Возвращение милорда

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ То, что происходит где-то там

Герослав Де Лабри, бывший когда-то герцогом де Лабри в восьмом поколении, но по превратности судьбы ставший лисом-оборотнем в первом, безмолвно стоял у деревенской околицы. Путь ему преграждал только хлипенький заборчик из редко набранных тощих жердей. Таким заборчиком были перегорожены –оба конца единственной улочки, которая, собственно, и составляла всю эту деревеньку, одно из многочисленных владений нынешнего герцога Де Лабри, пребывавшего на сегодня в нетях. Вспомнив о пропавшем молодом герцоге, Герослав на мгновение отвлекся, но тут же вернулся к реальности. И снова скользнул придирчивым взглядом по деревеньке, притаившейся в темном тесном лесном распадке. На первый взгляд все было в порядке. Собаки не лаяли по дворам, куры не квохтали… Деревенька лежала перед ним россыпью мутных бледных огоньков, едва заметных на черном бархате ночной мглы. Тихая и безмолвная в эту позднюю пору.

Нос дорисовал Герославу всю картину. В одном из ближайших дворов по левую руку недавно отелилась корова – ветерок доносил запахи крови и последа, а также начинающего подступать к вымени молозива. Что еще? Куры в деревне все как одна были здоровы (куроед ты, ухмыльнулся про себя Герослав, лис-оборотень почти со столетним стажем).

Он произнес положенное Слово Приветствия, едва приблизившись к деревеньке. Вот почему молчали собаки, хоть и ощущали его лисий запах, мешающийся с еще более сильным запахом наполовину человеческого тела. Слово Приветствия, на деле бывшее не словом, а комбинацией звуков, неслышимых уху, и запаха, обязывало всю Животную Родню воспринимать своего Старшего Брата и оборотня как должное. И не выдавать его присутствия людям.

Но сколько можно размышлять и обдумывать, как выполнить то, что предстояло сделать в этой деревеньке? Герослав легко перемахнул пусть и через хли-пенькую, зато высокую ограду – для этого ему даже не пришлось перебираться в свою лисью ипостась, поскольку и человеческое его тело двигалось и действовало за гранью возможного для обычного человека. На ноги оборотень приземлился совершенно беззвучно и направился к стоявшей у самой деревенской ограды развалюхе, обозначенной во тьме блеклым сиянием в единственном подслеповатом пятачке оконца, затянутого бычьим пузырем. Собаки в ближайших конурах тревожно завозились. Но опять-таки промолчали, потому что Князь двуликих детей ночи испустил в придачу к уже произнесенному Слову Приветствия еще и Слово Просьбы, теперь уже полностью беззвучное. Кровь и плоть животного мира подчинялась Слову Просьбы как приказу, не считая, само собой разумеется, тех случаев, когда в крови этой кипел азарт охоты, а плоть настойчиво требовала себе пищи. Голодное брюхо к любой просьбе глухо…

Но сейчас его Просьбе все благоприятствовало: собаки в деревне были более или менее сыты и отнеслись к ней со всевозможным уважением. Герослав перевалил за забор и вступил под сень небольшого крылечка, крытого перепревшей соломой. Запах остро отдавался в ноздрях – горечью и влажной гнильцой. Ступил он на крыльцо беспрепятственно, ибо шавка, жившая в этом дворе, также уважила Слово Просьбы Князя ночи. Оборотень трехнул костяшками пальцев по дощатой двери, усиленной, судя по ответному звуку, двумя-тремя деревянными слегами с внутренней стороны, и отстраненно подумал, что у хозяина этой развалюхи узнать о странностях, творящихся в последнее время на землях герцогства Де Лабри, будет сложновато. Хозяин небогат, раз крышу кроет не черепицей, а соломой – и ту уже года три как не менял, а у бедного крестьянина язык развязывается куда хуже, чем у зажиточного. Ну, в крайнем случае придется денежку метнуть, что дивно способствует развязыванию любых языков…

Хозяева не отозвались на стук с первого раза, и он трехнул в дверь посильнее, невольно сморщившись от легкого саднящего ощущения на сгибах суставов. И почти тут же уловил за дверью целенаправленный топот грузных и донельзя уверенных в себе шагов. Ага, сказал сам себе Герослав, хозяин наверняка из тех типов, которые почитают себя настоящими мужчинами, кое-как и не в полную силу выполняющими тяжкую крестьянскую работу по собственному наделу, попутно при каждом удобном случае попивая горячительные напитки, после чего с азартом поколачивая жен. Покопайся в прошлом такого типа, и наверняка сыщется не слишком удачная служба в замке у местного лэрда, куда он сбежал от тягот жизни обычного смерда, а затем был выгнан с позором или за пьянку, или за воровство у собственных же товарищей… Однако этот факт и он, и его односельчане теперь тщательно замалчивают, а на сельских праздествах такие исправно играют роль деревенских заводил и своих в доску рубах-парней для любого, кому потребуются дружки-собутыльники. И в таких условиях, конечно, не до того, чтобы перестелить солому на крыше – опчество требует, медовая бражка каждый день у сотоварищей киснет…

В сенцах дорожка шагов на мгновение прервалась, по бревенчатой стене что-то скребнуло. Похоже, лезвие оружия. Значит, точно был на службе у какого-нибудь лэрда и даже умудрился стащить оттуда табельное вооружение. Герослав растянул губы в понимающей усмешке. Ага, все правильно – хозяин дома решил грудью встретить опасность. В затерянной в лесах деревне стук в дверь после заката, да еще и при угрюмо молчащих псах, означает, что в дверь стучит не простой человек. Слишком близок лес, слишком далеки крепости со жрецами Единого, которых всякая нечисть да странные люди обходят стороной – не в пример такой вот мелкой деревне.

Шаги не очень-то торопились к двери, вот запнулись где-то неподалеку от порога – и вновь прозвучал чуть слышный скрежет боевого железа по трухлявому дереву. Кажется, в руках у хозяина был топор. Пока что лезвием вниз. Герослав еще раз чуть заметно ухмыльнулся. Что ж, по крайней мере, хозяин не трусоват. За свою долгую жизнь – сначала человеком, а потом и оборотнем – он встречал немало храбрецов, которые вперед себя выпускали жен, а сами выглядывали из-за женских спин, собираясь дать оттуда мощный отпор…

– Хто? – не слишком дружелюбно спросили из-за дощатой двери.

– Человек. Прохожий, – разборчиво ответил Герослав, стараясь, чтобы голос прозвучал помягче и поприветливей. Авось и подействует…

– Ага, человек, – согласился голос с издевкой. – А я Крым Метакский [7]!

– Поздравляю, добрый человек, – ровно сказал Герослав, стремясь, чтобы голос не выдал насмешку. – Такой богач – да в такой глуши…

– Не финти! – грозно посоветовали из-за закрытой двери. – Люди в такое время здесь не ходят! Да еще так, чтобы их собаки не облаивали!

– Добрый человек, – уже ехидно и с легкой угрозой начал говорить оборотень. – Не бойся, мне всего лишь нужно переночевать. Если не хочешь пустить, укажи, кто в вашей деревне примет меня под свой кров.

– Может, тебе еще и сказать, где горшок с деньгами зарыт? – нахально прогудели из-за двери.

Где-то в глубине развалюхи раздался приглушенный испуганный женский вскрик. Почти в то же мгновение хозяин что-то коротко рыкнул – и домочадцы снова затихли.

– Ты же не хочешь, чтобы я ночевал у тебя на крыльце, – с наглостью прирожденного аристократа заявил Герослав тому, кто скрывался за дверью. – Невежливо, да и перед скотиной в хлеву наутро будет неудобно!

Как бы в подтверждение его слов – а на самом деле подчинившись еще раз произнесенному Слову Просьбы, – в сарае замычала корова. Слова свои Герослав подобрал очень расчетливо: одновременно и намек на трусость, и на возможный ущерб. Посмотрим, сработает ли.

За дверью помолчали, потом сердито буркнули:

– Пройдешь через всю деревню, на том конце за околицей стоит дом Гальды. Можешь даже сказать ей, кто ты, – эту бабу ничем не пробьешь! Она у нас под всеми перебывала, так что одним уродом больше, одним меньше, хэ-хэ…

Сказано было со злобной издевкой. И относилась эта издевка не только к нему.

Герослав неслышно отступил с крыльца, растворяясь в темноте. Стало быть, Гальда – деревенская проститутка. Что ж, может, это и к лучшему. К шлюхам обычно стекаются все новости.

Герослав неторопливо протрусил через всю деревню, перемахнул через ограду на другом ее конце. Дом за околицей выглядел скособоченной грудой. Ни тебе забора, ни сараюшек с живностью. Только маленький пятачок, огороженный штакетником, притулился в дере от домишки, почти под самой кроной близко подходящего к деревеньке леса. Ноздри Герослава дрогнули. Он уловил запах сухого дерева, который источал штакетник, совершенно невидимый в ночной тьме для обычного человеческого глаза, и горьковато-терпкие запахи трав, высаженных за ним. Похоже, Гальда пробавлялась не только древнейшим ремеслом, но еще и промышляла на поприще деревенской лекарки и повитухи. И не только – он уловил влажно-сладкий запах черного зева, травки, которую обычно употребляют деревенские ведьмы для усиления собственных чар. А вот нотка запаха травы клоповника, лучшего средства для отворота. Травка особо ценная, поскольку снимает любой приворот быстро и надежно. Не у всякой ведьмы найдется в огороде клоповник, растение капризное и не у каждой произрастающее…

Что-то тут не сходилось. Ведьма – особа всегда и везде уважаемая… и в особенности – в своей собственной деревне. И редко кто рискнет отзываться о ней так неуважительно, как отозвался о Гальде тот смерд. Даже если предположить, что вышеуказанная Гальда питает слабость к самому постельному делу, что никогда не приносит женщине уважения в глазах окружающих, – даже в этом случае простой деревенский житель не посмеет открыто намекнуть в беседе на то, что их деревенская ведьма ведет себя как шлюха. И особенно в беседе с посторонним человеком. Что-то тут не складывалось…

Оборотень присел возле дома на корточки и вновь втянул ноздрями воздух. Так. Возле дома есть конура – он учуял идущий с левой стороны острый запах собачатины. Но самой собаки нигде не было. Никаких физических признаков животины. И в ближайшем лесу – тоже. Зато от конуры поверх собачатины настойчиво тянуло сладковатым запахом застарелой крови. Почти выветрившимся запахом, что указывало на одно – если что-то и произошло, то это случилось не сегодня и не вчера. И этот факт насторожил оборотня еще больше. Кровь наверняка была собачьей. И скорее всего, собаку убили возле конуры. Или, по крайней мере, там ее начали бить. Кто же тот смельчак, который бил собаку? Да еще принадлежащую деревенской ведьме… Чересчур ретивые ухажеры? Странно…

Опять странность? А он, надо отметить, страшно не любит странностей – особенно когда они обнаруживаются в незнакомом месте и в таких количествах.

Герослав пожал плечами, прислушался. Что бы ни произошло снаружи, внутри самой развалюхи сейчас все было тихо. И света в окне, кстати, тоже не было. Тишина, темнота… Интересно, уважаемая Гальдасейчас дома? Придется определять это исключительно опытным путем…

Оборотень молчаливой тенью скользнул к двери, шлепнул по ней открытой ладонью. После небольшой паузы внутри хижины кто-то метнулся. Значит, живая душа в доме все-таки есть. Потом что-то тяжелое шаркнуло по полу. Табурет? Скамья?

И снова наступила плотная, вязкая тишина. Если там кто и есть, то этот кто-то пытается затаиться. Проститутка, не радующаяся поздним гостям, резюмировал про себя Герослав. Может быть, у нее время от времени бывают приступы добродетели? И он пришел в разгар одного из таких приступов…

Оборотень еще раз постучал в дверь, теперь уже кулаком. И только тут заметил, что дверь не заперта. Деревянная щелястая преграда под его ударами скрипнула и подалась.

Хоть это и настораживало, но на ловушку не походило.

В домике пахло не слишком приятно – чем-то прокисшим и тухлым. По-прежнему не было света, но Герослава это не заботило – нос рассказывал ему об окружающей обстановке несравнимо больше, чем человеку его глаза. Он прошел через крохотные сени, увешанные связками сушеных трав, неторопливо вошел в низкую горницу и встал посередке. Так. Женщина в правом углу от входной двери. Тепло. Движение. Запах…

Пахло страхом и отчаянием.

– Гальда? – позвал он.

Женщина в углу прерывисто и судорожно вздохнула. Волны страха и отчаяния в запахе сгустились.

«Ну и что теперь, великий умник? – ехидно подумал он. – Будешь пытаться успокоить насмерть перепуганную женщину – вот только сколько на это придется потратить времени? Всю эту ночь… или же ночь и еще следующий день? А затем легкая беседа на тему, что же такого странного происходило за последние дни в ее деревне?» .

– Гальда! – позвал он. – Гальда, послушай меня. Сейчас ты испугана…

Женщина в углу всхлипнула.

– Даже очень испугана, – торопливо добавил оборотень-лис. – Но мне нужно кое-что узнать. Не о тебе! – поспешно сказал он, упреждая очередной всхлип. – О том, что происходит в твоей деревне. Скажи, не случалось ли тут за последние дни чего-нибудь… чего-нибудь необычного. Не приезжал ли кто, не привез ли какие-нибудь новости…

Кое-что здесь действительно случилось, отметил он про себя. С деревенской ведьмой поступили неподобающим образом…

В углу раздалось шарканье. Сгорбленная фигура, едва различимая в слабом намеке на свет, который падал с улицы в окошко хижины, протопала, держась стены, до подоконника, потом дробно застучала кремнем. Камень в слабой руке высекал искры, но огонька все никак не появлялось. Фигура пробормотала слабые ругательства. И еще что-то так тихо, что даже сверхчуткое ухо оборотня не смогло уловить слов.

Огонь вспыхнул резко, яркой синей вспышкой. Ясно, это было заклинание вызова огня. Лицо ведьмы Гальды высветилось этой вспышкой на короткое мгновение сияющим абрисом на фоне абсолютно черной стены – громадные распахнутые глаза, высокие скулы. Он успел разглядеть ее разбитый в кровь рот. И обломок зуба, торчащий над страдальчески опущенной нижней губой.

«Что, черт побери, что здесь происходит?» – подумал Герослав. Но вслух ничего не сказал.

Гальда прикрыла рукой синевато поблескивающее пламя, колыхнула ладонью, словно направляя огонек вниз. Пламя тут же послушно уменьшилось и превратилось в крохотный язычок на носике светильника. Деревенская ведьма недоуменно посмотрела на гостя поверх дрожащего круга света.

– Э-э… – протянул лис-оборотень, раздумывая, с чего бы начать. – Ты зажгла свет, значит, ты согласна со мной поговорить?

Гальда посмотрела на него серьезно и как-то по-детски кивнула. Губы у нее опять дрогнули, разошлись вверх и вниз, открывая обломанные зубы. Так. Лишь бы не заплакала…

– Отлично. – Что бы еще сказать? – А я в благодарность, э-э…

Что можно предложить этой женщине – деньги? Судя по ее лицу, она скорее всего нуждается в защите. Но какую защиту может предложить лис-оборотень избитой деревенской ведьме? Учитывая, что совсем недавно его самого пытались посадить на кол… И пусть рыцарей Священной комиссии, занимавшихся этим, сейчас уже нет в живых, но на место одних всегда могут найтись другие. Вот хотя бы те же ры-цари-палагойцы.

Может, забрать ее в замок? Но его самого там скорее терпят, чем любят. Дворня косится, вассалы исчезнувшего герцога Де Лабри то и дело щупают рукояти своих мечей, стоит им случайно только встретиться. Что ждет там эту ведьму – представить нетрудно. Рано или поздно ее начнут колоть косыми взглядами, задевать плечом при встрече, а там и какая-нибудь местная ведьма найдется, что не поленится за денежки или же просто по доброте душевной составить смертный наговор на чужую ведьмачку, которую притащил в замок проклятый оборотень…

Женщина глядела на него испуганно и выжидающе.

– Кстати, а что случилось с твоей собакой? Гальда нервно сглотнула и ответила на его вопрос неожиданно хриплым, низким каркающим голосом:

– Тимоку убили.

– Я… я так и думал. – Он кивнул. – А кто? И главное – за что?

– Он лаял, – ровно сказала ведьма. – Они пришли – он лаял. Мы с ним вместе росли, он уже старый был. А меня любил больше, чем себя.

Вместе росли? Значит, ему вовсе не показалось. И Гальда в самом деле очень молода. Лет шестнадцать-семнадцать. Ее старили страдальческие складки в углах рта, но кожа лица и особенно шеи выдавала истинный возраст. Совсем девочка.

Нет, поправил он себя, уже женщина. Раз уж ее назвали шлюхой…

Ведьма стояла, привалившись к стене и полностью уйдя в себя. Темные впадины глаз слепо уставились на оборотня.

– Гальда, – осторожно позвал он. – Кто это были – они? И зачем они пришли к тебе?

Юная женщина вдруг охнула и сползла по стенке вниз, так, словно у нее разом кончились все силы. Герослав после небольшой заминки скользнул вперед, осторожно вынул из ослабевшей руки горящий светильник, отодвинул его подальше по полу во избежание случайного пожара и задумался.

Что же делать дальше?

Будь он, как прежде, аристократом, непременно счел бы своим долгом кликнуть к даме горничных, поднести ей ароматных кристаллов под побледневший носик… А если говорить честнее – будь он, как прежде, аристократом, он бы на деревенскую ведьму Гальду и не посмотрел. Сиятельные герцоги не приводят в чувство грязных селянок, будь они хоть трижды ведьмы…

Он осторожно похлопал ее по щекам, надеясь, что не спровоцирует этим у девушки какого-нибудь истерического припадка, к чему, судя по ее словам – а особенно по ее состоянию, – она была до опасного близка.

Картина произошедшего выписалась четко и полностью. Так, словно бы он сам при этом присутствовал. Разбитое лицо и то, что он слышал от смерда в деревне, – тут, как говорится, ни убавить и ни прибавить. Стало быть, сельские жители пришли и изнасиловали собственную деревенскую ведьму. Мерзко-то как… А когда ты сам нагибал к стеночке покорную служанку, не спрашивая при этом у нее согласия, а та, будучи холопкой, и помыслить не могла о сопротивлении, хотя в глазках иногда и слезки поблескивали… тебе не мерзко было? Он покрутил головой, сморщился, словно хлебнул чего-то горького.

Не время посыпать голову пеплом, каясь в том, что был аристократом и вел себя так же, как все аристократы.

Герослав хмуро покосился на силуэт у стены. В таких вот деревеньках, затерянных в лесах, люди часто звереют по причине однообразия и скуки жизни. Он ясно представил себе сейчас, как все случилось. И кто из деревенских на это решился. Конечно, вся деревня в веселье не участвовала. Но достаточно парочки подлецов, а в прибавку к ним еще и тройки дураков, подхватывающих любую идею заводил дружным «ур-ря!!». Все вместе – идиоты и подлецы – становятся увлеченной действием толпой. А толпа, как известно, ищет не разумных решений, а инстинктивных. Посовокупляться – это тоже инстинкт…

И все равно произошедшее было слишком невероятно для разума Герослава – смерды тронули ту, которая способна в один присест извести всю деревню. И для этого ей даже не надо напрягаться – стоит только ведьме выйти на дорогу, ведущую к деревне, и произнести смертный наговор на всех жителей, встав при этом лицом на закатную сторону и сложив руки в жесте, запрещающем жизнь…

Значит, произошло что-то еще. И это что-то произошло до убийства Тимоки, а также всего того, что за этим воспоследовало…

И правда на землях Де Лабри начало твориться что-то странное.

– Гальда, почему? Э-э… Я про то, что случилось… Ты знаешь причину?

Девочка-женщина подняла голову и криво улыбнулась разбитым ртом.

– Они не могли поднять на тебя руку просто так.

– Не руку. Они…

– Не надо о подробностях, – торопливо перебил Герослав дрожащий голос. (Да простит его Единый, но не годится он в исповедники для этого несчастного создания. Просто не смеет утешать обиженных тот, кто и сам прежде… гм… не гнушался обижания.) – Они не могли поступить так… Во всяком случае, беспричинно. И кстати, почему ты их до сих пор не уничтожила? Всех, разом?

– Пришли люди… – медленно, словно в забытьи проговорила деревенская ведьма. Голос скрипел и дрожал – сорвала криками, осознал вдруг Герослав. И его замутило. – Сказали, что они освобождают их от дьявольского отродья. То есть от меня. От моей власти, от моей… моей колдовской силы. Они чудные, на них доспехи в странных буквах, я таких никогда не видела…

«Па-ла-гой-цы, – по слогам пропел Герослав мысленно. – Так вот, значит, кто наш враг!»

Познай врага своего.

– Они что-то такое… что-то такое им дали. Я могу колдовать, но защищаться или причинить им вред – нет. Вот…

– Ну-ну, – сказал Герослав, выпрямляясь и окидывая взглядом комнатенку, порядком разгромленную, но с нетронутой кроватью. – Иди-ка собери вещи. Не хочешь? И правильно: что ветошь тащить с собой? Вставай, мы уходим.

– Ну и зачем ты притащил ее в свой замок, позволь тебя спросить? – сердито заявил Эльфедра, материализуясь неожиданно в пространстве большой пустой комнаты, где посиживал Герослав, тупо глядя в незавешенное окно. К Дебро, несмотря на все желание ведьмы уйти как можно быстрее от ненавистной родной деревни, они добрались только под утро. Теперь за окном пылал розово-лиловый рассвет.

Ведьма спала в комнате, которую ему отвели под спальню. А сам он сидел сейчас в комнате по соседству с голыми обшарпанными стенами и совершенно не обставленной, поскольку мажордом покои оборотню выделил в самой старой части замка. Здесь практически никто не жил, и обстановку поприличнее давно уже утащили в комнаты главного крыла, оставив никому не нужное старье. Или же и вовсе пустоту.

Но оборотню в этой старой части дышалось лучше, чем в новеньких парадных, богато отделанных комнатах замка. Кусочки старинной росписи, кое-где сохранившиеся здесь на стенах, он помнил еще с детства. Когда это было – сто, двести лет назад? Впрочем, какая разница! Он оборотень, а оборотни свои года в человеческом обличье не считают, потому что живут почти вечно.

– Ты думаешь, что я должен был оставить ее там?

Эльфедра колко глянул на него из-под сведенных бровей:

– Я проверил, Герослав. Эти истории множатся и уже имеют место чуть ли не в каждой деревне. Собираешься организовать поход во имя спасения ведьм?

Герослав промолчал.

– Я тебя просил только лично проверить, что творится в отдаленных деревнях на землях Де Лабри. Но не предпринимать ничего. А ты…

– Значит, ты знал? – хрипло заговорил вдруг оборотень. – Знал, что там делается, но не сказал мне? И послал меня на разведку, ни словом не обмолвившись о том, что я мог там увидеть?

Король эльфов бегло увел взгляд куда-то за окно. Но в голосе не появилось и капли раскаяния.

– Тогда, когда я тебя просил навестить одну из деревень, я знал о происходящем там приблизительно. Сегодня, разумеется, я знаю гораздо больше. А что ты хочешь? Сейчас эта зараза с амулетами против ведьм распространяется по всей Нибелунгии, как чума. И заметь, Герослав, – всех ведьм твоими кавалерийскими набегами не спасешь. А мне нужно было узнать, как это выглядит на свежий взгляд. Взгляд человека со стороны.

– Дерьмово выглядит, – замороженным тоном сообщил ему оборотень, – но спасибо за то, что назвал меня человеком. Если сравнивать людей с тобой, то это практически комплимент.

– Герослав, язвительность тебе не идет, – ласково пожурил его Эльфедра. – А что касается определения «дерьмово», то это не ответ. Меня интересует… – Эльф задумался, видно было, что он тщательно подбирает слова. – Как ведут себя простолюдины?

– Веселятся на всю катушку. – мрачно сказал Герослав. – Я и не предполагал, что в них скопилось столько злости и они сейчас всю ее выливают на ведьм…

Эльф скривился:

– Эти дамочки и сами согласно своей природе не подарки. Хотя, конечно, и не звери. Значит, ты говоришь, что простолюдины на ваших землях несколько, гм… распоясались? И насколько же сильны волнения, вызванные в народе этими амулетами и возможностью безнаказанно развлекаться с ненавистными ведьмами?

Герослав, не глядя на него, сердито рявкнул:

– Очень сильны. Если не веришь – съезди сам и посмотри. Или хотя бы загляни в соседнюю комнату. – Оборотень замолчал, а потом поинтересовался с тихим шипением в голосе: – Значит, ты уже знаешь, что причиной бессилия ведьм служат какие-то амулеты…

– Да.

– Хорошо. Тогда еще один вопрос. Ты… ты в курсе, как чинятся эти расправы над деревенскими ведьмами? .

Эльфедра отвел взгляд от окна и посмотрел на Герослава.

– А ты как думаешь?

– Думаю… черт, Эльфедра, ты и сам знаешь, что я думаю. Как-никак только у тебя имеются знакомые служанки по всем тавернам Нибелунгии. Гм… Навещаешь всех по очереди? День первый – служанка из Дебро, день второй – служанка из как-его-там-хутора?

– Дело чести… – скромно сказал король эльфов. – Услужить, кому могу.

– Ты поосторожнее, – живо откликнулся оборотень. – Не перетрудись, собирая информацию. Корешки жуй, настоечки пей…

Эльфедра сел попрямее, выгнул грудь, улыбнулся хищно:

– Сила прирожденных эльфов не нуждается…

– Да ладно тебе, – поморщился Герослав. – Давай-ка лучше вернемся к нашим баранам. Точнее, к нашим деревенским ведьмам. Ты говоришь, что издевательства над ними творят по всей Нибелунгии?

– Да.

– И сделать, как я понимаю, ничего невозможно. Смерды как обезумели…

– Ты все понимаешь, Герослав, – вздохнул король эльфов. – К тому же мы не люди. И вмешайся мы в это – даже и не знаю, какую реакцию породим. И с чьей стороны. Кто-то же раздал крестьянам все эти амулеты. Но кто?

– А давай порассуждаем, – задумчиво произнес оборотень. – Деревенские ведьмы… Те же девушки из простонародья. Выбираются из их числа. А способности к магии возносят их над остальными. Ладно господа – к мысли об их избранности смерды привыкают с рождения. А тут такая же, как ты, в детстве за косички дергал, а как подросла – не смей и за ягодицу ущипнуть, она теперь – ведьма. И ведь смогла стать выше односельчан, удостоилась, а вот твоя сестра – нет, не удостоилась, ее все по-прежнему на деревне Гальдавкой кличут, а вот ведьму – уважаемой Гальдой…

– К чему анализировать? Не все ли…

– Не все ли равно, ты хочешь сказать? Гм… Может, ты и прав. – Оборотень потрепал нижнюю губу длинным пальцем, оканчивающимся ногтем, больше похожим на коготь, – жест бессознательный, но исполненный одновременно и животной грации, и человеческой рассеянности. – Тянет меня сегодня что-то на анализ. Так что я продолжу, ладно?

Эльф молча кивнул.

– Так вот… Кто-то осведомлен о затаенной ненависти смердов к ведьмам. Кто-то – не будем говорить кто – присылает в каждую деревню, в каждый город некий амулет, из-за которого ведьмы не могут отомстить смердам. Проще говоря, отныне ведьмы – наравне со смердами. Гм… Холопы, по своему обыкновению, отрываются. Ведьмы, естественно, такого не предвидели, они все как одна в ужасе. А смертельные исходы среди них есть?

– Около трех десятков покончили с собой, – виновато сообщил король эльфов.

– Учитывая общую массу ведьм по всей Нибелунгии – вполне терпимая потеря, – вроде как утешил его оборотень, но при этом в голосе не было ни капли сочувствия. – Есть один вопрос, который меня смущает. Пытались ли ведьмы бежать? Конечно, в лесу или в поле долго не проживешь, но все же хоть какое-то время?

– Нет, поскольку есть еще кое-что. – Эльф осторожно откашлялся, нерешительно глянул на Герослава, как бы решая: говорить или не говорить? – Амулеты… То ли на амулеты наложены заклятия, то ли они наложили эти заклятия на селения и земли вокруг них… В общем, ни одна ведьма не может самостоятельно покинуть свое пристанище. Хотя пытались многие. Точнее сказать не могу, поскольку сам мало что знаю.

– А как же я с моей спутницей?

Эльф вздохнул:

– Герослав, мы с тобой давно знаем друг друга. Неужели ты думаешь, что я послал тебя разведать, что творится с народом в глубинке, и не послал кого-нибудь из своих приглядеть за тобой?

Герослав с удивлением посмотрел на короля эльфов:

– Это как же понимать? Меня столь ценят или, наоборот, не уважают?

– Ты слишком привязан к людям, Герослав…

– Хорошо-хорошо. Значит, ты послал человека… Эльфедра чуть заметно поморщился.

– Ну да, эльфа. И он помог мне выйти из села. Так?

– Не тебе. Помощь для выхода требовалась не тебе, а ведьме.

– А зачем? – повысил голос вдруг Герослав. – Зачем он помог этой ведьме выйти из села, если ты считаешь мою затею по ее спасению глупой?

Король эльфов укоризненно посмотрел на лиса-оборотня. Тот приглашающе ухмыльнулся в ответ – дескать, отвечай, не стесняйся.

– Герослав… Мой эльф понял, что ты ее не бросишь. А это неизбежно привело бы к гибели вас обоих. Поэтому он и решил провести тебя с твоей ведьмой через… через заслон.

– Какова природа этого заслона?

– Мой эльф не сумел определить. Он просто… В общем, было темно, только поэтому вы не заметили.

– Вы вошли в лес в одном месте, а вышли совершенно в другом. Какое-то время вы шли через Эльмир. Он вас провел по нему как по коридору, обойдя таким образом тот участок, на котором в вашем мире стоит заслон.

– Значит, мы можем заключить, – бодрым голосом подытожил эльф, – что заслон, природа которого нам неясна, тем не менее твердо стоит на определенном месте в нашем мире. Непроницаем он только для ведьм, для прочих же абсолютно незаметен. Так?

Эльф кивнул.

– Но эльфы могут вывести ведьм оттуда? Я имею в виду из-за заслона.

– Нет! – стальным голосом отрезал Эльфедра, – Эльфы не будут вмешиваться в дела людей. Во всяком случае, напрямую. Как ты думаешь, кто автор амулетов?

Они с минуту молча смотрели друг на друга, а потом почти одновременно начали открывать рот.

Герослав: – Па…

Эльфедра:

– Палагойцы! Тогда мы тем более не должны вмешиваться. Палагойцы и прежде косились на нас, а теперь и вовсе… У нас свои беды, у вас свои. Ты знаешь, что прежде мы перемещали людей в Эльмир и обратно с помощью гуреров [8]?

– Угу.

– А теперь мы это не можем делать. Гуреры вышли из-под контроля, как взбесились…

– Что, неужели наняли жрать всех без разбору?

– Да. – Король эльфов скривился. – И мы уже не можем их задействовать. Что-то произошло, и наша дрессировка не действует. Они стали поедать людей, а не переносить их.

– Но вы, как я понял, вышли из положения? – напрямую спросил Герослав.

– Да, мы задействовали другие методы. Но…

– Которые вам не хотелось задействовать?

– Дело не только в этом, – серьезно сказал Эльфедра. – Да, с гурерами нам было гораздо легче. Сейчас мы вынуждены тратить гораздо больше личной энергии, перенося людей в Эльмир при надобности. А также выходя в ваш мир сами. Нет, дело не в этом. Сегодня мы расстались с гурерами. Завтра, возможно, нам вообще запечатают вход в ваш мир. И что же будет дальше? Эльфы могут ожидать даже нападения на свой Эльмир, настолько непредсказуемо и открыто враждебно ведут себя палагойцы. Единственное, что мы можем сказать точно, – на сегодня они полны страха и злобы ко всем, кто хотя бы на вершок по своему положению и возможностям выше смердов. Ваш сэр Сериога не подумал, что он делает. Он освободил из векового заточения не просто страдающих в вечных муках людей, а колдунов-рыцарей. К тому же здорово обиженных на наш… то есть на ваш мир. И боящихся повторения того, что с ними случилось. Это – опасные люди, Герослав. Потому что они слишком боятся. Боятся, что кто-то снова возьмет над ними верх, что с ними снова что-то случится…

– Понятно, – задумчиво протянул Герослав. – Значит, сейчас они наступают вам, эльфам, на пятки.

И заодно желают упрочить свое положение аж до высот каменного замка Нибелунгов [9]…

Оборотень и король эльфов обменялись понимающими взглядами.

– А эльфы для наших уважаемых палагойцев прямо как бельмо на глазу. Поскольку рыцари-колдуны всерьез опасаются, как бы их снова где-нибудь не запечатали… Силы эльфов неизвестны, а неизвестное всегда страшит людей. Как я понимаю, вы не собираетесь открывать им все ваши магические штучки-дрючки и фокусы, чтобы они успокоились? Нет?

– Мы пока еще не сошли с ума, – твердо сказал Эльфедра. – К тому же, даже открой мы им все наши, как ты выразился, магические штучки-дрючки, все равно у них останется подозрение, что мы что-то утаили. Нет.

– Посему вы и не хотите действовать напрямую. И вам страшно нужны люди: Клотильда, сэр Сериога, ваш покорный слуга, хоть я и не совсем человек. Но ведьм вы при этом спасать не будете. Ну и что же дальше?

– А дальше, дружище Герослав, будет игра со связанными руками. – Эльфедра улыбнулся нахальной улыбкой. – И знаешь что? Чем дольше я думаю, тем больше утверждаюсь в мысли о том, что ты поступил правильно, приведя эту ведьму сюда.

– Потому что замешан в этом я, а не эльфы?

– Ну… и это тоже. Но главное, Герослав, в другом. Не сомневаюсь, что палагойцы довольно быстро разузнают, куда делась пропавшая ведьма. И интересно, что они предпримут. Для чего-то ведь это делается?

– Ну-ну. – Герослав, все это время шагая из угла в угол, остановился у двери в соседнюю комнату. – Что ж, давай поглядим, что будет дальше. Что-то мне подсказывает, что за всем этим большие планы. И даже очень большие. Правда, пока никак не пойму, какие именно…

– Надо поторопить леди Клотильду и сэра Сериогу с возвращением, – неожиданно сказал Эльфедра. – Мне кажется, именно сейчас самое подходящее время для возвращения нашего чувствительного друга. Лицезреть измученных ведьм – именно то, что ему нужно. Для воодушевления на борьбу с палагойцами и прочее.

Герослав посмотрел на Эльфедру ничего не выражающим взглядом. Но вслух ничего не добавил.

– Кстати, Герослав…– неожиданно серьезно спросил король эльфов. – А то, что ты рассказал… Про чью-то сестру Гальдавку и ведьму Гальду… Ты это взял с потолка, или… гм… твой рассказ основан на действительных событиях?

Князь двуликих детей ночи ткнул рукой в сторону дверного проема:

– А ты сходи туда и спроси.

– Не надо. – поспешно сказал Эльфедра. – Я, пожалуй, пойду. Если что, я появлюсь, ты не волнуйся.

– Угу, – хрипло пробормотал Герослав и оскалил зубы. – Поклон от меня дебровской служанке…