Время гарпии

Глава 5 ххххххх

— Я потеряла направление, — растерянно призналась Глоха, когда они обсыхали на солнышке. Промокшую одежду пришлось снять, и хотя все согласились с тем, что коль скоро они относятся к разным видам, им нечего стесняться показаться друг перед другом обнаженными, глаза они старательно отводили. Во всяком случае, Трент, как решила украдкой поглядывавшая на него Глоха, соблюдал это молчаливое соглашение. — В этом подземном мире мы беспрерывно кружили, и теперь я совершенно не помню, в какую сторону указывал Кромби.

— На юго-восток, — сказал Трент. — В направлении озера Огр-Ызок.

— Какой ты умница! Наверное, он потому и указал на тебя, что ты уж точно не собьешься с пути.

— Не исключено, — согласился волшебник с легкой улыбкой.

— Ну что ж, наверное нам пора расставаться, — без особой радости в голосе заявила Синтия. — Мне надо отправляться на поиски семьи крылатых кентавров, а у вас своя дорога.

— Нет, расставаться еще рано, — возразил Трент. — Я обещал Кораллу устроить тебя подходящим образом, и хотя это, конечно, понятие расплывчатое, но оно явно не означает «бросить на полпути». Думаю, я должен буду довести это дело до конца, но у меня есть обязательства и перед Глохой.

— Точно! — поддержала его крылатая гоблинша.

Синтия ей нравилась, и она хотела быть уверенной в том, что с ней все будет в порядке. А еще она не была полностью уверена в правильности того, как осуществляются ее поиски. Конечно, они с Трентом принадлежат к разным видам и все такое прочее, но все-таки путешествовать вдвоем с интересным мужчиной для юной девушки как-то… Ничего неприличного ей просто не могло прийти в голову, но спутница им бы не помешала. Так что расставаться с Синтией не было никакого резона.

— Ты очень добр, — растроганно произнесла крылатая кентаврица.

— Совсем нет. Я в долгу перед тобой — и за превращение, и за твои поцелуи, такие долгие и крепкие.

Синтия, видимо, уже привыкла к такого рода подтруниванию, потому как не покраснела, а всего лишь порозовела, и румянец ее распространился не ниже обнаженной груди. Глоха весьма порадовалась тому, что это высказывание было адресовано не ей, а следовательно, ей не было надобности краснеть, хотя по числу и качеству поцелуев она — это получилось как-то само собой — практически не уступала Синтии.

— Крылатое семейство живет к северу от Провала, — сказала Глоха. — Мы могли бы полететь туда, но как быть с волшебником?

— До чего же тягостно быть обузой, — вздохнул Трент. — Это напоминает мне молодые годы, когда мне довелось путешествовать с Бинком и Хамелеошей. Тогда я тоже путался у них под ногами.

— Но ты ведь тогда был злой, правда? — спросила Синтия.

— Так меня называли. Но я не думаю, что сейчас есть необходимость из-за меня задерживаться. Я могу превратить любую из вас в птицу рок, и она отнесет меня куда надо, — волшебник поднял глаза к небу и добавил: — Внизу я потерял счет времени, но сейчас, как понимаю, около полудня, и если мы поторопимся, то можем оказаться там уже к вечеру.

Синтия послала Глохе растерянный взгляд, который та, поймав на лету, отослала обратно. Неожиданно ей пришло в голову, что они обе вовсе не рвутся поскорее закончить этот этап путешествия. Причем не только по причине неуверенности в своем будущем, хотя это имело место. И не только потому, что омоложенный Трент являлся весьма приятным спутником, хотя и это было правдой. Просто они еще не были готовы завершить данную интерлюдию по причинам… которые до поры предпочтительнее оставить неназванными.

— Мне бы хотелось еще некоторое время побыть в своем облике, — заявила Синтия. — Я ведь новичок в нынешнем Ксанфе, а привыкать к нему мне лучше в том виде, в каком я буду жить.

— Правильно, — поддержала ее Глоха. — Синтии нужна практика, а мне… как-то неохота ни в кого превращаться.

— Как угодно, — отозвался Трент. — Мне не хотелось никого задерживать, но мы можем двинуться на север и по земле. Это не так быстро, но в результате попадем туда же.

Пока спутники беседовали, одежда подсохла, и они, стараясь не слишком подглядывать друг за другом, смогли по очереди одеться. Торбы остались влажными, но все решили, что это не смертельно.

В путь двинулись, придерживаясь речушки, весьма кстати направлявшейся на север и северо-запад. Поскольку и Синтия, и Глоха отказались трансформироваться в кого-либо достаточно крупного для переноса волшебника по воздуху, вся троица шла пешком. Об этом девушки не жалели: на берегу было много славного и интересного. Например, чудесные ракушки, цветные камушки и дивные цветы. Они вставили себе в волосы по розовому цветочку, а Тренту заткнули за уши два голубых.

— Это чтобы никто не перепутал тебя с девушкой, — пояснила Глоха, слегка поцеловав его в левое ухо. Исключительно для того, чтобы цветок лучше держался.

— Или с крылатым чудовищем, — поддержала ее Синтия, проделав ту же процедуру с правым ухом.

— Знаете, при других обстоятельствах я бы мог заподозрить, что одна из вас со мной заигрывает, — отозвался Трент. — Одна беда — не пойму, которая.

— А мы не скажем, — в один голос заявили девицы, не удосужившись даже порозоветь.

Речушка тем временем взбежала на холмик, а потом, видимо, утомившись, влилась в озерцо, возле берега которого спутники приметили три премилые женские головки. Одна юная красавица была блондинкой, другая рыжей, а третья темной шатенкой, но глаза все трое имели глубокие и голубые, как само озеро.

— Ой! Люди! — вскрикнула блондинка, но без испуга в голосе.

Синтия и Глоха тем временем поднялись на вершину холма, и рыжая уточнила:

— Полулюди, причем, как я вижу по цветам, женского пола.

Ее тон выдавал некоторое разочарование.

— А третий — человек! И, судя по голубым цветам, мужчина! — с явной заинтересованностью заявила шатенка.

— А вы кто такие? — полюбопытствовал Трент в весьма дружелюбной манере, хотя Глоха приметила, что он, будто бы ненароком, старается приблизиться к незнакомкам на расстояние, позволяющее осуществить трансформацию. Волшебник явно не отличался избыточной доверчивостью, что, впрочем, едва ли следовало считать недостатком.

— Мы всего-навсего три усталые, утомленные жизнью русалки, — промолвила блондинка, и вся троица подняла над водой рыбьи хвосты. — Зовут нас Ясена, Кедра и Махогония. Я, понятное дело, Ясена. А тебя, красавчик с расцелованными ушами, как кличут?

— Мы путешествуем втроем: Трент, Глоха и Синтия. Я Трент.

— Вы названы в честь деревьев? — поинтересовалась Глоха. — Странновато для русалок.

— Вообще-то в честь цветов. Конечно, русалкам привычнее зваться Лилиями да Кувшинками, но все имена водных цветов расхватали местные озерные нимфы, так что нам пришлось довольствоваться древесными.

— Мы были бы не прочь приятно провести с тобой время, человек Трент, — сказала Махогония, — однако видим, ты и так не обижен женским вниманием. Я смотрю, губы у тебя зацелованы еще пуще ушей. Впрочем, привычные вещи приедаются…

— Мы просто мимо идем, задерживаться не собираемся, — торопливо заявила Синтия.

— Так и иди себе, вместе с гоблинской цыпочкой, — рассмеялась Ясена. — Мы только красавчика задержим, совсем на чуть-чуть. Ты ведь не прочь, красавчик?

Она бросила на Трента затягивающий как омут взгляд, убрала хвост и приподняла над водой восхитительно полную обнаженную грудь.

— Было бы ему из-за чего задерживаться, — пренебрежительно фыркнула Глоха, хотя тон ее, разумеется, был неискренним. На самом деле она даже в самых необузданных своих снах и мечтать не смела о столь зазывной груди. Водные обитатели вообще одарены плотски более щедро, нежели наземные и воздушные. Обилие плоти отнюдь не способствует полету, а вот плавать ничуточки не мешает, ведь в воде, в силу присущей ей магии, все делается легче. Что ни говори, а справедливости нет ни в Ксанфе, ни в Обыкновении.

— А по-моему есть из-за чего, — промолвила Кедра, демонстрируя столь же соблазнительные прелести. — Хоть у нас с сестрицами и один талант на троих, мы стоим задержки. А, красавчик? Или они твои ясные очи зацеловали до слепоты?

— Да есть ли у вас хоть какой-то талант? — спросила Синтия, зная что полукровки зачастую не имеют магических талантов, либо же имеют племенные, предназначенные для выживания. Как, например, способность летать у крылатых.

— А то нет, — фыркнула Махогония, в свою очередь продемонстрировав умопомрачительный бюст. — Мы умеем читать заголовки.

— Заголовки? — переспросил Трент. До сих пор он, видимо из дипломатических соображений, в разговор не вмешивался, но следил за ним (только ли за ним?) весьма внимательно.

— Какой бы ни был заголовок, мы можем его прочесть, — пояснила Ясена. — Правда, мы можем сделать это только втроем и дальше заголовка ничего не поймем, но это все равно может оказаться интересным. Заголовочки порой попадаются… о-го-го!

— Ну, нас больше интересует, что ждет нас впереди, чем чтение каких-либо названий, — покачал головой Трент, но тут неожиданно вмешалась Глоха.

— А это никак нельзя выяснить?

— Ну, никто из нас не имеет таланта предвидения будущего, — отозвался Трент.

— Это правда, но ведь все, чему предстоит случиться, записано в соответствующей книге Музы Истории. И если прочесть заголовок нужной главы Книги Истории Ксанфа, то можно получить хотя бы намек на грядущее. Разве не так? Получается, что взглянув хоть краешком глаза на нынешнюю главу, мы сможем избежать многих неприятностей.

— Ну… — пробормотал волшебник, похоже, несколько растерявшись, — в теории может быть и так, но в том случае, если Муза уже написала эту главу. Я же подозреваю, что она ждет завершения действия, а потом уж его описывает.

— А мне кажется, она сначала описывает что-то, а уж потом это происходит, — возразила Глоха. — Разве событие не должно быть изложено прежде, чем оно произойдет?

— Можно попробовать, — промолвил Трент, пожав плечами, и обернулся к трем полногрудым русалкам. — Скажите, можете вы прочесть заголовок нынешней главы текущего тома истории?

— Попытаемся, — отозвалась какая-то из них с победной улыбкой.

Три сестры соединили руки и сомкнули взгляды с идеальной, безукоризненной координацией. Три хвостовых плавника вздымались и опускались как один, пока они совершали круг по воде. Потом красавицы разъединились, снова подплыли к берегу и, выставив на обозрение бюсты, стали обстреливать Трента пылкими взглядами.

— Ну как, нашли вы нужный том? — спросил он.

— Да, — выдохнула Ясена столь призывно, что Глоха скривилась, а Синтия сморщилась.

— И прочли нужный заголовок?

— Да, — подтвердила Кедра, в то время как поверхность воды образовала у ее груди изумительное декольте. Глаза Синтии и Глохи исполнились зависти.

— И вы скажете нам, что там написано?

— Это зависит от… — проворковала Махогония, позволив маленьким озерным течениям убрать с груди длинные локоны, оставив ее совершенно обнаженной.

— От чего? — спросил Трент, не выглядевший особо возбужденным всей этой демонстрацией.

— От того, решишь ли ты остаться с нами, чтобы услышать ответ, — промолвила Ясена, ухитрившись подпереть рукой подбородок так, чтобы решительно ничего не заслонить.

— Интересное предложение, — отозвался волшебник. — Но мне кажется, я должен предупредить вас о том, что вы заблуждаетесь насчет моего возраста. Мне больше лет, чем кажется.

— Нам нравятся зрелые мужчины, — откликнулась Кедра, пленительно закатив глаза.

— Боюсь, что меня можно назвать не зрелым, а перезрелым. В действительности меня недавно омолодили эликсиром молодости.

— Перезрелый? Так сколько же тебе лет? — Махогония насторожилась, и вода стала снова сносить локоны ей на грудь.

— Девяносто шесть.

Все три головки опустились в воду. Спустя несколько мгновений русалки вынырнули. Волосы их спутались, а на лицах было написано разочарование.

— Правда? — упавшим голосом спросила Ясенина.

— Правда! — в унисон заверили Синтия с Глохой.

Русалки сникли, словно из их тугих тел выпустили воздух.

— Заголовок лишен смысла, — пробормотала Кедра.

— Как так? — спросил Трент, не выказывая никакого интереса к происходящим с русалками переменам.

— Там написано Ххххххх, — пояснила Махогония. — И больше ничего. Никаких слов.

— Этого я и боялся, — вздохнул Трент. — Выяснять такие вопросы все равно, что спрашивать у Бинка, в чем заключается его талант. Он вроде и рад ответить, но все время что-то мешает. Муза, наверное, предвидела, что мы захотим взглянуть на этот заголовок, поэтому и зашифровала его.

— Жаль, что тебе пора уходить, — промолвила Ясена.

— Да, очень жаль, — подтвердила Кедра.

— И чтобы тебе не быть помоложе? — сугубо риторически спросила Махогония. — Заглянул бы к нам пораньше.

— Я ведь не знал, что могу встретить здесь таких очаровательных девушек, — любезно ответил Трент, уже двинувшись вдоль берега.

— Оно и к лучшему, — буркнула Синтия. Глоха молча кивнула.

Путники проследовали по течению речушки. Она петляла, как будто пыталась от них отделаться, но ей это не удавалось. А потом из зарослей вылез гадкий дракон. Окинув их алчным взглядом, он принялся учащенно дышать, раздувая свой огонь.

— Уважаемый дракон, позволь мне кое-что тебе показать, — промолвил волшебник и щелкнул пальцами в направлении вознамерившегося прицепиться к его штанине репейника. Колючий шарик мигом превратился в изумленную и перепуганную кудахчущую пташку.

— Теперь твоя очередь, — сказал Трент дракону, когда птичка улетела.

Он шагнул вперед, и дракон пропал из виду с такой прытью, что едва не оставил у речки свой хвост. След его еще дымился, но спустя мгновение уже простыл.

— Но этот дракон запросто мог поджарить тебя прежде, чем ты приблизился к нему на дистанцию превращения, — сказала Глоха.

— Конечно, мог, — отозвался волшебник. — Но он ведь этого не знал.

Спустя некоторое время речушке наскучило плутать по оврагам да долинам, и она поднялась на горный перевал. Зато в ближнем лесу обнаружилась тропа, выглядевшая так, словно она была не прочь кого-то куда-то привести. Когда вечер начал подумывать о своем приходе, они нашли славную прогалину.

— Думаю, нам стоит остановиться здесь на ночлег, — сказал Трент. — Возможно, завтра мы найдем зачарованную тропу, и дальше пойдем быстрее.

И тут они неожиданно увидели грубый шалаш, рядом с которым горел костер.

— Здесь кто-то есть, — встревожилась Глоха.

— Это кентавры! — воскликнула Синтия и торопливо поправила прическу.

Оказалось, что привал устроили двое: кентавр мужского пола и женщина из человеческого рода. Они с удовольствием пригласили путников в свой шалаш в обмен на пироги с пирожковии, в которую Трент мимоходом превратил росшую рядом чепуховию.

— Я Брайль, — представился кентавр. — У меня неподобающая любовная связь.

— А я Джана, — сказала молодая женщина. — Эта самая связь у него со мной.

— Вы встретились у любовного источника? — полюбопытствовала Глоха.

— Нет, — отвечала Джана. — Он жил рядом, и мы познакомились как соседи. Талант Брайля заключается в транскрипировании текстов: он делает документы такими, что их содержание становится понятным даже неграмотным. Моя семья прибегала к его услугам, и я узнала его получше, после чего поняла, что ни один мужчина моего племени не стоит и Брайлева копыта.

— Разумеется, разум подсказывал мне, что это безумие, — промолвил Брайль, — но чувства твердили, что никакая кентаврица не сравнится с Джаной. Мне кажется, что ты, — он взглянул на Синтию, — можешь меня понять.

— Мы с Трентом вовсе не возлюбленные, — возразила зардевшаяся Синтия. — Просто путешествуем вместе.

— Это относится и ко мне, — торопливо встряла Глоха. — Я ищу подходящего мужа, а волшебник Трент помогает мне в поисках. Ну а Синтия собирается поселиться у крылатых кентавров.

— Так ты волшебник? — Джана взглянула на Трента с благоговейным трепетом. — А каков твой талант?

— Я Трансформатор, умею превращать живые существа. Разве ты не видела, как я превратил чепуховию в пирожковию?

— Видела, но подумала, что ты просто умеешь превращать бесполезные деревья в полезные. Это хороший талант, но его обладателя волшебником не назовешь.

— Нет, я могу превратить кого угодно в кого угодно. Хочешь, сделаю тебя кентаврицей или Брайля человеком?

Возлюбленные переглянулись.

— Нет, — сказала Джана. — Мой Брайль интересен мне именно как кентавр.

— А меня в Джане привлекают как раз человеческие качества.

— Мы надеемся, что Добрый Волшебник поможет нам разобраться с нашей проблемой, — сказала женщина. — Мы хотим обратиться к нему с Вопросом.

Все согласились с тем, что это разумное решение.

Поутру Джана уселась на спину Брайля, и они поехали на запад. Трент, Глоха и Синтия двинулись на север, но через некоторое время кентаврица сказала:

— Я могла бы везти тебя на спине, на Брайлев манер. Это ускорит наше продвижение.

— Я мог бы просто превратить первую попавшуюся муху в лошадь и поехать на ней, — указал волшебник. — Но мне кажется, в этом нет необходимости, если ты, конечно, не спешишь. Идея состоит в том, что тебе следует освоиться в нынешнем Ксанфе, неспешно набираясь опыта; пока этого не произошло, я смогу оградить тебя от большинства возможных опасностей. Время сейчас не главное. Ну и, кроме того, не могу не признаться, что мне нравится наше путешествие: всегда приятно вспомнить молодость. Когда я закончу свои дела, вернусь к жене и друзьям и обрету свой истинный возраст, мне, как и было задумано, предстоит сойти со сцены. Что и будет сделано, но почему-то это уже не кажется мне таким уж неотложным.

— Я тоже вовсе не спешу поселиться у незнакомцев, — подхватила Синтия. — Но нам следует помнить о том, что наши дела второстепенны по отношению к поиску Глохи. Имеем ли мы право ее задерживать?

— Давайте начистоту, — сказала Глоха. — Я ищу мужчину из своего племени, какого, насколько мне известно, попросту не существует. Соответственно, чем скорее завершится мой поиск, тем скорее наступит горькое разочарование. Я к этому ничуть не стремлюсь, так что и мне спешить некуда.

— Вообще-то я мог бы превратить какого-нибудь мужчину из любого народа в крылатого гоблина, — промолвил Трент. — Возможно, Кромби указал на меня как раз по этой причине. В таком случае…

— Нет! — вскричала Глоха более резко, чем подобало столь юному и нежному созданию. — Это было бы неправильно. Вспомни, Брайль с Джаной тоже не захотели превращаться. Любое другое существо, пусть бы оно выглядело потомком гоблина и гарпии, не являлось бы продуктом культур обоих этих народов, а стало быть, не могло бы меня понять. Мне не нужен искусственный мужчина!

Стоит отметить, что к концу этой тирады девушка несколько поубавила категоричность тона. Ей вспомнилось, что и в облике горицвета, и в виде мехового шара она чувствовала себя совсем неплохо. Возможно, самоощущение во многом зависит от внешнего облика? Однако озвучивать возникшие сомнения она не стала.

— Выходит, никто из нас не имеет особых причин торопиться, — промолвил Трент. — В таком случае мы продолжим путь в прежнем темпе до тех пор, пока у кого-либо такие причины не появятся.

— Мне кажется, это правильное решение, — сказала Синтия.

— И мне тоже, — согласилась Глоха.

Они продолжили путь, направляясь строго на север, ибо именно туда вела удобная тропа. Несколько раз им случалось встречаться с недружественно настроенными существами, но Трент или охлаждал их пыл, показывая меч, или превращал их во что-нибудь безобидное. Потом они вышли к развилке. Здесь тропа разделялась на несколько тропок, над которыми красовались надписи:

— Вообще-то, — заявил Трент, — от риса бы я не отказался, а то все пироги да пироги. Может, пойдем туда?

Глоха, по правде сказать, предпочла бы не рис, а барбарис, но возражений у нее не имелось. У Синтии тоже. Они зашагали по дорожке под соответствующей надписью и вскоре вышли к странному сооружению — круглому каменному строению, наверху которого находилась большая плоская плита. При их приближении сочлененная палка раскрылась перед плитой и начала производить быстрые движения.

Трент взялся за рукоять меча, однако диковинное устройство, похоже, никому не угрожало. Но и никаких признаков риса ни у ног, ни в каком-либо ином месте не наблюдалось.

И тут Глоха сообразила, в чем дело.

— Эти таблички писал кто-то не слишком грамотный, — сказала она. — Надо было написать «рисунок». Речь там шла вовсе не о рисе, а о картинках, которые рисует эта штуковина.

И действительно, на деревянной панели появился лист бумаги с превосходным изображением мужчины с мечом, крылатой гоблинши и крылатой кентаврицы. Сходство было полным.

— Здорово! — сказала Синтия.

Коленчатый придаток сбросил готовый рисунок с панели и принялся создавать следующий — на сей раз портрет одной лишь кентаврицы. Похоже, он рисовал тех, кто разговаривал или двигался в его присутствии, а вот судьба готовых рисунков его не интересовала. Они могли и вправду валяться у ног. Трент покачал головой.

— Картинки вещь хорошая, но я предпочел бы если уж не поесть, то попить свежей водицы.

Придаток сбросил с плоскости портрет кентаврицы и нарисовал Трента, пившего воду из покрытого бусинками воды бокала. Глоха рассмеялась, и спустя мгновение ее смешок был запечатлен на бумаге. Девушка подхватила этот рисунок, решив взять его с собой.

Так или иначе тропа здесь заканчивалась, и им пришлось вернуться к развилке.

— Куда теперь? — поинтересовались девушки.

— Думаю в пампасы, — ответил Трент, — если, конечно, тут тоже не вкралась ошибка.

— А что это такое?

— В некоторых землях Обыкновении так называют обширные пространства почти лишенные деревьев, но зато поросшие травой. Путешествовать по таким равнинам легче, чем по лесу.

Однако ответвление тропы вывело их отнюдь не на безбрежную равнину, а в каньон, засыпанный какими-то плотными бумажными пакетами. В каньон стекала вода, но бумажки мгновенно ее впитывали.

— Вот ведь незадача, опять ошибка! — воскликнул волшебник. — Нужно было писать не пампасы, а памперсы.

— А что такое памперсы! — поинтересовалась Глоха.

— Бумажки, которые впитывают влагу. Ленивые обыкновены подкладывают их под младенцев, когда не хотят их перепеленывать.

— Но почему тут сплошные ошибки? — поинтересовалась Синтия.

— Ну, возможно, это не ошибки, а каламбуры, — отозвался Трент. — Может быть, не самые удачные, но в конце концов в каламбурах заключена сама суть Ксанфа.

— Не припоминаю, чтобы у нас в Северной деревне так уж особо каламбурили, — покачала головой крылатая кентаврица.

Глоха покосилась на прихваченный с собой рисунок и увидела, что он изменился. Теперь там был изображена скучная деревенька с сонными жителями.

— Ну, — ответил Трент, — Северная деревня вообще место особенное, народ там уравновешенный и не склонный ко всяким выходкам. Вот почему многие поселяются там, отойдя от дел. Тамошний народ не отличается избытком юмора и воображения. Яркие события происходят главным образом в других местах. Даже Тучная Королева не рвется устраивать там бури.

— А это кто? — просила Синтия.

— Самое гадкое облако во всем Ксанфе, — пояснила Глоха. — Стоит кому-то собраться повеселиться, как эта летающая вредина углядит с вышины и ну поливать! Памперсов обыкновенских на нее нет.

На картинке тут же появилась злобная, надутая туча, поливающая дождем кучу памперсов, тут же впитывавших воду.

— Неужто рисунок знает, какова будет наша следующая встреча? — промолвила Глоха.

Картинка снова изменилась: теперь то была пещера, в глубине которой находилось странное устройство со стеклянным экраном. По экрану бежали буквы.

Трент с Глохой рассмеялись. Синтия воззрилась на них с недоумением.

— Это Конпутер, — пояснил Трент. — В прежние времена эта машина была одним из худших бедствий Ксанфа, но Лакуна переписала программу, и характер Путера улучшился, хотя способность изменять действительность поблизости от своей пещеры сохранилась. Сейчас пещера Конпутера не считается опасным местом, но я, по правде сказать, все равно не собирался туда заглядывать.

— Раз так, то не будем туда торопиться. Взглянем сначала, что тут у них за плоть, — предложила Глоха.

Они вернулись к развилке и двинулись туда, где красовалась надпись ПЛОТЬ.

К разочарованию некоторых, ничего особо плотского там не обнаружилось. Впрочем, этого и следовало ожидать. Дорожка вывела путников к пруду, у берега которого стоял плот. Он был сложен из бревен, однако вели они себя странно — беспрерывно двигались. Одно бревно перепрыгивало через остальные и укладывалось впереди, после чего все повторяли такой же кульбит. В результате плот хотя и не плыл, но тем не менее перемещался вдоль берега.

— Впервые вижу прыгающие бревна, — усмехнулся Трент.

Глядя на скачки деревяшек, спутники шли вдоль берега, пока не подошли к впадавшей в озеро речушке, через которую был перекинут легкий плетеный мостик.

Приблизившись, плот, бревнышко к бревнышку, плотно уложился на мост и только собрался двигаться дальше, как вдруг раздался истошный крик:

— А ну прочь! Убирайтесь!

На берегу показался безобразный зеленоватый тролль. Рука Трента вновь потянулась к мечу.

— Вообще-то мы не замышляем ничего дурного, — сказал волшебник. — Просто ищем путь на северо-запад.

— Да я не с вами ругаюсь, — буркнул, повернувшись к ним, тролль. — А с этими скачущими бревнами, будь они прокляты. Они думают, будто могут безнаказанно расхаживать где угодно. А я оберегаю от них мост.

— Но они вроде бы не так уж сильно ему вредят.

— Они ему вовсе не вредят, но разве в том дело? Моя работа состоит в том, чтобы охранять мост. Вдруг кто-нибудь вздумает перейти речку, а по мосту бревна скачут? Непорядок.

— А куда ведет этот мост? — поинтересовалась Глоха.

— Никуда он не ведет, где его намостили, там и стоит. Он не то что вести, ходить не умеет, в отличие от этого треклятого плота. Работенка у меня бесполезная, но что мне остается делать? Я тролль, тролли охраняют мосты, а это мой мост.

— Может быть, нам стоит познакомиться, — сказал Трент. — Я волшебник Трент, со мной кентаврица Синтия и гоблинша Глоха. Путешествуем вместе, кое-что ищем.

— А я тролль Тристан. После того как я подвел свое племя, меня решили приговорить к наказанию палками, но погорячились и приговорили к бревнам. И теперь я гоняю этот дурацкий плот, хотя сам никакой не плотник. Мне даже неизвестно, откуда он тут взялся, вроде бы в озере даже плотвы нет. В общем, торчу на месте без пользы.

— Как я тебя понимаю, — вздохнула Синтия. — Я тоже очень долго проторчала в одном месте без всякой пользы.

— А как ты подвел свое племя? — полюбопытствовала Глоха.

— Мы устроили налет на людскую деревню, а я пожалел одну маленькую девочку, которую должны были сварить на обед, и отпустил ее. За это на меня полагалось наслать ужасный сон, но скелетица Скриппи Скелли не стала меня пугать, а результате попала в беду сама. Страшная была история.

— О, так ты тот самый тролль! — воскликнул Трент. — В таком случае тебе будет интересно узнать, что для Скриппи все закончилось хорошо. Мой внук Дольф выступил в ее защиту и добился от Коня Тьмы ее освобождениям. А поскольку она оказалась слишком добросердечной, то в съемках кошмаров больше не участвует. Скриппи покинула тыкву, вышла замуж за Косто и живет счастливо.

— За кого вышла? — спросила Синтия.

— За Косто, ходячего скелета родом из Сонного Царства, — ответила Глоха. — Это особая история. Он очень милый.

— Но ведь он, должно быть, мертвый!

— Я ведь сказала, это долгая история. Не все в жизни так однозначно. Взять хоть Тристана, ты ведь не будешь отрицать, что он очень порядочный тролль.

— Да, в Ксанфе многое изменилось. В мое время все тролли были злобными тварями.

— Вообще-то они и сейчас такие, — сказала Глоха. — Кроме Тристана.

— Который отбывает наказание за добрый поступок, — добавил Трент. — И наказание, по понятиям и обычаям троллей, вполне справедливое.

— А почему ты не взял да и не бросил эту дурацкую работенку? — спросила Тристана Глоха.

— По ряду причин. Во-первых, другие тролли поймали бы меня и вернули назад, а то приставили бы к еще худшему делу. Кроме того, троллю вообще трудно найти работу — мостов на всех не хватает. А без полезного занятия недолго и с тоски зачахнуть.

Неожиданно Глоху в очередной раз осенило. Если эта дорожка, как и две предыдущих, никуда не вела, у них не оставалось другого выхода, как отправиться на предсказанную встречу с Конпутером. И вот как раз в этот момент им попадается очень порядочный и не очень довольный своей судьбой тролль. Возможно, это не случайное совпадение.

— А как бы ты поступил, будь у тебя выбор? — осторожно поинтересовалась Глоха.

— Ну уж ясно, что плоты с мостов гонять бы не стал, — отвечал Тристан, — Куда больше обычных меня интересуют мосты к знаниям. Моя мечта — заняться обработкой информации. Но кому есть дело до мыслей тролля?

— Значит, ты предпочел бы умственный труд физическому, хотя твое тело больше приспособлено для грубой работы?

— А какая радость иметь такое уродливое тело? — буркнул Тристан. — Мне, конечно, деваться некуда, но на месте столь красивых существ, как вы, я вовсе не стал бы говорить с зеленым страшилищем.

— Ну, у нас путешествие с приключениями, которое мы не торопимся завершить, — сказала Глоха. — Во время таких путешествий много с кем приходится встречаться, и ты не такой уж противный. К тому же мне кажется, мы можем сделать для тебя что-нибудь хорошее.

— Не стоит рисковать! — встревожился тролль. — Добрые дела наказуемы, и порой за такие поступки приходится платить очень дорого.

— Но их следует совершать вне зависимости от цены, — заявил Трент, покосившись на обеих девушек. — Глоха, я приметил, что в твоей голове промелькнула идея, довольно яркая. Так?

— Мне подумалось, что Тристан мог бы стать помощником Конпутера. Раз Путер теперь не злой, то почему бы ему не обзавестись сотрудником, заинтересованным в такого рода деятельности?

— Да, теперь ведь ясно, что с Конпутером нам не разминуться, — кивнул Трент. — А он, хоть нынче и не злой, на некоторые каверзы по-прежнему очень даже способен. Так что возможность договориться с ним о взаимных услугах нам отнюдь не повредит.

— Нам придется оказать ему услугу, чтобы он взял Тристана?

— Напротив, — с улыбкой отозвался волшебник. — Это Путеру придется оказать нам услугу в благодарность за помощника.

Губки Глохи сложились в маленькое «О».

— О! — сказала она.

Трент обернулся к троллю.

— Тристан, я волшебник-трансформатор и могу превратить тебя в кого угодно. После этого мы отведем тебя к Конпутеру и предложим ему в качестве помощника. Какой облик ты хотел бы принять?

— О, да меня что угодно устроит. Хоть жуком сделай, я только спасибо скажу.

— Ладно, пока станешь жучком, а там посмотрим. Волшебник потянулся к троллю, и тот превратился в маленького неприметного жучка.

— Садись на кого-нибудь из нас и держись покрепче, — сказал ему Трент. — И никуда не улетай, не то потеряешься, и я уже не смогу превратить тебя ни в кого другого.

Жучок подумал, погудел и пристроился в волосах Глохи.

— Хххххммммм? — осведомился он.

— Порядок, — согласилась Глоха. — Езжай там. Ты мне не мешаешь, если только не станешь… — она замялась, поскольку стеснялась говорить о выделениях, даже и у жука.

— Ннннмммм! — клятвенно заверил ее Тристан. Он обещал сохранить ее славные шелковистые волосы в безукоризненной чистоте.

Оставив плот на мосту, они вернулись к развилке и, уже не колеблясь, зашагали по тропе, ведущей к Конпутеру. Тропа оказалась зачарованной, и потому, хотя пещера Конпутера находилась довольно далеко, они оказались там очень скоро. Однако стоило им приблизиться к пещере, как земля содрогнулась.

— Землетрясение! — воскликнула Синтия.

— Нет, — возразил Трент. — Это шаги невидимого великана. Он работает у Путера.

Словно в подтверждение слов волшебника поблизости появился отпечаток гигантской ступни. Два попавших под нее дерева вмялись в землю как былинки, а огромный валун — как песчинка.

— Он нас расплющит! — испугалась Глоха.

— Не думаю, — успокоил ее Трент. — Его задача состоит в том, чтобы загонять случившихся рядом путников в пещеру. Если, конечно, кто-то попытается пройти мимо. Но нас-то загонять не надо, наш путь и так лежит туда. Взлети к его голове и скажи ему, что мы идем к машине по доброй воле.

— Но я не вижу никакой головы.

— И не надо. Лети вверх, пока не ощутишь его дыхание. Там и будет голова.

Глоха поднялась в воздух. Взлетела и Синтия, которая, что бы там ни говорилось об отсутствии у гиганта дурных намерений, чувствовала себя не совсем уютно у него под ногами. Этакая громадина может раздавить кого угодно, и не со зла, а просто не заметив.

Но стоило девушкам подняться выше верхушек деревьев, как на них налетел ужасный ветер. Ужасен он был не только своей силой, но и тем, что нес такой смрад, будто по пути ему попался воз протухшей капусты. Жучок на голове Глохи закашлялся и стал задыхаться.

— По-моему, мы у цели, — пробормотала Синтия, затыкая нос. — Но я больше не могу, — ее снесло в сторону.

Глоха проводила спутницу взглядом и успокоилась, лишь убедившись, что та вывернулась из вонючего потока, восстановила равновесие и заскользила над лесом.

Однако бросать дело на полпути крылатая гоблинша не собиралась. Отважно зажав свой маленький носик, она полетела навстречу источнику зловония. Возможно, неприятный запах оказывал на нее не столь сильное воздействие как раз потому, что ее нос был поменьше, чем у Синтии, и она вдыхала не так много воздуха.

Неожиданно девушка налетела на невидимый трос и с перепугу ухватилась за него руками. Поняв, что это не что иное, как прядь волос великана, девушка спустилась по ней к его уху и прокричала:

— Эй! Кончай топать и смотри не наступи на нас! Мы и сами идем к Конпутеру.

— ОООЛЛАА! — оглушительно прогремело в ответ.

— Убавь звук! — крикнула Глоха.

— Что ты сказала? — прошептал великан.

— Я сказала, что мы так и так идем к Конпутеру, и нас нет нужды туда загонять.

— Ладно, не буду.

Произошло шевеление, как будто сместилось нечто огромное, — он повернул голову. Потом из ниоткуда донеслось:

— Послушай, а ты премиленькая крошка.

— Спасибо, — выдохнула она.

— Только носик у тебя припух.

— Это потому, что я почти не могу дышать.

— А что так? У тебя насморк?

В течение примерно пяти мгновений (или четверти одного мгновения великана) Глоха размышляла, удобно ли будет сказать правду и в конце концов решила не кривить душой.

— Нет, дело не в насморке, а в твоем дыхании. Это какой-то ужас.

— Ха, нашла ужас. Понюхала бы ты, как пахнет от моего двоюродного братца: его дыхание на расстоянии пятидесяти шагов валит с ног огра.

— Хорошо, что ты не он. Но я все равно полечу, пока мне не стало совсем худо, — сказала Глоха, но тут же вспомнила, что воспитанные девушки так себя не ведут, и представилась:

— Меня зовут Глоха, я происхожу от гоблинов и гарпий.

— А я Велик, — ответил великан, — Приятно познакомиться.

Положа руку на сердце, Глоха не могла сказать, что это знакомство доставило ей такое уж удовольствие, а потому сменила тему, задав вопрос:

— А почему у твоего родича такое скверное дыхание?

— У кузена Велко? Да хворый он, какой-то недуг его скрутил. Такой, что бедолага даже стал видимым, а это значит, ему уже недолго осталось топтать эту землю.

— Какой ужас! — пискнула Глоха. — Весьма сочувствую. Однако мне пора.

С этими словами она попросту позволила себе упасть, ибо ни говорить, ни махать крыльями, ни просто дышать уже не могла. Лишь ближе к макушкам деревьев к ней вернулось дыхание, и девушка мягко спланировала вниз. Конечно, нельзя винить невидимых великанов в том, что их запах соответствует их размерам, однако разговор с Великом дался ей нелегко. Впрочем, так или иначе она со своей задачей справилась: великан больше не топал, и они могли спокойно отправляться к Конпутеру.

Синтия опустилась на землю поблизости от Трента, возле входа в пещеру.

— Прости, что я не осталась с тобой, — сказала она снизившейся Глохе. — У меня просто сил не хватило…

— Понимаю, — отозвалась Глоха. — Возможно, мне было полегче, поскольку я привыкла иметь дело с гоблинами и гарпиями, а оба эти народа не славятся чистоплотностью. И не исключено, что все дело в моем малом росте.

— А может быть, в том, что твой дух больше твоего тела, — сказал Трент. — Ну что, пошли навстречу новому испытанию.

Глоху пробрало холодком, хотя во время беседы с великаном она вспотела. Девушка помнила историю Конпутера, и встречаться с ним, хоть он и считался исправившимся, ей не хотелось. Только вот другого пути все равно не было.

Они вошли в мрачный туннель, света в котором хватало лишь чтобы разглядеть ведущий в глубь горы путь. Полагалось считать, что Конпутер сделался хорошей машиной, однако его послужной список не внушал доверия. Злодеяний за ним числилось значительно больше, чем добрых дел, и Глоха испытывала если не страх, то некоторые сомнения.

Наконец они вступили в освещенную пещеру, в центре которой над хитросплетением проводков, загогулин, блямбочек и прочего хлама красовался стеклянный экран.

— ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПОЛЬЗОВАТЕЛИ, — высветилось на нем при их появлении.

— Здравствуй, — промолвил Трент, шагнув вперед. — Я волшебник Трент, ты наверное обо мне знаешь.

— ТЫ НЕ ОБЛАДАЕШЬ СПОСОБНОСЬЮ ТРАНСФОРМИРОВАТЬ НЕОДУШЕВЛЕННЫЕ ПРЕДМЕТЫ, — обеспокоенно замигал экран.

Трент улыбнулся.

— Конпи, я пришел не для того, чтобы с тобой ссориться. Так вышло, что единственная подходящая тропа вела сюда, вот нам и пришлось к тебе подойти. Но мы не просто так подошли, а с предложением. Во-первых, если ты не станешь изменять реальность вокруг меня неприятным образом, я не стану превращать это живое существо, — он указал на Глоху, — в сфинкса или кого-нибудь другого, кто может тебя раздавить.

— ДОГОВОРИЛИСЬ, — просигналил экран и посветлел от удивления. — ДЛЯ ТВОЕГО ВОЗРАСТА ТЫ ОЧЕНЬ МОЛОДО ВЫГЛЯДИШЬ, ВОЛШЕБНИК.

— Эликсир молодости убавил мне семьдесят с лишним лет. Но по исполнении своей миссии я вернусь в истинный возраст.

— А КОГО ТЫ ПРИВЕЛ С СОБОЙ?

— Со мной Глоха, дочь гарпия и гоблинши, которой я помогаю в поисках подходящего мужа, Синтия, некоторое время назад превращенная мною в крылатую кентаврицу и сейчас направляющаяся к Чериону и Чекс, а также Тристан, обращенный мною в жучка.

— НИКАКИХ ЖУЧКОВ! НЕ ПОДПУСКАЙ ЕГО БЛИЗКО К МОЕЙ ПРОГРАММЕ.

— Как скажешь. Мне, правда, казалось, что ты боишься не столько жучков, сколько вирусов. Но наше предложение относится как раз к Тристану. Ему всегда хотелось найти себе занятие, связанное с переработкой информации, и мы подумали, что он смог бы стать твоим помощником. Решили оказать тебе услугу.

— Я НЕ ВЕРЮ В БЕСКОРЫСТНЫЕ УСЛУГИ.

— А мы хотели бы попросить об ответной услуге.

— ВОТ ТЕПЕРЬ ТЫ ДЕЛО ГОВОРИШЬ. ЧЕГО ТЕБЕ НАДО?

— Ничего особенного. Просто укажи нам простой, надежный и безопасный путь отсюда к жилищу Чериона.

На мгновение экран потускнел — Конпутер думал. Потом по экрану побежали строки:

— МОГУ НАПРАВИТЬ ТЕБЯ ПО ТРОПЕ, ВЕДУЩЕЙ ЧЕРЕЗ НЕВИДИМЫЙ МОСТ К ЖИЛИЩУ ГОЛЕМА ГРАНДИ. ГОДИТСЯ?

— Вполне. Гранди, конечно, тот еще фрукт, своим язычком отбреет и волшебника, но зато его жена Рапунцель просто очаровательна.

— А ЧТО Я ПОЛУЧУ ВЗАМЕН? КЕМ БЫЛ ТВОЙ ТРИСТАН ДО ТРАНСФОРМАЦИИ?

— Троллем.

— НИКАКИХ ТРОЛЛЕЙ! ОДИН ИЗ ЭТОЙ БРАТИИ УКРАЛ У МЕНЯ МОСТ СОПРОТИВЛЕНИЯ!

— Ему самому не хочется быть троллем. Я могу придать Тристану любой облик, который устроит и его, и тебя. Хочешь, он станет котом…

НЕТ.

… или мышью…

— МЫШЬ… — замигал экран, — ЭТО ТО, ЧТО НАДО.

Трент пожал плечами.

— По мне, пусть будет хоть весенним цыпленком.

— МЫШЬ ЛУЧШЕ.

Глоха подавила смех. Весенние цыплята пользовались дурной славой из-за того, что быстро старели и теряли всякую привлекательность. В некоторых отношениях они походили на гарпий. Однако мышей она тоже не жаловала, и решительно не могла взять в толк, зачем серая зверушка могла понадобиться машине. Но в конце концов это дело Конпутера.

Трент протянул руку к прическе Глохи, и жучок, перемахнув ему на ладонь, тут же превратился в серую смышленую мышку. Трент посадил мышь перед Конпутером. Зверек сделал круг, и его путь оказался отмеченным на экране светящейся линией.

— ПРЕВОСХОДНО! — Конпутер просто светился довольством.

— А теперь будь добр, покажи нам дорогу, — напомнил ему Трент.

— СЛЕДИТЕ ЗА МЫШЬЮ.

Мышь побежала к стене, к выходу, которого Глоха раньше не приметила. Да что там не приметила: она готова была побиться об заклад, что еще мгновение назад никакого выхода, равно как и входа, там не было. Впрочем, ничего подобного Глоха делать не стала: если биться обо что ни попадя, недолго и шишку набить.

Когда они вступили в новый туннель, мышка пискнула.

— Спасибо, Тристан, — улыбнулась Глоха, присев и погладив бывшего тролля по серой спинке. — Надеюсь, что здесь тебе будет хорошо.

— Но я все-таки не пойму, зачем машине мышь, — сказала Синтия, когда вся компания двинулась дальше.

— Я так понимаю, — ответил Трент, — что мышь приносит очень большую пользу, помогая людям связываться с машиной. Возможно, им легче иметь дело с мышкой, чем напрямую с Конпутером, поскольку сами они не машины и мышку считают чем-то подобным себе. Так или иначе с мышиной помощью можно обрабатывать больше информации за более короткое время. Это связано с особой магией: в Ксанфе она мало кому доступна, но Путер в ней толк знает. Конечно, есть люди, которые не любят мышей, связаны они с машинами или нет. Однако Конпутеру и это на руку: его мышь будет пугать некоторых посетителей пещеры, а он останется как бы и ни при чем.

Глоха сообразила, что Путеру с его привычками не очень нравилось все время быть хорошим, и Тристан пришелся ему очень кстати. Теперь появилась возможность малость повредничать, будучи формально к этому непричастным.

Пока она размышляла об этом, они вышли из туннеля и оказались у самого Провала.

— Так скоро? — изумилась Глоха, глядя сверху на окунувшееся в пропасть маленькое облачко.

— Конпутер меняет реальность вокруг себя, — напомнил Трент. — Он создал для нас быструю тропу.

— Слишком быструю, — буркнула Глоха, смекнув, что если ходить такими тропами, их совместное путешествие завершится очень скоро. Чего ей вовсе не хотелось.

Подойдя по тропе к обрыву, Трент попробовал ногой воздух и, удовлетворенно кивнув, шагнул вперед:

— Да, он на месте.

— Ой! — воскликнул Синтия. Точнее, она воскликнула «О-О-О-Ой», поскольку в ее возгласе оказалось целых четыре «О».

— Это невидимый мост, — пояснила Глоха. — Конпутер о нем упоминал.

— Я думала, он шутит.

— Нашла шутника, это же машина.

— Должно быть, мост навели, пока ты была у Коралла, — благодушно заметил висевший в воздухе над бездной волшебник.

Подлетев к нему, Синтия осторожно прикоснулась к невидимому сооружению и удивленно покачала головой.

— Надо же, здесь и вправду мост.

— Мост не мост, а я лучше перелечу, — заявила Глоха. — Хватит с меня невидимого великана, после него меня воротит от всего невидимого.

— Ты права, я тоже полечу, — поддержала ее Синтия. — Как хорошо, что у меня есть крылья.

Неожиданно она повернулась к Тренту и пылко произнесла:

— Спасибо тебе, волшебник, спасибо за то, что сделал меня крылатой. Я никогда не была бы так счастлива ни оставшись девушкой, ни сделавшись обычной кентаврицей. Но скажи, что побудило тебя придать мне именно такое обличье?

— Так сразу и не скажешь, все произошло по наитию, и руководствовался я скорее чувствами, чем разумом. Ты была очаровательна, и я не хотел лишить тебя твоей человеческой красоты, но мне не понравилась мысль о том, что ты поселишься среди кентавров. Этот народ… тоже не без недостатков. Теперь я могу сказать, что хотя наверное поступил неправильно, результат оказался вовсе не плохим. Ты, по-моему, довольна, а уж твоей прелести превращение точно не повредило.

Синтия покраснела и, чтобы скрыть румянец, полетела вперед. Для Глохи причина ее смущения была очевидна: крылатая кентаврица по-прежнему находила волшебника исключительно привлекательным, и сама гоблинша, по правде сказать, вполне разделяла ее чувства. Ей не хотелось признаваться в этом даже самой себе, однако дело обстояло именно так. Однако ни она, ни Синтия не хотели бы оказаться превращенными в обычных женщин из человеческого рода, даже если бы волшебник пленился ими, оказался неженатым и действительно был бы таким молодым, каким выглядел. Глоху ее нынешний облик вполне устраивал: более того, различие в видовой принадлежности придавало некоторым ее игривым мыслям особую пикантность.

Когда Трент завершил переправу, крылатая кентаврица вздохнула с облегчением. Она знала, что невидимый мост очень прочен, но когда видишь, как человек шагает по воздуху над бездонной пропастью, знание мало помогает. Так и кажется, что он вот-вот рухнет. Возможно, случись ей самой забраться на мост и почувствовать его под ногами, она доверяла бы ему больше. Но такой необходимости не было, и это лишний раз заставляло порадоваться наличию крыльев. Что ни говори, а людям не позавидуешь: они прикованы к дорогам, а преодолеть речушку или горку для них зачастую оказывается проблемой.

Путь на север лежал через лес. За мостом проходила зачарованная тропа, на которой не приходилось опасаться ни драконов, ни грифонов, ни василисков, ни разбойников. Это радовало, хотя, с другой стороны, Глоха втайне признавалась себе, что пережитые ранее приключения пришлись ей по вкусу. Правда — и она это понимала, — не будь с ними волшебника, готового защищать невинных дев, путешествие могло оставить у нее совсем другие впечатления. Хотя, тут же пришло ей в голову, не будь с ними Трента, им не пришлось бы оставаться на земле, и не было бы никакой надобности их защищать. С другой стороны…

Чувствуя, что сейчас запутается окончательно, Глоха отмахнулась от своих мыслей и посмотрела вперед.

Впреди совсем рядом с тропой высилось нечто странное: обмазанное глиной сооружение, похожее на поставленную ударным концом вверх шипастую дубину или булаву. При приближении путников эта штуковина начала угрожающе раскачиваться, а размеры ее были таковы, что случись ей вмазать по тропе, один такой удар размазал бы всю троицу разом.

— Трент, а тропа и в этом месте зачарованная? — беспокойно поинтересовалась Глоха.

— Вроде бы, — отозвался волшебник. — Но порой и тропам случается разочароваться. В теории эта штуковина нам угрожать не должна, но осторожность никогда не вредит.

— Давай я попробую пролететь мимо нее, — предложила Глоха. — Она такая здоровенная, что едва ли может быть очень уж ловкой, если и ударит меня, то скорее всего промажет.

— Ладно, — согласился Трент, — но лети над тропой. Возможно, эта дубина представляет угрозу лишь для того, кто сойдет с тропы, а следующих ею только пугает.

— Точно, — поддержала его Синтия. — Она может попытаться согнать тебя с тропы ложным выпадом, а если ты испугаешься и свернешь, так стукнет, что превратит в размазню. От глупости и трусости никакие чары не защищают.

Трент кивнул.

— Да, похоже умысел именно таков. Не исключено, что со хранив хладнокровие и не реагируя на угрозы, мы не подвергнемся опасности, но проверить, что да как, все же стоит. Ну а если тропа разочаровалась и дубина вздумает драться, я превращу Синтию в великаншу, которая сумеет ее удержать.

Оставив волшебника и кентаврицу позади, Глоха стремительно полетела вперед. Гигантская дубина задрожала, точно была готова выскочить из земли. И тут крылатую гоблиншу кто-то окликнул:

— Глоха, привет!

Заложив вираж, крылатая гоблинша оглянулась и увидела на вершине дубины крохотного человечка.

— Гранди! — воскликнула она. — Что ты там делаешь?

— Живу, что же еще, — отозвался голем. — Это моя мазанка. Глинобитная мазанка, если разок вмажет, то любого вобъет в глину. Но ты не бойся, тебя она не тронет.

Он постучал по верхушке мазанки ногой и сказал:

— Фу! Глоха своя!

Дубина тут же перестала дергаться.

— Тебе не мешало бы познакомить ее и с моими друзьями, — сказала Глоха, указывая на Трента и Синтию.

— Опаньки, крылатая кентаврица! — воскликнул голем. — Но это не Чекс, слишком уж молода.

— Вообще-то она старше Чекс, — возразила Глоха. — Вспомни, Чекс всего на год старше меня, просто она быстро повзрослела.

— То-то и оно, что на год. Чекс двадцать, а этой гривастенькой больше шестнадцати не дашь.

— Ха! Аист доставил ее родителям в 1005 году.

— Не вешай мне лапшу на уши, фитюлька с крылышками. Ты еще скажи, что тому парню, что пристроился рядом с твоей подружкой-лошадкой, девяносто шесть.

— Тут ты в самую точку попал. Это волшебник Трент.

— Ага, волшебник. Самой собой, Трент. Трансформатор собственной персоной. Коли так, пусть он кого-нибудь трансформирует.

Присев на корточки, Трент указал пальцем на скакавшего близ тропы кузнечика, и на его месте появился угрюмый кузнец в закопченном кожаном фартуке, со здоровенным молотом в руке. В глазах его промелькнуло удивление — мир вокруг вдруг сделался очень маленьким, — а потом и раздражение. Опасаясь, как бы он не треснул кого молотом, Трент поспешно превратил его в розового кролика, который повернулся, чтобы удрать в лес.

— Так нельзя, — послышался осуждающий голос. — Верни ему привычный облик, пока он не попал в беду.

Волшебник помчался за кроликом и успел превратить его в маленького кузнечика.

— Теперь вижу, это и вправду волшебник Трент, — сказал Гранди. — Но почему он такой молодой, и почему путешествует с тобой?

— Молодой он потому, что принял эликсир молодости, со мной потому, что помогает мне искать мужчину моей мечты. А Синтию он сделал крылатой кентаврицей давным-давно, но до недавних пор она пребывала в пруду Мозговитого Коралла.

— Стало быть, она не такая старая, — отозвался Гранди. — Коралл известен консервативными взглядами, и в его пруду все консервируются.

— Да, в действительности она молода и неопытна. Мы хотим свести ее с семейством крылатых кентавров.

— Но для Че она все же старовата, — заметил Гранди.

— У волшебника Трента осталось немного эликсира молодости.

— Усек, — голем огляделся по сторонам. — Я только что слышал голос моей жены… а вот и она. Выходи, дорогая, познакомься с нашими гостями.

Из крохотной двери мазанки вышла крохотная женщина. Подойдя к Глохе, она неожиданно приобрела обычный человеческий рост, а вот ее ниспадавшие до земли волосы остались совершенно необычными. Они были не только необыкновенно длинными, густыми и шелковистыми, но и имели необычный цвет: черные на макушке, они становились каштановыми, русыми, соломенными и, наконец, у самых кончиков длинных кос, белыми. Прелестное газовое платьице походило на облако.

— Моя жена Рапунцель в своем любимом облачении, — представил ее Гранди, вспрыгнув на протянутую ею руку. — Я называю ее волосатым чудовищем, ведь ее волосы просто чудо. Милая, познакомься с нашими гостями.

Рапунцель подняла мужа к своему рту, как будто намереваясь откусить ему головенку, но вместо этого поцеловала его. Практически всего разом.

— Когда-нибудь она при этом вздохнет, и мне придет каюк, — уныло промолвил голем.

Рапунцель обменялась со всеми рукопожатиями, после чего обернулась к мазанке.

— Позвольте представить нашу дочку Сюрприз, — сказала она, открывая дверцу, и на ее руку, встав рядом с Гранди, вступила крохотная даже в сравнении с големом девочка. — Аист доставил нашу красавицу полгода назад. Для нас это был настоящий сюрприз, — с гордостью сказала Рапунцель. — Детка, поздоровайся с дяденькой и крылатыми тетеньками.

Последние слова были обращены к ребенку.

— Здравствуйте, дядя и тети с клылышками, — сказала девочка.

У Глохи отвисла челюсть. У Синтии тоже.

— Мне показалось, будто бы ты сказала, что ей шесть месяцев, — растерянно пробормотала Глоха.

— Не совсем так, — улыбнулась Рапунцель. — Сказано было, что аист доставил ее шесть месяцев назад.

— Но она разговаривает.

— Да, тарахтит и тарахтит. Но для пятилетней девочки это нормально.

Тут уж удивился даже Трент.

— Как может быть пятилетней девочка, с момента доставки которой аистом прошло всего полгода?

— В этом-то и заключался сюрприз, — промолвил Гранди — Недаром и ее имя…

— Насчет имени я понимаю, — прервал его Трент. — Но вот насчет возраста.

— Мы думаем, что аист потерял ее по пути, — пояснила Рапунцель. — Мы заказали ее довольно давно и ожидали доставки в соответствующее время. Тогда она не прибыла, а спустя пять лет, совершенно неожиданно, аист принес нам уже подросшую девочку. Объяснять он ничего не стал и быстро улетел. Судя по виду, с немалым облегчением.

— Я думал, меня уже ничем не удивишь, — промолвил Трент, покачав головой за всю троицу, — но тут вы меня поставили в тупик. А талант у нее есть?

Гранди с Рапунцель переглянулись.

— Не совсем… — с недовольным видом буркнул голем.

— Таянт, — пролепетало дитя и неожиданно приобрело размеры пятилетней человеческой девочки. Рапунцель пришлось быстро поставить черноволосую девчушку на землю, едва не уронив при этом мужа.

— Изменение размеров! — воскликнула Глоха. — Очень полезная способность, но ведь она наследственная.

— Не совсем… — пробормотала Рапунцель с тем же видом, что и Гранди. — Нам не хочется упоминать об этом, потому что…

— Не хочется упоминать о таланте? — удивилась Глоха.

— Таянт, — повторила Сюрприз, и ее черные волосы начали стремительно расти. Докурчавившись до плеч, они стали темно-каштановыми, до пояса светло-каштановыми, до колен русыми, а к лодыжкам и вовсе побелели. Рапунцель быстренько подхватила длинные пряди и, чтобы не волочились по земле, скрепила их вынутыми из собственной прически заколками. Девочка при этом беззаботно играла с найденным под ногами камушком.

— Так у нее два таланта? — спросила Глоха. — Надо же, а я думала, что ни у кого в Ксанфе такого нет.

— Ничего подобного, — невесело возразил Гранди. — Обеими этими способностями обладает и ее матушка.

— Все равно поразительно! Два таланта…

— Таянт, — произнесла Сюрприз в третий раз, и камушек в ее ручонках превратился в драконий клык.

На сей раз челюсть Трента отвисла так же низко, как и у девушек.

— Транс-фор-мация! — пробормотал он — Превращение неодушевленных предметов! Третий… — он осекся, завидя, что родители выглядят так, будто вот-вот лишатся чувств.

— Вот так Сюрприз! — сказала Глоха. — Сколько же… этого всякого… у нее в запасе?

— Всего один, — сказал Гранди. — То есть я хочу сказать, что за раз проявляется только один. Но какой именно, угадать невозможно.

— Таянт! — произнесла Сюрприз и исчезла. На сей раз челюсти отвисли и у ее родителей.

— Чертовщина! — вскричал Гранди.

— Новый!… — выдохнула Рапунцель.

— Она стала невидимой или переместилась? — спросил Трент.

Рапунцель протянула руку к тому месту, где только что стояла девочка, и с облегчением сказала:

— Стала невидимой.

— Раньше она никогда не вела себя так на людях, — заметил Гранди.

— Возможно, девочка нервничает в присутствии посторонних, — дипломатично отозвался Трент. — Но нам, вообще-то, пора идти.

— Да, — подтвердила Глоха, — мы хотим поспеть к крылатым кентаврам до ночи.

На самом деле они особо не спешили, однако если их присутствие подталкивало малютку Сюрприз к неожиданным выходкам, лучше было и впрямь уйти.

— Ночь! — послышался детский голосок, и вокруг действительно воцарилось ночь. На бархатном небе проступили звезды.

— Всего доброго, — глуховато проговорил Трент. — Звезды дают достаточно света. Мы сейчас рванем…

— Звездочка! — пролепетала девочка — Лванет!

Одна из звезд сорвалась с места и, оставляя за собой светящийся след, устремилась вниз.

— Кто тут про меня говорил? — донесся с неба грозный голос. — Сейчас как долбану!

— Только этого нам и не хватало! — прошептал Трент. — Падающая звезда!

— И очень сердитая, — заметила Глоха.

— Но какая яркая! — воскликнула Синтия. — Какая красивая! Первейшая звездочка на всем небосводе!

— Приятно познакомиться с понимающим народом, — прогудела, полыхнув красным заревом, звезда и вернулась на свое место. Окрестности окрасились красноватым рассветом, и вновь вернулся день. Они стояли на тропе, и им ничто не угрожало, лишь позади, над мазанкой удерживался черный клубок ночи.

— Да, — протянул Трент, — с такой малышкой хлопот не оберешься. Она продемонстрировала самое меньшее пять талантов, и некоторые из них соответствуют уровню волшебницы. Мне бы хотелось помочь ее родителям, но думаю, им придется справляться с этой проблемой самим.

— Да, — согласилась Глоха. До сих пор ей просто не приходило в голову, что яркий талант может быть проблемой для родителей. У этой девочки в слишком раннем возрасте обнаружилось слишком много талантов, которые она пускала в ход как попало и безо всякого понятия. А при таких дарованиях необходимо иметь еще и чувство ответственности.

Они продолжили путь на север и в поразительно короткое время добрались до очаровательной лужайки с большим, крытым соломой домом, выстроенным в виде просторной конюшни. Тут же имелась маленькая кузница, где можно было ковать подковы. Конпутер сдержал слово и вывел путников прямиком к жилищу крылатых кентавров. Без его помощи дорога сюда оказалась бы несравненно труднее и, разумеется, засняла бы гораздо больше времени.

Возле усадьбы кентавров Трент остановился и, обернувшись к Синтии, сказал:

— Теперь, я думаю, пришло время воспользоваться эликсиром молодости, который я получил от Доброго Волшебника Хамфри.

— Но я не хочу никого обманывать, — возразила Синтия. — Никого, а уж меньше всех крылатых кентавров. Это ведь нечестно — вводить их в заблуждение, выдавая себя за ребенка.

— Давай рассуждать так, — промолвил волшебник, — ты, конечно, не ребенок, но и шестнадцатилетней девушкой, строго говоря, считаться не можешь. Однако если придать тебе облик семидесятилетней старухи, это тоже вряд ли можно будет назвать честным и правильным. Ксанф не Обыкновения, хотя некоторые люди даже там ухитряются добиваться того, что их внешность не вполне соответствует возрасту. Мы не собираемся никого обманывать, просто приведем твою внешность в соответствие с обстоятельствами.

Однако Синтия продолжала колебаться.

— Возможно, внешне я стану ребенком, но ведь мои мысли останутся мыслями почти семнадцатилетней девушки. Не думаю, чтобы здешним хозяевам это пришлось по вкусу.

— Моему сознанию, в отличие от облика, полновесных девяносто шесть лет, — сказал Трент. — Скажи, во время нашего совместного путешествия это тебя как-то смущало?

— Нет, ничуть! Ты был превосходным спутником, всегда готовым помочь и, главное, знающим, как это сделать.

— Вот-вот. А будь у меня сознание двадцатишестилетнего молодца, дело могло обстоять совсем по-другому. Скажем, в те моменты, когда ты целовала меня или когда показывала свою грудь, я мог повести себя несколько иначе. Таким образом, видно, что возраст и опыт имеют определенные преимущества.

— Возможно, — согласилась Синтия, но без особой уверенности. — Правда, мне кажется, что будь тебе и впрямь двадцать шесть, это сделало бы наше путешествие… хм… еще более интересным.

Трент поджал губы, однако оставил это высказывание без комментариев и повернулся к Глохе.

— Похоже, у нас возникли некоторые разногласия? А что скажешь по этому поводу ты?

— Мне кажется, тебе следует омолодить ее и представить кентаврам. Пусть они решают, принять ее в семью или нет. Не примут, так пусть остается с нами.

— Но я стану девятилетней! — воскликнула Синтия.

— Только телом.

— По-моему, это очень даже существенно.

— Вот что, — промолвил Трент, желая положить конец затянувшейся дискуссии, — давайте сейчас познакомим ее с кентаврами, а омолодим потом, если это будет признано нужным.

— Очень хорошо! — с видимым облегчением согласилась Синтия.

Они подошли к дому. Волшебник постучал в широкую двойную дверь, какие бывают у конюшен. В окошке показалось удивленное женское лицо, а спустя мгновение дверь распахнулась, и на пороге появилась величественная, зрелая крылатая кентаврица со впечатляющей обнаженной грудью. — Привет, Глоха! — сказала она. — Ты, я вижу, не одна. С тобой незнакомый молодой человек и… О!

При виде крыльев Синтии Чекс не смогла сдержать возгласа изумления.

— Чекс, я вовсе не «молодой» человек, а временно омоложенный волшебник Трент. Сопровождаю Глоху, ищущую себе подходящего мужа. А это Синтия: в свое время, будучи молодым и неосмотрительным, я превратил ее в крылатую кентаврицу, и до недавних пор она пребывала в пруду Мозговитого Коралла. Ей…

— Ей захотелось встретиться с другими крылатыми кентаврами, ведь нас в Ксанфе так мало. Какая жалость, что она уже взрослая!

Осекшись, Чекс смущенно шлепнула себя по губам.

— Ну вот, вечно я ляпну чего не надо. Конечно, мне не следовало так говорить, но дело в том…

— А ты была бы рада, окажись она помоложе? — словно бы между делом спросил Трент.

— У меня просто возникла мысль… глупая мысль, за которую я прошу прощения… насчет нашего сынишки Че. Но поверьте, это сорвалось у меня с языка единственно от изумления. Я никак не ожидала увидеть еще одну крылатую кентаврицу.

— Вообще-то у меня есть чуток эликсира молодости, — заявил Трент, на сей раз даже не удосужившись переглянуться с Синтией. — Омолодить ее лет на десять совсем нетрудно, правда только телесно.

— Но как посмотрит на это она сама? Ей ведь уже довелось прожить свое детство и едва ли захочется повторить все снова.

— Дело в том, что прожитое ей детство было детством представительницы совсем другого вида.

— Вот оно что! — Чекс внимательно присмотрелась к Синтии. — И кем же, милая, ты была до превращения? Наверное человеком?

— Да. В человечьем обличье мне довелось прожить шестнадцать лет, а крылатой кентаврицей, если не иметь в виду время, проведенное у Коралла, меньше года. Летать я выучилась, но в те годы оставалась единственной в своем роде. Настоящие кентавры, они…

Девушка помрачнела.

— Можешь не объяснять, — понимающе кивнула Чекс и, шагнув вперед, обняла Синтию за плечи. — Мне ли не знать, что за народ наши бескрылые родичи. Они отвергают полукровок: поначалу даже собственная родня отказывалась иметь со мной дело. Мы, крылатые, так одиноки! Если бы ты захотела поселиться с нами…

— Я хочу!

— А знакома ли ты с культурой кентавров?

— Боюсь, что нет, — смутилась Синтия.

— А желание познакомиться с ней у тебя есть? Учти, наследие кентавров весьма богато, и чтобы освоить его, потребуется несколько лет. Тебе, наверное, невдомек, что человеческое существо твоих лет в интеллектуальном отношении соответствует примерно восьмилетнему кентавру. Нашему сыну Че как раз восемь.

— Мне очень-очень хотелось бы выучиться всей кентаврской премудрости.

— Че сейчас не с нами, он в Гоблиновом Горбу, а мы… — Чекс на миг задумалась, -…мы скучаем по детям.

Синтия посмотрела на Трента, который без слов протянул ей маленькую скляночку. Девушка влила в рот остававшиеся в ней несколько капель и тут же приобрела облик восьмилетней кентаврицы. Принятая доза уменьшила ее физический возраст ровно наполовину. Будь она единорогом, это соответствовало бы совершеннолетию, однако для кентаврицы это был подростковый возраст. Неожиданно она поняла, что блузка уже не обтягивает грудь и вообще висит на ней мешком.

— Ой! — вырвался у нее растерянный возглас. — Я и не подозревала, что это произойдет так быстро.

— Усвой первую заповедь кентавров, девочка, — назидательно промолвила Чекс. — Одежда нужна только для того, чтобы защищать от непогоды. Взгляни на меня: я ничуть не озабочена своей наготой.

Зрелая кентаврица помогла Синтии снять блузку. Возможно, в недавнем своем обличье та почувствовала бы смущение, но поскольку ее грудь, в соответствии с новым возрастом, еще не сформировалась, стесняться и по человеческим меркам было нечего. Со временем, конечно, грудь разовьется снова, но до той поры Синтия успеет твердо усвоить правильные, кентаврские представления о приличиях.

— Думаю, здесь мы свое дело сделали, — промолвил Трент.

— Полагаю, ты прав, — отозвалась Глоха, подлетая к Синтии, чтобы обняться на прощание. Сейчас они сравнялись в росте, поскольку восьмилетняя кентаврица будет как раз со взрослую гоблиншу.

— До свидания, Синтия, — сказала она. — Надеюсь мы скоро увидимся.

— И я тоже! — рьяно воскликнула Синтия. — Ведь мы знакомы половину моей жизни.

В глазах Глохи стояли слезы, но она все равно рассмеялась. Странные на первый взгляд слова Синтии в определенном смысле были верны, только вот мало кто мог бы этот смысл понять. Крылатая кентаврица потеряла половину того возраста, который имела на протяжении их знакомства.

Девушки крепко обнялись. Потом Синтия посмотрела на Трента, и что-то в ее взгляде заставило Глоху предположить, что некоторые воспоминания о не совсем детских чувствах ею вовсе не утрачены. Почему-то гоблинше вспомнились Джана и кентавр Брайль.

Волшебник предпочел ничего такого не заметить. Или сделать вид, будто не заметил.

— Прощай, юная кентаврица, — молвил он.

— Прощай. Спасибо за все.

Чекс направила Синтию в дом, и дверь за ними затворилась. Глоха вздохнула и решительно повернула прочь от порога. Одно дело было сделано, но ей еще предстояло завершить другое. Свое собственное.