Возлюбленная белого хищника

Глава 1

— Ты нашел добровольца?

— Да. Она там, в комнате. Ждет. Уже подписала контракт.

— Хорошо. Сейчас введем ей препарат, и хищник признает ее своей истинной парой. Наконец-то мы сможем подчинить зверя.

— Уверен, что получится? Что Призрак не разорвет ее на части? Он буйный и очень не рад тому, что его держат в клетке.

Взгляд невольно скользнул к красному огоньку камеры под потолком. Я стояла неподвижно, притворяясь, что не слышу приглушенные голоса за дверью. Я и не должна была их слышать. Слишком тихо говорили люди в соседней комнате. Обычный человеческий слух не уловил бы их речь. Обычный…

— Все получится. Мы два года разрабатывали этот препарат. Потратили миллиарды. Но оно того стоит. У нас будет оружие, какого нет ни у одной страны в мире. Призрак — идеальный солдат. Сила перевертышей безгранична. Главное, научиться его контролировать. И эта девчонка нам в этом поможет.

Липкий холодок страха пробежался вдоль позвоночника. На дрожащих ногах я подошла к стеклу, за которым суетились люди в белых комбинезонах. Одни — смотрели в микроскопы, другие — снимали показания с приборов и заносили в журналы на столах, а кто-то крутился рядом с клеткой.

Клетка.

Она стояла прямо напротив окна в лабораторию, так близко, что пленник был передо мной как на ладони.

За решеткой, вдоль ряда металлических прутьев, метался зверь. Мощный белый тигр с голубыми глазами. Он был гораздо крупнее обычного животного. И скалился. Все время скалился, не сводя взгляда с тайного окна, за которым я застыла, едва живая от ужаса.

Со стороны клетки окно выглядело как большое зеркало. Тигр не видел меня, не мог знать, что я за ним наблюдаю. Но знал. Каким-то непостижимым образом чувствовал мой взгляд и смотрел на меня в ответ. Прямо мне в глаза, в самую душу.

Оборотень. Они сказали, что это человек.

* * *

— Еще раз повторим технику безопасности.

Все на этой секретной базе ходили в белых или серых комбинезонах, а мне выдали платье, собрали меня, как на свидание. Юбка едва прикрывала попу. Каблуки стучали так оглушительно, что мне становилось неловко от того, сколько шума я создаю при каждом шаге.

Еще и накраситься заставили, как будто моя внешность имела хоть какое-то значение. Все знают: хищнику плевать, как выглядит самка, лишь бы ее запах сладко щекотал ноздри.

— К клетке близко не подходи. Сначала надо убедиться, что препарат работает и Призрак реагирует на тебя правильно.

Мы шли по узкому коридору со стенами, обшитыми металлом. Все, кто встречались нам на пути, оборачивались мне вслед. В своем откровенном наряде среди прилично одетых сотрудников базы я чувствовала себя куртизанкой, которую ведут на встречу с клиентом.

Фактически так и было.

Заметив, как я пытаюсь натянуть платье пониже, лысый усмехнулся.

— Ты должна выглядеть, как гражданская. Призрак не должен знать, что мы заодно. Пусть думает, что тебя похитили и держат здесь против воли.

Я кивнула. Как бы мерзко и отвратительно мне ни было, приходилось подчиняться. На кону стояло самое ценное. Жизнь моей дочери.

Если бы не Молли, не моя сладкая кроха Молли, я бы ни за что не ввязалась в эту авантюру, никогда бы не поехала на эту секретную базу, не позволила бы колоть себе в вены всякую дрянь. Но малышке нужны были лекарства, а стоили они целое состояние.

— Сейчас устроим небольшой спектакль для одного зрителя. Подыграй мне, — с этими словами лысый грубо втолкнул меня в лабораторию, буквально открыл мною дверь.

Я такого не ожидала и, застигнутая врасплох, опасно зашаталась на своих высеченных каблуках.

— Смотри, Призрак, кого я тебе привел! — прогремел лысый.

Меня схватили за плечо и с силой поволокли к клетке.

Вчера оборотень едва не загрыз лаборанта, пытавшегося его накормить. Помещение отмыли от крови, но мне все равно чудился ее запах, резкий, металлический, тошнотворный. При виде гигантского тигра за решеткой я почувствовала слабость в ногах, руки задрожали, на лбу выступила испарина.

Лысый снова дернул меня за плечо. В этот раз я не удержалась на каблуках и рухнула на колени прямо напротив клетки. Больно!

— Вот, подарочек тебе принес, — раздался над головой глумливый голос моего сообщника. — Нравится? Хочешь девицу? Впустить ее тебе в клетку?

Я растерянно заморгала, не понимая, что происходит. Это часть плана? Мы все еще разыгрываем спектакль? Он же не собирается и правда совать меня в клетку к зверю? По крайней мере, до тех пор пока не убедится, что препарат работает.

— Хочешь ее? Хочешь? — продолжал подначивать лысый. — Смотри, какая сочная.

Толстые пальцы подцепили прядь моих волос, грубо сжали щеки, заставив сложить губы рыбкой.

— Давно у тебя никого не было. Сколько ты здесь? Два года. Два долгих года без бабы. Давай превращайся в человека, и я дам тебе эту куколку.

Оцепенев от страха, я так и стояла на коленях, и наши с тигром глаза были на одном уровне. Хищник смотрел на меня сквозь прутья решетки. Не как зверь. Как человек. Умным внимательным взглядом. Словно обдумывал предложение лысого.

Глава 2

В клетку?

К нему? К этому большущему дикому мужику? Полностью голому.

Взгляд невольно скользнул по кубикам пресса и ниже. Лысый по-прежнему удерживал меня на коленях перед решеткой камеры, а мужчина стоял, и мои глаза были как раз на уровне его…

Я видела все. Отчетливо и очень близко.

Здоровенный! Толстый. С оголенной головкой, лоснящейся влагой.

Зверь, требующий отдать меня ему, был в полной боевой готовности. Возбужден до предела. Переполнен яростным, неукротимым желанием.

Не сложно представить, что случится, когда я войду в клетку.

Меня же сразу… При всех.

У него два года не было женщин.

И этот препарат в моей крови…

Я пахну как его истинная пара.

Лысый грубо дернул меня вверх, заставив подняться на ноги. От ужаса я превратилась в тряпичную куклу. Тело обмякло, руки не слушались, в горле застрял колючий ком.

Я сама подписалась на все это. Знала, на что иду. Понимала, что придется лечь под дикого зверя и терпеть его животную страсть. Что, возможно, оборотень не сможет себя контролировать и сделает мне больно.

Я прекрасно осознавала все риски, но сейчас в голове звенел вопль паники.

Не готова! Не могу! Не так.

Ухмыляясь, лысый притянул меня к клетке, к голому мужику за решеткой, источавшему запах похоти. Этот запах, терпкий, острый, мускусный, шибанул в ноздри. Перед глазами возникла мужская грудь, мощная и выпуклая, покрытая едва заметной светлой растительностью.

Какой огромный мужик! Настоящий гигант. Такой разорвет в порыве страсти и не заметит.

Лысый намотал мои волосы на кулак и всем телом вжал меня в металлические прутья, предлагая оборотню. Не вырваться.

— Ну что? Возьмешь?

Прижатая к клетке, я ничего не видела, кроме белых волосков на мужской груди, но вдруг ощутила осторожное прикосновение к животу.

Я замерла, боясь даже дышать: оборотень исследовал мое тело через решетку камеры. Даже в человеческом облике у него были острые когти, и сейчас они разрезали на мне одежду. Пара мгновений — и я почувствовала его пальцы голой кожей. Твердые, мозолистые, горячие, они дотрагивались удивительно нежно.

Мужчина тяжело и шумно дышал, будто держал себя в руках с огромным трудом. Будто не хотел меня пугать, боялся оцарапать когтями, но не мог не прикасаться.

От его могучего тела шел невыносимый жар. Я словно стояла перед открытой печкой. И запах… Этот запах. От него подкашивались ноги, кружилась голова.

Пальцы мужчины скользнули выше, к груди, задели сосок, спрятанный под плотной тканью бюстгалтера.

— Дать ее тебе? — раздался над ухом мерзкий голос лысого.

Вдруг руки исчезли. Светловолосый великан отстранился. Отодвинулся в глубину клетки.

— Нет.

Его голос хрипел от желания. Член стоял колом. На лбу блестел пот. Зверь сжимал зубы до проступивших на шее от напряжения вен, но отказывался от меня.

Почему?

— Нет?

Лысый был удивлен и разочарован. Злой, он крепче стиснул в кулаке мои волосы, и я всхлипнула от тянущей боли в затылке.

— Нет? — повторил он. — А если эта девка умрет?

Зверь молчал и только следил за ним голубыми, нечеловечески яркими глазами.

— Если она не нужна тебе, то и нам не нужна, — свободной рукой лысый полез под пиджак, и к моему виску прижалось что-то твердое и холодное. Пистолет!

Колени подкосились. Из груди вырвался хрип.

Нет. Пожалуйста. Не хочу умирать! Зачем я во все это ввязалась?

Молли. Как она без меня?

Мужчина в клетке напрягся. Сжал кулаки. Под кожей на мускулистых руках вздулись канаты вен.

Лысый сильнее вдавил ствол мне в висок и с тихим щелчком снял пистолет с предохранителя:

— Не нужна?

— Хватит!

В тишине лаборатории раздался оглушительный грохот: это пленник со всей силой бросился на металлическую решетку.

Я вздрогнула. От неожиданности лысый дернул рукой: холодный ствол проехался по моему виску к щеке, но тут же вернулся на место.

— Значит, нужна.

Гигант буравил лысого яростным взглядом и скалился, обнажая зубы, как бешеный зверь.

— Тогда будь хорошим кисой и позволь лаборантам сделать несколько тестов. Пусть они тебя осмотрят, тогда с девкой ничего не случится. А за примерное поведение получишь подарок.

Пистолет скользнул по моему боку до подола короткого платья и слегка приподнял ткань, оголив бедро.

— Послушному котику вкусную рыбку.

Сжимая в кулаках прутья клетки, оборотень зарычал:

— Только тронь ее.

— Не трону. Дай медикам с тобой поработать, и тогда я закрою эту цыпу с тобой в клетке на целую ночь. Натешишься всласть. Оторвешься за два года воздержания. Договорились, киса?

Глава 3

— Собирайся. Сегодня мы сделаем тебе операцию по восстановлению девственности.

Что?

Лысый ворвался в спальню, когда я уже облачилась в пижаму и собиралась вздремнуть перед ужином. Молли забрали на процедуры, потом должны были передать няне, чтобы я подготовилась к встрече с Призраком, а теперь, оказывается, меня ждала операция.

Операция по восстановлению девственности.

— З-зачем мне это?

Лысый усмехнулся, его взгляд прошелся по моему телу, и на лице отразилась похоть пополам с презрением.

— Чтобы твой усатый полосатый истинный тебя ценил. Мы тут обсудили с начальством. Оборотни собственники и ревнивцы. Скоро у вас будет секс. Сложно представить, как он отреагирует, обнаружив, что у тебя там всё… — лысый пошло причмокнул губами. — Широко.

Явно хотел сказать другое слово, более вульгарное и унизительное.

— Ты же рожала.

Да, рожала, но это не значит, что у меня все растянулось. Идиот.

— Имеете в виду, что он не увидит крови и разозлится?

— Может.

— То есть, ко всему прочему, я должна изображать трепетную невинность?

— Думаешь, у тебя будет время что-то изображать? Он повалит тебя на спину сразу, как ты войдешь в клетку.

Я опустила взгляд, вспыхнув от стыда и унижения. Обсуждать такое… Неприятный разговор, заставляющий чувствовать себя вещью.

— Гинеколог сказал, что восстановление займет два-три дня, — в голосе лысого сквозило сожаление, я же, наоборот, почувствовала всплеск облегчения и радости.

Отсрочка.

Да, придется пройти через неприятную процедуру, и первая близость с хищником окажется еще более неприятной и болезненной, чем я думала, зато это случится не сегодня.

— Так что пока будешь мотивировать Призрака через решетку. Кормление, разговоры. Крути перед ним задницей, чтобы захлебывался слюной и становился все более покладистым. А наградим его потом, как все заживет.

Я кивнула.

Дверь тихо закрылась. Меня оставили одну, чтобы я могла переодеться.

Насчет операции «прямо сейчас» лысый, конечно, погорячился. Сначала меня проводили к гинекологу, где мне пришлось лежать в холодном безликом кабинете с раздвинутыми ногами и слушать рекомендации врача, затем я сдала анализы, и мы вместе с лысым дожидались результатов. Все это время я чувствовала себя униженной и очень хрупкой. Мне было странно и стыдно от того, что со мной собираются делать.

Через несколько часов я, три месяца назад родившая ребенка, снова стану девственницей. Бред и абсурд.

Этот оборотень, Призрак, будет считать, что до него у меня не было мужчин, что он — первый.

Еще одна капля в бездонном море окружающей его лжи.

— Агвид Бьерн? — дверь открылась, и в коридор вышел врач. Я поднялась на ноги. — С анализами все в порядке. Можем, провести операцию. Не волнуйтесь, это совершенно несложное хирургическое вмешательство. Все пройдет быстро и безболезненно.

И снова белый медицинский кабинет. Мне пришлось снять белье и переодеться в синюю больничную сорочку. С горящим лицом я легла на кушетку, между ног мне побрызгали каким-то спреем, видимо, обезболили.

Девственница.

О, господи, какое безумие! Что я творю? Что меня заставляют делать?

Операция длилось минут тридцать. Это было неловко, но и в половину не так ужасно, как вводить экспериментальный препарат, превративший меня в истинную пару для дикого оборотня. С той болью мало что могло сравниться. Тогда мне казалось, что с меня содрали кожу, что я горю заживо. Даже не знаю, как вынесла ту агонию.

— Все закончено. Полежите десять минут и можете идти. Как себя чувствуете?

— Девственницей, — улыбнулась я грустно.

— Это кратковременная гименопластика. Эффект сохранится в течение десяти дней. Надо успеть.

Успею. К сожалению. Если, конечно, Призрак не разозлит мое начальство и то не пожелает оставить его без награды.

После операции я сходила за дочкой и забрала ее от няни. Долго сидела, баюкая малютку на руках и глотая горькие слезы.

Ох, малышка, что мне приходится делать ради твоего спасения. Но я не жалею. Эти уколы слишком дорогие, а твоя болезнь очень редкая. И все нас бросили. Все от нас отказались. Твой отец ушел, едва узнав, что ты нездорова. Нашел себе другую жену, веселую, красивую, без забот и проблем. А мои родители…

Я закрыла глаза, вспоминая.

— Отец, я люблю его. И хочу быть с ним.

Мама плачет на диване, закрыв руками лицо. Отец кричит, возвышаясь надо мной скалой чистой ярости:

— Да сними ты розовые очки, дура. Тебе всего девятнадцать! Какое замужество? Мы столько денег в твою учебу вбухали, а этот… Он не нашего поля ягода.

— Что значит не нашего поля ягода?

— Не нашего круга.

— Какого такого круга? Наша семья состоятельная, но мы не какие-то безумные богачи. Что за высокомерие?

Глава 4

Я замерла на пороге лаборатории с тарелкой еды в руках. Сегодня кормить бешеного Призрака предстояло мне. В этот раз на обед ему приготовили не сырое мяса с кровью, а нормальную человеческую пищу — говяжий, хорошо прожаренный стейк. Его заранее порезали на небольшие кусочки, потому что вилка и столовый нож пленнику не полагались.

Страшно.

Подходить к клетке было страшно. Я словно приросла к полу, прилипла спиной к двери и не могла заставить себя сдвинуться с места. С другого конца лаборатории сквозь решетку на меня голодным взглядом смотрел белый тигр. Освещение намеренно приглушили, и голубые глаза зверя едва заметно светились в полумраке.

С глубоким вздохом я сделала шаг вперед.

Четыре камеры снимали происходящее с разных ракурсов и записывали звук. В ухо мне вставили крошечный, незаметный наушник на случай, если возникнут проблемы с придуманной легендой. Сотрудник, следящий за нами по мониторам, будет подсказывать, как себя вести и что отвечать на неудобные вопросы.

Прямо сейчас в голове моей раздавался голос невидимого собеседника: «Приближайся медленно. Не делай резких движений. Предложи ему обернуться».

Пока я пересекала лабораторию, эти шесть бесконечных метров до клетки, зверь не сводил с меня внимательных глаз. Его ноздри трепетали. Белые усы подрагивали. Длинный полосатый хвост бил по бетонному полу.

— Я принесла поесть.

Стоило остановиться напротив решетки, как по телу хищника прокатилась крупная дрожь. И в этот раз, как и в прошлый, я не уловила момент трансформации. Все случилось за долю секунды. Был зверь — стал человек.

Голый.

Возбужденный.

Источающий адский жар.

«Убедись, что он не собирается нападать, и подойди ближе», — подсказал голос из динамика.

С шумным вздохом пленник прижался к решетке обнаженной выпуклой грудью, словно хотел просочиться ко мне сквозь железные прутья клетки. Отсутствие одежды его нисколько не смущало, а вот я от неловкости не знала, куда деть глаза. Взгляд против воли соскальзывал вниз, и в голове проносились неуместные мысли: «Огромный. А я опять девственница. Будет больно».

— Поешь? Наверное, устал питаться одним сырым мясом. Или… или ты, наоборот, больше любишь сырое?

Призрак не смотрел на еду — только на меня. Но как на еду. Как на сочный аппетитный стейк, который собирался проглотить целиком.

— Вот, держи.

Не дождавшись ответа, я подошла ближе и попыталась просунуть тарелку между прутьями клетки, как вдруг на моем запястье сомкнулись мужские пальцы.

Я дернулась и застыла, боясь пошевелиться.

Он схватил меня! Зверь меня схватил!

«Не паникуй, — в голосе наблюдающего за нами сотрудника звучала тревога. — Оборотень не обидит истинную пару».

Не обидит?

Тогда чего ты там, за своими мониторами, так нервничаешь?

Но действительно. Больно не было. Никто не пытался сломать мне кость. Сильный, мощный хищник держал меня за руку крепко и в то же время нежно. Большим пальцем он гладил переплетение голубых венок под тонкой кожей.

— Как тебя зовут?

Казалось, человеческая речь дается ему с трудом. Зверь будто вспоминал, как это — говорить, складывать звуки в слова, слова — в фразы. Разучился за два года молчания.

— Агвид. А тебя?

— Убийца, — ухмыльнулся светловолосый гигант. — Обычно люди называют меня убийцей.

По коже прокатился холодок страха.

— Я имела в виду имя. Настоящее.

Зверь сжал мое запястье чуть крепче и шумно втянул ноздрями воздух.

— Кто ты такая? — прохрипел он. — Откуда? Из какого клана?

Я растерянно покачала головой. Клана?

«Расспроси подробнее, — оживился сотрудник за монитором. — Что за кланы? Таких, как он, много?»

Взгляд невольно метнулся к красному огоньку камеры в углу.

— О чем ты? Есть еще… оборотни, другие люди, умеющие превращаться в животных?

Голубые глаза напротив прищурились. Ноздри раздулись.

— От тебя пахнет младенцем, — вдруг выдал зверь. — Маленьким ребенком.

Проклятье!

У него настолько сильное обоняние?

Нельзя, ни в коем случае нельзя говорить оборотню правду о Молли. Представляю, в какое бешенство он придет, узнав, что у его истинной пары есть ребенок от другого мужчины. Возлюбленная таких ревнивцев должна быть чистенькой и невинной, а я уже успела и замужем побывать, и родить.

«Скажи, что у нас в заложниках твоя сестра».

Снова ложь. За всю жизнь столько не лгала, сколько за последние дни.

— Моя маленькая сестра у них.

Я судорожно сглотнула и отвела взгляд. Оборотень снова принюхался.

Из-за сомнительного препарата, что мне ввели, приходилось кормить малышку смесью. Молоко пропало. Призрак не мог учуять его запах. Или мог?

Глава 5

Самое страшное — это чувство беспомощности, когда не можешь помочь собственному ребенку. Слышишь, как плачет дочь, видишь, как она заходится криком, а не в силах ничего сделать. Самое дорогое тебе существо страдает, маленькое, беззащитное, полностью от тебя зависящее, но облегчить его муки нет денег.

Да что там денег! Нет даже способов лечения. Не знает мир такой болезни. Доктора только разводят руками, а дочь кричит, надрывается сутками, отказывается от еды. На ее коже — странная сыпь, тело сводят жуткие судороги. Муж бросает тебя с ребенком одну, не выдержав напряжения и бессонных ночей. Уходит, оставляя наедине с отчаянием, с ужасом беспомощности, со своей ответственностью.

Ты не живешь. От усталости ты зомби. Высохшая мумия с красными глазами и опухшими от бесконечных рыданий веками. У тебя трясутся руки и дергаются в нервном тике оба глаза. И хочется продать душу дьяволу, сердце из груди вырвать, лишь бы увидеть, как твоя малышка тихо и мирно спит в детской кроватке.

В конечном счете это я и сделала — продала душу. И тело. Заключила сделку с незнакомцами в деловых костюмах, называвшими себя Корпорацией.

Той же ночью я впервые увидела улыбку на губах своего ребенка. Молли смотрела на меня чистыми ясными глазами, кряхтела и держала в крошечном кулачке мой палец. Спокойный, безмятежный, счастливый младенец. Я готова была ноги целовать врачу, сделавшему тот волшебный укол.

Вчера Призрак сказал: «Они умрут за то, что обидели твою сестру». Но Корпорация не обидела Молли. Она ее спасла, вернула мне и моей крохе нормальную, полноценную жизнь.

И Молли не сестра мне, а дочь. Стал бы зверь так же заступаться за нее, зная правду?

— Я говорил с врачом, — лысый, как обычно, провожал меня в лабораторию, — он сказал, что сегодня уже можно.

Ноги резко ослабели, и я споткнулась на ровно месте.

Сегодня? Они хотят, чтобы я легла под зверя сегодня? Поэтому надели на меня это короткое, сексуальное платье, которое даже снимать не надо — задрал и все?

— Призрак в последние дни вел себя как хорошая, примерная киса. На медиков не кидался, никого не загрыз и не покалечил, даже позволил взять кровь на анализы. Думаю, он заслужил награду. Надо его поощрить.

Я сгорбилась, начиная мелко дрожать.

«Не заходи ко мне в клетку».

«Я не сдержусь».

А мне и не надо, чтобы он сдерживался. Эффект от операции сохранится в течение десяти дней. За это время необходимо потерять девственность. Зверь должен увидеть кровь.

Но черт побери… Так страшно.

Каблуки громко цокали по матовой плитке коридора, и этот стук эхом отдавался в голове. Мне словно забивали гвозди в виски. Каждый шаг как удар молотка по оголенному мозгу.

— На следующей неделе мы хотим задействовать Призрака в одной из секретных миссий, посмотреть на него в деле. Начальство полагает, что он один сможет заменить роту солдат.

Я слушала, нервно накручивая на палец прядь волос.

— Если он такой сильный, то как вам удается удерживать его в клетке?

— Особый металл. Артрониум. Самый прочный материал на земле.

— Никогда не слышала.

— Разумеется. Его открыли не так давно и месторождение сразу засекретили. — Лысый на ходу размял шею и вернулся к прежней теме: — Призрак должен привязаться к тебе как можно крепче. В этом деле физическая связь — самое надежное средство. С того момента, как оборотень заявляет на женщину права, он считает ее своей самкой, а за свою самку зверь несет ответственность. Истинную берегут. Ее безопасность — наивысший приоритет. Пока ты и твоя маленькая «сестренка», — лысый усмехнулся собственной шутке, — в наших руках, Призрак будет подчиняться. Поэтому надо чтобы он покрыл тебя до начала миссии, окончательно признал своей женщиной. Понимаешь?

Я кивнула, и мы вместе вошли в лабораторию.

При виде меня пленник принял человеческий облик и сжал в кулаках прутья клетки. Его настороженный взгляд заметался от моего лица к лицу лысого и обратно.

После нашей последней встречи в клетке появилась подстилка из тряпок, на которой Призрак мог отдыхать, когда обращался в человека, хотя вряд ли он это делал в мое отсутствие. На полу аккуратной стопкой лежала одежда, оставленная без внимания. Этот могучий блондин, судя по всему, прекрасно обходился без лишних вещей.

Мускулистая грудь, покрытая светлым пухом волос, отчетливые кубики мышц на животе, узкие бедра, густая растительность в паху и толстый переполненный желанием член.

Как можно быть возбужденным постоянно?

Под жадным взглядом оборотня волоски на моих руках встали дыбом, лицо загорелось, сердце бешено заколотилось о ребра. Все дни после операции я морально готовилась к тому, что меня ожидает, но поняла, что к такому нельзя быть готовой.

Шаг. Еще шаг.

Чем ближе я подходила, тем сильнее раздувались ноздри мужчины, тем крепче он стискивал прутья решетки. Я слышала, как шумно он дышит, видела, как часто вздымается его широкая грудь. Член между ног дергался с интересом. Взгляд, полный голода, прожигал насквозь.

— Ты хорошо себя вел, Призрак, — сказал лысый.

Глава 6

Я никак не могла отойти от кроватки дочери — с замиранием сердца, переполненная радостью, наблюдала за ее сном.

Спит. Не плачет от боли. Не кряхтит, не хнычет в предчувствии агонии. Личико безмятежное, глазки закрыты, одна маленькая ручка над головой, другая — на животе, крошечные пальчики иногда шевелятся, будто малышка во сне пытается за что-то ухватиться.

Господи, как я была счастлива в этот момент! До сих пор помнила, как отваливались руки от бесконечных, а главное, бесплодных укачиваний, как разрывалось от страданий сердце, как душило меня чувство беспомощности и безысходности.

Я не хотела обратно в тот ад. Чудо. То, что случилось со мной и Молли, иначе назвать было нельзя. Настоящее выстраданное чудо.

И неважно, что за него приходилось платить. Все в этом мире имело цену.

Зыбкое ощущение радости сохранялось все утро. Пока Молли спала. Пока я кормила ее из бутылочки смесью, а потом показывала малышке небольшую комнатку, которую нам выделили на базе. Окон здесь не было, зато были кровати: одна — взрослая, одноместная, с лаконичным деревянным изголовьем, вторая — детская на колесиках, с мультяшными зайчиками на постельном белье. Эту веселую простынку я захватила с собой из дома, как и одеяльце, как и мягкие розовые бортики, чтобы Молли не ушиблась во сне о твердые боковины кровати. Дочкины вещи были единственным ярким пятном в стерильной белизне нашей спальни. Белыми стенами, простыми линиями, даже запахом комната напоминала больничную палату.

Мое хрупкое душевное равновесие было нарушено после обеда, когда в наш с Молли счастливый мирок на двоих ворвалась тень. Лысый пришел напомнить о моих обязанностях.

— Призрак согласился вживить под кожу чип, который станет его контролировать. Мы пытались сделать это, когда он был в животном обличье, но безуспешно. Инородное тело отторгалось. Возможно, получится в человеческом. Еще мы собираемся сделать пару тестов.

— А я вам зачем?

Как же не хотелось уходить от Молли, высовываться из своей раковины!

— Мотивирующий фактор. Эти тесты, — лысый подвигал губами, словно давая себе время аккуратнее подобрать слова. — Не совсем приятные.

Ясно. От дурного предчувствия руки покрылись гусиной кожей.

В коридоре уже стояла женщина, готовая присмотреть за Молли в мое отсутствие. Забавно, но я не знала ее имени, как не знала имени и должности лысого. Ни тот, ни другая мне не представились.

— Няня, — ответила девица, когда при первой встрече я спросила, как ее зовут.

— Зачем тебе знать? — буркнул лысый на тот же самый вопрос.

— Надо же мне как-то к вам обращаться, — растерялась я тогда.

— Не надо. Я сам буду к тебе обращаться.

У женщины, которой я каждый раз отдавала Молли, было суровое лицо с кривым шрамом у виска, широкие ладони и наколки, которые она старательно прятала под длинными рукавами водолазки. Она выглядела на тридцать пять, загорелая, с продубленной кожей, с короткой, почти мужской стрижкой. Военная, переодетая в гражданскую, — я раскусила ее маскарад.

— А эти тесты, — спросила я у лысого по дороге, — ну, о которых вы говорили. Они психологические?

Мне почему-то представилось, как Призрак, этот гигантский мускулистый блондин, сидит на маленьком стульчике перед тщедушным мужичком в белом халате, а тот, как в фильмах, показывает ему картинки с черными кляксами, на которых пациент должен что-то увидеть.

— Да? Психологические? — повторила я с надеждой, а желудок все скручивало и скручивало от страха.

Лысый скосил на меня взгляд и насмешливо хмыкнул.

Поворот в лабораторию мы пропустили. Я проводила его растерянным взглядом и почувствовала, как пульс подскочил на несколько значений. Куда ты меня ведешь, лысый?

Как выяснилось — в комнату с еще одним зеркальным окном из тех, которыми снабжают допросные в полицейских участках.

Призрак уже был там, за стеной, в смежном помещении — сидел в медицинском кресле с руками, прикованными к подлокотникам. Растрепанные белые волосы частично закрывали лицо. Губы кривились в злобной ухмылке. Всем своим видом зверь показывал суетящимся вокруг него медикам свое презрение.

В этот раз он был одет. В черные джинсы, которые трещали на нем по швам. Обнаженный до пояса, Призрак сидел, широко раздвинув ноги, и лениво, на пробу дергал руками в массивных кандалах, пристегнутых к креслу, словно проверял, может ли освободиться. От этих движений мышцы на его плечах надувались, как шары.

Сзади к пленнику приближался врач со странным прибором, похожим одновременно и на шприц, и на пистолет.

— Что… что он собирается с ним делать?

Отчаянно захотелось постучать ладонью по стеклу — предупредить Призрака об опасности.

Глупая. Думала, он не слышит шагов?

В последний момент, когда врач со своей непонятной, устрашающего вида конструкцией уже был у кресла, зверь повернул голову и оскалился. Мужчина в белом халате отшатнулся от него в ужасе, да так и не рискнул больше приблизиться.

Раздраженно вздохнув, лысый вдавил палец в кнопку на пульте управления и заговорил. Его голос механическим эхом раздался в комнате за стеклом.

Глава 7

Какой же он тяжелый!

Неподъемный.

Сколько ни дергайся — ни за что с себя не сбросишь. Даже жутко ощущать себя настолько беспомощной перед чужой силой. Придавленная к кровати, я могла только лежать под зверем и принимать его страсть. Его дикую животную похоть.

Хорошо, что сопротивляться не входило в мои планы, иначе пришлось бы признать, что меня насилуют.

Как в том омерзительном анекдоте, я попыталась расслабиться и… нет, не получить удовольствие, но хотя бы сделать первое проникновение не таким болезненным.

Ох черт, я сейчас лишусь девственности. Во второй раз.

Щеки вспыхнули. Я испуганно замерла, почувствовав, как по ягодицам и бедрам заскользила резинка трусиков. Меня обнажали, распаковывали, как подарок, найденный под новогодней елкой. И вот уже в ложбинку между половинками задницы лег влажный горячий член.

Огромный. Такой агрегат хорош для опытных дамочек, а не для невинных девиц вроде меня. Похоже, крови, на радость лысому, будет море.

Скорее бы все закончилось! С этой мыслью я чуть раздвинула ноги и приготовилась к резкой вспышке боли.

— Ты только аккуратнее, ладно? — прохрипела я в подушку, чувствуя себя униженной из-за этой просьбы.

В ответ зверь раскатисто зарычал мне в волосы.

Голой кожей ягодиц я ощущала влагу, текущую из его члена, спиной — твердые выпуклые мышцы груди, затылком — жаркое дыхание.

Поздно. Он сказал, что потом думать о спасении будет поздно. Не соврал. Теперь, когда силы к оборотню вернулись, оставалось лишь принять неизбежное. Расслабить мышцы и впустить его в свое тело.

Внезапно сокрушительная тяжесть перестала давить на спину, и матрас скрипнул, спружинил, освобожденный от лишнего груза.

Что?..

Почему?..

Удивленная, я повернулась на бок, чтобы посмотреть, куда делся зверь. Голый, возбужденный Призрак подошел к стене, размахнулся и со всей силы ударил лбом о гладкую белую поверхность. Раз, другой, третий. Он просто стоял напротив стены и бился о нее головой.

В ужасе я вскочила с постели и подлетела к нему, пытаясь остановить.

— Прекрати! Не надо. Что ты творишь? Что на тебя нашло? — дрожащими пальцами я вцепилась в железный бицепс.

Перестав себя калечить, зверь скосил на меня взгляд. Все его лицо было в крови. Кровь текла из разбитого лба, заливала глаз, струилась по виску и переносице.

— Зачем? — мой голос сорвался на высокие истеричные нотки.

— А как еще мне было себя остановить? — прохрипел зверь. — Как иначе вернуть себе контроль? Я не хочу тебя насиловать. Я же обещал ничего не делать против твоей воли.

Его трясло, как после укола адреналина. Нервный, дерганный, он подошел к камере, наблюдающей за нами с потолка, подпрыгнул и в ярости сбил ее на плиточный пол.

— Думаешь, единственная? — спросил Призрак с жуткой ухмылкой на окровавленном лице. — О нет. Эта — для отвода глаз. Где-то здесь есть другая, скрытая. А еще прослушка, — он открутил плоскую лампу над кроватью и показал мне черный провод с крошечным объективом на конце. — Натыкали повсюду. Сидят и смотрят вечернее шоу.

Теперь он изучал решетку вентиляции.

— Бесы проклятые, иди в душ. Немедленно. Прямо сейчас. Иначе мне опять придется избить себя о стену. Пожалей мои мозги.

В порванном платье, без нижнего белья, я попятилась в сторону уборной.

— Быстрее. Ну! — рявкнул зверь. — Вылей на себя всю химию, что там найдешь. Шампуни, гели. Надо перебить запах. Ч-ч-о-о-орт, — протянул он в каком-то бессильном отчаянии. — У меня мозги набекрень от того, как ты пахнешь. Почему ты все еще здесь? Вон отсюда! — Увесистый кулак с грохотом обрушился на стену рядом с вентиляционной решеткой.

Вздрогнув, я испуганной мышкой юркнула за дверь.

О господи, о господи, этот мужчина… он…

Он голову себе расшиб, чтобы не брать меня против воли.

От горячей благодарности защипало в глазах.

Такое благородство, такая самоотверженность. И чем я на них отвечаю? Ложью.

Руки тряслись. Дрожащими пальцами я пустила воду и нагнулась над раковиной, чувствуя характерные спазмы в желудке. Меня подташнивало, но не рвало, а жаль: после приступа стало бы легче.

За дверью раздавались шаги: зверь продолжал искать в комнате скрытые камеры и прослушку. Раздевшись, я зашла в душевую кабину, задвинула за собой дверцу из матового стекла и уже потянулась к дозатору на стене, как вдруг вспомнила слова лысого.

«Хочешь увидеть дочь?»

«Вот потеряешь девственность и увидишь».

Плечи поползли вниз, спина сгорбилась.

Сколько дней прошло после операции? Рано или поздно мне придется отдаться зверю, иначе меня отправят на повторную пластику.

С тихим вздохом я выбралась обратно из душа и, стоя на коврике перед зеркалом, закрутилась в длинное полотенце.

Пора.

Глава 8

— Что ты творишь?

Вид у Призрака стал таким бешеным, таким голодным и алчущим, что по моим плечам пробежала дрожь паники.

Захотелось вернуть полотенце на место, быстренько поднять его с пола и закрутиться в эту куцую тряпку с головой, спрятаться в нее, как в домик, а лучше запереться в ванной комнате.

Вместо этого, помня о словах лысого, я шепнула дрогнувшим голосом:

— Ты сказал, что не будешь брать меня против воли. Но я хочу. Сама хочу тебя.

Глаза зверя вспыхнули. Под этим вожделеющим взглядом я ощутила себя куском мяса, который обильно поливают слюной. Казалось, секунда — и на меня набросятся, сожрут целиком. Проглотят в один укус.

Даже удивительно, что после своих слов я все еще стояла на ногах, а не лежала на кровати, подмятая сильным телом.

Зверь держался. Каким-то непостижимым образом. С огромным трудом, очевидным любому наблюдателю. Трясся от похоти. Сжимал зубы до хруста. Покрывался каплями пота от напряжения. Но не двигался с места. Только смотрел, обжигая мое обнаженное тело полубезумным взглядом.

— Хочешь? — прохрипел Призрак, со скрипом выталкивая слова из горла. Его речь напоминала шорох наждачной бумаги. Неверие и надежда смешались на лице, заставив этого опасного мужчину выглядеть уязвимо.

— Я же твоя истинная пара. Я должна хотеть.

Оборотень мотнул головой.

В следующую секунду меня сбило с ног, будто смело лавиной. Ноги потеряли опору, комната кувыркнулась перед глазами. Только что я смотрела на Призрака, и вот уже передо мной белый потолок с черной дырой, полной проводов, вместо люстры.

Я даже не заметила, как тигр ко мне приблизился. Не уловила ни малейшего движения. Миг — и мои руки прижаты над головой к подушке. Горячие губы впиваются в шею.

— Моя, — рычит зверь, и его тело, жаркое, влажное, твердое, вминает меня в матрас.

Бедра раздвинуты. Промежностью я чувствую давление вставшего члена. Каменный, распухший от желания ствол трется о раскрытые складки, и паника тонет в мучительно сладкой неге. Мне хочется. Мне страшно. Плохо и хорошо, жутко и приятно одновременно. Убойный коктейль из правильных и неправильных эмоций. И слезы на глазах то ли от страсти, то ли от ужаса.

Зверь торопится. Его ласки беспорядочны, полны лихорадочной спешки. Он словно боится, что я передумаю, и стремится побыстрее урвать свое, пока добыча лежит под ним смирно. Пальцы то грубо, то нежно тискают груди, щекочут соски, опускаются до развилки ног, чтобы нырнуть в жаркую глубину.

И мне не больно — только сердце ноет — а ниже живота, там, где двигаются с пошлыми влажными звуками мужские пальцы, потрясающе и волшебно. И я вся мокрая. Вся теку. На постель, на ласкающие руки, а потом и на язык любовника.

Призрак вылизывает меня по-звериному, совершенно бесстыдно, и откровенно кайфует вместе со мной. Из его горла вырывается глухое довольное урчание. Голова качается между моих раздвинутых бедер, и я, безумная, полностью потерявшая разум, вплетаюсь пальцами в длинные светлые волосы, дергаю за них, приближаясь к пику.

В первую секунду оргазма, когда меня выгибает на кровати под каким-то сумасшедшим углом, зверь подтягивается вверх и резко врывается в мое тело. В этот раз не пальцами — членом. Он какой-то нереально огромный, обжигающе горячий и заполняет меня всю, без остатка. Растягивает до предела. До сладкой тянущей боли в мышцах. И оргазм, подаренный языком, усиливается, расцветает новыми красками, становится бесконечным. Он длится и длится. Я балансирую на краю, на острой, ослепительно яркой вершине. Вою, сжимаю в кулаках простыни, царапаю спину зверя короткими, остриженными ногтями.

А Призрак вбивается в меня и рычит, повторяя, как заведенный, в самое ухо:

— Моя, моя, моя. Скажи, что ты моя!

— Твоя.

Это какое-то сумасшествие. Чистое безумие.

Матрас скрипит. Постель ходит ходуном. Кровать в рваном ритме бьет деревянным изголовьем по стене. Член двигается во мне, как поршень, и я уже не кричу — рыдаю, настолько мне хорошо. Так хорошо, что, кажется, не выдержит сердце.

Поцелуй вытягивает душу. Языки сплетаются в пошлом мокром танце. Закончив, я тут же, без передышки, захожу на второй круг и несусь, несусь, стремительно несусь к новому оргазму. Второму за пять минут.

Удовольствие растет, тугой узел в животе закручивается, бедра и ягодицы сводит в преддверии разрядки. Зубами зверь прихватывает мою шею в районе сонной артерии и бьется на мне в экстазе, толчками выплескивая горячее семя.

Затихнув, он нежно целует меня в мокрый от пота висок.

Глава 9

— Это было…

Я не могла подобрать слов. Да что там! Я с трудом двигалась и едва собирала мысли в кучу.

Несколько минут назад я будто слетела с катушек, будто приняла запрещенный препарат и оседлала волну наркотической эйфории. Близость с хищником должна была причинить боль, возможно, даже сломать меня морально, как любое насилие, даже если это насилие над самим собой, но…

Никогда я не испытывала таких ярких эмоций во время секса, настолько чистой концентрации удовольствия, до того острых, мощных оргазмов. После меня размазало по постели бескостной амебой.

Я лежала, смотрела в потолок, на темную дыру с проводами, и чувствовала, как по внутренней стороне бедра тонкой струйкой течет остывшее семя.

«А если залечу?»

Почему-то никто на базе не озаботился тем, чтобы снабдить наше с Призраком любовное гнездышко презервативами. Впрочем, после той убойной дозы гормонов, что мне всадили в попытке изменить мой запах, беременность вряд ли наступит. Счастье, если их чудесный препарат не сделал меня бесплодной или как-то иначе не пошатнул мое здоровье.

Но боги, как же мне было хорошо! Остатки эйфории еще гуляли в крови. Тело ощущалось легким, невесомым: не привяжешь к кровати — улетит к потолку.

— Понравилось? — Зверь лукаво прищурил глаз.

Вид у него был жуткий. Кровь из разбитого лба темной коркой запеклась на левой половине лица: бровь, веко, висок, скула — Призрак словно нанес себе боевой грим.

Расслабленный, голый, он лежал на животе, закинув на меня руку и уткнувшись носом в изгиб моей шеи. И остро пах сексом.

— Два оргазма подряд, — шепнула я непослушными губами, напрочь забыв о том, что надо притворяться неопытной девственницей.

— Это не предел, — вид у Призрака стал донельзя самодовольный.

Улыбнувшись, зверь коротко поцеловал мое плечо. В ответ я пропустила сквозь пальцы длинные белые пряди его волос. Какие мягкие! По-кошачьи напрашиваясь на ласку, оборотень подставил голову под мою руку. Даже в человеческом облике у него время от времени проскальзывали повадки зверя.

Большой хищник. Опасный и дикий. Ласковый с хозяйкой, но готовый, не колеблясь, перегрызть глотку чужаку.

Странно и приятно было осознавать, что я приручила эту мощь.

Но приручила ли?

Не растерзает ли меня тигр, узнав правду?

— Теперь ты пахнешь грустью. Или мне кажется?

Он сел на кровати, опустил взгляд и вдруг переменился в лице. Брови взлетели вверх, затем сошлись на переносице. Растерянно зверь провел пальцами по своему члену: заметил на коже кровь.

— Я у тебя первый?

Почему-то он выглядел так, будто не ожидал, что я окажусь девственницей. С другой стороны, а много ли я видела невинных девиц среди своих знакомых? В современном мире редкая девушка хранила себя до брака, двадцать лет — возраст экспериментов.

Призрак задумчиво растирал на пальцах кровь:

— Первый?

Соврать оказалось на удивление тяжело.

С трудом я выдавила:

— Да.

А потом мне стало еще хуже, совсем плохо, потому что Призрак вдруг улыбнулся широко и счастливо, просиял, как солнце, и стиснул меня в медвежьих объятиях. Довольный, он поднял меня с кровати, как пушинку, и пересадил к себе на колени. Теплое дыхание зашевелило волосы на макушке.

Девственница.

Оборотни ценили невинность.

Чувствуя себя фальшивой насквозь, я окаменела в этих любящих объятиях и мысленно всхлипнула.

Лгунья. Предательница.

Не истинная. Не невинная. Самозванка.

— Ты все еще боишься меня? — Зверь по-своему воспринял перемену в моем настроении. Его широкие ладони водили по моей обнаженной спине. В ягодицы упирался крепкий, готовый к близости член.

— Сколько тебе надо? — попыталась я сменить тему и с наигранной улыбкой поерзала задницей по паху своего любовника.

От такого финта Призрак зашипел сквозь зубы.

— Нарываешься.

— Нарываюсь.

Дуэль взглядов — и вот я снова распластана на постели, натянутая на твердый член.

В этот раз Призрак двигался во мне медленно, неторопливо, словно, утолив первый голод, захотел лучше распробовать вкус предложенного блюда.

Наслаждение нарастало постепенно, омывало теплыми волнами, дрожью пробегало по плечам и голове. Мягкое, расслабляющее, отключающее мысли.

Пока я плавилась в этом томной тягучем удовольствии, зверь держал в ладонях мое лицо и целовал каждый сантиметр кожи: брови, закрытые веки, скулы, щеки. Губами и кончиком носа он скользил по моей шее, время от времени задевая ее зубами, иногда довольно ощутимо, словно хотел укусить по-настоящему, но не решался.

— Так из какого ты клана? — спросил Призрак, когда мы закончили, и я лежала на окровавленной простыне, заполненная его спермой.

— Я не понимаю, о каких кланах ты говоришь.

Глава 10

Полтора месяца назад

Молли забрали на обследования и процедуры, и у меня появилось два часа свободного времени. Целых два часа! Небывалое богатство, которым я не знала, как лучше распорядиться.

Сгонять домой и принять душ без спешки, а может, даже набрать полную ванну ароматной пены? Раньше, живя с родителями, я могла часами нежиться в теплой воде с книгой или под музыку из колонки, а сейчас едва находила время, чтобы держать себя в чистоте. С орущим ребенком на руках даже отлучиться в туалет — проблема, самые обыденные вещи становятся недоступной роскошью.

Из зеркала в фойе клиники на меня смотрела неухоженная молодая девушка с усталым лицом и рано проступившими морщинами у носа и губ. Длинные каштановые волосы растрепались и легли абы как. Вчера, стараясь скорее закончить свои дела и забрать рыдающую Молли у Хакона, раздраженного необходимостью за ней смотреть, я, видимо, плохо смыла шампунь, и теперь голова выглядела грязной. Даже было стыдно перед врачами. Первая красотка самого престижного в стране университета превратилась в замарашку. Ни грамма косметики, на ногах растоптанные кеды, одежда — та, что ближе всего висела в шкафу.

Со вздохом я ткнула пальцем в кнопку кофейного автомата, и черная, ароматная жидкость тонкой струйкой потекла в бумажный стаканчик — двойной эспрессо, чтобы прийти в чувство.

Два часа! У меня было два часа.

Стоило об этом подумать — и голова начинала кружиться от счастья. Хотелось, чтобы время шло медленно, чтобы оно тянулось неторопливой черепахой, но предательские секунды, наоборот, бежали как оголтелые. Настенные часы рядом с ресепшеном сказали, что я потратила уже пять минут отведенной мне передышки.

Эгоистично — радоваться тому, что кто-то другой присматривает сейчас за твоим ребенком. Но я радовалась. Мне нужна была эта пауза. Жизненно необходима. Я кончилась. Мой внутренний ресурс иссяк.

Если бы Хакон помогал мне чуть больше, хоть изредка давал выдохнуть… Но помощи от мужа я почти не видела. В последнее время он стал задерживаться на работе, возвращался поздно, иногда за полночь. Извинялся, говорил, что очень загружен, но я понимала: находиться дома, слушать бесконечный ор младенца, видеть замученную, похожую на тень жену ему невыносимо. Свободный, он бежал из этого ада, а я не могла. Женщина, мать, не может переложить на другого свою ответственность.

Но все-таки чем мне занять эти два часа?

Недалеко от клиники пиццерия. Что если зайти, посидеть в тишине, сделать заказ? Ощутить наконец вкус еды.

Или лучше прилечь вот на этот мягкий кожаный диванчик в углу и вздремнуть? От недосыпа у меня круги под глазами на пол-лица и мир кажется пыльным, будто поддернутым мутной дымкой.

Да, наверное, это самая лучшая идея: воспользоваться шансом и выспаться.

Но только я пристроила голову на широкий подлокотник дивана, как в сумке входящим сообщением пиликнул мобильный.

Наверное, это Хакон — интересуется, как мы съездили в клинику. Больше писать мне некому. Родители вычеркнули меня из своей жизни, как только узнали о беременности. Подруги разбежались: кормящая мать, погрязшая в детских проблемах, им стала не интересна.

Зевнув, я вытащила телефон — и замерла, похолодела, подавилась воздухом. Кто-то с незнакомого номера отправил мне фотографию.

Голову резко сдавило. Накатила неодолимая слабость. Картинка, открытая на мобильном, расплывалась перед глазами.

Нет, не может быть. Это… чья-то злая шутка? Фотошоп? От недостатка сна у меня начался бред? А может, я сплю и вижу сон? Сама не заметила, как отрубилась на диване в фойе, и теперь измученный, истощенный разум показывает мне кошмары?

Дрожащими пальцами я увеличила изображение. Снимок через лобовое стекло машины. Хакон, мой муж, сидит за рулем и целует блондинку в пассажирском кресле. Не в щечку целует, не в руку — в губы, буквально высасывает у нее душу через рот. Фотография была нечеткая, немного смазанная, но я видела язык. Хакон пихал его между губ блондинки.

От шока я уронила телефон на плитку у своих ног и несколько секунд сидела неподвижно, уставившись в одну точку.

Нет. Не верю. Не может судьба быть настолько ко мне жестока. Больной ребенок, а теперь еще и предательство мужа? Если это правда, я не выдержу, не вывезу, не справлюсь.

Может, хватит с меня боли? Где моя, черт побери, светлая полоса? Почему с каждым днем становится только хуже и хуже?

Судорожно вздохнув, я подняла чудом уцелевший телефон с пола и снова уставилась на фотографию.

Какая мерзость!

Если кто-то решил пошутить надо мной, то это бесчеловечно. Нельзя так! Слышите!

Всхлипнув, я зажала ладонью рот. Не хотелось рыдать прилюдно, но слезы так и рвались наружу — слезы безграничной, накопившейся усталости. Словно плотину прорвало, словно треснула ледяная корка оцепенения, в котором я существовала все это время.

Как же я устала! Дико, нечеловечески, жутко. Сжимая в руке телефон и пряча зареванное лицо от посторонних бестактных взглядов, я кинулась в уборную. Там закрылась в кабинке, опустилась на крышку унитаза и завыла.

За что? Почему со мной? Как он мог! Мне и так тяжело, а он…

А вдруг его подставили? Вдруг все это неправда, подлая, гнусная ложь? Нельзя верить всяким сомнительным фотографиям от безымянных доброжелателей. Надо поговорить с Хаконом. Дать ему возможность объясниться. Успокойся, Агвид, и веди себя разумно.

Глава 11

— Госпожа Бьерн, просыпайтесь. Просыпайтесь скорее, — кто-то тряс меня за плечо.

Открыв глаза, я увидела над собой грубоватое лицо моллиной няни.

Что происходит? Который час? Я же недавно легла.

В глаза бил яркий свет потолочных ламп. Повернув голову к электронным часам на прикроватной тумбочке, я увидела большую красную двойку и тридцатку, отделенную от нее двоеточием.

Так поздно? Зачем меня разбудили? Опять поведут к Призраку?

Заметив, что я проснулась, безымянная женщина, присматривавшая на базе за моей дочерью, повернулась к шкафу, и в лицо мне полетели черные тряпки: джинсы и водолазка.

— Одевайтесь, — приказала няня жестким тоном военной и добавила, напряженно поглядывая на дверь: — Быстрее.

Ничего не понимая, я торопливо натянула на себя вещи.

— Не это, — женщина забрала у меня туфли-лодочки, которые я собиралась обуть, и сунула в руки кеды на рифленой подошве. — Пожалуйста, поспешите.

Когда она повернулась, чтобы взять из кроватки Молли, я вскочила на ноги и прижала малышку к груди.

— Да что случилось? — зашипела я, баюкая спящую дочь. — Объясните.

— Тише. — Рука няни, крепкая, мозолистая, неприятно пахнущая сигаретами, закрыла мне рот.

Вот теперь стало по-настоящему жутко. Происходило что-то странное, что-то выбивающееся из привычного распорядка. Сотни вопросов наводнили голову. Испуганная, я замычала в чужую ладонь.

— Уберу, если не будешь кричать.

Дождавшись кивка, няня сдержала слово и освободила мой рот. Взгляд невольно метнулся к камере. Впервые за все время под объективом не горел красный огонек: круглый темный глаз этого металлического циклопа сегодня ослеп. Видеонаблюдение не работало.

— Пойдем. — Няня открыла двери, вставив в специальную щель карту-ключ.

Не зная, правильно ли поступаю, я последовала за ней в коридор. Ладони вспотели. Не было никаких сомнений: ни лысый, ни руководство базы не имеют отношения к происходящему. Но тогда куда ведет меня эта женщина? Что ей от меня нужно?

— Не волнуйся. Я — друг. — Она словно прочитала мои мысли. — Все теперь будет хорошо. Пожалуйста, сделай так, чтобы ребенок не заплакал, иначе мне придется дать ей капли.

Обеспокоенная этой угрозой, я крепче прижала Молли к груди. Не позволю пичкать свою дочь всякой гадостью!

В коридоре камеры работали, но, судя по тому, как смело, не таясь, шла под ними эта волчица в овечьей шкуре, опасности они не представляли. То ли за мониторами никто не следил, то ли камеры показывали то, что было нужно моей спутнице.

Внезапно я почувствовала себя героиней боевика. Каждую секунду мне чудилось, что из-за поворота вынырнут военные в камуфляже и с автоматами. Но мы шли, ночной коридор оставался пустынным, и ничего не происходило. Молли тихо сопела у меня на руках. Я все еще лихорадочно размышляла: закричать, зовя на помощь, или довериться женщине, назвавшейся другом.

— На лифте нельзя. Спустимся по лестнице.

Так мы и поступили. Толкнули стеклянную дверь и начали осторожно спускаться по металлическим ступенькам пожарного выхода.

Внизу, у подножия лестницы, нас ждали трое мужчин и среди них Призрак. От удивления я даже затормозила, привалившись к стене.

Зверь, мой вчерашний любовник, смотрел на меня снизу вверх яркими голубыми глазами. Впервые я видела его полностью одетым: черная майка, обтянувшая мускулистый торс, черные военные штаны с карманами, тяжелые армейские ботинки на толстой подошве. Длинные волосы он собрал в низкий хвост и сунул его конец под майку, чтобы не мешал.

— Агвид, — прохрипел Призрак и протянул мне руку, чтобы помочь спуститься. На его шее в районе сонной артерии темнели разводы крови, и я вспомнила, что именно туда ему вживили чип. В то самое место, где сейчас зияла свежая рана.

Сегодня зверь не выглядел пленником, а люди вокруг казались скорее его напарниками, чем тюремщиками, и меня озарило. Все странности, начавшиеся с момента моего пробуждения, обрели смысл. Пазл сложился. Бесчисленные вопросы нашли один исчерпывающий ответ.

Побег.

Люди Призрака каким-то образом внедрились на базу и сейчас помогали ему бежать. И мне — вместе с ним.

Растерянная, я попятилась от протянутой руки.

— Агвид, — нахмурился зверь, заметив мое отступление. — Не бойся. Никто тебя не обидит. Мы выйдем отсюда. Снаружи у меня обширные связи. Эти люди больше не смогут нас достать.

Покачав головой, я поднялась на еще одну ступеньку.

Бежать. Он предлагал мне бежать, думая, что на базе меня удерживают насильно, шантажируя маленькой сестрой. Был уверен, что спасает меня из плена.

Под взглядом искренних голубых глаз я почувствовала себя в ловушке, почувствовала себя запутавшейся в паутине лжи.

Сердцем я рвалась уйти с Призраком, разумом понимала, что должна поднять тревогу и помешать побегу. Только на базе есть лекарства для Молли, только здесь ей могут облегчить боль и остановить эти жуткие судороги, рвущие мою материнскую душу на части.