Все, что тебе нужно – это убивать

Глава 1

Яркое Солнце обрисовывало на земле резкие тени. Воздух был чист настолько, что снайпер запросто мог бы стрелять за километр. Идущий с юга, влажный тихоокеанский бриз трепал над полем знамя 17-й роты.

В морском воздухе, проходившем через нос и щекочущем язык по пути к горлу, витал легкий аромат. Рита нахмурилась. Нет, это было не зловоние Мимиков, скорее просто легкий запах, как от пиалы с рыбным соусом.

Если не считать военной напряженности и постоянной угрозы смерти, дальний восток, в действительности, был не так уж плох. На побережье, которое так трудно было защищать, пылали красивые закаты, а воздух и вода — изумительно чисты. И если уж Рита, с ее десятой долей изысканности и культуры обычного человека, считала это место неплохим, нормальные туристы назвали бы его просто раем. Единственным недостатком можно было считать, пожалуй, только приторную влажность.

Этой ночью погода была просто идеальной для удара с воздуха. После захода солнца, если бы все шло по плану, в небо могли взмыть стаи бомбардировщиков и зарядами со спутниковым наведением превратить весь этот остров в лунную пустыню еще до завтрашнего наступления по суше. Правда, красивый атолл и вся его флора с поселившейся тут фауной разделили бы участь врага.

— Отличный денек, не правда ли, майор Вратаски? — Рита просто не обратила внимания на этот вопрос, исходивший от человека со старым пленочным фотоаппаратом, висевшим на толстенной шее, которая, в сравнении с шеей обычного оператора бронекостюма, казалась стволом красного дерева рядом с деревцем бука.

— Великолепный свет. В такой денек даже аэроплан из стали и заклепок получится как на картине у Да Винчи.

— Ты теперь занялся художественным фото? — Хмыкнула Рита.

— Да вряд ли можно так сказать о единственном фотожурналисте, прикомандированом к японской экспедиции. Но я горжусь своей ролью — мне выпало доносить правду об этой войне до публики. Не всю, конечно, правду… где-то так процентов 90.

— Вот завернул! Пиарщики тебя, наверное, просто обожают. Как сам-то думаешь, сколько у тебя языков?

— Один. Господь счел нужным всем американцам дать по одному. Правда я слышал, что у русских и критян по два.

— Ну а я слышала, что у японцев есть бог, вырывающий язык лжецам. Так что, смотри не попади тут в неприятности!

— Да, Боже упаси!

Рита с фотографом стояли в углу плошадки, в полную силу обдуваемой океанским бризом. А в центре поля, на земле, застыли ровными рядами 146 мужчин из 17-й роты 301-го японского дивизиона бронепехоты. Они выполняли физическое упражнение под названием изометрическое отжимание. Такого Рите прежде видеть не доводилось.

Все остальные из Ритиного отряда стояли неподалеку, тыкали своими толстыми волосатыми руками в сторону японцев и были заняты любимым солдатским делом — глумились над менее везучими собратьями: «Может они так кланяются? Эй, самурай! А меч через часок поднимешь?»

По негласному правилу, никто из сослуживцев не приближался к Рите в последние тридцать часов перед атакой. Единственными людьми, которые осмеливались подойти, были инженер с ужасным зрением и примесью индейской крови, да фотограф Ральф Мёрдок.

— Они совсем не двигаются? — Засомневалась Рита.

— Да, они просто замерли в таком положение.

— Не знаю, можно ли назвать это самурайской тренировкой. По мне, больше похоже на йогу.

— А не странно искать сходство между индийским мистицизмом и японскими традициями?

— Девяносто-восемь!

— Девяносто-восемь!

— Девяносто-девять!

— Девяносто-девять!

Уставившись в землю, как крестьяне, наблюдающие рост риса, солдаты время от времени орали вслед за сержантом. Крик 146 мужчин эхом отдавался в голове у Риты, пробуждая привычную мигрень. На этот раз сильную — боль ручейками растеклась по голове.

— Снова головная боль?

— Не твое дело.

— Не понимаю, как целый взвод отличных докторов не может найти средство от головной боли?!

— Я тоже. Может тебе попыться? — Отрезала она.

— Этих ребят держат на весьма коротком поводке. Я даже не могу взять интервью!

Мердок поднял фотоаппарат. Было неясно что он собирался делать со снимками идеально неподвижного спектакля, что разыгрывался перед ними. Может продаст газетам, если им станет совсем нечего печатать?

— Не думаю, что это признак хорошего вкуса. — Рита никого не знала на поле, но ей и не требовалось их знать, чтобы относиться к ним лучше, чем к Мёрдоку.

— Фотографии не бывают «вкусными» и «безвкусными». Если ты кликнешь по ссылке и попадешь на страницу с фотографией мертвеца, то это повод для иска. Но, если та же фотография появится на странице Нью-Йорк Таймс — это уже повод для пулитцеровской премии.

— Это другое.

— Разве?

— Ты — тот, кто вломился в центр обработки данных. Если бы не твоя ошибка, их бы здесь не наказывали, а ты не мог бы их фотографировать. По-моему, это квалифицируется как подстава.

— Эй, полегче! Это ложное обвинение! — Камера защелкала быстрей и громче, заглушая разговор.

— По сравнению с центральным командованием, безопасность тут слабая. Не знаю, что ты пытался раскопать в этих трущобах, но сомневаюсь, что это был кто-то другой.

— И поэтому я?

— Я просто не хочу, чтобы цензура набросилась на тебя как раз, когда ты откопаешь свою сенсацию.

— Правительство может рассказывать ту правду, которую хочет, но есть одна правда, а есть другая. — Принялся объяснять Мёрдок. — Люди должны сами решать, что есть что. Даже, если правительство хочет о чем-то умалчивать.

— Эгоист!

— Как и любой хороший журналист. Чтобы раскопать какую-нибудь историю, нужно быть эгоистом. Слыхала про Сновидцев?

— Я не интересуюсь религиозными течениями.

— Знаешь ли ты, что Мимики пришли в движение почти одновременно с началом той вашей крупной операции во Флориде?

Ах да, Сновидцы. Это была очередная группа гражданских пацифистов. Появление Мимиков оказало огромное влияние на морскую экосистему. Сперва различные организации взывали о защите дельфинов, китов и прочих морских млекопитающих. Потом все они исчезли и затихли, и вот теперь пришли Сновидцы, чтобы подхватить их флаг.

Сновидцы верили, что Мимики разумны и настаивали на том, что к войне привело неумение человечества наладить контакт. «Если уж Мимики смогли так быстро вооружиться, то, наверняка ведь, могут и общаться так же хорошо», — утверждали Сновидцы. И собирали под свои знамена уставших от войны людей, поверивших, что человечество обречено проиграть Мимкам. За последние два-три года движение сильно разрослось.

— Я брал интервью у нескольких из них перед поездкой в Японию, — продолжил Мердок.

— Звучит, как очень тяжкий труд!

— Они все видели один и тот же сон в один и тот же день. И в этом сне человечество пало пред Мимиками. Сновидцы считают, это было некое послание, которое нам попытались передать. Не стоит, наверное, тебе рассказывать, но… — Мёрдок облизнул губы. Для такого тела, у него был слишком маленький язык, что придавало ему некое сходство с моллюском. — В общем, я маленько покопался и узнал, что концентрация подобных снов резко усиливается перед началом крупных атак американского спецназа. И за последние годы эти сны видит все больше и больше людей. Это не разглашают, но среди них есть даже военные.

— И ты веришь в россказни этих телепроповедников? Слушай и дальше, так поверишь, что и морские обезьяны были умнее Эйнштейна!

— Возможность наличия у Мимиков интеллекта обсуждают уже и в академических кругах. А от разума недалеко и до попыток контакта.

— Не стоит все непонятное считать посланиями. — Хмыкнула Рита, — Продолжишь в том же духе — найдешь признаки разума и у нашего правительства, хотя, мы оба знаем, что такое невозможно.

— Очень смешно, но науку не проигнорируешь. С каждым шагом по лестнице эволюции, от одноклеточных к хладнокровным, а потом к млекопитающим, наблюдается десятикратное увеличение потребления энергии. — Ральф опять облизнул губы, — Если посмотреть, сколько потребляет человек в современном обществе, оказывается, что это снова в десять раз больше, чем млекопитающее животное такого же размера. А Мимики, предположительно хладнокровные, потребляют столько же энергии, как и человек.

— Это должно значить, что они забрались выше нас по лестнице? Миленькая теория, обязательно ее опубликуй!

— Я припоминаю, ты говорила о снах.

— Конечно, я их вижу. Обычные сны.

Рита считала толкование снов потерей времени. Кошмар — есть кошмар. А вот петли времени, о которые она споткнулась на фронтовом пути — это да, это — другое дело.

— Мы атакуем завтра. И что, получил кто-то из тех, кого ты интервьюировал, послание?

— Именно! Я звонил сегодня утром в Лос Анжелес, чтобы убедиться. Все трое видели сон.

— Теперь я точно знаю, это — неправда. Это невозможно.

— И откуда же ты это знаешь?

— Потому, что у сегодня еще только первый раз.

— Ты опять об этом? Ну как может быть у дня первый или второй раз?

— Надеюсь, ты никогда не узнаешь.

Мёрдок изобразил пожатие плечами, а Рита снова повернулась к полю с несчастными солдатами.

Оператору бронекостюма не нужны большие мускулы. Намного важнее выносливость, а не взрывная сила. Для тренировки выносливости Ритино подразделение использовало технику Кунг-Фу под названием «ма бу». Для выполнения этого упражнения надо встать, широко расставив ноги, словно сидишь на лошади, и сохранять такое положение длительное время. Кроме укрепления мышц ног, эта техника отлично улучшает способность сохранять равновесие.

А в чем польза изометрических отжиманий, Рита понять не могла. Да и есть ли от них вообще польза? Больше похоже на простое наказание. Японские солдаты, лежа плотно, как сардины в банке, оставались замершими все в той же позе. Для них это, наверное, одно из худших впечатлений в жизни. Но даже так, Рита все равно завидовала их простым воспоминаниям. Она ни с кем не разделяла подобных неурядиц уже целую вечность.

Душный ветер взъерошил ее ржаво-рыжие волосы. Челка, вечно длинная, сколько бы она ее не подстригала, щекотала лоб.

Мир в начале петли. Только Рита будет помнить то, что здесь случится. Пот японских солдат, насмешки и выкрики американских спецназовцев — все это исчезнет без следа.

Может, было бы лучше не думать об этом, но глядя на солдат, тренирующихся накануне атаки, на их пропитаные потом, липнущие в сыром воздухе к коже, рубашки, она чувствовала жалость. В какой-то степени, это была ее вина, что Мёрдок оказался здесь вслед за ней.

Рита решила найти способ сократить физподготовку и положить конец бессмысленному упражнению. Что с того, что оно прививает им самурайский боевой дух? Они все равно, скорее всего, обделаются во время первой атаки на Мимиков. Она хотела остановить упражнение, даже если это лишь ее сентиментальный жест, который не оценит никто кроме нее самой.

Глядя на тренировочное поле, Рита наткнулась на пару глаз, вызывающе уставившихся прямо на нее. Было привычно, когда смотрели с восхищением, благоговением, даже со страхом, но такого она еще не видела — взгляд абсолютно незнакомого ей человека был наполнен неприкрытой ненавистью. Если бы человек мог испускать из глаз лучи лазера, за три секунды Риту бы поджарило похлеще рождественской индейки.

Раньше ей встречался только один человек, чей взгляд достигал подобной силы. Темно-синие глаза Артура Хенрикса не ведали страха. Рита убила его, и теперь синие глаза покоились глубоко в холодной земле.

Судя по мышцам, солдат был новобранцем, недавно прибывшим из учебного лагеря. Ничего общего с Хенриксом. Тот был американцем, лейтенантом, и командовал отрядом спецназа США.

Их глаза были разного цвета. Волосы тоже. Ни лицом, ни фигурой он даже не напоминал Хенрикса. Но что-то было в этом азиатском солдате, что Рите Вратаски понравилось.

Глава 2

Рита часто задумывалась, что сталось бы с миром, если бы в нем была машина, точно вычисляющая потенциал человека.

Если ДНК определяет рост или форму лица, то почему не прочие, менее очевидные мелочи? Наши мамы, папы, бабушки, дедушки, все и каждый, в конце концов — итог соединения кровей, текших в венах предков. Беспристрастная машина могла бы прочитать всю эту информацию и показать ее значение так же просто, как измерить рост и вес.

Что, если кто-то мог бы открыть формулу, раскрывающую тайны вселенной, а он хочет стать писателем фантастики? Что, если у кого-то был потенциал создать неповторимые гастрономические деликатесы, а ему была бы по сердцу строительная инженерия? Есть то, что хочется делать, и то, к чему есть призвание. Если эти вещи не совпадают, то который из путей приведет к счастью?

Когда Рита была маленькой, у нее было два дара: играть в подковы и изображать плач. Мысль о том, что в ее ДНК содержится потенциал стать великим воином, даже не могла прийти ей в голову.

Пока в пятнадцать лет не потеряла родителей, она была обычным ребенком, которому не нравились собственные морковно-рыжие волосы. Была не особенно спортивной и приносила из школы средние оценки. Не было чего-то необычного и в ее нелюбви к сельдерею и болгарскому перцу. Только ее способность симулировать плач была действительно неординарной. Ей не удавалось одурачить лишь мать, чей орлиный взор проникал сквозь все уловки, но всех остальных она могла заставить есть с ее рук несколькими секундами «слезных работ». Другой отличительной чертой Риты были унаследованные от бабушки рыжие волосы. Ничем другим от остальных трехсот с лишним миллионов американцев она не отличалась.

Их семья жила в Питтсфилде — маленьком городке к востоку от реки Миссисипи. Не в Питтсфилде из Массачусетса или из Флориды, а в Питтсфилде из Иллинойса. Отец был младшим ребенком в семье мастеров джиу-джитсу и других боевых искусств. Но Рите не хотелось идти в военную академию или заниматься спортом. Ей по душе были домашняя жизнь и разведение свиней.

За исключением тех молодых ребят, что записывались в ОСС, весь остальной Питтсфилд жил мирной жизнью и был местом, где легко забыть, что человечество ведет войну против чужого и опасного врага.

Рита ничего не имела против жизни в маленьком городке и не особо хотела видеть кого-то, кроме его, примерно, четырех тысяч жителей. День за днем слушать визг свиней могло бы надоесть, но воздух был чистым, а небо — бескрайним. А еще она знала потайное местечко, где всегда можно было помечтать или поискать цветки клевера с четыремя лепестками.

Один старый отставной трейдер держал в их городе универсальный магазин. Он продавал все: от продуктов с инструментами, до небольших серебрянных крестов, предположительно отпугивавших Мимиков. Там даже был натуральный кофе, которого нигде больше было не найти.

Большинство пахотных земель в развивающихся странах стали пустыней от нападений Мимиков. Так что, продукты роскоши, вроде кофе, чая и табака, достать стало очень сложно. Вместо них появились заменители и искусственно ароматизированые вкусовые добавки. Обычно они уступали оригиналам.

Город Риты был одним из городов, построеных в попытке обеспечить продуктами и скотом голодающую нацию и ее армию.

Первой жертвой нападений Мимиков стали самые уязвимые — беднейшие регионы Африки, Южной Америки и архипелаги Юго-Восточной Азии. Страны, у которых не было средств для обороны, наблюдали, как наступающая пустыня пожирает их землю. Люди переставали выращивать товарные культуры, такие как кофе, чай и специи, которых ждали в богатых регионах, и начинали растить основное — бобы и сорго — хоть что-то, чтобы предотвратить голод. Развитые страны, в основном, были способны остановить Мимиков на побережье, но большая часть продуктов, считавшихся само-собой разумеющимися, пропала с рынков и магазинных полок в одночасье.

Отец Риты вырос в мире, где даже уроженцы среднего запада могли есть свежие суши каждый день, и был, без преувеличения, кофейным наркоманом. Он не курил и не пил, его пунктиком был кофе. Частенько он брал Риту за руку и тайком от ее матери они шли в магазин старика.

У старого торговца были бронзовая кожа и пушистая белая борода.

Когда он не рассказывал истории, то жевал мундштук кальяна в перерывах между затяжками. Он проводил дни в окружении экзотических товаров из стран, о которых большинство окружающих даже не слышало. Там были кованные из серебра статуэтки животных, гротескные куклы и резные тотемы с изображениями диковинных зверей и птиц. Воздух в магазине был пропитан пьянящим сочетанием кальянного дыма, неведомых специй и натуральных кофейных зерен, все еще несущих намек на плодородные края, где они выросли.

— Эти зерна из Чили. Эти из Малави, в Африке. А эти проехали весь Шелковый путь из Вьетнама в Европу — рассказывал он Рите. Для нее зерна выглядели одинаковыми, но ей нравилось показывать на какой-то из сортов и слушать, как старик тараторит его родословную.

— А есть сегодня что-то из Танзании? — Ее отец разбирался в кофе отлично.

— Что, ты уже прикончил прошлую партию?

— Ты заговорил как моя жена! Что мне ответить? Это мой любимый сорт.

— А как насчет вот этого? Эти зерна — нечто особенное! Кофе «Премиум Кона», выращенный на Большом Острове Гаваев. Его редко встретишь даже в Нью-Йорке или Вашингтоне. Ты только вдохни этот аромат!

Морщинки на лице старика сложились в складки, когда он улыбнулся. Заметно впечатленный отец Риты скрестил руки на груди. Он наслаждался этой трудной дилеммой. Столешница была немного выше Ритиной головы, так что ей пришлось встать на цыпочки, чтобы получше видеть.

— Они взяли Гаваи. Я смотрела в новостях.

— Вы отлично информированы, юная леди.

— Не надо смеяться. Дети смотрят намного больше новостей, чем взрослые, которых только и интересуют бейсбол с футболом.

— Вы, конечно, правы. — Старик потер лоб, — Да, это последняя партия. Последний кофе Кона на Земле. И когда он кончится, больше его уже не будет.

— Где вы берете такие вещи?

— А это мой секрет, дорогая.

Кремового цвета зерна, наполнявшие пеньковый мешок, были немного круглее, чем большинство кофейных зерен, но во всем остальном выглядели совершенно обычными.

Рита взяла одно из зерен и рассмотрела. Оно было необжарено, прохладно и приятно на ощупь. Рита представила, как эти зерна грелись под Солнцем, сиявшим на лазурном небе, распростертом от горизонта до горизонта. Отец рассказывал ей о небе над островами. Рита не возражала, небо над Питтсфилдом было пожиже и водянисто синим, но увидеть небеса, наполнившие эти зерна теплом Солнца, ей захотелось лишь однажды.

— Любите кофе, юная леди?

— Не очень. Он не сладкий. Я предпочитаю шоколад.

— Жаль.

— Но кофе хорошо пахнет. А этот точно пахнет лучше всех. — добавила Рита.

— Ах, ну тогда вы не совсем безнадежны! Как насчет перенять мой магазин, когда я уйду на пенсию? Что скажете?

Ритин отец, до того не отрываясь глядевший на кофейные зерна, прервался:

— Не закладывай лишних идей в ее голову! Нам нужен кто-то, кто позаботится о ферме, а кроме нее у нас никого нет.

— Может, тогда она найдет перспективного мальчика или девочку, чтобы мне было, кому передать мой магазин, а?

— Не знаю, я подумаю. — Равнодушно ответила Рита.

Отец поставил на место мешочек кофе, которым любовался, наклонился и заглянул в ее глаза.

— Я думал, ты хочешь помогать нам на ферме?

— Пусть ребенок сам решит! — Торопливо вмешался старик, — У нас по-прежнему свободная страна!

Огонек блеснул в юных Ритиных глазах:

— Правильно, папа. Мне надо сделать выбор, верно? Ну, до тех пор, пока меня не призовут в армию.

— Не любите армию, а? Но знаете, в ОСС не так уж плохо.

— Ты разговариваешь с моей дочерью! — нахмурился Ритин отец.

— Так ведь после восемнадцати любой может призваться. У всех есть право защищать свою страну, так же, как сына или дочь. Это отличная возможность.

— Я просто не уверен, что хочу видеть мою дочь военной.

— Ладно, я и не собираюсь записаться в армию при первой же возможности, пап!

— О, и почему же? — На лице старика заиграло неподдельное любопытство.

— Мимики несъедобны. Я читала в книжке. А животных нельзя убивать просто ради убийства, если вы не собираетесь их есть. Так говорят все, и учителя, и пастор.

— Вы собираетесь стать весьма самостоятельной, когда подрастете, не правда ли?

— Я просто хочу быть как все.

Старик и Ритин отец обменялись понимающими улыбками, а Рита так и не поняла, что же их рассмешило.

Четыремя годами позже Мимики атаковали Питтсфилд. Их нападение пришлось на середину необычайно суровой зимы, когда город замер, скованный снегом, выпадавшим быстрее, чем его успевали убирать.

В то время еще никто не знал, что перед атакой Мимики посылают нечто, подобное разведотряду — небольшую, быстро движущуюся группу, задача которой — зайти так далеко, как это возможно, и затем вернуться с информацией для остальных. В том январе три мимика проскользнули мимо карантина ОСС, и незамечеными пробрались вверх по реке Миссисипи.

Если бы жители города не заметили нечто, подозрительно двигавшееся в тени, то, скорее всего, разведгруппа не обратила бы на Питтсфилд, с его стадами скота и акрами ферм, особого внимания. Но вышло так, что выстрел из охотничьего ружья ночного сторожа обернулся бойней.

Городская охрана была обездвижена снегом, а ОСС смогло перебросить взвод солдат на вертолете лишь через несколько часов. К тому времени половина зданий в городе сгорела дотла, а из полутора тысяч постоянных жителей погиб каждый третий. Среди них были мэр, проповедник, и старик из универсального магазинчика.

Мужчины, выбравшие выращивание кукурузы вместо службы в армии, погибали, защищая свои семьи. Стрелковое оружие было бесполезно против мимиков. Пули только рикошетили от их тел. А копья Мимиков прошивали деревянные и даже кирпичные стены домов с легкостью.

В конце-концов, оборванная кучка горожан победила трех мимиков голыми руками. Они выжидали, когда те соберутся стрелять, и бежали между ними, чтобы копья одного попадали в другого. Так они разделались с двумя Мимиками и прогнали третьего.

Умирая, мать все еще прикрывала Риту собственными руками. Сквозь снег, Рита видела, как сражался и погиб ее отец. Дым спиралью закручивался вверх от пожара, и блестки искр разлетались в ночи. Небо пылало кроваво-красным.

Лежа под остывающим телом матери, Рита размышляла. Будучи набожной христианкой, мать говорила, что притворяться плачущей — ложь, а за ложь Бог не допустит ее бессмертную душу в рай. Когда мать сказала, что, если Мимики не лгут, то попадут в рай, Рита разозлилась. Мимики были даже не с Земли! У них нет души, так ведь? А если есть, удивлялась Рита, и они правда попадут в рай, то что, люди с Мимиками будут сражаться и там? Может, теперь это ожидало и ее родителей?

Правительство отправило ее жить у дальних родственников. Рита украла паспорт беженца, жившего в конуре по соседству, и бывшего на три года старше нее, и направилась на призывной пункт ОСС.

Повсюду в стране люди устали от войны. ОСС были нужны все солдаты, которых только можно было раздобыть.

За исключением тех, кто совершил действительно тяжкое преступление, армия не отказывала никому, так что, хоть юридически Рита и не была достаточно взрослой для призыва, офицер призыва лишь едва глянул на ее краденый паспорт и сразу протянул контракт.

Армия предоставляла людям последний день, чтобы они могли подумать и изменить решение, если хотели. Рита, чья фамилия теперь была Вратаски, провела этот день на жесткой скамье у дверей призывного пункта.

Она не сомневалась ни секунды. Единственным желанием Риты стало желание перебить, вторгшихся на ее планету, Мимиков до последнего. Она знала, что сможет это сделать, ведь она была дочерью своего отца.

Глава 3

В ясную ночь посмотрите на созвездие, которое человечество назвало Созвездием рака. Между клещей на правой лапе этого гигантского краба есть слабая звезда. Какое бы у вас ни было зрение, вы ее не разглядите невооруженным глазом. Увидеть ее можно только в телескоп с тридцатиметровой апертурой. И даже, если бы вы полетели со скоростью света, достаточной, чтобы семь с половиной раз облететь Землю за одну секунду, дорога до этой звезды заняла бы больше сорока лет. Сигналы с Земли рассеиваются и ослабевают гораздо раньше.

На планете, обращавшейся вокруг этой звезды, была жизнь, и ее даже было больше, и она была разнообразнее, чем на Земле. Росли культуры, попродвинутее наших, расцветали, и вот, создания, намного умнее Хомо-Сапиенс, стали тамошними царями природы. Чтобы добавить сказочности, назовем их — Люди.

В один прекрасный день они создали устройство, которое назвали экоформирующей бомбой. Ее можно было установить на космический корабль, гораздо более простой, чем корабли с экипажами и системами жизнеобеспечения. Такой корабль мог пересекать космос с большей скоростью. А по достижении цели, начинка детонировала, осыпая поверхность планеты наноботами.

Сразу по прибытии наноботы начинали изменять мир, преобразуя вредную среду в подходящую для колонизации людьми, которые их сделали. Это процесс очень сложный, но мы не будем вдаваться в несущественные детали. По плану, колонисты на их медленных кораблях должны были прибыть на уже преобразованную планету.

Некоторые из их ученых задавались вопросом, этично ли уничтожать среду планеты без предварительного изучения. В конце-концов, процесс ведь был необратим, а если уж планету так легко преобразовать в мир подходящий для них, то было логично предположить на ней и существование собственной жизни. Возможно, даже, жизни разумной. Правильно ли, не глядя красть мир у его исконных обитателей, спрашивали они.

Создатели устройства отвечали на это, что вся их цивилизация была построена на необратимых изменениях. Расширяя территорию, они и в прошлом никогда не уклонялись от уничтожения жизненных форм попроще. Вырубали леса, осушали болота, строили дамбы. Примеры уничтожения местных обитателей или перемещения их целых видов ради людской пользы, были бесчисленны. А раз уж можно было так поступать на собственной планете, так почему надо относиться иначе к каким-то неизвестным миркам в далеком космосе?

Ученые требовали, чтобы экоформирование миров, возможно, населенных разумной жизнью, проводилось только после их осмотра. Протесты были запротоколированы, утверждены, и… полностью проигнорированы.

У тех людей были проблемы посерьезнее, чем сохранение какой-то там неведомой жизни, путающейся под ногами экоформационного проекта — население росло слишком быстро для их собственной планеты. Так что им требовалась другая, чтобы продолжать экспансию. Причем, подходила далеко не каждая планета! Ее звездная система должна была располагаться неподалеку, звезда должна быть G-класса, не двойная, не пульсар. Орбита планеты на таком расстоянии, чтобы вода там оставалась жидкой. Одну из выбранных ими звезд мы называем Солнце. Им было безразлично, что в этом углу Млечного Пути, может, лишь одна эта звезда и была домом для разумной жизни, подобной их собственной. Никаких попыток установить контакт не делали. Свет шел до планеты сорок лет, а времени ждать вероятного ответа восемьдесят лет, не было.

В итоге, их звездолет достиг Земли. На нем не было ни космонавтов, ни оружия вторжения. В сущности, он был просто строительной техникой.

Его обнаружение силами перехвата привлекло внимание всей Земли. Но всемирные попытки контакта остались без ответа. Потом корабль разделился на восемь частей. Одна осталась на орбите, три — приземлились, а четыре — канули в водах океанов. Частями из Северной Африки и Австралии завладело НАТО. Россия с Китаем боролись за кусок, севший в Азии, но достался он, все же, Китаю. После жарких международных споров, оставшуюяся на орбите часть превратили в космический мусор ракетным залпом.

Покоившаяся на дне океана механическая колыбель начала спокойно и размеренно выполнять заложенную в ней программу. Ее механизмам попалась глубоководная морская звезда. Колыбель произвела на свет наноботов, проникших сквозь жесткий панцирь и начавших размножаться в симбиозе с носителем.

Получившиеся в итоге существа питались почвой. Они пожирали окружающий мир и выделяли яд. Прошедшее сквозь них было отравой для земной жизни, но отлично подходило для пославших их создателей. Земля, на которую они приходили, постепенно умирала и становилась пустынной. Вода в морях, где они расплодились, становилась молочно-зеленой.

Поначалу, этих созданий считали результатом мутаций, вызванных химическими стоками, или какой-то доисторической жизнью, вышедшей из под земли, благодаря тектоническим сдвигам. Некие ученые настаивали, что это вид развитой саламандры, но доказательств у них не было. Потом, объединившись в группы, создания стали выходить из воды на землю и продолжали изменять ее, не обращая внимания на общество людей.

Впервые появившись на поверхности, ксеноформы еще не были орудиями войны. Группа вооруженных людей могла легко расправиться с теми медленными тварями. Но они эволюционировали, как тараканы, постепенно приспосабливающиеся к яду. Однажды колыбели решили, что для успеха экоформирования, необходимо устранять препятствия, стоящие на пути.

Мир захлестнула война. Потери были массовыми и быстро росли. Человечество в ответ создало Объединенные Силы Сопротивления, и дало имя врагу, приведшему мир на порог разрушения. Мы назвали их Мимики.

Глава 4

После боя, в котором заслужила медаль «Доблести Тора», Рита присоединилась к спецназу США. Медалью, с изображением размахивающего молотом бога из преданий, награждались солдаты, убившие десять или больше Мимиков в одном бою. Считалось, что один Мимик был способен устоять против взвода пехотинцев, осыпающих его градом пуль, так что много медалей «Доблести Тора» не требовалось.

Офицер, повесивший блестящую медаль на шею Риты, поздравил ее со вступлением в элитные ряды уничтоживших по десятку Мимиков. Она стала первым в истории солдатом, заслужившим эту честь во втором бою. Кое-кто спрашивал ее в лицо, как это возможно, приобрести все необходимые для подобного подвига навыки уже ко второму выходу на поле боя? Рита отвечала им вопросом на вопрос:

— А готовить еду опасно?

Большинство говорило, что нет. Но, что такое газовая плита, если не огнемет ближнего радиуса действия? Куча горючих материалов может лежать в шкафу под раковиной. Полки с рядами горшков могут провиснуть и упасть лавиной стали и железа. А нож мясника может убить так же легко как кинжал.

Тем не менее, мало кто считает профессию повара рискованной, ведь реальная опасность маловероятна. Любой, кто провел немного времени на кухне знает, какие опасности с ней связаны, что можно там делать, а что — нет: не заливать загоревшееся масло водой; не направлять нож на собственную сонную артерию; не использовать крысиный яд вместо указанного в рецепте пармезана.

Для Риты война была тем же самым.

Атаки Мимиков были бесхитростны. Они напоминали Рите свиней, которых она когда-то растила в Питтсфилде. Солдаты бы атаковали Мимиков по одиночке. А те, наоборот — словно метла, сметающая мусор, нападали сразу на группы солдат за раз. Но если знать, как избежать метлы, то сколько бы Мимики не атаковали, вы не позволите себя смести. Секрет борьбы с Мимиками заключался в том, что надо не избегать опасности, а окунаться в нее с головой.

Попробуйте сами, это так просто!

Как правило, этого хватало, чтобы ее оставили в покое. Они пожимали плечами и, ошеломленные, ковыляли прочь.

Рита, которой только исполнилось шестнадцать, не понимала, откуда у нее взялся дар сражаться. Она бы чувствовала себя куда счастливее с талантом выпекать мясные пироги или угадывать, когда хряк хочет почесаться, но видно у Бога есть чувство юмора. Наверное, заметил, как она дремала на воскресных проповедях, когда родители водили ее в церковь.

Спецназ был местом для индивидуалистов, для тех, у кого проблемы с подчинением. По общему мнению, во взводе все были злобными убийцами, которым дали выбор между петлей и армией. Считалось, что этим ребятам было все равно, пристрелить кого-то или поговорить с ним, и они не особо разбирают, где свои, и где чужие, пуляя из своих двадцатимиллиметровок. А еще, что там тяжелая служба, так что они постоянно ищут новичков для заполнения пустых мест, оставленных убитыми в бою.

На самом деле, Ритино подразделение оказалось отрядом, полным закаленных в битвах ветеранов. Если бы вы сплавили вместе все их медали, то могли бы сделать гриф штанги олимпийского класса.

Отряд был полон забияк, ходивших в ад и возвращавшихся оттуда столько раз, что они были с дьяволом на ты. Когда начиналась заваруха, они принимались травить анекдоты. И, разумеется, не те анекдоты, которые вы рассказали бы матушке за ужином. Но, вопреки, их репутации, там была куча хороших ребят. Риту сразу же приняли в команду.

Собрал отряд старший лейтенант по имени Артур Хендрикс. У него были блестящие светлые волосы, пронзительные голубые глаза и красивая жена, настолько хрупкая, что, обнимая ее, приходилось быть осторожным, чтобы не сломать. Независимо от простоты операции, Хендрикс всегда звонил ей накануне, за что его высмеивал весь остальной отряд.

В отряде, где и мужчины и женщины так выражались, что услышь это монашка, у нее остановилось бы сердце, Хендрикс был единственным, кто ни разу не произнес ни одного ругательства. К ее ужасу, он с самого начала стал относиться к Рите, как к младшей сестре. Она бы никогда не призналась, но в конце-концов ей это стало нравиться.

Рита была в отряде уже около полугода, когда попала в ловушку петли времени, которая навсегда изменила ритм ее жизни. Битва, превратившая Риту Вратаски в Валькирию, была неординарной даже по меркам спецназа США. Президент вступил в предвыборную гонку в попытке переизбраться, и ему нужна была военная победа, чтобы обеспечить победу собственную.

Несмотря на возражения генералов и прессы, он бросил на эту операцию все танки, хоть как-то стоявшие на гусеницах, все вертолеты, на которые можно было подвесить вооружение, и свыше десяти тысяч взводов бронепехоты. Их целью было вернуть контроль над полуостровом Флорида. Эта битва стала самой опасной, самой безрассудной, и, несомненно, самой жестокой, из всех виденных Ритой.

В словаре спецназа было много слов из пяти букв, но, хотя слова «страх» среди них не было, все же, одного их отряда было мало для победы в безнадежной войне против первосходящих сил противника. Бронекостюмы обеспечивали сверхчеловеческую силу, но не делали людей супергероями. Во Второй Мировой Эрих Хартман сбил на русском фронте 352 самолета, но, тем не менее, Германия проиграла войну. Если штафирки в штабе планируют операцию, рассчитанную на чудо, она, естественно, провалится.

После битвы полуостров Флорида был усеян бронекостюмами, чьи разбитые остовы стали гробами телам их операторов.

Рите Вратаски удалось каким-то образом пробалансировать по тонкой, как струна фортепиано, проволоке, протянутой между жизнью и смертью. Ее отбойник согнулся еще до того, как был потерян. Боеприпасы кончились. Руки вцепились в винтовку так, словно та была к ним приварена. Борясь с тошнотой, Рита снимала батареи с тел павших друзей. Она баюкала винтовку на своих руках.

— Судя по виду, у тебя был плохой день.

Это был Хендрикс. Он присел рядом с сидящей в воронке на корточках Ритой, и посмотрел на небо, словно пытаясь найти в облаках знакомые фигуры. Прямо перед ним, с пронзительным визгом, зарылся в землю дротик. Из кратера, оставшегося после взрыва, валил черный дым. Рите мерещилось, что в нем она снова видит картины пылающего под багровым небом Питтсфилда.

Хендрикс знал, что ему надо вывести Риту из ее состояния.

— Мне как-то мать рассказывала, что в Китае добавляют в чай кровь животных.

Рита не могла говорить. Горло драло как наждачной бумагой. Она даже не была уверена, что может глотать.

— Тамошние кочевники, — продолжил Хендрикс, — все ездили верхом. Мужчины, женщины и даже дети. Эта их мобильность и позволила им покорить в средние века большую часть Евразии. И даже Европа не спаслась. Они шли с востока, завоевывая страну за страной. Дикие чужаки, потягивающие кровь из чайных чашек, подбираются все ближе и ближе — от такого начнешь видеть по ночам кошмары! Некоторые считают, что эти китайские кочевники и легли в основу восточноевропейских легенд о вампирах.

— … лейтенант?

— Что, мой рассказик слишком скучный?

— Со мной уже все нормально, лейтенант. Прошу прощения, это больше не повторится!

— Эй, нам всем надо иногда отдохнуть. Особенно в таком-то марафоне! Еще немного, а потом можно будет и душ принять. Обещаю! — Закончил он и двинулся к следующему солдату.

Тогда она его и увидела — одного из Мимиков, выделявшегося среди остальных. Внешне он не отличался от других — такая же раздувшаяся, дохлая лягушка, в море болотных жаб. Но что-то в ней было особенным. Может быть, все это долгое время, проведенное Ритой на волосок от смерти, так обострило ее чувства? Она не знала, что позволило ей разгадать скрытый от нормального взгляда секрет.

Убив этого Мимика, она попала в петлю времени.

В центре каждой сети Мимиков есть, своего рода, матка — Мимик, похожий на остальных, как похожи между собой все свиньи, для тех, кто их не разводил. И только Рита научилась видеть эту разницу. Каким-то образом, борясь и убивая бесчисленных Мимиков, она стала отличать их друг от друга. Подсознательно, на грани инстинкта. Она бы не смогла объяснить как, если бы попыталась.

Лучшее место, чтобы спрятать дерево — лес.

Лучшее место чтобы спрятать офицера — строй солдат.

Мимик, сидящий в центре каждой стаи, прятался на самом виду. Примерно как сервер в сети компьютеров.

Если убить сервер, сеть Мимиков испускает специфический сигнал. Позже, ученые назвали его импульсом тахионов или каких-то других частиц, которые могут путешествовать во времени, но Рита, на самом деле, ничего этого не поняла. Важно было то, что сигнал, переданный сетью потерявших сервер Мимиков уходил в прошлое, чтобы предупредить их же самих о надвигавшейся опасности.

Опасность появлялась в памяти Мимиков как предзнаменование, окно в будущее. Получив такое послание, они становились способны обойти угрозу. Это была одна из многих технологий, открытых продвинутой расой с далекой звезды — функция, встроенная в конструкцию каждых механических яслей, служащяя для предотвращения аварий, могущих разрушить их, так долго воплощавшийся, план ксеноформации.

Но не только Мимики могли получить пользу от таких сигналов. Если есть электрический контакт между человеком и сервером в момент его разрушения, то человек получит тот же дар предвидения, что и сеть Мимиков. Посланный в прошлое тахионный сигнал не различал людей с Мимиками и приносил им свое знамение в виде гиперреалистического сна, точного до мельчайших деталей.

Чтобы действительно полностью уничтожить ударное подразделение Мимиков, надо сначала уничтожить сеть вместе со всеми резервными копиями, которые в ней есть, а уж потом их сервер. Иначе, сколько разных стратегий не используй, Мимики разработают контрстратегию, которая обеспечит им выживание.

1. Уничтожить антенну.

2. Перебить всех Мимиков, используемых для хранения резервных копий их сети.

3. После предотвращения отсылки сигнала в прошлое, уничтожить сервер.

Три простых шага, чтобы достичь будущего. Чтобы их найти, Рита прошла через петлю 211 раз.

Никто из тех, кому она рассказывала, ей не верил. В армии привыкли иметь дело с конкретными фактами. Никого не интересовали выдумки про петли времени. Когда она, наконец, разорвала петлю и вышла в будущее, она узнала, что Артур Хендрикс погиб. Он был одним из двадцати восьми тысяч, сложивших головы в той битве.

За два дня, проведенных ею в нескончаемом кругу сражения, Рита успела изучить историю войны, собрать по крупицам информацию о Мимиках и заручиться поддержкой сумасшедшей инженерки, чтобы изготовить боевой топор. Ей удалось разорвать петлю и изменить собственное будущее, но личное дело Хендрикса все-таки окончилось фразой «Погиб в бою».

В конце-концов Рита осознала — это и есть война. Каждый погибший в бою солдат — не больше, чем еще одна единица при рассчете ожидаемых потерь. Их трудности, радости, страхи, не входят в уравнение. Одни останутся жить, другие умрут. Такова воля беспристрастного бога по имени Вероятность. При помощи опыта, полученного в петлях времени, Рите, возможно, удастся изменить чьи-то шансы и спасти кого-то в будущем, но всегда будут те, которых ей не спасти. Чьи-то дети, друзья, и, может быть, даже братья и сестры, мужья или жены, отцы или матери. Если бы она только могла повторить 211-й проход, возможно, она и нашла бы путь спасти Хендрикса, но какой ценой? В петле времени Рита Вратаски была одна, но кто-то должен был умереть, чтобы она могла из нее выйти.

Во время последнего звонка перед боем, Хендрикс узнал, что только что стал отцом. Потом расстроился, увидев, что фотография его ребенка, которую он распечатал и приклеил внутри бронекостюма, замаралась. Он хотел поехать домой, но считал, что операция важнее. Рита слышале его последний телефонный разговор 211 раз. Она знала его наизусть.

За выдающиеся заслуги в битве, Риту наградили орденом Валькирии. Им решено было награждать тех, кто убил больше ста Мимиков в одном бою, и его создали специально для нее. А почему бы и нет? Она и была единственным солдатом на планете, кто мог убить столько Мимиков за один бой.

Прикалывая блестящую награду на грудь Риты, президент назвал ее ангелом мести на полях сражений и объявил национальным достоянием. Она заплатила за этот орден кровью своих братьев и сестер.

И не проронила ни слезинки. Ангелы не плачут.

Глава 5

Риту перевели. Имя Стальной Суки и благоговение, внушаемое этим именем, последовали за ней. Была создана совершенно секретная команда для изучения временных петель. Лабораторные халаты кололи ее, тыкали, брали из нее пробы, и подготовили доклад, в котором утверждалось, что петли времени могли изменить мозг Риты, и что в этом причина ее головных болей. Сверх того, там была еще полудюжина пунктов, которые, на самом деле, ничего не объясняли. Она была согласна даже, чтобы ей разорвало череп напополам их космическими каналами, лишь бы только это стерло Мимиков с лица Земли.

Рита получила от президента право действовать на поле боя абсолютно независимо. Она все меньше и меньше разговаривала с остальными членами отряда. В Нью-Йорке она арендовала ячейку в банке, где держала медали, которыми ее продолжали осыпать.

Глава 6

Рита была откомандирована в Европу. Война продолжалась.

Глава 7

Северная Африка.

Рита обрадовалась, когда услышала, что ее следующим пунктом назначения должен стать какой-то остров на Дальнем Востоке. Тела азиатов должны были разнообразить обычную «черно-белую картину» западного фронта. Но, конечно, сколько бы они там не жрали сырой рыбы, кровь из них хлещет того же красного цвета, когда копье Мимиков вспарывает кого-то вместе с бронекостюмом. В конце концов, она, наверное, устала бы видеть и их.

Глава 8

Рита была знакома с традиционной японской техникой бакланьей рыбалки, при которой рыбак надевает на основание шеи тренированного баклана ошейник, затянутый настолько, чтобы баклан не мог проглотить большую рыбу, и привязывает к нему веревку, достаточно длинную, чтобы птица могла нырять и охотиться. Когда баклан ловит рыбу, рыбак вытягивает его обратно и заставляет сплюнуть добычу. По Ритиным ощущениям, ее связь с армией была очень похожа на связь баклана с рыбаком.

Она служила в армии, потому что сама так распорядилась своей жизнью. Ее работой было идти, убивать Мимиков и приносить их тела назад, хозяевам. Взамен они снабжали Риту всем необходимым и избавляли от житейских неурядиц так, что она даже не подозревала об их существовании. Это были взаимовыгодные и, по ее мнению, вполне справедливые отношения.

Рите не доставляло удовольствия считаться спасительницей Земли, но, если так нужно армии, то пусть так и будет. В темные времена миру нужен лидер, чтобы двигаться за ним.

Японская линия карантина была на грани краха. Если враг прорвется на Котойуши, Мимики заполонят индустриальный комплекс на главном острове. Потеря тех передовых технологий и производств, что подавала ко всемирному столу Япония, по предварительным оценкам, могла ослабить эффективность используемых на войне бронекостюмов на 30 процентов.

Последствия почувствуются во всех ОСС.

Без кого-то, кто препятствует тахионным передачам, битва никогда не закончится. Технически, было возможно отбросить их, продемонстрировав подавляющую силу. После нескольких петель, Мимики поняли бы, что выиграть невозможно и отступили бы с наименьшими потерями. Но это не было бы победой. Отступив под океан, где человечеству их не достать, они начнут копить и накопят еще большую, непреодолимую силу. И во второй раз их не остановишь.

Вести войну с Мимиками было примерно, как играть в игру с ребенком — они решили, что выиграют еще до того, как начали игру, и не сдадутся, пока не победят. Мало-помалу, человечество теряло земли.

Петли времени Мимиков длились, примерно, тридцать часов. Рите требовался лишь один повтор. Во время первого прохода она оценивала устойчивые потери отряда, во время второго — побеждала. Идя сквозь бой в первый заход, она могла распознать стратегию и узнавала, кто погибнет. Но жизни ее друзей были в беспощадных руках судьбы. Этого было не изменить.

Перед каждым сражением Рита уединялась, чтобы очистить мысли. Одной из привелегий ее положения была собственная комната, куда никому не разрешалось входить.

В отряде понимали, что тридцать часов до боя были для нее особыми. Обычным солдатам не было известно о петлях времени, но они знали, что у Риты есть причина ни с кем в это время не общаться. Из уважения, они держались на расстоянии. Но даже, несмотря на то, что она сама именно этого и хотела, Рита чувствовала одиночество.

Она любовалась блеском тихоокеанских волн со своего «насеста» — из Небесной гостиной. Единственным сооружением выше Ритиной башни на базе «Цветочное Шоссе» была радиоантенна. Башня словно напрашивалась стать первой же целью для вышедших на берег Мимиков. Просто смешно размещать офицерскую гостиную в таком уязвимом месте! Впрочем, это была беда всех стран, еще не подвергавшихся вторжению.

Япония, по большей части, избежала разрушительного действия войны. Если бы острова были немного дальше от Азии, они были бы давно превращены в пустыню. Если бы были ближе — Мимики вторглись бы на них перед выходом на континент. Миром, которым наслаждалась Япония, она была обязана простой удаче.

Помещение, отведенное под офицерскую гостиную, было бессмысленно большим и почти полностью свободным. Стоявшая в центре кровать, с рамой из тяжелых труб, составляла комнате такую противоположность, что казалась специально выбранной ради шутки.

Рита нажала на кнопку, и жидкие кристаллы внутри бронестекла потускнели, закрывая вид. Она выбрала офицерский приемный зал своей казармой, чтобы остальные члены отряда ее не беспокоили. Операционная система в головах ее сослуживцев была запрограммирована на войну, так что они бы и шагу не ступили в здание, представлявшее из себя такую показную мишень. О себе Рита не очень беспокоилась.

Пытаясь развеять ее страхи, японские техники пояснили, что стекло пронизано углеродными волокнами, придававшими ему крепость, сравнимую с оболочкой бронекостюма. Если уж этот материал такой замечательный, думала Рита, почему на поле боя все выглядит вовсе не так радужно? Но, по крайней мере, здесь она была одна. Быть может, завтра ей придется увидеть, как умрет один из ее друзей. Она не хотела смотреть им в глаза.

Тихий стук отвлек Риту от размышлений. На входе в зал стекло было тоже со встроенными жидкими кристаллами и стало непрозрачным вместе с остальными.

— Меня нельзя отвлекать в течение тридцати часов перед боем. Уходите!

Ответа не было, но она чувствовала чье-то присутствие за дверью. Не то маленький зверек загнанный стаей волков, не то преследуемая в темной аллее… женщина. Точно — Шаста.

Рита снова нажала на кнопку. Стекло прояснилось, открывая маленькую женщину индейских кровей, стоявшую перед дверью. Технически, старший лейтенант Шаста Рэйл была выше рангом и старше по возрасту, но Валькирии не приходилось кланяться ни перед какими инженерами. Правда, такт и уважение Шасты, Рите все равно нравились.

Бам!

Рэйл ударилась лбом о стекло. Она, должно быть, спутала внезапно ставшее прозрачным стекло с открывшейся дверью, и шагнула прямо в него. В ее руке, которую она прижала теперь ко лбу, что-то было. Дрожа как лист, она опустилась на пол. Сложно было поверить, что эта женщина обладает столь неординарным интеллектом. С другой стороны, может, гении такие и есть? Некоторые называли Риту военным гением, а ведь и она не сильно отличалась от остальных. Все, что в ней было уникального — это умение сосредоточиться. Наверное, и мысли Шасты были сосредоточены на том, что было у нее в руке, так же сильно, как Ритины — на предстоящем бое.

Рита наполовину приоткрыла дверь. Шаста поднялась на ноги и поправила, перекосившиеся от встречи со стеклом, очки.

— Прости, что беспокою, но мне просто необходимо показать тебе кое-что! Я очень-очень извиняюсь! — Шаста склонила голову и снова ударилась о дверь, все еще закрывавшую половину прохода. На этот раз об ее угол.

Бам!

— Ай! — она снова опустилась на пол.

— Не надо извиняться. Я вам всегда рада, лейтенант. Если не вы, то кто же позаботится о моей броне?

Шаста вскочила со слезами на глазах.

— Ты опять назвала меня лейтенантом! Называй меня пожалуйста Шастой!

— Но ведь, лейтенант…

— Шаста! Я просто хочу чтобы, все разговаривали со мной, как с нормальным человеком!

— Хорошо, хорошо. Шаста.

— Так — лучше.

— Так… ты хотела мне что-то показать?

— Верно! — спохватилась Шаста, — Смотри, ты не поверишь!

Она разжала ладошку и Рита пристально всмотрелась в то, что она держала. Это было что-то сложной формы, лишь немногим крупнее 9-миллиметровой пули и выкрашенное в ярко-красный цвет. Рита слышала про людей, красивших кончики патронов в разные цвета, чтобы легче различать разные заряды, но никогда не слышала, чтобы их красили целиком.

Взяв эту штуку, Рита посмотрела поближе. Это оказалась фигурка человека.

— Предполагалось, что это секрет, правда? — продолжила скороговоркой Шаста, — Кое-кто на базе рассказал мне о них. Я ходила аж в Тотеяму, чтобы их достать и спустила все деньги, что взяла с собой, чтобы выиграть их.

— Выиграть?

— Ну, ты кидаешь деньги в автомат, крутишь ручку, и из него выскакивает пластиковый шарик с одной из фигурок.

— Это что-то вроде игрушек?

— Нет-нет! Их коллекционируют. За самые старые платят по сотне долларов.

— Сотню долларов за вот это вот?

— Верно. — кивнула утвердительно Шаста.

Рита подняла фигурку поближе к белым светильникам зала. При пристальном осмотре можно было ясно разобрать солдата в бронекостюме. То, что он был выкрашен красным и держал секиру, могло означать только, что это должно было изображать бронекостюм Риты.

— Неплохо сделано. Даже стабилизаторы как настоящие. Похоже, военная секретность уже не та, что прежде.

— Это делали профессиональные лепщики. Им надо лишь разок взглянуть, чтобы сделать модель полностью похожую на оригинал. Японские — самые лучшие. За них можно получить на аукционе кучу денег.

— Зря растрачивают такой талант! — Рита перевернула фигурку. Поперек ног была вытравлена надпись «MADE IN CHINA», — В Китае есть время на игрушки? Я слышала, они больше не успевают выпускать чипы управления для бронекостюмов.

— О, у них достаточно рабочей силы, чтобы это исправить. Помните сенатора, которому пришлось уйти в отставку после того, как он сказал, что китайцы могут потерять столько людей сколько живет в Соединенных Штатах, и их все равно останется больше миллиарда? Ну так они, действительно, потеряли на юге миллионы, но оказались в состоянии бросить туда столько ресурсов, что удержали фронт.

— Даже не верится, что мы с одной с ними планеты.

— Америка ведет войну, но мы по-прежнему находим время выпускать ужасные фильмы.

Рита не нашла, что на это ответить.

ОСС существует для защиты мира, одержимого созданием бесполезных куч дерьма, подумалось Рите. Как могут люди вкладывать души и сердца в создание таких банальных штуковин? Хотя, не так уж это было и плохо. Кто, как не Рита, чьим единственным мастерством было умение убивать, должен был это оценить?

— У меня их еще много. — Шаста вытащила полную пригоршню фигурок из карманов комбинезона.

— А это что? Свиная лягушка с притоков Амазонки?

— Это Мимик.

— Не осилили твои профессиональные лепщики.

— Просто, они в кино так выглядят! Так что для зрителей — в любом случае похоже. Поверь, они просто копия — до последней морщинки.

— А это кто?

— Уж ты-то должна знать! Это Рита Вратаски — ты!

Фигурка изображала худую, щедро одаренную, кудрявую блондинку. В ней было трудно найти хоть что-то похожее на Риту. Когда снимали фильм, Рита на самом деле повстречалась с актрисой, игравшей ее в кино. Нельзя было сказать, чтобы актриса не подходила на роль оператора бронекостюма, потому что на нее не подходила и сама Рита, но женщина, которую взяли на эту роль, была слишком гламурна для солдата с передовой.

Рита сравнила фигурку себя с фигуркой Мимика. Лепщик Мимика показался ей внезапно не таким уж и плохим.

— Можно я ее оставлю? — Рита приподняла фигурку столь непохожей Стальной Суки.

— Что?

— Можешь мне подарить одну?

Реакция Шасты была чем-то средним между реакцией спавшего кота, которого согнали с теплого местечка, и пятилетнего ребенка, которому тетя запретила есть кусочек шоколадки с орехами макадамии и карамелью, прибереженный ею для себя. Если бы абитуриенты Массачусетского Технологического узнали, что она лучшая выпускница группы, а потом увидели это выражение на ее лице, они бы в обморок попадали!

Рита не стала настаивать. Люди, подобно Шасте идущие в высококонкурентные университеты высшего уровня, могли сорваться раньше обычных:

— Извини, плохая шутка. Зря я так тебя дразнила.

— Да нет, это я должна извиниться, — ответила Шаста, — Это, ну… просто потому, что эта — она… ну редкая такая. Я, знаешь, купила все шарики в том автомате, и эта была единственной, которая там оказалась.

— Не бойся, у меня и в мыслях не было ее у тебя забирать.

— Спасибо, что ты меня понимаешь! Мне правда жаль. Вот, хочешь взять такую взамен? Они должны быть тоже достаточно редкими.

— Кто это?

— Это инженер, назначенный в отряд Риты по фильму. Так что, ну… это как бы я! — Нервно хихикнула Шаста.

Фигурка была самым ужаснейшим клише женщины-инженера из всех, что Рита видела. Тонкая, как швабра, веснушчатая и с чертами лица, которых именно от такой и ожидаешь. Если бы могла существовать 10-миллиметрового роста перфекционистка, никогда не потерявшая ни одного винтика и не рискнувшая поцеловать человека противоположного пола, то это была бы она. Конечно, настоящему блестящему инженеру, послужившему основой для персонажа, но бьющемуся головой о собственный шкафчик раза два на дню, место в другом шоу.

— Тебе не нравится? — С волнением во взгляде спросила Шаста.

— Она на тебя вовсе не похожа.

— Твоя тоже.

Женщины посмотрели друг на друга.

— Хорошо, спасибо! Я возьму ее на удачу.

Шаста собралась показать еще одну фигурку, когда вошел Ральф Мёрдок, вооруженный фотоаппаратом, висевшим на его толстой шее.

— Доброе утро, дамы.

При появлении нежелательного гостя Рита нахмурила ржаво-рыжие брови. Ее лицо окаменело. Шасту так поразило изменение в Ритином поведении, что она, казалось, не могла выбрать — спрятаться от Риты за тушей журналиста или наоборот. После нескольких секунд неловкого замешательства она все-таки спряталась за спиной Риты.

— Как ты вошел? — Рита и не пыталась скрыть презрение.

— Я официально вхожу в ваш персонал. Кто же меня остановит?

— Ты — свой собственный персонал, и мы оба это знаем. Можешь идти! — Рита перестала обращать внимание на журналиста и его новенькие, с иголочки кроссовки, на которых никогда не было и пятнышка грязи с поля боя. Такие, как он и Шаста могли под настроение встретиться и поговорить в полной безопасности. Его слова никогда не украшал страх знания, что ему, возможно, придется смотреть, как умирают в будущем бою его друзья. Тот страх, что удерживал Риту подальше от однополчан — ее единственной оставшейся семьи. Этому, слоняющемуся без дела, дураку никогда в жизни не придется пережить что-то подобное.

— Было бы глупо, после того, как я протопал весь этот путь наверх. — Ответил Мёрдок, — Я тут случайно набрел на интересную новость и хотел поделиться ею с вами.

— Отправь ее в Нью-Йорк Таймс. Я с удовольствием прочту ее там.

— Поверьте, вам будет интересно.

— Да мне вообще не интересно то, что интересно тебе!

— У японцев скоро начнется какая-то физподготовка. В наказание за беспорядки прошлой ночью.

— Я прошу тебя уйти! Перед боем у меня всегда плохое настроение.

— Не хочешь пойти посмотреть? Они собираются провести какую-то самурайскую тренировку. А я бы с удовольствием послушал, что обо всем этом думает Валькирия.

— Твою мать… должно быть очень разочаровало, что аборт убил лишь твою совесть! — выругалась Рита.

— Ну что за выражения от такой милой, хорошей девушки!

— Я бы сказала тебе то же самое и в следующий раз, но меня нельзя беспокоить!

— Я не расслышал, повторите?

— Поверь мне, лучше не стоит!

Мёрдок задрал бровь:

— А, ну значит твои слова — чушь и хлам. Два в одном.

— Я думаю, ты все слышал.

— Ладно, у меня нет совести, и мне прямиком в ад. Ты мне это уже говорила в Индонезии, когда я сделал фотографии плачущего ребенка, бегущего от стаи Мимиков.

— Ад — это для тебя слишком легко! Ты же просто подловишь Сатану, сфотографируешь и используешь снимки, чтобы пролезть в рай через черный ход!

— А вот это я принимаю как комплимент.

Губы Валькирии раздвинула улыбка. Это была та самая улыбка, которая касалась ее губ в самые мрачные часы на поле боя, но тогда ее хотя бы скрывал шлем. Шасту сотрясла дрожь. Мёрдок сделал шаг назад, даже не заметив.

— Так вот, — сказала Стальная Сука, — в ад собираюсь идти я, а до тех пор, чтобы я тебя больше не видела!

Глава 9

В конце-концов, Рита решила взглянуть на физподготовку, а Шаста — нет. Единственный, кто торчал рядом — это проклятый Мёрдок. Все остальные из отряда держались на уважительном расстоянии.

Взгляд Риты зацепился за что-то на поле. За другой взгляд, словно вместивший тяжесть всего мира. Что-то было в смотревшем парнишке, что Рите понравилось, и она двинулась к нему.

Она шагала своим выверенным шагом. Каждое движение — отточено и совершенно для эффективнейшего управления бронекостюмом на поле боя. Рита передвигалась по полю беззвучно и без усилий. Чтобы выжать из бронекостюма все 100 %, оператор должен быть в состоянии пройти по комнате полной яиц и не разбить ни одного. Это означает — быть в состоянии превосходно распределять вес своего тела на каждом шагу.

Солдат все еще смотрел на Риту. Она пошла прямо к нему, потом сделала поворот на девяносто градусов, направилась к тенту, под которым сидел бригадный генерал и приветствовала его обычным салютом.

Бригадный генерал смутился. Рита была сержант-майором, но сержант-майором американской армии, так что трудно было сразу понять, кто из них выше по званию.

Рита вспомнила, что они уже встречались. Он, как привязанный ходил за генералом, который первым подошел пожать ей руку на неформальной вечеринке в честь прибытия американского спецназа. Там была куча офицеров, сделавших карьеру без единого дня на передовой, но этот даже среди них выглядел особенно самовлюбленным лизоблюдом.

Они коротко переговорили. Генерал, казалось, был ошеломлен и позицией Риты и манерой общения. А потом она вернулась на поле, шагая мимо рядов мужчин, словно склонившихся перед ней. Выбрав место рядом с солдатом, что пронзал ее взглядом, она начала изометрическое отжимание. Холодный ветерок доносил до нее тепло его тела.

Солдат не двигался. Не двигалась и Рита. Солнце, висевшее высоко в небе, медленно поджаривало их кожу. Шепотом, чтобы услышал только он, Рита спросила:

— У меня что-то на лице?

— Я не заметил ничего особенного.

За исключением немного странных интонаций, Берст солдата был ясным и понятным. Куда лучше, чем было в северной Африке! Тамошние обитатели Французских колоний не могли говорить на Берсте даже ради спасения собственной жизни.

Берст-Инглиш, или просто Берст, был специально разработан, чтобы разрешить проблемы коммуникации в армии состоящей из солдат разных стран. Из английского повыкидывали кучу слов и все грамматические исключения, которые можно было выкинуть. Когда составляли словарь, предусмотрительно поисключали и ругательства, но удержать солдат от их самостоятельного употребления оказалось невозможно. Они обкладывали матом все вокруг во всех известных словоформах.

— Ты все время пялишься на меня!

— Похоже, что так. — ответил он.

— Что тебе от меня надо?

— Я не хотел бы обсуждать это вот так.

— Тогда давай подождем, пока все не кончится.

— Эй ты, дерьмоголовый Кирия! Выше! — раздался окрик лейтенента, и Рита продолжила тренировку, поспешно сделав вид, что никогда и не нуждалась в каком бы то ни было контакте с человечеством.

Изометрические отжимания оказались куда труднее, чем выглядели со стороны. Капли пота выступали рядом с волосами, стекали по вискам в глаза, заставляя их гореть от соли, потом прокладывали себе путь вдоль шеи и стекали на грудь, откуда, наконец, и падали на землю. Зуд от стекающего по телу пота был вполне похож на зуд, который приходилось терпеть солдатам в бронекостюмах. Так что эта самурайская тренировка вовсе не так уж бесполезна, решила Рита.

Когда становится совсем непереносимо, лучше отвлечься. Рита позволила мыслям унестись от собственного, вопящего в протесте тела, к происходящему вокруг. Штабной бригадный генерал был явно сбит с толку вмешательством в его дела. Для него, никогда не участвовавшего в боестолкновениях, вот это поле, овеваемое океанским бризом, может, и было войной. Людям, не дышавшим запахом крови, пыли и горящего металла, пронизавшим поле боя, легко представить, что развертывания, тренировки, и карабканье по карьерной лестнице и есть война. Но только для одного человека этот день перед сражением действительно и был самой войной. Для женщины по имени Рита Вратаски, с ее петлями времени.

Она часто мечтала, что встретит человека, который тоже пережил временные петли. Она даже придумала фразу по которой бы они смогли узнать друг-друга. Фразу, известную только ей. Такую, которой они могли бы обменяться.

Если кто-то другой окажется во временной петле, значит кто-то, а не Рита случайно разрушил один из серверов мимиков. И так же, как Рите пришлось выбираться из петли в одиночку, так же и для него не будет выбора, кроме как пройти все это самому. Без нее.

Она не сможет путешествовать с ним внутри петли, (сама мысль, что она это сможет, ужасала!) но, в любом случае, она могла помочь ему советом. Разделить его одиночество. Рассказать, как разорвать петлю. Передать знания, стоившие 211 ее смертей. Он пробьется сквозь свои сомнения также, как это было с Ритой, и станет великим воином.

Но в дальнем, тихом уголке Ритиного сердца жила уверенность, что никто никогда не придет сказать известные лишь ей одной слова.

Тахионные сигналы Мимиков были вершиной внеземных технологий. Именно эта технология позволила им покорить просторы космоса. Попадание Риты в ловушку временной петли, во время боя за освобождение Флориды, стало невероятной удачей для человечества. Если бы не эта случайность, Земля уже бы пала жертвой ксеноформации. Исчезло бы не только человечество, но и практически все живое на планете.

Слава Риты росла с каждым боем, а с нею и одиночество. Она вырвалась из временной петли, но все еще чувствовала себя, как в тот же день. Единственной надеждой оставалась полная победа человечества. День, когда последний Мимик сдохнет в пламени взрыва, должен так или иначе избавить ее от ужасного одиночества. А до тех пор придется ей и дальше исполнять уникальную роль в этом противостоянии.

Рита не возражала против сражений. Ей не приходилось думать во время боя. Как только она забиралась в свой красный бронекостюм, печали, смех и воспоминания, мучившие ее больше всего остального — все это исчезало. Пропитаное дымом и порохом поле боя было домом Риты.

Физподготовка закончилась меньше, чем через час. Генерал, позабыв излиться желчью на солдат, поспешил к казармам.

Когда они поднялись на ноги, Рита заметила, что мужчина рядом с ней был не особенно высок для оператора бронекостюма. Он был юн, но выглядел так, словно, родился уже усталым. При том, что его одежда была новенькой с иголочки, это странно несоответствовало одно другому. Улыбка Моны Лизы на губах отлично скрывала его возраст.

На тыльной стороне его ладони было нацарапано арабскими цифрами число 157. Рита не знала зачем, но выглядело это странным достаточно, чтобы не забыть парня так сразу. Она слышала о солдатах, делавших на пятках татуировки с собственной группой крови, во времена до бронекостюмов, но никогда не слышала, чтобы солдаты делали заметки ручкой на руке.

— Так ты хотел поговорить. О чем?

— А, ну да… — замялся он.

— Да? Тогда начинай, солдат! Я девушка терпеливая, но завтра в бой, так что мне есть чем заняться.

— Я, э-э… хотел ответить на твой вопрос. — Он колебался как студент театрального колледжа, читающий плохой сценарий. — Зеленый чай в японских ресторанах подают бесплатно.

Рита Вратаски, спасительница человечества, валькирия, девятнадцатилетняя девчонка, позволила слететь своей маске.

Стальная Сука заплакала.