Встреча с хичи

18. В ВЫСОКОМ ПЕНТАГОНЕ

Высокий Пентагон – это не совсем спутник на геостационарной орбите. Это пять спутников на геостационарных орбитах. Орбиты не совсем идентичны, так что пять этих бронированных металлических кусков танцуют вальс друг с другом. Вначале Альфа вдали, а Дельта ближе всего к Земле, потом положение меняется, и теперь дальше всех Эпсилон, а ближе, может быть, Гамма, потом партнеры меняются, и так далее. Можно спросить, почему сделали именно так, а не построили один большой спутник. Ответ: пять спутников гораздо труднее поразить, чем один. А я лично думаю: потому что командные пункты на орбите у Советов и Китая – цельные сооружения. Естественно, США захотели показать, что они эту работу могут сделать лучше. Или по крайней мере по-другому. Все это идет от времени войн. Некогда, говорят, это было последнее слово в оборонительной тактике. Огромные лазеры таких спутников способны уничтожить любую ракету на расстоянии в пятьдесят тысяч миль. Может быть, и так оно и было. Во время их постройки и еще три месяца спустя. А потом и противник стал использовать разные трюки с радарами, и все вернулись к прежнему положению. Но это совсем другая история.

Так что четыре пятых Пентагона мы видели только на своих экранах. Нас направили к корпусу, где размещаются жилые помещения гарнизона, администрация – и тюрьма. Это Гамма, шесть тысяч тонн металла и мяса, размером с Большую Пирамиду и примерно такой же формы, и мы тут же убедились, что как бы сердечен ни был генерал Манзберген на Земле, здесь нас приветствовали, как приветствуют болячку. Прежде всего, нас заставили ждать разрешения на выход из корабля.

– Может, у них приступ безумия, – предположила Эсси, глядя на экран, где виден был только металлический корпус Гаммы.

– Это не причина, – сказал я, а Альберт добавил:

– Особенно сильного удара не было, но боюсь, они ждут худшего. Я слишком много войн повидал, и мне это не нравится. – Он трогал пальцами свой значок «Два процента» и для голограммы вел себя слишком нервно. Но сказал он правду. Несколько недель назад, когда террористы обрушили свой удар из космоса через ТПП, на станции все сошли с ума на минуту. Буквально на одну минуту, не больше. И хорошо, что не больше, потому что на одиннадцатой станции за минуту восемь секунд полагалось привести в боевую готовность ракеты, нацеленные на земные города, и они были готовы. Вот-вот – и вылетели бы.

Но не это беспокоило Эсси.

– Альберт, – сказала она, – не играй в игры, от которых я нервничаю. Ты на самом деле не видел ни одной войны. Ты всего лишь программа.

Он поклонился.

– Как скажете, миссис Броадхед. Я только что получил разрешение на то, чтобы открыть корабль. Вы можете выйти в спутник.

Мы вышли. Выходя, Эсси задумчиво оглянулась на оставленную в корабле программу. Ожидавший нас лейтенант не казался очень дружелюбным. Он провел пальцами по чипу с данными корабля, словно пытался проверить, не проступают ли магнитные чернила.

– Да, – сказал он, – мы получили сообщение относительно вас. Но я не уверен, что бригадир может сейчас встретиться с вами, сэр.

– Мы хотим видеть не бригадира, – ласково объяснила Эсси. – Нам нужна миссис Долли Уолтерс, которую вы держите здесь.

– О, да, мэм. Но бригадир Кассата должен подписать ваш пропуск, а сейчас он очень занят. – Он извинился, что-то зашептал в фон, после чего лицо его слегка прояснилось. – Прошу вас, сэр и мэм, – сказал он и вывел наконец из причального помещения.

Если долго не практиковаться, утрачиваешь навык движения в низкой или нулевой силе тяжести, а я давно не практиковался. К тому же у меня затекла шея. Все это для меня ново. Врата – это астероид, в котором хичи давным-давно прорыли туннели и выложили их своим любимым голубым металлом. Пищевая Фабрика, Небо Хичи и все остальные большие сооружения, которые я посещал в космосе, тоже были построены хичи. Меня смущало, что я впервые нахожусь на космической станции, сооруженной людьми. Она казалась мне более чужой, чем станции хичи. Нет знакомого голубоватого свечения, только окрашенная сталь. Нет веретенообразного помещения в центре. Нет изыскателей, испуганных или торжествующих, нет музея, где выставлены образцы технологии хичи, найденные во всех концах Галактики. Зато много военных в мундирах в обтяжку и почему-то в шлемах. И самое странное: у всех кобуры, но все пустые.

Я пошел помедленнее и сказал Эсси:

– Они как будто не доверяют своим людям.

Она взяла меня за воротник и показала вперед, где ждал лейтенант.

– Не говори о хозяевах, Робин, когда тебя могут услышать. Вот. Мне кажется, мы пришли.

И вовремя: я уже начал уставать от усилий, с какими тащил себя по коридору с отсутствующей силой тяжести.

– Сюда, сэр и мэм, – гостеприимно сказал лейтенант, и, конечно, мы послушались.

Но за дверью оказалась только пустая комната с несколькими откидными сидениями у стен. Больше ничего.

– А где бригадир? – спросил я.

– Как, сэр, я ведь вам уже сказал, что сейчас он очень занят. Встретится с вами, как только сможет. – И с улыбкой акулы закрыл дверь; и мы с Эсси одновременно заметили интересную особенность этой двери: на ней не было внутренней ручки.

Как и все, я иногда представляю себе, что меня арестовали. Вы живете своей жизнью, пасете рыб, или подсчитываете чьи-то расходы, или пишете замечательную новую симфонию, и вдруг неожиданный стук в вашу дверь. «Не сопротивляться! Пошли», – говорят вам, и защелкивают наручники, и читают ваши права, а затем вы оказываетесь именно в таком месте. Эсси вздрогнула. Должно быть, у нее бывали такие же фантазии, хотя не знаю более безупречной жизни, чем у нее.

– Глупо, – сказала она скорее себе, чем мне. – Жаль, что тут нет кровати. Могли бы с пользой провести время.

Я похлопал ее по руке. Я понимал, что она пытается подбодрить меня.

– Говорят, они заняты, – напомнил ей.

И вот мы ждали.

Полчаса спустя без предупреждения я почувствовал, как напряглось у меня под рукой плечо Эсси. На лице ее неожиданно появилось безумное гневное выражение. И у себя в голове я почувствовал быстрый болезненный яростный сдвиг...

И тут же все прошло. Мы посмотрели другу на друга. Всего несколько секунд, но я понял, почему здесь все заняты и не носят с собой оружие.

Террористы снова ударили – но на этот раз удар получился скользящий.

Когда наконец вернулся лейтенант, он был очень весел. Не хочу сказать, что он стал относиться к нам дружелюбнее. Достаточно дружелюбен, чтобы широко улыбнуться, и достаточно враждебен, чтобы не объяснить почему. Прошло немало времени. Он не извинился, просто провел нас к кабинету бригадира, улыбаясь по пути. А в кабинете, с его пастельными стенами, на которых висела голограмма Вест-Пойнта, с серебристым разогревателем пищи, который пытались использовать как зажигалку для сигар, бригадир Кассата тоже улыбался.

Было не очень много подходящих объяснений для такого веселья, и потому я выстрелил наудачу.

– Поздравляю, бригадир, – вежливо сказал я, – с поимкой террористов.

Улыбка исчезла, потом появилась снова. Кассата – низенький человек, полнее, чем предпочитают военные медики; бедра распирали его кремовые шорты; он сидел на краю стола.

– Как я понял, мистер Броадхед, – сказал он, – цель вашего посещения – свидание с миссис Долли Уолтерс. Вы, разумеется, можете увидеться с ней, в соответствии с полученными мной указаниями, но я не могу отвечать на ваши вопросы, касающиеся безопасности.

– А я ничего не спрашиваю, – ответил я. И, чувствуя взгляд Эсси зачем-ты-настраиваешь-против-себя-этого-типа на шее, добавил: – Вы очень добры, разрешая нам свидание.

Он кивнул, очевидно, соглашаясь, что он добр.

– Но я хотел бы задать вопрос вам. Не скажете ли, зачем она вам?

Взгляд Эсси продолжать обжигать меня, поэтому я не ответил, что не скажу.

– Конечно, – солгал я. – Миссис Уолтерс провела немало времени с моим другом, с которым мне хотелось бы увидеться. Мы надеемся, что она сможет помочь нам связаться... с моим другом

Нет смысла уточнять пол моего друга. Они, конечно, уже допросили Долли Уолтерс, вытянули из нее все сведения и теперь знают, что речь может идти только о двух людях. И вряд ли из этих двух я назову Вэна своим другом. Бригадир удивленно посмотрел на меня, потом на Эсси, потом сказал:

– Эта Уолтерс очень популярная юная леди. Не стану вас больше задерживать. И вернул нас лейтенанту, с которым мы продолжили экскурсию.

Лейтенант оказался никуда не годным гидом; он вообще ничего не говорил. А было чем поинтересоваться: Пентагон проявлял все признаки недавних неприятностей. Пока мы не видели следов повреждений, но в предыдущем припадке безумия ущерб понесла тюрьма. Дежурные уничтожили программу, закрывающую камеры. К счастью, они их при этом открыли, иначе потом их в камерах ждало бы немало скелетов.

Проходя мимо камер, я увидел, что все они открыты, а в коридоре скучают охранники, следя, чтобы заключенные не вышли. Лейтенант остановился и коротко поговорил с дежурным офицером, и, пока мы ждали, Эсси прошептала:

– Если они не поймали террористов, почему бригадир так хорошо с тобой обошелся?

– Хороший вопрос, – ответил я. – А вот тебе другой. Что он имел в виду, говоря о популярности молодой леди?

Лейтенант был шокирован разговором в строю. Он тут же прервал разговор с лейтенантом военной полиции и провел нас к камере, дверь которой, как и во всех остальных, была открыта. Указал внутрь.

– Там ваша заключенная, – сказал он. – Можете с ней поговорить, но она ничего не знает.

– Это я понимаю, – ответил я. – Иначе вы бы не разрешили мне с ней говорить, верно? – И получил еще один гневный взгляд Эсси. Она права, конечно. Если бы я его не рассердил, лейтенант мог бы проявить тактичность и отойти на несколько шагов, чтобы мы могли поговорить с Долли Уолтерс наедине. Но он вместо этого встал в открытой двери.

А может, все равно не проявил бы. Я скорее за второе предположение.

Долли Уолтерс – детского роста женщина с высоким детским голосом и плохими зубами. И не в лучшей форма. Она испугана, утомлена, рассержена и раздражена.

А я чувствовал себя немногим лучше. Я полностью, обескураживающе понимал, что вот эта стоящая передо мной молодая женщина недавно провела несколько недель в обществе моей любимой – одной из моих любимых – одной из двух на самом верху списка. Говорю об этом легко. Но на самом деле это совсем не легко. Я не знал, что делать и что сказать.

– Поздоровайся, Робин, – подсказала Эсси.

– Миссис Уолтерс, – послушно сказал я, – здравствуйте. Я Робин Броадхед.

У нее сохранились манеры. Она, как воспитанный ребенок, протянула руку.

– Я знаю вас, мистер Броадхед, а с вашей женой мы встречались недавно. – Мы вежливо пожали друг другу руки, и она печально улыбнулась. Только потом, увидев ее куклу Робинетта Броадхеда, я понял, чему она улыбалась. Но она выглядела и удивленной. – Мне сказали, что меня хотят видеть четверо, – сказала она, глядя в поисках остальных на молчаливого лейтенанта.

– Нас только двое, – ответила Эсси и ждала моего продолжения.

Но я молчал. Не знал, что сказать. Не знал, о чем спрашивать. Если бы тут была только Эсси, я мог бы сказать Долли Уолтерс, что для меня значит Клара, и попросить у нее помощи – любой помощи. Или если бы тут был только лейтенант, я бы просто не обращал на него внимание, как на мебель. Но они тут были оба, и я стоял молча, а Долли Уолтерс смотрела на меня с любопытством, а Эсси – выжидающе, и даже лейтенант тоже смотрел на меня.

Эсси вздохнула – подчеркнуто сочувственный звук – и приняла решение. Взяла на себя командование. Повернулась к Долли Уолтерс.

– Долли, – резко сказала она, – вы должны простить моего мужа. Все это для него очень болезненно по причинам, которые было бы сейчас сложно объяснить. Простите и меня тоже за то, что позволила военной полиции увести вас; для меня тоже эта история болезненна. Важно то, что мы сделаем сейчас. А сделаем следующее. Прежде всего добьемся вашего освобождения отсюда. Во-вторых, мы приглашаем вас сопровождать нас в полете к Вэну и Джель-Кларе Мойнлин. Вы согласны?

Для Долли Уолтерс такой темп был неподсилен.

– Ну, – сказала она, – я...

– Вот и хорошо! – подхватила Эсси, кивая. Сейчас займемся организацией. Вы, лейтенант! Отведите нас назад на наш корабль «Истинная любовь», и немедленно.

Лейтенант открыл рот, шокированный, но я опередил его.

– Эсси, может, сначала увидеться с бригадиром?

Она сжала мне руку и посмотрела на меня. Взгляд сочувственный. А пожатие – сигнал Робин-закрой-рот – чуть не сломало мне пальцы.

– У бедняжки, – жалобно сказала она лейтенанту, – недавно была серьезная операция. На корабле его лекарства, и он как можно быстрее должен их получить.

Если моя жена Эсси решила что-то сделать, лучше сразу дать ей такую возможность. Что она задумала, я не знал, но было совершенно ясно, что мне следует делать. Я стал вести себя, как пожилой человек, недавно перенесший серьезную операцию, и позволил ей повести себя под конвоем лейтенанта по коридорам Пентагона.

Шли мы не очень быстро, потому что коридоры Пентагона были заполнены. Лейтенант остановил нас на перекрестке, и мимо нас провели группу заключенных. Почему-то освобождали целый блок камер. Эсси толкнула меня в бок и показала на мониторы на стене. На одном были только надписи: Седьмой комиссариат, Туалеты для заключенных, Причал номер пять и другие. Зато на другом...

На втором мониторе было изображение причала, и приближалось что-то большое. Большое, громоздкое, построенное людьми. То, что это не артефакт хичи, видно было с первого взгляда. Дело не только в линиях и в том, что сооружено оно из серой стали, а не из голубого металла хичи. Главное свидетельство – зловещие ракеты, торчащие из гладкого корпуса.

Я знал, что Пентагон испытывает шесть таких кораблей, пытаясь оборудовать их двигателем для полетов быстрее света. И я на это не жаловался: ошибки строителей этих кораблей были учтены при сооружении «Истинной любви». Но вооружение кораблей видеть неприятно. На кораблях хичи его никогда не бывает.

– Пошли! – рявкнул лейтенант, глядя на нас. – Вы не должны здесь находиться. Идемте. – Он двинулся по относительно пустому коридору, но Эсси задержала его.

– Сюда быстрее. – Она указала на стрелку «К причалу».

– Запрещено! – выпалил он.

– Не для доброго друга Пентагона, который заболел, – ответила она и потянула меня за руку, и мы двинулись в самый запруженный и шумный коридор. У Эсси есть свои тайны, но эта разъяснилась довольно быстро. Сюда вели захваченных террористов с крейсера, и Эсси просто хотела на них взглянуть.

Крейсер перехватил украденный корабль, как только тот вышел из полета быстрее света. И выстрелил в него. Очевидно, на борту было восемь террористов – восемь! В корабле хичи, предназначенном для пятерых. Трое выжили и попали в плен. Один был без сознания. У одного не хватало ноги, но он был в сознании. А третий был сумасшедшим.

Именно этот третий привлекал к себе всеобщее внимание. Не он, а она, молодая черная девушка – говорят, из Сьерра-Леоне, – и она непрерывно кричала. На ней была смирительная рубашка. По ее виду девушку давно держали в этой рубашке, ткань ее грязна и дурно пахнет, волосы у девушки спутанные, лицо бледное, как у мертвеца. Кто-то окликнул меня по имени, но я вместе с Эсси протискивался вперед, чтобы взглянуть получше.

– Она говорит по-русски, – сказала Эсси нахмурившись, – но не очень правильно. Грузинский акцент. Очень сильный. Говорит, что она нас ненавидит.

– Я мог бы догадаться, – ответил я. С меня достаточно. Когда лейтенант пробился к нам сквозь толпу, выкрикивая яростные приказания расступиться, я позволил ему оттащить меня, а потом снова услышал, что меня окликают по имени.

Значит, это не лейтенант? Это вообще не мужской голос. Голос доносился из толпы переводившихся заключенных, и я увидел, кто это. Китаянка, Джейни как там ее?

– Боже, – сказал я лейтенанту, – а ее-то за что арестовали?

Он рявкнул:

– Это военная тайна и не ваше дело, Броадхед. Пошли! Вам нельзя здесь быть!

Нет смысла спорить с человеком, принявшим решение. Я больше его не спрашивал. Просто подошел ближе и спросил Джейни. Все остальные заключенные тоже были женщины, а охранники – все, несомненно, давно не получавшие увольнительные или получившие нахлобучку от кого-то типа лейтенанта, – все они хорошие люди. Смолкли и слушали.

– Оди полетел сюда, потому что взяли его жену, – сказала она с таким выражением, словно говорила: «Это запущенный случай сифилиса». – Поэтому мы полетели сюда на шаттле, а как только вышли, нас посадили в тюрьму.

– Броадхед, – кричал лейтенант, – это была последняя соломинка. Вы идете, или я вас арестую! – И он положил руку на кобуру, в которой уже было оружие. Эсси улыбнулась ему, улыбнулась вежливо.

– Не волнуйтесь, лейтенант, – сказала она, – нас ждет «Истинная любовь». Остается только найти бригадира и решить некоторые вопросы.

Лейтенант вытаращил глаза.

– Мэм, – он запинался, – мэм, вы не сможете увидеться с бригадиром здесь!

– Конечно, сможем. Мой муж нуждается в медицинской помощи, поэтому он должен оставаться на корабле, верно? А бригадир Кассата вежливый человек, правильно? Вест-Пойнт? Курсы манер, вежливости, прикрывания кашля и чихания. И передайте бригадиру, что у нас отличный бурбон, и моему мужу нужна помощь, чтобы его прикончить.

Лейтенант с безнадежным выражением ушел. Эсси посмотрела на меня, я посмотрел на Эсси.

– Что теперь? – спросил я.

Она улыбнулась и погладила меня по голове.

– Прежде всего я должна отдать распоряжения Альберту относительно бурбона – и кое-чего еще, – сказала она и произнесла несколько фраз по-русски. – А теперь подождем бригадира.

Бригадир пришел вскоре, но к этому времени я о нем почти забыл. Эсси болтала с караульным, оставленным лейтенантом, а я размышлял. И думал я – для разнообразия – не о Кларе, а о безумной африканке и ее почти таких же безумных сообщниках. Они меня пугали. Террористы вообще меня пугают. Прежде были ООП [Организация Освобождения Палестины], и ИРА [Ирландская Республиканская Армия], и пуэрториканское националисты, и сербские сепаратисты, и дети богатых американских, немецких или итальянских родителей, выражающие презрение к своим папочкам, – да, множество террористов, всех сортов и оттенков, но они все были разъединены. И больше всего меня пугало, что они объединились. Бедные и рассерженные научились объединять свой гнев и свои возможности, и теперь не было сомнений в том, что они могут заставить мир слушать себя. Захват одного корабля их не остановит; на какое-то время станет полегче, только и всего.

Но для того чтобы решить эту проблему, смягчить их гнев, разрешить их нужды – для этого нужно нечто большее. Лучший и, возможно, единственный выход – колонизация планет типа Пегги, но он очень медленный. Транспорт может перевезти к лучшей жизни ежемесячно три тысячи восемьсот бедняков. Но за этот месяц рождается примерно четверть миллиона новых бедняков, и легко произвести фатальный арифметический подсчет:

250.000 – 3.800 = 246.200

новых бедняков появляется ежемесячно. Единственная надежда – новые гораздо большие транспорты, сотни и тысячи их. Сотня удержит нас на нынешнем уровне. Тысяча излечит сразу и навсегда – но откуда возьмутся эти тысячи больших кораблей? Потребовалось восемь месяцев и гораздо больше моих денег, чем я предполагал, чтобы построить «Истинную любовь». А во сколько обойдется в тысячу раз больший корабль?

Из размышлений меня вывел голос бригадира.

– Это совершенно невозможно, – говорил бригадир. – Я позволил вам увидеться с ней, потому что меня просили об этом. Забрать ее с собой – это вне обсуждения! – Я подошел к ним, взял Эсси за руку, и он сердито посмотрел на меня.

– Еще вопрос о мужчине Уолтерсе и этой китаянке, – сказала Эсси. – Мы их тоже хотим захватить с собой.

– Правда? – спросил я, но бригадир не слушал меня.

– Что еще, Бога ради? – спросил бригадир. – Не хотите ли, чтобы я передал вам свою секцию Пентагона? Или один-два крейсера?

Эсси вежливо покачала головой.

– Спасибо, но наш корабль удобнее.

– Боже! – Кассата вытер лоб и позволил Эсси отвести себя к креслу и к обещанному бурбону. – Ну, что ж, – сказал он, – Уолтерса и эту Джи-ксинг ни в чем серьезном не обвиняют. Просто они не имели права прилетать сюда без разрешения, но если вы их заберете, мы об этом забудем.

– Великолепно! – воскликнула Эсси. – Теперь остается только женщина Уолтерс!

– Я не могу взять на себя ответственность, – начал он, но Эсси не дала ему закончить.

– Конечно, нет! Мы, конечно, понимаем это. Поэтому обратимся к высшему начальству, правильно? Робин! Позвони генералу Манзбергену. Немедленно, чтобы не было никаких проволочек.

Нельзя спорить с Эсси, когда она в таком настроении, к тому же мне хотелось знать, к чему она ведет.

– Альберт, – сказал я. – Сделай это, пожалуйста.

– Конечно, Робин, – послушно ответил он, только голосом; экран осветился, появился генерал Манзберген за своим столом.

– Доброе утро, Робин, Эсси, – сердечно сказал он. – Я вижу, с вами Перри Кассата – поздравляю вас всех!

– Спасибо, Джимми, – ответила Эсси, искоса поглядывая на бригадира, – но мы позвонили не поэтому.

– Да? – Он нахмурился. – Давайте побыстрее, ладно? У меня важное совещание через девяносто секунд.

– Нам потребуется меньше, дорогой генерал. Мы просим приказать бригадиру Кассете передать нас Долли Уолтерс.

Манзберген удивился.

– Зачем?

– Чтобы она помогла нам отыскать исчезнувшего Вэна, дорогой генерал. У него тоже есть ТПП. В общих интересах заставить его вернуть.

Генерал добродушно улыбнулся ей.

– Минутку, милая, – сказал он и наклонился к своему закрытому от прослушивания фону.

Бригадир, возможно, удивился, но сохранил наблюдательность.

– Тут отставание, – заметил он. – Разве у вас не мгновенное радио?

– Нет, – лживо объяснила Эсси. – У нас корабль маленький, энергии не хватает, – еще одна ложь, – и мы ее бережем. А вот и опять генерал!

Генерал ткнул в сторону Кассаты.

– Разрешаю, – рявкнул он. – Они достойны доверия, мы перед ними в долгу – и к тому же они могут избавить нас от неприятностей в будущем. Передайте им тех, о ком они просят, под мою ответственность. А теперь, ради Бога, позвольте мне идти на совещание – и не звоните, если только не начнется четвертая мировая война!

И вот бригадир ушел, качая головой; и очень скоро военные полицейские привели к нам Джейни Джи-ксинг, несколько минут спустя появился Оди Уолтерс, а гораздо позже Долли Уолтерс.

– Приятно снова вас всех видеть, – сказала Эсси, приветствуя их на борту. – Я уверена, у вас есть о чем поговорить, но давайте сначала уберемся из этого нехорошего места. Альберт! Улетаем!

– Конечно, миссис Броадхед, – сказал Альберт. На этот раз он не позаботился материализоваться в пилотском кресле; просто вошел в дверь и прислонился к косяку, улыбаясь обществу.

– Представления позже, – сказала Эсси. – Это наш добрый друг компьютерная программа. Альберт? Мы на безопасном удалении от Пентагона?

Он кивнул, мерцая. И тут же у меня на глазах из пожилого человека в мешковатом свитере и с трубкой превратился в худого высокого, в мундире со множеством медалей председателя комитета начальника штабов генерала Джемса П. Манзбергена.

– Вы правы, милая! – воскликнул он. – А теперь давайте подключимся к передачам быстрее света, пока они не поняли, что мы их провели.