Выбор

Глава 1

Абрам Куперман еще раз с раздражением нажал на звонок. Дверь не открывалась.

— Ну, Ваня! Вот так всегда! Опять где-то гуляет! Но я ведь предупреждал же его о своем приезде! Так все же ушел. Ну уж нет, не буду я его ждать под дождем!

Абрам плюнул и решительно нажал на ручку двери. Как он и ожидал, она оказалась открытой.

— Когда-нибудь тебя здесь пристукнут! — со злостью сорвал раздражение Абрам.

Злился он скорее по привычке, так как отлично знал, что живет Сердюк в очень тихом поселке, милях в 10 от ближайшей крупной дороги. Он уже 4 года чуть ли не ежемесячно приезжает навестить своего друга — но за все это время никогда не видел здесь никого чужого. А его самого местные жители — домов-то всего с 25 — уже начали считать просто за своего.

Он прошел в комнату, сел в свое любимое кресло (купленное специально для него Иваном, — сам же Сердюк любил простые и жесткие стулья). Телевизор смотреть не хотелось: шоу ему хватало и на работе. Он полистал изданную год назад монографию Сердюка. Математического текста он, конечно, не понимал, — но рисунки в книге были просто великолепны! Иван Сердюк по праву считался в среде математиков «наследным принцем» профессора топологии А.Т. Фоменко именно в плане изобразительного творчества. Рисунки профессора математики Ивана Сердюка очень хорошо раскупались и высоко ценились среди интеллектуалов всего мира. Конечно, в книге были помещены рисунки, иллюстрирующие доказательства теорем, — но Абрам любил их рассматривать даже больше, чем другие картины Сердюка. Он не любил слишком уж «закрученных» сюжетов, — Абрам любил простоту (так он объяснял Сердюку еще при знакомстве).

Абрам встал и пошел на кухню сделать себе кофе.

Когда он поравнялся с лестницей на второй этаж, где была спальня Сердюка и гостевые комнаты, его ноздри вдруг напряглись и он резко и шумно втянул в себя воздух. Раз, потом еще раз.

Да, он не ошибся. Он слишком хорошо помнил этот запах! Но то было на Украине, где несколько лет назад начиналась гражданская война… Но здесь?!

Он на несколько минут застыл в нерешительности.

«Пойти наверх? А вдруг там остались убийцы?!» — боязливо думал он. — «Вызвать полицию? А вдруг там просто дохлая крыса? Боже мой! Боже мой! О чем я сейчас думаю!.. Что за чушь лезет в голову! Это слабый запах разложения — следовательно, убийцы — если только они и были — уже давно убрались подальше отсюда. Никого там нет! Никого там нет…»

Он еще немного постоял внизу, успокаивая себя. И лишь спустя несколько минут, отчаянно труся, медленно, постоянно останавливаясь и прислушиваясь, он поднялся по лестнице на второй этаж. Не обнаружив там никого, он вздохнул и начал так же медленно подкрадываться к двери в спальню Сердюка. Не найдя ничего и там, он, с замиранием сердца, медленно пошел проверять другие комнаты.

Нашел он Ивана Сердюка только в гостевой комнате, предпоследней по коридору. Тот лежал на спине с выражением удивления на лице.

…Полиция прибыла через 3 минуты — ровно столько понадобилось, чтобы шериф добрался до дома: он жил по-соседству.

Полковник Риббок посмотрел в окно. Он с трудом заставлял свои руки лежать на столе спокойно. Он был профессионалом высокого класса — и поэтому всегда контролировал свое дыхание.

И все-таки он вынужден был посмотреть в окно…

— Поэтому нам пока не хватает данных. — сказала Мишель. — Мы не знаем причин, по которым были осуществлены эти убийства. Пока что мы только твердо знаем, что это именно убийства. Настораживает, что нашим экспертам пришлось довольно много поработать, чтобы определить это. Здесь чувствуется наличие ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ — а это уже уровень ГОСУДАРСТВЕННЫЙ! Но на этом наши успехи и кончаются! Больше мы НИЧЕГО не знаем! Более того: мы пока даже не подозреваем о том, какими они могут быть, эти причины! Между этими людьми — между убитыми — нет абсолютно никакой связи. Они никогда не встречались, и более того — они даже никогда не переписывались! Наконец: у них даже нет общих знакомых! Создается впечатление, что это какой-то сумасшедший убивает людей из справочника «Кто есть кто в Америке»! И при этом выбирает их — СЛУЧАЙНО!

— Сумасшедший?! Да для реализации этого нужна была целая организация. — взорвался Риббок. — Ведь каждое из этих убийств очень квалифицировано замаскировано либо под несчастный случай, либо под естественные причины! Более того: ни разу не использована возможность свалить дело на самоубийство! Кто-то очень хочет, чтобы в полиции не заводили даже дела на таких людей.

— И ведь все бы получилось! — добавил он после небольшого раздумия. — Если бы Конгресс год назад по блажи придурка Пола Гобсона не провел в Комиссии по Национальной безопасности закон «О регистрации сомнительных случаев»! Помню, как мы в АНБ издевались над этим законом, — а вот гляди ж ты…

Риббок внезапно замолчал.

И с чего, собственно, он так разошелся? Да, это так: основной участок работы — основное звено расследования — сегодня принадлежит Мишель. Именно она должна вывести его группу на эту организацию негодяев… И ему говорили (а он навел справки через своих друзей сразу же), что она — несмотря на ее молодой возраст — лучший аналитик в АНБ. (Это сказал Билл Муксо — он более 30 лет работал в отделе кадров АНБ — собственно, в контрразведке.)

Да и непохожа она на этих феминисток, которых развелось в США видимо-невидимо, — и чем дальше, тем больше! Те нахально кричат на всех углах о «равноправии» — но сами беззастенчиво пользуются всеми возможными и невозможными преимуществами своего пола. Только сейчас, во время разговора, полковник понял, что его раздражение во многом было основано на собственном печальном опыте общения с «феминизированными» представительницами прекрасного пола. Но доктор социологии Мишель Статтон явно не принадлежала к их кругу…

И было еще одно обстоятельство, которое оказалось подтверждало это: 4 дан каратэ по школе гожу-рю, самой трудной из всех школ.

— Хорошо, Мишель! — он заставил себя улыбнуться: трудно было согласиться с тем, что первоначально ты был неправ. — Прекращаем спор. Вероятно, правы все-таки Вы! Я совершенно не представляю себе, что делать дальше. Работайте: моя группа в Вашем полном распоряжении. Мне бы только добраться до этих парней! — а тогда уж Вас никто больше слушать не будет.

Мишель грустно улыбнулась:

— Полковник! Как только я смогу Вас вывести на эту группу — они Ваши.

— Ну вот и по рукам.

За окном угасал еще один без пользы для дела прошедший день…

Обзор творчества писателя Роя Адамса. Составлен Арнольдом Пфайфером, лауреатом Пулитцеровской Премии по литературе.

Алекс Рибли, журналист. Обзор составлен Робертом Мерроу, редактором отдела новостей из СБС.

(Сердюк — по Советской привычке — гражданскую войну стыдливо назвал «социальным катаклизмом»…)

Мишель приехала в город рано утром: нужно было встретиться с Абрамом Куперманом, спортивным комментатором на русском канале в Нью-Йорке. Господин Куперман любезно согласился приехать в дом профессора Ивана Сердюка для встречи с ней сегодня утром. Абрам не только первым обнаружил труп Сердюка, но и был, пожалуй, наиболее близким другом покойного. Они познакомились несколько лет назад, сразу после того, как Куперман эмигрировал из Украины, едва успев удрать оттуда в самом начале разгорающейся гражданской войны.

Нужно было более подробно расспросить его о профессоре Сердюке. И прежде всего — о состоянии здоровья. Удивительное дело, — но за все 8 лет своей жизни в США профессор Сердюк ни разу не обращался к врачу (стоматолог, разумеется, не в счет)! Вскрытие же выявило обширный инфаркт, — но это выглядело бы естественно лишь только в том случае, если бы профессор болел долго, не менее 3–4 лет. И при этом у него должна была бы наблюдаться довольно ощутимая одышка.

— Да нет, что Вы! Одышка и Иван?! Это совершенно несовместимо! Иван был последователем Порфирия Иванова — Вы о нем и не слышали: это такой русский праведник, — поэтому он ежедневно обливался ледяной водой. Любил гулять по лесу, в том числе и по холмам. Бегать — вот этого Иван не любил. Но, отдыхая на Гаваях — да прошлым летом, хотя бы — он легко обыгрывал меня в теннис. — так сказал Куперман в ответ на вопрос Мишель.

— А Вы были в курсе научных работ профессора Сердюка? Может быть, он в последнее время занимался чем-то таким, что могло навлечь на него какую-то опасность?

Куперман удивленно посмотрел на Мишель.

— Иван никогда ничем и не занимался, кроме своей топологии! Он — «чистый математик». Причем от всяких там вояк он бежал как черт от ладана. Иван всегда интересовался многими вещами, но военными или секретными — никогда!

Иван был очень разносторонним и ранимым человеком. Он очень тяжело переживал гражданскую войну в Украине и «предгрозовое» — так он выражался — положение в России, считая все это прелюдией ко всеобщей, всепланетной катастрофе.

Знаете, я сам фанат Интернет, но Иван — это было что-то уникальное! — тут Абраму сперло дыхание и на глаза навернулись слезы: он вдруг отчетливо осознал, что говорит о Сердюке в настоящем времени, как о живом…

Он вытер глаза смятым платком и немного помолчал. Мишель не торопила. Она вообще никогда в подобных случаях не торопила. Человеку надо дать прийти в себя. На человека нельзя давить…

У нее времени не было, — но она ждала.

И Абрам продолжил.

— В последнее время — где то с полгода назад — Иван очень заинтересовался одним направлением, которое достаточно хорошо представлено в Интернете. Преимущественно эти, заинтересовавшие его материалы, были на русском языке. У него их полно на винчестере. Он и меня пытался ими заинтересовать. Неоднократно показывал их мне. Но я такое не люблю.

Мишель попросила показать ей эти материалы. Абрам подошел к компьютеру и включил его. Подождал, пока инсталлируется оболочка. Затем, после долгого поиска, удивленно сказал:

— Странно. Все эти материалы куда-то испарились. Нет даже соответствующей папки-директории. Сейчас я попытаюсь посмотреть с использованием программы «Файл-восстановитель»…

Мишель бросилась к компьютеру и выключила его.

Абрам удивленно посмотрел на нее.

— Возможно, что эти файлы были стерты специально. Наши специалисты восстановят их, — а Вы можете только еще больше затруднить их работу.

Абрам с обидой сказал.

— Да я же отлично в этом разбираюсь!

Мишель не стала спорить. (Разве можно объяснить ему все то, с чем она уже успела столкнуться за время работы в АНБ?!)

Вместо этого она попросила Купермана:

— Пожалуйста! Очень прошу Вас рассказать мне о Вашем впечатлении об этих материалах. Может быть, Ваши воспоминания о них будут иметь даже большее значение, нежели сами эти материалы. К тому же, Вы можете вспомнить также и то, какие именно материалы профессор Сердюк считал наиболее важными, а также — что именно он говорил о них.

Абрам удивленно посмотрел на нее, а потом с нарастающим энтузиазмом начал говорить.

— Вы знаете, а мне это и в голову не приходило. Конечно же, Вы совершенно правы. Никто лучше меня не сможет рассказать Вам о всем этом.

Это были очень странные материалы. Да, скорее всего именно этим словом и можно наиболее точно выразить мое впечатление о них. Как-то смешалось все в одну кучу — экстрасенсорика, гадальные карты Таро, соционика, астрология… Я еще, помню, вечно недоумевал — Иван и вдруг все такое! Вам нужно было знать Ивана: крайне недоверчивый до всего эдакого «колдовского», очень трезвомысляще и рационально подходящий к действительности… И вдруг такое! М-да… Пожалуй, Иван больше всего говорил именно о соционике. Точнее, не о ней самой, а о найденных им с полгода назад материалах какого-то академика Нью-Йоркской академии наук. Он говорил, что именно они — наиболее серьезные из всего, с чем он хоть когда-то знакомился по социологии и психологии, что именно они составляют единственное «золотое зерно» во всей этой галиматье, — так он называл соционику. Следует сказать, что насчет «галиматьи» — тут я с ним был полностью согласен! Да, он даже показывал мне эти материалы — но там была практически сплошная математика, поэтому я ничего и не понял…

Но Иван от этих работ был в восторге. Он говорил что-то о «прорыве» в будущее, о том, что, наконец-то нашелся путь для обеспечения процветания практически во всех странах мира. Что, наконец-то, появилась возможность прекратить бучу в России. Ну, прекращение гражданской войны в Украине, а, главное, недопущение ее возникновения в России — это его постоянная головная боль… Но Иван не раз высказывал опасения, что все это также и огромная опасность, — причем почему-то как раз для стран развитого мира… Я ничего в этом не понял, — в памяти сталось только почему-то огромное опасение Ивана по этому поводу…

Абрам опять помолчал.

— Вернусь к этим материалам. Мне эти работы, которые показывал Иван, совершенно не понравились! Уж больно мерзко человек в них выглядит. Ну прямо робот какой-то! Да он там так и назван — автоматом, машиной то есть. И такой же простой. Все запрограммировано, даже секс. А еще — что есть-де порода «исключительных» людей, которые и являются истинной «солью земли». Ну прямо кастовость какая-то. А вообще — все это не более чем типология Майерс — Бриггс: я немножко знаю эту типологию личности человека. Кстати — в этих материалах даже было прямое сопоставление «тех» типов личности с типами личности по Майерс-Бриггс. Ну и зачем тогда еще что-то свое придумывать? — риторически и с сарказмом произнес Абрам в заключение разговора…

В самолете Мишель по привычке анализировала собранные ею материалы.

«Пожалуй, самое важное — это как раз те самые „странные материалы“ о которых говорил Абрам… Ну что ж, — подождем восстановления винчестера.»

Однако полученные через день результаты экспертизы оказались обескураживающими. Удалось восстановить все: файлы об экстрасенсорике, о картах Таро и соционике, об астрологии. Но о «странных материалах» не осталось даже следа. «На винчестере их не было вообще», — таково было заключение экспертизы. Потребовался специальный запрос, чтобы ситуация прояснилась.

Винчестер в компьютере Ивана Сердюка был заменен в день убийства (а что это убийство — сомнений после разговора с Абрамом Куперманом больше не оставалось) — таким образом, все указывало на то, что эти «странные материалы» были крайне опасны для убийц…

«Ну и что?» — подумала Мишель, отложив справку. — «Ведь здесь нет ничего нового. Более того, все это я знала и без этого… В США искать больше нечего, — теперь нужно посмотреть, что такое эти русскоязычные материалы…»

Норфолк, штат Индианаполис.

— Скажите, Гильберт, не заметили ли Вы, чтобы жизнь мистера Адамса хоть в чем-нибудь изменилась за последнее время? Я имею в виду не только непосредственно перед его смертью, но даже и за более длительное время, — например, за полгода до нее. — так начала разговор Мишель с другом писателя Роя Адамса.

— Рой всегда был человеком одного раз и навсегда установленного распорядка. Он всегда просыпался в одно и то же время, на завтрак у него всегда была одна и та же еда. Он жил буквально по часам! По средам он принимал гостей, а в воскресенье — всегда, при любой погоде он три часа гулял по парку — и всегда по одним и тем же дорожкам. Мы с друзьями постоянно шутили над этим: у тебя никогда ничего не случается! — На что он с неизменной улыбкой всегда отвечал: «Да и случиться не может». И вот на тебе — как будто накаркали… — Дыхание Гильберта Стивенса прервалось и он на минуту замолк.

Потом продолжил:

— Рой всегда помнил, с каким трудом он вошел в литературу. Он часто в разговоре со мной — да практически со всеми своими друзьями: мне об этом говорили все наши общие знакомые — поднимал этот вопрос. И всегда — в плане необъективности литературной среды… Мне даже кажется, что он был как-бы ТРАВМИРОВАН этим… Причем травмирован — раз и на всю жизнь! Знаете, меня всегда не покидало ощущение, что Рой так и остался до самой смерти в некоем сомнении относительно своего литературного дара. Он далеко не сразу привык к тому, что его печатают… И всегда выход его очередной книги был для него несколько неожиданным: он все время ожидал ОТКАЗА!..

— Так, может быть, у него в последнее время были трудности с опубликованием своих романов?

— Чего-чего, а такого у него не было никогда. С самого первого написанного им романа в нем распознали огромную самобытность! Но, одновременно, и практически полное отсутствие того, что может привести к бестселлеру. К быстрому и коммерческому успеху. Мне это говорили многие, кто имел отношение к его первым публикациям: все отмечали, что на современном рынке романы Роя резко выделялись. Но в то же время сразу чувствовалось, что покупать их будут ПОНЕМНОГУ — но зато ОЧЕНЬ ДОЛГО! Что пройдет время — и лишь тогда его романы в списке продаж приблизятся к тиражам бестселлеров… Нет, Рой был как-бы стайер на поле литературы. Он медленно и упорно, я бы даже сказал — тяжеловесно, с натугой, — тащил свою телегу. Но как раз в этом-то и чувствовалась настолько большая надежность, настолько большой запас прочности, что сомнений ни у кого и никогда не возникало… Разве что — у самого Роя… Я знаю все это довольно хорошо, — у нас с Роем один литературный агент.

Маскоги, штат Оклахома.

— С гибелью Алекса Рибли мы потеряли все… Собственно, наш радиоканал, — это и был Алекс Рибли… Он умел находить сенсации в самом простом. Он как будто шел по дороге — и поднимал изумруды. Поднимал там, где до него прошли десятки людей, — но никто их не замечал. У него было другое зрение, — другое в том смысле, что он видел то, что остальные не видели. И это — постоянно, изо дня в день, он находил такие золотые зернышки. До Алекса у нас уже было много журналистов. Одни уходили сами, других мы изгоняли. А некоторых просто «изживали» наши слушатели. Но Алекс — О! Алекс — это другое дело! Он пришелся что называется «ко двору» практически сразу, уже во время своего первого репортажа! Я не преувеличиваю: действительно, он еще вел свой первый репортаж, а нам уже шли звонки от наших слушателей! Вы не знаете водителей-дальнобойщиков, — а ведь мы работаем преимущественно на них. А это — особый народ: много часов ехать по ОДНООБРАЗНОЙ дороге, когда вокруг буквально не за что зацепиться взглядом… И начинает клонить на сон, и начинаешь чувствовать себя как на другой планете, оторванным от всего мира… А Алекс давал им эту связь с миром! Он буквально «нутром чуял» и что им может быть интересно, и как это подать, и когда сделать перерыв, и когда пустить музычку… За это его и любили все водители…

— Но, может быть, мистер Рибли наткнулся на какую-то такую тему, которая оказалась кому-то слишком близкой и для кого-то слишком опасной?

— Алекс никогда не переступал границы. Как Вам объяснить… Понимаете, он всегда особо подчеркивал, что есть определенный «кодекс чести», то есть набор определенных правил, которые переступать нельзя, когда работаешь со слушателями… Знаете, можно стать «калифом на час», когда к тебе примчится слепая удача, когда ты раскопаешь что-либо «скользкое»… Но это — на день, ну на неделю от силы. А потом о тебе забудут… А есть каждодневная, монотонная работа на высоком уровне. Вот ее-то и делал Алекс. Я бы сказал, что он был даже особым пуританином, — так тщательно он стремился учесть все моральные и этические нюансы в своей работе. Только на моей памяти он с десяток раз отказывался от сюжетов, называя их неэтическими… Нет, Алекс никогда не мог взяться за что-то «опасное».

Форт-Кент, штат Мэн.

— Доктор Карен Тюрпин была лучшим биохимиком, с которым я имела дело. Ее научные работы всегда на месяц-другой ОПЕРЕЖАЛИ ту тему, которая затем становилась что называется «модной»! Да, да, — в науке также есть мода: это когда кто-то находит кое-что совершенно новое и многообещающее — и тогда весь узкий круг специалистов в этой области РАЗОМ набрасывается на эту тему. Редакции получают РАЗОМ огромное число статей на одну и ту же тему, Конференции проходят именно на эту, волнующую ВСЕХ тему. Поэтому тема эта быстро исчерпывается, и мода смещается на другую тему… Но Карен всегда ОПЕРЕЖАЛА остальных. Под ее руководством я получила докторскую степень. Собственно, тогда я проходила практику в этой же Лаборатории, — здесь живут мои родители. У нас в университете были хорошие специалисты, — но Карен явно отличалась от них. Те были какие-то односторонние, что ли. Всегда озабоченные, разговоры все о биохимии, о карьере, о деньгах… А Карен была такая веселая! Мы почти еженедельно выезжали на природу, вместе читали книги. Карен интересовалась историей, — и мы несколько лет ездили с ней по местам последних сражений индейцев с правительственными войсками. Она была такая чуткая… Она принадлежала как будто к другой породе людей.

Колумбус, штат Джорджия.

— Да, мы рассмотрели Проект, который предложил нам Норман Уинсли. Конечно же, мы согласились на его предложения. Следует Вам сказать, что крайне редко я видел Проекты такого уровня. Мы попытаемся продолжить работу в этом направлении с фирмой «Авас ЛТД», — но боюсь, что без мистера Уинсли реализовать этот Проект они уже не смогут. Скажу даже больше — с потерей менеджера такого уровня им, похоже, уже не подняться… Банкротства, конечно, не будет. Они просто перейдут на более низкий уровень. Ну а нам очень жаль, что мы вынуждены будем, по всей вероятности, отказаться от такого многообещающего Проекта…

Глава 2

Полковник Риббок застал Мишель за столом в ее кабинете. Она сортировала документы, быстро просматривая их и раскладывая по нескольким папкам.

Заканчивалась пятница, еженедельное совещание кончилось минут сорок назад. Сегодня на нем были также представители других отделов АНБ. Впервые появился даже наблюдатель от Госдепартамента, поэтому совещание происходило в несколько натянутой обстановке.

Полковник был рад, что застал Мишель.

— Мишель! Мне нужно с Вами поговорить. Не могли бы мы вместе пообедать? Я знаю недалеко, буквально в двух кварталах отсюда, хороший ресторанчик. Если у Вас, конечно, нет на сегодня ничего лучше, чем провести вечер с таким старым чайником, как я. — неловкой шуткой закончил он.

Мишель подняла глаза на Риббока. Хоть он и говорил веселым тоном, она видела его озабоченность. И усталость. Последнее она понимала очень хорошо: это была усталость не от работы. Это была усталость от безделья: полковник всю неделю, пока она моталась по Америке, сидел безвылазно в Ньюпорте…

Как только они показались в зале ресторана, к ним тут же подскочил маленький худенький старичок-китаец.

— Джо, старина! Наконец-то ты появился! Я уже начал беспокоиться — тебя не было несколько дней. Как Лаура? Как дети? А это кто?

— Все нормально, Сунь — жена и дети в порядке. Мой столик свободен? Отлично! Тогда принеси нам что-нибудь. Мы с коллегой хотим спокойно обсудить кое-какие вопросы.

Их разместили за неплотной бамбуковой шторой в нише, — стойка бара была вдали, через зал. А поскольку оркестра в ресторане не было, то к ним доносился только легкий, совершенно необременительный гул, который создавали посетители.

Разговор начался после пельменей.

— Мишель! Расскажите, пожалуйста, что Вы думаете обо всем этом? Я лично впервые сталкиваюсь с подобным. Прошла уже целая неделя. Но мы ничего не знаем! Более того: убийства продолжаются. И у нас нет ни малейшего понимания, кто же будет следующей жертвой. — полковник нахмурился. — Я человек дела. Всю жизнь я привык к тому, что четко знаю, где враг и что надо с ним делать. Но здесь ситуацию я не контролирую совершенно. И меня это очень беспокоит, потому что приказы отдавать все же надо. Люди не должны расхолаживаться.

Риббок взял печенье, откусил кусочек и запил из китайской чашки зеленым чаем. Пил он как профессионал — не открывая крышечки. Видно было, что и обед в этом ресторане, и сама обстановка являются для него привычными.

«Еще бы.» — подумала Мишель. — «Полковнику лет 50, и большую часть своей жизни он провел „на выезде“ или „в ожидании“. Тут, в Ньпорте.»

— Мои друзья рекомендовали мне Вас как высококвалифицированного аналитика. — продолжал Риббок. — Мне понятно, что сегодня на совещании Вы сказали не все. Вы рассказали лишь только обо всем твердо установленном и надежно доказанном. Но, может быть, Вы могли бы обсудить со мной какие-то гипотезы? Понимаете, мне очень нужно САМОМУ суметь сориентироваться в общей обстановке.

— К сожалению, я и сама-то практически ничего не понимаю. И мыслей пока нет никаких… Я только чувствую, что пока что идет накопление материала.

Мишель на минуту замолкла: она еле успела на лету подхватить кусочек крема. Промокнув губы салфеткой, она продолжила.

— Может быть, мы попробуем следующее, — мне это иногда помогает. Давайте суммируем то, что нам уже известно. Так, по крайней мере, мы сможем хотя бы подытожить то, что уже было.

— А также определить — снова в общих чертах — то, что может нас ожидать завтра! — закончил Риббок.

Они улыбнулись почти одновременно. Не только почти школьной выходке полковника — их порадовало явное подтверждение установленного между ними контакта. Того контакта, который способствует плодотворной работе, когда каждый делает свое дело — но координация общих усилий скрепляет все воедино. К тому же обед был действительно превосходен! А чай — смесь жасмина, ромашки и полыни — привел Мишель просто в восторг. Старик Сунь действительно был великолепным поваром.

— Итак, мы имеем убитых. Люди это совершенно разные. Разного возраста. Разного пола. Разной национальности. Разного рода занятий. Разного вероисповедания. Разной расы.

Поневоле напрашивается гипотеза о «случайности» в выборе жертв. Но все они тем не менее связаны единственным: их биографии приведены в справочнике «Кто есть кто в Америке». Так что о случайности речь идти не может.

— Но, может быть, убивают людей не только тех, которые имеются в этом справочнике? — спросил Риббок. — Может быть, мы просто заметили только тех, кто находился в справочнике?

— Я проверила это предположение самым первым. — ответила Мишель. — К сожалению, это не так. Все было бы просто, если бы мы имели дело с убийцами, которые убивают всех без разбору…

— Вы знаете, сколько человек перечислено в справочнике? — после паузы быстро спросила она.

— Не помню. Наверное, что-то около 30 тысяч?

— Почти верно. Свыше 43 тысяч биографий. А живет в США — более 200 миллионов человек. И если бы это был случайный выбор, тогда на наших 5 убитых пришлось бы еще более 20 тысяч убийств «простых людей», — тех, которые не зафиксированы в этом справочнике. Как Вы понимаете, ни о чем подобном речь даже и не идет!

Это во-первых. Но есть и еще одно не менее важное обстоятельство. Это сам уровень исполнения убийств. Настолько тщательно продуманные и подготовленные, настолько тщательно исполненные. Все это явно говорит в пользу сознательного и целенаправленного выбора жертв.

Мы имеем дело с целенаправленным убийством ИМЕННО ЭТИХ людей. Именно этих — и никаких других.

Обед они закончили в молчании. Риббоку необходимо было переварить услышанное.

Они вышли из ресторана и сразу свернули на набережную. Набережная — это громко сказано для ручья, имеющего в ширину не более 3 метров. И однако ж — это была настоящая набережная! С гранитными плитами, мощным парапетом и уютными скамьями вдоль нее. А деревья, как и положено, росли по другую сторону гранитной дорожки. Муниципалитет Ньюпорта несказанно гордился этой набережной, а для местных жителей (а ведь Риббок уже давно считался коренным жителем!) она тоже была предметом особой гордости.

Вечерело. Было как раз то время суток, немного после захода солнца, когда фонари зажигать еще рано. Туман еще не струился от реки, — но уже чувствовалось, что ожидать его не долго.

Не сговариваясь, они медленно шли вдоль набережной. Оба понимали, что разговор еще не кончен.

— Есть тут вроде бы несколько зацепок… — наконец начала Мишель. — К чему они приведут — я пока даже не подозреваю. Но упускать их — это была бы явная ошибка.

Первое. Все убитые находились в стадии завершения весьма важных своих работ. При этом некоторых из них ожидала весьма существенная перемена в их жизни. Остальные же — жили как обычно. То есть завершали те свои дела, которые можно назвать «циклическим процессом» — оканчивали то книгу, то научную работу.

Второе. Каждый из убитых на протяжении всей своей жизни постоянно начинал что-либо в своей деятельности «с нуля». Для старших из них это стало уже нормой жизни. А молодые еще только подходили к первому такому этапу своей жизни.

Третье. Они все — решали некоторые исключительные задачи. Исключительные в том смысле, что это были такие задачи, которые не моги решить многие их профессионалов в их области деятельности. Они сами были исключительными людьми… Да что там! Иначе их не отобрали в справочник.

Мишель помолчала, давая полковнику Риббоку возможность продумать услышанное. Хотя они общались всего несколько дней, она уже видела, что новую информацию Риббок усваивал с трудом. Точнее, ему необходимо было давать время для того, чтобы он эту информацию осмыслил и разложил по полочкам. Да, собственно, чтобы он просто привык к ней.

Они некоторое время шли молча. Наконец Риббок посмотрел на Мишель.

— И это все?

— Не совсем. — покачала головой Мишель. — Есть еще кое-что. И, как мне кажется, — исключительно важное. Дело в том, что у профессора Сердюка в его домашнем компьютере заменили винчестер. Причем не просто заменили — а аккуратно переписали на него вначале ПОЧТИ ВСЕ, что на нем было. И лишь только потом — часть вновь переписанного материала стерли.

— Зачем им это? Хотя…

— Совершенно верно! Похоже, часть из материалов на винчестере у профессора Сердюка представляла для них — для неизвестных пока убийц — какую-то опасность. Тем более необходимо как можно быстрее найти эти материалы!

— Есть ли у нас какие-то зацепки? — быстро спросил полковник.

Мишель усмехнулась на это «нас»: полковник уже принимал ее в свою команду — принимал целиком и бесповоротно. А ведь еще в начале недели он буквально «воевал» с нею! И только лишь теперь Риббок что называется «принял» ее! Мишель была очень довольна этим: теперь она могла рассчитывать не просто на бездушевную так называемую «служебную помощь», но на полное и от всей души содействие полковника в расследовании.

— Да! Друг профессора тоже видел, — и даже читал! — эти материалы. Но помнит их он, к огромному сожалению, весьма плохо. Говорит только, что было там что-то о «породе исключительных» людей, которые составляют «соль земли».

— Порода «исключительных» людей и «соль земли»?! Мы что, имеем дело с нацистами или какой-то религиозной сектой?! Что-то здесь не то! — Риббок энергично покачал головой. — Я уже встречался по делам службы с такими людьми. Но всегда убивали — они. Не их убивали, но как раз именно они были убийцами. Наш профессор, — он что же, один из убийц?!

— Не похоже… К тому же, по словам этого Купермана — друга профессора Сердюка, — все это написано каким-то академиком Нью-Йоркской академии наук, и притом на математическом уровне строгости!

Дальше они долго шли молча. Лишь при расставании Риббок спросил:

— Что Вы планируете делать?

— Завтра я еду к маме. Побуду там на выходные. Мне хорошо думается дома.

В машине Риббок улыбнулся: «Она и не замечает, что домом называет родительскую ферму. Дети, дети… Пока не будут иметь своих собственных детей — до тех пор Дом всегда там, где мама и папа.»

— Посмотри, мамочка, как здесь сегодня красиво! Вот и мое любимое дерево: помнишь, как возле него ты однажды нашла меня всю в слезах?! Как оно выросло… Деревья растут быстрее нас…

Мишель уже два часа гуляла по ферме со своей мамой: она раз в два месяца обязательно — несмотря ни на что, несмотря ни на какие обстоятельства, где бы она ни была — приезжала к ней погостить на выходные. Так продолжалось уже десять лет, — и теперь она уже не видела необходимости прерывать сложившуюся традицию.

— Ну хорошо, моя кошечка, ты погуляй здесь еще полчасика, а я приготовлю обед и соберу твои вещи.

Мама медленной, неуверенной походкой удалялась по тропинке к дому.

«Как она постарела, как она сдала после смерти отца» — подумала Мишель. — «А ведь прошло всего лишь полгода…»

Фред Статтон принадлежал к старинной фермерской семье. Эта ферма принадлежала Статтонам уже более 300 лет — очень немногие в штате могли похвастаться таким фактом в своем генеалогическом дереве. Умер Фред как и положено фермеру — обрабатывая свое поле. Его так и нашли — трактор стоял посреди поля, только тихо работал на холостых оборотах двигатель: последним усилием воли Фред Статтон успел все же остановить его движение… Похоронили его тут же, на ферме: на маленьком, уютном семейном кладбище Статтонов…

Теперь ферма перешла к Лу Статтону. Мишель все не могла привыкнуть, что ее младший братишка, которого она всегда так тщательно опекала, теперь стал Главой Семейства. В семье Статтонов Главой Семейства всегда считался именно тот, кто обрабатывал Семейное Поле… И надо сказать, что за эти полгода Лу не только успел уже снискать уважение местных фермеров, но даже был принят ими как равный. Поговаривали, что на следующий год ему можно будет доверить даже нести флаг местной общины на «Празднике Первой Борозды» — честь, которой многие фермеры не были удостоены и после десятка лет работы…

Тихо шелестели листья. Мишель медленно шла по тропинке, вьющейся по поросшему кустарником и отдельными вековыми деревьями склону. Это было ее любимое место, — самое любимое в жизни. Она всегда приходила сюда советоваться…

Внезапно она ощутила, что за советом пришла и сейчас.

Размеренный шум кустарника успокаивал душу, очищал мысли, обволакивал. Наступало ощущение Пустоты, — той Великой Пустоты, из которой формируются Понимание и Смысл.

Вот и терраса. Она стала ходить вдоль нее. Сверху по склону росли ели, ниже — обрыв, из глубины которого тянулись к небу кроны четырех дубов.

Пятьдесят метров туда, поворот, пятьдесят метров обратно… Мысли текут в такт шагам, в них вплетается шум деревьев… Взгляд не отрывается от тропинки… Так тихо текут мысли…

«Что же есть общее у всех этих людей? Профессия? Биохимик, журналист, математик, писатель, менеджер… Разные города, разные штаты… Если нанести на карту города, то получится что-то отдаленно напоминающее лист клена… Помню, как я впервые увидела настоящий канадский клен. Было это в Виннипеге, добрых 15 лет назад. Наша школьная учительница тогда нам так много рассказала о кленах…»

Мысль текла размеренно и спокойно, постоянно переходя от одной темы к другой и не задерживаясь ни на чем специально…

«Менеджер… Президент Правления фирмы плакал, когда рассказывал о нем. По лицу этого старого негра текли слезы, — и он их совсем не стыдился. „Это трагедия всей моей жизни“ — так говорил он. А ведь казалось бы, что он должен был радоваться — фирма-то осталась у него! А был бы жив тот парень — так она была бы уже давно продана, а все деньги от ее продажи вложены в новое дело. Причем это уже была бы фирма этого парня!.. И ведь старик не дурак, — но все — действительно все, что имеешь! — вложить в руки „не своего“, совершенно чужого парня, белого, да еще чертовски молодого… А сколько они спорили друг с другом! Мы даже вначале думали, не старик ли убил парня… Как это можно — постоянно спорить?! Да еще молодой разрушал все то, над чем старик бился всю жизнь! Но как старый верил в молодого!

— Он был буквально ненавистен мне — но все его решения оказывались почему-то правильными! Я ощутил это сразу, как только он пришел ко мне: мы будем не просто врагами! Мы будет работать в разных направлениях, он разрушит все, что я создал. Не оставит камня на камне!.. Почему я его не выгнал? В нашем городке ему оставалось обратиться лишь только ко мне со своими „бредовыми идеями“: все остальные ему уже отказали… И он пришел 7 лет назад ко мне безо всякой надежды… Так и начал: я пришел к Вам просто „отбыть номер“, просто для того, чтобы использовать здесь, в этом городе, все имеющиеся возможности, — и уехать… Я просто должен был ему отказать! Это было самое разумное! Но в его Проекте я почувствовал то, о чем сам мечтал всю жизнь… Идею! Еще сырую, — еще бы, парень не имел опыта абсолютно никакого! Но — Идею! Как я ему завидовал! Я думал, что лишусь сил от ненависти к нему… Но сделать Дело он мог только с моей помощью. Я знал, что это будет за сотрудничество… Я уже тогда предчувствовал мои два инфаркта… Я взял его на работу… Я передал ему все мои знания, научил его всему, что знал и умел сам… Удивительно, как мало всего этого у меня оказалось! Он проглотил меня всего, — и проглотил быстро. Всего за полтора — два года! После этого я стал обузой для него: я это видел и прекрасно понимал. Но он — с которым мы пару раз схватывались врукопашную (было и такое!) — нянчился со мной как с малым ребенком… И вот — Проект… И его смерть…

Да Проект был интересным. Фактически, он выводил парня на путь, который мог привести его в Клуб Миллиардеров… И вот сейчас, вместе с ним, погибло что-то важное. Что-то такое, что восстановить не может уже никто… Вместе с Творцом погиб и его Проект…»

Ветерок пошевелил волосы Мишель. Она подставила ему лицо. Постояла немного.

Затем движение возобновилось.

«Рой Адамс. Писатель. Я знаю его романы. Это не бестселлеры. Но даже после их прочтения, ты всегда рано или поздно возвращаешься к ним опять…Они идут с тобой по жизни незаметно, от первого знакомства с ними в школе… Уже в университете я с удивлением узнала от своей подруги, что романы Адамса — это характерное задание для внеклассного чтения в их штате. И это на другом конце Америки! Оказалось также, что такая же картина имеет место практически во всех штатах! Помню, это было даже темой доклада на семинаре по курсу „Современная литература“. Руководитель — из молодых профессоров („надежда университета“ — так его все называли) — что-то долго после этого нам говорил, объясняя причины этого. А потом вдруг рассмеялся и сказал: „Да не знаю я, почему это так! Но мне самому он нравится! На разных этапах своей жизни читаешь разные его романы, — но всегда почему-то именно его!“

Я читала черновики его последнего романа… Все как всегда, — но на этот раз это будет роман без конца… Кажется, его именно под таким названием и собираются публиковать в литературном журнале, из „толстых“… Но чтобы это было что-то особенное? Нет… Рой Адамс ничего в своем творчестве менять не собирался. Это опять должен был быть не бестселлер… Да и заключение экспертов говорит о том же…

Рой Адамс не унес с собой никакой тайны. Ничего нового. Ничего особенного…

Биохимик… Забыла даже как ее зовут… Все такое научное — научное. Специфически — научное… И тоже стабильно работала, как и Рой Адамс. Была членом положенного ей по статусу количества научных обществ, членом редколлегии какого-то специфического журнала…

Убивать за научную работу?!.. А Лаборатория после нее распалась…»

Мишель даже остановилась. Внезапно сложилось все. Сразу. В единую картину.

С молодым менеджером ушел Проект.

С Роем Адамсом ушел этап жизни его читателей. (Теперь уже не будет каждый год нового романа; наша жизнь пойдет дальше, и ответы на свои вопросы нам придется искать в его старых произведениях…)

С биохимиком ушла Лаборатория.

«Погоди-ка. А как насчет журналиста Алекса Рибли? Точно: его хотели забрать в СНН! В ответ на наш запрос они сказали, что он идеально подходил им в качестве ведущего для нового информационно — развлекательного канала. Что-то вроде „Всеамериканского канала“ для водителей!

Неужели же все может быть решено так просто?!

Главное — не решаемые убитыми задачи! Не их темы! Отбор ведется по УРОВНЮ выполняемых ими задач. Вот поэтому убивают не каждого, кто есть в справочнике „Кто есть кто в Америке“!»

Лицо Мишель раскраснелось. Появилось чувство, что удалось ухватить правильное решение.

Через десять минут, когда за ней пришла мама, Мишель сидела на скамеечке у замшелого валуна, улыбаясь солнышку.

Через полчаса она уже ехала в аэропорт.

Понедельник начался как обычно: с расширенного совещания и выработки планов для текущей работы.

К счастью, наблюдателей «со стороны» сегодня не было, и можно было говорить и планировать не прибегая к «эзоповскому» языку.

— А теперь хочу обратить Ваше внимание на следующее направление работы. Обращаюсь ко всем — ибо невозможно предугадать, кто из нас может выйти на этот материал первым. Доктор Статтон расскажет Вам об этом подробнее, — и Вы поймете, что с такими материалами может быть знаком каждый из Вас. Пожалуйста, Мишель.

— Вы уже знаете, что винчестер в компьютере профессора Сердюка был заменен. — начала Мишель — С него были стерты файлы, которые профессор скачал на него через Интернет. Эти файлы посвящены следующим темам: экстрасенсорика, гадальные карты Таро, соционика, астрология. Точнее — в этих файлах встречается все это ВМЕСТЕ. Восстановить эти стертые с винчестера файлы нам удалось. Поэтому необходимо найти все подобное, что имеется в мире по этой проблеме. Особенно — в Интернете. Мы должны сравнить полученную нами информацию с той, что имеется в Интернете. Вполне может оказаться, что нам подсунули не все.

Но главное другое: среди всего такого материала должны быть файлы какого-то академика Нью-Йоркской академии наук. Вероятно — на эту же тему, но, скорее всего, в них идется просто про что-то ПОДОБНОЕ. Причем эти файлы будут написаны с использованием довольно изощренного математического аппарата. Винчестер был заменен как раз по той причине, что эти материалы не должны стать нам известны. ИМЕННО ЭТИ МАТЕРИАЛЫ. Так что как раз их-то нам и надо найти.

Возможно, именно они смогут подсказать нам необходимое направление действий.

Вероятно, все искомые файлы будут на русском языке. Во всяком случае последние материалы, о которых я говорила — точно.

— Ну вот и наш русский пригодился! — воскликнул Роджер Айсворд. — А то уже лет с пять никому все это не было нужно. А учить-то было ой как трудно!

— Ребята! Хватит разговоров. Получите ключевые слова, а также копии файлов, которые мы восстановили с винчестера профессора Сердюка — и за компьютеры. Найденную информацию немедленно скачивайте на наш север. Мало ли что. Подкачку кириллицы мы на него уже инсталлировали. — закончил совещание Риббок.

Первые результаты не заставили себя ждать.

Уже к концу дня на сервере оказалась целая библиотека по соционике.

Книги и журналы, на которые также в обилии нашли ссылки в Интернете, были заказаны в Спецбиблиотеке и в Библиотеке Конгресса. Их обещали завезти завтра.

Однако «серьезных материалов», о которых говорил Абрам Куперман, обнаружено пока не было.

Вечером того же дня Мишель подводила итоги.

— Полученные материалы будут анализироваться через Аналитический отдел нашей фирмы. Их анализом займусь также и я. Прошу всех остальных в меру своих возможностей также анализировать полученный материал. Файлов очень много, — а мы должны разобраться в них побыстрее. Остальным — продолжать поиск «серьезных материалов» через Интернет.

— Боб! Ты будешь держать под контролем справочную информацию по ФБР: о «сомнительном» случае с любым из наших возможных клиентов докладывай немедленно. — дополнил полковник.

День тихо догорал. В помещении осталась только одна Мишель: все уже разошлись.

Она занималась предварительной сортировкой материала, — с русским языком у Мишель проблем не было: кроме него, она знала еще 9 языков, включая китайский. Она не планировала сейчас заняться сортировкой: ей хотелось просто распечатать на принтере несколько материалов, чтобы перед сном их просмотреть. Но практически сразу Мишель наткнулась на довольно странное обстоятельство: среди файлов по соционике оказалось чрезвычайно много повторов! Одни и те же фрагменты текста оказывались в совершенно разных файлах. Одни и те же примеры повторялись многократно. Чрезвычайно много положений предлагалось «по аналогии»…

В 11 часов вечера она закончила сортировку материала и распечатала на принтере около 300 страниц текста.

В гостинице она работала еще до 2 часов ночи.

И по мере чтения ее недоумение все увеличивалось.

Через 2 дня картина для нее стала совершенно ясной.

— Соционика не имеет никакого отношения к расследуемому делу. — сказала Мишель на специально собранном совещании. — Она — это скорее совокупность полурелигиозных верований, чем что-либо надежное, работоспособное или же строго доказанное. В области определения типов людей — она полностью совпадает с типологией Майерс — Бриггс, — фактически, она и возникла просто как перевод опросника по методике Майер-Бриггс на русский язык. Но использование соционики по сравнению с Майерс-Бриггс гораздо сложнее, — особенно в плане определения типа конкретного человека.

Весь остальной материал — совершенно непроверяемый. Я имею в виду то, что проверить его справедливость не имеется никакой возможности вообще. Не имеется ни одного доказательства выдвигаемых положений. Не представлено данных ни по одной их апробации. Нет ничего, — кроме голословных утверждений о якобы «полезности» соционики.

Все наши усилия надо сосредоточить в направлении поисков «серьезных материалов».

Более подробно результаты анализа изложены в розданном Вам аналитическом обзоре.

После совещания полковник и Мишель шли в спортивный зал: независимо ни от чего, офицер АНБ, проходящий службу в спецгруппах подобной этой, должен был ежедневно отработать не менее чем двухчасовую тренировку.

— Столько усилий — и все коту под хвост! — задумчиво сказал полковник Риббок. — Но зачем же было стирать эти файлы, если в них нет даже намека на решение нашей проблемы?

— Мне кажется, что Вы не правы. Решение где-то совсем близко! Убийцы не напрасно привлекли наше внимание к соционике! Тут они играли беспроигрышно! Если мы припишем стирание файлов самому профессору Сердюку, — то после их восстановления согласимся, что стерты они были «за ненадобностью». Ну а если мы все же обнаружим, что эти файлы стерты не профессором Сердюком, а его убийцами — то мы тоже быстро «отстанем» от соционики. Эти материалы «подставлены» нам в качестве «приманки» — и не более того.

— Так зачем же нужно было вообще стирать эти файлы?!

— Как раз чтобы привлечь наше внимание к ним! Чтобы мы — потратили на соционику наше время. Чтобы убедились, что соционика — это совсем не то, что нам нужно. И САМОЕ ГЛАВНОЕ: чтобы мы вообще забросили работу в этом направлении!

— Так Вы думаете, что в соционике что-то есть? — недоуменно спросил полковник.

— Конечно же ничего нужного нам в ней нет! — категорически возразила Мишлеь. — Но что-то — и весьма важное! — есть где-то СОВСЕМ РЯДОМ с соционикой! И нам ни в коем случае не следует прекращать поиски! Ведь Вы помните мистера Купермана с его «серьезными материалами»? Да и академика Нью-Йоркскогй академии наук, который бы хоть что-то написал в области соционики или примыкающей к ней, мы пока что не нашли.

— А «выделенные люди»? «Соль земли»?

— Кажется, до этого пока что мы еще даже и не добрались! Ведь материалы соционики, где встречается тезис о «выделености» некоторых людей (а, точнее, некоторых типов личности) — это совсем не то! Очень похоже, что группа, работающая против нас, слишком хорошо знакома как раз именно с этим, недоступным пока для нас, материалом… А так как он практически полностью русскоязычный…

— Значит, необходимо сделать запрос на бывших Советских и нынешних Российских и им подобных работников спецслужб! — Риббок сам закончил мысль Мишель. — Как Вы думаете, против нас работают государственные спецслужбы или интернациональные террористические организации?

— Пока не знаю…

Риббок открыл дверь и пропустил Мишель внутрь.

Глава 3

Следующий день начался с существенного продвижения.

Утром на своем столе Мишель обнаружила два больших конверта. Один был из Госдепартамента США, а второй — от Абрама Купермана.

Мишель вскрыла первый конверт. На стол выпал журнал. С его обложки три динозавра свирепо скалили зубы на читателя. На груди каждого из них сверкал нелепый значок, — звезда, крест или еще какой-то.

В прилагаемом письме сообщалось, что статья Леонтия Кожухаря содержит описания портретов ряда Украинских политиков, которые совпадают с имеющимся в архивах Аналитических служб. И при этом — в ней использована типология Майер — Бриггс. Точнее — какая-то подобная ей. Но, во всяком случае, соответствие между используемой автором статьи типологией и типологией Майер — Бриггс приведено уже в самой статье.

«Понятно» — подумала Мишель. — «Мы давали запрос в соответствующие архивы обо всех русскоязычных материалах, в которых используется типология Майерс-Бриггс или ее аналоги. Вот нам и прислала одну такую статью.»

Была также приложена справка и о самом журнале, который признавался соответствующими Украинскими государственными организациями (Высшей Аттестационной Комиссией — ВАКом Украины) в качестве научного, так что публикации в нем учитывались при присуждении научных степеней.

Мишель особо отметила примечание Аналитического отдела АНБ, в котором говорилось, что доктор Л. Кожухарь ни с кем из трех названных политиков ЛИЧНО не встречался. Следовательно, остается сделать вывод, что он определил их типы личности и составил их портреты заочно — с использованием только радио и телевидения! Тем более удивительно, что его портреты адекватны тем, которые составлены на этих людей в службах АНБ и ЦРУ!

Не читая саму статью, она вскрыла второй конверт — от мистера Купермана.

На стол выпал желтый том большого формата и сложенный лист бумаги. Мишель развернула его.

В своем сопроводительном письме Абрам Куперман писал:

«Я много думал о нашем разговоре. Особенно о том, что с винчестера Ивана пропал ряд ценных материалов. И я подумал, что, может быть, смогу найти что-то из них, разбирая бумаги Ивана. Я внимательно пересмотрел все, что было у него в доме. Но ничего не нашел. И лишь спустя несколько дней я вспомнил, что часть своих бумаг Иван хранил у меня. Собственно, это был всего один ящик, в котором содержались бумаги, привезенные Иваном еще из России. Там я и нашел Сборник Трудов одной из Международных конференций по математике, который, как я надеюсь, содержит именно то, о чем говорил Иван Сердюк. Похоже, что это именно то, — насколько я помню, конечно. Я имею в виду статью Леонтия Кожухаря…».

Мишель быстро нашла статью: действительно, Леонтий Кожухарь. И адрес. Она быстро нашла отмеченную статью в журнале. Имя совпадало. Но тот ли это автор? Сомнения рассеялись, когда в конце журнала, на внутренней странице обложки она прочла «Доктор Леонтий Кожухарь, академик Нью-Йоркской академии наук», — и тот же самый адрес.

«Итак, теперь мы имеем конкретное имя — доктор Леонтий Кожехарь.» — подумала Мишель. — «Но тот ли это Нью-Йоркский академик, который нам нужен?»

Справку Мишель быстро навела сама: труда это не составляло, так как соответствующая веб-страница в Интернете была доступна всем желающим.

— Похоже, теперь мы нашли именно то, что искали. — сказала Мишель на рабочем совещании в конце дня. — Теперь необходимо разобраться в этих материалах. А также — найти остальные материалы этого автора.

— А разве это не все? — Раздался удивленный голос одного из сотрудников группы. — Вы уверены, что имеется еще что-либо?

— Конечно! Ведь не забывайте, что Абрам Куперман был знаком лишь только с файлами из Интернет, — но совсем не с печатными материалами! Но главное: в самих статьях доктора Кожухаря содержится упоминание о его книге!

— Что ж, — подытожил Риббок. — Теперь мы знаем, что именно надо искать в Интернете. Стив! А вам предстоит подготовить биографическую справку на доктора Леонтия Кожухаря.

(Соответствующий фрагмент текста — полностью приведен в части 4 «Справочные материалы» в конце книги как Документ 2. ТАМ ЖЕ приведены ОПРЕДЕЛЕНИЯ ТЕРМИНОВ, используемых на страницах книги)

…Для всех трех политиков (все они — РАЦИОНАЛЬНЫЕ типы личности) характерно, что все они ориентируются на уже существующие режимы управления, на уже существующую информацию и на уже сделанные (кем-то!) выводы из нее. Ко всему новому они относятся с большим предубеждением: встречаясь с чем-то новым (новым для них!), они своим первым движением души стремятся отдать это новое „на рассмотрение“ другим (вследствие чего часто имеем запаздывание реакции, когда решение „застаивается“ во многочисленных „совещательных“ инстанциях). Они весьма зависимы от мнения „авторитета“, причем об „авторитетности“ человека делают вывод на основании „внешней атрибутики“ (научная степень, долгое время работы и т. п.). Что делать — такова природа половины Человечества… Но для управления Государством необходимо, чтобы в „ближнем круге“ этих политиков были представлены также представители и других типов: иначе управление нашей Украиной будет: 1) всегда следовать „в фарватере“ чьих-то решений, сделанных „за нас“, и 2) всегда запаздывать с решениями (сколько времени пройдет, пока такие политики „привыкнут“ к новому!).

Эти политики долго перебирают „все возможные“ варианты перед принятием решения, — но когда решение уже принято, то их достаточно тяжело переубедить в нецелесообразности такой деятельности. Негативным является то, что они, как правило, неспособны увидеть „всю картину сразу“ — и оперируют лишь только некоторым количеством отдельных ее фрагментов (с которыми они познакомились на протяжении своей жизни).

Похоже, что все это может служить объяснением нашей текущей политики, постоянного запаздывания и торможения реформ во всех областях социальной жизни! Конечно, для однозначного вывода необходимо провести детальное исследование, — но это направление заслуживает на внимание минимум в качестве „рабочей гипотезы“, которая объясняет многое из нашей текущей политической жизни. А если учесть, что в Советское время в „аппарат“ — в сферу государственного, партийного и гражданского управления — набирались преимущественно именно такие типы людей (потому что именно они наиболее прогнозируемы, именно они наилучшие исполнители, которые никогда не выйдут „за рамки“, именно они стремятся быть „как все“, именно в них сильно развит корпоративный дух и т. п.), и что весь этот „аппарат“ остался на своих местах, — то эта рабочая гипотеза не является такой уж невероятной!

А. Мороз и Н. Витренко являются амбициозными политиками — для них весьма большое значение имеет как сама карьера, так и собственное движение по ней (потому что они оперируют компонентами информации Топ и Отн, и поэтому не только видят иерархическое строение социальных групп, но и себя самих, — то есть свое собственное место в этой иерархии). А вот для В. Горбулина характерно отсутствие карьеризма и сосредоточенность только на „выполнении дела“.

Как характеристические приведены лишь только те маркеры, которые описывают стиль работы А. Мороза, Н. Витренко и В. Горбулина именно как политиков, точнее — как типы личности…

Тип личности А. Мороза определен как <П-Отн(С-Топ> (РАЦИОНАЛЬНЫЙ, ЭТИЧЕСКИЙ, ИНТУИТИВНЫЙ, ИНТРОВЕРТ). Свою деятельность он направляет либо на сохранение существующей организации структуры власти — причем интерпретирует это как изменение соотношений между конкретными социальными структурами и институтами. А. Мороз неуютно чувствует себя при изменении „правил игры“: когда он сталкивается с неожиданными ситуациями, то он либо пытается свести их к старым, либо ищет людей, которые помогут ему оценить ситуацию и выработать новое решение (достаточно вспомнить постоянные апелляции его к депутату В. Носову, которого А. Мороз использует как „эксперта по регламенту“). А. Мороз не умеет самостоятельно разрабатывать новые логические цепочки („системы доказательств“) и довольно плохо представляет себе границы их применимости (поэтому выработка программных документов — это, как правило, всегда „коллективный продукт“). Не умеет говорить на уровне идей, — всегда говорит только о „конкретике“ и стремится все свести именно к ней. Он любит и умеет доводить начатое дело „до конца“. Умеет сосредотачиваться на выполнении многих дел одновременно. А. Мороз умеет самостоятельно разрабатывать „стратегические“ планы на будущее, — но для упорядочения „тактических“, сиюминутных задач ему требуется сторонняя помощь.

Любит, когда обращают внимание — на него (но сам стремится „до времени“ оставаться „в тени“). Всегда правильно „видит“ („по лицу“) реакцию собеседника и знает, что „на самом деле“ думают о нем и как „на самом деле“ воспринимаются окружающими его слова и действия. Любит и умеет проявлять свои эмоции и свое отношение к собеседнику. Сам попросить умеет, но от других — требует доказательств. Не делит людей на „своих“ и „чужих“ (стремится проявлять заботу обо всех — одинаково). Поскольку А. Мороз является ИНТУИТОМ, то не удивительно, что он легко удержался от искуса получить „из рук“ Президента Л. Кучмы орден „Ярослава Мудрого“ — в отличие от В. Черновола (СЕНСОРИКА: все мысли которого сосредоточены „на себе любимом“ — как и у всех представителей этого типа!).

Не в состоянии продуктивно работать в конфликтной ситуации (при „склоке на работе“). Для него „типно“ работать со сравнительно небольшой „командой“ („штабом“), члены которой „курируют“ определенные направления: А. Мороз стремится лично сводить воедино все предложения от членов команды (поэтому и речи себе готовит, как правило, — сам, лишь опираясь на подготовленные другими материалы).

С использованием полученных нами результатов (см. нашу книгу) легко назвать типы личности людей и способ представления информации, которые будут наиболее понятны для А. Мороза: именно эти люди и именно такая информация играет решающую роль на принятие им тех или иных решений (также легко назвать типы личности, которые подвержены соответствующему влиянию уже со стороны А. Мороза). Точно так же легко назвать типы людей, к мнению которых А. Мороз прислушиваться не будет просто по той причине, что информацию они подают как раз в таком виде, который „неприемлем“ для А. Мороза (технология коммуникации в таких условиях описана в нашей книге).

НОРМАТИВНОЕ общение — когда не возникает необходимости в обработке новой информации: такой режим коммуникации характерен для самого собственно проведения текущей политической деятельности, имеющей место, например, при общении А. Мороза с большими массами народа (заседание Верховного Совета, посещение трудовых коллективов, митинг и т. п.). В таких условиях А. Мороз очень хорошо (и, главное, — адекватно!) представляет себе желания и нужды больших групп людей (более того: он воспринимает их „как самого себя“, — и в его случае такое ощущение верно!). А такие большие группы людей, в свою очередь, всегда готовы использовать его советы и следовать его лозунгам (а он предлагает их в области этики (отношений как между людьми, так и между социальными структурами), гуманности и морали). В общении с людьми ровен: воспринимает большие группы людей как „единую массу“, единый объект. Людьми же воспринимает довольно неровно: в обществе имеется разброс мнений о нем (правда — не весьма значительный). Именно вследствие этих причин А. Мороз удержался на должности спикера несмотря на то, что более чем половина депутатов парламента периодически высказывала недовольство его деятельностью (но стоило А. Морозу начать говорить — и он остался на должности). Приведенное в этом абзаце — следствие апробированной математической модели для описания коммуникации при нормативном общении (когда не возникает необходимости в выработке нового режима управления и в коллективном освоении новой информации)…»

Мишель хлопотала на кухне. Она любила время от времени готовить что-либо сама. Такая работа ее успокаивала. Руки автоматически выполняли работу, а мысли текли спокойно и выстраивались в один ряд. Ожидание еды, сопровождаемое вдыханием вкусных ароматов, волнующе будоражило воображение, не давая сегодня сосредоточиться целиком на мыслях о работе.

Собственно, это был один из вариантов отдыха, — она такое времяпрепровождение использовала уже несколько лет в случаях, когда необходимо было достичь определенного «рассеивания» внимания. Когда необходимо было посмотреть на дело как-бы «расфокусированно и размыто», когда нужно было суметь рассмотреть не только сам интересующий ее объект (точнее — обдумать интересующую ее совокупность фактов), но и все то, что его окружает. Как специалист высокого класса в каратэ она знала, что пристальное разглядывание противника — это путь к поражению.

То же самое было и теперь. Ей нужно было обдумать сложившуюся ситуацию. Нужно было определить, как соотносится полученная информация с общей картиной ведущегося расследования.

На ужин она пригласила только полковника Риббока. Во-первых, нужно было дать, так сказать, «ответный» ужин. Во-вторых, — и это было главное, — Мишель знала, что часто именно разговор помогает ей упорядочить аргументацию, что именно в разговоре ей часто удается сформулировать наконец те мысли, которые она уже продумала на уровне «внутренней речи». А полковник Риббок был, как она уже убедилась в прошлый раз, весьма подходящим слушателем для этого.

Ужин она готовила уже третий час…

Полковник пришел в классическом сером костюме. Его худую шею обвивал коричневый в крупную кофейную полоску галстук, — Мишель впервые видела его в галстуке. В руках он держал небольшой букетик цветов. Цветы были полевые.

— Сегодня я также решил отдохнуть. — сказал он, переступая порог и протягивая ей цветы. — В 20 минутах езды отсюда есть лесок, — просто лесок, безо всяких там дорожек или скамеек. Я люблю в нем гулять. Такие прогулки возвращают мне бодрость. Я как бы сбрасываю с себя накопившуюся за неделю усталость. А цветы я собрал на поляне, — есть там одна, почти в середине ее растет сосна. Это удивительно — на поляне, среди лиственного леса, — и вдруг канадская сосна. Небольшая, с реденькими ветвями, — будто ловит солнышко, будто боится пропустить хоть один его лучик.

Мишель взяла цветы, прижала их к лицу и вдохнула. Она постояла так несколько секунд, затем опустила их вниз и улыбнулась. Потом пригласила полковника в дом.

— Мне так трудно представить Вас гуляющим по лесу! — говорила она, ставя цветы в вазу с водой.

— Воды не надо. Полевые цветы не любят воды. — быстро сказал полковник.

Мишель осторожно уложила цветы на салфетку, быстро пошла на кухню, выплеснула воду и вытерла вазу. Наконец, цветы были водружены посреди стола.

— А прогулка мне была очень нужна! Это ничегоделанье длится уже несколько недель. К тому же, мне нужно было отдохнуть перед встречей с Вами. Ведь Вы опять начнете говорить со мной о работе?! — с улыбкой закончил он.

— Конечно! Вы мне нужны именно как собеседник!

— Ну вот так всегда! Как только встречается красивая молодая женщина — так я ей нужен лишь только для разговоров. — нарочито ворчливо ответствовал Риббок.

Все знали, что Риббок был необычайно примерным семьянином, — об этом в АНБ даже ходили легенды. Поэтому оба — и полковник, и Мишель — прекрасно отдавали себе отчет, что приглашение на обед — это не более чем приглашение на неформальный разговор. Неформальный в том смысле, что в нем могут обсуждаться не уже сделанные выводы, не уже готовые заключения, а скорее сомнения и недоумения. Здесь будет идти выявление своего незнания.

— Итак, что же мы имеем? — полковник Риббок первым приступил к теме, едва он успел расправиться с овощным супом.

— Если требовать абсолютных гарантий — то ничего! — ответила Мишель, все еще продолжая есть суп: она просто не терпела быстро есть.

— Как это? — опешил Риббок. Чего-чего, а вот этого он совсем не ожидал! Идя сюда, он настроился на совсем другое. — Ведь мы уже вышли, наконец, на того человека, который поможет нам разобраться, что к чему! Мы знаем его имя: доктор Леонтий Кожухарь. Более того: мы знаем его биографию! Стив таки нашел ее. И не просто какие-то отрывочные сведения, а официальную биографию, опубликованную в справочнике «Кто есть кто в мире в 1999 году»! Мы имеем также тексты его более чем 30 статей! И все это — НИЧЕГО?!

— К сожалению, это именно так! Достаточно посмотреть на все полученное с точки зрения нашего расследования. Итак, мы действительно имеем имя: доктор наук Леонтий Кожухарь. Мы имеем также его биографию. Но это и все! Я сделала запрос и обнаружила, что когда издательство «Маркис Кто есть кто», которое издает ежегодный справочник «Кто есть кто в мире», направило доктору Кожухарю в 1999 году запрос на уточнение его биографических данных, ответа оно уже не получило. Мы с Вами теперь уже знаем, что дело там шло к началу гражданской войны, которая и разразилась в Украине вскоре после Президентских выборов 1999 года. Поэтому уже в начале 1999 коммуникационная активность в этой стране начала прогрессирующе разрушаться. Они УЖЕ ТОГДА найти доктора Кожухаря не смогли. Сможем ли мы это сделать теперь? Вы помните провал прошлогодней экспедиции ЦРУ на Украине? А ведь у них дело обстояло значительно проще… Я читала выводы, сделанные нашим Аналитическим отделом: у нас отсутствуют технологии работы в странах, охваченных гражданской войной. Наконец, вы также знаете, что такие операции требуют чрезвычайно мощной финансовой поддержки, — а сейчас все финансы уходят на операции, имеющие целью удержать контроль над ядерным оружием в России. На Украине мы можем позволить себе только операции, связанные лишь с этим направлением деятельности ЦРУ и нашей конторы. Но убедительных данных о связи нашего расследования с этим мы пока не имеем. И лично я сомневаюсь в наличии такой связи…

Теперь относительно статей. Все эти 30 статей — это научные статьи. Причем — по разным наукам. Есть по физике, по химии, по биологии, экологии… Даже и по экономике. Но вот по вопросам, которые могут нас заинтересовать — у нас нет ни одной статьи доктора Кожухаря.

— Как это нет? — быстро возразил Риббок. — А эти его 2 статьи, из Госдепартамента и от мистера Купермана?

— В них нет практически нечего, что могло бы нам помочь понять, почему убили именно этих людей. А также — будут ли убийства продолжаться. И кто будет следующей жертвой…

— ПРАКТИЧЕСКИ НИЧЕГО… — Риббок подчеркнуто растянул слова, сказанные Мишель.

— Хорошо! — ответила Мишель на это. — Я Вам выскажу свое личное мнение. У нас, по моему, есть всего лишь три вещи. Во-первых, — это факт возможности полного, подробного и адекватного реальности описания конкретных людей на основе явно недостаточной для этого информации. Во-вторых, — ссылки на книгу, которая посвящена новому виду безопасности — информационно-психологической. Называется она — «Основы информационно-психологической безопасности для менеджера». Меня крайне интересует эта книга. Я чувствую, что здесь что-то есть. Причем — весьма важное. «Кто владеет информацией — тот владеет миром», — это сказано недаром. Более того: задача всех спецслужб — это и есть как раз сбор информации. А также, если хотите, — создать условия, затрудняющие сбор информации противником…

Риббок усмехнулся: как раз в этом направлении у него был наибольший опыт работы!

— Продолжайте. Так что же третье? — все еще обдумывая сказанное, спросил он.

— Давайте я Вам зачитаю. — Мишель взяла лист бумаги со стола. — «Впервые описан и апробирован механизм самоорганизации иерархических социальных структур для управления (иерархическими) Природными и Социальными системами. Впервые теоретически получена известная из статистических данных закономерность: не более 5(6 % экономически активного населения страны определяют успех ее экономического развития.» — так написано в докладе доктора Кожухаря на Международной конференции по программированию. Вот меня и интересует, как он это сделал. Ведь все убитые — это люди именно из этой, элитной среды. Как суметь выделить их из общей массы?

Мишель немного помолчала. Молчал и Риббок: он видел по Мишель, что сказала она еще не все.

Мишель передвинула по столу салфетку, потом подняла взгляд и увидела ожидающие глаза полковника.

— Меня очень беспокоит то, о чем я Вам сейчас прочитала. Вы этого не знаете, но лишь сейчас в современной социологии растет понимание того, что все социальные системы иерархичны. Что «идеальное» строение общества, где должны жить люди, является как раз иерархичным… Конечно, это давние споры, — но лишь только сейчас в науке накоплен соответствующий материал, обобщен имеющийся опыт. И вот здесь мы сталкиваемся с тем, что на все те вопросы, которые только теперь ставятся нашими ведущими специалистами, ответ получен уже ДАВНО…

— Ну что ж, — подытожил Риббок. — Будем искать книгу.

Порученное дело нравилось ему все меньше и меньше.

«Может быть, отказаться от него?» — думал Риббок, сворачивая по дорожке от гаража к своему дому. Полковник, единственный из всей группы, жил непосредственно в Ньюрорте. — «Ведь ведет его, фактически, Мишель. А я — вроде бы как статист… Однако сейчас, похоже, мы уже вступаем в новый этап, и скоро найдем выход на организацию убийц. И вот тогда дело все равно придется делать мне. Ну, а я уже хорошо знаю, что требуется на этом этапе… Нет, передавать руководство мне сейчас никак нельзя. Тем более, что за всю свою карьеру я никогда не работал в таком хорошем контакте с аналитиками. Обычно — справки, выводы и рекомендации. И — страшная обида, если выскажешь хоть капельку сомнения! Скольким ребятам пришлось наложить головой за их упрямство! Теперь, похоже, случай совсем другой.»

Риббок открыл дверь.

— Папка пришел, — раздался крик самой младшенькой, и через минуту вся семья уже обнимала полковника.

Капитан АНБ Стив Ярроу не был профессиональным хакером.

(Хакер — это не просто «компьютерный взломщик», который умеет прорываться — при помощи доступа через Интеренет — практически сквозь любую защиту, которую возводят для того, чтобы к своим файлам на своем компьютере доступ имел только их хозяин. Хакер — это еще и энтузиаст, которому просто нравится написать в начале такого «засекреченного» файла знаменитую фразу: «Здесь был Я»… Как правило, этого волнующего душу ощущения настоящему хакеру вполне достаточно! А мешать работе файла, совершенно стирать его, короче — вредить — это делают, как правило, только пижоны, которые с настоящими хакерами ничего общего не имеют!)

Просто Стив периодически, в свободное время, шарил по Интернету. Шарил безо всякой цели, так сказать — «для души»… Он был скорее «свободным художником», — и поэтому страшно гордился, увидев однажды свою фамилию в списке «333 лучших хакера США». Это был секретный информационный справочник, который каждый месяц издавался Аналитическим отделом для внутренних нужд АНБ. Стив уже второй год находился в этом списке, — о чем знало не так уж много людей.

Но Риббок, конечно, об этом знал. На прошлой неделе он подошел к Стиву и сказал:

— Парень! Тебе будет специальное задание. Прошу тебя: отнесись к нему со всей серьезностью. Очень нужно найти книгу доктора Леонтия Кожухаря «Основы информационно-психологической безопасности для менеджера». А также — другие его материалы в этой области. Может быть, где-то есть ссылки на нее. Может быть, где-то на серверах осталась и она сама. Для этого тебя не будут привлекать ни к какой другой работе. Так что постарайся!

И вот теперь Стив кое-что, кажется, нащупал.

Дело продвигалось с большим трудом. Это совсем не так просто: влазить буквально в каждый сервер! Стиву пришлось изрядно попотеть, чтобы составить программу, которая обшаривала бы в каждом сервере не только текущие файлы, но также и архивы стертых файлов, адреса запросов и тому подобное. К тому же, нужно было обойти защиту на каждом из них. И — что совсем немаловажно — нужно было, чтобы эта программа тут же сообщала в специальный файл, если такую защиту ей обойти все же не удалось.

(Сервер — это специальный компьютер, который БЕЗОТРЫВНО подключен к Интернет. Это — УЗЕЛ той паутины, по которой пробираются сигналы. Именно серсер хранит в памяти своих винчестеров все те данные, ради которых и создана Интернет — «Всемирная Паутина».)

Стив гордился своей работой: почти 80 % серверов он «выпотрошил» с использованием только одной этой программы! Не пришлось даже подключаться к делу самому! Однако в оставшихся 20 % серверов ему предстояла «ручная» работа: уж слишком сильна была защита. Правда, на самом деле оставалось не 20 %, а даже меньше 0,1 % — остальные серверы принадлежали банкам, государственному аппарату, спецслужбам и подобным организациям, где явно никаких материалов доктора Кожухаря быть просто не могло.

Стив составил для себя список нужных серверов.

Сейчас он работал с номером 248 из «списка первой очереди». Как всегда, он мысленно вел с собой нескончаемый диалог: это очень помогало его работе.

«Так, среди текущих файлов нет. А среди стертых? Тоже. Ну, знаешь, дорогуша, ты уж больно туповата для того, чтобы меня обмануть! А как ты насчет вот такой программы? Скушала! Ну и умница. Давай, давай.

Не может быть! Неужели нашел?! Точно! Книга! А что ж еще — на пол мегабайта архивированного текста! Да и название подходяще!

Ну давай, давай, что-то же осталось?! Не хочешь! А если мы тебе сейчас вот такую программку? Ну еще бы, это все любят! Вот и имеем адреса всех серверов, на которых есть такая же книга!

Погоди, погоди! Я осел! Весь это же рулеточка — списочек файлов! И как же я ее чуть не пропустил! Стареешь, стареешь, батенька! Теряешь форму! Ну что ж — прокрутим, прокрутим списочек содержащихся файлов! Так и есть! Еще одна книга!

Ай да я! Нашел целую библиотеку! И эта на тех же серверах!

Вот и все! Пока звать папашу Джо!»

На утреннем совещании Стив докладывал, весьма довольный собой. Он просто не смог удерживать довольной улыбки.

— ДВЕ книги доктора Леонтия Кожухаря — первую «Основы информационно-психологической безопасности для менеджера» и вторую «Социальные технологии для XXI века: природа Человека и законы самоорганизации иерархических социальных структур» — еще год назад можно было легко скачать из 5 серверов. Два из них находились в США, а 3 — сейчас недоступны (2 — Украина, 1 — Россия). Но год назад эти книги были стерты со всех серверов. причем стерты так, чтобы их существование не осталось отмеченным даже в архивах стертых файлов! Стерты очень профессионально: если бы я не подключился к нашему суперкомпьютеру «Грег» — даже у меня вряд ли бы что-либо вышло. Скажу более того: до появления «Грега» восстановить оглавления стертых архивов мне лично даже не удалось бы! Думаю, что не удалось бы никому вообще. Я опросил по Интернету двух оставшихся доступными провайдеров — людей, которые отвечают за работу серверов. Их ответы схожи: «Вероятно, начинающие хакеры побаловались». Но это не так: я проследил список людей, которые интересовались книгами доктора Кожухаря. Это около 5 тысяч человек, большая часть из которых — была из «русскоязычных» стран, прежде всего из Украине и России. Но несколько сотен было и из США. И у всех них — файлы с книгами стерты. Стерты вирусом, который переформатирует весь винчестер! На такую варварскую меру никто из НАСТОЯЩИХ хакеров не идет уже более полутора десятков лет! Но вот «по заданию» — это другое дело… Естественно, что владельцам таких компьютеров после этого было уже не до книг доктора Кожухаря! Файлов не осталось ни у кого.

— А профессор Иван Сердюк был в списках рассылки?

— Конечно!

— Так почему у него не стерто?

— Он с домашнего компьютера уже более полутора лет не пользуется Интернетом. Поэтому его винчестер и оставался недоступным для вируса!

— Итак, книг мы пока не имеем, — но уже точно знаем, что именно они являются той ниточкой, конец которой от нас стремятся упрятать всеми силами. — подытожил полковник.

С этим согласились все.

Стив Ярроу сиял.

Глава 4

— А знаете, Мишель, — сказал полковник Риббок после совещания, когда они шли по коридору. — Ведь мы не задействовали еще один канал, в котором вполне могли застрять эти книги.

Мишель удивленно посмотрела на него.

— Какой же это?

— Посольства — как наше, так и наших друзей, — а также Представительства ООН или НАТО. Короче — все наши государственные и частные структуры, которые имели дело с Украиной в 1998–1999 годах.

— Ну, всех их проверять смысла не имеет, но те которые имели в Украине свое постоянное представительство — безусловно нужно. — добавила Мишель после короткого раздумья.

— Скажите, полковник, а как Вам пришла в голову эта мысль? — спросила она, когда полковник уже открыл дверь в свой кабинет. Кабинет Мишель был дальше по коридору.

— Знаете, я привык самого себя ставить на место противника: от этого всегда зависит успех руководимых мной операций. И вот я подумал: мы почему-то в деле поиска информации думаем — образно говоря — только «за одну сторону». Я поставил себя на место нашего доктора Леонтия Кожухаря. Похоже, ему было что сообщить нам. Так вот: как же ему, находясь в Украине, это сделать? Ну Интернет, — это хорошо. А непосредственное обращение к нашим (да и не только к нашим) структурам? Это можно осуществить только через посольство, представительства международных организаций и тому подобные организации.

— Что ж, направим запросы. Мне подготовить их самой? — вопросительно произнесла Мишель.

— Да, лучше, если это сделаете Вы. Но направлять их надо от моего имени — так быстрее будет ответ.

Томительно прошла целая неделя.

Количество убитых не возрастало. Неужели все прекратилось?! Так же внезапно, как и началось?! Почему-то в такое не верилось…

Мишель всю эту неделю посвятила изучению материалов по убитым. И чем внимательнее она их изучала, тем больше находила подтверждений в правильности своей догадки о том, что отбор осуществлялся именно по уровню решаемых убитыми задач…

В субботу она пришла домой поздно. Это не было связано с задержкой на работе. Просто сегодня время после обеда она посвятила специальным тренировкам.

Она уже давно не тренировалась так, как это принято у каратистов, когда ежедневные тренировки являются неукоснительным правилом. Утром она делала только ката — четко определенные комбинации защитных и нападающий действий. Санчин и Теншо — обязательно. Курурунфа и Суперунпей — также. Остальные же — в зависимости от настроения. Точнее — она чувствовала, когда нужно было делать то или иное ката. А также — как его нужно делать, какой из нескольких их вариантов выбрать.

Несколько дней в неделю она также полностью посвящала ката: кумитэ — поединок с одним или несколькими противниками — ее вообще никогда не привлекали. При этом она часто делала ката с предметами, — особенно с палкой или саи.

И только иногда, — когда на нее накатывало весьма специфическое ощущение, — она посвящала тренировкам часов 10–12 подряд. Эти ее тренировки резко отличались от всего того, что обычно связывается с каратэ, — даже с таким довольно экзотичным — и, по мнению специалистов, самым трудным — его видом, как годжу-рю.

Мишель выезжала далеко за город, — иногда это был лес, иногда — поле. Несколько раз это была пустыня…

В эти часы она просто жила, — жила как воин. Все ее чувства были раскрепощены. Мысль — свободна и рассредоточена. Она ни о чем не задумывалась сознательно. Она и не думала ничего делать, — все ДЕЛАЛОСЬ с ней как-бы само собой.

Собственно, это даже была не она. Это был ИДЕАЛЬНЫЙ ВОИН.

Иногда за все это время Мишель не делала ни одного боевого движения, — ни удара, ни защиты. А иногда — это было 10–12 часов непрерывного поединка, — поединка на самом высоком уровне напряжения. Поединка не столько даже с «воображаемым противником», одним или несколькими сразу, — поединка с самим собой, или даже — с Природой. Собственно, это был даже и не поединок: Мишель не сразу поняла, что просто ОНА ДУМАЕТ ТАКИМ СПОСОБОМ!

Действительно, часто после таких «тренировок» приходила ясность — иногда сразу, а иногда — спустя даже сравнительно большое время.

А иногда такие «поездки на природу» просто готовили ее к БУДУЩИМ ЗАДАЧАМ — тем задачам, которые возникали перед ней много позже…

Ответ на вопрос, который еще даже и не задан?!.. Мишель уже давно знала, что это вполне возможно…

Что это было, кем она при этом становилась — об этом не знала и она сама…

Не знали об этом и в АНБ. Однажды, еще в самом начале ее работы на контору, Группа Наблюдения проследила за ней: контора должна знать о своих сотрудниках ВСЕ. Они привезли почти 14 часов записей, — однако расшифровать удалось только записи общей длительностью меньше четырех часов — как раз все то, что снималось ДО начала ее тренировки или ПОСЛЕ нее. Письменные отчеты сотрудников Группы также не баловали обилием материала: при их состыковке оказалось, что каждым сотрудником упущено не менее трех часов времени! И это — у профессионалов самого высокого класса!

В АНБ уже были знакомы с такими людьми, — поэтому почти полгода всерьез обсуждался вопрос о переводе Мишель в группу, занимающуюся «точечными» операциями. Чаще всего — по устранению конкретных людей в разных странах мира.

С ней даже завели однажды «обходной» разговор на эту тему — просто дали задание сделать анализ одной их таких «точечных» операций. Мишель выразила в докладе отрицательное отношение к таким методам решения вопроса, — и этого оказалось достаточно, чтобы ее оставили в Аналитическом отделе. В АНБ уже был весьма тягостный и печальный опыт, что могло случиться, когда на таких людей пытались «надавить»…

Мишель тихо закрыла дверь. Все ее тело приобрело особую гибкость и силу, — после таких своих тренировок у нее никогда не было усталости. Она знала, что в ее доме кто-то есть. Но не враг. Это чувство пришло к ней еще за полкилометра до Ньюпорта. Мишель не удивилась: она давно уже привыкла к таким последствиях своих «загулов»…

…Ну, конечно же, — Риббок!

— Здравствуйте, полковник! И что это Вы делаете в моем доме в такое позднее время? — громко спросила она.

— Здравствуйте, Мишель! — послышалось через закрытую дверь кабинета. — И как Вы узнали, что я здесь? Ведь я сидел тихо! А вдруг бы это был кто-то чужой?

— Я знала — и все тут. Что случилось? Новое убийство?

— Нет. Просто мы получили обе книги доктора Кожухаря, — и я подумал, что Вы захотите с ними познакомиться немедленно. Все в нашей группе уже 3 часа работают над ними. Могу я спросить, где Вы были?

— Я тренировалась!

— 12 часов подряд?!

— Конечно.

— И где же? Я звонил в спортзал — Вас там не было. К тому же, я не смог связаться с Вами по телефону. Вы что же, не носите с собой радиотелефон?

— Почему же! Ношу я его всегда. Просто во время таких моих тренировок радиотелефон перестает работать.

У Риббока по спине пошли мурашки. Он знал, что это значит: с подобным человеком он встречался всего один раз, когда совместно с китайской контрразведкой уничтожал группу международной наркомафии в Гонконге. Собственно, он только наблюдал, — как международный представитель. И он, как сейчас, видел, как этот китаец прошел НЕ ТАЯСЬ, совершенно открыто через все защитные поля сигнализации и мимо всех часовых. ПРОШЕЛ НЕЗАМЕЧЕННЫМ И НЕЗАФИКСИРОВАННЫМ, — после всего Риббок лично проверил все телезаписи.

— Откуда они пришли к нам? — спросила Мишель, имея в виду книги.

Риббок очнулся.

— Прислал Госдепартамент. Оказывается, их еще в 1998 прислал в Посольство США в Украине сам доктор Кожухарь. Вместе с письмом. Они прочитали письмо, кто-то даже познакомился и с книгами. А потом они все это отправили в архив. На этом и успокоились.

— То есть они не нашли во всем этом ничего интересного?

— Вы же знаете государственных чиновников…

Мишель села за компьютер и вложила в дисковод дискету, которую подал ей полковник.

— Ну что ж, не буду мешать.

— Спасибо, полковник. — улыбнулась ему Мишель, подняв на минуту голову.

Оба чувствовали, что сейчас начинается новый этап в расследовании.

Затянувшийся отдых заканчивался. Наступало время перехода к активным действиям.

Несколько лет назад…

Не то чтобы Василию Степановичу Орешкину нужны были деньги. Нет, в этом плане у него было как раз все в порядке! Так — просто не хотелось терять квалификацию… Поэтому-то он и согласился помочь Мартину Браунбергу, своему постоянному партнеру по теннису…

Вот так он и оказался в конторе филиала фирмы «Мартин и сын», что в небольшом Швейцарском городке Локарно. Кабинет был на двоих — небольшая, метров четыре на пять, комнатка было разделена надвое низкой стойкой — метр с четвертью, не больше. В другом «отсеке» сидел Морис Раваль — невысокий коренастый крепыш с большой головой на низкой шее и широким подвижным лицом. Это был начальник отдела маркетинга фирмы, непосредственный начальник Василия Степановича в этой фирме.

Через пару недель Орешкину уже казалось, что он проработал здесь чуть ли не полжизни…

— Господин Раваль, я вижу, что Вы сейчас ничем не заняты! Не согласитесь ли Вы встретиться с представителем фирмы «Зарус»?

Произнеся это, Василий Степанович с удовольствием начал наблюдать, как лицо Мориса Раваля начало наливаться кровью от сдерживаемого бешенства. Почти минуту он дышал так тяжело, как будто взбирался на высокую гору. Василию Степановичу даже стало жалко его — но на лице он сохранил подобающее случаю вежливо-деловое выражение.

С трудом подавив в себе вспышку эмоций, Морис Раваль начал говорить.

— Господин Рокис! — Орешкин поступил в контору под именем Робера Локиса, специалиста по маркетингу. — Это только Вам кажется, что я, как Вы говорите, ничем не занят! Совсем наоборот: именно сейчас я занят наиболее сильно! Так что с представителем фирмы «Зарус» встречайтесь сами! А у меня — дел по горла! Во-первых, надо…

Орешкин слушал длинное перечисление с подобающим случаю внимательным выражением.

Собственно, это было как раз то, что его и интересовало: распорядок дня Мориса Раваля. Тот сейчас давал ему подробный отчет обо всех местах, где он будет на протяжении всего дня и обо всех своих делах, запланированных на сегодня. Это была та ОФИЦИАЛЬНАЯ версия, которой его начальник и должен был заниматься.

Однако же — на самом деле Морис Раваль вместо доброй половины перечисленного занимался совсем другим: он добросовестно проводил ежедневно не менее половины рабочего дня у своей любовницы, в деревеньке километрах в 50 от Локарно.

Но это еще не все: он уже три раза встречался в представителями фирмы «Глобус» — и каждый раз возвращался с солидным чеком. «Глобус» и «Мартин и сын» были давними конкурентами, и сейчас оказалось, что Мартин Браунберг беспокоился не даром: конкуренты получили солидное преимущество.

Все это Василий Степанович уже успел зафиксировать — и сегодня играл свою роль просто по-привычке…

— Извините, господин Раваль! — сказал он, натянув на лицо виновато-испуганное выражение. — Я, как всегда, попал впросак! Все никак не привыкну! Еще раз простите!

— Да ладно Вам, господин Рокис! — перешел на покровительственный тон его начальник. — Не огорчайтесь так! Кто же поможет начинающему, как не его старшие коллеги.

Последние слова начальник произнес с нескрываемым удовольствием6 ему несомненно нравилось, что он — еще молодой человек — оказался начальником над уже в летах подчиненным…

На завтра Василий Степанович сидел с чашечкой кофе в гостиной у Мартина Браунберга.

Они разговаривали уже второй час. Вся ДЕЛОВАЯ сторона операции уже была разобрана, — и Морису Равалю оставалось пробыть на воле считанные часы.

Так что теперь они просто разговаривали по-дружески.

— Не могу не восхититься, Василий Степанович, тем мастерством и — не побоюсь сказать этого, АРТИСТИЗМОМ, с которым Вы справились с этим щекотливым делом! Вы спасли — да, я не побоюсь этого слова! — именно спасли мою фирму! Так Вы говорите, что заподозрили эту скотину Раваля практически сразу?

— Это не совсем так… Вначале я пару дней изучал сотрудников Вашей конторы в Локарно — помните, мы еще в самом начале выяснили, что утечка информации может происходить только через них. И господин Раваль побудил во мне самые большие опасения.

— Но почему? Почему именно он?

— Дело в том, что господин Раваль — это такой тип человека, который стремится прорваться к самым высоким уровням власти. Сделать карьеру — это его девиз. Он любит, чтобы НАД НИМ — начальников уже не было! К тому же, он — что называется «от Бога» — наделен способностью ПРАВИЛЬНО анализировать ОБЩУЮ ситуацию, а также БЫСТРО принимать решения…

Орешкин помолчал, давая собеседнику возможность обдумать услышанное. Он пригубил кофе, поставил чашечку на столик, и лишь затем продолжил.

— Но уже буквально на следующий день я заметил, что господин Раваль поступает СОВСЕМ НЕ ТАК! Вы ему предлагали повышение — он отказался. Но ведь, приняв его, он оказывался НА САМОМ ВЕРХУ — без непосредственных начальников! Он ДОЛЖЕН был к такому стремиться — и отказался… Значит, его цели лежали ЗА ПРЕДЕЛАМИ его службы… Что, согласитесь, уже само по себе ВЕСЬМА ПОДОЗРИТЕЛЬНО!

Ну и дальше: ведь он уже БОЛЕЕ ГОДА работал как ИСПОЛНИТЕЛЬ! Он не предлагал ничего НОВОГО, со всем соглашался и все выполнял так, как ему скажут! Но такой тип человека ВСЕГДА ВОЗРАЖАЕТ, ВСЕГДА ПРЕДЛАГАЕТ НОВОЕ! Если только, конечно, он не играет какую-то роль…

Если подытожить — то я обратил внимание на господина Раваля по той причине, что он ПЫТАЛСЯ СКРЫТЬ СВОЮ СУЩНОСТЬ…

— Ну а как Вы догадались, что у него есть любовница?

— Это было самое простое: он такой человек, который просто не способен не увлечься кем-либо из «слабого пола»! Но ничего подобного ни Вы, ни служащие в Локарно, о нем сказать не могли! Вывод напрашивается сам собой: у него кто-то есть. Он женат — но это была явно не жена… Вот Вам, кстати, и ВЕСЬМА СЕРЬЕЗНЫЙ побудительный мотив для того, чтобы предать Вас и предложить свои услуги Вашим коммерческим конкурентам!

Несколько минут они молча пили кофе…

Василий Степанович немало гордился этой операцией. Он ее запомнил по той причине, что это был ПЕРВЫЙ случай, когда он применил Социальные Технологии Леонтия Кожухаря. Он понимал, что должен «набить руку» на ПРАКТИЧЕСКОМ их использовании, — но все равно волновался.

Результаты превзошли все его самые радужные ожидания! Он легко определил типы личности сотрудников филиала. И, действительно, сразу же ему стало ясно, что ЛИШЬ ТОЛЛЬКО один Морис Раваль действует не так, как «ему положено» в соответствие с его типом личности… Таким образом, «цель» была определена практически уже на второй день! Это был случай, НЕБЫВАЛЫЙ в его практике. Собственно — за все время службы он НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ ни о чем подобном!

А затем ему понадобилось ЕЖЕДНЕВНО узнавать распорядок дня Раваля, — нужно было провести анализ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ тех или иных его действий, а также когда у него появляются «окна» — время, когда он ездил к любовнице или встречался с конкурентами. Оказалось, что с использованием методик Леонтия сделать это до чрезвычайности просто! Для Раваля было характерно то, что он стремился свою деятельность свести к некоему «движению», некоей «незавершенности» в своих делах. (Короче — для него было характерно, что его активность заключалась в том, чтобы «запустить процесс» — какой-либо процесс — в неких КОНКРЕТНЫХ объектах. Например — в его собственном отделе.)

Поэтому он так болезненно воспринимал ЛЮБОЕ УПОМИНАНИЕ о том, ЧТО ОН УЖЕ ЗАВЕРШИЛ свою деятельность!

Но как раз вследствие этого Василий Степанович и выбрал ИМЕННО ТАКУЮ словесную форму: «Вы сейчас ничем не заняты…»! То есть — вы УЖЕ ЗАВЕРШИЛИ все свои дела!

И Морис Раваль, слыша это, буквально «взвивался на дыбы»! Но этот тип личности не умеет определять, уместно ли здесь проявление эмоций — и поэтому Раваль буквально «давился бешенством»! А поскольку для такого типа личности характерно также то, что он СТРЕМИТСЯ ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОТУ, — то Раваль тут же бросался ДОКАЗЫВАТЬ, что ОН СТРАШНО ЗАНЯТ… А как лучше всего это ДОКАЗАТЬ?! Правильно: перечислить ВСЕ СВОИ ДЕЛА! Что Морис Раваль и делал…

Это ВПЕРВЫЕ Василий Степанович попробовал УПРАВЛЯТЬ конкретным человеком, — и надо сказать, что это ему очень понравилось.

(Морис Раваль — тип личности (С-Мемб(П-КС(: иррациональный, сенсорный, логический, экстраверт. А Орешкин имел легенду — неудачник, новичок в этом бизнесе. По этой причине ему многое прощалось. «Слабые» места М. Раваля определены им верно. Правда — не все; — но и этих хватило для успешного выполнения операции.)

Все выходные Мишель провела за книгами.

А в понедельник на совещании Мишель задала вопрос, который придал расследованию совершенно новый смысл:

— А всех ли убитых мы учли? Ведь мы имеем дело с хорошо подготовленной группой убийц. Так что вероятны убийства, которые полиция и ФБР вполне могли бы посчитать за несчастный случай. Я подготовила запрос ОБО ВСЕХ людях из справочника «Кто есть кто в Америке», которые умерли за последние полгода. Надо проверить также и эту гипотезу.

Ответ пришел через несколько часов.

Он поразил даже полковника: за последние 3 месяца умерло людей, чьи биографии были приведены в справочнике «Кто есть кто в Америке», больше, чем раньше умирало за 10 лет! «Урожай» на смерти этих людей начался именно 4 месяца назад.

153 в списке был молодой весельчак, многообещающий адвокат из Сан-Франциско Пак И.

— Полковник! Вы понимаете, что все это значит? — тихо спросила Мишель полковника Риббока. — Против США ведется ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННАЯ атака. Точнее даже — война! И эта война угрожает непосредственно интересам Национальной Безопасности США.

— Так вот почему работы доктора Леонтия Кожухаря должны были быть от нас скрыты… Фактически, сейчас реализуется как раз тот сценарий, о каком он предупреждал еще в 1998 году в своем письме к послу США в Украине!

Он немного помолчал.

— Ну что ж. Самое время писать доклад Президенту и в Комиссию по Национальной безопасности Конгресса. — затем медленно произнес он. Но радости в его голосе не было…

— Написано весьма конкретно, — сказала Мишель полковнику, который только что вернулся из Вашингтона, где задержался на день для обсуждения в АНБ их докладной записки в Конгресс. — Похоже, что наша гипотеза подтверждается. События действительно развиваются по схеме, которая описана доктором Кожухарем в письме послу США и в этих книгах.

— Но ведь эксперты пишут, что целый ряд положений из книг доктора Кожухаря требует дополнительного исследования! Это отмечается в каждом из документов. А некоторые их них требуют даже несколько лет для проведения такого- возразил Риббок.

— Вы, полковник, просто не имеете опыта работы с представителями научного мира! — рассмеялась Мишель. — Большинство из них никогда не скажет что-либо прямо о любом новом для них способе описания, о любом новом для них формализме. Они вначале всегда заняты тем, чтобы сыскать прежде всего среди каждого нового именно то, что подтверждает их — именно их собственные! — гипотезы, положения, выводы. Они всегда, в каждой новой для них научной публикации будут искать прежде всего именно то, о чем они уже писали… Смотрите! Вот я кратко сформулирую СУТЬ их выводов. 1) Типы есть. 2) Отношения работают. 3) Математический аппарат корректен. 4) Координаторы есть. 5) Маркеры координаторов — работают. Но — наши ученые пока что никак не сообразят, как со всем этим — да связать СВОИ СОБСТВЕННЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ! Именно этот аспект проблемы их и смущает! И ждать, пока наши ученые УБЕДЯТСЯ в научной справедливости изложенного в книгах доктора Кожухаря — то есть просто сумеют связать свои собственные научные результаты с тем, что он сделал — у нас нет времени. Для нас наиболее важным является не установление научной справедливости такого описания Человека. Для нас наиболее важно то, что кто-то УЖЕ ПОВЕРИЛ в такую справедливость. И что этот КТО-ТО хочет уничтожить США. Наверняка этот КТО-ТО тоже вначале ПРОВЕРИЛ наиболее простые приложения развитого доктором Кожухарем формализма. И только убедившись в их справедливости, — начал действовать. Вот что мы с Вами возьмем для себя из результатов этой научной экспертизы в первую очередь.

Полковник согласно покачал головой:

— Пожалуй, Вы правы. А эти свои «дополнительные исследования» — они смогут их провести и после.

— А Вы заметили, как наши эксперты разбили тот материал из книг, о котором они писали? — снова улыбнулась Мишель. — Каждый писал лишь только о той части, которая непосредственно относилась кругу ЕГО СОБСТВЕННЫХ научных интересов! Фактически, все они узкие специалисты, — лучшие или одни из лучших в своих областях. Однако ни один из них никогда не выходил за узкие пределы «своей специальности», — не говоря уже о том, чтобы выйти за рамки своей науки! Я это специально проверяла. Поэтому никто из них не имеет опыта работы на МЕЖДУДИСЦИПЛИНАРНОМ уровне. И я поневоле вспомнила профессора Сердюка, — какой разительный контраст! А потом у меня родилась такая мысль. Сейчас я ее отрабатываю как рабочую гипотезу: а не отобраны специалисты из нашего списка как раз через их «разносторонность и всеядность»? Я попросила Стива и еще пару человек проверить ее. Предварительные результаты: у 584 людей из нашего списка нашли материалы, прямо не относящиеся к их непосредственной производственной деятельности. И вот что важно: все эти материалы были размещены в Интернет.

— Вот так! — крякнул Риббок. — Значит, их можно было вычислить, находясь практически в любой точке Земного Шара!

На совещании выделились следующие направления дальнейшей разработки версий, связанных с книгами доктора Л. Кожухаря.

Во-первых, террористическая организация могла самостоятельно выйти на те же самые методики, которые изложены в этих книгах. Хотя это было и крайне маловероятно, — все же такую вероятность не следовало сбрасывать со счетов. Правда, эта гипотеза не давала совершенно никаких конкретных каналов для выхода на такую группу.

Во-вторых, террористическая организация могла получить доступ к указанным книгам. Эта версия представлялась наиболее вероятной, хотя при ее разработке существовала огромная трудность, связанная с практической невозможностью получения информации непосредственно с Украины.

Наконец, в-третьих, существовал и довольно «экзотическая» — так ее охарактеризовала Мишель — версия, гласящая, что террористическую организацию направляет (или возглавляет) сам доктор Л. Кожухарь. Эта версия была приведена, фактически, только «для полноты перечисления», так как она практически не отличалась от второй версии.

Как бы там ни было, все эти три версии подлежали проверке.

А после совещания было еще совещание в руководстве АНБ. От группы расследования присутствовали полковник Риббок, Мишель и еще несколько старших офицеров.

На этом совещании обсуждались гораздо более существенные стороны в последующей организации проводимого расследования. Так как теперь, вследствие полученных данных, расследование переводилось на МЕЖДУНАРОДНЫЙ уровень.

И если версии о причастности книг доктора Л. Кожухаря к террористической организации обсуждались широко среди всей группы полковника Риббока, ведущей данное расследование, то все вопросы, связанные с организацией международного сотрудничества, обсуждались уже только в Вашингтонском офисе АНБ, в присутствии шефов АНБ, ЦРУ и ФБР, а также Госсекретаря США и нескольких членов Комиссии по Национальной безопасности Конгресса.

Обсуждение было бурным. Действительно, это практически впервые США приходилось просить другие страны об оказании помощи в проведении расследования НА ТЕРРИТОРИИ самих США! Много усилий было потрачено на определение круга стран, к которым следовало обратиться. А подготовка текста обращения вообще затянулась на 3 дня.

Особо много споров вызвало несколько проблем.

Прежде всего, — какую информацию открыть в этом письме? Не открывать же ПОСТОРОНИМ все, что стало известно! В конце-концов согласились, что писать в письме будут лишь только — об «организации серии МАССОВЫХ УБИЙСТВ на территории США террористической организацией, которая базируется за границей США».

Далее — не менее важный вопрос: а кому, собственно, направить такое письмо? Опять долгое — и по большей части бесплодное — обсуждение. Сошлись на том, что письма будут направлены главам соответствующих служб безопасности в каждой из выбранных для рассылки писем стран. Главным аргументом при этом оказался тот, что именно при таком адресовании меры будут приняты наиболее быстро. Особенно рассчитывали на фразу из письма, в которой говорилось, что «не исключено, что следующей мишенью этой террористической организации может оказаться Ваша страна» и что поэтому «объединение наших усилий может предотвратить расползание этой опасности на другие страны — в частности, и на Вашу собственную».

Шеф службы безопасности в любой стране обязан быть также и политиком: а здесь имелось налицо предупреждение о возможности весьма резонансной террористической акции, и игнорировать такое предупреждение ни один политик — если он только не хотел превратиться в политический труп (а, возможно, — и действительно в труп), — не мог ни в коем случае.

Итак, соответствующие письма были направлены.

В данном направлении работали также соответствующие службы и разведки США.

Приходилось ожидать, — такой этап неизбежно наступал всегда, когда к делу подключались новые структуры.

Глава 5

Василий Степанович Орешкин трудился уже два часа. Писать отчеты для него было всегда самое трудное, — еще со времени его службы в ГРУ — Главном Разведывательном Управлении СССР..

Вот и теперь ему мучительно хотелось выпить, — это чувство усиливалось всегда, когда Орешкину приходилось делать что-либо «через силу», переступая через себя, — точнее через свои желания.

Но и поручить кому-либо другому написание ТАКОГО документа нельзя: это был отчет о текущем состоянии операции. Такие отчеты Василий Степанович посыла в Группу Финансирования Операции — своим Заказчикам — практически еженедельно. И всегда это сопровождалось подобными мучениями. Вот и сейчас он в очередной раз перечитывал уже успевший изрядно надоесть ему текст.

Теперь ему не нравилось даже само это название, — но тут уж ничего не поделаешь! Название утверждено, к нему уже все привыкли. Также как и к девизу, придуманному Орешкиным в самом начале: «Пусть Штаты полетят в пике!». В то время он был страшно зол, и его злость искала выхода даже в словесных выражениях. Потом все прошло, дело закрутилось. Пришла привычка… А вот сегодня уже подступило раздражение…

Что ж, это верно. Даже очень успешно. Пока что не было никаких срывов.

И это верно. Собственно, уничтожено даже более трети, — но Василий Степанович любил, когда у него был запас на всякий непредвиденный случай.

Технологией подготовки убийств он мог по праву гордиться! Еще никому — насколько ему было известно (а ему было на самом деле известно очень многое, вероятно — даже вообще все!) — не удавалось НЕЗАМЕТНО убить более полутысячи человек! И это — в одной из самых передовых стран мира! И не каких-то случайных прохожих, — а целенаправленно и «точечно»! Уже одного этого было достаточно, чтобы имя Василия Степановича Орешкина навеки осталось в анналах Мирового Терроризма. Впрочем, — как и в анналах организаций, борющихся с терроризмом. За уже проведенную часть операции он распихал по разным банкам мира почти полторы сотни миллионов долларов в разной валюте, акциях, драгоценных металлах и прочих банковских ценностях.

Он первый использовал для нужд международного терроризма весь тот огромный интеллектуальный потенциал, который без всякого запроса со стороны власть имущих бесполезно гнил в странах бывшего СССР — и прежде всего в России и на Украине. Там было огромное количество специалистов, которые всю свою жизнь разрабатывали самые изощренные средства убийства как отдельного человека, так и больших масс людей. Последние, впрочем, Орешкину были не нужны. Пока не нужны? Возможно, что и пока…

И вот теперь операция переходила на новый уровень.

Что ж. сейчас допишем последний пункт:

Вот, пожалуй, и все главное, что нужно было написать. Осталось лишь отработать кое-какие фразы, да распределить финансы, необходимые для второго этапа операции.

«Вроде-бы осталось совсем ничего!» — радостно подумал Орешкин.

И все же отчет ушел лишь спустя три часа…

День выдался пасмурным. Но это не служило препятствием Василию Степановичу. Он уже давно запланировал для себя отдых именно на сегодня. Точнее — он давно уже решил, что перед началом второго этапа он организует себе отдых, что-то вроде каникул на 4 дня. И то верно: работать пришлось практически без перерыва и с огромным напряжением более полугода, — тут и лошадь не выдержит! И не просто работать, — а постоянно, все это время решать новые задачи, каждый раз стремясь придумать новое, оригинальное, никогда ранее не применявшееся решение…

А теперь — в преддверии новой подобной утомительной гонки — следовало хорошо отдохнуть…

Василий Степанович сидел на опушке леса. Вокруг все было именно так, как он и заказывал. Лиственный лес, а рядом — узенькая речка. Неподалеку от нее, совсем близко от небольшой группы деревьев, сложены дровишки для костра, и рядом — котелок с заранее замаринованным мясом. Короче, все подготовлено для шашлычка. Метрах в двухстах от приготовленного костра — небольшой одноэтажный домик, — так, комнат на 3. Не больше.

И — никого рядом. (Хотя охрана, — он это знал точно, — была. Но на глаза не показывалась. Да и располагалась она по окружности радиусом километра в два. Это ему полагалось по рангу, — и он воспринимал все это как должное.)

Только сейчас, усевшись у еще не зажженного костра, он понял, как он устал за это время от общения! Как ему надоело постоянное мельтешение людей, постоянные помехи сосредоточению. Как ему надоело постоянное планирование на много дней вперед…

Здесь его никто не окликнет, никто не помешает его мыслям. Что хочешь — то и делай!

С реки тянул легкий ветерок. «Как приятно! Как в детстве…»

Мысли настроились на воспоминания… Как же давно он не обращался к ним! А ведь его жизнь вполне заслуживает описания: из самых низов общества он поднялся на недосягаемую для большинства высоту! Да, он может гордиться собой!

…Вначале было детство, где ничто не предвещало будущего успеха. Жизнь в маленьком Украинском городке. Мать — уборщица в заготконторе. Отца он не знал. Все детство — тяжелая, беспросветная бедность. Постоянно ходить оборванным и полуголодным — эти воспоминания тяготили его и сейчас. А воспоминания об обидах, нанесенных ему в детстве (точнее — о том состоянии унижения, которые он при этом испытывал), до сих пор заставляли сжиматься его кулаки…

В школу его отдали на год позже, чем всех, в 8 лет. Учился — из рук вон плохо. Поэтому в 4 классе к нему прикрепили отличника, чтобы «подтянуть» хотя бы до среднего уровня (тогда как раз вышло Инструктивное письмо по Министерству образования СССР, запрещающее оставлять учеников на второй год). Вот так он и познакомился поближе с Леонтием Кожухарем.

А потом была — армия. И — шанс (такой шанс бывает ТОЛЬКО РАЗ В ЖИЗНИ!), который он не упустил. Отличился во время учений, получил ранение. И — в качестве компенсации — МГИМО. Московский Государственный Институт Международных Отношений. Мечта всех не только провинциалов, но и большинства жителей Столицы.

А на третьем курсе его уже забрали в ГРУ — Главное Разведывательное Управление СССР. И не просто куда-то. А в команду «А». Тогда еще не было разрекламированных впоследствии КГБ-шних «команд Альфа», созданных, собственно, как подражание команде «А». Но именно в ГРУ и были заложены те методики уничтожения, те методики «точечных операций», которые затем в КГБ пытались переиначить для использования — уже на «целях» в своей стране…

Потом было несколько «зарубежных командировок». Весьма успешных для него: уже в третьей он стал руководителем группы.

Затем, несколько даже неожиданно для него, — женитьба на дочери известного маршала. Только тогда он полностью поверил в свою счастливую звезду: теперь «упасть» он уже не мог даже в принципе — этого бы уже «свои» не допустили. Теперь путь его стелился только в одном направлении — только «наверх». А то что личная жизнь не сложилась, — так это уже никого не волновало: тесть все понимал. Понимал также и то, что дочь его совсем не подарок, и что зятю нужно отвлечься. В том числе и с «девочками». Но — чтобы тихо и без шума… Да и сам маршал — в свои семьдесят «с хвостиком» лет! — был также не прочь иногда побаловаться с девочками! Как они иногда проводили время вместе и что они иногда делали с девочками… — до сих пор Василий Степанович покрывался краской вспоминая некоторые детали этих своих развлечений под руководством «старшего товарища»…

А потом была перестройка и распад СССР. Все случилось как-то сразу, неожиданно и нагло… Как будто мордой об стол: и больно, и непонятно почему…

Василий Степанович оказался в небольшом областном центре на Украине. Директором областного филиала банка «Апрель», — это официально. А неофициально — ему поручили держать «коридор» на границе для вывоза в Россию сверхчистых сплавов. Собственно, и «официальная», и «неофициальная» части его работы — это была синекура от ГРУ: контора позаботилась о том, чтобы ее «золотой фонд» не оказался выброшенным за борт жизни.

Орешкин не мог вспоминать эти четыре года без внутреннего содрогания и омерзения. В его памяти все они сплелись в беспробудную и беспрерывную пьянку… Как сквозь мутное стекло вспоминал он и свою случайную встречу с Леонтием Кожухарем, которая произошла в то же время. Ну встретились, поговорили… Леонтий, помнилось ему потом, что-то такое говорил о новых методах диагностики иммунной системы человека, о новых методах в биологии. «Может быть, это все может заинтересовать тех наших ребят, которые организовали фирмы в ФРГ?» — как сквозь сон подумал он тогда. Через пару недель, встретившись с одним из таких людей, он сказал ему о Леонтии Кожухаре и попросил собрать о нем сведения (сказывалась давняя привычка работы в ГРУ)…

А потом — как гром среди ясного неба — отрезвляюще грянуло банкротство Украинского филиала банка «Апрель». (Российская контора — сохранилась. Она, в отличие от Украинской, в политические игры играла гораздо более умело: самые квалифицированные кадры в области ЭКОНОМИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ операций оставались все же именно там. На Украину отправили специалистов более низкого уровня, или же «людей дела» (попросту говоря — специалистов по убийствам)…) И синекура от ГРУ внезапно прекратилась…

«Куда идти? Что делать?» — этот вопрос встал перед Василием Степановичем Орешкиным, как развилка судьбы. Поехать к жене в Швейцарию, где она жила с его сыном уже более 8 лет и куда она его все время настойчиво звала? Туда он ехать не хотел. Собственно, он давно потерял контакт с семьей, — вскоре после смерти маршала. Нет, он не был карьеристом, — просто они с женой оказались слишком разными людьми…

«Что же делать? Я только и могу, что совершать специальные операции или же руководить ими. Но против кого их проводить, и с кем совместно?!».

Пить он перестал. Сразу. Совершенно и бесповоротно. Он был полностью поглощен мыслями о будущем. (А планировать на будущее — как и всем сенсорикам — ему не дано, — это он узнал позже, когда хорошо познакомился с работами Леонтия Кожухаря. Но тогда он этого не знал, — и мысли о будущем буквально сводили его с ума.)

Неизвестно, как дальше сложилась бы жизнь Орешкина, если бы его друзья случайно не перехватили дискету с книгами Леонтия — они, в отличие от Василия Степановича, не забыли о его поручении…

Василий Степанович читал распечатку книг Леонтия и чувствовал, как его возмущение на свою судьбу, его ненависть к тем, которые изменили такой хороший распорядок жизни, сплавляются в некое новое чувство. В чувство всемогущества. Кристаллизуются в острое желание отомстить Штатам свою за поломанную судьбу. И за распад СССР.

А в правильность методик Леонтия он поверил сразу. Полностью и без остатка. Навсегда и без сомнения…

Выбор союзников и Заказчиков произошел как бы сам собой: конечно же, арабские страны! И основная мысль, которую нужно было донести до арабов, сформулировалась практически без затруднений: «Повалим США — Израиль упадет сам. Тогда ислам зацарствует в мире».

Три месяца ушло на разработку основных моментов Плана Операции. А также на то, чтобы научиться самому определять типы личности людей. Последнее оказалось довольно простым, и у Василия Степановича сравнительно быстро появилось большое количество примеров, в которых фигурировали конкретные люди. Эти примеры наглядно убеждали в справедливости методик, описанных в книгах Леонтия. «Точнее, — тех методик, которые я поставил в основу своей Операции, — поправил себя Орешкин, — надо привыкать выражать мысли в виде, пригодном „для других“».

Несколько долгих лет все же «выпали» из его жизни: он прожил их в Швейцарии — пришлось-таки некоторое время прожить с женой. Решающим аргументом оказался тот, что за сыном нужен был присмотр: связался малец с наркотиками, так что пришлось пару лет охранять его и от них, и от наркомафии. Но и наркомафии пришлось в схватке за его сына потерять с полтора десятка человек, прежде чем там поняли, что пацана нужно оставить в покое.

Поэтому он вышел на нужных ему людей только спустя довольно продолжительное время. Конечно, он провел его не безрезультатно: теперь Василий Степанович Орешкин ПРОСТО БЛЕСТЯЩЕ владел основными методиками, изложенными в книгах Леонтия Кожухаря.

Кроме того, за эти годы он сумел собрать великолепный банк данных как по новейшим методикам «скрытого» (так, чтобы даже полиция не распознала) убийства, так и по тем людям, которые такими технологиями владеют.

И вот теперь предложение Орешкина встретили не просто настороженно. Ему просто не поверили. Он был готов к этому. Собственно, он предполагал именно такое отношение и к себе, и к своему предложению.

Когда он готовил План Операции, то весьма живо представил себе реакцию генерала Толстикова, если бы он вдруг завалил к нему в кабинет с такой «ахинеей». Поэтому Василий Степанович хорошо продумал дальнейшие действия, свою последующую аргументацию и свои дальнейшие предложения, которые, безусловно, убедят Заказчиков, — так он теперь называл этих людей. Пока что только в своих мыслях, но он был твердо уверен, что вскоре сможет их назвать так и вслух.

Уже одно то, что с ним вообще начали разговаривать, — это было большим достижением. Василий Степанович долго выжидал ПОДХОДЯЩЕГО момента. И когда ЦРУ и ФБР на весь мир раструбили о своих победах на Арабским терроризмом — он понял, что его время настало. Он учел, что Арабский терроризм действительно понес огромные потери (как профессионал, он это прекрасно понимал), а его идеологи и финансисты находились в состоянии психологической подавленности и неуверенности в завтрашнем дне. Наконец, большинство ОРГАНИЗАТОРОВ было просто физически уничтожено, — и людей, которые могли бы выработать реальные планы террористических операций, осталось не так уж и много…

Вот в этих условиях бывший полковник ГРУ СССР В.С. Орешкин и предложил свой Проект людям, которые финансировали Арабский терроризм.

Собственно, то, что он им предложил в качестве проверки, лежало на поверхности. Он серией многоходовых комбинаций вытребовал себе ЛИЧНУЮ встречу с несколькими шейхами — лидерами и организаторами международного арабского терроризма. А потом задал несколько вопросов одному из шейхов, которые присутствовали на встрече. После чего он попросил паузу в «несколько минут», вытащил лист бумаги и начал писать. Писал долго, — где-то с полчаса. Но написал он все, что только можно было извлечь о данном человеке с помощью методик, изученных им по книгам Леонтия и хорошо отработанных им на практике за эти годы.

В конце-концов на нескольких листах бумаги была зафиксирована вся сущность этого шейха. Способ его восприятия мира. Его сексуальная программа. Отношение к новой информации. Методы, посредством которых он выражает свою активность. Оптимальная инфраструктура, опираясь на которую он сможет работать наиболее эффективно. Как он сам воспринимает людей и то, как люди воспринимают его… А также — как нужно действовать, чтобы он сделал то, что от него хотят. И, наконец, несколько примеров ситуаций, которые могут вывести его из себя настолько, что он может потерять контроль над собой.

Короче, — через полчаса на этих листах бумаги оказался ВЕСЬ этот человек.

Заказчики стояли в стороне, и глядели, посмеиваясь, как перо Орешкина быстро бегает по бумаге. Он им ничего не объяснял: просто попросил несколько минут, чтобы написать несколько слов, которые подробно разъяснят его предложения…

Василий Степанович всегда плохо различал состояние людей по их лицу (теперь-то он знал, что это было присуще всем людям его типа личности — так называемым логикам), — но даже он сумел зафиксировать смену целой гаммы эмоций, которые обуревали этого шейха по мере того, как он читал эти несколько листов. А также — как в унисон смене эмоций у «подопытного» шейха напускное безразличие сменилось у Заказчиков выражением нескрываемого интереса. Интереса к нему. Интереса к его предложениям.

Шейх аккуратно положил листы на стол и сказал:

— Мы предлагаем сейчас прерваться. На неделю.

Спустя неделю разговор велся уже исключительно в плане реализации Операции, которую предлагал Василий Степанович Орешкин.

Однако Василий Степанович хорошо отдавал себе отчет, что окончательно в него поверили лишь только после того, как он провел ОПТИМАЛЬНУЮ структуризацию в нескольких приданных ему Заказчиками структурах, — когда он сам подобрал людей и разместил их на полагающихся им местах. Он также очень быстро отобрал координаторов — сказался приобретенный им за эти годы навык — и поставил их во главе соответствующих структур (часть из этих людей уже была ранее по достоинству оценена Заказчиками — и это послужило дополнительной проверкой его возможностей). Именно такая его деятельность и убедила Заказчиков в том, что предложенная им Операция имеет высокие шансы на успех. Действительно, ведь ее успех полностью зависел от того, насколько успешно владеет социальными технологиями сам Василий Степанович!

Недостатка в деньгах не было: к услугам Василия Степановича оказались огромные — буквально фантастические — финансовые ресурсы Ирана, Пакистана, Ирака, Северной Кореи и Кубы, а также секретные фонды большинства арабских стран. А также — вся совокупность их террористических организаций.

Вот тогда Орешкин и начал собственно подготовку к Операции, которая длилась более полугода.

Анонимный тоталитаризм, описанный выше на примере Украины, — то есть формирование ДВУХ САМОДОСТАТОЧНЫХ ЭКОНОМИК и двух самодостаточных инфраструктур для реализации информационной динамики на территории одной и той же страны, — способен сформироваться практически в каждом государстве, образованном при распаде СССР. Обусловлено это тем, что в них находятся сравнительно мощные инфраструктуры партийного аппарата и аппарата бывшего ВПК СССР, обладающие большим информационным потенциалом. И теперь они оказались не только без финансирования, но и без поставленных для выполнения задач. Конечно, общее количество координаторов, находящихся в таких инфраструктурах, сравнительно невелико, но они имеют значительный практический опыт, а сами инфраструктуры — ориентированы на выполнение заданий, которые даются именно такими координаторами.

Вообще, при распаде стран, обладающих высокоразвитыми экономической и информационной структурами (например, сегодня сепаратистские тенденции особенно сильны в Канаде, Великобритании и Италии), возникают схожие явления, которые можно рассматривать как начало формирования на их территории АНОНИМНО — ТОТАЛИТАРНОГО способа организации власти. Главную опасность и неуязвимость анонимному тоталитаризму придает то обстоятельство, что при этом способе организации власти управление достигается не привычной оплатой деньгами (благами, привилегиями, и т. п.), но — путем „дозирования информации“ доступной как чиновникам, так и широким массам населения. Сегодняшнее состояние науки позволяет организовывать такое дозирование информации как целенаправленное на отдельного заданного человека, принимающего решение (например, чиновника любого уровня), так и общее, направленное на широкие массы населения.

О потенциальной опасности такого анонимного тоталитаризма свидетельствует весь комплекс проблем, связанных с наркомафией и террористическим организациями (в качестве примера достаточно привести кокаиновую наркомафию Колумбии или же террористическую организацию „Сендеро Луминоса“ („Сияющий путь“) в Аргентине): несмотря на то, что такие образования эксплуатируют своего рода „монокультуры“ в экономике и информации, а также на то, что такие организации вовлекают в свой круг сравнительно небольшое количество координаторов, борьба с ними (или — даже просто противодействие им) чрезвычайно затруднена. Трудности же, которые возникнут при попытке противодействия анонимному тоталитаризму будут несравненно большие и потребуют слаженной и скоординированной деятельности всего Мирового Сообщества.

Успешное становление анонимного тоталитаризма возможно лишь только в том случае, когда он сумеет обеспечить эффективный контроль за информацией. Организовать это возможно лишь при осуществлении отбора нужных ему людей, — и прежде всего координаторов. Необходимость в привлечении координаторов для нужд анонимного тоталитаризма обусловлено также и требованиями безопасности такой организации власти, так как лишь только координаторы могут не только распознать („вычислить“) наличие такой структуры власти, но также разработать и реализовать весь комплекс мер, необходимый для уничтожения анонимного тоталитаризма.

Поэтому для реализации устойчивого состояния анонимно-тоталитарная структура власти должна обеспечить условия для возможности отбора ВСЕХ координаторов и обеспечения им условий для работы лучших, чем при иной организации власти.

Суммируя, приходим к следующим выводам:

бурное развитие теневой экономики в странах, обладающих высокими информационными возможностями создает информационно — экономическую базу для появления и развития нового вида тоталитаризма, основанного на контроле над информационными потоками общества — анонимного,

современное состояние науки позволяет разработать способы управления социально — экономическими объектами разного уровня иерархии (включая и уровень государства как целого),

современное состояние информационных коммуникаций позволяет осуществить эффективный отбор координаторов — людей, способных синтезировать-создавать новую информацию, — и создавать им оптимальные условия для работы практически в любом уголке планеты (например с помощью Интернет могут быть реализованы обе эти задачи).

в случае захвата власти на всей планете (впрочем, — достаточно лишь только в экономически развитых странах) анонимный тоталитаризм приобретает абсолютную устойчивость.

Мы не напрасно уделили столько внимания анонимно — тоталитарной организации власти. Фактически, анонимный тоталитаризм — это сегодня единственная реально возможная альтернатива пирамидам управления оптимального строения в государстве.

Формирование анонимного тоталитаризма на общепланетном уровне (что придает ему, как минимум, устойчивость на СОТНИ лет!) способна существенно затормозить развитие Цивилизации, что приведет к огромным человеческим жертвам и страданиям большей части населения планеты. Эта ситуация неоднократно обыграна во многих фантастических романах и антиутопиях (достаточно вспомнить Дж. Оруэла и его роман „1984“), — но лишь только сейчас получены средства и методы для ее осуществления на практике (!) сейчас, уже сегодня.

Теперь положение становится настолько серьезным, что требует немедленного создания специально ориентированных инфраструктур, которые имели бы своей задачей не только разрабатывать научные вопросы, но и осуществлять непосредственную практическую деятельность, — например, в направлении распознавания попыток „неоптимального (жестче — преступного!) влияния на Цивилизацию (или на конкретное государство)“. Наиболее оптимальна организация международной структуры, способной осуществлять такую деятельность, при ООН.

Наконец, общепланетное значение имеет необходимость организации специальных инфраструктур по обеспечению специфической информационно — психологической безопасности организации власти и государства — прежде всего это важно для экономически развитых стран мира. Необходимость в этом созрела уже сегодня: действительно, как следует из результатов этой книги,

„ИЗОЛЯЦИЯ“ ОТ ИНФОРМАЦИОННЫХ ПОТОКОВ ПОРЯДКА 500(1000 КООРДИНАТОРОВ ВЫСШЕГО УРОВНЯ ОТБРАСЫВАЕТ ГОСУДАРСТВО НА ДЕСЯТОК ЛЕТ НАЗАД…»

Очень опасно для Цивилизации в целом оставлять координаторов «без работы»!

Василий Степанович аккуратно ел шашлык, приготовленный на костре. Прошло уже два дня его отдыха, сегодня мясо он замариновал собственноручно, — и результат получился просто великолепным. На какую-то минуту он даже пожалел, что не может угостить им кое-кого из своих друзей. Да хоть бы даже и жену, — она всегда восхищалась его кулинарными способностями!

Но это длилось только одно мгновение.

Он вытер руки о полотенце, пододвинул к себе чашечку кофе, взял тоненькую папку и разложил ее на маленьком столике, который сам вытащил из дома и поставил под деревом.

Василий Степанович задумчиво листал папку. Фотографии, сведения… О самом Мюррее, об элите этого Движения…

Но все это никак не помогло бы в Операции, если бы не был известен тип личности Мюррея! Его определил сам Василий Степанович.

«До чего же все люди одного и того же типа личности походят друг на друга, — особенно, когда они стоят во главе общественного движения и занимаются политической деятельностью!» — подумал Орешкин. Поневоле ему вспомнилась характеристика, которую Леонтий дал этому типу личности именно как политическому лидеру. Конечно, Леонтий писал его для Украинского политического лидера, даже называл конкретную фамилию, — но тут же подчеркивал, что речь идет именно об описании всего того общего, что характерно для всех Лидеров этого типа.

Фрагмент из статьи доктора Л. Кожухаря «Социально — психологические портреты политиков: А. Мороз, Н. Витренко и В. Горбулин». Журнал «Новая политика» (Киев, Украина).-1998.-№ 4.-С.24–28.

Глава 6

Орешкин вынул из папки сколотые листы, на которых была напечатана последняя речь Вашингтона Мюррея на митинге в Вашингтоне, департамент Колумбия, устроенном Движением в честь Дня Благодарения.

«…Но так же просто невозможно жить! Куда ни пойдешь — всюду попадешь на чиновника, который только то и делает, что намерен тебя отпихнуть в сторону! Ты, видишь ли, мешаешь его ничегоделанью!

Это невозможно терпеть! Не граждане для страны! Но — страна для граждан! Вот наш Девиз! Вот за это мы все будем стоять насмерть! И Я поведу вас всех вперед и только вперед для реализации этого нашего Девиза. Я не отступлю ни на шаг, и ни на йоту не сверну в сторону!

Да всех чиновников администрации действующего Президента нужно просто арестовать! И немедленно осудить! Они ведут нашу цветущую страну к ГИБЕЛИ! Я не могу молчать об этом!

Я приду к Власти и изменю всю структуру государственной власти. Опираясь на МОЕ Движение, мы изменим структуру власти целиком и полностью! НАШ государственный чиновник будет встречать Вас еще у дверей. Будет улыбаться каждому из Вас и спрашивать: „Чем я могу Вам помочь?“…

…Госаппарат погряз в распутстве и грязи! И впереди всех — сам Президент страны! Какой позор! Прелюбодеяние! Открыто! Перед глазами у ВСЕХ НАС! И если Билл Клинтон хотя бы извинился, — но мы то знаем, что прощения за этот ГРЕХ нет и быть не может, — то этот Президент нагло попирает все основные наши ХРИСТИАНСКИЕ и МУСУЛЬМАНСКИЕ ЦЕННОСТИ. Он просто смеется над ними! Я не могу об этом не думать! Мне стыдно за нас всех!

Народ не будет долго на всю эту грязь смотреть! Настал предел терпению Народа!

К ответу Народ призовет всех тех, кто издевается над ним и над его СВЯТЫНЯМИ!..

…Порядок и равенство — вот наше Знамя! Мы все вместе, дружно, сразу после Моей Победы на выборах начнем строить Новое Будущее для Нашей страны! И члены нашего Движения, все как один, в белых одеждах ПРАВЕДНОСТИ, придут к власти! И вся страна вздохнет облегченно!

Только мы одни последовательно и настойчиво проводим все это время борьбу за право Простого Человека!..

… Народный Контроль! Вот он, ключ к успеху! Пусть каждый Простой Человек следит за неукоснительным выполнением своих прямых обязанностей каждым, — начиная от чиновников госаппарата, и заканчивая крупным предпринимателем или монополистом!

Особенно — монополистом! Не допустим, чтобы на нашем тяжком труде наживался Чиновник, Госаппарат и Крупные Монополисты!..

…Мы черные! Мы черные! Америка построена на наших костя! Нас много, и нам нужен Черный Президент!

Сейчас наступает тот момент, когда Мы сможем перевернуть Историю! Впервые Мы сможем диктовать жалкому меньшинству, которое сейчас обманом захватило власть, свои условия!..»

Василий Степанович остался очень доволен.

«Что ж. Свое дело Мюррей делает отлично. И при этом даже не подозревает, что он работает на нас!» — удовлетворенно подумал он.

Орешкин отпил из чашки на столе глоток чаю и еще раз медленно и внимательно прочитал то место, где говорилось о том, как именно речь Мюррея была воспринята митингующими. Он улыбнулся, когда прочел, что уже к середине речи толпа — более 40 тысяч человек! — была чрезвычайно наэлектризована. А после ее конца — полчаса скандировала «Вашингтон — Президент», «Первый Черный Президент».

Сюжет о митинге также был неоднократно показан практически во всех информационных выпусках. Орешкин знал, что слитный рев 40 тысяч глоток — это весьма впечатляющее зрелище, и его люди обеспечили журналистам самые удобные места (среди его людей были как профессиональные режиссеры, так и профессиональные операторы).

Два месяца назад Орешкин делал доклад для Заказчиков. Он был посвящен организации второго этапа операции.

Совещание проходило в неформальной обстановке дружеской беседы: Василий Степанович уже прочно занял столь высокое место в иерархии, что всеми рассматривался как «свой».

Собственно, доклад был уже прослушан, и теперь они прохаживались возле фонтана.

— Так как Вы собираетесь организовать управление Мюрреем? — спросил один из Заказчиков. — Ведь, насколько я понял из Вашего доклада, он вообще не будет даже подозревать о том, что он выполняет чужие задания? Скажу Вам честно — я всегда опасался именно этого этапа нашей Операции. Ведь человек планирует стать Президентом США! И планирует это вполне серьезно. И даже если он будет целиком на нашей стороне, — даже тогда мы всегда рискуем тем, что его разоблачат. Поэтому прямой контакт недопустим абсолютно! Даже — для одного-единственного разговора! А ведь во время этого этапа Операции требуется организовать постоянную координацию усилий!

— Действительно, господин Орешкин, расскажите нам об это подробнее. Но без утомительных и совершенно излишних здесь технических деталей, конечно! — раздались голоса других Заказчиков.

— Все дело в том, мы будем управлять Мюрреем так, что, во-первых, ни с кем, кроме своих СТАРЫХ СОРАТНИКОВ он встречаться не будет. В его Штаб не войдет ни один новый человек. И среди них не будет ни одного нашего агента! Во-вторых, наши агенты будут встречаться лишь только с двумя представителями из его Штаба, — и еще с несколькими людьми Мюррея из «второго — третьего эшелона» из элиты в его Движении. Но встречаться исключительно на людях, и исключительно в рамках ЛИЧНЫХ контактов. Наши люди не будут участвовать в политической жизни США. Они будут всего лишь сообщать СВОЕ мнение людям Мюррея. Сообщать его открыто, не таясь. Причем — исключать всякое ДАВЛЕНИЕ на людей Мюррея! Но подобраны наши люди таким образом, и сообщать они будут такую информацию, что эти решения будут представляться для людей Мюррея наиболее адекватными в сложившейся ситуации. — Василий Степанович говорил громко и уверенно: это был его самый любимый этап в Операции. Обдумыванию его он посвятил столь много времени, что, казалось, мог ответить практически на любой вопрос!

— Иными словами, вы хотите сказать, что люди Мюррея будут работать на нас совершенно бесплатно и бескорыстно?! А говоря точнее, — они будут совершенно уверены в том, что они реализуют свои собственные решения?! — раздался восхищенный возглас пожилого одноглазого шейха.

— Совершенно верно! — Орешкин был очень рад, что эти люди быстро и точно выделили главную изюминку его плана. — Среди людей Мюррея будет только человек десять — двадцать, которые будут информированы хоть о чем-либо. Одни из них будут знать, что некая организация мусульман хочет помочь Движению деньгами, — но хочет сделать это инкогнито, сохранив все это в тайне, следуя доброй мусульманской традиции. Другие получат помощь информацией от людей, которые являются прагматиками, и думают «А вдруг?!», — то есть которые просто хотят себя обезопасить относительно превратностей политической конъюнктуры. Третьи… да, впрочем, все это подробно описано в прилагаемой справке.

— Расскажите нам подробнее о схеме управления самим Мюрреем. — попросил тот самый молодой шейх.

— Прежде всего прошу Вас вспомнить портрет Мюррея — (С-Отн(П-Топ((рациональный, этический, интуитивный, экстраверт). Как Вы помните, он из всего богатства окружающего мира воспринимает только ту информацию, которая описывает состояние взаимодействий — взаимоотношений между конкретными, вполне определенными объектами. На уровне человека — (то эмоции во всем их спектре. Все богатство мира для Мюррея сведено к эмоциям! Эмоции — вот получению чего посвящена вся его деятельность. Он действует, чтобы «получить» эмоции самому и «сделать» их (желательно, — приятные!) всем другим вокруг себя. Отсутствие эмоционального поля данный тип воспринимает как полное отсутствие информации вообще — тогда он «слеп и глух», и всеми своими силами стремится достичь в системе, которая доступна его управлению, «эмоционального состояния»: то есть либо сохранять существующее состояние взаимоотношения между составляющими систему компонентами (если (та эмоция «приятна»!), либо — изменить такое состояние на другое (если (та эмоция — «неприятна»).

Наконец, этот тип личности крайне неуютно чувствует себя в условиях, когда ПРАВИЛА ИГРЫ ему неизвестны. Он ищет людей, которые такие правила ему разъяснят. И при этом он хочет, чтобы такие правила игры были бы уже «общепринятыми», нормативными.

Но сам Мюррей в Президентской гонке участвует ВПЕРВЫЕ! Это для него — НЕИЗВЕСТНЫЕ ПРАВИЛА ИГРЫ! Вот как раз на этом мы и сыграем. Он ПОЛУЧИТ необходимые разъяснения, и притом КАК РАЗ В ТАКОМ ВИДЕ, какой он максимально хорошо понимает. То есть как раз в том виде, который ему не только понятен, но и который ЕДИНСТВЕННО ПРЕЕМЛЕМ для него.

В Движении есть некто Айвен Брисли, православный священник, член Совета Движения. Он имеет тип личности (П-Мемб(С-Отн((иррациональный, сенсорный, этический, интроверт). Так вот, деятельность этого священника выражается как раз в рамках именно той компоненты информации, которую только и воспринимает Мюррей! Фактически, Айвен Брисли, своей деятельностью либо фиксирует («консервирует»!) нужные ему эмоции, либо — создает их ((то, конечно, на уровне отдельных людей). Образно можно сказать, что такой тип личности стремится в своей деятельности организовать такой способ взаимодействия со своим окружением, при котором он получал б(такие наиболее «комфортные» сенсорные ощущения, при которых ему — было б(максимально «уютно». А выражается такая деятельность в том, что данный тип стремится всем людям, которые включены в его собственное «психологическое» пространство, создать наиболее подходящие ДЛЯ НЕГО САМОГО (!) условия.

Говоря по существу, Айвен Брисли является естественным ПЕРЕДАТЧИКОМ информации для Мюррея. А Мюррей — воспринимает ЛЮБУЮ такую информацию как имеющую крайне высокие приоритеты, как ОТКРОВЕНИЕ. Как именно то, что и нужно делать. И он — ДЕЛАЕТ. Без дополнительного осмысления, без раздумий. Другими словами, информацию, идущую от Айвена Брисли наш Вашингтон Мюррей воспринимает как РУКОВОДСТВО К ДЕЙСТВИЮ и выполняет ее КАК ПРИКАЗ. То есть — относится к ней НЕКРИТИЧЕСКИ.

— Так этот Брисли и есть наш человек? — старому шейху показалось, что он поймал Орешкина на несоответствии, и голос его зазвенел злорадством.

— Нет! Он действительно совершенно искренне отдает все свои силы и знания на благо развития Движения! Он — не наш человек! — Василию Степановичу доставило удовольствие увидеть, как смутился старый шейх.

— Наш человек — это бывший мой коллега по ГРУ Михаил Маргащук. Он имеет тип личности (С-Мемб(П-Отн((иррациональный, сенсорный, этический, экстраверт). Его прикрытие — роль «независимого» журналиста из России. Господин Маргащук уже на протяжении нескольких месяцев контактирует с Брисли. Они много говорят о России, о ее внутренней политике, о жизни «простых людей» в России. Они вместе вхожи в гольф-клуб «Дельфин», и каждую среду в обязательном порядке разыгрывают между собой партию: так Брисли тренируется в русском языке. Вне пределов этого гольф-клуба они встречаются изредка, — и только на официальных пресс-конференция. Так что такое знакомство может быть охарактеризовано как знакомство весьма поверхностное, — «шапочное», как говорят в России.

— А почему Вы думаете, что Брисли будет выполнять наши распоряжения, переданные через господина Маргащука? — это не унимался все тот же молодой шейх.

— Разрешите мне привести характеристику отношений между типами личности господина Брисли и господина Маргащука. Такие отношения симметричны, — поэтому я буду описывать лишь только то, как господин Брисли воспринимает нашего господина Маргащука. А сам господин Маргащук господина Брисли НЕ ВОСПРИНИМАЕТ ВООБЩЕ НИКАК: он осознает ситуацию и умело пользуется ею.

Собственно, такие отношения очень хорошо охарактеризовал еще Зигмунд Фрейд, когда описывал отношения между Эго (Я) и Ид (Оно), — только в нашем случае нужно учесть, что в нашем случае Я и ОНО — это РАЗНЫЕ ЛЮДИ.

Поэтому мотивация поведения господина Маргащука при таком типе отношений для господина Брисли всегда остается загадкой. И вместе с тем, для господина Брисли господин Маргащук кажется исключительно привлекательной личностью! Обусловлено это той причиной, что господин Маргащук «видит» как раз именно то, что очень хотел бы «видеть» сам господин Брисли, что наш Маргащук делает как раз именно то, что хотел бы уметь делать сам господин Брисли! Господин Маргащук умеет изменять дистанцию общения между людьми, он умеет то натягивать, то отпускать вожжи управления конкретными объектами в необходимых случаях, — тогда как господин Брисли к этому стремится как к чему-то «совершенно недостижимому», — для него, конечно. И так — по всему спектру описания Реальности! Фактически, наш господин Брисли берет от господина Маргащука НОРМАТИВ ПО УПРАВЛЕНИЮ ОТНОШЕНИЯМИ. Отношениями в широком смысле этого слова, — начиная от отношений между людьми и заканчивая отношениями между структурами власти. К тому же господин Брисли — это человек с весьма заниженной самооценкой, которому постоянно кажется, что все вокруг него уже давно все поняли — а сам он только сейчас до этого додумался. Это также немаловажная причина, по которой он с повышенным вниманием воспринимает все, сказанное господином Маргащуком: ему кажется, что так он получает возможность «блеснуть НОВЫМ» перед СВОИМИ. Для господина Брисли вообще характерно, что он постоянно «сортирует» людей, переводя их постоянно их категории «своих» в категорию «чужих» и обратно, — поэтому-то он с такой легкость и пошел на контакт с господином Маргащуком. — улыбнулся Василий Степанович.

Минутку он помолчал, а потом добавил:

— Полное понимание достигается только тогда, когда общение идет на достаточно поверхностном уровне, — как раз поэтому господин Маргащук и не идет на сближение с господином Брисли, — а такие попытки тот уже предпринимал неоднократно. Необходимость удерживать «длинную дистанцию» при общении вызвана тем обстоятельством, что, например, в тех вопросах, где господину Брисли хочется зафиксировать отношения между людьми или отношения между какими-то конкретными объектами — да хоть бы между структурами своего Движения — нашему господину Маргащуку хочется ему возразить — и настаивать на их постоянном изменении. Конечно, господин Маргащук подавит в себе это желание, — но господин Брисли хороший физиономист — это характерно для его типа личности — и может это увидеть, и тогда у него возникнет подозрение в неискренности нашего Маргащука… Поэтому близких контактов следует избегать.

В заключение своего рассказа Орешкин пригласил слушателей к столу, на котором возвышалась горка тоненьких папочек:

— Я предполагал, что вас может заинтересовать этот вопрос, и подготовил описание одного примера механизма срабатывания этой цепочки управления Мюрреем… Всего ОДНОГО при мера.

Собственно, Василий Степанович Орешкин и не выдумывал ничего особо нового: в книгах Леонтия Кожухаря была описана не только общая теория организации управления «через третьих лиц» (и не только через третьих: в книге «Социальные технологии для XXI века…» было дано общее решение задачи по организации оптимального управления деятельностью произвольного человека при помощи заданного множества других людей), но также было приведено описание нескольких примеров.

Описанное выше СЛОВО e13(e4 и было как раз тождественно тому способу управления, который Василий Степанович Орешкин использовал для управления Вашингтоном Мюрреем…

Орешкин вернулся отдохнувшим и посвежевшим. Он чувствовал, что уже соскучился по работе. За время отдыха он еще раз прокачал всю информацию, еще раз проанализировал все прошедшие события.

Василий Степанович давно замечал за собой такую особенность: Но только прочитав книги Леонтия он понял, что это являлось ТИПНЫМ для него (а тип его был (П-Мемб(С-КС(- иррациональный, сенсорный, логический, интроверт) Там это объяснялось тем обстоятельством, что активность людей его типа (логических интровертов) проявляется через производство состояний в отдельных конкретных объектах. В частности — им всегда хочется завершить начатое дело. Поэтому часто, — особенно если их деятельность занимает значительный промежуток времени, — они стремятся разбить дело на несколько ОТДЕЛЬНЫХ, логически связанных между собой последовательных этапов. При этом для таких типов личности чрезвычайно важно, что переходить от одного этапа к другому для них комфортно лишь только тогда, когда предыдущий этап ими уже ПОЛНОСТЬЮ ЗАКОНЧЕН.

Вот и сейчас время отдыха было Василием Степановичем использовано с пользой, — и это была еще одна из причин его хорошего настроения.

Он рассчитал все верно. Первый этап операции прошел успешно, — и это было весьма обнадеживающее начало. Последствий реализации уже одного этого этапа было достаточно, чтобы США ЗАМЕДЛИЛИ свое дальнейшее развитие.

Но скажется это не сразу. Пройдет три — четыре года, — и только тогда обнаружится, что в США не хватает людей, которых можно назначить на высокие руководящие посты взамен уходящих. Пройдет три — четыре года и обнаружится, что в соответствующих областях самых разных наук в США не сделано ничего из именно такого НОВОГО, которое можно было бы противопоставить сделанному в других странах. Пройдет три — четыре года, и только тогда ко власти придут люди, умения которых будет недостаточно для того, чтобы выбрать правильные и наилучшие решения («оптимальные или адекватные» — так теперь, вслед за Леонтием, предпочитал говорить Орешкин). Вначале это будет наблюдаться на местах, «в глубинке», на уровне отдельных штатов. Но уже тогда начнутся разногласия и активное противостояние между федеральной и местной властью… Народ начнет крайне быстро политизироваться, — вопросы политические внезапно приобретут для обычного, рядового гражданина приоритетное значение. Еще бы! Ведь ему говорят, что во всех его бедах, что во всех недостатках, с которыми он ПОСТОЯННО сталкивается в ОБЫДЕННОЙ ЖИЗНИ, виновато Государство! И что нужно менять — эту Государственную Власть, чтобы ему, гражданину, жилось в его родном маленьком городке лучше… Словом, начнется все то, что уже было при распада СССР, а потом в точности повторилось в России и на Украине, — да и вообще во всех странах СНГ.

Можно было бы тут и свернуть операцию…

Но ни Орешкин, ни его Заказчики ожидать не хотели. «Жить надо сейчас и сегодня!» — этого девиза Василий Степанович придерживался всегда. (Опять все по Леонтию: такие типы личности — сенсорики — живут только сегодняшним днем!) «Мы уже сейчас хотим увидеть плоды трудов своих!». А отступить теперь — особенно, когда все получилось?! Никогда!

Теперь следовало ПОДТОЛКНУТЬ США ближе к границе, за которой следовали уже НЕОБРАТИМЫЕ последствия. Собственно, в этом и заключалась суть второго этапа операции. Того, которым теперь и собирался заняться отдохнувший Василий Степанович.

На коричневой глади стола ярко белела докладная записка.

— Ага, это наши корейские друзья. — понял Орешкин, увидев красный оттиск иероглифов в верхнем углу на титульной страницы. — Посмотрим, что сейчас делается в Штатах.

Он верил результатам этой Аналитической группы, работавшей на проводимую им Операцию в Институте Империализма при ЦК Рабочей партии в Корейской Народно — Демократической Республике. В эту группу входили только люди, которые обучались и стажировались еще в СССР, в Институте США и Канады АН СССР. Там же они все и защищали свои кандидатские, а потом и докторские диссертации. Советская Школа Американистики, собственно, сегодня и сохранилась только в Северной Корее, где доживали свой век покинутые всеми своими прежними покровителями «специалисты по США». Они не были нужны даже своему государству: Великого Продолжателя Пути Великого Чучхэ не интересовала достоверная информация о положении дел в США! К тому же внутри Северной Кореи никто вообще не имел никакой информации и том, как живет окружающий мир. А высшее руководство страны давно уже выговорило себе в США «ежегодную плату» в размере 1 миллиард долларов. Плату за то, что Северная Корея не распространяет по всему миру технологии изготовления баллистических ракет и ядерного оружия. США согласились, — это было дешевле, чем тратить потом сотни миллиардов на модернизацию уже СВОЕЙ системы противоракетной обороны.

— Тем более, что лет через 20 их технологии безнадежно устареют, и мы сможет безболезненно для наших интересов снять этих подонков с дотации. — так с военной прямотой высказался тогда Начальник Объединенных штабов.

Понимали это и в Северной Корее, — и стремились расширить свои контакты с «обиженными» на США странами и с оппозиционными к ним общественными движениями.

Вот поэтому Аналитическая группа Института Империализма и получила указание Красного Солнышка Ким Чен Ира подготавливать докладные записки с периодичностью раз в неделю и отсылать их с нарочными. А на самого Ким Чен Ира вышли через его арабских покупателей, — продажей Северной Кореей тактических ракет США не интересовались. (Да, к тому же, нельзя же было лишать Северную Корею ВООБЩЕ ВСЕХ источников доходов, — тогда пришлось бы взять ее «на дотацию» полностью!) Ни Ким Чен Ир, на тем более члены Аналитической группы ничего не знали об операции. Но с каким энтузиазмом в Аналитической группе схватились за работу!..

Василий Степанович медленно положил докладную записку на стол.

Потом потянулся, встал из-за стола и прошелся по кабинету. Постоял возле окна, вглядываясь в синеющие недалеко вершины гор. Он улыбался и думал.

«Ну что ж, все идет по плану. Президент США — этический тип, то есть принадлежит как раз к такому типу личности, который не способен работать в условиях конфликта и эмоционального дискомфорта, — любой конфликт „затягивает“ его, привлекая все внимание и оттягивая все физические и моральные силы Президента на его преодоление. К тому же Президент — как рациональный тип личности — не умеет сам разгадывать навязываемые ему НОВЫЕ ПРАВИЛА ИГРЫ. И, вследствие этого, его команда состоит преимущественно из таких же людей — людей, которые хорошо и быстро решаю СТАНДАРТНЫЕ СИТУАЦИИ. Но когда ситуация является новой — вот тогда они теряются… Подытожим: вот таким образом и сам Президент, и его команда выведены из начатой БОРЬБЫ ЗА ВЛАСТЬ практически полностью.»

— Я все-таки заставил их плясать под мою дудку! — с удовлетворением медленно сказал Орешкин.

Вот и кампания борьбы с коррупцией и некомпетентностью уже переходит на местный уровень.

«Погодите еще немного! В СССР тоже многое начиналось с „Узбекского дела“!» — улыбался Василий Степанович Орешкин — но вслух этого говорить он не стал. — «Но главное в том, что имя Вашингтона Мюррея и его общественное Движения „Черные Мусульманские Христиане“ связаны со всем этим намертво! Теперь каждый человек в США будет ежедневно слышать их по многу раз: сначала как о будущем президенте, потом — как разоблачителя безнравственности Президента (а сексуальные скандалы — это как раз то, что всегда привлекало КАЖДОГО американца!). И, наконец, как единственного человека, который не только способен преодолеть коррупцию в родном городе каждого американца, но и который обладает необходимыми возможностями для этого в виде своего общественного Движения! Вашингтон Мюррей УЖЕ СЕЙЧАС Президент США: он УЖЕ СЕГОДНЯ вошел в жизнь каждого американца! Через пару месяцев к нему ПРИВЫКНУТ — и американец просто уже не сможет представить себе жизнь без него!..»

Василий Степанович, переполненный чувствами, опять прошелся по кабинету. Ноги сами привели его к окну. Он остановился возле него. Потянулся, заложив руки за спину, чтобы распрямить позвоночник.

«Ай да Леонтий! Кто бы мог подумать, что он сумеет разработать такую мощную штуку! Все идет строго по его теории. Вот если бы все это — да нам в ГРУ эдак хотя бы в середине 80-х! Уже давно жили бы во Всепланетном СССР!»