Впечатляюще неистовый (ЛП)

Вода текла медленно. Сердан снял через голову футболку и открыл застёжку своего ремня.

- Эй, помедленнее, - попыталась я его притормозить. - Как мы теперь это сделаем? Я уж точно не пойду купаться с тобой голой.

Сердан только фыркнул, спустил вниз джинсы и зашлёпал в своих чёрных трусах в мелкий поток возле берега. Спасибо, Леандер, подумала я смущённо. Потому что Леандер самое позднее теперь, был бы уже голым. Но к счастью существовали ещё ребята, которые не были так одержимы тем, чтобы избавиться от всей одежды.

Сердан нырнул с головой, вынырнул, отплёвываясь и отряхиваясь как собака. Кстати, собака - при всём этом волнении, я совершенно забыла спросить, всё ли хорошо с Могваем. Но Сердан точно сказал бы мне об этом, если бы что-то было не так.

- Здесь хорошо! - крикнул он в приподнятом настроении. – Давай, залезай. Как классно ... - Нет, это был не Сердан. Сердан, которого знала я, не говорил открыто, если что-то находил хорошим. Если вообще, то у него на губах появлялся только намёк на кривую усмешку или он одобрительно хмыкал. «Как классно». Это было смешно.

Такого Сердан не говорил. Что он только задумал?

- Ну конечно, - прошептала я. - Мобильный ... - Сердан знал, что я была как нутрия, мы провели почти всё начало лета в бассейне, как только господин Рюбзам выгонял нас из спортзала.

А там случалось всегда одно и тоже: Я оставалась в воде, пока мои губы не становились синими, кувыркалась вперёд и назад, пыталась ходить на руках, организовывала «поймай меня» и «плаванье наперегонки». Предпочитая конечно «плаванье наперегонки». Именно на такое «плаванье наперегонки» Сердан теперь и хотел меня вызвать, чтобы внезапно незаметно вернуться и быстренько выбраться на берег, где ему нужно будет только вытащить из моих брюк мобильный и взять себе. Как хитро! подумала я саркастически. Но не достаточно хитро ...

- Отвернись, я сейчас разденусь! - крикнула я. Сердан послушно отвернулся. Прекрасно. Я выскользнула из штанов, свернула их в небольшой свёрток и сунула под один из корней. Это даст мне время, если ему удастся, выбежать на берег, прежде чем я это замечу.

Потому что в отличие от него, я знала, где находится мои брюки. Потом я позволила себе шутку и забросила его штаны высоко в кроны деревьев, где они, чрезвычайно декоративно, остались висеть между двумя ветками. Его же футболку я сначала вываляла в грязи, прежде чем ей было позволено присоединиться к штанам. Отлично. Я решила оставить на себе не только мои трусы, но также и майку. Ей не помешала бы стирка и кроме того под низом у меня ничего не было. При летних температурах она быстро снова высохнет.

- Люси, - раздалось предупреждающе из воды. - Давай же, быстрее ... - Испуганно я обернулась, но Сердан стоял послушно и дальше, повернувшись ко мне своей жилистой, загорелой спиной.

- Люси, пожалуйста ... там люди ... - И уже он погрузился под воду, а в тот же момент я тоже их увидела: две бегуньи, чьи футболки пёстро проглядывали через кусты. Розовая и фиолетовая. Мама, я скучаю по тебе, подумала я внезапно, при виде таких знакомых ярких цветов, но ни смотря на мою внезапно поднимающеюся тоску по моим родителям, я бросилась на землю и на четвереньках проползла через камыши в воду.

Скользкие ползунки касались моих ног и, казалось, хотели меня схватить, когда я смело нырнула и открыла глаза. Река была такой мутной, что я почти ничего не видела. Быстро гребя, я отплыла от берега, направляясь к светлому пункту впереди, о котором я думала, что это Сердан, пока мой кислород не закончился. Так тихо, как только можно я всплыла, схватила ртом воздуха и огляделась. Бегуньи почти достигли поляны на берегу - ещё один, два метра и тогда они нас увидят ...

- Вниз, - приказал Сердан и мы тут же нырнули под воду, удаляясь от берега вдоль поворота притока, где мы снова и снова быстро захватывали воздух и плыли дальше под водой. Мои ноги стали холодными и усталыми, но у меня всё ещё оставалось достаточно сил. После ещё одного поворота, Сердан подал мне знак под водой, подняв большой палец вверх, показывая этим, что мы в безопасности.

Незаметно, как только можно, мы скользнули вверх. Мне хотелось завизжать и забарахтаться, потому что «безопасность» оказалась огромной камышовой рощей. Мои ноги тонули в грязи, а поверхность воды была покрыта ярко-зелёными водорослями. Она воняла тухлятиной. Иногда поднимались пузырики на поверхность и лопались с тихим шипением. Чувствуя отвращение, я вытерла рот. Я почти ни к чему не испытывала отвращение, но вонь грязи под нами была мерзкой.

Лягушка запрыгнула на гнилую ветку, блестя на солнце чёрно-серебряным цветом и то надувала, то сдувала свой живот. Я провела кончиком пальца по её зелёной в точечку спине.

Лягушки мне нравились, и каким-то образом это животное успокоило меня немного. Когда я разглядывала её, то тухлый запах уходил на задний план.

Сердан убрал со своих плеч несколько водорослей и заглянул сквозь камыш.

- Дерьмо ... о нет, вот дерьмо ..., - зарычал он.

- Что такое? - Я оторвала свой взгляд от лягушки. - Дерьмо, - повторила я, когда увидела, что он имел в виду. Обе бегуньи обнаружили штаны и футболку Сердана на дереве и тыкали в них двумя палками, чтобы снять.

- Почему мои вещи висят на дереве? - спросил Сердан с угрожающим тоном в голосе. Но я взяла пример с него и решила, что в этот момент не хочу говорить. Он мог и догадаться, почему я это сделала. Намного важнее для меня было то, чтобы обе женщины не споткнулись о мои брюки и ...

- Параша, - вырвалось у меня. Они нашли их. Болтая, они вытащили их из-под корня, при этом оба телефона выпали из карманов. Поздравляю. Тощая коричневая собака бегуньи, бегала лая вокруг неё. Видимо она находила всё это высший класс, в отличие от нас. Сердан начал ругаться на турецком, а это у него был очень серьёзный признак, который нужно было принять в расчёт. Незаметно я отступила от него на пару шагов.

- Тебе ведь ясно, что это означает, Люси, не так ли? - произнёс он сквозь стиснутые зубы. - Они нашли нашу одежду и оба наших мобильных.

- Но не наше нижнее бельё, - попыталась я его успокоить. - Мы не голые.

- Да, точно. И они будут думать, что мы либо утонули во время купания, либо нас похитили, скорее всего, какой-нибудь преступник ... Я даю нам ещё четверть часа, потом этот кусок речки атакуют копы и всё обыщут. А я не хочу, чтобы меня нашли и арестовали в трусах.

- Я тоже, - согласилась я с ним. Это было нашим кодексом чести в паркуре, не позволить себя поймать полицейским. И он относился так же и к этой ситуации. Об этом Сердану и мне даже не нужно было говорить. Если уж на то пошло, то мы хотели сами явиться с повинной, быть же пойманными было табу. Тем не менее, я предприняла последнюю попытку, уклониться и отсрочить ситуацию.

- Кроме того, мне холодно. Может быть, мы сможем где-нибудь лечь на солнце и - ладно, всё хорошо ..., - поспешила я уступить, когда Сердан посмотрел на меня так укоризненно, что я почти испугалась. - Нам нужно позвонить. Я это понимаю. Нам нужно позвонить нашим родителям. - Я сдалась. Я всё равно не смогу сделать этого. Кроме того, моя нечистая совесть почти меня убивала. С тем, что мама думала, что мы сбежали вместе, я ещё как-то могла смериться.

Но одежда, которая лежит на берегу, без людей, которым она принадлежит - это жутко. Это было именно то, о чём я уже часто читала в газетах. В тот же момент, я тайно молилась о том, чтобы со мной такого никогда не приключилось. Всегда, когда я читала о таком, сразу же думала об убийстве. И, как правило, за этим скрывалось убийство.

Днями, неделями или месяцами позже, находили труп и только потом пропавшего без вести объявляли мёртвым, и я каждый раз спрашивала себя, как родители, друзья и родственники переживали это длительное время ожидания, не сходя с ума ... Я надеялась, что папе никогда не доставят такой труп в его подвал. Такой труп я не хотела видеть.

Нет, я не могла причинить такое маме и папе. Через этот страх они не должны проходить.

Когда я поняла, что всё потерянно и мне придётся сдаться, я показалась себе надувным животным, у которого выходит воздух. Я распалась, почувствовала одним ударом мои мучительные голод и жажду, солнечный ожог и ноющие мышцы на спине, руках и ногах. Я отвернулась от Сердана и зашагала по тине, чтобы добраться до берега, но почти не продвигалась вперёд. Слишком глубоко мои ноги погрузились в липкую трясину.

- Нам нужно ещё раз проплыть, Катц, - пробормотал Сердан удивительно миролюбиво. - Я видел там впереди, возле моста машины, когда мы нырнули сюда. Может быть, там деревня.

Деревня, перед жителями которой мы совершенно мокрые и в нижнем белье пройдём по улицам? Но в этот момент мне было это почти всё равно. Я сделаю всё, чтобы освободить маму и папу от мысли, что меня изнасиловали и убили. О Леандере я упорно пыталась забыть, но чувствовала, как слёзы всё сильнее гложили горло. Его труппа пошлёт его в Гваделупе, а мне никогда не удастся попасть в Гваделупе ...

Отныне я буду жить в закрытом отделении Хемсхоф¹* навсегда. Помимо этого, у меня не было денег для полёта на Карибские острова. У меня они появятся лишь тогда, когда Леандер уже давно будет утащен на другую сторону. Так, как это предпочитали его родители. Никакого нового позора больше для Херувимов.

В стороне от зарослей течение захватило Сердана и меня, так что нам почти не нужно было прикладывать усилий, и через несколько минут мы достигли арку моста на другой стороне берега. Мы цеплялись за неё с двух сторон, чтобы течение реки не унесло нас, и упирались ногами в дно.

Да, над нами, на большом, подстриженном лугу стояли машины - машины с жилыми фургонами на сцепных устройствах и современные жилые автомобили, которые образовывали большой круг, но деревни не было и в помине. Собака подбежала к нам на мост, коротко обнюхала наши мокрые носы и снова убежала, виляя хвостом. Откуда-то доносилась ритмичная, чужая музыка и мы слышали, как ругались двое, а третий голос громко смеялся. Царило чемоданное настроение.

- Я думаю, я знаю, что это такое ..., - прошептал Сердан. - Цыганский табор.

- Синти и рома, - исправила я его.

- Э?

- Цыгане это ругательство. Так же как Тминный турок.

- Ерунда! Существует ведь так же цыганский шницель и цыганская музыка ...

- Да, но папа научил меня тому, что так не говорят. А синти и рома. Моя прабабушка была рома. У них самые красивые гробницы, по-настоящему помпезные с большими ангелами и тысячью украшений и маленьких храмов. Папа говорит, что этот народ ещё знает, как отдавать дань смерти.

- Хм, - сказал Сердан и состряпал лицо, словно воздушный пузырь. - И кто они теперь здесь, синти или рома?

- Откуда мне знать, - ответила я дерзко. - Во всяком случае, у кого-нибудь из них точно есть телефон.

- Ты думаешь? - спросил Сердан с сомнением. - Они живут в жилых фургонах ...

- Ну и что? Тогда тем более нужен сотовый телефон. Посмотри, фургон там сзади, большой ... К нему мы можем подкрасться. Там никого нет.

Я показала на мощный, серебреного цвета жилой фургон, который стоял немного за пределами лагеря. От окна к окну была натянута верёвка для сушки белья, на которой, развиваясь, сохли на тёплом ветру разноцветные вещи и полотенца.

- Может быть, мы даже сможем заново одеться, если нас не поймают.

Сердан просканировал своими тёмными глазами окрестности. Наконец он тихо вздохнул и схватился немного крепче за камень, чтобы подтянутся на нём вверх.

- Ладно, Катц. На счёт три мы побежим. Мы не остановимся, пока не добежим до фургона и спрячемся за кустами, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости. Никаких самостоятельных вылазок, ясно?

- Ясно.

Сердан посмотрел на меня испытующе. Я выдержала его взгляд. Я должна была сосредоточиться на том, что было важно. Не думай о Леандере, не думай о нём. Не думай об острове и этих страшных картинах, призывала я себя. Тем не менее мне вниз на щёку скатилась слеза. Но мы только что плыли и ныряли. Сердан непременно подумает, что это вода. Он убрал руку с камня и провёл успокаивающе по моему лицу.

- Остатки творога, - сообщил он скудно. Я только кивнула. - Хорошо. Тогда бежим. Один, два ... три!

Глава 16.

Весёлая, цыганская жизнь

- И как? Ты сможешь пролезть? - Я скептически разглядывала узкое отверстие и потом посмотрела на себя вниз. Моя промокшая майка прилипла к коже, и я казалась себе при этом идиоткой, стоя в промокших трусах на плечах Сердана. Он служил лестницей для грабителей, поднимая меня вверх. Но отсутствие одежды облегчило наше намерение. Не было опасности того, что я зацеплюсь молнией и карманами моих брюк карго, в то время как буду пролазить в открытое окно фургона. Потому что именно это мы и собирались сделать.

Я не могла полностью обозреть салон фургона, но если не ошибалась, то он был как раз пуст. Как только я проскользну в окно, то смогу запустить Сердана в дверь и поискать телефон. Здесь внутри, мы были в большей безопасности, чем на стоянке лагеря, где машины подгоняли и цепляли к жилым фургонам и проводились последние уборочные работы.

Нам нужно поторапливаться, если мы не хотели нечаянно поехать с ними.

- Ещё немного повыше, - попросила я Сердана. Тяжело дыша, он выпрямил свои колени. Я протолкнула верхнюю часть моего тела через окно, наклонилась вперёд и закатилась, сделав мягкий, полный кувырок в фургон. Согнувшись, я оставалась сидеть на корточках возле стены, пока мои глаза не привыкли к тусклому свету.

Что я здесь увидела, была роскошная версия нашей красной цыганской повозки: ультра-современная кухня, маленький телевизор, на котором сейчас шёл MTV канал без звука, удобный обеденный уголок, вместе со столом и широкой кроватью, усыпанной подушками с диким рисунком. То, что находилось у меня справа, я не могла хорошо разглядеть, так как бархатная занавеска отделяла остальную часть фургона. Я предполагала, что там туалет и душ, но, не смотря на гудящий генератор вырабатывающий электричество, было так тихо, что я была уверенна в том, что единственный человек в этом фургоне.

Тем не менее я осторожно наступала на покрытый ковром пол, когда кралась к двери и открывала её Сердану.

- Заходи, - прошептала я. – Ты обыщешь участок для сна, а я - шкафы, ладно? Поспеши, они точно хотят уже уезжать ...

Сердан начал поднимать подушки и заглядывать под них, в то время как я открывала один шкаф за другим. Полочки были наполнены до отказа, но к сожалению предметами, в которых я не нуждалась: посуда, вещи, книги, диски и швейный набор.

Чёрт, должен же быть здесь где-то телефон. С участка для сна внезапно раздался приглушённый грохот и звонкое бряцанье бубен.

- Сердан! – прошипела я. – Что ты там творишь?

- Извини. Упали. Здесь везде забросаны инструменты ...

Я ещё раз огляделась, в то время как вода капала с моей майки и оставляла тёмные, круглые пятна на ковре. Может быть рядом с телевизором? У моей мамы была привычка, мобильный, телефон и пульт складывать рядом друг с другом на серванте, потому что ей казалось это аккуратным. Может быть, обитатели этого фургона испытывали аналогично. Я сделала шаг вперёд и заглянула на узкую полочку над экраном.

- Ха! - крикнула я приглушённо и схватила серебреного цвета смартфон, который сверкал мне из темноты полочки.

- Ха! - передразнил меня чужой, хриплый голос, немного менее торжествующий, чем мой, зато более ироничный и предупреждающий. Моя рука осталась висеть в воздухе, а шуршание подушек с участка для сна внезапно оборвалось. О нет. Нас поймали. Хриплый голос начал мелодично хихикать.

- Mon dieu (Боже мой) ..., - сказал он после нескольких хи-хи и ха-ха и снова прыснул. Это был не старый голос. Скорее молодой. Даже может быть принадлежал подростку. Не намного старше меня. В любом случае этот голос не был жестоким, уговаривала я себя. Медленно и с поднятыми вверх руками я повернулась.

Передо мной стояла стройная девушка с длинными чёрными волосами и раскосыми тёмно-зелёными глазами, которая нахально мне улыбалась. Молоток в её руке однако совсем мне не понравился и манера, как она его держала, тоже нет. Она ударит, если понадобится. Позади меня Сердан выполз из постели и встал, это я смогла понять по ошеломлённому взгляду девушки.

- Mon dieu, - повторила она, только в этот раз с более выделяющимся от смущения шёпотом, а так же её хихиканье прозвучало немного более неловко, чем раньше. Она прикрыла глаза рукой, но оставалась стоять и молоток тоже не отпустила. К сожалению мой французский из-за чистого испуга был словно стёрт. Сама не желая этого, я перешла на немецкий.

- Пожалуйста, не выдавай нас, пожалуйста, не делай этого! Мы только быстро воспользуемся мобильным, не больше, потом уйдём, обещаю!

Девушка опустила руку и испытующе на меня посмотрела. Её губы дрогнули, потому что ей опять захотелось смеяться, хотя я заметила в её глазах так же страх и недоверие.

- Что здесь собственно такого смешного? - спросил Сердан.

Хихиканье превратилось в мелодичный смех. Было сложно не засмеяться вместе, хотя я редко чувствовала себя настолько далёкой от смеха, чем в этот напряжённый момент.

- Немцы, да? - спросила девушка с сильным акцентом. - О, это действительно смешно. Синти, которых грабят. Обычно это ведь мы те, кто ворует. А теперь у нас два грабителя в наших собственных жилых фургонах. Два голых грабителя. - Снова она засмеялась, и теперь и я не могла дольше сдерживать себя. Я тоже рассмеялась, чем заработала укоризненный толчок от Сердана.

- Мы не грабители. Нам только нужно срочно позвонить. Наши собственные мобильные - потерялись, - объяснила я смутно.

- Ах. Потерялись. А почему вы тогда просто не спросили нас, не одолжим ли мы вам один? Боитесь? - Девушка упёрлась руками в бока и, сдвинув брови, стала внимательно меня разглядывать. - Эй, я тебя уже один раз видела ...

- Не может такого быть, - ответила я быстро. - Ладно, тогда мы исчезаем ... - Поднятый молоток остановил меня, прежде чем я смогла схватиться за ручку двери. - Хорошо, тогда мы ещё останемся. Ясно.

Мы ещё останемся.

- Я - Суни, - сказала девушка, но не протянула мне руку. - И это мой дом. Я хочу знать, что вы делаете в моём доме.

- Мы хотели позвонить. Я же ведь уже сказала. Это всё. Потом мы хотели снова исчезнуть.

- А почему на вас нет одежды и вы все мокрые? - Поющий акцент Суни начинал мне нравиться. Хотя он был очень необыкновенный, я всё лучше и лучше понимала её.

- Это длинная история, - вздохнула я.

- Расскажи мне её. Мне нравятся длинные истории, - потребовала Суни. Сердан раздражённо застонал. - И перед нами лежит длинное путешествие.

- Перед нами ...? - переспросила я нерешительно.

- Я может быть и синти, но не дура. Я знаю, где я вас видела. По телевизору. Они вас ищут. Уже в течение нескольких дней. Они думают, что вы вместе сбежали. Или что вас похитили.

- Мы не сбежали, - исправила я её степенно. - Ничего такого. Сердан только мой друг. Приятель. И он помогает мне в том, что я собираюсь сделать, но прямо сейчас безуспешно и потеряли нашу одежду и - всё сложно. Поэтому я решила сдаться, позвонить моим родителям и ...

- Сдаться в чём? - переспросила Суни. Сердан снова застонал. Я рассерженно повернулась к нему.

- Перестань так делать, Сердан, это действует на нервы!

Я снова повернулась к Суни, которая, как и прежде с молотком в поднятой руке, и не выпуская меня из виду, открыла узкую дверь и вытащила несколько вещей.

- Мне нужно кое-кому помочь, тем что расскажу ему что-то важное - что-то, чего он не может знать, но что ему знать нужно, чтобы выжить. Он живёт в Ле План-де-ла-Тур. Но теперь у нас - что же, у нас проблемы. - Рассказать ли мне ей об этом? Или сначала завоевать её доверие?

Доверие, решила я.

- Моя прабабушка, кстати, была рома. Я так же знаю немного о синти и рома ...

- Мы синти, - прервала меня Суни гордо. - Мануш, если быть точной.

- Звучит - интересно, - сказала я с сухим ртом. - Меня зовут Люси. А это Сердан. Нам нужно завтра быть в Ле План-де-ла-Туре. И мы хотели бы позвонить.

Я не могла видеть Сердана, но догадывалась, что он закатил глаза к крыше фургона. Я пнула назад по его голени.

- Чтобы выжить? - Суни бросила Сердану штаны от спортивного костюма и сунула мне в руки длинную, свободную юбку. Фу. Юбка. Но я всё ещё чувствовала себя глупо, стоять в мокрых трусах в чужом жилом фургоне, поэтому неловко скользнула в неё.

- Да, чтобы выжить. У тебя нет брюк? - всё-таки спросила я. Суни покачала головой.

- Ты слишком взрослая, чтобы носить брюки. Девушкам в нашем возрасте носить брюки больше не разрешается. И собственно мне нельзя видеть ребят в трусах.

Поэтому она держала руку перед глазами. На ней тоже была одета юбка, но в сочетании с её чёрной майкой с глубоким вырезом и тонкими цепочками на шее, она вообще не выглядела целомудренно и жеманно. А скорее соблазнительно.

- Суни, - прокричал мужской голос с улицы, потом последовал поток слов на языке, который я ещё никогда не слышала. Суни ответила, крикнув, потом снова наступило спокойствие. Она опустила молоток и настойчиво посмотрела на нас.

- Ладно, оставайтесь здесь и ведите себя тихо! – прошептала Суни. – Нам нужно уезжать, у нас вчера была облава, и копы отключили нам воду и электричество. Мы хотели в любом случае ехать сегодня на юг, но мне вовсе не хочется, чтобы они пришли сюда ещё раз, из-за того, что вы ошиваетесь здесь. Потому что тогда они подумают, что это мы похитили вас, спорим? Цыгане ведь делают так, воруют детей, не так ли? – Она громко рассмеялась, когда увидела наши взгляды.

Я смущённо опустила веки. Мама папы, раньше действительно иногда говорила так, когда люди-кочевники были в городе. А потом начинались ужасные неприятности, потому что мама, как всегда вспыльчивая, защищала своих предков и не успокаивалась до тех пор, пока её свекровь не извинялась. А это никогда не происходило без потоков слёз.

- Так что пожалуйста ни слова о нас своим родителям, ясно?

- Сун!!! – Ого. Он мог орать громче, чем мама.

Суни сунула руку рядом с собой, выловила мобильный из тайника, разблокировала клавиатуру и протянула мне. Потом она проворно спрыгнула со ступенек на улицу и закрыла дверь снаружи.

- Ну, здорово, - проворчал Сердан. – Заперты у цыган.

- Разве ты не слышал, что она сказала? Они едут на юг!

- Блин Люси, она такая же сумасшедшая, как и ты. И хочет отомстить копам, это всё. Наверное, ей просто скучно.

- Да, пусть будет так, - ответила я хладнокровно. – Но она мне нравится. Она ведь забавная. Разве ты так не считаешь?

Сердан демонстративно отвернулся, но я увидела блеск в его чёрных глазах. О, она ему тоже понравилась. Ещё лучше, подумала я, хотя почувствовала почти незаметный укол в сердце. Логично, что она нравилась ему. У неё были длинные волосы, грудь и красивые раскосые, миндалевидные глаза. Наверное, и у обоих других потекут слюнки, если те увидят её, у Сеппо и Билли. Они поскользнуться на своих слюнях.

- Пожалуйста. Тогда позвони домой и поплачься своей мамочке. Я во всяком случае остаюсь здесь.

Сердан взял мобильный, набрал номер и после того, как основательно откашлялся, начал очень тихо, неуверенно и порывисто говорить, конечно на турецком, так что я снова не поняла ни слова, а неприятное ощущение в желудке усиливалось, пока мне не стало совершенно плохо. Если бы я только знала, что он говорил своим родителям. Я внимательно прислушивалась, было ли упомянуто моё имя, но не смогла разобрать его в его речи. Или Сердан вообще не говорил обо мне.

После нескольких минут он больше уже ничего не говорил, только слушал и, в конце концов, положил трубку посреди потока слов, который сердито гремел из мобильного.

Дверь хлопнула. Суни просунула голову в фургон.

- Мы сейчас выезжаем, - прошептала она. – Вообще-то Шима хотела ещё проверить тебя, но там, на другом берегу появились полицейские машины, а нам уже на рассвете нужно было исчезнуть. – Она подняла плечи вверх и снова опустила их, как будто хотела сказать, что такое случалось постоянно. – Через час мы сделаем привал. Там Шима проверит тебя и решит, сможем ли мы вас взять.

- Проверит? И кто такая Шима? – спросила я обеспокоенно.

- Моя прабабушка и старейшина. Она хочет знать, говоришь ли ты правду. – Суни скривила уголки своего рта. – Она сильно рассердилась. Но я сказала ей, что ты одна из нас. По крайней мере, немножко.

Она вытащила ярко раскрашенный платок из пояса своей юбки, в который были вплетены золотые нити, и обернула его вокруг моей головы. Бахрома края свободно упала мне не лоб, как чёлка. На затылке она туго завязала платок толстым узлом, так что мои рыжие волосы были полностью закрыты.

- Лучше перестраховаться, - сказала она удовлетворённо, после того, как оглядела меня. – Тебя не узнать. Я иду теперь в машину к моему отцу. Ни в коем случае не выглядывайте из окна; при езде никому нельзя сидеть в фургоне. Вы можете смотреть телевизор, если хотите. Увидимся!

- Прекрасно ты всё устроила, - проворчал Сердан, после того, как Суни прытко, как газель, исчезла из фургона. – Значит самое позднее через час, мы снова окажемся на улице.

- Почему это?

- Потому что эта Шима точно поймёт, что ты врёшь! – Сердан взял пульт и нервно стал переключать через каналы. – Она поймёт, что ты рассказываешь дерьмо и тогда …

- Проклятье, я не рассказываю дерьма, Сердан, - сказала я резко.

- О Люси, перестань наконец постоянно врать. Я знаю, что ты хочешь встретиться с Джонни Деппом, потому что, наверное, без памяти влюблена в него. Тебе только стыдно из-за этого и поэтому ты выдумала историю и утверждаешь, что нужно кому-то помочь. А я, глупый Сердан, достаточно хорош для того, чтобы ещё и поехать за тобой и этим…

- Я ничего не выдумала! И мне бы не было стыдно, если бы я была влюблена в Джонни Деппа. Или ты действительно думаешь, что мне будет из-за такого стыдно? Мне почти никогда не бывает стыдно …

- Бывает, из-за сочинения о Джонни Деппе, например, которое прочитал господин Рюбзам, тебе было стыдно. А также из-за того, что он нашёл этот странный компакт-диск в твоём чемодане и женскую бритву и другое женское барахло. Прекрати наконец играть роль!

- Знаешь что, Сердан? Да пошёл ты … О, посмотри, это мы! Сделай громче!

Фургон тронулся, но мы не обращали на это внимание. Также мы забыли и о нашей ссоре. Наши фотографии показывали по телевизору, мой снимок со школьный билета и портрет Сердана, на котором он серьёзно и по-взрослому смотрел в камеру. Его иностранное происхождение было сразу заметно. Особенно в контрасте с моей белой кожей и рыжими волосами.

Зачарованно я следила за словами француженки, ведущей новости. Теперь высветилась карта Франции и Вогезы были отмечены флажком. Оттуда начала тянуться красная линия на юго-запад страны, где был поставлен ещё один флажок, прямо возле берега Атлантического океана. Возле берега Атлантического океана?

Лихорадочно я переводила, что говорила ведущая.

- Оба исчезнувших немецких подростка, которые в Эльзасе, с большой оглаской, разыскиваются полицейскими, в порядке, и не стали, как между тем предполагалось, жертвами жестокого преступления. Несколько минут назад парень связался по телефону со своими родителям в Германии и сознался им в том, что находится с девочкой на пути к побережью Атлантического океана, чтобы встретиться там с другими подростками в приморском курорте Кап Ферре. Каждый год сотни немецкой молодёжи едут на Кап Феррае, чтобы отпраздновать буйные вечеринки и …

Я вырвала у Сердана из рук пульт и выключила телевизор.

- Кап Ферре? Ты сказал им, что мы в Кап Ферре?

Сердан пожал плечами.

- Хм, - сказал он немногословно - Направил на неверный след.

Я хотела уже из чистой благодарности обнять его за гениальную идею, когда поняла, что собственно здесь происходило, и опустила руки.

- Быстро же ты изменил своё мнение, - подразнила я его. И как быстро! Только что он хотел всё рассказать и поспешить домой, а теперь заманил наших родителей и полицию в противоположное направление, рядом с Атлантическим океаном, в то время как мы были на пути к Средиземному морю. За всем этим могла стоять только Суни с её миндалевидными глазами. Сердан покраснел под своей тёмной кожей и упрямо смотрел дальше на телевизор, как будто там шёл увлекательный боевик, из которого ему нельзя было пропустит ни секунды.

- Что за ерунда, Люси. Я только хотел … Ах, теперь это всё равно.

- Нет, не всё равно, - возразила я бурнее, чем намеревалась. Теперь и мне кровь прилива в голову. – Было бы хорошо, если бы ты сделал это для меня и наконец поверил мне!

- Нет, всё равно, потому что это так и так не сработает. Твоя ложь откроется, и тогда будем думать, что делать дальше. Кому-то помочь, кто находится в беде… Что за чушь. Так что лучше отдохни немного, прежде чем заработать свой следующий солнечный удар.

- Да, я так и сделаю, потому что твоё вонючее настроение никто не сможет вынести долго!

Даже у Леандера не было такого плохого настроения, подумала я сердито, что правда не могла сказать вслух.

Я повернулась к Сердану спиной, бросилась на кровать между всеми этими подушками и устало закрыла глаза, чтобы собрать новую энергию. Но мои мысли кружились как карусель. Как мне только объяснить Сердану, что я не врала, и моя история была правдивой, не рассказывая при этом о Леандере? И изменит ли это что-нибудь в том, что он ввёл наших родителей в заблуждение только из-за Суни? Хватало ли для него длинных волос и красивых глаз, чтобы изменить своё мнение так неожиданно? Поверил бы он мне больше, если бы у меня тоже были длинные волосы?

- Мне очень жаль, Катц, - прорвался голос Сердана через беспорядок моих крутящихся мыслей. Я затаила дыхание. Я что уже видела сны или он действительно это сказал? – Но это действительно не имеет значения, какая была причина, потому что ты меня всё равно не хочешь.

Я прижала разгорячённое лицо к одной из подушек, не в состояние думать дальше или даже ответить. Потому что с грохочущем стуком моего сердца поняла, что была совсем не уверенна в том, что хотела Сердана – или всё же не хотела.

Глава 17.

Чёрная Сара

- Эй, Люси, просыпайся. Время пришло. – Я немного удивилась, что голос Леандера стал таким глубоким и медвежьим, но в этот момент это была моя наименьшая проблема. Да, мне хотелось последовать его приглашению и залезть на спину Шанталь, к нему и Джонни Деппу, но у меня не было сил, чтобы разогнаться и запрыгнуть на её спину.

Я была голодна и хотела пить, но прежде всего на мне была одета юбка, в которой я почти не могла двигаться, не говоря уже о том, чтобы запрыгнуть в ней на лошадь, на которой уже сидело двое мужчин – разве они этого не видели? И всё же я была так рада быть рядом с ними, потому что теперь всё …

- Люси. Я знаю, что ты устала, но Шима хочет испытать тебя. – Шима? О Шиме не говорили ни Леандер, ни Джонни Депп. Шима была не из этого сна.

- Ах чёрт, - застонала я угрюмо и потёрла закрытые глаза. Я не знала, как мне вообще удастся, открыть их и прежде всего держать долго открытыми. Я была больна от усталости, и хотела вернуться в этот идиотский сон. Я хотела к Леандеру. Но именно поэтому я должна попрощаться со сном. Потому что Шима была ключом к Ле-План-де-ла-Туру.

- Пошли, Люси. Шима не любит ждать. – Теперь это был голос Суни. Наполовину слепая от усталости я встала и прошла, качаясь, по фургону, не смотря при этом на Сердана, потому что он почти наверняка тоже не смотрел на меня, а разглядывал скорее голые плечи Суни.

Я, спотыкалась и моргая, спустилась по ступенькам на пыльный асфальт площадки для отдыха и остановилась, ослеплённая солнцем. Постепенно с меня было достаточно постоянной жары. Но Суни взяла меня за руку и неумолимо потянула дальше, мимо жилых автомобилей, припаркованных грузовиков, и болтающих людей, пока внезапно ни остановилась в тени высохшего дерева и ни посмотрела мне внимательно в лицо. Рядом с нами шумело движение автобана и пахло канализацией и мокрой бумагой.

Но что больше всего на меня давило, так это невидимые взгляды, которые постоянно осматривали мою фигуру, с того времени, как я покинула жилой фургон Суни. Они наблюдали за мной. Не только Шима будет проверять меня. Они все делали это, уже сейчас.

- Сохраняй самообладание, где бы ни была, и кто бы перед тобой не стоял, - всегда вдалбливала в меня мама. Решительно я выпрямила спину, расправила плечи и подняла подбородок. Пусть не думают, что могут напугать меня.

- Мне нужно ещё кое-что спросить у тебя Люси, - начала Суни приглушённым голосом. – Это для нас важно и, может быть, Шима тебя тоже об этом спросит. Твои родители не ухаживают за больными или старыми людьми? Они по профессии случайно не медсестра или медбрат? Может быть твоя мать акушерка? Или врач?

Я сухо рассмеялась. Мама и врач – это было бы угрозой для больных.

- Нет. Почему? Моя мама тренер по гимнастике, она была раньше атлеткой.

Суни явно вздохнула с облегчением. На её лице промелькнула озорная улыбка.

- А твой отец?

- Гробовщик, - ответила я просто. Но этого одного слова хватило для того, чтобы её загорелые щёки внезапно побледнели. На один момент она стала серой.

Эта реакция была мне знакома.

- Это не так скверно, - успокоила я её. – Я даже уже иногда присутствовала там, когда он приводил в порядок мёртвых. Ты знала, что они иногда пердят, хотя …

- Нет, Люси, не говори больше ничего! – Суни предупреждающе положила мне свою руку на плечо. – Это mahrime!

- Mahrime? – спросила я непонимающе. – Никогда не слышала.

- Не чисто. Mahrime означает не чисто. Профессия твоего отца не чистая. Не такая плохая, как акушерка или врач или медсестра, но она не чистая.

- Ну. Папа после этого всегда моет себе руки, с дезинфицирующим средством, - возразила я, но Суни сильно затрясла головой.

- Это не имеет значения, - прошипела она, звук, как шуршание бумаги на ветру. - Нам запрещено иметь контакт с людьми, практикующие нечистые профессии. Кто подружиться с ними или даже женится на ком-то из Mahrimen, того изгоняют, навсегда!

- Я не понимаю этого. Если вы больны, разве вы не идёте к врачу? Кроме того вы также хороните своих людей. И встречаетесь на семейных праздниках на кладбище! Я знаю могилы синти и рома, папа считает их классными, он восхищается ими. Он много мне о них рассказывал.

- Конечно, мы хороним наших, - нетерпеливо согласилась со мной Суни. - И мы ходим также к врачу. Нам только нельзя дружить с такими людьми или жить у них или принимать их в нашу семью.

- Почему это? - Я скрестила руки на груди. По какой-то причине я чувствовала себя оскорблённой.

Знал ли папа, что его профессия считалась у синти не чистой? Папа был один из самых чистоплотных людей, которых я только знала. Если на его галстуке или рубашке было хоть одно крошечное пятно, он тут же их менял. И я ещё никогда не видела, чтобы у него под ногтями была грязь. У Билли, Сеппо и Сердана чёрные полумесяцы были повседневно, у них я другого и не знала. Но они не считались нечистыми, только потому, что их родители имели другие профессии?

Это было несправедливо.

- Мы сами не знаем точно, - созналась Суни неохотно. - Просто это так и мы придерживаемся этого. В одной школе, в которую я ходила в Эльзасе, один учитель хотел знать, почему это так, - продолжила она, когда заметила мой укоризненный взгляд. Она убрала прядь волос с лица.

- Это был мой учитель истории. Тогда он сам размышлял об этом и предположил, что такое предписание должно было раньше защищать нас от болезней. Так как если бы у нас, в кочующей семье, разразилась чума или холера, она бы полностью уничтожила нас. Мы живём очень близко друг с другом и делимся всем между собой, понимаешь? Если мы умрём, ничего от нас больше не останется, совсем ничего. У нас нет постоянной родины, переезжаем туда-сюда. Мы сами себе родина. Мы люди. Кстати, мануш означает люди.

- Чумы больше не существует, - ответила я сухо, хотя постепенно начала понимать её.

- Ну и что? - Мой допрос явно напрягал Суни. Она знала, что за нами наблюдают, а Шима ждала нас. Но это мне сейчас не волновало. - Вы ведь тоже засовываете опре́сноки в рот и говорите, что это тело Христа, - аргументировала Суни. - Это тоже самое ...

- Я этого не делаю, - вставила я. - Я не крещёная.

- Oh mon dieu, ещё и это. - Суни закатила глаза. - Люси, я смотрю на всё это не так строго и мой отец к счастью тоже, но Шима обращает на такое внимание. Если ты хочешь, чтобы она разрешила вам поехать вместе с нами, тогда не рассказывай ничего этого. Но тебе всё-таки нужно говорить правду, если она тебя что-то спросит. Потому что у Шимы есть способность заглядывать в сердца людей и в будущее. Давай, наконец пойдём к ней, нам нужно будет скоро снова отправляться в путь. - Не дожидаясь ответа, Суни как и раньше схватила меня за запястье и проводила до убогого, надутого, жилого фургона с затянутыми в цветочек шторами за его двумя крошечными окнами.

Как это было? воспроизвела я, в то время как биение моего сердца ускорилось. Я должна умолчать о профессии моего отца и в тоже время сказать правду? Соврать было бы безделицей, но ...

Нет, не было бы, исправила я себя удручённо, когда увидела Шиму, а она набросилась на меня с сердитым, нескончаемым потоком слов, из которого я не поняла не одного слога. Суни не прикладывала никаких усилий, чтобы перевести. Она оставалась, как и я, стоять с опущенной головой и ждала, пока нагоняй не пройдёт. Но у Шимы была выносливость и поэтому после нескольких минут я всё-таки подняла свои веки, чтобы разглядеть её, потому что мой первый мимолётный взгляд разбудил во мне любопытство.

В целом Шима не выглядела так, как я представляла себе старую, предсказывающую будущее цыганку. Никакого платка, никаких длинных одеяний, никаких звенящих золотых цепочек. На ней были одеты мешковатые, выцветшие джинсы, криво застёгнутая клетчатая рубашка и изношенные тапочки.

Волос у неё почти больше не осталось. На столе также не было никаких стеклянных шаров и карт Таро, а только кофейная чашка с разноцветными мишками под золотой каёмкой и переполненная пепельница. В то время как Шима ругалась, она не переставая курила.

При ругани голубоватый дым разделялся на несчётное количество маленьких клочьев, которые поднимались к потолку и опускались как ядовитый туман между всеми этими безвкусными куклами, куча которых восседала на полочках. Это выглядело почти так, будто куклы курили сами.

Но ни куклы, ни дым не могли отвлечь меня от лица Шимы. Это был самый впечатляющий нанесённый градом ущерб, который я когда-либо видела. Нанесённый градом ущерб - так называли Сеппо, Сердан и Билли старых людей с множеством складок и морщин.

Ладно, я тоже так делала. Это не особо мило, но если кто-то в парки Мира жаловался на нашу паркур-тренировку, то это были без исключения старые люди. Более молодые прохожие только глупо смотрели, но старые чувствовали себя сразу же задетыми и побеспокоенными. Я думаю, это был Билли, кто в первый раз пробормотал «внимание нанесённый градом ущерб», когда снова одна бабулька с поднятой тростью засеменила к нам. С того времени этот термин укоренился у нас.

Ругающихся бабулек с поднятыми тростями я не боялась. Они самое большее действовали на нервы. Ругающуюся Шиму напротив можно было даже очень испугаться. Потому что у неё не было этих мутных, далёких глаз, которые я уже часто видела у других старых людей.

Её глаза искрились и сверкали, как фейерверк, и снова, и снова погружались так глубоко в мои, что у меня появилось искушение уклониться от них. Но я этого не сделала, потому что они в тоже время были такими красивыми, что я изумляясь оставалась с ними. Они напоминали мне глаза ворон, которые осенью и зимой сновали по свежезакопанным могилам на кладбище и громко при этом ругались. Также как и Шима.

Но теперь она замолчала, потому что закашляла, а Суни использовала возможность, чтобы коротко и ясно обобщить взбучку.

- Ты и твой друг доставили нам неприятности. Если мы сейчас выбросим вас на улицу, то будем плохими, потому что такого не делают. Не высаживают детей на придорожной сервисной станции. Если мы возьмём вас с собой и вас найдут у нас, то мы опять же плохие. А мы уже и так, наверное, подозреваемся в том, что выкрали вас, потому что ваши вещи и мобильные были найдены вблизи от нашего лагеря.

- О, - сказала я и попыталась, извиняясь, улыбнуться Шиме, но её вороний взгляд тут же заморозил мою улыбку. - Sorry, - всё же добавила я. Она понимала «sorry»?

- Pardon. - Было ли это лучше? Суровым жестом она пригласила меня сесть к ней за маленький столик. Я с благодарностью повиновалась, потому что во время её выговора у меня начали подгибаться колени.

Шима взяла мои руки в свои и провела окрашенными никотином, изогнутыми пальцами-когтями по моим суставам. Странным образом это вовсе не было неприятно. Её прикосновения были нежными, кожа приятно тёплой и сухой.

- Она хочет знать, почему ты хочешь поехать на юг. Что там за друг, которому ты хочешь помочь, - сказала Суни, без того, чтобы Шима открыла рот. Наверное, Суни уже ранее сообщила ей о нашем затруднительном положении.

Что теперь? - подумала я в отчаяние. Шима сразу же разоблачит любую ложь. Было бесполезно выдумывать историю. И почему-то я также наконец хотела произнести правду. Да, я так сильно этого хотела. Я должна была сделать это.

- Он не обыкновенный друг, - сформулировала я осторожно. И это предложение действительно можно было так оставить, поняла я трезво. Так как оно не было ложью, совсем нет. - Он скорее ... своего рода ... - Я подбирала слова. - Garde du corps, - закончила я вздыхая. Я инстинктивно выбрала французский вариант слова «телохранитель», которое некоторое время назад выдал мне Леандер. В моих ушах оно звучало подходяще.

Шима прислушалась, склонилась вперёд и снова провела рукой по моим пальцам. Её лицо было так близко от моего, что я могла видеть короткие седые волосы, которые росли на её сморщенном подбородке. Суни перевела то, что я сказала, но Шима показала ей резким движением головы, что этого не требовалось. Она поняла меня.

- Garde du corps? - переспросила она. Я кивнула, но сначала мне нужно было энергично сглотнуть, чтобы я могла говорить дальше.

- Он всегда был рядом со мной, чтобы защищать - да, с самого моего рождения, но прошлой осенью со мной случился тяжёлый несчастный случай. Я упала со строительных лесов и чуть не сломала позвоночник.

Это Суни пришлось переводить, и по её тону я заметила, что ей было любопытно, и в тоже время она была очарована.

- Если бы этого охранника не было рядом, я бы скорее всего умерла, - призналась я, во что всегда отказывалась верить. Но в этот момент я знала больше, чем когда-либо, что это была правда. - И потом ... потом что-то случилось, и я стала его видеть. Я могла его видеть. Моего garde du corps.

Внезапно мне захотелось плакать. Мой голос сорвался, и мне пришлось сглотнуть. Шима и Суни обменялись взглядом, который я не могла истолковать, потом старая женщина направила своё внимание снова на меня. Она смотрела на меня, не мигая. Как под гипнозом я продолжила.

- Этот garde du corps находится в большой беде. Я должна ... я должна ему кое-что сказать, чтобы он и дальше мог присматривать за мной. Что-то очень важное. Не то его - заберут. Злые ангелы. Они хотят наказать его, потому что я могу его видеть.

Да. Это была правда. Херувимы были злыми ангелами, даже если Леандер, как и все охранники ненавидел слово «ангел».

- Я обязана это сделать, - пронёсся мой голос сквозь дымное молчание - гораздо яснее и чище, чем я собственно когда-то его слышала. Снова Шима и Суни обменялись взглядами. Потом Шима ободряюще кивнула Суни.

- Ты знаешь, куда именно мы едим и почему? - спросила меня Суни. Её голос дрожал. Я покачала головой.

- Нет. Только то, что вы едите на юг. - Суни опустилась рядом с Шимой на жирную скамейку. Шима снова кивнула, откинулась назад и зажгла себе сигарету.

- Мы едим в Сент-Мари-де-ла-Мер, - сообщила Суни благоговейно. К кому относилось это почтение? Ко мне что ли? - Там мы платим дань уважения Чёрной Саре.

- Чёрной Саре? - это прозвучало довольно зловеще. Вообще я чувствовала себя прямо сейчас очень жутко, но я всё же не хотела сбегать. Я хотела остаться здесь.

- Чёрная Сара - это наша покровительница. Её статуя стоит в пещере. Мы поклоняемся ей, чтобы она защищала нас от бедствий, болезней и смерти. Собственно синти и рома каждый год в мае совершают туда паломничество, и несут её в торжественной процессии в море, чтобы отблагодарить, но ... - Суни остановилась. Её глаза потемнели. - Моя мама умерла весной, и поэтому нам пришлось отложить поездку. Поэтому мы едим теперь к Чёрной Саре. А ты ... - Я совершаю паломничество к моему сине-зелёному Леандеру, закончила я её мысли. Это было не совсем тоже самое, так как в противоположность к Чёрной Саре мой защитник был живым и стал бы бороться до последнего против того, чтобы провести своё существование в пещере, но у меня по спине пробежала дрожь. Это было странное совпадение. Бабушка Анни увидела бы в этом знак. По-видимому, Шима чувствовала тоже самое. Она задала короткий вопрос, а Суни перевела его подчёркнуто объективно.

- Как твой отец зарабатывает на жизнь? - Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт ... Я прикусила себе язык. Может быть, мне не нужно так много ругаться про себя. Я остановила свои проклятия и попыталась сказать то, что придумала в спешке по дороге к фургону Шимы.

- Он помогает людям, у которых случилось что-то ужасное. - О, это звучало классно, и прежде всего это была правда. Мне не нужно было обязательно упоминать, что папина помощь приходила слишком поздно. Но действительно ли она приходила поздно? Может быть это было важно для душ умерших, когда папа был с ними, в то время как они выскальзывали и Хозяин времени забирал их. Может быть папа был также важен, как и Sky Patrol.

- Значит он муж церкви? - захотела узнать Шима. Я обеспокоенно кивнула. Это тоже не было ложью. Папе нужно было много и часто находиться в церквях и часовнях. Это было частью его работы. Без церквей и их ритуалов никаких похорон.

- Кто такой парень, который тебя сопровождает? - захотела теперь узнать Шима. Повезло тебе, Люси, подумала я. Никаких больше вопросов о моём отце и его нечистом занятии. Была ли у синти также проблема и с турками?

- Очень хороший друг, почти как брат, - выбрала я по возможности самое правдивое описание для Сердана. - Он ничего не знает о моём защитнике, но он знает, что нужен мне в моём путешествие. Он присматривает за мной, когда нет моего garde du corps. - Да именно так и было. Я чувствовала это глубоко в животе. - Его отец, кстати, профессор в институте, - добавила я на всякий случай, даже если отец Сердана по правде был только преподавателем.

Шима держала в своей левой руке мои пальцы, в то время как своей правой поднесла ко рту сигарету и прямо после этого несколько раз перекрестилась. Также она что-то бормотала, что звучало так чуждо и загадочно, что мои волосы на затылке встали дыбом. Потом, будто тема для неё была закрыта, она отпустила меня, мощно ударила по столу и объявила Суни несколько строгих команд. Нерешительно я поднялась.

- Пошли, - сказала Суни. - Мы закончили.

- Спасибо, - пробормотала я. - Merci beaucoup. - Я благодарила, потому что в первый раз мне было позволено сказать о Леандере правду и меня не осмеяли. Но Шима была занята своими сигаретами. Она больше не подняла на меня взгляда.

- И что теперь? - спросила я Суни затаив дыхание, когда мы покинули душный фургон. - Что она сказала?

Суни ухмыльнулась. Она выглядела облегчённой.

- Она тебе верит. Она сказала, что у тебя особый дар ... потому что ты ... ты можешь видеть своего ангела-хранителя? Ты его видела, не так ли? - Глаза Суни загорелись, но мне стало внезапно бесконечно грустно. Увижу ли я его когда-нибудь снова?

- Да, я его видела. Даже несколько раз. - Я прокашлялась, чтобы очистить горло от никотина. – Значит, я могу остаться? И Сердан тоже? - отвлекла я её.

- Да, до завтрашнего утра. Потом Шима не хочет никогда больше с вами встречаться. Сегодня вечером мы будем праздновать небольшую вечеринку на пляже, с музыкой и танцами. Вы будите нашими гостями. - Суни слегка поклонилась.

- Когда рассветёт, вы должны будите исчезнуть. И если вас впоследствии кто-то спросит, где вы торчали, вы нас никогда не видели.

- Конечно, мы вас не видели! - уверила я её, и в связи с Серданом мне далось это заверение очень легко, потому что оно означало, что он никогда не видел Суни. Это мне подходило. - Скажи, вашу Шиму другие тоже слушают её?

Я спрашивала это не без причины. Тёмные взгляды некоторых пожилых мужчин, которые стояли перед одним из жилых фургонов и курили, сопровождали нас при каждом нашем шаге.

Суни захихикала.

- Конечно, они это делают. Я же тебе сказала, что Шима старейшина. Каждый прислушивается к тому, что она решит и скажет.

Я попыталась представить себе, как бы это было, если бы мы, в нашей семье, слушали то, что говорила и решала бабушка Анни весь день-деньской. Моя жизнь была бы определённо свободной от стресса, но также более хаотичной, чем итак уже. Потому что у бабушки Анни была немножко сумасшедшая. Поэтому я и любила её так сильно.

- Сколько Шиме лет?

- О, мы точно этого не знаем. Она сама этого не знает. Наверное, около ста.

Улыбка Суни исчезла, когда она посмотрела на меня.

- Она пережила Освенцим. Шима знает людей. Если она говорит, что ты честна, каждый из нас доверяет этому. Если она говорит, что у тебя хорошее сердце, тогда тем более.

Я посмотрела смущённо на мои босые, пыльные ноги. Хорошо, что Шима не знала, сколько я уже врала и выдумывала в своей жизни. Или она это знала, и ей было всё равно, потому что в решающий момент я сказала правду?

- А что она ещё сказала? - продолжила я с любопытством расспрашивать. Может быть, она проронила что-нибудь интересное о Сердане.

- Что я должна дать вам что-нибудь поесть и попить. И что тебе нужно поспать. Но отдельно от парня.

И так как слово Шимы было законом, нам ничего другого не оставалось, как послушаться её. Сердана отвели в фургон двоюродного брата Суни. А мне, после чашки кофе и горячего супа из болгарского перца, было разрешено уютно устроиться на кровати с тысячью подушечек и наконец основательно выспаться. В это время за окном проносились мимо солончаки Камарга, море всё приближалось, а с ним и Чёрная Сара.

Глава 18.

Эффект Рождества

Ритмичный стук барабана и резкое ржание разбудили меня, и в первый момент я не могла вспомнить, где вообще находилась - так глубоко и крепко спала.

- Ну, наконец, - примешался хриплый голос Суни ко всем непривычным, чуждым звукам. - Я уже думала, ты хочешь проспать до завтрашнего утра. - Ага. Суни. Мануш. Сопровождение на юг. Наша поездка к Джонни Деппу. Я была у синти и надеялась, что Сердан тоже ещё был здесь, потому что его я не видела уже несколько часов.

Почему ржала лошадь, я не совсем могла понять, но барабаны должно быть были прелюдией к празднику, который семья Суни хотела устроить сегодня вечером для жителей Сент-Мари-де-ла-Мер. Но там был ещё один звук, который всё больше и больше сбивал меня с толку, потому что я ещё никогда в жизни не слышала его - постоянный шум, который приближался, а потом снова отдалялся. Приближался и отдалялся. Он магически притягивал меня, тревожил и в то же время успокаивал. Что же это было?

Я открыла глаза, но фургон предстал передо мной таким же, как сегодня утром - не считая светлой ряби на потолке, которая напоминала мне игру света на Рейне. Она отражалась, в особенно хорошие светлые дни, иногда на фасадах домов.

Суни переоделась. На ней было одето декольтированное красно-чёрное платье с оборками, узкие сандалии с ремешком, на каблуке и целая связка цепочек на шее и запястьях.

Кроме того она накрасилась. Её губы светились тёмно-красным цветом, как вишня. Что же, теперь Сердану будет что посмотреть сегодня вечером.

- Могу я так выйти наружу? - спросила я, зевая, и показала на мою мятую юбку и серую майку, которая тоже уже пережила свои лучшие времена. Я выглядела как синти, у которой, одеваясь, на полпути пропало желание продолжать. Кроме того я тосковала по брюкам.

- Нет, - решила Суни. Она надела на меня бархатисто мерцающий болеро жилет, завязала его под моей грудью и набросила три длинные золотые цепочки на голову. Затем она протянула мне пару винно-красных сандалий с каблуком, которые были похожи на её, и наверно такие же неудобные, так что я не смогу пройти и шагу. Пыхтя, я протиснула в них свои пальцы.

- Лучше, но ещё не хорошо, - проворчала Суни, взяла свою косметичку и начала обрабатывать моё лицо губкой для макияжа.

- Что ты там делаешь? - спросила я и попыталась заглянуть в зеркало.

- Не двигайся! Я пытаюсь твой красный цвет превратить в бежевый. Не то ты сильно выделяешься между нами. Кто-то, кто видел ваши фотографии по телевизору, может это заметить.

- О нас что, всё ещё сообщают?

- Уже не так часто, - ответила Суни равнодушно и провела с критическим взглядом по мне. - Твои родители поехали сейчас в Кап Ферре и хотят обыскать кемпинги.

Суни прикусила себе нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

- Этим они будут пожалуй заняты какое-то время. Но вы позвоните им ещё раз, не так ли?

- Конечно, - сказала я самоуверенно, хотя не могла себе представить, что смогу когда-либо снова нормально разговаривать с мамой и папой, как только те заметят, что мы ввели их в заблуждение. - Завтра. - Завтра, после того, как спасу Леандера от Гваделупе.

У меня закружилась голова, когда я подумала о моей затее. Теперь я была так близко от цели, и всё же не имела представления, как осуществить мой план. Потому что Сердан был прав – вероятно, мы не сможем просто так заглянуть в гостиную к Джонни Деппу. И даже если это получиться: гарантии, что Леандер был там, не было.

- Не смотри так мрачно, Люси. Сейчас мы повеселимся. Пришли наши испанские друзья, чтобы музицировать вместе с нами. Это снова принесёт нам немного денег. - Суни в последний раз умело смазала мой нос и прислушалась. Снаружи я услышала мягкие звуки гитары, которые присоединились к барабанам, и они манили меня, хотя странный шум вокруг нас не потерял своего магнитного притяжения. Мне нужно выйти отсюда, немедленно.

- Мне нужно как-то специально себя вести? - спросила я Суни, которая встала и проверяла свою внешность в зеркале. Ладонями она провела по своим шелковистым волосам.

- Просто сделай вид, будто ты одна из нас. По крайней мере, ты выглядишь теперь как одна из нас.

- А Сердан?

Суни весело рассмеялась и с размаха перекинула волосы через плечи.

- Он и так выглядит как один из нас. И также мало говорит, как наши ребята, когда рядом находится девушка.

- Да, я знаю. Я знаю его уже долго, - ответила я колко и в тот же момент разозлилась на себя за это. Мне нравилась Суни. Она не должна подумать, что я истеричка. Хватало уже того, что так думал Сердан. И то, что он думал, что я влюблена в звезду и только не хотела признаваться в этом. Смогу ли я когда-нибудь отговорить его от этой идеи?

Когда я наконец вышла, следуя за Суни, на стоянку лагеря и огляделась, то вскрикнула от удивления. Мой рот остался открытым, и я была не в состояние двинуться с места. Зрелище, которое предстало передо мной, потрясло меня. Такого я ещё никогда раньше не видела.

- Мне нужно к музыкантам, Люси. Увидимся позже! - крикнула Суни и помахала мне, но я не ответила на её приветствие. Я не могла поднять руку. Теперь я знала, откуда происходил шум. Мы были возле моря. Прямо возле моря!

Вечернее солнце заставляло гребни волн святиться красным светом, в то время как они медленно приближались к берегу и превращались в золотую пену. Чайки метались, громко крича, над прибоем и время от времени вытягивали рыбу, чтобы улететь вместе с ней.

Но самым увлекательным был шум моря. Он давал мне такое чувство, будто я смогу со всем справиться, не имело значение какое трудное заданием лежало передо мной. Например, что смогу выследить моего ангела-хранителя и спасти его. В конце концов мне приходится это делать не в первый раз. Один раз я уже справилась и здесь на юге, у меня всё получится.

- Красиво, правда? - Я рванула голову в сторону, и цепочки у меня на шее зазвенели. Сердан прислонился к фургону напротив. Я совсем его не заметила.

- Что за дерьмо ... - Смех уже вырвался из меня, прежде чем я смогла закрыть рот рукой. Сердан отнёсся к этому спокойно.

- Лучше, чем спортивные штаны, - проворчал он.

- Да, конечно, - согласилась я с ним, но снова рассмеялась - не из-за фиолетово-чёрной в полоску, блестящей рубашки, которую они на него напялили, и также не из-за с трудом разделённых пробором на макушке волос, и не из-за облегающих брюк и узких кожаных ботинок, а потому что в этом наряде нас действительно никто не сможет связать с фотографиями, показанными по телевизору. Мы были свободны!

Однако я буду чувствовать себя полностью свободной, только когда избавлюсь от этой узкой, неудобной обуви с пряжками. Я открыла застёжки и подпрыгивая сбросила сандалии с ног, чтобы наконец последовать за соблазнительным шумом и кинуться навстречу морю. Я бы с удовольствием сняла и длинную юбку, но тем самым я тут же впала бы в немилость, потому что нижняя часть живота женщин, как мне рассказала Суни, тоже считалось нечистой.

Поэтому я только приподняла её одной рукой на несколько сантиметров вверх, чтобы не споткнуться о подол, в то время как бежала к волнам, которые катились мне на встречу как мирные чудовища, чтобы с грохотом поприветствовать.

Я ликовала от радости, когда прохладная вода встретила мои босые ступни, и внезапно мне стало всё равно, что мне нельзя было показывать свои ноги - за один небольшой фляк меня точно не выгонят и не накажут. Я разогналась, опёрлась руками на твёрдую, сырую землю и перевернулась вокруг своей собственной оси. Как только я опять вернулась в вертикальное положение и шаловливо закружилась вокруг себя, то также обнаружила, откуда раздавалось ржание.

Группа всадников на белоснежных лошадях неслась галопом вдоль берега. Я чувствовала стук копыт у себя в животе - и да, я также чувствовала их радость. Я развела руки широко в стороны, как будто хотела обнять весь мир. Сегодня вечером я не буду думать о Леандере, ни одной секунды. А также не буду думать о завтрашнем дне. Я только буду наслаждаться жизнью.

- Свободна! - закричала я и побежала, подпрыгивая, назад к Сердану.

- Ну, ты дикий шмель? Давай пошли, они точно уже ждут нас. Праздник начинается.

Вместе мы пошли назад к манош и смешались с людьми. Но то, что мне моё намерение, не тратить зря ни одной мысли на Леандера, не удалось даже в некоторой степени, я поняла уже во время третьей песни, которую запел двоюродный брат Суни с испанскими цыганами. Я всё ещё чувствовала себя свободной, сильной и бодрой, но мое горло сжалось, а сердце отяжелело.

В этом была виновата музыка. Она вызвала эффект Рождества. Точно, это был эффект Рождества, потому что именно это случалось, когда в канун Рождества, напевая песню Тихая ночь, святая ночь, зажигались свечи на большой ёлки рядом с алтарём и вносили свет в холодную темноту церкви.

В эти моменты мне было трудно глотать, а иногда в глазах стояли слёзы. Было невозможно думать об эффекте Рождества и в тоже время не думать о Леандере, потому что в прошлый канун Рождества это был он, кто сопел из-за эмоций - а потом притянул меня к себе и согревал ухо. Моя голова на его плече.

Эффект Рождества был в принципе чем-то хорошим, домашним и слёзы в глазах, самое позднее тогда были уже не проблемой, когда мы возвращались домой после церковной службы и набивали себе животы ужасными мамиными домашними пряниками (или же по выбору купленной выпечкой с орехами.) Но здесь, у мануш и испанских цыган, ничего не становилось лучше. Чем дольше я слушала музыку, тем сильнее она омрачала мне сердце.

Я попыталась отвлечь себя тем, что стала наблюдать за двоюродным братом Суни, как тот играл на гитаре, но это было ошибкой, потому что теперь я видела перед собой Леандера и знала, как бы он хорошо себя чувствовал здесь, и как бы сильно ему понравилась музыка. Он бы выделялся, как цветная собака, со своими порванными джинсами, банданой, взъерошенными волосами и голубым и зелёным глазами хаски, но его бы никто кроме меня не видел.

Почти что с завистью я посмотрела на Суни, которая ступила вместе с другими, по-праздничному наряженными женщинами, на сцену к музыкантам и начала танцевать - игриво, изящно и гибко. Её волосы подпрыгивали в ритме бёдер, когда она вытянула свои руки высоко над головой. Её рот оставался серьёзным, но глаза святились. Я почувствовала, как Сердан рядом со мной замер. Наверное, у него только что отвисла челюсть.

- Смотри, чтобы у тебя не вывалились наружу глаза, - прошептала я ему.

Он уличёно вздрогнул.

- Пффф, - сказал он уничижительно, не отрывая внимания от сцены. И именно это пффф было последней каплей. Пффф было зарезервировано для Леандера, а не для Сердана. Я всегда злилась, когда Леандер говорил презрительное пффф, но теперь мне так этого не хватало, что я с удовольствием надавала бы Сердану пощёчин за его пффф. Только одно единственно пффф от Леандера и я смогла бы насаждаться всем этим. Радоваться, как другие, своеобразно меланхоличной и всё же быстрой музыке, волнам, которые в голубом свете полной луны, разбивались о берег, множеству зрителей, которые пришли и восторгались мануш, запахам жареного мяса и свежеиспеченного хлеба.

Без пффф Леандера, я никогда не смогу больше по-настоящему быть счастливой. Мне срочно нужно было что-то предпринять против этого чувства отчаяния, не то я сойду с ума или пну Сердана в колено, или сниму юбку и искупаюсь в море.

Только глупо сидеть и смотреть, как глазеет Сердан - это я не смогу больше вытерпеть ни единой секунды. Решительно я вспрыгнула на ноги. Зрители загорланили и захлопали в ладоши, когда я ступила на сцену к Суни и другим женщинам, а испанские цыгане, что-то прокричали, чего я не поняла, но прозвучало это доброжелательно и благосклонно. Краем глаза я заметила, что Сердан тоже встал. Пусть себе таращит глаза и забавляется надо мной. Или стыдиться? Ну и что! Мне нужно было танцевать, не то я заплачу и закричу, а у меня не было желания ни на то, ни на другое.

Пляска помогла - хотя и не сразу, потому что мои первые шаги ещё были непривычные и негнущиеся, а грубая земля царапала мои босые ноги, но потом всё устроилось само по себе. Иногда у меня выскакивало несколько движений из брейк-данса, но на это никто не жаловался, напротив: Иногда даже раздавались дополнительные аплодисменты. После окончания песни, которая слишком быстро завершилась, Суни отвела меня в сторону и осторожно увила со сцены. Также и другие женщины отступили на край.

Теперь была очередь мужчин. Они вырядились как Сердан - в тёмных, блестящих рубашках и штанах, волосы короткие и намазанные гелем, их осанка гордая и неприступная. Но их танец было самое смешное, что я когда-либо видела. Они вскидывали свои ноги так быстро и время от времени топали так сильно, что вся сцена дрожала. В бешеной хореографии они ударяли друг друга ладонями и подошвами ног, бёдрами и руками, иногда даже совершенно синхронно.

Это частично действительно выглядело как особенно забавный вариант брейк-данса, если бы не было суетливых скрипачей и кларнетистов. Я бросила на Сердана взгляд. Он всё ещё стоял на своём месте и да, его левое колено дёргалось - он даже оторвал свои глаза от Суни.

Давай Сердан, подумала я, так сильно, как только могла. Покажи им. Мне было нельзя, так как я должна была держать ноги закрытыми, поняла я надувшись. Прошли ещё две следующие песни, пока Сердан тоже больше не выдержал и почти робко вышел на сцену. Сразу же танцоры освободили ему место и подбодрили, хлопая в ладоши.

Хотя мне нравилось смотреть, как Сердан танцует брейк-данс, потому что он мог это делать даже лучше, чем паркур, уже после первых его движений я отвернулась и протиснулась мимо свистящих зрителей, чтобы пройти вниз к берегу. Потому что от меня не ускользнуло, что Суни разглядывала Сердана с таким же восхищением, как и он её незадолго до этого.

Я вспомнила, как Леандер, при нашем показе на школьной поездке, направил шляпы мне и Сердану на головы, без того, чтобы ребята что-то заметили. Получившийся эффект ошеломил других. Это должно быть выглядело гениально. Во время этого танца мы были командой, вместе с Леандером, даже если Сердан и Билли ничего об этом не подозревали. Сердан и я работали вместе как часовой механизм. Сердан, Леандер и я.

Луна стояла теперь высоко надо мной и посылала серебристое мерцание на волны, которые двигались в своём бесконечном ритме туда сюда и казалось пристраивались к такту моих шагов. Я уже всё это время знала, что за мной кто-то следовал, и поэтому не испугалась, когда две руки опустились на мои плечи сзади. Я испугалась лишь тогда, когда почувствовала колючую щёку возле моей, потому что ожидала Суни. А у Суни, не смотря на её родство с Шимой, не росла борода.

- Эй, - сказал тихо Сердан. - Всё в порядке?

- Конечно, - ответила я холодно и хотела засунуть руки в карманы брюк, но к сожалению на мне была одета юбка. Без карманов. Сердан отпустил меня и шагнул рядом, чтобы посмотреть в лицо.

- По кому ты скучаешь теперь? - спросил он. - По Сеппо? Или по твоему тайному парню?

- Точно не по Сеппо, - парировала я надменно. Всё это было страшно далеко от Сеппо и пиццерии Ломбарди. Если я думала о Сеппо, то видела перед собой печь и его ругающуюся мать и больше ничего. Как будто Сеппо привязан к этой печи навсегда.

- Значит, ты думаешь о своём тайном дружке. - Сердан выплюнул свою жевательную резинку в песок.

- Ещё раз для плохо слышащих: У меня нет тайного дружка, - прошипела я. Сердан продолжал смотреть на меня со стороны, но я упрямо следовала взглядом за игрой волн.

- Ты действительно пронырливая, Люси, ничего не скажешь. Как у тебя получилось, втолковать им, что ты говоришь правду? Ты что, рассказала этой Шиме также и о Джонни Деппе?

- Конечно же я этого не сделала! - крикнула я. - Потому что это не правда! Я рассказала её кое-что, что никогда не смогу рассказать тебе, потому что тогда ты будешь считать меня ещё более сумасшедшей, чем ...

- Я не считаю тебя сумасшедшей, Катц, - прервал меня Сердан спокойно. - Я только думаю, что ты всё-таки такая же девчонка, как другие ...

- Я не девчонка, - отрезала я. - Во всяком случае, не такая, как Софи или Стеффи или Елена. Я не могу быть такой. Даже если бы хотела.

- Но сегодня ты выглядишь как девчонка. - Зубы Сердана сверкнули в свете луны, когда он усмехнулся. Но тут же он снова стал серьёзным. – Значит, действительно что-то существует, чего ты не хочешь рассказать мне.

Я молчала. Этот разговор у нас уже был. И не один раз. Без результата.

- Люси, знаешь, почему я вообще ещё здесь? Потому что всё время замечаю, что тут есть что-то ещё, и думаю, что это имеет что-то общего с твоим планом, только я не понимаю, что, а это реально сводит меня с ума!

- Меня тоже! - ответила я сердито. - И это сведёт тебя с ума ещё больше, если я расскажу! Я не могу сделать этого, Сердан. Пожалуйста, пойми ...

- Существует тайный дружок. Ты не можешь хотя бы признать это? - Я раздражённо выдохнула.

- Ладно, хорошо, у меня есть тайный друг, но не так, как ты думаешь. У тебя между прочим тоже был такой друг, он есть у каждого, только большинство об этом ничего не знает. Это всё.

- У меня был тайный дружок? - Сердан посмотрел на меня так, как будто я только что попросила его жениться на мне. Совершенно шокировано и в тоже время в замешательстве. - Уж я бы об этом точно знал.

- Ты не мог этого знать, - проворчала я. – Кстати, это была женщина. - Об этом мне рассказывал Леандер. У Сердана был ангел-хранитель женского пола.

- Ах да. - Сердан рассмеялся, короткое, сухое фырканье. – Эх, Катц, это ведь снова одна из твоих выдуманных историй ...

- Да, ты в это не веришь? Тогда слушай внимательно: В твоей жизни перед школьной поездкой что-то случилось? Ты чувствовал себя по-другому? Может быть более одиноко? Возможно, ты был более неуклюжим, чем раньше? Тебе чего-то не хватало, и ты не знал точно чего? Ты часто ругался со своими родителями? Может ли это быть совпадением, что ты начал снова разговаривать как раз в замке? А именно полными предложениями? Ну? Подумай об этом?

Сердан несколько минут ничего не говорил. С каменным лицом он смотрел на море, пока обстоятельно не прокашлялся.

- Откуда ты всё это знаешь, Люси? - спросил он наконец и его голос прозвучал ломко.

- Я просто знаю. - Большего об этом я не могла ему сказать.

- У меня от тебя мурашки по коже, Катц. Правда. - Сердан снова прокашлялся. Я думаю, он боялся, что его голос снова внезапно сломается. - И всё это должно иметь что-то общее с Джонни Деппом? Да ни в жизнь.

- Косвенно. Только косвенно. Но это связано. Потому что, если я завтра утром не поеду в Ле-План-де-ла-Тур, тогда буду чувствовать себя точно также, как ты. А я не хочу этого. Ещё пока нет. Так как у меня всё это - сложнее, - сказала я уклончиво.

Сердан опустился на песок и сел, скрестив ноги. Я подняла юбку и сделала тоже самое. Он долго размышлял, прежде чем снова заговорил.

- Хорошо. Тебе нужно встретиться с Джонни Деппом, чтобы не чувствовать себя такой чертовски одинокой, как чувствовал себя я перед школьной поездкой? Речь идёт об этом?

Я не ответила. Как только мне объяснить ему это лучше? Это было невозможно. И собственно он попал в точку, даже если истолковывал это совершенно неправильно.

- А что со мной? - продолжил он. - Разве я не меняю того, что ты чувствуешь себя одиноко?

- Меняешь. Но ты хотел бы сейчас больше находиться рядом с Суни, я права? - проворчала я.

- Если бы я хотел находиться рядом с Суни, то не сидел бы здесь, ясно? Знаешь, что она мне сказала недавно? Завтра всё будет забыто. Так оно и будет. Но наша с тобой поездка через Францию, её я не забуду. - Сердан взял горсть песка и позволил ему медленно сыпаться сквозь пальцы.

- Ты можешь уйти. Я предпочитаю, чтобы ты был рядом, но если тебе всё это кажется глупым, ты можешь выйти из игры. С остальным я справлюсь в одиночку, - сказала я так уверенно, как только могла, хотя всё ещё не знала, как мне попасть в Ле-План-де-ла-Тур. Но теперь он было уже не так далеко. По крайней мере, я приблизилась к нему.

- Не, не, Катц. Теперь я не собираюсь сбегать. Я хочу знать, что ты хочешь сказать Джонни, и я обязательно хочу познакомиться с кинозвездой, - возразил Сердан насмешливо. - Кроме того у него красивая жена.

- Пффф, - сказала я, настоящее пффф в память о Леандере, и мы остались сидеть, молча, на берегу, пока ни стало прохладно, ни умолкла музыка, а Суни не позвала нас, чтобы мы легли и встретили следующий день в отдельных постелях.

Глава 19

.

Привет от ног Билли

Моё сердцебиение удвоилось, когда я услышала свист. Напряжённо я прислушивалась в темноту. Я не спала ни минуты, а всё время пыталась следить за звуками снаружи. Кроме того я боялась пропустить рассвет.

Потому что Шима перед сном ещё дала мне один совет. Я испугалась, как маленький ребёнок, когда она совершенно неожиданно вышла из тени перед фургоном Суни и отвела меня в сторону.

Когда я думала об этой нереальной ситуации, я сразу же чувствовала в носу холодный дым, пропитавший её одежду и её костлявые пальцы на моих голых руках. И мне становилось немного грустно, потому что я постепенно понимала, что это будет значить, никому не рассказывать об этом дне у мануш. Никогда не говорить об этом, да, даже попытаться забыть его навсегда. И это было лишь маленьким утешением, что Сердан и я будем помнить об этом по крайней мере вдвоём, если захотим. Кого-то, наподобие Шимы, в любом случае нельзя было забыть. Это было невозможно.

- Жди сигнала, когда наступит утро, - сказала она, долго посмотрела на меня, а потом почти благоговейно поцеловала в лоб. Она пахла не только дымом, но и вином, и поэтому я в некоторой степени сомневалась, следует ли мне доверять её словам или они были только шуткой подвыпившей цыганской бабульки. Потому что после поцелуя в лоб, она, хихикая и качаясь, отправилась назад к музыкантам, которые поприветствовав её с благоговейным шёпотом, освободили посередине для неё место.

Но в какой-то момент утихли смех и болтовня последних полуночников и мне нужно было адски сосредоточиться, чтобы не быть убаюканной шумом моря. Я не хотела пропустить сигнала.

Только что снаружи раздался звонкий, короткий свист. Хватало одного единственного свиста, чтобы быть сигналом? Не должен ли это быть специальный свист? Этот ведь, в конце концов мог происходить от одного из мануш, который как каждое утро вышел за дверь, чтобы позвать свою собаку. Но теперь свист прозвучал во второй раз, на той же высоте тона, как и первый и такой же короткий.

Я встала и взглянула наверх. Суни убралась на койку под крышей, а её отец переселился на ночь к своему брату. Потому что можно было ожидать того, что я сниму юбку и поэтому нельзя допускать, чтобы по близости находился чужой мужчина. Я однако, оставила юбку на себе, чтобы быть готовой к бегству.

Суни, казалось, крепко спала. Я слышала её равномерное, медленное дыхание. Она долго танцевала и пела - я не хотела будить её. Но мне вдруг стало трудно дышать, когда я поняла, что мне придётся оставить её, без слова или жеста, а она двинется дальше в путь. Не было ни адреса, ни общей фотографии, ничего, что могло бы нас объединить в будущем.

Она не видела Сердана и меня, а мы не видели её. Это мы пообещали Шиме. Было слишком опасно, поддерживать связь, а я не хотела, чтобы у Суни и её семьи появились неприятности. Я подвергла им уже обстоятельно свою собственную. Мне потребуются несколько следующих месяцев, чтобы загладить вину.

Так что я беззвучно прокралась к двери, открыла её и выпрыгнула пружинистым прыжком на коротко подстриженный газон, который всё ещё был тёплый под моими ступнями. Ветер ласково закручивал юбку вокруг моих ног, когда я остановилась на несколько секунд и выжидала, пока смогу что-то рассмотреть.

Но на востоке небо уже окрасилось светло-серым цветом и поэтому мне было легко, разглядеть фигуру, которая стояла посередине узкой тропинки между фургонами и казалось ждала меня.

Нерешительно, да почти недоверчиво, я шагнула в её сторону. Потому что это был не Сердан. Это был Мандолино, двоюродный брат Суни. Сердан подстерегал несколько метров далее, на заднем плане и не двигался с места. У них что, были неприятности?

- Вы хотите поехать в Ле-План-де-ла-Тур? - Это было больше утверждением, чем вопросом, но прежде всего Мандалино поставил его на французском. В отличие от Суни он не говорил по немецки. Мой мозг находился ещё в режиме сна, но я кивнула и твёрдо решила внимательно слушать, если он будет говорить дальше.

Но прежде, чем Мандалино это сделал, он указал на автостраду выше места стоянки.

- Ты видишь белый пикап? Он едет к Лазурному Берегу, и также сделает остановку в Ле-План-де-ла-Тур. Я знаю водителя, он снабжает там богатых сыром и вином.

- И по воскресеньям? - спросила я с сомнением и рассердилась на себя из-за своего плохого французского. Он прозвучал ужасно.

Мандалино скривил свой мягкий рот в ироничную усмешку.

- И по воскресеньям. Богатые всегда хотят вино и сыр и хотят, чтобы они были свежими. Кроме того у них есть дворецкий, который встречает Клода. Он не возьмёт вас с собой, он никогда никого не берёт, но может быть, вы сможете - разместиться у него. - Его усмешка усилилась.

Я не была уверенна, поняла ли Мандолино правильно, но у меня больше не оставалось времени, чтобы переспросить. Потому что мы теперь увидели, как двое мужчин открыли двери фургона и задвинули внутрь несколько ящиков с толстыми, кругами сыра. Наверное, последняя загрузка перед выездом. До Ле-План-де-ла-Тура было примерно два с половиной часа, а дворецкие богатых людей были несомненно уже на ногах рано утром.

- Merci, - прошептала я, встала на цыпочки и быстро поцеловала Мандалино в щёку. Он остался стоять, как громом поражённый, когда я догнала Сердана и мы, склонившись и внимательно следя за тем, чтобы нас не увидели, шмыгнули в сторону улицы.

- Мандалино сказал, что нам нужно зайцем разместиться в фургоне у человека с сыром. Если я это правильно поняла, - прошептала я, после того, как мы мало-мальски спрятались за одним из нагих кустов дрока.

- Я тоже так понял, - ответил Сердан хриплым, утренним, медвежьим голосом. - Значит снова что-то незаконное.

- Теперь не ложи в штаны, это пикап с сыром, а не фургон, перевозящий деньги. Ты говоришь уже почти как Сеппо, - проворчала я. - Мне провернуть это одной?

- Нет. - Сердан отодвинул пару веток в сторону, чтобы лучше видеть. Я придвинулась поближе к нему, потеряла равновесие и ударилась головой о его висок.

- Аааааай, Катц ... осторожней ... Тебе что, всегда нужно сразу ...

- Извини. Устала. Я не спала.

Сердан, со скривлённым от боли лицом, потёр себе голову, однако ни на секунду не отводил свои глаза от фургона. Мужчины уложили сыр и теперь бахвалясь шли назад к ярко освещённому деликатесному магазину. Один из них должно быть был водителем. Я предположила, что это толстяк. Он выглядел примерно так, как я представляла себе человека, снабжающего сыром, по имени Клод.

- Как ты думаешь там внутри достаточно места для нас? - спросил Сердан, но собственно не было надобности в том, чтобы думать об этом. Нам нужно было попытаться, рискуя быть пойманными, и доставить мануш новые неприятности. Так как мужчины с сыром могли подумать, что мы одни из них. А если не подумают так, а узнают нас, то мы сами доставим себе неприятности.

Я потянула Сердана за рукав и ринулась вперёд. Улица была свободной. Нам нужно было только быть быстрыми и незаметно достичь задней части фургона, а с этим мы должны справиться, потому что двери были ещё раскрыты настежь. Тем не менее, я на короткое время остановилась, чтобы спрятаться за одной из дверей и бросить взгляд на деликатесный магазин. Мужчины что-то громко обсуждали и при этом курили сигарету. Лучшей возможности у нас не будет.

Как два тигра при атаке, мы запрыгнули в фургон, хотели сделать один шаг вперёд в глубь машины и сразу же потеряли равновесие, потому что не было места, чтобы стоять, да, даже места для наших рук и ног. Пол был заставлен ящиками с вином, которое из-за нашего удара подозрительно зазвенело. Справа и слева от нас тянулись широкие полки до самого потолка заставленные ящиками полными кругов сыра, которые были закреплены многочисленными ремнями.

Сердан и я опасно закачались и схватились друг за друга и за ремни, чтобы не грохнуться на ящики с сыром и не перевернуть тут всё. По необходимости мы опустились вперёд на колени, прямо на вино. Снова бутылки зазвенели, ударяясь друг о друга.

Клод должно быть был глухим, если не услышал это.

- Забирайся вон туда, - прошипел Сердан. - За ящики.

Как жук, он на четвереньках прополз по вину, ящики которого, в задней части грузового отсека поднимались выше. Они были частично прикреплены ремнями к стенам и друг к другу, но между самых последних штабелей и задней стенкой грузового отсека находилась тёмная ниша, хорошо заслоненная и достаточно большая для нас двоих. Уже приближались шаги человека, снабжающего сыром, и я услышала, как он попрощался со своим коллегой. Если я буду слишком торопиться, то звон бутылок завершит нашу поездку прежде, чем она началась.

Недолго думая я схватила один из ремней, оттолкнулась ногами от деревянного края ящика передо мной и, высоко прыгнув, махнула в сторону ниши. Сердан схватил меня за талию, чтобы в последний момент затянуть к себе в темноту.

Две секунды позже двери захлопнулись, и мы больше даже не могли различить руку пред глазами. Мотор завёлся. Гудя, включилось охлаждающее устройство, и холодный ветер коснулся наших носов. Это будет ледяная поездка. И вонючая.

- Блин, это барахло воняет хуже, чем ноги Билли, - застонал Сердан. - Я ненавижу сыр. - Я услышала, как он копается в кармане своих брюк. Потом рядом со мной зажглось маленькое пламя. У Сердана с собой была зажигалка. По крайней мере что-то, подумала я. Провести несколько часов в вонючем, холодном фургоне было что-то совершенно другое, чем путешествовать с мануш в их уютных жилых фургонах, где в дороге можно было поспать, поесть и посмотреть телевизор.

Я ощупала пол, на котором мы сидели, потому что немного раньше подумала, что почувствовала что-то мягкое. Чувство не подвело меня. В углу лежало пыльное, колючее одеяло, которое тоже навязчиво воняло сыром, но могло дать нам немного тепла.

Мы сели спиной к стене, набросили одеяло на наши плечи и плотно прижались друг к другу, хотя я точно чувствовала, что Сердан собственно предпочёл бы быть один. Но это было невозможно в фургоне, везущем сыр. Мы ведь не хотели замёрзнуть.

- Мне нужны штаны, - прервала я наше ледяное молчание.

- О, Люси, у нас реально есть другие проблемы, чем новая одежда ...

- Нет, серьёзно. Мне нужны штаны. Как ты думаешь, они могут здесь где-нибудь лежать?

- Почему здесь должны лежать штаны? - Слова Сердана были неохотными и отрывистыми. Скоро он уже вообще ничего не будет говорить, так что я замолчала и стала размышлять сама над тем, как мне добыть или сделать из юбки штаны.

Потому что мне наверное придётся использовать немного акробатики, чтобы добраться до дома Джонни. Сердан наверное думал, что я удовлетворюсь тем, что встану пред домом и буду смотреть наверх, после того, как замечу, что всё равно никогда не смогу зайти туда.

Но всё было не так просто. Я решила подождать с моими размышлениями о штанах, пока мы не доберёмся до места. Потому что и с нашим прибытием тоже было не всё гладко. Откуда мне знать, какой дом был собственностью Джонни? Клод ехал к богатым, сказал Мандолино. Таких было много на Лазурном берегу, и за каждой раскошенной виллой мог прятаться Джонни.

В этот момент мы очевидно были на автобане. Фургон больше не сворачивал, и у меня было такое чувство, что он двигался очень быстро. Джонни точно не будет жить непосредственно возле автобана, и другие богачи тоже нет. Поэтому без лишних слов я склонила голову на плечо Сердана, закуталась ещё сильнее в колючее одеяло и понадеялась, что решения для препятствий, которые выстроились передо мной, придут мне на ум во сне.

Но едва мы снова покинули автобан, про сон можно было забыть. На каждом повороте Сердан страдальчески стонал, причитал, что ему плохо от зловония сыра, и он наконец-то хотел отсюда выбраться. Вначале я думала, что он снова только в плохом настроении, но потом заметила, что он действительно ненавидел сыр и что его тошнило. Зажжа зажигалку я увидела, что он был серого цвета.

- Я просто не переношу сыр, - сказал он укоризненно, после того, как я посветила на него и осмотрела.

- Тебе его и не нужно есть. Только нюхать.

- Да это почти одно и тоже, - ответил Сердан с отвращением и прижал к носу угол одеяла, прежде чем нас снова бросило в сторону, потому что фургон опять поворачивал.

- Смотри не вырви мне на колени, - попросила я Сердана, но он храбро сглотнул и зажал нос всем кулаком, чтобы не думать о сыре и ногах Билли. Уже при первой остановке Клода, после казалось семнадцати часовой поездки, я должна была признать, что это будет невозможно, узнать дом Джонни.

Я никогда не видела фотографии этого дома, и Сердан в интернете тоже не нашёл ни одной. Как только Клод, раскачивающийся походкой и с большим ящиком на своих жирных руках, - так как Клод был толстяком, моя догадка была верной, поплёлся навстречу огромным воротам первого особняка, мы встали и высунули свои носы в боковую дверь. Сердан начал хватать ртом воздух, как будто вот-вот задохнётся.

Но мы не могли определить, были ли мы уже в Ле-План-де-ла-Туре, и выяснить, являлась ли роскошная вила с бассейном и огромным садом домом Джонни. Клод исчез из поля зрения, а огромные ворота закрылись сами по себе. Конечно же бесшумно. Также, как это показывали в фильмах.

Было бы глупо, выйти здесь и надеяться на то, что сразу же первый особняк был тот, в котором живёт Джонни. Это было бы слишком большое везение. У меня появилась другая идея, даже если Сердан с удовольствием выпрыгнул бы из фургона вниз головой.

Так как я заметила, что Клод всё время что-то бормотал, в то время как открывал боковые двери фургона и собирал вместе заказанный товар. Для меня это звучало почти как шепелявое щебетание обезумевшей от любви змеи, но я поняла Мандолино и между тем понимала уже даже госпожу Дангель, мою учительницу по французскому, которая тоже специализировалась на шипение. Если немного повезёт, то я смогу понять некоторые фрагменты предложений и у Клода, которые подскажут мне, где мы находимся.

- Он разговаривает со своим сыром, - сообщила я, хихикая, Сердану о своих успехах в переводе, когда Клод после трёх следующих остановок, напевая, прошёл в развалку в сторону входа и был впущен. Постепенно я начала понимать человека развозящего сыр. Но Сердану было не до смеха.

- Ещё два дома и я выйду, не то облюю твоему Клоду весь фургон. Эти улицы состоят только из поворотов! Это ужасно, - пожаловался он.

- Он не мой Клод. Но может быть он отвезёт нас к Джонни и ... - Я замолчала, потому что блаженная болтовня Клода снова приблизилась к нам. Да, я была уверенна, что он разговаривал со своим сыром.

- Mon bébé (франц. мой малютка), - назвал он камамбер самозабвенно, который уже в нескольких местах лопнул и чуть не заставил Сердана вырвать, когда Клод высвободил его из бумаги и порезал на кусочки.

Но возле следующего дома Клод бранился. Наверное, ему не нравились богатые, которые здесь жили или же не нравился сыр, который они заказали. Сердан, бледный и молчаливый, теперь только лежал в углу, но я снова склонилась к двери и огляделась. Местность выглядела по-другому, чем возле первых домов и стала более уединённой.

Дом рядом с нами казался скорее отремонтированной крестьянской усадьбой, чем современной, роскошной виллой. После нескольких, очень крутых, резких поворотов, которые потребовали от нашего чувства равновесия максимума и заставили грохотать вино, Клод снова остановился.

- Люси, пожалуйста ... пожалуйста ..., - умолял Сердан слабо. - Мне нужно отсюда выбраться ...

- Тише, - сказала я, потому что скрип шарниров предупредил нас о том, что Клод задействовал боковую дверь, находящуюся прямо рядом с нами, где по-видимому хранились его самые ценные сыры (и к сожалению также те, которые больше всего воняли).

- Et maintenant, - начал лепетать Клод и весело защёлкал языком. А теперь, перевела я. - Et maintenant mon petit bébé pour la jolie Madame Vanessa. - А теперь, мой малютка, для восхитительной мадам Ванессы. По тени Клода, которая выделялась в солнечном свете на открытой двери, я могла видеть, что он ласкал круг сыра своими пухлыми пальцами, как возлюбленную, а потом поцеловал. И не только один раз. Фу.

- Как зовут жену Джонни? Ванесса? Ванесса, не так ли? Быстро! Сердан, скажи хоть что-то..., - спросила я торопливо, после того, как Клод, пританцовывая, направился к дому. Дом был похож на тот, что я видела остановкой ранее - стильный, но причудливый. Да, он выглядел как дом, в котором можно было чувствовать себя комфортно и немного безумно.

- Да. Ванесса Паради, - с трудом произнёс Сердан и прижал руку ко рту.

- Тогда быстро! Вылезай отсюда! Так как фургон стоит уже на въезде, мы приехали!

Прежде чем я смогла договорить, Сердан протиснулся мимо меня и выпрыгнул из двери на улицу, не посмотрев ни вправо, ни влево. Я, ругаясь, последовала за ним. Пусть только попробует облевать сад Джонни Деппа. Это будет значить немедленное окончание моей операции. К такому, наверное, даже Джонни Депп не отнесётся с юмором.

Но Сердан не отключил свой разум полностью. Он притаился хотя с зеленоватым лицом, но хорошо спрятавшись за свисающими вниз ветками куста и смотрел подозрительно на двух коз, которые с любопытством приближались к нему.

- Ты можешь по крайней мере нюхать коз? - спросила я вздыхая, после того, как забралась к нему. Сердан же казалось сосредоточился исключительно на том, чтобы медленно вдыхать и выдыхать. Козы подошли к нам ещё ближе и вопросительно блеяли. Ну класс. Я ожидала злых собак и телохранителей, а теперь нас выдадут две козы.

- Кыш, - попыталась я прогнать их, но это привлекло их ещё больше. Уже они протискивались к нам под куст и нюхали наши руки и карманы.

- Откуда ты знаешь, что это дом Джонни Деппа? - спросил Сердан слабо.

- Потому что сыр был для мадам Ваннесы. Это должен быть дом Джонни ... - Да, он просто должен им быть, хотя и мне между тем уже пришла в голову идея, что возможно на Лазурном берегу были и другие богатые дамы по имени Ванесса. Только они не держали коз в саду.

Я глянула в сторону входной двери. Клод вышел, напевая и потирая руки, из тяжёлой дубовой двери, но она тут же снова закрылась и даже здесь, под нашим кустом мы услышали, как её заперли несколько раз изнутри. По крайней мере, нас никто не обнаружил.

Пока нет. Я провела глазами вверх по фасаду дому. Немного особняк напоминал мне замок в Альтлайнинген - он был построен из грубого камня, но в отличие от замка, поблизости от выступающей веранды было много растительности.

Я не очень хорошо разбиралась в растениях. Я ничего не считала более скучным, чем растения. Но мне нравилось заниматься паркуром на природе, и поэтому я знала, какими толстыми должны были быть ветки, чтобы они могли выдержать меня и даже придать размаха. Ветки, которые прятались за листьями и цветами, были определённо достаточно толстыми для моего веса и, наверное, также и для веса Сердана. И если мы будем действовать быстро, тогда...

- Хочешь, чтобы я сделала это одна или пойдёшь со мной? - спросила я Сердана. Он как раз отталкивал коричнево-белую козу поменьше, которой понравились его пальцы, и она их рьяно лизала. Может быть, ей нравился запах сыра.

- Что сделать одной? - спросил Сердан глухо.

- Вскарабкаться вверх по дому. Что же ещё? Для чего мы занимаемся паркуром? В Альтлайнинген я спустилась, слезая из замка вниз, так что здесь смогу также взобраться вверх.

- Куда вверх? Куда точно? - Сердан несильно толкнул козу. Она пронзительно заблеяла, как будто он только что ударил её.

- На веранду. Ещё прохладно, а там наверху наверное двери будут открытыми, чтобы впускать свежий воздух ... Я думаю, что даже видела, как раздувается занавеска. - Я этого не видела, но Сердану были нужны несколько убедительных аргументов.

Я в уме уже наметила мой забег - мой летний забег. Он станет легендарным. Что было более непринуждённым, чем сделать забег к дому Джонни Деппа - нет, даже в сам дом? А шансы были хороши, что в этот раз я не сорвусь.

Ещё раз я рассчитала, как это может сработать: добежать до садовой скамейки, запрыгнуть на спинку, оттолкнуться, схватиться за изогнутую ветку, упереться ногами в стену, оттолкнуться, в тоже время схватиться за следующую ветку. Оттуда мне нужно будет карабкаться, но когда мне нужно было спасать Леандера с руин, я тоже карабкалась.

Немного практики у меня было. О нашем падении я сейчас не хотела думать. В противоположность к Леандеру Сердан и я не были пьяны. Быстро и точно я поделилась моим планом с Серданом. Он критично оглядел дом, но ничего не возразил.

- Ты сможешь это сделать? - спросила я его, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно.

- Ну в самом деле, Катц, - вспылил он. - А ты как думаешь? Кроме того круче, если тебя арестуют в гостиной звезды, чем под кустом с двумя козами.

- Ладно тебе. Тогда давай сделаем это, прежде чем глупые твари нас выдадут. - Мы обменялись быстрым взглядом, кивнули и бросились бежать к дому Джонни Деппа.

Глава 20.

Пираты Карибского моря

Мой летний забег был действительно хорошо продуман, это я заметила уже при нашем спринте в сторону садовой скамейки. Я правильно оценила расстояние, и скамейка не перевернётся, так как была закреплена в земле. Ветки - плевое дело. Тоже всё пройдёт беззвучно.

Только об одном я больше не подумала: что на мне было одета юбка. И я заметила её только тогда, когда захотела сделать мой первый прыжок. Сразу же она затянулась на моих ляжках и хотела отнять у меня размах, но одна из коз, блея, последовала за нами, и посчитала мою юбку вкусной.

В то время как я хваталась за ветку надо мной и отчаянно пыталась использовать оставшейся размах, коза упёрлась копытами в землю и вцепилась зубами в тонкую ткань. В конце концов юбка поддалась. Она порвалась посередине на две части и у меня наконец снова стало достаточно места для ног, чтобы выровняться.

Но только этого будет недостаточно. Мне нужен другой план. Исполнив сальто назад, я бросилась опять на землю, пробежала, сделав дугу, при этом шаря, сорвала остатки юбки с моих бёдер, бросила её сзади себя, чтобы отвлечь идиотских коз, и разогналась во второй раз. Сердан уже висел, как обезьяна в ветвях и смотрел, сбитый с толку, на меня вниз.

- Моя юбка, - объяснила я коротко. - Продолжай карабкаться вверх. - Он пожал плечами и запрокинул голову назад, чтобы найти следующую подходящую ветку.

- Слева, - направила я его, но он уже схватился и приблизился ещё немного ближе к веранде. Мне было досадно, что я была не первая и весела в одних из бежевых трусов Суни на стене виноградного имения Джонни Деппа, но крик коз и приглушённые ругательства Сердана, не оставили мне никакого шанса, чтобы пожаловаться.

Нам нужно было постараться, чтобы добраться до веранды, прежде чем козы своим криком поставят на ноги весь дом. Я на каждом метре чувствовала, что в плохой форме. Собственно я должна была это принять во внимание. В прошедшие семь дней я почти ничего не ела, не пила и мало спала - не считая мой солнечный ожог, солнечный удар и другие травмы. Всё это стоило мне сил.

Задыхаясь, Сердан и я перевалились через каменную балюстраду и утомлённые упали на пол веранды. Я могла бы закричать от триумфа, когда белая занавеска коснулась моего лица, так как она могла это сделать только в том случае, если двери стояли открытыми, но для ликования у меня тоже не было сил.

Кроме того, нас могли обнаружить в любую минуту. Даже может быть в любую секунду.

- Что теперь? - прошептал Сердан. Его голос прозвучал напугано, почти так, как будто он сожалел о том, что мы были здесь. - Что делать нам теперь, хм? Что нам сказать, если они нас поймают? Какое-нибудь предложение Катц?

- Не впадай в панику, хорошо? - осадила я его. - И помолчи, чтобы я могла послушать.

Что я хотела услышать, я не могла ему сказать. Я даже не знала сработает ли это. Но иногда Леандер был окружён очень слабым звоном и жужжанием, которое я чувствовала часто тогда, когда он долго был без тела - то есть вдали от меня. Но всё, что проникло мне в уши, было блеяние коз, пение птиц, звук мотора вдалеке и тихая, мечтательная музыка, которая доносилась до нас из гостиной и летела навстречу утреннему солнцу.

Звуки напоминали мне Шансона, которую иногда пел Леандер или включал по YouTube. Слушал ли он её в первый раз здесь, у Джонни Деппа? О, чёрт, были ли мы вообще у Джонни?

- Здесь ничего нет, - определила я раздосадовано после нескольких секунд. – Ну, давай, зайдём внутрь и поищем его.

- Его?! - Голос Сердана сорвался от нервного напряжения. Я не ответила. Уж он последует за мной, вместо того, чтобы оставаться лежать как вынесенный на берег кит на веранде.

Я подняла занавеску, отодвинула её в сторону, встала и осторожно ступила на прохладный пол большого солона, который простирался пред нами. Я сразу же поняла, что мы были не одни, но кроме нас в этой комнате находился только один единственный человек - девочка с длинными светлыми волосами, изогнутым лбом, как у куклы и тёмными глазами Джонни. Лили-Роз. Дочь Джонни Деппа.

Я узнала её в первую секунду, в которую она подняла голову и посмотрела на меня и почувствовала, будто моё сердце разрезали на две части, которые никогда больше не срастутся.

Лили-Роз была именно такой девочкой, к которой Леандер стремился всю свою жизнь, о которой он беспрестанно говорил, с которой он сравнивал меня при каждом удобном случае. Она идеально подходила для того, чтобы защищать её, так как не прыгала с короткой стрижкой и в одежде ребят с одной крыши на другую, а сидела на мягком ковре и рисовала акварельными карандашами, в то время как на заднем плане сдержанно играла Шансон, а она подпевала. Определёно она подпевала.

Она не замечала, что нежный, глубокий голос присоединился к её, когда она так самозабвенно играла, потому что не могла знать, кто стоял за ней и смотрел на неё вниз, как будто это она ангел, а не он, веки опущены, лёгкая улыбка на губах - губах, которые я целовала. Я. А он взял просто забыл об этом.

Она не знала и о другой фигуре, которая защищая, висела в воздухе за ней, и я удивлялась, что могла видеть её - хотя плохо и она была прозрачной, но достаточно ясно, чтобы понять, что это был охранник более старшего возраста.

У него были длинные волосы, разделённые пробором посередине, почти как у Иисуса, но его лицо напоминало мне этого актёра из рекламы Nespresso, который забирал у Джорджа Клуни его капсулы и держал в воздухе фортепьяно, прежде чем обрушить её на голову Клуни. Да, именно так он и выглядел. Странным образом он мне сразу же понравился, хотя Sky Patrol уже достал меня. И поэтому я не знала, на кого мне смотреть, Лили-Роз, Леандера или этого похожего на бога купаж Иисуса.

Зато Лили-Роз знала. Она смотрела на меня, только на меня, и я вдруг осознала, что на мне больше не было юбки. Я быстро размотала платок с бахромой, обмотанный вокруг лба, который оставила в виде маскировки на голове и обвязала им импровизированно бёдра.

Но это ничего не изменило и страх, который отразился на лице Лили-Роз остался. Красный карандаш, которым она только что рисовала, выпал у неё из рук, и она медленно встала. В отличие от меня на ней была одета нормальная юбка - летняя юбка с кружевами, а к ней игривые розового цвета шлёпанцы, которые вызвали бы у мамы крики восхищения.

- Вот дерьмо, - пробормотал Сердан. - Дерьмо, дерьмо, дерьмо ...

Я всё ещё не могла ничего сказать. Почему Леандер не смотрел на меня? И почему этот купаж Иисуса ничего не предпринимал против нас? Оба были охранниками, они должны были что-то предпринять!

Но Леандер только вытянул губы в трубочку и подул Лили-Роз нежно в её изящно изогнутую шею. Как будто это дыхание привело её в чувство, она начала кричать как резанная.

- Папа! Папа!!!

- Люси ... - Сердан попытался схватить меня за руку и утянуть прочь, но я стряхнула его руку. Мои глаза были устремлены на Леандера.

Его внимание всё ещё полностью принадлежало Лили-Роз. Значит, так это выглядело, когда он выполнял свою работу должным образом, подумала я и пылающая ревность пронеслась через мою грудь. Охранял ли он когда-нибудь меня с таким же совершенством, с такой преданностью и добросовестностью?

Дул ли он мне тоже когда-нибудь в шею, чтобы освободить из моего оцепенения, когда угрожала опасность? Улыбался ли с любовью, глядя на меня, только хотя бы в течение одного дня, одного часа? Нет, он этого не делал, потому что я не была ребёнком знаменитости, и не любила девичью фигню, и со мной нельзя было сделать карьеру.

- Папа! - закричала Лили-Роз снова. Я услышала, как приблизились быстрые шаги. Сердан рядом со мной сглотнул, как будто у него в глотке застряла поперёк кость.

Может быть, это действительно было самым умным, если мы сбежим. Леандер был здесь счастлив. Что я с ним тогда ещё хотела? Он вообще не обращал на меня внимание. Но потом случилось что-то, что застало меня настолько врасплох, что я начала хватать ртом воздух. Купаж Иисуса оторвал свои глаза от Лили-Роз и посмотрел прямо на меня и - усмехнулся. По-другому это невозможно было назвать.

Он усмехнулся, знающая, забавляющаяся и ободряющая усмешка. Он знал, что я могу его видеть? Или это всё было только гигантским совпадением? Он склонил голову и указал на своё сердце, как будто хотел сказать мне, что я должна думать об этом.

О моём сердце - сердце, которое только что было разорвано на две части, потому что я ещё никогда не видела Леандера таким счастливым. Но это счастье причиняло мне боль ни только потому, что я ревновала, а также потому, что знала, что оно продлиться не долго.

Ещё Херувимов здесь не было, но они придут. В этот раз они серьёзно примутся за дело. Что это принесёт Леандеру, если я оставлю его здесь у Джонни Деппа во Франции? Ничего. Может быть, ещё один два часа с Лили-Роз, прежде чем Натан и Кларисса пошлют его на погибель.

Я могла чувствовать, что у него ещё было его тело, потому что он выглядел на много более объёмно, чем другой охранник, а это сделает ещё труднее для него, пережить в Гваделупе даже хотя бы один день. Может быть уже завтра его не будет в живых. Прежде чем я подумала до конца и приняла решение, шаги с коридора достигли нас, и никто другой, как Джонни Депп лично, зашёл в дверь.

- Дерьмо, - хотел сказать Сердан в сотый раз, но получился только задыхающийся скрип.

Леандер и купаж Иисуса элегантно уклонились в сторону, когда Джонни Депп бросился к Лили-Роз и взял её на руки, посадив себе на бёдра, хотя она для этого собственно была уже слишком большой. Ища помощи, она обвила своими тонкими руками его за шею.

Леандер оторвал свои глаза от девочки, очень медленно поднял свои веки и направил своё внимание на меня.

- Ну, наконец-то, - вырвалось у меня. Его голубой глаз хаски вспыхнул, когда он узнал меня, а на лице появилась боль, которую я до этого ещё никогда не видела. Тем не менее, он скривил свой рот в кривую улыбку и виновато пожал плечами, в то время как мне жар из живота бросился в лицо.

Я отвернулась и направила своё внимание на того всемирно известного актёра, который смотрел удивлённо на меня и Сердана и ожидал объяснений.

Джонни, вбивала я в себя, так как моя голова разучилась думать. Это Джонни Депп, Люси.

Веди себя хорошо. Не было никакого сомнения, что это был он. Он был не слишком высоким, а его волосы возле корней, казались немного жирными, может быть он хотел их как раз мыть, потому что его рубашка была расстёгнута, а штаны могли бы быть и пижамными, но его окружала аура, которой я почти не могла сопротивляться. Сердан очевидно тоже нет. Мы словно окаменели.

Чёрт побери, капитан Джек Воробей стоял пред нами. Что он теперь сделает? Позовёт своих телохранителей? Оповестит полицию? Отшлёпает нам задницы? Узнал ли он нас? Всё-таки мои волосы снова было видно. Явно рыжие.

- Не плачь, шери, - сказал Леандер, прерывая испуганное молчание, и только теперь я заметила, что мои щёки были мокрыми от слёз.

- Могу ли я вам помочь? - спросил Джонни на очень своеобразном французском, и я всхлипывая рассмеялась, потому что его голос прозвучал совсем по-другому, чем в синхронизированных фильмах. Темнее и старше. - Что вы здесь делаете?

Сердан попытался что-то сказать, но он по-прежнему сумел выдавить из себя только хриплый кашель. Я же должна была что-то сказать - чем быстрее, тем лучше, даже если это не было ответом на вопрос Джонни Деппа.

- Ты в опасности. Они хотят отослать тебя на Карибские острова. Сегодня. Я их подслушала. И я знаю, что тебе нужно сделать, чтобы освободиться от них. Пожалуйста, поверь мне, ты в большой опасности. Идём вместе со мной.

Мой голос сорвался, потому что слёзы стали непреодолимыми. Лили-Роз, бледная, смотрела на меня и молчала, в то время как Джонни сделал шаг в мою сторону и встал на колени, чтобы заглянуть мне в лицо, но я снова устремила свой взгляд на Леандера.

- Вернись домой. Пожалуйста. - Мои слова были такими тихими, что даже я не могла их слышать. Я отвернулась и отметила, что Джонни серьёзно и озабоченно смотрел на меня, да, даже протянул руку, чтобы коснуться моей щеки - или чтобы схватить и отбуксировать в полицию? Нет, это я хотела сделать сама. А Леандер должен был сам решать, к какой стороне он принадлежит. К Sky Patrol с быстрым концом в Гваделупе или ко мне и моей семье, даже если они ничего о нём не знали.

- Давай быстро убираться отсюда! - дала я приказ отступления, и внезапно Сердан и я снова могли двигаться. Мы синхронно развернулись, выпрыгнули на веранду, потом через балюстраду, спустились, используя ветки, с бешеной скоростью вниз, приземлились на газоне, сделали кувырок и побежали без малейшей задержки в сторону большого мусорного бака, который облегчит нам прыжок через стену усадьбы.

Это был мощный прыжок и как вспышка в моей голове пронеслись трюки с паркуром из сцены фильма Джеймс Бонда, но страх и мой гнев подстёгивали меня. Ты мне не нужен для этого Леандер, подумала я, когда мои руки встретились с краем стены, и я подтянулась вверх. А вот я тебе нужна.

- Oh my god …Oooh my god ... they are completely crazy (англ. О боже мой ... они совершенно сумасшедшие), - услышала я, как позади нас кричит Джонни, и ещё пока мы перелазили через самую дальнюю стену усадьбы, мы знали, что справились с этим. На вершине стены я обернулась ещё раз к Джонни.

- Кстати, - заорала я на английском. - Клод целует сыр Ванессы!

Это прозвучало так по-идиотски, что Сердан и я громко рассмеялись, но рыдания всё ещё трясли меня. Если бы я была фанаткой Джонни Деппа, то у меня сейчас были бы все основания быть вне себя от радости. Я стояла у него в гостиной, и он посмотрел на меня, даже хотел коснуться.

К сожалению, я не была фанаткой Джонни Деппа. Я была фанаткой Леандера, независимо от того, как я это ненавидела. Потому что Леандер не был фанатом Люси. Он остался с Лили-Роз.

Без остановки Сердан и я бежали вниз по улице до следующего большого скопления домов и только тогда замедлили наш темп, когда Сердан был уверен в том, что нас никто не преследовал. Но я вовсе не была в этом уверена. Я что-то чувствовала. Нас преследовали.

- За нами кто-то гонится? - Сердан обернулся, продолжая бежать дальше и покачал головой.

- Никого. О Боже, Люси, это было так необыкновенно ...

- Но я что-то слышу, честно, Сердан, я ...

- Ты разучилась узнавать меня, шери. Это я. - Тёплая рука взяла мою, и когда я поняла, кому она принадлежит, бросилась, ревя на землю. Леандер вытянул свою руку, чтобы перехватить меня. Как будто в замедленной съёмке я скользнула на асфальт, не сделав себе больно.

- Ого. Что это было за движение? - прошептал Сердан одобрительно. - Эй почему ты ревёшь, Катц? Ведь всё прошло хорошо. Ты увидела его и сказала - что же сказала довольно сумасшедшие вещи ... Это что, имело что-то общего с Пиратами Карибского моря? Со следующей частью? А он даже не понял этого.

Мои рыдания плавно перешли в непреодолимый приступ смеха. Я больше не могла сдерживаться и, хохоча и горланя, прижала руки к ноющим бокам. Колики в животе чуть не убивали меня, но каким-то образом мне нужно было избавиться от напряжения и прежде всего у меня никогда не получится смеяться, когда смеялся Леандер и показывал мне свои ямочки. Хотя его смех был смешан с глубокой, тяжёлой печалью. Я видела это по нему. Он был печален.

Каким-то образом я тоже была печальна. Печальна и счастлива в одно и тоже время. И совершенно упоённая.

- Знаешь, что значит хороший друг, Люси? - в конце концов спросил Сердан и вытер слезу появившуюся от смеха в уголке глаза, потому что он тоже не мог больше оставаться серьёзным, после того, как понял, что Джонни не натравил на нас копов, и мы всё пережили.

Я, стеная, покачала головой.

- Выглядит мило, Люси. Но юбка немного коротковата, - вставил Леандер бормоча и подёргал за бахрому, которая едва прикрывала мои бёдра.

- Хорошо, тогда я объясню тебе это. Настоящие друзья это те, которые сидят рядом с тобой в тюрьме и говорят: Была крутая афера. - Сердан смотрел на меня почти с нежностью и взял мою руку крепко в свою, как будто хотел показать этим, что любое сопротивление было бесполезно.

- И это значит, что...? - спросила я в предчувствие нехорошего.

- Что мы сейчас пойдём к следующему полицейскому участку и сдадимся.

Глава 21

.

Семейный портрет

- Послушай, Люси, это действительно смешно ... Люси! Слушай!

Я оторвала ухо от двери и, вздыхая, повернулась к Леандеру, который уже несколько часов подряд сидел за моим ноутбуком. Но звуки в коридоре умолкли. Мама и папа наконец удалились в постель, после долгой, жаркой поездки, пяти успешных нагоняев, драматичных упрёков, приступов рыданий и угроз наказания (большинство из них звучали отчаявшимися, потому что кроме домашнего ареста и различных скучных работ, у них ничего не было, чем они могли бы меня напугать).

Один раз даже папа выглядел так, будто сейчас перенесёт приступ рыданий, а вид его дрожащего носа и внезапно наполнившихся слезами, покрасневших глаз, я не могла забыть. Снова и снова я видела его перед собой, как он прижимал бумажную салфетку к своей верхней губе и, дрожа, выдыхал. И поэтому я была собственно благодарна, что Леанедер ни минуты не замолкал и засыпал меня новостями из интернета с момента нашего прибытия. Мой компьютер мне - пока ещё - было разрешено оставить у себя.

Мой же мобильный, который полиция вместе с «башмяком» и моей одеждой отдала назад, был конфискован мамой, но и этому я была рада, потому что тогда это было её неприятным заданием, стереть все злополучные и слезливые сообщения, которые она послала мне. Я даже не начинала их читать.

«Башмяк» однако позаботился о значительном замешательстве, потому что Сердан отказывался забирать эти «омерзительные ботинки», а мама сразу же ложно приписала ему, что он наверное только хочет заполучить пару новых кроссовок, что в свою очередь сильно разозлило Сердана. То что он разозлился, я хорошо могла понять, потому что только быстрое вмешательство папы оберегло его от маминой звонкой пощёчины, когда оба нас подобрали.

Я на обратном пути несколько раз поясняла, что не Сердан похитил меня, а скорее наоборот.

- Это смешно, - трубила мама каждый раз. - С каких пор похитители звонят своим жертвам, а они приезжают потом автостопом на место преступления? - Но другого варианта она тоже не могла себе обоснованно объяснить, и поэтому снова последовал приступ рыданий, потому что она не желала успокаиваться.