Возвращение Урмана-1

Глава VIII

Строители воздвигли Пшаду на огромной скале. Городская крепость возвышалась над долиной. Дорога проходила далеко внизу у подножия, в тени бастионов. Когда Урман впервые прибыл в город, то был болен и в отчаянии. Земля горела под ногами. Стоило закрыть глаза, как рыцарь заново переживал ужасы бегства: псов, факелы, улюлюканье загонщиков. В Пшаде беглец почувствовал себя в безопасности, впервые за долгое время. Урман не мог позабыть, чем для него это закончилось – предательством товарища и пленом.

Пшаду строили на века, из камня. Пустошь слишком близко подбиралась к городу и ещё памятны были ужасы войны с Дикими кланами. Любой враг понёс бы солидные потери, прежде чем дошёл бы до массивных дубовых врат. Защитники города были не похожи на стражников, с которыми раньше встречался Урман. Каждый из них прошел суровую службу в пустошах. Чтобы никто не терял хватки, стражу прогоняли по стенам, и они ежедневно тренировались.

– Ты кто? Ты – убийца. Ты кто?

– Я – убийца!

– Не слышу?

– Я – убийца!

– Громче!

Бас десятников разносился над городом. Пшада ковала настоящих бойцов, упрямых и упорных. Урман улыбнулся, вспомнив свой полк. Карась собрал проходимцев и бродяг, бумажная армия, годная для разбоев. На востоке Урман встретил истинных воинов.

Всадники въехали в город. За ними присматривали солдаты городской гвардии. Договорённости договорённостями, но пустошь приучила никому не доверять и не расслабляться.

– Арсен, – спросил Урман. – А если мира не будет? Что вы тогда будете делать?

– Мы возьмем ваши земли силой!

Для младотюрка всё было просто и понятно. Их вёл Бог, который забрал сомнения.

– Я ваш ум, честь и совесть! – в голове Урмана жили слова вождя. – Делайте, что хотите! Мы – истинная сила, единственное спасение загнившему миру!

Сила ни с кем не считается. Так было всегда. Но Урман не считал Орду силой. Да, армия Владимера могла сокрушить несколько городов, но против рыцарской кавалерии…

– Зачем тебе возвращаться? Оставайся с нами! – Арсен остановил коня. Он положил тяжелую руку в кожаной перчатке на плечо Урману.

– Мы завоюем весь мир. Каждый из нас получит столько пастбищ, сколько сможет удержать. Я заведу гарем из сотен наложниц. Ваши правители будут целовать мне ноги. Зачем тебе возвращаться к слабым?

Рыцарь замер, в душе поднималась борьба. Что его удерживало на стороне Пшады? Присяга? Надежда отомстить королю? Любой бы остался с младотюрками, но Урман не был обычным человеком. Сначала нужно покончить с королём. Невидимые тени погибших друзей стояли рядом.

– Ты должен отомстить за нас! – казалось, проговорил Марий.

– Искупи вину! – приказал Серый. Они все остались на страшном поле под Дубно. Перед ликом друзей Урман не мог повернуть назад.

– Сначала закончу старые дела! – отчеканил Урман. На душе было горько. Он впервые осознал, что никогда не будет счастлив.

– Урман! Очнись! – кто-то затряс рыцаря за плечо. Он открыл глаза и понял, что задремал прямо в строю. Церемония передачи пленных затянулась.

Консул – благообразный старик в пурпурной мантии – пригласил освобождённых воинов к себе во дворец. Местная знать, командиры, богатые горожане собрались на празднество по случаю примирения.

– Мы идём на союз против Акада! – Урман вспомнил слова тысячника. Новый клан особенно сильно досаждал ордынцам. Ходили слухи о талантливом молодом полководце, Льве пустыни.

Торжественная обстановка действовала рыцарю на нервы. Блеск нарядов, изящные манеры, многословие – Урман был простым солдатом. Он понимал только язык поступков.

– Наступает эра мира! – заявил консул. – Мы ведём переговоры с Акадой и Ордой одновременно. Союз трёх сильнейших сторон Востока. В то время как загнивает Запад, мы покажем всему миру единственно правильный путь!

Урмана трясли, пожимали руки, хлопали по плечу, поздравляли, будто он совершил какой-то подвиг. Ничего этого было не надо. Рыцарь помнил, как и какой ценой освободился. Празднества не заслужены. Больше всего Урман хотел сесть на подаренного коня и скакать вдаль, куда глаза глядят, лишь бы больше не встречать жуткого вождя.

– Просыпайся! – Урмана затрясли за плечо. Он перехватил чью-то руку, но не смог удержать и отпустил. В казарме было темно, и рыцарь не мог разглядеть склонившееся лицо. – Собирайся и иди за мной!

Голос показался знакомый. Это же… это же Владимер! Урмана прошиб холодный пот, он трясущимися руками накинул кожаную куртку, влез в панцирь и перепоясался ножнами. Вождь поманил длинным пальцем.

На свету, у лампы, где должны стоять караульные, никого не было, только остались следы от когтей на деревянной стене. В тусклом свете Владимер был ещё более страшен, чем на свету. Высокий, весь в чёрном, с когтистыми руками невероятной силы, вождь казался монстром.

– Пришло время возвращать долги! – Рыцарь выдержал взгляд вождя, только костяшки пальцев, вцепившихся в рукоять сабли, ещё сильнее побелели. – Проведи в храм.

– Зачем? – спросил Урман и сразу же сжался. Не стоило лезть в чужие дела.

– Просто войди, разрушь амулеты и перебей попов. Мне нужно пройти вниз. В нынешнем теле я не могу.

Выбора не было. Урман заметил кровавые потёки на стенах. Он догадался, что случилось с часовыми в казарме. Рукава рясы вождя потяжелели от запёкшейся крови.

– Нет! – решил рыцарь. Он встал в стойку. – Я лучше умру с оружием в руках!

– Тебе жалко попов? Что помешает мне нанять кого-нибудь другого? У меня множество слуг в Пшаде. Все ли они станут такими… гуманными? – скривился Владимер. – Оглуши. Не суть важно.

– Хорошо.

«Что б тебя разодрали лошади на части! – думал воин. – Неужели в мире тебе нет равных? Ночной монстр»!

Владимер вывел из казармы на ночную улицу. В Пшаде действовал комендантский час. На улицах было тихо и безлюдно.

– Видишь храм?

Впереди стояло четырёхугольное здание-коробка, светящееся ровным алым светом. Краем уха Урман слышал, что в нём поддерживается вечный огонь. Рыцарь подошёл к каменной стене.

– Входишь, сбиваешь амулеты, кто полезет под руку – убей, то есть оглуши! Я приду под конец.

Рыцарь поднялся по ступенькам. На душе было горше горького. Нападение на храм, пусть даже и другой веры, считалось страшным преступлением. Пусть младотюрки тешатся иллюзией свободы, безнаказанностью, но он был из другого теста. «Вера, долг, правда – куда всё подевалось? – спрашивал себя Урман. – Я просто животное. Никакая это не свобода. Это свобода от разума, от выбора, животность».

Двери не запирали, любой желающий мог найти покой в божьем доме. Урман ступил в храм. Сабля поползла из ножен. Он не собирался зря убивать, но и не хотел зря умирать.

Пол устилали черные плиты. Из углубления в центре зала поднималось огромное пламя. При свете на стенах переливалась мозаика рисунков. Урман разглядел на переливающейся карте Поморье, Северное королевство, Рюген, проплешину пустошей, степи, и странный город на воде. Картина завораживала. Он едва не забыл, зачем пришёл.

Пламя окружали четыре столба. Амулеты, шарообразные камни, служили навершием. Без замаха, один за другим Урман перерубил столбы. Амулеты с грохотом раскатились по полу.

– Кто здесь? – послышался голос. Из боковой комнатки, шаркая тапками, выбрел престарелый дед с длинной бородой. Рыцарь уложил его одним ударом. Нагнулся, нащупал пульс и оттащил в сторону. Ещё один послушник, лет четырнадцати, не больше, растянулся на земле.

– Слишком медленно, рыцарь, слишком медленно! – прошипел вождь. Он буквально возник из тени. Урман почувствовал страх. Кто он перед ненасытным монстром? Владимер одержим жаждой крови, убийствами ради убийств, стоит захотеть, и Урман станет следующей жертвой.

Владимер обыскал старика, снял с шеи ключи и раскрыл одну из боковых дверей. Он приказал идти следом.

– Здесь есть подземные ходы. Собственно, до храма мне нет дела, – пояснило чудовище. В комнате пряталась каменная лестница.

– Молчишь, думаешь, что я монстр. Не смей оправдываться! Сердца смертных открыты передо мной! Нет, я не всегда был таким! О, я служил свету, и сейчас служу, только по-своему, – Чародей сорвал коптящий факел со стены и первым спустился.

Каменный туннель вёл в обе стороны. Владимер почесал голову, а потому уверенно пошёл налево.

– Да, мой праведный рыцарь, я был иным. Честным и наивным волшебником, первым в городе. Радужный город. Что ты знаешь о нём? Нет, ничего не знаешь. Не обижайся, но ты скот! Да, да, мычащее животное!

Колдун налетел на тупик. Он остановился, пощупал стену руками, что-то прошептал под нос, а потом с силой ударил правым кулаком. Несколько кирпичей осыпалось. За стенкой продолжался туннель.

– Кем я стал? – прошептал Владимер. – Раньше я полагался на чары, а не на силу. Я всё отдал ради борьбы с разрушителем: любовь, друзей, тело, положение…. У меня ничего нет, кроме орды дикарей в услужении. Мне даже не с кем поговорить. А знаешь, что забавно? Почему я сохранил тебе жизнь? Ты такой же, как я!

– Нет! – выкрикнул Урман.

– Отрицание! Защита! Не спорь, я выпил твою жизнь, как кислое вино. Ты познан. Что движет тобой? Гнев, разочарование, позор! Где твои друзья? Близкие? Ты один, Урман, и всегда будешь один! Они лишь помеха на длинном пути. Цель оправдывает средства. Идея заменила тебе молитву.

Новый удар расколотил стену. Пролом расширился до размеров небольшого человека. С разбитых кулаков чародея сочилась тягучая черная кровь. Сквозняк колыхнул пламя и опалил смоляные волосы. Владимеру было наплевать. Урман чувствовал нетерпение хозяина и презрение к плоти. Так мог действовать только человек, обречённый на скорую смерть.

Подземный ход привёл в пещеру с алтарем и бронзовыми подсвечниками. На алтаре стояла золотая чаша на короткой ножке. Чародей поджёг свечи.

– Чаша может исцелить меня. Но кем я тогда стану? Обычным человеком в мире, где все мои знания бесполезны. Я – великий волшебник – но не могу сложить и самого простенького заклинания. Хм, мир полон парадоксов.

Урман затравленно следил за действиями колдуна. Владимер наполнил чашу каким-то порошком, капнул собственной крови и перемешал. Из пузырька вылилось что-то синее.

– Прах, яд, кровь – я стану значительно сильнее, чтобы сокрушить разрушителя. Неужели ты думал, что меня и в правду интересуют эти… младотюрки? Они расходный материал. Нет, у каждого из нас, мой маленький двойник, есть собственный Железный король. Моего называют Максимус. А ты, я могу помочь. Один укус и ты станешь повелителем ночи. Никто не устоит пред тобой!

– Нет!

Урман отступил, вытащив саблю. Лучше умереть, чем стать нежитью.

– Это значит, что ты недостаточно сильно ненавидишь своего врага. Ладно, иди своей собственной дорогой! А я пойду своей.

Чародей сделал несколько пассов руками, зелье вспенилось. Владимер поболтал чашу, неожиданно вздохнул и выпил залпом. Жёлтые вспышки озарили фигуру колдуна. Со всех сторон повалил вонючий, как от жжёного трупа, дым. Владимер закричал, выронил чашу и покатился по полу. Судороги сотрясали тело. Потом он наконец-то затих.

Урман услышал шипение. Чародей выжил. «Надо было добить его, пока была возможность»! – рыцарь стиснул зубы. Сквозняк затушил факел. В темноте ничего не было видно. Рыцарь услышал шорох одежды и тяжёлую поступь.

– Крики здесь не помогут! – сказал кто-то.– Я переродился. Завтра Максимус будет повержен!

Чья-то сухая рука, будто вырубленная из камня, коснулась плеча. Воин попытался вывернуться, но тяжесть на плече стала немыслимой. Урман сложился пополам, ударился головой об пол и отключился.

– Как тебя зовут? – спросил незнакомый мужчина. Он был уже в возрасте, с короткими седыми волосами и потемневшим лицом. Коричневая монашеская ряса, стоптанные сандалии, чёрные чётки на коротких пальцах.

– Я… не помню, – ответил рыцарь. Он знал, что пришёл с Рюгена, сражался за Лигу и потерпел поражения. Злодеяния и подвиги предстали как на ладони. Но имя осталось сокрытым.

– Я потерял его.

– Не бойся, я рядом. Ты больше не один. Что ты чувствуешь?

– Пахнет хвоей. Сосновый лес. Урман. Я – Урман, рыцарь с севера!

– Мы ещё встретимся, Урман. Береги себя!

Рыцарь проснулся в конюшне. Влажная морда коня пыталась пробудить хозяина. Других лошадей не было.

– Владимер! – Урман вспомнил прошлую ночь. Колдун переродился во что-то ещё более ужасное и собирался убить какого-то Максимуса.

Дым с улицы просачивался внутрь. Конь беспокойно заржал. Во дворе звенела сталь, и слышались вопли сражающихся. Пальцы нащупали ножны с саблей.

– Надо выбираться, пока не припекло!

Урман больше не знал, на какой стороне. Раньше было просто – есть враг – Железный король – он покусился на вольности и закон, есть наниматели. Лига никогда не походила на светоч добра и правосудия. Но и не несла с собой дух холопства, закабаления, слепого подчинения королю. Урман знал, что победит, разбогатеет и прославится. Может быть, Миа ещё будет ждать на Рюгене.

Пламя тянулось со стороны дворца консула. Весь центр затянуло чёрным дымом. Крыша конюшни занялась слабым, разгорающимся огоньком. Урман отпустил поводья, положившись на коня. Неказистая лошадка потрусила вперёд. Дым её не пугал.

Кто-то продолжал сражаться, рыцарь видел смутные силуэты. Под копытами грудами громоздились изрубленные тела. Один раз Урман нос к носу столкнулся с ордынским всадником. В одной руке номад держал саблю, в другой отрезанную голову. То ли воин был слишком занят, то ли из-за доспеха признал своего, но проскакал мимо.

Они вышли из дыма. Ветер переменился и погнал огонь. Пожарища затянули Пшаду. Жители выходили из города через задние ворота к горным тропам. Центральные ворота заняли номады. Оттуда долетали звуки сражения. Урман погнал коня вслед за местными. Он так походил на младотюрка, что было настоящим чудом, что защитники не пришибли его издалека.

С вершины города были видны фигурки воинов. У ворот дрались необычные воины с длинными искривлёнными клинками. Рядом с ними лежали десятки тел. Урман узнал стиль Диких кланов. Когда-то его полк столкнулся с горстью таких чудо-богатырей и потерпел поражение.

В городе больше нечего было делать. Пожарища пожирали разорённую Пшаду. Урман отвернулся, он снова свободен, от присяги, обязательств, службы чёрному колдуну. Материк надоел, здесь никого не интересовали идеи, одна лишь выгода. Благородство, высокие порывы стали смешны. Поморье оказалось много хуже, чем простой провинциальный Рюген.

По дороге с востока проносились новые всадники. Это было вторжение! Поморье получило врага, который был слишком дик, чтобы считаться с чужими интересами. Орда не признавала компромиссов. Младотюрки верили, что мир создан для них одних.

Остатки гарнизона отходили в город, прикрывая гражданских. Ветер хлестал форменные синие плащи. Рыцарь подъехал к угрюмым солдатам. Урман ожидал увидеть отчаяние от того, что труды жизни пали, вороньё кружит над телами друзей. Но эти люди были сделаны из другого теста. Для них поражение стало знаком, что они ещё не достигли должного уровня. И только.

– Что случилось? Как враг смог прорваться?

Солдаты молчали. Должно быть, боль ещё терзала их сердца, хотя внешне они, казалось, выкованы из стали. Только один из воинов, Урман узнал сержанта из казармы, нашёл силы пояснить.

– Мы слишком расслабились за переговорами. Предатели открыли ворота.

Стражники часто останавливались, подбирая отстающих. Постепенно группа росла. Рыцарь слышал, что ещё не всё потеряно, есть горные убежища и гарнизоны, война продолжится. Кони не найдут подножного корма, кочевники пройдут дальше. Катастрофа откинет часть диких кланов. На время границы станут безопасней.

Один старый солдат часто кашлял. Лёгкие были опалены жаром и все знали, что он не переживёт день.

– Я умру. И мне совсем не страшно. Возможно, я говорю последние слова в жизни. Но помните, как я дрался с этим монстром! Я защищал город.

Урман узнал про столкновение на переговорах. Едва в зал вошли представители клана Акада, как один из прислужников хана скинул капюшон с головы. Под ним была сухая мёртвая плоть и череп. Мертвец напал на посла и выдавил ему глаз. Завязалась общая драка. Тем временем предатели из числа освобождённых пленников открыли ворота. Номады ворвались в город.

«Я могу остаться в отряде и вести партизанскую войну, – думал Урман. – Или сбежать. Нет, это не моя война! Я не должен зря тратить время».

На первом же распутье рыцарь повернул вниз в долину, а не вверх, как остальные. Наемник не любил младотюрков, симпатизировал Пшаде, но эта война была чужой. Впервые Урман ощутил горячее желание вернуться домой.