Время не ждет!

Глава 3

– Вожди СССР пересматривают стратегию развития страны! – Истошным фальцетом разорялся знакомый мальчишка-газетчик, перепрыгивая лужи худыми ногами в заплатанных башмаках не по размеру и размахивая экстренным номером на подходе к университету, – Красной угрозы больше нет!

Закрыв дверцу машины, кидаю четвертак и привычно отмахиваюсь от сдачи, разворачиваю газету, встав чуть в стороне от людского потока.

Рядышком, прислонившись плечом к кирпичной кладке дома, угукает мистер Филпс, добродушный рантье, живущий в соседнем доме и числящийся на дипломатической службе. Немолодой грузноватый мужчина небезосновательно считает себя серьёзным специалистом в политических интригах.

От Большой Игры он отошёл… вроде бы, но постоянно что-то лоббирует, кого-то консультирует… Не последний человек в дипломатическом корпусе, пусть формально с недавних пор и в резерве.

– Ну как? – Интересуется Филпс у меня несколько минут спустя.

– А… ясно, что ничего не ясно, – сосед весело фыркает в густые моржовые усы, – советскую газету у посольства куплю, может там понятней. Сенсация, сенсация… в погоне за ней столько словесного мусора и дурных предположений в статью засунули, что понять ничего невозможно.

– Туман над рифами, – важно кивнул Филпс, – так что, Эрик, мне вас сегодня ждать вечером?

– Интересно сказано, – восхитился я мысленно, – вроде как и вопрос задан, но утвердительно.

– Мм… да, мистер Филпс, – киваю решительно, с некоторой неохотой отодвигая мысли о свидании, которое придётся переносить. Служебные и (что важнее) наследственные связи соседа значат немало, народ у него собирается, что называется, с положением в обществе.

Пару раз мелькнул там, попав окольными, и очень сложными путями… а теперь вот и позвали. Пусть как специалиста по русской угрозе, но… мне бы только ухватиться!

В высшее общество я вхож, но как бы сказать точнее… не до конца. Пользуюсь уважением как делец, да и будущая миссис Ларсен придаёт немалую толику респектабельности. Связи с политиками в Вашингтоне… это поверхностно пока. А вот приглашение к Филпсу уже серьёзно, начинают воспринимать как полноценного члена элиты. Пока младшего…

– И ведь никаких намёков, – слышу озадаченный голос удаляющегося соседа, – такую интригу не заметить…

– Нужно признать, что идея интернационализма, верная по своей сути, пошла у нас по кривой дорожке, – вещал Киров со страниц партийной прессы, – Идеология, проповедующая дружбу и сотрудничество между нациями, не может быть ущербной. Однако нашлись нездоровые силы в советском обществе, способные извратить даже такие святые понятия, как дружба и сотрудничество. Пользуясь благодушным попустительством товарищей по партии, они буквально изнасиловали интернационализм.

– Каюсь, я и сам виноват в случившемся! Занятый на хозяйственной и административной деятельности, упустил из виду эту важнейшую часть советской идеологии. Не заметил, как борьба с реально существующим великорусским шовинизмом стала борьбой уже против русской культуры в целом.

– Интернационализм стал каким-то нездоровым, однобоким, за счёт русского народа и против русского народа!

– Поддержка революционных движений важна, но нельзя бросать в топку Мировой Революции русский народ, в слабой надежде на успех!

– Очень похоже, вырезали кусок речи, – остановив перевод, сообщаю джентльменам, собравшимся в гостиной Филпса, – несколько абзацев выкинули.

– Может быть, – шевелит дряблыми губами полковник Паркер, – очень может. И что же они могли вырезать, как вы думаете?

Задумываюсь ненадолго…

– Я бы поставил, что Киров проехался по национальным меньшинствам, – говорю осторожно. Джентльмены переглядываются и несколько минут неторопливо обсуждают статью и мою версию.

Мышление, несмотря на весьма солидный средний возраст собравшихся, цепкое. Не столько даже высокий интеллект, сколько качественное гуманитарное образование, наложившееся на профессиональную деятельность.

– Не отказывая в поддержке революционным движениям, мы отказываемся финансировать проекты откровенно утопические. Структуры Коминтерна начали тянуть из небогатого бюджета страны Советов на откровенные аферы. Хотя к товарищам из Коминтерна и без того накопилось немало вопросов – как по части идеологии, так и по нецелевому расходованию средств.

– Как недавно метко заметил товарищ Сталин, который и поручил мне разобраться с этой проблемой, скоро они будут раздавать деньги вождям племени людоедов, научившимся произносить слова «Ленин» и «Коммунизм».

– Так и написано? – Удивился Филпс, – Сильно, сильно… А ведь скверно дела складываются, господа. Совсем скверно!

Присутствующие джентльмены выглядят не на шутку озабоченными.

– Разгром Коминтерна, – произносит Паркер после короткого раздумья.

– Не разгром, а…

– Какая разница! – Перебивает полковник оппонента, с силой сжав трость мосластой рукой с пигментными пятнами, – пусть реорганизация! Столько денег у Совдепии впустую уходило на этот Коминтерн!

– Инструмент устрашения сломался, – мелькает дикая мысль, – неужели… неужели Коминтерн изначально их проект!? Вряд ли… а вот извратить что-то дельное, втащить на нужные посты своих людей… это да. Или просто подвести к руководителям Коминтерна умелых психологов. Реально? Вполне… даже знаю примерно, как. Несложно в принципе, когда за твоей спиной такие финансы и разветвлённая международная структура.

– Читайте дальше, Эрик, – мягко попросил хозяин дома, позвонив в колокольчик. Вошёл немолодой чернокожий, которого не повернулся бы язык назвать негром – настоящий чёрный джентльмен!

– Сэр?

– Мне виски, а господам…

– Ничего, – отмахнулся Паркер.

– Кофе, – попросил самый молодой в компании, болезненно худощавый сенатор Джефрис, занимающийся перевооружением армии.

– Кофе, – прошу вслед за сенатором.

– … сосредоточится на проблемах внутренних, – говорил Киров, – Нет, мы не отступимся от идеи Мировой Революции, но человечество должно быть готово к ней! Сейчас же у нас полным-полно проблем, и увлёкшись проблемами революционного движения в мире, мы ослабили нажим на врагов внутренних.

– Голод, нищета и болезни. Безграмотность, шовинизм и национализм… не только русский, но и антирусский! Да что далеко ходить – в Туркестане и Закавказье целые сёла и города с большим трудом можно назвать советскими. Все внешние признаки на месте, всё вроде бы благополучно. А присмотришься – феодализм, прикрытый советским флагом!

– И если получится подойти к Коммунизму путём Эволюции, а Революции, партия большевиков…

Неслышно ступая по мягкому ковру персидской работы, чернокожий принёс требуемое, и так же неслышно удалился.

– Что вы думаете о ситуации в Советской России, Эрик? – Поинтересовался Филпс, когда я дочитал статью. По-видимому, решил прибегнуть к морской традиции, когда первым высказывается самый младший по званию.

– Двумя словами – сейчас там интересные времена, а так… Тревожно, господа. Круги по воде от столь резкой смены курса могут пойти очень далеко. И хотя я не слишком-то опасаюсь Россию, но мне почему-то вспомнилась фраза, приписываемая Бисмарку. Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят своей непредсказуемой глупостью.

– Прошу отметить, что это было сказано о России царской, интегрированной в мировую систему и оглядывающуюся на страны развитые. В данном случае непредсказуемая глупость России большевистской усложняет ситуацию как минимум на порядок.

– Умный мальчик, – коротко сказал Паркер после недолгого обмена взглядами с другими собравшимися.

– Мы собираемся здесь по четвергам, – улыбнулся Филпс, заходите.

– Дожал! – Плюхнувшись в кресло, ослабляю узел галстука. Кетнер, встав из-за массивного стола красного дерева, без слов наливает нам по рюмке коллекционного французского коньяка, хранящегося в сейфе его кабинета как раз для таких случаев.

Пьём молча, без лишних слов. Мда… не знать подоплёки, так звучит странно – отдал часть акций кинокомпании братству и городу, и радуюсь!

– Тяжёлые переговоры?

– А… – дёргаю плечом, – с Ларри тяжелее всего – точнее даже, с его родственниками. Как клещи вцепились! Ещё налей… сил не осталось даже привстать за бутылкой.

Хмыкнув, Конрад налил и поставил бутылку мне под руку.

– Мне… а хотя к чёрту, почему бы и не напиться?! Родственники у него… пока объяснил, что нам нужно единство продемонстрировать, пока…

Советский разведчик понимает меня как никто другой: поделившись акциями с Нью-Йорком и братством, я немного обеднел… но какой пиар! Какая крыша!

Теперь каждый из членов самого престижного братства будет воспринимать кинокомпанию Большое Яблоко как отчасти свою. Самую малость… но этого хватит.

Со съёмками на улицах города станет проще, опять-таки. Мало? Это только то, что на поверхности, так-то больше полусотни пунктов набралось – если вовсе уж мелкие полезности считать.

Жалко? Ну… есть немного, но по факту мне не на кого опираться, многочисленная датская родня почти не в счёт. Остаётся братство и родня Дженни, а там тоже не всё однозначно. Теперь попроще станет. Должно.

В конкурентах же у меня не абы кто, а еврейская община, а это ого как серьёзно! Община влиятельная и не слишком дружная… ровно до тех пор, пока в зону интересов не влезает чужак.

В настоящее время аристократия промышленная, представленная в основном англосаксами, ещё не сроднилась с финансовой, иудейской. Шоу-бизнес, как и вся зарождающаяся киноиндустрия, по большей части принадлежит еврейским дельцам, но только потому, что промышленники не успели оценить перспективы нового бизнеса.

Только недавно, поварившись как следует в этом котле, стал понимать – каким же невероятным чудом проскочил я между Сциллой и Харибдой[8] двух группировок. Группировок не полностью антагонистичных[9], но очень близких к тому.

Несколькими годами раньше я ничего не смог бы сделать без разветвлённой сети родственных связей. Несколькими годами позже просто не втиснулся бы в эту нишу. По сути, я вскочил на подножку уходящего поезда. Да и свара банкиров с промышленниками к месту пришлась, не до меня им пока… было.

А сейчас, надеюсь, уже не выпихнут – братство, Дженни… нет, не должны. Свой. Да и знакомство с датскими Глюксбургами чего-нибудь да стоит.

– Новое задание, – Растёкшись в кресле салютую рюмкой Конраду, – раз уж справляешься!

– Эрик! – Маневич возмущён, но вижу… или мне это кажется… предвкушение в якобы сердитых глазах. Пока мои задания – золотое дно для кадрового разведчика, – Я только дела наладил в кинокомпании!

– Наладил! – Делаю крохотный глоток коньяка. Ах, какой вкус… – И молодец. Я тебе больше скажу – работы будет много, денег за неё ты не получишь, и будешь при этом благодарен. Трамплин…

Показываю рукой наверх и снова глоток.

– В высший свет. Акции будешь передавать братству вместе со мной, и заодно вводить в курс дела его представителей. Да-да, не смотри так! Формальность по большей части, но полезная. Глядишь, и начнут золотые мальчики искать работу в кинокомпании… плохо ли?!

– Неплохо, – Соглашается посерьёзневший Кетнер-Маневич, – но это ведь не всё?

– Угу. Фи Бета Каппа на Олимпиаде волонтёрит, вот и подключишься помогать. Братству – лишнее напоминание о кинокомпании, тебе – связи.

– Эрик, – очень серьёзно сказал Маневич, в глазах которого прыгали весёлые чёртики, – я тебя люблю.