Второй шанс. Книга 2

Король Вайнор

Конюхи виконта трудились, не покладая рук, с раннего утра. Когда нам принесли завтрак, у кухни уже стояла крытая повозка, запряженная крепкими гнедыми конями. Пара дюжих парней в домотканых пестрых рубахах под руководством уже знакомой нам хлопотливой домоправительницы укладывали под парусину большие корзины.

Я понаблюдал за этой сценой из приоткрытого окна и мысленно похвалил хозяина: все должно быть как обычно, а табуны гонят по холодку. За спиной чуть слышно звякали приборы – Камил и леди Инира завершали завтрак.

Под утро, когда лорд Мияр метался в жару, леди Инира отошла от постели больного и приоткрыла наборные ставни, впуская прохладный ночной воздух. Проснувшись от ее легких шагов, я с чувством удивительной тихой радости наблюдал за ее движениями.

Освежив компресс из воды со льдом и каплей уксуса, леди осторожно обтерла лорда Мияра, потом укутала одеялом и убедившись, что больной спит, ушла в купальню.

Ее не было больше часа, но вернулась она посвежевшая и уже одетая в привычный костюм, скрывающий фигуру. Сейчас лишь легкие тени вокруг серьезных серых глаз указывали на бессонную ночь.

После завтрака виконт лично зашел за нами:

– Доброе утро, лорды, леди.

– Доброе утро, – я коротко поздоровался с хозяином. – Мы готовы, но возникло одно затруднение.

– Какое? – виконт задал вопрос с некоторым раздражением, вероятно, полагая, что леди Инира приболела или просто капризничает.

– Ваш домашний шпион.

– Шпион? – виконт был изумлен, а Камил, выйдя в коридор, извлек из кладовой сонного Клоппа.

– Клопп? – хозяин дома был в изумлении. – Что ты тут делаешь?

– У него во рту кляп, – ответил я. – Вчера этот молодчик подслушивал под нашей дверью, а когда его поймали, признался, что докладывает о всех ваших делах виконтессе.

Любитель лошадей побелел, потом покраснел и явно собирался разразиться некой тирадой, но я быстренько прервал его:

– Нам придется взять его с собой, – оскорбленный хозяин дома воззрился на меня в недоумении. – Или убить.

– Что ж, – вздохнул виконт. – Поедет в повозке, грузом. Лишних верховых у меня сейчас нет.

Камил поставил Клоппа на ноги, снял путы, вынул кляп и подтолкнул к купальне:

– Пять минут на все, хлеб получишь в повозке. – Пленник закивал в ответ и немедленно скрылся за дверью.

Утренняя прохлада еще не сменилась зноем дня, когда мы выехали за пределы поместья. Я наслаждался свежестью. Все же вокруг царило лето и каждая частичка моего тела радовалась теплу, солнцу, простору отличному от духоты парадных залов.

Широкополые шляпы скрывали наши лица, а просторные полотняные халаты с разрезами – фигуры. Виконт выделил нам крепких мохноногих лошадок, они не отличались особой резвостью, но могли долго держать заданный темп рысью.

Наблюдая за табунщиками, одетыми в такие же шляпы и халаты, как и мы, я понял, что такие поездки случаются довольно часто. Все действовали слаженно, без суеты. Наша тройка замыкала табун, чуть дальше пылила крытая парусиной повозка.

Гнедые жеребчики-двухлетки резво бежали, стуча по пыльной дороге нековаными копытами. Направлял караван сам хозяин. Через полчаса мы свернули с дороги в лес и до обеда неспешно ехали в густой тени берез.

Обедали мы на просторной поляне. Стреноженные кони мирно паслись, а табунщики спокойно развели костер на старом кострище. Кашеварил молодой парень с длинными соломенными волосами, заплетенными в сложную косу. На лбу волосы придерживал витой шнурок.

Я присмотрелся к парнишке: остальные табунщики стриглись довольно коротко, у двоих даже блестели на солнце бритые головы. Шнурок на лбу был посланием довольно серьезным: сирота, не женат, не имеет покровителей и защитников.

Тут повар повернулся в профиль, на фоне дыма от едва разгоревшегося костра четко проступил тонкий нос, высокие скулы и гордая посадка головы. Длинные пальцы рук, узкие ладони, прямая развернутая спина. Аристократ. Интересно, бастард или младший сын?

Камил, кажется, заметил мой интерес к парню и присел у котла, заводя разговор и внимательно наблюдая за движениями блондина. Повар тут же отвернулся, скрывая лицо и поудобнее перехватывая зажатый в руке нож. Собирается защищаться?

Леди Инира продолжала чистить своего коня, одновременно поглядывая на пару у костра. Интересно, что увидела в поваре она? Мальчик моложе ее лет на десять, но красив. Не слащавой красотой портрета, а живой красотой движения, юности и силы.

Тупая игла словно кольнула в сердце: маркизе Аннелоре понравился мальчик-табунщик? Однако леди равнодушно отвернулась, занимаясь задними ногами коня, а потом, передавая мне скребницу, шепнула:

– У мальчика родовая татуировка на шее. Немного видно, когда наклоняется.

Мне сразу стало легче, я улыбнулся, лаская взглядом ее запыленное лицо:

– Думаете, младший сын?

– Думаю, старший. – Девушка тут же уточнила: – Слишком сложная вязь, имеются цветные элементы.

Есть над чем подумать. В Квариллии не так много родов делают младенцам татуировки. Цветную получает прямой наследник рода, ему же полагается семейный девиз, иногда – герб матери. Младшие представители чаще ограничиваются небольшим гербом на груди или на запястье. Девочкам полагается и того меньше – родовой знак или фамильная корона.

Пока я размышлял, как наследник одного из старейших родов оказался в пограничье, мы дочистили коней. Леди Инира принялась осматривать и смазывать копыта, а мне досталась чистка подков небольшим металлическим штырем.

Камил уже закончил попытки разговорить парня и, расположившись рядом с нами, шепотом поведал то, что удалось узнать у других табунщиков:

– Поговорить с поваром не получилось, – телохранитель был изумлен своей неудачей и начал подбрасывать нож, чтобы чем-то занять руки. – Молчит или огрызается, как волчонок. Я с другими табунщиками поговорил. Парень служит у виконта полгода. Подобрали зимой на пастбище оборванного, избитого. Месяц провалялся, потом встал. Сказал виконту, что хочет работать, с лошадьми обращаться умеет, так что хлеб ест не зря.

– А что на счет его речи, манер? – я заметил, что леди Инира тоже «играла» ножом, повторяя знакомые мне элементы.

– Сначала молчал, думали – вообще немой, – пожал в ответ плечами Камил, – Потом понемногу стал разговаривать. Кашеварит как самый молодой. Держится со всеми дружелюбно, но отстраненно. Табунщики народ сдержанный, беседовать им некогда, так что они о нем ничего не знают, кроме имени, да и то оно, скорее всего, выдумано.

– Как его зовут?

– Ади.

– «Полководец» – интересно, имя говорящее. Надо с парнишкой поговорить.

Обедали вместе с табунщиками. Виконт как хозяин первым запустил ложку в котел с густой ячменной кашей, сдобренной вяленым мясом и луком. Вознес молитву Светлым и наполнил пищей небольшую серебряную миску. Повар тотчас подал хозяину пресную лепешку.

Следом к котлу потянулись табунщики по старшинству. Мы лезть вперед не стали и получили свои порции последними. Зато к каждой миске каши повар предлагал чищеный чеснок, сало и горсть сладких винных ягод. Ягоды табунщики прятали в пояса, очевидно для того, чтобы съесть в дороге. А сало и чеснок заворачивали в тонкие пресные лепешки, прозванные «подорожниками». Посмотрев на них, Инира ловко скрутила похожий «конверт» и с удовольствием откусила:

– Попробуйте! – подбодрила она нас, – это вкусно!

Мы сделали вид, что верим.

Все, включая виконта, пили воду, чуть подкисленную уксусом. Ее же наливали во фляги. Вина не было совсем.

Едва очистив миски, смуглые, обветренные мужчины вытягивались на кошмах и засыпали. Не спали только виконт и повар.

Хозяин табуна отправился лично осмотреть коней, а повар отошел в сторону от храпящих товарищей и принялся отдирать песком пригоревший жир. Я счел момент подходящим и присел рядом с ним:

– Давно сбежал из дома? – спросил я небрежно, покусывая сорванный стебелек.

Парень дернулся. Поднял голову и, убедившись, что никто нас не слышит, вновь уткнулся в котел.

– Что-то случилось? Или дурь в голову ударила? – Я пытался говорить с ним как с обычным оруженосцем или пажом, но он забирался в свою раковину все глубже. Ниже склонил голову, сжал широкие даже под мешковатым пыльником плечи.

Тогда я сменил тактику:

– Хорошо. Не хочешь мне рассказывать, давай я расскажу о тебе.

Повар даже не поднял головы, лишь скребок чуть медленнее заскользил по закопченному металлу. Что ж, неизжитое юношеское любопытство мой союзник.

– У тебя внешность аристократа, но крепкие руки и сильные плечи, да и с лошадями обращаешься умело. Заканчивал военную школу?

Повар вздрогнул.

– Но не закончил, слишком молод, – рассудительно произнес я. – Нож носишь в сапоге, как кавалерист-разведчик, был бы дворцовым – носил бы на предплечье, как я.

Я отвернул чуток широкий рукав пыльника и показал «полководцу» ремешок ножен. Глаза парня неожиданно расширились – увидел что-то знакомое? Но интерес явный, нужно продолжать.

– Цветные татуировки наследникам делают всего девять старинных родов Квариллии. Лишь в одном из них около года назад сменился глава рода.

Парень сжался в пружину и, кажется, всерьез собрался наброситься.

Побледнел, с лица схлынули все краски жизни, глаза стали затравленные, как у волчонка.

Тогда я добил его мелькнувшей догадкой:

– Отчим? Пытался убить? Все еще ищет?

Сжав в нитку бледные губы, парень кивнул и нехотя выдавил:

– Забрал из школы и отдал наемникам, они увезли в лес.

– Как же ты выжил? – я был искренне поражен и не скрывал удивления.

– Сбежал, пока они решали, как красивее развесить мои кишки на деревьях, – невесело усмехнулся повар.

Неслышно подошедшая Инира опустилась на корточки рядом с парнем и невесомо коснулась его плеча:

– А виконт знает?

– Догадывается, но не гонит, – тихо сказал юноша, не пытаясь отпрянуть.

– Значит, тебя продолжают искать? – уточнила Инира.

– Ищут, еще и как. И к виконту приходили, описание давали. Но он не выдал…

Инира внимательно слушала, открыто разглядывая мальчишку. Потом уточнила:

– У отчима родился ребенок?

– Не знаю. – Парень совсем сжался. – Я был в школе, когда директор передал письмо и траурную повязку. Писал управляющий. Отец умер. А через полгода он же прислал поздравления с бракосочетанием матушки. Потом отчим забирал меня на каникулы.

Телохранительница лишь головой покачала. В общем, среди аристократии такое положение дел было обычной практикой: семи-восьмилетние мальчики отправлялись на воспитание к родственникам или в военные школы и видели родителей хорошо если раз в год.

К девочкам относились мягче, но и им случалось служить в домах более знатных родичей с тех же лет. В большом поместье или в столичном доме легче найти супруга из таких же небогатых дворян и вместе продвигаться по службе, зарабатывая титулы и поместья.

Но герцогиня Аннелора, судя по собранным лордом Ианом бумагам, росла в дружной и любящей семье, да и положение единственной наследницы давало ей больше любви и внимания.

Пока все эти мысли пробегали в моей голове, парень расправил плечи, которые уже, должно быть, свело судорогой, и заявил, глядя мне прямо в глаза:

– Я узнал вас, Ваше Величество! – Потом чуть склонил голову, признавая мое старшинство: – Позвольте мне поступить в гвардейскую школу вашего Двора!

Инира улыбнулась на это заявление, но одобрительно и как-то по-матерински. Она явно симпатизировала этому щенку, и мне не хотелось ее разочаровывать. Да и преданный лично мне, хорошо обученный воин с аристократическими корнями – это все-таки неплохо.

– Позволю, если ты принесешь мне личную клятву, – строго сказал я.

Парень обрадовано закивал головой, а мне пришло в голову пообещать:

– Сможешь учиться в нашей военной академии. Со временем, если докажешь свою верность, поможем вернуть тебе родовой титул и поместье.

Парень вскочил, кривя губы в невысказанной кому-то угрозе, царапнул руку ножом, капнул пару капель на землю и торжественно произнес:

– Я, Радолен Этилор Зирис, клянусь быть верным подданным короля Вайнора Эльмера Вадерского! Да будут мне свидетелями сталь, земля и добровольно пролитая кровь!

В ответ я царапнул подушечку пальца и произнес:

– Я, король Вайнор Эльмер Вадерский, принимаю клятву. Да будут мне свидетелями солнце, небо и добровольно пролитая кровь!

Порыв ветра бросил нам в лица пригоршню молодой листвы, и мы сочли, что клятва услышана.

Только тут я обратил внимание – Инира подошла к нам не одна: от любопытства табунщиков нас закрывал Камил. Убедившись, что все интересное уже закончилось, он отпустил коня, которому осматривал подковы.

Я встал, расправляя затекшие от неудобной позы мышцы, и поймал пристальный взгляд виконта. Пожалуй, он выглядел довольным. Неужели тоже меня узнал? Не стал препятствовать клятве, значит не дорожит табунщиком, или просто понимал, что наследник не может всегда быть конюхом?

Гостеприимный хозяин сам разрешил мои сомнения – подошел, делая вид, что осматривает сбрую:

– Я коневод, Ваше Величество, – едва слышным шепотом сказал он, – я вижу породу в жеребенке едва он встает на ножки. Этот парень слишком хорош для моего табуна.

Мы обменялись взглядами и сели в седла.

Дальнейший путь мы проделали без приключений. Неторопливая смена аллюра: шаг, рысь, снова шаг – позволила нам ехать с короткими остановками почти всю ночь. К утру у горизонта показалась граница. Это была расчищенная полоса посреди редкого леса.

Единственную крупную дорогу перекрывала застава. Десяток обыкновенных рубленых домов за высоким тыном да караулка, сложенная из грубых осколков песчаника.

Сердце радостно забилось при виде этой скромной картины: там, за бревном с яркими лоскутками, родная земля! Но тревога никуда не делась – прежде чем выехать на открытое пространство, мы проверили оружие, а Камил перевесил на пояс сетчатый кошель с крошечными флакончиками из серебра и сердолика.

Солнце едва поднялось на горизонте, когда мы выбрались на дорогу. Виконт выехал вперед, готовясь оплачивать въездную подать. Табунщики защелкали кнутами, собирая табун в плотную колонну.

Мы по-прежнему держались сзади. Рядом с Инирой постоянно ехал в качества пажа мальчишка Радолен. Оказывал мелкие услуги, помогал спуститься с коня, снять седло или расстелить для просушки потник.

Минута ревности прошла, и я отчетливо видел, что юный граф Зирис нашел в Ини собеседника, способного выслушать и понять. Пускай так, верный паж очень понадобится моей леди, королевский двор не то место, где женщина может быть одна.