Мишель подозрительно осматривала окружающий их темный лес, часто вздыхая. Возле нее Крал разжигал костер из валежника, чтобы приготовить обед. Даже у него, огромного горца, дрожали пальцы, высекая огонь из кремния стальным лезвием. После ухода из замка Мрил и от Северной Стены дни тянулись незаметно. Небеса, до которых дотягивался взгляд, казались пустой серой доской, а прошлой ночью сквозь кривые уродливые ветви падал мелкий снег. Утром весь лес покрылся белым налетом.
Мишель осматривалась вокруг. Обычно покрытый снегом лес захватывает своей красотой и безмятежностью. Но здесь, в Зловещем Лесу, это зрелище приводило в уныние, словно замерзший труп, смятый во льдах.
Единственное тепло исходило от их лагеря. Нилан сидела на узловатом корневище и нежно поигрывала на лютне. Струны напевали о зеленых листьях и колибри, налившихся бутонах цветов и долгих летних ночах. Неудивительно, что Призраки Ужаса держались подальше. Это была песня их родной Труа Глен, последней Локаихеры. Как мучительно для них было напоминание о прошлом, среди искривленных столбов и истерзанной кроны древних деревьев. Даже Мишель ощущала горечь потери, слушая нежную игру нимфаи.
Мерик подошел к Мишель. Он потирал руки, согревая дыханием пальцы, глаза же рассматривали небо.
— Сегодня ночью снова пойдет снег.
Мишель кивнула. У эльфийского лорда было острое чутье на погоду.
— Мы не можем идти дальше, как сейчас, — продолжил он, подходя еще ближе и понижая голос. — Если мы и пересечем этот мрачный лес, холод и ветры лишь усилятся. Нужно найти теплую одежду на будущее.
— Знаю. Я видела, как Могвид смотрел на Фердайла. По его взгляду понятно, что он запросто снял бы со своего брата теплую шкуру. — Мишель нахмурилась. На них были толстые плащи и кожаные сапоги, но для похода к Тор Амону и Цитадели горных жителей требовались меховые одежды и теплые спальники.
— Если бы только «Штормовое крыло» смог пересечь Стену, — пробормотал Мерик.
Мишель вздохнула. Это было их общее неустанное желание. Но сразу после бегства из замка Мрил они связались с кораблем Мерика через серебряную монету Лорда Тайруса. Ксин сообщил, что Северная Стена не только слишком высока для корабля, но и само отверстие в ней перегорожено уродливыми деревьями. Любые попытки пролететь сквозь щель натыкались на сопротивление леса, который хлестал и царапал корабль ветками, управляемый оседлавшими крону призраками. «Штормовое крыло» не могло пролететь достаточно высоко, чтобы избежать нападения.
— Мы справимся, — проговорила Мишель.
— Я надеюсь на это, — ответил Мерик, отходя назад к лагерю, где Кралу, наконец, удалось подбросить искру в дымящуюся стопку истлевших листьев. Крошечные языки пламени взвились вверх, привлекая к себе всеобщее внимание.
Позади Мишель тихо хрустнула ветка. Она вскочила, сжав в кулаках мечи. Из-за карликового кустарника скользнула темная фигура. Это был Фердайл, вернувшийся из разведки; хрустом ветки он всегда предупреждал ее о своем приближении. Его янтарные глаза смотрели на нее. Перед ее мысленным взором предстала пустая тропа, указывающая на то, что край был свободен от призраков.
— Я сообщу Нилан, — сказала она. — Иди, погрейся у огня.
Высунув язык, Фердайл протопал мимо нее.
Мишель наблюдала за огромным древесным волком, озабоченно сощурив глаза. С момента вступления в лес его сообщения стали резкими, ответы отрывистыми и зачастую неразборчивыми. Недолго осталось до времени, когда Фердайл полностью отдастся своей волчьей натуре. По мнению Могвида, близнецам оставалось чуть больше луны до окончательного принятия их сегодняшнего обличья. Время истекало для них обоих — так же, как и для всех остальных.
Обходя лагерь по окружности, Мишель приблизилась к Нилан. Маленькая нимфаи взглянула на нее. В глазах Нилан бродили призраки, под глазами темные тени. Днем и ночью она заставляла себя играть на лютне, чтобы отпугнуть призраков. Лишь когда чаша пустела, женщина могла позволить себе короткий сон. За проход нужно было расплачиваться.
Мишель положила руку ей на плечо.
— Отдохни. Фердайл говорит, опасности пока нет.
Нилан кивнула и положила лютню на колени. Она вытянула затекшие от долгой игры пальцы. Мишель заметила ее содранные ногти и кровоточащие кончики пальцев. Нилан поискала в карманах бальзам из травы оцепенения.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Мишель. — Твои пальцы выдержат, пока мы добираемся до края леса?
Нилан мрачно вгляделась в обступающий их лес.
— Не игра меня изматывает.
Мишель поняла. Насколько звук лютни мучает Ужас, настолько же темный лес иссушает дух самой Нилан. Когда-то он был ее домом. Мишель утешила нимфаи, как смогла:
— Это ненадолго. По моим подсчетам, мы доберемся до края леса через два дня.
Милан не ответила. Она пристально смотрела на север.
— Пошли. Поешь немного. — Мишель помогла ей подняться и провела к разрастающемуся костру. Кралу удалось разжечь основательное пламя.
Как только Нилан уселась рядом с Могвидом у огня, Мишель вернулась к своим обязанностям караульного. Без магии лютни за лесом нужно было неустанно наблюдать, чтобы предупредить вторжение Ужаса. В первые дни любая остановка в музицировании приводила к его немедленному наступлению, сопровождаемому громким воем. Но сейчас, несколько дней спустя, по мере продвижения вглубь леса, Ужас медлил нападать на них. Либо число призраков сильно сократилось, либо мелодия лютни отогнала их далеко прочь. Но осторожность не мешала. Глаза должны были следить за движением малейшей тени, уши — улавливать тончайшие звуки леса.
Мишель кивнула Лорду Тайрусу у противоположной стороны лагеря. Оба они следили за лесом во время дневной остановки, наматывая круги по лагерю до тех пор, пока снова не отправятся в путь. Могвид прошествовал мимо с жестянкой с вареными корнями, смешанными с поджаренными улитками. Мишель ела стоя, хватая пальцами скудную пищу. С охотой в Лесу были проблемы. Немногие существа населяли его искривленные корневища, населенные призраками: тщедушные кролики, подземные кроты, редкие случайные птицы. Но, по меньшей мере, вода была свежая. Постоянно попадались ключи и протоки.
Могвид прошел несколько шагов вместе с ней, пока она ела. Тонкий человечек смотрел на лес с откровенным беспокойством.
— Я слышал, ты сказала Нилан, будто мы выберемся из проклятого леса через пару дней. Это правда?
— Если мои карты не врут.
Могвид пожевал нижнюю губу, прикрыв веки.
— И что потом? — Он понизил голос. — Мы действительно прокрадемся на старую родину Крала, в северные горы? Я слышал от него, что там никогда не тает снег, даже летом. И, если даже нас не прикончит холод, то наверняка это сделают дварфы. Мы не можем пробраться туда незаметно. Из лагеря у замка Мрил, скорее всего, послали известие о нашем бегстве.
Мишель позволила человечку высказаться, после чего пожала плечами.
— Кто знает, что нас ждет в горах? Но, скорее всего, дварфы и снег будут для нас самыми мелкими из всех неприятностей.
Она поняла, что ее слова немного помогли Могвиду. Его глаза округлились, когда он представил себе все грядущие ужасы.
Мишель тяжело вздохнула.
— Не волнуйся так о будущем, Могвид. Оно наступит, готов ты к этому или нет. Мы разберемся с холодом в меру своих сил. А дварфы, видимо, думают, что призраки истребили нас.
Тот кивнул, слегка успокаиваясь от этого заверения, и зашагал обратно к огню.
Мишель покачала головой. Несмотря на уверения, беспокойство Могвида посеяли сомнения в ее душе. Что же они собирались предпринять?
Наконец, кое-как наполнив пустые желудки, отряд снялся с места и двинулся дальше. Нилан подняла лютню, Фердайл осматривал лес. Остальные тащились следом. Медленно они проходили лье за лье. Словами между собой почти не обменивались.
Крал отстал, осматривая пройденный путь. Но с наступлением вечера его действия были без надобности. Угрозы присутствия Ужаса не наблюдалось. Не слышалось даже отдаленных воплей. Крал двинулся вперед и присоединился к Мишель.
— Не нравится мне это затишье, — пробормотал он.
Мишель кивнула и нахмурилась, когда маленькая змейка, обвивающая ее предплечье, изогнулась и крепче прижалась к руке. После долгого перехода с великаном она поняла, что его присутствие сильно раздражает крошечное животное. Она всегда приписывала такое поведение сильным стихийным энергиям, присущим горцу. В крови Крала мощным потоком разливалась магия глубоких ущелий и скал. Тогда почему змея не реагировала таким же образом на Мерика и Лорда Тайруса? Земля их тоже наделила своими дарами. Не получив удовлетворительного ответа, она отбросила все сомнения и сосредоточилась на первоочередной угрозе.
— Ужас за последние дни растерял свое нахальство, — сказала Мишель, вглядываясь в удивительно спокойный лес. — Может быть, музыка Нилан помогла прогнать их совсем.
— Какая музыка? — проворчал Крал.
Мишель открыла рот, чтобы ответить, но вдруг поняла, что горец нрав. Лютня нимфаи умолкла. Мишель посмотрела вперед и увидела маленькую женщину, застывшую далеко впереди на небольшом возвышении.
— Что-то не так, — проговорила Мишель, заспешив вперед.
Крал последовал за ней.
Мишель быстро пересекла это расстояние, захватывая по дороге Мерика и Тайруса. Никто из них не заметил странного поведения Нилан. После обеда ее музыка часто замедлялась и утихала. Когда же она полностью прекратилась, никто, кроме Крала, не заметил этого.
Группой они продвигались вперед. Нилан продолжала смотреть перед собой, безвольно свесив лютню.
— Что с ней такое? — еле слышно прошептал Лорд Тайрус, как только они добрались до вершины холма. С серых небес начал падать мелкий снег. Солнце почти село.
Мишель посмотрела на девушку, затем проследила ее взгляд. В лежащей перед ними лощине низменность заливало небольшое озеро, но нимфаи разглядывала огромное дерево на дальней стороне этого озера. Его ствол, по ширине сравнимый с маленьким домиком, высился из земли, словно меч, выделяясь из клубка скрюченных деревьев, обступающих его со всех сторон. Ветви, хотя и были лишены листвы, расходились уступами, как рука, протянутая уставшему путнику. Оно казалось чужим среди истерзанных собратьев.
— Нилан? — тихо спросила Мишель.
Рот нимфаи приоткрылся, но слова не последовали. Она лизнула губы и сделала еще одну попытку.
— Это мое дерево. — Она обернулась к Мишель. Ничем не сдерживаемые слезы потекли по ее щекам. Она почти зарыдала. — Это… это мой дом.
Нилан повалилась на колени. Муки ее были невыносимыми. Она смотрела на свое сердце, такое огромное, полное достоинства. Хотя на нем не было сочной листвы и тяжелых фиолетовых бутонов, Нилан не смогла бы ошибиться в форме. Нимфаи не думала, что найдет свое сокровище нетронутым. Казалось, оно просто задремало, а не погибло. Стоя на коленях, нимфаи впивалась глазами в дерево ее души. Она не хотела пересекать это место, зная, какую боль оно может ей причинить, но уставшие ноги, должно быть, сами вывели ее сюда, потянув к единственному дому.
Могвид подошел к ней ближе.
— Оно… оно нормально выглядит.
Нилан протерла глаза.
— Я знаю. Не понимаю… Мор… — Она обвела рукой лес.
— Пошли, — мягко проговорила Мишель, помогая ей подняться. — Хочешь подойти поближе?
Нилан закрыла лицо рукой. Она хотела бежать, но не знала куда — то ли в сторону дерева, то ли в противоположную. Ее сердце разрывалось при виде своей половинки. Но она понимала, что, несмотря на всю боль, должна двигаться дальше.
Прижав лютню к груди, она кивнула.
— Я… я должна идти.
Не успела она сделать шага, как из-за склона у берега озера примчался запыхавшийся Фердайл. Его янтарные глаза блестели. На Мишель отразился его взгляд. Она обернулась к остальным.
— Фердайл обнаружил кое-что впереди.
— Один из призраков? — спросил Тайрус.
— Нет… если я правильно поняла, это человек. — Мишель повернулась к Могвиду, надеясь, что тот лучше понял брата.
Маленький человечек пожал плечами.
— Он слишком врос в обличье волка, — вздохнув, проговорил тот. — Я с трудом его понимаю.
— Кто здесь может быть? — пробормотал Крал. Он отвязал топор и медленно стянул с его железного лезвия шкуру из снежного леопарда. — Любой, что выжил среди Ужаса, наверняка запятнан Темным Лордом.
— Крал прав, — сказал Мерик, сощурив глаза. — Мы должны продвигаться осторожнее.
— Зачем вообще продвигаться? — спросил Могвид, отступая. — Почему не обойти? Зачем напрашиваться на неприятности?
— Возможно, следует остерегаться свободно меняющего обличья, — проговорил Тайрус.
— И заполучить со спины неизвестного врага? — спросил Крал. — Я считаю, его нужно обезопасить.
Нилан сглотнула.
— В любом случае, я должна идти. Даже в одиночку.
Все взгляды устремились к ней.
Прежде чем кто-то смог возразить, лютня издала мягкие звуки. Нежная мелодия изливалась и поднималась вверх. Нилан с удивлением подняла инструмент. Ее пальцы не касались струн, а музыка все усиливалась. Звуки текли вперед, ясные, как луна в летнюю ночь; снег повалил сильнее. Музыка разносилась над озером, такая же мягкая, как снежные хлопья.
Крал зарычал:
— Утихомирь проклятый инструмент, прежде чем он выдаст нас.
Нилан убрала от него лютню, когда он попытался схватить ее.
— Нет!
Но предупреждение Крала пришло слишком поздно. Когда музыка донеслась до противоположной стороны озера, появился мягкий желтый свет, льющийся из нескольких квадратных отверстий в широком стволе дерева.
Могвид охнул и спрятался за спиной Крала.
— Окна, — удивленно констатировал Мерик. — Кто-то сделал твое дерево своим домом.
— Неизвестный, обнаруженный Фердайлом, — предположил Тайрус, сжимая в руке изящный родовой меч.
— Должно быть, он услышал музыку, — сказала Мишель. — Он приглашает нас вперед.
Крал покосился на нее.
— Скорее, приглашает нас в ловушку.
— Нет, это не ловушка, — ступила вперед Нилан.
— Откуда ты знаешь? — огрызнулся горец.
— Музыка, — Нилан подняла лютню. — Дерево обрадовалось. Там не может быть опасности. — И сердцем нимфаи чувствовала, что права. Она начала спускаться вниз по склону, приближаясь к берегу.
Она слышала, как эльф прошептал у нее за спиной:
— Я верю Нилан. Как бы эти леса ни были истерзаны, они когда-то были ее домом. Пошли. Посмотрим, что за тайны там скрываются.
Как только Нилан приблизилась к берегу, в песню лютни закралась печаль. Она сразу поняла почему. Когда-то в этом озере плескалась и нерестилась рыба. Светлячки горели в нависающих над тихими водами ветвях, отражаясь в гладкой поверхности озера, а вдоль берега росли вечноцветущие растения. Но теперь озеро почернело, затянулось водорослями и цепкими сорняками. Красота утратилась.
Нилан посмотрела на свисающую крону своего дерева. Лишь его ветви простирались над озером, твердо и прямо раскинувшись от толстого ствола, который не смогли бы охватить тридцать человек. Слезы вновь заструились по ее щекам. О, родное, ты все еще горло возвышаешься, когда все вокруг тебя обратилось в безумие и скорбь.
Ведя за собой остальных, она изучала огни, горящие в стволе ее любимого дерева. Хотя она должна была почувствовать злость из-за вторжения в ее владения, теплое желтое мерцание радовало ее сердце. Искра жизни внутри мертвого леса. Ноги сами понесли ее вперед.
Остальные следовали за ней.
Как только они добрались до дальней стороны озера, у основания дерева, обрамленного выступающими корневищами, распахнулась дверь. В ней возникла залитая светом фигура. Никакой опасности не чувствовалось.
— Мы так долго ждали тебя, — сипло проговорил неизвестный.
Нилан замедлила шаг, песня лютни умолкла.
— Кто вы?
Фигура выступила из яркого света. Это был высокий мужчина, в одежде из простой груботканой материи. Широкоплечий, когда-то, очевидно, сильный, сейчас он имел седину и опирался на деревянную клюку.
— Ты забыла меня, Нилан?
Та покачала головой.
— Сир, я не…
Он отмахнулся клюкой от ее слов.
— О, это неважно. Мое зрение стало подводить меня, но не слух. Самое главное, я не забыл голос твоей лютни. Да и как я мог? — Он поднял слабую руку. — Я выковал этот голос своими собственными руками.
Нилан озарила догадка.
— Родрико?
— О, девочка помнит простого резчика по дереву.
Она рванулась вперед, на мгновение остановившись, пытаясь разглядеть проницательные глаза старика и его острый нос, нависающий над густыми серыми усами. Когда она видела его в последний раз, усы были черные как смоль. Последние пятнадцать зим истощили его. Убедившись, что это и вправду ее старый знакомый, она крепко стиснула его в объятиях, отклонив лютню в сторону. Поприветствовав, Нилан отпрыгнула.
— Ты все это время оставался здесь, в Зловещем Лесу?
Тот покрутил усы, глаза его помрачнели. Он перевел взгляд с лютни на искривленные деревья вокруг них.
— Да, девочка.
— Но почему? Как? — Нилан силилась постичь то, что случилось после ее ухода вместе с лютней.
Мишель выступила вперед. Ее мечи все еще были обнажены. Нилан вдруг увидела, что Тайрус и Крал также не выпускали своего оружия.
— Действительно. Как вам удалось выжить здесь, среди Ужаса, и не позволить уничтожить себя?
Родрико бросил взгляд на оружие.
— Успокойтесь, путники. Спрячьте свои клинки и проходите внутрь. Если вы просите рассказать об этом, я расскажу, — но лишь после того, как мы уйдем из-под снега к теплому огню.
Нилан осторожно потянулась и толкнула меч Мишель к земле.
— Родрико можно доверять. Это он вырезал мою лютню. Он и его семья были друзьями нимфаи на протяжении многих поколений. Они настолько близки к нимфаи, насколько вообще могут быть люди.
Мишель колебалась, затем кивнула. Она закинула мечи в ножны на спине и махнула остальным сделать то же самое. Лорд Тайрус убрал свой меч, Крал медленно прицепил топор к поясу. Мерик все это время оставался безоружным, скрестив на груди руки. Могвид прятался в его тени.
— Проходите, — повторил старик, распахивая дверь. — По лестнице в верхние комнаты.
Нилан пошла первой, с благоговением ступая внутрь своего родного дерева. Ее охватили смешанные чувства, как только она взобралась на винтовую лестницу, ведущую наверх. Запах древесины и камфоры запел внутри нее, словно она сама была струной лютни. Вспыхнули старые воспоминания. Ликование и скорбь слились воедино. Пыль дорог всех последних пятнадцати зим слетел с нее. Руки касались дерева в поисках сердечной песни большого дерева. Но она ничего не почувствовала в нем, только пустоту. Ее ноги подкосились, пальцы другой руки для успокоения вцепились в гриф лютни. Здесь обитала душа ее дерева.
Поднимаясь по лестнице в сопровождении целой группы, Нилан внезапно осознала, что это был за путь. Нимфаи никогда не устраивали жилище внутри деревьев. Вместо этого они строили мосты и перекрытия в кроне. Лишь связанное с деревом существо могло ступать внутрь хрупкого гиганта, и это происходило через смешение душ, а не через физическое проникновение, как сейчас.
Она оглянулась. Лишь один раз она входила в свое дерево подобным образом. Ее взгляд остановился на Родрико. Тот кивнул, побуждая ее двигаться дальше.
Добравшись до вершины лестницы, она увидела широкую комнату, простирающуюся по всему диаметру дерева. В центре стояла толстая колонна, вокруг нее громоздились шкафы, кресла, столы, вырезанные из плотной, с глубокими завитками, древесины. Мастерство плотника не давало скучать старику, позволив ему свить в дереве уютное гнездышко.
Но Нилан не обратила на все это внимания. Она устремила взгляд на стоящую в центре колонну, истинное сердце дерева. Нимфаи медленно обошла его, осматривая, пока не обнаружила в столбе углубление. Она поднесла к нему свою лютню. Формы по контуру совпадали.
Родрико подошел к ней.
— Ее настоящий дом.
Она обернулась к нему, бросив беглый взгляд на комнату.
— Я вижу, ты устроил здесь свой собственный дом, внутри моего дерева. — Ее голос прозвучал обвиняюще.
— Как червяк, — печально вздохнув, проговорил тот. — Сверля и буравя мертвое яблоко.
Нилан тронула его руку.
— Прости… Я не хотела обидеть…
— Нет, девочка. Это неестественно. Я слишком долго жил с нимфаи, чтобы не осознавать этого. — Он потупил взгляд. — Но после того как ты ушла, дерево воззвало ко мне.
— Что?
Старик покачал головой.
— Хотя дух был помещен в лютню, в его корнях осталась магия, достаточная для поддержания части души. В день, когда ты отправилась в странствие, я пришел сюда, чтобы забрать свои инструменты, и дерево заговорило со мной — не по-настоящему заговорило, а, скорее, было такое чувство. С тех пор оно этого больше не делало.
— Я не понимаю.
Тот вздохнул.
— Идем к огню, я все объясню. — Он оперся на клюку и направился к высокому, выложенному камнем очагу, врезанному в стену комнаты.
Ее друзья уже собрались вокруг него. Фердайл растянулся у огня, почти прильнув к пламени, помахивая от удовольствия хвостом. Остальные подозрительно столпились рядом, не обращая внимания на множество широких кресел.
— Садитесь, — сказал Родрико. — Кто-то должен воспользоваться этими креслами, которые я строгал долгими зимами. Успокойтесь. Я согрел у огня вино из бузины. А в верхних комнатах стоят кровати.
Все медленно уселись в кресла, вино передавалось из рук в руки, прогоняя из костей холод.
Родрико вернулся из небольшой кладовки с сыром и тарелкой каштанов, чтобы пожарить их на огне.
— Я обещал вам рассказать историю, — проговорил он, тряся миску с шипящими, потрескивающими каштанами.
Мишель кивнула.
— Как вы выжили здесь, где ничего не уцелело?
Родрико, постояв, тяжело вздохнул, после чего опустился в кресло.
— Это долгая история, так что позволите мне начать с того, с чего должны начинаться все истории, — с завязки. С Сеселии.
— Сеселия? — переспросила Нилан, с удивлением услышав имя древней старейшины рощи.
Мишель отставила кружку с теплым вином.
— Кто это?
— Сеселия — хранительница Труа Глен, — ответил Родрико. — Старейшая из сестер нимфаи. Она была связана с самым старым деревом рощи, и, когда ее дерево начало искривляться от болезни, она также подверглась истязанию. Лихорадочные сны, бредовые состояния. Это продолжалось в течение трех лун. Но, когда я считал, что конец уже близок, ей пришло видение, будто Локаихера возродится к жизни в озере красного огня. Огня, рожденного из магии. Она велела мне вырезать сердце из дерева Нилан, чтобы та смогла бродить по землям Аласии в поисках магического лекарства для обреченного леса.
Нилан уставилась на огонь.
— Именно предсказание Сеселии заставило меня отправиться в путь. — Она повернула лицо к Родрико. — Но как же ты? Почему ты не ушел? Твой долг здесь был исполнен.
— Я тоже так думал, но, как я уже упомянул, дерево воззвало ко мне, умоляя исполнить последнее поручение.
— А что насчет Ужаса? — спросил Крал.
— Призраки не беспокоили меня. Дерево Нилан слишком напоминало им о том, что они потеряли. Оно оставалось прямым и высоким, в то время как все остальное кривилось и разлагалось. Зрелище, невыносимое для призраков. Так что они держались подальше.
Могвид сел перед огнем на колени, проверяя каштаны.
— А все это? — Он кивнул на окружающую обстановку. — Вы должны были путешествовать, чтобы принести все это сюда. Каштаны, вино.
Родрико кивнул.
— Дважды за зиму я пробирался к горным деревушкам за снедью. Так было до недавнего времени.
Могвид присел на пятки, с подозрением прищурив глаза.
— И даже на лесных тропах призраки не трогали вас?
— Я оставался под защитой дерева.
— Как? — взвизгнул Могвид.
Родрико поднял деревянную клюку, которую он сжимал между колен, и стукнул ей об пол.
— Так же, как лютня Нилан была вырезана из сердца этого великого дерева, я отрубил от него ветку, сделав из нее посох. — Он разжал палку, обнажив единственный зеленый росток на ее вершине.
Нилан наклонилась ближе.
— Листья! — Из мертвой древесины тянулись крошечные зеленые листочки. Хотя каждый из них был не длиннее ногтя большого пальца, они, без сомнения, были с дерева коакона. — Как?..
— Немного магии и немного души сохраняют их свежесть.
Нилан наклонилась еще ниже — затем взглянула леснику в глаза.
— Они высасывают твой дух.
— Одной магии было недостаточно. — Он опустил палку.
Неудивительно, что мужчина так резко постарел с тех пор, как она видела его в последний раз.
— Но зачем? — спросила она. — Что в этом такого важного?
Он встретил ее взгляд.
— Надежда.
— Надежда на что?
Родрико откинулся и закрыл глаза.
— Мой род служил Труа Глен с незапамятных времен. Это и наш дом тоже. Если есть способ вернуть Рощу, я сделаю все, даже отдам свою жизнь, если понадобится.
— Но я все еще не понимаю. Что мое дерево требовало от тебя?
Он открыл глаза.
— Проще показать. — Родрико с трудом встал на ноги. — Пошли. Ответ на все лежит наверху.
Нилан встала, отбросив сомнения.
Старый лесник прошел к узкой, извилистой лестнице. Она вела к площадке над комнатой с очагом. Не говоря больше ни слова, он вскарабкался по лестнице, остальные потянулись за ним.
Нилан слышала, как Могвид бормотал:
— Не нравится мне это.
От верхней площадки отходили маленькие комнатки. Но Родрико вел их к самой дальней двери. Он положил руку на железный засов и посмотрел на Нилан. Его глаза были наполнены мукой и чем-то еще.
Ее опасения вспыхнули с новой силой.
— Прости, — проговорил он, распахивая дверь. — Тебе лучше пойти первой.
За дверью была еще одна круглая комната, похожая на гостиную с камином, только поменьше. И в центре этой комнаты высилась колонна от пола до потолка. В ней было отверстие величиной с тыкву.
Из отверстия струился мягкий слабый свет.
Нилан знала, что это за слабое красноватое свечение. Мерцание такого оттенка излучала цветущая коакона. Она двинулась дальше в одиночку. Что-то обитало внутри этого дупла.
Родрико позади нее заговорил:
— Почти целую зиму у дерева хватало магии в стержневом корне и остатков души, чтобы распускать листья… и даже цветы.
Нилан оглянулась на дверь, где лесник стоял, опершись на свою палку. Она вспомнила день, когда оставила свое родное дерево, так отчетливо, будто это произошло вчера, а не пятнадцать зим назад. Дерево выглядело нетронутым.
С чувством, граничащим с ужасом, она повернулась к резному отверстию и к тому, что покоилось внутри него.
— Дерево как-то узнало, что это его последнее цветение, — сказал Родрико, понижая голос. — Оно было вызвано его предсмертным дыханием. В последний раз.
Нилан уже с трудом слышала его слова и вопрос, заданный Мишель.
— Что вы имеете в виду? — спросила мечница.
— Когда коакона готова посеять свои семена, она взывает к другому духу, кровной сестре, чтобы та покинула ненадолго свое дерево и оба духа смогли соединиться — как пчелы, переносящие пыльцу с цветка на цветок. Дерево Нилан позвало слиться с ним.
— Но нимфаи больше не осталось, — возразила Мишель.
Родрико понизил голос.
— Неправда. Хотя Ужас и заражен, он все еще нимфаи. Один из призраков пришел на зов. Он отринул собственную боль, чтобы ответить на призыв дерева.
— Вы говорите, один из призраков Ужаса соединился с деревом Нилан?
Голос Родрико прозвучал отрывисто.
— Сеселия, хранительница. Она еще не была до конца охвачена болезнью и безумием. Она пришла и отдала часть своего духа, чтобы последний цветок дерева принес семя.
— Матерь Всемогущая, — вымолвил Лорд Тайрус. — Что же произошло?
К этому моменту Нилан заглянула в отверстие. Ответ лежал внутри него. В укрытии, словно в колыбели, лежал маленький ребенок. Источник свечения было легко обнаружить. Оно исходило от красного семени величиной со сливу, выступающего снизу живота, там, где у человеческих детенышей находится пупок. Нилан потянулась, но побоялась прикасаться к семени и к ребенку. «Оно проросло», — изумленно подумала она.
Родрико продолжил.
— Из детородного семени родилась новая нимфаи. Обычно дерево и связанная с ним нимфаи вскармливают юную сестру, пока та не станет достаточно сильной, чтобы посеять свое семя и вырастить свое дерево коакона, расширяя рощу. Но что-то… что-то неправильное произошло.
Нилан это ясно видела. Проросшее семя выглядело довольно естественно. Все нимфаи прорастали из своих семян медленно, как и сами деревья. И это имело облик младенца, несмотря на пятнадцать зим. Но Родрико следовало бы поправить — произошло что-то в высшей степени неправильное.
Родрико продолжил.
— Я не знаю, что случилось… Может быть, виной тому связь с Ужасом, его зараженным, скрученным духом. Я не знаю.
— Что же произошло? — спросила Мишель.
Нилан обернулась от колонны, ее ноги подкосились.
— Новая нимфаи… это мальчик.
На следующее утро Крал спустился по лестнице к главной комнате с камином. Аромат свежего хлеба и шипение свиного мяса вырвал его из постели на гусином пуху в тихой спальне.
После того как половину зимы он провел в походах, обходясь твердой лесной почвой в качестве постели и сумкой в качестве подушки, он крепко проспал всю ночь до раннего утра.
Горец потянулся и вошел в комнату. Он, похоже, проснулся последним. Остальные уже сидели за широким столом, заставленным хлебами, фруктами, вареными яйцами, мясом. Он также заметил груду снаряжения у дальней стены комнаты: меховые перчатки, утепленные плащи с капюшонами, подбитые горностаем, даже куски высушенного и копченого мяса рядом с твердыми сырами.
Мишель заметила его приближение. Змея на ее предплечье зашипела, после чего улеглась на свое место.
— Садись, Крал. Ешь. Нам нужно многое обсудить и спланировать.
Тот кивнул, вдыхая запахи со стола. Его желудок заурчал в предвкушении. Он устроился в кресле, пока Родрико наливал ему в каменную чашу горячий кофе.
— Я собрал теплую одежду и провизию для вашего путешествия, — объяснил Родрико. — Но не знаю, к чему оно приведет. Снег начинает валить сильнее, и верхние перевалы Ледяной Тропы станут непроходимыми на долгое время.
— Мы уходим сегодня, — проговорила Мишель, — начинаем тяжелый путь. С вашими щедрыми дарами мы будем продвигаться быстрее, каждодневные переходы возрастут.
Могвид застонал, но сдержался и промолчал. Крал мог понять ужас человечка. Он бы тоже не отказался провести здесь пару деньков, в этом теплом, уютном месте. Но он осознавал всю опасность промедления. Погода в горах была непредсказуема, особенно в это время года. Вероятность снежных бурь, ледяных штормов, холодных туманов повышалась с каждым днем.
— Но как мы пересечем Лес? — спросил Мерик, обхватив пальцами каменную кружку. — Если Нилан останется здесь, с ребенком…
— Но она должна, — прервал Родрико. — Древесное семя поддерживало ребенка до сих пор, но не сможет делать это впредь.
Нилан посмотрела как бы сквозь них. Под ее уставшими глазами лежали тени. Очевидно, она не так безмятежно спала, как Крал. Она оглядела их.
— Мальчик приближается к возрасту, когда отделится от своего семени. Тогда ему будут нужны пение и дух дерева.
— Значит, ты должна остаться? — спросил Тайрус.
— У меня нет выбора. Мальчик или нет, найденыш является отпрыском моего родного дерева. Я не могу покинуть его. Песня лютни поддержит странного ребенка, пока я буду заботиться о нем и защищать. Я не понимаю смысла в рождении нимфаи мужского пола, почему так произошло, но я должна помочь ему. — Она оглядела стол. — Простите меня.
— Я могу провести вас через лес, — предложил Родрико, выставляя свою деревянную клюку с ростками листьев. — Свежая, не тронутая болезнью ветка будет такой же силой против Ужаса, что и лютня Нилан. Мы будем в безопасности.
Крал прочитал сомнение в глазах старика. Короткая палка прикрывала одного лесника, но не было гарантии, что ее скудной защиты хватило бы на целый отряд.
Остальные тоже почувствовали беспокойство старика. За столом воцарилось тяжелое молчание.
Вдалеке лес пронзило завывание. Одинокий вопль, к которому присоединился другой, потом еще одни, и еще. Пока все замерли на своих местах, ужасный хор все более нарастал и усиливался.
Крал почувствовал страх, охвативший всю группу. Голос Родрико задрожал, он поставил на стол чайник.
— Они никогда не подходили так близко.
Мишель поднялась.
— Наверное, они знают, что мы здесь.
Остальные тоже подскочили и подготовили оружие.
— Что мы будем делать? — спросил Могвид. — Они атакуют нас?
Родрико направился к широкому окну, выходящему на юг. Крал и остальные последовали за ним. За окном лес утопал в утреннем солнечном свете, но из-за постоянной облачной завесы тот был слабым и безжизненным. Снег обложил корявые ветви деревьев, создав замерзший пейзаж. Даже маленькое озеро казалось черным зеркалом.
Пока они вглядывались, из темного леса навстречу им потянулись тени, проглатывая деревья вместе со снегом, спускаясь в долину. Будто мир сжирали черные туманы.
— Что происходит? — спросил Могвид, отступая, пальцами пытаясь дотянуться до брата.
Нилан замерла.
— Ужас собирается. Я никогда такого не видела.
Крал знал, что она имела в виду. Призраки были в основной массе отшельниками, в одиночку охотясь на лесных тропах. Именно поэтому Северная Стена до сих пор устояла под их натиском.
Но, глядя на силы, собирающиеся вокруг долины, Крал понял, как пала Стена. Ужас стал объединенной силой, темной армией. Крал вспомнил призрака-иллгарда, захватившего тело мертвого короля Рая, оживив его. Демонесса объединила Ужас? Если так, что за власть она имела над дикими, безумными созданиями? Как смогла она подчинить их безумие своим грязным целям?
Снаружи завывание призраков возросло до лихорадочных стонов.
Внутри Крала заворочался зверь. Он хотел завыть вслед за дикими воплями и стонами, влить свой голос в общий хор безумия. Но Крал переборол в себе это стремление. Время для Легиона еще не пришло, не сейчас.
Он закрыл глаза и направил свое звериное чутье. Соприкоснувшийся с Темным Лордом, он ощущал знакомые вибрации, проходящие сквозь темную армию. «Она там», — понял он. Сама демонесса вела эти силы к их двери. Она пряталась за призраками, но не могла укрыться от другого иллгарда. Крал понял, кто руководил этим натиском, но не мог предупредить своих товарищей, не выдав себя.
Нилан заговорила, вернув его внимание назад в комнату. Она подняла лютню.
— Я выйду наружу и встречу их.
Мишель положила руку ей на плечо.
— Не знаю, подействует ли песня твоей лютни на такое сборище.
— Ты станешь одной нотой против целого шторма, — поддержал Мерик. — Их завывающий хор поглотит песню одного дерева.
— Я должна попытаться. У нас нет другого способа прогнать их.
— Я помогу, — проговорил Родрико, поднимая клюку. — Немного живого духа в песне лютни может помочь.
— Но нужно быть готовыми, — проговорила Нилан. — Если я смогу расколоть их силы, вам следует очень быстро сбежать отсюда.
— Что ты предлагаешь? — спросил Лорд Тайрус.
— Уложите снаряжение, — она кивнула на груду теплой одежды и провизии. — Если мне и Родрико удастся пробить брешь, вы должны будете немедленно воспользоваться преимуществом и скрыться.
— А ты? — спросила Мишель.
Глаза Нилан помрачнели, но решительность в них не угасла.
— Я обязана остаться и защитить ребенка.
Могвид переминался с ноги на ногу, стреляя глазами, напрасно выискивая пути отхода.
— Почему не взять ребенка с собой? Если дерево все равно мертво, зачем тебе оставаться здесь? У нас нет шанса выжить в лесу без тебя.
Нилан открыла было рот, чтобы отвергнуть предложение, но Мишель помешала ей.
— Могвид прав. Ребенку здесь угрожает опасность. Мы выйдем из леса через два дня. Если бы ты смогла вынести его отсюда…
Родрико согласился.
— Возможно, тебе нужно обдумать их совет, Нилан.
— Но я не могу так…
— Это место — пустая могила. Пока ребенок с тобой, а у тебя есть лютня, он в безопасности. — Лесник взглянул на сгущающуюся темноту. — Кроме того, мальчик близок к созреванию и к тому, чтобы бросить свое семя. Может быть, лучше это сделать не здесь, на отравленной почве. Может, именно за этим вас потянуло сюда — унести ребенка.
— Я… я не знаю, — пробормотала Милан.
— Отлично, лучше быстрее принять решение, — сказал Могвид, указывая на вид за окном. — Либо кто-то примет его за нас.
За озером деревьев уже не было видно. Тьма застелила их плотной завесой.
Нилан прикусила губу, развернувшись к Мишель.
— Возьми мальчика. Заверни его потеплее. В этом нежном возрасте он очень восприимчив к холоду. Берите как можно больше поклажи.
Все засуетились, подгоняемые возрастающим воем призраков. Через мгновение все надели на себя теплые вещи и повесили на спины вьюки с провизией и снаряжением. У Мишель на груди висел дополнительный груз — ребенок. Нагруженная до предела, она была бы бесполезна в схватке, но Крал знал, что клинком свободы здесь не добьешься.
Он изучал Нилан, держащую в руках лютню, всматривающуюся в темноту. Все их надежды возлагались на эту женщину. Крал чуял в ней страх, но наравне с ним смелость и решительность.
Она почувствовала его взгляд и обернулась.
— Давайте сделаем это.
Крал кивнул, поворачиваясь, еще раз взглянув на темное скопище. Вновь он учуял в нем прикосновение Темного Лорда. Демонесса-иллгард укрывалась под плащом из мглы среди своих сородичей.
Но с какой целью? Зачем?
Нилан первая выбралась за дверь. После протопленного жилища холод пронзил ее насквозь. Она ахнула. Это был неестественный холод. Так же, как призраки высасывали жизнь из своих жертв, они высасывали тепло из воздуха.
Нимфаи пересекла порог и вышла из-за огромных древесных корней. Озеро лежало впереди, подернутое льдом. Его края за ночь покрылись коркой льда. Нилан двинулась к берегу, устремив взгляд на мглу, обрамляющую котлован. Приблизившись, она увидела, как стена пенилась и извивалась, — табор призраков бродил по краю долины.
— Сестры, — умоляюще пробормотала она. — Послушайте меня и уйдите с миром.
Когда она подняла лютню, отряд собрался за ее спиной. Родрико стоял среди них, вытянув кусок живого дерева перед собой наподобие меча.
Глубоко вздохнув, Нилан ударила по струнам, и в ураганные завывания полились сладкие звуки. Музыка, сладкая и тихая, пробилась сквозь бушующую какофонию.
— Слушайте меня, сестры, — повторила она, подпевая мелодии лютни.
Звуки разносились над холодной водой, тысячью стрел пробивая мглистую стену. В этой стене появлялись бреши, когда отдельные призраки, завывая, уносились прочь. Сквозь толпу мелькал запорошенный снегом лес, но призраки вновь смыкали ряды.
Глаза Нилан прищурились, с подозрением глядя на такое повеление. Что гонит призраков вперед? Что заставляет их бороться с естественным желанием избежать напоминания о Труа Глен?
Воздух прорезал резкий вопль. Нилан обернулась и увидела призрака, отделившегося от остальных и нацелившегося на ее товарищей. Черный туман на фоне белого снега.
Родрико выступил вперед, защищая отряд своей клюкой. Пальцы Нилан замерли, страх за друзей захватил ее.
— Продолжай играть! — принуждала Мишель, содрогаясь от сетующих воплей. — Не останавливайся!
Родрико взметнул деревянную палку между собой и клочком мглы.
— Убирайся! — закричал он в лицо своему врагу.
Призрак колебался, затем ударил мглистым потоком лесника в грудь. Родрико отпрыгнул, оказавшись на удивление проворным, несмотря на слабые ноги. Его палка прорезала смертоносную тень. В месте удара блеснул просвет, фиолетовый след от цветущей коаконы. Призрак распался на отдельные клочки. Искромсанный, он вернулся к своим собратьям.
Крал победоносно заревел.
Глаза Мишель обратились к Милан.
— Играй! Играй, если хочешь жить!
Нилан вернулась к лютне, ударив по струнам с новой силой. Стена призраков извивалась в агонии, крики нарастали. Нилан медленно поворачивалась, рассылая свою песню во всех направлениях.
— Слушайте песню Труа Глен, — нежно пела она, и мелодия разносила ее слова над низиной, множась эхом. — Вспомните весенние ростки, пробивающиеся под обновленным солнцем… Вспомните холмы летними ночами, озаренные цветущими бутонами… Вспомните очарование осени и бесконечный дождь из листьев, их теплый покров против наступающей холодной зимы… Вспомните свежее дыхание зимы, когда соки замедляют свой бег, а звезды в ночном небе отливают серебром. Вспомните все это. Вспомните Глен. Вспомните жизнь!
Ее слова очаровали призраков. Они начали отступать потоками. Вой смягчился, стал заунывным. Повсюду в темной стене множились бреши. Сгустки мглы взлетали высоко в воздух, и затем прочь, крича от боли и сожаления.
— Работает, — промолвил Мерик.
Нилан продолжала петь, теперь на своем древнем языке. Она пела о цветах, солнечном свете, каплях утренней росы, лютня вторила ей своей древесной мелодией и призывала к единству. Это было слишком большим испытанием даже для собравшегося полчища. Большинство призраков скрылось.
Парочка вновь попыталась атаковать отряд, но Родрико быстро расправился с ними.
Нилан продолжала петь. Почувствовав победу, она повысила голос, но в какой-то момент поняла, что поет не одна. Другой голос примешивался к ее песне, так незаметно проникая в нее, что Нилан не догадывалась о его существовании, пока не стало слишком поздно. Он исходил от рвущейся завесы призраков. Новый голос тонко и искусно искажал песню Нилан, меняя свет на тьму.
— Мечта о теплом прикосновении солнца… — пела Нилан.
— …и порождении бесконечной засухи, — вторил невидимый певец.
— Пение нежных бутонов при первом цветении, — давала отпор Нилан.
— … и черви, что сжирают нежное сердце цветов.
Хмурясь, Нилан силилась прогнать подпевалу, неистовее ударяя по струнам, окружая себя мелодией Труа Глен. Но вредный голос не отступал, обвивая ее песню своей, душа ее шепотом мертвого дерева и разложившихся корней. Медленно к Нилан пришло понимание того, что ее превзошли. Певец был старше, опытнее. В его голосе отражались отзвуки столетий.
Нилан не могла противостоять ему. Ее голос стал искажаться; мелодия лютни расстраивалась от проникающей болезни и крошащейся коры. Призраки в низине перестроились, темная стена окрепла.
— Что случилось? — спросила Мишель, приближаясь и прижимая к груди ребенка.
— Не знаю, — ответила Нилан, медленнее водя пальцами по струнам, обдумывая способы воздействия. — Что-то там есть… И оно сильнее меня…
Крал подошел к ней с другой стороны и зарычал:
— Оно идет.
Мишель взглянула на него, затем на слетевшихся призраков. От стены отделилось темное облако, клубящийся бесформенный туман. Оно пересекло озеро, медленно, степенно, будто его нисколько не беспокоила маленькая группа людей и песня лютни.
Нилан и остальные отшатнулись.
Достигнув берега, облако сгустилось, туман обрел плотность. На замерзшем берегу появилась смутная фигура сухощавой женщины. По ее телу растекалась серебристая энергия. Глаза были открыты.
Милан поняла, что перед ней стоял певец, который так искусно исказил ее песню.
Фердайл зарычал, обнажая зубы, Родрико выступил вперед, вытягивая вперед ветку.
Темная женщина улыбнулась на эти действия.
— Храбрый рыцарь, вырезанный из дерева, — презрительно проговорила она. — Последний защитник Труа Глен. — Однако она не двигалась с места.
— Я знаю тебя, — проговорила Нилан, вспомнив скрипучий голос. — Ты призрак, завладевший королем Раем.
Призрак улыбнулся шире, при этом источая больше холода.
— Ах, да… Было приятно снова примерить человеческую плоть. — Она взглянула на Лорда Тайруса. — Даже такую заплесневелую и отвратительную, как у того старика.
Мрилианский принц рванул вперед, но Крал остановил его.
— У тебя нет оружия, которое может поразить иллгарда, — предостерег горец, схватив принца за локоть.
Призрак проигнорировал обоих мужчин и снова обратил взгляд на Нилан.
— Так же, как ты знаешь меня, я знаю тебя, Нилан. — Из мглистых губ вырвался невеселый смешок. — Ты удивила меня там, в замке. Не думала, что ты сможешь выбраться из его гранитных стен. Но сейчас у меня есть время разобраться с тобой. Черный Корень дал мне силы против твоей чудесной песенки.
— Тебе не справиться с нами, — предупредила Нилан. — Я буду бороться до последней искры жизни, теплящейся во мне.
Это вызвало новый приступ смеха.
— Ты стала совсем большой, малышка. Но не ты мне нужна. — Взгляд фигуры скользнул к ребенку в руках Мишель, затем снова к Нилан. — Мне нужен мальчик… Мой мальчик.
Нилан резко отшатнулась.
— Твой мальчик?
И снова смех.
— Ты же сказала, что знаешь меня, Нилан. — Дымчатая фигура уплотнилась, обретая знакомые черты.
— Сеселия, — выдохнула ошеломленная Нилан.
Родрико сделал шаг вперед.
— Хранительница Рощи.
Нилан застонала. Неудивительно, что ее песня сорвалась. Возраст Сеселии исчислялся столетиями, прежде чем она подверглась разложению. Она была мудрейшей из нимфаи, полной знания и коварства.
Призрак сверху вниз посмотрел на лесника.
— Ты все еще здесь? — Она скользнула ближе.
Родрико поднял палку.
— Нет! — вскрикнула Нилан.
Ветка прорезала мглистую женщину. Вновь вспыхнул фиолетовый свет, но на этот раз он не причинил призраку никакого вреда. Сеселия улыбнулась, взглянув на деревянную палку, торчащую из ее груди.
— Дух твоего дерева не может причинить мне вреда. Наши души слились. Мы — единое целое. — Из ее груди протянулись мглистые побеги и нежно обвили ветку.
— Назад, Родрико! — приказала Нилан.
— Я… я не могу двинуться…
Призрак улыбнулся.
— Я чую в древесине твой дух, смелый рыцарь. Оно питалось тобой? Какой жестокий поступок — медленно и неумолимо вытягивать жизнь. Позволь мне доказать благосклонность некой Темной личности. — Побеги судорожно обхватили ветку, Родрико упал на колени.
За мгновение жизнь лесника была высосана чудовищным призраком через ветку. Он сморщился с застывшим на губах криком, затем замертво обрушился на заснеженную землю — свернутая, пустая оболочка. Древесная ветка обратилась в его руках в пепел.
— Как неприятно. Так мало жизни в нем осталось, — заскулила демонесса, отбрасывая ветку. — Она всего лишь разожгло мой аппетит.
Нилан почувствовала, как ее ноги слабеют.
— Семья Родрико служила тебе на протяжении столетий. Что ты наделала?
Крал появился рядом с ней, подхватывая.
— Не ищи здесь ответов. Она предалась Черному Сердцу, скривилась по его воле.
— Скривилась? — Лес огласился ее горьким смехом. — Оглядись вокруг, горец. Сама Земля искривила мой лес. Горечь потери… невозможно представить. И когда умирающее дерево Нилан призвало меня, боль выросла в сотни раз. Я не могла вынести этого — прикосновения моей зараженной души к ее чистому духу. — В небо взмыл скорбный крик.
Товарищи Нилан при этом отчаянном крике упали на колени. Осталась стоять одна Нилан.
Причитания Сеселии медленно затихали вдали. Она продолжила уже спокойнее:
— Черный Корень нашел меня, слабую и беспомощную. Я позволила сделать ему все, что он хотел. Разве это уже имело значение? После я была только рада. Прикосновение Черного Корня расплело все спутанное проклятием Земли. Его огонь вернул мне разум и открыл мне имя истинного врага.
— И что же это за враг? — спросила Нилан.
Призрак зло уставился на нее.
— Земля, моя милая! Жестокая, суровая, ничего не прощающая Земля. Черный Корень обещал возмездие. Я использовала все мастерство, чтобы привести Ужас к взаимодействию, разрушить Северную Стену, сторожить проходы к горам. Ничто не должно мешать его замыслу.
Нилан замерла, ошеломленная.
Мишель заговорила, все еще стоя на коленях в снегу.
— Что он планирует сделать?
В глазах Сеселии отразилось безумие.
— Он заставит Землю выть так же, как воют сейчас мои сестры. Скрутит ее так же, как она скрутила мой чудесный лес.
Помедлив немного от изумления, Мишель поднялась.
— И что с этим ребенком? Какая роль уготована ему?
Этот вопрос, казалось, заставил демонессу содрогнуться. Ее взгляд устремился на завернутого в руках Мишель ребенка.
— Он… он мой.
Мишель сохранила спокойствие, затем прошептала:
— Темный Лорд не знает о твоем ребенке, ведь так? Ты скрываешь его от хозяина.
Фигура задрожала.
— Он… он мой, — повторила она.
— Чистая частица тебя, — настаивала Мишель.
Края мглы начали блекнуть.
Нилан выступила вперед. Пришло время воспользоваться ее слабостью. Она нежно тронула струны лютни. Музыка прозвучала так тихо, что человеческое ухо не могло расслышать ее. Она затянула древнюю песню — о рождении и смерти, о круге жизни. Приведенный в смятение призрак, казалось, не осознавал пения.
— Позволь нам забрать отсюда ребенка, — настаивала Мишель. — Отнести его туда, где болезнь не достанет его.
Призрак колебался, превращаясь из женщины в облако.
— Нет такого места. Нет, пока Черное Сердце не разрушит Землю. Лишь тогда ребенок будет прямым и здоровым.
Мишель с пониманием кивнула.
— Позволь нам защищать его до наступления этого дня.
— Со мной он будет в большей безопасности. Ему не причинят никакого вреда.
— Как ты можешь быть в этом уверена? Тебе самой разве удалось избежать заражения? Твоим сестрам? Зловещий Лес — рискованное место для ребенка. Его спасение лежит в бегстве. Так же когда-то сделала Нилан.
Черное облако заклубилось в нерешительности.
Нилан продолжала сплетать свою песню вокруг призрака, нежно взывая к материнским инстинктам зараженного создания, обращаясь к благоразумию, погребенному глубоко внутри него.
— Я не могу… не могу расстаться с ним, — застонал призрак.
Мишель настойчиво продолжала:
— Ты бы предпочла, чтобы мальчик вырос на завываниях Ужаса, а не на чистой древесной песне лютни Нилан? Разве так он будет здоровым? Ты создала что-то новое, невиданное, чистое. Позволь нам защитить это.
Нилан дополняла слова Мишель своей музыкой. Она вплетала образы падающих осенних листьев, обращающихся в почву и глину, питающих следующие поколения, готовящих лес к новым росткам. Круг жизненных жертвоприношений. Смерть, дающая жизнь. Бескорыстный акт любви и возрождения.
Что-то сломалось в призраке. Темное облако взмыло вверх, клубясь над озером.
— Заберите ребенка, — завопил призрак. — Заберите отсюда моего мальчика.
Ее крик перекрыл небеса, ломая стену призраков. Как только демонесса-иллгард рванула в лес, ее сестры последовали за ней, с удовольствием исчезая.
Нилан направилась к телу Родрико. Она мягко погладила его щеку, желая ему безопасного путешествия в иной мир, и молча поблагодарила его за все, что тот сделал. Именно его жертва помогла произвести новую жизнь из мертвого леса.
Мишель шагнула к Нилан, наблюдая, как темнота вокруг них расступалась.
— Сеселия безумна, ей нельзя доверять. Твоя музыка пробудила ее благородные инстинкты.
Нилан вздернула брови, удивившись, что Мишель слышала ее лютню.
— У меня слух меняющего обличье, — объяснила та. — Я слышала твою песню, сгибающую волю Сеселии. Но мы не можем надеяться, что магия продержится долго, особенно, если она поняла, куда мы направляемся. Она в мгновение ока вернется за нами.
— Тогда давайте уйдем отсюда прежде, чем это произойдет, — сказала Нилан, перекидывая лютню на спину. Освободив руки, она взяла у Мишель ребенка. Пристально посмотрела на крошечное личико, затем на свое дерево, мертвое, но все еще величественное. Слезы навернулись у нее на глаза.
— Тебе нужно время, чтобы попрощаться с домом?
Нилан отвернулась и отошла, крепче прижав ребенка.
— Это дерево мне больше не дом. Локаихера мертва. Все любимое сейчас я уношу с собой.
Ноги Могвида пронзала боль, легкие сводило от холода и недостатка кислорода. Он уставился вперед, на тонкую горную тропу. Она извивалась, поднимаясь все выше и выше. За последние шесть дней с момента ухода из Зловещего Леса отряд непрерывно карабкался вверх. Были небольшие передышки, когда тропа приводила их в узкие долины. И так, лье за лье, отряд взбирался на гранитные вершины гор северной оконечности Аласии.
Но, по меньшей мере, они оставили Ужас далеко позади себе в его искореженном доме. Здесь высились сосны и секвойи с прямыми, как стрелы, стволами, с припорошенной снегом кроной.
Когда они выбрались из леса, все представляло собой радостное зрелище; но в тот же день им встретилась первая горная деревушка. Она была выжжена дотла. Опаленные дымоходы среди покореженных выгоревших балок и уложенные в стопку головы на центральной площади городка — определенно работа мародерствующих дварфов. Надежда на пополнение запасов улетучилась, как только они прошли сквозь разграбленный городок. Единственной ценностью, найденной в ближайшем лесу, стала тощая, костлявая лошадь.
После обнаружения разрушенной деревушки Крал заставил отряд сойти с широкой Ледяной Тропы, признанной небезопасной.
— После разрушения Стены, — сказал Крал, — боюсь, дварфы подчистили все деревушки вдоль дороги, укрепляя подход к Цитадели. Везде расставлены наблюдательные и караульные посты. Мы проберемся незаметно по небольшим, более пологим тропам.
Отряд сошел с удобных, широких дорог на извилистые, покрытые скалистыми уступами тропы. Во главе Нилан ехала верхом на лошади, удобно устроившись на ней вместе с ребенком. Только ее мог выдержать пони. Могвид хмуро смотрел на нимфаи. Он тоже весил мало. Кроме того, от заколотого и вывяленного на солнце пони было бы больше пользы. Учитывая разграбленные деревушки, их припасы стремительно сокращались.
Наконец, когда солнце зашло за гребень покрытой снегом горы, Мишель подняла руку, сообщая о конце дневного перехода.
— Мы разложим лагерь у ручья, — крикнула она, указывая на развилку реки.
— Слава Всемогущей Матери, — пробормотал Могвид. Его бедра и икры сводило судорогой. Пошатываясь, он сошел с оленьей тропы и последовал за остальными к плоской отмели.
Лагерь разложили быстро. После долгих дорожных странствий все обязанности были расписаны. Крал выкопал яму для костра и смел истлевшие сосновые иглы по всей окружности будущего ночного очага. Вокруг расстелили спальники. Мерик и Тайрус собирали щепки и поленья, пока Нилан набирала воду. Могвид порылся в сумках с кухонной утварью и сокращающейся провизией. Он нашел кусок твердого сыра и затолкал его в рот, затем выловил пару ломтей баранины.
Мишель подошла к Могвиду. Ему пришлось быстро проглотить украденный кусок, но взгляд женщины был устремлен не на него, а к лесу.
— Ты видел брата?
Могвид нахмурился.
— Нет, с прошлой ночи не видел.
— Фердайл, должно быть, охотится далеко от нашей тропы. Но хотелось бы быть уверенной, что он в безопасности.
Могвид выпрямился с миской в руке.
— В лесу он в большей безопасности, чем с нами. Там он просто одно из лесных существ.
— Меня беспокоят не опасности, поджидающие его в лесу. — Мишель взглянула на него. — А его собственные склонности. Волк внутри него постепенно захватывает над ним власть.
— У нас еще впереди целая луна, прежде чем мы переродимся.
Мишель вытянула шею к сумеречным небесам. Над ними висела полная луна.
— Надеюсь, ты прав, — тихо проговорила она, отходя.
Холод пронзил Могвида, когда он пробирался сквозь лес. Где Фердайл? Его брат прежде никогда не исчезал дольше, чем на целый день. И прошлой ночью перед уходом на охоту Фердайл послал ему смутные образы. В них не было смысла. Даже блеск его глаз потускнел. Мишель права. Волк почти захватил его.
Могвид же носил человеческое обличье и был менее подвержен влечениям. Как известно, чем необузданнее зверь, тем быстрее обращение в него. Но Могвид не мог отрицать, что чувствует себя в сегодняшнем теле все более комфортно. Он помнил, как поначалу его раздражали бледные, тонкие конечности, как натирали ботинки. Но теперь, по прошествии времени, Могвид легко носил свое тело. На самом деле, он стал относиться к нему как к собственности, а жгучее стремление сменить обличье медленно угасало. И даже горя желанием обрести более сильные ноги или ростки теплого меха, он хотел вернуться в то же самое тело.
Могвид задрожал. Сколько бы он ни игнорировал эти перемены, сердцем он точно знал, что они значили. Он также был близок к полному перерождению. Человек, вросший в него, стал угрожать его истинной сущности. Даже Мишель понимала Фердайла лучше, чем он. Не только послания Фердайла стали путанее, исчезала сама способность Могвида понимать их.
Могвид посмотрел на луну, круглую и блестящую на фоне темного неба. Еще одна луна… Потом все будет потеряно.
— Хватит глазеть на звезды, — проворчал Крал. — Тащи сюда кухонную утварь.
Могвид обернулся и увидел, что горцу уже удалось разжечь небольшое пламя. С кружками и мисками наперевес Могвид двинулся к Кралу. Великан подкладывал в огонь палки, с черных завитков его бороды капал подтаявший лед.
— Где этот эльф с настоящими дровами? — спросил Крал. — Я не могу поддерживать огонь без чего-то более существенного, что утолит его голод. — В глазах горца отражались тлеющие искры.
Могвид поставил миски с кружками и отошел, не поворачиваясь спиной. Всю свою жизнь он прожил в глубоком лесу и, даже будучи в двух шагах от перерождения, не растерял лесные инстинкты. Он чувствовал в великане что-то дикое и необузданное. Как и у Фердайла, звериная натура с каждым днем становилась в нем все сильнее и заметнее. Могвид объяснял это тем, что они приближались к Тор Амону, древней родине горного народа; возможно, это заставило старую озлобленность Крала вспыхнуть с новой силой. Но, находясь близко от горца, Могвид не был уверен в своем толковании.
— Я пойду поищу Мерика и Тайруса. Помогу им собрать больше дров.
— Готов поспорить, каждый принесет по охапке, — зарычал Крал, подняв глаза к небу. — Сегодня пойдет снег, и холод усилится.
Могвид кивнул и поплелся прочь. У него не было намерения искать остальных. Это была не его обязанность. Кроме того, лес потемнел, а в глубокой мгле он не видел возможности искать кого-либо. Вместо этого, покинув поле зрения Крала, Могвид скользнул к реке. Он слышал голоса Милан и Мишель. Двигаясь на цыпочках, он подкрался достаточно близко, чтобы подслушать их.
— Как дела у маленького Родрико? — спросила Мишель, имея в виду мальчика. Нилан назвала ребенка в честь погибшего старого лесника. Мишель зачерпнула ковшом воду в ручье.
Нилан приняла у нее ковш со смущенной улыбкой.
— Ребенок чувствует себя прекрасно и вытягивает силу из моего дерева. — Свободной рукой Нилан потянула вверх лямку, на которой крепился младенец, затем тронула свою грудь. — И не только он. Мои груди начали набухать. Они будут готовы к кормлению, когда он отбросит семя.
— И сколько еще осталось? — спросила Мишель, зачерпывая второй ковш воды.
— Трудно сказать. Не дольше, чем пара лун.
— Так быстро?
Нилан кивнула. Обе женщины двинулись в сторону притаившегося Могвида. Он протиснулся за уступ, затем последовал за ними в лагерь.
Из своей выгодной позиции под ветвями секвойи Могвид следил за всем лагерем. Мерик и Тайрус вернулись с охапкой дров. Крал подбросил дрова в огонь. Нилан поставила ковш с водой около него, затем присела на камень, укачивая ребенка.
Мишель отошла от огня, чтобы принести воду пасущемуся пони. Тот проигнорировал ее, продолжая копаться в скудных травяных зарослях. Мишель вытерла руки и всмотрелась в полную луну. Из своего укрытия Могвид видел ее тяжелый взгляд, брошенный на лагерь, и незаметный уход.
Губы Могвида растянулись. Он знал, что та задумала. Он медленно обогнул поляну, не выпуская Мишель из поля зрения. По необходимости Могвид мог красться по лесу так же тихо, как и его брат.
Мишель вернулась к ручью и бросила плащ на плоскую гранитную плиту. Затем она сняла ремни, на которых крепились мечи, и расстегнула пуговицы на кожаных одеяниях. Вскоре она осталась лишь в нижнем белье; затем, несмотря на холод, избавилась и от него, бросив в ту же кучу одежды. Оставшись обнаженной, женщина села на плащ, скрестив ноги.
Могвид заерзал при виде нее. Он чувствовал возбуждение в бедрах, ускоренное биение сердца, и облизывал свои пересохшие губы. Его взгляд бродил по ее плавным очертаниям, длинным, мускулистым ногам. Он пригнулся, чтобы лучше видеть.
Когда Мишель села, стало ясно, что она не совсем нага. Вокруг ее предплечья свернулась радужная змейка пакагола.
Мишель снова посмотрела на луну, надолго задержав на ней взгляд.
Как и предполагал Могвид, для нее наступило время обновить себя с помощью змеиного яда. Она осторожно поддразнила пакаголу и пересадила ее на руку. Змейка извивалась от возбуждения. Она тоже чувствовала, что наступил подходящий момент.
Могвид сглотнул в предвкушении, пристально следя за происходящим.
Мишель подняла змею и поднесла ее к горлу, закидывая голову и обнажая нежную плоть на изгибе. Пакагола извивалась в ее пальцах, показывая крошечный язычок. Она подалась назад для нападения, приоткрыв пасть и обнажив длинные клыки.
Могвид не видел, как пакагола набросилась. На мгновение она замерла, накапливая яд, затем ее челюсти вцепились в горло Мишель. Могвид видел, как змея содрогалась, накачивая женщину ядом.
Медленно Мишель завалилась назад, слабо раскинув руки. В месте укуса ее плоть растаяла, яд распространялся по телу. Самыми первыми бесформенные очертания приняли плечи и шея, обратившись в янтарный расплывающийся сгусток. Затем, по мере распространения яда, все тело подверглось трансформации. Обнаженная форма таяла, словно восковая кукла, слишком близко поднесенная к огню.
Кулаки Могвида сжались от разочарования и вожделения. Перед ним был истинный облик силуры. Как бы он хотел растаять и соединиться с Мишель. Мужчина в нем отреагировал на обнаженное тело; его силурианская половина кричала о страсти. Могвид едва сдерживал себя. На его коже выступил пот. Кровь пульсировала, сердце бешено колотилось в груди. Но он не один разделял этот момент.
Пакагола, забравшись на вершину янтарной желейной массы Мишель, погрузилась в нее. Через полупрозрачную субстанцию Могвид видел, как змея плавала и извивалась внутри. Плоть Мишель, казалось, колебалась в ответ. По пути прохождения пакаголы янтарный оттенок делался ярче. Скоро все ее тело засияло.
Когда дело было закончено, змейка вновь всплыла на поверхность, словно ныряльщик, вышедший из глубин. Колебания и завихрения медленно стихли, из хаоса вновь стала возникать форма. В мгновение ока появились конечности, плавные очертания тела.
Мишель переродилась. Ее губы приоткрылись, впуская первый вдох. Тяжело дыша, она осталась лежать на плаще с закрытыми глазами, пока трансформация полностью не завершилась. Пакагола вновь обвила ее предплечье.
Могвид дрожал, наблюдая за ней. Вдруг что-то холодное коснулось его пылающей щеки. Могвид вскрикнул и отпрянул, подняв для защиты руку.
Мимо него промелькнула большая темная фигура. Вздрогнув, он узнал брата. Фердайл сел на задние лапы, свесив язык, показывая свое волчье удивление.
Могвид выпрямился и трясущейся рукой ударил его.
— Кто там? — раздался резкий голос. Это была Мишель.
Могвид на мгновение съежился, затем поднялся на ноги.
— Это… это просто я! Я нашел Фердайла. — Он двинулся вперед, будто только что подошел. — Я думал, тебе захочется это узнать.
Приподняв ветку, он обнаружил, что Мишель уже облачилась в нижнее белье. Она утомленно кивнула ему, затем повернулась к груде одежды.
— Приятно тебя снова видеть, Фердайл.
Древесный волк признательно зарычал, затем прошел к потоку и с жадностью напился.
Мишель и Могвид обменялись взглядами. Оба заметили у Фердайла отсутствие мысленного приветствия. Он даже не пытайся общаться по-силуриански.
Фердайл с мокрой мордой подбежал к кусту и поднял лапу. От горячего потока в вечернюю прохладу поднялся пар.
Мишель вновь взглянула на Могвида, приподняв бровь.
Могвид изумленно наблюдал за действиями брата. Справив нужду, Фердайл поднял голову, принюхиваясь к запахам, затем припустил к лагерю, привлеченный ароматом мясной похлебки.
Мишель натянула леггинсы.
— Фердайл близок к обращению. Ты уверен, что у вас еще в запасе целая луна, прежде чем изменения станут необратимыми?
Могвид вспомнил свою реакцию на обнаженное тело Мишель. Он отчаянно хотел овладеть ею как человек. Сейчас он радовался, что плащ скрывал его желание.
— Я… я не знаю никого с таким заклятием, кроме нас.
Мишель тронула его за плечо, Могвиду пришлось подавить свое вожделение.
— Если есть способ снять заклятие, мы найдем его.
Могвид кивнул и отошел в сторону. Он наблюдал за змейкой, пока Мишель нагибалась за безрукавкой. Глаза его сузились, когда сквозь вожделение вспыхнул внезапный гнев отчаяния. Несправедливо, что через змею Мишель получила назад свой дар к перевоплощению. Она добровольно приняла человеческий облик, но оставляла за собой возможность выбора.
Змея, казалось, почувствовала его взгляд и приподняла крошечную головку. Их взгляды встретились. В него метнулся язычок, прощупывая воздух между ними.
Веки Могвида опустились при воспоминании об изгибах тела Мишель. В тысячный раз он задался вопросом, не скрывается ли решение его собственной проблемы прямо перед ним. Старая знахарка, Мама Фреда, утверждала, что змея была связана с Мишель с момента ее воскрешения, змеиная магия принадлежит исключительно ее духу. А вдруг эту связь можно разорвать? Образовать новую связь?
Мишель выпрямилась и натянула куртку.
— Пора идти назад в лагерь.
Могвид кивнул. Он дождался, пока она быстро оденется, затем последовал за ней, глядя ей в спину.
Пока он продвигался, новое желание охватило его: не мужская похоть, а что-то более темное. Вдруг связь можно разорвать?
Устроившись в кроне массивного красного дерева секвойи, Мерик подсчитывал количество проходящих внизу дварфов. Десять. Это уже второй патруль, на который натыкался отряд, все ближе продвигаясь к Тор Амону. Так же, как и первый, этот караул не думал об осторожности. Гортанный смех и громкие голоса разносились по всему горному перевалу. С некоторых пор дварфы стали небрежными. А почему бы, собственно, им не забыть про осторожность? Между Ужасом Зловещего Леса и их окопавшимися в замке Мрил войсками чего можно было опасаться? Кто мог угрожать им?
Мерик поднял руку и вытянул губы в трубочку, испуская пронзительный крик ледяного орла. В ответ Фердайл завыл из-за куста остролиста и метнулся на замыкающего отряд дварфа. Он прокусил бедро воина, после чего исчез, мелькнув темной шкурой. Раненый дварф взвыл и обрушился лицом на землю. Его окружили товарищи.
Тогда Мерик спрыгнул с дерева, превратив свой прыжок с помощью магии ветра в плавное пикирование. В его руках натянулись арбалеты, со звоном выпуская стрелы. Одна вонзилась в глаз дварфу; другая прошла через горло его товарища. Мерик мягко приземлился на кучу сосновых иголок, отбрасывая лук и вынимая тонкий меч. Он вонзил лезвие в ближайшего дварфа, двигаясь быстрее, чем мог уловить чей-либо взгляд.
Позади отряда внезапно появились Крал и Тайрус — один темный, как мрачный лес, другой яркий, как утреннее солнце.
Мужчины метнулись к незащищенному отряду, орудуя мечом и топором. Когда они набросились, со стороны тропы выступила Мишель, атакуя патруль сбоку двойными мечами.
Захваченные врасплох, большинство дварфов пали, не успев обнажить оружие. Бой был быстр и жесток. Крал рассекал своим страшным топором тела, кровь хлестала вокруг него, когда он пробирался сквозь патруль. Мишель и Тайрус кружили позади него, довершая то, что не успел закончить горец.
Мерик заметил убегающего с поля боя дварфа. Он был легче своих товарищей, а ноги — гораздо длиннее. Гонец, самый юный. Охваченный ужасом, он устремился вверх по тропе, надеясь поднять тревогу, надеясь выжить. Мерик опустил клинок и покачал головой.
Дварф скользнул на оленью тропу, и его ноги запутались в корнях. Он упал, быстро поднимаясь на ноги. Но было уже слишком поздно. Из-за куста тихо подкрался Фердайл и разорвал юному дварфу горло.
Мерик отвернулся, пока волк продолжал разделывать добычу.
Вокруг него, на лесной троне, лежал разорванный патруль, холодный утренний воздух наполнялся паром от горячей крови. Один дварф попытался медленно отползти, постанывая, его правая рука была отрублена по локоть. Тайрус остановился позади него и ударом меча отсек ему голову. При этом принц замка Мрил оставался совершенно невозмутимым.
Нилан с ребенком на руках выступила из-за куста боярышника. Могвид следовал за ней. Нилан подняла руку, и корни, заставившие дварфского гонца споткнуться, погрузились обратно в глинистую почву. Она испуганными глазами оглядела место бойни. Затем отвернулась.
— Это неправильно, — пробормотала она.
Крал обыскивал мертвые тела, забирая сумки со съестными припасами, проверяя оружие. Он выпрямился. Борода насквозь пропиталась кровью. Мерик содрогнулся. Нилан права: это неправильно. Он вспомнил дварфский отряд, сопровождающий Елену в Гульготу, — невольников, освобожденных от власти Темного Лорда при виде Трайсила. Этот отряд был в равной степени заражен, покорен воле Черного Зверя Гульготы. Неужели правильно убивать их — он взглянул на сияющие глаза Крала, — и при этом испытывать столько удовольствия?
Мерик вздохнул и спрятал оружие. Какой у них выбор? Врата Плотины в Цитадели должны быть разрушены.
Спрятав тела, отряд продолжил путь вверх по тропе. Фердайл, помахивая хвостом, бежал впереди, вынюхивая очередную опасность.
День включал в себя бесконечное карабканье наверх; когда же солнце опустилось за темные западные утесы, отряд, наконец, выбрался на вершину перевала.
Мерик первым добрался до точки обзора. Впереди простиралась огромная долина, такая широкая, что за ней едва просматривались гребни далеких гор. Клочьями висели тяжелые туманы, белые сгустки на фоне черных сосен. Но все это служило лишь рамкой для настоящего чуда высокогорной долины.
Внизу, в долине, лежало гигантское горное озеро, голубое в свете полуденного солнца и прозрачное, как зеркало, — Тор Амон.
Могвид затаил дыхание, как только сделал шаг вперед.
— Матерь Всеблагая…
Мерик разделял его изумление. Над огромным озером Тор Амон высилась массивная гранитная арка. Она нависала над водами — подножие, погруженное в озеро, отполированная ветром поверхность. Но на ее вершине, остроконечной скале, был высечен огромный замок с башенками, балюстрадами, покатыми стенами. В окнах горели факелы.
— Древняя родина горного народа, — сказал Крал дрогнувшим голосом, пристально всматриваясь в высокий замок. — Цитадель Ледяного Трона.
— Она удивительна, — вымолвила Нилан, спускаясь с худосочной лошади.
Арка с замком не просто прорезала небеса, она отражалась в тихих водах озера, создавая иллюзию непрерывного круга. Это было поистине удивительно зрелище, — но не без некоторой жесткости. Внутри арки, под бойницами замка, свисали массивные ледяные сталактиты, образовавшиеся из тающей изморози, веками стекающей с каменных стен и замерзающей на холодном разреженном воздухе. Они тянулись к воде далеко внизу, сверкая в последних лучах заходящего солнца, словно ледяные клыки какого-то горного зверя.
Мерик задрожал, почувствовав темный голод, исходящий от этого места.
Он не единственный испытывал это ощущение. Тайрус сердито смотрел на возвышающийся замок.
— Он там. Я чую его.
— Что? — спросила стоящая рядом с ним Мишель.
— Грифон, — ответил принц. — Врата Плотины. Ты не чувствуешь их? Тошнота, как от гниющей, беспокоящей раны.
Мерик кивнул.
— Я тоже это чувствую. Черный голод, высасывающий жизнь из всего окружающего. Дыра во вселенской материи.
— Я не чувствую ничего, кроме холода, — проговорил Могвид, стуча зубами.
— И я тоже, — поддержала Мишель. — Вы уверены?
Короткий приглушенный вопль заставил их замереть. Все развернулись. Ребенок в руках Нилан закричал, пытаясь выбраться из стягивающей его ткани.
— Ребенок в семени тоже чувствует. Как и я. — Она отошла, пытаясь успокоить младенца.
Мишель вопросительно посмотрела на Крала.
Тот кивнул.
— Зло, еще более страшное, чем дварфы, завладело замком.
Мишель оглядела отряд.
— Лишь обладающие магией стихий чувствуют это.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Мерик.
— Могвид и я ничего такого не чувствуем. Того, что чувствуете вы все. — Она прищурилась, вновь приступая к изучению долины.
Мерик обдумал ее слова, затем проговорил:
— Елена упоминала, что Врата Плотины настроены на поиск магии и тех, кто ею обладает. Это дает им возможность затягивать в свою черную сердцевину не только магическую энергию, но и людей, которые достаточно заряжены ей.
— Тех, у кого есть дары стихий.
Мерик кивнул.
— Эррил побывал там. Тайрус, довольно недолго. И, если верить истории, случившейся в Алоа Глен, даже дух Чи был затянут внутрь.
— Тогда вы все рискуете, — проговорила Мишель. — Если мы собираемся уничтожать Врата, то лишь Могвид, Фердайл и я можем без риска приближаться к грифону.
— Но как мы разрушим их? — спросил Мерик, озвучивая вопрос, который беспокоил его с начала похода. — Если они могут просто высосать нашу магию, какие у нас шансы одолеть их?
Крал выступил вперед, его темная фигура высилась во мраке — солнце к этому времени уже закатилось. Он зажал в руке топор.
— Эта болтовня не поможет нам приблизиться. Неважно, что произойдет, я найду способ выбить зло из сердца Цитадели. Ледяной Трон вновь будет принадлежать горному племени.
Мишель вздохнула.
— Крал прав. Отсюда мы ничего не сделаем. У нас нет выбора, кроме как идти вперед.
Решив этот вопрос, отряд спустился по тропе в долину. На одном из холмов Нилан отпустила пони, боясь, что он станет обузой, а не ценным имуществом, и дальше пошла пешком. Мерик помогал ей, положив лютню в защитных мехах себе на плечо.
Через какое-то время Могвид проскользнул вперед, крепко завернувшись в плащ. Он кивнул на долину.
— Кто-нибудь уже придумал, как добраться до замка? Если он охраняется дварфами, и на вершине каменной арки…
— Есть путь внутрь, — ответил Крал.
— Какой путь? — спросила Мишель.
— Тропа, по которой мой народ ушел из замка пять веков назад.
Ночью опять повалил снег, клубясь и валя с ног отряд, укутавшийся в плащи и молча продвигающийся вдоль скалистого берега. Они скрывались в тени нависающих деревьев.
Крал прокладывал путь, сощурив глаза, дав волю своему звериному чутью. Наступила ночь, воды озера были непроницаемо черны. Крал вглядывался в белый снег, парящий на фоне темной поверхности Тор Амона. Остановившись, он принюхался к влажному ветру. Надвигался шторм — настоящая снежная буря.
— Мы должны ускорить шаг, — прошипел он идущей позади Мишель.
Та поморщилась.
— Важнее соблюдать осторожность.
Крал вгляделся в густой лес, покрывающий долину. По пути к Тор Амону они прошли мимо нескольких дварфских лагерей, но их костры можно было легко заметить и обойти. Сейчас же лес оставался темным и безмолвным.
— Подозреваю, наши цыпочки устроили себе ночлег, — проговорил Крал. — Дварфы не любят холода. Они спрячут сегодня головы под одеяло.
— Все равно стоит проявить осторожность, — возразил Мерик, подслушав их. — Мы же не хотим разворошить муравейник.
— Шторм близится, — зло прорычал Крал. — Горный убийца.
Мерик посмотрел на север через озеро.
— Я тоже его чувствую, но буря может помочь скрыть наше приближение.
Крал покачал головой, позванивая сосульками в замерзшей бороде.
— Может, ты и разбираешься в небе, эльф. Но ты ничего не знаешь о горах. То, что придет сегодня ночью, может заморозить тебя на месте. Мы должны отойти от озера, прежде чем буря разразится.
— Сколько у нас времени?
Крал вытянул голову. Ветры уже начали подвывать.
— Немного.
Мишель кивнула вперед.
— Показывай дорогу. Мы за тобой.
Пока они продолжали путь, Мишель рванула назад, чтобы предупредить остальных. Мерик не отставал от Крала. Оставляя позади себя еще лье, они обнаружили, что снег повалил сильнее, собираясь в тяжелые сугробы по линии берега и на кроне деревьев, быстро накапливаясь.
Мерик подал голос, стряхивая с плаща снег, словно птица, чистящая перья.
— Сколько еще до секретной тропы к горной цитадели?
— Мы рядом с ней, — проворчал Крал, не желая вступать в разговор. При ночном снегопаде зверь внутри него налился силой. Было трудно забыть о нем и еще труднее контролировать, учитывая клубящуюся в долине темную магию.
— Где? — не отставал Мерик.
Крал указал на воду, из-под которой виднелась опора арки, уносящаяся высоко в небо. Подножие было величиной с замок. Оттуда виднелся величественный деревянный мост, соединяющий опору арки с берегом. В закрытой нише горел факел, освещая железную дверь. Крал знал, что дверь вела к длинной лестнице, вьющейся внутри каменной арки к верхнему замку.
— Мост не охраняем, — удивленно заметил Мерик.
— Цитадель сама себя защищает. Сильному мужчине понадобится полдня, чтобы взобраться на высоты замка. Никто не сможет подкрасться внезапно. — Крал указал на крошечные огни вдоль арочной опоры. — Наблюдательные и сторожевые посты располагаются по всей длине лестницы до самого верха. Зачем охранять саму дверь?
Мерик кивнул, но взгляд его остался озабоченным.
Весь дальнейший путь Крал рассматривал гигантскую гранитную арку.
Приблизившись, он уже чуял в ней две силы, — не только вибрирующую по ней темную энергию, но и более глубокие, благозвучные импульсы. Крал узнал голос. Это был зов горных корней, бесконечная протяженность пород. Он вибрировал снизу, пробиваясь в арку.
Тот же зов, что когда-то собрал кочующие кланы северных гор, мириады Флеймов, в этом самом месте. Его народу понадобилось столетие, чтобы высечь туннель, ведущий на вершину арки. Она использовалась тогда как наблюдательный пост для слежения за долиной — хороший способ защиты в те далекие дикие времена бесконечных войн. Но постепенно наблюдательный пост превратился в целый замок, а множество кланов стало единым народом, объединившись под знаменем Сента Флейм, родового клана Крала.
Но всего этого не стало. Крал сжал железную рукоять топора.
Пять веков назад пришли дварфы, вооруженные темной магией, сопровождаемые отвратительными чудовищами. У кланов не было защиты против таких сил. Его народ разбился на отдельные семьи и рассеялся в горах, вновь превратившись в кочевников.
Крал снова прислушался к глубокому зову Цитадели. Боль стала невыносимой. Даже его внутренний зверь дрогнул, заползая глубже.
— Как мы проберемся наверх незаметно? — спросил Мерик.
— Не поднимаясь, — ответил Крал, сворачивая к темным водам Тор Амона. Отряд собрался позади него. Он сбросил зимнюю накидку. — Отсюда я пойду один и посмотрю, открыта ли старая тропа.
— Куда пойдешь? — спросила Мишель.
Крал стянул с себя верхнюю одежду, оставшись в нижнем белье. Он не обратил внимание на холодный ветер, пронизывающий его тело. Горец мгновение подержал в руках топор, затем неохотно положил его поверх сброшенной одежды.
— Кто-то должен будет собрать мой скарб. И взять с собой.
— Куда? — вновь задала вопрос Мишель, все более злясь. — Довольно этих недомолвок. Говори прямо.
Крал обернулся к ней.
— Ты и остальные пойдете вперед. Через деревянный мост к Железной двери в арку. Спрячьтесь там, в тени, пока я не приду за вами.
— И куда ты направляешься? — спросил, дрожа, Могвид.
Крал снова обернулся к озеру и указал на отражение арки в темной воде, озаренное лунным светом, пробивающимся сквозь густые облака, и светом факелов со стен замка.
— Я иду заявлять свои наследственные права. — Он бросил взгляд на Лорда Тайруса. — Так же, как Земля дала твоей семье дар обращать камень в воду, протекая по ней, моей семье она дала зеркально противоположную магию: обращать воду в камень.
— Я не понимаю, что…
Крал проигнорировал их замешательство. Было проще показать им — в том случае, если Земля все еще помнила его клан и клятвы, данные много веков назад. Прежде чем кто-то успел возразить, он нырнул в холодные воды, направляясь к отражению арки в полуночных водах, моля о том, чтобы у Земли была хорошая память.
Крал ощутил всю мощь холодной воды, словно ударившей его топором в грудь. Как только голова оказалась над водой, он задержал дыхание, напряг сведенные ледяной водой мышцы и изо всех сил заработал руками, держа курс к переливающемуся отражению сводчатого прохода.
Он помедлил и оглянулся. Группа в изумлении застыла на берегу. Он зло махнул рукой, и Мишель, спешно собрав вещи, повела всех вдоль берега к мосту.
Крал вернулся к своим обязанностям. Мягко отталкиваясь, он плыл к далекому отражению, вспыхивающему от огней Цитадели далеко впереди. Когда холод продрал его до костей, а конечности налились свинцом, Кралу стало казаться, что все это большая глупость. Полное безумие.
Но, добравшись до пылающего отражения замка, он почувствовал, будто воды потеплели. Сначала Крал решил, что это произошло из-за его собственных усилий, разогревших мускулы; но вскоре вода стала слишком теплой.
Его стали душить рыдания. Земля помнила…
Боясь, что чудо исчезнет, Крал набрал побольше воздуха и погрузился в глубины озера. Свечение ухолило глубоко под воду. Внизу он увидел то же пылающее отражение Цитадели. Он в изумлении разглядывал зеркальное отражение его древнего дома. В водных глубинах отражалась даже мерцающая арка, будто в приветствии раскидывая каменные объятия. Крал вспомнил свое первое впечатление от долины: свод, простирающийся над озером и отражающийся в нем, замыкая круг.
Наполовину камень, наполовину иллюзия.
Подбодренный увиденным, Крал оттолкнулся и поплыл к ближайшей опоре призрачной арки. Приближаясь, он начал вновь пережинать сомнения. Глупо. Что он делает? Определенно, это были старые семейные байки, легенды их клана…
Он протянул руку к сверкающему отражению — его пальцы наткнулись на камень.
Мишель осторожно вела отряд в обход гранитному уступу. Впереди лежал мост. Он казался неохраняемым, но Мишель взмахом руки заставила всех замолчать, прислушиваясь, затем дала знак Фердайлу осмотреть ближайший лес. Отряд съежился за огромным валуном, скрываясь от пронизывающего ветра.
Мишель огляделась вокруг. Все дрожали, припорошенные липким снегом. Крал очень точно предсказал погоду. Им срочно нужно укрытие от надвигающегося шторма.
В поисках Крала она вышла из-за валуна, угодив в центр снежной бури. Крала не было видно. Вода в озере оставалась неподвижной. Где он? Куда забрался? В ней снова вспыхнули опасения. С момента спуска в долину крошечная змейка на ее руке шипела и сжималась при его приближении, явно волнуясь, о чем-то предупреждая. Можно ли полностью доверять Кралу? В тысячный раз она пожалела, что уже не обладала охотничьим даром, способностью чувствовать чужую энергию стихий, которая утратилась при перерождении. В подобных вещах она была так же слепа, как и многие другие. Но, с даром или без, она знала, что Крал изменился. Но, с другой стороны, разве они все не изменились за это долгое путешествие?
Лорд Тайрус тронул ее за плечо.
— Фердайл вернулся.
Оставив подозрения, она кивнула и последовала за Тайрусом к остальным. Нилан прижимала к себе ребенка. Могвид склонился нал Фердайлом.
— Не понимаю, — шипел он брату.
Мишель положила руку ему на плечо.
— Давай я попробую.
Фердайл и Могвид взглянули на нее снизу вверх. Янтарный блеск в их глазах, когда-то такой насыщенный, сменился едва уловимым мерцанием. Оба были близки к окончательному перевоплощению.
Мишель села на колени перед Фердайлом, кладя руку ему на спину.
— Что ты обнаружил?
Перед ее мысленным взором пронесся калейдоскоп образов.
— Сконцентрируйся, Фердайл.
Волк заскулил, но образы медленно упорядочились. «Два дварфских охранника… скрывающиеся в полутемной нише среди скал… съежились у тлеющих углей жаровни».
Мишель выпрямилась.
— С края леса за мостом следят. — Она обернулась к волку. — Можешь нас туда провести?
Фердайл не удосужился ответить; он быстро развернулся на мягких лапах, приготовившись показывать дорогу.
Мишель кивнула Тайрусу.
— Ты пойдешь со мной. Мерик, натяни лук и присматривай за остальными.
Эльф кивнул. Тайрус подошел к Мишель, не снимая пальцев с рукояти меча.
Махнув, Мишель приказала Фердайлу двигаться, и вместе с Тайрусом последовала за волком. Все трое могли продвигаться совершенно незаметно. Вскоре Мишель разглядела слабые огни импровизированного лагеря, светящиеся из-за нагромождения валунов. Это была очень выгодная позиция, чтобы наблюдать за мостом и в то же время оставаться незамеченными.
Жестами Мишель дала всем указания. Фердайл скользнул мимо ниши, обнаруживая себя, после чего бросился прочь. Из пещеры послышался ропот. Один из пары дварфов поплелся к выходу, слегка заплетаясь, сжимая в руке бутыль с вином. Видимо, тлеющие угли не помогали этим двоим пережить холод.
Дварф сделал еще один шаг к выходу — посмотреть, ушел ли волк. Фердайл действительно исчез, но вместо него появился Тайрус. Высокий принц выступил перед дварфом и вонзил крайне удивленному охраннику меч прямо в горло. На белый снег хлынула красная кровь, смешиваясь с таким же по цвету вином, вытекающим из упавшей бутылки. Тайрус снял с дварфа плащ и отпихнул тело подальше от выхода. Шум не остался незамеченным.
— Нашел зверя? — крикнул его напарник на дварфском наречии. — Я 6 поел горячего мяса с кровью.
Мишель застыла в ожидании на противоположной стороне от входа. Когда второй дварф выбрался из укрытия, она пробила его грудь парой своих мечей, пронзая оба сердца. Тот завалился назад в пещеру, приземляясь на кострище и разбрасывая угли.
Тайрус встал рядом с ней, протирая меч плащом, снятым с мертвого дварфа. Он предложил один его конец Мишель, чтобы и она протерла свое оружие. Когда она сделала это, он отдал ей плащ целиком.
— Может, будет лучше, если ты замаскируешься под дварфа. Мы можем натолкнуться на других.
Мишель колебалась. Ей было удобнее в ее собственном облике. Но предосторожность бы не помешала, раз они проникли в оплот дварфов. Сбрасывая с себя одежду, она одновременно сбросила и свой облик, обратившись в дварфскую охотницу, которую скопировала еще в замке Мрил. Тело помнило последнюю трансформацию и легко воспроизвело ее. Ноги искривились и стали толще; волосы посветлели; лицо сплющилось; надбровные дуги увеличились. Завершив преобразование, она схватила верхнюю одежду дварфа и завернулась в черный плащ, доказывающий принадлежность к гульготским солдатам.
Тайрус оглядел ее с головы до ног, сохраняя на лице изумленное выражение. Давно она не видела его улыбки. Она забыла, каким он был привлекательным с этими искорками в глазах.
— Что? — спросила она.
Тайрус обнажил меч и отвернулся.
— В облике женщины ты выглядела гораздо лучше. Всегда интересовался, каково это — быть с тобой в постели… эта текучая плоть и все такое. Уверен — это любопытно.
Глаза Мишель округлились; широкие щеки залил румянец. Принц или нет, но в нем все еще жил пират. Она с трудом тащилась за ним в своем новом теле, ошарашенная его словами и одновременно странным образом польщенная.
Когда они приближались к лагерю, Мерик встретил их, намереваясь осыпать Мишель стрелами, но Тайрус махнул ему рукой.
— Это Мишель, — проговорил он. — Мы решили, что небольшая хитрость может быть кстати.
Мерик опустил арбалет.
— Если не брать в расчет ситуацию, выглядит убедительно.
Мишель продвигалась вперед, неся свои громоздкие формы, первой огибая валун.
— Теперь путь до арки свободен. — Она неуклюже выбралась на пустой скалистый берег, согнувшись под штормом. Дующие со стороны озера ветры стали порывистее, слегка завывали. Снег валил на землю почти горизонтально. Преодолевая шторм, отряд пробирался к мосту.
За деревянным пролетом в нише остался гореть лишь один факел. Второй погасили влажные ветры. Вместе они спешно пересекли мост и столпились в узком пространстве ниши. Один факел не мог согреть их. Клубящиеся снежные вихри проникали в крошечную каморку.
Мишель дернула железную дверь. Она была заперта на засов.
— Что будем делать? — со страхом спросил Могвид.
Мерик облокотился на стену.
— Крал сказал ждать здесь, значит, будем ждать.
Мишель не обладала эльфийским терпением. Она вынула меч и ударила рукоятью по двери. Железо зазвенело, как колокол.
— Отойдите, — приказала она. — Если там дварфский патруль, их должен встретить дварф. И…
Дверь распахнулась. Мишель отшатнулась назад.
На пороге возникла темная фигура, и резкий голос рявкнул на них:
— Что таращитесь? Тащите сюда свои задницы. — Фигура шагнула вперед, под свет факела. Это был промокший насквозь Крал. Его намокшая борода свисала до середины груди. — Что вас задержало?
Все поспешно забрались внутрь. Стуча зубами, Крал облачался в свои теплые одежды, параллельно разглядывая новый образ Мишель. Тайрус рассказал о тайном убежище в скалах.
— Хорошая мера предосторожности, — ответил Крал, одобрительно кивая.
Мишель осматривалась у входа в арку. Наверх тянулась широкая лестница, высеченная прямо в камне. На нижней ступени лицом вниз раскинулся мертвый дварф. По ступеням все еще струилась кровь.
Крал уловил ее заинтересованность.
— Не вы одни нашли тайных наблюдателей.
Мишель кивнула и отвернулась. Крошечные волоски на ее спине опасливо затрепетали. Она старалась казаться спокойной и равнодушной, но что-то не сходилось. Крал узнал ее в дварфском обличье прежде, чем Тайрус заговорил. Она видела это по его глазам; он принюхивался к ней, словно лесной зверь. И этот мертвый дварф. Как Крал убил его? Горло охранника было перерезано от уха до уха. Но у Крала оружия не было.
Уголком глаз она изучала Крала, пока он одевался и крепил на поясе свой топор. Что за таинственное представление здесь разыгралось?
Могвид рядом с ней вытягивал шею, изучая помещение. Он задал другой вопрос, который тоже волновал Мишель:
— Как ты пробрался внутрь?
Горец выпрямился, натягивая сапоги.
— Давайте покажу. — Он протянул руку. — Все идите на каменную лестницу.
Они подчинились, осторожно обходя липкую лужу и мертвое тело. Крал пошел вслед за ними. Мишель наблюдала за ним. Его веки опустились, губы беззвучно шевелились.
Через какое-то время Крал наклонился, изучая каменный пол. То, что он увидел, вполне удовлетворило его. Он обернулся к отряду.
— Возьмитесь за руки, плоть к плоти. Никто не вырывается, неважно, что произойдет.
Мишель взяла Крала за руку, вторую протянула Тайрусу. Нилан положила ребенка за пазуху, ближе к телу, вытягивая свободную руку. Остальные также сцепили руки.
В конце цепочки Могвид схватил брата за хвост.
— Приготовься, — пискнул он.
— Тогда отправляемся. Первый шаг может вызвать головокружение, так что держитесь крепче. — Крал сделал шаг, но так и не приземлился. Казалось, он падает вниз головой, переворачиваясь в воздухе и утягивая за собой Мишель. Первой ее реакцией было вырваться и убежать, но она сдержалась, ввергнув себя в это опасное мероприятие. Она падала вслед за ним, чувствуя приступ тошноты.
Затем ее ноги вновь ощутили под собой твердый пол. Она оглянулась и увидела остальных. Все оказались в том же помещении. Ничего не изменилось.
— Теперь можно идти, — сказал Крал. — Мы прошли через порог.
Мерик коснулся лба, лицо его имело зеленоватый оттенок.
— Что случилось?
— Мы там же, откуда начинали, — проговорил Могвид.
— Нет. — Горец показал на лестницу. — Вы в нижней арке. — Крал снова взошел на ступени. — Нужно успеть прежде, чем патруль найдет мертвое тело.
Мишель взглянула на ступени. Тело дварфа исчезло. Следов крови на лестнице не осталось.
— Что происходит? — спросила она. — Где мы?
Крал тяжело вздохнул.
— Я объясню, пока будем подниматься. — Крал начал восхождение. Шагая, он рассказывал: — Сейчас мы движемся в отражении истинной арки — зеркале, лежащем на водах Тор Амона. Если идти с кем-то из королевской династии, иллюзия становится явью.
— Вода становится камнем, — пробормотал Тайрус, повторяя слова самого горца.
Крал кивнул.
— Лорд Тайрус, Земля подарила моей семье секретный способ невидимого перемещения по нашему сводчатому дому. Мы идем по зеркальному отражению реальности.
Мишель посмотрела сквозь узкую прорезь в проходе. Снежная буря исчезла. Вокруг лежала тьма. Помедлив, она протянула в щель руку и коснулась воды.
— Озеро, — объяснил Крал, обернувшись к ней. — Взбираясь по лестнице, мы на самом деле забираемся в глубины Тор Амона, следуя уходящему вглубь отражению. — Он указал на широкое окно впереди, являющееся постом наблюдения. И стена, и подоконник были мокрые, равно как и ступени. — Я взобрался в него из озера, затем спустился и привел вас.
— Но зачем спускаться… или подниматься… к этому водянистому замку? С какой целью? — спросила Мишель, вытирая промокшую руку.
— Никто нас не увидит на этой тропе. Это путь, известный лишь представителям кланов, открывающийся лишь потомкам Сента Флейм. Здесь мы в безопасности и, когда доберемся до замка, сквозь зеркало вернемся в реальный мир — назад в замок — и никто не заметит.
Мишель обдумала его план. Если он говорил правду, это давало им преимущество.
— Ты легко можешь передвигаться между двумя плоскостями — реальной и отраженной?
Крал согласно прорычал.
Мишель кивнула и махнула ему рукой. Сомнения все еще не покинули ее, но разве у них был выбор? До Врат Грифона нелегко добраться. Она двигалась вслед за горцем, ведя за собой остальных.
Восхождение превратилось в бесконечный марш. Ступеням не было конца. Несколько раз они натыкались на старые кости, сваленные в углах лестничных площадок либо просто разбросанные по ступеням. Голос Крала становился глух и скрипуч:
— Кости раненых. Многие из последних выживших в той кровавой войне слабели и умирали прямо на ступенях, пока бежали по секретной тропе, ведомые моим предком. Здесь они погребены, последние защитники Цитадели.
Тихо, словно пересекая кладбище, группа продолжала подъем. Наконец, изможденные, они добрались до вершины. Каменные ворота были распахнуты. За ними располагался пустой зал, освещенный ярким переливающимся огнем.
— Отражения факелов реального зала, — объяснил Крал, ведя отряд через широкие ворота.
Мишель выступила вперед. Зал был совершенно пуст, их шаги эхом отдавались от призрачных стен. Но в то же время Мишель казалось, что она чувствует рядом чье-то присутствие. И не только у нее возникло такое чувство. Остальные оглядывались, будто уголком глаза замечали движение или слышали шепот рядом с ухом. Сдерживая дрожь, Мишель следовала за Кралом.
— Куда мы идем? — сдавленно спросила она, боясь быть подслушанной призраками зала.
— В тронную залу, — ответил Крал. — Если и начинать поиски, то именно оттуда.
Мишель кивнула. Горец ускорил шаг от охватившего его воодушевления. Они прошли приемную, поднялись еще по ступеням и оказались в лабиринте коридоров. Мишель силилась запомнить дорогу на случай, если придется передвигаться по отдельности.
Они добрались до широкого коридора, в конце которого возвышалась приоткрытая гранитная дверь. Крал поспешил внутрь.
— Подожди! — крикнула Мишель, ожидая опасность.
Но горец остался глух. Он скользнул в дверь, затем в расположенную позади нее комнату. Мишель побежала за ним.
— Осторожно! Ты наша единственная возможность выбраться из каменного отражения!
Мишель устремилась в дверной проем и дальше, в глубокое помещение за ним. Странные сверкающие огни освещали в нем широкий пол из гладкого гранита и сводчатые потолки. Но в центре комнаты стояла полная мгла, поглощающая любой свет, добирающийся до нее, — черный запрокинутый омут. Его голодные глаза впились в них. Из его нутра доносились стенания.
— Крал! — крикнул Тайрус.
Горец опустился перед тьмой на колени — не в знак уважения, а полностью охваченный ужасом. Он скреб пол руками и ногами, пытаясь подняться, но тьма затягивала, засасывала его.
— Я не могу остановить это! — кричал он. — Она вытягивает меня из отражения назад, в реальный мир!
Группа ринулась вперед, хватая Крала за руки, но это не помогло. Тело Крала продвигалось вперед, остальные волочились за ним, как рыбы на одной леске.
— У нас не хватит сил! — проговорил Тайрус.
— Но потерять его мы тоже не можем! — прошипела в ответ Мишель. — Он один может провести нас через порог в реальный мир!
Ноги Крала исчезли в маслянистой клубящейся мгле.
— Слишком поздно! — крикнул он.
Мишель обернулась и посмотрела на остальных.
— Есть только один путь выбраться отсюда. Мы сцепимся вместе. Куда Крал, туда и мы!
Она протянула свободную руку Нилан. Нимфаи обхватила ее. Остальные замкнули цепь. Могвид колебался, оглядывая призрачный зал, потом взял Тайруса за руку. Нилан схватила Фердайла за хвост.
— Будьте готовы! — закричала Мишель.
Их всех потянуло вперед, швырнув в темную бездну. И вновь охватило то странное перевернутое состояние. Мир перевернулся вверх тормашками, они пролетели сквозь него.
Мишель осмотрелась вокруг. Тот же самый зал, что и за мгновение до броска. Но вместо черного водоворота она обнаружили уродливую каменную статую черного крылатого льва, впившегося когтями в гладкий пол и распахнувшего клыкастую пасть в немом реве.
Это были Врата Грифона.
За ними стоял высокий плоский трон из серебристого гранита. Ледяной Трон. На нем восседал массивный дварф, покрытый сединой и испещренный морщинами до такой степени, что трудно было разобрать черты его лица.
Дряхлые глаза уставились на Крала.
— О, брат, — прохрипел древний старик, растягивая в улыбке сухие потрескавшиеся губы. — Добро пожаловать домой. Темный Мастер скучал по тебе.
Крал поднялся на ноги, дрожа от гнева. Толпы вооруженных дварфов с обеих сторон обступили его ошеломленных товарищей, растянувшихся на гранитном полу. С высоких балконов лучники нацелили на них свои арбалеты. Он сам завел отряд в засаду.
Но чувство вины не беспокоило его. Все эмоции вытеснили гнев и бешенство. Вид дварфа, сидящего на фамильном троне, был невыносим для Крала. Он высвободил зверя внутри себя, забыв о свидетелях, не думая о сохранении тайны и повиновении. Сейчас у него была одна цель — уничтожить дварфского короля.
Из горла вырвался рев, а из кончиков кровоточащих пальцев стали прорастать когти. На коже выступил снежный мех, лицо обратилось в клыкастую морду. Легион рвался из горца, разрывая в клочья кожаную одежду, облачая его в мускулистую, смертоносную форму леопарда.
Обострившимся звериным чутьем он чувствовал затрудненное дыхание Могвида, его попытку отползти прочь.
— Он иллгард, — крикнула Мишель, утягивая всех назад.
Глубоко внутри себя Крал отметил, что Мишель была мало поражена этим фактом, но для него это уже не имело значения. Он обратил свои налившиеся кровью глаза на истинную жертву.
Древнего дварфского короля не удивила трансформация Крала. Лицо расплылось в улыбке.
— Что, кошечка хочет поиграть?
Дварфы сомкнули ряды перед троном и пустились со всех сторон в атаку, размахивая мечами и топорами. Но Крал двигался со скоростью и грацией леопарда, исчезнув прежде, чем лезвия коснулись его. Он казался белым пятном на фоне черного гранита.
Уголком глаза он видел, что его товарищей оттеснили к стене. Мишель и Тайрус держали стальную оборону, прикрывая остальных, пока Фердайл затыкал бреши в их оборонительной стене. Между ними мелькала голубоватая энергия Мерика, нагнетая ветряные потоки, отражающие стрелы. Крал взревел в признательности за их горячие сердца. Но он знал, что они обречены. Число дварфов было слишком велико.
Перестав думать о товарищах, Крал вцепился в горло ближайшему дварфу, лапой разрывая живот соседнему. Заряженный темной магией и вооруженный природными инстинктами лесной кошки, он обладал неудержимой мощью. Медленно горец продвигался к засевшему на Ледяном Троне дварфскому королю. Он держался на расстоянии от Врат Плотины. Крал знал, что эбонитовая статуя вытянула его из отражения, — знал и боялся ее силы. Но он не мог признать поражения, пока в Цитадели не будут перебиты все дварфы до единого.
С ревом он бросился на шеренгу дварфов перед троном, прокладывая себе путь когтями и зубами. Наконец путь к королю освободился и был расчищен. Мускулы леопарда напряглись, он был готов прыгнуть и отнять фамильный трон.
Но король не двинулся с места. Он продолжал улыбаться, встретив свирепый взгляд Крала с легким удивлением и равнодушием.
Кошачьи инстинкты Крала заявили об опасности. Почему жертва не спешила убегать?
— Я знаю твои тайны, Легион, — промолвил король. — Тот, у кого нет имени, предупредил меня о твоих особенных дарованиях, — дарованиях, которые ты используешь во вред ему. — Древний король провел крючковатым пальцем по гранитным поручням трона. — Дарованиях, которые призваны вернуть тебе трон.
Из горла Крала вырвался бешеный рык. Он напряг все мускулы, но дварфский король даже не вздрогнул, едва заметно двигая рукой.
Крал мгновенно осознал свою ошибку. Его тело исказилось: когти втянулись, мех исчез, острые зубы притупились. Потеряв из-за этой трансформации равновесие, Крал не допрыгнул до своей цели. Он обрушился на ступени, ведущие к Ледяному Трону, приземлившись на плечо и сломав ключицу.
Задыхаясь, Крал поднялся на ноги, приняв человеческий облик. Леопард исчез. Он попытался отыскать в себе зверя, но не мог. Горец закружил на месте, когда перед ним выросла стена мечей.
В центре зала стоял дварфский воин; в одной руке он держал отброшенный топор Крала, в другой — шкуру снежного леопарда. Он протянул оружие своему королю.
— Тебе нужна шкура для трансформации, не так ли? — спросил дварфский король. — Без своей шкуры и топора ты просто человек.
Воин швырнул шкуру леопарда на факел, подожженный другим дварфом. Мех вспыхнул. Сжимая кулаки, Крал наблюдал, как сгорают надежды на победу. Он упал на гранитный пол — поверженный, отчаявшийся.
Дварфский король захихикал на троне.
— Не отчаивайся, брат. Ты привел к моему порогу целую компанию, обладающую магией стихий, — дополнительное топливо для огня Темного Мастера. С тобой не получилось, но из этих сделают прочное оружие.
Крал обернулся, наблюдая, как древний король сполз со своего кресла и подошел к уродливой крылатой статуе. Морщинистая рука потянулась к черному камню, кончиком пальца водя по серебристой вене в каменной породе.
— Ты пришел вовремя, чтобы увидеть окончательную победу Мастера. Ты потерял надежду, то же будет и с остальными.
Когда дварфы окружили отряд, Мерик увидел, что игра у трона проиграна. Он наклонился к Лорду Тайрусу и Мишель, которые были обезоружены. У обоих зияли кровоточащие раны после недавней схватки.
— Нельзя допустить, чтобы нас схватили, — проговорил Мерик. — Я пережил искажающий огонь Темного Лорда один раз. Сомневаюсь, что смогу вынести его снова.
Нилан согласилась, крепче прижимая к груди ребенка.
— Я не стану, как Сеселия. И не позволю забрать ребенка.
— Что ты хочешь сказать?
Тайрус ответил за него.
— Эльф прав. Все силы стихий, моя в том числе, должны быть уничтожены. Мы не можем подвергаться риску стать орудием в руках Темного Лорда.
Мишель зашипела на них.
— В течение всей моей жизни я отравляла стихийную магию, чтобы защитить ее от Темного Лорда, и называла это добрым делом. Я понимаю ваши настроения… но… но…
Мерик увидел в ее глазах боль и раскаяние.
— Нельзя терять надежду. Не сейчас, — закончила она. Отворачиваясь, она огорченно пробормотала себе под нос слова, которые уловил острый слух Мерика: — Матерь Всеблагая, не просите меня делать это. На моих руках достаточно крови.
Мерик отошел к Нилан.
— Если она не может, мы сами должны.
Нилан кивнула.
Мерик оглядел зал, набитый дварфами. В тени уродливых Врат Плотины находился Крал, закованный в железные кандалы. Разве осталась надежда?
Нилан тронула Мерика за руку.
— Дай мне лютню.
Инструмент все еще висел у него на плече. Он снял его и развернул.
— Что ты задумала?
— Единственное, что я могу сделать для защиты ребенка. — Она отбросила угол одеяла с семенного младенца и взяла его за маленькую ручку. В другой ее руке появился кинжал. Прежде, чем Мерик смог ее остановить, она надрезала крохотную ладошку.
Крик младенца разнесся по всему залу, привлекая к себе всеобщее внимание. Нилан смочила свои пальцы в крови ребенка и взяла лютню из рук ошеломленного Мерика. Не медля, под громкие вопли ребенка, она ударила по струнам своими окровавленными пальцами. Музыка, перемешанная с детскими криками, наполнила комнату, изливаясь сквозь высокие окна и раскрытые двери.
— Что ты делаешь? — зашипел на нее Мерик.
— Зову тех, кто может защитить ребенка. Ту, что узнает его крики. — Нилан встретила взгляд Мерика. — Я зову его мать.
Глаза Мерика округлились. Она призывала Ужас.
Нилан ударяла по струнам со всей своей энергией, вплетая рыдания ребенка в мелодию древесной песни, стараясь показать дорогу своим лесным сестрам.
— Идите ко мне! — пела она на древнем языке. — Защитите ребенка.
Тесно связанная со своей музыкой, она чувствовала, как песня наполняла все вокруг. Пока она усердно перебирала струны, нити энергии в зале стали видимыми, воздух заблестел. Потоки магии заклубились в водоворотах вокруг статуи Врат Грифона, не в силах высвободиться, погружаясь в черную бездну. Нилан чувствовала его всепоглощающий голод, на мгновение она ощутила злобу, исходящую от грифона.
Отпрянув в ужасе, нимфаи попыталась перенаправить музыку подальше от Плотины, но обнаружила, что не в силах этого сделать. Ее, как рыбу, поймали на крючок. Мелодия замерла, но было уже слишком поздно. Нити энергии привязали ее к Вратам Плотины. Она чувствовала, что все стихийное в ней стало засасываться в статую.
— Нилан, — проговорил Мерик, — что с тобой?
— Врата Плотины, — выдохнула та, слабея. Лютня выпала из ее дрожащих пальцев, Мерик подхватил ее. — Я коснулась их своей магией. Я… я не могу освободиться.
Мерик подхватил ее под руки.
— Что я могу сделать?
Та покачала головой. Зал стал покрываться тьмой.
— Я… я умираю. Спаси ребенка…
Перед ее взором промелькнула черная тень. Нилан решила, что меркнет ее взгляд, пока до нее не донеслось шипение.
— Вот как ты защищаешь ребенка?
Мерик выпустил ее из рук.
Из темного тумана возникла фигура Сеселии, призрака-иллгарда.
— Я не позволю им причинить вред ребенку — даже ради мщения за жестокость Земли. — В ее голосе звучало и скорбь, и безумие. — Сестры, за мной!
Из темных углов зала потянулись призраки, привлеченные раскатами музыки Нилан. Сгустки мглы свободно парили в воздухе, движимые невидимыми ветрами. Там, где они проходили, раздавались крики. Дварфы замертво падали на пол. Тела с балконов обрушивались и сминали стоящих внизу.
А тьма все продолжала наполнять зал. Все больше и больше призраков набрасывалось на своих жертв. Дварфы крутились и извивались на полу. Охрана окружила трон, защищая своего короля.
Мишель и Тайрус примкнули к остальным, отступая от призрака Сеселии. Нилан внезапно упала на колени, увлекая за собой Мерика.
— Что случилось? — спросила Мишель.
— Она умирает, — ответил Мерик, взглянув на Сеселию. — Ты можешь это остановить?
Сеселия метнулась к нему.
— Зачем мне это?
Мерик поднялся и указал на грифона.
— Статуя высасывает силу из тела Нилан, из ее лютни, из ее духа. Погибнет не только она, но и последняя душа вашего леса. Если все это исчезнет, ребенок будет погублен. Если ты любишь ребенка, хочешь будущего для своего народа, тогда останови это.
Тьма накрыла Сеселию черным плащом. Ее голос поднялся до страдальческого крика.
— Я… я не знаю, смогу ли.
— Просто попробуй!
Нилан вытянула руку и тронула головку ребенка, выглядывающую из-под одеяла.
— Пожалуйста…
Сеселия пристально посмотрела на нее. Темная рука простерлась над ней. Нилан была слишком слаба, чтобы отшатнуться. Ее щеки коснулся ледяной холод.
— Ты так прекрасна, — прошептал призрак. — Мне больно смотреть на тебя.
У Нилан больше не осталось слов. Она продолжала умолять взглядом.
Сеселия отвернулась.
— Неважно, чем придется заплатить, я бы хотела, чтобы мой ребенок вырос таким же светлым, как ты, а не темным, как его мать.
Призрак свернулся обратно в темное облако и взлетел к сводчатому потолку, скорбно завывая. Мириады теней в зале на мгновение замерли, не обращая внимания на растерзанные, раскинутые повсюду тела своих жертв. Они взмыли вверх, присоединяясь к своей предводительнице. Арочный потолок накрылся вздыбленной мглой.
По всей ширине зала дварфы вжались в пол.
Из тьмы раздались слова.
— Сестры, пришло время положить конец нашим мучениям. Мы не созданы для этого мира.
Нилан, связанная со своими сестрами узами, такими же древними, как ее дерево, поняла, что должно произойти. «Нет!» — силилась прокричать она им, но от ее голоса остался слабый шепот. Ее сухие губы потрескались, с подбородка струилась кровь. Она была истощена.
— Идите за мной в пламя, Сестры! Примем это наказание ради нашего будущего, за все грехи прошлого.
Ужас испустил дикий рев.
Товарищи Нилан упали на колени, затыкая уши от сокрушительного рева. Даже дварфский король съежился на троне.
Несмотря на крики, Нилан расслышала голос Сеселии:
— Ради Локаихерии, ради последнего младенца — следуйте за мной!
Сгусток тьмы отделился от всего скопления и бросился к статуе. Мгновение он зависал над ней. Нилан чувствовала обращенный на себя из сырого тумана взгляд. В нее проникли слова:
— Защити моего ребенка, малышка. — Затем туманный сгусток бросился на статую, с криком погружаясь в открытую пасть грифона. — Следуйте за мной!
Этот последнему приказу хранительницы Локаихеры призраки не могли не повиноваться. Бесконечным черным водопадом потоки теней падали вниз.
— Нет! — закричал дварфский король, поднимаясь на ноги. — Остановите их!
Но кто мог остановить тьму? Ужас исчезал в черной пасти зверя. Его голодная утроба проглатывала их, насыщаясь, пропитываясь их стихийной энергией, сжирая целиком.
— Остановите! — снова закричал король.
Нилан чувствовала, что тонкая нить, соединяющая ее со статуей, начала меркнуть, когда волна энергии затопила Врата Плотины. Чем больше Ужаса, завывая, исчезало в пасти грифона, тем свободнее становилась она; когда связь прервалась, ее отбросило к стене. Задыхаясь, она приподнялась и села на колени.
— Они пожертвовали собой! — вскрикнула Нилан, когда был проглочен последний призрак. — Они сожгли себя, чтобы я осталась жить. Все мои сестры… погибли…
Мерик коснулся ее плеча и прошептал:
— Думаю, это было их последнее желание: положить конец боли, обрести надежду на будущее.
Нилан поднялась, твердо решив почтить их жертву. На другой стороне зала дварфский король, сверкая глазами, смотрел на отряд. Его глаза светились неземным огнем.
— Вы думали уничтожить грифона. Но ваша попытка лишь сделала его сильнее. Я сожгу вас всех на алтаре Мастера и увижу разорение Земли!
Глаза Нилан сузились. Дварфский король не имел представления о той битве, что была выиграна здесь.
— Остерегайтесь ворот, — предупредила она товарищей. — Не позволяйте своей магии касаться их.
Один из королевских охранников протрубил в рог, и размежеванные дварфские войска медленно заполнили тронный зал, осторожно обходя мертвые тела на полу.
Мишель выступила вперед, все еще сохраняя свое дварфское обличье.
— У нас есть только один шанс. Либо мы атакуем сейчас, либо нас покорят.
Тайрус подошел к ней.
— Каков план?
— Вы все атакуете дварфов. И прикрываете меня.
— Что ты намереваешься делать? — спросил Могвид.
Взгляд Мишель скользнул на прикованного, покоренного горца.
— У меня есть план. — Она обернулась к Лорду Тайрусу и быстро проговорила: — Но мне нужен топор Крала. — Она указала на место, где лежало оружие, зажатое в руках мертвого дварфа.
Тайрус кивнул.
— Я его достану. — Пригнувшись, он устремился вперед, держа наготове меч. Но дварфы все еще медленно перестраивали свои ряды и представляли слабую угрозу.
Как только Мерик приблизился к Мишель, Нилан уловила краем глаза какое-то движение.
— Мерик! — предупреждающе закричала она.
Эльф отпрыгнул, поднимая руку с пульсирующей по ней энергией. Но он не успел остановить стрелу.
Острие попало точно в цель, пронзая горло Мишель. Из раны брызнула кровь, когда мечница упала на спину. Она ударилась о пол, мечи разлетелись.
Нилан опустилась рядом с ней, пока Фердайл с Мериком укрепляли оборону. Их непробиваемой стеной окружили неистовые ветры, внутри этого шторма двигался эльф с мечом в руке. Фердайл рядом с ним вгрызался в тех, кто подошел слишком близко. Даже Могвид взял один из мечей Мишель и сел на колени рядом с раненой женщиной.
— Как она? — спросил он.
Мишель сделал усилие, чтобы подняться, но Нилан не позволила ей.
— Не двигайся.
Мишель открыла рот, желая что-то сказать, но из горла полилась кровь. Она с силой сжала руку Нилан, потянув ее к себе. Нилан наклонилась.
Мишель закашляла, прочищая горло, брызгая на Нилан свернувшейся кровью, затем выдавила из себя несколько слов, указывая на статую.
— Жертвоприношение… как твои сестры. — Кровь вновь залила горло, Мишель закашлялась. — Топор!
Нилан повернулась и увидела, что Тайрус уже добрался до оружия горца. Он нес его в руках, возвращаясь.
— Вот он, — проговорила Нилан. — Но я не понимаю, чем он может нам помочь.
Мишель пошевелила рукой и вынула кинжал. Она сунула его в руку Нилан, крепко стиснув, пытаясь быть понятой. Нилан посмотрела в полные скорби и страдания глаза женщины. Губы Мишель беззвучно шевелились.
Но Нилан все равно смогла разобрать слово, которое та силилась произнести.
— Трансформация…
Нилан приподняла брови. Она посмотрела на кинжал, зажатый в ее руке. Ее глаза расширились от внезапного осознания смысла произнесенного и от ужаса, охватившего ее.
— О, Матерь Всемогущая… Нет!
Мерик слышал возмущение Нилан.
— Как чувствует себя Мишель? — выкрикнул он, возникая из ветров, отгоняя те, что подходили слишком близко.
— Раны смертельны, — ответила Нилан. — Она умирает.
Мерик вытянул перед собой меч. Это его вина. Он снизил бдительность, пропустив смертоносную стрелу.
— Чем мы можем помочь ей?
Нилан не ответила. Он с опаской метнул взгляд через плечо. Нимфаи держала в руках кинжал. Он узнал клинок Мишель. Нилан склонилась над женщиной.
Его внимание привлек рев. Фердайл указывал на Лорда Тайруса, который возвращался, рубя всех, кто вставал у него на пути. Его глаза испускали молнии — в принце проснулся пират.
Мерик сделал все, что мог, сдувая нацеленные на принца Мрила стрелы, в то же время накрывая вихрями остальных. Тайрус одолел последнего дварфа и рванул вперед.
Мерик снизил ветры, чтобы окутать ими Тайруса, затем отвел их назад.
— Как вы все? — спросил Тайрус.
Мерик был готов ответить, но тот сам заметил Мишель и метнулся к ней, отбросив топор.
— Мишель! — Он взял ее руку.
Делая шаг назад, Мерик уплотнил ветряные потоки. Его магия была не безгранична. Она неуклонно угасала, и ветры вместе с ней. Дварфы, должно быть, почуяли ослабевание и держались в стороне, словно волки, сторожащие раненую лань.
— Матерь Всеблагая! — вскричал Тайрус. — Что ты наделала?
Мерик обернулся; Тайрус локтем отодвинул Нилан в сторону.
Мерик увидел, зачем нимфаи понадобился кинжал Мишель. Ошеломленный, он заставил свои ветры клубиться неистовее.
Мишель лежала на спине, грудь и живот были обнажены. Грудь все еще поднималась, из носа и с губ струилась кровь. От грудной клетки до пупка кожа была срезана кинжалом. К своему ужасу, Мерик понял, что нимфаи сдирала с Мишель кожу, пока он прикрывал их.
Отброшенная в сторону, Нилан все еще сжимала в руке окровавленный кинжал.
— Она хотела этого, — пробормотала нимфаи. Мерик увидел, что по лицу Нилан текли слезы. — Мы не справимся своими силами.
Мишель потянулась к нимфаи и кивнула, на ее лице отразилось страдание. Она была слишком слаба, чтобы говорить.
— Я не понимаю, — проговорил Тайрус. — Что происходит?
Нилан указала на топор горца.
— Она хочет, чтобы мы освободили Крала с помощью ее кожи.
Испуганный Мерик, наконец, все понял. Он слышал откровения дварфского короля об иллгардской природе Крала. Горец был связан с черной энергией, которая позволяла ему принимать облик зверя, чья шкура обвивала его топор. Мишель хотела отдать свою кожу горцу, а вместе с ней и силурианскую способность к трансформации.
— Но он иллгард, — возразил Тайрус.
— И один из тех, кто ненавидит дварфов и их замыслы, равно как и все мы, — сказал Мерик, размышляя над планом Мишель. — Освободи его, и он разрушит все на своем пути.
— Включая нас, — добавил Тайрус.
Мишель шевельнулась, прося мрилианского принца наклониться ниже. Он приложил ухо к ее губам, затем выпрямился, став еще бледнее, чем был раньше.
— Что она сказала? — спросил Могвид, стоящий в стороне и сжимающий в руке один из мечей Мишель.
— Пророчество, — проговорил Тайрус. — Та, которая отдаст свою кровь для спасения Западных Территорий.
— Что это значит? — спросил Мерик.
— Это то, что я рассказал ей по пути в Порт Рауль. Я отправился туда из-за предсказаний отца, чтобы собрать вас всех здесь: трех оборотней и женщину, которая одновременно Дро и не Дро.
— Мишель, — пробормотал Мерик.
Тайрус взял ее за руку.
— Мой отец сказал, что ее кровь станет ключом для спасения страны от разложения. Она считает, это пророчество сбылось.
Все замолчали.
Тайрус протянул руку Нилан. Она поняла, чего он просил, и вложила кинжал в его ладонь. Он склонился над Мишель.
— Это было пророчество моего отца.
Мишель вздохнула. Наконец-то ее поняли.
Как только кровь в горле начала душить ее, она закрыла глаза, готовясь к боли. Это продлится недолго. В эти последние мгновения она молила о прощении. Она стольких уничтожила во имя Аласии. Лица сотен существ, погубленных ею, — одни прощались с жизнью добровольно, другие не успевали подумать о смерти, — промелькнули перед ее мысленным взором: дети, женщины, старики. Множество. По ее щекам покатились слезы — не от боли, причиняемой ранами, а от пустоты, образовавшейся в душе.
— Мишель… — Имя прошептали прямо ей в ухо. Она слишком устала, чтобы открывать глаза. Она и так узнала этот голос. Лорд Тайрус.
— Ты готова?
Мишель кивнула, несмотря на беспокойство.
— Мишель…
«Начинай уже», — подумала она, приоткрывая глаза.
Лицо Тайруса склонилось над ней. Он смотрел прямо в ее глаза. Она удивилась, увидев в его глазах слезы. Он был безжалостным пиратом, забравшим тысячи жизней. Его слезы капали ей на лицо.
— Я освобождаю тебя от долга. Ты честно служила нашей семье.
Она почувствовала успокоение от его слов и улыбнулась, вновь закрывая глаза.
Живот пронзила острая боль, когда лезвие проникло в него. Мишель начала задыхаться, но внезапно ощутила на своих губах прикосновение губ принца, крепко прижавших ее, забирающих боль. На короткое мгновение время остановилось, боль и кровь отступили на задний план. Она разрыдалась.
— Я люблю тебя, — прошептал Тайрус, чуть разжав губы.
В этот момент она поняла, что принц говорил правду. Пустота в ее душе заполнилась теплотой и любовью. Затем, испытав приступ сладкой боли, она покинула этот мир.
Нилан видела, как Тайрус выпустил Мишель из объятий. Во время поцелуя она сменила облик дварфа на знакомую длинноногую Дро. Тайрус вскочил с криком, затем молча обернулся, держа в руке большую полосу содранной кожи.
Он подполз к брошенному топору Крала и положил его себе на колени. Свесив голову, он обмотал кожу вокруг топорища.
— Прости… — пробормотал он, ни к кому не обращаясь.
Нилан встала, оставив его наедине с собой.
— Думаю, подействует, — проговорил Мерик, вглядываясь в конец тронного зала.
Нилан посмотрела сквозь клубящиеся ветры, моля о том, чтобы жертва Мишель была не напрасна.
Нагой, закованный в цепи. Крал ссутулился, не видя ничего вокруг, не слыша приказаний. Какая-то часть сознания понимала, что дварфы готовятся к последней атаке на его старых товарищей. Но волнения не было. Все надежды на освобождение своего родового замка от разлагающих сил утратились.
Медленно, сквозь пелену отчаяния, он вдруг почувствовал прилив энергии, будто на сухие щенки подбросили искру. Крал узнал это чувство. Он с ревом поднялся на ноги, стремясь добраться до топора.
Да!
Он чувствовал источник силы — новую кожу, позволяющую ему пробудить внутри себя зверя. Горец прислушался к темной магии, — и мгновенно узнал, что за кожа разожгла его огонь. Силура… Он оглядел зал и увидел собравшихся товарищей. Тайрус держал в руке топор и следил за ним. Глаза принца блестели от слез.
— Мишель, — пробормотал Крал, понимая, что произошло.
Он взглянул на оковы, сцепляющие его запястья и лодыжки. Расправив плоть, он высвободился. Железные цени с лязгом упали на пол.
Шум привлек внимание дварфского короля, стоящего перед белым гранитным троном. Глаза коренастого существа округлились, когда Крал избавился от цепей.
— Сейчас я получу назад свой трон, — холодно проговорил Крал. Он принял облик снежного леопарда: покалывая кожу, проступил мех, вытянулись когти, раны затянулись, мускулы уплотнились, обретая сильные, гладкие формы лесной кошки. Крал выбрал эту форму в честь Мишель. Она принадлежала роду Дро, и леопард был их геральдическим символом. Будет справедливо, если именно кошка с северных гор очистит это место от зла.
Прежде чем королевские охранники смогли предпринять что-либо, леопард кинулся на старого дварфа, отрывая поднятую для защиты руку. Дварф завопил от боли и неожиданности, падая на Ледяной Трон.
— Нет! Мы служим одному Хозяину!
Крал раскрыл часть в мрачной усмешке, обнажая длинные клыки.
— Нет! — верещал король в ужасе.
Крал метнулся вперед, прорезая холл диким ревом и вонзая в дварфа свои когти. Король съежился. Крал чувствовал его страх, слышал громкое биение двух сердец своей жертвы.
— Пожалуйста…
Ревом провозглашая свою победу, Крал вцепился в горло дварфскому королю. Горячая кровь оросила белый гранит. Он попробовал ее на вкус. Рот жертвы открылся и тут же закрылся вновь; живой блеск в глазах померк.
Удовлетворившись, Крал отбросил мертвое тело в сторону и взобрался на трон, сжавшись в нем с окровавленной мордой. Он оглядел холл, вновь взревев, заявляя свое право на Ледяной Трон.
Оставшиеся дварфы замерли; многие из них спешно покинули зал, лишившись своего короля. Другие, в основном королевские стражники, рванули вперед, одержимые жаждой мщения.
Крал встретил их, смяв их ряды. Он использовал все возможности магии трансформации, переходя из одной формы в другую и лавируя между направленными на него мечами и топорами. Он оставлял на своем пути бьющиеся в агонии, истерзанные тела. Крал метался из одного конца зала в другой, атакуя всех, кто представлял угрозу. Он преследовал спасающихся бегством дварфов, вгрызаясь им в бедра, вырывая и съедая сердца.
Скоро гранитный пол стал липким от крови. Ничто не двигалось, за исключением зверя, крадущегося среди мертвых вокруг небольшого отряда, оставшегося невредимым. Неистовые ветряные потоки защитили этих немногих. Крал поднял морду и принюхался. Из-за ветров до него не доходили даже запахи.
Он придвинулся к группе, прижавшись к земле; из его горла вырвался дикий рев.
Когда он приблизился, ветры улеглись. Он столкнулся лицом к лицу с Тайрусом. С одной стороны мрилианского принца прикрывал Мерик, с другой — Нилан. Фердайл и Могвид отступили назад, к распростертому телу Мишель.
Но Крал не обратил на них всех внимания. Его взгляд был сосредоточен на топоре.
Тайрус проигнорировал его содержащее вызов рычание и сорвал с топора кожу Мишель. Крал вновь почувствовал, что магия вышла из-под его контроля. Он вновь оброс человеческой плотью и стоял перед ними обнаженным. Он вытянул руку.
— Мой топор.
Тайрус поднял меч.
— Сначала пообещай, горец.
Крал опустил руку. Он знал, что без оружия не смог бы одолеть стальной клинок Тайруса.
— Что?
Тайрус клинком обвел зал.
— Мы помогли тебе отвоевать древний трон и земли.
Крал посмотрел на тело Мишель.
— Я признаю вашу заслугу. Иллгард или нет, я знаю цену крови, что пролилась здесь. Вы можете уйти. Я не причиню вам вреда.
— Мы торгуемся не за наши жизни.
Могвид пискнул позади него:
— Не только за наши жизни, он хотел сказать.
Тайрус не обратил внимания на человечка.
— Я верну топор, если ты поклянешься использовать его против Грифона.
Крал оглянулся. Уродливые черные Врата Плотины все еще стояли позади Ледяного Трона. Крылья статуи были распростерты, пасть приоткрыта в немом крике ярости, обнажая черные клыки. Крал посмотрел в ее красные глаза. Он почти чувствовал, как Темный Лорд глядит на него, горя бешенством за предательство, но Крал уже не мог отступать. Цитадель никогда не станет по-настоящему свободной, никогда не будет открыта кланам, пока уродливая статуя не будет разрушена.
— Я сделаю то, что вы просите, — проговорил он, поворачиваясь назад.
Нилан сделала шаг вперед.
— Будь осторожен, Крал. Не прикасайся к статуе. Она может проникнуть в твою стихийную энергию, выкачать ее из твоего тела.
— Я понимаю. — Он вновь протянул руку.
Тайрус все еще колебался.
— Поклянись.
Крал вздохнул.
— Клянусь Ледяным Троном и своей кровью Сента Флейм.
Все еще преисполненный сомнений, Тайрус бросил топор и толкнул его по окровавленному гранитному полу к ногам Крала.
Крал наклонился и поднял свое оружие. Он обхватил рукоять.
— С чего вы взяли, что у меня получится?
Тайрус взглянул на Мишель, потом вновь на Крала.
— Пророчество.
Глаза Крала сузились. Он вспомнил пророческие слова умершего отца принца. Мишель должна была отдать свою кровь, а он вернуть корону своего народа. Вместе они владели ключом к победе. Он кивнул и обернулся к ожидающему его грифону.
— Покончим с этим.
Могвид наблюдал, как нагой человек двигался по залу, держа в руках топор. Все взоры были устремлены на него. Но у Могвида были свои заботы. Его не волновала судьба Врат Плотины и старых тронов. Он начал этот долгий путь, чтобы снять проклятие, наложенное на него и Фердайла.
Пророчество.
Казалось, все предсказания Короля Рая сводились к одной этой ночи. Мишель погибла. Крал вернул свой трон. Но что насчет пророчеств, касающихся двух братьев-оборотней?
«Двое замерзнут; один останется цел».
Пока отряд следил за передвижением Крала по залу, Могвид сосредоточился на теле Мишель. Он взялся за край плаща и откинул его. Совершенно ясно, что пророчество, касающееся Мишель, определило будущее Крала. Видимо, предсказания сбудутся для Могвида и Фердайла. Три объединенных предсказания, словно извивающаяся змея.
Могвид стянул с плеч мертвой женщины плащ, открывая крошечную полосатую змейку. Пакагола лежала, свернувшись вокруг предплечья.
В ней был источник магии трансформации Мишель, и она в нем больше не нуждалась. Почему бы не присвоить его?
Он осторожно протянул руку к змейке. К нему метнулся крошечный язычок. Он позволил змейке лизнуть кончик своего пальца раздвоенным языком, затем медленно убрал руку. Пакагола, снимаясь с места, последовала на запах Могвида.
Должно быть, она знала, что прежний хозяин мертв.
Змея вытянулась и скользнула вперед. Могвид опустил руку и слегка прогнулся, раскрывая ладонь.
Он ощутил прикосновение змеи к своей коже, заставившее его задрожать. Но рука осталась на месте. Пакагола скользила по его ладони, язычком исследуя неизвестную поверхность. Наконец, ее хвост сполз с холодного тела Мишель. Щекоча кожу, змея двигалась дальше вверх по руке Могвида. Хвост обвился вокруг его пальцев.
Могвида охватило волнение. Змея признала его.
Он поднял голову и увидел Фердайла, смотрящего прямо на него. Глаза волка светились чистейшим янтарным блеском.
«Прости, брат», — подумал Могвид.
Затем острая боль заставила Могвида дернуться. Будто его руку охватило жгучее пламя. Он открыл рот, но не смог вскрикнуть. Грудь была сведена болью. Он посмотрел на руку.
Пакагола вонзила свои челюсти в его запястье. Он видел ее извивающееся тело, закачивающее в его вены яд.
Могвид откинулся назад, тряся рукой. Но змея крепко вонзила свои клыки и обвилась вокруг его запястья. По руке распространилось жжение.
Фердайл склонился над телом Мишель, преследуя свою цель.
Умоляя, Могвид вытянул руку к Фердайлу. Его плоть начала таять. Боль еще оставалась, но Могвид в изумлении наблюдал, как застывшая плоть по-силуриански деформировалась. Он вспомнил Мишель в роще.
Матерь Всемогущая, действует!
Фердайл попытался вцепиться зубами в змею. Ему удалось схватить ее за хвост.
— Нет! — выдохнул Могвид, превозмогая боль.
Змеиные челюсти ослабили хватку. Змейка развернулась и ужалила Фердайла в нос. Волк взвыл.
Могвид попытался схватить пакаголу, но расплывающаяся плоть уже не подчинялась ему. Он натолкнулся на нос Фердайла, когда морда волка от магического яда начала растворяться. Обе их плоти перемешались.
Испугавшись, Могвид дернулся, но обнаружил, что не мог освободиться. Яд трансформации продолжал распространяться по их телам, сливая оба тела.
Могвид услышал в голове голос своего брата, но не волчьи образы, а вполне отчетливые слова. «Брат, что ты наделал?»
У него не было представления. Он продолжал растворяться. Мир вокруг него потемнел, постепенно испаряясь. Рта, чтобы что-то сказать, не было.
Фердайл, ты слышишь меня?
Ответа не последовало. Тьма полностью поглотила его.
Могвид пытался кричать мысленно, моля о спасении.
Затем на удалении он услышал голоса, звучащие будто со дна глубокой ямы.
— Что с ними случилось?
— Не знаю. Они будто тают.
— Это змея Мишель?
— Она мертва.
— А что с Могвидом и Фердайлом?
Могвид силился кричать, пытаясь показать, что он жив. Но был ли он жив? Эта последняя мысль испугала его. Он потянулся к голосам, хватаясь за них как за крючок, который может вытянуть его из мглы.
— У нас есть более важные заботы, — проговорил суровый голос.
Могвид узнал Тайруса. Каждое новое слово становилось все громче, тьма спадала. Могвид продолжал сосредотачиваться.
— Крал почти добрался до Грифона, — продолжал Тайрус.
— Но мы не можем так их оставить, — проговорила Нилан.
— Стойте, — прервал Мерик. — Что-то происходит.
Тьма рассеялась. Мелькнул свет. Свет факела.
Могвид открыл глаза. У него были глаза! Подняв руки, он ощупал лицо. Затем сел и оглядел себя. Он вернулся в свое прежнее тело, похлопав себя для уверенности. Хотя и нагой, восседающей на груде своей одежды, он был цел.
Ощутив на себе чужие взгляды, Могвид поднялся и прикрыл себя руками.
— Что случилось с твоим братом? — спросила Нилан.
Могвид огляделся вокруг. Фердайла не было видно.
— Я видела, как вы оба слились, — продолжала Нилан. — Одна большая масса текучей плоти.
— Двое станут одним, — прошептал Могвид. Он повернулся к остальным. — Пророчество. — Подняв руку, он сосредоточился. Кости внутри него стали как теплое масло. Он позволил коричневому меху пробиться сквозь кожу. — Я вновь могу трансформироваться! Проклятье спало!
— А Фердайл? — спросил Мерик.
Могвид вновь огляделся. Его брат исчез. Он сдержал торжествующую улыбку. Наконец-то он освободился от своего брата.
В нескольких шагах от него Тайрус проговорил, глядя на противоположную сторону зала:
— Крал готов.
Мерик и Нилан обернулись.
Предоставленный самому себе, Могвид разглядывал маленькую змейку, скорчившуюся на полу.
«Двое замерзнут; один останется цел».
Могвид улыбнулся. Он был тем одним.
Крал стоял перед грифоном. Врата Плотины нависали над ним, расправив крылья. Из-за кривых клыков вырисовывалась львиная морда. Настроенный на поиск темной магии, Крал чувствовал пульсацию энергии в уродливой эбонитовой громадине. Он обнаружил, что его собственное сердце начало биться в такт ей. Еще глубже, чем сердце, Крал почувствовал выжженное Темным Лордом клеймо, черную руну, впечатанную в скальную породу его души.
Крал колебался, его руки дрожали. Он оторвал взгляд от красных глаз и посмотрел на белый гранитный трон своего народа. Кровь дварфского короля пятном растеклась на его древней поверхности. Крал сильнее сжал рукоять топора.
Он не мог упустить свой шанс. Цитадель, родина его народа, трон его кланы, должны быть очищены!
Сделав шаг назад, Крал поднял топор. Он знал, что его действия были открытым неповиновением хозяину, который даровал ему силу одержать здесь победу, но пути назад не было. Горец молча пообещал себе, что, покончив с этим делом, предложит Темному Мастеру сделку. Он продолжит охоту на ведьму и сожжет ее сердце на алтаре Гульготы. Он отдаст свои кровавые долги.
Крал вновь обернулся к грифону. Он был научен старейшинами клана всегда смотреть в глаза жертве. Если ты достаточно силен, чтобы забрать чью-то жизнь, не отводи от него взгляда. Крал сделал именно это. Пристально вглядываясь в безумные глаза грифона, со всей силой и энергией он вонзил свой топор между его огненно-красными глазами.
Его руки при столкновении затряслись, раздробив кость. По залу разнесся звон железа, ударившегося о камень.
Крал вскрикнул, падая на спину, но не от боли в сломанной руке, а оттого, что из кости вырвалась жизненно важная сила. Он опустил топор, но в руке осталась лишь рукоять. Железное топорище разлетелось на части при столкновении с Вратами Плотины, сама же эбонитовая статуя осталась невредимой.
Он услышал позади себя слова Тайруса:
— Не получилось. У горца не получилось.
Задыхаясь, Крал сделал еще один шаг назад. Разбитые части топора валялись на темном граните. Он почувствовал, как что-то внутри него сломалось, но в то же время его охватило странное ощущение свободы, будто с сердца упали проржавевшие цепи. Он уставился на обломки топора.
Что произошло?
Крал прислушался к себе. Черная руна, что была выжжена в его душе, исчезла. Он упал на колени.
— Я свободен… по-настоящему свободен.
Эти слова должны были произноситься с радостью, но по лицу Крала текли слезы. Черная руна исчезла, потому что камень, на котором она была выжжена, пропал. Крал был пуст. Скалистая порода его духа была высосана, вся энергия стихий поглощена Плотиной.
Крал знал по битвам с другими иллгардами, что без поддержки стихийного огня темная магия существовать не может. Он тронул свою грудную клетку — и магия стихий, и заражение Темного Лорда исчезли; осталась лишь пустая оболочка. Крал закрыл лицо руками и зарыдал, не обращая внимания на свидетелей. Он вернул себе свободу, но потерял наследство.
И зачем?
Он взглянул на статую. Она была невредима.
Позади него раздался крик:
— Крал! Берегись статуи!
Сквозь слезы отчаяния Крал видел, как грифон склонился над ним, расправив крылья, раздвигая черные губы и обнажая клыки. Крал понял, к чему привели его усилия.
Он разбудил Черного Зверя Гульготы.