Все золотистое

4

После трех бессонных ночей я не выдержал. В самом деле, я просто не мог уснуть. Лежал, глядя в потолок, пытался считать овец и белых тигров, пил перед сном горячее молоко, но ничего не помогало, хотя спать хотелось зверски. То ли я подсознательно не мог заснуть, то ли… то ли меня что-то не пускало в сны. Наконец я решился и стянул бабушкин рецепт, по которому бдительная аптекарша выдала мне желтенькую коробочку венгерских таблеток, пробормотав:

– Знаю я вас – «бабушке, дедушке…», а потом в подвалах чем зря занимаетесь…

Я смолчал.

Вернувшись из института, я обнаружил, что бабушка ушла к соседке, оставив записку с наставлениями по поводу обеда – где что лежит, сколько греть, и что надо заплатить за телефон, потому что со станции приходили, – наскоро проглотил две холодные котлеты, запил компотом и завалился спать, приняв в качестве стартовых две таблетки.

Стоило мне закрыть глаза, как я почти что врезался лбом в золотистую стену.

– Валера, – сказала Суок. – Валера!

– Привет, – сказал я.

– Почему ты не приходил? Я думала, ты никогда не придешь!

Как всегда, радость тут же сменилась слезами, и вот уже снова я утешал ее, гладил по спине, целовал в лоб, в висок, в маленькое ушко… Мы стояли в бесконечном коридоре, как раз напротив одной из царапин. Когда Суок немного успокоилась и, всхлипывая, стала тараторить, как она скучала и как хорошо, что я пришел, пойдем скорее прыгать и играть, я спросил:

– Что со мной случилось в прошлый раз?

– Я же говорила – тебе не страшно… – пробормотала она, вытирая кулачком глаза.

«Иначе будет плохо. – Мне? – Нет. Мне», – вспомнил я. Бревно, скотина, сволочь!

– Что… что с тобой сделали? – выдавил я.

– Ничего, Валера. Ничего страшного. Все хорошо, – шептала Суок. – Только не делай так больше, не надо. Пойдем играть!

Я покорился. И мы прыгали, мы играли в прятки в большой комнате с вешалками, я прятался в гуще шуб и платьев, а Суок радостно взвизгивала, когда я неожиданно выскакивал из укрытия и бежал к батуту, чтобы хлопнуть по нему рукой… Наверное, прошло несколько часов, и я не думал ни о Мотыльковом Поезде, ни о том, что пора возвращаться, потому что хотел устроить Суок праздник. И у меня, кажется, получилось.

Нам никто не мешал, вокруг было тихо. Уставшие, мы лежали почти рядом на батуте и тяжело дышали.

– Было весело, Валера. Спасибо! – сказала она, сжав мою руку своей горячей ладошкой.

– Да уж…

– Ты придешь завтра?

– Приду.

– Обещаешь?

– Обещаю. Обещаю, Суок.

– Тогда поцелуй меня.

И я ее поцеловал. Не так, как обычно. По-настоящему, по-взрослому, раздвинув копчиком языка ее плотно сжатые губы, прижав ее к себе так сильно, как только мог. И в этот момент я понял, что я просто не могу потерять эту странную симпатичную девчонку в ее пажеском костюмчике, что я обязан вытащить ее отсюда, чего бы мне это ни стоило. Но как это сделать – я не знал.

Наверное, именно поэтому я проснулся на подушке, мокрой от слез.

Утром, собираясь в институт и копаясь в видеокассетах (Вовка попросил у меня первую часть «Звонка»), я вполглаза смотрел местные новости по маленькому телевизору «Электроника», стоявшему на холодильнике. После обычных историй о ремонте областной библиотеки, сессии городского совета и пикете Народной Партии пошел милицейский блок. Обычно там рассказывали о том, кто куда ушел и потерялся, просили опознать труп или искали свидетелей дорожно-транспортных происшествий. Когда я взглянул на экран в очередной раз, я увидел там Суок.

«…Марина Сергеевна, – сказал невидимый диктор унылым картонным голосом, – воспитанница школы-интерната номер два имени Песталоцци. Ушла двадцать седьмого ноября прошлого года и не вернулась. Приметы…»

Я не слушал. Суок смотрела с черно-белой некачественной фотографии. У нее были смешные косички, а не прическа «паж», но это была моя Суок.

Диктор уже рассказывал о трупе, найденном в теплотрассе по улице Горького, а я все пялился на экран, где для меня застыла фотография грустной девчонки. Фамилию я пропустил, но она ни к чему, фамилия; не пойду же я в милицию рассказывать, что видел пропавшую девочку во сне. Напугало меня то, что Суок оказалась реальной. Куда реальнее, чем я думал.

Естественно, ни в какой институт я не пошел. Коробка, таблетки, кровать.

Сон.

Суок.

Я ожидал, что найду ее сразу. Но случилось иначе. Я стоял посреди коридора, который показался мне чуть более тусклым, чем обычно. Я огляделся и понял: золотистые панели были сплошь исцарапаны, словно что-то бесилось здесь, катаясь и размахивая когтистыми лапами.

– Суок! – крикнул я и прислушался. Бесполезно. Тишина. Ни шороха, ни звука.

– Суок!

Что-то чуть слышно скрипнуло дальше по коридору, и я побежал туда, поскальзываясь на гладком шашечном полу. Я не знал, что увижу за очередным поворотом – не исключено, что Того, Кто Царапает Стены, но об этом я сейчас не думал.

Передо мной стояла фотография на черно-белом телеэкране – вот в чем причина. События недолго заставили ждать своего развития. Как и в прошлый раз, меня ударило мягкой воздушной подушкой, и я даже проехал пару метров по гладкой стене, безуспешно пытаясь уцепиться за нее руками и чувствуя себя героем не на своем месте, попавшим впросак,– как Абдулов в «Шизофрении». Упав на колени, а затем на четвереньки, я почувствовал, как теплый воздух пронесся над моей головой, шелестя и стеная; постояв в нелепой позе пару минут, я прислушался – тихо, Мотыльковый Поезд, если это был он, прошел мимо, однако судьба Суок была до сих пор неясна.

За себя я почти не боялся – наверное, потому что происходило это все во сне. Вот только чей это был сон и зачем он? Я гнал прочь подобные мысли, когда бежал по бесконечному коридору, когда стучал в запертые двери, куда мне теперь уже не удавалось войти, как прежде, с закрытыми глазами.

Я остановился, только когда врезался в лестницу. Ту самую лестницу, напомнившую мне корабельный трап, первую лестницу, которую я увидел в Замке, сработанную все из того же золотистого металла и вроде бы отлитую целиком, без гаек и болтов. Я ударился лбом и почувствовал не только боль, но и теплую струйку, стекающую по щеке.

Я стер ее и поднес пальцы к глазам.

Кровь.

– Суок! – заорал я, колотя по загудевшим ступеням лестницы кулаком. – Суок! Ты где?!

– Валера… – тихо сказали сзади. Я обернулся.

– Валера, – утверждающе повторила Суок. – Уходи, Валера. Уходи.

– Нет уж, – отрезал я, снова вытирая кровь со щеки. – Пойдем вместе.

– Как? Я не могу. Нельзя…

– А через нельзя, Марина Сергеевна, воспитанница школы-интерната номер два имени Песталоцци! Через не могу! Я тебя тут не оставлю, так и знай!

Суок отшатнулась. Мне показалось, что ее то ли удивило, то ли испугало даже не мое желание вытащить ее из Замка, а то, что я назвал ее по имени и отчеству. Я бы назвал ее и по фамилии, если бы знал эту самую фамилию. Но разбираться было некогда, и я схватил ее за руку и поволок по коридору. Суок лишь пискнула, но послушно побежала за мной.

– Комната! – крикнул я на ходу. – Комната с батутом! Где она?

– Сейчас, Валера… – прокричала в ответ задыхающаяся Суок. – Сейчас… Закрой глаза!

Она в буквальном смысле втянула меня в стену, я даже почувствовал, как на мгновение моя плоть слилась с золотистым холодным материалом. Ощущение было не из приятных, меня передернуло, но когда я открыл глаза, то стоял как раз рядом с вешалкой. Именно ее я и потащил к двери, чтобы устроить какую-никакую баррикаду. Что-то подсказывало, что в дверь вот-вот начнут ломиться.

– Ты хочешь домой?! – крикнул я, не глядя на Суок.

– Домой?

– Дом! У тебя есть дом, Марина Сергеевна! Обычный человеческий дом!

– У меня нет дома, Валера, – потерянно сказала она.

Ну я и сволочь. Откуда у нее дом? Школа-интернат, откуда она сбежала?

– У тебя будет дом, – решительно сказал я и с грохотом придвинул секцию вешалки к двери. – Только пойдем со мной. Не нужно здесь оставаться, милый мой, любимый, дорогой мой котик! Не нужно!

Она промолчала. Когда я, пыхтя, подтаскивал к двери очередную секцию, с которой сыпались парчовые платья, Суок чуть слышно спросила:

– Как ты меня назвал, Валера?

– Марина… Марина Сергеевна. Я не знаю твоей фамилии, но мы узнаем ее вместе, когда ты вернешься домой.

– Марина, – повторила Суок. – Марина. Валера. Котенок.

Может быть, она бредила. Я не успел поразмышлять об этом, потому что в дверь с противоположной стороны что-то ударило, да так сильно, что я отлетел в сторону вместе с секцией, которую только что подтащил.

– Валера! – закричала Суок.

В дверь снова ударило, я, стоя на одном колене, оттолкнул ее в сторону, что-то завопил – кажется, даже матом – и заковылял к двери.

Она распахнулась в тот момент, когда я подошел вплотную. Державшие ее секции попросту повалились в стороны, а сама дверь словно бы истаяла – а за ней я увидел Того, Кто Царапает Стены.