чистых рэка — слуг и рабов, а кроме того, и чистокровным луаринам, таким же, как Али, купленным на рынках Архипелага. Как главный повар, эта женщина с убийственным чувством юмора правила на кухне твердой коричневой рукой, острым карим глазом присматривая за луаринами, полурэка и чистокровными рэка — слугами и рабами. Она сразу же ясно объяснила всем, что к Али нельзя прикоснуться и пальцем.

— Они отдали ее нам бесплатно, бедную девочку, — сказала Чинаол домочадцам, — ей уже и так здорово досталось.

Похоже, что слово Чинаол было здесь законом. Али восхищалась этой женщиной. Чинаол было немного за пятьдесят, у нее был острый язычок и пронзительный взгляд. В волосах, заплетенных в спускавшуюся вдоль толстой спины косу, просвечивало несколько седых прядей. Кожа была медно-коричневого оттенка — признак чистокровной рэка. Вокруг глаз и губ наметились легкие морщинки. Несмотря на свою занятость, она нашла время показать Али устройство их беспокойного жилища.

Примечательность этого дома не ограничивалась одной Чинаол. Улазим, лакей с каштановыми волосами, тоже был чистокровный рэка. Из всех главных слуг Балитангов чистокровными луаринами были только управляющий, дворецкий, кучер и целительница, и они были свободными людьми, как и Верон, начальник охраны. Главный конюх, старый Локидж, чистокровный рэка, казалось, не замечал на себе рабского ошейника. Половина конюхов, служивших под его началом, были свободными людьми. На Архипелаге притеснять рабов-рэка было обычным делом, в доме же Балитангов, напротив, это было совершенно не принято.

Али уже знала, что герцог, хозяин этого дома, первый раз был женат на женщине из знатного рода рэка, а спустя некоторое время после смерти первой жены женился на ее лучшей подруге из рода луаринов. Мекуэн был отпрыском правящего дома луаринов, Риттевонов. Значило ли это, что отношение луаринов к порабощенным рэка смягчается? Или просто Мекуэн столь далек от трона, что никому нет дела до того, на ком он женат? К сожалению, этого Али узнать не успеет. Ее родители и так сходят с ума от беспокойства. Она должна скорее попасть домой.

Совершить побег было бы легче, если бы удалось встретиться с кем-нибудь из папиных агентов здесь, в Раджмуате. Но на это Али не отваживалась. Агентам нельзя доверять. Ее истинное имя — слишком ценная информация в этом новом враждебном мире. Враги Торталла заплатят любую сумму, чтобы иметь возможность использовать Али против ее семьи. Может, они даже подозревают, что Али что-то знает о занятиях своего отца. Под угрозой расправы, зная их методы выпытывать из человека сведения, любой агент может поддаться искушению выдать ее. Но даже в случае, если все окажутся честными, по какой-то причине агент может засветиться. Нет, надо выбираться самой.

Конечно, была возможность, что родители сами вскоре отыщут ее. Но сон Али был правдой — бог заставил ее поверить в то, что сон был именно правдой — мама не смогла ее обнаружить. Папа или дядя Нумэйр могли бы выследить ее. В других обстоятельствах Али понадеялась бы на тетю Дайну, которая послала бы на ее поиски животных, но тетя Дайна ждет ребенка. Дикая Волшебница не могла заниматься другими делами в ожидании ребенка, который постоянно меняет свою форму.

Али не собиралась сидеть и ждать спасения. Она освободится сама. Если это не убедит отца в ее способностях, то уже ничто не убедит.

Внезапно в дверь громко постучали. От неожиданности Али подпрыгнула. Она поспешно спрятала свои инструменты и пошла открывать. В холл вошел большой белый человек в сопровождении двух воинов. Вся одежда пришельцев насквозь промокла, так как на улице шел проливной дождь. Али сложила руки на груди и приветствовала пришельца глубоким почтительным поклоном раба человеку, явно принадлежащему луаринской знати. У одного из его людей кожа была коричневая, у другого — красновато-коричневая, что выдавало их принадлежность к менее знатным слоям рэка или же вовсе к основному населению Архипелага.

— Я знаю, уже поздно, и без сомнения, они уже отошли ко сну, — грубым голосом сказал луарин, — но все равно тебе придется разбудить герцога и герцогиню. Скажи им, что прибыл принц Броно Джимайен с сообщениями исключительной важности. Это касается королевской семьи.

Али взяла насквозь мокрый плащ принца и пошла будить Улазима. Сама она не имела права входить в личные покои герцога Мекуэна и герцогини Виннамин. Когда она передала Улазиму слова принца Броно, огромный рэка побледнел.

— Проводи принца в лазурную комнату, — приказал он, торопливо натягивая тунику, — отведи его людей на кухню, поручи кому-нибудь обслужить их. Попроси Чинаол приготовить закуски и напитки для его высочества. Живо!

Али повесила плащ Броно сушиться перед кухонной печью и побежала к Чинаол. Повариха хмыкнула.

— Помни, ты можешь отказаться, если он позовет тебя в свою постель, девочка, — сказала она, устанавливая на поднос блюда и наливая вино в кувшин, — его светлость вступится за тебя. Он никому не разрешает принуждать своих рабов делать что-нибудь против их воли. Впрочем, девочка, не многие отказывают принцу. Когда он наезжает в летние резиденции, он проходит по горничным как ураган, не пропуская ни одной. Каждую ночь у него новая девушка.

Али кивнула и побежала провожать Броно в лазурную комнату. Он со вздохом взял стул и молча сидел в ожидании, пока Али торопливо разжигала свечи и жаровни для света и тепла. Она хлопотала и одновременно вспоминала, что знает об этом человеке из шпионских донесений. По прямой линии Броно не принадлежал к семье короля Орона. Он был зятем принцессы Имаджан, единственной дочери короля. Его старший брат, Рубиньян, был женат на принцессе. Все, кто его знал, говорили, что Броно хорош в битве, пользуется уважением у своих солдат и привязанностью короля и семьи.

Али искоса разглядывала его, раздувая жаровню. Он был на три дюйма выше Али. Сложение у него было богатырское, широкие плечи, сильные руки, пронзительные глаза и густые брови. Нос явно бывал сломан, и не один раз. Красновато-коричневые волосы вились локонами до плеч, но борода была коротко подстрижена. Руки покрыты многочисленными шрамами разной формы и размеров. В общем принц был очень привлекателен, его внешность портили только слишком тонкие губы.

Подобно большинству представителей луаринской знати, он носил одежду жителей Западных Земель, подогнанную под городские условия в тропическом климате. Сейчас на нем были элегантные синие шелковые рейтузы и синяя льняная туника, надетая на полупрозрачную сорочку из белого батиста. Вдоль воротничка и манжет туники серебром были вышиты переплетающиеся драконы — дань стилю рэка. Такая одежда весьма подходила для изящного весеннего пикника. Его синие кожаные башмаки явно не предназначались для гуляния или верховой езды под дождем. Пальцы принца были унизаны кольцами с драгоценными камнями. В одном ухе красовалась серьга с большим бриллиантом, а на шее — несколько золотых цепей.

Он поймал взгляд Али и улыбнулся. Его лицо засветилось весельем и редкостным обаянием.

— Знаю. Мой наряд совсем не по погоде.

Али искоса посмотрела на него взглядом женщины, которой нравится то, что она видит. Наверное, он все время ловил на себе такие взгляды, и от нее ожидал нечто подобное. Принц усмехнулся.

— Я не стою того, чтобы со мной разговаривать, мой принц, — пробормотала Али.

Отношения между Торталлом и Архипелагом всегда были непростые. Ей надо узнать об этом человеке как можно больше — будет что рассказать отцу по возвращении. Их людям редко выпадала возможность поговорить с одним из самых могущественных людей на Медном Архипелаге.

Броно вдруг резко нахмурился, и его брови сошлись в одну линию. Али даже показалось, что она услышала щелчок.

— А ну, подойди-ка сюда, малышка, — сказал он и поманил ее рукой.

Али подчинилась. Принц сгреб Али рукой за подбородок и всмотрелся в ее лицо.

— В тебе нет ни капли рэка, не так ли? — спросил он удивленно.

— Нет, мой принц, — ответила Али, опустив глаза.

Броно отпустил ее.

— Не люблю я, когда луаринов держат в рабах. В этом случае рэка начинают думать. Послушай, если собаки рэка тронут тебя, не смущайся и иди к герцогу Мекуэну, — строго сказал он Али, — он заботится о рабынях, а ты никогда не доверяй рэка.

— Ваше высочество слишком добры ко мне, — сказала Али и снова поклонилась. Откуда ему было знать, что Чинаол, которая умела жонглировать остро наточенными мясницкими ножами, уже оградила ее от подобных проблем. — Если вы позволите, я принесу вам закуски.

Броно кивнул, уселся в кресло и принялся разглядывать тлеющие угли в ближайшей жаровне. Али принесла кувшин вина и поднос с фруктами, пирожными и сыром, которые собрала ей повариха. Она поставила поднос рядом с Броно и налила ему бокал вина. Всем своим поведением она старалась показать, что ничего больше, кроме еды и питья, она ему не предоставит. Одного взгляда и поощрительной улыбки этому человеку было бы достаточно. Она очутилась бы на его коленях, а его руки — под ее туникой раньше, чем она успела бы пикнуть. Чинаол была права: вокруг Броно летали какие-то флюиды флирта. Когда Али вернется домой, она предложит папе заслать к нему агента-женщину. Броно намного больше нашепчет во внимательное хорошенькое ушко.

Обслужив знатного гостя, Али сразу ушла. Она взяла швабру и начала вытирать лужи, оставленные посетителями на мраморном полу холла. Она почти закончила, когда Улазим вышел из личных покоев герцога, сбежал вниз по лестнице, а затем вошел в лазурную комнату. Через мгновение они с принцем вышли из комнаты и вместе поднялись наверх.

Али смотрела им вслед. Она много отдала бы, чтобы узнать, что принц Броно сообщит Балитангам. Он сказал, что это касается королевской семьи. Возможно, какие-то проблемы с королем. Ведь Орон безумен, как и большинство членов семьи Риттевонов. Ужасный и непредсказуемый человек. Он в любой момент мог разгневаться на одного из своих любимцев.

Подслушивать нельзя. Если ее заметят у какой-нибудь двери, то немедленно последуют вопросы. Али продолжила протирать пол. Она еще успеет разузнать многое из того, что можно будет рассказать папе по возвращении домой.

На следующий день герцог и герцогиня собрали всех своих домочадцев в большом парадном зале. Обычно там устраивали грандиозные праздники. В первый раз за все время пребывания здесь Али увидела всех членов семьи. Чинаол шепотом называла их имена. Горделивые девочки с коричневой кожей: величественная шестнадцатилетняя Сарэй и маленькая, напряженно державшаяся, двенадцатилетняя Довасари — дочери герцога от первого брака. Его первой женой была рэка из знатного рода. Другие двое детей, чистокровные луарины, четырехлетняя Петранна и трехлетний Эльсрен, который еще нетвердо держался на кривых ножках, были от герцогини Виннамин. Здесь же присутствовали и другие члены семьи, жившие в доме: кузины, служившие фрейлинами у Виннамин, ее двоюродная тетя и дядя герцога.

Герцогиня Виннамин сидела на возвышении, изящно сложив на коленях красивые руки. Она была одета в вельветовое платье цвета бронзы. Ее карие глаза были слегка тронуты краской для век, а вьющиеся темные волосы уложены под вельветовую сетку. Острый прямой нос и аккуратно изогнутые губы свидетельствовали о сильной воле. Уши украшали жемчужные сережки, шею обвивала золотая цепь. На пальцах было всего три кольца, что являлось редкостью на Архипелаге: большинство жителей здесь носили кольца на всех пальцах и по несколько серег в каждом ухе, и мужчины, и женщины.

Когда за последним вошедшим закрылась дверь, герцог Мекуэн встал. Ростом он был примерно пять футов десять дюймов, мощное телосложение выдавало человека, который много ездил верхом. Над его карими глазами шла красиво изогнутая линия бровей, а под глазами наметились морщинки — оттого, что герцог много смеялся. Его нос был прямой и широкий, рот большой, подбородок квадратный. Короткие волосы скрывали намечавшуюся лысину. Он был одет по луаринской моде: темная льняная туника поверх серебристой сорочки и серые рейтузы. На поясе висел кинжал с рукояткой, инкрустированной рубинами, на указательном пальце левой руки красовалось кольцо-печатка, а в ухе — золотая серьга в форме тонкого кольца. Али нравился этот человек. От других слуг она знала, что он добрый и честный, хотя и чуждый условностей в ведении хозяйства и выборе жен. Теперь она знала, как он заботлив, и ей нравились его хорошие манеры. Не все знатные люди отличаются этими качествами.

Постепенно людской говор утих. Мекуэн оглядел присутствующих, затем сложил руки за спиной.

— Я уверен, что слухи до вас уже дошли, — сказал он. Его глубокий голос наполнял всю комнату. — Его Величество больше не уверен в моей лояльности к нему. Он предложил мне доказать ее при помощи дорогих подарков. Пока он оценивает эти подарки, моей семье и мне предложили посетить наши владения на острове Ломбин, где мы должны оставаться, пока король не переменит свое отношение к нам.

По помещению словно пронесся легкий вздох. Многие семьи, как рабов, так и свободных жителей, работали на Балитангов так долго, что в них сменилось уже не одно поколение. Герцог никогда не интересовался придворными интригами, поэтому люди надеялись, что король никогда не прогневается на них.

— Это известие крайне нас огорчило, — продолжал Мекуэн со скорбью в голосе и на лице. — Мы вынуждены продать наши земли и рабов, чтобы предоставить королю требуемые доказательства. С собой мы сможем взять лишь некоторых из вас. Наши владения на Ломбине, в наследном имении герцогини Саругани, родной матери моих старших дочерей, слишком малы, — он взглянул на своего дворецкого, — наши основные источники дохода там — не золото и драгоценные камни, а овцы, козы и кролики. Мы не сможем жить там так, как привыкли. Прокормить вас всех на острове невозможно.

Несколько женщин заплакали. Мужья обнимали жен. Дети прижимались к родителям. Поднялась герцогиня.

— Мы проследим, чтобы вы все оказались в хороших местах, — сказала она. — Наши друзья уже выразили желание нанять или купить многих из вас. Мы не разлучим ни одной семьи. Мы не продадим никого из вас тому, кто плохо обращается со своими рабами. Сейчас же мы занимаемся приготовлениями к отъезду. Мы должны быть в пути уже через неделю.

— Если в ближайшие дни кто-нибудь из вас останется без службы, — продолжал герцог, — мы призовем Смотрящего. При помощи своего Дара он увидит ваши склонности и найдет для вас новые места. — Мекуэн глубоко вздохнул. — Те, кто желает остаться с нами, скажите об этом дворецкому. Но помните, наша жизнь там, куда мы отправляемся, будет намного труднее. Это место расположено вдали от городов. У нас будет гораздо меньше развлечений и еды. В горах холоднее, чем в наших джунглях, и земля там гораздо враждебнее. Подумайте, — он помолчал, затем кивнул, — пусть боги благословят вас. Пусть они помогут нам всем выбрать правильный путь!

Чинаол покачала головой и сжала губы.

— Ну, Али, детка, возвращаться тебе обратно к работорговцам, если этот Смотрящий не обнаружит в тебе скрытые таланты.

— А ты? — спросила Али. Она совсем не испугалась. Ей осталось еще две ночи поработать над отмычками. Как только избавится от металлического ошейника, она сможет распрощаться с Балитангами и всем Архипелагом.

— Я остаюсь с леди Сарэй и леди Дов, — ответила Чинаол, — навсегда.

И она вышла из комнаты с другими слугами, низенькая, толстенькая женщина-рэка, одетая по луаринской моде в оранжевое платье.

«Странно, — подумала Али, продвигаясь к выходу в толпе прислуги. — Не «с герцогом», и не «с семьей», а только с двумя девочками, дочерьми первой герцогини. Герцогини-рэка».

Чем дольше Али находилась здесь, тем яснее видела, как сложны были отношения между чистокровными луаринами и чистокровными рэка. Малейший толчок, и всю страну могла охватить гражданская война. С этой новостью стоило поспешить домой. Раньше Медный Архипелаг слишком часто вмешивался в дела Торталла. Может, его правителям было просто нечем заняться?

На следующее утро Смотрящий собрал в зале тех, кому не удалось найти хозяина. В основном это были простые работники: конюхи, лакеи, горничные, плотники и кузнецы, навыки которых не требовались на севере, среди них оказалась и Али. После того как друзья и добрые знакомые семьи произвели отбор, осталось чуть больше сорока человек.

— Как это будет? — спросила Али шепотом у одного из мальчишек, когда они все выстроились в ряд перед Смотрящим. — Я никогда в жизни не слышала ни о чем подобном.

Мальчик не удивился ее вопросу. Все знали, что Али недавно поймали в Торталле. Никто не спрашивал, почему она так хорошо говорит на киприотском, языке Архипелага.

— Он смотрит на тебя, — зашептал он, — и на покупателя, и с помощью своего волшебного Дара определяет, уживутся ли эти люди вместе. У нас нет талантов, поэтому и удачи нет. Может, он найдет какой-нибудь талант, иногда такое бывает.

В зале кипела работа: люди входили и выходили, снимали со стен картины и гобелены, выносили канделябры — все на продажу. Остались только столы и стулья, которые вынесут завтра утром.

Улазим выстроил людей вдоль стены. Карие глаза зорко следили за дисциплиной. Смотрящий встал рядом с герцогом Мекуэном и герцогиней Виннамин. Он ждал. Это был толстенький черный человек, одетый в запахивающийся плащ и саронг, изготовленные из ноского коричневатого льна — традиционную одежду рэка. Голову он брил, но отрастил бороду пучком, которую поглаживал, разговаривая с Балитангами. Наконец, Мекуэн кивнул ему, и Смотрящий приступил к работе. Он начал с дальнего конца ряда.

Али наблюдала за ним из-под ресниц. После того как Смотрящий окатывал каждого раба облаком бледно-оранжевого пламени своего волшебного Дара, он совещался с Мекуэном и Виннамин. Он медленно шел вдоль линии рабов, приближаясь к Али. Когда он оказался совсем рядом, она измерила его Дар. Он был достаточно силен, чтобы разглядеть ее магическое Зрение. Без сомнения, он попытается это использовать.

Она получила Зрение от отца, но сила этого Зрения досталась ей от матери — в семье Аланны магия была очень сильна. Георг использовал Зрение, чтобы определять ложь или коварство: иногда он мог распознать, друг перед ним или враг. У Али было по-другому. Она могла отличить бога от простого смертного, могла увидеть болезнь и отличить притворство. Могла определить, беременна женщина или нет, можно ли есть пищу или она отравлена. Для этого ей всего лишь надо было хорошо сосредоточиться. Ее сила позволяла ей разглядеть малейшие детали, невидимые человеческому глазу, или видеть на огромные расстояния. Али не нравились ее способности. Она предпочла бы иметь какой-нибудь широкий всесторонний Дар, каким владеют ее мать и брат Том.

Смотрящий подошел к соседу Али. Она закрыла глаза, чтобы не мешать свету его Дара, пока маг изучал молодого раба. Когда он закончил, он обратился к Мекуэну и Виннамин.

— Я возьму его вместе с остальными и поработаю с ним, а пришлю вам деньги от его продажи.

— Отлично, — сказала Виннамин, — мы слышали много хорошего о вашей школе.

— Мне самому это выгодно, — ответил Смотрящий. — Затраты всегда вознаграждаются.

Мальчишка ушел. Наконец Смотрящий обратился к Али.

— Посмотри-ка мне в глаза, девочка, — сказал он добрым мелодичным голосом, — больно не будет.

Али встретила его взгляд. Слабый оранжевый огонь пробежал по его пальцам. Неожиданно Смотрящий отпрянул от Али.

— Что?.. — начал он.

Что-то вдруг изменилось. Внутри упитанного тела Смотрящего Али увидела другое: стройное, ловкое, гибкое. Под лицом просматривалось другое лицо: сильный подбородок с короткой бородкой, небольшой широкий нос, сверкающие темные глаза и коротко стриженные волосы.

«Так, так, — изумленно подумала Али. — Передо мной бог».

Золотой свет заструился из тела Смотрящего. Балитанги отступили назад, заслоняя глаза ладонями. Зазвучали оглушительные, похожие на колокольные, удары, послышалась чья-то неясная речь, и Мекуэн и Виннамин в изумлении опустились на колени.

Али продолжала стоять на ногах, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки. Свет не причинял боль ее глазам, как это случилось с хозяевами, она пристально смотрела на создание, вселившееся в тело Смотрящего.

— Ну, здравствуй, — сказал он хрипловато, но мягко. Голос разительно отличался от того, которым говорил Смотрящий. — Приношу извинения, что не смог встретиться раньше. Надеюсь, твое путешествие было не слишком мучительным.

— Оно было великолепным, — ответила Али с очаровательной «улыбкой воспитанной девочки». — Таким же красивым и безмятежным, как сон на постели из лепестков лилии, разве что без пчел. Вы говорили со мной во сне.

— Да, говорил, — ответил бог, отводя глаза с притворной скромностью, — и это был не последний раз. Я не хочу, чтобы ты затосковала по дому.

— Это так любезно с вашей стороны, — невинно сказала Али. — Я бы поблагодарила вас, но не нахожу нужных слов. Пока я их подбираю, может, скажете, кто вы?

— Дорогая, мне кажется, ты нарочно изображаешь из себя тупицу, — поддразнил ее бог в теле Смотрящего. — Ты прекрасно распознаешь богов, когда они появляются перед тобой. Можешь называть меня Киприот.

Али задумалась. Такого бога она не знала, но это еще ничего не значило. Имена и роли богов в разных странах отличались.

— Зачем мне надо вас как-то называть? — продолжала она в прежней манере милой юной девушки.

— Затем, что я могу пригодиться тебе. Вообще-то, я уже изрядно пригодился. — Киприот полез в карман Смотрящего и вытащил крохотный комочек света. — Ты ведь посылала моей сестре, Великой Богине, свои мольбы. Мольбы перехватил я и сам занялся этим маленьким делом.

Али с удивлением уставилась на него, забыв о своей роли. Под пухлой ручкой Смотрящего была еще одна рука, тонкая и нервная.

— Что вы сделали?

Киприот улыбнулся, хотя лицо самого Смотрящего оставалось неподвижным. Это было очень странное зрелище.

— Это я устроил так, что никто не захотел купить тебя, и ты попала именно к Балитангам.

Али нахмурилась.

— Значит, мне зря сломали нос и рассекли бровь?

— Шрам на брови выглядит как боевой, — серьезно ответил Киприот, — а нос, если хочешь, я мгновенно исправлю.

Али проворно заслонила нос рукой.

— Нет. Этот нос слишком тяжко мне достался, пусть остается как есть.

— Ладно, хорошо. Лови, — сказал бог и бросил в нее светящийся шарик. — Он пригодится тебе, если потребуется помощь Великой Богини.

Али поймала шарик. Он просочился сквозь кожу, как вода просачивается в песок, и исчез. Али потерла пятнышко и посмотрела на бога.

— А что вы сделали с ними? — спросила она, указывая на коленопреклоненных герцога и герцогиню.

— Они говорят с Великим Богом, — уверенно ответил Киприот. — Не со мной, меня они бы и слушать не стали. Они нас сейчас не видят и не слышат, если ты об этом беспокоишься. Он им рассказывает, что они любимцы судьбы, и им еще предстоят великие свершения в этом мире. Им следует быть мудрыми и принять изгнание ради будущего величия.

Али нахмурила брови, перечисляя в уме всех Великих Богов.

— А Митрос не будет возражать, если узнает, что вы приняли его облик? — спросила она. — Я слышала, что он ужасно этого не любит.

— Он ни о чем не узнает, — спокойно ответил Киприот. — Он сейчас занят начинающейся военной кампанией в другой части мира. Ему молятся обе враждующие стороны — глупые смертные.

Он еще раз внимательно посмотрел на Али и сказал с любезной улыбкой:

— Очень ты похожа на своего отца, не могу понять, почему он до сих пор не доверил тебе какую-нибудь стоящую работу.

— Вы говорите так, будто лично знаете его, — заметила Али.

Становилось интересно.

— У нас с ним есть некоторые общие дела.

— Он никогда о вас не рассказывал.

— Разумеется, меня он никогда не упоминал, — ответил Киприот. — Какой нормальный человек будет рассказывать окружающим, что пользуется расположением шутника? Твой отец знает, что не надо говорить о том, на что не можешь повлиять.

— Я ему так и скажу, — ответила Али. Ее мысли крутились, как водоворот. Отцу определенно придется объяснить ей это.

— Нет, не скажешь, — сказал Киприот, и Али подумала, что с ним надо быть крайне осторожной. — Во всяком случае, не сейчас, — поправился он. — Сейчас я хочу предложить тебе сделку. Выполнишь условия — я доставлю тебя на твой Пиратский Обрыв. Ведь я, кроме всего прочего, еще и местный морской бог.

Али удивленно посмотрела на него.

— А с чего это я должна плясать под дудку какого-то шутника?

Киприот громко хмыкнул.

— О, дорогая, я не какой-то шутник. Я тот самый Шутник. Киприотом меня зовут здесь, на Медном Архипелаге. Ты что, даже не хочешь узнать условия сделки? — Он склонился к уху Али и прошептал: — С ними справится только такая девочка, как ты.

Али вздрогнула, пряча внезапный интерес под маской равнодушия.

— Думаю, я не избавлюсь от тебя, пока ты не расскажешь все, так что говори.

— Все просто, — уверил он ее. — Сбереги детей этой семьи до конца лета. Если они останутся в живых, полетишь домой так, как путешествуют боги. Сейчас ты здесь, а через миг — там, где надо.

— А если я не смогу? Если что-нибудь случится? — спросила Али.

— Тогда будешь служить мне целый год, — ответил Киприот. — Если сама выживешь. Я не могу тебе ничего обещать. Ты можешь погибнуть от несчастного случая, тебя могут убить, мало ли что может случиться.

Али отвела взгляд и сжала пальцы. Киприот вздохнул.

— Я уговорю твоего отца разрешить тебе работать агентом. Я бог — я смогу это сделать. Я заставлю его выслушать меня и награжу каким-нибудь Даром.

— Я рабыня, — напомнила ему Али, — эти люди не станут слушать меня.

— Теперь будут, — улыбнулся Киприот, — для этого мне и понадобился облик моего брата. Он говорит герцогу и герцогине, что ты его посланник. Если они будут слушать твои советы, беды им не грозят. Рано или поздно, разумеется, тебе придется доказать им, что тебя стоит слушать, но, я думаю, у тебя будет для этого множество возможностей. Ну что, заключим сделку?

Али подумала еще немного, потирая ладонью стриженую голову. Из своего вещего сна она знала, что мама уже отбыла на север. Так что отпадала единственная причина, по которой Али надо было торопиться домой. С одной стороны, по условиям сделки она должна будет отправиться в изгнание вместе с Балитангами. А с другой, что может послужить лучшим подтверждением того, что она сумеет справиться с любым заданием?

Подумать только, охранять целую царственную семью! Подобная возможность больше ей никогда не представится. Отцу трудно будет оспаривать оценку Али богом, особенно если этот бог — Шутник. Али засмеялась. Папа не сможет отказать ей, если она выполнит условия сделки. Отец всегда честно признавал, если оказывался не прав.

— Хорошо, я согласна, — сказала она Киприоту, — но мне понадобится помощь.

Бог сжал ее стриженую голову обеими руками и крепко поцеловал в лоб. Али взвизгнула. Этот поцелуй пронзил ее как молния.

— Ты ее получишь, — сказал Киприот, — на Ломбине. И с этими словами он исчез.

Глава 3 РЭКА

Длинный пролив и Лазурное море

Люди, попавшие в опалу у короля Орона, не тратили времени зря. В порыве гнева король нападал неожиданно и громил целые поместья, убивая всех до последней собаки. Через два дня после того как Али заключила сделку с Киприотом, Балитанги погрузили свое имущество на корабли и приготовились к отплытию.

Тем хмурым утром лишь Броно пришел попрощаться с семьей. Он поцеловал герцогиню в обе щеки, обнял принца и поцеловал руку леди Сарэй. Али едва ли видела это. Ее новые подопечные, Петранна и Эльсрен, не обращали особого внимания ни на корабли, ни на ранний час, ни на саму Али. Их няни и гувернантки отправились служить в другие семьи, как и остальные рабы и слуги, числом семьдесят четыре. Виннамин поручила Али заботу о детях, объяснив, что именно по этой причине Али остается с ними. Ни герцог, ни герцогиня не обсуждали с Али появление бога Митроса. Они прятали свои мысли за вежливыми, отчужденными лицами и сказали Улазиму, что Али теперь будет смотреть за маленькими.

Али не выпускала из рук извивающихся Петранну и Эльсрена. Из-за их истошных криков она ничего не слышала. Наконец, она стала читать по губам, этому научил ее отец.

— Я попытаюсь сообщать вам новости как можно чаще, — уверял Броно старших Балитангов. — Здоровье короля пошатнулось, все может кардинально перемениться, если он умрет и на трон взойдет Хазарин.

— Не говори таких вещей, — сказал Мекуэн принцу Броно. — Эти слова могут быть восприняты как измена.

Виннамин положила руку на плечо принца.

— Постарайся быть осторожным, Броно.

Принц усмехнулся и сбежал вниз по сходням. Команда начала приготовления к отплытию. Балитанги прощально махали руками. Броно стоял на краю пристани, наблюдая, как корабль снимается с якоря.

— Давайте, собаки рэка, шевелите конечностями! — орал капитан-луарин на своих матросов. — Или получите плеткой по ребрам, может, это заставит вас соображать быстрее!

Многие луарины в Раджмуате, не принадлежавшие к кругу Балитангов, обращались к рабам и слугам рэка очень грубо. «Странный способ разговаривать с людьми, которые могут взять и выбросить тебя через борт в море, кишащее акулами», — думала Али. Она не могла понять, кому было выгодно так унижать коренных жителей этих земель.

Эльсрен вырвался из цепких рук Али и рванулся к борту. Не выпуская Петранну, Али ухватила свободной рукой край одежды мальчика и втащила его обратно на палубу.

— Я хочу к Джафе! — заверещал Эльсрен. Слезы покатились по его пухлым щечкам. Джафана была его предыдущей няней. — Я ненавижу тебя!

Али вздохнула и обвила его рукой.

— Я знаю, знаю. Прости меня, — ответила она, — на твоем месте я бы тоже меня ненавидела. Но нам придется быть вместе, ничего не поделаешь, — Али посмотрела на Петранну. Девочка тоже плакала. — Иногда быть знатным не очень-то весело, да? — Петранна кивнула.

Али взглянула на Мекуэна и Виннамин. Они стояли у поручней с неподвижными, словно окаменелыми лицами. Когда Эльсрен успокоился, Али окинула взглядом удаляющийся город. Раджмуат был великолепен. Множество высоких ворот, сотни трехуровневых храмов, на крыше каждого длинный заостренный шпиль. Белые и розовые стены домов на фоне темно-зеленых деревьев, стоящих вдоль улиц. Дома украшены высокими крышами с башенками и причудливо изогнутыми карнизами. На богатых домах они были позолочены или посеребрены.

Что-то блестело в первых лучах солнца. Али прищурилась и посмотрела вверх. Высоко над городом кружили стормвинги, полулюди, полуптицы, похожие на грифов, — эти Бессмертные питались человеческой яростью, страхом, смертью, которые появлялись во время битвы. Их крылья с металлическим оперением выглядели в точности как птичьи, и сверкали на солнце так, что резало глаза. Али поежилась.

— Они всегда знают, — тихо произнесла Виннамин. — Стормвинги… Они всегда знают, когда начинаются беспорядки. Только вот откуда?..

Мекуэн обнял ее за плечи.

— Может, они чувствуют, что в Раджмуате скоро начнется дележ власти, — сказал он. — Если король в ближайшее время не назначит нового хозяина, на улицах начнется разбой. Но мы уже будем далеко от всего этого.

— Надеюсь, что будем далеко, — ответила герцогиня.

Али знала, что та имеет в виду. Иногда король Орон избавлялся от своих страхов. А иногда — нет. Иногда они начинали терзать его еще больше. Если Киприот решил втянуть Али в дела Архипелага, то, пожалуй, надо ждать худшего.

По крайней мере, Балитанги не будут скучать по придворной жизни. Они занимались благотворительностью, модой, книгами и музыкой, а не политикой, придворными интригами и торговлей. Они вели свои дела самостоятельно и свободно распоряжались своими финансами. Али думала, что семья отлично устроится в деревне.

Она размышляла, почему Великий Бог уделял так мало внимания этой семье. По ее опыту, если какой-нибудь бог принимал участие в жизни смертного, то на протяжении всей своей жизни этот смертный был нерасторжимо связан с богом. Но думать об этом — вообще-то не ее забота. Ей надо спасти эту семью, не привлекая внимания к себе. Если кто-нибудь узнает о ее происхождении, она долго не проживет. Эта мысль развеселила ее. Али повернула лицо навстречу свежему морскому бризу. Наконец-то она дождалась настоящего задания, и ей хотелось насладиться каждым моментом.

Капитан не привел в исполнение свою угрозу и ни разу не ударил плеткой матросов. Корабль скользил по Длинному проливу. Теплый, влажный ветер мягко нес их к северу по длинной и узкой полоске воды, которая отделяла Киприанг, столичный остров, от острова Гемпанг на западе. Дельфины, вечный признак удачи, мчались рядом с судном, разглядывая пришельцев озорными глазами. Казалось, они насмешливо улыбаются зубастыми ртами.

Длинный пролив был другим миром по сравнению с кишащими хлопотливым народом улицами и пристанью Раджмуата. С обеих сторон возвышались известняковые скалы. Их покрывала зеленая растительность, повсюду низвергались водопады. Солнце начинало припекать, и от изумрудного цвета джунглей поднимался пар. Птицы ярчайших расцветок сновали туда-сюда, не обращая ни малейшего внимания на корабли, бороздившие синие воды. Из гемпангских джунглей доносились протяжные вопли обезьян-ревунов.

— Расскажи мне историю, — потребовал Эльсрен, проснувшийся после дневного сна.

— Да, историю, — подключилась Петранна. Она уселась прямо на палубе, скрестив ноги. — Новую историю. А то Джафа всегда рассказывает одно и то же.

— А вот и нет, — встрял ее брат. Петранна показала ему язык.

Али прислушалась к обезьяньим крикам и улыбнулась. Она села перед детьми, скрестив ноги, и не выпуская ремня Эльсрена. Все утро она провела, вытаскивая его из-под ног моряков.

— Жила-была на свете королева. Она была самая красивая в мире. И был у нее зверинец, — начала Али, думая про себя, как завизжала бы сейчас тетя Тайет, если бы снова услышала эту историю. — В нем жили точно такие же обезьяны, которых вы слышите вокруг нас, ревуны. Ну, и вот эта королева часто уезжала из дома по делам, потом возвращалась, и больше всего она любила две вещи: воссоединение со своим возлюбленным королем после долгой разлуки и нерушимый сон ночью.

И Али рассказала, как однажды смотрители зверинца продали места в саду под балконом королевы в ночь ее возвращения, а потом разбудили обезьян-ревунов. И те нарушили ночную тишину своими пронзительными противными воплями. Разбуженная посреди ночи, вспыльчивая королева выскочила на балкон с луком и стрелами в руках, желая уничтожить чудовищ. И те, кто сидел в засаде внизу, восторжествовали оттого, что их королева спит без ночной рубашки.

— Разумеется, главный шпион короля положил этому конец, как только узнал обо всем, — с серьезным видом заключила Али. — Он заставил смотрителей за их собственные деньги построить другое ограждение для обезьян-ревунов, подальше, где они не могли бы потревожить королеву. Но до сих пор находятся люди, которые клянутся всеми богами, что у них и вправду самая красивая королева в мире.

Петранна и Эльсрен задумчиво смотрели на Али.

— Да, это новая история. Расскажи еще! — наконец сказал Эльсрен.

— Да, еще, — запросила его сестра, — эта мне понравилась!

— Ты из Торталла, да?

Али обернулась. Старшие дочери герцога, Сарэй и Довасари, стояли рядом и слушали. Сарэй обмахивалась веером. Обе вежливо улыбались. Али понимала, что эти девочки, полулуаринки, полурэка, хорошо научились скрывать свои истинные чувства. Должно быть, в Раджмуате они наслушались достаточно гадостей о народе их матери. Может быть, жестокие слова им доводилось слышать и от знатных людей их собственного сословия.

— Ты очень хорошо говоришь на киприотском языке, — продолжала Довасари, — у тебя почти нет акцента.

— Благодарю вас, ваша светлость, — смиренно ответила Али. Она знала, что ее акцент — не торталланский. Ее учителя были с острова Имахин, и они утверждали, что по-киприотски она говорит великолепно. Это как раз Балитанги говорили с раджмуатским акцентом.

— Моя сестра задала тебе вопрос, — величественно произнесла Сарэй, — ты из Торталла?

Али склонила голову.

— Да, ваша светлость.

Довасари уселась рядом с Эльсреном и посадила его себе на колени.

— Так ты знаешь истории про Защитницу Короля, которую зовут Львицей! — нетерпеливо сказала Довасари. В первый раз за все это время Али увидела в глазах младшей девочки живой интерес. — Ну-ка, расскажи нам еще что-нибудь!

— Она правда десять футов высотой? — спросила Петранна.

Сарэй аккуратно присела рядом с Али и тщательно расправила складки своих хлопковых юбок. Затем снова взялась за веер.

— Неужели Львица так искусна во владении мечом, как о ней рассказывают? Герцогиня запретила мне заниматься фехтованием. — От Сарэй так и дохнуло холодом, когда она упомянула свою мачеху. — Она сказала, что это неженственно.

Али попыталась скрыть замешательство. Сможет ли она рассказать о маме так, словно никогда в жизни не видела ее? Вернее, видела, но лишь раз или два, с большого расстояния… Когда Чинаол и Улазим привели Али в дом Балитангов, дворецкий задал вопрос о ее происхождении. Али сказала, что она — дочь торговца и горничной из поместья Тамеран, которое находится к югу от Пиратского Обрыва. Эти два поместья несколько лет назад были в дружественных отношениях. Любой вышел бы, чтобы посмотреть на монархов, принца и принцессу, а также Защитницу Короля.

Али сложила руки на коленях.

— Львица очень хорошо владеет мечом, ваша светлость, — ответила она Сарэй, играя роль почтительной служанки. — Титул Защитницы Короля кому попало не дается, и Защитница каждый раз отстаивает его в бою.

— А что случается, когда она проигрывает? — спросила Петранна.

Али обескураженно посмотрела на нее.

— Она не проигрывает.

— Но любой человек иногда проигрывает, — сказала Сарэй.

— Да, но только не Львица, — ответила Али. В ее мозгу бушевало возмущение. Чтобы мама проиграла сражение? Да как это возможно? — Насколько я знаю, с тех пор как она стала Защитницей, она ни разу не проиграла.

«Помни, ты знаешь только рассказы о ней», — одернула она себя.

— Может, она проигрывала когда-то, когда сама училась и тренировалась, или когда получила герб, — заметила Довасари. — А на этой Торталланской войне ее вполне могут убить.

Сердце Али забилось сильнее. Она постаралась, чтобы ее голос звучал естественно. Они не должны заметить ее волнения.

— Ну да, во время тренировок любой проигрывает, — сказала она с внутренним содроганием, хотя была уверена, что контролирует себя, — но война идет уже год, а Львица жива и здорова.

Если Аланну убьют в этом году, то она умрет, даже не попрощавшись с Али.

— Расскажи, — попросила Сарэй и наклонилась вперед, ее темные глаза блестели от нетерпения, — расскажи, как она стала Защитницей. Расскажи, как она нашла Великий Драгоценный Камень. Расскажи все.

Али успела рассказать, как Львица принесла Великий Драгоценный Камень своему королю. После этого герцогиня Виннамин объявила, что пришло время учебных занятий. Даже у Эльсрена уже были уроки. Он учился считать. Али осталась наверху, на время освобожденная от своих обязанностей. Она стояла у борта, наслаждаясь пением разноцветных птиц, чистой синей водой под носом корабля и прекрасным весенним днем.

Вдруг она заметила какое-то движение. Али напрягла Зрение, чтобы хорошенько рассмотреть, что происходит. Ее пальцы вцепились в борт, когда она поняла, что видит на скалах с обеих сторон сотни темнокожих рэка, мужчин и женщин, одетых в традиционные костюмы: запахивающиеся плащи, туники, стянутые на горле, и вязаные юбки — саронги. На некоторых была одежда, богато украшенная и усыпанная драгоценными камнями, пальцы унизаны драгоценными кольцами, на шеях бусы. На остальных была одежда простых цветов с вышивкой и орнаментами из бисера. Волосы женщин уложены в два ряда. У мужчин на головах банданы, тюрбаны или шляпы. Рэка всех возрастов, от младенцев до самых пожилых. Они стояли и в полном молчании разглядывали проходящие корабли Балитангов.

Она обернулась назад на пролив, чтобы удостовериться, только ли на них направлено столь пристальное внимание рэка. Какие-то два корабля еще раньше догнали те три, что везли хозяйство Балитангов. Больше ни одного корабля не следовало у них в кильватере.

Али потянула за рукав какого-то моряка, который сворачивал на палубе канат.

— Они всегда так себя ведут? — спросила она, показывая на зрителей. — Они всегда приходят и смотрят на проходящие мимо корабли? Не похоже, что они собираются напасть.

Моряк посмотрел на нее, затем на скалы.

— Нет, — тихо ответил он, — они никогда раньше так не делали. Они предпочитают сидеть тихо и не показываться, когда мимо проплывают луарины. — Он тронул рабский ошейник Али. — Не обращай внимания, — сказал он, кивнув в сторону герцога и герцогини. — Луарины всегда беспокоятся, когда рэка делают вещи, им непонятные.

«Я хочу понять», — подумала Али, но вслух этих слов не произнесла. Она сомневалась, что моряк ей доверяет. Очевидно было одно: что-то в кораблях Балитангов привлекло внимание людей на островах. Лица рэка показались ей полными нетерпения и ожидания. Моряк сказал, что такое поведение совсем нетипично для рэка.

Его слуги? Или его старшие дочери? Мекуэн был из Риттевонов, из самой младшей ветви, но все же представитель луаринов-завоевателей.

Снизу послышался вопль Эльсрена:

— Хочу наверх!

Отдых Али закончился.

Прежде чем схватить ребенка, Али бросила последний взгляд на откосы. По мере того как они проплывали мимо, рэка разворачивались и уходили — в свои города, спрятанные в джунглях, или в поместья своих хозяев-луаринов.

Вечером после ужина герцог и герцогиня читали младшим детям книгу мифов рэка. Али вернулась на палубу, чтобы рассмотреть берега вокруг их якорной стоянки. Корабль остановился в крошечной бухте у западного берега Киприанга, покрытого буйной растительностью. Ночь, теплая и влажная, окутала бухту. Магическое Зрение Али действовало и в темноте, поэтому ей не нужен был свет, чтобы видеть рэка, которые стояли и сидели на окружающих бухту скалах и молча смотрели на корабли. Похоже было, что им свет тоже не нужен. На каждом корабле горело по лампе. Корабли лениво покачивались на мягких волнах. Луна едва показывалась из-за гор, формирующих хребет острова Киприанг.

— Это тоже наши люди. — Двенадцатилетняя Довасари подошла к Али и положила руку на борт. Она говорила на общем языке. — Наша мама — моя и Сарэй, была рэка. Ее семья была из старой знати, но это было до прихода луаринов — сейчас у них нет титула выше, чем барон.

— Вы сами наполовину луарины, — бесстрастно сказала Али, пристально разглядывая берег. — Прошу прощения у вашей светлости.

— Верно, на ту половину, которой кузен Орон творит убийства и прочие бесчинства, — резко проговорила подошедшая Сарэй. — Даже полный безумец лучше заботился бы о собственной родне, особенно принимая во внимание, в каком змеином гнезде он сам живет. Я имею в виду его двор.

Али погладила борт рукой.

— Простите меня за то, что упоминаю об этом, но слова вашей светлости близки к изменническим, — тихо пробормотала она. — Я бы, например, скорее предпочла быть в семье изгнанной, но живой.

— Ты не предашь нас, — как бы случайно вырвалось у Сарэй. — Не знаю, как там у вас в Торталле, но здесь казнят всю семью вместе с предполагаемым предателем. А того, кто донес, если находят, отправляют в Картак.

— Ничего себе, — потрясенно ответила Али. — Не очень-то действенный метод снискать поддержку у низших классов.

— Считается, что слуга предателя, который сам предал, становится предателем вдвойне: для своего хозяина и короля, — объяснила Довасари. — Они пресекают подобные вещи в зародыше.

Сарэй повернулась лицом к востоку, глядя на восходящую луну. Она прислонилась к борту и оперлась локтями о край. Отблески факела играли на ее лице и одежде — простом розовом платье по луаринской моде. Ее карие глаза поблескивали в темноте, над ними изгибались идеальной формы брови, и завершали облик высокие скулы.

— Трудно быть наполовину рэка? — спросила Али. — Весь Раджмуат, даже новый раб-луарин, вроде меня, знает, что леди Сарэй признана одной из первых красавиц города.

Сарэй усмехнулась.

— Да, среди мужчин, среди знати рэка и в некоторых домах луаринов, наверное. — Она посмотрела на сестру. — Я не хвастаюсь, Дов. Это не мое мнение.

— Я ни слова не говорю, — отозвалась Дов. — И все же, когда дело доходит до брака, открываются удивительные вещи. Множество луаринских семей раскрывают тайну помолвки своих сыновей, помолвленных еще в колыбели. Об этих помолвках сами молодые люди никогда не слышали до того. Особенно много таких случаев в очень знатных луаринских семьях. Я слишком часто замечаю, сколько молодых людей отступается, когда узнают, что их матерям все равно, какой цвет кожи будет у будущей невесты, какой бы красивой она ни была.

Дов вздохнула.

— А знатные рэка боятся нас, потому что в наших венах течет кровь Риттевонов. Они не хотят терять своих сыновей из-за прихоти короля, в очередной раз решившего, что мы замышляем что-то против него.

— Довасари! — в ужасе воскликнула Сарэй.

Младшая сестра посмотрела на нее в упор.

— У меня есть уши, Сарэй, а люди едва ли замечают меня. Я прекрасно понимаю, о чем они говорят. Рэка не хотят связываться с безумными Риттевонами и рисковать жизнью своих внуков.

Али сжала губы. Как-то в Торталле она подслушала слова одного юного рыцаря из Башира. Он говорил о том же самом Майлсу, ее дедушке:

— О, меня обожают, когда необходимо пролить свою кровь во имя короны. Но выдать за таких, как я, своих дочерей? Даже самоуверенные торговцы, кто еще поколение назад не имел даже титула барона, не позволят своим дочерям выходить замуж за человека из Башира, как бы он ни был богат и влиятелен.

«Пожалуй, мне надо вспомнить, что творится у них там, в государстве Башир, прежде чем я начну осуждать луаринов, — подумала Али. — Сначала надо навести чистоту в своем собственном доме, а уже потом осуждать соседей за беспорядок».

— Да что рабыня может знать об измене и королях? — спросила Дов. Ее темные глаза напряженно уставились на Али.

Та поежилась.

— Я работала горничной в одном знатном замке, когда меня поймали, — ответила Али. — Мои уши слышат очень хорошо.

— Не понимаю, как девчонка из Торталла захотела стать горничной. У тебя же были огромные возможности по сравнению с нами, — заметила Сарэй. — Если бы я там жила, то стала бы Королевской Всадницей, научилась бы ездить верхом, драться на мечах, стрелять из лука, как они. Или, может, даже стала бы рыцарем, как леди Келадри. Женщины рэка в прошлом умели драться. В последней великой битве против луаринов, в долине Скорби, треть киприанских воинов были женщины.

— Да, и вся армия была разгромлена, — безжалостно напомнила ей Дов. — У завоевателей было больше военных магов, больше катапульт, больше пушек и жидкого огня. И неважно, сколько женщин было в армии рэка в тот день. Они погибли так же быстро, как и мужчины.

— Какая ты прозаичная, Дов. О, смотри, рэка, — Сарэй показала на скалы, окружавшие бухту. Луна взошла уже высоко и сияла, как жемчужина. В этом свете люди на скалах были отчетливо видны. — Они смотрят на нас весь день.

— Сарэй! — позвала Виннамин. — Дов! Пора спать.

Девочки с грустью уставились друг на друга.

— Никогда не дадут лечь попозже, — с горечью сказала Сарэй.

Они ушли вниз.

Али повернулась, чтобы еще полюбоваться джунглями в лунном свете. Старшие дочери герцога Балитанга поразили ее. Невольно напрашивалось сравнение с ястребами, которых поймали, связали лапы и посадили в клетку, не позволяя охотиться.

Какая ошибка, удерживать такие пылкие натуры, не позволяя им самим пробивать себе дорогу в жизни. Хотелось бы посмотреть, как бы они вели себя в иной ситуации.

Два дня спустя рано утром корабли Балитангов вышли из Длинного пролива в Лазурное море. Его воды отделяли Имахин от острова Ломбин. Али рассмеялась, когда капитан ликующим голосом провозгласил, что морской бог Киприот, похоже, помогает им в путешествии. Это, очевидно, был самый быстрый и безопасный переход по проливу в карьере капитана. Он долго рассуждал о том, каким непредсказуемым бывает это место, какими коварными могут оказаться течения и ветра. Наконец герцог остановил его, заметив, что капитан рискует прогневать бога, слишком часто упоминая его имя.

Али сомневалась, что Киприота можно этим разозлить, и вообще не знала, насколько трудно рассердить его, но все эти мысли вылетели из ее головы, когда Лазурное море очистилось от дымки утреннего тумана. Его ярко-голубые воды были кристально чисты. Живописно раскрашенные рыбы проносились в глубине, огибая неторопливых морских черепах, стаи дельфинов и немногочисленных угрей. Солнечные блики золотили гребешки волн. Эльсрен сразу повис на борту.

— Чайки-кораблики! — завопил он.

Али вцепилась в его тунику, подстраховывая своего бойкого подопечного. Множество лодок скользило по направлению к ним со стороны Имахина, Иканга и Киприанга. Они были такими же яркими, как и рыбы. Ветер надувал разноцветные паруса, по боку бортов шли причудливые узоры. Моряки-рэка, как мужчины, так и женщины, одетые в саронги и шали, управляли грациозной флотилией, не отрывая взглядов от кораблей Балитангов.

— Ты когда-нибудь видел нечто подобное? — спросил капитана Мекуэн.

— Никогда, — ответил тот, — никогда в жизни. А ведь я вырос на Лазурном море.

— У них нет оружия, — сказала Виннамин.

Она держала у глаза подзорную трубу.

Так как корабли Балитангов направлялись на север, флотилия разноцветных судов расступилась перед ними. Эльсрен и Петранна потребовали уступить им место на носу. Али крепко держала обоих, и дети радостно махали руками и громко восхищались яркой раскраской кораблей рэка. С достоинством, приличествующим их более старшему возрасту, приблизились Сарэй и Дов.

Али обострила свое Зрение так, чтобы видеть лица рэка. Моряки замерли, когда показались старшие девочки, некоторые из них даже стали показывать руками в их сторону. Флотилия рэка развернулась так, что их корабли выстроились в две ровные линии один за другим. И они плавно заскользили мимо кораблей Балитангов с обеих сторон. Рэка едва взглядывали на троих луаринов — Али, Эльсрена и Петранну, и сразу начинали смотреть на смуглые лица Сарэй и Дов.

«Вовсе не мы привлекаем внимание рэка, — подумала Али. — Это Сарэй и Дов. Полурэка. Девушки, чья мать происходила из древней знатной семьи рэка».

— Если вы проявите мудрость, то никому об этом не расскажете, — мягко произнесла подошедшая Виннамин, — никогда. Вы поняли? Королю не понравится такое внимание к нам со стороны рэка.

Сарэй вздрогнула.

— Никому нет дела до того, что делают рэка, — ответила она, глядя на проплывающих мимо людей. — Тем более королю.

— Никогда не знаешь, кто за тобой наблюдает, — настаивала Виннамин. — Не поощряйте их. Идите вниз.

— Когда папа скажет. — Дов даже не взглянула на мачеху.

Али знала, что Виннамин права. Похоже, ей придется приступить к своим обязанностям прямо здесь и сейчас.

— Мои госпожи, покорнейше прошу меня извинить, но меня это пугает, — прошептала она голосом встревоженного раба. — Я здесь недавно, но, знаете, даже у меня дома рассказывают всякое о вашем короле. Это может навлечь неприятности как на вашу семью, так и на этих рэка. И мы все за это заплатим. Кровью, разумеется.

Сарэй смущенно посмотрела на Али. Али тоже посмотрела на нее и поежилась, выражая, что все сказанное — не более, чем ее жалкое мнение.

Дов вздохнула, взяла Сарэй за руку и потянула старшую сестру к лестнице, ведущей вниз.

— Умница, — едва слышно прошептала герцогиня.

Али стояла, опустив голову.

— Мудрость ваших слов с некоторым опозданием дошла до их сознания, — почтительно пробормотала она.

— Мы обе знаем, что главный довод, убедивший их, — предполагаемая опасность для этих рэка, — сказала Виннамин. Она поднесла руки к вискам. — Я нравилась им, когда выходила замуж за их отца, но теперь они повзрослели и упрямятся просто потому, что я говорю им нечто, чего они слышать не желают.

Али вдруг вспомнила собственную мать и внутренне сжалась.

— Очень трудно жить в тени всеми уважаемой женщины, — сказала она герцогине.

Виннамин резко взглянула на нее.

— Ты очень мудро рассуждаешь для девушки возраста Сарэй. Может быть, тот, кто прислал тебя, сделал хороший выбор. Он сказал, что ты ясновидящая и что ты поможешь нам выбраться из трудной ситуации.

— Я уверена, мне не понадобится делать ничего особенного, — ответила Али с улыбкой, — и вы едва ли будете замечать мое присутствие.

Виннамин подавленно улыбнулась и покачала головой, а затем снова принялась разглядывать корабли рэка, проплывающие мимо. Через некоторое время она вернулась к Мекуэну. Эльсрен и Петранна уже устали от спектакля и побежали за ней.

Али прислонилась к борту. Неприятно было думать, что она ссорилась с мамой только ради того, чтобы ссориться, из-за того, что ей шестнадцать лет и она упрямая.

Этим вечером они бросили якорь в гавани Амбририпа, у самой северной точки острова Имахин. Семья герцога отправилась на ночлег в дом на берегу. Слуги Мекуэна и Виннамин должны были позаботиться о младших детях. Али осталась с остальными домочадцами: слугами, рабами и воинами. Они начали готовить ужин на берегу рядом с пристанью, к которой пришвартовались корабли.

Чинаол руководила процессом. Твердо решив, что остается с Сарэй и Дов, женщина-рэка отклонила гораздо более выгодные предложения. Она послала Улазима и еще двух людей на рынок Амбририпа со списком необходимых покупок. Трое слуг разжигали костер на песке и устанавливали над огнем треногу с большим котлом. Как только мужчины вернулись с корзинами покупок, работа закипела. Кто-то разделывал цыплят и варил их, кто-то резал вареные яйца, кто-то тушил мясо. Другие резали лук, чеснок и перец и перемешивали их с имбирем и лимонным соком.

Али отказалась от острого соуса, который ей предложили добавить в суп. Она однажды уже попробовала его, еще в Раджмуате, когда впервые ужинала с прислугой Балитангов. Они ревели и задыхались от смеха, когда она глотала воду, пытаясь затушить пожар в носу и горле, а потом объяснили, что йогурт или хлеб действуют в этом случае лучше. Когда пламя внутри поутихло, она тоже посмеялась вместе с ними. Она хихикала даже сейчас, когда они подшучивали над тем, что она выуживает из еды кусочки чилийского перца. Доев свою порцию, Али подумала, что, похоже, привыкает к кухне Архипелага. Поначалу ей было трудно есть их блюда, и она питалась хлебом и йогуртом, поглощая их вчетверо больше, чем остальные.

После ужина горничные вымыли посуду. Все собрались вокруг костра: луарины, полурэка и чистокровные рэка. В Раджмуате у свободных слуг и воинов был отдельный зал для вечерних посиделок. С рабами они не смешивались. Здесь, как Али видела, им было слишком одиноко, и они были слишком сбиты с толку, чтобы отделяться. Кожаная бутыль переходила от одного к другому, и каждый отхлебывал по глотку. Когда она дошла до Али, девушка понюхала содержимое и почувствовала ни с чем не сравнимый запах самогона. Она улыбнулась и передала бутыль дальше по кругу.

— Это же арак, девочка, — успокаивающе сказала Чинаол. Она сидела, удобно устроившись на мешке риса рядом с Али. — Чистейшее пальмовое вино. Тебе поможет. Погрей желудок, облегчи страдания.

Али улыбнулась.

— Мой желудок и так горит после ужина, — пошутила она. — Если я еще и это хлебну, то, открыв рот, подожгу дерево.

Окружающие засмеялись. Чинаол поежилась.

— Значит, твоя доля будет моей, — сказала она и сделала изрядный глоток.

Цвет кожи разделил домочадцев еще по одному признаку. Мужчины и женщины из Раджмуата тосковали по дому, хотя и признавали, что жить с Балитангами было намного лучше, чем в других знатных семьях. А другие слуги, как узнала Али, включая Улазима, были из Танаирских земель на Ломбине. Они впервые возвращались домой после смерти их первой герцогини, Саругани.

Дома, в Раджмуате, работники так уставали за день, что к вечеру не могли разговаривать. И, во всяком случае, не с молоденькой новой рабыней. Здесь Али была уже одна из них. И она могла услышать об интригах при дворе Риттевона от тех же людей, с которыми они только что вместе сплетничали о других раджмуатских слугах и рабах.

Они единодушно считали, что король Орон скоро умрет. За последние три года физическое и умственное здоровье старика ухудшилось. По общему мнению рэка, трон должен был унаследовать Хазарин, сын Орона от первого брака. Они считали, что Хазарин был такой же странный, как и его отец, и все благодаря невоздержанности в пище и пристрастию к каким-то снадобьям. Его следующей прямой наследницей была принцесса Имаджан, но по луаринскому закону женщина не могла взойти на трон. И последним ребенком короля был Дайневон, родившийся в том же году, что и Эльсрен, от третьей жены короля.

— Женам Орона что-то не очень везет в этой жизни, — заметила Али.

Люди вокруг нее расхохотались.

— Ты, конечно, права, — со смехом ответил ей Улазим. Ему было за сорок, это был огромный мускулистый рэка, его черные волосы были собраны сзади в длинный хвост, а нос явно встречался с чьими-то кулаками, локтями и коленями намного чаще, чем нос Али. Он обладал тяжелым характером, но это был справедливый человек, и все домочадцы по-настоящему его уважали. — Видишь ли, Али, у Его Величества закрадываются подозрения, что жены заводят любовников, и… — он провел большим пальцем поперек горла.

— Может, Ломбин и на самом деле лучшее место для нас, — грустно сказала какая-то женщина.

— Ты там еще не бывала, — сообщил ей Улазим. — На Танаирском плато холодно. Никаких тебе джунглей, никаких птичек-рыбок…

— Там есть кондоры, — возразил один из конюхов, — и вороны.

— Нет там ничего, — парировал Улазим. — Это центр большого ничего, ни одного населенного пункта, достойного называться городом, на протяжении многих миль. Я там родился, так что я точно знаю.

— Так зачем же ты поехал? — спросила горничная. — У тебя же было много отличных предложений.

Улазим долго и мрачно смотрел в огонь.

— Герцог, — наконец заговорил он, — самый лучший человек из всех, кому я когда-либо служил. Я пришел в его дом вместе с герцогиней Саругани, и ни разу не пожалел об этом. Они хорошие люди. Я никогда не брошу их, — он обвел взглядом сидящих вокруг огня людей и посмотрел каждому в глаза. Наконец встретился взглядом с Али. — А там им понадобятся преданные люди. — Улазим сделал еще один глоток арака.

«Хорошо иметь этого человека на своей стороне, — подумала Али. — Если бы я смогла заполучить его, и чтобы он при этом не знал, кто я на самом деле и какую роль играю… Вот было бы здорово».

Она повернулась к Чинаол.

— А ты знала первую герцогиню? — спросила она.

У Чинаол был тот же, что и у Улазима, ломбинский акцент, немного стертый за годы жизни в Раджмуате.

Люди вокруг костра засмеялись.

— О, она была прелесть, — признала Чинаол. — Я работала у ее родственников, в доме Темаида, чуть менее знатной семье рэка, чем та, из которой была Саругани. Словом, она приехала к нам из Ломбина и жила у нас, пока родственники представляли ее местной знати. Тогда я работала помощником повара у Темаида. Мы подружились с ней, потому что ей понравился мой сад с травами. Я попросилась поехать с ней, когда она вышла замуж, и семья согласилась. Она была такая восторженная, с таким воодушевлением бралась за любое дело. А бралась она за многое. Над ней посмеивались и знатные луарины, и рэка. Нынешняя герцогиня и Саругани были как сестры.

— Ты бы никогда не поверила, что они — представители разных родов, так они были близки, — пробормотал кто-то. — Ее светлость никогда не судит о человеке по цвету его кожи.

— И еще Саругани была бесстрашна в седле, — сказал главный конюх Локидж. Это был старый седой рэка, которого, как все знали, не продали бы никогда. Семья даже не предложила ему перейти к кому-нибудь другому. — Она ездила верхом на любой лошади — неважно, объезженная была лошадь или нет. Клуши-луарины аж крякали, когда она проносилась мимо, и не в платье, а в штанах, как подобает истинной женщине-рэка.

— Верховая езда ее и погубила, — продолжил Улазим. — Леди Дов было пять лет, или что-то около того, а леди Сарэй — девять. Герцогиня однажды охотилась с подругами. Лошадь споткнулась, упала и сломала себе ноги. А герцогине — шею. Мой господин превратился в привидение. И долго не мог прийти в себя. Мы ухаживали за ним и смотрели за юными леди, пока не приехала его тетка Нуритин и не поселилась в доме. Она пробудила его к жизни.

— Она устроила ему головомойку, твердила, что он поступает низко, — с усмешкой сказала Рихани, целительница-рэка. — Она говорила, что он предает девочек и весь дом, что он не мужчина, и после него не останется наследника. Она терзала его, пока он не ожил. Она убедила его, что моложе он не становится, а сына у него до сих пор нет. И тут он увидел, какое сокровище леди Виннамин.

— Луарины, — сказал Локидж, качая головой, — всегда их тянет на эту чепуху с непременным наследником-мужчиной. Мы, рэка, рассуждаем по-другому. Главное что? Не то, что мужчину отличает от женщины, а вот! — Он похлопал себя по лбу. — Старому королю следовало махнуть рукой на этот луаринский закон и сделать своей преемницей леди Имаджан. Она точно привела бы страну в порядок и сумела бы его поддержать.

— Цыц! — шикнул кто-то. Локидж аж подпрыгнул, как будто его ударили под ребра. — Тебя сочтут изменником и самое легкое наказание — плетка!

— Значит, те рэка собрались, чтобы посмотреть на дочерей Саругани, — сказала Али таким тоном, словно сама не верила своим словам. Она хотела увести разговор в сторону от опасных тем и заодно узнать побольше о семье своих хозяев. — Так ведь, да? Мне кажется, что они просто любовались красотой леди Сарэй. А ее мать была очень влиятельна для рэка?

Рэка обменялись взглядами.

— Она просто была родом из старой знатной семьи рэка, вот и все, — задумчиво произнес Улазим. — Лично я думаю, что эти рэка просто узнали о немилости короля. Разве часто им приходится наблюдать, как кого-то, кроме рэка, отправляют в изгнание?

Али могла бы сказать, что герцог не единственный знатный луарин, который этим путем направлялся в изгнание, но инстинкт приказал ей молчать. Всегда трудно незаметно выведывать информацию.

Улазим вскочил на ноги так легко, словно и не прикасался к самогону.

— Завтра встаем и выходим на рассвете. Не знаю, как вы, но я хочу выспаться как следует.

Али тихонько вздохнула. Ей придется научить этих людей уходить от опасных тем в разговоре и уводить других от нежелательного направления мыслей.

Слова главного лакея послужили сигналом для других слуг и рабов. Они тоже поднялись и начали разбредаться по своим гамакам на кораблях.

Али помогала Чинаол относить кухонные принадлежности обратно на корабль.

— Знаешь, свободные рэка, — рассказывала повариха Али, — те, кто не работает против воли на луаринов, держат свои доводы при себе. Они не доверяют нам, городским жителям, а мы, в свою очередь, боимся их. Каждый раз, когда они поднимают мятеж, луарины убивают любого рэка, попавшегося им на пути. Включая таких, как мы. Так что люди начинают волноваться, когда им задают слишком много вопросов.

— Вы не поддерживаете связь со своими семьями? — спросила Али, упаковывая последние пакетики со специями. Она повернулась и посмотрела Чинаол в лицо. Та моргала. «Значит, сейчас соврет», — подумала Али. Отец объяснял ей, что если человек моргает, выслушивая вопрос, то он скорей всего соврет при ответе.

— Редко, — ответила Чинаол и снова моргнула, — мы привыкли жить с хозяевами. Ну все, бегом в постель.

Али подчинилась. Уже лежа в своем гамаке, она напрягала память, стараясь вспомнить процентное соотношение рэка и луаринов на Медном Архипелаге. И что же это за секреты, если даже рабы и слуги, выпив много самогона, ни малейшим словом не намекнули на них?

Глава 4 ДОРОГА

Остров Ломбин, замок Танаир, деревня

Они снова вышли в путь на рассвете. Солнце палило, как всегда бывает ранним летом. К полудню на горизонте показался Ломбин. Этот остров был почти такой же длинный и широкий, как Гемпанг, но намного гористее. У подножия гор зеленела лента джунглей, затем шла полоса хвойного леса и выше — только голые скалы. Где-то за этими гранитными нагромождениями пряталось поместье Танаир, часть приданого Саругани и наследство Сарэй. Поскольку Танаир принадлежал Сарэй, а не Мекуэну, было менее вероятно, что на него наложит лапу король. «В качестве убежища это место вполне годится», — думала Али.

Их корабли подошли уже близко к гавани Димари, как вдруг Али заметила в небе какое-то движение. Крылатые лошади мчались по потокам горячего воздуха, поднимающегося от ломбинских скал. Размах их крыльев, по виду напоминающих крылья летучих мышей, достигал невероятной ширины, гривы и хвосты струились и развевались при каждом скачке. Али напрягла Зрение. Над джунглями и горами вдали она увидела множество этих созданий, всех мастей от угольно-черного до белоснежного, чалых, гнедых, каштановых, пегих, чубарых, в яблоках, вообще какого-то непонятного цвета — целая лошадиная вселенная поднялась в воздух над Ломбином. Али смотрела в небо, завороженная игрой этих бессмертных созданий в воздушных потоках. Знала ли тетя Дайна, что на Архипелаге живет столько крылатых лошадей? В Торталле крылатые лошади встречались редко. Али видела там несколько очень маленьких лошадок, размером не больше дрозда. И только одну большую. Зато у них в Торталле водилось много харроков, это был хищный подвид семейства крылатых лошадей, со страшными клыками и когтями.

— В старые времена кударунги, так называются крылатые лошади, гнездились по всему Архипелагу. — Улазим, одетый в хлопковую тунику без рукавов, подошел и прислонился к борту. Он прищурился на резвящихся в небе крылатых созданий и еле заметно усмехнулся. — Они для рэка священны. Они — символ нашего королевского дома и его посланцы. Но потом пришли иноземные маги и изгнали кударунгов. Им пришлось поселиться в доме бога с другими Бессмертными. Нашего мнения маги, конечно, не спросили. Они оставили нам только песни и рисунки, чтобы вспоминать о красоте этих животных. Кударунги бывают всех размеров. Это самые большие.

— Я слышала, что они бывают разные, — пробормотала Али, завороженно глядя в небо. — Как низко со стороны магов было изгнать их, не спросив вас, — она вспомнила, что читала об этом в каких-то папиных донесениях. — Но они же вернулись, — сказала она равнодушным голосом, стараясь не выдать своего интереса. — Так, значит, они служат королям Риттевонам? Ты же сам сказал, что они королевские посланцы.

Улазим перестал улыбаться, его губы сжались в тонкую нитку. Он перегнулся через борт и плюнул в воду.

— Ты слишком легкомысленно болтаешь о серьезных вещах, Али. Маги Короны поймали пятерых кударунгов, заперли в неволе и заставили размножаться. И теперь король использует их как посланцев, но к нему они пришли не добровольно, как приходили, бывало, к нашим королевам. — Он обернулся к Али и посмотрел на нее в упор горящими глазами. — На Ломбине больше рэка, чем луаринов, — сказал он, — будь осмотрительнее. Рэка на самом деле не такие смирные и покорные, как думают луарины.

Он развернулся и пошел прочь, оставив Али одну размышлять над его словами.

Корабли Балитангов причалили в Димари, главном порту Ломбина, около полудня. Семья и горстка приближенных ушли в дом отдохнуть. Слуги и рабы принялись выносить пожитки с кораблей и укладывать их на заранее купленные слугами повозки. Несколько повозок уже было нагружено провизией. Рядом с ними стояли стреноженные коровы и клетки с птицей. Герцог позаботился о будущем заранее, сказала Чинаол Верону, начальнику домашней стражи, луарину. В долине, где располагался Танаир, жизнь тяжела, урожаи скудны. Герцог закупил много припасов впрок, чтобы его семейство не обременило местное население. Один из торговых караванов острова уже был нанят, чтобы привезти дополнительные припасы в Танаир, по окончании летних поездок. Семья герцога не только не создаст дополнительных трудностей местным жителям, которые веками возделывали танаирскую землю, но и будет способствовать плодородию этих земель.

— Что же это за Танаир? — спросила Али повариху, запихивая в телегу ящик с кухонными принадлежностями. — Я слышала, что это долина, но есть ли там какой-нибудь город или река…

— Замок Танаир — это башня со служебными пристройками, — ответила Чинаол со смехом, — два двора — внутренний и внешний. Снаружи — деревня. В долине есть еще две деревни: Инти и Похон. В танаирском народе есть толика луаринской крови. В жителях Инти — тоже. Инти находится на дороге, ведущей к Западному океану. В похонцах луаринской крови нет ни капли. Так вышло, что луарины, или полулуарины входили в Похон, но ни один не вернулся. Так что с некоторых пор луарины обходят эту деревню.

— Очаровательно, — пробормотала Али.

Чинаол вздрогнула и сверкнула на нее глазами.

— Похонцы — благочестивый народ. Они отрезаны от внешнего мира и до сих пор не осознали, что луарины пришли в эту страну, останутся в ней и будут размножаться. Впрочем, когда им посчастливится увидеть наших леди, они переме… А, проклятье, эти недоумки сейчас пораздавят весь мой перец! И швыряют, и швыряют, смотрите-ка, люди добрые! Эй, вы! — заорала она на двух грузчиков, которые забрасывали корзины в повозку. — Это же вам не дрова!

«Интересно, — подумала Али, продолжая нагружать кухонную телегу. — У Чинаол чуть не вырвались какие-то важные слова. Почему жители Похона перестанут ненавидеть луаринов, когда увидят «леди»? Каким образом Сарэй и Дов способны заставить кого-то изменить свои взгляды? И почему этого хочет Чинаол? Как будто читаешь книгу, в которой не хватает каждой второй страницы. Надо бы узнать побольше про рэка и их дела».

На следующее утро хозяева, слуги, стражники, воины, рабы и животные вышли из Димари, служившей границей гор Турнше. Этот горный хребет закрывал Танаир с востока. В первый день они ехали через поросшие буйной растительностью населенные земли. Они принадлежали луаринам и возделывались руками рэка. Люди работали на самом солнцепеке, и мужчины, и женщины. Они были одеты только в саронги на завязках, лишь немного защищавшие кожу от грязи. Это была одна из самых плодородных местностей острова. Куда бы Али ни взглянула, она видела рисовые поля. Кое-где сквозь зеленую дымку виднелись растения. Потом они проезжали кокосовые и бамбуковые плантации. Али не спускала глаз с Эльсрена и Петранны, беспокоясь о том, чтобы они не вывалились из крытой повозки, обитой войлоком, в которой им предстоит провести почти все путешествие. Да уж, не позавидуешь тем рэка и полурэка, что работали на полях. Когда надсмотрщики приближались к кому-нибудь из них с поднятой плетью, Али отворачивалась. Если бы не Балитанги, она вполне могла разделить судьбу этих рабов, изо дня в день работающих в грязи по колено и получающих удары плетью.

Почти весь мир существует на рабском труде. Торталл этого не поощряет, там с этим строже, чем в Тазане, Галле и Тире, но некоторые все равно ухитряются держать рабов. Они проезжали огромные рабовладельческие фермы Марена. Но никто не обращал на происходящее никакого внимания. Али не привыкла к таким зрелищам. Ей казалось, что здешние рабы напоминают каторжников, которые трудились на дорогах Торталла, или в каменоломнях, или в шахтах. По крайней мере, те люди совершили преступления, прежде чем их приговорили к тяжелым работам.

Когда повозки Балитангов проезжали мимо ферм, рэка, не боясь надсмотрщиков, выпрямлялись и провожали их взглядами. Темнокожие, более светлые полукровки, прикрывали глаза от солнца рукой и молча наблюдали, как мимо проходит караван. Свободные рэка, на шее у которых не было рабского ошейника, одетые в яркие разноцветные саронги и легкие платья, выходили на обочину и молча стояли вдоль дороги, глядя на проезжающих. Они не двигались с места, пока повозки, окруженные двадцатью воинами под командой Верона, не проезжали с грохотом мимо. За караваном наблюдали из окон деревенских домов, с деревьев, с крыш, с мостов и со скал на реках. И никто не произносил ни слова. Каждый возвращался к прерванному делу, как только скрывался из виду последний стражник.

Али ужасно хотелось расспросить их, но это было невозможно. Она неотлучно находилась в повозке с Эльсреном, Петранной, личной горничной герцогини Пембери и целительницей Рихани. Такая несвобода ее ужасно расстраивала. Дедушка Майлс всегда говорил, что слишком много информации не бывает. Али всем сердцем была согласна с дедом. Она не сможет спокойно уснуть, пока не узнает, что у рэка на уме.

Они провели ночь в деревне, в избах, и как только забрезжил рассвет, снова отправились в путь. На следующий день — то же. На третий день дорога углубилась в плотные джунгли. Казалось, тебя с головой завернули в толстое, теплое и влажное одеяло. Неба не было видно за тесно переплетенными ветвями деревьев. Рано утром от земли поднимались испарения. Солнце начинало греть, и почва отдавала влагу. Здесь рэка выходили к дороге по тропинкам, ведущим в их деревни. Чем дальше они углублялись в джунгли, тем реже попадались рэка в саронгах или рубашках. Многие довольствовались всего лишь набедренной повязкой; у таких при себе были сельскохозяйственные инструменты, или топоры с пилами, или оружие для охоты.

Стражники придвинулись ближе к повозкам, но Али не замечала враждебности в лицах рэка. Ни один из зрителей не двигался, пока они проезжали мимо. Что же влечет их к дороге и почему они проявляют такой интерес к Дов и Сарэй? — в тысячный раз гадала Али, пока, наконец, не приказала себе выбросить эти вопросы из головы. Если даже рэка из окружения герцога и знали, они не скажут. Но как это узнать? Она использовала каждую свободную минуту, чтобы проскользнуть мимо рэка в те моменты, когда они не обращали на нее внимания, пыталась подслушать их разговоры. Она выяснила, что многие напутаны поведением местных рэка, точно так же, как сама Али. И никто не высказывал вслух предположений о том, что так влекло рэка к Балитангам.

Когда солнце оказалось точно в зените, процессия остановилась перекусить. На обед у них были хлеб, финики и липкие рисовые клецки с мясной начинкой, запеченные в банановых листьях. Али думала, что Эльсрен и Петранна начнут капризничать во время поездки, но они отнесли эту странную еду и жизнь в повозке в разряд веселых приключений. Эльсрен обещал, что пока Али будет рассказывать новые истории, он и его сестра будут вести себя хорошо.

— Вы просто молодцы, — сказала Али, вытирая личико Петранны после обеда.

— Нам просто весело, — ответила четырехлетка и бойко посмотрела на Али, — а тебе что, не весело?

Али засмеялась.

— Вообще-то, да. Мне весело. И интересно. Я никогда раньше не была в джунглях.

— Мы уже сто раз были в джунглях! — объявила Петранна, пока Али оттирала Эльсрена, задрав ему голову наверх. — Тут тысячи и тысячи островов, и на каждом джунгли!

— И ты, конечно, была на всех? — дразнила ее Али.

Сама она сказала Петранне только половину правды. Джунгли, с мириадами цветов, причудливыми деревьями, лианами, разноцветными птицами потрясали ее, даже несмотря на влажность, от которой было трудно дышать. Али могла бы любоваться на эту красоту целый день, хотя знала, какие опасности может таить в себе такой густой лес. Джунгли ограничивали ей обзор. Слишком много возможностей для дикарей или преступников затаиться и напасть на мирный караван. Али знала, как бесшумно умеют передвигаться рэка, они ничем не обнаруживали своего присутствия, пока Балитанги не заворачивали за поворот, и тогда их становилось видно. Али волновалась. За каким-нибудь очередным поворотом рэка могут оказаться не такими мирными и молчаливыми.

После обеда рэка исчезли. Али поняла, что ей это нравится еще меньше, чем бесчисленные молчаливые наблюдатели. Их караван прошел несколько открытых мест, где дорожки и тропинки ответвлялись от основной дороги, но ни одного рэка нигде не было видно. Насколько Али знала, рэка, живущие в джунглях, очень непредсказуемы.

Караван прошел около десяти миль, как вдруг одна из передних лошадей наступила копытом на камешек и захромала. Мекуэн приказал остановиться. Али подумала, что это разрешение выйти и оглядеться. Она сладко потянулась и заковыляла вдоль ряда повозок и животных. Все ее тело сводила судорога. Эльсрен, Петранну, Пембери и Рихани сморил сон. Подошли Дов с Сарэй, которые тоже решили присоединиться к спящим. Повозка превратилась в большую кровать, наполненную до предела.

Когда судорога перестала сводить спину, Али внимательно огляделась по сторонам. И задумалась. Что-то было неправильно. И не только из-за отсутствия зрителей рэка. Что же? Али наклонилась к земле, как будто завязывала шнурок сандалии, и одновременно прислушалась к окружающему миру.

Когда ты в чем-то не уверена на охоте или во вражеской стране, говорила мама, используй уши. Али так и поступила. Шорох листвы: это легкий ветерок. Движение в деревьях: ага, ветерок-то не настолько сильный. Движение воды: это справа от дороги журчит ручеек. Звук шагов: это пара стражников наклонилась над ручьем, утоляют жажду.

Криков животных не слышно. Где вопли обезьян-ревунов и болтовня попугаев? Где шуршание мышей и землероек? Джунгли должны быть полны звуков от всякой дикой живности. Волосы на голове встали дыбом. Происходит что-то совсем неправильное. Рэка, которые исчезли из поля зрения, знали об этом, и она теперь знает тоже.

Али посмотрела в голову, потом в хвост их каравана. Ей не хотелось бросаться с криками прямо к герцогу и герцогине. Они, конечно, выслушают ее, но при этом будет привлечено внимание других слуг и рабов. А ее с колыбели приучали действовать так, чтобы не привлекать к себе внимание. Али надо было найти кого-то, кто вместо нее рассказал бы о подозрительной тишине.

В хвосте каравана, где шли стреноженные коровы, вполголоса разговаривали пятеро воинов, один чистокровный рэка, остальные полукровки. В каждой линии их тел явственно проступало напряжение. Они-то ей и помогут. Али пошла прямо к ним.

— Я знаю, я здесь недавно, — начала она. Пятеро мужчин обернулись и посмотрели на нее. Али застенчиво улыбнулась. — Я… это… просто… знаете… я из деревни, и папаша научил меня кое-чему.

Один из воинов, по имени Фесгао, второй командир после Верона, чистокровный рэка, приподнял брови. Черные глаза были полны спокойствия, во всем его облике ощущалась уверенность. Али подумала, что ему лет сорок или около того.

— Ас чего ты взяла, что нам интересна наука твоего папаши? — спросил он.

— Потому что папа учил меня тому, что вы только что сами заметили, — сказала она. Али предположила это наугад, исходя из того, как встревоженно мужчины смотрели на деревья. — Или вы, может, думаете, что у птичек и мышек в это время тихий час? Дома мы, как только слышали тишину в лесу, сразу хватались за оружие.

— Ты что, знаешь лес? — спросил Фесгао.

— Я знаю те леса, что у меня дома, — сказала она, — я их знаю так же хорошо, как папа.

Не говоря больше ни слова, Фесгао схватил Али за руку и потащил к первой повозке. Мекуэн и Верон лениво переговаривались, глядя, как слуга распрягает кобылу с камешком в копыте. Старший конюх Локидж стоял и ждал, держа под уздцы свежую лошадь. Его маленькое, морщинистое, несколько обезьянье лицо подергивалось от беспокойства за захромавшую кобылу. Другие слуги подшучивали над ним, говоря, что он носится с лошадьми Балитангов, как с собственными детьми.

— Фесгао, ты что это? — резко спросил Верон. — А это что за мелочь?

— Деревенская девчонка, которая слышит то же, что и мы, — сказал рэка и выпустил руку Али.

— И что же она слышит? — спросил Мекуэн, останавливая карие глаза на Али.

Она присела в неловком реверансе.

— Ничего, ваша светлость, — ответила она, глядя в землю. Она старательно изображала деревенскую девчонку, ради Фесгао, — просто если у нас дома звери замолкали, взрослые считали, что где-то затаились разбойники.

— Разрешите нам пройти немного вперед, на разведку, — сказал Фесгао Верону, — мы тут все из деревень, как она. На улице города я пошел бы за вами куда скажете, вы сами знаете. Здесь… — фраза повисла в воздухе, когда он встретил взгляд Верона.

Тот поскреб голову и вздохнул.

— Простите меня, что говорю это, ваша светлость, но он прав. Я не рэка-бегун по джунглям. А Фесгао на этом собаку съел.

Мекуэн посмотрел на Али. На этот раз она встретила его взгляд не по-рабски, а открыто, молчаливо напоминая ему о боге, чей голос поверг его и герцогиню на колени. Через мгновение Мекуэн уже смотрел на Фесгао.

— Что скажешь?

— Можно мы проведем разведку? — спросил Фесгао.

— Иди, — приказал Мекуэн.

Фесгао лишь легонько кивнул своим товарищам, и они тут же беззвучно растворились в кустах, растущих вдоль дороги. Судя по всему, они были хорошими разведчиками.

Вскоре Фесгао с товарищами вынырнул из кустов и направился к противоположной стороне дороги. Вдруг Фесгао остановился и посмотрел на Али.

— Хочешь пойти с нами и посмотреть сама? — спросил он с ироничным огоньком в глазах.

Али потрясла головой.

— Я деревенская девушка, а не воин, — ответила она.

Фесгао едва заметно улыбнулся. Перепрыгнул через ручей и пропал из виду, а вместе с ним и другие солдаты.

Мекуэн внимательно огляделся по сторонам.

— Верон, скажи людям, чтобы сели верхом и держали луки наготове. Улазим, — сказал он с улыбкой, — можно тебя на одно слово?

Лакей, болтавший с Чинаол, подошел к герцогу.

— Ваша светлость?

Мекуэн заговорил тихим голосом.

— Тихо, тихо, достань луки и стрелы. Раздай всем слугам, кто умеет держать оружие в руках, — он оглянулся на свою жену, сидящую в повозке. — Сарэй и Дов тоже. У нас, возможно, непредвиденные помехи, но скажи всем, чтобы вели себя так, будто все в порядке.

Виннамин вздохнула, Улазим поклонился. Он сел на лошадь и поехал вдоль каравана. Со стороны казалось, будто человек прогуливается, но он успел переговорить со всеми свободными слугами.

— Теперь мне нелегко будет вновь отучать девочек от оружия, — мягко сказала Виннамин мужу.

— Однако здесь их умение держать оружие может нам пригодиться, — ответил Мекуэн. — Винна, мы не в Раджмуате. Мы теперь живем не охотами, балами и концертами. Та жизнь закончилась, моя милая.

Али тихонечко начала отходить назад, низко склонив голову и притворяясь невидимкой. Ей показалось, что о ней забыли.

— Али, — вдруг сказал герцог.

Она остановилась и снова изобразила неуклюжий реверанс.

— Тебя бог предупредил? — тихо спросил Мекуэн. — Это наемники короля Орона?

Он и его жена напряженно смотрели на нее.

— Ваша светлость, для таких мелочей мне не нужен бог, — ответила Али так тихо, чтобы услышали только они. — Честное слово, я бы не стала беспокоить его без самой крайней необходимости. Боги… — Али осторожно подобрала слово. — Боги, они все усложняют.

— Лучше бы они все упрощали, — со вздохом заметила Виннамин.

— Очень было бы интересно посмотреть, — хихикнула Али.

Герцогиня подняла одну бровь.

— Я не люблю интересных вещей, — сказала она весело, хотя тон ее и выражал легкий упрек. — Они имеют обыкновение больно жалить.

Вдруг Али пришла в голову забавная мысль.

— Ваша светлость, а что если устроить шум, чтобы сбить с толку разбойников, — сказала она. — Чтобы они поняли, что мы все еще здесь.

Она кивнула в сторону лошадей. Локидж почти закончил запрягать свежую лошадь в повозку.

Виннамин подошла к пожилому рабу и прошептала ему что-то на ухо. Локидж кивнул и пошел вдоль каравана с хромой лошадью. Через минуту Али увидела, как двое слуг начали возиться у одной из повозок с продовольствием, громко ругаясь. Локидж остановился около Улазима, сказал ему что-то, и тот побежал к герцогу и герцогине с обеспокоенным лицом.

— Ваши светлости, — проговорил он, слегка задыхаясь. Верон подъехал ближе, посмотреть, что происходит. — Простите меня, но там человек говорит, что с одной телегой поломка.

— Что, неужели колесо отлетело? — воскликнула герцогиня с видом оскорбленного благородства. — Мы не можем оставаться здесь! Мы так к темноте не доедем до жилья, а я не могу спать на открытом воздухе!

Через несколько минут весь караван гудел и суетился, словно потревоженный улей. Слуги меняли колесо, остальные бегали смотреть, что случилось. Воины Верона потихоньку приготовили оружие, сели верхом и окружили повозки. Улазим и несколько других слуг ушли вдоль каравана. Когда они прошли мимо, Али заметила блеск стали под одеждой.

Она двинулась было к своей повозке, где ехали дети, но Виннамин остановила ее.

— Погоди, Али. Пембери так устала — она никогда не спит в дороге. Помоги мне распутать шелк.

Али вернулась в первую повозку. У Виннамин на коленях и вправду лежал перепутанный шелк для вышивания. У ее ног также лежал взведенный арбалет, спрятанный от посторонних глаз в юбках. Али изумленно посмотрела на Виннамин, затем взяла охапку ниток.

— Я хочу, чтобы девочки удачно вышли замуж за достойных их ровесников, чего они никогда не смогут сделать, если будут вести себя как дикие рэка из джунглей, — вполголоса сказала Винна Али, — но я не говорила, что женщины должны быть беззащитны.

— Да, ваша светлость, — пробормотала Али, запутывая нитки еще больше.

Герцогиня улыбнулась.

— Конечно. Ты же родом из страны воинственных женщин, таких как королева Тайет и Келадри из Минделана, — заметила она, раскладывая изумрудную нить на сиденье рядом с собой. — Без сомнения, ты чувствуешь себя раздетой, если не держишь в руке оружия.

Али нахмурилась на узел из ниток в руках.

— Ваша светлость, вы слышали только о воюющих женщинах, потому что от них шума больше всего, — сказала она герцогине. — Большинство женщин Торталла не прикоснутся к мечу, даже если вы будете их уговаривать. У нас женщины разные, знаете. Ну, как и везде.

— А к какому типу женщин принадлежишь ты, Али, если стала избранницей бога? — спросила она шепотом.

Али вздрогнула.

— Я — сбитый с толку тип.

Герцогиня засмеялась.

Фесгао и его люди выскользнули из зарослей и сразу направились к головной повозке. Мекуэн и Верон подошли к герцогине и Али. Фесгао поднял палку и начертил на дорожной грязи карту.

— Их четырнадцать, они сидят по обе стороны дороги у самого моста, — сообщил он, — этот ручей вливается в небольшую речку. Это примерно в миле отсюда.

Остальные четверо кивали в знак согласия. Мекуэн задал вопрос, который мучил Али.

— Это солдаты или обычные местные?

— Голодранцы, ваша светлость, — ответил один разведчик, — и пара женщин с ними. Оружие у них либо старое, либо лопаты, грабли какие-то. Это не королевские наемники, а отщепенцы-рэка из джунглей.

Али буквально физически почувствовала волну облегчения, исходящую от герцога и герцогини.

— Если мы сейчас двинемся вперед, то сможем легко отбить их, — сказал герцог. — Или можем еще вернуться в город и выслать местных солдат, чтобы они расчистили путь.

— Они сразу смоются отсюда, как только поймут, что мы их раскрыли, ваша светлость, — мрачно сказал Верон, — и собаки-рэка затаятся до следующей жертвы, нападут на нее с подветренной стороны.

— Простите мне мою дерзость, ваша светлость, но что если вы пошлете своих людей, и те нападут на разбойников сзади? — осмелилась вступить в разговор Али.

— Мы вполне можем ударить сзади, — сказал Фесгао. Если он и оскорбился на замечание Верона о «собаках-рэка», то виду не подал. — А вы ударите с дороги. Они окажутся между двух огней.

Верон взглянул на Али и покачал головой.

— Устами младенца глаголет истина, — сказал он, — если мы рискнем вступить в бой, могут быть жертвы, но зато будем уверены, что этот сброд не побеспокоит наши подводы с продовольствием в будущем.

— Отдайте людям приказ, — сказал Мекуэн. — Сколько надо подождать, прежде чем трогаться?

Фесгао, остальные разведчики и еще двое лакеев Улазима, умеющие стрелять, исчезли в джунглях. Виннамин медленно сосчитала до ста, пока приказ передавался дальше по повозкам. Колесо встало на место; Али было велено возвращаться к детям и следить, чтобы они вели себя тихо. Никто не предложил выдать ей оружие. Во всех рабовладельческих хозяйствах рабам было запрещено иметь при себе оружие.

Али уложила Петранну и Эльсрена на пол повозки и сказала, что это новая игра: кто дольше пролежит, несмотря на звуки, доносящиеся снаружи. Она затянула какую-то историю, чтобы дети лежали спокойно. Нож, украденный еще в Раджмуате, оттягивал корсаж платья. Дов и Сарэй с луками в руках прикрывали обе стороны повозки. Холст был отодвинут ровно настолько, чтобы видеть цель.

Казалось, ухабистая дорога никогда не закончится. Эльсрен и Петранна уже начали ныть, что Али им надоела, как вдруг повозка резко остановилась. Послышались вопли и треск ветвей, будто кто-то ломился сквозь кустарник. Две стрелы одна за другой пронзили холст повозки. Али крепко прижала Эльсрена и Петранну к основанию лежака, где стрелы не достигли бы их. Пембери и Рихани свернулись у противоположного лежака. Горничная тихонько скулила, а целительница шептала молитвы. Сарэй, нахмурив красивое лицо, пускала стрелы одну за другой. Дов смотрела сквозь свою щель. Ее маленькие руки дрожали на тетиве. Кто-то снаружи вскрикнул; несколько голосов одновременно взревело. Али слышала металлический звон ударов и треск ломаемых кустов.

Шум на мгновение прекратился. Затем Верон и Мекуэн что-то приказали. Наконец Улазим откинул холщовый полог.

— Все чисто, — сказал он. — Рихани, ты нужна. Леди, ваш отец желает, чтобы вы подошли к нему. Али тоже.

— Я присмотрю за детьми, — благодарно сказала Пембери. Она обняла Эльсрена и Петранну дрожащими руками. Оба ребенка начали отчаянно извиваться, громко требуя пустить их посмотреть на поле боя, но горничная держала их крепко.

Али проследовала за Сарэй и Дов к первой повозке, которая стояла как раз при въезде на мост. Несколько убитых лежало на траве с одной стороны дороги. Некоторые из слуг и воинов получили легкие ранения, но никто из людей Балитангов не погиб, насколько Али могла разглядеть. Фесгао, Верон и несколько воинов заставили шестерых бандитов встать на колени. Им связали руки за спиной и держали под прицелом арбалетов, чтобы предупредить побег.

В висках у Али внезапно застучало. Она даже не предполагала, что кого-то из разбойников поймают живьем. Самым верным решением было убить как можно больше и позволить сбежать оставшимся в живых. Что теперь скажет герцог? Он был чувствительным человеком. Он должен понимать, что нельзя дать пленным спокойно разойтись по домам. Они лишь продолжат грабить проезжающих или же найдут подкрепление и вернуться, чтобы снова напасть на Балитангов.

Али крепко сжала руки за спиной, чтобы никто не увидел, что они дрожат. Балитанги не могут вернуться обратно в деревню с пленниками на буксире. Им не удастся добраться до форта с солдатами, откуда сегодня выехали, до темноты. Люди герцога постоянно будут подвергаться нападениям. При той черепашьей скорости, с которой они сейчас движутся, им потребуется целых два дня, чтобы добраться до следующего королевского форта. Местные семейства получат кучу времени, чтобы отбить своих. Если Балитанги возьмут с собой пленных в Танаир, прибавится шесть лишних ртов, которых ко всему прочему надо охранять. Герцог не мог позволить себе тратить ни еду, ни воинов. Если он возьмет пленных в рабство, доверять им будет невозможно, особенно если новые рабы каким-то образом смогут сообщить о своем местонахождении семьям.

«Так что есть только одно решение», — подумала Али, когда герцог и герцогиня смотрели на нее, ожидая, может быть, что ее бог надоумит сказать что-нибудь умное. Не могла же она сказать им, что бог заключил с ней пари, а не изложил подробное руководство к действиям. Также она не осмеливалась сказать им, что сделали бы ее отец, мать или дед. Они должны были казнить шестерых нищих людей.

— Давайте прибьем этих свиней-рэка, — сказал сержант Верон, разглядывая ржавый меч одного из разбойников. Его глаза были цвета серого льда. — Пусть их родня потом дважды подумает, прежде чем нападать на луаринов.

Герцогиня Виннамин посмотрела на мужа и кивнула. Лицо ее ничего при этом не выражало.

— Дорогой, это единственное решение.

Мекуэн в сомнении покачал головой.

— Нет! — воскликнула Сарэй. — Мы не можем совершить убийство! А это именно убийство!

— Это спасение, — вежливо отозвался Улазим. Сейчас он имел право голоса как начальник над лакеями и рабами мужского пола.

— Простите нас! — вдруг завопил один из бандитов, изможденный на вид мужчина лет сорока. — Мы бы никогда не причинили вреда ле…

— Молчать, — приказал Фесгао, сверкнув темными глазами.

— Мы принесли обет, на алтаре, что возьмем только еду, ведь у вас так много всего, — залепетал второй.

— Другие убежали, но все знают, что мы в плену! — добавил третий.

— Господин забрал у нас все в счет дани, все! — объяснил первый. — Наши дети плачут от голода, и нам нечего дать им. Поэтому мы принесли обет перед тремя деревнями. Наши люди сами убили бы нас, если бы мы причинила вред ле…

Фесгао выступил вперед и ударил говорившего. Тот чуть не упал.

— А ну заткнись, придурок, — прошипел он.

Али с преувеличенным вниманием рассматривала ноготь. Здесь происходило нечто, выходящее за рамки обычного обращения с преступниками. Фесгао дважды прервал людей, чтобы они не произнесли вслух одного какого-то слова, начинающегося на «ле». Леди, конечно, подумала она. Он не дает им произнести слова «леди» перед знатными луаринами. И эти леди не просто важны в глазах местных рэка. Фесгао тоже думает, что леди важны. Али приписала этот вопрос к быстро растущему списку вопросов в своей голове.

— Их семьи придут, чтобы освободить их, разве что не будут точно знать, что их мужчины мертвы. Они будут нас бояться и станут держаться на расстоянии, если мы это сделаем, — неохотно сказал герцог.

— Возьмите их в рабство, — предложила Дов. Все обернулись и посмотрели на нее. — А потом продайте на ближайшем военном посту.

Али присвистнула про себя. Это решение не пришло ей в голову. Она смотрела на маленькую темнокожую двенадцатилетнюю девочку с растущим уважением.

— Мы не можем взять их в рабство, — возразила Сарэй, — посмотри на них. Они нищие, полуголодные. На что же похожа их деревня, если они сами так выглядят? Папа, мы сделаем их жизнь еще хуже, а не лучше. Они нужны своим семьям, чтобы охотиться, рыбачить…

— И грабить, и убивать? — перебила ее Виннамин.

— Почему мы вообще это обсуждаем? — сурово спросил Верон. — Эти собаки напали на членов королевской семьи. По закону они должны умереть. Если бы у нас было время, мы должны были бы прочесать джунгли, выловить остальных и выжечь их гнездо. На самом деле, мы должны будем сообщить о них в ближайшем королевском форте. К беззаконию нельзя относиться с милосердием!

Взрослые продолжали спорить. Али показалось, что герцог уже готов отдать Верону и его людям приказ казнить пленных, когда снова вмешалась Сарэй.

— Дай им шанс, папа, — попросила она. — Смерть и рабство или свобода и верная служба нашей семье. Если они поступят к нам на службу, у нас будет на шесть воинов больше…

— Которые зарежут нас сонных, прошу прощения у вашей светлости, — перебил ее Верон. — Ваше предложение говорит о доброте вашего сердца, но оно ставит нашу жизнь под угрозу.

— Заставьте их поклясться именем Митроса, — не сдавалась Сарэй, — или какого-нибудь бога рэка.

— Люди и раньше преступали клятвы богам, — напомнила Виннамин.

— Заставьте их поклясться на крови, — тихо предложила Дов, — если они согласятся. Никто еще не нарушал клятву, данную на крови. Мы сможет им доверять, если они поклянутся так, а если нет… — девушка вздрогнула.

Те, кто нарушал кровную клятву, умирал оттого, что его собственная кровь закипала у него в жилах. Не было известной магии, способной предотвратить это. Боги постановили, что так и будет — и так и повелось. Такое обещание никто не осмеливался нарушить. Али перебегала взглядом с Сарэй на Дов и обратно. В ее сердце зародилось особенное чувство. Она не понимала, какое. Уважение к обеим девушкам, конечно, у всех было безусловное, но здесь произошло что-то еще. В их поведении было что-то мощное, властное, необыкновенное. Али отбросила на время свои мысли и посмотрела на Мекуэна, ожидая его решения. Герцогиня и Улазим кивнули. Когда герцог посмотрел на Али, та кивнула, стараясь не покраснеть под изумленным взглядом Верона. Он, должно быть, недоумевает, с чего она тут вообще присутствует, а тем более уж, почему хозяин интересуется ее мнением.

Никто и вздохнуть не успел, как человек, заговоривший первым, бросился в ноги Сарэй. Он неловко потянулся, чтобы прикоснуться лбом к ее туфлям.

— Вы столь же милосердны, как и прекрасны, — прошептал он.

Али даже язык прикусила. Ведь это же Дов на самом деле нашла способ сохранить шестерым пленникам жизнь. Она посмотрела на Дов и встретилась с ней глазами.

— Она красивее, — шепнула ей девушка одними губами и прошла мимо Али в повозку, — все сначала достается ей.

Клятвы были даны, бандитов развязали. Караван двинулся снова, приобретя шесть новых людей и кусок пергамента с кровавыми отпечатками больших пальцев каждого бандита.

На закате они остановились на ночлег у самой дороги и продолжили путь с восходом. Только к вечеру караван добрался до королевской крепости у входа в Келлаурское ущелье. Только здесь появились местные рэка и вновь стали наблюдать за проезжавшими.

За стенами крепости Балитанги провели целый день: они долго мылись в ваннах с горячими источниками, спали в чистых постелях, ели еду, приготовленную не в одном общем котле. Очередной день медленного продвижения — и они миновали ущелье, и вышли в страну высоких долин на дальней стороне гор. По пути со всех сторон на них смотрели молчаливые рэка. Переночевали во втором королевском форте, солдаты которого соскучились по новым лицам и новостям из Димари и из столицы. Рэка ждали их вдоль дороги, ведущей на северо-запад. Они так и смотрели на Балитангов, не издавая ни единого звука. У Али мурашки бежали по коже от всего этого. Дома в таких случаях люди махали руками, выкрикивали приветствия или оскорбления. Она бы хотела, чтобы эти рэка уж хоть что-нибудь сказали.

Спустя два дня они миновали кольцо высоких скал и расселин и вышли на широкую зеленеющую травой равнину. Бревенчатый частокол опоясывал холм: это был их новый дом, замок Танаир и деревня. Али пожаловалась Пембери, Рихани и детям, что мышцы ей совсем свело, и выпрыгнула из повозки, чтобы пройтись пешком. Так она шла довольно долго, оглядывая окрестности, пока они медленно приближались к Танаиру. Али воспринимала эту местность как свою летнюю резиденцию. Частокол высотой в двадцать четыре фута не произвел на Али впечатление надежного укрепления, хотя под ним находился глубокий ров, на дне которого торчали острые обломки скал. Это немного успокаивало. Деревянный мост к воротам, ведущим в деревню, был достаточно прочен, чтобы выдержать вес их повозок, но ведь деревянные мосты в случае опасности можно легко разрушить и поджечь. «Это хорошо», — подумала Али.

Внутри частокола находилась деревня, построенная на земляной платформе, прикрытой каменной стеной. Али металась взглядом с одного предмета на другой, чтобы отметить и запомнить детали, которые могут пригодиться впоследствии. На улицах чисто, дома прочные, построенные наполовину из дерева, наполовину из камня. Большое пространство отводилось для скота и людей, которые могли бы укрыться здесь в случае нападения. В деревне было две кузницы, признак благополучия и преуспеяния Танаира. Люди, вышедшие на улицу поглазеть на караван, производили впечатление людей вполне обеспеченных. Цвета кожи варьировались от чистокровных луаринов до чистокровных рэка — от белых до темно-медных. В отличие от людей, живущих внизу, в джунглях, эти деревенские жители были одеты в теплые плащи и рейтузы, в основном разноцветные и с вышивками. Имелся постоялый двор с большой конюшней, что означало наличие путешественников, которые приходили и уходили, а их деньги наполняли сундуки местных жителей. При жилых домах были служебные постройки и храмы для луаринских богов и богов рэка. Они находились по разные стороны улицы. Али это понравилось. Люди, которые живут богато, будут бороться более яростно, чем те, кого бьют хозяева или злой рок.

Караван взобрался на холм, прополз через ворота в каменной стене, во внутренний двор замка Танаир. Он находился на прямой линии со внутренними воротами.

Значит, Танаир — древняя пятиэтажная башня со служебными пристройками. Али считала, что архитектура Пиратского Обрыва проста, но, по крайней мере, у них было три башни, соединенные крыльями замка. Семья леди Саругани, может быть, и древняя, но небогатая. Солдаты, выстроившиеся вдоль крепостной стены, были пожилые люди или совсем подростки.

Али потерла затылок. Если ей удастся спасти жизнь людям здесь, то она сможет выполнить любое задание, данное ей отцом. И кто знает? Может, король Орон забудет про них. От нее требовалось только сохранить до конца лета жизнь детей. А потом Орон, может, просто позабудет, что выслал Балитангов.

«Ты обещал мне помочь! — обратилась она к Киприоту, помогая Эльсрену и Петранне выбраться из повозки. — Я не могу уследить сразу за всем»!

Глава 5 ПРИБЫТИЕ НА ПОСЕЛЕНИЕ

Вид замка Танаир потряс не только семью, но также слуг и рабов. Жизнь, какой она была в Раджмуате, должна была резко измениться. Во внешнем дворе замка находились хлева, сараи, плотницкая мастерская, голубятня, конюшня и маленькая собачья конура. Во внутреннем дворе широкая каменная пристройка лепилась к кухне, плавно перетекающей в первый этаж, дальше шли бараки для стражи, два колодца и кузница.

— А где же мы будем спать? — спросил один из слуг.

— В главном зале, на сундуках, — ответила ему Чинаол. — Этот замок — часть приданого герцогини Саругани. Когда их семья здесь останавливалась, слуги спали вместе с рабами, в главном зале, на полу.

Некоторые слуги возразили: они ни за что не будут спать в одном помещении с рабами. Чинаол нахмурилась.

— Моя мать рассказывала, что до того, как были построены верхние этажи, сами хозяева тоже спали в главном зале, — сказала она. — Их комнаты прямо наверху, туда поднимается жар от очага.

Крик Эльсрена вернул Али к ее обязанностям. Она тихо, но уверенно прекратила спор между мальчиком и его сестрой, которые пытались вырвать друг у друга волосы, и протянула каждому по свертку, чтобы дети отнесли их внутрь. Петранна с негодованием оттолкнула коробку.

— Мы не рабы, — сказала четырехлетняя леди.

Али посмотрела на тяжелые серые тучи, затягивающие небо, пожала плечами и поставила коробку обратно в телегу.

— Очень хорошо, моя госпожа, только, чур, не плакать, когда дождик промочит насквозь твои куклы. Они как раз в этой коробке, — ответила Али, перекинула скрученные одеяла через одно плечо и тяжеленный узел через другое. — Идем, мой господин Эльсрен.

Мальчик повернулся, показал Петранне язык и зашагал к дверям замка, важно волоча за собой маленькую корзину. Петранна догнала их, когда они уже заходили в замок. В одной руке она несла коробку со своими куклами, в другой — корзину с деревянными игрушками Эльсрена.

Все спешили, стараясь управиться до дождя. Проделав путь от телеги до замка в последний раз, Али присела на ступень главной лестницы. Где-то далеко прогрохотал гром. Али прикусила губу, стараясь вспомнить, все ли детские вещи она нашла.

— Ну, Али, яркие глазки, — сказал Улазим, остановившись около нее. Под весом короба, который он тащил, его массивные мышцы напряглись, хотя Улазим стоял так непринужденно, словно не чувствовал веса. — Теперь мечтаешь, чтобы тебя отослали обратно, на рабовладельческий рынок в Раджмуате?

Али оглядела его. Мускулы под туникой были слишком рельефные для главного лакея.

— А ты? — спросила она с любопытством.

— Я питаю слабость к благам цивилизации, — сообщил он Али и криво усмехнулся. Иногда Улазим напоминал Али отца. — Я просто избаловался. Я исправлюсь.

— Но это же твой дом, разве нет? — спросила Али. — Разве ты не рад оказаться дома?

Улазим покачал головой.

— Танаир мне не дом. Я из Похона.

Али даже не старалась скрыть удивления.

— И ты работаешь на луаринов? Чинаол говорила, что люди из Похона ненавидят их.

— Да, верно. Это долгая история. Знаешь, могу поспорить, что сейчас Эльсрен забрался на самую верхнюю ступеньку и готовится скатиться вниз. Ему всего три года. У таких, как он, талант к подобным вещам.

Он, наверное, прав. Али вскочила и помчалась в детскую. Вернее, не помчалась, а сознательно засеменила по ступенькам на цыпочках, сложив вместе коленки и изображая неловкий бег горничной, которая ненавидит быстро ходить. Домочадцам не обязательно знать, как стремительно она умеет передвигаться.

Эльсрен не стоял на верхней ступеньке лестницы, зато он нашел и вынул из ножен один из кинжалов своего отца, и теперь ковырял им деревянный пол. Али отняла у него оружие и отругала, затем перекинула вопящего ребенка через плечо и взобралась с ним на третий этаж, в детскую. Там она поставила Эльсрена на пол. В этой комнатке будут жить он и Петранна, вместе с горой игрушек. Эльсрен с удовольствием занялся ими, а Али начала стелить постели.

Она почти закончила раскладывать вещи по местам, когда вошла Пембери.

— Его светлость и герцогиня желают поговорить с тобой в своих покоях, — сказала она.

Али сделала реверанс и спустилась, раздумывая о том, есть у нее еще дела на сегодня. Она решила выкупать детей завтра. К концу ужина Эльсрен и Петранна будут уже слишком уставшими. Обезьянки маленькие. Не удивительно, что мама старалась проводить как можно больше времени вне дома, если Том, Алан и я были хоть вполовину такими резвыми, как эта парочка. Кстати, надо отыскать еще сундук с одеждой. Улазим, кажется, знает, где он…

Али постучала в дверь покоев герцога и герцогини.

— Заходи, — позвал герцог.

— Закрой за собой дверь, — прибавила Виннамин.

Али поклонилась хозяевам, недоуменно оглядываясь вокруг. Вещи были разложены лишь наполовину, остальное как попало валялось на полу. Вспышки молнии пробивались сквозь щели в деревянных ставнях, и в комнату порывами залетали потоки дождевой воды.

Ни в одном окне не было стекла, оно было очень дорого для всех, кроме самых великих лордов. В канделябрах на столах горели свечи. Светильники с раскаленным углем освещали главный зал и лестницу. Виннамин стояла на коленях перед огромным сундуком посреди комнаты и вынимала сложенную одежду. Мекуэн стоял рядом с камином.

— Мы хотим освободить тебя, Али, — объявила Виннамин.

Али приложила палец к губам, призывая герцогиню к молчанию. Она подошла к двери на черную лестницу, предназначенную для слуг, и удостоверилась, что там никто не притаился. Лестница была покрыта толстым слоем пыли и паутиной, поэтому малейшие следы сразу обнаружились бы. В будущем на это рассчитывать не придется. Скоро слуги вычистят и вымоют лестницу, чтобы проходить в комнаты на верхних этажах. Али открыла дверь в спальню. Там было пусто, лишь сундуки и коробки, грудой наваленные у двери. Али оставила эту дверь открытой, чтобы никто не смог пробраться внутрь и подслушать. Она хотела сделать то же и с дверью на лестницу для слуг, но в этом случае эхо голосов могло громко отдаваться от каменных стен.

— Простите меня, ваши светлости, — сказала она, кланяясь своим владельцам, — я бы не хотела, чтобы кто-нибудь подслушал.

Виннамин продолжила:

— Мой господин и я уже обсудили этот вопрос. Неправильно держать в рабском ошейнике посланника бога.

Али осторожно потерла нос. Она, вправду, ненавидела металлическое кольцо. Оно постоянно раздражало ее, натирало нежную кожу на шее, давило на горло, когда она спала. На землях Танаира Балитанги расширили радиус действия магии, но все равно, если ей придется отойти более чем на пять миль от любого члена семьи, ошейник будет душить ее, пока она не вернется или не умрет.

— Благодарю вас, ваша светлость, — ответила Али хозяйке, — сейчас мне не нужна свобода. Именно сейчас.

Герцогиня застыла, держа в руках тунику. Герцог медленно обернулся. Их глаза — его глубоко посаженные, ее под идеальными бровями, уставились на Али.

— Мы не пытаемся таким образом избавиться от тебя, — сказал ей Мекуэн. — Ты можешь прикидываться служанкой, но свободна идти куда хочешь.

Али вздохнула.

— Можно я присяду, ваша светлость? — спросила она. — Я бегала по лестнице вверх и вниз весь день. Ноги просто не держат.

Герцог и герцогиня на мгновение застыли, словно оскорбленные тем, что раб сядет в их присутствии. Мекуэн опомнился первый.

— Как бессердечно с нашей стороны. Садись, пожалуйста.

И сел сам. Виннамин смотрела на мужа, подняв брови. Он передернулся и метнул взгляд на Али. Али тихонько усмехнулась, угадав: «Ты что, с ума сошел?» и «Это же посланец бога!» — в их молчаливом разговоре. Признак хорошего брака — когда супруги умеют легко общаться без слов.

Герцогиня отнесла стопку одежды в спальню и вернулась. Только когда она села, Али тоже опустилась на стул. Слишком дерзко заставить герцогиню входить в комнату, где уже расселся раб.

Али глубоко вздохнула и наклонилась вперед, облокотившись о колени. Такую позу всегда принимал ее отец, когда хотел объяснить что-то важное.

— Люди ожидают от слуги лояльности. Все знают, что если слуге не нравится хозяин, он находит себе другого. Но никто не ждет, что раб будет лояльный или умный. Мы слышим такие вещи, которых при слугах не произносят. И если раб оказывается там, где он обычно не ходит, все думают, что ему приказал пойти туда хозяин. Я принесу вам гораздо больше пользы, если останусь рабыней.

Герцог Мекуэн нахмурился.

— Но ведь каждый раб хочет, чтобы его освободили.

— Вообще-то, нет, — вмешалась Виннамин, — я слышала от некоторых рабов, что слуги всегда могут оказаться на улице без денег и надежды найти достойную работу, а раб обеспечен до конца своих дней.

— Если у раба хороший хозяин, — заметил Мекуэн.

— Есть еще одна вещь, — продолжала Али. — Мне необходимы ответы на те вопросы, на которые никто не ответит, если ты луарин и к тому же свободный. Если я рабыня, то этой помехи нет. Даже свободный рэка чувствует свое превосходство над рабом-луарином.

— Это… очень тонко, — задумчиво произнес герцог. — Скажи-ка мне, Али, ты кем была в Торталле?

— Я была горничной в поместье Тамеран, — ответила она, открыто глядя герцогу в лицо невинными глазами. Она решила выбрать Тамеран, потому что там было одно поместье, которое она знала так же хорошо, как и Обрыв. — Я была в гостях у своей сестры в Пещерной Бухте, когда меня захватили пираты.

— Какого рода горничной? — спросила герцогиня. — По-моему, ты знаешь намного больше, чем обычная служанка.

— Я делала все помаленьку, — ответила Али, — присматривала за детьми других слуг, помогала на кухне, когда у нас были гости, шила, работала в саду, ну, и тому подобное. Что касается знаний, то я всегда отличалась любопытством, наверное. Нас учили — по распоряжению королевы, все дети Торталла должны знать грамоту и уметь считать. Я всегда училась старательнее других. А остальное… — Али подумала, — просто я такая. Может, бог сделал меня немного умнее.

— Ты была свободна, но предпочла остаться рабыней, — сказал герцог, словно отказываясь верить тому, что правильно услышал.

— Когда я закончу служить богу, он отправит меня домой, — сказала ему Али. Это даже не было враньем. — Я уверена, что не останусь у него навечно.

Виннамин разглядывала свои ногти.

— Ну, тогда мы переведем Пембери на другое место, а тебе дадим ее, — сказала она.

— И превратите ее во врага, который мне совсем не нужен, — поморщилась Али, — и меня вы поставите в затруднительное положение. Я знаю, что мне надо делать. Чтобы обеспечить вашу безопасность, мне надо изучить местность вдоль и поперек, за пределами стен. Назначьте меня пастушкой. Козы прекрасно подойдут для прикрытия. Они могут пастись везде. И никто ни в чем не заподозрит пастуха со стадом коз, которые бродят тут и там.

— Тебе еще надо придумать повод бывать и в пределах стен, — заметил Мекуэн. — Что если вечером, когда все собираются дома, ты будешь носить наши письма и записки? Тогда ты сможешь проходить к нам, забирать очередную порцию писем и бегать по всему замку и по деревне.

Али изумленно посмотрела на него. Она никогда не думала, что герцог способен на подобные выдумки.

— Великолепно, ваша светлость, и спасибо, — сказала она, кланяясь прямо на стуле, — я сама об этом не подумала.

«Лучше всего хранить секреты у всех на виду, — подумала она про себя. — Все будут видеть, как я ношусь по поручениям Балитангов, и никто не будет обращать на меня внимание».

— Но, конечно, было бы гораздо лучше, если бы ты не пасла коз, а продолжала присматривать за малышами, — возразила Виннамин.

— Да, но по приказанию бога, прошу прощения у вашей светлости, — объяснила Али, — мне теперь надо разведать, насколько легко убийцы могут попасть на равнину. Если я стану пастушкой, ни у кого не возникнет никаких подозрений. — Она прикусила губу и добавила: — Если вы хотите помочь мне, я была бы благодарна, если бы вы убрали магию из моего ошейника, чтобы он не задушил меня, когда я отойду более чем на пять миль от кого-нибудь из вас. И стопка пергаментов тоже была бы очень кстати, чтобы я могла зарисовывать план местности.

На мгновение повисло молчание, хозяева обдумывали предложение. Мекуэн нахмурился.

— Почему бог проявляет такой интерес к нашей семье? Мы теряемся в догадках. Нам он сказал только, что у нас великая судьба.

Али хотела ответить, что бог лукавил. На самом деле его интересуют их дети. Но тогда ей придется объяснять этим милым людям, что они находятся в руках не Митроса, а Шутника. Для Али будет гораздо лучше, если они не будут ничего знать ни о Киприоте, ни о его сделке с Али.

— Я не думаю, что боги охотно дают ответы на вопросы, ваша светлость, — сказала Али. — Я, по-моему, получила ответ только один раз.

— Хорошо, — сказала герцогиня и поднялась на ноги, — значит, будут козы и записки. Боюсь, тебя придется понизить в должности, Али. — Она порылась в ящике стола и достала скрепленную наподобие книжечки связку пергамента. — Вот, возьми. Ты чем будешь писать?

— Углем было бы лучше всего, ваша светлость, и достать его легко. Благодарю вас, — сказала Али и засунула блокнот в тунику.

— Пошли ко мне управляющего, и я сделаю распоряжения насчет изменения твоего статуса, — сказала Виннамин. — Будешь докладывать его светлости или мне после ужина. И дай нам знать, если мы можем чем-то помочь.

— Али, подойди ко мне.

Али подчинилась и встала перед герцогом. Он прикоснулся к ее металлическому ошейнику одним пальцем и пробормотал фразу на древнем такском, мертвом языке, который маги используют для устных заговоров и заклинаний. Когда Мекуэн убрал руку, металл на шее Али показался ей немного холоднее.

— Все. Можешь идти.

Али поклонилась и ушла.

Измученные переездом в новое жилище, все домочадцы рано отправились спать. Али спала на сундуке в комнате Эльсрена и Петранны. Всю ночь ей снились вороны.

Сон был совсем как реальность, но не такой, как в первый раз. Тогда она не ощущала своего тела. В этом сне она сидела на ветке громадного дерева, прислонившись спиной к жесткой коре. Шелестели листья на ветру, и ясно ощущался запах цветущей неподалеку яблони. Вокруг нее было множество воронов, они скакали с ветки на ветку со всех сторон, приближаясь к той, на которой сидела Али. Один из воронов подлетел к ней, потянул за рукав и слетел вниз, на землю. Другой принялся царапать спину Али коготками, она дернулась и схватила его. Третья птица вцепилась в Али, но вскоре тоже слетела вниз. Четвертый ворон подлетел и потянул ее за рейтузы, и еще один, усевшись на руку, взял в клюв мизинец Али и провел вдоль него. Али стало щекотно. Она не думала, что птицы хотят причинить ей какой-то вред, скорее ими двигало любопытство. Птицы как будто что-то проверяли. Ворон, сидевший на руке, перебрался на плечи и поклевывал уши. Али стало совсем щекотно, и она захихикала.

— Мне щекотно! — сказала она и взяла птицу в руки. По черному оперению вилась белая волнистая полоса. Эта отметина ярко вспыхнула в Зрении Али. — Разозлил мага, да? — с усмешкой спросила она ворона. — И его щекотал?

«Маг был слишком своенравен, — произнес голос в голове Али, голос Киприота, — а наш друг слишком любопытен — чрезмерно даже для ворона. Он интересовался людьми».

Еще один ворон сел на ветку напротив Али. В отличие от других птиц на дереве, у этого на каждом когте было по кольцу и на шее — ожерелье из сверкающих самоцветов. В Зрении Али он сиял божественностью.

— Здравствуй, Киприот, — сухо сказала Али. — Я понимаю, все это ты устроил?

— Наиболее вероятно, — добрым скрипучим голосом сообщил ей разукрашенный ворон. — Ты просила помощи, дорогая. По нашей сделке вороны не смогут уберечь тебя от опасностей, исходящих от людей, пока не настанет день осеннего равноденствия. Они научат тебя своему языку и будут приносить тебе новости.

Али задумалась. Когда-то, когда она мечтала создать свою сеть секретных агентов, о воронах она не думала.

Ворон, обидевший когда-то мага, освободившись из рук, прыгнул на плечо Али. Он вцепился мощными коготками прямо ей в кожу и запустил клюв в отрастающий ежик волос.

— Так тоже щекотно, — сказала она. Ворон продолжал ее прихорашивать. — Если у нас с тобой сделка, — сказала она Киприоту, — и у воронов сделка с тобой, то в чем же шутка? Во что бы ни вмешивался Шутник, это должно быть забавно, все так говорят. Так в чем же шутка?

— Не беспокойся, — самодовольно сказал Киприот, — ты же здесь только до конца лета, помнишь? Это будет моя самая удачная шутка, но подготовка к ней займет некоторое время. А между тем твои новые друзья научат тебя понимать вороний язык. Ты же, взамен, научишь их понимать человеческую речь, — Киприот пригладил перышки на груди: — И, наконец, вороны научат тебя еще кое-чему. Вы согласны с условиями сделки, мои кузены и кузины? — спросил он воронов.

«А ты исполнишь свое обещание и не оставишь нас голодными? — прозвучал вороний голос в голове Али. Казалось, говорил взрослый мужчина. — Даже двум маленьким стаям едва ли хватит пропитания, не говоря уже о пятидесяти других, которые прибудут совсем скоро».

— Уверяю вас, еды хватит, — сказал Киприот, — вы же не сможете выполнять условия договора, если будете голодны.

«Я не уверена, — сказал женский голос, — все мы знаем, как глупы двуногие».

«Мы все тут двуногие, — отозвался молодой мужской голос с плеча Али, — или ты на крыльях стоишь? Мы знаем, что они используют слова, также, как мы. Они близки нам по разуму».

«Ты всегда слишком восторгался этими созданиями, Нават, — сказал другой женский голос, — это неправильно».

«По-моему, этот договор доставляет нам слишком много неудобств», — добавил еще один мужской голос.

— Если вам трудно, я договорюсь с простыми воронами, — заметил Киприот, крутя головой в разные стороны, чтобы видеть всех одновременно, — или сороками. Я-то думал, что мои поручения вам по силам и вы их достойны, но, возможно, сороки справятся лучше.

«Нет-нет, мы не отказываемся, — фыркнула ворониха, которая до того была убеждена в обратном, — боюсь только, что нам придется обучать этого глупого человека всю оставшуюся жизнь».

Вороны захлопали крыльями.

— Это значит, они согласны, — услышала Али голос Киприота.

Али оглянулась, но его уже нигде не было.

Али встала на рассвете. Голова гудела от вороньих криков. Она набрала еды у зевающих поваров на кухне и отправилась к козам. Когда-то она уже выполняла обязанности пастуха, тогда она пасла коз со своими друзьями в Обрыве. Разумеется, время, образование и ее статус положили конец этой дружбе. Но, по крайней мере, эта работа была ей знакома, и она надеялась справиться с пятнадцатью козами.

Воздух был еще холодный, когда Али вышла из Танаира. Но день, по ее прогнозам, обещал быть теплым, даже жарким. Кроме луж и мокрой травы, от вчерашней грозы не осталось и следа. Али повела своих подопечных к скалам к северу от того места, где дорога упиралась в Танаирскую равнину. Повсюду между гранитными валунами росла трава, что привело коз в восторг. Взобравшись на скалу, Али смогла видеть дорогу и частокол, разделяющий замок и деревню, отчего тоже пришла в восторг. Еще она видела двух стражников Верона, поставленных охранять дорогу и предупреждать охрану замка в случае опасности.

— Киприот, мне надо поговорить с тобой, — тихо произнесла она. — Нам давно пора встретиться наедине.

— Я готов, — отозвался знакомый скрипучий голос. Али обернулась. В первый раз за все это время она увидела бога в его настоящем обличье, он стоял перед ней, не облаченный в чужое тело или форму. Киприот был всего дюйма на два выше Али, стройный, плечи выпрямлены, бородатый подбородок приподнят. В черных длинных волосах много седых нитей. Нос широкий и короткий, брови круто изогнуты. Озорные искорки поблескивали в больших карих глазах. На нем было запахивающееся зеленое одеяние из плотной ткани, завешенное амулетами, булавками, брошками и прочими драгоценностями. Ноги прикрывал традиционный саронг из разноцветных лоскутков шерсти, сшитых таким замысловатым образом, что рябило в глазах. Лоскутки двигались, и у Али закружилась голова. Даже узелок на левой ноге крутился. Они, казалось, были переплетены серебряными, золотыми и медными цепочками. Сандалии Киприота были сделаны из кожи с медными застежками. На каждом пальце рук и ног красовалось по медному кольцу с самоцветами. Кольцо в ухе тоже было из меди, усыпанное разноцветными камешками.

— Ну, вот и я, — сказал он, — говори. Я не могу появляться здесь часто. Не хочу, чтобы мои братишки и сестренки заметили, что я ни с того ни с сего начал проводить здесь больше времени, чем где бы то ни было еще. За последние несколько недель я бывал здесь чаще, чем за последние пару столетий.

— Не понимаю, — сказала Али нахмурившись.

— Тебе и не надо, — ответил Киприот. — Слишком много вам, смертным, знать вредно. Ваша история этому доказательство.

Али подумала, что надо будет расспросить слуг-рэка о Киприоте, но сейчас пора было менять тему. Не стоит злить Киприота.

— Ты же бог. Почему не хочешь сделаться молодым и красивым?

— Себе я нравлюсь именно таким, — сообщил он. Козы обступили его со всех сторон и стали обнюхивать. — Я выгляжу вполне симпатично и безобидно, как государственный деятель, ты не находишь?

— Ну, государственные деятели, которых я знаю, — парировала Али с усмешкой, — носят брюки или рейтузы. А ну, пошли отсюда! — прикрикнула она на коз. — Можно подумать, бога никогда не видели.

— Они и не видели, — сказал Киприот, — а мне козы нравятся. Они умеют создавать проблемы. Ты счастлива, что познакомилась с воронами?

— Вороны прекрасные, — сказала Али, — но их одних мало. Нам нужен настоящий маг. Рихани, конечно, замечательная, но она знает лишь знахарство. А в Танаире уже есть целитель. Несколько человек из Раджмуата умеют без спичек зажигать огонь, но если появится настоящий маг, то дело пойдет веселее. Кстати, ты мог бы и меня сделать магом. Только хорошим, конечно.

— Но ты же сама сказала, что никто не замечает рабов, — возразил бог, — а как волшебница может оставаться незаметной?

Али нахмурилась.

— Ты подслушивал.

Киприот расхохотался.

— Сама не хочешь побыть богиней? Мы можем подслушивать, что хотим, и никто не узнает. Подумай, как тебе был бы полезен такой Дар. Тебе не надо становиться волшебницей, дорогая. Твои особенные, особые таланты — вот что ценно для меня, — объяснил он, — ты действительно необычная, не похожая на других, ты сама это знаешь.

— Чушь, — сказала Али, — у папы в сто раз больше людей гораздо более умелых, чем я.

— Алианна из Пиратского Обрыва, — ответил Киприот неожиданно добрым голосом, — ты из числа исключительных людей, и ты самая исключительная из них.

— Многие так не считают, — заметила Али, — и я согласна с ними. Я в нашей семье бездельница.

— Разве ты не хочешь работать? Мы оба знаем, что хочешь. — Бог приподнял голову Али за подбородок сильной смуглой рукой. — Ты была отмечена судьбой с рождения, как и твои родители. Поверь в это, и увидишь, что можешь справиться со всем самостоятельно. Лето обещает быть очень интересным.

— Если уж мы заговорили об этом, от чего я буду их защищать? — спросила Али. — Я ведь так и не знаю.

— От разных вещей, — уклончиво ответил Киприот. — На самом деле, Али, у тебя есть воображение и чувство реального мира. Тебе не надо спрашивать. Эта семья попала в опалу безумного короля, на острове, где они живут, никогда не было серьезных укреплений… к тому же тут бродят толпы харроков и стаи разбойничающих кентавров. Могу упомянуть еще враждующих дворян, ищущих милости короля Орона…

Али вздохнула.

— Нет, спасибо, достаточно и этого…

Бог исчез, как будто его и не было. Али посмотрела на траву, где только что стоял Киприот, она даже не была примята.

— Невозможно его выследить, — сказала она маленькому козленку, который терся об ее ногу. — Не мешай, мне надо нарисовать карту местности.

Али жевала хлеб с сыром, когда с неба слетел ворон и приземлился в нескольких футах от нее. Девушка даже подскочила под его взглядом. Ворон легонько взмахнул крыльями, и Али заметила белую волнистую полосу на черных перьях.

— Нават? — спросила она. — Ведь они так тебя называли?

Ворон ответил движением крыла, которое на языке воронов означало «да».

Али отломила кусок от своего ломтя.

— Ты, наверное, прилетел проверить, что я выучила?

Ворон подцепил хлеб на коготь и откусил. Он ответил раскатистым карканьем. Козлята так испугались, что бросились врассыпную, перепрыгивая друг через друга. Али взглянула на глупых несмышленышей и порылась в памяти.

— Пять? — предположила она.

Движение крылом. Значит, правильно. Нават каркнул по-другому.

— Навкс, — повторила Али более уверенно, — это означает «мужчины». Двуногие, вроде меня, — она посмотрела на себя, — только без груди.

Нават расправился с хлебом и подошел к ней. Он осторожно вытянул клюв и легонько ткнул Али в грудь.

— Эй, прекрати! — воскликнула Али и оттолкнула птицу. — Я не позволяю этого даже мужчинам своего вида, и с тебя начинать не собираюсь!

Нават снова каркнул.

— Мужчины? — переспросила она. Движение крылом. Нават каркнул дважды, и Али поняла: «пятеро мужчин». «Ну, по крайней мере, во время каникул я выучу новый язык, — весело подумала она. — Так что у мамы не будет повода говорить, что я зря теряла время». Она протянула ворону еще хлеба.

Этим вечером она ужинала с рабами и шестью воинами-бандитами во внутреннем дворике замка. Солдаты отказывались есть с ними за одним столом, независимо от данной кровной клятвы. Слуги ели на кухне, так как были рангом выше рабов. Семья и ближайшие слуги ели в большом зале.

Али вызвали разносить записки от герцога и герцогини к жителям деревни, и она передала Виннамин свою первую карту, чтобы та перерисовала ее чернилами. Взамен она забрала письма Мекуэна и Виннамин и понесла их вниз, в деревню. Большинство из них содержали приглашения посетить Балитангов в замке и предназначались деревенскому голове, целителям и жрецам разных храмов. Было почти совсем темно, когда Али вернулась в замок, чтобы заняться своими нелегкими обязанностями.

В воротах замка она увидела Верона. Он находился на посту в эту ночь. Она помахала ему рукой и прошла через ворота во внутренний двор.

Верон нахмурился, в его серых глазах отразилось удивление.

— Ты рабыня Али, что ли? — крикнул он ей.

— Да, это я, ваша честь, — с улыбкой откликнулась Али, — несу письма их светлостям. Не обращайте на меня внимания.

Надо, чтобы Верон ее запомнил, тогда он больше не заинтересуется ею. Он кивнул и повернулся к одному из своих воинов.

Али прошла через открытые ворота во внутренний двор. Там она остановилась и нагнулась перешнуровать сандалию, а между тем быстро осмотрелась вокруг. Рабы, закончившие на сегодня работу, теснились у маленького костра, они сплетничали о чем-то с парой солдат, не слишком гордых, чтобы сидеть с рабами. Больше в этом дворе никого не было. Ничего не изменилось и во внешнем дворе. Солдаты прохаживались по стене, неся службу. Верон внимательно смотрел в сторону деревни.

Али выпрямилась, сунула руки в карманы и скользнула в тень стены внутреннего двора. Ее никто не заметил. Двигаясь бесшумно и уверенно, словно имела полное право тут бродить, Али подошла к темному бараку для солдат.

Сержанты всегда жили на первом этаже бараков в комнате с окном. Несмотря на раннюю весну, было тепло, и Верон оставил ставни открытыми. Али тихо подтянулась на подоконнике и перекинула ноги внутрь комнаты, замерла на мгновение, чтобы не свалить чего-нибудь неловким движением, и скользнула вниз. Выпрямилась и включила Зрение. Теперь она видела в темноте как кошка.

Открыть замок на сундуке было для нее детской забавой. Потребовалось всего три отмычки, припрятанные в набедренной повязке, и механизм открылся. Али аккуратно пробежалась руками по сложенной одежде, не сдвигая ее ни на миллиметр. Она искала что-нибудь необычное. Папа научил ее этому, так же как и искусству потрошить карманы. Он прикреплял к ткани колокольчик и добивался, чтобы все карманы были обысканы без единого звона. Али нашла только письма из дома Верона, аккуратно сложенные и перевязанные ленточкой. Она развязала ленту, чтобы просмотреть письма. Обычные записки от родителей и братьев с сестрами, куча домашних новостей. Ее Зрение не нашло ни одного письма, написанного шифром. Она сложила бумаги и связала лентой так, как было. Потом проверила сундук до самого дна в поисках потайных отделений. Ничего.

Тем же методом осмотрела комнату. Проверила каждый уголок, где мог быть скрыт тайник, даже кровать. Потом заправила ее по-прежнему: без малейших складок. Затем быстро прошлась по умывальнику Верона, стулу, столу. Она исследовала даже ножки мебели, проверяя, нет ли там потайных щелей. Уже почти готовая сдаться, Али заметила, что над темной дверью тьма как будто сгущалась.

Али приставила к двери стул и добралась до подозрительного места. Она вытащила узкую, темного дерева шкатулку, стоявшую на широком дверном косяке. Замок был прост, и Али вмиг справилась с ним.

Внутри лежали листки пергамента, тростниковое перо, чернила, которые светились какой-то магией. Там же она нашла палочку синего воска для печатей и печать: крошечный глаз и летящий орел — символы разведывательной службы Медного Архипелага.

Али осторожно поставила шкатулку на место. Потом отнесла обратно стул и вылезла из окна в безопасную темень. Ее подозрения насчет Верона оправдались. Он был шпионом короля Орона в доме Балитангов. Может, и не единственным. Надо ли сообщать герцогу и герцогине? Или пока не спешить? Они, возможно, захотят избавиться от Верона, что будет неверно. Али знала, что шпион, о котором знаешь, гораздо предпочтительнее неизвестного. За Вероном надо будет последить. Он может привести ее к другим агентам короля в доме Балитангов или помочь выявить посланных сюда другими врагами.

Обдумывая ситуацию, Али прошла через ворота во внешний двор. Посмотрела на конюшни. В каморке главного конюха горела лампа. Почему Локидж не со своими работниками, во внутреннем дворе? Старый рэка любил компанию и частенько сиживал у огня, рассказывая всякие байки, пока не всходила луна.

Али зашла внутрь. В конюшне никого не было, только дремлющие лошади. Али молча вошла в одноэтажную пристройку, служившую спальней конюхов, с отдельной комнатой для главного конюха. Она держалась стены, чтобы случайно не наступить на скрипучую доску. Звук голосов из комнаты Локиджа был так тих, что подслушивать было бессмысленно. Али поколебалась, потом резко открыла дверь.

Локидж, Чинаол, Фесгао и Улазим сидели за столом. Старые друзья, которые собрались для милого вечернего разговора. На столе стояли напитки, ваза с сухофруктами и орехами. Али моргнула. Все четверо были рэка. Али знала, что держать в луаринских хозяйствах много чистокровных рэка на высших должностях было как-то не принято. Только сейчас, увидев вместе всю четверку, Али поняла, что главные слуги в Танаире были чистокровными рэка. Интересно почему?

— Добрый вечер, — сказала она и улыбнулась, — очень у вас уютно.

Локидж засмеялся, его темные глаза в окружении морщин весело сверкнули.

— Старые друзья имеют право посидеть и поболтать, когда работа закончена.

— Старые друзья? Двое свободных слуг, раб и воин? — Али села на полу дверного косяка и обняла руками колени. Может, удастся что-то разузнать? — Вы, похоже, спокойно относитесь к такому сочетанию.

— Почему мне кажется, что ты зашла сюда не для того, чтобы выпить с нами? — спросил Фесгао и показал на кувшин и деревянную чашку.

Али криво улыбнулась.

— Я лучше огня глотну, — ответила она.

Чинаол засмеялась и хлопнула себя по колену.

— Ты и не сможешь полюбить это, если не попробуешь, — сказала она.

— Не хочу, чтобы у меня отнялся язык, — возразила Али. — Мне кажется, эта жидкость разъест кого угодно, если ты не рэка.

— Ну, тогда, любопытная Али, зачем ты пришла? — спросил Улазим.

Али посмотрела в темные лица, думая, уж не ищет ли она неприятностей, и вздохнула. Ей нужны были настоящие ответы. У нее было такое чувство, будто эти четверо значили в доме гораздо больше, чем о том говорили их должности.

— Скажите… кем была для рэка герцогиня Саругани?

— На этот вопрос мы тебе не ответим, — сказал Фесгао. — Почему ты спросила?

«Вот ты и проговорился, — подумала Али. — Герцогиня Саругани была очень многим для тебя и таких, как ты».

— Люблю посплетничать о хозяевах, — простодушно сказала Али, — и еще я испугалась, когда те люди смотрели на нас. Они всегда выстраиваются вдоль дорог или на море, когда кто-нибудь едет в ссылку?

— Кто знает, чем руководствуются дикие рэка в своих поступках? — проговорила Чинаол. — Большую часть времени они ленятся, охотятся и рыбачат. Караван опального герцога, герцога Риттевона, для них как представление.

Улазим откинулся назад и сплел руки за головой.

— Герцогиня Саругани была не самого знатного рода рэка, — сказал он Али, внимательно глядя ей в глаза. — Еще никогда ни одна женщина-рэка не выходила замуж за столь знатного человека, как герцог. Поэтому людям интересно знать про нее и ее дочерей.

Али поднялась на ноги и поморщилась. Мышцы побаливали — за последнее время она отвыкла столько двигаться. Когда она посла коз в детстве, было не так тяжело.

— А я и не думала об этом, — сказала она небрежно, — мне кажется, здесь есть какая-то тайна.

— Любопытство сгубило кошку, — с непроницаемым лицом произнес Фесгао.

Али удивилась. И почему ей постоянно повторяют эти слова?

— Люди обычно забывают конец пословицы, — сказала она, — а ведь знание оживило кошку. — Али посмотрела на арак. — Хотя если вы собираетесь все время это пить, вы вряд ли будете в состоянии удовлетворять мое любопытство.

Под общее хмыканье она вышла обратно к стойлам. Проходя мимо спящих лошадей, Али тихо насвистывала какую-то мелодию. Рэка не ответили на ее вопрос, но волнения своего скрыть не сумели. То, что они сказали про первую герцогиню, была правда, но только очень маленькая часть большой правды. По тому, как они избегали ее взгляда, как скованны были их движения, Али почти убедилась в том, что Саругани была совсем не «не самого знатного рода», а вовсе наоборот. Планы уничтожить знатную семью целиком обычно терпели крах, об этом Али знала из истории. Всегда находился какой-нибудь двоюродный или троюродный брат, который отсиживался в тени, а потом появлялся в нужное время, в нужном месте и провозглашал себя главой, казалось бы, погибшего рода. Или же эти двоюродные братья не желали ждать и тоже погибали, объявившись слишком рано. Если бы у Али были деньги, она, не колеблясь, держала бы пари, утверждая, что Саругани была родом из древнего, могущественного рода, возможно, даже королевских кровей. Если это так, тогда в жилах ее дочерей текла королевская кровь. Если это правда, и сумасшедший король об этом прознает, то ни один Балитанг не останется в живых.

Четверо рэка, от которых она только что ушла, казались намного дружелюбнее с тех пор, как покинули Раджмуат. За время долгого путешествия Али наслушалась пересудов и слуг, и рабов о том, почему такие опытные слуги, как Чинаол и Улазим, избрали ссылку.

Локидж, разумеется, был слишком стар для продажи, тут не помог бы и весь его опыт конюха. И вот они все здесь, в компании с настоящим солдатом, чистокровным рэка. Спокойная уверенность Фесгао и то, как он умело руководил воинами во время стычки с разбойниками, внушали Али уважение. Увидев их вместе, Али кое-что поняла. Она начала догадываться, почему эти люди остались с Мекуэном и его семьей. Они охраняли тайное сокровище — дочерей Саругани. Если начнутся волнения, Али использует их, чтобы спасти младших детей.

Она вошла во двор и нахмурилась. Она забыла задать один важный вопрос. Ну ничего, спросит в другой раз. Слишком много вопросов тоже ни к чему. Эти рэка будут избегать Али, если она станет слишком часто появляться у них перед глазами.

Она вошла в дом и услышала детские крики: «Али, Али!» Эльсрен и Петранна сидели на нижней ступеньке, а увидев ее, вскочили, подбежали и обняли за колени. Дов и Сарэй тоже подошли, они были оживлены, хотя и старались держаться степенно.

— Историю! — потребовал Эльсрен. — Мама сказала, ты расскажешь нам историю, если мы будем хорошо себя вести!

— Пожаа-аалуйста, — умоляюще попросила Петранна.

— Герцогиня, вообще-то, не говорила, что Али расскажет вам историю, — напомнила сестре Сарэй, — она велела попросить Али, если Али не очень устанет. А по-моему, Али выглядит уставшей, — она посмотрела на Али глазами, полными тоски.

Петранна, которая крепко обнимала Али, отшатнулась и стала снимать с себя козьи волоски.

— От тебя козлами пахнет, — сказала она и сморщила носик.

Очень жеманная юная леди.

— А мне неважно! — закричал Эльсрен. — Пожалуйста, расскажи историю!

Али оглядела четырех юных Балитангов и сказала себе, что если ей предстоит спасать им жизнь, то надо узнать о них побольше.

— Сначала вы мне расскажите одну историю, — сказала она и усадила малышей на скамью у стены, рядом с собой, — а потом наступит моя очередь.

— Какую историю ты хочешь услышать? — спросила Сарэй. Она села прямо на пол и натянула на длинные ноги юбку бронзового цвета. Али видела, насколько Сарэй была привлекательна для молодых людей. Знатное происхождение, связи с королевской семьей, и ко всему прочему она очень красива. Длинный, с горбинкой нос, полные нежные губы, золотисто-коричневая кожа. Огромные глаза с легкомысленными длинными ресницами под тонкими бровями. Блестящие черные волосы она завязывала в узел, закрепленный тесьмой. С обеих сторон свисали завитые локоны. Лицо дышало страстью и чувством, обещая счастливое до безумия время тому мужчине, который вызвал бы ее интерес.

Эльсрен и Петранна свернулись на скамейке по обе стороны от Али, прильнули к ней и умоляюще смотрели ей в лицо. Дов нашла стул и села рядом с Сарэй, аккуратно сложив руки на коленях.

— Ну, не обязательно историю, — сказала Али и обняла малышей, — мне просто интересно узнать… Кто-то недавно говорил о Ки… Киприоте. Вы знаете что-нибудь о нем?

Старшие девочки обменялись осторожными взглядами.

— Не думаю, что это секрет, — наконец сказала Дов. — Это один из старых богов рэка. Здесь он считается богом моря. Рэка говорят, что он властвовал над Архипелагом.

— Говорят, однажды он слишком неудачно подшутил над Митросом, — добавила Сарэй. — Он бог-шутник. В те дни на Архипелаге шла война: все кланы и все острова воевали между собой. И, наверное, люди думали, что Шутник всем этим заправляет.

— Жрецы Митроса говорят, что сражения между рэка ослабили власть Киприота, и когда с востока пришли захватчики, Митрос и Великая Богиня скинули Шутника с его трона, — сказала Дов. — Рэка верят, что когда-нибудь он вернет свою власть, и рэка снова будут управлять Архипелагом.

— Откуда ты знаешь об этом? — удивленно спросила Сарэй. — Я никогда не слышала о возвращении Шутника.

— Это потому что ты привлекаешь внимание, — сообщила Дов своей старшей сестре. — Я стараюсь быть незаметной и слышу много интересного. Люди забывают о моем присутствии.

— А, — Сарэй повела плечами, — ненавижу сидеть тихо. Так скучно.

Али покачала головой, удивляясь беззаботности Сарэй, и увидела, что Дов точно так же качает головой. На миг их глаза встретились — ореховые глаза рабыни и темно-коричневые знатной девушки. Они отлично понимали друг друга.

Тут Петранна потянула Али за рукав.

— Ну, а теперь историю! — жалобно попросила она. Момент был упущен. Али покопалась в памяти в поисках подходящей истории. То, что она узнала о Киприоте, она обдумает потом, наедине с собой.

— Однажды, в одном королевстве, очень далеко отсюда, жила девочка, которая умела обращаться с лошадьми. И вот она пришла на большую ярмарку в столице Галлы, — начала Али.

— А про Львицу там будет? — нетерпеливо перебила Сарэй. — Сражения будут?

Дов легонько пнула сестру ногой. Петранна нахмурилась и зашипела.

Али подождала, пока все угомонятся, и продолжила:

— Ну, и как я сказала, она пришла на ярмарку искать себе работу…

Фраслунд, на реке Васса, северо-западная граница Торталла

Едва Али закрыла глаза, как перед ней возникло видение. Оно сильно отличалось от тех, в которых к ней являлись вороны и обучали ее своему языку. Это было одно из «писем из дома» от Киприота, как в тот раз, когда она видела разговор отца и матери, и когда он положил записку от лорда Имраха в карман.

Али парила высоко над землей. Ландшафт, простиравшийся под ней, казался темной картой. Местность была ей знакома. Это был Фраслунд, на севере Торталла, расположенный на берегу гавани, остров у истока великой реки Васса. В более мирные времена Али часто ездила туда, но никогда раньше не видела Фраслунд так отчетливо.

Небо было темное, но свет факелов немного рассеивал ночной мрак. Пламя стелилось почти параллельно земле из-за сильного ветра с востока. Целый город факелов, освещающих тысячи палаток. Палаточный лагерь стоял на холмистой земле по обе стороны от Вассы. Факелы освещали и городские укрепления, отделенные от армии бурной рекой.

Фраслунд осадили войска короля Маггура из Сканры еще в прошлом году. Сейчас торталланцы отбросили армию Маггура назад, на другой берег Вассы. Флаги на южном берегу реки принадлежали торталланцам, на северном — сканранцам. Так что город вскоре мог быть полностью освобожден. Это случится, когда Маггур либо не сможет удерживать северный трон, либо подпишет договор, по которому он обязуется отдать Фраслунд Торталлу. До тех пор армия Торталла не могла отступить. Из Фраслунда убрали войска, сканранцы форсируют реку, окружат торталланцев и возьмут их измором.

«Безвыходная ситуация, — подумала Али и покачала головой. — Они не могут заставить нас отступить, а мы не можем оставить им город. Чудесно. Мама, наверное, от скуки с ума сходит».

Едва Али подумала о матери, как оказалась внутри большой палатки из холстины, освещенной масляными лампами. Обогревали помещение угольные жаровни. Львица Аланна сидела за грубым походным столом и писала донесения.

Вдруг снаружи громко заговорили. Аланна схватила со стола длинный меч и тут же вытащила его из ножен. Али от волнения сжала кулаки. Она не понимала, каким образом к палатке главного командования мог так близко подойти враг, но Аланна не желала рисковать. Бессмертные, маги, шпионы вполне могут оказаться поблизости.

Аланна взяла щит и обернулась. Кусок ткани, служивший дверью, откинулся. Вошел высокий человек с черными волосами и подстриженной бородой. Вместе с ним ворвались вихри ледяного воздуха. Али узнала вошедшего. Это был король Джонатан. Мама тоже узнала его. Аланна отбросила щит и преклонила колено. Меч она положила рядом.

Король Джонатан IV, соправитель, наклонился и подхватил свою старую подругу.

— Аланна, я так тебе сочувствую, — говорил он, обнимая ее, — нет новостей?

Аланна отступила от него на шаг. На ее честном лице отразилось смущение.

— Каких новостей?

— Майлс не смог отыскать ее следы в Корусе, — сказал король, стягивая перчатки для верховой езды. Он рассмотрел содержимое дымящегося кувшина и зачерпнул себе полную кружку горячего сидра. — Я послал Башира на поиски, — продолжал король, — но нам надо было действовать в полнейшей секретности. — Он выпил и снова наполнил кружку. — Боги да помогут нам, если наши враги узнают, что она пропала.

Аланна повернула меч, лезвие блеснуло в ее руке… Фиолетовые глаза в упор посмотрели на короля.

— Тайет пропала?

Король осекся и уставился на нее.

— Значит, одна из принцесс? — говорила Аланна. — В самом деле, ваше величество…

— Митрос… — прошептал Джонатан. — Я думал, ты знаешь.

Рука Аланны сжалась на рукоятке меча. Она, нахмурившись, смотрела на короля.

— Что я знаю?

Джонатан потер лоб и тяжело сел на стул.

— Я думал, что Георг… Аланна, послушай, положи меч.

Али увидела, что ее мать вся дрожит.

— А вдруг он мне понадобится? — спросила она раздраженно. Она подошла к столу и взяла в руку ножны, повернувшись к Джонатану спиной. — Говори, Джон.

— Я про Али, — начал король.

— Она отправилась в порт Леган…

— По всей вероятности, она там не появлялась, — сказал Джонатан, откидываясь на спинку стула. — Она пропала.

Али увидела, как напряглись плечи матери. Она вложила меч в ножны.

— И Георг знал, — проговорила она медленно, — так вот почему он не пишет, что она вернулась. Я думала, что письмо потерялось по дороге.

— Он ищет ее. И Майлс, и Гэри, и я. Как только Нумэйр устроит Дайну и ребенка во дворце, он присоединится к поиску. — Король посмотрел на Аланну и вздохнул. — Я понимаю, Георг не хотел тебя расстраивать…

— Конечно, не хотел, — сказала Аланна и поставила меч на подставку. — Ненавижу, когда он начинает вести себя со мной по-рыцарски. Я не какой-нибудь хрупкий цветочек, который может сломаться из-за… из-за плохих новостей из дома.

— Он знает, что ты нужна мне здесь, — сказал король, — и не расстроенная. И потом, все сразу увидят, что ты ищешь ее. Ты на виду, помни. Нельзя, чтобы наши враги поняли: твоя дочь, моя крестница, пропала.

— Я не так глупа, сир, — Аланна пыталась говорить спокойно. Али видела это по ее лицу. Она попыталась обнять маму за плечи, но ее руки прошли сквозь тело Аланны. Львица обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно. — Я знаю, у нас есть враги. Кто еще, кроме меня, пытался разглядеть ее в магическом кристалле?

— Я, — сказал король, — и Нумэйр. Мы ничего не увидели. Нумэйр пробовал с кристаллом, огнем, водой… Тени сереют или вовсе исчезают… Я видел только туман. Посмотри сама, если хочешь, но мне кажется, кто-то или что-то скрывает ее от нас. Ты должна притвориться, что все в порядке, поняла? Ради Али.

— Да, я поняла, — тихо сказала Аланна. Она подняла меч и наполовину вынула из ножен. Металл вспыхнул под пламенем факела. Раньше Али не понимала, зачем ее мать всегда таскала с собой это огромное лезвие, начищенное до зеркального блеска у самой рукоятки. Теперь она знала почему: иногда мать использовала меч как волшебное зеркало, а не в качестве оружия. — И я буду спокойна. Я буду притворяться, что все прекрасно. Я знаю, что у Али достанет умения спастись и выжить. Она сможет защитить себя: она умнее, чем я, и многому научилась у Георга. Я должна верить, что она жива и делает все возможное для своего спасения. — Она нахмурилась, вглядываясь в серый туман, клубившийся на поверхности меча, и рывком забросила его в ножны. Затем она обернулась и посмотрела на короля: — Могу я теперь остаться одна, сир? — спросила она. — Мне надо написать мужу письмо.

Король встал, и вокруг Али все стало меркнуть. Мамина палатка окуталась серым туманом и исчезла из вида, а в голове прозвучал знакомый скрипучий голос.

— Я полагаю, ты не думаешь, что она страшно обеспокоилась. Она знает, на какие дела ты способна.

— Она всегда относилась ко мне как к беспомощному ребенку, Киприот! — молча возразила Али.

— Я тоже знаю, на что ты способна! — напомнил бог.

Туман рассеялся. Али сидела на дереве с воронами, вокруг было темно.

— Мы могли бы сейчас спать, Шутник, вместо того чтобы учить глупого человека, — прокаркал какой-то ворон.

Ворон с белой полосой на спине подошел к Али и взобрался ей на колени.

— Она делает успехи, — сказал Нават своему собрату. — Али, ну-ка прокаркай «двадцать»!

Глава 6 О КОЗАХ И ВОРОНАХ

На следующее утро Али проснулась с головной болью. Пока другие слуги и рабы, спавшие в главном зале, неспешно поднимались, Али убрала свою постель, захватила на кухне еду на день и вывела коз из замка. Сегодня она поведет их на холмы, к северу от вчерашнего пастбища, чтобы исследовать новую часть земли, которую ей, возможно, придется защищать.

Как только они добрались до пастбища, Али достала хлеб с сыром. Еда и прохладное утро прояснили голову. Али сполоснула лицо и почистила зубы в ручейке, который вился между двух скал. И отметила его на карте. Если день действительно будет жаркий, надо искупаться. Али пожалела, что не взяла с собой мыло, возвращаться в Танаир не хотелось, и она решила обойтись без него. Кроме того, тетя Дайна не одобряла людей, которые мылись с мылом в родниках.

Сначала Али просто нежилась на солнышке, наблюдая за козами и вспоминая свои видения и сны. Она была очень рада, что не надо отправляться домой в течение ближайших месяцев. Ко времени ее возвращения мама забудет, что папа скрыл от нее исчезновение Али. Когда Аланна гневается, разумнее всего держаться от нее подальше. Папа переживет, он всегда умел шуткой поднять маме настроение, а Али вернется, когда домашняя буря утихнет.

Интересно, что за ребенка родила тетя Дайна? Хорошо бы мама или король упомянули об этом, ведь никто, даже самый искусный маг, не смог предсказать, мальчик у нее в животе или девочка. Ребенок постоянно менял пол и форму, пиная бедняжку Дайну то слоновьими ногами, то страусиными лапами.

— Я рада, что не умею менять свой облик, — сказала она козлятам, которые пощипывали травку поблизости. — В этом есть, конечно, преимущества, но уж больно трудно вынашивать детей.

Али открыла карту, которую нарисовала накануне, и неожиданно ее накрыла какая-то тень. Она задрала голову и увидела ворона, парящего в небе. Наконец он приземлился на скалу и принялся встряхивать перьями. Таким способом вороны сообщали, что это их территория. Али заметила белую полосу и поняла, что передней Нават, самый усердный из ее учителей-воронов.

— Нават, сегодня слишком хорошая погода для уроков, — сказала она, — разве прошлой ночи мало?

Нават подскакал к ней, продолжая встряхивать кончиками крыльев. И тут Али услышала голоса девяти других воронов. Они летели к дороге, уходящей на восток, и сообщали о вещах, которые видели на пути. Они отметили Али и ее стадо, Навата, барсука в скалах, проложенную человеком широкую тропу через холм на краю плато, стадо оленей, убегающих в горный лес и то, что на оленьей тропе не было людей.

Али была довольна собой: она понимала каждый звук!

— Я, наверное, ваша самая лучшая ученица, — похвалила себя Али. Она опустила взгляд с неба на землю и увидела, что ворон развязал ее мешок и клевал хлеб.

— Эй-эй! — воскликнула девушка, и вдруг вспомнила, что Киприот обещал воронам, что их будут кормить. — Лучше бы он не говорил, что я буду приносить вам всем пропитание.

Она взяла булочку, которую ворон уже поклевал, и разломила на мелкие кусочки. Медленно подошла к ворону и протянула ладонь.

Нават склевал подношение и взлетел. Али отряхнула ладони.

— Да, конечно, пожалуйста, на здоровье! — крикнула она ему вслед.

Когда Нават скрылся из виду, Али взяла пергамент и приступила к работе.

В следующие дни вороны слетались в Танаир целыми семьями. Нават приводил их к Али, чтобы они могли хорошенько рассмотреть ее. Как только они знакомились, вороны разлетались по плато и докладывали Али обо всем, что видели. Или показывали ей окрестности в ее снах. Ночью Али учила язык воронов, а они — ее язык. Утром Али торопилась записать все, что ей говорили вороны, и зарисовывала то, что они показывали. Нават всегда был рядом, днем и ночью.

Вороны ей нравились. Она всегда любила этих глянцево-черных созданий. Как и Киприот, они любили пошутить: таскали стираное белье, дразня собак и заставляя их бежать за собой до полного изнеможения, развлекались, залезая в свиные кормушки прямо под носом у свиней. Один Нават был серьезен и этим завоевал особое расположение Али.

Пока солнце стояло в небе, а вороны летали и собирали информацию, Али знакомилась с жителями близлежащих деревень и ферм. Она завязывала разговоры с пекарями, кузнецами, пастухами, домашними хозяйками. Она помогала женщинам развешивать выстиранное белье и вынимать упрямые комья сорняков или камни из лопастей фермерских плугов. Она придерживала ремешки для изготовителей упряжи и бегала за собаками, утащившими что-нибудь. Люди относились к ней с подозрением и осторожностью. Она была к этому готова и не навязывала им свое присутствие дольше, чем это было необходимо. Важно было уже то, что они привыкали к ней и к тому, что она всегда где-то тут, поблизости.

Примерно через неделю, когда Али зарисовывала местность к юго-западу от дороги, Нават сказал ей, что к ним приближаются какие-то люди. Али спрятала пергамент между камней и схватила оружие, которое она, рабыня, не имела права носить. Через несколько мгновений она услышала конский топот.

Это были Сарэй и Дов, одетые для верховой езды. Обе раскраснелись от быстрого галопа. Вслед за ними на некотором расстоянии следовали их телохранители: Фесгао и еще один воин. Девушки спешились и начали разминаться, стряхивая напряжение.

— Мы подумали, что тебе тут скучно одной, — сказала Сарэй, отстегивая фляжку с пояса. Она открыла ее и жадно принялась пить. Вода стекала по подбородку. Если она и осознавала, как восхищенно смотрят на нее мужчины, то виду не показывала.

Али посмотрела на девушек.

— Не могу не заметить, что это большая честь для меня, леди, но я сомневаюсь, что вы приехали сюда для того, чтобы повидать скромную пастушку, — ответила Али, стараясь быть особенно любезной.

Дов вздохнула.

— Мы в отчаянии, Али. Если бы нам пришлось еще один день проработать в кладовой, Сарэй точно откусила бы кому-нибудь голову. И тогда папа разочаровался бы в ней. Мы подумали, что прогулка верхом будет нам на пользу.

— Ненавижу кладовые, — чуть ли не прорычала Сарэй и расседлала кобылу. Дов сделала то же. По-видимому, сестры решили побыть тут некоторое время. — Если меня еще раз заставят сортировать эти вонючие травки, я буду кричать, — заявила Сарэй, после чего расстелила попону на траве и уселась на нее. Али посмотрела на Фесгао и его спутника. Они тоже спешились и отошли на некоторое расстояние, чтобы не мешать девушкам.

— Сарэй больше нравится ездить верхом, — объяснила Дов, — а я не возражаю против того, чтобы возиться со специями и лекарственными травами. Но когда Сарэй ворчит, трудно сосредоточиться.

Сарэй вынула из прически шпильки, усыпанные драгоценными камнями, сложила их в кучку рядом с собой, распустила тяжелые волосы по плечам и улеглась на спину. Уже лежа, она разложила волосы веером вокруг головы. Трава была еще мокрой от утренней росы.

— Давай поменяемся местами, Али. Уверена, что Рихани обрадуется, если ты будешь работать вместе с ней в кладовой. А я займусь козочками.

— Благодарю за высокую честь, мое сердце замирает от предвкушения такой перспективы, — сказала Али, — но вынуждена отказаться: я не могу бросить коз. Они будут скучать по мне. Я буду слышать их плач в глубине своего сердца.

— Ты же не была на самом деле горничной, а? — спросила Дов. Она забралась на большой камень, с которого хорошо просматривалась долина и расположение стражи. — Ты говоришь не так, как горничные.

— Я образованная. В Торталле сейчас почти все дети учатся.

Али бросила взгляд на карту и мысленно обругала себя. Нельзя вести себя здесь так, как она вела себя дома. Несмотря на то, что между ней и Сарэй не было разницы в возрасте, и всего четыре года между ней и Дов, она не могла воспринимать девушек как равных. И неважно, что со стороны матери ее кровь была намного более чистой, чем у потомков головорезов, вторгшихся на Медный Архипелаг всего лишь триста лет назад.

— Это у нас обязательно. Все дети ходят в школу пять лет, чтобы научиться читать, писать и считать. Наш жрец говорил, что я была самой многообещающей ученицей, — с гордостью добавила Али, словно деревенщина, которую похвалил образованный человек.

— Король Орон говорит, что ваши король и королева однажды пожалеют, что дали своим людям образование, — задумчиво проговорила Сарэй. Она повернула лицо к солнцу. — Образованное население создает проблемы, вот как он думает.

«Да он такой же тупой, как стормвинги», — подумала Али. Вслух она сказала другое:

— Не мое дело высказываться на эту тему, госпожа.

Какое-то движение привлекло ее внимание. Рядом с Сарэй опустился Нават. Он запустил свой клюв в сверкающую горку шпилек для волос.

— Леди Сарэй, осторожно!

Сарэй присела и вскрикнула, не ожидая увидеть ворона так близко от себя. Птица стянула две блестящие шпильки и отскочила назад, помогая себе крыльями. Девушка вскочила на ноги.

— Эй ты, а ну отдай! — воскликнула она и протянула к нему руку. Он отскакивал дальше и дальше, увлекая Сарэй за собой и заставляя бегать за ним по цветущему лугу. Али собрала в кулак остальные шпильки, опасаясь, что ворон вернется за ними.

— Он совсем не боится людей, — заметила Дов со своего камня. Она так и сидела на нем, обхватив руками колени.

— Да, необычный ворон, — признала Али, пряча улыбку. Ворон прыгал все дальше и дальше каждый раз, когда Сарэй бросалась на него, но взлетать и не пытался. Али знала, что он мучает девушку нарочно. — Может, он сбежал от кого-нибудь?

— О, нет, — ответила Дов, — здесь не разрешается держать воронов в клетках. Это, конечно, не официальный закон, но рэка очень расстроились бы, если бы такое случилось. Даже луарины не нарушают этот закон.

— А почему? — спросила Али. У нее дома не было такого правила, и она знала двух людей, державших воронов.

— Это священные птицы Киприота, — ответила Дов, — а так как шутники должны быть свободны для своих проделок, рэка говорят, что это плохая примета — держать ворона в доме против его воли.

— Ну, этого, по крайней мере, уже никто не держит, — заметила Али. — По-моему, он как раз взял на воспитание меня.

— Все, сдаюсь, — тяжело дыша, сказала Сарэй. — Пусть оставит их себе.

Она упала на попону и перевела дыхание. Али молча склонилась над ней и высыпала ей на колени оставшиеся шпильки.

— Киприот будет рад, — отозвалась Дов, — говорят, он любит яркие сверкающие штуки. — Она посмотрела на Али, когда Сарэй начала укладывать волосы в узел. — Ты знаешь еще какие-нибудь истории про Львицу Аланну?

Рука Али непроизвольно дернулась, чувство вины затопило ее, когда она вспомнила, как волновалась о ней мама.

— Почему вам это так интересно? — спросила она, радуясь, что не выдала своего смятения. — То есть, прошу прощения, леди, но мне понятно, почему маленьким интересно слушать о ней. Все эти битвы, приключения — дети любят героические истории. Но вы же не дети.

— Не только детям нужны герои, — ответила Сарэй удивленно. — Разве ты не понимаешь, что она сделала для женщин? Для всех женщин. Львица, ваша королева, леди-рыцарь Келадри, — они же живое доказательство того, что и в нас живет боевой дух, и дело тут не только в луаринской крови. Львица — настоящая героиня. Она защищала свою страну, когда уже никто не мог этого делать — ни мужчины, ни женщины. Митрос всемогущий, она же убила великанов и чудищ, чтобы защитить тех, кто был не в состоянии драться! Это доказывает, что мы можем делать то же, что делают и мужчины. Пусть не точно так же, но все же можем!

— Всем нужны герои, Али, — подтвердила Дов, — всем. Даже взрослым женщинам. Даже рабам.

Али посмотрела на младшую сестру. Маленькое темнокожее лицо Дов лучилось силой. Истинный ум светился в ее черных глазах, огонь горел на смуглых щеках. Нечто в ее облике напомнило Али саму Львицу, хотя и трудно было сказать, что именно.

— Даже рэка, леди? — спросила она.

— Особенно рэка, — сказала Сарэй.

Дов вздрогнула.

— На Архипелаге хватит места всем, обоим народам, если бы все это понимали…

К девушкам приблизился Фесгао:

— Мои госпожи, уже почти полдень, — сказал он поклонившись. — Ваш отец будет беспокоиться.

Дов и Сарэй со стоном поднялись на ноги, оседлали лошадей и ускакали. Дов обернулась в седле и махнула Али на прощанье.

Едва осела пыль от копыт их коней, как вернулся Нават. Он подошел к Али и положил шпильки Сарэй ей на колени. Али сморщилась и стерла с них слюну ворона.

— Спасибо, конечно, но рабы украшений не носят, — сказала она ему. — Знаешь, какие у меня будут неприятности, если меня поймают с этими шпильками? Я отдам их Сарэй. Но с твоей стороны, конечно, очень мило сделать мне такой подарок, — поспешно прибавила она. Не думая, она протянула руку и погладила ворона по блестящей черной спине. — Ох, прости, — спохватилась она и отдернула руку. — Забыла, что ты дикий. Я не хотела тебя обидеть.

Нават вскарабкался на нее и осторожно провел клювом по отрастающим волосам Али. Она закрыла глаза и размякла на солнце.

Шли часы. Пока Али, Нават и стадо коз бродили по окрестностям, набежали серые тучи, к вечеру зарядил дождь. Али завернула пергамент в промасленную материю, свистнула козам и повела их домой. Нават забрался под крышу деревенского сарая. Али со своими подопечными вошла в ворота замка. Она промокла насквозь. Больше всего ей хотелось переодеться в сухую одежду и поесть горячего.

Она загнала коз в загон во внешнем дворе. Войдя во внутренний двор, она увидела, как рабы и шестеро бывших бандитов теснятся под навесами солдатских бараков и кухни. Все с тоской смотрели на небо. Дождь и не собирался затихать. Если они не найдут место где-нибудь в стойлах, им придется есть под дождем, оберегая свои миски от льющейся в них воды.

Вдруг открылась дверь замка, и на пороге показался герцог Мекуэн, герцогиня и Улазим.

— Это просто смешно, — сказал он, — эй, вы, ну-ка внутрь. Сегодня как-нибудь справимся, а завтра сколотим больше столов и скамеек. Отныне все будут есть вместе.

— Слугам это не понравится, — шепнул Локидж на ухо Али.

Девушка взглянула на старого конюха.

— Привыкнут, — ответила она. — Кто-то мне говорил, что в древних замках так всегда и было: все, кто жил и работал в замке, ели и спали тоже вместе. Только два последних столетия хозяева живут в отдельных комнатах, а слуги в зале.

Локидж дружески схватил Али сзади за шею.

— Маленький совет. Рабы не знают историю. Ни рабы-рэка, ни рабы-луарины, разве что тебя обучили и продали как учителя. Ты учитель?

Али улыбнулась:

— Мой папа всегда говорил, что моим мозгам мала голова.

Локидж пристально посмотрел на нее.

— На твоем месте, маленький попугай, я бы сейчас пошел и отодрал грязь с ярких перьев и постарался бы стать похожим на воробья.

Али расправила тунику, залепленную травой и пятнами грязи.

— Об этом позаботились козы. Я уже как воробушек. Чик-чирик, — Али подмигнула ему и скрылась в замке. Она хотела переодеться в запасное платье перед ужином и вернуть Сарэй ее шпильки.

Этой ночью, когда Али снились уроки вороньего языка, Навата не было. Вместо него руководила старшая ворониха. В добавление к новым звукам языка воронов и объяснениям некоторых слов и поступков людей она представила Али нескольким воронам, которые только что прибыли в Танаир.

Али не видела своего друга ни на следующий день, ни потом. Она уже привыкла к Навату и особенно заскучала по нему в тот день, когда пришлось вместе со стадом прятаться от дождя под большим деревом. Если бы рядом был Нават, ей не так докучали бы холод и дождь. Чтобы согреться, она попыталась потренироваться, вспоминая некоторые приемы рукопашной борьбы — когда-то она их изучала, но хлюпающая грязь и мокрая трава сковывали движения. Несколько раз она неловко оступилась. На нее изумленно смотрели и вороны, и козы.

Вернувшись вечером в замок, она увидела, что в главном зале стоят длинные столы и скамьи. Герцог и его семья сидели на возвышении, рядом с большим очагом. Слуги сидели за длинным столом по правую сторону от возвышения; воины, свободные от несения службы, — за такими же столами по левую сторону от возвышения. Столы рабов были пониже. Рабы, имеющие специальные навыки, — плотники, кузнецы сидели справа, рядом с солдатами; простые рабы, вроде Али, и горничные-рабыни — за столом после стола свободных слуг.

Новый порядок не всем понравился, особенно были недовольны свободные слуги-луарины и воины, которые пришли из Раджмуата. Улазим и еще пятнадцать чистокровных и полурэка, казались совершенно довольны нововведением. Али была счастлива, что ей тепло, сухо и она сидит.

Как только погода улучшилась, Сарэй и Дов начали каждый день посещать Али. Они заезжали к ней вместе со стражниками, после того как совершали объезд земель вокруг своего нового дома. Иногда они брали с собой Петранну и учили ее ездить верхом на пони. Ее телохранитель придерживал лошадку под уздцы.

Али нравилось общаться с ними, особенно теперь, когда Нават не показывался ни во снах, ни наяву. Она скоро заметила, что старшим девочкам интереснее рассказы о Торталле, а младших детей привлекают истории с кровавыми битвами и сплетнями. В ответ Али вытягивала из них рассказы об Архипелаге. Сарэй лично знала многих знатных рэка и луаринов, так как была представлена ко двору. Ее рассказы о придворной жизни отличались точностью, а суждения — прямолинейностью и отсутствием иллюзий. Дов, казалось, проводила время в Раджмуате в других кругах, среди интеллектуалов столицы и более опытных в жизненных делах торговцев, изучая политику, торговлю и дела иностранных государств.

Чем больше времени Али проводила в обществе этих девушек, тем большим уважением проникалась к ним. Дома они вращались в кругу взрослых, умных, наблюдательных, много повидавших женщин, таких, как приемные тетушки Али. Не раз Али ловила на себе взгляд Дов, после того как задавала вопросы, которые рабу задавать не положено. Не подозревает ли Дов, что у нее на шее болтается простое металлическое кольцо?

Иногда Балитанги оставались подольше, чтобы пообедать вместе с Али. Но чаще всего они заезжали ненадолго. В замке у девушек появились новые обязанности. Вместо ста с лишним слуг в доме теперь было всего пятнадцать, и каждый член семьи должен был заниматься повседневными делами. Мекуэн встречался с крестьянами, следил за ремонтом, руководил строительством новых хозяйственных построек и жилых домов в стенах замка. Сарэй и Виннамин шили, но это было не обычное дамское рукоделие — они изготавливали одежду для повседневного использования. Дов, которая очень не любила шить, работала в кладовых и училась ловить рыбу. Девушки рассказывали Али о своих обязанностях так, словно это было их новое увлечение. Али надеялась, их настроение не изменится до зимы, когда выходить из замка не будет возможности.

Торговый караван с дополнительными запасами продовольствия дважды приходил в Танаир. Оба раза торговцы добирались сюда по горной дороге. Вороны заранее предупреждали Али об их появлении и решали, представляют пришельцы опасность или нет. Гостей всегда встречали с радостью и в деревне, и в замке. Люди радовались как товарам, которые они привозили с собой, так и свежим новостям.

Спустя две недели после приезда в Танаир Али дремала в лучах утреннего солнышка, как вдруг вороны подняли страшный шум. Али вскочила на ноги и вытащила нож. Она не могла разобрать, о чем кричат птицы. Они не учили ее этим звукам. Птицы носились кругами над южной дорогой и пикировали на идущего по ней человека.

Али обострила Зрение и увидела пришельца так ясно, как если бы он стоял прямо перед ней. Это был молодой человек ее возраста. Через плечо он нес мешок, недостаточно большой, чтобы вместить необходимое в дороге. Его туника и рейтузы были в луаринском стиле, но штопаные и в заплатках — их явно носили долго. Парень шел босиком как-то странно, неловко, как будто нечасто ходил пешком. Но самым примечательным в нем было другое: своим Зрением Али видела под его кожей перья.

Немало удивленная, девушка приказала козам подождать и сбежала вниз по дороге. Ее очень заинтересовали эти перья под кожей.

— Привет, Али, — сказал пришелец приятным баритоном.

Его кожа была темная, но не такая, как у рэка, скорее, как у ее отца. Глаза темные, с длинными ресницами, глубоко посаженные, нос длинный острый. Острые скулы, квадратный подбородок с маленькой ямочкой посередине. Длинные и тонкие губы, нижняя — полнее, чем верхняя. Короткие волосы растрепаны, как будто он причесывал их исключительно пятерней. Он был довольно высок, стройного телосложения. Двигался же так, что создавалось впечатление, будто он вот-вот взмоет в воздух и не вернется. Перья под его кожей виднелись вблизи еще отчетливее. Али казалось, что если она прикоснется к ним, она их почувствует, словно он натянул человеческую кожу для маскировки.

И он назвал ее по имени.

— Мы что, знакомы? — спросила она.

— Раньше я был немного другой. — Пришелец наклонился и положил мешок на дорогу. — Прости, что меня так долго не было, — добавил он, развязал узел на мешке и расправил его. — Я не привык к такому телу. Теперь уже, впрочем, немного приспособился. Я пришел, чтобы служить тебе и двуногой будущей королеве.

Али уставилась ему в лицо. Если это тело не принадлежит ему, а его собственное покрыто перьями…

— Нават? — прошептала она.

Нават улыбнулся, и лицо его просветлело.

— Я не хотел, чтобы ты видела, как я ковыляю, — объяснил он. — В этом теле трудно ходить, и разговаривать тоже трудно. Мои друзья говорят, что я еще глупее птенца, — и он помахал рукой воронам, кружащим над ними.

— Ты маг? — спросила Али и спрятала нож за пазуху. «Нет, тогда я увидела бы это в нем», — подумала Али, совершенно сбитая с толку.

— Я ворон Нават, — ответил Нават. — И они смогли бы это сделать, если бы захотели, — он снова взглянул на воронов, — но они не хотят.

Али села на камень на обочине дороги.

— Тетя Дайна никогда не говорила, что вороны умеют превращаться в людей.

Нават встряхнулся совершенно по-птичьи.

— Мы не рассказываем о своих секретах направо и налево. — Он улыбнулся. — Иначе как я смогу тебе помогать? Я научился делать стрелы для двуногих, — он показал содержимое своего открытого мешка, — это особые стрелы, и они не идут ни в какое сравнение с теми, которые вы, люди, делаете в своей каменной коробке, где и ты, кстати, живешь.

— В замке, — пробормотала Али и вытащила перо длиной с руку, гравированное чем-то золотым и черным. — Это же перо гриффина! И это, и это!.. Как ты их раздобыл? — удивилась она. — Они же стоят целое состояние. Все знают, что если выстрелишь такой стрелой, то обязательно попадешь.

— Они блестящие, — сказал Нават, — а гриффины их сбрасывают. Я подумал, что если принесу тебе подарок, который однажды уже выбросили, никто не накажет тебя за то, что ты хранишь такие вещи.

Перья гриффина отливали сверкающей сталью. Али осторожно отложила их в сторону. На дне мешка она увидела металлические палки, по форме напоминающие птичьи перья. Али сглотнула. Дрожащей рукой она вынула перо из мешка и провела им по краю мешка. Край отвалился, как будто отрезанный бритвой.

— Перья стормвингов?

— Они линяют, — ответил Нават, — перья блестят. Я их подобрал и отмыл.

Али знала, что ни гриффины, ни стормвинги не терпели, если к их гнездам или к ним самим кто-то приближался. Ее собственная мать охотнее встретилась бы с бандой лесных разбойников, чем с гриффином, сидящим на яйцах.

— А что ты имел в виду, говоря о двуногой будущей королеве?

— Она живет вместе с тобой в каменной ко… в замке, — поправился Нават. — Она иногда с тобой пасется, когда ты сидишь с ними. — Он показал пальцем через плечо Али. Она обернулась. Там кучкой стояли козы, которые пришли сюда вслед за ней, и теперь пощипывали травку у дороги.

— Сказано же было, ждать, — пробормотала Али. Она снова посмотрела на Навата. «Клянусь, он о Сарэй или Дов, — подумала она. — Вот почему Киприот поспорил со мной, что я не уберегу детей. Он хочет, чтобы королевой стала полурэка, и боится, что к осени не останется претендентов».

— Ты не рада, что я пришел? — спросил Нават. На его красивом лице отразилась тревога. — Так я лучше смогу тебе помогать, со стрелами и с воронами. Я буду твоим другом.

Это слово попало Али в самое сердце с такой же силой, с какой стрела слетает с тетивы лука. Здесь у нее не было настоящих друзей. У шпионов вообще не бывает друзей, сказала она себе, но от предложения Навата было невозможно отказаться. Она так одинока. Нават, по крайней мере, не будет обижать ее за то, что она луарин, родом из Торталла, рабыня и дочь своих родителей.

— Спрячь их, — сказала она, указывая на кучку стрел, — сейчас мы пообедаем и придумаем тебе легенду, которую ты расскажешь Балитангам, чтобы они взяли тебя к себе.

— А разве я не могу сказать, что я ворон? — спросил Нават и завязал узел на мешке.

— Можешь, но все решат, что ты полоумный, — сказала Али. — Они не подпустят тебя близко, если ты не расскажешь им историю, которой они поверят.

— Ты придумаешь прекрасную историю, — с улыбкой сказал Нават, — у тебя отлично это получается.

Али усмехнулась.

— Спасибо за комплимент, — ответила она.

— Это мой первый в жизни опыт, — сказал Нават. — Я рад, что он удался.

Али посмотрела на него и встретила озорной взгляд. Она с улыбкой покачала головой. Замечательно иметь друга-ворона. Они умеют пошутить.

Али беспокоилась, что людям не понравится чужак, который не был рэка, но беспокойство ее оказалось напрасным. Одинокий полурэка, лучник Фальтин два года назад потерял сына. Он утонул в море. Нават напомнил ему мальчика. Фальтин с радостью поселил молодого человека в своем доме в деревне, особенно когда увидел, какое неслыханное сокровище Нават принес с собой.

Услышав о пришельце, герцог Мекуэн, сержант Верон и Улазим по очереди, отдельно друг от друга навестили Навата в доме и в лавке Фальтина. На всех он произвел неотразимое впечатление. Подкупающее простодушие Навата, его дружелюбная натура открывали перед ним двери. Когда он был в перьях, такое, конечно, было невозможно.

Али как-то подслушала разговор Улазима и Локиджа.

— Парень простоват, но с добрым сердцем. Для нас он угрозы не представляет, насколько я могу судить.

Летом она, может быть, и узнает, кого Улазим имел в виду, говоря «нас», но пока она радовалась, что Нават никому не показался опасным. Наверное, Киприот сделал что-то, чтобы молодому ворону было легче ужиться с людьми.

Нават привлек особое внимание девушек — и деревенских, и из замка. Когда бы Али ни возвращалась со своими козами, она обязательно замечала, что одна или две девчонки околачиваются около скамьи рядом с мастерской Фальтина, сидя на которой работал Нават. На улице работать было удобнее: Нават клеил стрелы и луки очень пахучим клеем, едкий запах быстрее улетучивался на свежем воздухе. Часто одной из этих девчонок была Сарэй, которая, как однажды упомянула Дов, а Али услышала, называла Навата «восхитительным». По какой-то непонятной причине все это портило Али настроение, но только до тех пор, пока она не поняла, что Нават обращался с Сарэй так же дружески, как и с любым другим человеком в Танаире. Самые озорные взгляды и самые смешные шутки он приберегал для Али. Она не знала, хорошо это или плохо, но была очень рада, что получала от него нечто больше, чем Сарэй.

Глава 7 РАЗГОВОРЫ

Прошло три недели после прибытия семьи Балитангов в Танаир. Али взяла своих коз и привела их на скалистую землю к востоку от замка, примерно в трех милях к северу от дороги, которая вела в Келлаурское ущелье. Девятилетняя племянница Чинаол, Визда, которая присматривала за деревенскими отарами овец, привела свое стадо пастись рядом со стадом Али. С ней были ее собаки, явно уверенные, что могут пасти гораздо лучше, чем эти двуногие.

Приехали Сарэй и Дов со своими телохранителями, и вчетвером девочки затеяли прыгать через скакалку на вытоптанном клочке земли около водопоя. Подошла очередь Сарэй, Али и Визда крутили веревку. Вдруг вороны резко поднялись в воздух и принялись истошно каркать. Али бросила веревку и полезла на скалу, чтобы лучше слышать. Переведя то, что говорили вороны, она соскользнула вниз на землю. Девушки глядели на нее с удивлением.

— Леди Сарэй, могу я попросить вас об услуге? — извиняющимся тоном спросила она. Приняв вид человека, искушенного в секретах, она продолжала: — Нельзя ли мне пока не говорить, откуда я это узнала, но со стороны ущелья сюда едут люди. Предводительствует вооруженный человек, а всего их двадцать солдат и еще пятеро, видимо, приближенные. Вы быстро скачете. Не поспешите ли с этой вестью к его светлости, вашему отцу?

Сарэй подняла тонкие брови.

— На дорогах, ведущих в Танаир, стоят наши посты, — сказала она.

— Они в трех милях к югу, леди, — ответила Али. — Вороны полагают, что вряд ли эти люди имеют враждебные намерения, но лучше позаботиться и предупредить стражу заранее.

— Ты говорила с воронами? — удивилась Сарэй.

Али улыбнулась и кивнула, словно загадочная волшебница.

— Скорее, моя госпожа, они говорили со мной. «И это чистая правда, — подумала Али, глядя, как знатная юная леди принимает решение. — Жаль, что во мне нет властности моей матери. Когда она диктует другим, что делать, люди подчиняются, не задумываясь. Конечно, она не рабыня во враждебной стране».

— Это никак не связано с твоими вечерними разговорами с папой и герцогиней за закрытыми дверями? — спросила Дов.

Али взглянула на девочку, и все мысли о маме вылетели у нее из головы.

— О, моя госпожа, вы слишком добры, — сказала она, удивленно глядя в строгие глаза Дов, — неужели люди, подобные им, могут серьезно говорить о чем-то с такими, как я?

«Да, эта девочка умна и проницательна не по годам», — подумала Али.

Сарэй махнула рукой Фесгао, который ждал на почтительном расстоянии вместе с телохранителем Дов и лошадьми. Рэка подвел Сарэй лошадь. Она ловко запрыгнула в седло.

— Не отставай, — приказала она Фесгао.

С этими словами она пустила свою лошадь рысью, затем перешла на галоп. Фесгао вскочил в седло и помчался за Сарэй, которая, сидя верхом, напоминала кентавра.

— Она лучшая в мире наездница из всех, кого я знаю, — заметила Дов, когда стражник подвел ей лошадь. — Если бы мама могла ездить как Сарэй, то была бы жива до сих пор. Сарэй никогда бы не стала так прыгать, не узнав заранее, что находится с другой стороны.

Она вскочила в седло и последовала за сестрой. Телохранитель не отставал от нее ни на шаг.

Али повернулась к Визде.

— Не присмотришь за моими козами? — спросила она.

Девочка кивнула.

— Собаки будут только рады, — усмехнулась она. Али бросилась вверх по скалам, к самому гребню, чтобы увидеть всю дорогу издалека. Пока она карабкалась, вдруг подумала, что от коз пора избавляться. Она уже обошла все окрестности вокруг замка со своим стадом. Сегодня ей повезло, что рядом оказалась Визда. Иначе пришлось бы оставить стадо. А в нынешней ситуации они не могли себе позволить потерять хоть одно животное. Теперь же ей нужна большая свобода передвижений.

Тяжело дыша, Али подобралась к самой высокой точке громадной гранитной глыбы. Там она легла и осторожно высунула голову, стараясь, чтобы ее не заметили с дороги. Она увидела воронов, которые разлетелись врассыпную и спрятались среди скал и деревьев. Они видели ее, поэтому уже не кричали. Тут она заметила пришельцев, одетых в луаринскую одежду — туники и рейтузы. Оружие и доспехи сверкали на солнце. Вьючные животные были тяжело нагружены, словно для долгого похода. Во главе колонны ехал человек в шлеме и легких доспехах. Али обострила свое Зрение, чтобы лучше видеть. Тут двое воинов Балитангов, охраняющих подступы к замку, велели пришельцам остановиться.

Али сразу же узнала предводителя. Она молча отползла за выступ, перевернулась на спину и уставилась в небо. Принц Броно. Зачем он приехал? Он явился как друг герцога или слуга Короны?

Али подумала, что если Броно приказали схватить или убить герцога и его семью, то он взял с собой недостаточно народу. Принц знал, сколько у герцога опытных воинов, потому что провожал Балитангов, когда те уезжали на север. К тому же герцог по дороге мог увеличить число своих воинов. Али улыбнулась. На самом деле герцог так и сделал, связав шестерых бандитов кровной клятвой. Их семьи вскоре тоже пришли в Танаир, укрепив преданность бывших бандитов герцогу, который предоставил им кров и пищу.

Али осторожно перевернулась обратно на живот и вернулась на свой наблюдательный пост. Там она усилила магическое Зрение, чтобы рассмотреть принца получше. Броно, по-видимому, был в прекрасном настроении, он улыбался, перекидывался шутками со стражами. Его решили пропустить. Гонец стражников уже выводил свою лошадь из-за укрытия в скалах. Вот он вскочил в седло и пустил лошадь с места в карьер, спеша сообщить новость герцогу и герцогине. Он, разумеется, не мог знать, что Сарэй окажется там раньше.

Али продолжала разглядывать спутников Броно. Слуги, которые ехали за принцем, тоже казались совершенно спокойными, даже безмятежными. Если бы у Броно были нехорошие намерения, они, конечно, держались бы гораздо настороженнее. Эти солдаты, казалось, мечтали только о том, чтобы поскорей добраться до тени и скинуть с себя тяжелое вооружение.

Али соскользнула вниз по гранитной плите. До вечера, когда можно будет собрать слухи по всему Танаиру, она все равно ничего больше не узнает.

Герцогиня, впрочем, считала иначе. Только Али с Виздой устроились пообедать, как прискакал один из мальчиков Локиджа, прямо на мерине самой Виннамин.

— Ее светлость велит тебе бежать к ней что есть сил, — сказал он и спрыгнул на землю. — Я заберу коз, а ты дуй домой, к ее светлости.

Али, застигнутая врасплох, растерянно моргала. Мальчик бросил ей вожжи:

— Я знаю, что тебя совсем недавно поймали, но ты уже должна знать, что хоть в лепешку расшибись, а госпожу ждать не заставляй.

— Ой, да, конечно, — немного заикаясь, сказала Али.

Она неуклюже взобралась на лошадь, чтобы ребята не догадались, как она на самом деле прекрасно держится в седле. Пошатываясь и сильно натягивая поводья, она тронула лошадь, и та медленно пошла вдоль дороги. Только когда мальчик и Визда скрылись за поворотом, Али ударила лошадь пятками в бока и пустила ее в галоп.

Лишь у стены Танаира она перешла на трясучую рысь и позволила себе подскакивать в седле как зеленый новичок. Локидж сам взял поводья, и Али скатилась с лошади.

— Тебе потренироваться надо, — сказал он, посмеиваясь.

— Ни за что! — выдохнула она, тяжело дыша, словно никогда раньше не ездила верхом, и побежала в замок.

У дверей ее ждала Дов.

— Она ждет тебя! — сказала она Али, взяла ее за руку и повела в маленькую комнатку за главным залом.

Обычно это помещение служило учебным классом, но сейчас Виннамин стояла здесь рядом с бочкой горячей воды и держала в руках полотенце, мыло, чистую тунику и рейтузы.

— Спасибо, Довасари, — сказала она, — закрой за собой дверь. — Дов повиновалась. Затем Виннамин обернулась к Али. — Вымойся, пожалуйста, — приказала она. — Я только что произвела тебя в служанки. Будешь подавать вино, пока мой господин развлекает принца Броно разговором. Обычно я сама это делаю, но сейчас у нас нет дворецкого, и это означает, что все распоряжения о ночлеге я должна буду сделать сама.

— А Улазим разве не может?.. — начала Али.

Герцогиня покачала головой.

— Улазима нет, он с людьми отправился за дровами. Откуда он мог знать, что приедет столько народу? Придется потеснить наших слуг, чтобы разместить людей Броно и его самого. Впрочем, если ты наш советник, то пора начинать. Я хочу знать, что ты думаешь о присутствии здесь Броно. Ты можешь посмотреть на вещи свежим взглядом, чего его светлость и я не можем, потому что мы его друзья и знаем его всю сознательную жизнь.

— Герцог не знает, что прислуживать буду я? — спросила Али.

— Нет, — спокойно ответила Виннамин, — но я не могу устроить иначе. Возможно, вынужденный подчиниться этикету, он попросит тебя встать так, чтобы ты не слышала разговор, но, по крайней мере, ты составишь впечатление о принце. Таит ли он что-нибудь, или ему неловко, или он испуган… — Виннамин вздохнула. — Хотелось бы мне, чтобы он предупредил нас о чем-нибудь!

— Для меня это высокая честь, ваша светлость, — почтительно произнесла Али, — и неважно, если его светлость велит мне встать так, чтобы не слышать разговор. Я умею читать по губам.

Виннамин уперла руки в бока и посмотрела Али в глаза.

— Так! Ну хоть в чем-то удача! Впрочем, может, и неудача, если тут замешан бог. Ты читаешь по губам. Великолепно.

Али засмеялась.

— Я так и думала, что вам понравится, ваша светлость, — ответила она.

— Я благодарна любой помощи, — признала герцогиня. — Ах, какая грязь! Давай-ка снимем эту тунику, Али. — Помогая Али стащить грязную тунику через голову, Виннамин продолжала говорить, думая вслух. — Мы дадим ему и его слугам третий этаж. Мой господин и я будем спать в одной комнате с Сарэй и Дов. Его людей мы уложим в гостевых комнатах. Кроватей на всех не хватает, но к деревенским я их подселять не хочу. Наши люди и так много работают, чтобы кормить и содержать самих себя. Надеюсь, Броно понимает, какую ношу взваливает на нас. Может, он не знал, как тут тесно? Ну, по крайней мере, тебе не нужна расческа.

Али намылила руки и шею.

— А почему я, ваша светлость? — спросила она. — Почему не другая горничная? Вы позвали меня еще до того, как узнали, что я умею читать по губам.

Герцогиня намазала руки кремом. Пальцы ее немного дрожали.

— Али, мы пытались скрыть от слуг и детей, что мы в смертельной опасности. Два года назад… — ее голос сорвался.

Али оглянулась по сторонам, ища кувшин и чашку. Увидела. В кувшине была вода. Она налила немного в чашку и протянула ее Виннамин. Женщина взяла ее обеими руками и отпила. Постепенно она пришла в себя и немного успокоилась.

— Его величеству приснилось, что его сын Хэнорин превратился в крысу и укусил его. На следующий день Хэнорин и все его домочадцы были распяты в гавани Раджмуата. — Ее губы изогнулись в горькой усмешке. — Нечего и говорить, немного кораблей заходило к нам в тот год.

Али чуть не сказала, что знает эту историю, но вовремя прикусила язык. Деревенской девушке неоткуда знать о таких вещах.

— Теперь мой господин и я в опале, — сказала Виннамин и вернула чашку Али, — король может и о нас увидеть сон. И еще этот Броно здесь. Может, он дыхание того ветра, который прибьет нас обратно в гавань Раджмуата.

Али стянула рейтузы и надела чистые, глядя на герцогиню сквозь ресницы.

— Это единственная причина, по которой вы вызвали меня, ваша светлость?

Виннамин смяла в пальцах платок.

— Броно — удивительный человек, очаровательный и беспечный. Он идет туда, куда ему хочется. Когда игрушка ему надоедает, он просто бросает ее. Мы живем под королевским подозрением, Али, а Броно и дела нет. Бог говорит, что мы должны доверять твоим откровениям. Используй их, как только сможешь.

Виннамин встала и вышла из комнаты. Али расправила на себе одежду.

Глядя вслед герцогине, краем глаза Али заметила, как в дверях мелькнуло оранжевое платье Дов. «Интересно, — подумала Али, — и долго ли она там подслушивала? Если Дов и впредь собирается подслушивать, ей надо поучиться делать это незаметно, следить за щелью между дверью и косяком, иначе любой может заметить цвет одежды, отличающийся от цвета двери».

Вернулась герцогиня с подносом, на котором стояло два кувшина и два кубка.

— Не кланяйся сильно, наклонись немного. Обслужи первым принца, — сказала она Али, — кувшин с русалкой на ручке — для Мекуэна. Вино в нем сильно разбавлено. Наполняй кубок Броно как можно чаще. Обычно вино всегда развязывает ему язык. Опасное качество для друга.

Али кивнула. Она подняла тяжелый поднос и, осторожно балансируя, поднялась по лестнице в личные комнаты семьи.

Лакей впустил ее в гостиную, превращенную сейчас в спальню принца. Мекуэн и Броно удобно расположились за столом. Али поклонилась и поставила поднос, не обращая внимания на удивленный взгляд герцога. Она налила вино из непомеченного кувшина принцу и наполнила кубок герцога из кувшина с русалкой. Мекуэн принял кубок и нахмурился.

— Ее светлость не присоединится к нам? — спросил он, явно удивленный.

— Она ищет место для слуг и стражников его высочества, — сказала Али с вежливым поклоном, — она просит извинить ее.

Мекуэн нахмурился еще сильнее.

— А почему бы ей не попросить дворец… — он внезапно замолк. — Я забыл. У нас нет больше дворецкого, — и, обращаясь к Броно, продолжал: — Я сам не понимал, какой я слабый человек, пока нам не пришлось справляться со всеми делами при помощи двадцати слуг и рабов вместо обычных ста. Надеюсь, вам понравится этот урожай, ваше высочество. — Он повернулся к Али. — Отойди к той стене, пожалуйста, чтобы не слышать нашего разговора.

Она подчинилась.

— Твои люди хотят, чтобы мы с тобой напились в стельку? Зачем прислали два кувшина?

Он и Мекуэн подняли кубки, чокнулись и пригубили вино.

— Я пью местное пойло, чтобы помочь деревенским заработать лишнюю монету перед зимой, — весело ответил герцог. — Это неочищенное нечто, но если я не буду его пить, они вернут мне деньги. Гордые люди, эти жители равнины. Тебе я этого предложить не решусь. В твоем кувшине настоящее вино, собранное еще при моем отце.

— У него южный вкус, — признал Броно, — балуете вы своих людей, Мекуэн.

— В Раджмуате было бы все по-другому, — согласился Мекуэн. — Здесь мы отрезаны от мира и зависим от этих людей. Они помогут нам пережить зиму.

Али стояла в своем углу и читала речь по губам. Она также обострила Зрение, чтобы уловить какую-нибудь ложь.

— Король Орон теперь подозревает меня, — сказал Броно своему другу. — Старик делается все страннее с каждым днем. Он прячется в своих личных комнатах во дворце, не высовывается по неделям. Перед трапезой всю его еду пробуют, проверяют на яд. Твоего старого друга Этана Файеринга он казнил… ты знаешь? За неправильные мысли.

Мекуэн страшно побледнел.

— Но ведь Этан был его премьер-министром целых восемнадцать лет!

Броно кивнул.

— Еще он был врагом моей дорогой родственницы Имаджан и моего очаровательного братца Рубиньяна. Ты знаешь, как Рубиньян всегда относился ко мне — не очень хорошо, — говорил Броно. — Когда Орон начал косо поглядывать на меня, я подумал, что Имаджан и Рубиньян, возможно, рассказали ему, что у меня тоже возникли «неправильные мысли».

Мекуэн только вздыхал, качая головой.

— Надеюсь, вы с Рубиньяном помиритесь. Меня печалит, что мои лучшие друзья в ссоре. Думаю, ты не прав в отношении брата, полагая, что он настраивает против тебя короля. Рубиньян хороший человек, — с чувством, почти умоляюще сказал он, — он скрытен, его трудно понять, но он мудрый и сильный союзник.

Броно встряхнул головой.

— Ты всегда думаешь о людях только хорошее, Мекуэн. Если он такой хороший, отчего же он не явился проводить тебя тогда?

После нескольких попыток Мекуэн сдался, он не смог убедить Броно что Рубиньян не так уж плох.

— Однажды, попомни мои слова, ты изменишь свое мнение о Рубиньяне, — наконец сказал он.

— Они вдвоем изолируют старого короля Орона, — сказал Броно после четвертого кубка вина, — скоро он будет видеть только их — Имаджан и Рубиньяна, и однажды они выйдут к придворным и объявят, что он умер. Они еще много времени проводят с принцем Хазарином, — поведал принц. — Надеюсь, они не настроят против меня самого вероятного наследника престола.

— Не будь смешным, — заверил его Мекуэн, — Хазарин любит тебя, он всегда говорит, что когда тебя нет, при дворе стоит смертная скука.

— Двор до смерти запутан Ороном, — со смехом ответил Броно, — они и пикнуть-то не смеют.

Наконец вошла Виннамин и сообщила, что принца Броно ждет горячая ванна. Мекуэн отослал Али прочь. Она взяла поднос с кувшинами и кубками. Виннамин сказала Броно, что они увидятся за ужином. Как только он вышел, герцогиня велела Али оставить поднос на столе и идти наверх. Виннамин первая вышла из гостиной и направилась в комнату, в которой раньше жили Сарэй и Дов. Девушек там не было.

Герцог и герцогиня заняли свои места, пока Али проверяла дверь на черную лестницу. Она слышала, как горничные готовят комнаты для принца и его слуг. Для пущей безопасности Али подтянула ковер к двери и заткнула замочную скважину тряпкой. То же самое она проделала с главной дверью. Затем она открыла дверь в спальню старших дочерей и кивнула своим хозяевам.

Мекуэн взглянул на жену.

— Дорогая, зачем ты послала Али прислуживать нам? — спросил он. — Я знаю, ты была очень занята домашними делами, но я уверен, что с этим прекрасно справилась бы любая горничная. — Мекуэн по-доброму улыбнулся Али. — Хотя ты чудесно поработала.

— Али не знает Броно, дорогой, — объяснила Виннамин. — Она могла увидеть то, что укрылось бы от нас. И у нее есть кое-какие полезные навыки.

— Полезные? — удивленно переспросил Мекуэн.

— Я читаю по губам, ваша светлость, — с готовностью сообщила Али, — и могу определить, правду ли говорил принц о том, зачем приехал.

— Что? Откуда ты можешь это знать? — спросил изумленный герцог.

— Когда люди лгут, они моргают чаще обычного или смотрят в сторону, — объяснила Али. Она не хотела, чтобы об ее Зрении узнали без крайней на то необходимости. Только круглый дурак разбалтывает свои секреты. — Принц напуган, — она посмотрела на герцога, — вы не видели, как он потел, когда говорил о ситуации при дворе?

Мекуэн поднял брови.

— Все мы потеем, когда говорим о ситуации при дворе, — сухо сказал он. — Я так к этому привык, что уже не замечаю. Нет, правда, бог явил нам немыслимую милость, послав тебя, — он посмотрел Али в глаза. — Но тебе-то в этом какая корысть?

— Я слуга вашей светлости, — ответила Али, глядя на него широко открытыми невинными глазами.

— Очень изысканно, — заметил герцог, — можно подумать, ты много общалась с сильными мира сего.

Али подумала, что надо увести его от этой темы.

— Так много похвал от вашей светлости сегодня! — сказала она и подрожала ресницами. — Я зазнаюсь, а другие слуги расстроятся, что им достается мало вашего внимания.

— Али, тебе надо было на шута учиться, — с улыбкой сказала герцогиня.

Али в шутку содрогнулась.

— Нет уж, я уж лучше тут, у вас, — сказала она и посмотрела на герцога. — Честно, ваша светлость, к чему беспокоиться о причине, по которой бог выбрал меня?

— Потому что мне лучше служат те, кто доволен, — ответил Мекуэн, — потому что ты не незначительная, как бы ты ни старалась нас в этом уверить. И мы так мало знаем о тебе, лишь то, что сказал светлый Митрос. Будто бы ты проведешь нас через все испытания. Не осуждай человека за любопытство, посланец. — Он посмотрел на герцогиню и вздохнул: — Ну, дорогая?

Уголком глаза Али увидела оранжевый подол в щели между дверью в спальню и стеной. И впрямь надо будет поговорить с Дов о методах незаметного подслушивания.

— Мы сможем их разместить. Правда, с трудом, — ответила Виннамин. Али снова переключила внимание на герцога и герцогиню. — Мы поселим его воинов в новый сарай. Они очень недовольны, но выбора у них нет. А как нам быть с нашими людьми? Надо ли освободить место для ужина в главном зале?

Мекуэн покачал головой.

— Может, если Броно увидит, как у нас тут тесно, то переедет куда-нибудь. Кроме того, наши люди своим трудом заработали право есть в главном зале.

Али поняла, что разговор с ней окончен, пробормотала что-то и вышла через главную дверь. Она осторожно положила ковер на место и вытащила тряпку из замочной скважины.

— Ты помнишь, что разливаешь сегодня вино за главным столом, Али? — спросила герцогиня.

Али обернулась и поклонилась.

— Конечно, ваша светлость.

Сначала ей надо было пойти и проверить коз. Она вышла на улицу. Внутренний двор был забит людьми Броно. Здесь же околачивались все обитатели Танаира, кто не был занят на работе. Единственное тихое место оставалось рядом с бараком для стражи, где на скамейке сидел Нават и работал на солнышке, приклеивая перья к стрелам. В кои-то веки он не был окружен восторженными поклонницами. Али поколебалась, затем решилась и подошла к нему.

Нават даже не поднял головы от своего кропотливого занятия. Он прилаживал гусиное перо на место.

— У тебя перья взъерошены, — сказал он.

— Такое беспокойство от этих гостей! — сказала она, глядя на толпу народа.

— Вы, люди, как стая ворон, которая заметила змею, — сказал ворон-человек. — Суетитесь, беспокоитесь. А на самом деле тебе хочется заклевать их, чтобы они ушли?

— Я бы не могла, даже если бы очень захотела, — ответила Али с улыбкой. Он был в облике человека, а думал как птица. — Ты видел его? Принца?

— Того, с волосами цвета лисы? Он подошел посмотреть мою работу. — Нават взглянул на Али и улыбнулся. Белые зубы блеснули на фоне загорелой кожи. — Я плохо ее делал.

— Что ты о нем думаешь? — не отставала Али. — Или тебе надо время, чтобы раскусить его?

Нават встряхнулся, словно поправил перья.

— Мне не надо времени. Когда я вижу ястреба, то сразу узнаю его.

— Ястреба? — повторила Али, думая, что он имеет в виду хищный взгляд Броно.

— Ястреба, — твердо сказал Нават и вернулся к работе. — Он убьет тебя и утащит твоих птенцов. Его необходимо заклевать, пока он не украдет кого-нибудь из твоих. Так что, будем его заклевывать?

Али подергала себя за ухо и нахмурилась. Нават явно относился к ястребам не так, как люди.

— В отличие от ястреба Броно пришел с толпой солдат. Они превосходят нас с тобой численно.

— Мы можем пожениться, — нетерпеливо предложил Нават. — Через год наши птенцы станут достаточно взрослыми, чтобы заклевать любого, кто нам не понравится. Через два или три года у нас будет еще больше птенцов, и в конце концов ни один ястреб не рискнет сунуться на нашу территорию. Давай я буду за тобой ухаживать? Ты что любишь больше — личинки или муравьев?

Али улыбнулась. Какой он глупенький и милый!

— Человеческим птенцам надо гораздо больше времени, чтобы вырасти большими и заклевывать кого они хотят, — объяснила она и мимоходом подумала о своей тете Дайне. Неужели и ее разговоры с животными проходили так же? — И ты знаешь, я слишком занята, чтобы принимать твои ухаживания. Мне надо коз пасти, знаешь ли.

— Я буду здесь, — безмятежно ответил Нават, возвращаясь к работе, — на случай если ты надумаешь со мной пожениться.

Али загнала свое стадо домой пораньше, и весь вечер шаталась среди людей Броно. Казалось, они были счастливы оказаться так далеко от короля. Они говорили, что появилось много стормвингов, и что многие знатные семьи решили на лето уехать из Раджмуата в деревни. Только те, кто боялся, что король воспримет их отъезд с подозрением, остались при дворе. Принц Хазарин был единственным знатным человеком, который вел себя как обычно. Он пил и каждую ночь отправлялся на вечеринки в район развлечений.

Когда Броно вышел к ужину, он принес подарки всей семье. Для Мекуэна и Виннамин он приготовил недавно изданные книги. Они очень обрадовались подарку. Эльсрен получил солдата-марионетку, а Петранна — потрясающую куклу в национальном наряде народа островов Ямани. Дов он преподнес историю Картака.

Для Сарэй Броно приготовил сережки в виде крошечных гроздьев персикового оттенка. Эти лунные камни были того же цвета, что и ее щеки. И еще золотое ожерелье с кулоном из того же камня. Сарэй была потрясена. Она немедленно вынула из ушей белые жемчужные сережки и надела новые. Кода она теребила пряжку ожерелья, Броно предложил помочь, и Сарэй приподняла тяжелые завитые локоны. Когда ожерелье было застегнуто, он повернул Сарэй, чтобы полюбоваться на нее, и она лучезарно улыбнулась ему.

— Чудесно, — сказал Броно с нежной улыбкой. Он взял руку Сарэй и поцеловал ее.

Али стояла позади них на возвышении и смотрела в кувшин с вином, который держала в руке. Она лихорадочно думала. Принц Броно привез подарки, тщательно выбранные, чтобы порадовать каждого из членов семьи. Может, это просто совпадение, что его подарок старшей дочери, достаточно взрослой, чтобы думать о замужестве, был такого рода, что его можно было принять за знак особого внимания. Может, совпадением было и то, что этот подарок давал Броно возможность прикоснуться к Сарэй, и для нее — повод позволить ему это.

Али посмотрела на Дов. Двенадцатилетняя девушка открыла свою книгу на подробной карте, но глаза ее были прикованы к сестре и Броно. Мекуэн и Виннамин тоже видели этот обмен любезностями между старшей дочерью и другом.

Лакей собрал книги, куклу и марионетку, когда слуги вынесли из кухни еду. Али налила вина всем, кто сидел на возвышении, затем взяла кувшин с водой. По традиции вино за ужином разбавляли. Принцу, герцогу, герцогине и Сарэй она разбавила немного, и сильно развела водой вино Дов, Эльсрена и Петранны, а затем заняла место за стульями принца и герцогини.

Слуги проходили по возвышению, начиная с принца и заканчивая Эльсреном, предлагая каждому полный поднос. Старшие выбирали то, что им нравилось, а Рихани обслуживала Петранну и Эльсрена. В меню были представлены блюда Восточных Земель, Южных Земель и рэка. Али узнала салат из длинных бобов, чили, кокоса, грибной пасты и чеснока. Его приготовили из остатков припасов, привезенных еще из Раджмуата. Еще был салат из лапши, любимое блюдо рэка, перенятое луаринами. Он состоял из собственно макарон, чеснока, чили, орехов кешью, арахиса и сельдерея. Кроме того, были поданы куриные фрикадельки и финики, фаршированные карри и маринованной спаржей.

Глядя на все это, Али содрогалась. Она съела горы риса с момента своего появления на Архипелаге, так что ей казалось, успела пропитаться им насквозь. Ей трудно было доверять местной кухне: всегда был риск, что какой-нибудь ярко-желтый или красный кусочек произведет впечатление взрыва у нее во рту. Но местные — и луарины, и рэка — ели эти странные вещи так же легко, как ее соотечественники уплетали яблочные оладьи, рыбные пироги и дичь. В Танаире в еде Балитангов отсутствовали морепродукты. На Архипелаге морепродукты составляли основу любой кухни. Али радовалась, что здесь нет моря. На Медном Архипелаге рыбу готовили с самыми острыми специями.

Во время ужина Броно рассказывал новости столицы. Он описывал недавние игры, спектакли, книги, а также излагал новости из Восточных и Южных Земель. Али слушала очень внимательно. Сканра продолжала нападать на Торталл, несмотря на тяжелые потери и слухи о восстании среди лордов Маггура. Свободные слуги-луарины вслушивались в каждое слово, начальник охраны Верон со своими воинами тоже. Рэка и многие полурэка казались совершенно равнодушными. Люди Броно оглядывались по сторонам с явным разочарованием.

«Если вы думаете, что мы одеревенились, подождите, пока вас будут кормить едой, сделанной из козьего молока, — злобно подумала Али. — Вот тут-то вы и наморщите носы»!

Петранна и Эльсрен вскоре наелись и начали пререкаться. Их няня несколько раз мягко сделала им замечание. Дов внимательно слушала Броно, но что она обо всем этом думала, Али не могла понять. Сарэй тоже слушала принца. Ее прекрасные глаза сияли восхищением. Как и Дов, Виннамин и Мекуэн слушали с вежливым интересом, не выдавая своих мыслей. Али это одобрила. После некоторого наблюдения за принцем она решила, что ему доверять нельзя. Нельзя верить и его рассказам о том, что говорили другие дворяне о Балитангах после их отъезда. Хотя их замечания были жестоки, Броно, казалось, не заметил, что пересказ этих слухов расстроил хозяев. Выражение восхищения сползло с лица Сарэй, когда она слушала, что говорили о них их знатные друзья. Она складывала салфетку мелкими складками, крепко сжав губы. Герцог и герцогиня вертели в руках бокалы для вина, их глаза блестели.

Когда Али разливала последнюю чашу вина, Броно обернулся, чтобы лучше рассмотреть ее.

— А я тебя знаю, — сказал он с улыбкой, — ты маленькая рабыня-луарин, которая открыла дверь, когда я принес своим друзьям новости от короля в тот раз. Ну, ты поднялась в этом мире. Ты теперь не двери открываешь, а разливаешь вино!

Али поклонилась.

— Я теперь все виды работы по дому выполняю, ваше высочество, — проговорила она. — Этой возможности в Раджмуате у меня не было.

— Клянусь, здесь это не так весело, как было бы в Раджмуате, — сказал принц. — Если мне не изменяет память, тогда у тебя торталланский акцент был сильнее. Он что, стерся в джунглях? И волосы у тебя отросли. Цвет красивый.

Он поддразнивал ее, и глаза его озорно блестели. Али знала, что ей надо делать в этом случае.

— Я многому научилась с тех пор, как видела ваше высочество в прошлый раз, — сказала она, улыбаясь и изображая польщенную девочку.

Она считала, что Броно вполне привлекателен как мужчина, хотя и староват для нее. На вид ему было сильно за тридцать. Али не трогало, как он улыбается и подмигивает ей. У него красивые волосы, он не лишен очарования и элегантности, но он безгубый, ограниченный и слишком прямолинейный. Она соскучится в его обществе через две недели. Однажды королева Тайет дразнила Али, что она никогда не найдет мужчину, который долго удержит ее внимание. Али надеялась, что это не так. Она подумала, как уклониться, если Броно вздумает пригласить ее разделить с ним постель.

— Спать с ним? — спросила Чинаол, когда Али упомянула об этом, вернувшись на кухню с винным подносом. — Я раньше уже говорила тебе, что ты можешь сказать нет. Его светлость разрешает своим людям делать собственный выбор.

— Я думала, что знать заставляет своих слуг ублажать гостей, — проговорила Али, принимаясь за блюдо с остатками пиршественного стола.

— Но только не его светлость. Если женщины хотят и не боятся забеременеть, то могут поступать в свое удовольствие. Его светлость защитит их, — ответила Чинаол. Она терла свой любимый широкий котел, формой напоминающий огромную миску. — Но он никого не заставляет. — Женщина посмотрела Али в глаза. — А почему, ты думаешь, люди так преданны этой семье? — тихо спросила она. — Потому что все люди в этом доме — люди. Рэка и луарин, раб или свободный. Когда Петранна в первый раз ударила рабыню и обозвала ее ленивой коровой, герцогиня отшлепала ее и на месяц отобрала все куклы. Петранна сказала, что слышала это в доме у подруги, и герцогиня прекратила эту дружбу. Они хорошие луарины, Али-которая-знает-так-много.

Али закусила нижнюю губу.

— И, конечно, они наследники герцогини Саругани, — пробормотала она. Али знала, что ей рискованно так говорить, но сейчас, когда весь дом стоял на голове из-за приезда гостей, рэка могли случайно сказать больше, чем обычно. Али надеялась подловить момент, когда они не будут начеку.

— Почему ты сказала «наследники»? — вкрадчиво спросила Чинаол. Ее маленькие карие глаза остро взглянули на Али. — По луаринскому закону наследуют только мужчины.

«По луаринскому закону, говоришь, — подумала Али. Она засунула рисовый шарик в рот и стала задумчиво его жевать. — Значит, Чинаол знала о древнем законе, по которому наследовать могут и женщины, такие, как дочери Саругани. — Али однажды слышала разговор солдат о том, что на Архипелаге на одного белого приходится шесть коричневых. Это количество включало полукровок? На чью сторону встанут они, если рэка решат вернуть себе свой дом?

Она потянулась за следующим шариком, как вдруг острый нож прижался к нежной коже под ухом. Али восхитилась. Она даже не заметила, как Чинаол достала нож.

— Это нож для костей или обычный? — вежливо спросил она. — Если нажмешь посильнее, я быстро истеку кровью. И будет много грязи.

— Что-то ты очень спокойна для того, чей труп скоро отправится на помойку на съедение воронам, — прошептала Чинаол.

— Нет, этого не будет. — Белая яркая фигура неожиданно появилась перед ними. Она сидела за столом напротив Али. Все, кто был на кухне, внезапно застыли в разных позах. — Чинаол, моя дорогая девочка, перестань. — Яркая фигура говорила скрипучим веселым голосом Киприота, в котором сквозило некоторое нетерпение. — Я послал помощь, и такова твоя благодарность? Зачем убивать луарина, который может быть нам полезен?

— О, Светлый, она же королевская шпионка, — прошипела Чинаол. — Любопытства на четверых, сует нос во что ни попадя…

— Она наша шпионка, — сообщил Киприот поварихе. — Я заберу это. — Нож исчез из руки поварихи и появился в руке светящегося бога.

Али смотрела как зачарованная.

— Я бы справилась с этим, — сказала она Киприоту, — и ты бы мне не потребовался.

— Да, но ты так неосторожно задаешь вопросы всем подряд, что наша сделка завершилась бы задолго до счастливого конца. И мои люди не успели бы понять, что ты можешь им помочь, — разумно сказал Киприот. — Чинаол, разве ты не догадалась, что Али необычная? Подумай, сколько всего ты сможешь сделать с ее помощью.

Чинаол посмотрела на Али, потом на светящегося Киприота и отвела руку.

— Все твои штучки, Светлый. Замечательно было бы, если бы ты иногда хоть чуть-чуть намекал о том, что у тебя на уме. Можно получить обратно нож?

— Не очень-то уважительно она с тобой разговаривает, — сказала Али. Ей стало интересно. Она не могла сердиться на Чинаол. На месте поварихи она давно бы убила такую надоедливую рабыню, еще по дороге в Танаир.

— Трудно дождаться уважения, если ты Шутник, — посетовал бог.

Али оперлась подбородком на руку.

— Не могу представить почему, — ответила она. — Отдай нож.

— Я хочу убедиться, что она не прирежет тебя, как только я повернусь к вам спиной, — возразил Киприот. — Чинаол, если ты ее убьешь, я тебе другой помощницы не достану.

— Ты должен был сказать, — повторила повариха.

— Я думал, вы сами догадаетесь, — фыркнул бог. — Королевскому сыщику я не позволил бы даже дышать в твоем присутствии.

И он исчез, невидимо и бесшумно. Нож снова оказался в руке Чинаол. Остальные слуги и рабы опять стали передвигаться по кухне, не осознавая, что время для них останавливалось на несколько минут.

Али посмотрела на Чинаол.

— Я рада, что он не мой бог, — наконец сказала она.

Повариха едва заметно улыбнулась.

— Пока он держит тебя в поле своего зрения, девочка, ты принадлежишь ему. Скорее горы отступят, чем он.

Али вздрогнула.

— Все боги такие. Убедить их в чем-то невозможно, — она спохватилась и поспешно добавила: — Так говорят, я где-то слышала.

Слышала она об этом от матери, ведь она служила самой Великой Богине, и еще от своей тети Дайны, полубогини, которая уж точно знала, потому что встречалась в жизни со столькими богами, что обычному человеку и не приснится. Чинаол вздохнула.

— Значит, ты все-таки шпионка.

— Потише, пожалуйста, — поморщилась Али.

— Мне надо будет сказать остальным, — заявила Чинаол, разглядывая кончик ножа. — Они боялись, что придется тебя убить, ведь ты же всем нашим так нравишься. Фесгао требовал дать тебе шанс, — она опустила нож. — По крайней мере, хоть нож-то бог не утащил с собой. Он так же склонен к воровству, как и вороны. Я получила эти кухонные ножи в наследство от матери, а она — от своей.

Али почесала затылок.

— Значит, рэка наследуют по линии матери, — заключила она.

— Да, конечно. И наследует старший ребенок. И нам неважно, мальчик это или девочка.

Али оглянулась. Рядом не было никого, кто мог бы их услышать. Большинство слуг уже ушли в главный зал, где менестрель Броно настраивал лютню. По звону колокольчиков она поняла, что некоторые тоже принесли свои инструменты.

— Значит, по закону рэка Сарэй и Дов — наследницы своей матери. А их мать была королевской крови, да?

Чинаол встала и налила себе чашку арака. Потом села и поставила ноги на скамеечку.

— Последняя в роду, — ответила она очень тихо, — и знаешь, некоторые луарины восприняли этот обычай. Наследует первый ребенок, вне зависимости от пола.

— Но не по королевской же линии, — прошептала Али.

Чинаол подняла чашку в молчаливом тосте.

— Все может измениться, — сказала она и выпила.

Али уже засыпала, когда в темном главном зале послышались звуки приближающихся шагов. Она подождала, держа руку на украденном ноже. Все волоски на ней встали дыбом, когда две темные фигуры подошли именно к ней и бросили тюфяки по обе стороны от нее. Али уловила аромат жасмина слева и запах мыла из алоэ справа.

— Вам надо быть сейчас в комнате родителей, — прошептала Али Дов и Сарэй.

— А с тобой интереснее, и к тому же там жарко, — тоже шепотом ответила Сарэй.

— Оправдаю ли я ваше доверие? — спросила Али. — Ведь я не смогу рассказывать про Львицу всю ночь.

— Но там и вправду ужасно жарко, — сказала Дов, — а мы не привыкли к таким тесным помещениям. Мы сами можем рассказывать тебе разные истории, если хочешь. Ты же ничего о нас не знаешь.

Али зевнула, лихорадочно размышляя.

— Я слишком устала для длинных историй, — сказала она сестрам, — но хотела бы узнать про вашу маму, какая она была?

— Она из старого знатного рода рэка, прославившегося еще до вторжения луаринов, — сказала Сарэй мечтательно. — Она была очень светлой, яркой и веселой. Ее смех звучал как маленький золотой колокольчик. Каждый день она умела превращать в праздник. Они с герцогиней были лучшими подругами. Может быть поэтому Виннамин было легче занять ее место, — при этих словах в голосе Сарэй зазвучала горечь.

— Если бы она пыталась занять место вашей матери, разве стали бы она и ваш отец ждать так много лет перед тем, как пожениться? — возразила Али. — Я слышала, что одна из ваших теток заставила его вспомнить о том, что он обязан жениться снова.

— А кто твоя мать? — внезапно спросила Сарэй. — Ты всегда такая холодная и рассудительная — твоя мать такая же?

Али уже думала, что отвечать, когда этот вопрос будет задан. Очевидная ложь, что мать умерла, сейчас прозвучала бы цинично. Ее мама слишком часто ходила по опасным дорожкам, и Али просто боялась накликать беду. Так что она соврала, но по-другому.

— А я ее никогда не знала, — ответила Али. — Мне говорили, что она была из труппы бродячих музыкантов. Они проводили зиму в городе, и тогда она жила с моим отцом, он торговец. Только через год после моего рождения она перестала возвращаться.

Минуту девочки молчали.

— Али, прости, — прошептала Сарэй, — мы не хотели, чтобы ты вспоминала об этом.

Али добавила в голос немного дрожи:

— Да я почти никогда об этом и не думаю. Папа у нас очень славный, — и добавила тихо: — Она ушла не из-за моих сестер. Только из-за меня.

— Вы бы не помолчали? — зарычал кто-то совсем рядом. — Нам работать завтра, если вдруг кто-то забыл.

— Али, прости нас, — прошептала Дов и растянулась на своем тюфяке.

— Я ваша рабыня, — ответила Али, — вы имеете право.

— Нет, — прошептала Сарэй, — не имеем.

И сестры смолкли.

«Видимо, этот вопрос исчерпан», — подумала Али и порадовалась про себя.

Глава 8 ОПАСНАЯ РАБОТА

Как обычно, Али проснулась до рассвета, так как герцогиня не отстранила ее от ежедневной работы. Во дворе она увидела Навата, который сидел на краю колодца с чистой водой для кухни. Он был окружен воронами. Птицы сидели на крыше, на плечах Навата, ходили по земле, взлетали на ограду вокруг огорода и дрались за место на мишенях, установленных между бараками и садом. Все вороны выглядели довольными, как люди, которые встали рано, когда рассвет только позолотил горизонт на востоке. Их перья ворошил утренний ветерок. У некоторых еще слипались глаза.

Они обернулись и посмотрели на Али. Нават тоже обернулся.

— Прилетела моя семья, — объяснил он, — мы набросимся и заклюем ястреба Броно, если ты прикажешь. Он опасен для людей и их птенцов.

Али почесала голову. Что ей сказать на это? Конечно, она была с ним согласна. Успех сделки с богом зависел от того, доживут ли птенцы Балитангов до конца этого лета. Из-за Броно сделка могла сорваться.

— Знаешь, у двуногих это не так просто, — ответила она, размышляя, как бы доходчивее рассказать своим пернатым союзникам о людях. — Мы не можем заставить его отступить. Так мы просто поставим птенцов под еще большую угрозу.

— Тогда давай нападем и перебьем его стаю, — радостно сказал Нават. — Он не сможет убивать или воровать, если его кости будут разбросаны по всей округе.

Али вздохнула.

— Нават, дело не только в Броно. Ты видел солдат, которые пришли вместе с ним? И это не вся его стая. Их много, очень много, и они придут и уничтожат всех в том месте, где был убит принц, понимаешь? Его брат, жена брата, король…

Нават озадаченно смотрел на нее, склонив голову набок. Остальные вороны точно так же наклонили головы, явно выражая удивление.

— Люди не такие последовательные, как вороны, — продолжала Али. — Титул и степень родства у них все время меняются. И если вы навредите кому-нибудь из их родни, они накажут всю семью, даже целый город. Вы же здесь, чтобы помогать мне, а я здесь, чтобы сохранить жизнь птенцам Балитангов, так?

— Да, Али, — улыбнулся Нават.

— Тогда ты должен верить мне! Напасть и убить принца — значит сделать еще хуже и навлечь на Балитангов еще большую опасность, — сказала ему Али. Она чувствовала себя слабой, одинокой и с трудом подбирала слова. Приходилось ли тете Дайне чувствовать себя подобным образом и помогало ли тете знание языка животных в таких же ситуациях? — Если мы будем бдительно смотреть за птенцами, ни на секунду не спускать с них глаз, то сможем сохранить их целыми и невредимыми, и нам не придется ни на кого нападать. — Али потерла заболевший лоб. — Ты скажешь об этом своим друзьям, Нават? — спросила она. — А про людей и королей я расскажу тебе потом.

— Хорошо, Али, — сказал Нават, и его лицо осветила улыбка.

Эти улыбки очаровывали Али и могли отвлечь ее от дел. Девушка постаралась об улыбке не думать и пошла за своими козами. Она выводила их за ворота деревни, когда услышала, что вороны улетают из замка. Али обернулась и некоторое время шла спиной вперед, глядя, как птицы парят над Танаиром. Она наслаждалась видом их переливчатого иссиня-черного оперения в свете раннего утра и изящными взмахами крыльев. Скоро они скрылись из виду, некоторые спустились на деревья в восточных скалах, другие улетели в поля, окружающие Танаир. Али понадеялась, что птицы не оставили после себя заметных знаков своего присутствия.

Али пошла дальше, радуясь утренней свежести и предстоящему теплому дню. Погода последнее время стояла великолепная: теплые, почти жаркие дни и прохладные ночи. Она шла вдоль полей, на которых уже показались первые всходы, по дорогам, на обочинах которых расцветали дикие цветы и кое-где попадались отдельные деревья. «Места могли быть и похуже», — решила Али, заводя коз в скалы недалеко от дороги, ведущей в Димари. Приезд Броно тревожил ее. Конечно, Киприот не стал бы вовлекать в эту историю ее и воронов, если бы лето обещало быть спокойным. Похоже, предстоят нелегкие деньки. Али нравился этот вызов.

Как только козы разбрелись между скал, Али села и достала колбасу, чтобы позавтракать.

— Киприот, — позвала она в шутку. — Приходи, я поделюсь с тобой завтраком.

— Избавь меня, пожалуйста. — Бог появился на верхушке ближайшего валуна в одежде рэка, обвешанный блестящими драгоценностями. Он сидел небрежно, обняв колено рукой, так что утреннее солнце играло и блестело на гранях драгоценных камней. — Колбаса меня совсем не привлекает, ни при каких обстоятельствах.

Али вздохнула.

— Она же вареная, глупенький.

Киприот подставил лицо ветру.

— Вареная или сырая, колбаса, знаешь, не пища богов. А почему, собственно, мы тут разговариваем? Мои брат и сестра не будут воевать вечно.

Али посмотрела на руки, как будто ответ на следующий вопрос ее совсем не интересовал.

— Вы хотите начать здесь войну, сир?

Киприот захихикал. Белые зубы блеснули на фоне темной кожи. Это была усмешка, полная озорства, ничего общего с очарованием Навата.

— Чудесная попытка и великолепное исполнение. Могу ли я напомнить, что просил тебя никогда не называть меня «сир»?

Али поморщилась.

— А зачем тебе знать? — продолжал бог. — Ты должна выполнить единственное условие: сохранить жизнь детям Балитангов. Война тебя не касается.

Али прислонилась к дереву. Она больше смотрела на коз, чем на бога.

— Видишь ли, вот о чем я хочу тебя спросить, — пояснила она самым вежливым тоном, на какой была способна. — Чинаол верит, что я останусь здесь дольше, чем до конца лета. Не хотелось бы ее разочаровывать, когда я уйду. Она, может быть, даже верит, что ты мог бы удержать меня тут.

— О нет, я ничего такого делать не буду, — сказал Киприот. — Сомневаюсь, что Чинаол так думает.

Али опустилась на колени и посмотрела на бога.

— Хорошо, — сказала она, — в Божественных государствах условия сделки святы — все это знают. Что, если ты попытаешься изменить условия, о которых мы договорились? Я тогда расскажу обо всем другим богам, твоим друзьям, включая тех двоих, чье внимание ты так не хочешь привлекать. Тех, которые сбросили тебя с трона. Даже не думай, что меня можно обмануть.

Киприот исчез со скалы и появился прямо перед Али.

— Эта мысль и в голову мне не приходила, — сказал он и поцеловал Али в лоб. — Сделка есть сделка.

И он исчез с легким хлопком.

Али тряхнула головой и потянулась.

— Мне надо чувствовать облегчение, — подумала она вслух, — а я почему-то ничего похожего не чувствую.

Устроившись поудобнее, она задремала на солнышке и проснулась от вороньего крика, возвещающего, что по дороге, ведущей на юг от Танаира, скачут всадники. Али обострила Зрение и увидела знатную кавалькаду: принц Броно, герцог Мекуэн, герцогиня Виннамин, Сарэй и Дов. Принц предложил шуточное пари, которое Сарэй восприняла с восторгом, она пустила свою лошадь в галоп, принц пришпорил свою. Они помчались по южной дороге. Сарэй напоминала воительницу из древней легенды. Прическа ее растрепалась, и волосы развевались по ветру. Двое телохранителей следовали за всадниками галопом. Мекуэн, Виннамин, Дов и их стражники потихоньку ехали шагом. Они помахали Али, которая вернулась к своим козам, как только они проехали.

Али размышляла. Неужели Броно думает, что Сарэй может стать его невестой? Принц — младший сын, и это означало, что карманы его неглубоки. Может, он думает, что у Сарэй есть деньги? Постоянно подслушивая чужие разговоры, Али выяснила, что Балитанги делили наследство по луаринским законам. Эльсрен после смерти герцога получит львиную долю состояния: земли и деньги. Сарэй и Дов разделят то, что принадлежит их матери: Танаир и несколько других маленьких поместий. Богатыми невестами они не будут.

Али услышала тихие шаги слева. Кто-то шел между скал. Она пригнулась и положила руку на горстку камней, которые собрала, прежде чем заснуть. Дома деревенские мальчишки научили ее метать камни. Она так преуспела в этом искусстве, что легко могла камнем убить кролика или проделать большую вмятину в деревянной доске.

— Хорошо она ездит верхом, наша Сарэй.

Улазим вышел из-за валуна. Али оглядела его. Сегодня на нем была накидка из домотканой материи, и он легко двигался в этой грубой одежде. Али заметила кое-что еще: очертания ножен для кинжала под рукавом и на брюках, где они доходили до высоких сапог из телячьей кожи. Раньше оружия Улазим не носил.

— Да, она хорошо ездит, — сказала Али. — Полагаю, ты говорил с Чинаол.

— Конечно, — сказал Улазим. — Мы в этом заодно.

— В этом, — задумчиво повторила Али, полагая, что он говорит о тайном заговоре среди рэка Балитангов. — Скажи, пожалуйста, вы когда-нибудь хотели посадить Саругани на трон?

Улазим покачал головой.

— Время было неподходящее. — Он помолчал минуту, потом продолжил: — И она была неподходящая — больше сердца, чем головы. А ведь известно, что голова важнее, когда имеешь дело с луаринами. Кроме того, у нее нет королевской крови по линии луаринов, а это необходимо для привлечения на нашу сторону полурэка. В венах нашей леди течет кровь Риттевонов, а также древняя кровь династии Хайминг, и она мудрее, чем ее мать. Люди будут счастливы провозгласить Сарэй своей королевой… Мы очень долго этого ждали. У нас будет всего одна возможность: если мы проиграем, то луарины позаботятся, чтобы мы больше никогда не подняли восстание. Поэтому столько народу приходило взглянуть на нее. Они молились об этой возможности в течение нескольких поколений.

Показался конюх Локидж верхом на охотничьей лошади герцога Мекуэна. Али не сразу поняла, что старый рэка не пользовался ни седлом, ни уздечкой. Она еще больше зауважала этого маленького человечка. Ей бы не удалось удержаться на такой огромной лошади даже со сбруей.

Локидж легко спрыгнул на землю и пустил лошадь пастись вместе с козами. Затем он прилег на вершину скалы, видимо, просто чтобы погреться на солнышке. Улазим подобрал палку и стал ее строгать. Казалось, они чего-то ждут. Али сложила камни в ровную горку, встала на руки и принялась ходить на них по мягкой траве.

Она прошла всего несколько шагов, когда Чинаол, тяжело дыша, появилась на тропинке между скал.

— Я им все рассказала, — сообщила она и упала на траву рядом с девушкой.

— Я поняла, — усмехнулась она. — А кому еще ты рассказала?

— Фесгао, — ответила Чинаол, обмахиваясь рукой. — Верон поставил его в караул, так что он не сумеет отойти.

Али почему-то не удивилась, что Фесгао тоже был участником заговора. Она поколебалась минуту, потом решилась. «Пора», — подумала она.

— Верон — королевский шпион. Он держит свои бумаги и шифровальные материалы в коробке на перемычке над дверью в своей комнате. Есть у вас кто-то, кто может наблюдать за ним и перехватывать все сообщения, которые он попытается послать? Только не Фесгао — он слишком заметный.

— Кто-нибудь из моих мальчишек с конюшни может это делать, — сказал Локидж. — На мальчика никто внимания не обратит, ребята все время вертятся вокруг солдат, когда у меня нет для них работы.

— Надо ли сказать его светлости? — спросил Улазим.

Али покачала головой.

— Герцогу и герцогине не надо этого знать, — ответила она. — Я потом им скажу, когда это будет необходимо.

Локидж обернулся к ней.

— Они слушают тебя? — удивился он. — Но ты же для них простая рабыня.

Али усмехнулась.

— Ваш друг явился им в образе Митроса и сказал, что они должны меня слушать, — объяснила она.

— Ах, вот в чем дело… — голос Чинаол сорвался, когда она поняла, о чем говорит Али.

— Фесгао сказал, что это ты предложила прочесать лес, когда на нас напали бандиты, — вспомнил Улазим. — Он не был уверен, что там кто-то есть. Он слишком долго пробыл в городе, но ты его убедила.

Али поежилась.

— Так! — сказала Чинаол. Она была гораздо любезнее, чем накануне вечером. — Дела налаживаются, теперь у нас есть настоящий разведчик. Мы готовы ко всему.

— Нам еще мага не хватает, — сказала Али и легла на спину, закинув руки за голову. Глядя на облака, она продолжала: — Целительница Рихани умеет применять свое искусство только для лечения, и не во всех областях. Настоящий маг, если король Орон додумается прислать такого, раскусит нас в два счета. А если говорить о короле…

Локидж привстал и демонстративно сплюнул.

— Да, выразительно, но бессмысленно, — сказала Али. — Если бы плевание помогало, то вы, рэка, давно бы уже отобрали свой Архипелаг обратно. Что касается короля, если у него внезапно начнется припадок, то Верон и его войско не смогут защитить замок от королевских войск. Да и на Верона нельзя рассчитывать. Ведь он может открыть ворота Танаира, как послушная собака короля. Вы, рэка, приготовили запасы продовольствия на случай длительной осады? Патрули вокруг замка? Если враги вторгнутся на равнину, вы должны будете остановить их до того, как они дойдут до Танаира.

— А зачем? — удивился Улазим. — Мне кажется, вполне достаточно будет укрыться в замке. За его стенами мы будем в безопасности.

Али покачала головой.

— Если они запрут нас в замке, мы окажемся в самой страшной ловушке, — сказала она. — Гораздо лучше будет, если убийцы, посланные королем, исчезнут еще до того, как окажутся в Танаире. Таким образом, если король и спросит, что случилось с его солдатами, его светлость ответит: «С какими солдатами?» Ему даже врать не придется. То, о чем он не знает, не повредит ему.

Локидж присвистнул.

— Уничтожить воинов короля еще до того, как они придут… Ну и коварная же ты мышка, однако.

Али улыбнулась, глядя в небо.

— Ах, право, не стоит, — ответила она тоном кокетливой придворной дамы. — Я настаиваю, прекратите. Ваша лесть заставляет меня краснеть.

— А воины у нас есть? — задумчиво спросила Чинаол.

Локидж закашлялся. Пока он переводил дыхание, остальные рэка пристально глядели на него. Он вопросительно поднял брови. Остальные кивнули. Старый конюх повернулся к Али.

— Здесь есть несколько воинов, они ждут, — объяснил он, — в деревнях. Они приходили сюда в течение чуть больше трех лет, чтобы тренироваться. Всего их около шестидесяти молодых мужчин и женщин. Старшее поколение будет счастливо узнать, что настало время отпустить детей на дело. Они охотятся, борются и флиртуют, — он улыбнулся, — они также отлично ездят верхом, ходят в разведку, стреляют и строят стены. У них есть собственные лошади, и они могут долго жить под открытым небом.

— Вороны тоже помогут, — послышалось рядом. Совершенно бесшумно к месту совета подошел Нават и встал у валуна. — Мы научим ваших воинов тому же, чему научили Али.

Али даже не видела, как Улазим покинул свое место, так быстро он двигался. Он прижал Навата к камню и приставил ему нож к горлу. Нават повернулся и махнул рукой. Улазим упал на колени. Он нагнулся, тяжело дыша, и страшно побледнел. Нават подпрыгнул в воздух на пять футов и вскочил на вершину валуна. Два длинных прыжка — и он на противоположной стороне гряды камней. Еще один короткий рывок — и Нават уже сидит на ветке дерева над головой Али.

Чинаол подошла к Улазиму.

— Что ты сделал? — спросила она грозно. — Если ты убил его…

Нават виновато улыбнулся.

— Я его немного клюнул пальцем. Он был очень груб со мной, пытался порезать. Я помогаю Али во всем и выполняю любые ее приказы. Он должен был знать.

Все трое рэка уставились на юного лучника.

— Кто ты такой? — спросил Локидж. — Ты не рэка.

— Разве нет? — лениво спросила Али, глядя на Улазима и Чинаол сквозь опущенные ресницы. — Ну, а кто же он тогда? Луарин?

Улазим выпрямился, его лицо сморщилось от боли. Он погладил Чинаол по плечу, успокаивая ее, и повернулся к Навату. Нават, не обращая на него никакого внимания, выудил что-то из-под коры дерева, внимательно рассмотрел и съел. Огляделся, нашел прутик, сломал его и принялся копаться им в трещине коры.

Улазим провел рукой по сухим губам и немного скрючился, держась за поврежденный бок.

— Никакой он не луарин, — наконец произнес он с удивлением в глазах и голосе, — но и не рэка, это точно.

— Какая разница, если я собираюсь рассказать вашим воинам секреты воронов? — спросил Нават. Он поднес гусеницу близко к глазам. Та отчаянно извивалась. Он запихал ее в рот и снова запустил прутик в трещину в коре дерева. — У нас сделка со Светлым, знаете, богом шуток, — говорил человек-ворон, копошась прутиком в дереве, — и мы помогаем Али и птенцам. Конечно же, неважно, кто я такой. Вы, люди, придаете словам слишком много значения.

Чинаол посмотрела на Али.

— Ты можешь поручиться за него?

— Спросите своего бога! — сказала Али. — Это он привел воронов.

Улазим потер бок.

— В Раджмуате все было куда как проще, — посетовал он. — Нават, сегодня вечером ты встретишься с Фесгао и со мной у бараков стражи. Мы расставим патрули и решим, как вы, вороны, будете общаться с нашими воинами. И слезай с дерева. У меня шея затекает, когда я смотрю на тебя, а от твоего аппетита меня что-то тошнит.

Нават спрыгнул на землю и сел на небольшой камень.

— Больше никаких ножей? — спросил он Улазима.

— Больше никаких клеваний? — парировал тот.

Нават посмотрел на Али.

— Я не могу учить рэка так, как мы учили тебя. Нам надо что-нибудь придумать.

— Оставляю это в твоих надежных руках, — ответила Али с улыбкой. Она посмотрела на заговорщиков рэка. — В доме есть еще королевские шпионы?

— Только Хасуй, и она всегда на кухне, под моим присмотром, — уверенно ответила Чинаол и кивнула: — Я пока не убиваю ее, она ведь еще может пригодиться.

— Не трогай ее, — сказала Али. — У тебя на кухне и так людей не хватает. Кроме того, теперь мы можем через нее и Верона посылать их хозяевам ложную информацию. Очень полезно знать наверняка, кто за тобой следит.

Али потерла затылок, вспоминая все, что они сегодня обсудили. Ей надо было убедиться, что о самом важном они договорились. Али всегда думала, что ее первым заданием будет просто наблюдение за объектом и составление докладов о его поведении. Папа никогда не послал бы зеленого новичка в такое место, где сейчас оказалась она. Али усмехнулась. Ей будет что рассказать отцу!

Улазим посмотрел на нее.

— Что? — спросила она.

— А ты неплохо соображаешь, — сказал рэка. — Мы бы давно уже убили Хасуй, если бы Чинаол не сказала, что на кухне она будет под присмотром. Убийство Верона вообще никого бы не расстроило. Он слишком часто бил рэка, заставляя их двигаться быстрее. Нам и в голову не приходило, что шпионов можно использовать для передачи неверной информации. И мы даже не догадывались, что замок может стать ловушкой для нас самих.

— Ах, просто бог подшутил над моим разумом, — ответила она. — Боги — они ведь такие шутники. Никогда не знаешь, что у них на уме.

— Я не верю тебе, — ответил Улазим. — Боги не вникают в такие детали. Среди какого народа ты родилась?

— Мои предки торталланцы, — сказала Али. — Торговцы. Безобидные люди. Не считая разве что моей матери, актрисы. А как насчет людей Броно? — спросила она, меняя тему. — Может, некоторые из них что-то скрывают от посторонних глаз?

Рэка переглянулись и покачали головами.

— Да они же только что приехали, — сказала Чинаол.

Али зевнула.

— Тогда мне надо кое-куда заглянуть. Может, ее светлость освободит меня сегодня от моих вечерних обязанностей. Вам тоже нельзя спускать глаз с этих людей. Кроме всего прочего, они могут найти склад оружия под конюшней.

Локидж выразительно выругался.

— Да ты же не знаешь о нем! На конюшню без нашего ведома и мышь не проскочит!

— До сих пор я и не знала, — весело ответила Али, радуясь удачной шутке. Она не ответила на сдавленные проклятия Локиджа, хотя запомнила несколько оборотов на будущее. — Это основной склад, и рэка толкутся там все время.

Улазим присвистнул.

— Наш друг сделал удачный выбор.

«Только не привыкните ко мне, — улыбнулась про себя Али. — После дня осеннего равноденствия я не задержусь здесь ни на минуту».

Чинаол посмотрела на солнце.

— Мне уже пора, — сказала она. — Эти ленивые бабы не начнут готовить, пока меня нет. — И она исчезла за скалами.

Улазим что-то тихо сказал Локиджу и отошел. Старик резво, как мальчик, вскочил на лошадь. Али оглянулась в поисках Навата, но его нигде не было. Как любой ворон, он, видимо, обладал способностью внезапно появляться и незаметно исчезать. Это не требовало вмешательства магии, а было обычным свойством животного.

Наконец, с Али остался один Улазим.

— Завтра я пришлю тебе Визду. Она будет пасти свое стадо вместе с тобой каждый день, и если тебе понадобится отлучиться со своего поста, она присмотрит за твоими козами.

Али кивнула.

— Отлично. Спасибо тебе.

— Да, кстати, умеешь ли ты пользоваться оружием, дитя торговцев? спросил он.

Али удивленно посмотрела на него:

— Ты не веришь, что я рассказала тебе правду о своей семье? Мне больно слышать это.

Улазим стоял неподвижно.

— Ты понимаешь, что если меня поймают с оружием, это может стоить мне жизни? Рабовладельцы не дают оружия своим рабам.

Али пока не хотелось никому рассказывать о том, как она умела драться на ножах.

— Значит, тебя не должны поймать, — сухо ответил Улазим. — Ты была у святыни между конюшней и стеной?

Али покачала головой.

— Каменную плиту на полу перед алтарем можно сдвинуть. Что тебе там оставить? — он едва заметно улыбнулся.

Али прикусила губу. Конечно, кухонного ножа, украденного еще в Раджмуате и спрятанного в ее постельных принадлежностях, было недостаточно. Она всегда дразнила папу, когда он жаловался на то, что магия предупреждает короля и королеву о появлении людей, тайно носящих при себе оружие. Она говорила ему что он рассуждает как ребенок. Теперь она понимала, что он чувствовал себя незащищенным. Как и Али, он мог драться и врукопашную, но кинжалы любил гораздо больше. Он и ей привил эту любовь.

— Кинжалы, — сказала она. — Хорошие, в плоских ножнах, чтобы можно было незаметно спрятать под одеждой.

— Торговцы, значит, — сухо отметил Улазим, подчеркивая, что он не верит легенде о ее происхождении. — Да, конечно, я тебе верю. Я должен тебе верить, так? Ты — избранница Киприота, так что правда стекает с твоего языка, как мед из сот.

— Ну вот, снова ты меня в чем-то подозреваешь, — сказала Али, горестно качая головой. — Ты меня глубоко ранишь.

Ей нравился Улазим. Он такой умный.

— Вижу-вижу, — ответил он. — Кинжалы мы тебе предоставим, ты найдешь их сегодня вечером под каменной плитой.

Али расслабилась и даже взглянула на небо, но рэка еще не закончил.

— И так как сейчас ты должна постоянно следить за недругами, которые дышат нам в спину, я пришлю тебе охранника. Я постараюсь сделать так, чтобы он не привлекал ничье внимание, — его голос звучал твердо, глаза прямо смотрели на Али. Она села и протестующе застонала. — По крайней мере, он сможет выполнять твои поручения. Али вздохнула.

— Может, тогда лучше девушку? — спросила она. — Или женщину? Менее подозрительно и не вызовет дурацких слухов.

Улазим напрягся.

— Сарэй говорила, что в армиях рэка ваши женщины дерутся наравне с мужчинами, — терпеливо продолжала Али. — Думаю, рэка, не находящиеся под постоянным контролем луаринов, продолжают обучать своих женщин военному искусству. Я понимаю, что вы не хотите, чтобы об этом знали все подряд. Пусть луарины думают, что количество рэка, которые могут создать им неприятности, вполовину меньше, чем реальное. Но я-то не собираюсь никому ничего рассказывать, а женщина не будет так заметна, как мужчина.

— Я подумаю, — сказал Улазим. Он встал, собираясь уйти, затем обернулся и с удивлением посмотрел Али в глаза. — Я понимаю, что должен доверять богу, но, честное слово, ты все еще меня пугаешь. Он же Шутник, что бы кто ни говорил.

— А я нет, — заверила его Али. — Я же такая же честная и правдивая, как грязь. И намного симпатичнее грязи.

Улазим поморщился.

— Спасибо за незабываемое сравнение, — сказал он. — Вижу, ты и наш бог хорошо подходите друг другу.

Али посмотрела ему вслед. Улазим — их предводитель, решила она. Локидж обеспечивает связь с охраной склада оружия и припасов. Фесгао, должно быть, военный лидер, его используют в прямом бою. А Чинаол…

Али сорвала травинку. Наверное, каждой армии нужен главный повар, который быстро управляется с ножами, но Чинаол, вероятно, занималась не только этим. Может, она командует женщинами-рэка и умеет делать что-то, чего не могут мужчины?

Вдруг Али вспомнила, как Чинаол беседовала с торговцами, которые время от времени заходили в Танаир. Она принимала у них коробки. Потом Али видела эти коробки на кухне: в них были ножи. Никто не спрашивал повариху, зачем она покупает кухонные ножи. А под прикрытием кухонных ножей легче было пронести в замок более длинные лезвия. Али улыбнулась. Чинаол была у рэка оружейником. «Вот почему Улазим сказал «мы», когда говорил о том, чтобы дать мне кинжалы», — подумала Али. Может, он и положит их в тайник, но получит их от Чинаол.

Утро выдалось отличное, и Али с удовольствием растянулась на земле. Теперь у нее были союзники. При наличии Броно в замке и немилости короля, луарины и рэка Балитангов имели полное право усиливать свою защиту. Все, кто ждал «черного дня», догадывались, что он не за горами. Они все увидят сами, без помощи Али. И, в отличие от воронов, поймут, что Броно может послужить спичкой для огня ярости короля.

Али закусила стебелек травы. Рэка и вороны были готовы к нападению вооруженных воинов изнутри и снаружи. Однако они все еще не могли противостоять мощной атаке магии. Любым способом им необходимо раздобыть помощника.

Али снова привела своих коз домой рано. Загнав их в вольер, она махнула рукой Навату, который мастерил стрелы около мишеней, и пошла в башню искать герцогиню. Леди находилась в небольшой ванной. Герцогиня купала сына, а няня вытирала Петранну. Али поклонилась.

— Простите меня, ваша светлость, — сказала она.

Виннамин посмотрела на нее. Ее прическа сбилась, волосы распустились и обрамляли лицо и шею. Индиговое льняное платье было все забрызгано водой, которой она поливала лицо своего радостно вопящего сына.

— Пембери, — сказала она горничной, — принеси, пожалуйста, сухую одежду. И мне, и Эльсрену.

Горничная вышла.

— Ваша светлость, разливать вино сегодня будет одна из рабынь, — тихо проговорила Али на кипрском языке. Ни Эльсрен, ни Петранна не знали его достаточно хорошо. А Дов, Сарэй и родители свободно говорили на нем. — Мне надо кое-что предпринять, и потом доложить вам и его светлости, когда принц отойдет ко сну.

Виннамин прищурила глаза.

— Ты будешь осторожна? — спросила она тоже тихо и тоже на кипрском. — Ты не подвергнешь опасности ни себя, ни нас? — Она бессознательно взяла Эльсрена на руки.

— Ваша светлость, никто не узнает, чем я буду заниматься, — уверила ее Али.

— Мама, почему ты так говоришь? — закричала Петранна из своего угла рядом с очагом. — Только рэка так говорят.

— Но рэка ведь тоже наши люди, дорогая, — сказала ей Виннамин. — Мы проявляем уважение по отношению к ним, когда учим их язык. Они здесь жили задолго до того, как сюда пришли наши предки.

— Но Али же не рэка, — не унималась девочка, — она же луарин.

— Она тоже проявляет уважение к нашим друзьям-рэка, — сказала Виннамин, рассеянно мыля Эльсрену спину.

Али поклонилась и покинула ванную комнату. Ей совершенно не хотелось рассуждать о языках в присутствии девочки: она могла прицепиться к взрослому с вопросами и не отстать, пока ей не прикажут замолчать.

Али зашла в маленькую кладовую с черной лестницы и переоделась в темную тунику с длинными рукавами и черные рейтузы. Она стащила эту одежду из кладовой Балитангов в Раджмуате и с тех пор прятала для особых случаев. Затем она замотала лицо длинным темным шарфом так, что остались видны только глаза. К тому моменту, когда она была готова, дом начал собираться к ужину. Али сидела в кладовой, где хранила украденный наряд, пока на лестнице не смолкли шаги слуг. Засунув в карман отмычки, которые также хранила здесь, она осторожно вышла из укрытия. По дороге она заглянула в главный зал, и увидела Хасуй. Умытая и переодетая, она наливала Броно вино. Ужин начался.

Али быстро пересчитала людей принца, находящихся в главном зале. Все были на месте, вместе со слугами герцога. Али обрадовалась и побежала вверх по лестнице, минуя этажи, где спали принц и Балитанги. Дойдя до четвертого этажа, где жили люди Броно, Али принялась быстро открывать сундуки слуг, осторожно орудуя отмычками.

К тому моменту, когда внизу закончили с первым блюдом, Али обнаружила среди слуг принца двух королевских шпионов. Она понимала, что вовсе не ее необыкновенные таланты помогли ей так быстро обнаружить искомое. Любой осмотревший вещи сразу понял бы, в чем дело. У обоих в сундуках лежало слишком много чистой бумаги и книга основных кодов разведчиков Архипелага. Али выучила ее наизусть еще год назад, когда эти коды только появились. Тогда их только-только разработали. Быстро, но дотошно Али изучила каждый уголок и щелочку на полу, где слуги могли спрятать еще что-нибудь неожиданное.

Как только необходимые меры были приняты, Али сбежала вниз на один этаж и открыла комнату принца. Сначала она обыскала вещи его личных слуг. У них тоже было с собой много писчей бумаги и тоже книга. Она называлась «Примерный слуга» — популярная книга советов тем, кто поднимался на высшую ступеньку служебной лестницы. Эти люди, впрочем, не писали донесений королю. Один из слуг уже начал очередное письмо своему хозяину. Ища мельчайшие отметки в книжке для примерных слуг, Али быстро прочитала приветствие: «Моему господину лорду Рубиньяну».

Ну и ну! Король использовал слуг Броно, чтобы следить за ним, а его старший брат покупал услуги его личных слуг? Что же происходило между двумя братьями? Али не могла себе представить, чтобы Том или Алан наняли кого-нибудь, чтобы шпионить за ней. Впрочем, ни один из них не находился при троне умалишенного короля.

Она положила все вещи на место и перешла к бюро, за которым работал Броно. Магия замка засветилась в ее Зрении. Ящик не откроется, если она произнесет лишь те отпирающие заклинания, которые знает.

Али внимательно всмотрелась в замок, превращая свое Зрение в настоящую магию. Знаки на замке проявились, потемнели один за другим и становились все больше и больше до тех пор, пока Али не поняла, что означал каждый из них. Ящик был заперт заговором сущности. Отличный способ для человека, который не любит возиться с ключами и мелкими деталями. К счастью, у Али были прекрасные учителя. Заговор сущности достаточно было опознать, и тогда взломать его не составляло труда.

На кровати Броно валялись перчатки, которые он использовал для верховой езды. Его безалаберные слуги не убрали их, чтобы одна умная девочка могла прийти и воспользоваться ими для своих целей. Али взяла перчатку, вывернула один палец наизнанку и прижала его к замку. Замок открылся. Али аккуратно поправила перчатку и положила в точности на то место, откуда взяла. Папа всегда смеялся над этой ее привычкой. В детстве она любила, когда он высылал ее из комнаты, менял расположение предметов, а потом звал обратно, и просил вернуть все на место. С тех пор это стало привычкой — помнить точное расположение вещей, к которым она прикасалась.

Али встала на колени и откинула крышку ящика. Первые семь писем были деловые: портному, ростовщику, сапожнику, торговцу лошадьми, ювелиру, оружейных дел мастеру и лучнику. В этих письмах Броно уверял, что помнит, какие суммы им должен. Али пролистала письма и нашла счета, о которых в них говорилось. Узнав, сколько принц должен этим людям, Али присвистнула. Этот человек на обувь тратил больше, чем экономка на еду для всего дома в течение месяца.

Али прислушалась к звукам извне. Со стороны главного зала доносился слабый гул, и она вернулась к письмам. Торговцам Броно писал, что его долги будут выплачены в течение года, с процентами, и клялся Митросом. Также он писал, что они будут как следует вознаграждены за долготерпение.

Али аккуратно сложила письма и отложила вместе со счетами. Принц Броно, казалось, был твердо уверен, что сможет полностью выплатить долги даже ростовщику. И он рискнул поклясться богом, хотя на квитанциях стояло: «четвертое напоминание», «пятое напоминание». Самой старой было уже четыре года.

«Как он собирается выплачивать долги?» — подумала Али. Ни один из людей Броно не рассказывал, что тот нашел себе богатую невесту. Али знала, что ни брат, ни его жена не дадут принцу денег. Теперь он к тому же попал в немилость короля, и все же он был твердо уверен в своих посулах. На письмах стояло позавчерашнее число. Сарэй — не та наследница, которая нужна Броно. Из приписок на счетах можно было понять, что кредиторы уже готовы отволочь его к алтарю Митроса, где жрец-законник отберет у Броно все его имущество до последней рубашки.

Али заглянула в следующую бумагу. Каждое предложение в ней было переписано и переправлено по несколько раз. На первый взгляд это было письмо старому другу, обычная болтовня о том, о сем. Али перечитала его дважды, обратив особое внимание на вычеркнутые слова, и чуть не застонала вслух. Письмо было написано самым простым шифром на свете. Когда Али училась, это был первый шифр, который она зазубрила. Он основывался на «Книге Митроса». Практически в каждом доме Восточных и Южных Земель имелась такая книга, даже если хозяева поклонялись другому богу.

«Герцог Зебурон, — перевела Али, — так как вы входите в Королевский совет, у меня есть основания думать, что вы не являетесь другом моего брата Р. Полагаю, мы оба заинтересованы в том, чтобы ослабить влияние Р. при дворе.

На этом записи Броно закончились. Дальше в ящичке лежали только листы чистой бумаги и «Книга Митроса», но Али все равно проверила их, просто чтобы удостовериться — все чисто. Никаких следов магии или кодов не было. Али еще раз убедилась, что она не оставила никаких следов вторжения, и только потом спустилась по черной лестнице, переоделась в свою обычную одежду и вошла в кухню.

«Теперь мне будет о чем поразмышлять», — думала она, уплетая остатки ужина. Как только дом утихнет, герцог и герцогиня тоже получат новую пищу для размышлений.

Али прикорнула у кухонного очага, пока ее не разбудили служанки, которые вносили грязную посуду. Пембери сообщила Али, что герцог и герцогиня хотят дать ей какое-то поручение. Али пробормотала что-то в ответ и снова потащилась наверх по черной лестнице.

Герцог и герцогиня ждали ее в своей личной гостиной. К удивлению Али, рядом с отцом сидела Сарэй.

Старшие Балитанги верно поняли настороженный взгляд Али.

— Сарэй уже взрослая, — твердо сказал герцог, — и ей надо знать, как выживать в этом мире. Мы уже рассказали ей о тебе.

Али крепко сжала губы.

— Чем больше знаешь, тем больше рискуешь. — Этот девиз она всосала с молоком матери.

Но все же они с Сарэй ровесницы. Ей пора знать, что сюрпризы могут поджидать повсюду. Али заставила себя успокоиться и окинула комнату Зрением. Как она и подозревала, они были не одни. Она немедленно усилила свою магическую способность и поняла, кто их подслушивает. Али бесшумно пересекла комнату и рывком открыла дверь. В комнату ввалилась Дов. Али подхватила ее под руку, не дав упасть.

Герцогиня вскочила с кресла, затем снова села и закусила нижнюю губу. Мекуэн нахмурился.

— Довасари, подслушивать под дверью — самый дурной тон. Такой поступок ниже твоего достоинства.

Закрывая ковром щель между полом и дверью и затыкая замочную скважину лоскутком из швейной корзинки герцогини, Али поглядывала на Дов. Она хотела знать, какой эффект произвели на девочку слова герцога. Дов с любопытством и удивлением посмотрела на Али и решительно подошла к отцу.

— Ты же сам говорил, что любопытство — здоровое чувство, — сказала она, — или это относится только к книжкам и наблюдениям за природой? Сарэй все равно все бы мне рассказала. Я бы ее заставила.

— Да уж, конечно, — фыркнула старшая сестра.

Али не обращала внимания на перепалку и старательно затыкала щели под остальными дверями и затыкала замочные скважины. Опасаясь, что кто-нибудь из шпионов Броно осмелится спуститься по веревке и подслушать за окном, Али закрыла ставни и задвинула засовы. К тому моменту, когда она закончила, дискуссия завершилась. Дов старательно скрывала торжествующую улыбку. Она придвинула стул поближе к Сарэй.

— Вы готовы? — спросила Али. Герцог кивнул. — Сегодня вечером я обыскала вещи принца и его слуг, — сообщила она слушателям.

Мекуэн нахмурился.

— Что-то не так, ваша светлость? — спросила Али.

— Я не одобряю подобные действия, — ответил он сдержанно. — Он друг, гость в моем доме и имеет право на то, чтобы его оставили в покое.

Али поймала взгляд, которым обменялись Сарэй и Дов. Девушек явно раздражало поведение и манеры отца. Герцогиня же, казалось, с головой ушла в свое вышивание.

Али подумала, что слова герцога, конечно, характеризуют его как порядочного человека, но выжить в этом мире, руководствуясь одним дворянским этикетом, невозможно. Папа говорил, что благородство и честь всегда мешают тем, кто всю жизнь думает, что эти качества им помогают.

— Ваша светлость — честный человек, и я это уважаю. Однако я обязана обеспечить безопасность вам и вашей семье. Честность в вашем понимании сейчас непозволительная роскошь и до того, как вы скажете все, что думаете по этому поводу, я хочу кое о чем вас предупредить. Дело в том, что принца уже не оставили в покое. В его окружении есть несколько королевских агентов. А его личные слуги работают на его брата.

— Рубиньяна? — прошептал герцог. Он судорожно вцепился в ручки кресла так, что побелели суставы. — Это смешно! Он не стал бы шпионить… Рубиньян мне такой же друг, как и Броно. Он хороший человек. Они не очень ладят, но дело в характерах, а не в политике.

— Да, пока люди не связаны с королевской семьей и двором, — тихо заметила Виннамин. — После этого характер и политика неразделимы.

— Я никогда в это не поверю, — сказал герцог. — Я не могу в это поверить.

«Ну, по крайней мере, он знает разницу между «не могу поверить» и «никогда не поверю», — подумала Али.

— Ваша светлость, вы хотите выслушать доказательства моим словам? — спросила Али. Папа предупреждал ее, что иногда люди отказываются верить в очевидное, даже если доказательства очевидны, поэтому Али считала, что предъявить то, что у нее есть, она должна.

Мекуэн взглянул на нее исподлобья:

— Разумеется. Ты посланец бога и не станешь лгать.

«Да запросто, если этого потребует твоя безопасность», — подумала Али. Виннамин погладила мужа по руке.

— Это, наверное, влияние Имаджан, — прошептала герцогиня. — В ее семье столько заговоров, что она подозревает всех и во всем. А ты бы не подозревал, если бы был дочерью его величества?

— Правда, правда, — отозвался герцог, тоже шепотом. Мекуэн был достаточно умен, он понимал, как обидно видеть рядом с троном очаровательного, властного королевского любимца, даже если этот любимец — твой родной брат. Еще герцог подумал, что если принц Рубиньян подозревает родного брата, то может подозревать любого, включая его самого. — Почему я так удивлен? — спросил он и вздохнул. — При дворе всегда так. Все следят друг за другом.

Али видела, что герцог понял ее. Не случайно папа предпочитал работать с умными людьми. Они могут понять очевидное, вслух не называя вещи своими именами.

— У меня еще не все, ваша светлость. Я осмелилась залезть в ящик с письмами принца.

— Али! — в ужасе вскричал Мекуэн. Виннамин поспешно приложила палец к губам мужа, чтобы напомнить о том, что надо говорить тихо. Герцог сжал губы, затем наклонился вперед и уставился на Али. — Знатные люди не читают чужих писем!

— Я не знала, ваша светлость, — спокойно ответила Али. — Я была служанкой. Теперь я рабыня. Для нас вопрос жизни и смерти — знать, что знают наши хозяева.

— Почему я раньше не замечала, что ты очень правильно говоришь, — сказала Дов. — Это странно для рабыни, которая когда-то была горничной.

— Бог выбрал меня из-за того, что я умею подражать, моя госпожа, — ответила Али. «И ведь это совсем не ложь», — отметила она про себя.

— Я полагаю, ты нашла что-то в ящике Броно, иначе ты не говорила бы об этом, — сказала Виннамин.

Али кивнула.

— Его светлость по уши в долгах, — сообщила она.

Герцог нетерпеливо махнул рукой.

— Да он всегда в долгах. Послушай, Али, если ты будешь тратить время на разную ерунду…

Али назвала сумму, которую прочитала в кредитных бумагах, и герцог смолк на полуслове. Герцогиня побледнела. У Сарэй перехватило дыхание.

— Он будет рассчитываться с долгами всю оставшуюся жизнь, — сказала, наконец, Виннамин.

— Он утверждает обратное, ваша светлость. — И Али рассказала о неотправленных письмах кредиторам, в которых принц обещал выплатить все долги в течение года. Потом она пересказала содержание письма к герцогу Зебурону, в котором принц предлагал ему вступить в союз против Рубиньяна.

— Папа, что бы это ни было, я уверена, он может объяснить, — поспешно сказала Сарэй с тревогой в глазах. — Может, он думает, что Рубиньян ему не доверяет. Может, он просто хочет удостовериться, что у него есть друзья. На случай, если Имаджан начнет настраивать против него короля. Это просто игра с властью, ты сам говорил, жизнь при дворе без этого не обходится.

— А деньги? — спросила герцогиня, разглядывая свое шитье.

— Может быть, он ухаживает за богатой невестой, — прошептала Сарэй и уставилась в пол. — Может, это леди Тиананн. Она как раз траур сняла. И семья Иянджай мечтает породниться с кем-нибудь из знати. Любая девушка сочтет за честь выйти замуж за человека, такого известного и знатного, как Броно.

Слеза скатилась по ее щеке и упала на бархатный подол платья.

Али притворилась, что не заметила, как Сарэй расстроена, и спросила, нет ли у герцогини писем, которые следует отнести? Свое задание она выполнила — доложила о проделанной работе, и это главное. Теперь они должны сами решать, что делать с этой информацией. Вмешиваться Али не собиралась. Броно все еще представляет угрозу для Балитангов, и если ей придется давить на герцога, то нужно будет взывать к его чести, а если речь пойдет о Сарэй, то использовать ее страсть к приключениям и романтике.

Виннамин отпустила Али. Девушка положила ковер на место, вытащила лоскутки из замочных скважин, обернулась и встретила задумчивый взгляд Дов. Девочка сидела, наморщив лоб, и водила пальцем по деревянным завитушкам кресла. Али не заметила следов тревоги на ее лице.

Глава 9 ИЗУЧЕНИЕ ОКРЕСТНОСТЕЙ

Утром Али зашла в святилище между конюшней и стеной. Там, как и было обещано, под каменной плитой в полу лежали шесть кинжалов, намного превосходящие по качеству тот, что она украла. «Чинаол умеет выбрать оружие», — с восхищением подумала Али, прикладывая кинжалы один за другим к потертому краю своей домотканой туники. Один кинжал был крохотный, длиной с ее средний палец, страшно острый, и висел в ножнах на шнурке. Когда Али надела его на шею, он легко скользнул под платье. Два абсолютно плоских ножа удачно спрятались на бедрах под рейтузами. Еще два кинжала Али повесила по бокам, под руками. Самый большой надо будет приспособить за пазухой или носить в котомке вместе с едой и бутылкой воды. Подумав, она положила его в мешок, а набедренные кинжалы переместила назад, на спину, откуда могла молниеносно достать в случае необходимости.

У рэка было много тайн, которые они не хотели раскрывать Али. Но им нужна была помощь. Они не умели воевать, не участвовали в заговорах знати. Божественный дар Али они, скорее всего, воспринимали как ответ бога на их мольбы о помощи.

— Нечестно подавать им надежду, зная, что я скоро уйду, — прошептала Али Киприоту, выводя из загона коз. Ответа не последовало. Али покачала головой. Может, позже она объяснит рэка, как опасно любое действие, направленное против короля.

Али вывела стадо за ворота замка и уже прошла полпути до деревни, когда маленькая пастушка Визда догнала ее. Рядом с ней шел мальчик, который окликнул Али накануне.

— Тетя Чинаол сказала, что теперь мы будем пасти овец вместе, — сказала девочка, — и если тебе вдруг понадобится уйти, то мы с Экитом, — она ткнула большим пальцем в мальчика, который незамедлительно показал ей язык, — заберем оба стада. Ну, мы с Экитом и еще Грейс и Арак, — добавила она, имея в виду двух лохматых пастушьих псин. — И еще Чинаол говорит, что ты делаешь важное дело для Той, Что Нам Обещана, и мы должны помогать тебе…

Али резко остановилась и приказала девочке замолчать. Она наклонилась к ней и Экиту как можно ближе и зашептала:

— Никогда не произносите этого вслух, поняли? Оба. Ни единой душе. Даже если другие начнут говорить обо мне. Даже если ваши друзья начнут говорить об этом. И если эта «Та, Что Обещана», именно тот человек, о котором я подумала, вы никогда не должны говорить о ней таким образом. Никогда не показывайте, что знаете больше, чем это необходимо для того, чтобы пасти своих коз, понятно?

Визда надулась.

— Да знаю я, — резко ответила она. — Тетя Чинаол уже взяла с нас слово. Но ты-то уже все знаешь.

Али вздохнула.

— Видишь ли, чем реже ты вообще произносишь это вслух, тем меньше опасность того, что тебя подслушают те, кому знать об этом совсем не надо. Понимаешь? Так о чем нам надо говорить?

— О козах, об овцах, — ответила Визда.

— О собаках, — добавил Экит.

Али усмехнулась.

— Ну вот, так-то лучше.

Махнув рукой стражникам на внешних воротах, они вышли из деревни, и попали на пыльную дорогу. Визда начала скакать, а Экит побежал наперегонки с одной из собак.

— Обожаю лето! — сказала Визда Али. — Пчелки, цветочки, солнышко, и никто не запрещает носиться!

Она с радостным визгом помчалась вперед, пытаясь догнать Экита. Ее босые ноги весело топали по песку.

Покорные овцы и козы перешли на неторопливый бег трусцой. Али покачала головой, улыбнулась и припустилась вслед за детьми.

Они обосновались на полянке среди больших валунов. Козы полезли щипать траву наверх, туда, где она пробивалась между камней, а овцы, наоборот, переместились пониже. Собаки расположились так, чтобы держать в поле зрения оба стада, а Визда и Экит, успокоившись, вытащили из мешков веретена и мотки расчесанной шерсти. Али забралась повыше на скалы, чтобы оглядеть окрестности, а ребята принялись сосредоточенно прясть нить, прямо как дома, в Торталле, где дети тоже пасли стада и одновременно пряли пряжу.

Неожиданно Али услышала позади себя шум. Положив руку на набедренный нож, она оглянулась. На скалу лез Нават.

— Хочешь червячка? — спросил он, улыбаясь, и протянул ей нечто. — Только что поймал, специально для тебя.

Али лихорадочно искала вежливый ответ.

— Мы, люди, не едим червяков, — сказала она, но, внезапно вспомнив историю одного из папиных агентов, добавила: — Разве что обстоятельства заставят.

Нават вздохнул.

— Трудно подкармливать того, кто не ест.

Али легла на спину и посмотрела в небо. Там безо всякой видимой цели парила крылатая лошадь. Она просто наслаждалась полетом.

— Нечего тебе меня подкармливать. До этой стадии нам еще далеко. Мы с тобой едва знакомы, — сказала она, наконец. — Кстати, а почему ты здесь? Разве ты не должен сейчас делать стрелы?

— Я должен сейчас ходить и собирать гусиные перья, — ответил Нават. Он явно не расстроился оттого, что Али отказалась от его предложения. — Но мои друзья согласились помочь мне, а я решил повидать тебя. — Он протянул руку и провел по волосам Али. — Ни одна из других человеческих девушек не позволяет причесывать ей перышки.

Движения его руки навевали сонливость и умиротворение.

— Ты что, причесываешь перышки и другим девушкам? — спросила Али, млея на солнце.

— Только самым маленьким, для тренировки, — объяснил Нават, — остальные визжат, хихикают и подпрыгивают, когда я начинаю. Это раздражает. Ты не хихикаешь и не прыгаешь. Мне это нравится.

— Если будешь и дальше причесывать тех, кто хихикает и прыгает, то, может статься, будешь причесывать такую до конца своей жизни, — поддразнила его Али. — Их отцы, дяди и братья позаботятся об этом.

— Люди делают странные вещи, — сказал Нават и вздохнул. — Но мне пора идти. Мои собратья кричат, что уже собрали перья.

Али прислушалась, но слух Навата был лучше, чем у нее. Она слышала только коз, овец и напевы Визды.

— Рэка делают то, что сказали, — добавил Нават. — Вчера их воины начали уходить из деревень. Они берут лошадей, еду и палатки с одеялами. Некоторые поселились в Похонском лесу, другие в лесах и горах вокруг Инти. Еще кто-то ушел в поля. Пятнадцать человек разбили лагерь в миле от дороги, в скалах. Они будут следить за каждым, кто пройдет через горы.

— Откуда ты знаешь, что они рэка? — спросила Али. Она решила проверить, что означает для ворона слово «рэка». — Я рэка?

Нават помотал головой.

— Вороны знают рэка, — сказал он, — это наши люди. Давным-давно, когда первое гнездо дало жизнь первой стае, Скай, наша богиня, отложила зеленые яйца. Ворон Доун, ее супруг и наш бог, был очень смущен. Из этих зелёных яиц вылупились наши братья и сестры, рэка. Через некоторое время они перестали слышать голоса Скай и Доуна и решили служить Киприоту, но они никогда не забывают воронов, своих братьев и сестер.

Али встряхнула головой.

— Я этого не знала. Но я рада, что дороги теперь охраняются патрулями.

Нават улыбнулся.

— Я был уверен, что ты захочешь узнать, держат ли они слово. Они уважают фокусы, которые ты им показываешь.

Не успела Али сказать, что никаких фокусов она никому не показывает, как Нават скрылся из вида.

Спустя некоторое время Али услышала стук копыт. Внизу по дороге проезжала кавалькада в сопровождении стражи. Принц Броно, Мекуэн, Виннамин, Сарэй и Дов. И стража. Они уже почти скрылись из виду, как вдруг Сарэй и принц взяли с места в карьер и галопом поскакали по пустоши.

Девушку, видимо, уже не расстраивало, что принц ищет богатую жену. Или принц, отчаянно флиртуя, заставил ее забыть обо всем. Али покачала головой. Она надеялась, что Сарэй не потеряла голову из-за Броно.

Когда процессия проскакала мимо, Али спустилась со скал. Какая польза от хорошего оружия, если ты им не пользуешься? Ей надо постоянно тренироваться. Али нашла ровный клочок земли и провела серию тренировочных упражнений в ритме рукопашной борьбы: удар кулаком, толчок, поворот, взмах ногой, блок, удар локтем и ладонью, падение и перекат. Али увлеклась своим занятием, мышцы разогрелись и расслабились, когда над ухом раздалось карканье, означавшее «друг».

Али настороженно оглянулась. Высокая женщина-рэка вышла из тени между двумя большими валунами. Скрестив руки на груди, Али нащупала пальцами спрятанные под одеждой, кинжалы, приготовившись вытащить их.

— Доброе утро, — вежливо произнесла она на киприотском. Каждый нерв был напряжен до предела, хотя внешне она была спокойна. — Мне кажется, мы раньше не встречались.

Женщина оперлась о палку длиной в шесть футов, которую принесла с собой.

— Я Юнай Додека, дочь Улазима Додека. Я здесь по просьбе отца. Пришла охранять тебя.

Али рассмотрела ее. Юнай, мускулистая и стройная, была дюймов на шесть повыше ее самой. Скулы острые, нос похож на нос Улазима. Прямые черные волосы заплетены в тугую косу. Она была одета в тускло-зеленую тунику и свободные коричневые штаны.

Женщина-воин со шрамами на руках и на правой скуле. Под одеждой просвечивали силуэты ножен кинжалов, а на запястьях и на шее — защитные манжеты от ножевых ударов.

— Не знаю, как эта палка может нас защитить, — недоуменно проговорила Али.

Юнай крутанула палку и перехватила ее в центре. Из обоих концов выскочили лезвия, каждое длиной двенадцать дюймов. Получилось двустороннее копье.

— Ого, — удивилась Али. — Конечно, это сильно меняет дело. — Она посмотрела на женщину. Ей было больше двадцати. Али решила воспользоваться случаем и задать вопрос, который давно занимал ее. — Послушай, а нельзя ли здесь найти мага?

Юнай отступила на шаг назад.

— А с чего это ты взяла, луарин, что здесь есть маг, о котором я могу знать?

Али прислонилась к дереву и сунула руки в карманы штанов.

— Боже мой, с чего бы я это взяла? — спросила она, невинно хлопая глазами. — Ну, давай смотреть. По ту сторону горы на нас сразу напали разбойники, некоторых из них мы привели с собой, знаешь? Они очень милые, только с голоду помирали. А теперь мы здесь, на этом симпатичном плато, на котором процветают фермы, и рэка одеты не в лохмотья, и вовсе не такие отощавшие, как те, кого мы видели на пути сюда. Танаир — гусь, который ждет, что его ощиплют, и не только обычные грабители. И всегда таким был, но раньше вы не охраняли дорог. Твоего отца вынудили поставить охрану на дорогах, чтобы следить, не явятся ли сюда солдаты или убийцы. Но ведь там, где живет сильный маг, разбойники никогда не появляются. Я ничего не пропустила?

Юнай перестала опираться на свое копье и начала небрежно крутить его в руке.

— Отец был прав. Ты умная, ничего не скажешь. Так что послушай моего совета. Никогда не спрашивай о нашей колдунье. Она ненавидит луаринов. Она сожжет твое лицо, если ты к ней приблизишься. Без сомнения, я умру, защищая тебя. Но есть способ прожить и без колдунов. Насколько я знаю, тебя любит бог, а это больше, чем помощь мага.

Али потерла нос и посмотрела на Юнай.

— Если эта колдунья охраняет вас от разбойников, то, как я могу поверить в то, что ты способна защитить меня! Может, ты умеешь драться только с теми людьми, которых знаешь всю свою жизнь.

Юнай угрожающе ухмыльнулась.

— Я семь лет служила в охране торговых караванов, — сказала она. — Хочешь испытать меня?

— Нет, — замахала руками Али, — я верю тебе на слово.

Разговор был окончен. Юнай и так сказала больше, чем намеревалась. Конечно, она вообще не собиралась рассказывать Али, что на землях Танаира живет колдунья, но, тем не менее, проговорилась. А, кроме того, приказ охранять Али был сильнее ее страха перед этой колдуньей. Колдунья была рэка, возможно, чистокровная, если она с такой неприкрытой страстью ненавидит луаринов. Похон славится своей ненавистью к луаринам, возможно, колдунья живет именно там? «Надо сходить туда на разведку», — подумала Али.

Она вернулась к своим упражнениям. Солнце стояло почти в зените, когда кавалькада вернулась в замок. Али слышала стук лошадиных копыт. В этот момент она искала отбившегося от стада козленка. Когда она, наконец, его нашла и вернула матери, то увидела, что один из наездников со стражником завернул навестить ее. Лошадь лениво пощипывала траву как раз в том месте, где Али расставила мишени для кинжалов. Страж болтал с Виздой и Экитом. Юнай нигде не было видно, но Али знала, что она где-то рядом, наблюдает.

Али обошла лошадь и остановилась, глядя на Дов. Та расстелила на земле одеяло и раскладывала на нем еду. Али подумала, что если кто-то из девушек и хотел повнимательнее присмотреться к Али, узнав, что она — посланник бога, то это Сарэй, старшая, которая одной ногой уже стояла в мире взрослых. Но здесь находилась младшая сестра, одетая в бледно-зеленый костюм для верховой езды. На нем не было ни вышивок, ни орнаментов, ни броши на воротнике. Она сидела, скрестив ноги в свободных удобных штанах, на коленях лежала салфетка, и задумчиво смотрела на еду, разложенную перед ней. Черные волосы были заплетены в множество длинных косичек и прикрыты длинной вуалью. На островах так делали многие девушки.

— Я подумала, что тебе уже надоел хлеб с сыром, — сказала Дов, взглянув на Али. — И я так устала смотреть, как Броно увивается вокруг моей сестры, когда думает, что герцогиня не смотрит. Я знаю, что Сарэй просто кокетничает, но меня от этого тошнит.

Али села на траву рядом с одеялом.

— Ваша светлость оказывает мне высокую честь, — вежливо сказала она.

Дов даже не взглянула на нее.

— Какую еще честь? Думаю, папа наврал нам и ты на самом деле не посланник бога. Если ты вправду посланник бога, то у тебя должно быть особое положение, которое не имеет ничего общего с этим ошейником. О, проклятье, Чинаол забыла масло, — она протянула рулет Али. Это был не грубый черный хлеб, который Али обычно брала, когда пасла коз, а белый, начиненный финиками, изюмом и кусочками инжира.

— В любом случае, лжет ваш отец или нет, со стороны может показаться очень странным, что вы находитесь в моем обществе.

— Да не нахожусь я ни в чьем обществе. — Дов показала на открытую книгу, лежавшую рядом с ней. — Я просто скромная младшая сестра, которая хочет почитать в одиночестве, но чтобы стражник не заскучал. — Она посмотрела на Али: — Я здесь.

Али взглянула на нее и взяла из маленького горшочка горсть оливок. Она слышала, как люди говорили о Дов. Домочадцы считали, что она умна не по годам, но холодная, расчетливая, без капли обаяния и страстности, которыми отличалась ее сестра. Конечно, Дов любила читать, но Али также замечала, что девочка любопытна и наблюдательна.

— Я немного могу вам рассказать, — сказала Али, выплевывая оливковую косточку в траву, — я сама не знаю, отчего бог выбрал именно меня.

«Но я знаю, что должна сохранить тебе жизнь в течение этого лета», — подумала она.

— Да если бы ты и знала, нам бы не сказала, — проговорила Дов, разглядывая кусочки сушеного манго. — Ты вообще не любишь болтать лишнего. Тебе что-нибудь надо? Рассказать тебе о семье, о Танаире?

Али поежилась. Только из-за того, что Дов решила испытать ее, она не могла испытывать ее в ответ.

— Мне бы хотелось получить самые лучшие карты этой местности, — сказала она. — Я ничего не знаю об окрестных землях, и это может создать трудности. Я бы хотела побывать в двух других деревнях и осмотреть дорогу, которая ведет к западному морю, но пока мне достаточно карт. Копии тоже сгодятся, но это должны быть очень хорошие копии, без ошибок.

Дов покачала головой.

— Папа отдал нам с Сарэй карты всех земель нашей мамы, так как это наше наследство. А у управляющего есть запасные. Я достану для тебя комплект. Ты же предупредишь папу и герцогиню, если со стороны Броно возникнет угроза, правда?

Али взяла сосиску в тесте, блюдо крестьян Восточных Земель. Она внимательно разглядывала ее, размышляя, какие специи положила в нее Чинаол, и будет ли она жалеть, если откусит кусочек.

— У вас есть какие-либо причины не доверять его высочеству? — спросила она. И осторожно откусила кусочек. На вкус он был точно такой же, как дома.

Дов покусывала манго.

— Я не доверяю никому, кто считает, что его надо любить только потому, что он сам себя жутко любит, — резко произнесла она. Али фыркнула. — Не смейся, — сказала Дов, — это так.

— Я не над вами смеюсь, — ответила Али. — Я смеялась потому, что вы уж очень точно это выразили.

— Он думает, что если он улыбается тебе и дарит подарки, то ты не заметишь, что он не умеет рот держать закрытым, — с довольным видом пробормотала Дов. — Если бы мы были в Раджмуате и шпионы короля услышали бы, как он говорит, мы бы все уже были под арестом. Он что, думает, что здесь шпионов нет?

— Мы просто сделаем так, что у них не будет возможности вынести что-либо за пределы долины, — уверила девушку Али. Она протянула сосиску в тесте Дов. — Попробуйте это и расскажите, кто из членов семьи короля Орона до сих пор жив.

В последующие дни Али вживалась в свою новую роль. Юнай постоянно молчаливо присутствовала рядом с ней с той минуты, как она покидала главный зал утром, и до того момента, когда она заходила туда обратно вечером. Где бы Али ни была днем, Юнай находилась поблизости, глядя, как Али ухаживает за козами, разговаривает с Виздой или с Дов, а также делает упражнения по технике рукопашного боя.

Патрули рэка теперь можно было увидеть. Когда Али поднимала глаза от карт, которые принесла ей Дов, она замечала вдали группы всадников верхом на шустрых пони. Они огибали фермы и объезжали восточную границу поместья.

Али и Хасуй подавали и разливали вина по очереди. В дни, свободные от этой обязанности, Али обыскивала комнаты Броно и его приближенных. Она искала новые письма. Шпионы Броно ничего не писали, так как все равно вывезти письма за пределы Танаира было невозможно, но сам принц ежедневно писал письма с предложениями дружественных союзов тем дворянам, которые не состояли в дружбе с его братом. Али помнила наизусть имя каждого из адресатов, зная, что Броно пошлет эти крики о помощи при первой возможности. Ей надо было знать, к кому Броно считал возможным обратиться, от кого он не ожидал предательства.

Когда Али разливала вино, Броно не пропускал случая поздороваться с ней. Он все время флиртовал с Сарэй за столом. Фесгао и остальные слуги говорили, что и в другое время он постоянно ухаживает за ней. Все видели, как Сарэй отвечает на комплименты и шутки Броно: она явно была покорена обаянием и вниманием этого человека. Вечером, когда Али рассказывала новости, которые считала важными для семьи, Сарэй слушала молча. Она не смогла скрыть выражение беспокойства на лице, когда Али наизусть процитировала последнее письмо Броно. Даже ее родители так не встревожились. Одна Дов выказывала неприкрытое любопытство и внимание к тому, что рассказывала Али.

Броно не только ухаживал за Сарэй, но не пренебрегал герцогом и Виннамин, так что его общение с Сарэй не слишком выбивали семью из колеи. Али знала, что об этом говорили слуги и рабы, когда встречалась с четырьмя главными заговорщиками — Улазимом, Чинаол, Локиджем и Фесгао — за поздним ужином на кухне. Пока остальные слушали музыку в главном зале, они тихо разговаривали. Улазим собирал доклады патрулей и пересказывал их своим товарищам и Али. Чинаол рассказывала дневные слухи и замечания слуг и крестьян. Локидж и его конюхи пересказывали новости от посетителей конюшни и танаирских пастухов, а Фесгао передавал сведения от стражников Балитангов и принца. Иногда к ним присоединялся Нават, если вороны замечали что-нибудь интересное. Али очень удивлялась, что рэка принимают помощь Навата с такой готовностью, пока не подслушала, как Чинаол рассказывала Фесгао о предсказании, в котором говорилось, что Киприот пришлет помощь с воронами. В лице людей и воронов Али получила прекрасных разведчиков.

В последнее время обсуждать стало нечего: всходы, кто и когда видел оленя или лося, ежедневный конный выезд и интриги, которые со скуки плели между собой местные слуги и гости из столицы, — вот и все новости. Али жила с уверенностью, что узнает об опасности задолго до ее появления, и все чаще чувствовала себя как дома, в Пиратском Обрыве.

Как-то вечером, когда Али закончила свой обычный доклад Балитангам и обернулась, чтобы уйти, ее окликнула герцогиня.

— Али, может ли кто-нибудь присмотреть за твоими козами завтра?

Али кивнула.

— Принц желает осмотреть наши деревни, — объяснила Сарэй, — Инти и Похон. Мы подумали, что ты тоже захочешь поехать.

— Ты же хотела побывать в долине, — сказала Дов. Обычно во время докладов Али она молчала. Сейчас девочка слегка улыбнулась Али и принялась расставлять шахматные фигуры, чтобы вечером поиграть с Мекуэном.

— У меня есть запас целебных снадобий, приготовленных Рихани, я хочу отдать его крестьянам, — сказала герцогиня. — Это объяснит твое присутствие. С нами поедут солдаты, но ты же понимаешь, им нельзя доверить склянки и кувшины, у них такие неуклюжие грубые руки.

Али улыбнулась.

— Благодарю вас, ваша светлость, — сказала она герцогине, — буду ждать ваших приказаний завтра утром.

«Наконец-то, — подумала она. — Может, мне удастся разведать, что за колдунья живет в Похоне!»

Утром она отвела коз Визде и вернулась в замок. Переоделась в самую чистую одежду, положила необходимые вещи в маленький матерчатый мешочек и стала смотреть на солдат, которые тренировались на утреннем холоде. Происходило молчаливое мрачное соревнование между людьми Балитангов и принца. Ни одна из сторон не выказывала дружелюбия. Удары, которые должны были быть легкими, были сильные и болезненные. Оглядывая двор, Али заметила в тени Юнай. Ее глаза были прикованы к борющимся мужчинам. Без сомнения, личный страж Али запоминал новые боевые приемы.

Единственно, кого не было видно, это Навата. Может, он работает на воздухе только на рассвете, когда во дворе тихо, а сейчас — в мастерской? Али попыталась убедить себя, что ее это вовсе не интересует, но этот самообман мгновенно испарился, когда она увидела Навата, который шел прямо к ней, ведя под уздцы двух оседланных лошадей. Он улыбался ей так, что в горле мгновенно пересохло.

— Я поеду с тобой, — объяснил Нават, подойдя поближе. — Люди в деревне собрали палки для стрел и луков, и я должен забрать их. Мы поедем вместе, а вороны прилетят к нам в гости.

— Они, наверное, лошадей перепугают, — сказала Али и взяла вожжи. — Фальтин отпустил тебя?

— Он говорит, что молодым бываешь, раз в жизни, — сообщил Нават. — И еще он говорит, что, когда я выберу себе невесту, он поможет мне с выкупом. Какой у тебя выкуп? А что такое выкуп?

Он с таким же успехом мог прикоснуться к ней раскаленным железом. Али подскочила. Если бы она не была дочерью своего отца, то, возможно, и взвизгнула бы. Но, к счастью, ей не пришлось отвечать, потому что вышли принц, герцогиня, старшие дочери и их стражники. Сам Локидж вывел кобылу для Сарэй и махнул рукой Али и Навату.

Ей придется еще многое объяснить Навату, пусть знает, что ее не интересуют подобные вещи, а сейчас надо устроить представление. Ведь здесь все считают, что Али немного времени провела в седле. Она влезла на лохматую гнедую лошадку с видом служанки, которой все безразлично. Лошадь замотала головой, затанцевала на месте и даже дважды встала на дыбы. Али не свалилась, хотя изображала, что уже на грани падения. Она болталась туда-сюда, пока кобыла не успокоилась. По-видимому, лошадь все же поняла, что Али опытная наездница. Когда гнедая успокоилась, Али приняла от герцогини корзинку со снадобьями.

И вот они тронулись. Али и Нават ехали между хозяевами и стражниками. Обрывки разговоров долетали до Али: говорили об урожае, охоте и о книгах. Принц говорил с Сарэй.

— Когда вы вернетесь в столицу… — Как будто на Ломбин они приехали просто отдохнуть.

Сегодня Али с близкого расстояния видела, как Сарэй и принц галопом поскакали вперед, и их стража — следом. Герцогиня, уверенная в том, что эта пара не уйдет из-под присмотра стражи, осталась с Дов и основной группой наездников.

Как товарищ по верховой езде Нават был великолепен. Он сидел в седле так, словно в нем родился. Может, потому, что он и сам принадлежит к миру животных? Оставаясь рядом с Али, Нават показывал ей окрестности. Али запоминала подробности, мысленно помещая на карту Танаира: дороги и тропы, ручьи, родники, фермы, деревья и скалы, где могут прятаться враги, стада животных, заросли дикого кустарника, ягод и фруктовых деревьев. Рэка, которые работали в полях, стояли и внимательно смотрели на Сарэй, которая проносилась мимо, затем кланялись герцогине. Искоса они посматривали на Дов. Али надеялась, что они ведут себя столь сдержанно, поскольку их предупредили заговорщики Танаира.

Был уже почти полдень, когда они добрались до Инти, расположенной по обе стороны дороги, которая проходила через горные перевалы и вела к западному побережью Ломбина. Сама Инти располагалась на земляном холме. В глазах Али это была вторая по опасности точка земель Танаира — путь, по которому можно было незаметно подойти к владениям Балитангов. Улазим уверил ее, что его люди знают об этом месте. За дорогой постоянно наблюдали. Жители Инти держали почтовых голубей на случай вторжения врагов. Голуби отнесли бы в замок эту весть. Также в деревьях, растущих вокруг Инти и по дороге к западу, сидели стаи воронов, которые громко приветствовали Али и Навата, а затем принялись рассказывать о том, что здесь происходит.

В Инти даже Броно не мог не обратить внимание на поведение рэка. Крестьяне молча стояли вдоль дороги, старейшины вышли вперед, чтобы приветствовать прибывших.

«Думаю, я должна радоваться, что они не вывесили приветственного объявления: «Добро пожаловать, Та, Что Нам Обещана», — подумала Али. — Надо будет спросить Улазима, сколько знатных луаринов знают о пророчестве».

Рэка молчали, пока герцогиня отдавала деревенской повитухе половину содержимого корзины Али, затем все проследовали в дом к деревенскому голове. Там он и старейшины предложили гостям травяной чай, кокосовый крем, липкий рис, пирожки из рисовой муки, кусочки дыни и жареный банан на плетеных тарелках. Все расселись на широкой веранде дома головы, а простые жители обступили ее и с любопытством смотрели на знатных гостей.

Али опустилась на колени позади герцогини и Сарэй. Она слышала все, что говорил принц Броно. Он отпил чай и быстро поставил чашку на место.

— Грязное пойло, — прошептал он Сарэй на ухо на общем языке. Его глаза весело поблескивали. — Как вы считаете, они его в болоте начерпали? Надо было бы проверить, не плавают ли там слизняки и саламандры. Они едят то, что не успело съесть их самих. Дикие люди!

Али сомневалась, что он понимал, что его слова оскорбляют хозяев; он всего лишь старался угодить Сарэй. К ее чести, девушка опустила глаза, и краска залила ее смуглые щеки. Пусть Броно думает, что это девичья стыдливость. Али увидела, как дрожат пальцы Сарэй, и поняла, что она в ярости. Потом Али перевела глаза на старейшин рэка. Трое из них сверкали на Броно глазами, и Али догадалась, что они понимают общий язык.

«Мне надо придумать какие-нибудь сигналы руками, — подумала Али. — На тот случай, если понадобится сказать им что-нибудь, не произнося ничего вслух». Прямо сейчас она хотела бы попросить Сарэй сменить тему разговора. Она уже всерьез подумывала, не стоит ли ей пролить чай на принца, но тут вмешалась Дов.

— Ваше высочество, может быть, старейшины желают услышать новости из Раджмуата?

Все внимание обратилось на принца. Он был счастлив сыграть роль важного человека перед этими деревенскими жителями. Он смотрел на них свысока, объяснял самые очевидные вещи, но, по крайней мере, больше не насмехался над их гостеприимством. «Я обожаю эту девочку», — подумала Али, передавая Дов жареные бананы. На мгновение их взгляды встретились. Дов еле заметно улыбнулась.

Визит закончился обменом любезностями между герцогиней и деревенскими старейшинами. Рэка деревни Инти стояли в молчании, когда знатные луарины сели в седла и отправились своей дорогой.

— Это было очень странно, тебе не кажется? — спросил Броно у Виннамин, когда Инти осталась позади. — Ты не заметила, как они пялились? Словно никогда раньше не видели дворян-луаринов. И они не болтали, как обычно, на этом своем кошмаром наречии.

— Мы здесь всем еще в новинку, — невозмутимо ответила Виннамин. На ее лице не отражалось ничего, кроме вежливого интереса. — Не забывай, это же горцы. Они вообще редко видят новых людей, не говоря уже о луаринах. На самом деле, дорогой мой, и чай, и закуски были абсолютно безвредны. Мы их все ели. А ты их оскорбил, хотя ничего не попробовал.

— Я еще хуже оскорбил бы свой желудок, если бы попробовал, — с усмешкой ответил Броно. — Если я держу свиней, это не означает, что я ем их помои.

По рядам воинов-рэка пробежал недовольный ропот, но Броно даже не попытался говорить потише.

— Ради нас, Броно, не мог бы ты быть более сдержанным? — игриво спросила Виннамин, прикоснувшись к его руке. — Нам жить с этими людьми, и очень долго.

Броно взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

— Ради тебя, Винна, я попробую. Но не будь ты так покорна. Как только я вернусь в столицу, использую все свое влияние, чтобы вернуть вас всех обратно к цивилизации. — Он обернулся к Сарэй. — Кроме всего прочего, молодые люди не знают, что теряют, пока вы здесь.

К Али приблизился Нават.

— Рэка — не свиньи, — прошептал он ей на ухо. Али подумала, не Фальтин ли научил его понижать голос, или сам Нават додумался, что в данной ситуации никто не должен его слышать. — Почему он так о них говорит? — спросил человек-ворон. — Они люди, точно такие же, как и он сам.

— Я не думаю, что он считает их людьми, такими же, как он сам.

— Значит, он дурак, — сказал Нават. — Рэка больше, чем людей Броно.

Они подъехали к Похону с северной стороны плато. Али усилила Зрение и заметила, что чем ближе они подъезжали к деревне, тем больше фермеров имело при себе оружие. Также она заметила, что стражники сдвинули ряды и ехали теперь по обе стороны от колонны, окружая ее с трех сторон. Они въехали в лесок за полями, который продолжался до самого Похона. Жители этой деревни отличались от обитателей Инти. Общим было лишь внимание к Сарэй и Дов. Они приняли снадобья от герцогини без слова благодарности. Их глаза враждебно смотрели на воинов, мрачно — на принца, герцогиню, Али и горничную-луарин.

В суматохе взаимных приветствий Али подошла к Виннамин и попросилась отойти, сославшись на то, что съела что-то слишком острое. Герцогиня взглянула на нее несколько недовольно, и Али приподняла одну бровь. Глаза Виннамин весело прищурились, и она с серьезным видом кивнула в знак согласия.

Прихватив свой холщовый мешок и пустую корзину из-под снадобий, Али скользнула в тень какого-то деревенского дома и достала маскарад: бежевый головной платок, из тех, что носили фермерские жены, и кувшинчик коричневой краски для кожи, изготовленной из легко смывающегося кленового сиропа. Она размазала краску по лицу, рукам, ладоням и ногам, где под рейтузами виднелась голая кожа. В последний момент она вспомнила про шею сзади. Эта ошибка, говорил папа, часто стоила шпионам жизни. После всех этих манипуляций Али подняла пустую корзину, поставила на плечо, как их носили женщины-рэка, и неторопливо пошла по дороге между домов. Почти все обитатели деревни собрались у дома головы, где сидели знатные гости. С каждым шагом Али удалялась от них все дальше.

Где-то тут, в Похоне, жила колдунья. Али надеялась, что ее дом стоит по эту сторону частокола. Али опустила голову, когда проходила мимо проторенных тропинок и проходов, изображавших улицы. Она искала дом, покрашенный в цвета магов рэка: красные и пурпурные окантовки и зеленые нити, натянутые подобно паутине на маленьких деревянных кругах. Может, у колдуньи сейчас кто-нибудь есть, пришел за каким-нибудь лекарством, или же она помогает женщине в родах, пока деревенская повитуха находится с высокими гостями в доме головы. Если колдуньи сейчас нет дома, Зрение покажет Али, где ее можно найти.

Она увидела магию. Ее белое пламя светило со знаков, нарисованных на дверях, ставнях и колодцах, на боках кувшинов и корзин, начертанных на земле в садах. Али не понимала смысла этих знаков; рэка использовали совсем другие символы, нежели маги на востоке. Из своего опыта Али догадывалась, что они могут означать, и запомнила символы, которые явно касались благословения жилища, оберега от болезней и пожара.

Али дошла до задней стены и поняла, что колдуньи здесь нет. Пора было возвращаться, ведь она вовсе не хотела, чтобы о ней забыли. Ее маскировка при ближайшем рассмотрении была бы немедленно раскрыта. А ненависть рэка к луаринам была ей хорошо известна. Али совсем не улыбалось застрять тут на ночь.

Девушка повернула обратно. Трое мужчин и две женщины, все рэка, преградили ей путь.

— Что это такое? — спросила одна из женщин, чем-то похожая на кошку. Она вся так и источала презрение. — Ты что, думаешь, рэка такие тупые, что не заметят, как по деревне шатается чужой?

— Что ты тут вынюхиваешь? — спросил один из мужчин. — Составляешь план местности, ищешь склад оружия или изменщиков?

— Может, собралась украсть что-нибудь? — спросил самый высокий мужчина. — Можно подумать, вы, луарины, оставили нам что-нибудь ценное.

Али скрестила руки на груди, чтобы скрыть другие движения: она незаметно достала из-под одежды два ножа.

— Вообще-то, я как раз хотела вас спросить, — с лучезарной улыбкой сказала она. — Думаю, надо составить список по пунктам, чего мне надо… — Али прыгнула вправо, расчищая себе путь. Они атаковали ее и замерли, когда заметили два лезвия. Али держала их весьма умело: одно острием наружу, другое — внутрь. Не хотелось бы кого-то убивать, это лишь все усложнит.

Высокий мужчина подошел ближе. Он перекидывал длинный нож из одной руки в другую, словно жонглер на ярмарке. Али бросилась вперед, поддала снизу кинжал, который как раз покинул одну руку и не успел долететь до второй, и прижала одно из своих лезвий под подбородок мужчины. Он скосил глаза влево. Али сделала быстрое движение, мужчина упал на землю, оберегая свою порезанную руку. Али подпрыгнула и приземлилась коленками ему на живот.

Женщина бросилась на Али. Али проворно откатилась в сторону, и вместо нее женщина ударилась о мужчину. Али вскочила на ноги и подождала минуту, не отрывая глаз от других противников. Они — мужчины и одна женщина — медленно приближались к ней, держа кинжалы наизготовку.

Вдруг между рэка и Али просвистел кинжал и воткнулся в землю, мелко дрожа. Мужчина оглянулся в поисках нового противника. Юнай подходила к ним, методично вертя в руке свою пику. Она сильно ударила ногой мужчину и женщину, которые лежали на земле. Женщина вскрикнула, мужчина громко выругался. Женщина, стоявшая перед Али, вскинула руки и попятилась. Третий мужчина, который пытался обойти ее, вдруг упал лицом вниз. На его спине сидел Нават.

— Не убивай его, — быстро произнесла Али, не уверенная, как поступит человек-ворон в такой ситуации. Она посмотрела на Юнай. — Думаете, я бы не справилась?

— Куда ты пропала? — мрачно спросила Юнай. — Никакой магии, никакого дыма и тумана, просто взяла и исчезла.

Женщина с поднятыми руками посмотрела на Юнай, потом на Али.

— Так это и есть это самое! — спросила она. — Но она же луарин!

— Не говори со мной, спроси бога, — небрежно ответила Юнай. — И если ты немного подумаешь, тебе понравятся его ответы. Вы все, запомните ее лицо. Чтобы такого больше не случалось. — Она посмотрела на Али и вздохнула. — Они собираются уезжать.

Али стянула с головы платок и начала стирать краску с кожи.

— Как ты ушла? — спросил Нават. — Даже я не знал, где ты, пока не залаяли собаки.

Али поежилась. Она искала на ткани чистые места, чтобы оттереть с себя всю краску без остатка.

— Я это умею, — сказала она, — поэтому я здесь.

Она засунула кинжалы в ножны и подняла отброшенную корзину.

— Ты понимаешь только собак или всех животных?

— Всех, — ответил Нават. — Это хорошо?

— Может быть, — сказала Али. Проходя мимо двух людей, которые еще лежали на земле, она остановилась и улыбнулась. — Было очень приятно познакомиться, — вежливо произнесла она. — Давайте еще как-нибудь увидимся. Только не показывай мне больше ярмарочных фокусов, — добавила она и слегка подтолкнула мужчину ногой. — Любой достойный боец в два счета убьет тебя, если ты выпускаешь из рук оружие.

Она запихала маскарадный костюм в мешок, положила его в корзину и пошла обратно, к лошадям. К тому времени, когда они с Наватом вернулись и Юнай скрылась туда, где она каким-то образом пряталась, знатные гости прощались со старейшинами Похона. Али вздохнула свободно, лишь, когда они выехали за пределы деревни. В голове она прокручивала сцены драки. Не очень хорошо. Она потеряла навыки. Сделала слишком много лишних движений. Надо больше практиковаться.

Когда они ехали домой, Нават отстал. Теперь он шел пешком. Древки для стрел, которые он набрал в деревнях, он нагрузил на лошадь.

Дов подъехала к Али.

— Ты видела, как все было? — тихо спросила она. — Принц даже не пытался сдерживаться. Неудивительно, что рэка нас ненавидят.

— Нас? — повторила Али.

Дов искоса посмотрела на Али.

— Луаринов. Мы украли их страну, убили большую часть их знати, тысячи людей довели до нищеты, а остальных полностью поработили. Я бы на их месте меня ненавидела.

— Но вы же не такая, — возразила Али. — Вы и Сарэй — полурэка.

— Жители Похона видят половину луарина прежде половины рэка, — возразила Дов. — Я это заметила, в отличие от тебя.

— Да нет, я хорошо поняла, — пробормотала Али.

Сарэй рассмеялась. Принц улыбался. Он, видимо, только что сказал что-то смешное.

— Она немножко влюбилась в него, — сказала Дов, не сводя глаз с человека, который ехал между ее мачехой и старшей сестрой. — Они пошли бы дальше, если бы герцогиня оставила их наедине.

— Всего лишь «немножко»? — удивилась Али.

Ей казалось, что Сарэй по уши влюблена в принца.

— Его долги не идут у нее из головы, — усмехнулась Дов. — И я не даю забыть. Когда она начинает изливать свои чувства, я вспоминаю о его долгах. Она же не дурочка. Она знает, что состояния у него нет, только немного земель. Так почему он ухаживает за ней? Она уже забыла про этого мальчика из дома Матебо, который бегал за ней в Раджмуате. Я привыкла к тому, что она день и ночь скулила о нем. Но Броно льет мед, и Сарэй подставляет уши.

Али знала, в чем дело. Она прочитала это в тайных письмах.

— Дов, принц Хазарин — следующий кандидат на трон, верно? А кто идет после него, принцесса Имаджан?

Дов покачала головой.

— Она женщина. По закону луаринов она наследовать не может. У Хазарина нет детей, и не будет при его образе жизни. Его единственный наследник — принц Дайневон, но ему три года. Он единственный сын Орона от третьей жены. Она уже умерла. Думаю, Орон назначит его опекунами Хазарина и Имаджан с ее мужем. Роли Имаджан и Рубиньяна, если Хазарин станет королем.

Али теребила поводья. Это совпадало с теми донесениями о ситуации при дворе Архипелага, что она получала еще дома.

— А если что-нибудь случится с Хазарином и Дайневоном?

— Да нет, они вполне здоровы, — машинально ответила Дов, но вдруг ее смуглые щеки побледнели. — Папа. Папа, следующий на очереди.

— А Сарэй станет кронпринцессой, — задумчиво сказала Али. — И вы, и Петранна будете принцессами. А Эльсрен станет принцем. — Али подумала, потом все же продолжила, надеясь, что не совершает ошибку, разговаривая с этой девочкой: — Рубиньян женился на принцессе королевской крови, — напомнила она Дов. — Может, Броно хочет того же?

Дов закусила губу.

— Для меня это слишком сложно. Надо рассказать об этом герцогине. Хотя, если ей нравится Броне.

Дов, по крайней мере, подумала сейчас о герцогине как о союзнике. Али была очень этому рада.

— Он ей нравится, но она знает, как он неосторожен, — сказала Али.

— И зачем только он приехал? — прошептала Дов, глядя принцу в спину. — У нас и так хватает проблем с Короной. Нам не нужно лишнее внимание короля.

— Я не уверена, что принц об этом задумывался, — ответила Али. — Он делает только то, чего хочет сам.

Ужин в главном зале подходил к концу. Заговорщики-рэка, Нават и Али только что закончили свою вечернюю встречу. Али уже было собралась подняться к Балитангам для вечернего доклада, как вдруг Улазим схватил ее за локоть.

— Скажи-ка мне, о чем ты думала, когда устроила заварушку в Похоне? — тихо спросил он. — Ты сбежала от Юнай. Ты заставила своих товарищей идти через всю враждебную деревню, и ради чего? Чтобы увидеть, что у них ничего нет? Что под властью луаринов они — ничто, тогда как раньше порождали королев?

Али посмотрела на руку Улазима, затем ему в глаза. Он встретил ее взгляд, но не ослабил хватки.

— Уверена, Юнай передала тебе, что я могу защитить себя, — очень вежливо произнесла она.

— Но не драться против нескольких человек, — сказал Улазим. — Бог не может присматривать за тобой все время. Ни один бог этого не может. И ты слишком умна для того, чтобы делать глупости, Али, пронырливые глазки.

— Не называй меня так, — ответила Али, — это меня обижает. И Похон не так уж беззащитен, принимая во внимание, пять тайников с оружием, и это только то, что я увидела во время случайной прогулки. За стенами деревни пасется табун отличных лошадей. Кстати, вывели их туда незадолго до нашего появления. Полагаю, для того, чтобы мы не увидели, как хорошо экипированы рэка Похона. Я не заходила в сарай, но отлично знаю, как пахнут кипящие болеутоляющие бальзамы.

Глаза Улазима расширились. Рука сжала Али еще крепче.

Али вздохнула и свободной рукой взяла его за мизинец.

— Теперь послушай меня. Ты можешь напутать меня так, что я случайно сломаю тебе палец. — На лбу Улазима выступили капли пота. — Подумай, как это будет не по-дружески. Я не обижаюсь, что ты мне не доверяешь, ты не можешь доверять. Это я — избранница бога.

Улазим выпустил ее. Али отпустила его мизинец.

— Я из Торталла, помнишь? — спросила она. — Когда закончится лето и Балитанги и я останемся живы, мне будет абсолютно все равно, что вы, рэка, будете делать дальше. Я бы, впрочем, не стала кипятить болеутоляющие снадобья так открыто. Броно — воин, бывал в сражениях, и если он унюхает этот запах, у жителей Похона обострятся отношения с Короной. Я искала колдунью.

Улазим тер свой мизинец, глядя на Али с уважением. Когда она упомянула колдунью, он удивленно поднял брови.

— Юнай говорила, что ты ее уже расспрашивала. Мы же сказали тебе, что у нас магов нет.

— И я воспринимаю это как милую, вежливую, дружескую ложь, — ответила Али. — Присутствие нашего гостя беспокоит меня. Чем дольше он находится здесь, тем больше вероятности, что он привлечет никому не нужное внимание. Мое задание довольно простое, Улазим. Я должна сохранить жизнь всем членам этой семьи. Это не значит бороться с опасностью, когда она придет. Это значит приготовиться ко всему заранее. И для этого мне нужен настоящий колдун, маг, а не знахарка вроде Рихани. У рэка есть такая колдунья. И она мне нужна.

Улазим вздохнул и потер лоб.

— Она живет не в Похоне. И тебе надо набраться терпения. Юнай уже ходила к ней.

Али прислонилась к стене и сунула руки в карманы.

— Юнай уже ходила к ней?

— И не только она.

— А почему эта ваша отшельница послушает Юнай? — спросила Али. Здесь была какая-то тайна, и она хотела ее знать.

Улазим провел рукой по короткой аккуратной бороде.

— Потому что Окобу ее бабушка. Но я не стал бы рассчитывать на ее помощь, Али. Действительно бы не стал. Когда она отреклась от меня, она сказала, что только чудо заставит ее вновь подойти ко мне.

Али поняла, что узнала чужую тайну.

— Твоя мать?

— Которая выбросила меня вон, — объяснил Улазим. — Мой отец умирал, и она позвала меня домой. А я не мог оставить юных леди. Моя мать не простила меня.

Али выпрямилась и отряхнула свою тунику.

— Так, значит, надо думать, как устроить чудо, — сказала она. — Я подумаю об этом. А ты подумай, что скажешь ей, когда увидишь ее снова.

Улазим схватил Али за руку, на этот раз мягко.

— Только не проси бога, — сказал он. — Никогда не знаешь, что он сделает.

Али мрачно улыбнулась.

— Не беспокойся, — уверила она его. — Я уже знаю, что бывает, когда случайно позовешь бога. Но чудо есть чудо. Мне просто надо подумать.

День летнего солнцестояния, 22 июня, 462 год Эры Людей.

Требонд, север Торталла

Али снился очередной неспокойный сон, из тех, что иногда посылал Киприот. Сны Киприота всегда ощущались как реальность, за исключением того, что Али была в этих снах привидением, и сны заканчивались перед самым рассветом.

Местность во сне была Али очень хорошо знакома: башни бывшего дома ее матери в Требонде возвышались на западе, над краем обрыва. Привидение Али стояло на лесной поляне, среди созданий, которых только во сне и увидишь. В листве деревьев сидело несколько стормвингов, один из них — королева в стеклянной короне. Рядом сними — василиск, бессмертная ящерица высотой семь футов. Его кожа представляла собой ряды волдырей разных оттенков серого, светлее на спине, темнее по бокам, и совсем уж цвета грозовой тучи на животе. Дальше стоял серый пони и задумчиво пощипывал травку. На его спине примостились пять обезьяноподобных созданий, мартышек-пигмеев. Они жевали изюм и глазели по сторонам. Волки, белки, золотые орлы, лошади, пони, собаки — все они стояли по краю опушки. Собаки и белки прятались за лошадьми, оглядываясь на волков.

Были там и люди. Али узнала своего приемного дядю Корама, барона Требонда, и его жену, тетю Риспу. С ними стоял высокий старый человек с седыми волосами и загорелой кожей. Костопляс — живой скелет то ли птицы, то ли летучей мыши, сидел на его плече. Али загляделась на это существо, и оно вдруг взлетело, паря на скелетообразных крыльях, и присело на спину пони, к карликовым мартышкам. Одна из них сразу протянула ему кусочек какой-то еды.

Также были Онуо Шамтонг и сержант Королевских Всадниц Огунсанво, бывший командир Всадниц Бури, и ее муж, Рауль хозяин Золотого озера и горы Малория. Али увидела свою мать и лорда Уайлдона из Кавалля, одного из командиров северных армий. Лорд Уайлдон стоял на противоположной от Аланны стороне опушки и глядел на нее такими же глазами, как белки на волков. Бабушка Али Элени находилась в центре поляны, в одеждах жрицы Великой Богини. Дедушка Али Майлс тоже был здесь.

Около Элени стояли Нумэйр и Дайна, одетые в свои лучшие одежды. Каждый из них обеими руками держался за одеяло, которое извивалось и корчилось, словно множество каких-то созданий барахталось на нем. Вот через отверстие в одеяле просунулась пара копыт. Через мгновение их сменил змеиный хвост.

Тут на поляну на взмыленной лошади выехал отец Али. Он соскользнул с седла, поцеловал Дайну в щеку, похлопал Нумэйра по плечу и оглянулся на жену. Она странно смотрела на него, ее фиолетовые глаза излучали холод. Она даже немного вздернула подбородок. Георг нахмурился, потом подошел к ней, наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Али прочитала по губам матери ответ: «Не сейчас». Георг выпрямился, изумленный. Али тоже очень удивилась. С чего это маме так сердиться на папу?

— Я уверена, они будут здесь с минуты на минуту, — сказала Дайна Элени. — Мама говорила, что Великий Бог сог… — вдруг они с Нумэйром согнулись, словно одеяло стало тяжелее во много раз, и вспучилось изнутри. Через мгновение они снова выпрямились. Дайна виновато улыбнулась Элени, которая поглядывала на извивающееся одеяло с опаской. — Он превратился в детеныша речного коня, — объяснила она и покраснела.

— Не могу представить, как можно нянчить его… ее… это, — невнятно проговорила Элени.

— Да, трудновато, — ответила Дайна, не переставая улыбаться, пока они с Нумэйром пытались удержать содержимое одеяла.

Воздух позади Элени засеребрился. Из серебряного тумана вышли двое. Мужчина, ростом выше шести футов, в одной набедренной повязке. Его кожа была зеленая в коричневую полоску; из копны кудрявых коричневых волос росли рога, которым позавидовал бы любой олень. Его спутница была одета во все зеленое, волосы и лицо скрывались под зеленой вуалью.

Изумленная Али поняла, что это родители Дайны. Они были богами: бог охоты Вейрин, кому принадлежали земли Галлы и Сканры, где выросла Дайна, и его жена Сарра, мать Дайны, известная как Зеленая Леди. После того как Сарра присоединилась к отцу Дайны в Божественных государствах, она стала богиней исцеления. Она являлась тем, кто жил в деревнях, где она вырастила Дайну и была повитухой. Супругам был запрещен вход в Божественные государства после того, как они ввязались в войну Бессмертных. Так что Али могла только гадать, как они получили специальное разрешение прийти сюда в день летнего солнцестояния для того, чтобы дать своему внуку имя.

Боги кивнули Элени, она первая низко поклонилась им. За ней богам поклонились остальные. Дайна и Нумэйр ограничились кивками. Последняя форма их ребенка выпустила сквозь одеяло длинные перья.

— Нет, так не годится. — Зеленая Леди приподняла вуаль и показала лицо в обрамлении светлых волос. Али поняла, почему, будучи простой смертной, она покорила сердце бога. Ее лицо сияло красотой и покоем, а голос звучал как сладкая музыка. — Деточка моя, с детьми надо быть построже.

Губы Дайны немного скривились.

— Довольно сложно убеждать в чем-то шестинедельного младенца, мама.

— Мы пытались, — добавил Нумэйр, глядя на тещу. — Всеми способами.

Сарра подошла и вытащила из-под одеяла волчонка. Он мгновенно превратился в жирафчика, потом в гусенка. Но какую бы форму он ни принимал, Сарра держала его крепко.

— Теперь послушай меня, малыш, — сказала она своему внуку. — Стыдись, что ты изводишь родителей. И, кроме всего прочего, такое поведение не на пользу в первую очередь тебе. Ты измотаешь себя еще до того, как тебе исполнится десять лет. Выбери себе образ, пол и зафиксируй их прямо сейчас. — Она немного послушала и покачала головой: — Пять лет, самое меньшее. Узнай границы своего тела. Затем, если все будет хорошо, можно пробовать другие. Теперь выбирай.

Через мгновение она держала в руках крохотную девочку. Ребенок смотрел на нее большими серьезными глазами. Сарра отдала девочку Дайне.

— Теперь она будет вести себя хорошо, — сказала богиня дочери. — И на будущее, не меняй свой образ во время беременности. Это наводит ребенка на вредные мысли.

Наконец началась церемония крещения.

Сержант Огунсанво, Онуо и родители Али были крестными родителями ребенка. После церемонии гости подходили с поздравлениями и подарками для ребенка. Нумэйр и Дайна стояли с таким видом, словно с их плеч сняли огромную тяжесть. Они светились счастьем. Трудно представить, что они пережили, когда новорожденный менял свой облик так часто. Али пришлось иметь дело и с животными, и с детьми, и она изматывалась с ними даже тогда, когда они не меняли свою форму.

Во время церемонии и праздника Али смотрела на своих родителей. Аланна чувствовала себя рядом с мужем напряженно, хотя, очевидно, была рада за Дайну. Когда Георг тронул ее за локоть, и они ушли от остальных под тень деревьев, Али последовала за ними, встревоженная не на шутку. Что расстроило маму на этот раз"?

— Девочка, в чем дело? — спросил Георг, когда они отошли на порядочное расстояние от остальных. — По-моему, ты сердишься.

— Сержусь? — Аланна гневно посмотрела в глаза мужу. — А как бы ты себя почувствовал, если бы обнаружил, что один из наших детей пропал, а я скрываю это от тебя?

Георг ссутулился.

— Значит, ты слышала.

— Я должна была услышать это от тебя, Георг! А не от короля! Она моя единственная дочь, и ты знал, что она пропала…

Георг положил руки ей на плечи.

— Ты была на войне. Я хочу, чтобы ты думала только о своей безопасности. Я надеялся, что скоро отыщу ее. Я думал…

— Но ты хотя бы искал? — Аланна вцепилась в тунику мужа. — Ты посылал своих шептунов, спрашивал о девочке?

— Нет, — мягко ответил отец. — Если бы наши враги узнали, что она пропала… Мы не можем рисковать. Король искал ее при помощи магического кристалла, но, похоже, она пропала бесследно.

Аланна прислонилась лбом к груди Георга.

— Я смотрела в магический кристалл каждый вечер, каждое утро, каждую свободную минуту. Если бы она была мертва, Его Величество или я увидели бы это. — Она подняла голову. — А ты спрашивал Алана? Близнецы часто чувствуют, если другой в беде. Он…

Георг приложил палец к ее губам.

— Конечно, спрашивал. Он знает только, что она не больна, не ранена и не напугана. Аланна, а как же богиня? Она же твоя патронесса.

Аланна покачала головой.

— Я молилась, но ни звука в ответ. Может, она занята где-нибудь в другом месте, я же знаю, что я не единственная ее подопечная…

Али вздрогнула. Слезы скатились по лицу ее матери. Георг заключил Аланну в объятия. Она вытерла лицо о его тунику.

— Я хочу, сама ее поискать, — она прервала мужа, который хотел заговорить. — Знаю. Я сказала, что хочу, и это не значит, что я могу. Я слишком заметна. И к тому же идет война. Маггур — как бешеный волк, и самый опасный, когда его загоняют в угол. Но когда я думаю о нашей Али…

Яркий сон Али исчез. Она проснулась. Замковый пес сидел рядом с ней в окружении серебряного сияния, обозначающего присутствие бога.

«Ты что, задумала послать им весточку? Не беспокойся, — послышался голос Киприота в ее голове. — Побереги силы. Любая бумага, которую ты отправишь из Танаира, исчезнет. Гонец забудет твое сообщение. Наша сделка останется между нами».

— Моя мама так беспокоится, — прошептала Али. Она не хотела разбудить спящих слуг. — Она не должна думать обо мне, она должна думать только о войне. Ее могут убить, если она будет озабочена мной.

Собака облизнула клыки. «У нас с тобой пари, Алианна из Пиратского Обрыва. Я не хочу рисковать».

Глава 10 УБИЙЦЫ

В конце июня к Али, пасущей коз, часто приходили гости: Дов, иногда Сарэй после своих утренних верховых прогулок, разные рэка. Юнай не появлялась никогда, даже чтобы позавтракать вместе с ними, хотя Али всегда знала, где находится ее страж. Однажды пришла сама герцогиня. Она привезла Петранну и Эльсрена на пикник на склоне холма. Герцогиня накормила Али и Визду той же едой, что и своих детей, и рассказала, что сама выросла в деревне.

Рэка, заходившие время от времени, всегда спрашивали о Сарэй и Дов. Какие они? Надменные ли? Думают ли они о рэка, или в них бьются сердца луаринов? Али старалась описывать девочек в самом выгодном для них свете. В самом крайнем случае, если на семью нападут среди ночи, можно будет уговорить этих рэка спрятать Сарэй и Дов у себя.

Вечерами Али занималась одними и теми же делами. Один вечер она разливала вино за главным столом, другой — читала письма принца и его слуг. Одновременно она встречалась с заговорщиками-рэка и Наватом для обмена информацией. Когда дела были закончены, Али блаженно падала на свой тюфяк и проваливалась в сон посередине мыслей о том, как бы ей разыскать неуловимого мага.

Вечерами, когда Али разливала вино, она стала замечать, что принц становился все более и более нетерпеливым, хотя изо всех сил старался скрыть это от Сарэй. Они продолжали совершать ежедневные прогулки в сопровождении герцога или герцогини. Прогулки длились дольше. Казалось, принцу требовалось выплескивать все больше и больше сил, чтобы не взорваться. Даже шахматы с Мекуэном испытывали его терпение.

Спустя неделю после поездки в Похон Али с Виздой и Экитом сидели над остатками завтрака. Али собиралась потренироваться в боевых приемах, как вдруг воздух наполнили крики воронов. Али прислушалась и перевела: мирный караван, возможно, торговый, идет сюда по дороге из Димари.

Бросив коз на Визду, Али полезла на скалы взглянуть на дорогу. Она почти добралась до самой высокой точки самого большого валуна, как вдруг кто-то схватил ее за лодыжку и стащил вниз, в узенькое ущелье между камней. Скатившись на дно, Али резко развернулась, чтобы освободиться, прижала противника к скале и приставила к его горлу кинжалы, не давая достать свои. На нее холодным взглядом смотрел молодой рэка. Али осмотрела его с ног до головы. Это была ее первая встреча с одним из рэка, которые охраняли окрестности Танаира.

Она погладила его по щеке.

— Ты же из патруля, да? Я чувствую себя прямо-таки окруженной вниманием.

Рядом что-то прошелестело, и в расселину спрыгнула Юнай.

— Это она, — сказала она сухо. — Что за дурацкие выходки? — Юнай посмотрела на Али. — Ты куда-то шла?

— Приятно было познакомиться, — сказала Али воину-рэка и полезла обратно на скалу. Юнай — за ней. Добравшись до верха, Али распласталась на камне и проползла до края на животе.

Это был торговый караван. Али узнала большинство повозок и людей, они уже дважды приходили в Танаир. Некоторых Али раньше не видела: трое чистокровных луаринов, мужчина-полурэка и красивая женщина-луарин. «Женщина-чародейка, — подумала Али, — посланная, чтобы соблазнять мужчин». Четверо незнакомых мужчин выглядели как бывалые воины, со шрамами на лицах. Глаза их быстро бегали по сторонам. Казалось, они чего-то опасались. Хотя на поясных ремнях открыто висели ножи, Али видела, что под одеждой они прячут другое оружие. Их пузатые мешки и седельные сумки также содержали инструменты для кровавой работы — Али не зря училась столько лет. Не скажешь, что это торговцы. Это были убийцы.

Али включила Зрение и смогла увидеть отдаленные предметы так близко, как если бы они находились рядом с ней. Незнакомые торговцы предстали перед ней во всей красе. Первый, луарин, одетый в тунику и штаны из оленьей кожи, вел головную повозку вместе с Гурхартом, главным торговцем. По каким-то неуловимым признакам, по манере держаться Али поняла, что он среди убийц главный. Высокий, с короткими коричневыми волосами, кожа оливкового цвета, слишком темная для луарина, зеленые глаза и круглый шрам на скуле. Остальные незнакомцы — двое луаринов и полукровка, ехали в качестве охраны. На коленях у них лежали луки. Их туники и штаны были неприметного коричневого цвета. У двоих были коричневые волосы, у полурэка — черные. Все трое стройные и мускулистые. У них были мечи в простых ножнах, видевших тяжелые времена.

Женщина была необыкновенной красоты, но Али решила, что ее взяли, чтобы отвлекать внимание от мужчин. Ярко-рыжие волосы она подобрала и заколола на затылке. Она сидела рядом с возницей на другой повозке, оглядываясь вокруг. Ее голубые глаза беспокойно бегали. Платье было того же цвета, что и глаза. Несмотря на изнеженную кожу лица, руки женщины были сильные и умелые.

Али посмотрела на Гурхарта, который вел караван. Он был полурэка, довольно достойный человек. Во время его предыдущих приездов Али осторожно говорила с ним, изображая нетерпеливую девчонку, которая жаждет послушать новости о происходящем за пределами Танаира. Гурхарт, тронутый ее вниманием, с удовольствием рассказывал ей всякие новости и сплетни. Али знала имена его жены и детей, и сколько он заработал в прошлом году, и как часто приходил в Танаир до того, как прибыли Балитанги. Из этих разговоров Али узнала, что Гурхарт не более способен скрывать свои чувства, чем трехлетний Эльсрен. И сейчас она не видела ни тревоги на круглом лице торговца, ни страха, ни подозрения. «Но это не означает, что в караване все хорошо», — подумала Али. Может, Гурхарту просто не хватало людей, и тут появились эти пятеро. Интересно, сколько людей из каравана Гурхарта исчезло перед тем, как он нанял этих?

Али проводила их взглядом и соскользнула вниз. Там ее ждала только Юнай. Молодой рэка ушел, чтобы передать новость о прибытии каравана.

— Накрывай на стол, к ужину гости, — пробормотала Али.

Она попросила Визду позаботиться о козах и побежала к замку. Но вскоре она услышала топот лошадиных копыт. Один из мальчиков ехал мимо нее на кобыле по кличке Циннамон.

В последний момент вспомнив, что «не умеет отлично ездить верхом», Али неуклюже взобралась в седло и повернула Циннамон к замку, даже не сказав мальчику «спасибо». Она нагнала караван у ворот. Али слезла с лошади и повела Циннамон по деревне, приветствуя торговцев, с которыми познакомилась раньше. Из их ответов Али поняла, что они уже знают: замок забит до крыши. Торговцы не были в восторге от того, что придется искать ночлега в деревне, но они привыкли к неудобствам. «Очень хорошо, — подумала Али, проходя через внешние ворота. — Чем меньше людей проведет ночь в стенах замка, тем за меньшим количеством народа придется следить. Эти пятеро новичков — уже достаточно большая неприятность».

Обеспокоенный Локидж ждал Али в конюшне. Он кивнул на ворота во внутренний двор. Там был Гурхарт с двумя повозками товаров. Он разговаривал с герцогиней, Чинаол и Улазимом.

Али завела лошадь в конюшню и подошла к Улазиму.

— С караванами пришли убийцы. Ты должен предупредить остальных. Где семья?

— Леди играют в шахматы с принцем и его светлостью, — ответил Локидж, имея в виду Дов и Сарэй. — Маленькие купаются в кухне. Ее светлость ты только что видела.

Али расседлала и почистила Циннамон. Ее руки слегка дрожали, но, скорее всего, просто от предчувствия настоящего дела. Раньше она уже проделывала такое, даже дважды, со своим отцом, когда убийцы пробирались в место, которое он охранял. В замке Танаир было одно преимущество — тесное пространство. Это ограничивало возможности убийц, приученных нападать в темноте, когда весь дом спит. Здесь им было трудно добраться до цели.

Улазим и Фесгао появились вместе с Локиджем. Улазим убедился, что их никто не подслушивает и обернулся к Али.

— Что у тебя? — спросил он. Али облокотилась о стену.

— С ними пятеро неизвестных, — тихо ответила она. — Мне они кажутся профессиональными убийцами. Вероятно, сейчас они уже пробрались в замок на тех повозках, которые я только что видела во дворе. Либо так, либо они где-нибудь спрячутся с наступлением темноты их сообщник откроет им калитку. — Али подробно описала возможных убийц и добавила: — Боюсь, как бы в повозках не спряталось больше. И еще, возможно, они переманили на свою сторону обычных торговцев. Ваши люди могут обыскать повозки и арестовать всех, кого мы не знаем? Просто ради безопасности.

— Ты говоришь так, будто мы не сможем их найти. — Фесгао был самым спокойным из заговорщиков, но Али уже научилась прислушиваться к его словам. Интересно, а он научился к ней прислушиваться?

— Они профессионалы, — ответила Али. — Первое, чему их учат — по прибытии на место назначения выбираться из транспорта, на случай если какой-нибудь пронырливый пацан или девчонка вроде меня заподозрит неладное.

—. Ну, и как нам их поймать? — спросил Улазим. Он посмотрел на Али, его темные глаза были непроницаемы. — Мы этот план обсуждали? После ужина перевести семью в безопасное место и выставить наших людей там, где могут напасть убийцы?

Али кивнула. Это был хороший план, давно разработанный на одном из совещаний заговорщиков. Али лишь незаметно подкидывала идеи. Успех этого плана зависел, прежде всего, от личной преданности рэка семье, но Балитанги, по крайней мере, двое старших дочерей, были достойны этой преданности, и ни один рэка не хотел, чтобы кто-нибудь догадался, что он защищает только старших дочерей.

— Думаю, нам надо арестовать также принца. Извините, — сказала Али, когда увидела, что глаза троих рэка вспыхнули. — Может, они пришли убить именно его, и им все равно, кто еще погибнет при выполнении этого задания. Я бы не стала рисковать.

Локидж сплюнул на пол, таким образом, выражая свое презрение к принцу.

— А как же слуги принца? — спросил он. — Мы не рассчитывали на них, когда составляли план защиты.

Али посмотрела на Улазима. Скорее всего, решать будет он.

— Выманить слуг принца из бараков — выпить, поиграть в кости, — сказал Улазим после минутного размышления, — и охранять их там. Наши воины поднимутся на четвертый этаж, на тот случай, если убийцы попытаются спуститься с крыши на веревках. — Он посмотрел на Али. — Или надо еще и крышу охранять?

— Нельзя дать им понять, что мы о чем-то догадываемся. Мы должны вести себя как обычно. А обычно мы не поднимаемся на крышу.

— Если мы оставим открытой черную лестницу, то сможем контролировать все их действия, — добавила Али. — Мы же не хотим провести в постоянном страхе остаток лета только оттого, что один из них скроется и будет ждать момента, чтобы закончить свою работу.

— И еще мы не хотим, чтобы эта история докатилась до Раджмуата, — сказал Локидж. — Если их послали оттуда.

Он посмотрел на Али. Девушка поежилась.

— Узнаем, когда спросим их, — сказала она.

— Мы справимся, — твердо сказал Улазим. — Мы расставим наших бойцов по местам, пока семья будет ужинать. Потом зажмем этих бесстыжих тварей как крыс в ловушке, так что они никогда больше нас не побеспокоят. У нас есть хороший план — давайте приступим к его осуществлению.

Мужчины вышли на улицу и начали выполнять ту часть работы, которую они много раз по ночам самым тщательным образом обсуждали с Чинаол и Али. «Я верю в них», — вдруг поняла Али. Их с младенчества не обучали защищать себя и других, вверенных под их защиту, но Али очень радовалась, что эти люди оказались на ее стороне. Она мысленно пожелала папе таких же помощников.

Когда Али проходила по кухне, Чинаол кивнула ей. Поварята и кухарки суетились, готовя ужин. Оглядев столы, Али увидела, что на них лежит гораздо больше ножей, чем обычно. Она подумала, что скоро они окажутся за поясами слуг и рабов, выбранных заговорщиками. Под платьем Чинаол уже просматривались ножны.

Прогуливаясь по двору, Али увидела несколько мужчин и женщин рэка, которые как бы невзначай заходили в конюшню. Среди них было несколько стражников, свободных от дежурства, включая шестерых бывших бандитов, пойманных на дороге. Остальные были из деревни. Еще встретилось несколько незнакомых рэка из дополнительного подкрепления. Али скользнула за конюшню и вошла через заднюю дверь, Локидж стоял на страже.

Оба послушали, как Фесгао отдает распоряжения, кому куда идти и что делать.

— … и тихо, ясно? Встанешь за кухонной дверью. Чинаол даст тебе вещи, понесешь их. Это для вида: чтобы спрятать оружие и объяснить твое присутствие. Поднимайтесь по лестнице по несколько человек до и во время ужина. Не задерживайтесь, но и не спешите.

— А Верон и его стража? Им не надо говорить? — спросил кто-то.

— Они будут стоять на воротах. На всякий случай пусть остаются там, — ответил Фесгао.

Али одобрительно кивнула. Военачальники рэка хорошо натренировали своих людей. Локидж вышел на улицу вместе с ней.

— Жаль, что в Раджмуате у вас не было такой организации, — прошептала Али.

Старик поднял тонкие брови.

— Да что ты говоришь? — тихо ответил он. — Мы охраняли наших леди, девочек и Саругани в этом осином гнезде дольше, чем ты живешь, мышка Киприота. Когда нас выслали, большая часть из нас ушла в другие дома. Но наши люди продолжают работать в городе. Они знают, что мы вернемся, и сразу окажут нам помощь.

Али улыбнулась.

— Не понимаю, зачем богу понадобилось терять время со мной, — сказала она.

— Потому что у тебя глазки пронырливые и память хорошая, и ты можешь общаться с луаринами, — не раздумывая ответил Локидж. — Мы видим три или четыре пути, когда ты видишь двадцать. Сегодня вечером с семьей будешь ты?

Али кивнула.

— При наличии всех этих воинов, во время боя я, вероятно, не понадоблюсь, — сказала она, — но хотелось бы, чтобы хотя бы один из убийц остался в живых, когда все закончится. Если можно.

Локидж кивнул.

— Однажды тебе придется рассказать, кем ты была раньше. Ты слишком много знаешь.

Али вздрогнула.

— Меня выбрал Шутник, — напомнила она.

— Верно, — ответил Локидж, — но боги не выбирают, кого попало. Такие пронырливые глазки, как у тебя, получаются благодаря долгим годам работы. — Он посмотрел на Али. — На твоем месте я бы привел себя в порядок. Ты сегодня разливаешь вино.

Али посмотрела на свою одежду. Вся туника была в пятнах от лошадиного пота. Она ахнула и побежала переодеваться.

За ужином Али внимательно наблюдала за происходящим. Рэка не проявляли беспокойства. Их лица — от черного до медного — были невозмутимы, как обычно. Сотни лет луаринского правления научили местное население островов железному самоконтролю. Слуги принца и остальные домочадцы вели себя как обычно. Они болтали и от души ели.

В тени главной лестницы Али замечала движение, но только потому, что пристально следила за всеми. Несколько рэка поднялись наверх. Остальные выбрали черную лестницу, за каменной стеной. К концу ужина все рэка, кто не ел в главном зале, заняли свои позиции.

Али не считала нужным до конца ужина предупреждать Балитангов о происходящем. Уже был подан десерт, когда Али наклонилась к герцогу и герцогине.

— Мы должны поместить вас в кабинет напротив ваших нынешних комнат, для вашей безопасности. Если бы вы могли отвести туда детей и принца, притворившись, что это какая-то новая игра, я была бы рада. Никто не должен заподозрить, что что-то не так.

Герцог едва заметно кивнул, а герцогиня опустила глаза. Али унесла вино на кухню.

— Давайте поиграем в новую игру, — услышала она веселый голос герцогини. — Ну, детки? Уверена, вам понравится.

«Я обожаю эту женщину, — подумала Али и поставила кувшин на стол. — Ее невозможно сбить с толку».

К Али подошла Чинаол.

— Мои девочки на своих местах. Люди Улазима на выходах. Спускайся, когда все закончится, я накормлю тебя ужином.

Али засмеялась.

— Важнее всего, — сказала она поварихе, — как можно больше людей взять живыми. Их надо будет допросить.

Али вернулась в главный зал, Чинаол вытащила кинжал из-за пазухи. Слуги торопливо уносили посуду, чтобы скорее присоединиться к Чинаол. Никто не хотел сегодня вечером слушать музыку. Али подозревала, что напряжение в воздухе чувствовали все, хотя и не могли объяснить причину. Али поднялась по лестнице, высматривая незнакомые тени. (Она могла найти любую дорогу в замке даже в абсолютной темноте.) Ничего необычного. Она и не ждала. Для атаки враги могли воспользоваться черной лестницей или кладовой на пятом этаже, но тогда был риск, что на них не вовремя наткнется кто-нибудь из домочадцев. Али считала, что напасть должны были с крыши. Во всяком случае, она выбрала бы этот путь. Сколько людей обычно смотрят наверх? Если чутье не обманывает ее, убийцы сейчас должны быть там, ждут, когда погаснет свет. На ночь ставни не закрывались, чтобы прохладный воздух проветривал замок. Когда в доме уснут, незваные гости спустятся на веревках и проскользнут в хозяйские спальни.

Али дошла до лестничной площадки третьего этажа, где сейчас располагались спальни семьи. Убийцы, наверное, уже разнюхали, что принц живет в комнатах Балитангов, а они сами — на третьем этаже. Улазим стоял в нише с кинжалами в каждой руке.

Никто не говорил больше, чем необходимо, на случай, если враги уже пробрались в замок. Улазим показал на пол, потом на потолок и кивнул. На втором и четвертом этажах все уже было готово. Фесгао бесшумно прошел мимо двери в спальню семьи. Он тоже кивнул: его бойцы уже спрятались там. Али показала на дверь в маленькую комнату около лестницы, которая служила младшим детям классной, и подняла брови. Улазим кивнул. Семья и принц были там. Али осторожно открыла дверь и скользнула внутрь.

— Зачем она здесь? — тихо просил Броно.

— Она так же полезна в бою, как и я, ваше высочество, — ответил Локидж, — мы не хотим рисковать ею.

Сам он сжимал в заскорузлой руке двусторонний молоток. Али казалось, что от тяжести этого инструмента старый рэка может переломиться, но он стоял легко, переступая с ноги на ногу. Позади него стояла Рихани, обеими руками обнимавшая Петранну и Эльсрена. Эльсрен сосал большой палец.

Локидж был не единственным вооруженным человеком в комнате. Герцог и принц держали мечи.

— Не люблю я так прятаться, — прорычал принц. — Лучше уж самим вступить в бой.

— И оставить моих жену и детей без защиты? — спросил Мекуэн. — Это, конечно, не так весело, как встретиться с врагом в чистом поле, мой друг, но сейчас для меня важнее быть здесь.

— Я сама защитила бы себя, будь у меня меч, — напомнила Сарэй жестко.

Броно улыбнулся ей.

— Я бы с огромным удовольствием посмотрел на вас с мечом в руке, — сказал он. Ясно было, что он представляет себе восхитительную, но никак не боевую картину.

— Ты четыре года меча в руках не держала, — пробормотала Дов.

— А по чьей вине? — фыркнула старшая сестра и метнула злобный взгляд на герцогиню.

Али наклонилась к замочной скважине. За дверью что-то двигалось.

— Тихо! — шикнула она и приложила к замочной скважине ухо.

— Мекуэн, ты, конечно, слишком потакаешь своим рабам, но нельзя же позволять им разговаривать так, словно они нам ровня! — возмущенно проговорил Броно.

Герцогиня поднесла палец к губам, призывая его замолчать.

Али снова стала всматриваться в скважину и обострила Зрение, чтобы охватить как можно большую площадь. Со стороны семейной спальни послышались удары и вопли. Сверху тоже раздались крики. Али попыталась разглядеть происходящее на лестнице, но замочная скважина была слишком узка, даже Зрение не помогало. Первый раз в жизни ей захотелось посмотреть в магический кристалл или зеркало, как делали ее мать и дядя Нумэйр. Очень хотелось знать наверняка, что там происходит.

Крик послышался совсем близко на лестнице. Сзади кто-то всхлипнул — то ли Петранна, то ли Эльсрен. Напротив замочной скважины оказался Улазим. Он двумя кинжалами зажал меч убийцы. Затем он отскочил, чтобы высвободить свое оружие; меч упал, и Улазим бросился вперед, сделав неуловимое движение кинжалами. Али увидела кровь. Ее было столько, что она сразу поняла: Улазим перерезал бандиту горло. Тот с грохотом скатился вниз по ступеням. Улазим сбежал вслед за ним, убедился, что враг мертв, затем снова взбежал наверх.

Бой, казалось, длился уже невыносимо долго, хотя Али знала, что дело в ее нетерпении и волнении. Поэтому время растягивалось. Она вознесла мольбы Митросу, чтобы он поддержал слуг Балитангов, и торопливо напомнила Киприоту: если он хочет, чтобы их сделка состоялась, то ему придется позаботиться о том, чтобы люди, с которыми она работает, остались живы. Вскоре, шум на лестнице стих. Повисла долгая тишина. Наконец из герцогской спальни вышел Фесгао. Его одежда была порвана в двух местах, на левой руке зияла кровоточащая рана. За ним вышли те рэка, что прятались внутри. По лестнице спустился Улазим. Мокрые волосы спадали ему на лоб. Еще трое слуг Балитангов вышли на лестничную площадку, таща за собой мертвые тела убийц. Они сложили их в ряд на полу.

— По-моему, все, — отрывисто произнес Улазим.

Али выпустила сначала герцога и принца, затем герцогиню, потом Сарэй. Она посмотрела на Локиджа и кивнула в сторону Дов, Эльсрена и Петранны. Локидж кивнул в ответ, обещая караулить их, пока не будет полной уверенности, что замок очищен от врагов.

— Пока мы не будем полностью уверены, — пообещала Али Дов.

Девочка вздохнула и села на место. Рихани светилась улыбкой. Али вышла из комнаты, не обращая внимания на возмущенный крик Петранны.

— Они спустились на веревках и влезли в окна, ваше высочество, ваши светлости, — говорил Улазим. — Они были на крыше, как мы и подозревали.

— Тогда почему вы не взяли их прямо там, на крыше? — спросил Броно.

— На крышу ведет всего одна дверь. И она такая узкая, что пройти в нее за один раз может только один человек, ваше высочество, — сказал Фесгао с почтительным поклоном. — Они бы просто перерезали всех, кто пошел бы туда. И мы не были бы тогда уверены, что они все там. Мои люди говорят, что снаружи осталось еще несколько человек, — Фесгао посмотрел на герцога и герцогиню. — Видимо, их целью были вы. Возможно, дети тоже, так как спите вы в одной комнате.

На лестнице послышался шум. Это был Верон в сопровождении нескольких воинов, у них в руках были мечи. Улазим и Фесгао немедленно встали между ними и хозяевами.

— Ваша светлость, я слышал шум битвы, — тяжело дыша, произнес сержант, не обращая внимания на двух рэка, вставших прямо перед ним.

Мекуэн поднял руку, призывая к спокойствию.

— Наши слуги прекрасно справились, Верон. Видимо, убийцы пробрались в замок еще днем.

— Я боялся, что это бандиты, — ответил сержант. Он оглянулся на тела, затем опустился перед ними и открыл одному из них лицо. — Я узнаю, почему мои люди пропустили их через внутренние ворота, — пообещал он. Затем посмотрел на герцога. — С вашего разрешения, я бы обыскал весь замок, от подвалов до крыши.

— Скажи-ка сначала, — спросил Улазим, — не знал ли ты заранее об этом нападении?

Верон напрягся, потом расслабился. Он посмотрел на Мекуэна.

— Нет, ваша светлость, — тихо ответил он, — я ничего об этом не знал.

Улазим посмотрел на Али, и она еле заметно кивнула. Верон говорил правду, об этом сказало ей Зрение.

— Что происходит? — спросил Мекуэн изменившимся голосом. — Откуда Верон мог знать об убийцах заранее? Мне кажется, вы намекаете, что он мог помогать им.

Улазим и Фесгао пристально смотрели на Верона. Сержант вдруг покраснел, поколебался, затем грохнулся на колени, не сводя с герцога глаз.

— Ваша светлость, простите меня, — сказал он. — Каким-то образом эти люди узнали, что мне приказано отчитываться в ваших действиях перед Короной. Я слуга вашей светлости, но король тоже мой господин. — Верон помолчал и закончил: — Ваша светлость должен понимать, что среди слуг неизбежны шпионы.

— Убей собаку-предателя, — взревел Броно, сверкая глазами. — У человека должен быть только один господин. Ты ему платишь, он должен быть только твой.

Виннамин положила руку на плечо мужа.

— Нельзя решать сейчас, когда столько важного еще не доделано, — пробормотала она.

Мекуэн поднял ее руку и поцеловал.

— Ты мудра, как всегда, моя дорогая, — сказал он.

Мекуэн приказал Верону тщательно обыскать все помещения, и все пошли в спальню. Фесгао и Улазим последовали за своими хозяевами. Али осталась на минуту, чтобы запомнить лица троих убитых мужчин — убийцы часто работали целыми семьями, затем догнала остальных. Вот это да! Большая, красивая спальня была разгромлена. Разноцветные портьеры и гардины в стиле рэка, вышитые занавеси, гобелены, подушки, валики и пологи с кровати были искромсаны. По всей комнате летал гусиный пух, кое-где виднелись капли крови. Четыре бандита лежали на полу, все еще сжимая в руках оружие.

Пятый стоял на коленях у двери. С обеих сторон его охраняли двое неподвижных рэка. Его руки, запястья и щиколотки были связаны, во рту — кляп. На голове большая рана, из которой на лицо струилась кровь. Это был тот, кого Али еще утром приняла за главаря. Их взгляды встретились. Его серые глаза, казалось, окаменели.

Али посмотрела на трупы. Двое незнакомцев и двое — из торгового каравана. Так. Трое пришлых убийц здесь, еще трое — на лестнице. А где рыжая женщина? Может, она не убийца, а шпион, и сейчас ходит по деревне и выуживает у людей секреты?

Сарэй нагнулась и подняла лежавший на полу меч. Она держала его в своей тонкой руке без видимых усилий, как будто он был совсем легкий.

— На рукоятке никаких знаков, — сказала она негромко. — Его изготовили в королевской кузнице.

Броно засмеялся.

— Сарэй, вы меня пугаете. Откуда вам знать такие вещи?

Сарэй медленно опустила меч. Али была поражена: она знала, что мечи всегда весят больше, чем, кажется со стороны. Рука и запястье должны быть очень умелыми, чтобы проделать такое.

Герцог обошел кровать. Он рассеянно пинал пушинки и оглядывался, как вдруг в ярде от него шевельнулись занавеси, и появилась женщина с длинным ножом в руке. Лицо ее было перекошено от ярости. Все: и Али, и Улазим, и Фесгао, и принц — стояли на противоположной стороне кровати, той, что ближе к двери. Герцогиня охнула. Мекуэн зашарил по бедру в поисках меча.

Но тут Сарэй, которая все еще держала меч убийцы, бросилась вперед. Ее рука вытянулась в яростном броске. Меч пронзил женщину насквозь. Затем девушка молниеносно перепрыгнула через мертвое тело, выдернула меч и перерезала женщине горло, на всякий случай.

Спустя мгновение она расширенными от ужаса глазами оглядела окружающих. На ее руках, лице, одежде была кровь.

— Какая грязь, — пробормотала она и упала в обморок.

Али, вся дрожа, подбежала к Сарэй и упала на колени. При помощи Зрения она убедилась, что все в порядке, девушка не ранена и не отравлена. «Хороша же я, — подумала она злобно. — Дура! Я никому не должна была позволять входить сюда, пока сама не проверила комнату. Это моя обязанность!»

Пух и ткань взметнулись, когда к ней подскочила Виннамин. Она принесла кувшин воды и платки. Герцогиня намочила платок, отжала его и принялась отмывать лицо падчерицы. Али намочила и отжала другой платок и стала тереть руки Сарэй. Та постепенно пришла в себя.

Когда Сарэй открыла глаза, Виннамин слабо улыбнулась ей. Ее губы дрожали.

— Знаешь, прекращение уроков борьбы на мечах было ошибкой, — прошептала она, — преступно не развивать такой талант.

Сарэй смотрела на мачеху.

— Я упала в обморок!

— Да, но уже после, — успокоила ее Виннамин. — Ты потеряла сознание после того, как все сделала. — Она закусила губу и продолжила: — Утром мы найдем тебе учителя. И, хотя, возможно, уже поздно, для меня тоже. И Дов…

Сарэй сглотнула, пытаясь что-то сказать, но не смогла. Наконец она откашлялась.

— Она ненавидит мечи. Она любит стрелять из лука.

— Значит, стрельба из лука, — сказала Виннамин. Она поморгала сияющими глазами, затем поцеловала Сарэй в щеку: — Спасибо, что спасла ему жизнь, — она глубоко вздохнула и подошла к мужу.

— Если бы я знала, что для возобновления моих занятий придется убить кого-то… — Ее голос пресекся, глаза наполнились слезами. — Я все сделала правильно? — прошептала она.

Али стерла кровь с другой руки Сарэй.

— Вы выглядели гораздо лучше, чем я, — тихо ответила она. — Я просто стояла и смотрела. Вы все сделали правильно. Жизнь вашего отца против жизни какой-то преступницы? Да никто ни на секунду не задумается, что важнее.

— Да нет, один думает иначе, — прошептала Сарэй и попыталась сесть. Она кивнула на убийцу, оставшегося в живых. За все это время он не произнес ни единого звука.

Али вздохнула.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она Сарэй.

К Сарэй протянулась рука герцога. Сарэй взялась за нее, отец помог ей встать на ноги и крепко обнял ее.

Али встала и подошла к Фесгао и Улазиму. Броно вышел на лестницу, чтобы посмотреть на убитых.

— Может, стоит ему напомнить, что не видно его слуг, — прошептала Али Улазиму. — И если он хочет взглянуть, что с ними, ему надо пойти к баракам? Не хочу, чтобы он заметил больше, чем уже видел.

Улазим, подняв брови, посмотрел на Фесгао, и тот вышел в коридор. Он вежливо поклонился принцу. Улазим и Али наблюдали из-за двери.

— Красавица наша Сарэй, не правда ли? — спросил Улазим, почти не шевеля губами. — Как Гунапи, Рассветное Солнце, богиня войны и раскаленного камня.

— Правда, — согласилась Али. Ее глаза странно защипало. Такого красивого удара она не видела с тех пор, как ее мать сражалась с пиратами в Пиратском Обрыве.

— Если бы не ты, все бы, наверное, пропало, — вдруг сказал Улазим. Он взял ее руку и прижал к своему лбу. — Мы обязаны тебе жизнью и возблагодарим тебя за это сегодня вечером перед богом.

Али вырвала руку, испуганная силой его порыва.

— Улазим, успокойся, — сказала она, — я ничего не сделала, просто предупредила, что пришли враги.

Он посмотрел на нее с высоты своего огромного роста. Али думала, что он обиделся, но он внезапно улыбнулся.

— Всегда забываю, что ты не одна из нас. Нам все кажется, что в сердце ты рэка, но это не так. Ты же недавно здесь. Никто не учит рабов законам, по которым живет Архипелаг. Если бы этот человек, — он ткнул кинжалом в сторону последнего убийцы, — убил хоть одного из Балитангов или принца, тогда каждый рэка — мужчина, женщина и ребенок в замке и деревне Танаир были бы обречены на смерть. Таков луаринский закон.

— Но ведь убийцы луарины, и я уверена, что они посланы королем, — сказала Али. — Как же может действовать этот закон… — она осеклась, когда увидела, что Улазим помрачнел еще больше, — если он сам послал убийц? — спросила она с недоумением.

— По королевскому закону, если хоть один член семьи луаринов убит, значит, окружающие рэка помогли убийце, — подтвердил герцог. Он стоял позади них, одной рукой обнимая Виннамин, другой — Сарэй. И Мекуэн, и Сарэй были мрачны. — Это безумие, но король Орон безумен. И сам закон действует со времен вторжения луаринов: тогда он помог сломить сопротивление рэка. Некоторые из нас в последнее время посылали петиции королю, призывая его пересмотреть законы времен завоевания, но пока это не принесло результатов. — Он покачал головой.

Али растерялась. Она понимала, как это несправедливо. Казнить людей, которые ничего не знали и ничего не могли поделать? Только из-за того, что они случайно оказались рядом? Это логика завоевателей.

«Не хочу я жить в этой стране, — подумала Али, глядя в пол. — Хочу как можно скорее домой, пока не слишком привязалась к этому народу, пока не связала свою жизнь с их жизнью и бедами».

Принц потопал вниз по лестнице в сопровождении двух усталых солдат Фесгао.

— Али? Что ты посоветуешь? — спросил Фесгао и кивнул на пленника. — Пытки?

Ошарашенная этим предположением, Али подняла глаза на Фесгао и поняла, что он просто ее проверяет. Она скорчила гримасу.

— Каждый новичок знает, что это бесполезно. Люди могут врать под пыткой. Лучше воспользуемся каплями правды.

Фесгао слегка улыбнулся и ушел за Рихани. Али посмотрела на Улазима.

— И что, это будет продолжаться, пока я не помру? — со смехом спросила она. — Или вы, наконец, поймете, что я не какое-нибудь луаринское животное?

Улазим вытер свой кинжал куском ткани.

— Когда-нибудь поймем, — небрежно ответил он. Он ловко подбросил кинжал и поймал за рукоятку. Затем вытащил изо рта убийцы кляп. — Кто прислал тебя?

Мужчина молча глядел на рэка.

— Когда принесут капли правды, ты заговоришь, — сказал ему Улазим. — Спрячь свою гордость и скажи сейчас. Не надо ждать, когда тебя заставит магия.

Убийца нагнулся и плюнул на пол.

Вернулся Фесгао. За ним шла Рихани. Она несла маленький откупоренный пузырек. Али удивилась яростному выражению лица целительницы. Обычно Рихани была совершенно невозмутима.

— Откройте ему рот, — приказала Рихани.

Лента зеленого пламени обвила горло убийцы и начала сжиматься, пока полностью не ушла под кожу. Мужчина закашлялся. Зеленое пламя вырывалось из его рта, лицо делалось все краснее и краснее. Вены на шее и лбу вспухли, пока он пытался вдохнуть. Через минуту он был мертв.

Али даже прикусила язык, чтобы не заорать от обиды за упущенную возможность.

— Вот зачем нам нужен маг, а не просто целитель, — тихо проговорила она, в упор глядя на Улазима. — И я должна была предугадать это.

Она развернулась и выбежала вон, борясь с желанием истерически заорать и затопать ногами. Надо было вдохнуть холодного воздуха.

«Дурища! Тупица! — повторяла она по пути во двор. — Дура, что не проверила комнату, прежде чем Балитанги вышли из охраняемого помещения. Дура, что не подумала о заклятье на молчание, наложенном на убийц, прежде чем они вышли в путь. О чем еще я не подумала? Есть способы снять заклятье на молчание. И Сарэй не должна была никого убивать сама! Мне надо быстрее соображать, — твердила про себя Али и осторожно билась головой о каменную стену, чтобы получше вбить себе эту мысль. — Второй раз мне так не повезет».

Внутренний и внешний дворы кишели людьми Балитангов и принца. Они искали что-нибудь подозрительное, переворачивая вверх дном все на своем пути. Трое охранников торгового каравана лежали мертвые при входе в кухонное крыло. Солдаты Броно и Балитангов обыскивали тела. Перед одним из бараков лежали тела, ожидающие достойных похорон, двоих солдат из замковой охраны, один из бывших разбойников и один воин. Али прошептала молитву Черному богу, чтобы они благополучно добрались до царства мертвых, затем вернулась обратно в замок.

Вдруг она услышала голоса, они доносились из маленького сада. Там, на троне, лежали тела двух мертвых охранников торгового каравана. Двое людей Улазима стояли над ними, но смотрели не на них, а на большое фиговое дерево.

Али стало интересно. Она подошла поближе, чтобы узнать, что происходит.

— Пожалуйста, спуститесь вниз, — говорил конюх, обращаясь к кроне дерева. — Вы нас уже достаточно напугали за сегодняшний вечер. Улазим хочет знать, что вы сделали.

Али посмотрела наверх. На нее оттуда смотрел Нават. Он сидел на веточке, которая, вообще-то, не могла выдерживать его вес. Его темное, длинноносое лицо среди цветущих цветов инжира казалось лицом какого-то дикого бога.

— Так что ты наделал на этот раз? — спросила Али, заглушая голос совести. Она запоздало подумала, что его надо было заранее предупредить о событиях сегодняшнего вечера, чтобы он сам мог решить, хочет ли он вмешиваться в споры людей.

— Ничего я не наделал, — весело ответил Нават. — Эти двое хотели напасть на тебя из-за двери, — он показал на дверь в башню, — я им помешал.

Али нагнулась над мертвецами. У них были сломаны шеи. Вмятины на спине, казалось, были проделаны ударом босой ноги. Она посмотрела на ноги Навата: он был босиком.

— Как ты это сделал? — спросила она своего странного друга.

— Я видел, — отозвался слуга, — мы здесь работали. Они появились и пошли прямо на нас, и вдруг он как выскочит из темноты, да как вмажет одному по спине прямо голой ногой. А потом и другому. А потом запрыгнул на дерево.

Али уставилась на Навата. Он, должно быть, обладал немалой силой, если мог наносить такие удары из положения стоя.

— Ты же мог пораниться, — сказала она, — они могли убить тебя.

— Вот уж только не его, — фыркнул конюх.

Нават, не отрываясь, смотрел на Али.

— Они собирались напасть на тебя и заклевать, — уверенно повторил он. — Я сам их заклевал. Только ястребиным способом. Когда ястреб бьет, он сразу ломает жертве шею. Я так и сделал.

Али потерла виски.

— Спасибо, — сказала она, — может, теперь спустишься? Похоже, мы взяли всех.

Нават радостно улыбнулся.

— Я спущусь ради тебя, Али, — и спрыгнул мягко, как кошка.

Али рассеянно погладила его по щеке и позволила пойти с ними осматривать прилегающие к замку территории.

Спустя некоторое время все угомонились и пошли спать. Али сидела на кухне, заканчивая поздний ужин, когда ее нашла горничная герцогини Пембери.

— Его светлость желает видеть тебя в кабинете на первом этаже, — сказала она и зевнула. — Не застрянь там навсегда. Я не могу идти спать, пока вся семья не уляжется.

Али вздохнула. Она и сама хотела бы лечь. Вместо этого она пошла к герцогу в маленькую комнату, которую убирала за день до приезда принца Броно. На столе стояла бутылка вина, в руке герцог держал нетронутый бокал с вином, а сам смотрел на канделябр и барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Али поклонилась.

— Ваша светлость желали меня видеть? — спросила она.

— Верон говорит, что торговец Гурхарт уверяет его, что все его люди, кто особенно сильно подружился с чужаками, мертвы, — ответил Мекуэн. — При осмотре их вещей найден смертный приговор за личной печатью короля.

— Ужас, ваша светлость, — тихо проговорила Али.

Мекуэн кивнул.

— Гурхарт клянется на собственной крови, что других убийц среди его людей нет, — продолжал Мекуэн, устало глядя на Али. — Он говорит, что ничего не знал об истинных намерениях убийц, когда брал их на работу в караван. Некоторые его люди исчезли, так что ему пришлось взять этих. Надо понимать, что эти исчезнувшие в Думари люди были убиты бандитами, чтобы Гурхарт взял их к себе.

Али кивнула. Она и сама так считала. Перевоз товаров в эту глухомань — не самое веселое путешествие. Дорога была тяжелая и гораздо опаснее обычных торговых путей. Гурхарт, вероятно, ухватился за возможность заместить пропавших людей и подумал, что они просто решили больше не таскаться в Танаир.

Вдруг в тихом голосе Мекуэна послышались суровые нотки.

— Но мне кажется странным, что посланница бога не предупредила нас об опасности заранее, когда опасность еще не была столь близко. Хотя, насколько мы с женой поняли из слов Улазима и Фесгао, именно ты увидела чужаков при караване и заподозрила неладное. Может быть, ты скорее не предсказательница, а воин?

— Нет, нет, ваша светлость, — сказала Али, излучая невинность. — Я просто хорошо запоминаю лица. Мне показалось, что одного из этих людей я видела еще в Раджмуате. И с чего бы он вдруг оказался на Ломбине, в торговом караване? Разве что задумал недоброе. Я это же и Локижду сказала, а он нашел нужным передать мои слова дальше.

— И еще одно, — сказал герцог. — Почему моими главными защитниками оказываются слуги и свободные от службы воины, а не Верон и стража, стоящая на дежурстве? Было совершенно очевидно, что сегодня командовали Улазим и Фесгао, и совета они спрашивали у тебя. Сейчас я хочу услышать правду.

За маской вежливой покорности Али выругалась про себя. Что-то слишком прямые он стал задавать вопросы. Она быстро соображала.

— Я просто заметила кое-что странное, вот и все, — сказала она. — И я не была уверена в Вероне, потому что он королевский шпион. За ним постоянно следят, уверяю вас. Но мы точно знаем, что никаких донесений в Раджмуат он с момента прибытия в Танаир не отправлял. А еще мы использовали слуг потому, что Верон для ночной службы обычно отбирает тех, кто предан в первую очередь ему, а уже потом — вам, ваша светлость.

— А то, что почти все эти стражники чистокровные луарины, ничего не означает? — спросил Мекуэн.

— Тут вашей светлости лучше спросить у самих Фесгао и Улазима, — ответила Али. — Может, рэка признательны вам за то, что в первом браке вы были женаты на рэка?

— И произвел на свет двух дочерей полурэка в королевской семье Риттевонов? — спросил герцог очень тихо.

Али уставилась в пол. Он слишком о многом догадывался, и она чувствовала беспокойство.

— Ваши слуги очень вам преданны, — сказала она.

Мекуэн нахмурился.

— Ты не в состоянии дать прямой ответ? — спросил он.

Али усмехнулась.

— Не всегда, ваша светлость, — шаловливо ответила она.

Мекуэн побарабанил пальцами по ноге.

— Мы бы все уже были мертвы, если бы не ты и наши слуги, — наконец, произнес он. — Будь уверена, я не забуду, — его взгляд потяжелел, — ничего не забуду, Али.

Али почесала затылок.

— Знаете, ваша светлость, всем проще будет, если вы будете принимать дары бога без вопросов, — напомнила она ему. — А если будете задавать эти вопросы мне, то заработаете головную боль, и все.

Мекуэн улыбнулся.

— Хорошо, так и сделаю. Полагаю, вопрос о твоем происхождении тоже под запретом?

Али покорно склонила голову.

— О, без сомнения, ваша светлость.

— Очень хорошо. Иди спать, и спасибо тебе.

Али уже открывала дверь, когда вспомнила еще одну вещь. Она обернулась к герцогу.

— Ваша светлость должны еще отблагодарить леди Сарэй, — сказала она, не уверенная в том, что не переступает границ дозволенного.

— Она снова начнет упражняться с мечом, если именно это тебя волнует, — ответил Мекуэн. — После событий сегодняшнего вечера мне кажется, что король Торталла, который позволяет женщинам брать в руки оружие, мудрее нас. Спокойных снов.

Глава 11 ПЕРЕМЕНЫ

Из соображений безопасности Али предложила Улазиму еще раз расспросить Гурхарта, ей хотелось убедиться, что торговец расскажет главному лакею тоже, что рассказал герцогу. Она бы очень хотела применить капли правды в ходе этих расспросов. Ответы Гурхарта ничем не отличались от тех, что он дал Мекуэну. Это была просто дополнительная перестраховка, но Али не хотелось снова расслабиться и пропустить что-нибудь существенное. Она была практически уверена в невиновности Гурхарта. Он был слишком напуган для того, чтобы врать, и боялся он не зря. Любой другой хозяин на месте Мекуэна отобрал бы все имущество торговца и, возможно, лишил бы его жизни. Здесь, на Архипелаге, герцогу даже не потребовалось бы получать разрешение королевского двора на наказание, как это было заведено в Торталле. На собственных землях знатный луарин сам был королем. Броно требовал самой суровой расплаты, но Сарэй умолила его проявить милосердие, и он смягчился.

Али старательно крутилась на виду, пока Верон, Фесгао и их люди обыскивали повозку за повозкой, осматривая каждую мелочь. Как она и ожидала, в одежде убийц они ничего не нашли, и по-прежнему было непонятно, кто же наниматель. Убийцы были профессионалами и, естественно, избавились от всего, что могло бы выдать их личность. Наверняка они сделали это еще до прибытия на Ломбин.

Али вернулась в замок и встретила там Локиджа. Несмотря на поздний час, старик был свеж и бодр. Он еще и поддразнивал ее за сонливость и беспрестанное зевание. Они прошли во внутренний двор. Капрал выстроил солдат, свободных от несения службы, на тренировочный бой. Сегодня среди них находились Сарэй, в паре с Фесгао и герцогиня, которая под руководством капрала проделывала начальные упражнения.

— Разве она не прекрасна? — тихо спросил Локидж, глядя, как Сарэй с кошачьей грацией отражает удары и уворачивается от меча противника, — как Гунапи…

— Солнечный Восход, богиня, знаем, слышали, — перебила Али, наблюдая за девушкой и ее партнером. — Если она так и будет бороться со своими телохранителями, то с ней запросто справится тот, кто в этом деле понимает.

Локидж посмотрел на Али и нахмурился.

— Ты как будто неплохо знакома с предметом.

Али открыла было рот, чтобы сказать, что уж о чем, о чем, а о фехтовании-то знает побольше, чем он, да вовремя спохватилась.

— Ну, — сказала она, наконец, — я много раз видела, как тренируются мужчины. Я даже видела, как дерется Львица.

— Кто? — спросил Локидж.

Али уставилась на старика. Кто же не слышал о ее матери?

— Защитница торталланского короля, — сообщила она, — первая женщина-рыцарь за последние сто лет. Леди Аланна из Пиратского Обрыва и Олау.

Локидж пожал плечами.

— А, луарин, — разочарованно произнес он. — Мне интересны только те, кто может защитить или спасти моих девочек-леди. — Он потер рукой щетинистую щеку. — Ну и что, хороша она, эта Львица?

— Она ни разу не проиграла сражения, пока была Защитницей Короля! — сказала Али, обидевшись на пренебрежение, которое выказывал Локидж. Это была ее мать, леди, признанная всеми поэтами, воспетая как воительница с мечом в руке. Она еще раз посмотрела на Сарэй и Фесгао. Фесгао выбил меч из руки Сарэй, и он полетел, сверкая на солнце. — Ваше Рассветное Солнце никогда не сможет победить Львицу Аланну.

И она в задумчивости пошла в замок. Раньше ей никогда не приходилось, называя имя своей матери, объяснять, кто она такая. Как же далеко от дома она была, если при слове «Львица» не все понимали, о ком она говорит. «Я выбрала совсем неподходящий момент скучать, — подумала Али и ускорила шаг. — Я все равно ничего не могу поделать до осени».

Чтобы стряхнуть с себя это настроение, Али решила попросить у Чинаол какую-нибудь работу по дому. Когда Али накрывала на стол, в главный зал с улицы вошла Сарэй, вся растрепанная и потная. Она осторожно потирала правое запястье. Али подумала, что Сарэй, видимо, не практиковалась с момента своего последнего дозволенного урока.

Она уже открыла рот, чтобы предложить Сарэй замотать руку в горячее влажное полотенце, когда со стороны кабинета на лестнице показался Броно. Он прикоснулся к плечу Сарэй и пробормотал ей что-то на ушко. Сарэй посмотрела ему в лицо и оглянулась, чтобы убедиться, что ее не видят родители. Али очень хорошо знала это выражение лица, так как сама часто оказывалась в подобной ситуации. Она замерла не дыша.

Сарэй кивнула и что-то шепнула принцу. Затем она обернулась и побежала по лестнице. Броно вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.

Она же раньше была приоткрыта, вдруг поняла Али. Значит, принц сидел там и ждал появления Сарэй.

Как только стол был накрыт, Али вернулась на кухню и отозвала Чинаол в сторону.

— Поставь сегодня Хасуй разливать, — прошептала она, — мне кое-что надо сделать.

Чинаол кивнула и махнула Хасуй рукой. Али пошла, мыть посуду.

Али ужинала в темноте, сидя на первой ступеньке лестницы. Ужин состоял из сыра и кусочков оленины, свернутых в рулет. Казалось, все шло как обычно. Броно, который сидел между Виннамин и Сарэй, развлекал герцогиню обычными шутками и комплиментами. Казалось, Сарэй он вовсе не замечал.

Сарэй тоже с ним не разговаривала. Она притворялась, что общается с Дов, хотя у нее это не очень хорошо получалось. Она то и дело краснела. На лоб она надела тесьму с крошечным топазом в центре. В ушах тоже поблескивали топазы. Ее бледно-желтое платье с изящным вырезом предназначалось скорее для придворных, а не деревенских обедов. Золотая цепь с жемчужинами привлекала внимание к ее декольте.

Али покачала головой. Что ж, именно так девушки одеваются на свидание, Сарэй не исключение. Али могла бы научить ее нескольким приемам, как ускользнуть из-под взгляда родных, чтобы встретиться с мужчиной. Все в этой комнате подозревали, что Сарэй что-то задумала, особенно родители. Али не могла дождаться, чтобы посмотреть, каким же образом Сарэй улизнет из зала.

В конце ужина Сарэй поднялась с места, вдруг споткнулась и налетела на Броно. Он качнулся и задел Виннамин, которая только что подняла кубок с вином. Вино пролилось прямо на ее бледно-розовое платье.

Когда слуги, Броно и Мекуэн вскочили и засуетились, чтобы помочь герцогине, Сарэй тихо вышла в дверь для слуг за возвышением. Али подумала, что Сарэй сейчас выйдет на улицу. Она выскользнула во двор через другую дверь, расположенную в тени лестницы. На этом этаже коридор огибал стену, чтобы слуги могли проносить блюда или письма хозяевам, сидевшим на возвышении, незаметно для находящихся в комнате. Черная лестница на верхние этажи тоже заканчивалась здесь. Первый этаж имел два выхода. Один вел прямо в кухню, другой — наружу, где Нават вчера одолел двух предполагаемых убийц.

Слева от внешней двери находился садик, маленький оазис с фонтаном, цветочными клумбами и деревьями. Все это умещалось между замком и крепостной стеной, на пятачке, где весь день было солнце. По краям садика росли сосны и папоротник. Создавалось ощущение, будто ты в лесу. В этих растениях Али и спряталась.

Вскоре появилась Сарэй, она прошла в глубь садика и села на край фонтана. С приближением ночи в садике потемнело. Единственным источником света был факел, укрепленный на стене неподалеку. Али смогла подобраться к Сарэй так близко, что она даже слышала шорох ее платья при движении. Она затаилась и стала ждать.

В главном зале зазвучала музыка. Появился Броно. Он приближался по каменной дорожке.

— Сарэй, дорогая, — его голос прозвучал тихо и ласково.

Платье Сарэй зашуршало: она поднялась на ноги.

— Добрый вечер, ваше высочество, — прошептала она.

Броно усмехнулся. Он поцеловал Сарэй руку и сел на край фонтана. После этого притянул ее поближе. Сарэй села рядом с ним.

— Очень остроумно. Не уверен, что Винна не рассердилась, но зато думаю, никто не заметил, как ты ушла. Там все так бегали и суетились.

— Вы сказали, что хотите обсудить нечто важное и личное, — застенчиво произнесла девушка. Но я сбит с толку музыкой твоего голоса, этими чудесными глазами, сладким изгибом губ…

Али не могла разглядеть, что там происходит, но все и так было понятно. Сарэй коротко вздохнула, потом внезапно все смолкло, послышался шорох шелка. Они целовались. «Ну почему, — подумала Али, качая головой, — принц ухаживает за дочерью герцога тайком? Он не женат, ее родители — его друзья. Он может получить разрешение его светлости ухаживать за Сарэй».

— Но, принц! — воскликнула Сарэй взволнованно. — Это же непристойно!

— Я знаю. Я прошу прощения, — Броно немного охрип. — Мои чувства унесли меня прочь. Видеть, как ты скачешь верхом, видеть тебя среди преданного тебе народа, как настоящую королеву — ни одна из жен Орона не была столь грациозна и прекрасна, как ты. Не смотри так испуганно. Нас никто не услышит.

— Вы говорите опасные вещи, их можно принять за предательство, ваше высочество, — тихо ответила Сарэй. — Я не королева, я всего лишь дочь низложенного дворянина.

— Но что если я предложу тебе стать королевой моего сердца?

Али сморщила нос от отвращения. Она вздыхала над подобными речами, когда читала их в романах или слышала в романтических балладах. В реальной жизни они отдавали какой-то безвкусицей. Он же принц и больше чем на двадцать лет старше Сарэй. Как он может говорить как менестрель, поющий для дам в беседке? Он что, думает, что у Сарэй нет ни чести, ни мозгов?

— Ваше высочество, позволит ли мой отец обращаться ко мне с такими словами? — спросила Сарэй. Ее голос был тих, но тверд. — Он ваш друг. Моя мачеха тоже. Кстати, вы и за Винной когда-то ухаживали.

— А, — смущенно хмыкнул Броно. — Честно говоря, я не думал, что меня это все так увлечет, правда. Но мои чувства… То, что я испытывал по отношению к Винне, было, скорее, рациональное, нежели любовное. Она тогда была вдовой и моим другом, а я еще не нашел свою настоящую любовь, поэтому и предложил ей брак-дружбу. Я благодарю всех богов, что она предпочла Мекуэна.

«Не поддавайся этому болвану, — мысленно кричала Али Сарэй. — Готова биться об заклад, что эти красивые речи он когда-то записал на бумагу и выучил наизусть, чтобы сводить девчонок с ума».

Броно продолжал говорить, не подозревая об этой тайной критике.

— Годами я бежал от любви, и вот сражен, когда я счел себя неуязвимым. Мне надо услышать из твоих прекрасных уст, что ты думаешь о союзе со мной? Ты на самом деле будешь королевой моего сердца, и я сложу весь мир к твоим ногам.

Сарэй заколебалась. Али становилось все интересней. В Торталле она сама любила испытывать сильные чувства от поцелуев и сильных рук, хотя никогда не теряла голову. Мальчики, которые ухаживали за ней, называли ее холоднокровной. Теперь, как выяснилось, у них с Сарэй было нечто общее: их сердца бились быстрее, а головы при этом оставались холодными.

— Ваше высочество, — наконец пробормотала Сарэй, — я не могу увеличить славу вашего имени. Танаир и немногие другие поместья вроде него — мое единственное наследство. Я совсем не богата.

— Мне неважно, какое у тебя состояние, Сарэй, — сказал Броно. В его негромком голосе слышалась искренняя страсть, и Али почти поверила ему. — Я непрактичный дурак. Конечно, так считает Рубиньян и этот стормвинг в юбке, на котором он женат. Но я лучше буду с женщиной, которую люблю, чем с самой богатой наследницей на Архипелаге. Только… — принц внезапно осекся, с поистине актерской точностью, — разница в возрасте…

— О, нет, ваше высочество, это тут совершенно ни при чем! — воскликнула Сарэй не раздумывая. — Как я могу… Человек, такой как вы…

Послышался шорох ткани, прерывистое дыхание, вздохи и бормотание. Али посмотрела на свои пальцы и вычистила грязь из-под ногтей. Она ждала продолжения разговора. Броно не пойдет дальше поцелуев, зная, что в любой момент к парапету может подойти стражник и взглянуть вниз.

— Ну, ты выйдешь за меня замуж, чаровница? — наконец спросил он низким голосом. — Позволишь мне сделать тебя королевой мира?

Сарэй тяжело дышала. Али ей даже позавидовала, она тоже любила целоваться.

— Ваше высочество, я не свободна в своем выборе. Если отец скажет, что я могу… Он ваш друг, он не откажет нам в том, чего мы хотим.

Броно поколебался. Наконец решился.

— Я не могу его спросить. Пока не могу. Я ведь под подозрением, как и вы. Орон может воспринять наш союз как угрозу.

— Он все воспринимает как угрозу.

— Когда я снова буду при дворе и в фаворе, я попрошу у Мекуэна твоей руки, если ты пожелаешь дать ее мне, — еще один сдавленный вздох. Али подумала, уж не собираются ли они провести так всю ночь. — Я первый пойду обратно, — сказал Броно. — Дай мне время дойти до моих комнат, потом тоже возвращайся. И спасибо за то, что дала мне надежду.

Судя по движению теней на папоротниках, Броно снова поцеловал Сарэй. Теперь Али заметила, что земля, на которой она сидит, влажная. Герцогиня наверняка отругает ее за то, что она испачкала вторую тунику.

— Не очень-то умно с твоей стороны, — произнес тоненький голосок Дов, — и ужасно непристойно позволить ему остаться с тобой наедине. Люди скажут, что ты плохо воспитана.

— Да что ты об этом знаешь? — возразила Сарэй. Теперь это была рассерженная шестнадцатилетняя девушка, а не томная девица, разомлевшая от поцелуев возлюбленного. — Тебе же всего двенадцать лет и в тебе нет и чуточки романтики.

— Отлично.

Послышались шаги. Шорох платья подсказал Али, что Дов села рядом с сестрой.

— Кроме того, — добавила Сарэй, — за мной подсматривали. Не правда ли, Али?

Али засмеялась и вышла из укрытия.

— Как вы узнали? — спросила она.

— Просто предположила.

Они с Дов начали приводить в порядок ее прическу.

— Как ты позволила ему это? — спросила Дов, перегибаясь через Сарэй, чтобы лучше видеть Али. — Это так… стыдно.

— Хм-мм, — фыркнула Сарэй. Она дернула головой и вырвалась от Дов. — Подожди, когда будешь в моем возрасте, когда кровь закипит у тебя в жилах. Он такой красивый и очаровательный…

— И старый, — перебила ее Дов. — Отвратительно.

— Он лучший в мире человек, — сообщила Сарэй сестре, вздернув подбородок.

— Он скорее сделает тебе ребенка, чем мальчик твоего возраста, который любит тебя и не знает, что творит. Так говорит Чинаол.

— Довасари Темаида Балитанг! — воскликнула ошарашенная Сарэй. — Не говори, что Чинаол сказала это тебе.

— Ну, пусть и не мне, — ответила Дов, упрямо выпятив подбородок, — она говорила это одной из наших горничных, за которой бегает слуга Броно. Но к тебе это тоже относится, скажи, что нет!

— Он ни разу не упомянул о своих долгах, — вмешалась Али, которая все это время сидела и отряхивала Подол туники.

Сарэй ссутулилась и вздохнула.

— Не упомянул. И он не поговорил сначала с папой. Но, Али, я думаю, что он всерьез думает о женитьбе.

Али оперлась подбородком о ладонь.

— Я тоже так думаю, — призналась она, — и это мне не нравится. Я надеюсь, что и вам это не нравится. По крайней мере, надо быть более осмотрительной.

Сарэй расхохоталась.

— Нечего мне осматриваться, — засмеялась она и ткнула Али локтем в бок, — для этого у меня есть ты и Дов.

Али усмехнулась.

— Вы можете сказать отцу и герцогине, что были после ужина с Дов и со мной. Но мы при этом присутствовать не будем.

Сарэй перевела взгляд с Али на Дов, и та ответила ей такой же усмешкой.

— Пойду почитаю немного в библиотеке, — сказала Дов, — поднимусь позже.

Али глубоко вздохнула.

— Посижу пока здесь, подышу свежим воздухом, — сказала она мечтательно, — летние ночи такие прекрасные.

— Ну и ладно, — отрывисто сказала Сарэй и поднялась. — Я и сама прекрасно справлюсь. Но вам я это припомню!

И она быстро пошла по каменной тропе.

— Она всегда меня удивляет, — проговорила Дов. — Она даже не сказала, что ты рабыня, и должна идти с ней.

— Да, не сказала, хотя могла бы, — признала Али.

Дов вздохнула.

— Сарэй обращается так только с тобой, обычно она ведет себя совсем по-другому. — Она встала. — Пойду вправду почитаю немного.

— А я вправду посижу, — ответила Али. Она провожала Дов взглядом, пока та бесшумно шла по камням в своих кожаных туфлях. Иногда разговор с Дов действовал на Али так же, как разговор с папой или тетей Дайной.

Она вспомнила, как однажды мама поймала ее за поцелуями на празднике в честь помолвки принца Роальда, и улыбнулась. Мальчик удрал, ему не хотелось разговаривать с раздраженной матерью Али.

— Ну, посмотри, что ты наделала, — сказала Али Аланне, когда парень скрылся из виду. — Теперь мне потребуется несколько недель, чтобы научить кого-нибудь другого целоваться так, как мне нравится.

— Поцелуи — это серьезно, — возразила ей тогда Аланна, — а ты говоришь о них будто о развлечении на празднике.

Али поцеловала мать в щеку.

— Это для тебя серьезно. А для меня — развлечение на празднике.

И она с удовольствием увидела, как мать нахмурилась, потом растерялась, поняв, что поцелуи не могут всегда восприниматься серьезно. Разумеется, когда сама Аланна была в ее возрасте, большинство людей считали ее мальчиком. Мальчики не могут целоваться с другими мальчиками.

Али вздохнула. У них обеих в жилах текла кровь Требондов, но какие же они разные. Интересно, замечала ли это когда-нибудь мама? Надо будет сказать папе, чтобы он напомнил маме, что жизнь может быть веселой.

— Он ее подкармливал?

Али посмотрела наверх на дальнее дерево.

«Нават», — сказала она себе. Она не удивилась, скорее, удостоверилась. Конечно, он все это время пробыл там.

— Он ее подкармливал? — повторил он. — Так выглядит подкармливание? Похоже, он не передавал ей пищу в мешочек под языком, но в темноте трудно разобраться. Я видел, как это делали другие люди, но не так близко от меня. Они всегда делают это в тени, как будто прячутся. Как будто у них какой-то секрет.

— Это называется целоваться, — объяснила Али. Она одновременно раздумывала над тем, почему не заметила его раньше, и что ей сейчас надо сказать. — Видишь ли, двое людей соприкасаются губами. Это ухаживание, а не подкармливание. Это…

Нават спрыгнул с дерева, подошел к Али и прижал свои губы к ее. Его рот был теплый и мягкий. Дыхание пахло специями и чистотой. Еще от него шел слабый запах воска и смолы — из-за его работы. Обычно такой отстраненный и наблюдательный ум Али вдруг полностью сконцентрировался на ощущении его губ, прижатых к ней. Она смутно чувствовала, что Нават колеблется. Затем он провел рукой по ее шее, поднялся до затылка и поцеловал ее сильнее.

Вдруг где-то засмеялись. Али подскочила как на пружине.

— Да, ты понял правильно, но потренируйся на ком-нибудь другом, — сказала она, дрожа с головы до ног и сердясь на себя, потому что, между прочим, она уже умела целоваться. — На ком-нибудь, кто не так сильно занят, или… занят…

Нават посмотрел на нее, слегка улыбаясь. В первый раз в его взгляде она заметила нечто человеческое и очень мужское.

— Ты два раза сказала «занят», — сообщил он.

— Я очень занята, — повторила Али возмущенно и перевела дыхание. Она не была тихой девочкой-цветочком, неопытной и неумелой. Она велела себе успокоиться. — Видишь теперь, это не подкармливание. И все же это очень серьезно, Нават. Нельзя целоваться с кем попало.

Али заметила, что говорит в точности, как мама. Она повернулась и пошла прочь от человека-ворона. Али изо всех сил делала вид, что не убегает. Какое ей дело до того, кто стал человеком из чистого любопытства, и кто, в конце концов, может устать от этого и превратиться обратно в ворона? И почему ее огорчала мысль, что он не всегда будет рядом?

На следующее утро торговый караван вышел в Димари. Когда он добрался до места, где дорога круто заворачивала на восток на краю владений Танаира, Али, Улазим и тридцать рэка и полурэка окружили торговцев. Гурхарт и его люди подчинились приказу, и отошли от лошадей и повозок. Разумеется, они по-настоящему испугались людей в масках и капюшонах. Их посадили в ряд вдоль дороги под охраной, и люди Улазима принялись обыскивать повозки и лошадей. Следуя указаниям Али, они прошерстили сначала караван, потом и самих людей.

Али изнемогала от жары. Они с Улазимом лично наблюдали за происходящим. Самые заковыристые места она проверяла сама, попутно рассказывая Улазиму про разные тайники. Письма Броно кредиторам лежали в собственной почтовой сумке Гурхарта, рядом с письмами Балитангов, их слуг и воинов. Али просмотрела их на случай, если вдруг пропустила что-то, но все было нормально. Скоро нашлись и другие письма, написанные Броно врагам его брата, и все отчеты от шпионов короля и Рубиньяна. Эти были изъяты и сожжены. Али не хотелось рисковать. Ни одно слово о событиях в Танаире не должно было дойти до Раджмуата. Торговцы расскажут, что видели и запомнили, но главное: они знали, что Броно нашел убежище у Балитангов. Если в караване не было опытных агентов, которые могли бы прочитать зашифрованные документы, то у них больше не осталось информации, которая бы обеспокоила начальника секретной службы короля.

Когда обыск был закончен, они помогли торговцам собрать вещи и некоторое время ехали вслед за ними. Таким образом, ни у кого не было возможности ускользнуть и вернуться в замок с рассказом, что на караван напали и отобрали письма.

— Иногда ты пугаешь меня, — заметил Улазим, глядя, как пыль от каравана оседает на дорогу.

Али откинула душный капюшон, который прикрывал ее лицо и рабский ошейник.

— Ты меня перехваливаешь, — сказала она с улыбкой, — сейчас покраснею, честное слово.

— Моим людям не нравится, что Броно преследует нашу леди Сарэй, — сказал Улазим, когда патрули рэка вернулись к своим обычным обязанностям, — семья Джимайен не лучше королевской.

— Скажи им, чтобы не беспокоились, — сказала Али. — Сарэй не дурочка.

Едва Али задремала на своем тюфяке, как увидела светлую фигуру, которая прошла сквозь серую пелену полудремы. Это был Киприот. Хотя он явился ей сегодня в виде сияющего силуэта, она все равно была уверена, что это он.

— Привет, дорогая, — дружелюбно поздоровался он скрипучим голосом. — Не против немного прогуляться?

— А утром я не смогу проснуться от усталости? — спросила Али. — Мне вообще-то приходится работать.

— Ты будешь свежа, как утренний ветерок, — пообещал Киприот. — Посмотри-ка.

Али посмотрела. На тюфяке осталось ее тело, она крепко спала. Хотя на самом деле плыла в воздухе рядом с богом.

— Прекрасно. Куда мы пойдем?

Киприот обвил своей сильной, на удивление настоящей рукой ее призрачную талию.

— Сейчас увидишь. Будет поучительно, обещаю. Он пронес ее сквозь крышу замка и взвился прямо в открытое небо. Внизу проносилась земля, едва тронутая серебром лунного света, горы, равнины, джунгли, море. Через несколько мгновений позади скрылся Ломбин. Под ними расстилалось Лазурное море. В лунном свете оно казалось черным.

— Почему сегодня ты решил отправиться в путешествие? — спросила Али. Ей было как-то неловко. — Ты же обычно показываешь мне Торталл во сне.

— Меня не волнует твой Торталл, — ответил Киприот, — а свой Архипелаг я люблю и обожаю смотреть на острова ночью. Ты тоже можешь наслаждаться их восхитительным видом. И скажи только, что это не прекрасно.

— Пейзажи замечательные, — сказала Али и зевнула, — но все же мне хотелось бы как следует выспаться.

Киприот даже не соизволил ответить. Он пронес ее над восточной стороной острова Имахин, вдоль длинного гористого Киприанга. На такой скорости наяву Али давно бы уже стало плохо.

Впереди засветились огни Раджмуата, вдоль гавани и на холмах. Город был просто залит светом, и на улицах толклись толпы людей. Киприот вместе с Али устремились на крышу королевского дворца, затем пронеслись по комнатам и оказались в огромной роскошной спальне. Здесь было еще светлее, чем на улицах. Около двери толпились придворные, тихонько переговариваясь между собой. Жрецы Черного бога, бога смерти, стояли у огромной кровати в центре помещения. Они молчали.

Весь обложенный подушками, льняными покрывалами, валиками, набитыми гусиным пухом, на кровати лежал старый изможденный человек с седыми волосами. Али в Торталле видела его портреты. Это был король Орон. Его губы покрывали черные пятна. Целительница подняла чан, наполненный кровью и желчью. Она посмотрела на вельмож и покачала головой.

Рядом с кроватью старого короля стоял человек в небольшой круглой короне.

— Принц Хазарин, — сказал Али Киприот.

Целительница испуганно оглянулась, словно услышала его слова. Она посмотрела прямо на то место, где они стояли. Глаза ее расширились. Она вздрогнула и поспешно вышла из комнаты через маленькую дверь.

Рядом с принцем стояла женщина, тоже в маленькой короне. Это, была принцесса Имаджан, единственная дочь короля Орона. Она была красива, но ее красота была холодной как лед. Али перевела взгляд на третьего человека в короне. Мальчик, ровесник Эльсрена — принц Дайневон, все время зевал. Имаджан придерживала сонного ребенка, не давая ему завалиться на бок.

Позади нее стоял человек, которого Али несколько раз мельком видела у Балитангов: высокий лысый мужчина с холодными серыми глазами, тонкими прямыми губами и волосами, седыми на макушке и черными на концах. Рубиньян и. Броно были похожи, хотя Рубиньян был на пятнадцать лет старше. Он стоял позади своей жены, Имаджан, и задумчиво смотрел на короля.

Умирающий попытался сесть. Принц Хазарин бросился ему на помощь. Придворные подались вперед.

Али не понравился старший сын короля. Хазарину на вид было за сорок. Он был высокий, выше всех в этой комнате, но в остальном производил неприятное впечатление: круглое лицо, отвисший живот, переваливающийся через саронг. Было ясно, что он пренебрегал луаринским стилем одежды, принятым при дворе. Волосы он зачесывал назад, и это подчеркивало мягкие бесформенные черты лица. Небольшая борода лопатой обрамляла его полные, выпяченные губы.

— Его пороки — стол и все, что он курит, пьет и нюхает, — сказал Киприот. — У него есть жена, которая мечтает о ребенке, но она его никогда не получит. Его чресла пусты из-за детской болезни, которой он заразился уже, будучи взрослым. Он считает Рубиньяна самым мудрым человеком на земле, правда, не одобряет его интерес к женщинам. Он ненавидит свою сестру, а она — его. Он не хочет быть королем.

— Подойдите ближе, — прохрипел умирающий король, когда Хазарин усадил его. — Здесь и сейчас я нарекаю моего сына Хазарина королем. — Он посмотрел на Хазарина. — На твоем месте я бы сделал наследника…

— Минуточку, — быстро сказал Киприот и исчез. Через минуту Али снова его увидела. Он проник в тело короля.

— Грядет великий монарх! — провозгласил Орон. Его голос внезапно стал властным и сильным. — Предвестник новой славы и мощи родной земли, когда с полей будет сметена пришедшая извне чума!

Бог выскользнул из тела короля с той же легкостью, с какой проник туда. Орон откинулся назад, жадно хватая воздух ртом. Придворные забормотали и отшатнулись в испуге и недоумении. Рубиньян зашептал что-то на ухо Имаджан. Дайневон заплакал.

— Обожаю предсмертные пророчества, — признался Киприот Али. Он уже вернулся на свое место рядом с ней. — Полное ощущение лисы в курятнике.

— Не думаю, что ты просто хотел показать мне свой великий план, — игриво сказала Али. — Ну, давай. Я знаю, ты хочешь похвастаться, какой ты умный. — Никто в комнате ее не слышал. — Ну, скажи, Киприот.

Бог покачал головой.

— Тебя, наверное, к этому времени здесь уже не будет, — сказал он. — Если ты сохранишь детям жизнь, осенью отправишься домой. Кроме того, некоторые вещи опасно говорить прямо.

Али вздохнула. Ей не нравилось, когда ее держали за дурочку.

Киприот потрепал ее по плечу.

— Для тебя это все равно слишком серьезно, — добавил он.

— Ты не даешь мне развлекаться в полную силу, — сказала она и надулась.

Вернулась целительница. Она отогнала вельмож подальше от кровати умирающего, обошла королевскую семью и устроила Орона поудобнее. Он схватил ее за руку, попытался что-то произнести, но не смог. И медленно обмяк.

— Король мертв, — произнес Рубиньян.

Целительница натянула простыню на лицо мертвого короля. Рубиньян повернулся к Хазарину.

— Живи долго, король! — и низко поклонился бывшему принцу.

Имаджан присела в глубоком реверансе. Придворные последовали их примеру.

Киприот хмыкнул и потер сияющие руки.

— Конец первого акта, — сказал он Али и снова обнял ее, — начинается второй.

— Только мне ты о нем не расскажешь, — сказала Али, когда они пролетали сквозь дворцовую крышу. — Почему?

— Потому что тебе этого так невыносимо хочется, — сказал Киприот, и они полетели в звездную ночь.

Утром Али вывела своих коз. Она все еще сердилась на Киприота, потому что так и не знала, что у него на уме. Вместо того чтобы подойти к Навату, она коротко кивнула ему, как и вчера. На мгновение его улыбка отвлекла ее внимание. Но Али быстро прошла мимо. Каждый раз, когда она смотрела на человека-ворона, она вспоминала его губы. И он так часто попадался ей на глаза, когда она была в замке! Это отвлекало. Али не хотела думать о нем. Она рискует стать очередной девчонкой из числа тех, кто околачивается у его скамейки, когда он не очень занят. А у нее, между прочим, тоже есть гордость!

Вечером Али рассказала Балитангам о смерти Орона и восшествии Хазарина на трон. Она сочла, что бог хотел через нее передать им эту новость.

— Бедный старик, — вздохнула Виннамин, — по крайней мере, закончились его страдания.

— Бедный старик угробил сотни людей, Винна, — отозвалась Дов, — наши страдания заканчиваются, вот что важно.

— Но Хазарин! — воскликнула Сарэй. — Это же кошмар! И он не может иметь детей.

Герцог с герцогиней обменялись взглядами.

— Значит, Дайневон и регентский совет, — медленно проговорил Мекуэн.

— Или Имаджан сама себя назначит регентшей, — высказала свою мысль Виннамин. — Если только, конечно, что-нибудь случится с королем. Мы молим бога, чтобы ничего не случилось.

— Надо ли сообщать принцу, что король умер? — спросила Дов, не глядя на Сарэй. — Если Хазарин всходит на трон, то принцу больше нечего опасаться. Он захочет уехать в Раджмуат как можно скорее.

Сарэй взглянула на Дов таким взглядом, от которого разрыдался бы камень.

— Да, кстати, о Броно, юная леди, — сказал Мекуэн и обернулся, чтобы посмотреть старшей дочери в глаза. Сарэй тоже посмотрела на него. — Ты девушка со здравым смыслом и надлежащим воспитанием. Новости о короле меняют некоторые вещи.

— Он хочет на мне жениться, — беспечно сказала Сарэй. — Он сам так сказал. У наших стен достаточно ушей, — она посмотрела на сестру, потом на Али, — и вы можете убедиться, что я говорю правду.

— Ты должна кое-что учесть, — сказала Виннамин. — Поверь, это нечто большее, чем его долги и твое небогатое приданое.

Сарэй упрямо выпятила подбородок.

— Ну, и что же это?

Герцогиня вздохнула.

— Когда-то Броно ухаживал за мной, помнишь? Так вот, тогда я узнала о нем кое-что. Он тщеславен. Что могут Балитанги — униженные, нищие и в изгнании — предложить тщеславному мужчине? Видимо, ничего, кроме того, что со смертью Орона твой отец на один шаг приблизился к трону. Кто бы ни женился на тебе, он станет еще ближе к трону. Броно жутко нужны деньги, но, в крайнем случае, они могут быть у возможной будущей королевы, особенно в том случае, когда ее отец не помеха. Он любит вас обоих.

Сарэй покачала головой.

— Он любит меня. То есть я думаю, что любит.

— Доченька, любовь — это прекрасно, но чтобы получить ее, Броно не надо жениться, — тихо проговорил герцог. — Бесчисленное количество женщин при дворе в Раджмуате, замужние и нет, с огромным счастьем отдадут ему всю любовь, какую он только ни потребует. — И, не сводя с нее взгляда, добавил: — Он берет Пембери к себе в постель каждую ночь.

Глаза Сарэй вспыхнули.

— Ненавижу тебя! — воскликнула она и выскочила из комнаты.

— А мне она говорила, что ей просто нравится целоваться, — грустно проговорила Дов. — Я думала, что она просто играет в эту любовь.

— Она горда. Ей обидно, что в то время, когда он должен был, по ее мнению, тосковать по ней, он развлекался с кем-то другим, — со вздохом произнесла герцогиня. — Мы рисуем себе мужчину в радужном свете, когда влюблены, и ненавидим, когда рушатся наши мечты.

Али решила, что ей уже пора, и выскользнула из комнаты. Если у Броно не предусмотрена срочная доставка королевских новостей, то она съест свой тюфяк. Он скоро уедет, и это всем пойдет на пользу.

Через три дня из Димари примчался покрытый пылью гонец с сообщением, что король Орон мертв. Это весть повергла в смятение весь Танаир. Ведь кроме членов семьи Балитангов, Али и заговорщиков-рэка о смерти короля не знал никто. Орон умер. Скоро будет коронован Хазарин, и он желал вернуть ко двору своего друга Броно. К закату принц уже был готов, все его вещи уложены. Он собирался покинуть замок на рассвете.

Хасуй разливала вино, пока Али сидела в темноте под главной лестницей. Жуя ужин всухомятку, она наблюдала за Сарэй. Как Али и ожидала, Сарэй едва притронулась к пище, посреди ужина извинилась перед родителями и Броно и покинула зал. Али передвинулась к двери, которая вела со служебной лестницы в сад и стала ждать.

После ужина все встали и начали выходить из зала. Сарэй, замотанная в длинный широкий плащ, с бабьим платком на голове, вышла из башни. Али беззвучно прокралась за ней. Сарэй шмыгнула в садик.

Броно уже сидел там, на краю фонтана и вся его поза выражала отчаяние. Увидев Сарэй, он вскочил, четырьмя широкими шагами пересек расстояние, разделявшее их, схватил ее, обнял и принялся неистово целовать. Сарэй поколебалась, потом обвила шею Броно руками и стала целовать его с такой же страстью.

Али вжалась в стенную нишу. Зрелище было лучше любой драмы, которую актеры разыгрывают перед публикой. А тут и была драма. Сарэй исполняла роль безутешной девушки, тоскующей по запретному любовнику. Броно был взрослый, усталый человек, который нашел усладу своего сердца как раз в то время, когда перестал надеяться на исполнение этого желания. Теперь Али была уверена, что сцена, разыгранная Сарэй родителям, была вызвана просто возмущением девушки: они по-прежнему считали ее ребенком, — а не страданиями разбитого сердца.

Наконец они оторвались друг от друга, но продолжали стоять, взявшись за руки.

— Клянусь тебе, это ненадолго, — сказал Броно, напряженно глядя прямо в глаза Сарэй. — Не знаю, смогу ли я вынести разлуку, но перед нами открываются новые возможности. Хазарин — мой друг. Он вызволит твою семью из изгнания, и поговорит с Мекуэном. Тогда я смогу ухаживать за тобой открыто и нам не надо будет прятаться по углам.

— Поговори с папой сейчас, — попросила Сарэй.

Броно покачал головой.

— Сейчас? Когда у меня нет ничего, кроме имени? Мекуэн не позволит мне сейчас жениться на тебе. Вокруг много других мужчин, которые бросят свои богатства к твоим ногам. Но если Хазарин пожалует мне то, что обещал, я буду богатым человеком. Я одену тебя в шелка и осыплю драгоценностями.

И он снова обнял Сарэй.

Они целовались долго, дыхание прерывалось, но вдруг Сарэй отстранилась.

— Ты найдешь себе при дворе другую женщину, я знаю. Более опытную, богатую. Ты забудешь о такой невежественной девчонке, как я.

— Ты ошибаешься. Я не буду связывать тебя обещанием, но ты увидишь, я выполню все, что говорю, — сказал Броно. — Дай мне что-нибудь на память, я буду хранить твой подарок у сердца.

Али сжала пальцы. Она пыталась вспомнить, говорили ли ей когда-нибудь такие страстные речи. И были ли они такие же бессмысленные? Неужели она все это проглатывала?

«Может, когда мне было двенадцать лет», — подумала Али и усмехнулась. Она была дочерью Львицы и начальника секретной службы королевства, и поэтому лишена романтизма. Она это заметила еще задолго до того, как начала общаться с теми людьми, которые вплотную работали с ее отцом. На мгновение она увидела перед собой лицо Навата. Он бы точно ничего такого не стал говорить ни ей, ни какой-нибудь другой девушке!

Али решительно изгнала образ Навата из своих мыслей. Броно запихивал в поясной кошелек топазовый кулон, который Сарэй носила как талисман. Потом последовали еще поцелуи и заверения в неувядающей страсти. Но вскоре в отдалении послышался голос герцога, который звал Броно, и Сарэй умчалась через заднюю калитку. Али покинула свою нишу и пошла следом за ней.

Сарэй ждала ее на нижних ступенях лестницы, ведущей в башню. Она села, уронила голову на колени и равнодушно наблюдала за суетой вокруг бараков. Али без слов села рядом с ней.

— Я бы не смогла этого сделать, если бы не знала, что ты будешь там, — проговорила Сарэй, не глядя на Али. Ее губы распухли от поцелуев Броно. — Я знала, что ты смотришь, и поэтому мне было легче сохранять голову на плечах. Иначе я рисковала оказаться на траве с задранной юбкой, как горничные, с которыми он забавляется по ночам.

— Он показался мне вполне страстным, — медленно проговорила Али, разглаживая отрастающие волосы.

Сарэй вздохнула.

— Он целуется намного лучше, чем мальчики в Раджмуате.

— Вы-то сами хотите за него замуж? — спросила Али.

— Я сама не знаю, — нахмурилась Сарэй. — Я об этом дни напролет мечтаю, но это, видимо, только мечты. Папа и Виннамин в нем не уверены. А для меня их мнение весомо.

— Они же его друзья. Им виднее, — сказала Али.

— Он завтра уезжает. Пока об этом беспокоиться не придется, — проговорила Сарэй и вздохнула: — Может, симпатичный Нават мной заинтересуется. Он, конечно, всего лишь простолюдин, да еще и со странностями, но будет весело учить его целоваться.

Сарэй встала и вошла в замок, а Али так и осталась сидеть на месте. А что если Нават влюбится в Сарэй? А она будет развлекаться до тех пор, пока ее отец не напомнит ей об обязанностях перед семьей. Тогда она сразу возьмется за ум. Она выйдет замуж за того, кто возвысит ее семью.

Али решила, что Навата надо предупредить. Себе она сказала, что просто не хочет, чтобы невинное сердце разбилось из-за знатной капризной красавицы. Али отказывалась признаться даже самой себе, что преследует личные цели. Она внезапно подумала, что дома зачастую вела себя как Сарэй. Она флиртовала с мальчиками и мужчинами направо и налево просто потому, что ей было скучно и нравилось целоваться. Эта мысль ей самой не понравилась.

Глава 12 ПОХОНСКАЯ КОЛДУНЬЯ

Али поднялась в обычное время, но вместо того чтобы сразу взять своих коз и уйти, задержалась. Только когда кортеж Броно выехал из ворот, она погнала стадо. Али смирилась с тем, что они, скорее всего, увезут с собой много секретов, ведь их нельзя было, как торговцев, напугать, выскочив из кустов в капюшонах, прикрывающих лица. Али не беспокоилась о донесениях, которые Верон мог передать со спутниками Броно. Теперь на троне новый король, и все королевские шпионы затаятся и будут тихо сидеть и ждать указаний от своих хозяев, чтобы ненароком не вызвать гнева нового правителя.

Али следила за принцем и его свитой, пока они не выехали за пределы Танаира, и смотрела вдаль, пока не осела пыль, поднятая копытами их коней. Она от всей души пожелала им опасного путешествия и вообще потонуть в море. Потом повела коз на пастбище. Когда она пришла к Визде и Экиту, то обнаружила, что там ее уже поджидают Нават, Улазим и Юнай. Улазим сидел верхом, а Юнай держала в поводу трех лошадей, в том числе Циннамон.

— Что, жалко было расставаться? — насмешливо спросил Улазим. — Долго же ты смотрела ему вслед.

— Али его не любит, — отозвался Нават. — Али думает, что он вернется и съест птенцов.

Али улыбнулась человеку-ворону и посмотрела на обоих рэка.

— Как мило, что вы заскочили, — сказала она, — жаль, что не отправили гонца впереди себя, чтобы я успела приготовить закуски.

— Сейчас не до шуток, — ответил Улазим. В седле он смотрелся как бронзовый идол рэка. — Полезай в седло. Мы едем в Похон. Моя мать согласилась принять нас, то есть тебя. Утро будет нелегкое.

Юнай усмехнулась одними кончиками губ. Али в первый раз увидела проблеск чувств на ее лице.

— Ты не представляешь, насколько оно будет нелегкое.

Али удивленно посмотрела на свою телохранительницу.

— Твоя бабушка и вправду такая очаровательная?

— Поехали, сама увидишь, — сказал Улазим. Он посмотрел на Навата, который неспешно выковыривал насекомых из ствола дерева и отправлял их в рот. — Твое присутствие не поможет. Я тебе еще в Танаире об этом говорил.

Человек-ворон встряхнулся.

— Я не боюсь колдунов.

Али неуклюже залезла на Циннамон.

— Можешь не мучиться, — сказал ей Улазим. — Локидж говорит, что ты отлично держишься в седле.

— Вот и молчите об этом, — парировала Али. — Мне лучше, если наши друзья ничего не будут обо мне знать. Нават, — повернулась она к человеку-ворону, — ты же однажды уже повздорил с колдуном. И не стал с тех пор осторожнее?

Нават перекусил жука пополам и взглянул на Али.

— Красные муравьи такие остренькие. Не хочешь попробовать? — Он протянул ей муравья, как всегда весело улыбаясь, но, заглянув ему в глаза, Али увидела мужчину, который поцеловал ее вечером.

Али с ужасом поняла, что краснеет. Она никогда раньше не краснела.

— Спасибо, не надо, — сказала она и развернула Циннамон. — Все, поехали. Визда, Экит, извините, но козы…

— Мы с удовольствием, — улыбаясь, сказала Визда, — удачи с колдуньей.

Али последовала за Улазимом и Юнай по тропинке, ведущей к дороге.

— Эта колдунья… Она что, все-таки решила присоединиться к вам?

Улазим фыркнул. Сегодня он был одет в запахивающийся плащ рэка, вышитый темными нитками, и рейтузы. Его длинные волосы были стянуты сзади в хвост.

— Она лишь сказала, что поговорит с тобой, и я сильно сомневаюсь, что она изменит свое решение. Ты знаешь, как раздражает то, что ты делаешь? — внезапно спросил он Навата, который бежал рядом с ними. Его босые ноги ступали по земле почти бесшумно.

— А что? Я просто бегу, — ответил Нават без всякого придыхания в голосе. — Конечно, это не так хорошо, как летать, но все же упражнение.

— Он раздражает вас? — спросила Али, остановившись, и добавила, обращаясь к Навату: — Послушай, я стараюсь не причинять рэка неудобств, и тебе не советую.

— Мы двоюродные братья и сестры, — хором произнесли Нават и Юнай. Они вдруг осеклись и посмотрели друг на друга. У обоих был вид удивленный и польщенный.

— Мы все знаем, кто он на самом деле, — сказала Юнай. — Вороны и рэка — дети бога и богини воронов. Наша легенда говорит, что первые люди вылупились из яиц в гнезде великих воронов. Мы сделали ошибку и сбросили перья еще в яйцах.

— Тогда должны быть еще вороны, которые превратились в людей? — спросила Али. Она вспомнила, что кто-то уже говорил ей об этом раньше.

— Такое бывает нечасто, — ответил Улазим. — Еще есть сказки о том, как рэка, которые не хотели умирать, превращались в воронов. Мы будем весь день тут стоять или все-таки поедем? — Улазим пустил свою лошадь по дороге. Али и Юнай последовали за ним, и Нават побежал между ними.

— Я что, больше не пастушка? — спросила Али.

— Ее светлость сказала, что тебе надо дать возможность передвигаться, — ответил Улазим. — Наши леди желают ездить по окрестностям и знакомиться со своим народом. Ее светлость хочет больше времени проводить в замке, с младшими детьми и готовить дом к зиме. Ты будешь сопровождать Сарэй и Довасари вместе с Юнай.

Али кивнула. Этот вариант годился. Как всегда, она испытала признательность к герцогине: та всегда делала именно то, что было нужно.

— Так значит колдунья — твоя мать и бабушка Юнай и зовут ее Окобу?

— Она ненавидит луаринов, — сказала Юнай. Лицо Улазима окаменело. — Она согласилась поговорить, а не помогать. Тебе придется уговорить ее или вызвать бога, чтобы он приказал. На твоем месте я бы вызвал бога, — сухо проговорил Улазим. — Она давала ему клятву и должна повиноваться. А ты? Да тебе крупно повезет, если она не сожжет тебя дотла. Но ты сама настаивала на встрече с ней.

Али выпрямилась в седле. Ей было обидно. В конце концов, она дочь Георга Купера и Львицы. Довольно печально осознавать, что для мало-мальски важного шага ей надо обращаться за поддержкой к богу.

— Может, надо было принести ей подарки? Иногда достойно преподнесенный подарок может смягчить даже самого упрямого человека.

— Ее этим не смягчишь, — сказал Улазим, поморщившись. — Она жестокая, злая, неуживчивая старая отшельница.

— Про тебя она тоже очень нежно говорит, — сказала Юнай. — По-моему, вы просто оба слишком горды, чтобы попросить прощения, папа. — Она обернулась к Али: — А насчет подарков он прав. Бабушка только взорвала бы их в твоих руках.

— На, — сказал Нават и протянул Али что-то тяжелое. — Может, это ей понравится.

Али посмотрела на предмет, оказавшийся в ее руках. Это был камень, похожий на гранит. Он сиял и переливался на солнце.

— Нават, — осторожно спросила она, — зачем ты дал мне камень?

— Он блестящий, — сердито ответил Нават. — Женщины любят блестящие штуки, прямо как вороны.

Юнай фыркнула. Али вздохнула.

— Женщины из рода людей не любят.

— Вот уж неправда, — вмешался Улазим. По его голосу было заметно, что он едва удерживается от смеха. — Рубины, изумруды, бриллианты. Все это блестит, и наши женщины обожают драгоценные камни.

Али метнула на него взгляд, означающий: «Не смущай его!» Она положила камень в поясной мешок.

— Я тебе все это потом объясню, — сказала она Навату, который встревоженно смотрел на нее. — Спасибо, что ты стараешься мне помочь.

Когда они проехали мимо стены, окружавшей Похон, Али порадовалась. Вряд ли жители деревни забыли ее прошлый визит. Улазим и Юнай повели ее и Навата вглубь леса. Вдоль узкой тропки росли огромные деревья, которые так и кишели птицами и белками. Был прекрасный летний день. Даже на открытой дороге солнце припекало не слишком сильно. А здесь стало совсем хорошо. Легкий ветер приносил ароматы хвои и листьев.

Наконец они поднялись на вершину горного хребта, и увидели дорогу, которая вела в маленькую, узкую лощину. На самом дне ее стояла небольшая бревенчатая хижина, вся увешанная амулетами, символами и колокольчиками, которые покачивал ветер. Рядом с хижиной тек ручеек, он впадал в искусственный пруд, выдолбленный руками человека в камне, и снова пропадал в лесу. На солнечной стороне двора висела веревка с бельем. Довольно уютный штрих на фоне жилища колдуньи. Две кошки с янтарными глазами лежали перед домом и смотрели на пришельцев.

Нават усмехнулся.

— Сегодня была стирка, — сказал он.

Али нахмурилась.

— Забудь про белье. Ты больше не ворон.

— Верно, — ответил он. — Я человек, у которого нет девушки. — Он изобразил на лице печаль.

— Прекрати, — сказала Али. Она направила Циннамон по тропе, ведущей к дому. У самой двери все спешились.

Крохотное создание слетело вниз и принялось обнюхивать Али. Она даже ахнула от восхищения. Это была карликовая летающая лошадь, гнедая кобылка с крыльями, как у летучей мыши. Ее совершенное тело размером было не более ладони.

— Откуда ты взялась? — тихонько спросила Али.

— У них здесь гнездовье, — ответил Улазим. Вокруг него уже порхали несколько крылатых лошадок. Пегий жеребец скользнул к Навату.

— Старуха окружает себя, чем попало, лишь бы это были не люди, — с горечью произнес рэка. — Иногда мне кажется…

Он остановился, заметив странное поведение пегого жеребца. Крохотное создание взлетало и пикировало вниз, трепеща крыльями, явно сердясь.

— Может, он вспомнил меня, — проговорил Нават. Жеребец подлетел к нему и ударил крылом по лицу. — Прекрати! У моей мамы тоже есть птенцы!

— Ты таскал у них детенышей! — в ужасе проговорила Али.

— Ну да, совсем немного, — ответил Нават, прикрывая лицо. Еще две лошади вылетели из куста и начали нападать на него. — Если ты голоден… Ай! Они очень вкусные!

— Зачем же ты пришел сюда, если ты враг маленьких кударунгов? — спросил его Улазим. Он и Юнай отвели лошадей подальше от разъяренных маленьких созданий. — Здесь хоть кто-нибудь любит тебя?

Нават взвыл, когда еще четыре кударунга вылетели из зарослей кустарника. Они падали на него, пинали, лягались, кусали, тянули за волосы и одежду, лупили крыльями.

— Я думал, что они не вспомнят! — закричал он Улазиму в ответ. — С тех пор прошло несколько недель, и я был вороном!

Али передала поводья Юнай и побежала спасать Навата. Ей было очень смешно. Она хохотала.

— Прекратите! — приказала она, когда еще несколько маленьких лошадок вылетели из кустов. — Он больше не ворон. — Она попыталась осторожно отогнать их от Навата. — Как вы вообще узнали его? Он пришел не для того, чтобы таскать у вас птенцов. — Она схватила пегого жеребца, который пытался укусить Навата за лицо. — Он перевоспитался… Ой!

Крохотный жеребец извернулся и укусил ее за палец. Показалась кровь. Али выпустила его. Жеребец кинулся ей прямо в лицо. Али вскрикнула и пригнулась.

Еще несколько десятков крылатых лошадей появилось, привлеченные яростными криками своих сородичей. Половина из них накинулась на Али, другая — на Навата.

— Наверное, они подумали, что ты тоже ворона, — крикнула Юнай.

Лошади кусали Али за руки, долбили голову копытами и били крыльями.

— Может, поможешь нам вместо того, чтобы таращить глаза? — спросила Али, едва удерживаясь от смеха. Она не хотела поранить хотя бы одного из этих бессмертных созданий, но ей было больно, и, кроме того, она приехала сюда по делу. Вряд ли она сможет произвести на Окобу Додека должное впечатление, если будет все время отбиваться от крылатых противников с хорошей памятью.

Али замахала руками, пытаясь отогнать взбесившихся кударунгов. Нават, наоборот, закрыл голову руками.

— Они умные, да? — спросил он Али. — Они догадались, что я ворон, несмотря на мой новый вид.

— Мне все равно, умные они или нет, — ответила Али. Она вскрикнула, когда кударунг вцепился ей в ухо. Она схватила животное и принялась отрывать его от себя, но он не желал разжимать челюсти. Не желая ни повредить кударунга, ни оторвать себе ухо, она избрала последний оставшийся путь спасения. Она подбежала к ручью и нырнула в глубокий пруд, выдолбленный в камне.

Вода, пришедшая сюда с гор, была ледяная даже в этот теплый солнечный день. Али вынырнула на поверхность и стала судорожно вдыхать воздух. Зубы ее стучали от холода. Рядом с ней плюхнулся Нават, взметнув фонтан брызг. Кударунга немного отстали.

Али подплыла к краю пруда. Она уже начала вылезать, как вдруг небольшая стая кударунгов налетела на нее снова. Али снова пришлось нырять. Нават тоже вознамерился было вылезти, но Али макнула его под воду, чтобы избавить от мучителей. В следующий раз, когда Али вынырнула, чтобы вдохнуть воздух, она быстро огляделась и увидела на берегу подходящее оружие. Она нырнула под воду, проплыла до противоположного края пруда. Голову ломило от жуткого холода и укусов кударунгов. Когда она снова вынырнула, огромная ветка лежала буквально в ярде от нее. Али бросилась вперед и подняла ветку. Потом она поднялась на ноги и начала отбиваться от преследователей.

Нават подскочил к ней и спрятался за ее спиной.

— Они не так уж легко прощают, — заметил он. Али подняла ногу и столкнула его в воду.

Вдруг за пронзительными яростными воплями кударунгов Али услышала смех, грубый и хриплый, как воронье карканье. Она повернула голову на этот звук и увидела старуху ростом едва ли пять футов. На ней было одеяние горянки-рэка — яркий запахивающийся плащ и длинная юбка, покрытые вышивкой. Пламя волшебного Дара светилось из-под ее дряблой кожи. У женщины был длинный нос, глаза, как перевернутые вниз полумесяцы в складках морщинистой кожи, и губы, такие же прямые, как у Юнай. Совершенно седые волосы были расчесаны на обе стороны от прямого пробора. Старуха глумливо смеялась.

— Окобу Додека, так ты встречаешь гостей? — сурово спросила Али, размахивая веткой. — Мы пришли, чтобы поговорить с тобой. Отзови этих тварей, пока я их не покалечила!

— Я не хочу говорить с тобой, — ответила старуха с усмешкой, которая скорее напоминала оскал. — А это не домашние животные, чтобы приходить и уходить по моей команде. — Она посмотрела на Улазима и Юнай. — Это, что ли, посланец бога? — спросила она. Ее черные глаза излучали презрение. — Если вы слушаете эту луаринскую соплячку, то ничего путного у вас не выйдет. Я не пойду с вами на верную смерть!

Али вздохнула. Настало время работать. Она протянула ветку Навату, вылезавшему из пруда. Он взял ее, и Али обернулась к Окобу. Кударунги, которые одолевали Али, переключились на Навата.

— Я не ошиблась? — тихо спросила Али и наклонила голову набок, чтобы вытряхнуть воду из уха. — Ты отказываешься нам помогать?

— Если им помогают такие, как ты, то дело проиграно, — сказала старуха. — Им лучше стать бродячими шутами и развлекать луаринскую знать.

Али наклонила голову в другую сторону, чтобы вытряхнуть воду из другого уха.

— Значит, тебе необходимо сначала одобрить сделанное ими, только потом ты соизволишь помочь? — спросила она самым что ни на есть вежливым тоном. — Значит, те, кто каждый день рискует жизнью, должны дожидаться твоего благоволения?

Окобу нахмурилась.

— Тебя никто не просил лезть в эти дела.

Али покопалась пальцем в ухе.

— Твой бог попросил меня, Окобу Додека, — ответила она все так же вежливо, понимая, что старуха нарочно злит ее. — И знаешь что? Я ничего не смогу сделать, — сказала она с самой милой улыбкой, — пока ты и тебе подобные во всем видят угрозы и помехи. На самом деле именно ты мешаешь делу, и вы, рэка, так и будете жить под гнетом луаринов. Через некоторое время «рэка» не будет означать «человек», это слово будет означать «раб».

— Я могу испепелить тебя на месте, — прошептала Окобу с ненавистью.

Али выжала подол туники.

— Давай, — с улыбкой сказала она, — делай себе же хуже. Конечно, бог может возразить… — Она дала старухе мгновение подумать и еще мгновение на действие. Когда стало понятно, что колдунья не собирается ее убивать, Али продолжила: — Нават, заканчивай играть со зверюшками. Мы возвращаемся в Танаир.

— Я бы рад прекратить играть с ними, — отозвался Нават, продолжая размахивать веткой, чтобы удержать кударунгов на расстоянии от себя. — Это они не хотят прекращать.

Окобу посмотрела через плечо Али, задумчиво жуя губами. Али старательно выжимала тунику. Наконец Окобу вытянула губы трубочкой и пронзительно свистнула. Кударунги немедленно отлетели от Навата и скрылись в кустах. Затем она посмотрела на Улазима и Юнай.

— Зачем сюда притащилась эта мерзкая ворона? — сварливо спросила она.

Али грациозно улыбнулась.

— А я люблю воронов.

Старуха сердито посмотрела на нее, потом на Навата.

— Не смей приближаться к моему белью.

Нават лучисто улыбнулся ей.

— Я теперь человек. Люди не валяют чистое белье в грязи.

Колдунья фыркнула и смерила Али взглядом с головы до ног.

— Если бы ты была посланцем любого другого бога, я бы тебе не поверила, — сухо проговорила она, пока Улазим и Юнай переводили лошадей через ручей, — но наш бог способен взять луарина.

— Инструменты выбираешь за их сноровку и умения, а не за внешний вид, — прокаркал ворон с ближайшего дерева. Он слетел с ветки и присел на край бочки. — Самый лучший кузнечный молот обычно покрыт выбоинами и царапинами.

Как и в снах Али, Киприот-ворон имел на каждом пальце по кольцу с самоцветом и ожерелье на шее. В Зрении Али он весь светился.

— Значит, ты и вправду избрал эту девицу, — сказала Окобу.

Киприот пригладил перья.

— Хватит спорить со мной, иначе я оставлю вас всех луаринам из Раджмуата. Ты, может быть, считаешь, что Орон был плохим королем? Да он покажется невинным ягненком по сравнению с Хазарином, Имаджан, Рубиньяном и Броно, уж поверь мне. Если вы хотите изменить свою жизнь, то делать это надо сейчас. Пришло время Цепи.

— Что это за Цепь? — спросила Али.

Киприот повернул клювом кольцо на одном из пальцев. Ответил Али Улазим.

— Это моя мать и ее друзья, — сказал он, с вызовом глядя в глаза старухи, — несколько колдунов и колдуний-рэка, которые живут в разных концах Архипелага и хотят вернуть себе то, что когда-то принадлежало им.

— Ты сказал так, словно этого может не произойти, — осторожно сказала Окобу Киприоту. — Ты сказал, что мы можем проиграть.

— Любой человек в любом деле может потерпеть поражение, — ответил Киприот, — и мы, боги, не можем этого изменить. Кроме того, вам самим пришлось бы худо, если бы вы получали все без труда и риска ошибиться.

— Я так и воспитывала своих детей. Они не верят мне так, как я верю тебе. — Окобу подошла к скамье и села между двумя кошками. — Мы не дошли бы до такого состояния, если бы ты не позволил захватчикам триста лет назад вторгнуться на нашу землю.

Киприот в виде ворона вспорхнул с бочки и приземлился уже в виде человека. На нем было множество украшений, плащ и саронг. Он стоял прямо перед Окобу, сверкая глазами. Али отступила на шаг назад. Его присутствие действовало на ее тело и сознание как негреющее солнце. Улазим и Юнай прикрыли глаза ладонями, глядя на него. Только Навату, казалось, было все равно. Он припадал к земле, с одежды текла вода, он нашел муравьиную тропу и выбирал из нее муравьев.

— Ты никогда не думала, что и бога можно свергнуть с трона и в один миг забросить в самое захолустье Божественных государств? — тихо спросил Киприот Окобу. — Ты что, не веришь, что бога тоже могут победить в битве его собственные брат и сестра, жадные до земель? Не говори о том, что я должен был сделать тогда, Окобу Додека. На том поле боя ты была не на моей стороне.

Али захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Этот разговор не для ее ушей. В первый раз она почувствовала себя как настоящий захватчик Медного Архипелага. По этой причине Киприот играл с ней и с Балитангами. Шутливый тон Киприота смягчал страшные вещи, происходящие здесь, словно бы он вмешивался в ее жизнь ради своего собственного развлечения. Теперь, когда Али знала всю правду, ей стало ясно, что времена на Архипелаге меняются. Она была мелкой пешкой, и дети Балитангов были пешками на доске, простирающейся сквозь расстояния и годы.

Окобу опустилась на колени перед Киприотом. По ее лицу струились слезы. Она испытывала на себе божественную мощь гораздо сильнее, чем Али, Улазим и Юнай.

Али положила руку на плечо старой женщины.

— Может быть, она нападает на тебя оттого, что боится, — сказала она Киприоту, не решаясь, однако же, взглянуть ему в лицо. — У вас, богов, на исправление ошибок и неудач отведены века. У нас, людей, этого времени нет. У нас короткие жизни, которые можно сделать еще короче одним ударом меча.

Огненные пальцы схватили ее за подбородок, заставляя поднять голову. Али отдернулась от этого болезненного прикосновения. Когда бог взял ее за подбородок во второй раз, больно уже не было. Колени Али подогнулись, когда она встретила его бездонный взгляд, но странно, ей удалось удержаться на ногах.

— Дорогая моя, тебе нечего делать в Торталле, — вкрадчиво сказал ей Киприот. В его глазах Али видела образы солнц, волн, затопляющих острова, ожившие вулканы и разбегающиеся по земле трещины. — Кто-нибудь из нас когда-нибудь найдет применение твоим талантам. — Он отпустил Али и повернулся к Окобу. — Старушка, а налей-ка нам по чашке чая, как в добрые старые времена.

Али помогла Окобу подняться на ноги, но не пошла в дом за Киприотом и Улазимом, которые проследовали за колдуньей. Она осталась на солнышке, подсохнуть вместе с Наватом, пока Юнай расседлывала и чистила лошадей. Прошло некоторое время, прежде голова перестала кружиться.

По вспышке света у открытых дверей хижины Али поняла, что бог ушел. Улазим с матерью остались и долго сидели в доме за разговорами. Юнай и Али принялись упражняться в приемах рукопашной борьбы, Нават пытался голыми руками поймать в ручье рыбу. Наконец Улазим вышел из дома с перевешенными через плечо седлами. Они с Юнай пошли седлать лошадей. Лошади вышли из-под деревьев, как только Улазим показался на пороге. Потом появилась и Окобу. В ее руках был мешок. Она бросила его Али и пошла к кустам, где гнездились маленькие кударунги.

— Нават, отпусти ее, — сказала своему приятелю Али. Он как раз выудил из воды отчаянно извивающуюся рыбу. — Мы уезжаем.

— Но я же поймал ее! — жалобно воскликнул Нават. — Я же знал, что смогу.

— Вот и молодец. Теперь отпусти бедную рыбку, — возразила Али. — Ты сегодня съел столько жуков, что голодная смерть тебе не грозит.

Она услышала странный звук и озадаченно обернулась посмотреть, что случилось с Юнай. Ее обычно невозмутимая телохранительница едва удерживалась, чтобы не расхохотаться.

— Если бы ты только знала, как странно это звучит, — заметил Улазим. — Ты говоришь в точности, как ее мать.

И он кивнул на раскрасневшуюся Юнай.

Нават горестно вздохнул и отпустил свою пленницу на волю.

Али покачала головой и прикрутила мешок Окобу к своему седлу.

— Но он же и вправду съел гору жуков, — сказала она, сама понимая, что это ничего не объясняет.

Окобу вернулась, сидя на толстой кобыле. Трое взрослых кударунгов летели вслед за ней. Все они были угольно-черные с белыми звездочками на мордах.

— Они отлично переносят записки на небольшие расстояния, — сказала Окобу, обращаясь к Али, — и если ты или ворон хоть пальцем тронете их, сами будете носить свои записки.

Али потерла больное ухо и поморщилась. Она задела самую глубокую ранку. Девушка приложила к ранке намоченный в воде лоскуток.

— Я их и пальцем не тронула.

— И я не буду их трогать, если Али не велит, — добавил Нават и прошептал ей на ухо: — Пока у нас самих не будет столько птенцов, чтобы мы все вместе напали на них.

— Не будет у нас никаких… — яростным шепотом начала Али, но быстро поняла, что говорить это бессмысленно.

— Поехали, — приказал Улазим, — дома много работы.

Один за другим они выехали из лощины и оказались на дороге. Когда они доехали до развилки, ведущей в Похон, Окобу натянула вожжи.

— Юнай, отправляйся в Похон и дай Пилии знать, что я уехала, — велела она. — Попроси ее присматривать тут за порядком и кормить моих животных.

— Не могу, — ответила Юнай и показала на Али: — Я должна охранять ее.

Старуха вытаращила глаза.

— Ты что же, полагаешь, что я не смогу защитить твою луаринскую любопытную обезьянку?

— Извините, бабушка, — быстро сказала Юнай, поддала пятками свою лошадь и ускакала в Похон.

Али восхищенно смотрела на это, потом повернулась к Окобу.

— Не научишь меня этому? — спросила она. — Меня она никогда не слушает.

— Нет, не научу, — ответила Окобу и повернула лошадь вслед за Улазимом. — И заговаривай со мной только тогда, когда без этого уж совсем не обойтись. Может быть, мне и придется как-то терпеть тебя, но мы никогда не подружимся.

Али пожала плечами и намеренно отстала от матери и сына, чтобы колдунье не пришло в голову, что она подслушивает. Окобу никогда ее не полюбит, это яснее ясного. Хорошо, если они хоть как-то смогут терпеть друг друга до дня осеннего равноденствия. У этой старухи была тысяча причин не любить белую кожу, никто же не спорит. Ну, по крайней мере, не придется торчать с ней в маленьком замке всю зиму, и то хорошо. Она проследила взглядом за Наватом, который убежал в лес, чтобы рассмотреть что-то, заинтересовавшее его. Он вернется, как только почувствует, что это необходимо.

Али вдруг сообразила, что в своем нетерпении раздобыть хоть какого-нибудь настоящего мага для Танаира, она так и не удосужилась никого спросить, а какого, собственно, рода магическая сила Окобу. Очевидно, старуха была весьма сильна, если она не позволяла разбойникам совершать набеги на деревни в долине, а Балитангам сейчас больше всего нужна именно защитная магия. И все же Али могла бы использовать Окобу более целенаправленно, если бы знала, на что та способна.

Али ничего не обдумывала, ее мысли текли сами по себе. Она прислушивалась к звукам леса: пению птиц, шуршанию каких-то созданий, беличьим разговорам, шагам Навата. Где-то в отдалении воронье семейство обсуждало свой ужин, с вышины доносился крик орла, ветер что-то шептал в хвое. Али на мгновение закрыла глаза и включила Зрение.

Али видела Дар Окобу с первого мгновения их встречи. Магические Дары обычно являлись ей в виде ряби в воздухе вокруг колдуна, как будто бы тот отдавал жар. Обостренное Зрение Али обнаружило новые способности колдуньи: какие-то образы вспыхивали и гасли вокруг Окобу. Она увидела ступку и пестик, несколько диковинных растений, бурю на открытых полях долины, амулет, отгоняющий вредные заклинания, миску воды для гадания.

— А ну, прекрати, — прикрикнула Окобу к полному изумлению Али, — мне щекотно.

Когда они приехали в Танаир, Али пошла к герцогине и быстро рассказала ей о том, что произошло в этот день.

— Ты говоришь, у нас теперь есть колдунья, — сказала Виннамин, когда Али закончила, — и нам надо найти ей место в доме, чтобы никто ничего не заподозрил и все были бы довольны.

— Да, моя госпожа, — с поклоном ответила Али.

Виннамин немного подумала, глядя в пространство и слегка шевеля губами. Наконец, она посмотрела на Али.

— Рихани никогда не нравилось быть нашей единственной целительницей. Она замечательно управляется с травами, но опыта лечения серьезных болезней у нее немного. Я думаю, она обрадуется, если Окобу возьмет это на себя. Еще я знаю, что моя горничная, Пембери, очень устает от того, что ей весь день приходится смотреть за Эльсреном и Петранной. Ее место может занять Рихани, а Пембери вернется ко мне и Сарэй. Кстати, и ты, моя дорогая, тоже получаешь повышение. Дов уже пора иметь собственную горничную.

Али усмехнулась.

— Я служу вам, ваша светлость, — ответила она и подумала, что герцогиня могла бы стать отличным генералом. Она весьма деликатно умеет переставлять свои войска.

Насколько Али могла судить, всем понравятся эти перемещения. Для Али оно означало, что теперь она может ездить куда угодно — куда захочет Дов.

Потом герцогиня познакомилась с Окобу и объяснила новый распорядок Пембери и Рихани. Рихани отвела Окобу в лазарет замка. Али помогла лакею перетащить вещи герцога и герцогини обратно в их комнату, которую занимал Броно. После того как взрослые Балитанги переехали и комнаты старших дочерей были им возвращены, Сарэй взялась за гардероб Али. Дов приказала нагреть для своей новой горничной горячую ванну.

— Потому что ты должна прилично выглядеть, а не трясти козлиной шерстью на мою одежду, — чопорно заявила она, но в ее глазах при этом прыгали озорные искорки.

Али показала своей хозяйке язык и с удовольствием забралась в ванну. Она, конечно, скучала по дому и семье, но больше всего ей не хватало роскоши настоящей ванны. После многих недель мытья в прудах и фонтанах, горячая ванна казалась верхом блаженства.

Али мокла, пока не стала замерзать. Она дважды помыла свои коротенькие волосы и терла себя, пока кожа не покраснела, после чего вытерлась настоящим полотенцем. Али заметила, что у Балитангов она немного поправилась, но до веса, который был у нее дома, было еще далеко.

— Примерь-ка, — сказала Сарэй, которая вошла в гардеробную с ворохом платьев и сорочек в руках. — Ты шить умеешь?

— Умею, — ответила Али. Конечно, ее папа позаботился и об этом.

— Возьми мою коробочку с иголками и нитками, — предложила Сарэй. — У Дов лишь чернила, перья и бумага. Тебе придется ушить эти платья. Одежда Дов тебе мала, моя же будет висеть на тебе как на вешалке.

Сарэй улыбнулась Али и закрыла дверь.

Остаток дня Али провела за работой: она подгоняла старые платья Сарэй под свою тощую фигуру. Как только подходящий комплект был готов — хлопковая сорочка и платье янтарного цвета, — она оделась и побежала вниз, разливать вино за ужином. После ужина Али пошла в комнаты герцога и герцогини, захватив с собой швейную коробку Сарэй. Она тихонько села в угол и принялась за работу, самое милое занятие для горничной леди. Когда Рихани забрала Эльсрена и Петранну спать, все обернулись к Али.

— Я думал, что ты откажешься от новой должности, — сказал герцог. — Ты же сама говорила, что люди могут заметить служанку, которая ходит не там, где положено.

— Я продолжала пасти коз просто на всякий случай, — сказала Али. — Сейчас, когда я стала горничной леди Дов, я тоже могу ходить куда заблагорассудится.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату зашла Окобу. Она закрыла дверь и запечатала ее чертой волшебного огня, которую могла видеть только Али.

— Чтобы не подслушивали, — неприветливо сказала старуха. Она отрывисто кивнула Балитангам и села без приглашения.

Али внутренне подивилась заносчивости колдуньи.

— Ваша светлость, это Окобу Додека из деревни Похон — мать Улазима, настоящая колдунья. Окобу, я представляю тебе его светлость герцога Мекуэна Балитанга, — Али взглянула на старуху, которая раскланялась, не вставая с места. — С герцогиней Окобу уже знакома, — продолжала Али. — Окобу, также я представляю тебе леди Сарэй и леди Довасари.

Старая женщина обратила на девочек свой острый взгляд. Затем она поклонилась, но на этот раз с жестом почтения — скрестив на груди руки. Удивленные девочки ответили тем же жестом.

— Окобу послана богом, чтобы защищать вас вместе со мной, — сказала Али герцогу. Она скрестила пальцы за спиной и мысленно молилась, чтобы никто не стал уточнять, о каком, собственно, боге идет речь. Она забыла предупредить Окобу, что Балитанги считали своим покровителем Митроса.

— Когда Али сказала, что нашла настоящую колдунью и целительницу, я чуть не упала в обморок от счастья, — с улыбкой сказала герцогиня мужу. — Рихани хорошо разбирается в травах и легких недомоганиях, но я живу в страхе, вдруг кто-нибудь сломает ногу или серьезно заболеет. Тогда мы пропадем. Окобу, я безмерно благодарна вам за то, что вы приехали.

— Я приложу все усилия, — сухо ответила Окобу. — Я служила семье первой герцогини и для меня большая честь служить ее дочерям.

— Я бы поучилась у вас, если вы согласитесь, — сказала Виннамин. — Или вы предпочитаете работать без помощников? Я знаю, многие целители этого не любят. Рихани, конечно, будет вам помогать, но я думаю, чем больше я узнаю, тем больше пользы принесу.

Али не поняла выражения, с которым Окобу посмотрела на герцогиню.

— Большинство луаринов не спрашивают, — наконец проговорила она. — Они приказывают.

— Мы живем по-другому, — тихо ответил Мекуэн. — В этом доме рэка уважают так же, как мою первую жену. Виннамин была подругой Саругани.

— Мы можем собирать травы во время верховых прогулок, как мы делаем для Рихани, — сказала Сарэй. — Если нам объяснят, что надо принести, мы с удовольствием это сделаем.

— Верховых прогулок? — спросил герцог удивленно. — А здесь вы разве не нужны? Уроки, подготовки дома к зиме?..

— Мы прекрасно управляемся с делами, — сказала герцогиня, — а девочки чувствуют, что они не успели, как следует узнать местных жителей во время прогулок с Броно. Все было так официально, к тому же занятия деревенских жителей нагоняли на него скуку. А я бы хотела оставаться дома с маленькими. Мне кажется, я мало ими занимаюсь. — Мекуэн продолжал хмуриться, и герцогиня тронула его за руку. — Дорогой, у девочек зимой будет очень много времени на уроки. Местные жители говорят, что на некоторое время мы будем буквально заперты в замке. Позволь им покататься сейчас, пока это возможно.

Мекуэн взял руку Виннамин в свою.

— Хорошо. — Он посмотрел на девочек. — Ведите себя как следует, и слушайтесь своих стражников, или будете заперты в замке до весны, понятно? Мы больше не в Раджмуате. Здесь нас легко может настигнуть беда.

— Да, папа, — радостно отозвалась Дов.

— Да, папа, — эхом повторила Сарэй.

Али взглянула на Окобу. Старая колдунья смотрела на герцога, словно на ее лицо была надета застывшая непроницаемая маска. «Хорошо, что она не изрыгает проклятия и не плюется на пол из-за того, что герцог и герцогиня — луарины. Неплохое начало», — подумала Али.

Глава 13 ЛЕДИ РЭКА

На следующее утро Пембери и Али помогали Сарэй и Дов прибирать и украшать их комнаты. Потом Али со своими госпожами позавтракали и отправились на конюшню. Они прошли мимо Навата, который привычно сидел на солнце, как будто грея перья. Али на мгновение остановилась, очарованная изящными движениями Навата — он аккуратно обмакивал перья в клей. Сарэй пришлось вернуться и утянуть Али с собой.

Помощники Локиджа уже оседлали мерина для Сарэй, кобылу для Дов и Циннамон для Али. Фесгао, двое других охранников и Юнай уже ожидали их. Али взобралась в седло так неловко, как только могла, и слегка поелозила, устраиваясь поудобнее. Маленькая кавалькада отправилась через Танаир на прогулку. Многие рэка выходили поприветствовать двух девушек Балитангов. Али изо всех сил старалась походить на мешок муки в седле своей кобылы.

Едва они выехали их ворот Танаира, как Сарэй воскликнула: «Вперед!» и послала своего мерина галопом. Фесгао и один из охранников поскакали за ней. Дов ехала в прежнем темпе. Али, Юнай и другой охранник двигались рядом с ней.

— Я думала, она устраивает такие скачки только в присутствии Броно, — заметила Али.

— Да нет, — ответила Дов со вздохом. — Каждое лето, когда мы едем в наше горное поместье Тонгканг, она садится в седло и носится по округе. Она обожает верховую езду. Я уверена, что она и спала бы в седле, если бы это было возможно. Кстати, когда они гоняли с Броно, герцогиня столько времени проводила в седле, и никто не слышал от нее ни малейшей жалобы. Винной я просто восхищаюсь.

— Она делала это для Сарэй? — Али была поражена. Она знала, что герцогиня старалась понравиться падчерицам, но никогда не думала, что ради этого она сможет пойти на такие жертвы.

— В некоторой степени, — ответила Дов, — но вообще-то Винна делала это для Броно. — Девочка нахмурилась, маленькое темное личико приобрело задумчивое выражение. — Винне он нравится, но не во всем. Она, конечно, смеялась его шуткам, они много беседовали, но… Али, она ему не доверяет. Кажется, она и сама не понимает, как сильно ему не доверяет. Заметь, они всегда брали в свои поездки телохранителей.

— Интересно, — заметила Али глубокомысленно. Она сконцентрировала свое Зрение так, чтобы наблюдать за Сарэй и ее свитой, которые по-прежнему скакали галопом по дороге. — Но она же не думала, что он опозорит Сарэй?

— Не знаю, — ответила Дов. — Но я точно знаю, что Винна понимает принца как никого другого, даже лучше, чем папу. И ее недоверие к его поведению меня очень беспокоит. А разве тебя это не беспокоит? Уверена, что мы видели его высочество не в последний раз.

Али пристально посмотрела на девочку.

— Вы очень наблюдательны, — заметила она.

— И бесстрастна, — подхватила Дов. — Каждый считает своим долгом сказать мне это.

— Вы не бесстрастны, — ответила Али, — вы просто умеете скрывать свои чувства.

— Как и ты, — произнесла Дов.

Али усмехнулась.

— Но согласитесь, это очень полезное умение!

Дов улыбнулась. Казалось, улыбка осветила ее лицо.

— Ты умеешь играть в шахматы?

— Немного, — ответила Али. Она играла в шахматы немного хуже своего деда, который считался сильнейшим игроком в Торталле.

— Отлично, — весело сказала Дов, — проигрывать папе становится все тяжелее. А теперь я могу ему сказать, что обучаю тебя.

Вернувшись в замок, Али приготовила для Дов чистую одежду и пошла, искать колдунью. Она нашла Окобу в особых комнатах, предназначенных для целителя и больных и расположенных в задней части кухонного крыла. Старуха развешивала связки сухих трав рядом с теми, которые до этого развесила Рихани. Все полки по одной стене, ранее пустые и предназначавшиеся для бальзамов и жидкостей, теперь были заняты лекарскими и волшебными инструментами и книгами.

— Что тебе надо? — недружелюбно буркнула Окобу, поднимаясь на цыпочки, чтобы повесить связку мяты на самый верх.

Али прислонилась к двери и улыбнулась.

— Просто хотела посмотреть, как ты тут устроилась. Я вообще-то думала, что ты захочешь жить в какой-нибудь хижине, а не в доме луаринов.

Окобу сверкнула глазами.

— Если уж я что-то пообещала, то сделаю это, — сказала она. — Я здесь, чтобы охранять леди Сарэй и помогать тебе. Если дети Балитангов переживут лето, то в этих краях будет на одного луарина меньше. Как понимаешь, я имею в виду тебя.

— Так ты все знаешь?

Окобу покачала головой.

— Бог говорил со мной ночью. Он сказал, что ты — только временное явление. Он уверил меня, что на исходе лета правители-луарины исчезнут из королевства. Та, Что Нам Обещана, зимой будет в полной безопасности. — Колдунья высыпала в ступу ягоды можжевельника и начала толочь их, превращая в пюре. По помещению разлился чудесный аромат.

Ее слова задели Али, в особенности то, что ее назвали «временным явлением».

— На этой земле много луаринов, — заговорила она, подражая своему отцу. — Они жили здесь в течение трех столетий.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — Окобу прекратила свое занятие и хмуро уставилась на Али. — Мне придется привыкать к луаринам.

— Придется, если не хочешь кровавой резни, — сказала Али, не отводя от старухи глаз. — Но если вы хотите вернуть власть при помощи убийства… Сколько же прольется луаринской крови? Кто считается луарином? А кто луарины на четверть, на одну восьмую? Что делать с ними?

— Прекрати, — зарычала старуха. — Рэка не убийцы. Мы не такие, как Риттевоны. И не станем убивать тех, кто откажется преклонить перед нами колена.

— Да? Я слышала много рассказов о рэка, еще сидя на коленях моего отца, — возразила Али. — Рэка всегда были убийцами. Задолго до вторжения луаринов знатные рэка и ваши королевы на час вели между собой непрерывные битвы. Именно из-за вашей разобщенности у вас не хватило сил отбить наступление луаринов. А когда вы наконец-то объединились, было уже слишком поздно.

— Я знаю это, — прорычала Окобу, продолжая толочь ягоды, — все мы это знаем.

— А что вы предложите своей королеве? — заинтересованно спросила Али. — Может ли она быть уверена, что ее подданные ей преданы? А вдруг вы вонзите ей в спину кинжал только за то, что ее отец — не рэка? — Али внимательно посмотрела на свои ногти. Надо бы привести их в порядок, а то она по-прежнему похожа на пастушку, а не на горничную. — Вообще-то я думаю, что с Сарэй на троне народ рэка достигнет былого величия.

— Тише! — прервала ее Окобу. — Не произноси вслух имен! — Окобу отложила в сторону пестик. — Мы слишком долго были бесправными на земле, которой владели еще наши праматери. Я знаю. Я знаю, что над нами нависла опасность. Я знаю также, что существует некая молодая девушка королевского рода, в жилах которой течет кровь двух народов. Именно так было сказано в Пророчестве. Но я не дрессированная собачка и не собираюсь скакать на задних лапках ни перед тобой, ни перед любым другим луарином. Я доверяю только себе.

Али старательно отряхнула рукав.

— Позволь мне поделиться с тобой некоторыми наблюдениями. Те, кого вы здесь называете луаринами, подразумевая и тех, кто наполовину рэка, вовсе не граждане Восточных или Южных Земель. Они считают себя киприанами. Но они приняли имя вашей страны как свое собственное и сделали все для процветания ваших земель. Думаю, у них есть право остаться здесь. Конечно, в том случае, если они не перейдут на сторону Риттевонов.

— Это слова бога? — спросила Окобу, глаза ее жестко сузились. — Или это твое мнение?

Али боролась с искушением пожать плечами на манер Навата.

— Конечно, я тут для того, чтобы высказывать мнения бога. Но иногда я имею право быть сама собой. А поскольку я тут чужая, то иногда вижу то, чего не видят люди заинтересованные.

— Я испытаю ни с чем несравнимое облегчение, когда ты уберешься отсюда, — сказала Окобу. — У меня от тебя просто голова болит. Уходи.

И Али ушла.

После завтрака Али вместе с Сарэй и Дов развлекали Эльсрена и Петранну. Затем Виннамин позвала старших детей на занятия по овладению оружием, а Али под видом домашних забот пробралась в комнату Верона, чтобы изучить его последние донесения. Закончив осмотр бумаг, Али попросила Чинаол нагреть воду для ванны и приготовить девушкам платья к ужину. Наконец она подошла к окну и выглянула во внутренний двор.

Внизу Дов со стражниками упражнялась в стрельбе из лука. Али оперлась локтями на подоконник и едва не перевалилась вниз, глядя на новую игру.

Нават прислонился к стенке, расслабленный и напряженный одновременно. Два стражника целились в него из лука. Дов и герцогиня держали стрелы. Али подумала, что едва ли герцогиня позволит совершить убийство, но в эту минуту один из стражников выстрелил, за ним стрелу выпустил и второй. Остальные стрелки подходили и тоже стреляли по очереди, пока у Дов и герцогини не осталось ни одной стрелы.

Нават с необыкновенным изяществом перехватывал летящие в него стрелы. Затем он отнес их владельцам.

«Какой он ловкий, — подумала Али, еле дыша от страха. — Я бы никогда так не смогла, на его фоне я вообще кажусь неуклюжей». Вот бы папа видел такое мастерство. Когда-то он учил ее ловить кинжалы, но это развлечение было гораздо опаснее.

Между тем занятие еще не закончилось. Стражники бросали в Навата копьями, которые тот ловил с той же ловкостью. Он действовал так быстро, что Али едва успевала следить за движениями его рук.

Когда прозвенел колокол, зовущий к ужину, Нават поднял глаза и увидел одобрительно смотрящую на него Али.

— Это моя любимая игра, — сказал он. — Не хочешь попробовать?

— Ну, уж нет! — засмеялась она и отошла от окна. Али приходилось видеть, как ловко люди ловили ножи. Но увиденное сегодня… Такого она и вообразить себе не могла.

Пришли Сарэй и Дов. Сарэй приветливо улыбнулась Али.

— Видела бы ты свое лицо! — воскликнула она, бросаясь на постель. — Разве ты не знала, на что он способен?

Дов наклонила голову.

— Он удивительный, — произнесла она, играя концом своего пояса.

— Эта местность уже не кажется мне такой неприветливой, — сказала Сарэй, глядя в потолок. — Здесь такие удивительные люди.

— На вашем месте целоваться с ним я бы не стала, — предупредила Али.

Сарэй сморщила нос:

— Али! Я узнала, что он ест насекомых! Я не буду целоваться с тем, у кого изо рта пахнет насекомыми.

Али моргнула. «А я не помню, чем пахло у него изо рта, когда он поцеловал меня, — подумала она. — В следующий раз надо будет обратить на это внимание».

Она быстро оборвала в себе эти мысли. О каком следующем разе она говорит? Ее дело — охранять детей Балитангов, а не вздыхать о вороне, превратившемся в человека.

Даже если он так классно ловит стрелы.

На следующее утро Али проснулась с рассветом, следуя своей пастушьей привычке рано вставать. Солнце осветило внутренний двор и сидящего там молодого человека. Али наблюдала, как тщательно он приклеивал перья к деревянной основе.

Нават с улыбкой поднял на нее глаза.

— Какая ты красивая, — сказал он. — Будь я Вороном Доуном, я принес бы тебе солнце, оно было бы нашим первым птенцом.

Сердце Али сжалось. Она прикусила губу, стараясь собраться с мыслями.

— Ты со всеми целуешься? — спросила она. И тут же пожалела о своих словах. Теперь он бог весть что подумает. Решит, что она испытывает к нему какие-то особые чувства. Раньше она никогда не заботилась о том, целовали ли ее ухажеры других девушек. И Али бросилась исправлять положение. — Это, конечно, не мое дело, но ты должен знать, что люди частенько целуются просто так, для забавы, не имея в виду ничего серьезного, и я не хотела бы, чтобы ты заблуждался на этот счет, — забормотала она. Слова кончились, и Али замолчала.

Улыбка Навата стала еще шире, глаза засияли.

— Я не целую никого, кроме тебя, Али, — серьезно сказал он. — Зачем мне целовать кого-то еще?

Али сглотнула. «Можно продолжить этот разговор, или поговорить о чем-то менее легкомысленном, — сказала она себе. — О чем-нибудь менее путающем».

— Ты же знаешь, я здесь временно, — резко сказала она. — Мое место не здесь.

— Тогда я пойду с тобой, — сказал Нават. — Ты мне нравишься.

«Он совсем не понимает, что говорит, — сказала себе Али. — Он не знает, что могут означать его слова».

Она посмотрела на его руки, стараясь сдержать свои чувства.

— Что ты делаешь? — спросила она, пытаясь перевести разговор на другую тему, и тут же скривилась. Вопрос был глупым, он, как всегда, делал стрелы.

Да, он действительно делал стрелы, но эти были гораздо более тяжелые и мощные, и на них были перья стормвингов, а не птичьи, как обычно.

— Как ты их разламываешь? — заинтересованно спросила она. Ненужные остатки перьев валялись на скамье.

Нават показал длинный предмет, напоминавший черное стекло.

— Это вулканическая порода, — сказал он, — возьми, я его пока не заточил. Отлично режет перья стормвингов.

Али коснулась гладкого лезвия.

— Обсидиан, — сказала она, — так он называется.

— Да, — ответил Нават, — вулканическая порода. Ее можно найти в тех местах, откуда появились стормвинга.

Он вставил стальное перо в небольшое отверстие, залитое клеем.

Али видела, что перья очень острые.

— Клей выдержит тяжесть пера? — спросила она.

— Это особый клей. Выдержит запросто, — ответил Нават.

— Стормвинги и вправду появились из вулканов? — спросила Али.

— Так было в самом начале, — ответил Нават, склеивая другую стрелу, — теперь они появляются на свет из стальных яиц. — Он задумчиво посмотрел на Али. — Яйца очень тяжелые, ворону их поднять не под силу.

— Ты и так немало получил от стормвингов, — хихикнула Али, показывая на груду перьев около скамьи. — Ты рискуешь, они могут тебя убить.

— Ну, есть разные уловки, — сказал Нават и слегка подул на стрелу. — Отлично получилось, — продолжил он и бросил ее на землю.

— Мне кажется, с гусиными перьями работать безопаснее, — заметила Али. — Зачем использовать перья стормвингов?

— Они могут убивать магов, — ответил Нават. — Неважно, насколько маг силен, стрела, сделанная из пера стормвинга, пробьет магическую защиту.

Али удивленно присвистнула.

— Тогда старайся, — сказала она Навату, — а мы найдем, как их использовать.

— Я делаю их для тебя, — Нават улыбнулся ей очаровательной невинной улыбкой, — они твои. — Он протянул ей только что сделанную стрелу.

Али улыбнулась в ответ, чувствуя, как по коже побежали мурашки.

— Спасибо, пока они не нужны, — сказала она, — пусть побудут у тебя. К тому же я не очень хорошо стреляю из лука.

— Так тренируйся, — посоветовал Нават.

— Я рабыня, — напомнила Али. — Если у раба обнаружат оружие, его убьют.

— Так стань свободной, — сказал Нават беспечно, — летай свободно!

— Не сейчас, — ответила она, — после лета посмотрим.

Через пять дней в замок прибыл посыльный с охраной. Вороны и рэка окружили прибывших, пока не подоспел Верон со стражей. Рэка тщательно обыскали гостей еще до появления охраны, чтобы удостовериться в том, что это не разбойники.

Али была как раз на дороге к западу от Танаира, когда услышала встревоженные крики воронов. Она прискакала обратно одновременно с Вероном. Вскоре появился Фесгао. Если прибывшие окажутся убийцами, то Верон вполне может провести их к Балитангам. Фесгао сумеет распознать убийц.

Али наблюдала за обыском. Казалось, люди не лгали. Они просто привезли благодарственные подарки от Броно, которые он купил в Димари еще до отплытия. Кроме того, они привезли письма от тех друзей, которые теперь, когда на престоле воцарился Хазарин, сочли переписку безопасной.

После ужина Виннамин, Сарэй и Дов играли на полу в солдатики вместе с Эльсреном и Петранной. Пембери, Али и Рихани шили, а герцог читал письма вслух. Али не могла не заметить саркастической улыбки обычно сдержанной Виннамин. Люди, забывшие о попавших в немилость друзьях, теперь клялись им в своей верности и привязанности. Игрушечные солдатики Сарэй боролись отчаянно, как будто таким образом девушка могла выразить свое отношение к мнимым друзьям. Герцог грустно качал головой. На лице Дов не отражалось никаких чувств, кроме вежливого интереса. Али очень нравилась ее манера. Двенадцатилетняя девушка справлялась со своими чувствами гораздо лучше, чем Сарэй.

Али лишь пожала плечами. Такова человеческая натура. Никто не хочет навлечь на себя гнев монарха. Все жители Раджмуата запуганы.

В письмах содержались также некоторые новости из Восточных и Южных Земель. Про Картак Али слушала в пол-уха. Недовольных императором Каддаром и его императрицей было по-прежнему много, хотя власть Каддара с каждым годом становилась все более сильной. Гораздо больше Али интересовали новости из Восточных Земель, хотя она старательно изображала равнодушие. Сканранская война все еще продолжалась, но конец ее был близок. Ходили слухи, что несчастные члены клана тайно пробрались в Торталл и предложили мир, пообещав взамен принести голову своего короля. Али надеялась, что их величества, при помощи своих помощников, таких, как ее мать, смогут принять правильное решение.

Закончив чтение писем, герцог открыл ящик с подарками от Броно. Там лежали новые книги для него самого, герцогини и Дов. Кроме того, там находился деревянный конный рыцарь для Эльстрена, который сразу же бросил своих солдатиков, и новая кукла для Петранны, которая немедленно сделала то же самое.

Для Сарэй в ящике нашлись золотое ожерелье, украшенное мелкими топазами, и подобранный под ожерелье браслет. Девушка немедленно бросилась к зеркалу.

— Он не забыл, что я обожаю топазы! — воскликнула она.

— Ура принцу Броно, — пробормотала Дов.

Али, единственная услышавшая ее слова, усмехнулась.

Мекуэн тяжело зашевелился на стуле. Виннамин бросилась к нему и взяла его за руку.

— Вот как мои старые друзья ухаживают за тобой, Сарэй, — произнес герцог. В его взгляде скользило беспокойство. — Конечно, его друзья считают, что ему пора жениться, но мы думали…

— Папа, это все несерьезно. Он просто флиртует, — ответила Сарэй.

— Раньше ты говорила другое, — заметила герцогиня.

— Мне всего шестнадцать, и я так легкомысленна, — заговорила Сарэй озорным тоном, — но мой муж должен быть верен мне. Вряд ли Броно на это способен. Кроме того, он небогат, если только король Хазарин не одарит его. — Сарэй подошла к отцу и легко опустилась на колени. — Не сердись на меня, папа, — сказала она, устремив на него взгляд. — Я никогда не сделаю чего-либо без твоего одобрения. И вашего тоже, Винна.

Али опустила взгляд. Ее поразило выражения счастья на лице герцогини. Али почувствовала себя абсолютно лишней. А она так обидела свою мать!

В июле стояла настоящая жара. Не спасала даже одежда из самого легкого хлопка. Но, несмотря на это, Али не ленилась. Она шила, прибиралась, помогала Сарэй и Дов развлекать младших детей, чтобы дать Рихани возможность готовить чай на травах и разные лекарства к зиме. По ночам Али встречалась с заговорщиками, Окобу и Наватом, обсуждая принесенные воронами новости и то, что узнала Окобу. Рэка рассказывали Али, кто мог оказать бы им поддержку во время восстания.

Каждый день после завтрака Сарэй, Дов и Али отправлялись выполнять многочисленные поручения герцогини или собирали грибы, ягоды и травы для Чинаол и Окобу. Иногда с ними ходил и Нават, он помогал им или просто развлекал девушек.

— Фальтин много тебе позволяет, — заметила Сарэй во время какой-то их совместной поездки. Она сидела так, чтобы Нават обратил внимание на ее бедро. Али покачала головой, вспомнив, как когда-то делала то же самое. Лучше бы Сарэй не занималась ерундой, тратя время на человека, который не испытывал к ней никакого интереса.

«Вообще-то мне все равно, испытывает он к ней интерес или нет», — поспешно сказала она себе.

— Фальтин считает, что я слишком молод и еще успею насидеться в мастерской долгой зимой, — ответил Нават, не глядя на бедра Сарэй. Он не отводил глаз от лица Али.

Девушки частенько носили лечебные снадобья, приготовленные Окобу и Рихани, в Инти и Похон. Если их не приглашали разделить завтрак в каких-нибудь состоятельных семействах, они с удовольствием где-нибудь в тенечке уплетали заботливо уложенные Чинаол хлеб и сыр. Потом они отдыхали, ходили босыми ногами по воде, болтали или шили. Если бывало не слишком жарко, они упражнялись в искусстве рукопашного боя или с оружием Али и Юнай. Али нравились эти долгие, неторопливые дни, белые облака на светло-голубом небе. Лето на Ломбине было таким же, как в Пиратском Обрыве.

Несмотря на столь располагающую к расслаблению жару, Али ни на минуту не забывала, кто ее спутницы. Куда бы они ни отправлялись, рэка внимательно рассматривали девушек Балитангов. Сарэй всегда останавливалась, чтобы поздороваться, спросить имена, восхититься детьми, послушать рассказы стариков. Девушкам непременно предлагали выпить чудовищного чаю, и отказ был бы воспринят как оскорбление. Али считала, что этот чай подходит только для того, чтобы чистить лакированную мебель.

Али надеялась, что рано или поздно Сарэй надоест искать приключений, но не тут-то было. Как и мать Али, Сарэй ненавидела возвращаться домой одним и тем же маршрутом. Ей хотелось посмотреть маленькие фермы, домики охотников, горные шахты и лесопилки.

Они беседовали с самыми разными людьми. Во многих Али подозревала браконьеров или контрабандистов. Сарэй приветствовала всех. Действительно, у нее был талант располагать к себе людей.

Хотя Али не была убеждена, что восстание рэка будет успешным, она признавала, что Сарэй очень подходит на роль королевы. Она искренне интересовалась жизнью народа, так же, как королева Тайет, которую Али сопровождала в поездках. Сарэй заботится о людях, и они отвечают ей взаимностью. При взгляде на нее их лица наполнялись надеждой. Али молила богов, чтобы эти надежды оправдались и для рэка, и для Сарэй.

Как-то им пришлось отправиться в Инти. Когда они добрались до деревни, Али, использовавшая свое Зрение для осмотра окрестностей, велела девушкам остановиться. Из-за деревьев немедленно появились охранники детей Балитангов. В предместьях деревни разбили лагерь свыше тридцати незнакомцев. Их предводитель выехал вперед навстречу Фесгао. Они обменялись несколькими словами, после чего Фесгао развернул своего коня и подъехал к девушками и Али.

— Это рэка, — сказал он, — они приехали специально, чтобы увидеть леди. — Он скользнул взглядом по лицу Сарэй и тут же отвел глаза. — Все в порядке. Они пришли с побережья, у них нет дурных намерений.

— Тогда давайте поприветствуем их, — сказала Сарэй. — Это самое меньшее, что мы можем сделать для людей, проделавших такой длинный и тяжелый путь.

Али это не понравилось, но выбора у нее не было. Сарэй уже двинулась вперед. Сопровождавшая их охрана скрылась за деревьями, а рэка из лагеря встали по обе стороны дороги.

Глядя, как Сарэй приближается к прибывшим, Али поспешно обратилась к Киприоту.

«Пусть они посмотрят на свою леди», — ответил бог. Его голос, казалось, исходил из воздуха.

Рэка из лагеря поспешно опустились на колени. Сарэй умело управляла испуганной лошадью.

«Пусть они поприветствуют Сарэй и Довасари, — продолжил Киприот, — и затем спокойно возвращаются в свои деревни».

Сарэй подъехала ближе, за ней следовала Дов.

Али направила Циннамон ближе к девушкам.

— Давайте подержу вашу лошадь, — предложила она.

— Что мы делаем? — прошептала Дов.

Несмотря на беспокойство, она все же спешилась и передала свою лошадь Али. Охранники насторожились. Али крепко сжала повод. Юнай передала ей повод своей лошади. В такой ситуации ее руки должны оставаться свободными.

Рэка низко поклонились девушкам. Суда по их потрепанным курткам и саронгам, они были бедны. Там были и мужчины, и женщины, старые и молодые, некоторые женщины у груди держали младенцев. Али наблюдала за ними с пристальным вниманием. Но все прошло спокойно. Каждый рэка поприветствовал Сарэй, затем они поклонились, собрали пожитки и покинули лагерь.

— Они пришли внезапно со стороны побережья, — сказал глава Инти, когда Али и девушки добрались до деревни. — Они не причиняли никакого беспокойства, но хотели остаться тут и увидеть леди Сарэй. Я ничего не мог поделать.

— В следующий раз тебе следует послать гонца, — резко сказал Фесгао. Его голос звучал встревоженно. — Мы могли бы взять побольше охраны.

По пути к замку Али постаралась ехать рядом с Фесгао.

— Можно ли как-то избежать таких встреч? Это привлекает внимание, — шепотом спросила она.

Фесгао покачал головой.

— Эти люди слишком долго жили без надежды, — сказал он. — И я не могу винить их в том, что они хотят увидеть девушек собственными глазами.

— Если ты думаешь, что девушки одобрят восстание под их именами, ты ошибаешься, — предостерегла его Али. — Как они, так и их родители лояльны по отношению к Короне.

— А Корона по отношению к ним? — вопросил рэка. — Так что еще посмотрим.

Форт Мастиф, Торталл, на границе со Сканрой

Снова во сне Али навестила Торталл. Перед ней полыхал флаг государства — на синем полотне серебряный меч и серебряная корона. Ниже реял алый флаг с золотым котом, флаг Защитницы Короля, Аланны Львицы.

Али видела свою мать, окруженную зрителями. Она с кем-то сражалась. По туникам и отсутствию шлемов Али поняла, что это не настоящий бой, а только тренировка, но, тем не менее, противник матери был силен и умел. Мать рисковала.

Али опустилась ниже, безумно заинтригованная: хотелось посмотреть на того смельчака, который решился сражаться с ее матерью. Противник был ростом около шести футов, высокий, широкоплечий, с мускулистыми ногами. Вспотевшие короткие каштановые волосы, загорелое лицо, коричневые глаза, пристально наблюдающие за мечом Львицы.

— Вперед, Кел! — вопили зрители. — Да здравствует молодость и мастерство!

— Возраст и вероломство! — выкрикнул высокий человек с заднего ряда.

Али узнала его. Лорд Рауль, хозяин Золотого озера и горы Малория был ее приемный дядя. Он обнимал женщину с темной кожей, одновременно подбадривая Аланну. В темнокожей женщине Али узнала свою приемную тетю Бури, на которой ее дядя женился меньше года назад.

— Да здравствует молодость и мастерство! — вскричал другой, которого Али знала также очень хорошо: Это был Нилан из Квинскова, бывший поклонник ее матери. — Не уступай старушке, Кел!

— На чьей ты стороне? — требовательно спросила Аланна. — Мне казалось, тебе следует быть на моей!

Заметив, что внимание Львицы ослабло, противник бросился вперед, в воздухе сверкнул меч. «Должно быть, это Келадри из Минделана», — подумала Али в восхищении. С тех пор как Али исполнилось восемь, мать говорила о Келадри как о своей преемнице. Одно время Али даже ревновала, думая, что мать гораздо больше интересуется Кел, чем своей родной дочерью. Лишь недавно она поняла, что мать понимала Кел намного лучше, чем она понимала Али.

Кел передвигалась достаточно быстро, но Аланна успела отразить удар.

— Да ты совсем забыла, как владеют Гриффином! — поддразнила она. — Ты стала ленивой, моя дорогая!

Что за Гриффин, удивилась Али, но тут же вспомнила. Так Кел назвала свой меч, подаренный ей Аланной.

Кел снова бросилась вперед, лезвия мечей с лязгом скрестились в воздухе. Женщины застыли. Кел старалась заставить Аланну опустить меч.

— Ты говоришь, ленивая? — задыхаясь, спросила она. — Сейчас покажу, какая я ленивая.

Аланна засмеялась, с легкостью выскользнула из-под меча и мигом оказалась за спиной Кел.

— Старушка? — И она снова атаковала Кел.

Кел задыхалась от усталости.

— Согласна, я должна больше работать с мечом, — сказала она, принимая от кого-то бутылку с водой. Она кивнула в сторону ворот. — Смотри, кто пришел.

Через ворота проходила высокая серая фигура — василиск Ткаа. Длинный хвост волочился по земле подобно шлейфу. От головы до хвоста он был покрыт пылью, так что его серая кожа стала серо-коричневой.

— Ткаа! — вскричала Аланна, бросаясь к новоприбывшему. — Что привело тебя сюда?

Василиск нагнулся к ее уху. Али спустилась, стараясь расслышать каждое слово.

— Я принес тебе новости от мужа, — его голос напоминал пение флейт. — Он просил передать, что кое-что слышал из Раджмуата. Не волнуйся, если на некоторое время он исчезнет.

Аланна схватила василиска за лапу. Никто не решался подойти к странной паре.

— Али? — прошептала она. — Он услышал что-то о ней?

Ткаа кивнул.

Аланна повернулась и быстро пошла прочь. По ее лицу было видно, что она ни с кем не хочет говорить.

— Скажи мне, ты принес хорошие новости? — Лорд Рауль подошел и поприветствовал василиска. — Какие бы уж ни были. Она так беспокоится все лето!

— Мне жаль это слышать, — сказал василиск, — но я могу сообщить, что в Корус прибыли дипломаты из Сканры, они желают заключить мирный договор.

Его слова вызвали вопль восторга. Призрак Али начал таять, когда люди бросились рассказывать знакомым новости, принесенные Ткаа.

Али открыла глаза. Она лежала в холле на своей подстилке. Увидев горящий факел, она поняла, что до рассвета еще несколько часов.

Поблизости кто-то храпел. Собаки царапали когтями каменный пол, мечтая об охоте. Где-то копошились мыши.

Али уставилась в темноту. Итак, в Раджмуат прибыл папа. Он выйдет на ее след, узнает, что она продана Балитангам и тогда приедет на Ломбин. Это займет несколько недель. Ведь агентов он привлечь не может. Кроме того, он будет искать девушку с волосами, а не побритую налысо, но все же рано или поздно он найдет Али и заберет с собой.

Конечно, она с удовольствием отправилась бы с ним домой. Может, он согласится подождать до дня равноденствия, и тогда ее миссия будет выполнена.

Затем она возвратится в безопасный Пиратский Обрыв. И если все кончится благополучно, папа позволит ей работать секретным агентом.

Но что тогда будет с Балитангами? И рэка?

Как не хочется об этом думать. Она нужна папе. Мама без нее скучает. И еще у нее есть братья, бабушки и дедушки и еще множество родственников. И она сможет увидеть их всех, как только Балитанги окажутся в безопасности.

А теперь спать. Она все время такая сонная днем, потому что не высыпается ночью. Ну а папа приедет, когда приедет.

Глава 14 ОРИЕНТИР

Первая группа рэка ушла, но через три дня пришла вторая. Они тоже хотели увидеть Сарэй. Через пять дней в Инти пришла третья группа. Она пришла с побережья под видом каравана, и для маскировки рэка принесли с собой меха котиков, китовый жир, раковины, соль, бусы и сушеные морские водоросли.

Чтобы поддержать их легенду, Сарэй послала за отцом и Улазимом крестьянина. Она сказала компаньонкам, что они проведут ночь в деревне, поскольку пока пришла только половина каравана. Она поужинала с вновь прибывшими и представила их приехавшим Мекуэну и Улазиму.

Глава Инти гостеприимно уступил Балитангам свой дом. На ночь Али расположилась вблизи кроватей Сарэй и Дов. Измученная постоянным наблюдением за толпами незнакомых рэка и тайным осмотром их фургонов, она провалилась в сон, едва успев закрыть глаза.

Киприот предстал перед ней в том же сияющем образе, в котором он появился в момент смерти короля Орона.

— Что на этот раз? — с раздражением спросила Али. — У меня достаточно проблем и без тебя.

— Тебе будет приятно это узнать, моя дорогая — произнес бог. — Я еще не встречал шпиона, который не хочет владеть всей информацией.

— Мог бы, по крайней мере, сделать вид, что тебе жаль меня беспокоить, — проворчала Али, в то время как бог крепко обнял ее талию пылающей рукой.

— И лишить тебя возможности поныть? — спросил он, вылетая через крышу в открытое небо. — Я заметил, что ты стараешься не жаловаться на тех, кому служишь. И было бы справедливым позволить тебе немного меня поругать.

— А я тебя не ругаю, — бросила Али. Она с удовольствием рассматривала бархатную землю внизу и яркие звезды над головой. — Уж если я начну ругать, ты это сразу заметишь. — Она наигранно вздохнула. — Так что не беспокойся.

— Я не беспокоюсь, — заверил Киприот. Они как раз пролетали над Лазурным морем. Далеко внизу в воде плескался кит, поднимая алмазные брызги в звездном свете. Киприот поприветствовал кита, и, казалось, тот в ответ помахал ему хвостом. — Я уверен, что для этого твоего красноречия хватит.

— Надеюсь, что бы я ни сказала, ты воспримешь это с чувством юмора, — заметила Али.

— Я же Шутник, — скромно напомнил Киприот.

«Ох уж эти боги, — подумала Али. — Всегда оставят последнее слово за собой».

Вскоре они оказались в раджмуатском дворце, в спальне короля. Занавески над дверью на террасу защищали от ночного воздуха, который здесь был холоднее. Помещение освещалось двумя лампам: одна у двери во внешнюю комнату, другая у другой, потайной двери. Слуги спали на подстилках, всегда готовые вскочить и бежать на зов короля. Хазарин спал один на королевской кровати, тяжело дыша и всхрапывая. Он выглядел недовольным даже во сне.

— Хорошо поел на ночь, — сделал вывод Киприот. — Оленина в винном соусе, свинина с ананасом в медовом соусе, кокосовые орехи с карри, арахисовый рис со смородиной и миндалем, пять сортов вина из Восточных Земель…

— Он всегда столько ест? — с трепетом спросила Али.

— Чем больше, тем лучше, — ответил Киприот. — Он требует не менее пяти блюд на каждую трапезу, хотя целители и умоляют его сесть на диету. Интересно, от чего он умрет — от сердечного удара или от апоплексического удара? Я и моя кузина Кладбищенская ведьма даже пари заключили на этот счет.

Киприот тихонько подошел к королю. Хазарин заворочался и открыл глаза. Ртом он громко хватал воздух, пухлыми руками проводил по голове. Пока проснувшиеся слуги вскакивали на ноги, Хазарин упал обратно на подушки. Взгляд его стал безучастным, руки опустились, рот открылся. Подбежали слуги. Женщина держала руку на запястье, а мужчина осматривал вены на горле Хазарина. Затем мужчина покачал головой и приложил ухо к раскрытому рту короля.

Женщина обернулась к спящим слугам.

— Просыпайтесь, дурни! — отрывисто сказала она низким голосом. — С королем что-то случилось!

Слуги просыпались, в панике сбрасывали одеяла и зажигали лампы. Один заткнул одеялом щель под дверью, чтобы снаружи не увидели света. Али поняла, почему он это сделал. Этим людям придется умереть, если в опочивальне короля произойдет что-то сомнительное. Наконец все собрались вокруг Хазарина. Некоторые, едва увидев лицо короля, очертили знак против зла.

— Он мертв, — сказал тот, кто слушал дыхание короля, — не знаю, почему, но он мертв!

— Надо немедленно позвать целителя, — воскликнула молодая девушка и бросилась к дверям. Один из слуг грубо схватил ее за руку.

— Дура! — низким голосом бросил он. — А что, если он отравлен ядом? Кого тогда обвинят? Ведь он прекрасно чувствовал себя за ужином и перед сном…

— Он жаловался на головную боль, — прервала его женщина, которая проснулась первой.

— Из-за головной боли не будешь звать целителя, — ответил слуга, остановивший молодую девушку. — Сейчас он мертв. И если это яд…

— Решат, что это сделал один из нас, — пробормотал кто-то. — Виноваты всегда мы.

Больше никто не произнес ни слова. Слуги быстро собрали свои вещи и через дверь, скрытую гобеленом, выбрались на служебную лестницу. Последний погасил все лампы.

— Они выйдут на окраину города до рассвета, — обратился Киприот к Али. — К полудню они уже покинут Раджмуат, если у них есть хоть капля здравого смысла. Оставайся здесь. У меня же было пари с Кладбищенской ведьмой! Я ей сразу говорил, что соглашаться на такое пари глупо — вряд ли у короля Риттевона вообще было сердце.

— Подожди, — сказала Али. Бог наклонил к ней свою сияющую голову. — Почему же ты не сказал этим бедным людям, что смерть короля была естественной? Что никто не сможет их обвинить?

— Я мог бы сказать им это. Но ведь ты не хочешь, чтобы они вернулись, и их замучили? Новые регенты захотят удостовериться, что смерть короля была случайной. В конце концов, и целители ошибаются. Но раз уж у меня хорошее настроение… — Киприот пальцем прикоснулся колбу Али. Она почувствовал легкий толчок. — Отыщи королевского целителя. Скажи ей, что настало подходящее время сесть на корабль до Картака. — Затем бог исчез.

При помощи магии, которую Киприот передал ей через прикосновение, Али без труда нашла целительницу. Женщина спала в ближайшей комнате. Али коснулась плеча целительницы, но ее рука прошла через плоть.

— Прости меня, — сказала она.

Женщина вздрогнула.

— Извини, — повторила Али.

Женщина взвизгнула и резко села на постели, испуганно озираясь.

— Не бойся, — сказала Али, — я не страшная.

Целительница задыхалась.

— Богиня, я ни в чем не виновата…

— Я не богиня, — прервала ее Али. Боги сурово наказывали тех, кто осмеливался называться богом, не будучи им на самом деле. — Я вестница. Король Хазарин мертв. Кажется, с ним случился ап… ап… ну когда в мозгу взрываются кровяные сосуды.

— Апоплексический удар, — пробормотала целительница, выбираясь из постели. — Я же его предупреждала…

— Сейчас ему уже не нужны предупреждения, — сказала Али. — Сейчас тебе надо бежать из страны. Пока его не обнаружили.

— Я должна предупредить его слуг, — возразила целительница, направляясь к дверям. — Все мы окажемся под подозрением, ведь непременно надо будет доказать, что он не отравлен.

— Слуги предупреждены, — строго сказала Али. Целительница обернулась и впилась в девушку взглядом. — Как раз сейчас они убегают, даже не подумав предупредить тебя. Собирай вещи и беги.

Целительница бросилась собираться, и Али вернулась в спальню к мертвецу. Киприота все еще не было. На теле Хазарина сидел его улыбающийся призрак.

— Для мертвеца вы выглядите слишком веселым! — заметила Али.

Призрак перевел на нее взгляд.

— Мне сейчас действительно хорошо, — пояснил он. — Все эти заговоры, никогда не знаешь, кто друг, кто враг, отравлена ли пища, насылает ли кто-то проклятие… Теперь все. Ты Черный бог?

— Нет, — ответила Али, — я простая смертная. Бог, которому я… — продолжать ей не хотелось, но все же следовало дать хоть какое-то объяснение: — Бог, которому я служу, принес меня сюда посмотреть, что происходит.

Призрак склонил голову.

— Не слишком-то приятно иметь дело с богами, — мудро заметил он.

— Знаю, — грустно сказала Али. — Если вам станет от этого легче, знайте — вы умерли естественной смертью. Так, по крайней мере, сказал мой бог.

— По идее, я должен был умереть от чего-то другого, — ответил Хазарин. — Я подписал свой смертный приговор, когда сделал своим преемником Дайневона, а регентами при нем назначил свою сестру Имаджан и ее мужа. Я должен был умереть, прежде чем Дайневон достигнет совершеннолетия. Мои агенты сказали мне сегодня о том, что Имаджан заинтересовалась смертельными заговорами, так что моя случайная смерть все же лучше. Вероятно, все равно будут думать, что она меня убила. — Он усмехнулся.

— Кажется, вы не расстроились? — заметила Али. — Если бы моя сводная сестра задумала меня убить, я бы расстроилась.

— Нисколько, — ответил Хазарин, — мы друг друга не любили. А наш отец считал, что мы объединимся, чтобы избавиться от него.

— Не слишком счастливая была у вас жизнь, — пробормотала Али.

— Ну, теперь-то ты понимаешь, почему я так рад избавлению от всего этого, — сказал Хазарин. — Это… — Он резко обернулся к двери. Али тоже обернулась. В дверях стояла высокая тень в мантии и капюшоне.

— Я готов следовать за вами, мой бог, — произнес Хазарин. Али поняла, что тень в дверях не кто иной, как сам Черный бог. — А девушка говорит, что она смертная.

Хотя Али и не могла разглядеть бога, она была уверена, что он смотрит на нее. Не хотелось бы умереть, не доделав своих дел. Если бог пожелает, то заберет ее. Дрожа, Али опустилась на колени. Тут она почувствовала, что кто-то дотронулся до ее плеча. Когда она подняла глаза, то увидела, что дух Хазарина и бог исчезли, оставив неподвижное тело.

Киприот возвратился на рассвете и принес с собой шахматы. Они играли до тех пор, пока стража, обеспокоенная странной тишиной в королевских покоях, не открыла дверь. Немедленно была объявлена тревога и начался поиск сбежавших слуг и целительницы.

Наконец появился другой целитель, мужчина со светлыми волосами. Его вызвали, чтобы он осмотрел короля и называл причину смерти. Он как раз заканчивал осмотр, когда пришли Имаджан и ее муж Рубиньян. Они только что вскочили с постелей и едва успели одеться.

— Ну, — резко спросила Имаджан, высоко вскинув голову. — Это яд?

— Это яд из острых соусов, жирного мяса и проклятого кокосового ореха, о вредности и опасности которых короля неоднократно предупреждали, ваше величество, — ответил целитель. — Он умер от удара. Другого ответа от меня вы не получите. Я здесь даже не главный целитель, а той, которая заботилась о короле, нет. Думаю, она сбежала.

Имаджан перевела взгляд на начальника охраны:

— И слуги тоже сбежали?

Начальник кивнул.

— Найдите их и целительницу, — приятным голосом приказала Имаджан, — ищите везде, где только можно. — Она посмотрела на мужа. — Не так ли, мой дорогой?

— Я полагаю, тут и так все ясно, — твердо ответил Рубиньян.

Али наклонила голову. Ей было жаль Хазарина. Если не считать Дайневона, эти люди были единственными родственниками покойного. И они вовсе не горевали о его смерти.

— Мы должны быть уверены, что слуги не будут об этом болтать, — продолжил Рубиньян. — Дайневон должен быть коронован как можно скорее. Нам нужен Верховный Жрец Митран. Он может провести коронацию сейчас, а церемонию мы проведем позже.

Конечно, ваше величество, коронация должна пройти как можно скорее, — сказал целитель, снимая с лица Хазарина посмертную маску. — Но посмотрите — уже рассвет. Скоро сюда придет много народу. — Он отогнул занавес и выглянул. И тут же отпрянул, очевидно, сильно испуганный.

— О боже! — закричал он с ужасом.

Имаджан и Рубиньян подошли ближе посмотреть, что же так испугало целителя. На перилах террасы собрались стормвингй. Там были мужские и женские особи, их голые груди были забрызганы засохшей грязью, стальные крылья и когти сверкали в лучах солнца. От крыльев исходило зловоние. Они нагло усмехались.

— Ну что, есть для нас что-нибудь? — спросил один из них. — Смерть короля всегда обещает беспорядки на улицах, ненависть и мертвецов. Отличная для нас пища.

— Сегодня вам не поживиться, — твердо сказал Рубиньян. — Мы сумеем сохранить порядок. — И он решительно задернул плотный занавес.

— Тебя ждет беда, смертный, а ты так глуп, что не замечаешь этого! — Тяжелый занавес не заглушил голос одного из стормвингов. — И наш тебе совет: посмотри за выбором Шутника!

Али посмотрела на Киприота.

— Что они имеют в виду? — спросила она.

— Они же стормвинги, — ровным голосом ответил Киприот. — Вечно все путают.

— Я тебе не верю.

Киприот пожал плечами.

— Ты меня огорчаешь, — сказал он грустно. — Ты даже не понимаешь, как ты меня огорчаешь.

Через некоторое время во дворце появился Митран. Али и Киприот наблюдали, как коронуют трехлетнего Дайневона. Али до слез было жалко маленького мальчика, который был в том же возрасте, что и Эльсрен. Дайневон, до смерти испуганный, подчинялся командам Имаджан.

Наконец его посадили на огромный трон тикового дерева, откуда виднелась теперь только маленькая, украшенная жемчугом корона на темных кудрях. По правую руку от него стояла его сводная сестра Имаджан с алмазным скипетром, по левую — Рубиньян, державший подушку с мечом правосудия.

Броно стоял в третьем ряду и бросал на Имаджан и брата убийственные взгляды. Это был вовсе не тот веселый, очаровательный человек, каким он казался у Балитангов. «Он напоминает вулкан накануне извержения», — подумала Али. Казалось, Имаджан и Рубиньян думали о том же самом, судя по взглядам, которые они украдкой бросали на родственника.

Последние гимны были допеты, и Имаджан выступила вперед.

— Теперь у нас новый король, и мы должны его оберегать, — объявила она звенящим голосом. — Настало время препроводить нашего возлюбленного короля в опочивальню. Мы же пока объявим траур и очистим наши души скорбью.

Имаджан подозвала Верхнего Жреца Митрана. Заботиться о похоронах Хазарина должен был он. Пока он объявлял порядок похорон, Али подошла к Киприоту.

— Мне пора домой. Раз здесь полдень, то полдень и на Ломбине. Если обнаружат, что я все еще сплю, меня просто похоронят.

— Не похоронят, — беспечно отозвался Киприот. — Окобу им не позволит. Наслаждайся представлением. Ты когда-нибудь присутствовала на королевских похоронах?

— Что я тут делаю? — терпеливо спросила Али. — Ведь Балитанги должны немедленно узнать о новом короле.

— Тебе надо еще кое-что увидеть, — ответил Киприот.

— Я не хочу ждать, — твердо сказала Али, — мне пора назад. Если с детьми Балитангов что-то случится за время моего отсутствия, наша сделка будет расторгнута. Но ты не посмеешь сказать, что я проиграла, потому что я находилась совершенно в другой стране.

— С ними ничего не случится, наша сделка в силе, — улыбнулся Киприот.

— Мне тут надоело, — настаивала Али. — Мне просто скучно. Я не желаю болтаться без дела, пока луарины творят всякие глупости.

— Ну и ладно, — сказал Киприот. Он поднял пылающую руку и написал в воздухе какой-то знак. Али внезапно очутилась внутри своего собственного тела и услышала голос Окобу:

— Тут я ничего не могу поделать.

— Больше ничего и не надо, — послышался чей-то голос.

Али изо всех сил старалась открыть глаза. Это был голос Навата. Она спала в Инти, а что он там делал? Он ведь остался в Танаире.

— Она сейчас у бога, — продолжил человек-ворон, — и он вернет ее, когда настанет время. — И прошептал Али на ухо: — Если он не вернет тебя обратно, моя стая заставит его пожалеть об этом.

Али хотела что-то сказать ему, но тут темнота вновь наплыла на нее.

Очнулась она в роскошной детской, полной дорогих игрушек. На полу резвились две охотничьи собаки. Дайневон, одетый в черное, хихикал и хлопал в ладоши. На ковре возле мальчика были разбросаны марципаны и изюм.

Али это не понравилось. По собственному опыту она знала, что детям нехорошо давать так много конфет. Разве у короля нет няньки, которая могла бы заботиться о нем надлежащим образом? Странно: мальчик наряжен в черный бархат и один играет на полу. Она огляделась, но Киприота нигде не было.

Деревянный пол заскрипел, и гобелен на стене приподнялся. В комнату вошел Броно. В руках у него была деревянная кукла.

— Дядя Броно! — бросился к нему Дайневон. — Как ты вошел сюда? Это какое-то колдовство?

— Нет, всего-навсего потайная дверь, — ответил Броно, одной рукой притягивая к себе мальчика. — И теперь это наша общая тайна. — Он протянул мальчику куклу. — Я принес тебе подарок. Но это сюрприз, и пусть все останется между нами. Ну как, ваше величество доволен?

— Я не величество, — ответил король, — это Хазарин величество. Я об этом говорю-говорю, но меня продолжают называть неправильно.

Броно засмеялся тем смехом, которым он так часто смеялся с Сарэй.

— Видишь ли, Хазарину пришлось уехать. И, уезжая, он назначил величеством тебя, — объяснил он и нервно огляделся вокруг.

Али что-то не понравилось в Броно. Его глаза горели слишком ярко, губы были сжаты, и во всей его фигуре чувствовалось напряжение.

— А где твой плащ, Дайневон? — спросил он.

Мальчик показал на гардероб.

— Но сейчас ведь лето, а летом мне не нужен плащ.

— Мы отправляемся в плавание. — Броно обратился к ребенку со своей самой обворожительной улыбкой. — У меня отлично судно, оно ждет нас в порту.

— В плавание? — с восхищением спросил мальчик. — И мы увидим обезьян-ревунов и крылатых лошадей?

Броно, не отпуская мальчика, пересек комнату.

— Увидим и обезьян, — сказал он, — и крылатых лошадок. Они водятся на острове Имахин. — Броно покопался в гардеробе, достал оттуда плащ и укутал в него ребенка.

— А мы не можем отплыть утром? — спросил Дайневон. — Плащ очень жаркий.

Броно злобно захихикал.

— Нет, сударь, именно сейчас. Дядя Рубиньян и тетя Имаджан хотят послать меня в Картак. Если я туда отравлюсь, то никогда больше не увижу моего любимого маленького короля. Поэтому давай-ка поплаваем сейчас.

— Но сейчас слишком жарко, — пожаловался мальчик, сгибаясь под тяжелыми складками одежды. — Мне не нужен плащ. И плавать я сейчас не хочу. Тетя Имаджан обещала, что если я съем весь свой ужин, то смогу посмотреть на фокусников.

— На судне нас тоже ждет ужин, — сказал Броно, еще плотнее закутывая короля. — И даже если ты его не съешь, то фокусника увидишь все равно. Делай, что я говорю!

— Я не хочу! — закричал мальчик, его глаза наполнились слезами. — Я хочу фокусника прямо сейчас!

Броно размахнулся и ударил Дайневона по губам.

— Если не замолчишь, получишь еще! — резко сказал он.

Когда Броно вошел, собаки прекратили свою возню. Сначала, глядя на поведение Дайневона, они не тронули незнакомца, но теперь они залаяли и начали бросаться на обидчика короля. Внезапно Дайневона, переевшего сладостей, вырвало прямо в руку Броно.

Броно разразился проклятиями и выпустил мальчика.

— Негодяй! — закричал он, обтирая руку о гобелен. — Ты сделал это нарочно!

Дайневон с плачем кинулся прочь. Дверь открылась, появилась группа охранников. В руках одного из них была бутылка вина. Это вполне объясняло, почему они не явились раньше.

— Стой, именем короля! — воскликнул один, пытаясь достать свой меч.

— Стой! — вопил другой.

Броно бросил взгляд на Дайневона. Мальчик был вне его досягаемости. Между ними оказались стражники. Броно потянул, было, свой меч, но оставил задуманное и исчез через потайную дверь. Стражники бросились за ним, оставив короля плакать в одиночестве.

— Он сошел с ума? — прошептала Али. — Ведь он только что пытался похитить короля!

— Вовсе нет. — Около Али появилась светящаяся фигура Киприота. — Он просто хочет власти, которую Имаджан и Рубиньян ему никогда не дадут. И если он не может обрести власть здесь, то почему бы не попробовать в другом месте? Вот так, Али из Торталла. Время покажет, чем закончится наша сделка.

Киприот внезапно замолк. Перед ними появились две яркие фигуры, мужчина и женщина, сверкающие так, что у Али заболели глаза. Мужчина был мощный и чернокожий, с короной на голове, в золотой броне, в руках он держал копье. Женщина с обнаженной грудью, в юбке колоколом. Корона сияла на ее темных волнистых волосах. Вокруг ее рук обвились огромные змеи.

— Брат, что ты здесь делаешь? — требовательно вопросили они, глядя на Киприота.

Али зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Божественные голоса проникали через ее нематериальное тело, лаская его подобно древнему шелку.

Митрос — Али знала, что это мог быть только Митрос, — добавил:

— Мы оставили тебя заниматься морскими делами, — его голос гремел так, что у Али разрывались уши.

— Мы заняты сейчас на другом конце мира. И вот, вернувшись, находим тебя в раджмуатском дворце, который уж никак не часть моря. — Мать Али когда-то описывала голос богини, как лай собак и звуки горна на охоте. Али голос богини напомнил скорее возглас гордого орла и шуршание змей на скале. Ноги стали ватными от страха, но она изо всех сил держалась. Одно дело — опуститься на колени перед Черным богом, и другое — перед этой божественной парой, которая так навредила рэка.

— Мои уважаемые братья и сестры видят проступок в каждом моем шаге? — спросил Киприот. — Вы настолько неуверенны…

Али толкнула его. Потом она частенько задумывалась, а ощутил ли он пинок? Сейчас же она заметила, что внимание всех трех богов обратилось на нее.

Али повиновалась своим инстинктам. Она улыбнулась, глубоко поклонилась Великой Богине и Митросу и самым почтительным тоном сказала:

— Прошу прощения, о Великие Боги, но я прошу вас простить друга моего отца и моего покровителя. — Киприот ведь как-то сказал, что работал с ее отцом. Помня о том, что следует говорить только правду, она продолжила: — В настоящее время я очень интересуюсь политической ситуацией в Раджмуате. И уж раз я тут, то стараюсь понять и запомнить как можно больше. События, происходящие здесь, крайне важны для политики Торталла.

«Теперь хватит, — подумала она. — Они могут заподозрить неладное».

— Да и зачем я все это говорю? Ведь вы Великие Боги, и сами все знаете. Покорнейше прошу меня простить. Ваш брат Киприот лишь помогает мне здесь, на Архипелаге. Он очень великодушен. — Она почувствовала, что по лицу стекает пот. Но, тем не менее, она говорила только правду.

Али низко опустила голову, божественный свет слишком резко бил в глаза. Сияющие пальцы подняли ее подбородок, и ей пришлось смотреть прямо в изумрудно-зеленые глаза бога.

— Я ведь могу заглянуть в твое сердце, Али из Пиратского Обрыва, — произнесла богиня, и Али пробрала дрожь. — И я замечу, если ты лжешь.

Али чуть отступила назад и поклонилась с прежним уважением.

— Великая Мать, ты знаешь, я говорю правду, — сказала она, тщательно выбирая слова. — Ведь если я солгу, ты сразу это заметишь. Ты знаешь семью, которой я служу. И знаешь, как важно для них узнать о смерти Хазарина и измене Броно. — Не зря она прислушивалась к тете Дайне! — Простите меня великодушно, Великая Мать. Я не хочу быть непочтительной. Ваш божественный брат Киприот знает, что семья, которой я служу, в опасности. И он принес меня сюда, чтобы я посмотрела на эти события.

На лице богини не отразилось никаких чувств. Но все же Али заметила, что богиня подняла брови и сомкнула рот. Али помнила такое выражение у своей матери: Аланна смотрела. Так, когда подозревала кого-то во лжи.

— Твоя мать предана мне, — сказала богиня.

— Сущая правда, Великая Богиня, — поклонилась Али, — но я больше похожа на своего отца, и иду его дорогой. Я служу Шутнику.

— Ты очень похожа на своего отца, — сказала Великая Мать, ее голос пронзил Али насквозь. — Вот какую шутку он решил разыграть.

— Это вовсе не шутка, — постаралась уверить ее Али. — То, что я делаю тут, очень серьезно.

— Довольно, — нетерпеливо произнес Митрос. — Тезаи на другой стороне мира бьют в гонги, призывая на войну. Их женщины просят тебя, сестра, дать им силы бороться с врагами. — Затем он обратился к Киприоту: — Когда мы установили мир три столетия назад, ты потерял свое величие. Не думай, что мы позволим тебе разрушить мир.

— Брат мой, — смиренно сказал Киприот, — конечно, я помню, что был тогда побежден.

Весь мир вокруг них закружился. Когда к Али вернулось зрение, Митрос и Великая Богиня исчезли.

Она посмотрела на Киприота. Он сидел, погруженный в свои мысли. Она ткнула его локтем.

— Ты мне должен, — сказала она.

— Знаю, — ответил бог. — Никто не скажет, что я не отвечаю добром на добро. Хочешь, я освобожу тебя от нашей сделки? Отправлю тебя домой к отцу и поговорю с ним о тебе.

Али приоткрыла рот.

— Я могу тебе верить?

— Но я же должен тебе. Даже шутники и обманщики должны платить свои долги.

Али задумалась. Снова попасть домой к папе, избавиться от металлического ошейника… Сканранская война подходит к концу.

Скоро вернется мама, и тетя Дайна, и дядя Нумэйр с младенцем. Снова горячие ванны и новые моды. А когда вернутся войска, в столице будет много праздников. Снова можно будет читать книги, лениться, одеваться в красивые наряды. Можно будет даже высказывать свое мнение, как лучше управлять людьми.

Она улыбнулась и покачала головой, представляя, как дает советы. Но тут же вспомнила о Виннамин и Мекуэне, Сарэй и Дов, Улазиме и Чинаол. Нават мог бы возвратиться в Торталл вместе с ней, а Локидж и Юнай нет. И Киприот намекнул, что Броно принесет в Танаир опасность.

— Нет, — сказала она, наконец, — наша сделка в силе. Так легко ты не отделаешься. И если я выиграю, то ты выполнишь то, что обещал, и будешь мне все еще должен.

Киприот вздохнул.

— Жесткие условия, Али.

Она не успела сказать ни слова, как он схватил ее, и они вылетели через крышу дворца и снова отправились на север.

В воздухе Али внезапно осенила одна мысль. Ее мать была избрана богиней. Почему же богиня не знала, что она отсутствует? Ведь мать могла, обратится к богине, но не сделала этого. Это все Киприот, поняла Али.

— Почему богиня не пришла за мной? — спросила она бога. — Что ты сделал? Разве моя мать не просила богиню найти меня?

— Не отрицаю, — сказал бог. — Ты же понимаешь, моя сестра не должна знать, для чего я тут. Я тысячу лет шел оттуда, куда меня сослали мои брат и сестра. Один мой друг оказывает мне услугу. Он перехватывает просьбы твоей матери и придерживает.

— Надейся теперь, что мама об этом не узнает, а то ты приобретешь себе врага пострашнее твоих брата и сестры. Ты же не хочешь, чтобы на тебя охотилась Аланна Львица?

— Не беспокойся, — ответил Киприот, — я буду осторожен.

Больше Али не произнесла ни слова. Она обдумывала увиденное. Какие могут быть последствия? Броно обещал просить Хазарина вспомнить о Балитангах. Теперь Хазарин мертв. Как Имаджан относится к Балитангам?

Нельзя недооценивать Броно. Теперь, в бегах и опале, он еще более опасен. Наверняка его объявили предателем. Что же навело его на мысль о похищении короля? Ведь покинуть дворец с трехлетним ребенком он не смог бы, даже если бы знал все секретные выходы.

Почему Броно не подождал? Ведь когда его брат и невестка будут признаны регентами, их бдительность ослабнет. Броно мог бы собрать единомышленников и попытаться захватить власть. А теперь на него охотились по всему Медному Архипелагу. Все его друзья под подозрением у новых регентов. И Балитанги, принимавшие Броно несколькими неделями раньше, будут теперь в центре их особого внимания.

Нужно увеличить количество патрулей в Танаире. Об этом Али поговорит с Улазимом и Фесгао. Если Али и Окобу удостоверятся, что в их рядах нет шпионов, то можно расширить армию рэка.

Она и не заметила, как снова оказалась в своем собственном теле. Ее размышления тут же прервались глубоким сном.

Глава 15 КРЫЛАТЫЙ ВЕСТНИК

Когда Али, наконец, пробудилась ото сна и попробовала сесть, она вскрикнула от боли. Все тело болело, во рту чувствовался отвратительный привкус. Казалось, зубы покрыты какой-то мерзкой слизью. Она лежала на кровати в каком-то доме с белыми стенами.

— Как долго? — спросила она, голос ее напомнил карканье вороны. Она с трудом огляделась. Оказывается, ее отнесли на окраину Инти и поместили в лечебницу.

Нават, дремавший на стуле около двери, вздрогнул и очнулся. Он подошел к Али и коснулся рукой ее лица.

— Я сердит на бога за то, что он забрал тебя так надолго, — сказал он, его темные глаза светились беспокойством.

Али улыбнулась ему.

— Тем не менее, это было очень поучительно, — прошептала она.

Нават стремительно нагнулся, поцеловал ее в губы и вышел. Вернулся он вместе с Окобу.

— Как долго меня не было? — спросила она старую колдунью.

Окобу присела на край кровати и приподняла Али веко.

— Пять дней, — сказала она. — Мы отнесли тебя на носилках. Тебе нужно принять ванну. Она поднялась и посмотрела на Али. Ее глаза были такими же непроницаемыми, как глаза бога. — Что, плохие новости?

— Достаточно, — признала Али. — Мне нужно поговорить с Улазимом и остальными. Неважно, чем они сейчас заняты. А также увидеться с герцогом и герцогиней.

— Герцогиня и дети помогают Чинаол заготавливать овощи и фрукты на зиму, — ответила Окобу, — а герцог в деревне. Наблюдает за строительством нового дома.

— Ну, они могут подождать до вечера, — сказала Али, потирая виски, — но с Улазимом, Чинаол, Локиджем и Фесгао я должна поговорить, как только приму ванну. Нам следует готовиться к крупным неприятностям.

В течение двух недель после смерти Хазарина и попытки Броно похитить Дайневона Али бродила по окрестностям. Она обошла весь замок и деревню, а затем проехала по всему плато в сопровождении Сарэй, Дов и стражников. Так было проще. Узнав об обстоятельствах смерти Хазарина, смене правительства и предательстве Броно, Мекуэн и Винна встревожились. Взрослые члены семьи понимали, что державе, которую возглавляет малолетний король, угрожают восстания и нашествия врагов. Сарэй была возмущена жестоким обращением Броно с ребенком. Дов своего мнения не высказывала.

Улазим усилил патрули, но пришло время собирать урожай, и была дорога каждая пара рук. Зимы в Танаире стояли суровые. Необходимо было запастись зерном и прочим продовольствием. Али понимала тонкую грань между бедностью и голодом. Урожая в Пиратском Обрыве всегда хватало. Али изо всех сил скрывала свое нетерпение от рэка. Броно был на свободе, регенты искали его. Даже если бы у нее была армия для обеспечения безопасности Балитангов, она бы все равно задумывалась, все ли предусмотрено.

Али точно рассчитала, сколько времени потребуется Броно, чтобы добраться до Ломбина. Приблизительно неделя, если он будет передвигаться так же быстро, как Балитанги. Если он высадится на западном побережье, то надо прибавить еще пару дней, а если в Димари, тогда ровно неделя.

Когда к исходу третьей недели ничего не случилось, Али слегка расслабилась. Возможно, Броно схватили. Или он решил, что Танаир — это первое место, где его будут искать.

Ожидая, что все-таки что-то должно случиться, Али встречалась с заговорщиками-рэка каждую ночь — послушать новости и посмотреть на их подготовку. Кроме того, она навещала Навата и выслушивала новости, которые он получал от воронов. Только с Наватом Али чувствовала себя спокойно. Ночи становились прохладными, но от Навата исходило непонятное тепло. Сообщив новости, он показывал Али звезды, рассказывал про облака и луну. Она учила названия созвездий, и ей особенно запомнилось одно из них — Кот.

— Моя мама знала Кота, — поведала ему Али, — по крайней мере, она рассказывала мне об этом, когда я была маленькой девочкой. Она рассказывала, что Кот стал смертным и обучал ее, пока она была маленькой. Я обожала эту историю, хотя, может, все это выдумка.

— Почему выдумка? — спросил Нават. — Кот — это божество. Он сам решает, помогать ему двуногим или нет. — Он обнял Али.

Она склонилась к нему, но внезапно отпрянула.

— Нават! — воскликнула она. — Что это значит?

— Тебе нравится? — спросил он. — Фесгао точно так же поступает с дочерью мельника Пульпой, а она к нему прижимается.

— Но я-то не Тульпа, — твердо сказала Али. — Я не могу отвлекаться. Она поспешно нагнулась и поблагодарила богов, что краснеет, не так легко, как ее мать. — Объятия очень отвлекают.

— Я знаю, — Нават положил руки ей на плечи. — Ведь ты — Али, ты нас всех защищаешь. — Он поцеловал ее долгим и нежным поцелуем. Али судорожно схватилась за его плечи, чувствуя, как предательски дрожат коленки. Наконец он отпустил ее.

— Хорошая ночь, — сказал он бодро и удалился во внутренний двор, к дому Фальтина.

Али долго стояла, прижимая руку к губам.

Решив, что они вполне готовы к приезду Броно, Али с удвоенной энергией занялась подготовкой замка к зиме. Дел хватало всем, от герцогини до маленьких детей. Женщины Балитанги занимались сезонными работами: чистили и резали, толкли и запечатывали, коптили и солили. Мекуэн бывал повсюду, наблюдал за заготовкой зерновых и помогал складывать дрова подобно деревенским детям. Эльсрен и Петранна тоже были заняты. Каждый вечер Петранна с гордостью показывала Али шерсть, которую она сама спряла, как будто это была лучшая шерсть в мире. Эльсрен собирал сосновые шишки для растопки, теряя добрую половину по пути домой.

Занятия по овладению оружием не прерывались. Сарэй уже могла выполнять довольно сложные упражнения: блоки, удары ногами и броски. Виннамин все еще занималась по основной программе, но она очень старалась, не обращая внимания на вздутые от тяжелого меча ладони и нывшие мышцы. Дов с каждым днем все лучше и лучше стреляла из лука. Теперь она могла вогнать пять стрел в небольшой круг. Правда, Дов все же не удавалось выстрелить так, чтобы Нават не мог поймать ее стрелу.

Однажды Али с молодыми хозяйками и их стражниками выехала за пределы замка. С запада надвигались тучи.

— Давайте быстро съездим в Похон, заберем лекарства и вернемся обратно. Кажется, будет дождь, — сказала она.

— Ты зря волнуешься, Али, — усмехнулась Сарэй, — те тучи еще далеко.

— Али права, — твердо сказал Фесгао. — Мы едем в Похон и сразу же обратно. Погода меняется очень быстро.

Сарэй недовольно хмыкнула и послала лошадь галопом через открытые ворота Танаира. Фесгао поскакал за ней. Али покачала головой.

— Она сейчас успокоится, — сказала Дов, когда девушки выехали из Танаира. Нават следовал за ними. Окобу послала его собирать травы вдоль дороги. — Она просто не знает, что и думать про подлого Броно. Единственное, что спасает ее от этих мыслей, — быстрая езда.

Али усмехнулась и посмотрела на Навата.

— Ты ухаживал за Сарэй? — спросила она человека-ворона. — Она думает, что ты красивый. Только зубы надо почистить.

— И к тому же ты молодой, не то, что Броно, — добавила Дов.

— Для Сарэй я слишком молод, — рассудительно ответил Нават, — по сравнению со мной она древняя старуха.

Али и Дов захихикали.

— Ты ей это скажи. Только подожди, пока я подъеду, — попросила Дов. — Хочу посмотреть на ее лицо.

Они догнали Сарэй и Фесгао в пяти милях от Похона. Далеко впереди на узкой тропинке стояли два незнакомых всадника.

— Сарэй, нет! — резко крикнула обычно спокойная Дов. — Мы должны немедленно ехать назад.

Нават поднял палец.

— Помолчи!

Али напряженно прислушивалась. Странно, что обычно вежливый Нават на этот раз говорит едва ли не в приказном тоне. И тут она услышала многоголосный крик воронов, доносившейся откуда-то с востока.

— Что… — начала она.

— С тех гор, что держат солнце, спускается крылатый четвероногий, — сказал Нават, — на спине он несет неоперившегося двуногого. Они ищут каменное гне… каменный замок.

Али нахмурилась.

— Крылатый… Это кударунг. Достаточно большой, чтобы нести на себе ребенка.

— Это посланник короля, — сказала Сарэй, нахмурившись. — Только Риттевонги могут использовать крылатых лошадей в качестве посыльных.

Девушки поскакали к Танаиру, стражники ехали за ними.

Кударунг настиг их в деревне. Али постаралась рассмотреть всадника — это был мальчик или девочка лет десяти, одетый в теплую одежду, защищающую от холода в горах. Всадник был привязан к большой серой кобыле с белым хвостом и огромными, как у летучей мыши крыльями. Использовав свое Зрение, Али заметила знак крылатой лошади Риттевонов — в благородном семействе крылатых лошадей никогда не называли кударунгами, это было слово из языка рэка.

Крылатая лошадь миновала ворота. Из кухни вылетели трое крошечных кударунгов Окобу. Они кружили вокруг серого, как черные дрозды около грозовой тучи. Дов спрыгнула с коня и поспешила в дом предупредить герцогиню. Сарэй послала Верона на поиски герцога. Али слезла с Циннамон и отвела всех трех лошадей к Локиджу.

— Ты ведь понимаешь речь луаринов? — пробормотал Локидж, глядя, как посыльная развязывает ремни, которыми была привязана к лошади. — Говорят, на крылатых лошадях привозят плохие новости.

Али вздохнула:

— Если в качестве посыльных их используют только Риттевоны, то я понимаю, почему люди сразу же думают о плохом.

— Это старая привычка, еще с тех времен, когда кударунги были высланы в Божественные государства, — сказал Локидж. — Наши люди забыли о них, пока они не вернулись обратно двенадцать лет назад. Они были самых разных размеров.

Али вымыла руки в ковше воды и спокойно обратилась к Локиджу:

— Кто-то говорил мне, что они служили старым монархам рэка добровольно, но король Орон поймал нескольких кударунгов и силой заставил их служить себе.

— Чертов Орон, так и хочется плюнуть на его могилу, — ухмыльнулся Локидж, показывая щербатые зубы. — Когда Сарэй придет к власти, все кударунги вновь будут служить ей добровольно. Они поймут, что она носит корону по праву.

— Не стоит говорить такое даже другу, — предупредила Али. — Тем меньше сказано, тем больше шансов, что не услышит кто-то чужой.

— Миленькая осторожная Али, — захихикал Локидж.

— Если ты будешь продолжать говорить со мной в том же духе, мне придется рассказать герцогу, что ты пытаешься вскружить мне голову, — Али кокетливо захлопала ресницами. — Неосторожный шпион — мертвый шпион. И не пытайся узнать, кто я, пока я не покину эти места.

— Думаешь, другие не задаются этим вопросом? — спросил Локидж, глаза его заинтересованно заблестели. — Что их светлости не спрашивают себя, как это бог мог научить простую смертную стольким вещам в течение столь короткого времени?

— Что я думаю, тебя не касается, — сказала Али и стряхнула воду с рук. — Я живу своей жизнью, и бог принимает в ней участие.

Локидж недоверчиво покачал головой. Али лениво помахала ему рукой.

— А теперь извини, я пойду, полюбопытствую. Прибывший герцог вместе с Виннамин, Сарэй и посыльной удалился в свои покои. Они просили, чтобы их не беспокоили. Али прошла в большой зал и начала чистить очаг, когда наверху лестницы появилась Сарэй.

— Али, пусть Улазим позаботиться о ночлеге для этой девушки, — приказала она, провожая вестницу вниз. — Герцог и герцогиня попросили тебя принести им немного вина.

Али послушно побежала звать Улазима, а затем к Чинаол за вином. В покоях герцога и герцогини Сарэй наполнила кубки для отца и мачехи. Виннамин протянула Али письмо, принесенное посыльной. Все трое смотрели на нее выжидающе.

Али быстро просмотрела письмо. На нем была печать семейства Риттевонов: гордая крылатая лошадь, поднявшаяся на задние ноги, крылья вразлет. Почерк ровный и изящный, но было видно, что писал не профессиональный писец.

Али прочитала письмо еще раз. Рубиньян пишет, что он беспокоится, но ни разу не назвал Броно по имени и не намекнул, что заботится именно о своем брате. Кроме того, он не предлагает Балитангам вернуться домой прямо сейчас, хотя и называет их друзьями. Может, он хочет сделать их приманкой для Броно?

Она вернула письмо Мекуэну. Герцог нервно скатал его в свиток, бросил на пол и пнул ногой.

— Письмо доставила крылатая лошадь, — сказал он, — хотя оно частного характера. Что все это значит? Регент не смеет посылать крылатых лошадей, это прерогатива Короны.

— Наверное, он хотел, чтобы мы получили это письмо как можно скорее, — объяснила герцогиня. — Он думал, ты это поймешь.

— Мне это не нравится, — сказал Мекуэн.

— Может, это тетя Имаджан хотела, чтобы мы побыстрее получили это письмо? — спросила Сарэй. — Она ведь тоже королевского рода, как и Дайневон, хотя и не наследница престола.

Али сложила руки на груди.

— Ваша светлость расскажет об этом письме домочадцам? — вежливо спросила она. — Ведь им нужно знать, что следующее посещение принца может несколько… — она помолчала, подбирая слова, — отличаться от предыдущего.

Герцог и герцогиня обменялись взглядами. Ответила Сарэй.

— Разве слугам нужно это знать?

— Если принц приедет и начнется столкновение, то слугам придется принять в нем участие. И некоторые из них… — она замолчала. В комнате внезапно стало светлее. Али поняла, что свет исходит от нее. — Что за игры? — спросила она Киприота.

— Ты хочешь, чтобы они слушали? — спросил бог. — Тогда продолжай.

Али внутренне собралась. «Постараюсь, чтобы мое следующее задание обошлось без богов», — подумала она и вновь обратилась к Балитангам:

— В доме есть слуги, которые окажутся полезными, если что-то пойдет не так. Во-первых, Улазим, Окобу, Верон, шпион он или нет, должны быть в курсе, на случай, если Броно приедет вооруженный и с солдатами. — Али тихонько подошла к двери, ведущей на черную лестницу, и резко открыла ее. Дов подслушивала. — Леди Дов уже тут. Ей ведь тоже нужно знать, в каком мире она живет.

— Дов, подслушивание — уловки раба, — сказал герцог своей младшей дочери.

— Прошу прощения, папа, — сказала Дов, опустив глаза в притворном раскаянии.

Али оглядела всю семью. Она светилась силой, данной ей богом.

— Я даю вам советы только потому, что хочу быть уверена — с вами ничего не случится. Я защищаю вас и ваших детей, но одной мне не справиться. Я не могу взять по мечу в каждую руку.

Герцогиня сжала губы.

— Разумеется, мы должны слушать тебя, — сказала она.

Свечение Али начало потихоньку гаснуть.

— Позови сюда тех, кто, по твоему мнению, должен быть посвящен, — сказал Мекуэн, — а мы им все объясним.

Али отыскала Окобу, Улазима и Верона и привела их к герцогу. Затем она отравилась на кухню. Чинаол и кухонные служанки кормили вестницу, донимая девушку вопросами. Чинаол подмигнула Али. Естественно, она уже узнала все, что хотела.

Али кивнула Чинаол и вышла. Во дворе крылатая лошадь и Нават внимательно смотрели в глаза друг другу. Губы Навата двигались. Али заинтересованно остановилась.

— Они разговаривают, — сказал незаметно появившийся откуда-то Локидж. — Нават хочет узнать все новости, которые привез кударунг.

Али потеребила металлическое кольцо на шее. Сегодня оно беспокоило ее сильнее.

— Мешает? — спросил Локидж. — Зато ты чувствуешь себя как рэка. Даже те, кто не носит ошейник, чувствует раздражение на своей шее.

Али нахмурилась. Повторялась история с Окобу.

— Я знаю, что вы ненавидите луаринов, — ровным тоном ответила она. — И вы считаете, что для того чтобы снять ваши воротнички, надо пролить кровь? Те луарины, которые только унаследовали порядки Риттевонов, должны умирать, чтобы освободить ваши шеи?

— Ты говоришь о семье наших хозяев или принце Броно? — спросил Локидж. — Род Джимайен известен своими зверствами по отношению к рэка. Так что мы только порадуемся, если прольется их кровь.

Нават, засунув руки в карманы, отвел крылатую лошадь к кормушке и подошел к Локиджу и Али.

— Она говорит, что зимние дожди в джунгли придут поздно, — сказал он, — рыбная ловля будет неудачной. Она говорит также, что свободные кударунги знают, что на острове живут представители древнего рода. Когда придет время, кударунги соберутся чествовать новую королеву.

Али задумалась. Символ чьих-то прав всегда оказывает свое благодатное воздействие — появление Доминионского бриллианта убедило торталланцев, что Джонатан законный король. Она кивнула.

— Поблагодари ее. Мы рады, что кударунги нам помогут.

— Все будет так, как прежде, — прошептал Локидж, и глаза его возбужденно заблестели. — Законная королева в Раджмуате и резвящиеся кударунги в небесах.

— Но пока ваша королева не на троне, — предостерегающе сказала Али, — не позволяй своим мечтам обгонять здравый смысл. — Она посмотрела на лошадку. Та свернула крылья и ела. Али вернулась к замку, рассеянно потирая свой ошейник.

На следующее утро Али обнаружила Навата, как всегда, за работой. Вороны разгуливали по внутреннему двору. Их было, должно быть, штук тридцать.

Нават приветствовал ее теплой улыбкой, и она улыбнулась в ответ.

— Моя семья осядет здесь, пока не наступит время лететь в теплые страны. Они беспокоятся, чтобы никто не занял их гнезда, — он указал рукой на стены замка.

Али посмотрела на воронов, потом на молодого человека, аккуратно прилаживающего острое перо стормвинга к стреле. Впервые она заметила, что, несмотря на ловкость, с острым пером стормвинга он работает крайне медленно.

— Нам нужно так много воронов? — спросила она.

Нават пожал плечами.

— Они — моя семья. Если они и не пригодятся, то просто понаблюдают за игрой.

Али пристально посмотрела на Навата.

— Для тебя это игра? — спросила она.

Нават устремил на нее темные глаза.

— Ты никогда не была для меня игрой, Али. И ястребы не игра для воронов.

— Но ведь теперь ты не ворон, — мягко сказала Али.

— Ворон может иметь человеческий облик, но при этом все равно останется вороном, — сказал он уверенно. — И ястребы тоже, рождены ли они в человеческих гнездах или нет. Птенцы всегда защищаются. Ты защищаешь их, я буду защищать тебя.

Али кивнула, пытаясь скрыть внезапные слезы. Она не находила слов, чтобы ответить на уверение в дружбе. Вместо этого она положила руку на плечо Навата. На мгновение она почувствовала его теплые пальцы. Затем он вернулся к своей работе, а Али пошла, осматривать укрепления Танаира.

Она прошла через деревню, поздоровавшись с мельником и женой хозяина гостиницы. Примчались Визда и Экит со своими козами и овцами. Герцог Мекуэн работал вместе со всеми на стене. Со дня их прибытия было сделано довольно много. Была возведена новая стена, и теперь оставалось только ждать. «Я ненавижу ожидание», — подумала Али.

— Киприот, — позвала она игриво. — Киприот, Киприот, Киприот. Не притворяйся, что тебя нет поблизости. Это важно. Поговори со мной.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — сказал усталый голос. — Что тебе?

— Ну, не будь таким сварливым, — сказал она ему по-прежнему игриво. — Это же отлично, что я знаю тебя слишком хорошо. А теперь скажи мне — что-то должно случиться, не так ли? Ведь ты зачем-то привел меня сюда.

— Ну? — спросил бог.

— Что? — продолжила Али. — Что должно произойти? Мне будет достаточно и намека. Твое молчание никому не принесет пользы.

— Я не знаю. — Голос бога загремел в ее голове, а также в головах Балитангов и рэка. Али сжалась. — Настал час выбора, и его сделаешь ты. Твоя очередь определить курс судьбы. Я этого сделать не могу. — И он добавил уже спокойно: — Вернулись мои брат и сестра. Я предполагал, что так оно и будет. Не рассказывай им о моей Шутке, Али. Пусть они думают, что это обычная ссора между людьми.

«Ну, спасибо, — мысленно сказала Али, — и я когда-нибудь отплачу тебе. К тому же ты мне все еще должен».

Она почувствовала, что Киприот исчез. Али одна сидела у стены. Теперь она получила ответ. События развивались, и теперь людям предстояло принимать в них самое непосредственное участие. Боги бросили игральные кости.

«Замечательно», — подумала Али, приклонив голову к стене.

Мимо проскользнула какая-то тень. Это был кударунг со всадником. Они возвращались в Димари.

Через три дня вороны донесли, что к Танаиру двигаются одиннадцать вооруженных всадников. Вороны и патруль рэка проследовали с ними до деревни, оставаясь незамеченными.

Нават работал на своей скамье.

— Говорят, с ними Броно, — сказал он Али. Она помогала ему, придерживая кожаный шнурок, от которого он отрезал куски нужной длины. — Вот и ястреб.

Али кивнула.

— Я должна идти, — сказала она.

Нават остался на скамье. Али отпустила шнурок и побежала к герцогине. Виннамин поспешила к мужу, прихватив Али с собой. Герцог как раз оценивал урожай.

— Мы примем его. Он расслабится, и мы узнаем его взгляд на происходящее. Я очень хочу услышать, что он скажет, — сказал герцог жене и Али. — Мы обязаны его выслушать. И я уверен, он расскажет нам правду.

Али отправилась на кухню к Чинаол, где Сарэй и Дов помогали повару готовить желе. Девушки закончили работу и только потом побежали в свои комнаты переодеваться и переносить вещи родителей в свои спальни. Броно должен был занять комнаты Виннамин и Мекуэна, но комнаты на четвертом этаже, где прежде располагались его стражники, были заняты припасами на зиму. Придется им спать в новых постройках, под надзором Верона.

К тому времени как Броно вошел в большой зал, Али уже помылась и переоделась. Виннамин и Дов встречали его вместе с Сарэй. Дов со своей прямолинейностью приветствовать предателя отказалась. Из-за спины Сарэй Али видела, как Броно протянул верхнюю одежду и перчатки одному из рабов. С заученной улыбкой он подошел к друзьям.

— Как вы серьезны, — сказал он, — интересно, что вы уже слышали? — Он поцеловал Виннамин в обе щеки и обнял Мекуэна. С преувеличенной элегантностью и ласковой улыбкой он поцеловал пальчики Сарэй.

— До нас дошли ужасные слухи, ваша светлость, — застенчиво сказала она.

— Пойдемте в комнаты и поговорим, — предложил Мекуэн. — Али, принеси завтрак.

Али отправилась на кухню. Чинаол уже приготовила поднос.

— Фесгао сказал, там десять вооруженных всадников, — прошептала она, — и они устали после трудной скачки. Если их и вправду всего десять, то их светлости не составит труда их убить и отправить Броно в Раджмуат. Или же убить и Броно, а его голову отправить регентам. И никаких проблем.

— Герцог хочет показаться гостеприимным, — холодно сказала Окобу. Она сидела за столом, растирая пальцами листья лопуха. — Кто-нибудь слышал про луарина, который не готов пролить кровь другого? А сейчас убийство принца так упростило бы ситуацию.

Али поморщилась.

— Ничего герцог не хочет, — сказал она, хотя в душе была согласна с тем, что убийство Броно и его людей существенно облегчило бы им жизнь. Однако для герцога это не довод. — Его светлость говорит, что если Броно немного поунижается, то все будет в порядке. Он уверен, что Рубиньян никогда не согласится убить собственного брата. Нам остается только ждать.

— Герцог слишком добр и благороден, — сказала Чинаол, обращаясь к Окобу. — Луарины считают, что принимать подобные решения может только суд.

— Он очень мягкий, — неодобрительно сказала старая колдунья, — и ничего не знает про род Джимайенов. А они всегда готовы повернуться к нему с доброй улыбкой и бритвой в руке.

— Али, — в дверях появился Локидж. Али бросилась к старому конюху. — Что-то странное. Это не те, кто приезжали с Броно раньше. И люди, и лошади другие. И с ним нет ни одного слуги. Надо предупредить герцога.

Али кивнула и взяла у Чинаол поднос. Замена стражников могла ничего не значить. Может, старых слуг уже схватили. А может, его слуги просто отказались бежать вместе с Броно из Раджмуата.

«Я ненавижу эти «может быть», — думала Али, поднимаясь по лестнице. — И я готова на все, лишь бы не думать о том, на какие еще безумства способен Броно».

В гостиной она разлила вино всем, даже Сарэй. Обслуживая герцога, она прошептала ему на ухо, что услышала от Локиджа. Мекуэн кивнул и указал ей на место позади герцогини.

— Вы можете говорить в присутствии Али, — обратился герцог к Броно. — Так кому она об этом сказала? Траве?

Броно ухмыльнулся Али и продолжил:

— Мне видится что-то неестественное в смерти Хазарина. Конечно, я не подозреваю моего брата. — Герцог хотел что-то сказать, но Броно предостерегающе поднял руку. — Я думаю про Имаджан. Видели вы когда-нибудь, чтобы безумие миновало хоть одного члена семьи Риттевонов?

— А Дайневон? — с улыбкой спросила Виннамин, протягивая Броно блюдо с печеньем.

Броно взял одно и мгновенно проглотил. Али подумала, что последний раз он ел довольно давно.

— А кто знает? — спросил Броно. — Ему всего три года. Винна, твое сердце было бы разбито, если бы ты увидела, в каких условиях они держат бедняжку. У него нет никаких друзей, ни одного ребенка его возраста, с кем он мог бы поиграть, одни слуги. Я никогда не позволил бы так обращаться с ребенком из своего рода, — он взглянул на Сарэй, и она застенчиво наклонила голову. — Но Имаджан холодна, как океанские глубины. Для нее Дайневон не просто ребенок, но король.

— Но ведь ты пытался похитить этого самого короля, — мягко заметил Мекуэн. — Рубиньян написал нам.

— Ах вот в чем дело, — протянул Броно. — Вот почему вы так сдержанны со мной сегодня. Признаю, это было поспешное решение. Но я заботился о безопасности мальчика. Если они убили короля, разве они остановятся перед убийством ребенка?

— Я не думаю, что Рубиньян принимал участие в преступлении, — твердо ответил Мекуэн.

Броно склонил голову.

— Нет, нет, конечно, нет, — он направил на Виннамин внимательный взгляд. — А вам не кажется подозрительным, что слуги и целительница Хазарина внезапно исчезли? Я думаю, что они могли бы рассказать немало интересного.

— Хорошо, — сказал Мекуэн, — но обвинения против тебя до сих пор не сняты. Такие речи с твоей стороны сейчас вредны. — Он и виду не показал, что знает истинную судьбу слуг Хазарина и целительницы. — Тебе придется предстать перед Королевским Советом и вернуть свое доброе имя. Если обвинение не будет снято, то Рубиньян, вероятно, отправит тебя в изгнание или заточит в крепость. Но твои друзья будут добиваться для тебя прощения.

— Возвращайся и предстань перед судом, — предложила Виннамин. — Спасаясь бегством и скрываясь, ты породишь еще больше кривотолков. Когда же Совет услышит твои доводы, он поймет, что ты лишь выполнял обязательства перед Короной, и ты найдешь больше союзников, чем ожидаешь.

— Вы на самом деле так думаете? — спросил Броно.

— Конечно, — Виннамин положила на его руку свою ладонь.

— Если тебя поймают, то, скорее всего, убьют, — напомнил Мекуэн. — В этом случае ты просто не успеешь обратиться в Совет.

Али снова наполнила бокалы. День подходил к концу, и в окно опускались яркие лучи заката. Мекуэн и Виннамин старательно убеждали Броно. Они делали все, что могли.

Поворотный момент настал, когда Броно бросил взгляд на Сарэй.

— А что скажете вы? — спросил он девушку. — Вы тоже думаете, что я преступник?

Сарэй отвела взгляд.

— Могу ли я думать, что вы преступник? Я только боюсь за вашу жизнь, — тут ресницы ее затрепетали подобно бабочкам, — и за ваше будущее, — добавила она застенчивым шепотом.

«Какая Сарэй славная», — подумала Али. Она вспомнила ярость девушки, когда та услышала о попытке похищения. Королевская мантия как раз для нее.

Мекуэн не сводил глаз с дочери и друга. Наконец тишина была прервана колоколом, возвещавшим об ужине.

— Может, будет лучше, если я отправлюсь в Раджмуат вместе с вами? — спросил Броно. — Рубиньян выслушает меня, а вы поговорите с Имаджан.

— Папа! — воскликнула Сарэй встревоженно.

— Мой дорогой, думаю, тебе следует вернуться еще до зимы, — сказала Виннамин, сжав руки на коленях.

— Это важно, — серьезно сказал Мекуэн жене и дочери. — Если в Раджмуат отправится один из нас, это не будет выглядеть как покровительство. Если я должен ждать возвращения домой до весны… — он пожал плечами.

Броно посмотрел на Мекуэна:

— Ты хочешь сделать это для меня? Но они могут арестовать тебя!

— Не думаю, что Рубиньян пойдет на это. И я отправлюсь в путь, если это поможет вам примириться друг с другом, — решительно произнес Мекуэн. — Государству нужны вы оба. Мы не можем допустить разлада в семье, которая правит Архипелагом. Тем более что сейчас на троне ребенок.

— Пожалуйста, дай мне день. Я должен обсудить это с моими людьми. Они прошли со мной трудный путь и должны решить сами, пойдут ли со мной дальше или выберут собственный путь.

— Пожалуйста, — сказал Мекуэн, вставая. Он подошел к Броно и обнял его. — До возвращения тебе следует отдохнуть. Ты выглядишь измученным.

Броно озадаченно посмотрел на Мекуэна, Виннамин и Сарэй.

— Вас это совсем не интересует? — спросил он. — Ведь случись что с Дайневоном, ты станешь королем.

Мекуэн осторожно закрыл рукой рот Броно.

— Пожалуйста, больше не говори об этом, — сказал он мягко. — Корона Медного Архипелага приводит к безумию. Я не хочу такой судьбы ни для себя, ни для своей семьи. И, как ты помнишь, еще до моей первой женитьбы король заставил меня поклясться Митросом, что я не буду искать короны. И я сдержу свое слово.

Броно порывисто обнял Мекуэна.

— Ты всегда был самым лучшим из нас, — прочувствованно сказал он. — Скажите, где я могу помыться? И по правде говоря, я почти не ел уже несколько дней.

Али проводила Броно к опочивальне герцога, той самой, в которой тот ночевал в свой прошлый приезд. Снабдив его горячей водой, мылом и полотенцами, Али вернулась к семье. Дверь была не заперта. Она вошла в комнату. Сарэй уже ушла, а герцог и герцогиня стояли обнявшись.

— Прошу прощения, — сказала Али. Герцогиня вздрогнула. Она пробормотала извинение, отошла к умывальнику и обмыла лицо.

— Все в порядке, — ответил Мекуэн. Теперь, когда Броно поблизости не было, на его лице отразились обуревавшие его чувства. — Все равно мы собирались спускаться вниз.

Али заколебалась. Ей придется обеспокоить его еще больше.

— Простите меня, ваша светлость, но не следует ли вам заставить его поклясться перед богом, что он будет следовать вашему совету? — осторожно спросила она. — Присяга обязала бы его.

Мекуэн вздохнул.

— Али, если бы ты была из благородной семьи, ты поняла бы, что потребовать клятву значит нанести Броно тяжелейшее оскорбление. Это будет означать, что я ему не доверяю. Он будет возмущен и ввяжется в приключение похуже этого. Благородство и есть благородство.

Али моргнула. Она могла бы сказать ему, что она родом из очень благородной семьи и что некоторым благородным доверять никак нельзя. Она могла бы также сказать, что кровь Требондов куда более голубая, нежели кровь любого знатного луарина. Но вместо этого она попробовала зайти с другой стороны.

— Ваша светлость, они могут заключить вас в тюрьму, если вы вернетесь.

Мекуэн покачал головой.

— Рубиньян и я — друзья детства. Он никогда так со мной не поступит. — Али открыла было рот, но герцог жестом велел ей молчать. — Достаточно уже заговоров. Разве тебе не следует подавать вино за ужином?

«Я говорю от имени бога, — мысленно сказала она. — Я попробую уберечь его семейство». Она повернулась и покинула комнату.

Глава 16 ИЗМЕНА

На следующее утро Али проснулась вместе с другими слугами. Зевая, она скатала свою подстилку и умылась. Приведя себя в надлежащий вид, она отправилась завтракать. Сегодня прислуживала Чинаол. Али попросила ее понаблюдать за Броно и его людьми.

— Ну, это нетрудно, — сказала Чинаол. — Они как раз гуляют во внутреннем дворе прямо как на дружеской вечеринке. Посмотри. — Она указала на рабыню, которая вовсю флиртовала с двумя людьми Броно. — Они ведут себя совершенно беззаботно, не задумываясь о том, что их преследует Имаджан. Она будет похуже короля Орона — как-то раз приказала снять кожу с человека, наступившего на ее тень. Какие у принца планы?

— Пока он думает, — пробормотала Али, глядя, как Чинаол накладывает ей овсянку. — Ему требуется время, чтобы принять правильное решение.

Чинаол от души рассмеялась. Али неохотно улыбнулась.

— Я рада, что повеселила тебя, — сказала она и ушла, чтобы спокойно позавтракать.

Она уже почти закончила, когда ее отыскал Улазим.

— Тебя зовет герцогиня, — сказал он. — Приказали седлать лошадей девушек и принца.

Али отдала свою миску посудомойкам и поднялась по лестнице в покои семьи. Герцог сидел за столом и что-то писал. В спальне слышались голоса Виннамин, Сарэй и Дов.

— Ваша светлость, вы посылали за мной? — спросила Али Мекуэна. Конечно, он не посылал, но ей хотелось узнать его мысли и почувствовать настроение.

Герцог поднял голову.

— Броно попросил позволения остаться тут еще на неделю, чтобы его люди и лошади отдохнули, — сказал он спокойно. — Затем он и я отправимся в Раджмуат исправлять положение. Броно осознал, что был не прав. Он говорит, что Рубиньян выслушает меня охотнее, чем его, и я думаю, что это правда.

— Он принес клятву? — спросила Али.

Мекуэн нахмурился.

— Довольно. Я знаю его лучше тебя. Я не хочу слышать об этом ни единого слова, понятно? У знатных людей и простолюдинов разные понятия о чести. По крайней мере, сделай вид, что понимаешь это.

Дверь в спальню открылась, и на пороге появились Виннамин, Дов и Сарэй, одетые для поездки. В руках у них были луки и колчаны.

— Али, вот ты где, — сказала герцогиня. — Мы собираемся поохотиться вместе с принцем. Где ты была утром? Моей горничной пришлось выполнять твою работу, и она не была в восторге.

Али пожала плечами.

— Я подумала, что раз молодые леди ночевали в ваших комнатах, то им помогут ваши горничные, — поклонилась она. — Вы простите меня?

— Разумеется, — сказала Виннамин, натягивая перчатки.

— Пойдемте, — сказала Сарэй, — Броно ждет.

Они провели день так же, как делали это в первый визит принца. Он скакал с Сарэй, а затем неторопливо прокатился с герцогиней, Сарэй и Дов. Али, стражники и Юнай ехали чуть поодаль. Броно шутил и рассказывал о коронации Дайневона. Сарэй и герцогиня жадно вслушивались в каждое слово. Дов ехала молча. В воздухе каркали вороны. Из их криков Али знала, есть ли кто-нибудь поблизости и рэка ли это, домочадцы Балитангов или кто-то чужой.

С прогулки вся компания возвратилась к вечеру. Али отнесла птиц к Чинаол, а герцогиня и девушки до тренировки пошли играть с Петранной и Эльсреном.

Али тем временем обошла замок. Она поговорила со стражниками рэка и рассказала им о планах Броно и герцога. Нават сказал, что на плато вороны не заметили ничего подозрительного. Это успокоило Али.

Сарэй и герцогиня упражнялись с мечом, а Дов стреляла из лука. Броно, присутствовавший при тренировке, улыбался, как снисходительный дядюшка. Дов как раз натягивала тетиву, когда появился Нават. В руке он держал колчан со стрелами. Дов с удивлением и страхом уставилась на Навата. Никогда раньше чувства не проявлялись на ее лице так отчетливо. К каждой из стрел Навата были прикреплены перья гриффина. Али еще раз подумала о том, что Нават — ворон, и таким и останется. Никакой двуногий не дал, был стрелу с пером гриффина девушке или ребенку.

Один из слуг подозвал Али.

— Его светлость с принцем играют в шахматы, — сказал он, — а тебе приказано подавать вино.

Размышляя об увиденном, Али последовала за слугой в замок. Наверное, Броно увлекся игрой и разговорился. Может, он скажет что-то, что поможет герцогу убедить его поехать в столицу одному. Но оказалось, мужчины говорили о прошлом. Мекуэн и Рубиньян когда-то вместе служили пажами и оруженосцами. Броно служил под началом Мекуэна в королевском флоте, а затем командовал военно-морским эскортом, на котором Мекуэн отправился с дипломатической миссией в Картак. Мужчины обсуждали политику Архипелага, историю Картака, музыку. Они говорили о музыкантах и сочинениях так долго, что Али едва не уснула на своем месте. Время от времени в ответ на какие-то забавные слова Броно герцог смотрел на Али, как будто говоря — видишь, он хороший человек и хороший друг.

Али изо всех сил старалась казаться любезной и услужливо наполняла кубки. Слишком часто принц Броно доказывал, что он опрометчив и ненадежен. Может, Мекуэну он и хороший друг, но в политике дружба значит очень мало.

Игра в шахматы закончилась. Мужчины пошли упражняться с мечом вместе с Вероном и Фесгао. Али спустилась вниз.

Нават встретил ее в большом зале.

— Ночью сюда прибыли мои братья, — сказал он. Его голос заглушался криками Петранны и Эльсрена, за которыми гонялась их нянька. — Они говорят, что в этих странах все будет спокойно.

Али кивнула.

— У меня почему-то болит голова, — сказала она. — Если все идет хорошо, то почему я так напряжена?

Нават ласково погладил короткие волосы Али.

— Иногда враг ведет себя тихо, как змея. И лишь когда он унесет все яйца, понимаешь, что плохо может быть и когда тихо, и когда шумно.

Али прислонилась к стене и заглянула в глубокие глаза Навата.

— Я думала, под врагами ты имеешь в виду ястребов.

— Да, — ответил Нават, — но ястреба я смогу заметить. А в это время змея может подкрасться сзади.

Али робко протянула руку и коснулась уха Навата.

— Как бы мне хотелось, чтобы герцог вел себя мудро или видел бы так много, как вороны.

С лестницы раздался голос Улазима.

— Али? Тебя зовет леди Довасари.

Нават быстро поцеловал Али в нос и вышел. Али посмотрела на Улазима светлым невинным взором, но рэка просто вежливо улыбнулся. Она показала ему язык и поспешала в комнату Дов.

Быстро холодало, и Сарэй и Дов оделись у ужину в шерстяные платья. Али и Пембери растопили камины, чтобы было тепло спать. После этого они последовали за своими хозяйками.

Стражники Броно поужинали вместе с прислугой Балитангов и разошлись по своим помещениям. Слуги и рабы играли и пели, отдыхая. Наконец Балитанги отправились наверх. Али помогла Дов раздеться и разложила свою подстилку около дверей спальни. Перед сном она тщательно закрепила ножи на лодыжках и запястьях. Спать в них было неудобно, но рисковать Али не хотела. Она поговорила немного с Дов, Сарэй в это время читала. Из гостиной доносились звуки разговора: герцог, герцогиня и Броно что-то обсуждали.

Наконец родители поднялись и отправились переодеваться. Слуги расстелили свои подстилки в ногах кроватей, а герцог и герцогиня скользнули на прохладные льняные простыни под легкое покрывало. Кровати Сарэй и Дов стояли между кроватью Виннамин и дверью в гардеробную.

Али огляделась. Что-то было не так. Мекуэн уже собрался гасить последнюю свечу, когда Али попросила немного подождать. Она вышла в гардеробную и вернулась с его мечом.

— Али, — сказал герцог, его глаза сверкали от гнева, — мне кажется, ты заходишь слишком далеко.

Виннамин тихонько прикоснулась к его щеке.

— Успокойся, мой дорогой. Держи себя в руках.

Герцог раздраженно вздохнул.

— Боги, помогите мне справиться с женщинами, — сказал он и упал на подушки. Затем он вздохнул и сел. — Спасибо тебе, Али. Я знаю, что ты беспокоишься о нашей безопасности.

Али положила меч на стол рядом со свечой, так, чтобы Мекуэн мог сразу схватить его в случае необходимости.

— Доброй ночи, ваша светлость, — сказала она и задула свечу. Используя Зрение, она легко нашла свою постель.

Сон не шел. Она старалась не шевелиться, чтобы не разбудить других, но все ее тело дрожало от нервного напряжения. В большом зале она могла услышать любой шум и спуститься вниз. Это же помещение походило на западню.

Через некоторое время за дверью Али услышала шорох. Она прижала ухо к дверям. Дверь в гостиную была закрыта. Она видела, как Сарэй закрывала ее на огромный деревянный засов. Что же это за шуршание? Мыши? Они водились в старом замке, но шуршание не походило на мышиное.

Она услышала удар, потом скрип. Кто-то определенно открывал дверь гостиной.

— Ваша светлость! — прошептала Али. — Проснитесь!

Она подперла дверь плечом, но разве ее удержишь? Люди в комнате начали просыпаться.

Кто-то с силой толкнул дверь. Али уперлась босыми ногами в пол и налегла на дверь всем свои весом. Дверь толкнули сильнее, и Али отлетела в сторону. От боли она чуть не потеряла сознание.

Кто-то швырнул в дверной проем кувшин. Мекуэн выкрикивал распоряжения жене и слугам. В комнату вошел Броно, в звенящей кольчуге и с мечом наготове. Его сопровождали трое солдат.

Слуга герцога, воя от гнева, бросился на незваных гостей с железным подсвечником. Броно взмахнул мечом, и слуга упал мертвым. Люди Броно рассредоточились по комнате, Мекуэн схватил приготовленный Али меч. Он стоял между Броно и женщинами. Виннамин прикрыла собой Сарэй и Пембери, в руке у нее был другой железный подсвечник. Дов не было видно из-за кровати.

— Право, Винна, я не хотел этого, — сказал Броно с сожалением. — Это не нападение. Мы ведь друзья, не так ли?

— Друзья не врываются по ночам с мечом в руке, — ответил Мекуэн.

— Мечи не должны пойти в ход, — сказал Броно с обворожительной улыбкой. — Надеюсь, мы обойдемся без них. От тебя требуется только заявить о своих притязаниях на трон. После коронации ты немедленно отречешься от престола в пользу своей старшей дочери и ее мужа, то есть меня. Как тебе такой план, Сарэй? — спросил он медовым голосом. — Быть королевой, в прекрасных одеждах и драгоценностях, таких, каких заслуживает твоя красота. И кстати, подданные твоей матери будут очень довольны. Я знаю, ты испытываешь к ним добрые чувства. — Броно перевел взгляд на Мекуэна и Виннамин. — Не заставляйте меня делать это.

— Наши слуги будут здесь через минуту, — сказал герцог. — Не думаешь же, ты; что справишься с ними при помощи десяти воинов?

— Конечно же, нет. Как раз сейчас к замку прибыло подкрепление, — хладнокровно сообщил Броно. — Конечно, я замечал всех этих вооруженных рэка. Но мои люди — настоящие воины, не чета вашим крестьянам и рабам со стрелами и ржавыми мечами. Моим людям придется убить ваших стражников, чтобы открыть ворота.

— У нас есть колдунья! — воскликнула Сарэй. — С ней вы так легко не справитесь!

Броно одобрительно улыбнулся, как будто Сарэй была хорошей ученицей, давшей правильный ответ.

— Я думаю, она у вас по-прежнему одна. А у меня три. Они крепко держат вашу старуху, конечно, если еще не убили. Сдавайся, Мекуэн. Я не хочу тебя убивать. Ты же мой будущий тесть.

Али прыгнула на ближайшего стражника. Правой рукой, обхватив его за шею, левой она приставила нож к его горлу. Задушенный, он упал, придавив Али своим телом. Она изо всех сил пыталась освободиться.

— Папа! — закричала Сарэй. Виннамин с трудом удерживала ее.

Мекуэн бросился на старого друга с мечом. Броно, повернувшись, отбил удар, меч Мекуэна проскользнул мимо.

Пембери закричала и полезла под кровать, умоляя богов о помощи. Сарэй и Виннамин бросали в воинов все, что попадалось под руку. Человек Броно надвигался на Виннамин и Сарэй. Дов по-прежнему не было видно.

— Осторожно, не убейте девчонку! — закричал Броно, размахивая мечом.

В ответ Мекуэн сумел ударить его мечом по ноге.

Наконец Али удалось освободить правую руку. Сжав зубы, она изловчилась и метнула лезвие. Оно вонзилось в щеку нападавшего на женщин. Он обернулся, и в этот момент Виннамин со всей силы ударила его по лицу. Хрустнул нос. Виннамин ударила его еще несколько раз. Воин рухнул.

Мекуэн и Броно продолжали бороться. Броно сумел выбить меч из руки герцога. Мекуэн оказался на полу, прижатый мечом Броно. Рана его была серьезной.

— Папа! — закричала Сарэй. Она проскочила мимо Виннамин, схватила меч отца и наставила на Броно. — Он же ваш друг.

Броно усмехнулся:

— Он первый скажет тебе, что когда Корона под угрозой, дружба становится непозволительной роскошью. Поклянись, что выйдешь за меня и станешь королевой, и я немедленно призову колдунью, которая исцелит твоего отца.

— Лжет, — прохрипела Али, глядя на Броно своим Зрением.

— Знаю! — крикнула Сарэй в ответ. — У него губы дергаются. — Своим мечом она нацелилась прямо в сердце Броно. Он отступил назад, но Сарэй атаковала его снова.

Броно перехватил меч и потеснил Сарэй к постели.

— Неужели мы не сможем договориться полюбовно, — приговаривал он. — Не спорь со мной, детка.

Али схватили нож и бросилась на Броно сзади. Удар она нанесла вслепую. Кинжал вонзился в челюсть. Броно взревел и бросился на Али. Она вцепилась ему в шею. Он вырвал у нее кинжал и ударил головой о стену. Сознание стало медленно уплывать, но рук она не разжимала.

Внезапно Броно зашатался. Ноги его задрожали. Али отпустила его и оттолкнула. Броно упал лицом вниз. Али увидела Дов, державшую в руках несколько стрел с перьями гриффинов.

— Папа, — прошептала Сарэй и бросилась к отцу. На человека, обещавшего сделать ее королевой, она даже не взглянула.

Дов опустила стрелы.

Виннамин схватила рубашку и встала на колени около Сарэй. Она положила рубашку на рану Мекуэна и осторожно прижала.

— Под давлением кровь останавливается, — прошептала она.

Али бросилась в комнаты Петранны и Эльсрена.

— Кто там? — раздался испуганный голос Рихани.

Дети плакали.

— Али. Герцог ранен в живот. Иди и помоги ему.

— Я не знаю, смогу ли, — закричала Рихани.

— Я пойду искать Окобу! — крикнула Али в ответ. — Попробуй поддержать в нем жизнь.

Она услышала шум отодвигаемой мебели. Рихани была предупреждена, что в случае нападения должна забаррикадировать дверь. Наконец целительница выбралась и побежала в спальню герцога.

Али помчалась в большой зал. Левая рука была сломана и болела. Ребра на правой стороне тоже были повреждены. Только бы осколки кости не повредили легкие. Впрочем, скоро она забыла об этом. Только бы найти Окобу. Без Окобу герцог умрет.

В зале Окобу не было. Там царил ужасный беспорядок, стражники герцога в главе с Улазимом бились с тридцатью воинами Броно. «Люди Броно прокрались на плато после наступления темноты», — подумала Али с горечью. Убили ли они тех рэка, которые охраняли ворота? Выглядели они так, будто выдержали несколько сражений.

— Остановитесь! — закричала Али. — Броно мертв! Бросайте оружие!

Один из воинов усмехнулся Али в лицо.

— Мертв? — закричал он. — Ну, раз он мертв, мы позабавимся. Здесь можно поживиться, а людей продать в рабство.

— Из нас будут плохие рабы, — сказал кто-то от главной двери.

На мгновение в зале воцарилась тишина. Все обернулись посмотреть на говорившего. Это был Нават. В руках он держал лук. Хладнокровно он выпустил стрелу в того, кто насмехался над Али. Позади Навата стояло около тридцати полуобнаженных людей, их волосы и кожа были покрыты вороньими перьями. Каждый держал в руках какое-нибудь оружие — серпы, кухонные ножи.

Нават перевел свой лук.

— Вы зря сюда пришли, — произнес он и застрелил еще одного.

В рядах противника началась паника. Люди-вороны были сильны и беспощадны. Улазим и рэка также продолжали сражаться.

Али наблюдала за сражением, прислонясь к стене. Боль в груди и руке становилась все сильнее.

Когда битва была окончена, Али подошла к Навату.

— Окобу, — сказала она. Голова кружилась, ее тошнило.

— Она удерживает троих колдуний у ворот деревни. — Нават выбрал три стрелы с оперением стормвингов. — Сейчас я ее приведу. Сиди тут.

Али осталась на своем месте. Она видела окровавленного Улазима, рядом с ним была Юнай. На ней не было никаких ран, только рубашка разорвана и от ключицы до середины живота проходила длинная царапина.

— Моя мама тоже бывала ранена, но всегда вылечивалась, — бормотала Али.

— Шок, — сказал Улазим.

— И рука сломана, — заметила Юнай, тронув руку Али.

Али чуть не задохнулась от боли. Из-за сломанных ребер было трудно дышать.

— Там есть кто-нибудь живой? — спросил Улазим. — Как себя чувствуют леди?

Али стиснула зубы, когда Юнай начала привязывать ее запястье к дощечке.

— С ними все в порядке, — сказала она. — Пострадал только герцог.

Вошел Нават, правой рукой он поддерживал шедшую рядом с ним Окобу. Старуха была бледна, но выглядела очень свирепо.

— Этот идиот-луарин думал, что справится со мной при помощи трех колдуний, — ворчала она, с помощью Навата поднимаясь по ступенькам. — Если он еще жив, я объясню ему, что это невозможно.

Али покачала головой. Ее тошнило все сильнее.

— Он мертв. А его светлость ранен в живот.

Окобу не пришлось уговаривать. Улазим проводил ее наверх. Юнай продолжала обрабатывать рану Али.

В большом зале наступила тишина. Люди перевязывали раны и чистили оружие. Внезапно сверху раздался женский крик.

С лестницы спустился Улазим. Его лицо было сероватого оттенка.

— Его светлость скончался, — сказал он домочадцам.

Али прислонилась головой к стене. Проклятые Джимайены со своей жаждой власти. Проклятые регенты Рубиньян и Имаджан, что позволили Броно бежать. Она добивается, чтобы на троне воцарилась законная королева.

На рассвете люди-вороны исчезли, оставив после себя перья и оружие.

Количество погибших было велико. Верон был убит, когда защищал ворота замка. Погиб и старый Локидж. Визда и Экит потеряли отца и старшего брата, они были в том патруле, который уничтожили воины Броно. В зале были найдены два мертвых ворона. Хасуй впустила врагов в кухню — ее тоже нашли мертвой. Али подозревала, что ее убила Чинаол. Старая рэка не простила бы предательства. Погиб слуга Мекуэна, пятеро стражников — трое из них были те самые бандиты, которых семья подобрала по дороге из Димари, — и сам Мекуэн.

Трупы сожгли, и Виннамин собрала пепел Броно в коробку, чтобы послать его Рубиньяну.

После похорон Виннамин удалилась в свои покои оплакивать мужа. Младшие дети плакали и спрашивали про отца. Всякий раз глаза Сарэй наполнялись слезами, она обнимала их и пыталась объяснить произошедшее. Дов не пролила ни слезинки. Али часто думала, что было бы намного лучше, если бы она смогла заплакать. У нее самой, по крайней мере, был Нават, и благодаря ему она легче переносила горе. У семьи Балитангов такого друга не было.

Через неделю смертельно бледная герцогиня, наконец, вышла из своих покоев. Первым, кого она пожелала увидеть, оказалась Али.

— Это необходимо снять, — категорически заявила она, указывая на ошейник раба. — Теперь это не имеет никакого смысла. Согласно киприотскому закону ты свободна.

Али поклонилась. На этот раз она не спорила. Герцогиня была права. Али отправилась к кузнецу, и он освободил ее шею. Кроме того, он дал ей мазь для заживления шрама. Затем Али зашла к Навату. Юноша, как обычно, мастерил стрелы на своей скамейке.

— Ты уже без металлического, кольца, — заметил он.

Али осторожно опустилась рядом с ним. Окобу облегчила ей боль, но исцелять полностью не стала, так как ей были нужны силы на других раненых. Поэтому Али лечила свои переломы старым способом — укрепив ребра и руку тугими повязками.

— Да, теперь я без ошейника. Кажется, без него я выгляжу лучше. Твоя семья нам очень помогла. Почему они не остались тут?

Нават пожал плечами.

— Они — вороны. Человеческий облик для них непривычен. Они хотят летать.

— Поблагодари их от меня, — сказала Али. — Без них мы бы погибли.

— Они позаботились о сделке, — сказал Нават, откладывая стрелу. — Ведь если вороны помогут тебе пережить этот сезон, то получат подарок от бога, — равнодушно продолжил он. — А мне кажется, что человеческий облик прекрасен. И мне нравится то, что делают люди. И девушки здесь замечательные.

Али подскочила и застонала от боли в ребрах.

— Не начинай снова, прошу тебя. У меня и так голова лопается от мыслей.

— Я знаю, — кротко сказал Нават, не отрывая глаз от работы. — Но Сарэй говорит, что мне следует уделять тебе больше внимания.

Али сбежала.

На восьмой день вороны объявили тревогу. К замку приближалось около сотни солдат. Виннамин приказала людям выйти к воротам с оружием. Сама она вышла с мечом, Али, Сарэй и Дов шли за ней.

Увидев предводителя солдат, Виннамин облегченно вздохнула. Али тоже узнала его. Это был хладнокровный брат Броно Рубиньян.

— Мы пришли за моим братом, — крикнул Рубиньян. — Наши колдуньи говорят, что он прибыл сюда.

— Подождите минуту, — крикнула герцогиня в ответ. Она обернулась к девушкам. — Я не могу просто так сообщить это. Ведь они были братьями.

Чтобы не создавать трудности жителям Танаира, Рубиньян разбил свой лагерь снаружи. В замок он вошел в сопровождении всего лишь одного охранника. Позже Виннамин рассказала девушкам, что он искренне скорбел по Мекуэну, но не по Броно.

Первую ночь Рубиньян молился в Танаире, на следующий вечер он ужинал с Балитангами. Али, как обычно, разливала вино.

— Возвращайтесь домой, — сказал Рубиньян, не сводя с женщин своих серых глаз. — Безумие Орона кончилось. Имаджан и я хотим, чтобы вы вернулись.

Дов и Сарэй повернулись к Виннамин, предоставляя ей право принять решение.

Виннамин улыбнулась слабой улыбкой.

— Спасибо за предложение, — произнесла она. — Мне очень хочется домой. Но… могу я подождать до весны? Я не хочу оставлять наших людей одних на зиму. И, кроме того, сейчас мы носим траур по Мекуэну. Нам нужно время выдержать траур. А при дворе грустить не принято. Окружающие держат себя так, как будто все забыли, и считают, что и тебе уже хватит переживать.

— Они не испытывают сердечной привязанности, им трудно понять, каково терять близких, — в глазах Рубиньяна заблестели слезы. Он поспешно отер слезы платком.

Виннамин благодарно пожала его руку:

— Вы понимаете меня. Мы приедем весной, правда, девочки?

Дов и Сарэй кивнули.

Накрыв руку Виннамин своей, Рубиньян спросил:

— Так я могу рассчитывать на ваше возвращение?

— Да, как только плавание будет безопасным, — ответила Виннамин.

Рубиньян кивнул.

— Отлично, — сказал он. — Кстати, мы обогнали торговый караван. У них для вас кое-что есть.

Рубиньян оказался прав. Через день после того, как он со своими людьми вернулся назад в Димари, в Танаир возвратился Гурхарт. Али в сопровождении молодых Балитангов отправилась в деревню посмотреть товары. Они не замечали высокого, широкоплечего человека, выскользнувшего из фургона сразу после их ухода.

Пришелец пришел в замок и вежливо спросил вооруженного охранника, не может ли он побеседовать с главой семьи Балитанг. Он вручил по золотой монете охраннику, Фесгао и Улазиму. Лакей отправился к Виннамин доложить о посетителе и предложенных им взятках.

— Интересно, — сказала она, — я, во что бы то ни стало, хотела бы с ним увидеться в большом зале. Попроси Окобу тоже прийти. Позаботься, чтобы наши люди ни о чем не слышали, но на всякий случай пусть держат при себе оружие, кто знает, что ему придет в голову. Я не хочу, чтобы Али ругала меня за неосмотрительность.

— Очень мудрое решение, ваша светлость, — Улазим улыбнулся герцогине и проводил ее вниз.

Незнакомец ждал их там. У него были слегка тронутые сединой каштановые волосы, глаза орехового цвета, большой нос, подвижный, умный рот. Опытный взгляд Виннамин сразу отметил его хорошо сшитую, но изношенную и порванную одежду.

— Я герцогиня Виннамин Балитанг, глава этого дома, — Виннамин бросила быстрый взгляд на Окобу, стоявшую в тени около ступенек. Рядом с ней разместились трое вооруженных стражников, — чем я могу вам помочь?

Незнакомец почтительно поклонился.

— Благодарю вас за вашу любезность, герцогиня — ответил он. — Я здесь в роли покупателя, и прошу прощения, что обращаюсь со своими делами к столь знатной даме, как вы. Я торгую рабами, и мне рассказали, что в ваш дом была куплена та, которую я приметил еще в Раджмуате. Тогда у меня не хватило средств, но с той поры многое изменилось. Надеюсь, вы согласитесь ее продать. Эта девушка невысокого роста, приблизительно пять или шесть футов ростом, рыжие волосы, зеленые глаза. Она из Торталла. Я слышал, что она довольно строптива, и, возможно, вы будете рады от нее избавиться.

Виннамин улыбнулась и подняла руку, призывая незнакомца остановиться.

— Мне жаль, но вы напрасно проделали столь долгий путь. Я вынуждена отказать вам. Али свободна. Она не рабыня. Теперь она член нашей семьи.

— Простите мне мои слова, миледи, но это невозможно. Раб не может быть членом семьи, — удивился незнакомец.

— Не так давно Али спасла мою жизнь и жизнь моих детей. И это случилось не в первый раз. — Виннамин тяжело вздохнула и добавила: — Она пострадала, пытаясь спасти моего мужа. Мне не оплатить этот долг, но я сделала все, что могла, сняв с нее рабский ошейник и уничтожив документы об ее продаже. — Она снова посмотрела на незнакомца. В нем было что-то смутно знакомое, особенно в манере улыбаться. Казалось, он все знает. Внезапно Виннамин все поняла и ответила ему такой же улыбкой.

— Вы ведь не собираетесь покупать ее? — и она позвала Улазима. Рэка подошел ближе, его темные глаза с подозрение рассматривали гостя. — Улазим, пожалуйста, пусть кто-нибудь сходит в деревню за Али, — приказала Виннамин. Затем она обратилась к незнакомцу: — Не желаете ли выпить чаю?

В деревне Али пыталась увести Сарэй от серебряного меча, который был бы скорее полезен в качестве украшения, нежели оружия, когда за ними прибежал лакей.

— Али, в замок пришел человек, который хочет тебя купить, — сообщил он, задыхаясь, — герцогиня послала меня за тобой.

— Никто не посмеет купить нашу Али! — воскликнула Сарэй, ее карие глаза загорелись. — Кто этот человек?

Али и Дов посмотрели друг на друга и пожали плечами. Сарэй пришла в боевое расположение духа. Все вместе они последовали к замку. По дороге Али размышляла, кто же этот посетитель. Она твердо знала, что Виннамин не продаст ее: Али свободна, а на грязные уловки герцогиня не способна. Но с другой стороны, Виннамин все же сочла визит незнакомца достаточно важным, чтобы послать за Али в деревню. Сарэй распахнула дверь в большой зал замка.

— Что это за ерунда про покупку Али? Она свободна. И она не может нас покинуть.

Виннамин сидела за одним из длинных столов, за которыми обычно ели слуги, и пила чай с человеком в изношенном коричневом пальто. Когда он обернулся к дверям, потрясенная Али остановилась. И тут же бросилась через комнату с криком: «Папа! Папа!»

Отец вскочил, опрокинув скамью, и схватил дочь в свои объятия, сжав так, что ее только что зажившие ребра снова заныли. Али плакала, прижимаясь лицом к его шерстяному воротнику. От отца пахло свежим воздухом, дымом и чуть-чуть какими-то приправами, как всегда.

Когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга, в большом зале уже никого не было. Герцогиня увела удивленных детей и слуг. Герцог держал Али за плечи и пристально вглядывался в нее.

— Ну вот, — произнес он хмуро, — что же это? Нос сломан, на брови шрам, — мы вырастили такого дикаря?

— Я делала то, что была должна, папа, — объяснила Али. — Меня покупали не для того, чтобы уложить к кому-то в постель. Как там мама? Как военные действия? Все в порядке? Как Алан и Том? Как Дайна и Нумэйр назвали своего младенца — мой сон закончился до того, как я услышала имя.

— Али, человек не может отвечать на столько вопросов одновременно, — мягко прервал ее Георг. — Попробую ответить. Война подходит к концу. Король Маггур подался в бега — его подданные охотятся на него, как на оленя. Мама сейчас дома, отдыхает после тяжелой зимы. Она едва не заболела от беспокойства за тебя. Скоро ты увидишь и ее, и братьев, когда вернешься домой. Алан говорил, что ты жива, но больше он ничего не знал и очень волновался. Он сказал лишь, что ты больше не рабыня.

Радость Али мгновенно испарилась. Конечно, отец был уверен, что теперь-то она вернется домой. Но почему даже мысль о возвращении в Пиратский Обрыв сейчас расстраивала ее? Что с ней случилось? И если она откажется возвращаться, то, как это объяснить?

— Герцогиня Виннамин освободила меня, папа, но я не могу вернуться домой. Я бы непременно сделала это, но… — она попыталась отыскать подходящие слова, — все очень сложно.

Георг сидел и легонько хлопал ладонью по скамье.

— Что же? — спросил он.

Али потерла затылок, вздохнула и села.

— Папа, дело в боге. У нас с ним пари. Я должна оберегать жизнь детей Балитангов до осеннего равноденствия, и если мне это удастся, бог обещал отправить меня домой и убедить тебя позволить мне работать шпионом, или телохранительницей, или кем-то еще. А день осеннего равноденствия еще не наступил.

— Ты заключила пари с богом? — голос отца прозвучал зловеще. — И что же это за бог?

— Киприот, — ответила Али, — это местный бог.

— Киприот, — произнес отец с отвращением, — я мог бы догадаться. Покажись же, ты, дерьмо стормвинга, — продолжил он тихим голосом. — Я ведь знаю, что ты подслушиваешь, когда кто-то произносит твое имя.

Главные двери открылись. Киприот вошел в зал, весь в лучах солнечного света. Сегодня он принял наиболее любимый им облик — худого, темнокожего человека с короткими волосами цвета соли с перцем и коротко подстриженной бородой. На нем был золотистый жакет и саронг, словно сотканный из меди. На пальцах сверкали драгоценные кольца, запястья и лодыжки были украшены браслетами.

— Вот и ты, Георг, — сказал Киприот приветливо. — Как поживаешь, мой добрый друг? Сколько лет, сколько зим!

Отец Али поднялся и обеими руками взялся за оружие. Его глаза яростно засверкали.

— Ты спрятал Али от матери и наших друзей-магов, — произнес он.

— Конечно, — Киприот отодвинул скамью от стола и устроился напротив Али. — Она была нужна мне. А вы бы только помешали. В спасении она особо и не нуждалась.

— Ты украл мою дочь и прятал ее от меня. Такова твоя благодарность за мою службу? — требовательно спросил Георг. — Али тебе не игрушка, чтобы ты пробовал на ней свои дурацкие шутки.

Киприот внимательно рассматривал один из драгоценных камней на пальце, поворачивая кольцо в лучах солнечного света. Камень отбрасывал отблески, напоминавшие крохотные радуги.

— Гнев отца, конечно, страшен, но что-то я не боюсь.

— Пора это прекратить, — твердо сказал Георг. — Когда мы скрепили наш союз, ты поклялся на крови, что будешь помнить о своем долге передо мной и обещал, что я всегда могу потребовать оплаты этого долга. Я требую возвращения назад моей дочери. Плати долг, обманщик.

Киприот пристально поглядел на Али.

— Не думаю, что может случиться что-то фатальное между сегодняшним днем и днем равноденствия, когда мой кузен северный ветер решит напомнить смертным о своей силе. Зима обещает быть ранней — это столь же надежно защитит Балитангов, как и прочные крепостные стены. Али, я отпускаю тебя. Наше пари завершено. Ты победила. Георг, прошу тебя, будь умницей, развивай ее талант. Будь уверен, я устрою что-нибудь такое, чтобы тебе пришлось использовать эти таланты. Али больше не ребенок. Она вращалась среди взрослых и смогла изменить их жизни, ты знаешь об этом. — Киприот поднялся: — Ну, все, кажется.

Едва он объявил о завершении пари и победе Али, как она почувствовала сильное волнение. Она может отправиться домой! Увидеть маму, братьев, младенца Дайны и Нумэйра, бабушку и дедушку. Она сможет носить нарядные платья и флиртовать с молодыми благородными людьми. Если война скоро закончится, в городе появится много молодых военных. Дом звал ее и манил. И Нават сказал, что отправится с ней, когда настанет время уезжать.

Но…

Мекуэн был так добр к ней, как ни один рабовладелец не бывает, добр к своим рабам. Он умер из-за того, что в его венах текла королевская кровь. Трон занят несмышленым ребенком и самыми хищными и алчными людьми, которых Али когда-либо видела. Дети Мекуэна, в жилах которых тоже течет королевская кровь, представляют угрозу для регентов, Рэка. Огонь в глазах Улазима, когда он наблюдал за военными тренировками Сарэй. Тихие местные жители на пути к Димари, желающие видеть обещанную им королеву. Погибший Локидж, защищавший их надежду на будущее. Терпеливая, тихая Юнай. Сарэй и Дов, с их страстью и идеалами, любовью к рэка и связями с луаринами.

Она дала обещание в день смерти Мекуэна.

К удивлению отца, Али колебалась. Наконец она приняла решение.

— Послушай, — решительно сказала она Киприоту.

Бог вонзил в нее Свой взгляд.

— Да, дорогая?

Георг положил руку Али на плечо.

— Детка, мне не нравится твой взгляд.

Али по-прежнему обращалась к Киприоту.

— Ты знал, что все случится именно так. Ты втянул меня в свои дела. Ты держал пари, что я не захочу уехать.

— Ну, в общем, да, — сказал бог скромно. — Я надеялся, надеялся всем своим уставшим божественным сердцем. Ты знаешь, я тебе должен. Я могу вернуть долг сейчас и стереть все из твоей памяти. Ты забудешь об этих местах и об этих людях и вернешься в Торталл. Без сомнения, вашей королеве пригодится такая девушка, как ты. А ее дочери, которая теперь правит Картаком, ты подойдешь еще больше. Тебе стоит сказать лишь слово, и я отпущу тебя.

Али нахмурилась.

— Я превращу твою жизнь в кошмар, — сказала она.

— Я жду этого, — ответил Киприот.

Георг тяжело вздохнул.

— Я вас не понимаю, вы говорите загадками. Но мне не нравится то, что я слышу.

— Не смей его больше обманывать, — приказала Али богу. — Если ты, конечно, хочешь, чтобы я продолжала служить тебе.

Киприот с наигранной печалью вздохнул:

— Очень хорошо, — сказал он, глядя на Георга, и перевел взгляд на Али. — Этим летом ничего особенного не предвидится. Потом все станет намного сложнее.

Али пожала плечами.

— Что так, что этак, — сказала она.

Георг сложил руки.

— Ты остаешься? Но почему?

Али встала и обняла отца.

— Папа, на моем месте ты сделал бы то же самое. И мама, — добавила она тихо. — Понимаешь, они хорошие люди, и я хочу, чтобы они были живы. Киприот тогда сможет закончить свои дела, и на троне воцарится королева-рэка, не луаринка. Вы с мамой хотели, чтобы я чем-то начала заниматься в жизни. Я нашла свое дело. Он… — Али посмотрела на Киприота.

Бог исчез.

«С тобой я поговорю позже», — подумала она, посмотрела отцу в глаза и хитро улыбнулась.

— Я уверена, что Их Величествам будет интересно узнать о планируемом восстании рэка.

Георг удивился:

— Ты будешь шпионить здесь для нас? — спросил он. — Тогда у меня просто нет другого выбора, кроме как оставить тебя здесь.

Али покачала головой.

— Я не могу, папа. Балитанги ничего не знают о моей настоящей семье, и я не хочу посвящать их в это. Ты просто торговец, а мать покинула нас вскоре после моего рождения.

В ответ на потрясенный взгляд отца Али пожала плечами.

— Я не собиралась говорить, что она умерла. Итак, пока я остаюсь на службе у Балитангов. Они не позволили бы мне остаться, если бы знали, что я служу конкурирующему королевству. Нет, я буду служить им и рэка. Всем тем, в чьих жилах течет луаринская кровь и кто может умереть, если восстания не будет.

Георг Купер вздохнул.

— Мы получили то, что хотели. Правда, не совсем так, как хотели. Мы думали, что ты найдешь свое место в мире, будешь жить и работать как женщина. Твое решение тяжело для нас. Но твоя мама тебя поймет. Мне следовало знать, что ее дочь уж точно не выберет себе легкого пути, — он поцеловал ее в макушку. — Найдется, что перекусить бедному страннику?

Али огляделась, нет ли поблизости кого-нибудь из слуг. Одна из двойных дверей была открыта. Там стоял Нават, держа в руках лук и наблюдая, как она обнимает какого-то человека.

— Ой, — сказала Али, выпуская отца из объятий. — Папа, тебе надо кое с кем познакомиться. Нават!

— Нават? — спросил Георг, рассматривая подходившего к ним человека-ворона.

— Нават — ворот, папа. Он мой друг. — Когда Нават подошел к ней, она взяла его под руку. — Нават, это мой отец.

Георг оглядел молодого человека с головы до ног, затем перевел взгляд на дочь. Без единого слова он поднял бровь.

Али подняла бровь в ответ.

Георг остался еще на три дня и совершенно очаровал Балитангов. Он много беседовал с дочерью во время долгих прогулок. Наконец торговый караван отправился в путь, чтобы успеть до первых снегов, закрывающих дорогу. Георг уехал с ними. Он махал, дочери до тех пор, пока не скрылся из виду. Али смотрела ему вслед, пока не перестала видеть его даже при помощи Зрения. Когда он окончательно исчез, она вытерла слезы и обозвала себя дурой за то, что позволила вовлечь себя в готовящееся восстание.

Над ней скользнула тень. Она подняла взгляд. Высоко вверху в струях горячего воздуха, поднимающегося от скалистых холмов плато, парил кударун. Он скользил в одиночестве, и его крылья трепетали в золотом воздухе ранней осени.

— Весна обещает быть интересной, — пробормотала Али.

Где-то рядом весело захихикал Киприот.