Времяточец: Откровение

ЭПИЛОГИ: Обошлось

Не важно откуда ты, важно где ты.

Иен Браун.

Доктор очнулся в доме священника, уютном жилище с пыльной мебелью и безвкусными фарфоровыми украшениями. Он лежал на софе, накрытый шерстяным одеялом. На него озабоченно смотрел Трэло.

— Всё в порядке? — пробормотал повелитель времени.

— Всё хорошо, — заверил его преподобный. — Постарайтесь заснуть.

— Да, — Доктор лёг, мышцы на его лице расслабились. — Воспользовался способностями Времяточца для перестройки реальности. Ничего не было. Одна жертва. И даже это слишком много.

— Доктор, — Трэло поправил под головой спящего подушку, — всё могло быть гораздо хуже.

И на мгновение Трэло краем глаза заметил тёмную фигуру. Мужчина в капюшоне, который скрылся в тени. Он кивал, в его единственном глазе светилось одобрение. Его тяжёлый урок был усвоен. Урок был чем-то похож на то, что Трэло говорил в своих проповедях.

Война не знает морали.

Трэло перекрестился. Взглянув на календарь, он пожелал, чтобы Доктор скорее поправился. Завтра Трэло будет занят.

В своих снах Доктор видел стол, большой дубовый стол посреди банкетного зала. Третий Доктор принимал гостя — паромщика, который, как они оба знали, на самом деле был четвёртым Доктором, пожелай он сохранить своё настоящее имя.

— Просторно, — сказал четвёртый Доктор, отрываясь от бокала вина. — Скажи, а тебе не бывает одиноко, ты же тут живёшь всё время один?

Третий Доктор задумчиво пригубил бокал.

— Нет, старина, — тихо сказал он. — Мне даже нравится уединение.

Спящий Доктор слегка кивнул.

Эйс брела по занесённому снегом погосту, завернувшись в одно из пальто Питера. Уже восемь часов прошло с тех пор, как она вернулась в мир живых, но когда она два часа назад оставила Доктора с Трэло, он всё ещё спал. Хорошо быть снова в настоящем времени. Из плотных белых облаков начали, кружась, падать первые снежинки, они покалывали её лицо и губы.

Она внезапно упала лицом на землю и поцеловала снег, попробовала его на вкус. Эти снежинки… все разные, все недолго живущие, но все красивые. Издали они все выглядели одинаково, но с близкого расстояния они все были такими сложными и разными. Жуткие люди, которых она выдумала в своей фантазии о спокойной обычной жизни, ни за что бы этого не заметили.

Ребёнок скомкал бы эти снежинки и швырнул бы их в другого ребёнка. И это было здорово, если ты ребёнок, ничего в этом плохого. Но она больше не ребёнок.

Она вернулась.

Она встала и струсила с пальто снег. Она бы не стала выходить на улицу, если бы не была уверена, что Доктор поправится. Она это нутром чувствовала. Знал ли он, как она умрёт? Он проверил это одной из тёмных ночей?

Имело ли это значение?

Глядя на деревню, на выглядывающие из окон наряженные ёлки и на разноцветные огни, украшавшие фронтон «Чёрного Лебедя» (который теперь был очень современным пабом), Эйс хотелось побежать к телефону и позвонить всем, кого она любила. Ей захотелось съесть большой бутерброд с беконом, взорвать большой фейерверк, до упаду танцевать и целоваться.

Однажды она умрёт. Она надеялась, что это будет внезапно и без боли. И это нормально. Это даже лучше, чем вообще не умирать. Как персонаж в конце книги, она бы просто прекратила что-то делать. И чего бы она к тому моменту ни достигла, хорошее и плохое, оно останется.

То, что она делала, что она собиралась делать в этом потрясающем мире, будет сильное и красивое, как снежинка.

Эйс широко улыбнулась восходящей луне, засунула руки поглубже в карманы пальто и побежала вниз, с холма, в сторону дома священника, посылая небу воздушные поцелуи.

Питер Хатчингс стоял у двери спальни для гостей и наблюдал, как Эмили кормила из бутылочки Иштар.

Иштар. Как будто чихнул кто-то.

Доктор, поглощая в доме священника большое количество чая с пышками, объяснил, что Времяточец будет существовать всегда, как некий базовый вселенский принцип, но будет оставаться без сознания, во всяком случае, до Тёмных Времён. Человеческая часть, которая сотворила это существо во времена людей, теперь обитала в мозге этого ребёнка. Для этого ей пришлось сбросить большую часть своей памяти, личности, всего, кроме самой жизни.

Иштар Хатчингс будет расти так же, как любой другой ребёнок, разве что пару лишних кошмаров увидит.

Эмили была без ума от счастья. Питер подумал, что его жена со свойственной ей практичностью восприняла все эти события гораздо легче, чем он.

Она подняла на него взгляд и улыбнулась. Он тоже ей улыбнулся и зашёл в комнату, чтобы ещё раз поздороваться со своей дочерью.

Он стоял у подножия холма, на котором стояла церковь святого Христофора. Она спускалась с холма, подходя к нему сзади. Может быть он думал, вспоминал те ужасные события, через которые им пришлось пройти? А может быть, он снова что-то замышлял, планировал очередную сложную кампанию по избавлению вселенной от зла. Эйс решила, что ей, наверное, никогда не узнать ни что он думал, ни даже как он думал.

Услышав её шаги, Доктор обернулся. В опускающихся сумерках его глаза блестели, лицо светилось печальной мудростью. Он долго смотрел на неё. Эйс заметила, что его глаза снова стали ярко-голубыми.

— Здравствуйте, — сказал он. — Я Доктор. А это моя подруга Эйс.

Двое путешественников долго стояли, обнявшись. Затем, продолжая обниматься, они побрели обратно, к дому священника.

Высоко над ними Саул звонил в колокола в честь Сочельника.

Вечер пролетел за едой, напитками, песнями; и в доме Хатчингсов, и у барной стойки настоящего «Чёрного Лебедя», в который Доктор зашёл с некоторым беспокойством.

Эйс несколько часов провела у телефона викария, безуспешно пытаясь выяснить домашний номер Джонни Чесса, а Доктор развлекал публику импровизированной версией рождественского гимна, исполненной на ложках. Иштар Хатчингс много плакала.

В ночь перед Рождеством Эйс неожиданно проснулась, испугавшись. В комнате был какой-то звук.

Потянувшись к своему рюкзаку, она включила ночник.

Доктор наполнял её колготы яблоками и апельсинами.

— Традиция, — виновато улыбнулся он. — Или ты для этого уже слишком взрослая?

— Нет… — Эйс улыбнулась и снова легла спать. — Охренеть.

На Рождество, после приготовленного Хатчингсами щедрого ужина, Эйс на цыпочках вышла в прихожую и посмотрела на их телефон.

Она не забыла номер.

После всего того, через что она прошла, может быть, ей нужно позвонить домой, сказать, что она жива?

Вдруг им не всё равно будет.

Она подняла трубку и набрала номер. Один гудок. Второй. Никто не берёт трубку.

Голос на том конце, кажется, был мужской, а может, и нет. Эйс положила трубку, не расслышав полностью даже одно слово.

В прихожую вышла Эмили и, поняв, что что-то не так, тут же решила уйти.

— Я просто… — сказала Эйс, и Эмили остановилась. — Просто рассматривала ваш телефон. Отличный телефон. Просто чудесный телефон, он… — по её щёкам текли слёзы, лицо свело от душевной боли.

Эмили провела её в комнату, где спала Иштар. Они сели на кровать, и Эйс поправила на малышке одеяло.

— Я думала, что теперь справлюсь, — прошептала Эйс. — После всего того, что было, я подумала, что больше ничего не боюсь.

— Семья — совсем другое, — Эмили провела рукой по волосам Эйс, поправляя сбившиеся пряди. — Возможно, Доктору тоже когда-нибудь придётся столкнуться с этим, — она посмотрела женщине из Перивейла в глаза. — Я хотела сказать… Я знаю, ты уже, наверное, слишком взрослая для этого, и с моей стороны это, наверное, наглость, но у меня такое ощущение, как будто мы знакомы уже очень долго…

— Пожалуйста, — Эйс потёрла лоб. — Всё равно скажи это.

— Можешь остаться у нас. Я не против ещё одной дочери, или недавно нашедшейся младшей сестры, если соседи начнут наш возраст сравнивать.

— Я знаю, — сказала Эйс, обнимая Эмили. — Но мне не хочется даже думать о том, что будет с Доктором без меня. Кому-то нужно о нём заботиться. Правда, нужно. К тому же, у вас и так лишний голодный рот появился.

Эйс встала и решительно вытерла слёзы рукавом.

Может быть, некоторые страдания делают тебя тобой.

Подойдя к двери, она обернулась к Эмили.

— Спасибо, что предложила, — всхлипнула она и вышла, чтобы не разбудить плачем ребёнка.

За это время Доктор и Эйс совершили немало коротких путешествий в ТАРДИС, занимаясь, как это назвал Доктор, «коррекцией деталей задним числом». Они проникли в генетическую лабораторию двадцать второго века и украли младенца-девочку, искусственно выращенную, которой ещё не дали сенсорного ввода, чтобы она оставалась телом без разума. Это, как Доктор сказал Эйс, было для того, чтобы врачи могли проводить эксперименты с чистой совестью.

Эйс хотела забежать в то судьбоносное воскресенье с ребёнком в церковь святого Христофора, но Доктор настоял, что раз Эмили помнила, что это сделал он, лучше не рисковать, а так и сделать. Он запеленал ребёнка, которому было суждено стать Иштар, закрыл глаза и бросился в церковь. Пересечение линий времени всегда вызывало у него беспокойство.

Когда Саул ментально обратился к нему, он заставил себя не сказать, что всё будет хорошо.

Ему не хотелось снова проходить через всё это.

Они дали объявление в номере «New Musical Express» из далёкого будущего, и Доктор сказал, что он действительно прочёл журнал Эйс, который она ему одалживала, заметил предупреждение в нём, и понял, что когда-то это будет что-то значить.

— Объявления полезны, — улыбнулась Эйс, рассматривая свежий выпуск газеты, продававшийся напротив выхода из метро. — Эй, Профессор, а это что? «Разыскивается невысокий мужчина со странной манерой одеваться, экстремальным образом жизни и с полицейской будкой. Должен уметь играть на ложках. Остальным просьба не беспокоить»…

— Что? — Доктор выхватил газету из рук Эйс, а она взъерошила ему волосы.

— Купился, — засмеялась она.

Доктор сердито посмотрел на неё.

Даже сквозь варежки он чувствовал, какой кирпич холодный и твёрдый. Его занесённая рука была силуэтом на фоне низкого солнца, и девочка обернулась, увидев резкое движение тени.

Она закричала.

Бойл со всей силы взмахнул своим оружием.

Чья-то рука схватила его за запястье и отобрала кирпич. Чед мельком заметил красивую молодую женщину, лицо которой было прикрыто шарфом. Она его оттолкнула и убежала по игровой площадке за ворота.

Там её ждал мужчина. Мужчину Чед где-то уже видел, быть может во сне. Их взгляды пересеклись, и мужчина удовлетворённо улыбнулся.

Оглянувшись, Чед Бойл увидел, что Дотти окружили девочки, они сердито на него смотрели и говорили, что расскажут об этом мисс Маршалл, и как ему вообще в голову такое пришло — бить девочку кирпичом? Чед не знал. Глупая идея. Вляпался в проблемы на ровном месте.

Когда он снова посмотрел на улицу, странного мужчины уже не было.

— Да, — пробормотала Эйс, снимая с себя шарф в отсеке управления, — я вспомнила, Мидж мне давным-давно рассказывал о Чеде Бойле. Его семья переехала в Барнет ещё до того, как он закончил начальную школу, и в конечном итоге он стал редактором местной газеты. По словам Миджа, у него всё хорошо складывалось. Почему я не знала об этом в стране снов?

— Тогда это ещё не было правдой, — пробормотал Доктор. — Ты только что это создала.

Парк Гринвич сиял белым над серыми башнями Лондона. Доктор и Эйс стояли по разные стороны меридиана. У Доктора уже несколько дней было задумчивое выражение лица. Управлять ТАРДИС становилось всё сложнее и сложнее. Эйс не решалась спросить о том, что скребётся по ночам в её дверь.

— Какой это год, Профессор? — вместо этого спросила она.

— 1976, — ответил Доктор. — И нет, тебе нельзя пойти к Сиду Вишесу и сказать ему, чтобы он был осторожнее. Да он и не послушался бы.

— Мы ведь скоро покинем Челдон Боннифейс, да? Навсегда?

— Мы в любой момент можем заскочить к ним в гости, — пробормотал Доктор. — Старая дружба — как старый фарфор. Очень ценная и очень хрупкая.

— Но ты улетаешь? Заниматься чем-то другим?

— Да, — Доктор подозрительно посмотрел на неё. — Ты хочешь полететь со мной?

Эйс на минуту опустила взгляд.

— Да, — в конце концов улыбнулась она. — Что мне терять?

Они пошли, завязав разговор о розовом саде Ньютона, о том, что Доктор не верит в И-Цзы, и о многом другом. Позади них неуклюжий студент, ехавший на велосипеде вверх по улице, столкнулся с красивой женщиной.

— Ой, простите меня, — извинился Питер Хатчингс, собирая книги, которые выронила женщина. — Я засмотрелся на куртку той девушки. Столько значков… — он развёл руками.

— Да, — улыбнувшись, кивнула Эмили Вест. — Я тоже на неё засмотрелась.

Собрав свои вещи, она хотела уйти, но затем оглянулась.

— Кажется, вы замёрзли, — улыбнулась она. — Не хотите зайти куда-нибудь, выпить чашечку кофе?

Преподобный Эрнест Трэло стёр с пола церкви святого Христофора последние следы начерченной Доктором схемы. Повелитель времени и его спутница улетели ясным январским утром после похорон головы Руперта Хеммингса. Доктор стоял у могилы, глубоко задумавшись, похожий на тёмного ангела.

Быть может, он всё-таки что-то понял.

Сам же Трэло ломал голову над тем, как ему записать это в церковной книге. Быть может, роман Эмили и вправду будет лучшим решением.

— Кажется, я начинаю всё понимать, Саул, — начал Трэло. — Доктор играл в игру по поимке Времяточца, используя нас как пешек…

— В частности, он воспользовался моей способностью фокусировать человеческую психическую энергию, — хоровым голосом сказал Саул, немного обиженно. — Я, Эмили и ребёнок — слишком идеальная комбинация, чтобы возникнуть случайно, и слишком дьявольский замысел, чтобы быть милостью Божией.

— Верно, — закончив свою работу, Трэло встал. — А Времяточец тоже планировал игру, он хотел воспользоваться тобой для того, чтобы поймать тело Доктора и поглотить Землю. Но выше планов их обоих, кто-то решил преподать Доктору урок о совести и о слабости воина. Думаю, так я это и запишу в архиве.

Он пошёл к двери, осматривая церковь, проверяя, всё ли в порядке.

Много столетий назад люди пришли на место, где сейчас жил Саул, чтобы поклоняться богам. Кельты, затем римляне, затем саксы, мужчины и женщины склоняли головы перед чем-то, что было выше их, перед чем-то великим, созданным из того, из чего была создана вся вселенная, но в то же время бывшее частью того, о чём они беспокоились. С каждой новой религией люди верили во что-то новое, но сама вера была здесь всегда. Саксы привезли сюда камень и взяли на себя тяжёлое строительство. Норманны дополнили их архитектуру, а затем каждая эпоха оставляла после себя какой-то след. Все они знали одно: где-то в ночи есть что-то помимо них, что-то хорошее.

Трэло прошёл к дверям ризницы и, коснувшись древней древесины, поднял взгляд на миллиарды звёзд, сверкавших над головой дугой далёкого волшебства. Он обратился к своему Богу с небольшой просьбой. Где-то, когда-то, среди этих звёзд есть мужчина, который готов сражаться и умереть за принципы, стоящие за этими чудесами. И в этот миг одна из звёзд отделилась от космоса и ринулась вниз, чтобы коснуться Земли. Трэло тихо засмеялся и закрыл дверь.

— Ты сегодня довольный, — пропел в спокойном ночном воздухе голос Саула.

— Я ходил в гости к Хатчингсам. Когда я уходил, малышка Иштар так тихо спала…

— Это хорошо. Тебе и самому нужно выспаться.

Трэло тяжело облокотился о скамью.

— Да, старый друг, нужно. Даже не знаю, как дойду до дома, я так устал…

— Тогда спи тут, — сказал Саул. — Я не дам тебе замёрзнуть.

Трэло прилёг на скамью, подложил под голову вместо подушки свёрнутый коврик для моления, и закрыл глаза.

— Спокойной ночи, Саул.

— Спокойной ночи. Всё тихо. Хороших тебе снов.

И преподобный, улыбнувшись, заснул. Давным-давно, зимой, в английской глубинке.