Возрождение Феникса. Том 1

Глава 1 — Однокрылый Феникс

— Милорд Префект-командующий! Фалгор Феникс, Огненный паладин, вы живы! — с облегчением выкрикивает Серана, мой адъютант.

Половина ее расколотого шлема потерялась среди тел врагов, и золотой водопад волос рассыпался по силовой броне. Вместо разбитых окуляров, в отверстиях забрала горят прекрасные голубые глаза, в которых сверкают бриллианты слез.

— Конечно, адъютант, — я вылезаю из-под горы дымящихся вражьих трупов. — И не обязательно перечислять все мои прозвища.

Отбрасываю в сторону сломанный цепной меч. Зубья из чешуи деброника почти полностью сточились о шлемы мятежников. Силовой доспех сообщает о поломке регулятора температуры и еще пары датчиков. Ерунда. Главное, что ранцевый генератор цел.

— Я знала-знала! Вы неубиваемый! Вы само соверше…!

— Возьми себя руки, легионер.

— Простите, милорд…

— Готовьсь к маршу. Сейчас только возьмем Чугуна и потопаем к шлюпкам.

— Но… мои сервоприводы повреждены, — Серана слабо дергает наручами. — Руки не поднимаются.

— А ходить можешь?

— Так точно.

— Я сам понесу Чугуна, следи за обстановкой.

— Есть, милорд!

— Фалгор… Феникс, не надо, — гудит густым бухающим голосом Ильис, Префект Легиона Освободителей планет и мой названый брат. — Оставь меня с моими солдатами… Спасайся сам!

— Ох, заткнись.

— Посмотри на себя — шлем разбит! Как ты вообще стоишь? Еще тащить кого-то собрался.

— Не кого-то, а твою жирную тушу, — шагаю к нему под тихий шелест сервоприводов брони. — Можешь поклоном отблагодарить своего командира.

— Извините, воротник расплавило болтером, голова не поворачивается.

— Тогда за тобой должок, — я слегка морщусь.

Прав верный солдат. Фазовый меч предателя Гварда смял мне забрало, в отместку я снес голову бывшему Префекту Легиона Воронов.

Губу не чувствую. Как и половину лица. Автодок впрыснул анестетик, чтобы я не отвлекался на боль.

— Шли бы вы, милорд командующий… на дворцовые высоты смотреть, — Префект не оставляет попыток умереть.

— Не реви напрасно, Чугун.

Ледяная пустошь вокруг полностью усеяна телами не только легионеров, но и предателей. Тысячи неподвижных солдат, стонут раненые. В ледниках дымятся черные подпалины от выстрелов штурмовых болтеров. Уверен, холодная планета Морана никогда не лицезрела столь зрелищных битв. Много моих легионеров полегло. Моих и Чугуна.

— Мои ребятки, — черная горечь звучит в его словах. Лежа на расплавленном леднике, Префект тоже оглядывает ужасные плоды битвы.

Закидываю себе на плечи огромное тело Ильиса в силовой броне. К счастью, мой доспех из толстых керамитовых пластин не пострадал, только сгорели золотые гравировки Императорского Дома. Так что я почти не прикладываю усилий. Всю работу делают обвивающие мое тело электрические волокна экзоскелета.

— Брось меня с ними… — опять завел свою шарманку.

— Как я тебя брошу, дебил? Ох, ты точно — Чугун.

— Сам такой. — Нет, вы посмотрите на этого увальня — спасаешь его, а он еще и обижается.

Молча несу названого брата к виднеющимся в снегах десантным шлюпкам. Серана следует за нами, легкая как лань, снег под ее сабатонами почти не проваливается, несмотря на центнер брони. Фишка ее фантазма Крыльев Феи — вертеть гравитацию на одном месте.

Ильис затихает, бережет силы. Хрустят белые сугробы под бронированными ботинками. Помощь не скоро будет. Эскадра увязла в боях на орбите, до сих пор в белесом небе расцветают огненные тюльпаны. Поэтому сначала отнесу Чугуна в биокапсулу, затем побреду искать выживших среди тел легионеров. Думал я…

Не успеваем сделать и сотню шагов — как напротив нас раскрывается красный разлом в пространстве.

Врата Анреалиума. Огромные, шириной с поле битвы. Такие и линкольн запросто заглотят. Приплыли, цепной меч мне в колени!

— Вот же жеваный болотопс! — нет, это не матерщинник Ильис. Серана! — Бегите, милорд Префект-командующий! Предатель Бемижар подготовил нам ловушку! Милорд, не стойте!

— Хм…да куда я побегу-то? — Врата расширяются и двигаются на поле битвы, заглатывая мертвецов и стонущих раненых.

Конечно, это Бемижар, бывший Префект Легиона Жаворонков, самый главный заговорщик. Его фантазм дает доступ в опасный и непредсказуемый Анреалиум. Вопрос, где он раздобыл силы на целые самоходные Врата?!

Неужели сами Боги Анреалиума помогли предателю? Да ну, бред какой-то.

Между тем, Врата надвигаются со скоростью пустотного крейсера, неумолимые и бесконечные. Сгружаю Чугуна на сугроб рядом. Он находит в себе силы сесть.

— Не бояться, легионеры! — вливаю в голос силу, которую называют магнетизмом Префектов. — Врата не развоплотят людей с сильным духом! Твари Анреалиума еще обломают зубы о Золотой Легион! Мы выдержим! Во имя Постимпериуса!

— Феникс, брат, я хоть и не в твоем Легионе, но готов сражаться с тобой бок о бок хоть в чертогах Хаоса! — голос у Ильиса, как всегда перед боем, тяжелый, с нотками медвежьего рева.

— Сегодня ты в моем Легионе, брат, — заявляю нетерпящим возражения голосом.

— Лады, — Ильис подбирает с земли тяжелый болтер. — Тогда набьем морды самим Богам Хаоса!

— Милорд, я должна признаться… — а Серана вдруг издает тихие, бархатные звуки. — Я давно, с самого первого вылета эскадры, Вас…

Договорить ей не дает червоточина. Врата поглощают нас, яркий красный свет брызжет в глаза, будто алхимическая нафта, обволакивает тело. И правда, жеваный болотопс! Ирония жизни. Я сразил всех врагов, но все равно проиграл битву.

— Хлебни водички, одноножка! На еще! Миша, ты только представь! Он с моей Леськой уроки делал! Во-о-от же, скот!

Дышать нечем, вода забивает рот и носоглотку. Сквозь полупрозрачную мутную пленку вижу илистое дно какой-то речушки — водоросли, камушки, ржавая банка с надписью «пиво Пей», — а также деревянные столбики пристани под собой.

Чувствую, что задыхаюсь. Пытаюсь отвести голову назад, чтобы вдохнуть воздуха. Не вышло. Крепко держат за затылок. Ощущаю, как пять пальцев впиваются в кожу под волосами. Одной рукой топит. Не дернуться. Представляю размеры бугая, способного на такое. Невольно пробивает нервный мандраж. Ни-чо-си, там монстр! Бронотавр, что ли? Кто еще одной лапой удержит такую двухметровую махину, как генетически улучшенный Евгениус, пускай и без силового доспеха? Куда он кстати делся?

Ладно, хватит гадать. Горло уже дерет, словно прокашлял раз сотню. В грудь будто вколотили ящик гвоздей.

Резко, тысячи раз отточенным движением, отвожу правый локоть назад.

Хрясь!

Даже сквозь воду слышу истошные визги боли. Хм, для бронотавра голосок слишком тонкий.

Пока обидчик отвлекается на свой сломанный нос, я вынимаю голову из воды и со свистом втягиваю ртом воздух. Жадно дышу. Мягкие волны наполняют легкие. Как говорит мой оружейник, обалденно! Как же, фазовиком мне между ребер, обалденно!

Разглядываю своих обидчиков. Какой там бронотавр! Мелкие, лет шестнадцати, наверно. Дрыщи. Это даже не Евгениусы, не генетически улучшенные сверхлюди. Обычные дети с ошалевшими лицами. Ну, у одного вместо носа теперь квашеная капуста. Только красная.

Тогда как же…? Оглядываю себя. Мда, сам-то не выше. Да еще в голову лезут странные выражения на местном, видимо эмоционально обрисовывающие ситуацию, в которую попал:

— Сука! Вашу ж мать! В жопу всё! Ушлёпок обдолбанный!

Дав волю языку, начинаю медленно подниматься. Вдруг правая нога подламывается, и я с грохотом падаю обратно на деревянный настил причала. Подпрыгнувший на месте костыль едва не угодил мне в голову. Жеваного болотопса за хвост! Я еще и инвалид?! Замечательно.

— Правильно, калека, лежи! — сипит паренек с разбитым носом. — Щас я тебя отпинаю, нищеброд!

Но сам ко мне не идет. Слишком занят — разбитый шнобель снова зажурчал. Пока паренек, задрав голову, пытается остановить кровь, я любуюсь лесным берегом и водяной гладью. Ведь даже встать не могу без костыля. Правда, калека.

Насладиться прекрасным долго не дают. Второй коротышка бросается на меня, но я ловкой подножкой скидываю парня в воду.

Плюх.

— А-а-а! — орет он, барахтаясь на мелководье и отбивая зубами танцевальную мелодию. Лицо мигом посинело, бедняга суматошными гребками поплыл к берегу. Да, водичка холодновата. Для нетрансформированных тел. Хотя солнце светит по-летнему, макушку даже пригревает. Видимо, на этой планете весна.

«Пятое мая» — всплывает из незнакомого отсека в моем сознании.

— Ваше Благородие! — с берега бежит какой-то мужик в деловом костюме.

«Родовой слуга» — подсказывает память моего реципиента. О! То, что надо. Сейчас меня и унесут от этих придурков.

— Прибей этого калеку! — визжит Разбитый нос.

Блин, рано обрадовался. Слуга-то не мой. Придется самому вставать и принимать еще один «бой».

Опираясь на локтевой костыль, поднимаюсь и готовлюсь дать отпор мужчине. Этот больше меня, плечи широкие, под рукавами пиджака бугрятся крупные мускулы. Крупные, конечно, относительно моих нынешних размеров.

Мужчина кидается вперед, целя кулаком мне в лобешник. Никакой гордости, никакого самоуважения. Обычный дворовый пес. Сказали бить покалеченного ребенка — бьет, не задумываясь. Что же, собакам — собачья порка.

Я будто бы облокачиваюсь на костыль, на самом деле, полностью встав на здоровую ногу. Когда слуга подскакивает, резко вскидываю костыль вверх. Железный наконечник в резиновом ободке врезается в челюсть «псу». Эффект рычага превращает мое маленькое усилие в мощный импульс. Кость вылетает из пазов сустава, и в голове сволочи наступает помутнение. Кулаки опускаются, стойка пропадает, сам он падает на доски причала.

Снова опираюсь на костыль.

— Бить инвалида?! — рычу я, поднимая здоровую ногу. — Позорище!

Моя туфля врезается ему в затылок. Так, чтобы вколотить лицом в доски. Мыча, слуга задергался. Я снова вбиваю подошвой изо всех сил. Прыскает кровь. На досках остается красный отпечаток лица.

— Учись быть достойным слугой. Это значит вовремя одернуть своего мелкого господина от позорного поступка. Понял? Быть слугой и быть послушной скотиной — не одно и то же.

Я снова вбиваю говнюка лицом в доски. Ничего, не помрет. Силенок в, теперь уже моей, тощей ноге на мизинец прежнего тела. Бью, бью, пока ушлепок не теряет сознание.

Господин Разбитый нос смотрит на меня с суеверным ужасом. Кровь перестала идти, и он смог опустить голову.

— Т-ты… как ты его уложил?

— Ах да, спасибо, что напомнил о себе, — благодарно улыбаюсь. — Ведь главного засранца я еще не наказал.

До него не сразу доходит. Первой же реакцией оказывается сбежать. Ноги резко дернулись назад, но парень сам себя обматерил за минутную слабость.

— Передумал драпать? — снова переношу тяжесть тела на здоровую ногу.

— Еще от калеки я не бегал, — презрительно сплевывает и бросается вперед.

Я завис в положении цапли, поэтому уклониться не вариант. Только долбануть костылем от души. Что и делаю.

Бах!

— А-а-а-а! — плечо паренька смещается в сторону. Как есть, сломал. Хм, странно.

Держась за поврежденную конечность, с истошным ором парень ползает по настилу. А я задумчиво усаживаюсь на спину слуги, давая отдохнуть покалеченной ноге. За пару минут небольшой драки мне стал понятен предел возможностей нового тела. И вот вопрос: как так? Сломать противника с одного удара мне сейчас невозможно. Полый костыль легкий. Значит, сила пришла извне. Может быть, жар-эфир? Нет, родную энергию почти не ощущаю, да и не задействовал я ее.

Чувствую, как внутри меня пульсируют девять точек. Три на голове, шесть на туловище. Что это за болотопсы еще? Какие-то чакры?

«Колодцы — подсказывает память реципиента. — Жива».

Всё интереснее и интереснее. Ладно, оставим местную энергию пока в покое. Ясно, что я в другом теле на примитивной планете. К тому же, варварской, раз здесь избивают детей-инвалидов. Жар-эфир практически не ощущается, словно планету отделили куполом от остального космоса. Значит, через Анреалиум мне не позвать помощь из дома. Чтобы открыть Океан душ, нужно улететь с планеты на космическом корабле. Либо разбить купол. Уверен, и для первого, и для второго необходимо возвыситься над большинством местных жителей. Вряд ли местные варвары доросли до постимпериусных технологий.

А как я здесь оказался, раз жар-эфира почти нет? Искажение Анреалиума? Ловушка проклятого Бемижара? Проделки Богов Хаоса? Одни догадки, в общем.

— Барин, — окликает меня с берега полуседой мужчина в куртке. Он запыхался, явно бежал.

Тимофей, вспоминаю я слугу рода Беркутовых. Своего слугу. Наконец-то меня заберут отсюда.

— Барин… — мужчина сорвался было ко мне, но резко останавливается на середине пристани. Теперь крутит головой, оглядывая стонущего парня и слугу в «бессознанке». — Кто их так, барин?

— Я, — без тени гордости сообщаю. Подумаешь, проучил двух слабаков.

Поднявшись, ковыляю мимо мужчины в сторону пустого берега.

— Тимофей, ты на машине? — так называется местный транспорт передвижения.

— Да, — отойдя от удивления, слуга двигается следом. — Ох, Арсений, Сеня, зря ты поломал Свиридова. Теперь будут проблемы у матери. Они же, Свиридовы, сидят во власти в Твери.

— Не хотел ломать, — признаюсь. — Жива из «колодцев» выплеснулась. Не совладал с резкой силой.

— О, Сеня, так ты наконец «разогрел» меридианы? — обрадованно спрашивает слуга.

— Похоже…

Пора осмыслить свое состояние. Новое тело почти немощное, но старые навыки вполне применимы. С учетом того, что удары стали слабее и медленнее в разы. Да еще одна нога покалечена. Вот как раз с последним большая проблема. Жива компенсирует физическую слабость, но не увечья. Так что толку от местной силы все равно мало. Именно для меня.

На берегу пропускаю вперед Тимофея, чтобы вел к машине. Среди сочной зеленой травы вьется вытоптанная тропинка. По ней мы и движемся к трассе.

Из кустов выпрыгивает здоровый крепыш моего возраста. В руках удочка. Никогда не видел его, но узнаю Степку, простолюдина и одноклассника Арсения. Парень с чего-то вдруг извиняется:

— Прости, барин. — Ох, достали. Какой еще барин! Вы мои слуги? Так зовите меня по-нормальному — милорд. — Сам не помог в беде, только Тимофея твоего позвал.

— А что ж так? — лениво спрашиваю. Только потому, что реципиент спросил бы.

— За отца испугался, он у меня батрачит на фабрике Свиридовых. Этому паршивцу Вите уволить его — делать нечего. А у меня две сестры-близняшки, да у бабушки пенсия никакая, помогать надо…

— Ой, да забей, Степа, — отмахиваюсь, пока он не рассказал всё свое генеалогическое дерево. — Не влез и не влез. За такие вещи всегда держи ответ только перед собой, перед своей совестью. А за Тимофея спасибо, — киваю на удочку. — Удачного улова, однокашник!

— Спасибо, Арсений, — с облегчением выдыхает парень. — Пойду поищу, где рыба еще не пугана бултыханиями Корсова, — так зовут парня, что я скинул в реку.

Мы с Тимофеем наконец добираемся до машины. Бизнес-класс марки «Волга», но уже старенький транспорт, краска поблекла, да и дизайн морально отстал. Видно сразу, что род наш далек от процветания.

— Сеня, лицо-то тебе нормально зацепили, — сочувственно оглядывается на меня Тимофей, когда заводит «Волгу» и выезжает на дорогу. — Как себя чувствуешь? Сотрясения нет? Может, в больничку?

Трогаю пальцами рассечение на лбу. Хм, сразу не заметил. Видно, Витька Свиридов с Петькой Корсовым поколотили перед тем, как начать топить. Темная рубашка тоже запачкана кровью, если вглядеться.

— Нормально всё, домой е-езжай.

— Сень, у тебя чего голосок задрожал? — хмурится Тимофей. — Только накрыло что ли?

— Ага, адреналином, — с ужасом смотрю, насколько этот мир отсталый. Ни одного флаера, лишь колесные механические телеги. Да еще эти вонючие выхлопные газы! Ничего умнее для передвижения не догадались придумать, кроме сжигания горючих смесей?

— Сейчас пройдет, — успокаивает родовой слуга отеческим тоном, но самого ненадолго хватает. — Как тебя вообще угораздило отправится в глушь с двумя выскочками? Чем думал, Сень? Не в багажник же запихнули силой?

У меня глаз едва не выпадает. Вот так слуга! Не стесняясь, попрекает своего лорда…тьфу, барина. Ответ быстро всплывает на поверхность. Тимофей больше для моего реципиента воспитатель, чем слуга. С самых пеленок присматривает, вот и повелось общение «по-свойски».

— Вчера я помог с домашкой девушке, которая нравится Свиридову Виктору, — спокойно произношу. — Он потребовал разговора по-мужски вдали от лишних глаз. Я согласился поехать с ним…и с его другом к Щучьему озеру. На месте они напали на меня и стали издеваться и бить.

Секунды три мы с Тимофеем переглядываемся через зеркало заднего вида.

— Дурачина, — качает головой Тимофей.

— Редкостный, — соглашаюсь.

— Это я про тебя, вообще-то.

— Да уж понял.

— Странный ты какой-то, Сень… — сообщает Тимофей, сворачивая в город. — «Колодцы» вдруг освоил, здорового мужика избил, да еще двоих дворянят сделал, они ведь тоже поди Ученики, хотя бы один… Эй, а второго дворяненка ты куда дел? Не утопил, надеюсь?

— Навоз не тонет, — делюсь житейской мудростью, разглядывая себя в зеркале заднего вида.

Белобрысый подросток, глаза голубые, нос прямой, скулы широкие, славянские. По сравнению с тем же Свиридовым красавчик. Даже если бы я не сломал ему нос. Тело только у меня слабое, хотя, возможно, это последствия увечья. Мускулы точно знакомы с физическими упражнениями. Но после травмы прошлый Арсений явно забил на зарядку.

Замечаю заинтересованный взгляд. Женщина за рулем на соседней полосе. Молодая симпатичная, с длинными тёмными волосами и колечком в носу. Подмигиваю милашке. Она ослепительно улыбается и показывает наманикюренным пальчиком на картонку с телефонным номером, прижатую к лобовому стеклу. Ниже цифр написано: «Целуюсь лучше, чем паркуюсь».

Усмехнувшись, я хлопаю указательным пальцем себя по виску. Мол, запомнил. На прощание женщина посылает мне воздушный поцелуй и сворачивает на смежную улицу.

— Странный ты… — повторяет Тимофей, от которого не укрылся мой с водительницей бессловесный флирт. — Раньше от баб шарахался, а тут — на тебе, чуть к ней в форточку не залетел.

— Адреналин, наверное, — пожимаю плечами. — Не отошел еще.

Смотрю в окно, изучаю местность и аборигенов. Город называется Тверь. Дома вокруг, в основном, невзрачные «бетонки», но ближе к центру вырастают старые здания, экстерьер обрастает пилястрами, вычурными карнизами и прочими декоративными элементами. До центра мы не доезжаем, сворачиваем на восток. Снова тянутся «бетонки», затем они редеют, пока не уступают пространство лесу. Похоже, мы просто проскочили насквозь город. Усадьба Беркутовых возникает резко. Автоматические ворота открываются, и «Волга» въезжает, шурша покрышками по песчаной дороге.

Эта усадьба когда-то знала лучшие времена. Сейчас же вишневый сад зарос, охрана отсутствует, фонтан перед господским домом выключен ради экономии воды.

На крыльце нас встречает хорошенькая девушка в чепчике, в длинном синем сарафане, под которым сияет белая рубаха. Федосья, подсказала память Сеньки имя служанки. Или просто Дося. Бросив взгляд на меня, она с облегчением выдыхает:

— Фу-ух, вызволил юного барина, дядя Тимофей.

— Он сам себя вызволил, — отмахивается воспитатель. — Я чисто за водителя.

Дося округляет карие глаза и оглядывает меня, акцентируя внимание на хромой ноге.

— Сам? А как?

Сдуваю челку со лба, чтобы приоткрыть рассечение.

— Мне бы перекисью помазать, Дось.

— Ой, Сварожечки, — служанка бесцеремонно хватает меня за руку и тянет за собой. Ладошка у нее холодная. — Пойдемте, врачевать тебя буду, барин, пока Елизавета Юрьевна не увидела и в обморок не бахнулась.

Это она про мою маму. Ну не мою, а Арсения. Хотя, вонючая чешуя болтопса, какая уже разница! Память Арсения слилась с моей. Да, из-за этого я не полюбил его близких людей, как своих, но прекрасно помню чувства парня. Теперь его прошлое — мое прошлое. Счастливые встречи, мимолетные юношеские влюбленности, посиделки с друзьями… Всё перекрывает черным крестом расстройство, когда он уехал из Московского лицея доучиваться в Тверь. Из-за травмы.

Дося ведет меня по прос…