Глава 10. Тайны

Забыв на мгновение о спутниках, Эгвейн ал’Вир привстала в стременах в надежде уловить взглядом далекий еще Тар Валон, но увидеть сумела лишь нечто смутное, блеснувшее белым в лучах утреннего солнца. И все же именно там и должен стоять на острове город. Одинокий пик с обломанной вершиной, который называли Драконовой горой, возвышался посреди холмистой равнины; он вырос на горизонте еще вчера во второй половине дня, ближе к вечеру, и находился он на ближнем берегу реки Эринин, по эту сторону от Тар Валона. Эта гора и служила своеобразным ориентиром – один-единственный сломанный клык, торчащий над невысокими холмами и равнинами, – который легко заметить за много миль и который не составляет труда обойти, – и так поступают все, даже те, кто направляется в Тар Валон.

Говорили, будто Драконова гора высится на том месте, где погиб Льюс Тэрин Убийца Родичей; упоминалось о горе и в других преданиях, в словах пророчеств и предостережений. Так что весомых причин держаться подальше от ее черных склонов хватало с лихвой.

У Эгвейн имелась причина не сворачивать со своего пути, и не одна. Лишь в Тар Валоне могла она получить должное обучение, столь ей необходимое.

«Больше на меня никогда не наденут ошейник! – Эту мысль Эгвейн погнала прочь, но та подкралась к ней в ином обличье. – Никогда больше я не утрачу свободу!»

В Тар Валоне Анайя вновь примется проверять ее сновидения; Айз Седай наверняка этого пожелает, хоть и не сумела найти убедительного подтверждения своей догадки, что Эгвейн – сновидица. Сны Эгвейн стали тревожны с той поры, как девушка покинула равнину Алмот. Помимо снов о шончан – от них она по-прежнему просыпалась в холодном поту, – она все чаще и чаще видела сны о Ранде. Ранд бежит. Бежит к чему-то, но в то же время от чего-то и убегает.

Она во все глаза всматривалась туда, где должен был появиться Тар Валон. Наверняка Анайя там будет. «Наверное, и Галад тоже там». Против воли Эгвейн покраснела и напрочь изгнала Галада из своих мыслей. «Думай о погоде. Думай о чем-нибудь другом. Свет, как же сегодня тепло!»

Сейчас, в начале года, когда память о зиме была совсем свежа, Драконова гора все еще оставалась увенчана белым, но здесь, на равнине, снега уже таяли. Ранние всходы проклюнулись сквозь бурый покров прошлогодних трав, а там, где деревья взобрались на пологие холмы, показывались кое-где первые рыжеватые росточки. После проведенной в пути зимы, когда лошади, увязая по брюхо в сугробах, успевали от рассвета до заката пройти меньше, чем Эгвейн при хорошей погоде могла проделать на своих двоих к полудню, когда путники нередко по несколько дней оставались заперты метелью в лагере или какой-нибудь деревне, признаки наступающей весны радовали глаз.

Откинув за спину сковывающий движения плотный шерстяной плащ, Эгвейн позволила себе опуститься в седло с высокой задней лукой и нетерпеливым жестом оправила юбку. Ее темные глаза наполнились отвращением. Долго, слишком уж долго девушка носила это платье, собственноручно перешитое ею в наряд, пригодный для верховой езды, однако второе ее – и единственное запасное – платье дорожная грязь испачкала еще больше. И вдобавок оно было того же темно-серого цвета – цвета, в который облачали обузданных. В начале их пути к Тар Валону, многие недели назад, выбор в одежде был небогат: либо темно-серое, либо вообще ничего.

– Клянусь, Бела, я никогда больше не надену серого, – сказала Эгвейн своей мохнатой лошадке, поглаживая той гриву.

«Хотя вряд ли у меня будет большой выбор, когда мы вернемся в Белую Башню», – подумала девушка. В Башне всем послушницам положено носить белое.

– Снова сама с собой болтаешь? – спросила Найнив, подъезжая поближе к Эгвейн на своем гнедом мерине. Всадницы, обе одного роста, и одеты были тоже одинаково; лишь из-за разницы в стати их лошадей бывшая Мудрая Эмондова Луга казалась на голову выше. Найнив хмурилась и подергивала свою толстую темную косу, свисающую у нее с плеча, как привыкла делать в минуты волнения или беспокойства, да еще когда собиралась упрямиться пуще обычного. Кольцо Великого Змея на пальце выдавало в девушке одну из принятых – еще не полноправная Айз Седай, но на широкий шаг ближе к ним, чем Эгвейн. – Лучше тебе смотреть в оба.

Эгвейн придержала на языке реплику, что она, мол, и так смотрела в оба на Тар Валон. «Неужели Найнив думает, будто я встала в стременах оттого, что мне не нравится седло?» Частенько Найнив словно бы забывала, что она больше не Мудрая Эмондова Луга, а Эгвейн уже совсем не ребенок. «Но она носит кольцо, а я нет – пока что! – и для нее это значит, что ничего не изменилось!»

– Тебя не удивляет, как Морейн обращается с Ланом? – спросила Эгвейн сладеньким голоском и испытала мимолетное наслаждение, заметив, с какой силой и резкостью Найнив дернула себя за косу. Однако удовольствие от колкости быстро угасло. Не в природе Эгвейн было отпускать язвительные остроты, к тому же она знала, что чувства Найнив к Лану ныне подобны моткам пряжи после того, как в корзинке с рукоделием порезвился котенок. Но Лан – не котенок, и Найнив стоило бы как-то разобраться в своих отношениях с этим мужчиной, пока его упрямое до глупости благородство не сведет ее с ума настолько, что она же Лана и прикончит.

Всего путников было шестеро, все одеты достаточно скромно, чтобы не выделяться в попутных деревнях и городках, и все же, похоже, более странный отряд в последнее время не пересекал Каралейнскую степь: четыре женщины, а один из мужчин лежал в носилках, подвешенных между двумя лошадьми. Лошади с носилками, помимо того, везли легкие тюки, а еще съестные припасы, без которых не обойтись на длинных переходах между деревнями на том пути, каким они двигались.

«Шесть человек, – размышляла Эгвейн, – но сколько же у них секретов?» Не одну тайну они разделяли, причем и такие, какие, возможно, придется хранить даже в Белой Башне. «Как просто жилось мне дома!»

– Найнив, как ты считаешь, с Рандом все в порядке? – спросила Эгвейн и поторопилась добавить: – И с Перрином.

Она не могла позволить себе и дальше делать вид, будто в один прекрасный день выйдет за Ранда замуж; теперь это нельзя считать ничем иным, кроме как притворством. Девушке самой не нравилось такое положение – она еще не полностью с ним смирилась, – но она отдавала себе в этом отчет.

– Ты о своих сновидениях? Они снова тебя тревожат? – Голос Найнив прозвучал обеспокоенно, но Эгвейн была не расположена к проявлениям сочувствия.

Она заставила себя отвечать столь обыденно, насколько ей удался подобный тон:

– По слухам, что до нас долетают, невозможно сказать, что вообще происходит. В них наврано и перепутано все, чему я была свидетелем.

– Все пошло наперекосяк с того дня, когда в наши жизни вмешалась Морейн, – бесцеремонно заявила Найнив. – Перрин и Ранд… – Поморщившись, она недолгое время молчала. Эгвейн была уверена, что Найнив винит Морейн за все, что случилось с Рандом. – Покамест им придется заботиться о себе самим. А нам, боюсь, надо будет беспокоиться о себе. Что-то не так. У меня такое… предчувствие.

– Ты знаешь, что именно? – спросила Эгвейн.

– Ощущения почти как перед грозой. – Темные глаза Найнив принялись изучать утреннее небо, голубое и чистое, с редкими разбросанными по нему белыми облачками, и она вновь покачала головой. – Все равно что надвигается гроза.

Найнив с детства обладала способностью предсказывать погоду. Слушать ветер – так это называли, и считалось, что предугадывать перемены в погоде должна уметь Мудрая каждой деревни, хотя многие из них на самом-то деле не имели подобного дара. Как бы то ни было, с того дня, как Найнив покинула Эмондов Луг, ее способности то ли возросли, то ли изменились. Теперь грозы, которые она предчувствовала, порой были связаны скорее с людьми, нежели с ветром.

Задумавшись, Эгвейн прикусила губу. Они не могли позволить себе задержки или промедления – только не после такого долгого пути, только не в такой близи от Тар Валона. Ради Мэта, а также по причинам, которые ее рассудок мог счесть куда важнее жизни одного-единственного деревенского юноши, друга детства, но которые ее сердце ценило не столь высоко. Девушка посмотрела на своих спутников, пытаясь определить, не заметил ли что-нибудь кто-то из них.

Во главе отряда скакала Верин Седай, невысокая и полная, в одежде коричневых тонов, однако она, по виду совершенно углубившись в собственные мысли и надвинув капюшон так, что тот почти полностью скрыл лицо, позволила своей лошади самой выбирать бег по нраву. Она принадлежала к Коричневой Айя, а Коричневых сестер обычно больше заботит поиск знаний, чем что-то в мире вокруг них. Впрочем, Эгвейн не была так уж уверена в отрешенности Верин – связавшись с ними, Айз Седай увязла в мирских делах по уши.

За носилками, на которых без сознания лежал Мэт, ехала Илэйн – одного возраста с Эгвейн и тоже послушница, однако золотоволосая и голубоглазая, в то время как у Эгвейн волосы и глаза были темными. Одетая в такое же серое платье, что и Эгвейн с Найнив, девушка посматривала на Мэта с беспокойством, которое разделяли все члены отряда. Вот уже трое суток Мэт не приходил в себя. С другой стороны носилки сопровождал худощавый, длинноволосый мужчина, который, как казалось, пытался глядеть сразу во все стороны, но так, чтобы его стараний никто не замечал, и сосредоточенность обострила черты его лица и углубила морщины.

– Хурин, – промолвила Эгвейн, и Найнив согласно кивнула.

Они придержали лошадей, чтобы поравняться с носилками. Лошадка Верин иноходью пробежала вперед.

– Хурин, ты ничего не чуешь? – спросила Найнив, и Илэйн подняла от носилок Мэта неожиданно заинтересованный взгляд.

Оказавшись на перекрестье трех взоров, худощавый мужчина поерзал в седле и потер свой длинный нос.

– Беду, – произнес он коротко и вместе с тем неохотно. – По-моему… вроде как… беду.

Хурин, ловец воров при короле Шайнара, в отличие от шайнарских воинов, не носил на макушке пучок волос, однако висевшие на поясе короткий меч и зубчатый мечелом имели весьма бывалый вид. Многолетний опыт, похоже, развил в нем дар вынюхивать творящих зло преступников, особенно тех, у кого руки были в крови.

Дважды за время пути советовал он своим спутникам покинуть деревню, где они и часа еще не пробыли. В первый раз они не прислушались к его словам, заявив, что слишком устали, однако на исходе ночи трактирщик вместе с двумя сподручниками из местных попытался убить спавших в своих постелях постояльцев. То были вовсе не приспешники Темного, а всего лишь воры, охочие до лошадей и пожитков, которые путники везли во вьюках и в переметных сумах. Но остальные жители деревни об их разбойных проделках знали и, по-видимому, сочли чужестранцев, которые не дались трем их односельчанам-лиходеям, своей добычей. Так что пришлось путникам бежать от толпы, размахивающей топорами и вилами. Во второй раз Верин приказала всем скакать дальше, стоило только Хурину заговорить на эту тему.

Но в разговорах со своими спутниками ловец воров всегда был осторожен, не позволяя себе лишних речей. Исключение он делал лишь для Мэта, пока тот в силах был разговаривать; они вдвоем перешучивались и играли в кости, когда женщин не было поблизости. И теперь Эгвейн догадывалась, что, наверное, Хурин, будучи на деле единственным мужчиной в отряде, чувствует себя весьма неуютно рядом с Айз Седай и еще тремя девушками, которые проходят обучение в Тар Валоне, хотя пока и не возведены в ранг сестер. Немалое число мужчин находило, что им проще сразиться с врагом, чем встретиться лицом к лицу с Айз Седай.

– Что за беда? – спросила Илэйн.

Говорила она непринужденно, но в голосе так явственно прозвучало ожидание ответа, немедленного и подробного, что Хурин не мог не откликнуться.

– Я чую… – Он осекся и заморгал, словно от удивления, взгляд перебегал от одной женщины к другой. – Всего лишь ощущение, – произнес он наконец. – Э-э… предчувствие. Я видел кое-какие следы вчера и сегодня. Много лошадей. Два или три десятка проскакали туда, два или три – сюда. Вот что меня озадачивает. Это все. Чувство. Но, скажу я, за этим таится какая-то беда.

Следы? Эгвейн их не заметила. Найнив резко сказала:

– Ничего тревожащего я в них не вижу! – Найнив гордилась тем, что в мастерстве следопыта не уступит любому мужчине. – Их оставили несколько дней назад. С чего ты решил, что они сулят беду?

– Просто я так считаю, – медленно промолвил Хурин, как будто желая что-то добавить. Он глубоко вздохнул и опустил глаза, потирая нос. – Когда нам в последний раз встречалась на пути деревня? С того дня прошло немало времени, – пробормотал ловец воров. – Кто знает, какие вести из Фалме опередили нас? Может статься, нам окажут вовсе не такой добрый прием, какого мы ожидаем. Вот что я думаю: эти люди могут быть разбойниками, убийцами. И вот что еще я думаю: нам нужно быть осторожными. Будь Мэт на ногах, я бы на разведку отправился, но сейчас мне, пожалуй, лучше не оставлять вас одних.

Брови Найнив полезли вверх.

– По-твоему, мы не в состоянии сами о себе позаботиться?

– Много ли будет проку от Единой Силы, если тебя убьют раньше, чем успеешь ею воспользоваться? – сказал Хурин, обращаясь к высокой передней луке своего седла. – Прошу прощения, но, по-моему, я… Просто лучше поеду я пока рядом с Верин Седай. – Он ударил коня каблуками, и тот галопом унес ловца воров вперед, прежде чем кто-либо из девушек успел вымолвить хоть слово.

– Вот так сюрприз! – заметила Илэйн, когда Хурин придержал коня, оказавшись в нескольких шагах от Коричневой сестры. Верин уделила ему внимания едва ли больше, нежели всему прочему вокруг, и ловец воров выглядел вполне довольным таким отношением к себе. – С тех пор как мы покинули мыс Томан, он сторонился Верин как только мог. Он и глядит на нее всегда так, будто боится каждого ее слова.

– Уважение к Айз Седай не означает, что он не боится их, – сказала Найнив, а потом неохотно добавила: – И нас.

– Если он думает, что впереди нас ждет беда, стоило бы отправить его на разведку. – Эгвейн сделала глубокий вдох и обратила на остальных девушек такой спокойный взор, какой только сумела изобразить. – Если что-то случится, мы способны защитить себя лучше, чем удастся ему и сотне солдат в придачу.

– Он этого не знает, – сдержанно сказала Найнив, – и рассказывать ему я не собираюсь. И вообще хоть кому-то.

– Могу только вообразить, что обо всем этом сказала бы Верин. – В голосе Илэйн слышалась обеспокоенность. – Хотелось бы иметь хоть какое-то представление о том, что ей известно. Эгвейн, если Амерлин докопается до истины, то не знаю, сумеет ли матушка меня выручить, не говоря уже про вас двоих. Не берусь сказать, попытается ли даже она помочь. – (Матушкой Илэйн была королева Андора.) – Она постигла лишь самую малость во владении Силой, прежде чем покинула Белую Башню, пусть и вела себя в жизни так, будто ее возвысили до полноправной сестры.

– На поддержку Моргейз нам надеяться нельзя, – сказала Найнив. – Она в Кэймлине, а мы будем в Тар Валоне. Нет, мы и без того наверняка неприятности на себя навлекли уже за то, что сбежали, и не важно, с чем мы вернулись. Будет лучше, если мы станем держаться тише воды ниже травы, вести себя смирно и не делать ничего такого, что привлечет к нам больше внимания, чем мы уже на себя обратили.

В другой раз Эгвейн посмеялась бы над предложением Найнив прикинуться смирной овечкой. С этой задачей даже Илэйн управилась бы лучше. Но вот сейчас смеяться ей совсем не хотелось.

– А если Хурин прав? – сказала она. – Если на нас нападут? От двадцати или тридцати человек он нас не защитит, и мы можем погибнуть, если станем ждать, пока Верин что-нибудь предпримет. Найнив, ты же сама сказала, что предчувствуешь грозу.

– Вот как? – отозвалась Илэйн. Она покачала головой, встряхивая рыжевато-золотистыми кудрями. – Верин не понравится, если мы… – Девушка умолкла. – По нраву это Верин или нет, но, может статься, нам придется действовать.

– Я сделаю то, что должно быть сделано, – твердо заявила Найнив, – если что-то надо будет предпринять, а вы обе бегите, если так будет нужно. Пусть о ваших способностях в Белой Башне всем уши прожужжали, но не думайте, что вас обеих не усмирят, если Престол Амерлин или Совет Башни решит, что это необходимо.

Илэйн с трудом сглотнула.

– Если нас за это усмирят, – произнесла она слабым голосом, – то и тебя тоже. Мы должны убегать все вместе или действовать сообща. Раньше Хурин оказывался прав. Если мы хотим дожить до тех неприятностей, что ждут нас в Башне, наверное, нам придется… сделать то, что потребуется.

Эгвейн вздрогнула. Быть усмиренной. Отрезанной от саидар, женской половины Истинного Источника. Очень немногие из когда-либо живших Айз Седай понесли подобное наказание, однако за некоторые проступки Башня требовала усмирения. От послушниц в обязательном порядке требовали заучивать имена всех усмиренных когда-то Айз Седай, а также знать, за какие преступления их постигла такая кара.

Теперь Эгвейн была способна в любое время ощущать Источник – рядом с собой, практически за гранью зримого, подобно полуденному солнцу за плечом. Пусть при попытке дотянуться до саидар девушке зачастую и не удавалось ее коснуться, Эгвейн по-прежнему испытывала подобное желание. Чем чаще касалась она саидар, тем больше хотела этого, практически всегда, несмотря на то что Шириам Седай, наставница послушниц, не переставала твердить об опасностях, проистекающих из чрезмерного тяготения к Единой Силе. Оказаться отрезанной от нее, сохранить способность чувствовать саидар, но навсегда лишиться возможности снова к ней прикоснуться…

Никому из девушек, похоже, говорить на эту тему не хотелось.

Чтобы скрыть свою дрожь, Эгвейн склонилась с седла к слегка покачивающимся носилкам. Одеяла Мэта пришли в беспорядок, обнажив кривой кинжал в золотых ножнах, который юноша сжимал в одной руке; рукоять кинжала венчал рубин величиной с голубиное яйцо. Аккуратно, не прикасаясь к кинжалу, она заново расправила одеяла, накрыв руку Мэта. Он был всего на несколько лет старше ее, но исхудавшие щеки и пожелтевшая кожа его заметно состарили. Грудь Мэта, когда он с хрипом вдыхал воздух, почти не поднималась. В ногах у него лежал кожаный мешок, с бугристыми, выпирающими боками. Эгвейн натянула одеяло заодно и на мешок.

«Нам нужно доставить Мэта в Башню, – подумала она. – И мешок».

Найнив тоже склонилась над Мэтом, потрогала его лоб.

– Жар усилился. – Голос ее звучал озабоченно. – Если бы только у меня был корень успокой-травы или хотя бы жарогон…

– Может, если Верин повторит Исцеление… – промолвила Илэйн.

Найнив покачала головой. Она пригладила Мэту волосы и вздохнула, затем выпрямилась и заговорила снова:

– Верин утверждает, что все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, уже сделано, и я ей верю. Вчера вечером я сама испробовала Исцеление, но ничего не получилось.

У Илэйн открылся рот.

– Шириам Седай говорит, что мы не должны пытаться Исцелять, пока не проделаем это под присмотром – шаг за шагом и притом сотню раз.

– Ты же могла убить его! – гневно произнесла Эгвейн.

Найнив громко фыркнула:

– Я и раньше Исцеляла, еще когда у меня и в мыслях не было идти в Тар Валон, пусть даже я и не ведала, что делаю. Но похоже, мне, чтобы все сработало, нужны мои снадобья. Будь у меня хоть немного жарогона… Кажется, долго он не протянет. Я бы сказала, считаные часы остались.

Эгвейн подумала, что речи Найнив о своих возможностях и о том, как она об этом узнала, звучат почти столь же нерадостно, как и ее слова о Мэте. Девушка не впервые задалась вопросом, почему Найнив вообще решила отправиться на обучение в Тар Валон. Направлять Силу она научилась, сама того не ведая, пусть и не всегда могла контролировать свои действия, и ей удалось благополучно пройти через кризис, преодолевая который погибают три из четырех женщин, пытающихся научиться владению Единой Силой без руководства Айз Седай. Найнив утверждала, что хочет углубить свои познания, но при обучении она зачастую сопротивлялась и упрямилась, как ребенок, которому в рот силком вливают отвар из корня овечьих язычков.

– Скоро мы доставим Мэта в Белую Башню, – сказала Эгвейн. – Там его сумеют Исцелить. Амерлин о нем позаботится. Она обо всем позаботится. – Девушка старалась не глядеть в изножье носилок Мэта, где под одеялом скрывался мешок. Ее спутницы тоже избегали туда смотреть. Были тайны, о которых все они предпочитали помалкивать.

– Всадники! – внезапно сказала Найнив, но Эгвейн их уже заметила.

Впереди, на гребне невысокого холма, показалось десятка два верховых. Они скакали наперерез путникам таким галопом, что белые плащи хлопали у них за плечами.

– Дети Света! – Слова Илэйн прозвучали как ругательство. – Похоже, нашла нас твоя гроза да Хуринова беда.

Верин одной рукой натянула поводья, а ладонь другой положила на руку Хурина, который уже взялся было за меч. Эгвейн взяла за повод одну из лошадей, которые везли носилки, и остановила ее как раз позади пухлой Айз Седай.

– Дети мои, позвольте переговоры вести мне, – спокойно промолвила Айз Седай, сдвигая свой капюшон назад так, что стала видна седина в ее волосах. Эгвейн не взялась бы сказать, сколько лет Верин; девушка полагала, что та достаточно стара, чтобы быть бабушкой, впрочем седые волосы были единственным признаком, позволявшим как-то судить о возрасте Айз Седай. – И ни в коем случае не позволяйте им вас разозлить.

Лицо Верин было таким же бесстрастным, как и голос, но Эгвейн показалось, что Айз Седай прикидывает расстояние до Тар Валона. Уже виднелись и верхушки башен, и ведущий на остров мост, такой высокой аркой изогнувшийся над водой, что под ним без труда проходили по реке торговые суда.

«Так близко, что нам его видно, – подумала Эгвейн, – но слишком далеко, чтобы это могло чем-то помочь».

На какое-то мгновение девушка уверилась, что приближающиеся белоплащники намерены атаковать их, но тут их предводитель вскинул руку, и всадники рывком натянули поводья и остановились, подняв тучу пыли и разметав по сторонам комья земли, в неполных сорока шагах от путников.

Найнив что-то сердито бурчала себе под нос, а Илэйн гордо выпрямилась, преисполненная надменности, словно собиралась выбранить белоплащников за дурные манеры. Хурин по-прежнему не отпускал рукояти меча; судя по его виду, нюхач готов был встать между белоплащниками и женщинами, что бы там ни говорила Айз Седай. Верин же спокойно махала перед лицом рукой, отгоняя пыль. Всадники в белых плащах выстроились дугой, охватывая маленький отряд и недвусмысленно перекрывая путникам дорогу.

Сияли тщательно отполированные нагрудники и конические шлемы, и даже кольчуга, обтягивающая руки солдат, ярко поблескивала. На груди у каждого всадника пылало золотом многолучевое солнце. Кое-кто из них наложил на лук стрелу, и хотя оружия они не поднимали, держали его наготове. Командир оказался молод, однако у него на плаще, под эмблемой с солнечными лучами, красовались два золотых банта, указывающие на его ранг.

– Две тарвалонские ведьмы, если я не ошибаюсь? – заметил он с напряженной улыбкой, от которой его узкое лицо еще больше вытянулось. Глаза юнца блеснули высокомерием, словно бы он ведал некую истину, постичь которую у других недоставало ума. – Да еще две гниды и пара собачонок, одна больная, другая старая. – (Хурин ощетинился, но рука Верин удержала его.) – Откуда вы явились? – требовательным тоном спросил белоплащник.

– Мы идем с запада, – спокойно промолвила Верин. – Уйдите с дороги и дайте нам продолжить путь. У Детей Света нет здесь власти.

– Дети имеют власть всюду, где есть Свет, ведьма, а где Света нет, его приносим мы. Отвечай на мои вопросы! Или же мне доставить тебя в наш лагерь и пускай тогда Вопрошающие ведут дознание?

Эгвейн понимала, что для Мэта непозволительна любая задержка на пути к Белой Башне, где ему должны помочь. Но что еще важнее – девушка вздрогнула оттого, что у нее возникла подобная мысль, – нельзя допустить, чтобы содержимое кожаного мешка попало в руки белоплащников.

– Я тебе уже ответила, – по-прежнему спокойно сказала Верин, – и ответила более вежливо, чем ты того заслуживаешь. Ты и в самом деле считаешь, что сможешь остановить нас? – Несколько белоплащников подняли луки, словно услышали в ее словах угрозу, но она продолжила говорить, ничуть не повысив голоса. – В каких-то землях вы можете удерживать власть, угрожая и запугивая, но не тут, у самых стен Тар Валона. Неужели вы действительно полагаете, что вам позволят схватить здесь Айз Седай?

Офицер тревожно поерзал в седле, как будто вдруг засомневался, удастся ли ему делом подкрепить свои слова. Затем он оглянулся на своих солдат – то ли желая напомнить себе об их поддержке, то ли сообразив, что все они смотрят на него, – и тогда взял себя в руки.

– Знай, ведьма, меня не страшат ни твои уловки, ни сами приспешники Темного. Отвечай мне, или ответишь Вопрошающим. – Как он ни старался, его слова прозвучали не так властно, как прежде.

Верин с видом, словно вела праздную беседу о пустяках, открыла было рот, но не успела и слова вымолвить, как вмешалась Илэйн, звенящим повелительным голосом заявив:

– Я – Илэйн, дочь-наследница Андора. Если вы сейчас же не уберетесь, тебе, белоплащник, придется держать ответ перед королевой Моргейз!

Раздосадованная, Верин недовольно зашипела.

На мгновение белоплащник показался совершенно сбитым с толку, но затем рассмеялся:

– Ты в этом уверена? Возможно, девчонка, это тебя удивит, но нынче Моргейз не так уж сильно обожает ведьм. Если я заберу у них тебя и верну к ней под крылышко, она лишь поблагодарит меня. Лорд-капитан Эамон Валда будет весьма не против побеседовать с тобой, дочь-наследница Андора.

Офицер поднял руку; был ли то просто обычный жест, или же он давал какой-то сигнал своим солдатам – Эгвейн не взялась бы утверждать. Тем не менее некоторые белоплащники подобрали поводья коней.

«Больше нет времени ждать, – подумала Эгвейн. – Снова на цепь меня не посадят!» И она открыла себя Единой Силе. Сейчас, после длительной практики, это простое упражнение ей удавалось проделывать намного быстрее, чем при первых попытках. В одно биение сердца ее разум очистился, освободился от всего, кроме единственной вещи – бутона розы, плавающего в пустоте. Эгвейн сама стала бутоном розы, раскрывающимся навстречу свету, открывающимся саидар, женской половине Истинного Источника. Сила заполнила ее, угрожая вот-вот смести. Эгвейн словно наполнилась светом, нет – Светом, стала единой со Светом в упоительном экстазе. Борясь с тем, чтобы не оказаться переполненной, сокрушенной, девушка сосредоточилась на клочке земли перед лошадью офицера-белоплащника. Совсем маленький участочек – ведь она никого не хочет убить. «Вам меня не схватить!»

Рука офицера все еще двигалась вверх. И почва перед ним с ревом извергла узкий фонтан земли и камней, вознесшийся выше головы всадника. Заржав, конь белоплащника встал на дыбы, и тот свалился с седла как мешок.

Он еще не успел шлепнуться наземь, а Эгвейн все свое внимание перенесла поближе к прочим белоплащникам, и земля взорвалась еще одним небольшим извержением. Бела, затанцевав, рванула было в сторону, но девушка придержала кобылу коленями и поводьями, даже того не заметив. Завернутая в кокон пустоты, она, однако же, испытала удивление, когда к небу выстрелил третий фонтан, созданный не ею, а за ним и четвертый. Каким-то краешком сознания она уловила сияние, окружившее Найнив и Илэйн, которое говорило, что они тоже обняли саидар, что тоже были объяты ею. Этот ореол не увидел бы никто, кроме другой способной направлять Силу женщины, однако результаты были видны всем. Взрывы преследовали белоплащников со всех сторон, осыпая их комьями земли, потрясая громовыми раскатами, заставляя их лошадей с диким ржанием шарахаться то туда, то сюда.

Хурин, с раскрытым от изумления ртом и перепуганный, очевидно, не меньше белоплащников, озирался по сторонам, при этом стараясь удержать на месте и лошадей, везущих носилки, и своего собственного жеребца. Глаза Верин широко распахнулись от гнева и удивления. Губы ее яростно шевелились, но все ее слова тонули в грохоте.

Белоплащники удирали вовсю, некоторые в панике побросали луки; они уносились галопом так, будто сам Темный преследовал их по пятам. Сбежали все, кроме молодого офицера, который поднимался на ноги. Ссутулившись, он зло уставился на Верин, так выкатив глаза, что виднелись белки. Земля испачкала и его белый плащ, и лицо, но он словно не замечал этого.

– Так убей же меня, ведьма, – произнес он срывающимся голосом. – Давай! Убей меня, как ты убила моего отца!

Айз Седай не обращала на него никакого внимания, всецело сосредоточившись на своих спутниках. Белоплащники, удиравшие без оглядки, будто также позабывшие про своего командира, исчезли за тем же пригорком, откуда и появились. Лошадь офицера убежала вместе с ними.

Под разъяренным взглядом Верин Эгвейн отпустила саидар – медленно и нехотя. Отпускать Источник всегда было трудно. Сияние, окутывавшее Найнив, исчезало еще медленнее. Она так грозно хмурилась на узколицего белоплащника, стоявшего перед ними, словно тот все еще мог устроить какую-нибудь хитрую пакость. Илэйн выглядела потрясенной тем, что она натворила.

– То, что вы сделали… – начала Верин, но прервалась, сделав глубокий вдох. Взглядом она охватила всех трех девушек разом. – То, что вы сделали, – отвратительно. Отвратительно! Айз Седай не используют Силу в качестве оружия, только против отродий Тени или как крайнее, последнее средство для защиты собственной жизни. Три Клятвы…

– Они собирались убить нас! – с жаром прервала ее Найнив. – Убить или отправить на пытки. Он как раз отдавал приказ.

– Это… На самом деле, Верин Седай, это не было использованием Силы в качестве оружия. – Илэйн вскинула подбородок, но голос ее дрожал. – Мы никому не причинили вреда, даже попытки к тому не было. И конечно…

– Не играй со мной словами! – рявкнула Верин. – Когда вы станете полноправными Айз Седай – если вы вообще когда-либо станете Айз Седай! – тогда вы обязаны будете подчиняться Трем Клятвам, но даже от послушниц ожидают, что они будут изо всех сил стараться жить так, будто уже связаны обетами.

– А что насчет этого? – Найнив взмахом руки указала на офицера-белоплащника, с ошеломленным видом по-прежнему стоявшего рядом. Кожа на лице Найнив натянулась, точно на барабане; она казалась рассвирепевшей не меньше Айз Седай. – Он намерен был захватить нас в плен. Мэт умрет, если в ближайшее время не попадет в Башню, и… и…

Эгвейн знала, что Найнив силится не произнести вслух: «И мы не можем допустить, чтобы мешок, предназначенный Амерлин, попал не в те руки».

Верин устало оглядела белоплащника.

– Он всего лишь пытался запугать нас, дитя мое. Он прекрасно понимал, что не смог бы заставить нас идти туда, куда нам не захочется, разве что ценою таких неприятностей, навлечь которые на себя он бы не пожелал. Особенно здесь, в двух шагах от Тар Валона. Потратив чуточку времени и проявив малость терпения, я с помощью слов провела бы нас мимо них. О да, он вполне мог бы попытаться нас убить, сумей он устроить засаду, но ни один белоплащник, обладающий хотя бы козлиным умишком, даже не помыслит нападать на Айз Седай, которой известно, что он находится рядом. Посмотрите, что вы наделали! Какие небылицы станут рассказывать эти люди и сколько вреда от этого будет!

Стоило Верин упомянуть о засаде, как лицо офицера побагровело.

– Нет в этом трусости – избегать прямой атаки на силы, что учинили Разлом Мира! – вспылил он. – Вы, ведьмы, желаете нового Разлома Мира, чтобы тем самым услужить Темному!

Верин лишь покачала головой в усталом отрицании.

Эгвейн захотелось исправить хоть что-то из ею содеянного.

– Я очень сожалею о том, что сделала, – сказала она офицеру. Девушка радовалась, что не связана клятвой не говорить ни слова лжи, как полноправные Айз Седай, ибо в лучшем случае сказала лишь полуправду. – Я не должна была так поступать и приношу свои извинения. Уверена, Верин Седай Исцелит ваши ушибы. – (Он отшатнулся, отступил на шаг, будто девушка предложила живьем содрать с него кожу, и Верин громко фыркнула.) – Мы прошли долгий путь, – продолжила Эгвейн, – от самого мыса Томан, и не будь я такой уставшей, я бы никогда не…

– Молчи, девочка! – вскричала Верин, и в тот же миг белоплащник зарычал:

– Мыс Томан? Фалме! Вы были в Фалме!

Он отшатнулся еще на шаг и наполовину обнажил меч. Лицо у него исказилось, и Эгвейн не могла понять, намеревается ли он напасть или решил защищаться. Хурин, положив руку на мечелом, двинул своего коня ближе к белоплащнику, но узколицый офицер лишь разразился напыщенной речью, с яростью брызжа слюной:

– Мой отец погиб в Фалме! Байар рассказал мне! Это вы, ведьмы, убили его ради своего Лжедракона! За это вы умрете! Я еще увижу, как вас сожгут!

– Несдержанные дети, – вздохнула Верин. – Ничем не лучше мальчишек, у которых язык без костей. Ступай со Светом, сын мой, – сказала она белоплащнику.

И, не проронив более ни слова, Верин объехала его во главе своего маленького отряда, однако вслед ей неслись крики:

– Меня зовут Дэйн Борнхальд! Запомните, приспешники Темного! Я заставлю вас трепетать перед этим именем! Запомните мое имя!

Когда вопли Борнхальда позади смолкли, всадники еще некоторое время продолжали свой путь молча. Наконец Эгвейн промолвила, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Я лишь хотела как лучше.

– Лучше! – пробормотала Верин. – Ты должна научиться понимать, когда наступает момент, чтобы выложить всю правду, а когда самое время попридержать язык. Этот урок – наименьший среди того, чему ты должна обучиться, но наиважнейший, если ты намерена прожить достаточно долго, чтобы носить шаль полноправной сестры. Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что вести из Фалме могли опередить нас?

– С чего бы такая мысль должна ей на ум прийти? – спросила Найнив. – Из тех, кто нам до сих пор встречался, ни один и не слыхивал ничего, кроме сплетен, а значит, мы в последний месяц обгоняем все слухи.

– А все ли вести обязательно повторяют наш путь? – возразила Верин. – Двигались мы медленно. Слух же несется на крыльях по сотням дорог. Всегда ожидай худшего, дитя мое, и тогда все неожиданности, что с тобой случатся, будут только приятными.

– Но что он имел в виду, говоря о моей матери? – Илэйн вдруг припомнила слова, сказанные белоплащником. – Наверняка обо всем лгал. Она никогда не обратится против Тар Валона.

– С Тар Валоном королевы Андора всегда поддерживали дружбу, но нет ничего неизменного. – Лицо Верин снова обрело спокойное выражение, тем не менее в голосе сохранялось напряжение. Она повернулась в седле и окинула всех спутников взглядом – трех девушек, Хурина, лежащего в носилках Мэта. – Мир – странная штука, и все в нем меняется.

Всадники поднялись на косогор; вот впереди показалась деревня – желтые черепичные крыши теснились подле огромного моста, который вел в Тар Валон.

– Теперь вы и в самом деле должны быть начеку, – сказала им Верин. – Дальше ждет настоящая опасность.



Загрузка...