Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2

Уолтер ДеБилл ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Пять фигур сидели вокруг тяжелого пятиугольного стола, созерцая мягко светящийся объект в центре. Тусклая желтоватая лампа, висевшая за решеткой из дубовых балок, превращала маленькую каменную стену комнаты в шахматную доску. Лица трех, одетых в красные одежды с накинутыми капюшонами, были в тени. Четвертый — высокий белокурый мужчина в рваной одежде цвета хаки, был полностью освещен. Пятая фигура, носящая шафрановый халат с откинутым назад капюшоном, была ярко освещена справа, с одной стороны виднелись высокие скулы и восточные глаза, другую — скрывал мрак. Тонкие губы едва двигались, когда он говорил.

— Вам нечего бояться, Харальдсон, кристаллическая матрица синего эллипсоида перед вами способна удерживать узоры земного мозга без каких-либо искажений или дискомфорта. Ограненная внешняя поверхность представляет собой покрытие, более твердое, чем алмаз, и менее хрупкое; гораздо более прочный сосуд, чем тот, который в настоящее время занимает ваша душа.

Опустилась тишина, но блондин отказывался отвечать. Его глаза, устремленные на пылающую массу кристалла, выражали страх, но также и восхищение, почти рвение.

— И, конечно, есть менее приятные методы, которые мы могли бы использовать для прекращения ваших расследований, — продолжил человек в желтом. — Вам повезло, что нам нужны образцы земного сознания для демонстрации и изучения. Гладкие красные шары на конце, обращенном к вам, функционируют как глаза, и вы будете видеть в ходе своих путешествий то, что видели менее десяти существ в истории вашей планеты. В эллипсоидальную часть встроены другие органы чувств, каждый из которых функционирует постоянно. Речь, однако, требует внешнего устройства, которое будет подключено только тогда, когда наши друзья захотят вас расспросить.

Ваше тело будет поддерживаться в идеальном состоянии здесь, в пещерах, и если ваши путешествия расширят ваш кругозор в достаточной степени, чтобы сделать вас полезными для нас, вы можете в конечном итоге вернуться к нему.

Мы осуществим передачу через нашу объединенную умственную силу. Вы найдете ее полностью безболезненной, матрица чрезвычайно восприимчива… порой, возможно, слишком восприимчива.

Фигура в хаки расслабилась. Кристаллический мозг становился все ярче, его аквамариновое свечение пульсировало и открывало волосатую поверхность под красными капюшонами, каждая из которых была безликой, за исключением одного оранжевого лишенного зрачка глаза. Шафрановое одеяние также обмякло, а затем приняло новые твердые очертания, когда Ньярлатотеп вернулся к своей истинной форме.

Искатели не нашли никаких следов эксцентричного туриста Торвальда Харальдсона, который пропал в уединенном горном кемпинге две недели назад. Харальдсон был одиноким исследователем фольклорных и оккультных практик и, как полагают, пытался найти извергов, которые образовывали скрытый центр культовой деятельности, связанной со скандалом с «человеческими жертвами» в Беркли в прошлом году. Зверства в Беркли приписывались почитателям «Ньярлатотепа» — предполагаемого посланника сверхъестественных монстров из космоса.

Стол представлял собой сплошной кусок зеленого нефрита, утратившего блеск под тремя большими красноватыми солнцами, установленный в центре круглой террасы, окруженной пышной тропической растительностью. Три фигуры вокруг него не нуждались в стульях, каждая стояла на одной ноге, как улитка. Под одним многогранным глазом у каждой была бахрома тонких щупалец, которые прерывистыми жестами перемежали гортанный и извилистый разговор, часто указывая на пылающий кристаллический мозг в центре стола. Одна фигура, казалось, доминировала в разговоре, размахивая своими щупальцами более яростно, чем остальные, и часто судорожно содрогалась от того, что могло быть смехом. Она также часто протягивала щупальце, чтобы погрузить его в большую чашу с бесцветной маслянистой жидкостью, которая находилась рядом с мозгом, и каждый раз, когда это происходило, уровень жидкости в чаше существенно падал.

Наконец фигура отвернулась от стола и с удивительной скоростью скользнула к некоему шкафу на краю террасы, тело слегка покачивалось над его колеблющейся ногой. Он вернулся с маленьким металлическим цилиндром. Другие фигуры, казалось, были встревожены этим, махали и квакали словно в протесте, но покачивающееся существо быстро достигло стола и положило цилиндр между красными глазами кристаллического мозга. Свечение мозга превратилось в ослепительно пульсирующий взгляд, в то время как слизень задрожал от опьяняющего веселья.

И сказано, что мозги из драгоценного камня отправляются в дальние уголки космоса и обмениваются различными слугами и союзниками Ньярлатотепа, как земные ученые торгуют свитками и книгами. Лишь немногие души возвращаются, те, кто не раздражал друзей Ньярлатотепа своими грубыми вопросами.

…было немного проблем с тем, чтобы пробраться через щебень при входе, но внутренние пещеры все еще были целы. Не было никаких сомнений в том, что произошло — отродье Пайгона прорвалось снизу, и результаты оказались не очень приятными. Останки инопланетян были не потревожены и не разрушены (иммунитет к наземным бактериям?) и неизменно находились в позе бегства или отчаянной борьбы. Мы нашли то, что осталось от Харальдсона на самом нижнем уровне, где большие трещины пересекали пол пещер, а горячие восходящие потоки делали воздух почти невыносимым. Тело хранили в резервуаре с консервантом или питательным раствором, давно испарившимся до пятнистой корки. Даже кости были в очень плохом состоянии, но они оставили кольцо и идентификационный браслет на месте, и я узнал коронку на левом нижнем резце, которую он приобрел после стычки с тварями Гхола в Бутане в 44 году. На краю резервуара была табличка с искаженными надписями Йхе — я ничего не понял, и у меня не было времени сделать копию, но, похоже, она рассказывала о похищении Харальдсона. Я почувствовал слабость, когда прочитал о его первоначальном предназначении. Незадолго до того как начались земные толчки я обнаружил речевой аппарат — единственное, что мне удалось сделать до того, как пещеры рухнули. Устройство точно такое же, как описано в «Книге Эйбона»…

Чужие созвездия медленно перемещались, искривляясь и объединяясь в жутком калейдоскопическом танце, который подсказал ему, что он путешествует со скоростью во много раз больше скорости света. Ибо не было звезд здесь, в межгалактической пустоте, и он знал, что каждая точка света — это островная вселенная, сотни миллиардов солнц или более, невероятно далекие.

Возможно, путешествие было неправильным словом — он знал, что путешествие сверх скорости света должно было быть невозможным, хотя он видел много невозможного в этих красных шарах. Возможно, это было тонкое изменение пространственных отношений, совершенно отличное от обычного движения. Конечно, бесформенное, многоглазое существо, которое несло его, непреднамеренно опускало псевдоподию на один из его глазных шариков, и его идиотский крылатый конвой казался совершенно неподвижным. Шарики были гораздо более чувствительны, чем человеческие глаза, и он мог видеть огромных тварей, похожих на летучих мышей, вырисовывающихся на фоне далеких галактик, застывших в парящей позе, совершенно неподвижных. Только созвездия двигались в медленном танце.

Мучительно острые чувства кристаллического мозга попеременно вызывали восторженное удивление и ужас: в частности, телепатические способности часто приводили его на грань безумия. В просторах космоса лишь немногие умы были достаточно совместимы для такого тесного контакта с хрупкой земной психикой. «…возможно, слишком восприимчива…» — сказала та тварь. Теперь он тревожно осознавал сардоническое зло одноглазого существа, отвратительный идиотизм огромных летучих мышей и, что хуже всего, слабые, но растущие намеки на тех призраков пустоты, известных только как Скрытые, туманные, нематериальные, непримиримо злобные существа, которые вечно дрейфуют через пропасти и кружат вокруг путешественников. Их нестабильность нервировала его — в один момент смутный бессознательный менталитет мечтал о своих собственных бесформенных кошмарах, затем скручивался, перерождаясь в злобно проницательный интеллект, прощупывающий его собственный ум, изучая его, пытаясь найти слабое место, точку входа — затем столь же внезапно растворялся, снова превращаясь в ночной ужас. На протяжении всего межгалактического прохождения Скрытые стали внимательнее, их прощупывающие, вопрошающие атаки стали более мучительными. Но не вопросов боялся Харальдсон, а ответов, которые они могли дать на его собственные невысказанные, невольные вопросы. Потому что они были стары, старше богов — они существовали до первоначального взрыва, который запустил вселенную, и знали секреты, которые ни один человеческий разум не мог вместить…

…большой огненный шар в горах на севере поспособствовал возникновению необдуманных репортажей о летающих тарелках. Ученые считают, что это был большой метеорит. Поиск с воздуха не выявил место падения…

Да, это правда, что мы обнаружили кристаллический сосуд, в котором разум Торвальда Харальдсона был заключен в тюрьму и похищен в 1947 году. На нижней стороне была идентификационная табличка, идентичная той, которую мы нашли у тела Харальдсона в 57 году. Тварь, что принесла его, была уничтожена настолько, что мы не могли быть уверены, была ли это машина или какое-то инопланетное существо из межзвездной пропасти — возможно, оно считало, что некий сигнал от пещер Актабы безопасно поведет его. Невероятно, что мозг выдержал удар — он должен состоять из какой-то совершенно неизвестной формы материи. Конечно, мы не знали, функционирует ли разум внутри, пока не соединили его с речевым аппаратом и не услышали голос.

Но об этих удивительных откровениях из пропасти времени, пространства и сущности я никогда не буду говорить. Я никогда не мог представить, что простое знание может быть таким разрушительным, но из трех, кто слышал, как мозг говорит, один выбрал смерть, другой полностью лишился разума, а что касается меня, ни мой разум, ни мое тело не могут выдержать еще один год. Внутренние луны Ку`ин, отвратительные инсинуации живой спиральной туманности, ужасное прошлое и будущее темной звезды Нийлиат-Ро — это не для умов людей. Он взглянул на Азатота. и все же жил — что я могу сказать больше?

Но не природа этих откровений заставила нас запечатать тварь в бетон и уронить его в океанские глубины, а их источник. С самого начала мы заметили что-то непостижимо странное в его разговоре, причудливую смесь непоследовательности и рациональности, истерии и спокойного, почти циничного равновесия. Эти противоречивые аспекты иногда чередовались в одном предложении, а некоторые загадочные высказывания, казалось, выражали оба аспекта одновременно. Как будто его разум был разбит на фрагменты, которые рекомбинировали и растворялись с жуткой изменчивостью. И, наконец, в момент неосторожной самоуверенности этот отвратительно аморфный ум сказал слишком много, и мы узнали правду. Произошла фрагментация, эволюция и влияние в этом мозгу; то, что было Торвальдом Харальдсоном, уже не было вменяемым, а то, что было вменяемым, конечно же, не было Торвальдом Харальдсоном. Это была непристойная, всезнающая, злобная тварь, которая скрывалась в пустоте, она вошла в разум Тора и слилась с ним — тварь, которая последовала за ним домой.