Встречный бой

Глава 1

Монстр в клетке размерами особо не поражал: величиной был чуть больше овчарки – где-то около полуметра в холке. Зато клыки в пасти росли в три ряда, как у акулы, мать ее так! Клоки шерсти свисали вниз лохмотьями, а в правом боку зияла гноящаяся рана. Когда животина двигалась, из раны сочилась бурая жижа, и вонища над бойцовской площадкой стояла такая, что впору было вызывать специалистов из ОЗХО.

Глаза монстра налились кровью, тварь наклонила морду к земле, предвкушая скорую расправу надо мной. Чувствовала мой страх, чувствовала! Эта и подобные ей бестии созданы для охоты на таких, как я. В этом заключается смысл их непутевой и короткой жизни – поймать жертву, разорвать ее, потом искать новую, и так до тех пор, пока течет в их жилах черная кровь.

Старик постоянно трындит, что надо научить себя не бояться тварей, быть выше страха, управлять им, и тогда монстра можно убить голыми руками. Но у меня пока ничего не выходит. Нет, за те месяцы, что я живу у Старика, я научился более-менее сдерживать те порывы леденящего душу ужаса, которые сковывали мои движения при виде тварей.

Когда я увидел своего первого врага – длинную жирную костяную змею, – то я буквально впал в ступор и не мог даже разинуть рот, чтобы закричать от ужаса. Хотя та змея не являлась боевым монстром, она была создана для ведения разведки и наблюдения. Все исчадия потустороннего мира обладали одним объединяющим их всех качеством – они вселяли парализующий волю и движения животных страх, какой-то просто нечеловеческий ужас.

Но прошли месяцы, я провел больше полусотни боев, в которых убил множество подобных тварей. Захочешь выжить, не так еще извернешься, загонишь страх глубоко внутрь себя и будешь рвать тварей зубами! И это я сейчас не в переносном смысле говорю, а в самом что ни на есть буквальном. Пару недель назад Старик вывел против меня какую-то сороконожку в метр длиной, а оружия, злыдень такой, не дал. Пришлось эту хитиновую погань рвать руками, топтать ногами, а когда она обвила мою шею смертоносной удавкой, так еще и вцепиться зубами в хитиновый панцирь, вырвав из него приличный кусок. Три дня чувствовал во рту кислый вкус хитина.

Я оглянулся на каменный огрызок колонны: на нем обычно лежало оружие, с помощью которого надо было убить тварь. Что у нас сегодня в меню? На круглом пьедестале стояли три плоские миски: в первой – масло, во второй – измельченное в крупнозернистый порошок серебро, а в третьей – небольшая горка крупнокристаллической соли. Ни топора, ни ножа, ни даже плохонького кастета не было.

Вот Старик, выдумщик фигов! Гаденыш мелкорослый!

Ладно, без оружия, значит, без оружия. Я обмазал лицо, шею и руки маслом, оставшееся вылил себе на колени и носки сапог, а потом обильно обсыпал себя серебряной крупой. Измельченное серебро налипло на масло, образовав корку, которая должна была какое-то время продержаться.

Раздался лязг цепей, одна стенка клетки упала на землю, и хищная тварь выскочила на волю. Гребанув передними лапами камень, бестия стремительной пулей рванула ко мне. Время замедлилось, потекло медленно и вязко, как липовый мед из пробитой пулей бочки. Тварь подскочила совсем близко, оперлась на задние лапы и бросилась вперед, так и норовя сжать свои трехрядные челюсти на моем горле.

Хрясь!

Плошка с солью влетела в разинутую пасть, бестия поперхнулась и тут же повалилась на землю. С силой надавив ей коленом на голову, я одной рукой схватил ее за холку, второй – за хребет в районе нижних конечностей, тут же навалился вторым коленом на брюхо твари и что есть силы рванул на себя. Истошный визг, переходящий в скулеж, прозвучал победным маршем – позвоночник твари сломан, монстр повержен!

Один – ноль в пользу хороших парней, то есть меня!

Огляделся. Ну конечно, Старик, как всегда, пакостлив и вреден: на площадке появилась еще одна клетка, и в ней беснуются еще две твари – угловатые панцирники, скелеты с хитиновыми щитками, чем-то напоминающие земных морских мечехвостов, только хвост у панцирников шире и короче, напоминает бобровый. Бестии охотились парой, обходили жертву с двух сторон и атаковали одновременно, выпрыгивая высоко вверх, опираясь на свой хвост-лопату. Панцири таких тварей могли достигать метра в диаметре, эти два были чуть поменьше – «блины» сантиметров по семьдесят.

Лязг цепей, передняя стенка клетки валится на землю, панцирники вылетают наружу и, тут же расходясь в разные стороны, бросаются вперед. Лучшая защита – это нападение! Кто сказал, не помню, кажись, Сашка Македонский.

Схватил лежащий у моих ног труп волка за задние лапы и, широко размахнувшись, метнул мертвую тушу в правого панцирника, а потом тут же прыгнул навстречу левому монстру. Туша волка сбила хитинового ската, откинув его на пару метров назад, а я в это время подскочил к левому панцирнику и ударом ноги пнул его из-за всех, как футболист, пробивающий одиннадцатиметровый. Скат отлетел в сторону. Не давая ему опомниться, я вновь подскочил, высоко подпрыгнул и приземлился обеими ногами на панцирь ската. Хитин треснул, расплескав вонючую жижу внутренностей потусторонней бестии.

Два – ноль в пользу хорошего парня Жеки Волкова!

Черный росчерк справа – панцирник оттолкнулся хвостом и прыгнул, атакуя меня. Я ждал этого, поэтому резко пригнулся к земле и, как только хитиновый скат пролетел надо мной, схватил рукой хвост твари и что есть силы хрястнул бестию о землю. От удара панцирь раскололся, а хвост оторвался и остался у меня в руках. Тварь шипела и клацала жвалами. Ударом колена я добил хитинового монстра.

Три – ноль! Уверенная победа бобра над злом! Тьфу ты, добра над злом!

Оглянулся вокруг. Клеток больше нет, Старик тоже, как обычно, ушел. А ведь мог поаплодировать или хотя бы покричать «Шайбу! Шайбу!». Ага, щаз, дождешься от этого сморщенного молчуна доброго слова.

Ну, раз больше соперников нет, значит, пора домой идти. Пройдя по длинной тропинке, выложенной плоскими, отполированными веками камнями вверх по склону, я добрался до широкого плато, на котором разместились две дюжины каменных построек разной величины и архитектурной ценности.

Моя хижина располагалась на самом краю плато, всего в метре от обрыва. Круглой формы постройка, сложенная из дикого камня, со сквозными щелями, в которых свободно витали сквозняки и ветры. Крышу прикрывали вязанки тростника, плохо справляющиеся с осадками, так что во время проливных дождей моя хижина напоминала душевую, поэтому пришлось над спальным местом соорудить еще один навес.

Возле входа в жилище стояла большая кадушка с водой. Обмылся холодной водой, смывая с себя масло, пыль и серебряную крошку. Потом еще и одежду простирнул, тут же развесив ее сушиться. При этом я был совершенно гол, ничуть не стесняясь целого табуна женщин и девушек, которые кружили по соседству, занимаясь хозяйственными делами. И это не потому что я вдруг стал приверженцем эксгибиционизма, нет, просто здесь все по-другому. Во-первых, с большей частью (если не со всеми) барышень и девиц, живущих в этой деревушке, я переспал, причем не один раз, а во-вторых… Да, в принципе, неважно, хватит и «во-первых».

После того как водные процедуры были окончены, я переоделся в сухую одежду и, усевшись на плоский камень, погрузился в медитацию. С каждым разом падение в темную бездну медитативного «сна» проходило все быстрее и проще.

Из медитации я вынырнул за несколько часов до полуночи. Темень вокруг стояла как в жопе у негра, то есть чернее черного. Горела всего лишь пара масляных факелов возле большой постройки в центре плато. Там жил Старик.

Рядом со мной на камне стояла небольшая плошка с маленькой горкой сваренного дикого риса и несколькими кусочками рыбы. Ого! Ничего себе, мне дали поесть целых два раза в день! Все это время прием пищи был только один раз, рано утром – небольшая порция риса, иногда с рыбой, а когда и просто вареный рис без соли, приправ и мяса. А о быстрорастворимом «дошираке» можно было только мечтать.

Поел, напился воды и пошел устаиваться на ночлег. Тростниковая циновка, брошенная на невысокое каменное возвышение, заменяла мне перину, матрас и простыню. Повертелся немного, устраиваясь поудобнее, закрыл глаза и собрался было уже уснуть сном праведника, как вдруг легкое движение воздуха дало понять, что кто-то вошел в мое жилье.

Нежное прикосновение к плечу заставило вздрогнуть и открыть глаза. Едва различимая на фоне серого дверного проема женская фигура.

– Завтра утром ты уйдешь. Отец считает, что твое время пришло и ты готов.

Нежный, тихий женский голос с едва хрипловатыми нотками прогремел как гром среди ясного неба. Это были первые слова на русском языке, которые я услышал за долгие месяцы моего пребывания на этом плато.

Все это время никто со мной не разговаривал, между собой девушки и женщины общались на каком-то щебечущем языке, больше похожем на птичье щелканье. Старик же «разговаривал» со мной с помощью телепатии, или фиг его знает, как оно правильно называется. Когда Старик был рядом, в моем мозгу просто возникал голос, который велел мне делать то или это, а иногда и просто объяснял, как готовить лечебное зелье или отраву для монстров.

А еще мне каждую ночь снились сны, которые объясняли, как появился Закрытый сектор и что всех попавших в него ждет в будущем. Это были страшные сны, кошмары! Жуть! Цепенящий душу страх сковывал меня и терзал до самого утра.

– Эту ночь я проведу с тобой, – прошептала на ухо девушка.

Уснул я только под утро. Когда черная ночь за окном стала светлеть, превращаясь в серый рассвет, я смог забыться скорым беспокойным сном. Ночь прошла незабываемо, такого со мной еще не было. Это был не секс, это был какой-то танец плоти, мы сливались с девушкой в каком-то незабываемом экстазе. Несколько раз, черт возьми, мне даже показалось, что я отрываюсь от земли и зависаю в воздухе, в паре сантиметров над поверхностью. Это было что-то возвышенное, легкое и волшебное! В отличие от тех, других, которые приходили ко мне в лачугу все это время, дочь Старика была живой и теплой.

Все те ночи, что я провел с местными девушками и женщинами, были совершенно другими – слишком плотскими и животными. Перед тем как привести ко мне в лачугу очередную барышню, Старик или его дочь – высокая стройная красотка с длинными светлыми, почти серебристыми волосами, – давали мне выпить травяной настой. Это варево превращало меня в быка-осеменителя. Я становился совершенно безумным, наваливался на девушек, как маньяк, входя в них с упорством и сноровкой паровой машины, сперма из моего члена хлестала, как из пожарного брандспойта. После первой такой ночи я, восстанавливая силы, несколько дней отлеживался на полу, бездыханный, как трухлявая колода.

Но так как это было частью сделки со Стариком, это повторялось вновь и вновь. С каждым разом времени на восстановление уходило все меньше и меньше, а девушек за одну ночь я обхаживал все больше и больше. Все эти девицы были одинаковые, как под копирку: красивые, стройные и… какие-то искусственные, как куклы-манекены.

На прощание красавица прошептала несколько слов, а вернее, дала очень полезный совет, что надо сделать, когда Старик выставит меня за границы деревни. Прям как Ариадна и Тесей, мать ее так греческую!

Утро началось с привычной порции риса, водных процедур и зарядки. Старик мысленно позвал меня к себе в большой дом, где в центре стоял небольшой алтарь, на котором круглые сутки тлели угли и курился дымок.

«Ты выполнил свою часть уговора, мои дочери понесут от тебя детей. Сегодня ты уйдешь и вернешься к своему народу, – прошелестел в моей голове старческий голос. – Можешь взять с собой все, что пожелаешь».

Старик распахнул шкуру, которой был завешен проход вглубь его жилья. Видели, как в художественных фильмах изображают сказочные сокровищницы? Горы золотых монет, россыпи рубинов, алмазов, изумрудов, всякие там статуэтки, бокалы, подносы и прочая кухонная утварь из чистого золота, богато украшенная драгоценными камнями. Вот здесь все было точно так и даже еще больше.

Причем я отчетливо понимал, что внутреннее пространство этой сокровищницы Аладдина намного превышает внешние границы каменной постройки в центре деревни. А ведь это только один зал, был еще один, и еще один. Короче, Старик чего-то там умеет мудрить с многомерным пространством, делая так, чтобы небольшой каменный сарай вмещал внутри себя три футбольных поля.

Зал с сокровищами я прошел совершенно безучастно, лениво скользнув взглядом по всем этим богатствам Али-Бабы и сорока его любовников… тьфу ты, разбойников! Прошествовал с гордым и надменным видом во второй зал. Это была оружейная! Вот тут я застрял надолго! Длинные стеллажи со всяким режущим, колющим, дробящим, рубящим и прочим холодным оружием. Разной длины, крепости, формы и состояния клинки. Сабли, мечи, пики, ятаганы, кинжалы, перначи, алебарды, топоры и так далее и тому подобное. Чего здесь только не было! Отдельно лежали амуниция и снаряжение. И ведь самое-то непонятное: откуда здесь все это? Для кого вся эта оружейная палата?

Ладно, долго думать нельзя, время уходит. Первым делом я выбрал себе новый рюкзак, пару мягких сапог, штаны, куртку, отрез плотной ткани для навеса-палатки, две кожаные фляги и небольшой стальной котелок вполне современного вида. Кожаные перчатки с серебряными заклепками на костяшках. Из оружия взял небольшой топор на длинной ручке, широкий тесак наподобие ножа Боуи, клинок поменьше и два десятка длинных тонких серебряных спиц.

Огниво, рис, воду и мясные «сухари» возьму на кухне. Вроде все? А нет, надо еще кое-что в сокровищнице взять.

Вернулся в сокровищницу и, ничуть не стесняясь, высыпал в полотняный мешочек килограмма три ограненных алмазов. Потом, также не стесняясь, полез по золотым россыпям к дальней стене, на которой висели кольчуги, плетенные из серебра, украшенные серебряными чешуйками. Выбрал себе самую неприметную и скромную кольчугу, сдернул ее со стены и закинул на плечо. Ну вот и все!

Проходя мимо Старика, почувствовал, как он обдал меня холодной волной удивления. Ух ты, это первые эмоции, на которые сподобился Старик в моем присутствии. Видать, не ожидал он от меня такой выходки с кольчугой. Ай да его дочка, ай да молодец, помог ее совет! То ли еще будет, старый дедуган!

Выйдя из хижины Старика, я направился к постройке, которая служила кухней и столовой. Здесь наполнил фляги водой, закинул в рюкзак мешочек с рисом, мешочек с кашеобразной серой массой (которая была чем-то вроде местных консервов) и несколько крупных, размером с мой кулак, кусков соли.

Вернулся в свою хижину, уложил самодельный рюкзак, скомпоновал оружие так, чтобы оно было под рукой, под куртку нацепил кольчугу. Когда вышел из хижины, остолбенел от увиденного: перед моим жильем стояли все жители деревни – почти сотня девушек и женщин разного возраста. Стояли молча, как-то странно глядя на меня: то ли ожидая чего-то, то ли прощаясь. У некоторых из них заметно округлились фигуры, животики явственно выпирали вперед.

Знаете, каково это – осознавать, что все эти барышни беременны от тебя и уже совсем скоро некоторые из них родят? Знаете? Нет? Вот и я не знаю. Честно говоря, мне было совершенно по фигу, что я являюсь биологическим отцом их детей. Вот нисколечко не цеплял вид обрюхаченных мной дамочек. Ну стоят себе, ждут чего-то. А, стоп, вспомнил! Мне же серебристоволосая ночью говорила, что надо сделать.

– Держи. – Я оторвал от своей кольчуги серебряную чешуйку и протянул первой девушке. – Когда ребенок повзрослеет, передашь ему, и я приму его как отец.

Она ошарашенно глянула на меня, дрожащими пальцами схватила полированный кусочек металла и тут же бухнулась на колени, что-то благодарно щебеча себе под нос, а потом вообще учудила не понять чего – принялась целовать мои сапоги.

– С ума сошла?! – рявкнул я на нее. – А ну брысь!

Девушка испуганно шарахнулась, сапоги целовать перестала, немного отползла в сторону, но с земли так и не поднялась. При этом глаза ее были закрыты, а губы что-то шептали. Молилась, что ли?!

– Держи. Когда ребенок повзрослеет, передашь ему, и я приму его как отец, – оторвал я от своей кольчуги еще одну серебряную чешуйку и протянул следующей девушке.

Епта! Да они что, совсем малохольные?! Или у них предродовая эйфория вперемешку с поздним токсикозом?! Вторая беременная, получив от меня серебряную «монетку», тоже бросилась на землю и принялась целовать мою обувь. Пришлось и на нее гаркнуть.

– Так, бабоньки, если еще раз хоть одна из вас будет валяться на земле и облизывать мои шузы, то хрен вам, а не серебряные цацки! – громко крикнул я, держа в поднятой над головой руке серебряную чешуйку с кольчуги. – Уяснили?! То-то же!

Дальнейшее одаривание женских масс малозначимым серебром прошло без подобных эксцессов. Барышни на землю не плюхались, сапоги не целовали, а молча принимали чешуйку, кивком головы благодарили, осторожно опускались на колени и начинали тихо бормотать себе под нос какие-то молитвы, а может, и проклятия в мой адрес: я же их мовы не понимаю, фиг его знает, чего они там щебечут.

Когда я дошел до конца строя, то на кольчуге оставались всего две чешуйки, а передо мной стояла светловолосая дочь Старика. Я глянул в ее большие серые глаза и понял, что уйти мне будет неимоверно тяжело.

– Держи, тебе сразу две отдам, – сказал я, протягивая последние серебряные пластинки. – Когда ребенок повзрослеет, передашь ему, и я приму его как отец, – почему-то вмиг осипшим голосом произнес я ритуальную фразу…

Проснулся рывком, дернулся всем телом, как будто меня током пронзило! Что за черт?! Приснится же такое!!! Впрочем, этот сон когда-то был явью…

Не дай бог сбудется сновидение, и действительно когда-нибудь на порог моего дома завалится толпа наследничков… Это будет полный звиздец!!!

– Что случилось? – сонно пробормотала лежавшая рядом Вера.

– Спи, все нормально, – прошептал я. – Нога затекла, судороги.

– Утром отведу тебя к врачу, – сквозь сон буркнула жена.

– Договорились. Давай я аккуратно вылезу из нашего теплого гнездышка и пойду на пробежку.

– Вот еще, – крепко схватила меня за руку жена, – никуда не отпущу! Ты и так в отличной форме!

– Ага, это пока. А скоро я растолстею, и ты меня выгонишь, – пошутил я, освобождаясь от захвата. – Спи давай, еще часик есть.

– Учти, я за тобой слежу, – уже совсем сонно прошептала Вера и, сграбастав мою подушку, крепко уснула.

Покинув спальню, я совершил обыденные утренние процедуры и, накинув старенький, несколько раз перелатаный комплект формы «березка», бодро пошел на первый этаж. Жена частенько упрекала меня за то, что ношу старье всякое, но я отбрыкивался от всяких попыток напялить на меня новенький спортивный костюм. Зачем? У меня есть старые «горка» или «березка».

Нацепил на пояс кобуру-платформу с вальтером и несколькими магазинами внутри. Возможно, приснившийся сон предвещал возвращение Волка, и я встречу его в саду, и, скорее всего, он припрется не один, а с кем-то из своих собратьев. Вот для них и нужен пистолет в кобуре.

На первом этаже я влез в разношенные кроссовки и, приветственно кивнув бабе Зине, копавшейся в такую рань на кухне, вышел наружу. Прохладный утренний ветерок, налетевший с озера, приятно охладил распахнутую грудь. Накинув капюшон на голову, медленно и размеренно побежал по дорожке, ведущей вглубь парка. Надо хорошенько обмозговать сновидение. Просто так мне Старик никогда не снился, всегда подобные сны приносили с собой какие-либо потрясения и невзгоды.

Уход из деревни и массовое одаривание беременных женщин серебряными чешуйками приснились мне впервые. Теперь надо понять, что несет мне этот сон. То, что ничего хорошего, это и ежу понятно. Но хорошо было бы и самому разобраться, что тут к чему и чего ожидать в ближайшем будущем.