Вселенная Шай-ти

Глава Х

Глава IX Сны и фонарики Следующие несколько недель Соня изучала предоставленный ей почти в личное пользование дом-башню, в котором ей позволялось ходить везде, где ее душенька желает. То же самое относилось и к саду, в котором росли дивные фиолетовые деревья с тонкими, листьями, которые состояли из соцветий по пять штук, в итоге получался своеобразный цветочек. Хотя, судя по картинке, которую показал девочке Ашай Ли, цвело это дерево ярко-оранжевыми фонариками, похожими на купола у церквей. А вот на улицу, в большой мир, ей Шай-ти посоветовал не ходить, так как она ничего там не знала и могла легко заблудиться, но он пообещал Соне, что как только у него выдастся выходной, то он свозит ее посмотреть на город. Успокаивало то, что выходной этот будет уже через пару дней, потому что к концу подходила четвертая неделя месяца, которых у Шай-ти было пятнадцать. Причем, состояли они из сорока трех дней, которые делились на четыре недели по десять дней и три выходных в самом конце. Плюс было еще пятнадцать дней праздничных, которые не входили ни в какой из месяцев, но отмечали конец и начало года. Времен же года у Шай-ти было не четыре, как на земле, а шесть, соответствующих их шести возрастам – рождение, детство, юность, зрелость, мудрость и уход. Понятия старости, как на Земле, у Шай-ти не было, замененное временем мудрости, когда тело уже начало слабеть, но ум обретал потрясающую остроту и ясность, позволяя обучать будущее поколения. Так вот время детства, Дрххи, соответствовало ранней земной весне, когда расцветали подснежники, звенела тонкоголосая звонкая капель, возвращались с юга перелетные птицы, и длилось два месяца. Время юности, Шрххиш – время цветения, красоты, пьяной, шальной радости, когда все – не важно, а значение имеет только сегодняшнее мгновение, тоже два месяца ему отвели боги. Шрахх, время зрелости – земное лето, полное соков и сил, когда поспевает на полях пшеница, а в огородах наливаются соком ягоды и фрукты, когда тело окутывает жаркая нега, когда кровь бурно бежит по венам, наполненная силой и жаром, это время занимало на календаре четыре с половиной месяцев. Время мудрости, Кархи – время собирать урожай, пожинать плоды собственной жизни, осмысливать прошедшее и возделывать землю под будущее – два месяца. Урах и Цурах – время ухода и рождения, начала и конца, лютой зимней стужи, когда бескрайняя, бесконечная ночь забирает и воздает, карает и одаривает тех, кто остался жив, оба длятся по два месяца. И еще полмесяца длилось время, которое нигде не записывалось и никем не считалось, которое отмечали на календаре пустыми клетками, когда сидели дома и не выходили на улицу, когда ослабевал “свет” и сходила с ума “тьма”, лишенная сдерживающих ее цепей. Двадцать дней между временем ухода и рождения, после которого начинали отсчитывать время нового года, который начинался с праздничных дней. Соня разбиралась в этих временах-месяцах-значениях почти две недели, пытаясь сделать так, чтобы воцарившейся в голове хаос хоть стал хоть чуть-чуть упорядоченней. А то даже голова болит от обилия информации, которую не выучишь с помощью ассоциативного ряда – только запомнишь. А еще неожиданно выяснилось, что дней рождений здесь не празднуют, что девочка провела в космосе почти год, что на Земле скоро снова будет осень, а здесь стоит позднее лето, что лестницы здесь такие крутые и скользкие, что того гляди голову расшибешь... И что до звания “взрослой” ей здесь еще жить и жить, потому что совершеннолетие у Шай-ти наступает не в восемнадцать лет, а в сто пятьдесят, из чего следовало, что до совершеннолетия Соне не дожить. Но тут стоит сделать поправку еще на то, что о том, как повлиял на нее ген Шай-ти, она не знает, как и то, что он у нее вообще есть. Итогом стал очередной разговор между Тай-до-рю и его “светом”: – Сто пятьдесят?! Да я столько не проживу! – Почему? Это довольно маленький интервал времени, за который редко может что-то случится. Тем более что большую его часть ты уже прожила, так что ждать тебе осталось совсем не много до совершеннолетия, каких-то сорок лет... Ашай Ли судил обо всех этих нюансах с биологической точки зрения, забывая, что Соня – землянка, и что у ее вида все может быть совсем иначе. Ему хватило знания о вписанных в ее генетику хромосомах его народа. – Эм... Ашай, как бы тебе сказать... У нас, на Земле, люди столько не живут... – У вас так плохо развита медицина, что, вы умираете от болезней в таком раннем возрасте? – Медицина у нас хорошая, и войн нет, – предупреждая вопрос своей “тьмы” ответила Соня. – У нас просто маленькая продолжительность жизни. Очень маленькая, по сравнению с вами. Человек, доживший до восьмидесяти, считается долгожителем. Вот. – Восемьдесят лет? Вы, правда, живете так мало...? – Угу. Двадцать лет это юность, тридцать-пятьдесят уже зрелость, а все что выше – старость... Я не проживу долго, Ашай. Просто не смогу... – Глупости это все, Соня. Наши медики сказали, что ты будешь жить чуть меньше нормального Шай-ти из-за измененного генома... Тебе не о чем волноваться. И ему – тоже. Но восемьдесят лет! Это же так мало... Мгновение для всех Шай-ти, миг, который и не замечают даже, пока он не прошел! Слабый “свет”, ставший немного сильнее... – Сколько? Вот так новости, как обухом по голове огрели! Нет, в этом точно виноват тот сумасшедший ученый, который был вместе с Богомолом! Нет, она не жалуется, ни в коем случае, ведь к такой продолжительности жизни стремятся все люди, но жить столько – дико. В голове не укладывается просто. – Это как же я буду расти тогда? – Я думаю, что сначала как обычный представитель своей расы, а потом твой рост просто остановится в определенной точке, после чего ты будешь расти уже как Шей-ти. Но об этом надо спрашивать Фенха, он во всем этом лучше меня разбирается... – Мда... Неожиданный новости надолго выбили из колеи, но потом Соня решила, что дареному коню в зубы смотреть – себя не уважать, тем более что такими подарками просто так не разбрасываются, и решила просто жить дальше, плыть по течению, взяв себе небольшую передышку. Потому что вечно бороться нельзя ни с чем, даже самой собой, сломаешься... Этажей в башне насчитывалось семь плюс чердак и подвал, на которых располагались своеобразная комната отдыха с арками на все четыре стороны света и нечто вроде спортивного зала с кучей даже на вид странного и необычного оружия на стенах соответственно. К этому оружию Соня даже приближаться боялась, хотя и было до безумия любопытно, что да как работает и для чего предназначено. Хотя хозяин дома ничего и не запрещал, но девочка получила бы свою долю неодобрения и разочарования, если бы сунулась к этим оружейным необычностям ближе, чем на два метра. Расстраивать Ашая Ли не хотелось. За столько недель Соня к нему привыкла и уже считала своим инопланетянином. Да, они были разными, да, у них разные ценности, культуры и тараканы в голове, но проведенное вместе время, даже такое небольшое, сближает, заставляет притираться к недостаткам, закидонам и привычкам другого. Так, Соня быстро поняла, что у военачальника есть несколько комнат, которые он считает своими, и настоящий доступ в них надо еще заслужить. Землянка даже носа не казала на второй и третий этажи, где располагалась комната Тай-до-рю и его рабочий кабинет вместе с залом для медитаций, как окрестила про себя девочка, комнату с мягки полом, плавающими цветами в хрустальных вазах и водными зеркалами на стенах. Не потому что – нельзя, а потому что – личное, свое. Остальные комнаты она могла менять по любому своему желанию. Но не стала этого делать. Зачем? Это же не ее дом, хотя свою комнату Соня постаралась превратить в максимальное подобие той, что осталась на Земле, благо технические достижения позволяли очень и очень многое. Получившийся результат заставил Ашая Ли улыбнуться как-то по особенному тепло, словно он заглянул куда-то, куда ему до сих пор хода не было, а теперь, совершенно неожиданно дверь сама взялась и открылась. Стены в мелкий розовый цветочек, который когда-то не любили, а теперь обожаем, высокие шкафы с пока еще почти пустыми полками, на которых сиротливо лежат учебники, пара тетрадок, несколько ручек и книга “Мифы и легенды народов мира”, стол у самого окна на витых изящных ножках, на котором стоит ваза с ветками того самого фиолетового дерева из сада, и, такой же, в комплект, стул, два ковра яркой расцветки с какими-то завитушками, ромбиками, волнами и зверями – один на полу, другой на стене висит, – кровать под балдахином, здешние родичи комаров оказались еще более жестокими и кровожадными, чем свои земные собраться, и тоже розовым, в цвет обоям, покрывалом. Не совсем то, что хотелось, но за неимением лучшего... Зверинец отучил привередничать. На всю жизнь. Есть что-то – цени, потому что его может и не быть. Уж этот-то урок Соня выучила превосходно. – У тебя получилась очень... милая комната. Ашай Ли не мог не улыбаться, глядя на получившейся результат, который рассказал ему о Соне много больше нее самой. Розовые цветочки и одеяло такого же цвета не больше и не меньше, чем дань дому, который остался где-то там, на краю галактики. Соня может не любить этот цвет до дрожи, но все равно добавит его в интерьер. Потому что мама вечно одевала ее в розовые платья и вплетала в косы такие же ленточки... Это – чувствуется. Потому что его махара одевала его в золото, когда он был маленьким. Он до сих пор не любит его, но носит. Чтобы сделать приятное той, кто подарила ему жизнь. Стол у окна не поставит ни один Шай-ти, потому что это означает признаться, что мир грез и иллюзий важнее для тебя реальности, потому что окно – грань, соединяющая миры, а стол – ступенька к нему. Книги, рюкзак, тетрадки – привет из прошлого, единственные вещи, которые удалось сохранить в череде не очень приятных приключений. И это правильно, что они лежат на самом видно месте, они помогают помнить и не забывать ничего из того, что случилось. И надеяться. Выбор ковров оказался вообще полной неожиданностью, хотя, Соня, конечно, не знала значений того, что она вешала на стену и стелила на пол, но объяснять это сейчас значило бы вогнать девочку в краску и смущение... Нет, пусть она лучше не знает, что на стене у нее висит желание счастливой семейной жизни и дома, наполненного смехом детей, а на полу раскинуло ветви Дерево Мира по чьему стволу вьется хрупкий цветок, которые тоже означает семью, род, но также еще и защиту, поддержку и опору. Странная маленькая девочка... Но как же он благодарен богам, что они дали ему встретиться с ней! Его “тьма” уснула, свернулась пушистым клубком, греясь и наслаждаясь чужим теплом и светом. Пусть Соня и не эмпат, пусть она не “слышит”, но он-то может! И этого пока более чем достаточно. – Ашай, а зачем у вас на каждом пороге висят фонарики, но не на твоем? – задала давно мучивший ее вопрос Соня, стоя на пороге и смотря на то, как Шай-ти идет по направлению к выходу из сада. Сегодня собирается Совет Триады, поэтому военачальника она не увидит на протяжении нескольких дней, но это не страшно, еды у нее предостаточно, а занятие она себе найдет. – Фонарики? – удивленно моргнул Тай-до-рю, услышав еще одно незнакомое слово, но, проследив за взглядом девочки, сообразил, что она имеет в виду. – А, ты говоришь о лишши! Они просто символ, Соня. Зажженный означает, что в этом доме есть “свет”, что “тьма” больше не одинока... Соня кивнула, принимая объяснения. Они имели смысл, но... почему тогда у ее Шай-ти нет фонаря? Она же его “свет”! У него есть “свет”, он сам так сказал! – Кажется, на пятом этаже была мастерская... Ну, если это можно так назвать... * * * – Я слышала, что ты нашел свой “свет”, Тай-до-рю. Я могу тебя поздравить? – задала вопрос закутанная в шали Тай-до-ко, жрица. – Благодарю тебя. Легкий поклон, наполненный уважением и почтением. Ашай Ли хоть и не всегда понимал мотивов и дел жрицы, но относился к ней с подобающим трепетом, потому что она – “Высший свет”, а он лишь простая “тьма”. – Не стоит, потому что это большая радость знать, что ты больше не одинок. Она зажгла лишше? – Нет. – Почему?! Входящий в дом “тьмы” “свет” всегда первым делом зажигает фонарь у входной двери. Это закон, знак всем, что “тьма” сидит на привязи и ее можно не опасаться. Что сумасшествие не утянет в свои объятья своего носителя. – Мой “свет”... не отсюда. Соня плохо знает наши законы и традиции, а я... не хочу ее ни к чему обязывать... – Молчание не лучший путь в этих отношениях, Ашай. Ты сам это прекрасно знаешь, – Тай-до-ко покачала головой, вспоминая, как она училась жить со своей “тьмой”. И как потом привыкала существовать – без нее. Это больно. Невыносимо больно терять половину своей души, которая никогда не заживет. Если бы она могла что-то изменить, то... сделала это, но она не боги, ей не дано то, что под силу им, и остается только смириться и учить тех, кто еще может беречь друг друга и смыкать ладони. – Я знаю, знаю... Но Соня – другая, не такая как мы... – А, та девочка с Земли, я не ошибаюсь? Наслышана, – губы жрицы тронула легкая улыбка, так вот почему! – Твоя махара просила выслать ее отсюда. Ашай Ли дернулся как от удара. Выслать его “свет”?! – Не стоит так переживать. Я ей отказала. И, как погляжу, правильно сделала, не так ли? Он уже привязался к своему “свету”, поняла Тай-до-ко, привязался настолько сильно, что уже не сможет без нее, что если с ней что-то случится, то он скатится в настоящее безумие. Но держится на расстоянии, понимая, но не признавая собственных чувств и эмоций. Ради нее? Скорее всего, военачальник же такой... А лучше бы рассказал, может быть, все и обошлось бы, и девочка осталась бы здесь, с ним. А может, и нет, если вспомнить то, что рассказала Ашехра. Слабая-слабая-слабая девочка для такой сильной “тьмы”. Разве это правильно? А может, в этом есть смысл? Равновесие настолько хрупкое, что будь эта девочка сильнее, то оно бы рассыпалось яркими брызгами? – Твоя мудрость пройдет сквозь века, Тай-до-ко. – Не стоит преувеличивать, Тай-до-рю. Как быстро здесь разносятся новости! И так же быстро соберутся на поживу его враги, надеясь разорвать его и Соню, узнав, насколько они слабы. Страшно... не суметь защитить то, что дорого настолько, что весь мир не имеет значения. – Она хоть красивая? – чисто женское любопытство. – На мой вкус – очень. А еще милая, когда смешно морщит нос, вдыхая аромат цветов в саду, отчего на самом кончике остается яркая красная пыльца; нежная, когда сидит на балконе и бездумно смотрит на звезды, водя пальцами по губам и держа на коленях книжку в толстой обложке, которую принесла с собой; глупая, когда отчитывает его за какую-то, по ее мнению, глупость или излишнюю заботу, но ведь он не может не заботится о ней, не оберегать; добрая, когда делает так, чтобы было удобно и комфортно ему, а не ей, и от этого знания странное тепло разливается в груди; немного эгоистичная, особенно по утрам, когда кутается в одеяло и отказывается видеть этот мир еще пару часов подряд; гордая, когда рассказывает о своей Земле, доме и семье или о том, что сделала за день, когда его не было рядом; упрямая, когда пытается что-то выучить или объяснить что-то, что считается правильным с ее точки зрения, но не его; агрессивная, когда кто-то нападает на него, хоть словесно, хоть физически, претенденты уже были, Фенх ушел с подбитым глазом, как только допрыгнуть сумела, а кажется маленькой, хрупкой, тронь – рассыплется! И самая прекрасная, когда сидит рядом по вечерам с чашкой чая и просто молчит. – Она самая лучшая, Тай-до-ко. И другого “света” ему не нужно, потому что он уже будет чужым, странным и ненужным, а Соня это Соня, смешная маленькая девочка с кучей недостатков и достоинств без которых она бы уже не была его “светом”. – Верю. Теперь – верю, – поднимая руку в жесте благословения и защиты. – Да сопутствует вам обоим удача, да отступит тьма, да сбережете вы свет в своих ладонях, вдвоем, ибо с половиной души жить невозможно. – Благодарю. Половина души, неровно поделенная богами... Соня рассказывала, что у них на Земле есть похожая легенда. Она говорила, что когда-то все люди были с цельной душой, но потом они прогневили своих богов и те разбили их, как кувшин. И теперь все люди пытаются собрать свою душу воедино, снова сделать ее цельной, но это удается очень и очень немногим, потому что они не могут, как Шай-ти сразу узнать свою потерянную половину души, они – “не слышат”. И поэтому часто ошибаются, сходятся и расходятся, ссорятся... Ашаю Ли это казалось странным, даже диким, Но то был мир Сони, не его. У них все проще, есть “свет” и есть “тьма”, а остальное – не важно, потому что “свет” всегда узнает свою “тьму”, и наоборот. – Интересно, чем ты сейчас занимаешься, Соня? Вопрос в никуда, адресованный той, что живет у него дома, но не ждет его прихода, как Диэль – Фенха. Но они ведь Шай-ти и Шей-ти, а он и Соня... Слишком разные, чтобы быть вместе. Его махара права, но сейчас уже поздно что-то делать. – Ашай Ли, Тай-до-рю, наконец, нашедший свой “свет”! Тебя можно поздравить? У входа в зал Совета, скрестив руки в нарочито спокойной манере, однако это спокойствие, что гладь озере под которой прячется чудовище, стоит Ширх Фанши, кровник семьи Ли, вернее один из них. Не стоит думать, что народ Шай-ти и Шей-ти живет в гармонии и мире, потому что это не так, но другие цивилизации об этом даже не догадываются, потому что в бескрайнем космосе вражды не существует. Также она забывается на время военных действий против любых агрессоров, которые захотят захватить их планеты. Соня сказала бы, что Шай-ти не выносят из своей избы сору, а сами инопланетяне говорят, что даже если им представится шанс убить своего соперника или врага среди бескрайнего космоса, когда против них – вся вселенная, они этого не сделают. Потому что защита родных планет дороже, а свои разборки подождут. – Возможно. Каждое слово, как шаг по тонкому люду. Сколько еще известно ему о Соне?! – Видел я ее... Милая девочка, только слабая больно. Как же ты, наверное, сожалеешь, что встретил ее! Воистину, насмешка судьбы – военачальник и чужеземка, которая не “слышит”! – Некоторые и “слыша” остаются глухими, – тонкий намек на то, что сам Ширх своей “свет” еще не нашел, не “услышал” его душу. – Да еще и лишши зажечь не может... – продолжил Шай-ти, прожигая своего врага взглядом. Прав Ашай Ли, прав, но его “свет” не будет таким слабым, он будет ярким и сильным, великолепным, неповторимым! Под стать ему, Ширху Фанши, тому, кто должен был десять лет назад стать Тай-до-рю, военачальником, но проиграл. Ашай Ли оказался сильнее, но это было тогда, а сейчас, да тем более с таким “светом”! Он его уничтожит. – А тебе и зажигать нечего... – Тварь! – От твари слышу. Уйди с дороги, младший. Начинается Совет. Посторонился, уступил дорогу, скрежеща зубами от злобы, которая полыхала алым маревом вокруг его души. Надо быть осторожнее и предупредить Соню, подумал, глядя на все это Ашй Ли, неприязненно поводя плечами. * * * Методом научного тыка среди разного ненужного хлама в мастерской была выявлена белая масса, которая очень быстро затвердевала на солнце и подозрительно походила на то вещество, из которого были сделаны все фонари соседей. Соня по себя обозвала это “нечто” глиной, потому что та также рвалась на куски и крошилась, липла к рукам, когда не надо, но стоило смочить их водой, как она становилась мягкой и податливой, как пластилин. А вот гончарного круга здесь не оказалось, и дело не в том, что Соня умела им пользоваться, нет! Просто интересно посмотреть и попробовать его в деле, а то рассказывают дома, рассказывают, а показать никто не может. Там же нашлись запасные шары-лампы, которые, оказывается, работали не от электричества или другого вида энергии, а светились сами по себе, стоило до них дотронуться. Технология, решила девочка, таща к своему рабочему месту средний пример инопланетной лампочки, хотелось большой, но поднять его, а тем более донести до места не представлялось возможным. Вариант катить по полу тоже пришлось забраковать, потому что карты спутала лестница, с которой этот шар пришлось бы скатывать... А вот над чем-то, что могло бы служить украшением голову пришлось ломать долго, а вместе с тем и обыскивать весь дом от пола до потолка, пока Соня не наткнулась на ящик с цветными камнями в комнате Ашая. Нет, она, конечно, говорила себе не заходить, но ведь не для себя старается, так что – можно. – Ну-с, приступим, как говорил мой дядя хирург, готовясь, что-то вырезать у очередного пациента... Соня решила украсить верх лампы драконообразной ящерицей, которые в огромном количестве водились на рукавах и воротах всех Шай-ти. Если их там вышивают, значит зачем-то это надо, говорила логика, а если надо, то, скорее всего это своеобразный оберег, следовательно, только им одним и можно украшать лампу! – Та-а-ак, замечательно... Просто замечательно! Здесь прижать, здесь сейчас вот так сдавить, а потом вот сюда “колбаску” в форме непонятной загогулины прицепить... О как! Да я талант, настоящий талант! А вот здесь сейчас так, и лампочку поставить, а то засохнет – не впихнешь ее потом в форму... И ручки, за которые вешать не забыть... И камушки, надо камушки... Девочка вся перемазалась в этой глине, став похожа не на маленького негритенка, а на маленького альбиноса, которого еще и вымочили в отбеливателе, чтобы совсем уж лишить его всяких оттенков! Но результат... Соня долго стояла и смотрела на получившейся у нее фонарик, сохнувший на солнце почти три часа. Немного кривой, немного косой, со странным зверем на крышке, толи ящерица, толи кошка – не поймешь, с камушками цветными по низу и огромным шаром в центре, который по-идее должен светится ровным желтым светом с небольшим, почти незаметным зеленоватым отблеском, расположенные на разной высоте крепления для толстой цепи – более тонкой девочка найти в этом подобии гаража, склада и кладовки не смогла... Эх, видела бы ее сейчас Валентина Валерьевна, учительница по труду! Сколько бы слез она пролила, глядя на этот плод кривых Сониных рук! Крокодильих слез, надо поправить, потому что за это “творчество” ей бы максимум, что поставили, так это тройку. Из жалости. Зачем над больным человеком издеваться?! – Ну, только пусть попробует сказать, что ему что-то не нравится! Вешать “Чудовищную лампу”, как ее нежно окрестила маленькая землянка, оказалось трудно, неудобно и травмоопасно, потому что крюк, за который надо цеплять цепь был прибит высоко, стул оказался на редкость неустойчивым, так и, норовя, упасть в какую-нибудь из сторон света, а сам фонарик настолько громоздким, что его даже обхватить было трудно. – Ну... Еще чуть-чуть... Пару сантиметров осталось... Ну! Есть! Оглядывая дело рук своих, Соня гордилась, как первоклассник, принесший из школы маме первую в своей жизни пятерку! Он выучил, он молодец, герой! Вот и она – герой! И умница, каких только поискать стоит! “Чудовищная лампа” висела на цепи, ехидно блестя незажженным глазом и скалясь разноцветными камнями, как зубами. – Зато больше ни у кого такой лампы нет, верно? – подмигнула Соня своему творению и дотронулась кончиками пальцев до круглого шара, включая свет. А на улицу вечер опускал свое темное покрывало, заставляя фонарик сиять еще ярче... * * * Ашай Ли пораженно застыл, еще у ворот заметив горящий ярким светом необычный фонарик, которого здесь утром еще точно не было! – Соня... Неказистый, кривой, абсолютно чудовищный фонарик заставлял улыбаться и довольно щурится, и даже было как-то все равно, что сделан он из очень дорогого, гибкого и пластичного, пока он не затвердеет на солнце, материала, который использовали здесь для создания оружия, а украшением ему служили камни из детских ожерелий самого военачальника, которые должны передаваться от отца к сыну. Ну что ж, теперь будет передаваться эта страшная лампа. – Спасибо тебе... Соня не слышала его, она спала и видела очередной сон о случайной встречи, которой уже никогда не будет. Со старой подругой, которую Соня не видела с третьего класса! Аня уехала в другой город, и след ее потерялся, потому что маленькая Соня даже не подумала тогда спросить ее адрес или телефон. Вот так и теряются люди. И так же находятся. Но почему-то только во сне, при встрече, которая одновременно была и не была. Во сне, где Аня телефон своей детской подруги сохранила, только убрала подальше, вместе с тетрадкой по русскому языку. А тут – нашла. И позвонила. И приехала. Только вот сами девочки уже изменились в этом сне. Стали другими, взрослыми, серьезными, почти студентками, выпускницами своих школ! Это было странно, потому что Соня не знала сколько ей лет сейчас и сколько времени прошло дома, может год, а может и десять. Ашай Ли рассказал, что ее изменили. Слишком сильно, чтобы она осталась собой прежней. Вот так и вышло, что от маленьких веселых, непослушных девочек ничего не осталось в этом сне, Аня ведь тоже выросла и изменилась. Кроме Сониной наивности и ее способности слепо доверять людям. И инопланетянам тоже. – Сонь, но ведь так нельзя! А если маньяк какой пристанет? Ты же его до своего подъезда проводишь! А у тебя в нем, ручаюсь, лампочка до сих пор не работает, хотя с тех пор, как ты рассказывала мне об этой достопримечательности своего дома, прошло лет десять! Аня злится. Помешивает остывающий горячий шоколад серебряной ложечкой, недовольно кривит губы и вообще, являет сбой образ строгой матери, отчитывающей нерадивое чадо. Так было и в детстве, когда маленькую Соню отправляли с журналом к Завучу школы, а она по пять минут стояла у двери, боясь постучать и оторвать Елену Васильевну от какого-то важного дела. Аня все время говорила, что учителя не звери, не кусаются, и бояться их не стоит, но Соня ничего не могла с собой поделать. Тогда, в том третьем классе. А потом пришлось самой себя защищать, Аня – уехала. А сейчас... Подруга детства оказалась права, но не совсем. Соня так и верит тем, кто относится к ней с добром и заботой, просто потому, что иначе не научилась. А Ашай не плохой. – Эх, наивная ты душа... Что с тебя взять? Ведь когда-нибудь твоя наивность боком тебе выйдет. Обожжешься так, что долго помнить будешь... Соня подумала, что было бы здорово, если бы Аня оказалась не права. Но все случилось так, как случилось. Хорошо хоть кошмаров нет! Но о них лучше не вспоминать и не говорить, могут придти и лишить таких чудесных снов, и даже Граф не поможет ей. – Ладно, рассказывай, как ты тут без меня жила! Рыцаря своего в сияющих доспехах и на белом коне встретила? Это у них такая шутка была, про рыцарей сердца. Начитались когда-то книжек про турниры, средневековье, прекрасных принцесс и драконов! Вот и решили найти себе благородных юношей без страха и упрека... Темно-русая, курносая, высокая и спортивная Аня мечтала о великолепном платиновом блондине с гордым взором и семейным древом аж в двадцать два колена. Минимум. Замок, земли, богатства и слуги – прилагаются. Соня про себя думала, что хоть Аня и называет ее наивной, но сама она прочитала слишком много дамских романов. Про пиратов, лордов, принцев и их любовь к несчастным, одиноким, и остро нуждающихся в помощи девушках. Без слез – не взглянешь. И не прочитаешь. Сама Соня считала это мутью, чушью и прочей дребеденью, но все-таки не отказала себе в маленьком удовольствии поиздеваться над этой макулатурой. Не большим уважением у нее пользовались и некоторые книги в стиле фэнтези. Особенно это касалось тематики – “Наши там!” Почему-то Соне в этой серии попадались истории исключительно про не очень умных, но наглых, не очень красивых, но с характером, довольно обыкновенных, но обязанных спасти какой-нибудь мир от конца света девушек, которые обязательно в конце повествования выходили замуж за Главного Мужского Героя. Красавца, умницу, чаще еще принца или короля. Кошмар, одним словом. Особенно если учесть, что она оказалась сейчас на месте этих героинь. Она где-то, где – не знает, а жить как-то надо. И языки изучать, и традиции, и нести ответственность за своего Шай-ти, который не принц, а военачальник. Но об этом Соня Ане никогда не расскажет, даже на яву. – Чур, меня, чур! Я еще слишком молода, чтобы хоронить себя в семейной жизни! Аня смеется, щуря карие глаза и прикрывая рот ладошкой. – Ню-ню! Поглядим – увидим... Соня улыбнулась, она была таким человеком, который в любовь с первого взгляда – не верил. То есть вообще! В симпатию – да, но не в любовь. Но и пословица “стерпится, слюбится” тоже не нашла к ней дороги. Она всегда говорила – “не стерпится, не слюбится, только еще больше возненавидится!” Так что зачем жизнь портить и себе и другому человеку? – Кстати, Лель, ты же у нас дока по части сновидений, так? Дока? Вряд ли. Просто путешественница. Но откуда здесь такой вопрос? Во сне?! – Предположим. Осторожно, словно ступаешь по тонкому льду... Своими снами Соня почти ни с кем не делилась. Той же Ане рассказала лишь несколько, а она гляди-ка, запомнила... – Тогда может, объяснишь мне, что за чертовщина мне уже пятый год снится? Пять лет, раз в месяц, один и тот же сон, представляешь?! А вот это уже интересно! Чтобы сон повторялся постоянно? Нет, Соня с таким еще не сталкивалась... У нее сны обычно – продолжались. Ну, как в сериалах бывает строчка “to be continued”, так и у нее. Соня подозвала официанта и заказала большой чайник цветочного чая. Печенью чувствовала – не просто сон, и терпение тут пригодится не маленькое... – Значит, начинается все с того, что сижу я в избушке и пряду пряжу... не смейся, сама знаю – дурь редкостная, но что тут поделаешь? Так вот, сижу, пряду, песенку пою. Вдруг в дверь входит мужчина в алом плаще, княжеском венце и с прочей атрибутикой, которая полагается князьям. Во дворе – свита, конь, на поясе меч... А глаза у него Сонька! Глаза! Ну, чисто омуты бездонные... Кого-то Соне это описание напоминает... Только вот, кого? – И говорит он мне чудным голосом, на колокольный звон похожим... Ты не думай, я не вру! Говорит: “Собирайся, краса ненаглядная, в мой терем высокий, во светлицу-горницу. Женой назвать тебя хочу, подругой верной...” Я сижу – ни жива, ни мертва. Он подходит, за руки берет, из избушки выводит да на коня сажает... Я когда мимо какого-то пруда проезжали – на нас взглянула... Лучше бы не глядела... Представляешь, я в платье – это раз... Аня платья ненавидела. Лютой ненавистью. Любые – хоть длинные, хоть короткие. – Коса у меня до пояса толстенная – это два... Соня скептически посмотрела на короткий ежик подруги. Та кос не носила класса со второго, предпочитая стрижку под мальчика. – Так я еще и с грудью третьего размера! Это при том, что у Аньки сейчас еле-еле наскребется второй! С натягом. Если ваты подложить. – Ну, там дальше пир горой, свадьба и т. д. Я живу с этим князем, счастливая до безумия. И тут, он на войну собирается, я его провожаю, в белый платочек рыдаю, он дает слово вернуться, просит не грустить-печалиться... А потом мне приносят весть, что князь мой умер. И я просыпаюсь. Как тебе? Не хило, хочется сказать Соне. Но она молчит. И вспоминает одинокого князя, который подарил ей кинжал на прощание. Бедный-бедный... Так вот кому ты обещал вернуться... – Значит так, милая! Долг платежом красен. За подарок в ответ одарить нужно. – Слушай и запоминай, повторять не буду! В следующий раз, когда тебе приснится этот сон, ты не жди пока дверь откроется, а сразу выходи на улицу. Там пройдешь до леса, свернешь на запад и пойдешь прямо, до огромного дуба, который и десять человек обхватить не смогут. За ним окажется железнодорожное полотно. Рельсы, шпалы, поезда... И не удивляйся откуда они там. По ним иди хоть вправо, хоть влево, безразлично! Так дойдешь до платформы. На ней сядешь на любой поезд, который подойдет. И доедешь до станции, которая называется “Осень”. Не “Весна”, не “Лето”! “Осень”. Сойдешь с поезда. И когда он уедет, пойдешь за ним. А дальше – узнаешь сама. Аня хлопает огромными глазами. Не думала, не гадала получить такой совет-пожелание. Повеселить хотела, посмеяться! А тут, на тебе! Пойди туда, неведомо куда... – Сонь, ты с ума сошла, да? Смотрит сердито подруга, куда наивность подевалась? Не отвертишься... А ведь все так прекрасно начиналось... – Ладно, золотая рыбка, бог с тобой, допивай чай и пойдем гулять... Я как раз хотела на ВДНХ съездить... Но Соню уже ждет ее поезд, на этот раз ярко-малиновый с желтыми звездами на боках. Он стоит возле этого кафе и подмигивает зелеными фарами. Сон кончается, пора просыпаться...

Глава ХI

Сказка про нас – Хозяева, есть кто дома?! Ашай?!! – А Ашая сейчас нет. Но он скоро придет. Соня уже почти привыкла к подобным крикам с порога, которыми, как оказалось, славился один из друзей ее “тьмы”, Тай Гер Айш, который когда-то жил с ним по соседству, а потом переехал жить куда-то в горы к своему “свету”, но пагубная привычка заходить в гости просто так, потому что проходил мимо, у него осталась. Соне она нравилась, эта привычка, как и Тай. – А куда он пропал, если не секрет? Когда-то девочка думала, что все ШАй-ти на одно лицо, а потом привыкла, пожила среди них и научилась видеть и понимать, что они все совершенно разные. Например, у Ашая глаза очень большие, с немного приподнимающимися к вискам кончиками, а у Тая и Фенха – раскосые и узкие, и волосы у этих двоих намного короче, хотя если сравнивать с ее, Сониными, длинные. А еще Ашай ходит тихо-тихо, как кошка, Тай топочет, как слон, а Фенх вообще как-то странно носится, отчего кажется, что за ним по пятам шагает ветер. – Его вызвали на какое-то собрание... Но он скоро придет, потому что меня надо кормить. После того раза, как Соня попробовала самостоятельно приготовить обед для себя и своей “тьмы”, Ашай больше не рисковал оставлять девочку наедине с кухней. Хотя ему было безумно приятно, что его “свет” так старался его порадовать, пытаясь сделать то, чего, оно же видно невооруженным глазом, не умеет. Соня молчала и отводила глаза. Дома-то она готовила нормально, но здесь, на неизвестных продуктах получилось черт знает что! – А, ясно! Чем занимаешься? – задал вопрос Шай-ти, увидев в руках Сони тетрадку с ручкой. – Философией! – Чем, прости? Какой... фило... соли... фиий? Девочка захихикала в кулак, понимая, что это не хорошо, так смеяться над чужими ошибками, но ничего не могла с собой поделать, очень уж смешно выглядел Тай, пытающийся произнести незнакомое слово. Ашаю это намного лучше удавалось, он почти никогда не ошибался. – Фи-ло-со-фи-ей. Это значит, что я размышляю над собственными проблемами и внутренним миром, а также тем, что меня окружает. Бывает иногда полезно, да и нервы успокаивает здорово! Подумал, покопался в себе и мире и понял, что все могло бы быть еще хуже, чем есть на самом деле. Хорошая вещь эта философия. Нужная. Тут хоть заморачиваешься не на собственных проблемах, а на глобальных. – Иногда мне кажется, что ты взрослеешь не по дням или годам, а по часам и минутам... Многие Шай-ти удивлялись тому, как быстро взрослела и менялась Соня, не внешне, но внутренне. Бывает, что за одну ночь, а бывает что и за месяц, она вступала на новую ступеньку своей жизни. Соня молчала и улыбалась. Вот и теперь... – Что ж тут странного? Если это действительно так. Каждый сон маленькая жизнь и маленькая смерть. За каждую ночь она проживала еще одну жизнь в довесок к настоящей. И теперь ее понимал только Ашай, ее ШАй-ти, ее “тьма”. Это оказалось непросто – понять и принять, но он сумел. Потому что Соня его “свет”, а остальное не важно. И только сны, душные, страшные, непонятные, как разбитые осколки... Чего? Калейдоскопа... Говорят, шепчут о чем-то странном, родном и далеком, что тянешься ухватить рукой и не можешь... – Почему ты не ушел? – Разве я мог оставить тебя здесь? Одну... – Ты умрешь. – Как и ты. – Ты сгоришь! – Ты тоже. – Зачем? – А зачем мне этот мир без тебя? – Пусть будет так... Когда стихло пламя, на месте, где стояли, обнявшись эти двое, люди нашли меч, украшенный агатом и диадему из бирюзы. Это все, что осталось от Великого лорда Севера и его жены, младшей принцессы Жемчужной Империи. Эти вещи с величайшей осторожность упаковали в цветные шелка и отнесли в королевскую сокровищницу, где они пролежали почти пятьсот лет, чтобы по истечении этого срока быть выставленными в Императорском музее, в зале эпохи начала расцвета Империи двух солнц. Школьная экскурсия, десятки галдящих школьников, больше увлеченные разговорами друг с другом, чем тем, что рассказывают им экскурсовод и учитель. Они живут сегодняшним днем, и прошлое для них лишь картинки да буквы в учебнике. Что им до тех, кто жили до них? – А сейчас мы входим в зал, посвященный Великому лорду Севера Агату и его жене – принцессе Фирузи. Без всякого сомнения эти две личности оказали немалое влияние на историю нашей страны... Дети смеются и обсуждают выставленные за стеклом экспонаты – оружие, украшения, различные книги, мебель, ковры... Словом, все то, что когда-то принадлежало вышеупомянутым личностям. На стене, прямо напротив окна висит портрет самого лорда, а в центре залы стоит статуя его жены. Дети столпились вокруг нее, открыв рты. Не так представляли они себе ту, которую называли когда-то прекраснейшей... Круглое личико, курносый нос, длинные волосы до пола, совсем не худенькая фигурка, скорее даже полная, или как любили говорить дети огня – пышная, тонкие запястья и аккуратные кисти рук, робкая улыбка... – Но ведь она совсем не красивая! – Это для кого как, Яхонт. Не суди о красоте по сегодняшней моде, девочка. Тогда, конечно, эту девушку тоже мало кто мог бы назвать красивой но... Ее звали прекраснейшей не за внешность, дети, а за свет души, который не смогло погасить даже время и смерть. Перед ней склонялись даже самые жестокие люди... Говорят, в ее глазах было что-то такое, что заставляло и камень плакать. – Сказки это все! Для девчонок. – Кто знает, Малахит, кто знает... Говорят еще правда что венец, венчающий голову этой статуи, и меч, лежащий под стеклом рядом с портретом лорда агата, засияют и наполнится силой тогда, когда возродится Прекрасная Фирузи и Великий лорд. Но вот то уже действительно сказки! – А дальше мы заходим в зал, посвященный... – Ты не мой муж. Поэтому не смей прикасаться ко мне! Белые руки в перчатках сжимают бокал с вином. Еще чуть-чуть и по резному хрусталю пойдут трещины, чтобы осыпаться радужными бликами к ногам и обрызгать платье, руки и лицо каплями, похожими на свежую кровь. Но лицо – восковая маска с кривым изгибом чувственных губ, а глаза закрыты белой повязкой. Традиция, что б ее! – С чего вы это взяли, миледи? Неужели ее в этом зале держат за дурочку? Красивую статуэтку, которой место на каминной полке? Как вы все ошибаетесь... – От вас пахнет красками и ожившими чудесами, а от моего мужа холодом, высокими шпилями гор, которые упираются в самое небо, и первым снегом. Вы еще хотите сказать, что вы мой муж? Она не могла колдовать, но умела чувствовать и видеть саму магию, ауры людей и их чувства, смотреть в самое сердце, даже когда глаза завязаны плотной белой тканью. – Нет. Теперь мне интересно то, как вы это выяснили... Дыхание силы, перезвон оживших чудес, и... – Секрет, которому нет имени. Звуки вальса. Жаль, что она не умеет танцевать. Так и не удосужилась научиться, хотя хотела. Где же ты, где дорогой друг, который мог научить ее премудростям танца? – И не надоело тебе мучить несчастную невесту, Сириус? Яркое пламя камина, запах старинных книг и все тоже ощущение тайны. Мило. Еще один... Кто следующий? – Но ей хотя бы не скучно! Ведь так, прекрасная леди? Кот. Сильный, наглый и знающий себе цену. А уж она-то совсем не маленькая! Он никогда не войдет в дом и не дастся на руки. Гордый! – Во-всяком случае – интересно, милорд. Легкая улыбка. Пожалуй, да. Ей было интересно находиться в кампании этих людей. Необычные и яркие, они притягивали взгляд, заставляли оглядываться им вслед и помнить даже спустя многие и многие годы. – Только интересно? – Не более того. – Черт, почему всегда все так получается? Но нет ответа, и быть не может. Поэтому молчат друзья и соратники. Вглядываются в черное небо, на котором сияют равнодушные звезды. Такие же равнодушные, как и драгоценные камни. Как и боги, у которых просто не хватает времени и сил на всех... Да и не всем нужна их помощь большую часть жизни. Пока жареный петух не клюнет. Пока гром не грянет среди ясного неба. Интересно, кто ввел традицию называть наследников родов именем звезд, а младших детей – камней? Почему – не живых цветов и трав? Они же прекрасней... – Что делать-то будем? До восхода всего пара часов... Изумруд похож на туго натянутую пружину. Только тронь – и разверзнутся хляби небесные, и земля станет адом. И раскроются огромные крылья, и огонь преисподней очистит эту мертвую землю. Но сколь бы не походили Дети Огня на драконов, они ими все-таки не были. Хотя частичной трансформацией владели в совершенстве. А под стенами стоит армия... Обычных людей, покорных воле своего Императора. А его воля – уничтожить этот замок – дом Повелителей Пламени, сердце Огненной Империи. А им всего пятнадцать лет... Ничтожно мало. А впереди еще целая жизнь. Удастся ли им прожить ее? Правда, Фирузи может в любой момент уйти, и никто не станет осуждать ее за это. Потому что не дочь она этой земли и страны. Но здесь ее друзья. Здесь прошла ее юность. Здесь она научилась видеть нити жизни и исцелять. Она не уйдет. – Сражаться. Не так ли, Огонек? Алмаз ухмыляется, в серых глазах холод и какая-то обреченность. Мол, умирать, так хоть забрать с собой побольше тех, кто рискнул напасть на сердце его дома. – А у нас есть выбор? Огонек... Так называли ее только они. Фирузи уж не знала, почему ей досталось такое прозвище. Из-за огненной гривы волос? Из-за пылающего сердца? Из-за безудержного характера? Только не важно это все. Они вместе, а это главное. И все пройдут, и все преодолеют. Вместе, но не порознь. – Сие есть и плоть, и кровь, и сила моя. Сие есть моя дочь и наследница. Сие есть ваша будущая повелительница. Много ожидали демоны, но не такого... Не маленькую девочку с бездонными грозовыми глазами и тугими локонами языков огня. Не ее, серьезную и боящуюся такого огромного количества демонов, хотя здесь были лишь Верховные и правящие миром вместе со своими наследниками, да и то – не все. Семеро. Из почти что двадцати. – Повелитель... Солнце мира улыбается загадочной улыбкой и качает головой на невысказанный вопрос своего друга. Нет, его племянница не будет править Дождем. Слаба слишком, сила ее не признала и не одарила своим благословением. Не потянуть ей венец Проклятых королей. А если наградить ее им, то проблем будет – тысячелетие разгребай – не разгребешь! – Именно этому цветку я завещаю свою корону, когда меня не станет. Именно ей на роду написано стать Величайшей. И это мое последнее слово. А девчонка смотрит внимательно, с интересом. На каждого, кто пришел. И словно бы видит самую их душу, силу и сущность. – Ваше слово – закон. Но ее не поддержат другие... Не поддержат. Проклянут. Может, даже убьют. Но разве маленькую Тайши это волнует? Она уже умирала... шесть раз. И помнит каждый. И как в огне сгорает кожаный переплет книги сказок, и как вода давит на легкие, выжимая из них последний воздух, и как ломается тонкий фарфор под силой боевого заклятия... Шесть жизней, шесть смертей... Эта – седьмая. – Поддержат, не сразу, но поддержат. – От судьбы не убежишь... Тихий шепот. В нем нет смирения или обреченности. Простая констатация факта. Зачем спорить, когда все уже решено, а договор подписан. Когда тебя просто ставят в известность. Мол, начинай шить платье и готовиться к дальней поездке на Север, в родовое имение лордов Зимы и Холода. Что ж, может оно и к лучшему. Может, ей даже повезет и станет она со своим мужем друзьями, а если и нет – не велика беда, как-нибудь проживет. Там, говорят, просторы – сказочные! Можно всю жизнь прожить, но так и не встретиться... – Я смиренно склоняюсь пред вашей волей, королева. По сестренке только скучать Фирузи будет. Но ведь она сможет ее навещать... Ее ведь мужем станет Король Империи Двух Солнц. Интересно, а какое солнце там, на севере? Говорят, что меньше оно, чем на юге. А еще говорят, что там просто потрясающее дожди... Их всегда было пятеро. Сколько они себя помнили. Император и его четыре лорда – Севера, Востока, Запада и Юга. Альтаир, Люцифер, Сириус, Регул и Агат. Так уж повелось в этой стране, что старших детей всегда называли именем звезд, а младших – камней. Так тогда еще принца, а ныне короля назвали Альтаиром, в честь самой яркой звезды своего рождения. Юный принц рано осиротевший, рано вступивший на престол, рано узнавший, что такое ответственность за огромную страну. Это оказалось тяжело, особенно в годы войн и мятежей, когда многие пытались свергнуть юного правителя. То время оставило лед в сапфировых глазах и седину в полночной гриве. И тонкие складки вокруг губ и бровей. Люцифер родился в момент, когда на небосклоне ярче всех сияла звезда богини любви. Вот и стал он носить второе имя той, что осветила его своими лучами на самом рассвете. Ветреный, непокорный, прекрасный... Певец и художник, коих еще поискать стоит. Черноокий покоритель дамских сердец. По жизни он ступал легко, как-будто играя. И все давалось ему на удивление легко. С королем он родился в один год. Самым юным, рожденным в годы войны и междоусобиц оказался лорд Запада. Юный, младше своих друзей на порядок лет, он, однако, отличался поразительной мудростью и огромнейшим багажом знаний. Великолепный стратег, которые ценятся не просто на вес золота, а на вес целых стран и Империй. Златокудрый, веснушчатый, синеглазый... При желании его вполне можно было принять за девушку. Только вот “девушка” эта могла спокойно уложить на лопатки человека раза в два сильнее и больше себя. Школа старых мастеров не прошла даром для него. Лорд Востока по наследию стал жрецом. Суровым, беспощадным и свято чтящим традиции. Его боялись и уважали, перед ним преклонялись, его словам верили как истине в последней инстанции. Оратор. Кудесник, владеющий магией разума. Агат же был младшим сыном прошлого лорда Севера... Чей род в годы войны почти истребили. Остался только младшенький... Который повел за собой своих людей, поднял отцовский меч и стал лордом за одну ночь. Он узнал, что его семьи больше нет, что та, которая клялась ждать и любить, вышла замуж за другого ради денег, что отчий дом заняли враги. Он вернул все. Титул, земли, честь... Удостоился в последствии звания генерала. Стал другом и наставником Альтаира. Потому что был старше его почти на десять лет, что однако никак не мешало их дружбе. Но женщинам Агат уже не верил. Предательство не забывается в один миг. Так Империю, тогда еще не очень сильную, удалось спасти, удержать от краха и забвения. И с ней потом уже пришлось считаться. Особенно островам Жемчужного ожерелья, которые издавна были одной из сильнейших Империй этого мира. Вообще-то всего их было семь. Семь непримиримых врагов, скрывающихся за масками дружелюбия и участия. И лидировала в этом маскараде Жемчужная Империя во главе со своей королевой Вегой, затем шли четыре стихийных Империи – огня, воды, земли и воздуха, после них Империя Оборотней и замыкала это все великолепие как раз таки Империя двух солнц, ибо на Юге и на Севере дарили свое тепло миру разные солнца. Но речь совсем не о том... Ибо Империи, короли и императоры, деньги и власть не главное в этой истории. А главное то, что у четырех советников Императора Альтаира был секрет, который не знал никто, кроме них самих. Они были богами Четырех Ветров и занимали одни из главенствующих мест в пантеоне богов этого мира. Но это – тайна. И не узнать ее никому, разве что по воле их. Только вот получить это право может не каждый... Однако, речь не о них... А о трех принцессах Жемчужных островов – Веге, Янтаре и Фирузи. Вега – наследница и будущая королева. Прекрасная, холодная и бездушная. За нее решили все в момент рождения – Королева! Императрица! Слово – закон... И холод сковал пламенное сердце и утонул в темных глазах. Ее называли – совершенство. Богиня, рожденная на земле. Но речь не о ней. Янтарь – милое создание, не ведающее боли и страха. Любящее и любимое. Счастливая и веселая, смелая и добрая. Принцесса, смотрящая на мир огромными наивными глазами и улыбающаяся всем и каждому! Невеста Императора страны Двух Солнц... Речь тоже не о ней Фирузи же не была дочерью Императрицы, но ее сестры. Глупой Хризолит, которая верила в любовь. Смелой Хризолит, ушедшей следом за тем, кого любила. Проклятой Хризолит, сгоревшей в пламене костра... Вот и мозолила глаза обитателям дворца эта девочка, носившая имя камня счастья. И была счастлива, и смиренна, и послушна, но за этим обликом горело безудержное пламя, которое если потребуется сметет все со своего пути. Но для Императрицы она была лишь разменным материалом... Одно огорчительно – девочке всего десять лет и пустить ее в расход удастся не раньше чем минет семь зим. И вдруг как молния сверкнула в голове – есть надежда. Есть та, кто сможет помочь и спасти дочь! Только бы не отказала, отозвалась... Взлетают шелковые юбки, тяжелые, шитые золотом, серебром и драгоценными камнями, и такие лишние, ненужные сейчас! Они только мешают. Как и корсет, сковавший ребра и мешающий дышать, как и дорогие украшения... Прочь их! И драгоценные камни разлетаются по каменному полу каплями янтаря. Ей все равно. Это лишь игрушки, которые ничто по сравнению с жизнью дочери, которая умирает от странной болезни. Слуги в ужасе прижимаются к стенам, гобеленам и шторам – настолько страшно выглядит сейчас их госпожа. Не богиня, не леди, а дикая фурия, готовая снести со своего пути все... А за окном начиналась гроза... Тук-тук-тук! Изящные туфли звучат маршем. Вот и заветная дверь, ведущая в комнату дочери, маленькой Хризолит... Солнце ее, кровь ее, часть ее... Врачи и муж в шоке смотрят на вечно спокойную леди Юга... Только вот в данный момент от этого хваленого спокойствия не осталось ни капли. Есть лишь огонь, горящий в янтарных глазах да алые полосы на шее, руках и щеках. – Нару, что случилось? Ее муж, ее сердце... что стало с тем веселым балагуром и дамским угодником? Куда подевался вечно юный певец любви Люцифер? Лишь тень его смотрит на нее измученными глазами под которыми залегли глубокие тени, горько кривятся губы, безжизненно лежат на плечах темные локоны. Даже если ты бог, это еще не значит, что ты можешь все! – С дороги! Я забираю Хризолит! Как надоели ей эти врачи, лекари и целители! Они ничего не понимают! Они не могут им помочь. Им не спасти ее дочь! Они не умеют дарить и отнимать жизнь, но лишь удерживать ее. А она умела... – Черт! Где же плащ? А, пусть! Завернуть хрупкое тельце в шерстяной клетчатый плед, поднять на руки, и чуть не споткнуться на пороге комнаты... – Нару! Пустите ее! Она знает как... Что надо делать! – Нару, что ты творишь?! Муж силой заставляет ее остановиться и заглянуть ему в глаза. – Объясни. Какой он глупый! Пусть и ветер, пусть и бог, пусть и старше ее в сотни тысяч раз... А сердце птицей, пойманной в клетку, бъется в груди. Каждая минута – бесценна. Каждая секунда – сокровище. – Я. Знаю. Того. Кто. Может. Спасти. Нашу. Дочь. Ты со мной...? И такая надежда горела в ее глазах, что лорду Юга не оставалось ничего, кроме как кивнуть и согласиться. Даже призрачный шанс остается шансом. Особенно тогда, когда все уже вынесли смертный приговор. – Я прикажу седлать коней. Черные глаза сверкнули решимостью, голос сух и холоден. Вот это тот, за кого она выходила замуж почти семь лет назад. И снова коридоры, затем двор и... дождь, молнии в пол неба, потоки грязи, в которые превратилась дорога, ведущая из замка и четыре оседланных коня, на двух из которых уже сидят друзья мужа – лорд Запада и сам король. Они не задают вопросов. Просто понимающе кивают. Люцифер подсаживает ее в седло, передает в руки, укутанную дочь, а затем и сам вскакивает на коня единым движением. – Веди! И стелется под копытами коней темная дорога – месиво из воды и грязи, и вокруг ничего нет, кроме серой пелены, но она знает куда ехать. Туда, где пересекаются три дороги. Туда, где находится вход за грань. Странно, что она забыла силе, которой владела ее подруга детства – Ташики. Подруга, которую сбросили в воды океана с камнем на шее, как жертву богам. Как ненужную вещь... Придет? Отзовется ли? Ведь столько лет прошло... Дождь серой завесой укрыл землю. Пришло время тишины и грусти, воспоминаний и продолжения жизни. Наступило время тех, кого называют “Зовущими дождь и бую”. Непризнанных проклятых правителей Серого мира, в котором обрели приют и дом демоны и те, кому уже нет места в этом мире Семи Империй. Яркие желто-розовые молнии разрезают низкое тяжелое небо, ударяя в землю и заставляя на секунду вспыхивать ее огнем, чтобы затем потухнуть под холодными струями воды. Два врага. Два брата. Оба части круговорота жизни. Оба умеют дарить и сохранять жизнь. Оба знают, как отнять ее. Поэтому неудивительно, что в бурю они вместе танцуют в высоком небе... Река, текущая близ столицы Жемчужных островов почти вышла из берегов, норовя затопить город, но заклятия, наложенные чародеями и магами пока держатся. А с чего бы им рухнуть? Зачаровывали-то берега мастера своего дела! И жители спят спокойно. Ветер свирепствует и воет, раскачивает, стоящие в пристани корабли и мутит и без того темную воду. Она бьется о прибрежные скалы, разлетается брызгами и уходит в черную глубину. А по улицам идет, кутаясь в плащ вышитый королевским гербом, девушка с белоснежными волосами и темными, почти черными глазами. Каждый шаг дается ей с огромным трудом, но она не останавливается. И идет, и идет, и идет... Прямо в королевский дворец, который когда-то называла домом, а теперь уже нет. С тех пор, как ее назвали Повелительницей Дождя... Хотя силой звать его она не обладала... Только даром уйти за своим сердцем, которое оказалось холодными струями льющимися с неба... Вода стекает с нее ручьями, но девушка, кажется, этого даже не замечает. Только еще крепче прижимает к груди какой-то сверток. Ветер приподнимает плащ и можно увидеть, что в белую ткань завернут ребенок. Маленький, хорошенький и похожий на ангела... А за девушкой тенятся алое кружево крови, вмиг смываемое грязной водой... Вот и ворота непреступного замка, хранимого шиитами, что устанавливал древний народ. Говорят, капля их крови до сих пор течет в жилах королевского рода, даруя им силу, молодость и алмазную корону. Только сказки это все! Как и Древний народ, как и Боги ветра, ведь у ветра не может быть покровителя! Он же стихия! Кованные ворота распахиваются перед нежданной гостьей бесшумно и даже, наверное, радушно... Охранные чары молчат. Своя кровь, своя сила, свое имя... Даже если нити обрезаны. Даже если дорога уже не повернет назад. А девушку уже ждут... Сама Великая Королева Империи стоит на пороге. Только не радостью светятся глаза ее, а затаенной ненавистью и презрением, но губы украшает вежливая улыбка. Только не сможет этот маскарад обмануть ту, что пришла незваной. – Ну, здравствуй, сестрица... Что привело тебя в МОЙ дом? Да еще в таком... виде? Капля язвительности, добрая доля мышьяка и котел яда, замешанный на огромном количестве презрения. Поза Императрица расслабленна и ленива. Здесь и сейчас она сильнейшая, хотя недавно все было совсем наоборот. – И тебе не болеть, Альфа. Безмятежность и покой. Что ей до Императрицы? Что ей до этого мира? Она ведь уже мертва... С того самого мгновения, как оборвалась нить жизни ее мужа. Даром что ли они сочетались не просто узами брака, но единства душ, принеся древнюю клятву пред лицом сотен свидетелей... А его больше нет. Значит, нет и ее. – Что тебе надо? Зачем разводить реверансы? Они слишком хорошо знают друг друга. Даром что ли – сестры? – Я хочу, чтобы ТЫ исполнила мое последнее желание. Непреложный закон. Желание умирающего нельзя не выполнить... А если – нет, то лучше уж сразу отправиться к предкам звездной дорогой. Сам ад покажется обманувшему и предавшему последнее слово и желание раем... – Ну? А дождь все идет... – Я хочу, чтобы ты позаботилась о моей дочери до дня ее совершеннолетия. Видно что на горло себе наступает незваная. Но делать нечего – она мертва и не сможет позаботиться о своей дочери в день, когда пробудится спящая пока еще сила. И в такой момент просто необходимо, чтобы рядом был кто-то близкий по крови. Даже если сейчас все не так, как было когда-то. Даже если родные сестры – враги. – Хорошо. Но звездное имя она носить не будет! Имя звезды – первая по рождению. Имя камня – младшая и не имеющая почти никаких прав на наследство рода, его силу и защитников. – Ее зовут Фирузи. Что-то новое, необычное слуху... Неизвестное, странное, но... Хороший выбор, по мнению, королевы. Но главное – не звезда! – Давай ее сюда... Эту свою “счастливую”... Надеюсь хоть, что она пошла в наш род внешностью, а не в... тот. – У нее глаза отца. И его улыбка. Род “Зовущих дождь”. Не принадлежащий ни одной из Импермий. Вольный. Свободный. Пиратский, одним словом. Вне закона. Вне границ этого мира. Однако, приходилось с ними считаться. Когда-то. Еще пару дней назад. – Надеюсь, силу она не унаследовала. Бледная улыбка. И скрытый белой челкой огонь в глазах. – Нет. К сожалению, нет. К счастью Императрицы. К счастью матери, которая солгала. Ибо после нее у Фирузи останется только дождь. А это – не мало! Сверток с ребенком переходит из одних рук в другие. Малышка даже не просыпается, даже не ворочается, не замечая поворота в своей судьбе. В том, что она теперь – сирота. И нет у нее теперь никого, кто мог бы защитить ее. Только она сама. – А теперь – убирайся! Я не желаю тебя видеть здесь... Беловолосая лишь улыбается. Императрица фыркает и, развернувшись на высоких каблуках, идет вверх по лестнице. Туда, где всегда можно найти на кого скинуть нежеланного ребенка. Обузу. А мать, отдавшая свое дитя, смотрит ей в след, становясь все прозрачнее и прозрачнее, до тех пор, пока от нее не остается лишь голос да тонкое отражение в дожде... – Будь счастлива, моя маленькая... Будь счастлива. Лишь об этом я молю небеса. – Соня?! Что с тобой?!! Ашай... Когда он успел вернуться? Почему у него в глазах застыла эта паника? И Тай до боли сцепил руки, вон как побелели... – Соня, милая, драгоценная, нежная... Прости, я не думал, не знал, что эти сны... Что там во сне ты меня не узнаешь, себя не вспомнишь... Я не знал, Соня, я просто хотел научить тебя, поделиться силой... Соня, Соня, Соня... Девочка совсем не злится на него. Зачем? Важно, что она узнала его здесь, в настоящей жизни, а не там, во сне... Лорд Северных Широт... А она... Фирузи? Так? – Прости... – Знаешь... Волей судеб я была рабыней и госпожой, сказкой и жрицей. Меня проклинали и благословляли, называли светом надежды во тьме ненависти и самым жутким кошмаром, которому место лишь в темноте ночи, в пещерах Мертвых. В моей руке, как влитой, лежал меч из червленой стали, котором я обрывала чужие жизни, и точно такой же меч положил конец одной из моих дорог. Я прощала врагов и проклинала предавших меня соратников, бежала от любви, силясь найти ее среди тысяч хрустальных осколков моей исчезающей жизни. Весь мой путь – череда изменений, попытка остаться собой. Найти то, что утерянным было когда-то. Мне не оставили выбора, заставив забыть слишком много, одновременно узнав нечто такое, что другим недоступно. Потому что с богами не спорят. Их славят и чествуют. Даже если они чужые тебе. Но я очень быстро поняла, что нет среди них ни чужих, ни своих. Есть только бесконечное рождение под тысячами звезд и вечный поиск, которому не видно конца. Я потерялась в этой череде рождений, когда сохранялось лишь две вещи – память и глаза. И с каждой смертью глубина моих глаз теряла свой свет, уходя в глубокую тьму, становясь мутными кристаллами, за которыми лишь тоска и одиночество. Потому что муж оказался одним из богов ветра. Потому что в первом рождении я была принцессой. Ненужной и нелюбимой. Потому что умерла, давая жизнь своему ребенку. Смертная может подарить жизнь божеству только ценою своей. Я умерла, а мой Мио остался жить... Мио... Ему не дали ни имени звезд, ни драгоценных камней. Потому что последнее мое желание было простым – свою судьбу он должен строить сам и имя его не властно над ним. А я стала кошкой. И молча смотрела на него своими яркими глазами. А потом были еще несколько жизней, в ходе которых я случайно узнала, что Бог Северного Ветра все еще скорбит по ушедшей от него. И любит его. И я стала искать дорогу обратно в его объятья. И нашла. Только для этого мне сначала пришлось стать рабыней, а потом Императрицей. Вернее даже богиней мертвого мира, где властвует Тьма. И принести яркое пламя жизни туда, сделать так, чтобы древняя столица восстала из праха, а мертвые земли снова ожили. И я поняла этих демонов и приняла их, и стала их надеждой. Они теперь моя ответственность. И я уже не могу бросить свой народ. Тяжел венец правителя, но власть не дается тем, кто не сможет поднять на плечах ту ношу, которую она дает. Но на самом деле я не умирала. Я жила и живу. Просто каждый поворот своей жизни я привыкла называть маленькой смертью и маленьким рождением. Просто я спала... А ты был там... Какой же ты глупый и сильный, Ашай... – Соня? Лестницы здесь неудобные, в бока впиваются, да и сыро что-то... – Не надо приходить ко мне во снах, не надо, глупый... Я никого не узнаю там, слишком все сложно. Не надо давать мне жизнь в тех чертогах, где ты – не ты, и я – не я. Научи меня жить здесь, а не там. Ведь все то – иллюзия, а не сон. Сон дорога в иной мир, моя “Тьма”, а ты по ним ходить не умеешь, только иллюзии создавать. Это глупо, это не нужно, ни тебе, ни мне. Я – не Фирузи, ты – не бог. Я – Соня, ты – Ашай... Глупый он, наивный, хоть и “тьма”. Впрочем, у него есть она, его нежная девочка, которая все объяснит и расскажет. Они не такие, как все на этой планете, они дети разных миров, над которыми посмеялись боги, связав их жизни. Но это уже не важно. Они научатся жить вместе, не во сне, а наяву. – И другим ты мне не нужен....

Глава 12

Сказки и воспоминания

– Слушай, получается, что если вы все “слышите”, то у вас совсем нет... ммм... частной жизни? Данный вопрос занимал Соню уже не одну неделю, напрягал и тревожным колокольчиком звенел где-то на краю сознания, не давая расслабиться и забыть, что ты – не один. Все-таки, дома, на Земле, никто не мог слышать, а о чужих чувствах догадываться было очень сложно, ведь человек мог говорить одно, думать второе, а чувствовать и вовсе третье. – Конечно, нет, что за глупость, Соня? – поднял брови Ашай, отрываясь от хрустальных шаров, рассыпанных перед ним на столе. – Естественно, что у нас есть своя жизнь и чувства – не для всех. Например, сейчас нас никто не может “слышать”. Шарики переливались различными цветами, а в их глубине клубился туман, постоянно меняя самое себя и приобретая самые различные формы. Эти шарики напоминали девочке миниатюрную вселенную, особенно, когда она замечала в темной глубине яркие искорки, похожие на звезды. – Почему? Ашай уже не казался Соне странным и чужеродным, скорее необычным, похожим на легкое дыхание мечты или сказки, знакомой если не до последнее запятой, то хотя бы до предпоследней. Девочка сама не смогла сказать, откуда в ней взялось это странное знание. Оно просто появилось, вечером – не было, а утром проснулась – есть. Нет, многого она не понимала, большая часть традиций и всяческих нюансов казались ей странными ,глупыми и непонятными, но Ашай – не менялся. Соня знала, что всегда может на него рассчитывать, что он никогда не предаст ее и не бросит, что он ищет дорогу к ее дому. Ради нее и для нее. И от этого знания в груди становилось горячо-горячо... И хотелось поделиться этим обжигающим чувством со своим Шай-ти, не смотря на то, что он и так прекрасно “слышал” ее... – Мы уважаем чужую жизнь и чужие эмоции, Соня. Да, мы “слышим” всех, но постоянно слышать очень тяжело, и поэтому мы строим свои дома из камней, полностью закрывающих, гасящих эту нашу способность. Внутри дома я могу слышать все, но никто не сможет услышать меня за его стенами, и так же недосягаем я для всех, кто находится на улице. Жизнь “света” и “тьмы” принадлежит только им двоим. Другие – всегда будут лишними. Какими бы хорошими друзьями или родными они не были. – Значит, пока я дома меня можешь слышать только ты? – Да. Но я совсем другой вопрос, Соня. Тебя я услышу везде, даже сквозь Молчащие камни. Соня снова запуталась. Что за камни? Почему услышит, ведь другие-то не могут? И она “слышать” тоже не может, так почему? – Это умеют все Шай-ти? – потянулась за печеньем девочка. Ну, или его аналогом здесь. Хлебные кружочки были кислыми и немного горчили, как лимонное варенье. Вроде, и не любила его Соня, но тут почему-то втянулась и распробовала. – Только я.... Наверное. Неожиданно для самого себя Ашай заметил, что чувствует и “слышит” Соню везде, на любом расстоянии. Даже в Зале Советов. Это было странно и приятно. Всегда знать что с его “светом”, чувствовать его радость и печаль, ностальгию и щемящую нежность. – А... – Я думаю это из-за того, что ты не умеешь “слышать”. Своего рода компенсация. Соня кивнула. Это она понимала. В ее доме жил слепой мужчина, он вечно ходил с палочкой и собакой-поводырем, у него были смешные черные очки и цветные рубашки. Соне он казался чудаком, но довольно приятным и милым. А еще он слышал то, что никогда не могла услышать сама девочка. Мама объяснила, что его слух компенсирует утраченное зрение. – Ясно... Значит, это все из-за нее? Из-за того, что она не Шей-ти, а слабый глупый человек? Девочка почувствовала, как на ее плечи легли знакомые руки, успокаивая, защищая, охраняя... – Не переживай из-за этого, мой свет. Я не расстроен, что ты -другая. Я этим горжусь. Ведь ты умеешь путешествовать по снам... – А еще тем, что ты наполнила мою жизнь своим невозможным бардаком и яркостью. Соня захихикала, понимая, что ее Шай-ти сейчас вспомнил твистор – игру, которую она воссоздала по памяти и заставила играть в нее не только Тай-до-рю Ашая Ли, но и его друзей Тай Гер Айша и Фенха. Правда, для этого пришлось добавить еще два цвета и графы. Для нижних рук. Игра получилась веселой, кучемалашной и абсолютно не влезающей ни в какие рамки. Тай-до-ко попросила еще один вариант твистора для себя и своей семьи у Ашая, когда тот рассказал ей о том, как прошли его выходные. А еще они начали играть в слова в качестве языковой тренировки. Соня путала буквы, шипела, думала, ошибалась, но продолжала упорно грызть гранит науки шайтиана. Чтобы потом узнать, что есть еще и шейтиан – язык молитв, посвящений и обрядов. Соня решила, что два языка в один момент для нее слишком много, чтобы браться за певучий шейтиан. Ей с головой хватало и шайтиана – мужского языка. Случайно девочка узнала, что у Шай-ти и Шей-ти совсем нет сказок. Вообще. Легенды – есть, исторические баллады – есть, песни – есть, а обычных детских сказок с глубоким философским подтекстом – нет. И Соня начала по вечерам, на ночь, как полагается, рассказывать Ашаю сказки. Сидя у него на кровати и замотавшись по самые уши в одеяло. – Давным-давно в одном городе жила королева... – завела тихим голосом Соня, стараясь не глядеть на почти смеющегося Ашая. – Была она прекрасна, как рассвет... – Такая же фиолетовая? – поднял одну бровь Тай-до-рю. Соня зарычала, проклиная непонятливость и буквальность своей “тьмы”. Да, здесь рассветы – фиолетовые, а не нежно розовые, как у нее дома, но не менее завораживающие и волшебные. – Нет, просто ее красота была настолько захватывающей, что люди часто сравнивали ее с этим природным явлением, которое каждое утро – неповторимо и волшебно. – Понял. Ашай ни за чтобы не признался, что ему нравится дразнить свою девочку... Соня так смешно морщила нос и поджимала губы, что он не мог отказать себе в этом маленьком удовольствии. – Голос у нее был звонкий, мелодичный, похожий на пение соловья. Соловей это птица такая. Поет, как непонятное многоцветное нечто, живущее у нас в саду и название которого я никак не могу запомнить. – Эта птица называется ссхласс, Соня. Девочка кивнула, удовлетворенная тем, что ее правильно поняли. Объяснять Ашаю простые для нее вещи оказалось сущей мукой – он смеялся, задавал компрометирующие и глупые вопросы и вел себя просто неприлично, улыбаясь от уха до уха. — Вот. Именно так. И правила она огромным королевством. Все были счастливы там. И не надо так скептически на меня смотреть. Если я говорю, что се были счастливы, то значит, они были счастливы. Понятно? — Конечно, Соня. Кристально ясно. Девочка только покачала головой. Чем дольше она жила со своим Шай-ти тем чаще начинала замечать, что в ее присутствии Тай-до-рю потихоньку начинал оттаивать — он больше не держал жесткую дистанцию, позволял себе пошутить в присутствии Сони или подколоть ее, даже его объятья стали более... понятными, открытыми, если так можно сказать. Он перестал обнимать ее ради нее, а стал делать это ради себя. Потому что ему хотелось обнять девочку. Соне это нравилось. Нравилось чувство защищенности, которое появлялось, когда она оказывалась в кольце четырех рук. Нравилось, как он направлял ее, когда она чего-то не могла сделать сама. Нравилось, как Ашай учил ее всему тому, что знал сам. А общий опыт готовки ужина-завтрака-обеда вообще оказался бесценным. Девочка путалась во всех этих непонятных приспособлениях, технических новшествах, мисках, ложках и прочей дребедени. И поэтому помощь Шай-ти была поистинне бесценной. Зато они смогли приготовить вариацию яблочного пирога! — И влюбился в девушку однажды змей трехглавый, огнедышащий, похитил ее, запер в своем замке и... — Интересно с какой целью он ее запер? — Ашай! Вот вечно он так! Вечно все перевернет с ног на голову своими комментариями и детская сказочка то станет каким-то ужастиком, то вообще превратится в такое, что только по ночам на каналах для взрослых показывают! — Что? Вполне обоснованный вопрос. Они же, если судить по твоему рассказу, генетически несовместимы, что позволяет сделать вывод — общие потомки тут не причем. Следовательно, дело в чем-то другом. В чем? Ашай честно не понимал назначений этих сказок Они были какими-то непонятными и странными, но если это доставляло Соне удовольствие... То почему бы и нет? Пусть рассказывает... — Она силой волшебной обладала. Могла неживое превращать в живое. — Это как? Соня вздохнула, поняв, что на сегодня сказка отменяется. Все, финита ля комедия, бесполезно рассказывать, все-равно не поймет. Впрочем, ему это и не надо. У их другая культура, другие ценности и приоритеты. Естественно она много не понимает в их мире, но и они бы поняли не много, если бы оказались на Земле. Это просто надо принять и начать жизнь дальше. — Никак. Забыли и проехали. Лучше расскажи мне сам чего-нибудь. Она любила слушать его голос. Не столько слова, сколько сами интонации, нанизывать на нить слуха белые жемчужины оттенков, интонаций и скрытых ноток. Это было как... как... как мамина колыбельная в детстве, когда ты уже не слышишь слов в полудреме, но чувствуешь всем телом, душой и сердцем тепло, защиту и любовь. Ей так не хватало здесь мамы! — Что тебе рассказать, дшишши? Дшишши — маленькая. По сравнению с ним она действительно была маленькой. Хрупкой, слабой, нуждающейся в защите. Соня не возражала. Она привыкла к защите Ашая и уже не знала, как жить без этого чувства. — Что-нибудь. Расскажи о своем детстве. Где ты родился, как рос, что делал, какие проказы чудил... — Хорошо... Чуть прикрыть глаза, перебирая одной парой рук рассыпавшиеся по покрывалу волосы своего “света”. Она больше не боялась его. Она — доверяла ему. И это чувство, знание, что ты больше не чужой приятно грело, свернувшись в районе груди пушистым солнечным лучом. — Я родился в Дни темноты, которые не входят ни в один из месяцев нашего года. Это считалось неблагоприятным предзнаменованием для меня... Но время шло и ничего не происходило. Пока... Ашай замолк. Но Соня и так поняла, что он хотел сказать. Пока он не встретил ее. Пока он не понял, что она — его “свет”. Пока он не поссорился с собственной семьей из-за нее. Она стала для его семьи несчастьем, знаком того, что их род стал слаб, как никогда. Из-за того, что она “не слышит”... — до десяти лет по нашему исчислению я рос за городом в доме своей бабки — тогда она была главой нашего рода. Мать моей матери была очень властной, строгой, сильной. Ей подчинялись все в доме. И она сама обучала меня всему. Не знаю уж, чем я ей так глянулся из десятка других внуков и правнуков. — Она была красивой? — Нет, совсем нет. С нашей точки зрения. Но было в ней что-то, что заставляло оборачиваться ей вслед... Соня подумала, что бабушка Ашая просто обладала внутренним огнем. В соседнем дворе жила такая женщина — с виду ничего примечательного, а взглянешь на нее один раз и глаз уже отвести не можешь. — Ее руки всегда пахли ароматическими маслами, а глаза смотрели прямо даже на Тай-до-ко. Многие считали, что она умела видеть чужие души. Тогда, в детстве, Ашай боялся матери своей матери. С возрастом пришло уважение и понимание. Уважение к Шей-ти, которая вышла в шторм на маленьком водном кораблике, зная, что может погибнуть и не вернуться из этого путешествия... но ее ждал Шай-ти. Она не смогла его бросить. Ей тогда было на несколько лет больше, чем Соне сейчас. Понимание, что то, как она себя ведет, что то, как она поступает — не простая прихоть, а необходимость. Она была последней крепостью рода, его последним рубежом. Его мать — слабее. — У нее в саду росли трашти. Это такое огромное фруктовое дерево с круглыми листьями. Его плоды имеют зеленую кожицу и сочную оранжевую мякоть. Они немного кислят на языке, но в целом... Когда пойдем в город, я куплю тебе их, если ты хочешь. — Хочу! Тай-до-рю улыбнулся, впуская эту улыбку внутрь себя так, что она затронула его глаза, сделав их не черной бесконечной бездной, а мягким бархатом ночи. Соня просто безумно любила фрукты и сладости. — Хорошо. Я часто забирался на это дерево и ел его плоды. Меня также часто ругали, потому что я постоянно возвращался после таких посиделок в рваной одежде. Соня захихикала. Ну, как есть самый настоящий мальчишка! И то, что он вообще с другой планеты значения не имеет! Это карма такая — лазить по деревьям и рвать одежду, никуда не денешься. Девочка неожиданно для себя поняла, что хочет земляничного варенья. И вообще — земляники. — Знаешь, а я летом постоянно ходила в лес за земляникой. Земляника это ягода. Они маленькие, вот такие, – показала кончик мизинца Соня. – Все красные, в мелкую белую или желтую точечку и сладкие-сладкие! Из этих ягод получается очень хорошее варенье, которое пьешь зимой, когда заболел, закутавшись по самый нос в шерстяной плед. В лесу пахло хвоей и землей, а ближе к осени еще и сеном, которое сушили жители деревни на поле, окружавшем лес с одной стороны. Когда сажали рожь, оно было золотым с яркими синими точками васильками, из которых получались дивные венки. Рож кололась, по ней нельзя было походить босиком — обязательно заноз наставишь полные пятки! Но как это было красиво.... Овес шуршал. Так вот шшшшшшш, когда подует ветер и заволнуется овеснное море. Так хорошо было стоять, закрыв глаза и слушать его шорох, как будто у берегов моря стоишь, а прибой шумит вдалеке. В лесу обязательно слышался звонкий голос кукушки. Она всегда куковала где-то вдалеке, перекликаясь с какими-то только ей известными птицами. А на одной из елок жила белка с пушистым серо-рыжим хвостом. Белки вообще были не ярко рыжие, а, скорее всего, рыже-коричневые с серым отливом. Совсем не как на картинке в книжке! Но у них были мягкие хвосты и лапки с острыми коготками. В последнее лето эта белочка уже начала садиться ей на плечи и смело брать из рук угощение... Одна полянка в лесу была грибная, а вторая ягодная. Почему так было Соня не знала, но это было волшебно. На одной из этих полян у девочки было свое тайное место, не грибное или ягодное, а самое что ни на есть елочное. Десять елочек росли кругом из под поваленного дерева, которое попало, когда падало, между двумя березовыми стволами так, что получился треугольник. И шалаш из елочек, у которого крышей подрабатывал поваленный ствол. Соня притащила туда пенек, и когда хотела побыть одна — часто приходила туда с Полканом — бабушкиным волкодавом. Места хоть и знакомые, все тебя знают, а плохие люди тоже в лес зайти могут. — Мы редко болеем, Соня. Чаще всего не вирусными болезнями, а от ран. Полученных в тех или иных ситуациях. — А я часто дома болела... – грустно смотря в потолок. — У нас просто иммунная система намного сильнее твоей. — И тут я в пролете.... Какая жалость! Ашай не любил, когда Соня начинала говорить с сарказмом. Это был явный показатель того, что девочка обиделась или злится. Он не любил, когда Соня злилась, он хотел, чтобы его маленький “свет” всегда улыбался, чтобы в ее эмоциях не было темных пятен. Потому что он совсем не знал, как вывести ее из этого состояния темноты.... — Не расстраивайся... – нежно рукой провести по спине, сцепляя ладони в замок ниже и выше талии так, чтобы получился двойной кокон. – Мы тоже не совершенны. Просто лучше приспособлены, вот и все. — Знаю я, знаю. Тепло, хорошо в этих руках. Спокойно. Когда она подпустила этого Шай-ти так близко? — Слушай, а у вас плохие шай-ти есть? – подняв голову и заглянув в глаза. — Мы все плохие, Соня, – тяжело вздохнул Ашай. – Мы все плохие. Просто, когда у нас есть “свет” это не так заметно. Но если его отобрать мы становимся... зверьми, убийцами. Мы не можем выдержать жизни без нашего света. Нам хоть психологически, хоть физически необходимо знать, что наш “свет” где-то есть. Что он — жив. Если мы узнаем, что его не стало, то... У нас просто сносит крышу, как ты любишь выражаться. Это... страшно. Я никогда не хотел бы такое испытать. — Неужели у вас все настолько плохо? Соня не боялась. Ей просто казалась такая постановка вопроса странной и чуждой. Разве можно из-за чьей-то смерти сойти с ума? — Еще хуже, чем ты думаешь. Мы в таком состоянии способны на все. Из-за этого, наверное, Шей-ти всегда младше Шай-ти. Чтобы они могли пережить нас. Девочка внезапно поняла, что даже с модифицированным геномом она не проживет столько же, сколько Ашай. И что ему придется пережить ее смерть. Что она своей смертью обречет его на этот кошмар и ужас... — Обещай мне, что не сойдешь с ума, когда я умру... — Я не успею просто, поэтому — обещаю. — Почему... не успеешь? Ашай смотрел на лицо своего “света” и молчал. Если она умрет — зачем жить ему? Что у него останется? Он прекрасно понимал, что о наследниках рода заботиться придется его братьям и сестрам, потому что... Он будет один. Его мать никогда не примет его слабый нежный “свет”... А одному — зачем жить? — Мне под кожу вшит имплантант с ядом. В случае чего Фенх просто нажмет одну кнопку на своем браслете и все будет кончено. Никто не пострадает. Соня содрогнулась от того, каким спокойным голосом говорил Ашай о своей смерти. Она боялась умирать, хоть и знал свою смерть в лицо. Тем более, что все люди боятся смерти. Они боятся того, чего не понимают. Но и такое спокойствие — не лучше. Страшнее. Словно ты уже смирился, словно тебе больше не за что бороться... — Никогда не говори таких страшных вещей. Никогда. — Хорошо, я больше не буду говорить с тобой на эту тему, если ты так хочешь. Он знал, что рано или поздно сойдет с ума. Узнал в тот момент, когда в первый раз увидел свою нежную девочку, свой цветок. Она не переживет его. А он не хотел переживать ее. Вариант с дом показался лучшим выходом, тем более, что тогда действительно никто не погибнет, кроме него. Ашай знал границы своей силы и прекрасно понимал, что равных ему — единицы. Они не должны умирать. Их “свет” не должен видеть смерть своей “тьмы”. Ему хватает знания, что такое случилось с Тай-до-ко. И теперь.... — Мы не будем больше говорить о моей смерти, Соня, не будем... — Глупый.... Соня боялась не его, а за него. Она не хотела разбивать ему сердце. Совсем. Потому что она несла за него ответственность. Она приняла его как свою “тьму”. Остальное пустые слова. Она за него отвечает. Остальное — не важно.

Глава 13

Тай-до-ко

Соня крутилась перед зеркалом во всю стену, корча самой себе рожи, недовольно щурясь и дергая себя за растрепанные хвостики. Настроение было мало того, что паршивым, так еще и злобно-отчаянным, к которому примешивалась хорошая доля страха. Вот ведь приспичило Ашаю вести ее сегодня на встречу к Тай-до-ко в здание Совета! Мол, пока он там разбирается с делами у нее будет возможность пообщаться с кем-то, кроме него. Как будто ей общения не хватает! — Вредина он, вот! Но это чушь, Тай-до-рю ведь прекрасно знал, как Соне хочется побывать там, в дивном здании, похожем на диковинный цветок из стекла и огней, которое она видела, когда только-только прилетела на эту планету. Он не воспринимал шипение Сони всерьез, прекрасно чувствуя под маской страха и недовольства – нетерпение, любопытство и предвкушение. Да и познакомится со жрицей девочке было более чем интересно... — Соня, ты готова? Волосы убраны назад и заплетены в косы, перевитые разноцветными бусами и лентами, халат, застегнутый на все пуговички от ворота стойки до пояса, поражает богатством узора и яркостью красок – малиновых, алых, золотых, темно-синих и изумрудных, легкие шаровары сияют белизной, зацепившись за щиколотки тяжелыми браслетами, руки от самых плеч и до запястий перевиты нитями бус. Ярко, красочно, необычно... Но смотрелся этот наряд на Шай-ти более чем к месту, не вызывая диссонанса или отторжения у Сони. Девочка честно считала, что Ашаю Ли идет это пестрое безобразие, в то время, как если бы она нацепила на себя нечто подобное, то стала бы похожа на попугая. Нет, ее вполне устраивали однотонные костюмы... Жаль, что в ее гардеробе были сплошь белые одежды. — Да. Иду. Ашай покачал головой, смотря на серьезную, нахмурившую брови девочку. Боится неизвестного... и того, как ее примет Тай-до-ко. Свежо еще воспоминание о том. Как повела себя его махара... — Не волнуйся так, жрица – не моя махара. Она не причинит тебе вреда ни словом, ни делом, – заявил со всей уверенностью Шай-ти, наклоняясь и беря Соню на руки. — Что ты делаешь?! Поставь меня немедленно на место!1 Ашай!!! Ответом ей был только смех. Звонкий, переливчатый, радостный... Ну, Шай-ти, ну погоди! — Не кричи, все впорядке... — Впорядке?! А как называть то, что ты сейчас делаешь?! Успокаиваю тебя, хотелось ответить Тай-до-рю, но он лишь улыбнулся. Соня перестала думать о своем страхе перед жрицей, переключив все свое внимание на него и на то, как бы ей не упасть.. Так лучше. Пусть переживает из-за пустяков и мифических страхов, чем из-за того, что никогда не случится. Тай-до-ко сама настояла на встрече, и она не причинит Соне вреда. Так что, не за чем его “свету” тратить нервы на мысли о том, какую боль ей причинят, пусть лучше на него злится всю дорогу. Да и если он понесет ее на руках – до здания Совета они доберутся намного быстрее... — Аша-а-ай!!! — Не кричи, а то все соседи сбегутся. Ты же не хочешь этого? Соня не хотела, чтобы ее видели в таком... положении. Как маленькую несут на руках! Где это видано-то! — Тогда поставь меня на землю! — Не хочу. Он улыбался, глядя на то, как его девочка обиженно морщила нос, пытаясь вывернуться из его объятий. Но он не отпустил бы ее, ни за что на свете. И пока он может, он будет носить ее на руках. Потому что этого хочется ему. * * * — Так вот она какая, твоя Соня... Тай-до-ко с неприкрытым интересом рассматривала “свет” Тай-до-рю Ашая Ли. Слишком уж необычной выглядела эта землянка, про которую говорили, что она похожа на Шей-ти. И увидев ее вблизи, жрица поняла, что да, действительно они похожи. Внешне. Но и только, ибо внутреннее содержание отличалось как лед от пламени. Оба обжигают, оба могут причинить боль, но вместе с тем они совершенно разные. — Не волнуйся, я присмотрю за ней, пока ты будешь на Совете. — Благодарю, – легкий наклон головы и улыбка на губах, быстрый взгляд на стоящую неподалеку девочку. Обиделась... Стоит надувшись и даже не смотрит в его сторону, спина напряжена, плечи расправлены. Но он слышит, что все это напускное, что его девочка просто играет с ним. Пусть так, если ей так хочется. Он тоже может и хочет поиграть с ней. Подойти, обнять так, что не выкрутиться из этих тисков, все-таки четыре руки – несравненное преимущество... Прижаться всем телом, слышать, как бьется чужое сердце и прошептать на ухо: — Веди себя хорошо. Я скоро вернусь. Соня даже задохнулась от этих слов, воздухом подавилась... А этот стоит и ухмыляется, как кот! Доволен, зараза, как пить дать – доволен! — Я тоже умею играть в чувства, Соня. Не только в иллюзии. Он понял свою ошибку. Строить отношения в иллюзиях невозможно, даже если выдать их за сны... Можно начать там путь, но пройти его надо в реальности, твердо стоя на ногах и подстраиваясь под шаг того, с кем ты хочешь идти по жизни. Он больше не насылал на нее сны-иллюзии, Соня учила гулять его по снам. Пока безуспешно, но девочка не сдавалась. Когда-нибудь они смогут проехаться на том поезде вместе, она знала это. Ашай учился жить с его девочкой. Не предугадывать каждое ее желание, не читать настроение, не делать так, как надо, а так, как хочется. Ему. Ей. Им. Он больше не закрывался от нее, позволив гулять где угодно в доме, хотя раньше часть этажей была от Сони закрыта, но теперь – нет. Она была хозяйкой в его доме, она была его “светом”. Он же... смеялся над ней, подтрунивал, объяснял, поучал, защищал, заботился, даже когда Соня возмущалась и шипела. — Я постараюсь вернуться, как можно скорее... Вот никогда ей его не понять! — Вы очень хорошо смотритесь вместе. — В каком смысле? – вопрос прозвучал немного обиженно и даже зло, но Тай-до-ко этого словно бы и не заметила. — Во всех. Пойдем. Мы выпьем грихстн в саду. Нечего стоять тут и ждать, Тай-до-рю не освободится в ближайшие несколько часов. Центральный сад оказался вполне обычным, если не считать места, где он был расположен. В самом его сердце располагался пруд с маленькими серебристыми рыбками и светящимися мохнатыми существами, похожими на медуз. Они смешно шевелили щупальцами, когда Соня опускала руку в воду и пыталась их поймать. На самом берегу, почти у воды стояла маленькая, аккуратная, круглая беседка со столиком, на котором стояло несколько круглых чашек с чем-то пока еще неизвестным Соне. Девочка чувствовала себя ягненком на заклании. Хотя...Возможно это шанс узнать интересующие ее ответы на вопросы, которые она не может задать Ашаю? Например, о том, что случилось неделю назад... Соня против воли залилась ровным малиновым цветом, когда вспоминала, как Ашай запихнул ее под горячий душ, после того, как они насквозь промокли на улице, попав под дождь. Она кричала, что это неприлично, что он все-таки мужчина... Ашай недоуменно хмурился, не переставая растирать ее какими-то травами прямо под струями воды. Он так и не понял отчего так возмущалась Соня... А у самой девочки до сих пор звучала фраза, сказанная им и послужившая ответом на все ее крики, упреки, угрозы... “Ты же еще девочка”. Она – девочка. — Тай-до-ко, можно вас спросить...? — Конечно. Все что угодно. — Почему Ашай ведет себя... так? Тай-до-ко недоуменно посмотрела на землянку, усаживаясь за стол. Ашай позволил себе что-то лишнее? — Ну... так... Как будто его совсем не волнует, что я девочка? Соня запиналась, краснела, теребила руками юбку своего платья-балахона и отводила глаза. Ее так смущал этот разговор! Но с кем еще она могла поговорить об... этом. — А почему его должно это волновать? Тай-до-ко совсем не понимала того, что имела ввиду сидящая перед ней Соня. Нет, конечно, она “слышала” ее смущение, отчаянную потребность обсудить что-то с ней, но не понимала того, откуда у этих чувств растут ноги... — Ну... Он же мужчина.... Инопланетянин, конечно, но... Соня сбилась и замолчала, а жрица залилась веселым смехом, наконец-то поняв то, что имеет в ввиду ее гостья. — Его это не волнует сейчас, потому что ты девочка, ребенок. Я не ошибусь, если предположу, что ты еще не цветешь? — Простите? — Я не знаю, как это называется у тебя дома. У нас – цветением. Это... как бы тебе объяснить, чтобы ты поняла? – Тай-до-ко никогда не думала, что ей придется читать лекцию о таких вещах кому-то. Особенно – землянке. – Раз в несколько месяцев у нас наступает время, когда мы можем иметь детей... Соня очень быстро поняла, что имела ввиду Шей-ти. Все-таки, девочка выросла в просвещенный 21 век и отношения между мужчиной и женщиной не были для нее какой-то тайной... — Я поняла.... Но при чем тут то, что я еще девочка? — Милая моя, но разве можно как-то реагировать на ребенка? О детях надо заботиться, а вот когда т станешь взрослой в полной мере этого слова – тебя можно будет любить. Ашай прекрасно знает, что до момента твоего цветения, ты – ребенок, о котором он должен заботиться. И пока это так – ничего лишнего он не позволит ни тебе, ни, уж тем более, себе. Соне это показалось странным, но она приняла эту истину. Значит пока.... Мда, однако, какие странные эти Шай-ти и Шей-ти. Чокнуться можно, пока разберешься, что да как. — Ясно... — Ничего. Я прекрасно понимаю, что спросить тебе больше не у кого. Да и я – привыкла уже. “Свет” Тай-до-но частенько приходит к ней за ответами. Ей тоже больше не к кому. Она “свет” Тай-до-рю. Это ответственность. — Я познакомлю тебя как-нибудь с Альтши. Я уверена, что вы подружитесь. Тай-до-ко рассказывала Соне о традициях, обычаях и многом другом. О том, что не мог рассказать ей Ашай в силу того, что был Шай-ти, а не Шей-ти. — Мы слишком разные с ними. У нас разные обязанности, интересы, даже языки, но вместе с тем, мы половинки одного, и то, что делает нас разными, прекрасно дополняет партнера. Жрица рассказывала об обо всем, что знала и что могло показаться интересным девочке... Она рассказала почему так важно, чтобы над дверью висел фонарик... — Это не просто символ, как считают наши Шай-ти, Соня. По ним мы можем понять, случилось ли что-нибудь с нашей “тьмой”, когда она далеко от нас. Очень полезное свойство фонариков. Очень. — Ваш фонарик, наверное, очень красивый... — Красивый... От Сони не ускользнула печаль, вмиг сковавшая фигуру Тай-до-ко. Каким-то шестым, не иначе, чувством девочка поняла. Что у этой шей-ти больше нет ее “тьмы”. От этого было так больно на сердце, что хотелось плакать.... Потому что без своего Ашая девочка тоже уже не смогла б... — Он... умер. — Давно. Соня задумчиво смотрела на эту инопланетную женщину и думала о том, как это страшно – терять родных. — Знаете, у нас дома верят, что любой человек перерождается после смерти. А значит, вы со своей “тьмой” вполне можете встретиться. Если он уже начал свой новый путь. Тай-до-ко грустно улыбнулась. Девочка так старается ее приободрить, что... она сама почти готова поверить в эти слова, в эту веру, только чтобы у нее была надежда. — Спасибо. — Не за что, обращайтесь! Соня любила делиться с Ашаем поверьями и приметами своей родины с Ашаем. Это было весело и интересно. А еще – напоминало о доме. Так, все прошлые выходные ни провели, делая бумажных журавликов, чтобы загадать желание. Соня тогда пожелала быть счастливой и вернуться домой. Да, это было довольно наивно, но... почему бы и нет? Мы живем, пока верим и надеемся. Поэтому нечего давать шансов отчаянью и пессимизму. — Ты умеешь верить в счастливые окончания, не так ли? — Я надеюсь на них. Потому что, если я не буду, это значит, что я никогда не вернусь домой. А я не хочу терять свою надежду. — А как же Ашай? Соня отвела глаза. Она понимала, что если вернется домой, то Ашай не пойдет с ней. Люди не ангелы, они жестоки и опасны, какими бы безобидными их не считали на просторах вселенной. И взять с собой Ашая... Соня просто не могла. — Он останется здесь. — Это может убить его. — Если он пойдет со мной, то результат будет тем же. — Но он будет с тобой. Тай-до-ко не понимала землянку. С одной стороны девочка защищала Тай-до-рю, берегла его, заботилась о нем в меру своих сил, переживала, с другой – она готова была его бросить ради дома. И эмоциональный фон совсем не соответствовал сказанным словам. — Ты говоришь не то, что чувствуешь. Почему? — Потому что вру. Даже себе. Она лгала себе очень часто. И то, что она могла так поступить с тем, за кого отвечала, тоже было ложью. Она никогда не смогла бы бросить ашая одного. Не потому что он умрет, это для него не самое страшное, а потому, что это столкнет его в бездну безумия из которой он уже никогда не выберется. Из-за нее. Из-за того, что ее больше не будет рядом... Красавица и чудовище прям... — Мы “не слышим”, Тай-до-ко. Ни один человек не обладает этим даром. Мы реагируем на действия и слова, не на эмоции другого существа. Мы не умеем на них реагировать. Нам нужно чувствовать, слышать, говорить... для вас, я прекрасно понимаю, это звучит дико и странно, но мы те, кто мы есть. И я не хотела бы быть другой. Чувствовать всех... это слишком страшно. Тай-до-ко долго смотрела на сжавшуюся на стуле девочку. Белое платье, яркие глаза, нежная кожа, пушистые ресницы и потрясающая сила эмоций. — Мы “глухие”. Мы не слышим силы собственного крика, Тай-до-ко. Я не знаю, как меня “слышит” Ашай. — Ярко. Сильно. Всегда. Везде. Ты как лавина для него. Цунами, в котором он рад захлебнуться. Я... боюсь таких эмоций. Соня ухмыльнулась. Она права. — Мы тоже боимся своих эмоций, госпожа. Мы, люди, безумцы, как Шай-ти. Но свое безумие мы сами сажаем на цепь, нам для этого не нужны шей-ти. Она боялась того, что могла сделать Ашаю своими эмоциями. Соня начинала понимать, что ее Шай-ти стал зависим от нее, от ее эмоций, от того, чтобы “слышать” ее. Это было... страшно. И как-то... захватывающе. Где-то в глубине души девочке даже было интересно, как далеко она может подтолкнуть его, как далеко она даст ему погрузиться в эту пучину. И сколько из нее готова принять она сама. — Ашай знает свой предел. Он не переступит его. Кто бы чего не говорил и не считал. – Кивок, почтит очная копия отвешенного ранее Ашаем. – До свидания, Тай-до-ко. Меня Ашай ждет. — Что...? Но... Соня кивнула головой в сторону деревьев, где стоял в тенях Тай-до-рю. Видимо, собрание закончилось раньше, чем он ожидал. — До встречи, госпожа. — До встречи... Жрица смотрела вслед уходящей паре и не понимала, как Соня смогла заметить его там. Даже не заметить – почувствовать. Но она же “не слышит”! Тогда – как? Как такое возможно? — Девочка с планеты Земля. Что ты скрываешь в себе? Вопрос в никуда. Ответить на него мог бы Ашай, но его нет рядом. Он вместе с Соней идет в их дом, где они будут пить чай, рассказывать сказки, учиться, ссориться, мириться, играть друг с другом в игру, которая называется жизнью.

Глава 14

Еще раз разговоры и сны

Соня еще несколько раз ходила с Ашаем на его собрания, во время которых она ждала его в садах, где познакомилась с Альтши – “светом” Тай-до-но. По годам Шай-ти она была ровеснице Сони. В реальности — много старше, хотя, чаще казалось, что именно земная девочка превосходит Шей-ти в возрасте. — Но это же так просто, Соня! “Свет” и “тьма” – половинки одного целого, мы не можем жить друг без друга! Неужели у вас на Земле все совсем иначе? Ведь ты так похожа на нас, – звенел в садах голосок юной Шей-ти. — У нас все совсем иначе. Да, существует легенда, что мужчина и женщина лишь половины одного сосуда, каждый из них только одно крыло, а летать можно лишь с двумя, но... Мы не знаем кто наша половина. Мы неспособны ее узнать. А даже если и найдем, то... Соня замолчала, не желая продолжать свою мысль. Свою простую и понятную на Земле мысль, что можно встретиться и пройти мимо, не узнать друг друга в толпе, соприкоснуться руками и взглядами — впустую. — Это так грустно, так жить, ведь, правда, Тай-до-ко? Огромные глаза в пол лица, надежда в голосе смешанная с грустью. Соня улыбнулась. Наверное, Альтши могла бы быть для нее сестренкой, младшей. — Действительно. Но как же вы так? — А никак. Живем, учимся, заводим семьи. Это просто, когда не знаешь, кто связан с тобой, – пожала плечами земная девочка. – У меня родители говорят, что за великую любовь люди часто расплачиваются великими бедами. А любить же по-настоящему можно только свою половину... Сон не была уверена, что Ашай — именно ее половина. Она не верила или просто не понимала то, что знали все Шай-ти и Шей-ти. — Мы не умеем “слышать”, Альтши. Для вас это — самая большая печаль, ибо слышат у вас в той или иной мере, все. А для нас такой дар — великое горе. Эта ваша способность... она... страшная, – подбирала слова Соня, пытаясь в меру своих языковых познаний объяснить свою точку зрения. – Она, я бы даже сказала, безнадежная. — Почему?! Ведь это так хорошо, когда ты “слышишь” свою пару везде и всегда... – начала было Альтши, но Соня ее прервала. — А если ты не сможешь слышать? Вот так вот, вдруг резко? — Тогда это значит, что наша пара мертва, Соня, – вмешалась в разговор Тай-до-ко. — А мы бы, люди, верили до конца. Знаете, моя прабабушка прождала вестей от своего мужа десять лет. Его все считали мертвым, а только она — верила. И он вернулся к ней. Вы — перестаете верить, когда ваша связь обрывается, а мы — нет. Обе Шей-ти лишь покачали головами. Они не поняли того, что хотела сказать соня, а девочка не стала настаивать и пытаться объяснить. Они для нее были другими, как и она — для них. Соня смотрела, как здесь все любили Альтши, как ее гладили по голове, угощали сладостями... Маленькая ручная птичка, видевшая лишь ласку да заботу. Счастливая. Для Сони Альтши была милой, наивной малышкой. Такой, какой когда-то, до зверинца, была и она сама. Она смотрела на нее со своеобразной ностальгией, слушая ничего не значащие разговоры о своеобразных дворцовых сплетнях. Соня начинала путаться в именах уже на первой десятке... Так что, искусство слушать и сохранять интерес, не слушая на самом деле, очень ей пригодилось. Но кое-что в этих рассказах было... Так, Соня выяснила, что у ее “тьмы” было очень и очень много врагов. Девочка про себя хмыкнула, отметив, что она бы сильно удивилась, если бы это было не так. А в таком положении... Да, многие считали ее слабостью Ашая Ли, Тай-до-рю, ничего не значащей землянкой. Тай-до-ко видела больше, она знала, что когда-нибудь эта земная девочка, которую она почти не понимает, сможет стать его силой. А Ашай где-то бегал по своим делам, ругался с именитыми гражданами страны и старался побольше выкроить времени на общение с Соней. Ему не вовремя сообщили, что он сопровождает Тай-до-но в копи. А в таком случае, его девочке придется остаться дома. Он понимал, что уезжает ненадолго, всего две недели. Но неприятное чувство не покидало, словно бы предупреждая его, что должно случиться что-то нехорошее. Соне он, правда, этого не показывал, но девочка сама почувствовала его тревогу, просто однажды придя к нему и обняв. — Не волнуйся, все будет хорошо. Я верю в это, и ты — верь. Ашай слушал и верил. А как еще можно жить, если ты не можешь верить даже собственному “свету”? А Фенх уже настаивал на полном обследовании Сони... Ему же надо было знать, чем и как в случае чего надо было бы лечить эту маленькую землянку. И так хватало проблем с лечением синяков и ссадин девочки! Лекарства шай-ти если и действовали на нее, то очень слабо или вообще — не так. Чего стоила одна картина Сони в сиреневую точечку! А, казалось бы — обычный настой от простуды выпила. Соня боялась. До дрожи в коленках боялась. При слове медицинское обследование, ей сразу вспоминался день, когда ее украли и изменили. Нет, нет и нет! Не пойдет она на это обследование! Даже если за него отвечает Фенх. Ашай ее не слушал и однажды просто принес в дом Фенха. Соня слишком поздно поняла то, что с ней собираются делать. Она кричала, плакала, кусалась и царапалась, пытаясь сбежать и забиться в какой-нибудь угол. Но Ашай крепко держал ее в своих объятьях, пока Фенх делал сканирование и брал кровь на анализ. Он управился за двадцать минут. Соня проплакала в руках Ашая всю ночь, а тот извинялся и пел ей песни своего народа. И она, и он прекрасно понимали, что это — необходимость, но... страхи так просто не исчезают, тем более — такие. — Прости меня, маленькая, но так надо... Вдруг с тобой что-то случится, а мы дадим тебе один из наших препаратов, а у тебя на него окажется аллергия? Ты же умереть можешь от этого... А я не хочу тебя потерять... Прости меня, прости... Соня слушала, понимала, но... — Я не хотел причинять тебе такую боль... Но, что бы я делал, если бы убил тебя собственными руками по причине банальной халатности, медицинской ошибки... Я бы никогда себе этого не простил... Ее волосы пахли звездным светом. Откуда взялось такое сравнение, Ашай не знал, но читал его верным и правильным. В его руках ей снился уютный домик с ажурными занавесками и красной черепичной крышей. На веранде стояла кресло-качалка, с которого свисал клетчатый плед, а на столике рядом покоилась книга сказок прямо рядом с большой кружкой липового чая. Здесь было светло и уютно. И Соня поняла, что этот домик, в который ее привез вязаный поезд ни что иное, как место для отдыха. Ее место для отдыха... — Правильно. Это — только твой сон. Граф сидел на белом заборе и щурился от солнечных лучей, падающих прямо на него, заставляя его мех полыхать, словно пламя. — Это подарок тебе от меня. У всех должно быть место, мяу, где он может отдохнуть. — Спасибо... Пол скрипел под ногами весело и задорно, ажурная калитка покачивалась на ветру, то открывая проход в сад, то закрывая его. В саду цвел Иван-чай, развесив свои розовые цветы во все стороны, какие только мог. — Не за что.... Тебе это место еще не раз пригодится, мур... Главное, не забывай путешествовать... В однообразии нет никакой пользы, мяу... Соня давно свыклась с мыслью. Что она умеет вот так просто гулять по снам. Еще там, на Земле. Здесь же они стали ее спасением, в большинстве случаев... — Ашай сотворил для меня иллюзию... — Знаю-ю... И тем самым создал новый мир, УР. Кто бы мог подумать, а? — Хочешь сказать, что та сказка для нас двоих больше не сказка? – заинтересовалась девочка, усаживаясь в кресло-качалку и укрывая ноги пледом. Соня всю жизнь мечтала о таком кресле, но маленькая квартира не позволяла обзаводиться такой роскошью... — Да-а-а... Этот мир теперь стал самостоятельным и независимым. Хорошо-о-о. Мур, растет мальчик, способный... — Ты хочешь с ним увидеться? — Как только придет время, а пока — рано, мяу. Рано... А ты отдыхай-отдыхай, силы тебе скоро понадобятся-яу... А потом сова приехал поезд и Соня оказалась в месте, в котором она уже очень давно не была. Дело в том, что иногда ей снился сон про Трансильванию и графа Дракулу, занимающегося туризмом и организовывающего поездки на свою историческую родину – Румынию. У самого порога старинного замка Соню обычно встречала первая красавица Трансильвании, бабушка самого известного вампира в мире, несравненная графиня В..., славящаяся своей любовью к музыке и искусству, а также великолепным клубничным пирогом! Ах, какой это был пирог! Такой даже у мамы никогда не получался... А сама Графиня, по мнению, девочки, была милой. Немного эпатажной, любящей чисто вампирские цвета, яркой, потрясающей, но – милой. В кругу тех, кого считала достойными ее доверия. Как Соня затесалась в эту компанию – неизвестно, Граф что ли подсобил? В номера отеля девочку обычно провожали, рассказывая обо всех достопримечательностях дома и последних сплетнях, а так же кто кого убил, укусил. Огрел сковородкой, летучие мыши Фрося и Рося. Они, кстати, помимо сплетен знали бесчисленное количество историй о хозяевах старинного замка, в котором вы остановились, их друзьях и знакомых, приведениях, живущих на чердаке и домашней собаке по кличке Туз Валентинович. Их было так интересно слушать... Соню же, когда она тосковала по благам цивилизации в виде телевиденья, Интернета и другой техники эти двое проказников проводили обычно до двери со страшной табличкой “Камера пыток”, за которой вопреки этому страшному названию как раз и находятся эти недостающие вам блага! Просто господин Граф на редкость консервативен и не приемлет всяческих новшеств, чего не скажешь о его бабуле... Также в замке можно встретить и привидений (Какой уважающий себя замок позволит себе остаться без десятка призраков?! Правильно, никакой. У него все-таки есть гордость. А уж у замка графа Дракулы...). Любят пошалить, как и все из их братии. Но это в основном зеленая молодежь, с которой часто общалась Соня, придумывая разные проказы. Те же из них, кому уже перевалило за... пару сотен лет более спокойны и выдержаны. Им больше По-нраву распить бокальчик-другой призрачного вина да сыграть в преферанс, чем пугать гостей. Кстати именно они ведают залом для развлечений и устраивают каждое третье новолуние грандиозные балы-маскарады. Но Соне они казались слишком чопорными и скучными. Что поделать, ребенок она! После того, как Соня встретилась с зомби, в замке появилась золотая табличка, выражающая убедительную просьбу при встрече с зомби не кричать “Помогите! Спасите!”, не прыгать из окон и не пытаться провалиться сквозь пол. Они, оказались натурами нежными, чуткими и очень обидчивыми, кроме того – переживающими из-за того, что их пугаются буквально все! Свою оплошность, если испугался таки, советовали сидящие на плечах Фрося и Рося, загладить легко – подарить им пакет молока. Чем Соня и воспользовалась, ибо, зомби, оказывается, безумно любят этот напиток... Неправильные зомби какие-то... Сам граф Дракула, которого девочка видела всего пару раз, избрал своей обителью ресторан, где под его чутким руководством разносят блюда официанты-зомби, а за двустворчатыми дверьми лучшие повара его родины готовят изысканные кушанья. Сам хозяин дома в это время сидит за угловым столиком с бокалом красного вина и улыбается своей фирменной клыкастой улыбкой. Иногда графа можно было встретить еще и в Малой гостиной (Большую он не посещает) за разговором с привидениями или же в библиотеке за древним фолиантом старинных баллад... – А вот и снова я! Не ждали?!! – махая руками, стоя на подножке поезда...

*

Соня дулась на Ашая почти целую неделю, а потом Ашай уехал в свои копи и девочка сразу же забыла про все обиды...

Глава 15

Неотправленные письма

Привет! Я знаю, что ты уехал только сегодня в свои копи и, скорее всего, находишься сейчас в дороге, в чем я совершенно не уверена, но... В общем, мне скучно и я не знаю чем себя занять. Пробовала вышивать – только руки все себе исколола, а на очередной фонарчатый шедевр мне нервов не хватает. Хватит и одного. Раздобыла бумаги и начала делать оригами. Это такие фигурки в виде разных животных. Уже сделала лошадку-акробатку, она умеет переворачиваться через голову, несколько цветков, кошку и зайчика. Сейчас делаю пароходик с двумя трубами. Весело! Прополола цветы под окнами. От нечего делать. А то в этой тишине, которая стоит тут, с ума сойти можно. Скучаю по музыке. Надо попросить тебя научить меня играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Хотя, мама всегда говорила, что мне медведь на ухо наступил... Забралась на чердак. Знаешь, оказывается вы, как и мы на Земле, храните на нем всякие ненужные вещи! Нашла кучу бус, они теперь по всему дому развешаны на манер гирлянд, игрушки еще. Детские. Решила, что твои. И старую одежду! Тоже, судя по всему – твою. Конфисковала несколько жилеток и шаровар. Они мне как раз. Надеюсь, ты не против, потому как я их все равно тебе уже не отдам. Мое! Подмела дорожки. Почувствовала себя Золушкой. Помнишь, я тебе рассказывала эту сказку? Я по тебе скучаю. Без тебя в доме пусто и как-то... неправильно. Заходил Фенх. Рассказывал о всякой научной чепухе, которую я совсем не поняла, но было интересно. Не смей его ругать за сложные слова! Я знаю, что ты просил его присматривать за мной пока тебя не будет, и он делает это так, как умеет. Неплохо справляется, кстати. Он успел спасти ковер в гостиной от плачевной смерти из-за моей неуклюжести. Я чуть не разлила по нему золотую краску. Что еще? Съела завтрак, разрисовала наружную стену дома лошадьми. Получилось не очень похоже, но я старалась. Надеюсь, тебе понравиться. ^^ Гуляла, вот. Насобирала букет чего-то белого и лохматого, но оно жило не долго, завяло буквально за пару часов. Жалко. Мне эти цветочки напомнили мелкие одуванчики. Одуванчик это такой цветок на земле. Он желтый, как наше солнце, пушистый и, когда его нюхаешь, на носу остается пыльца. Летом он становится белым и похожим на воздушный шарик из парашютов. Эти парашютики – маленькие семечки. Из них потом вырастают новые одуванчики. В общем, возвращайся скорее, Ашай. Соня. Добрый день, Ашай! Это снова я. Надеюсь, что у тебя все хорошо, а твое задание если не близится к завершению (Какое там! Ты же только приехал!), то обретает вполне явные черты, позволяющие тебе принимать решения. Передавай привет Тай-до-но. Я знаю, что мы с ним не знакомы, но это простая вежливость. Ходила сегодня во дворец. Долго разговаривала с Тай-до-ко о всяческих языковых вывертах и значениях. Она рассказала мне о ваших созвездиях. Знаешь, у вас есть одно созвездие в котором звезды называются по частям тела) У нас такая фишка на Востоке происходит. Было очень интересно. Выучила новые слова. Нецензурной направленности. Честно обещала Тай-до-ко их не использовать, ибо это не приличествует “свету”. Ну, это она еще не знает о великом и могучем языке моей родины, который ты учишь вместе со мной. Так что... Да, я пообещала не ругаться. Тай-до-ко рассказала мне о вашем варианте бракосочетаний. Половину не поняла. Что такое эти дары? Они обязательно делаются своими руками или их надо заказывать у мастеров? Какие цвета твоего дома? Они вообще важны? Текст клятвы не поняла вообще. Тай-до-ко сказала, что это шейтиан. Для моих усталых мозгов это слишком. Мне пока хватает и шайтиана, хотя ты не раз говорил, что мне надо выучить и женскую версию вашего языка. И про разницу я помню! Но, если помнишь я — с Земли, а у нас совсем другие правила. Я так думаю. Рассказ про третью часть очень понравилась — она напомнила мне детские мечты о балах, феях и красивых платьях. Знаешь, у нас девушка традиционно выходит замуж в белом, а у вас, оказывается, в темно-синем, почти черном. Почему? Это связано с какой-то легендой или просто — традиция? Надеюсь, ты ответишь на мои вопросы. Соня. Салют! Пекли булочки. Было весело. Все измазались в креме и ягодном соке. К письму прикладываю фотографии. Правда, что вишневый – явно не цвет Фенха? ^^ Сегодня мне снилось море... Оно было нежным и теплым, я сидела на перроне, который был островом на самом деле, и смотрела вдаль. Остров мне не понравился. Он был серым и унылым, весь покрытый золой и пеплом. Он ждал своего хозяина, как я поняла. Того, кто вернет ему жизнь. Заставит вновь стать зеленым и полным жизни. Это будет скоро, его маленький господин уже в пути, я видела парус его корабля на горизонте. А потом пришел мой поезд, похожий на осу, такой же полосатый и желто-черный. До сих пор не могу понять, как поезда могут ходить по воде без рельс. Без тебя тут темно и страшно, хотя во всех комнатах постоянно горит свет. Я сплю на твоей кровати, прости. Но там мне спокойнее. Скажи, когда ты вернешься? Впрочем, когда сможешь, тогда и вернешься. Я знаю. У тебя там много проблем? Решай их поскорее... А я засела за шейтиан. Дело не двигается с мертвой точки, потому как я нещадно ленюсь и почти ничего не делаю. Я думаю, что ты обладаешь какой-то способностью, ненормальной и зловредной. Подключать меня к образовательному процессу. Даже мои родители не могли проворачивать такую аферу, а ты — можешь! Разворошила твой мешок с бисером и бусинами. Засела плести фенечки. Замахиваюсь на денежное дерево. Пока, правда не осилю, ибо я не знаю есть ли у вас проволока или ее подобие, а Фенх меня с трудом понимает. Хочу сплести бусы, а то надоело ходить в белом, как приведению кладбища невест. Жду, скучаю, Соня. Забегал Граф. Это тот рыжий кот-баюн, я тебе о нем рассказывала. Принес новости о Сказочнице. У нее все хорошо, она вернулась к домой в свой мир и счастливо спорит о всяких пустяках со своей Смертью. Я рада за них, они заслужили право на счастье. Граф сказал, что еще немного и Сказочница станет демиургом, т. е. сама сможет создавать миры. Говорит, это очень тяжело. Я ему верю, этот рыжий кот никогда не обманывает. Проснулась от кошмара. Мне снилось, что ты умер. Что тебя больше нет и не будет. Это было страшно. Проплакала всю ночь. Тай Гер Айш подрабатывал моим личным психоаналитиком. По-моему, у него талант. А что? Откроет клинику, почитает дедушку Фрейда, начнет клиентов принимать... Тараканы-то у всех есть! Впрочем, это глупости все, пишу от нечего делать. Утром была гроза. Я боюсь гроз. Но — красиво, ничего не скажешь. Если бы еще не громыхало, как во время бомбардировок — было бы вообще супер. А так... Сидела под одеялом, подсвечивала себе комнатным фонариком и думала о том, что не люблю грозу. Был бы ты рядом, я бы наверное так не боялась. Соня. Good Morning, как говорится! Жарко, но погода хорошая. Солнечно. Лежала сегодня весь день на балконе и загорала. Теперь хожу красная, как вареный рак и спина чешется и колется. Чувствую себя гадюкой, которой облили хвост кипятком. Сама виновата, надо было кремом мазаться. Хотя его-то я у тебя в аптечке или как это там у вас называется не нашла... Зато методом научного тыка и Фенха откопала мазь от ожогов. Хорошо теперь. Фенх сейчас стоит надо мной и причитает как курица-наседка. Я не очень вслушиваюсь в его слова. Все равно, что сделано — то сделано. В следующий раз не полезу на самый солнцепек. “Свет” Фенха заходил. Имя — не запомнила, но прониклась. Они подходят друг другу. Еще мне объяснили, что бусы я могу плести только белого цвета, ибо гостья. А тушканчикам все равно! Хочу красные. Да и жалко, я уже три цветка сплела. Что еще? Да ничего в общем. Все живы, относительно здоровы и не жалуются ни на что. Кроме как на меня. Но я не что, а кто. Приезжай скорей... Соня. И снова здравствуй! Нет, дом я не спалила, крышу не проломила и сама не покалечилась. И не надо так качать головой! Я не вру. Просто немного.... Приуменьшаю размер катастрофы. Я устроила потоп. Но он уже ликвидирован! Правда-правда! Хотя половину напольных подушек тебе придется выбросить... И ремонт сделать на втором этаже... Заходила Альтши, та Шей-ти, которая “свет” Тай-до-но. Она очень милая. Принесла что-то очень вкусное, название которого я не запомнила. Помню только, что это мясо птицы под каким-то мудреным соусом. Надеюсь, ты, когда вернешься, мне его приготовишь. Ням-ням) Разговаривали с ней о “свете” и “тьме”. Альтши рассказала, что с Тай-до-но она с самого рождения. Он “услышал” ее в момент, когда она пришла в этот мир. Это ведь из-за того, что Тай-до-но очень сильный Шай-ти, я права? Но ты – сильнее. Я верю в это. И знаю. Ты сильнее всех. Аль (я ее теперь так называю) показала мне подарок, который ей сделал ее Шай-ти ей на совершеннолетие... Вы что, все умеете так вышивать?! Это же извращенство какое.... Такие мелкие бусинки укладывать сплошным узором! Не смей мне дарить такого! Лучше помоги торт испечь. Этот... как его... О, “Муравейник”! Впрочем, я сильно сомневаюсь, что у вас тут есть сгущенное молоко... Скучаю, Соня. П. С. Аль говорит, что ты меня любишь.... Привет! Все-таки вы все — редкостные мазохисты. Я это говорю о “тьме”. Про “свет” больше подойдет слово садисты. Почему ты мне не сказал, что тебе без меня — плохо и больно? Я бы с тобой поехала. И плевать, что опасно. Зато ты был бы в порядке. А так... Погоди! Вернешься домой — уши надеру и три дня разговаривать с тобой не буду. Заслужил. А то удумал — беспокоить не хочу, волновать... Скажи еще, что я эмоционально и психологически слабая! Тем более, что в этом плане я посильнее тебя буду! Чертовски злая, Соня. Знаешь, ты мне нравишься, Ашай. Я это только сегодня поняла, когда куталась в твое одеяло на балконе и пила твой чай. Мне тебя не хватает. Без тебя... плохо. Пусто. Мне не хватает твоих рук, подшучиваний и объятий. И чувства защищенности. Я не знаю, люблю ли тебя. Это слишком сложно объяснить, но ты мне нравишься. Больше, чем просто друг. Я очень хочу снова тебя увидеть, но Фенх меня не отпускает к тебе, говорит опасно. Он хороший, только глупый иногда. Он не понимает, что без тебя тут намного хуже, чем если бы я была с тобой и в опасности. Но я слушаюсь, я хорошая. И тебе – обещала не встревать в неприятности. И осталось то всего ничего, ведь так? Считая дни, Соня. Привет, Ашай! Со мной все хорошо, не стоит волноваться! И, прости, прости, прости, я накупила кучу всякого ненужного барахла, когда ходила с Аль по магазинам. Купила дивную статую в виде вставшего на дыбы страшного зверя, который теперь у нас выполняет роль вешалки. И новые подушки с ковром. И кучу всякой ненужной дребедени. А потом мы сидели в каком-то местном кафе, слушали музыку и пили... что-то. Не знаю что, но мне понравилось... Прикупила себе еще один балахон. Ничего так, симпатичный. Правда, Аль вся исшипелась. Мол, мне нельзя носить лазурь, этот цвет не относится к цветам твоего дома. Но золотой мне не понравился, слишком ярко. Оборвала все цветы на клумбе. Гадала. Вышло пять раз любит и три — не любит. У нас появился еще один житель дома, это я так, для проформы говорю. Дивная ящерка оранжевого цвета. Правда, я пока не придумала, как уберечь мебель от возгорания, но в я над этим работаю. И на верхние этажи зверя не пускаю, я же не глупая! На первом почти все плоскости жароустойчивые. Но ковры с подушками пришлось убрать. Ящерицу назвала Саламандрой, ибо — похожа. ..... Почему мне хочется выть? Почему мне кажется, что с тобой случилось что-то очень и очень плохое и я больше тебя не увижу? Возвращайся... Возвращайся. Возвращайся, слышишь! Я жду тебя... Соня. Глупо писать письма в никуда. Я же знаю, что ни одно из них не отправлю. Зачем? Ты же не умеешь читать по-русски, только говорить, да и то — немного. Но так — легче. Помогает привести мысли в порядок, все осмыслить, придти к какому-то единому мнению. Мне страшно. Страшно за тебя, за то, что ты там, а я — здесь. Слишком далеко, чтобы если что помочь тебе хоть как-то. Это — очень страшное чувство бессилие. Приходил Граф и долго лежал у меня под боком. Мы не ходили с ним гулять по снам. Просто лежали на твоей кровати и молчали. Каждый о своем. Знаешь, с ним так хорошо молчать. Почти так же, как с тобой. Встретила на улице твою махару. Прошли, словно не заметили друг друга. Я понимаю ее. В чем-то. Я для нее — ошибка. То, что никогда не должно было случаться. Она думает, что я принесу тебе несчастья. Я сама иногда начинаю так думать. Но... это так больно, когда ссорятся мать и сын. Она любит тебя. Так, как умеет. И желает тебе лучшего. Я это поняла. Долго до меня доходило, конечно, но дошло. Я бы на ее месте тоже разозлилась. И моя мама — тоже. Они у нас разные-похожие. Обе желают нам только добра, но добро у них свое. Это не плохо и не хорошо, просто — есть. Я надеюсь, что ты со своей мамой помиришься. Соня. Привет, это я. Сейчас я начинаю жалеть, что я не эмпат. Потому что тогда, я могла бы “услышать” тебя, а так — не могу. Но я знаю, что с тобой что-то не так. Я чувствую это. Глупо, да? Возвращайся. Соня. Дверь в комнату открылась, впуская в помещение ужасно усталого, немного напряженного Фенха. Он не прятал глаза, как люди, но весь его вид говорил о том, что что-то случилось. Соня видела это по напрягшимся плечам и сцепленным в замки рукам. Сердце больно кольнула, руки похолодели и налились свинцом... — Соня... Прости, что я так... без приглашения... Девочка вцепилась в свою перьевую ручку, как утопающий в спасательный круг. Фенх мямлит? Осекается?! Да быть такого не может. Но есть. И от этого вдруг стало так страшно, что казалось сердце вот-вот остановится, станет маленьким ледяным осколком. — Но... в общем... На копях случился обвал... Этого никто не ожидал и... Первый обвал почти за триста лет. Под которым погребло ее “тьму”. Ее Ашая Ли. А Соня не верила, что приносит несчастья. Девочка заметалась по дому, стараясь впихнуть в рюкзак самое нужное. И аптечку, которая весила половину нее. Не получалось. Перед глазами все плыло, но она не могла позволить себе расслабиться. Там умирала ее “тьма”. “Тьма” за которую она несла ответственность. Она не могла его бросить. — Его откопали?! – голос резкий, сухой, словно воронье карканье. — Соня, они мертвы, там все мертвы. Они не могли выжить после такого обвала... — Тела нашли? — Соня... — Нашли?! – не крик — звериный рык. — Нет. — Тогда у меня еще есть надежда. У нее на Земле верили, что пока не нашли тело, мертвое, бездыханное, остается надежда. Еще можно верить. Пока нет тела — есть надежда. И она ее не отпустит. Не отпустит его, своего Шай-ти. Потому что так правильно. — Кто — они? Фенх сглотнул и наконец-то отвел глаза. — Тай-до-рю и Тай-до-но. Бедная Аль... Она так любит своего Шай-ти... Наверное, она уже там. Скорее всего там. Эта Шей-ти не стала бы сидеть сложа руки, обязательно поехала бы, как и Соня. Значит, они увидятся там. Главное, не терять надежды. Никогда и ни в чем. Соня верила, что вернется когда нибудь домой, зайдет в свой двор, пройдет мимо тополей и поднимется по лестнице в подъезде, зазвенит ключами, открывая дверь и закричит с порога – “Мама, я пришла!”. Сейчас она верила в то, что Ашай жив. Что он ждет ее там, в копях, и просто не может найти выход.