Возмездие

ГЛАВА 52 О, мой генерал, как же долго я тебя ждала …

Дешерот шел по колено в снегу, ругался на свою работу и то, что кое-кому захотелось устроить себе прогулку в такую-то метель. А метель была действительно нешуточная. Через час метаний, мокрые, но довольные солдаты Накашима вползли в небольшую пещеру и упали на глинистый пол, довольные уже тем, что смогут здесь отдохнуть и перевести дух.

Ян рухнул у стены, лишь надеясь, что беглянка не будет нападать на них именно сейчас, вытянув ноги, он с тоской и благодарностью посмотрел на Селвана, который посадил рядом с ним проводника и сам сев рядом подал ему флягу с водой: — Не хочу, пей сам.

Только через час все смогли встать и зажгли факелы любезно кем-то оставленные у дальней стены и двинулись внутрь пещеры. С каждым шагом Яну казалось, что он приближается к своей гибели, каждый шаг отдавался у него в груди набатом, а каждый вдох казался последним. Если внутри пещеры находится маг, то почему она еще на них не напала? Этот вопрос казалось звучал в голове у всех. Когда впереди замаячил свет от факела, он остановился и вперед двигался лишь он и Селван, который отказался оставаться с отрядом солдат и двинулся за генералом, передав проводника одному из солдат.

— Если я умру, передай Мэлисенте, что я ее люблю, — просил Ян, но Селван лишь головой покачал, а что он мог сказать, лишь обошел генерала и вышел в свет факела. У стены в огромной пещере стояла женщина в черном меховом плаще, она наблюдала за входящими мужчина с обреченность и лишь головой повела, когда Ян поднял меч и показала рукой на дальнюю стену, а Дешерот проследив за ее взглядом, отдал приказ: — Уведи девушку, и проводить ее к Накашима, остальным займусь я.

Ян встал перед той, которая висела на цепях, прикованная к стене, и истерически смеялась, а позади него Селван уводил дочь княгини в темноту коридора: — Ну, здравствуй моя королева.

— Мой генерал, выпусти меня и мы завоюем весь мир, — рычала висящая на цепях Мэлисента.

— Как ты здесь оказалась? — сложив руки на груди и рассматривая стоящую перед ним женщину, спросил Ян. Безумные глаза, изумрудное платье все еще показывало ее статус, но вот взгляд, слова, которые она выкрикивала, беснуясь на цепях. Весь ее вид вызывал совсем не раболепие, а жалость. Но жалеть ее нельзя, сейчас он ее пожалеет, а завтра она похоронит их всех.

— Как долго я ждала, чтобы кто-то пришел и спас меня. Помоги мне и будешь моим фаворитом. Мы сместим совет, и будем править этим миром вместе, — Мэлисента пыталась сбросить с себя железные браслеты, кривилась и подвывала, гремя цепями и смеясь.

«Сколько же она здесь висит? И почему еще жива?» — страх сковывал сердце и душу сильного генерала. — «Нельзя ее выпускать, она должна здесь умереть, но как убить мага? Оторвать голову? Разрубить сердце? Да, Накашима мне скажет спасибо, но лучше ей не знать о том, что королева жива. Никому этого знать не надо, но Силвана все расскажет», — и он представил, если Итон Гревин узнает, что королева жива, настоящая королева. Да, их головы будут на плахе через несколько часов и пощады он не дождется. А голова его Мэлисенты будет развиваться как флаг над столицей. Все те, кто был доволен правлением, так и не ставшей королевой Гревин Итон, кто под ней жил и убивал, клеймил и насиловал, вернуться. И он решился. — Нет.

— Что нет? — переспросила Мэлисента, замирая.

— Я не могу тебя отпустить. Во-первых, я не знаю как, во-вторых, я против, потому что сейчас я здесь именно потому, что бы не дать тебе вырваться отсюда.

Мэлисента взревела, ярость била из нее черным фонтаном, но видно цепи были из хорошего железа, вся магия скапливалась вокруг королевы и дальше не уходила: — Я же помню твои взгляды, ты же меня любил, что произошло? — и тут до нее дошло. — Пока меня не было, что совет призвал другую королеву?

Ян молчал, зачем объяснять смертнице что-то, пусть выговорится перед смертью, а уж как убить женщину он знает: — Знаешь, я тебя любил пока не понял какая ты гнилая, какая душа у тебя черная.

— И что оставишь меня здесь? Убьешь? Так уже пробовали, и даже отравители пытались, кинжал уже был. Я все пережила, и я до сих пор жива.

— Это ненадолго. Сегодня ты умрешь, — и Ян достал из-за кармана маленький кинжал.

— Кинжал милосердия! Я ведь тебе его сама подарила, помнишь? И ты думаешь меня можно им убить? Меня пытались убить многие, даже здесь пытались, даже когда я на цепях была неделю голодная без еды и воды, я выжила. И вернусь, только пощады потом не жди, — прорычала, глядя, как кинжал входит в ее грудь.

— Я постараюсь с этим справится, — прошептал Ян ей в ухо, несколько раз крутанув кинжал в ее груди, слушая, как разрывается сердце, видя, как хлынула кровь из-под его руки. — А если нет, я приму наказание от богов, но сегодня ты умрешь.

Киих открыл глаза, еще пребывая в полудреме и резко вскочил, отталкивая и женщину, и плетеное кресло. Стоящая позади него женщина вскрикнула, но не упала, удержав равновесие: — Какой нетерпеливый.

— Простите госпожа, я не знаю ваши законы, но я никогда бы не позволил себе вас оскорбить, — склоняя голову в легком поклоне. Он хорошо помнил, что склоняться он должен лишь тогда, когда виноват, а сейчас не он пришел к ней в комнату, а она. Он не раб, потому не обязан быть слишком вежливым.

Позади него вставало солнце, озаряя небо розовым светом, а перед ним стояла в прозрачном пеньюаре Эма Огино, длинные медные волосы скрывали ее нагое тело, а изумрудные глаза сияли на ее бронзовом лице.

«Слишком откровенный наряд! Я в любом случае проиграл, или умру на плахе, если сейчас откажу в ее выборе», — Киих замер, придумывая варианты своего спасения. Ни один не подходил. Сделав шаг назад, почувствовал кованный бордюр и успокоился, выход есть всегда. Если эта дама будет настаивать, у него будет единственный выход — прыгнуть вниз, и пусть не разобьется насмерть, но покалечится уж точно. Может Накао смилуется и вернет его к Мэлисенте?

— Я могу тебя выкупить у Накао, и ты будешь моим фаворитом. Станешь господином над целым городом, даже если хочешь, будешь господином над целой страной, — протягивала к нему руки Огино, развязывая веревочки над грудью. А Киих побледнел, еще одно движение и спасения у него не будет: — Госпожа, остановитесь, я принадлежу не Накао, а вашей королеве. И я не раб, я муж, и я любим ею, хоть сейчас вынужден быть от нее далеко.

Эма запахнула пеньюар и скривилась, подняв высоко голову и глядя в небо, на начинающийся позади Кииха рассвет: — Муж говоришь? Роза значит клеймо нашей королевы?

— Да, госпожа, — склонился Киих, понимая, что он спасен. Вот только надолго ли?

— Отлично, значит, чтобы тебя получить мне нужно стать королевой?

— Что? — Киих поднял голову, не веря тому, что он услышал.

— Знаешь, женщина ради мужчины может многое, а уж если я чего-то хочу, я это получаю, — и развернувшись, вышла из комнаты. Киих еще долго ощущал аромат ее духов, сладкий, навязчивый, дурманящий.