Всем сосать!

Пролог

В два часа ночи тесный двор, окруженный старыми обшарпанными пятиэтажными коробками, напоминал локацию видеоигры в жанре темного фэнтези. Декорации, представленные ржавыми качелями, кривой горкой, покосившимся детским домиком, в котором всегда насрано, турником, подступы к коему загромождала стеклотара и горы окурков, могли добавить седин даже отъявленному храбрецу. Инфернальный комплект дополнял босс локации – Семен, трижды кодированный представитель темных сил, то ли лич, то ли бич, сорокалетний оболтус, целиком состоящий из вредных привычек и едкого аромата вечно немытого тела.

Нетрезвая туша Семена возлежала возле стены детского домика, нежно прижавшись ягодицами к грубым доскам с торчащими из их поверхности шляпками ржавых гвоздей. Семен пребывал в пограничном состоянии – он балансировал между сном, бодрствованием и желанием справить нужду. Возлежание на голой земле нисколько не тревожило его. Простудиться Семен не боялся. Он уже давно ничего не боялся, как и полагалось крутому и опасному боссу. Исключение составляла разве что его благоверная, нынешним вечером проведшая обряд изгнания лича с занимаемой им жилплощади. Скастовав кастрюлю кипятка она пригрозила Семену экстремальным орошением в том случае, если он незамедлительно не устранит свой организм за пределы квартиры. И что-то во взгляде супруги подсказало Семену, что та не шутит. Пообещала, что ошпарит яйца – и ведь ошпарит.

Семен не хотел ставить под удар свои шары – он к ним привык. Поэтому ему пришлось отступить. Текущее сражение было проиграно, но Семен не вешал нос. Война продолжается. У него еще возникнет шанс нанести сокрушительный удар неотвратимого возмездия – тайком добраться до жениного кошелька, изъять оттуда всю наличность и триумфально пропить ее до копейки.

Семен валялся под стеной детской избушки и грустил. Он бы предпочел забраться внутрь, где было бы всяко уютнее, чем под открытым небом, но в домике опять кто-то насрал. Грязно выругав бескультурных свиней, взявших моду гадить где ни попадя, Семен вдруг смутно припомнил, что в домике наложил ни кто иной, как собственной персоной он сам, и не далее, как минувшим днем.

Кулаки Семена сжались в бессильной злобе. Сегодня весь мир ополчился на него. Жена провела успешный обряд изгнания, в уличном убежище наложили кучу (пусть и он сам, но разве это что-то меняет?). А тут подъехала еще одна напасть – Семен вдруг ощутил, что трезвеет.

Это было гадкое и отвратительное состояние, которого он всегда страшился. Невыносимое состояние, ввергающее в ужас и уныние. Стабильно находясь под градусом, Семен словно пребывал в сказочном мире. Сам себе он виделся крутым и опасным человеком, пользующимся всеобщим уважением и непререкаемым авторитетом. И все его друзья (точнее собутыльники – друзей у алкашей нет) тоже были как на подбор людьми солидными и почтенными. В параллельном мире вечной синьки Семен, не вставая с дивана, совершал удивительные и славные подвиги. В этом деле его сильно выручал телевизор, снабжая пропитого богатыря сырьем для производства бредовых галлюцинаций. Выпуски новостей и политические ток-шоу швыряли Семена в самую гущу геополитической борьбы и противостояния сверхдержав. Слыша об очередных происках коллективного запада, и стоящих на пороге войсках НАТО, Семен понимал, что только он, и никто иной, сумеет дать отпор проклятым империалистам. В зависимости от степени опьянения ответ варьировался между активным участием в бурной телевизионной дискуссии (Семен, выпучив глаза, кричал в экран, пытаясь донести до собравшихся экспертов свое единственно верное мнение) и непосредственным ударом по проклятому альянсу. В алкогольном угаре Семен воображал себе картины полного разгрома западного мира. Он, Семен, дерзко врывался в европейские столицы и мстил им за все обиды и санкции. Он срал под Бранденбургскими воротами, он гадил на Елисейских полях, он кидался говном в Букингемский дворец и пачкал калом шедевры Лувра. Иногда полет фантазии достигал таких высот, что боеприпасы выплескивались в реальный мир, прямо на любимый продавленный диван Семена – его персональное лежбище. Никто не осмеливался даже подходить к священному дивану доминирующего самца. Даже дерзновенная жена, и та обходила его стороной, не меняя постельное белье годами. Потому что боялась и уважала сие лежбище мужицкое. Сама-то она врала, что просто брезгует, но Семен знал правду – глупая баба трепещет перед его авторитетом и значимостью.

Фильмы про крутых полицейских, лихо наводящих закон и порядок, погружали Семена в мир борьбы с организованной преступностью. Оперуполномоченный Семен мощно расправлялся с криминальным элементом. Он был суров и опасен. Его боялись и уважали. И только домочадцы изредка портили удовольствие, вторгаясь в сказочный мир со своими неуместными комментариями. Какому оперуполномоченному сотруднику понравится, когда в самый разгар суровой спецоперации по обезвреживанию банды наркоторговцев-людоедов над его ухом раздается визгливый женский крик жены, вопиющей что-то в духе – ты что, паразит, опять диван обоссал? Ну, может и обоссал. А как тут удержать, когда бандитские пули свистят над головой? Оказалась бы глупая баба в самом пекле сражения, посмотрел бы тогда Семен на нее.

В общем, в алкогольном мире было хорошо. Но стоило слегка протрезветь, как этот сказочный мир рушился, а вместе с ним рушился и образ сказочного Семена – борца, бойца и молодца. Место уважаемого и авторитетного человека занимал какой-то убогий синяк, вечно грязный, вонючий и презираемый всеми.

Этот переход из волшебного алкогольного мира в мир суровой трезвости повергал Семена в отчаяние. Ведь он знал, что вслед за протрезвлением наступит более жуткое и невыносимое состояние – полная трезвость. Семен сам уже не помнил, когда оказывался в этом состоянии в последний раз. Кажется, это было три года назад, когда он среди ночи низринулся в открытый канализационный люк и куковал в подземелье более суток, прежде чем его неохотно извлекли на поверхность. Но зато он отлично запомнил невыносимое, разрывающее душу, страдание, вызванное полной трезвостью.

Это было тяжкое испытание. Семен вдруг со всей отчетливостью увидел невыносимую правду, состоящую в том, что он не человек, но сущее говно. Все вокруг считали его говном, и вполне обоснованно. Вот уже лет восемь он только и делал, что бухал и терроризировал свое семейство. Родня уже давно не звала его по имени – где это видано, чтобы говну полагалось имя? Имя его было предано забвению. Его называли просто «этот». Именно так. И именно с маленькой буквы. Они говорили – «Опять этот нажрался». Или – «Опять этот насрал на диван». Или – «Там этот пьяный у подъезда валяется». Он стал безымянным этим. От него отвернулись даже самые старые и преданные друзья, а их место заняли какие-то отстойные синяки, такие же безымянные эти, как и он сам.

И вот вся эта тошнотворная правда обрушилась на его протрезвевшие мозги. Семен кричал и плакал в коллекторе. Он бился головой о кирпичные стены колодца. Он жалел и презирал себя. И мечтал лишь об одном – как можно скорее вернуться в сказочный алкогольный мир, вырвавшись из кошмара трезвости.

Вот и теперь, едва ощутив первые признаки отрезвления, Семен встревожился. Если так пойдет и дальше, к утру он будет как стеклышко. Этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Организм Семена переключился в режим поиска. Требовалось любой ценой наскрести деньжат и закупить в гаражах бутылочку заветного стеклоочистителя. И сделать это срочно, до прихода отвратительной трезвости. Мозг Семена, обычно работающий вхолостую, вскипел от напряжения. Перед ним стояла четкая цель. И для ее достижения были хороши любые средства.

За свою славную алкогольную карьеру Семен в совершенстве освоил два эффективных способа добычи наличности: кражу и попрошайничество. Крал он по мелочи, обычно что-нибудь металлическое, желательно медное или алюминиевое. В случае экстремального воспламенения труб мог пойти на отчаянный шаг и попятить канализационный люк. Но в сложившейся ситуации этот вариант представлялся Семену непродуктивным. Пункт приема металлолома открывался только поутру, и это было неприемлемо. До рассвета он успеет десять раз протрезветь и испить горькую чашу страданий. А ему хотелось бы испить иного зелья.

Оставалось только попрошайничество. Обычно ему охотно совали медяки, просто чтобы скорее отвязаться от зловонного чудовища, но где найти щедрого спонсора в час ночи? Был вариант пробежаться по квартирам. Но данный план был сопряжен с серьезным риском. Начни он среди ночи будить соседей и требовать с них дань, эти бездушные гады, глухие к чужим страданиям, могут, чего доброго, вызвать наряд. В камеру Семену не хотелось, там его поджидали адские муки вынужденной трезвости.

Эх, вот бы ему подвернулся одинокий припозднившийся прохожий. Семен обязательно стряс бы с него, по меньшей мере, полтинник. Когда дело доходило до попрошайничества, Семен не знал себе равных. К каждому потенциальному спонсору он имел индивидуальный подход. На кого-то круто и грозно наседал, перед кем-то лебезил, а иногда так талантливо давил на жалость, что растапливал лед даже самых черствых сердец. В данный момент он готов был выложиться на сто сорок процентов. Но, как назло, двор был пуст и безлюден. И ни в одном из окон обступивших его домов не горел свет.

Выбора не оставалось – следовало подниматься и идти на поиски. Кто-то где-то да одарит его заветной денежкой. Не может не одарить. Нужно только найти благодетеля и выклянчить копеечку.

Семен уже приготовился встать, но вдруг, краем глаза, засек какое-то движение на детской площадке. Вначале он решил, что ему померещилось. С ним такое случалось и прежде. Например, когда он проснулся на любимом диване, и вдруг обнаружил, что тот стоит на краю бездонной пропасти. Или когда супруга призналась ему, что ждет – не дождется, когда благоверный склеит ласты. Понятное дело, что такого просто не могло быть. Почудилось, и все тут. Вот и теперь живущий на два мира Семен решил, что стал жертвой галлюцинации.

У него были основания так считать. Глаза его ясно видели темный человеческий силуэт, идущий через площадку. Но при этом уши Семена не улавливали звука шагов. А ведь ему следовало быть. Где скрип песка? Где шелест мусора? Где хруст стеклянного крошева?

Семен поднял руку и протер глаза. Отнял ладонь, и вздрогнул. Человек никуда не исчез. Он быстро проследовал мимо и направился к одному из домов.

Тут Семен едва не схватился за голову. Да как же так? Как он мог прозевать посланного небом спонсора? Возможно, это был его единственный шанс разжиться медью и избавить себя от грядущей трезвости.

Семен рывком поднялся на четвереньки. Нужно было спешить. Спонсор мог в любой момент скрыться в одном из подъездов или покинуть двор. А с учетом того, что двигался он удивительно быстро, нагнать его будет нелегко. Семен вскинул голову, ища взглядом человека. И увидел такое, что у него невольно отвисла челюсть.

Человек (ну да, человек, как же!) поднимался по стене пятиэтажки. Не лез на стену, не карабкался на нее, а… шел. Просто шел по отвесной кирпичиной стене, как по бульвару, сунув руки в карманы пальто.

Тереть глаза не имело смысла. Семен отлично знал, что это не поможет. Он застыл на полном приводе, парализованный удивлением и страхом. В голове вертелся только один вопрос: какого хрена? Но ответа на него не находилось.

Дальше случилось нечто еще более чудесное. Человек добрался до окна четвертного этажа, остановился перед ним и заглянул внутрь. Какое-то время он изучал что-то, находящееся в квартире, а затем – тут Семен просто охренел в буквальном смысле – прошел сквозь стекло.

Семен сел на задницу и схватился за голову. Ему хотелось чего-то, но он и сам не знал – чего. Поговорить с кем-то? Обсудить это? Рассказать об увиденном? Да вот только кто же ему поверит? Повторится история с зелеными человечками, за которыми Семен как-то гонялся по всей квартире. В тот раз его слова не были приняты на веру. Зеленых человечков объявили галлюцинацией. Вот же дураки! Как будто он, Семен, не может отличить галлюцинацию от реальности. В тот раз все было взаправду – ему почти удалось поймать этих зеленых мерзавцев. И теперь он тоже видел то, что происходило на самом деле, а не в глубинах его отравленного алкоголем мозга.

Пока Семен занимался непривычным для себя делом, то есть пытался думать о чем-то, кроме водки, неизвестный проник в чужую квартиру и мягко спрыгнул с подоконника, не породив при этом ни малейшего шороха. Затем выпрямился и огляделся.

Он очутился в крошечной комнатушке, в которой царил натуральный бардак. Повсюду была разбросана одежда – носки, трусы, футболки и джинсы. В углах пылились пустые банки из-под пива. Стены украшали постеры с дорогими спортивными автомобилями, об сияющие корпуса которых терлись красивые девушки в купальниках и без. Большую часть комнаты занимала широкая кровать. На ней, погрузив правую руку в трусы, с дебильной улыбкой на лице изволил почивать молодой худощавый парень лет двадцати с небольшим.

Неизвестный субъект остановился над ним, и какое-то время созерцал спящего юношу. Тот сладко посапывал. Его помещенная в трусы рука вяло перебирала пальцами, словно ведя непрерывный подсчет своих драгоценностей.

Постояв немного над ложем, неизвестный двинулся к двери. Та была закрыта, но его нисколько не смутило это обстоятельство. Не сбавляя шага, он прошел сквозь дверь, словно та была иллюзией, или словно сам он был бесплотным призраком, для которого встающие на пути материальные объекты не являются непреодолимой преградой.

Миновав тесный коридорчик, неизвестный вошел в кухню. Он окинул ее взглядом, заметил белый бок холодильника, газовую плиту, раковину, и шкаф для посуды над ней. Неизвестный протянул руку и отворил дверцу шкафчика. Внутри, помимо тарелок, он заметил несколько чайных кружек. Все они выглядели примерно одинаково – их борта украшали цветочки, ягодки и прочий унылый орнамент. Все, кроме одной. Та единственная ярко выделялась на фоне прочих. С ее округлой цилиндрической поверхности смотрела крутая спортивная машина и девушки, трущиеся ягодицами об ее капот.

Неизвестный взял кружку в руку, поднес к лицу и принюхался. Затем поставил ее на стол и извлек из внутреннего кармана пальто крошечный стеклянный пузырек. Вытащив пробку, неизвестной наклонил сосуд и уронил на подушечку своего указательного пальца несколько маленьких капель. А затем аккуратно нанес густую бесцветную жидкость на внутреннюю поверхность кружки с автомобилем и девушками. Завершив процедуру, он спрятал пузырек обратно в карман, а кружку вернул на прежнее место. После чего подошел к окну, ловко поднырнул под штору, и выскользнул наружу сквозь двойной стеклопакет.

Когда таинственный незнакомец вновь появился на стене, Семен едва удержал в себе рванувшийся наружу крик изумления и страха. Творящаяся чертовщина буквально сводила его с ума. От всего этого аномального непотребства алкоголь начал выветриваться из его организма в ускоренном режиме. На Семена надвигалась лавина трезвости. Но даже ее угроза отошла на второй план на фоне невероятных событий, развернувшихся перед его глазами.

Неизвестный быстро спустился вниз по стене и зашагал к детской площадке. Семена объял ужас. Не по его ли душу направляется этот рептилойд? Вместо того чтобы лежать себе тихонько и не отсвечивать, он принялся копошиться, шуршать одеждой, сопеть и хрюкать, и, в итоге, привлек к себе максимум внимания. Неизвестный, быстро идущий мимо, вдруг остановился и повернулся в его сторону. А затем двинулся прямо на Семена. Тот распахнул рот, намереваясь заорать на весь двор, но страх стиснул его горло стальными тисками. Ну а незнакомец уже навис над ним. Семен увидел его ужасное бледное лицо и дико горящие глаза. Из глотки несчастного алкаша вырвалось какое-то сдавленное бульканье.

Незнакомец вдруг поднял руку, провел ладонью перед лицом Семена, и тихим, но твердым, голосом повелел:

– Ты ничего не видел!

– Ничего не видел… – послушно повторил Семен, резко утративший всякую связь с реальностью.

Незнакомец резко выпрямился, затем уронил что-то на землю и быстро скрылся в темноте.

Минуты через три Семен пришел в себя. Он помотал головой, как вылезшая из воды собака, и удивленно огляделся. Ему потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, где он и кто он. Затем вспомнил. Он Семен, алкаш и паразит. Ночует во дворе, ибо был изгнан из квартиры женой суровой. А еще Семен вспомнил, что ему срочно нужно выпить.

Тут он опустил взгляд и громко охнул. Прямо перед ним на земле лежала денежная купюра. Семен протянул трясущуюся от возбуждения руку и схватил ее. Поднял и поднес к лицу, чтобы разглядеть находку. И буквально не поверил своим глазам. Это была пятисотрублевая банкнота.

Семен ущипнул себя за задницу, просто чтобы убедиться, что не спит. Давненько же в его руки не попадало такое богатство. Пятьсот рублей. Это же…. Он попытался перевести сумму в алкогольный эквивалент, и сбился со счета. Одно было ясно – больше ему точно не угрожала отвратительная трезвость.

Поднявшись с земли, Семен подтянул штаны и быстро поковылял в сторону круглосуточных гаражей, предвкушая скорое погружение в волшебную страну пьяного угара и вечного счастья. О встрече с таинственным незнакомцем, обладающим способностью ходить по стенам и сквозь них, он полностью забыл. Деньги жгли ладонь. Трубы пылали. Семен смотрел только себе под ноги, чтобы вновь не провалиться в открытый люк, а потому не заметил большую черную тень, промелькнувшую на фоне звездного неба. Ну а если бы и заметил, то махнул бы рукой и побежал себе дальше, все громче слыша вечный зов стеклоочистителя.