Войны судьбы

— Я всегда забываю, насколько ты глуп, Эстал. Отдаешь свою корону мертвой женщине?

Глаза Хармони вспыхивают дикой яростью.

— Я не прочь перерезать шею Наследнику, — обещает она, ее голос полон ярости, когда она подходит к столу.

Савину хватает порядочности выглядеть слегка растерянным, но он легко расплывается в застенчивой лисьей улыбке.

— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь, дорогая.

Я хватаюсь за край стола и смотрю на Каллума.

— Что бы он тебе ни пообещал, мы дадим тебе больше.

Каллум остается неподвижным и молчаливым, прежде чем сцепить руки за спиной и кивнуть своей жене. Она кивает ему в ответ, затем исчезает тем же путем, каким мы пришли. Его бледные глаза ничего не выражают, выражение лица такое же стоическое, как всегда, когда он идет к овальному окну, к встроенной в него руне.

— Савин предложил нам вернуться с ним в Отбросы, — тихо говорит Каллум, свет из окна достаточно яркий, чтобы в любой момент он мог стать прозрачным. — Он хочет, чтобы мы поклялись в верности Темному.

Мы с Хармони оба бросаем кинжалы в сторону Савина, который просто складывает руки на груди с довольным выражением лица.

— Ты уже украшаешь свой дворец его рунами, — говорит Савин, и выражение его лица наполняется некой мрачностью, которой я раньше у него не замечал.

— Я украшаю свой дворец рунами наших Богов, — отвечает Каллум, отворачиваясь от окна. Он наклоняет голову, корона на ней поблескивает на свету.

— И один из этих Богов предлагает вам союз, — утверждает Савин. — Сила, которую он может пообещать нам, Каллум, — это не то, чем мы должны просто пренебрегать.

— Артос Нулевой, — говорит Каллум резким голосом. — Это не Бог. Он ребенок. Бессильный, эгоистичный Страж, устраивающий истерику разрушения во имя своей личной свободы.

Мышцы на шее Савина выступают, когда он сжимает челюсть, его поза чисто оборонительная, когда он встречается взглядом с Каллумом.

— Следи за своим языком.

Возможно, большинству Каллум кажется таким же стойким, как и раньше. Но для меня и, конечно же, для Савина на его губах появляется намек на улыбку.

Я улыбаюсь про себя, но что-то сжимает мою грудь. Я прислоняюсь к столу, мое дыхание сбивается, когда я прижимаю руку к сердцу. Другие Наследники, кажется, ничего не замечают, их язычки остры, поскольку они продолжают бросать друг другу закулисные оскорбления, но Хармони хватает меня за запястье.

— Что это? — шепчет она.

Мои глаза обшаривают комнату, и тут я вижу ее. Зора. Она выходит из зеркала в пол в дальнем конце комнаты, ее тело украшает мантия, мягко переливающаяся серебристой силой. Ее присутствия достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание — ее светлые волосы ниспадают каскадом вокруг нее и сверкают под короной из острых шпилей, — но у меня действительно перехватывает дыхание от ее глаз и их отсутствия.

Я не знал ярости. До этого момента — нет. Только после того, как я вижу длинные шрамы, тянущиеся там, где должны были быть ее глаза, кровь, запекшуюся на щеках и проступившую в тех местах, куда, должно быть, упали ее слезы.

— Я пришла предупредить тебя, — говорит она через связь, быстро заходя за колонну. Она хватается за нее, дышит неглубоко, пытаясь сохранить равновесие. — Артос здесь, или скоро будет здесь.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы остаться за столом, обратить свой взгляд на Савина и Каллума и притвориться, что я не обращаю на нее внимания. Хармони резко вздыхает, увидев Зору, прежде чем твердо уставиться на каменную поверхность стола.

— Артос стремится убить вас всех. Он утверждал, что это каким-то образом позволит ему покинуть Зеркало, — объясняет Зора.

— Ты в порядке? — Я спрашиваю ее, зная, что это непростой вопрос, зная, что она не осмелится сказать мне правду, но мне нужно знать. Мне нужно знать, что моя королева боролась, но остается сильной.

Она чувствует это желание через нашу связь, и я чувствую, как она проникает в меня — словно нежно уговаривая.

— Я тоже люблю тебя, — шепчет ее голос сквозь меня.

Мне становится теплее от ее слов, и я сгибаю пальцы, с подозрением глядя на Савина. Он медленно продвигается к Каллуму, его рука парит над клинком, висящим в ножнах у него на поясе. Я обхожу Хармони, и когда я прохожу мимо, она сует мне в ладонь кинжал. Мне все равно, где она умудрилась его украсть. Я сжимаю его рукоять, зная, что не могу промахнуться.

— Если ты не поклонишься Артосу, — говорит Савин, и его радужки становятся темно-черными, — тогда у тебя не будет ни королевства, ни жизни, ничего. Ты и твоя жена будете подвергнуты пыткам и забыты.

Каллум вздергивает подбородок.

— Я не боюсь смерти и не буду бояться тебя. Он поворачивает голову в мою сторону. — Сейчас.

Савин поворачивается ко мне, когда я бросаюсь на него, вонзаю кинжал ему в сердце и поворачиваю его с мрачной улыбкой. Мы падаем на пол, его рот разинут, когда тьма застилает его глаза и лицо, растворяясь в бесконечных нитях Судьбы. Затем, даже в полумраке, голова Савина склоняется набок, а из уголка его рта стекает струйка крови.

Я поднимаюсь с ублюдка, вырываю кинжал из его груди и, вставая, вытираю его о штанину.

— Он будет благодарен тебе в загробной жизни, — говорит Каллум.

Я смотрю на него и замечаю, что его взгляд отрешен, он смотрит в пустое пространство рядом с Савином, как будто он может увидеть там кого-то или что-то, говорящее с ним.

— Савин поблагодарит меня?

— Да, — отвечает Каллум, — я думаю, что он уже некоторое время не в себе.

Хармони присаживается на корточки рядом с Савином и дважды проверяет его пульс, прикладывая два пальца к шее.

— Он ушел, — говорит она.

— Он начал работать с Отбросами более десяти лет назад, — рассказывает мне Каллум.

Я засовываю кинжал в сапог.

— И ты знал? Почему мне не сообщили?

— Твой отец был таким, — объясняет Каллум, спокойно подходя к Савину, затем вытаскивает нож из своего ботинка. Он разрезает ремешок сумки с картами Савина, прежде чем достать их и разложить каждую из бумаг обратно на каменном столе. — Мы послали Савина для обслуживания острова, чтобы убедиться, что наши враги никогда не попытаются сбежать. В какой-то момент отчеты Савина становились все менее и менее конкретными. Мы с твоим отцом считали, что Савин, возможно, предал нас, но у нас никогда не было окончательных доказательств. Когда на королевство Нор напали, я не был слепцом.

— Мы были, рычу я, делая шаг к нему и глядя прямо в глаза. — Ты должен был сказать мне. Мы могли бы предотвратить все это.

— Нет, Кристен, это предопределено. Этого нельзя было изменить. Каллум отводит от меня взгляд, и снова слабый намек на улыбку появляется на его губах. — И мы бы не осмелились изменить это, если бы это означало помешать ей подняться.

У меня перехватывает дыхание, когда я поворачиваюсь туда, куда он смотрит. Зора, высокая и гордая, стоит в конце комнаты. Я шагаю к ней, обнимаю ее и прижимаю к себе, ненавидя то, какой холодной она кажется на ощупь. Ее руки медленно обвиваются вокруг меня, ее лицо утыкается носом в мою грудь.

— Я никогда не отпущу тебя, — яростно говорю я. — Меня не волнует, насколько ты чертовски независима. Я не позволю этой свинье калечить тебя еще больше.

Зора отстраняется, ее лицо приподнимается, как будто она хочет посмотреть на меня, даже когда не может. Красивая улыбка украшает ее губы, и мое сердце щемит от любви и жестокости в ней. Это улыбка, которая калечит людей и армии, включая меня.

— Он этого не сделает, — обещает она мне, — я заберу у него все, что он забрал у меня, и больше.

Я смеюсь, всегда удивленный ее силой, затем прижимаюсь губами к ее губам, нуждаясь в том, чтобы она была рядом, пусть даже всего на мгновение.

Она целует меня в ответ, связь между нами вспыхивает с новой силой. Затем она мягко отстраняется от меня и ощупывает мой бицепс, пока не находит сгиб моей руки и не хватается за него.

— Нам нужен план, — говорит она.

Хармони подходит к своей подруге, затем осторожно берет свободную руку Зоры в обе свои.

— Гретта? — Спрашивает Зора, и в ее голосе столько надежды, что мое сердце разрывается за нее.

— Вообще-то, Хармони, — говорю я ей. — Прости, Зора. Артос…

Зора игнорирует меня и убирает свою руку с моей, беря обе руки Хармони и притягивая ее в объятия.

Хармони смеется, слезы текут по ее щекам, когда она кладет подбородок на плечо Зоры, их короны звякают друг о друга.

— Ты не разочарована, что я не Грета? — спрашивает она.

Зора яростно качает головой.

— Ксавьер рассказал мне, что он с тобой сделал. Думаю, тебе будет приятно услышать, что я чуть не убила его за это. Если бы не Артос, он был бы мертв.

— Спасибо тебе, — шепчет Хармони, — за попытку.

Зора протягивает пальцы вверх, ощупывая лицо Хармони, вытирая ее слезы, затем поднимается выше, к макушке.

— Хорошо. Там ему и место, — шепчет Зора.

Тело Хармони сотрясается, когда ее сотрясают рыдания.

— Черт знает, сколько времени это заняло, — смеется она сквозь слезы.

Я улыбаюсь им.

— Значит, вот каково это? Делать что-то правильно?

— О, не начинай, Эстал. Тебя абсолютно не ценят за то, что ты порядочный, — бросается ко мне Хармони.

Но Зора протягивает ко мне руку, и я переплетаю свои пальцы с ее.

— Он заслуживает некоторого доверия, — мягко говорит она, ее кожа сияет ярче от того, что можно описать только как звездный свет. Красивый, переливающийся, вездесущий звездный свет.

— Трогательно, — говорит Каллум, и мы все поворачиваемся к нему, когда он обнимает свою жену.

Понятия не имею, когда Николетт вернулась, но она прижимает к груди довольно объемистую книгу, обхватив ее руками.

— Да, — соглашается она. Затем она поворачивается к столу и хлопает книгой по крышке, поднимая пыль, осевшую между страницами. — Но у нас есть работа, которую нужно сделать.

— У меня есть остальные, — доносится голос моей сестры, Кайя и Тейлис появляются из темного коридора со стопкой книг в руках. Они оба резко останавливаются при виде меня, и между нами вспыхивают наши якорные узы. Такое облегчение появляется на их лицах, когда они спешат к столу и сбрасывают книги.

— Я же говорил тебе, что он не умер, — усмехается Тейлис, затем одаривает меня игривой ухмылкой. Но его взгляд падает на Зору, на ее отсутствующие глаза, и его ухмылка исчезает. — Черт, — бормочет он, шрамы от ожогов на его лице покрываются рябью беспокойства, когда он морщится. Затем он смотрит на Хармони — и вцепляется в руку Кайи, чтобы удержаться на ногах. — Гретта?

— Хармони, — отвечает она, но ее взгляд направлен не на Тейлиса. Они смотрят на Кайю, их взгляды скрестились, как будто моя сестра без всяких сомнений знала, что это был воин в шкуре Гретты. Они разделяют какую-то тихую победу, и я узнаю блеск надежды в глазах моей сестры. Это то же самое, что я наблюдал у Зоры, когда она не осмеливалась сказать, что любит меня.

— О, — выдыхает Тейлис, и напряжение в плечах моего лучшего друга спадает. Он прочищает горло. — Я рад, что с тобой все в порядке.

Каллум прочищает горло и щелчком открывает одну из множества книг, показывая мне обложкой ровно настолько, чтобы я узнал руну на первой странице.

— Что это? — Спрашиваю я, когда мы с Хармони подсаживаем Зору к столу. Я рассказываю ей, что вижу сквозь нашу связь, и Зора кивает.

— Это все, что когда-либо было написано о Стражах, — отвечает Николетт, ее тонкий бледный палец проводит по руне на другой книге. Она отличается от рун Артоса, его линии менее резкие и более плавные, округлые. В каком-то смысле это напоминает мне татуировку у меня на груди.

— По крайней мере, все, что доступно в нашем мире, — утверждает Кайя, и моя сестра встает рядом с Хармони, их руки соприкасаются ровно настолько, чтобы легкий румянец выступил на носу Хармони. — Мне нравится корона, — тихо говорит Кайя, поднимая свои голубые глаза на Хармони.

Хармони прерывисто вздыхает и благодарно кивает, румянец разливается по ее щекам.

— Есть ли на этих страницах что-нибудь, что может помочь нам убить Артоса? — Спрашивает Зора, облокачиваясь на стол, чтобы сохранить равновесие.

— Возможно, — кивает Каллум. — История может многому нас научить.

— И этот, — говорю я, прикасаясь к тому, на лицевой стороне которого изображена руна Артоса. — Это и есть история Артоса Нулевого?

Каллум и Николетт обмениваются еще одним своим холодным, молчаливым взглядом, прежде чем Николетт кивает на книгу, затем на их окно с той же руной.

— Это руна Разрушения, — говорит она. — А это, — она указывает рукой на стопку книг, — истории о времени, любви, смерти и…

— Судьба, — выдыхает Зора, и все за столом замирают при этом слове.

Глава 12

КРИСТЕН

— Тысячелетия назад, еще до того, как появилась земля, на которой можно было стоять, или воздух, которым можно было дышать, сущность обрела сознательную мысль, — говорит Каллум, склоняясь над книгой и читая ее древний текст. — Он был Магом, силой, которая по своей сути не была доброй, но, тем не менее, была светом. Он начал создавать себе физическое тело, направляя в него свой свет и доброту. Те части себя, которые были темными, те части себя, которые он не хотел носить с собой, он оставил в серости вселенной — месте, которое было ничем и всем, месте, которое стало известно как Нигде.

— Однако тьма, которую он отбросил, набирала силу. Чем дольше он оставлял это без присмотра, тем больше оно росло, пока однажды — в тот же день, когда Магия сделаа свой первый шаг вперед в своей новой физической форме, — вместе с ним шагнула еще одна фигура: Хаос. Вместе они должны были стать Богами нашей вселенной, противоположностями, рожденными для построения существования в гармонии и мире.

— Но при всем своем свете Магия всегда хотела только добра, а при всей своей тьме Хаос всегда хотел только хаоса. Они изо всех сил старались устоять на ногах, но миллионы лет они пытались, и в результате их усилий родилось царство смертных Эаллурия.

Солнце садится за окно, его оранжевые блики окрашивают стол и книги в яркий тлеющий отблеск.

— На Эаллурии рождались дети всех типов. Некоторые с крыльями. Другие с чешуей. Даже некоторые с кровью, густой, как деготь. Все они жили мирно и сосуществовали, никто из них не был наделен властью, — продолжает Каллум серьезным голосом. — Так было до тех пор, пока амбиции наших Богов не достигли ужасающих высот. По мере того как росла популяция их смертных, странных и прекрасных детей, и Магия, и Хаос начали экспериментировать. Их не могли оставить в покое, и они начали перекачивать часть своих индивидуальных способностей как Богов и передавать их своим детям. Для некоторых магия или хаос, которые им были дарованы, были таким маленьким семенем, что едва ли проявились во что-то стоящее, но в отличие от того, как можно воспринимать нормальное развитие силы — с каждым рожденным ребенком эти семена силы прорастали. Первому поколению, возможно, и было даровано семя, но второе поколение стало корнями, третье — стволом, четвертое — деревом.

— Боги об этом не подумали, — объясняет Николетт, проводя пальцем по руне Хаоса. — Для них это был безвредный эксперимент. Но поскольку эти семена были посеяны с честолюбивым намерением, их дети стали еще более жаждущими власти. К 215-му поколению родились настоящие герои и злодеи. Они были достаточно могущественны, чтобы вызвать муссоны, расколоть небо молниями, поставить миллионы людей на колени. Они короновали себя королями и королевами, порабощая всех, кто обладал меньшей властью. Таких детей было 15, их способности различались — по одному от каждой расы.

— Стражи, — говорю я, надежно обнимая Зору за талию.

— Да, — подтверждает Николетт. — Некоторые Стражи выросли до таких тиранов, разрушив Эаллурию до такой степени, что ее нельзя было игнорировать. Магия начала заключать их в тюрьму — но только тех, у кого было семя от Хаоса. Конечно, Хаос нанес ответный удар, заключив в тюрьму всех, у кого было семя, дарованное Магией. Раскол между этими двумя Богами начал усиливаться, их дети, Стражи, оказались в ловушке в определенных частях Эаллурии.

— Но даже это не остановило Стражей, — говорит Кайя, моя сестра слегка приподнимает книгу с измученным выражением лица, темные круги под глазами намекают на несколько долгих ночей, проведенных над текстом. — По мере того, как мир медленно устанавливался среди тех, у кого не было сил или их почти не было вообще, Стражи набирались такой силы, что взывали к тем, кто был смертным, наделяя их частью своей силы — во многом так же, как Магия и Хаос поступали с ними. Это привело к войнам, не похожим ни на какие, которые мы когда-либо видели, Стражи играли своими детьми, как марионетками, от скуки, неспособные сделать что-либо еще из-за тронов, в которые их заманили Магия и Хаос.

— В конце концов, у Магии и Хаоса не было иного выбора, кроме как полностью избавиться от Стражей, создав целые королевства для каждого из их 15 детей и заперев их внутри. — Каллум поднимает на меня свой бесконечный взгляд. — Одно из этих царств стало Зеркалом.

— Чем могущественнее Страж, тем серьезнее условия, установленные для того, чтобы они не могли сбежать. В Зеркале Наследники судьбы стали таким условием против Артоса. Маленькие частички его силы были рассеяны по поколениям мужчин и женщин, родившихся в нашем королевстве, и со временем они переросли в силу, которая сейчас пребывает внутри нас, которая делает нас истинными Наследниками. — Каллум смотрит вниз, туда, где лежит Савин, его глаза безжизненно устремлены в потолок. — К сожалению, убийство Савина, пока Артос держал его в руках, дало бы Артосу то, что ему было нужно, чтобы заполучить эту часть власти.

Моя хватка на Зоре усиливается.

— Ты хочешь сказать, что теперь у него сила Савина?

— Боюсь, что да, — говорит Каллум, — но надежда еще есть, — и его взгляд скользит к Зоре.

Я сжимаю ее бок, и она выпрямляется.

— Я? — спрашивает она, но в ее голосе нет особого удивления.

— Звездный свет Судьбы был рассеян среди Наследников, но частичка тьмы Судьбы была скрыта с тобой, — говорит ей Николетт. — Мы назвали это Нулем. Мы знали, что его отдали, как и те части, которые мы держали, но мы не знали, кому. Когда твои родители начали приходить к власти, отец Кристена поверил, что тьма обитает внутри них. Как ты знаешь, он приказал их убить, но он ошибался. Это ты несешь в себе тьму Артоса.

Она кивает.

— Вот почему он забрал меня. Он хотел вытянуть из меня всю правду, но сказал, что на это нет времени. Он планировал попытаться подчинить меня своей воле.

Многие из нас смеются над этим, и Зора ослепительно улыбается, и я не могу не думать, что свежие раны на ее лице, которые наверняка со временем зарубцуются, ей идут. Это следы смертоносности, живущей под ее прекрасной оболочкой.

— У нас есть теория, — объясняет Кайя, ее голос звучит осторожно, когда она закрывает одну из книг и поворачивается, чтобы посмотреть на меня. — Мы считаем, что прямо сейчас, в том виде, в каком Артос есть, он не является полноценным Стражем. У него есть часть его силы, но недостаточно, чтобы прорваться сквозь Зеркало. Если бы мы передали эту силу кому-то другому, то они были бы самыми близкими соперниками Артоса, способными должным образом сразиться с ним.

— Это кажется рискованным, — говорю я. — Даже если Артос не полноценный Страж, он был создан для того, чтобы обладать такой силой. Если один из нас примет на себя всю тяжесть этого, никто не знает, к чему это может привести. Это может оказаться слишком.

— Или этого может быть достаточно, — говорит Зора, кладя ладони на стол. — Этого могло бы быть достаточно, и мы все могли бы освободиться от него раз и навсегда. Мы могли бы восстановить королевства и исправить причиненное зло.

Я сглатываю.

— Она имеет в виду тебя, Зора. Ты понимаешь это?

— Я? — спрашивает она, ее плечи напрягаются.

— Да, — говорит Кайя. — Благодаря связи между тобой и Кристен, внутри тебя уже есть и звездный свет, и тьма.

— Я бы отдал тебе свой, — говорит Каллум низким голосом, и его жена кивает.

— Мы никогда не хотели этого с самого начала, — соглашается Николетт. — Какая бы частичка Каллума ни была во мне, она твоя, Вайнер.

— Это означает разрыв вашей якорной связи, — говорю я, бросая на них многозначительный взгляд.

Но они обмениваются мягкой улыбкой друг с другом. Каллум смотрит на меня.

— Наша любовь сильнее любых уз.

— Как и у меня, — раздается голос, тень отделяется от коридора. Америдия. Должно быть, она пришла с Кайей и Тейлис. Почему она не вышла вперед с самого начала, неизвестно, пока заходящее солнце не осветило ее заплаканное лицо и воспаленные глаза. Она сжимает губы, делая судорожный вдох.

— То, что у меня осталось от Бронза, принадлежит тебе. Я знаю, если бы он был здесь, он бы хотел, чтобы я отдала это тебе, — говорит она Зоре. — Наша связь была разорвана, когда он скончался, и я думаю, что взамен он оставил мне часть своей силы, прощальный подарок. Он любил Ни больше всего на свете, и это было его последнее средство спасти это. — Она подходит к столу, и с этими словами все выжидающе поворачиваются ко мне.

— Каллум утверждает, что любовь его и Николетт сильнее любых уз, и я хочу верить, что наша с Зорой такова. Я хочу верить, что, несмотря на то, что я вынуждаю ее к этому, я ей небезразличен.

Но что, если, когда это рухнет, рухнет и все, что у нас есть?

— Мне нужно подумать, — бормочу я, поворачиваюсь ко всем спиной и шагаю в сторону темного холла, отчаянно желая побыть одна. Страх и тревога овладевают мной, пока я иду, их пылкий шепот у меня за спиной.

— Не уходи от меня, — Зора прорывается сквозь нашу связь. — Я не вижу тебя, чтобы преследовать.

Я сжимаю губы и качаю головой, разрывая связь, пока мои мысли кружатся. Паника закрадывается в мою грудь, когда я вхожу в темноту зала, и я обхватываю себя руками, нащупывая путь вперед, в главный тронный зал.

Глава 13

Зора

— Тейлис, — шиплю я, и его рука касается моей руки. Я хватаю ее и прижимаюсь к нему. — Следуй за ним.

Тейлис ведет меня вперед, ступая осторожно, чтобы я не споткнулась.

— Ему нужно время, Зора, — осторожно говорит он.

— У нас нет времени, — огрызаюсь я. — Я потеряла из-за этого свои чертовы глаза. Самое меньшее, что он может сделать, — это остаться и поговорить об этом.

— Кристен всю свою жизнь был Наследником Судьбы. В некотором смысле, это единственное, что отличало его от других, делало его тем, кто он есть. Вы просите его отказаться от жизненно важной части самого себя. Я не думаю, что давать мужчине несколько минут на оплакивание — это так уж много, о чем я прошу, — настаивает Тейлис.

Я прикусываю губу.

— Я об этом не подумала.

— Ты также просишь его разорвать связь между вами двумя, связь, за формирование которой он боролся зубами и ногтями, — напоминает мне Тейлис. — Вы двое, не быть врагами — это что-то новенькое. Ты не была в браке много лет, как Каллум и Николетт.

— Ты думаешь, он боится, что связь — это все, что у нас есть? — Спрашиваю я.

Тейлис слегка сжимает мою руку.

— Я знаю, что это так. Я тоже ведущий, Зора. То, что он скрывает от тебя, должно быть куда-то направлено. Прямо сейчас это направляется ко мне, даже если он этого не хочет.

— Тейлис? — Спрашиваю я, останавливая нас.

Он проводит большим пальцем по моему бицепсу.

— Что это?

— Я видела себя раньше, когда путешествовала сюда, в Зеркале, — осторожно говорю я.

Он вздыхает, понимая, о чем я спрашиваю, даже не спрашивая об этом.

— Твои шрамы ничего не изменят в отношениях с Кристеном.

— Я никогда не считала его тщеславным, но я тоже волнуюсь. Ты думаешь, он беспокоится, что связь не сохранится, но, возможно, он этого и не хочет.

— Он сам этого хочет, — обещает Тейлис. — А когда это тебя волновало, как ты выглядишь?

— Я не знаю. Наверное, после того, как какой-то псих вырвал мне глаза из орбит, признаюсь я.

— Ты прекрасна, — говорит Кристен, и его голос пугает меня. Я делаю шаг навстречу, и его руки обхватывают меня за талию. — Оставь нас, Тейлис.

Я слушаю, как удаляются ботинки Тейлиса, затем вздрагиваю, когда Кристен проводит руками по изгибам моего тела. Связь между нами накаляется, и он выдыхает.

— Смотри, если я отдам тебе свою силу и разорву связь, мы потеряем это, — шепчет он.

Я качаю головой.

— Нет, — говорю я строго, — нам никогда не нужна была связь, чтобы наши желания разгорелись.

— Хм. — Он придвигается ближе. — Я хочу в это верить. Я действительно верю.

— Тогда поверь в это. — Я кладу руки ему на грудь, ощупывая ее и грубые мышцы под грубой тканью его рубашки. Я нахожу его левый сосок и провожу большим пальцем чуть выше, зная, что там находится его татуировка. — Я люблю тебя, выдыхаю я, слова мягкие и странные. Я никогда не произносила их вслух, и он замирает, когда они уходят от меня. — Я думаю, что действительно хочу, говорю я ему, — и в Отбросах — был момент, когда я поверила, что никогда не смогу сказать тебе этого. Я верила, что никогда никого не полюблю, никогда больше. У меня никогда раньше не было достаточно любви в моей жизни, чтобы даже распознать ее форму, или ее звук, или то, как она ощущается, но это, должно быть, она.

— Это неудивительно упрямо с твоей стороны, Зора Вайнер, — бормочет он, его дыхание касается моего лба, как будто он приблизил свое лицо к моему.

Я откидываю голову назад, двигаясь вперед ровно настолько, пока мои губы не касаются его губ. Мои пальцы дрожат, когда они перемещаются к его шее, затем запускаются в волосы на затылке.

— Я не умею быть честной, — признаюсь я, тая перед ним, когда слова переходят в поцелуй. Его руки запутались в подоле моего халата. — Так что не привыкай к этому.

— Я бы не посмел, — шепчет он, целуя меня глубже.

— Где мы? — Спрашиваю я его.

— Тронный зал Каллума и Николетт.

— Мы одни? — спросил я.

— Хм.

— Тогда…. Да.

Я опускаю руки к передним шнуркам своего халата, быстро развязывая их. Они легко раздвигаются, как будто созданы для женщины, которая не может видеть, и я получаю удовольствие от легкого выдоха Кристен, когда я позволяю одежде упасть на холодный камень у моих ног.

— Такая, такая красивая, — говорит он, его голос полон вожделения.

Я делаю шаг на звук его голоса, мои пальцы касаются его ботинок.

— Раздевайся, — приказываю я.

— Да, мэм. — Раздается шорох ткани, затем тихий щелчок ремня.

— Пришло время сделать это правильно, — говорю я с улыбкой.

— Не могу не согласиться, — рычит он, прежде чем его твердое тело прижимается к моим мягким изгибам, его сильные руки притягивают меня к нему, когда он отводит нас назад.

— Куда ты идешь? — Спрашиваю я, когда он скользит руками по моей заднице, затем наклоняется, чтобы поднять меня. Я обвиваю руками его шею, у меня вырывается тихий вздох, когда он садится, кладя руки на заднюю часть моих бедер, пока я упираюсь голенями в холодную поверхность.

— Я всегда представлял, как увижу тебя на троне, — говорит он, и его голос грохочет во мне.

Наша связь вспыхивает от удовольствия, и я прижимаюсь щекой к его щеке, прокладывая путь к его уху, прежде чем улыбнуться в ответ.

— Тогда возьми меня, мой король.

Он стонет и обхватывает ладонями мою грудь, проводя большими пальцами по чувствительным вершинам сосков.

— Я не король. Больше нет. Просто покорно ваш.

Я отстраняюсь, нащупывая рукой его губы.

— Именно так, как мне это нравится, — шепчу я, прежде чем прижимаюсь губами к его губам, и он вонзает свой член в меня.

Связь вспыхивает пламенем, и я запрокидываю голову с криком удовольствия, Кристен хватает меня за бедра и насаживает на свой член снова и снова.

— Боги, — выдыхает он, и его губы опускаются. Сначала на мою шею. Затем на грудь. Он поднимает нас, усаживая меня на край трона и закидывая мои ноги себе на плечи, одной рукой придерживая мою голову, а другой крепко удерживая мои бедра на месте. Он толкается в меня, и мое тело сотрясается от оргазма.

— Черт. — Я поднимаю руки, чтобы схватить его за плечи, прижимаясь к нему, когда моя грудь наполняется чувством, таким же, какое я чувствовала, стоя перед троном Судьбы. Счастье.

Он замедляется, толкаясь в меня, пока полностью не входит в ножны, его дыхание становится тяжелым, когда он прижимается своими губами к моим, его язык устремляется вперед и заявляет права на меня. Я встречаю его каждое движение, огонь между нами неоспорим, когда его ногти впиваются в мою плоть, а мои — в его. Мы держимся друг за друга изо всех сил, потому что это может быть оно. Наша любовь может продлиться и после того, как узы будут разорваны, но кто знает, проживем ли мы достаточно долго, чтобы довести ее до конца. Это могло бы быть все, что у нас есть, и мы оба это знаем, его горячие слезы капают на мои щеки и переплетаются с моими собственными.

— Я никогда не отпущу тебя, — говорит он, и на этот раз это обещание, клятва. — Не в этой жизни и уж точно не в следующей.

Я прижимаюсь своим лбом к его.

— Я ненавижу это, — шепчу я.

Он осторожно начинает отстраняться, но я хватаю его, заставляя оставаться неподвижным и твердым внутри меня.

— Я ненавижу, что не была связана с тобой узами, потому что мне было предназначено влюбиться в тебя. — Я провожу пальцем по его подбородку, вытирая слезы, которые нахожу там. — Я была связана с тобой узами, потому что мне предназначено брать у тебя.

Он качает головой и берет мой подбородок пальцами.

— Тогда возьми все, моя королева. — Он целует каждый уголок моих губ, затем шепчет напротив него. — Сияющая твоя тьма. Она присутствует даже в муках этой жизни. Ты — звезды, красавица. Ты — моя Судьба, и тебе я добровольно отдаю свою силу.

Словно нож в моей груди, связь между нами разрушается, его сила взрывается подобно фейерверку, когда она сплетается между нами и проникает в меня. Это переплетается с тьмой, впитавшейся в мои кости, и бросается мне в голову. Я резко вдыхаю, темнота в моих глазах проясняется ровно настолько, чтобы разглядеть затененные очертания его лица.

Он отстраняется от меня со стоном боли, его тень падает на колено.

— Кристен? — Спрашиваю я, вскакивая с трона и опускаясь рядом с ним. — С тобой все в порядке?

Ему удается слегка кивнуть. Затем:

— Ты меня видишь?

— Немного, — шепчу я с благоговением, моя кожа горит, когда сила, которую он дал мне, проникает глубже в мои вены и успокаивает ноющую пульсацию там, где были мои глаза.

Он встает, пошатываясь, подходит к куче на полу и протягивает мне затененный кусок ткани.

— Одевайся, — говорит он, и в этом слове все еще слышна боль, когда он приходит в себя.

Я надеваю то, что должно быть моим халатом, и быстро завязываю шнурки, Кристен тоже одевается. Он заканчивает, надевая ботинки как раз в тот момент, когда в тронный зал вбегают две фигуры.

— О, слава богам! — восклицает Кайя, и я понимаю, что это, должно быть, она и Тейлис.

— Мы почувствовали, как наши узы разорвались, — объясняет Тейлис. — Мы боялись, что тебя убили.

— Живой, — говорит Кристен, откашливаясь и протягивая руку в моем направлении.

Я осторожно беру его в ладонь, ощущая там мозоли, и нежно притягиваю к себе.

— Эй, — шепчу я, чувствуя дрожь в его пальцах.

Он поворачивается ко мне. Я не могу разглядеть черты его лица, но чувствую его напряжение.

Я поднимаю свободную руку к его щеке и приподнимаюсь на цыпочки, притягивая его лицо к себе и запечатлевая поцелуй на его губах.

Он смягчается рядом со мной, дрожь в его пальцах исчезает, когда он улыбается мне в губы.

— Спасибо тебе, — тихо говорит он.

Я отступаю назад, мое сердце бешено колотится в груди, адреналин бурлит во мне.

В тронный зал входят другие фигуры, и трое из них направляются к нам. Долгое мгновение они ничего не говорят, тишина между нами становится такой же прочной, как лестница между звездным светом и тьмой. Слов нет, и все же что-то здесь, сегодня, исцеляется. Что-то сломано. Что-то, что чувствовало, что навсегда останется порочным и потерянным. Это я, но это также что-то более древнее и могущественное. Возможно, даже что — то столь же маленькое, как нить — да, — но сплетенное через разлом, столь же бесконечный, как сами Боги.

— Тебе, Зора Вайнер, — доносится голос Каллума, его скрытая в тени фигура опускается на колени. — Я отдаю свою силу добровольно.

— Тебе, — говорит Николетт, опускаясь на колени рядом с мужем, прежде чем они оба прижимаются друг к другу.

Их сила обрушивается на меня, и я отступаю на шаг, стиснув зубы, когда боль пронзает мой череп, глазницы пульсируют.

— Тебе, — говорит Америдия, падая передо мной на колени.

У меня вырывается тихий стон. Я не могу остановить это, потому что всего этого становится слишком много — интенсивная, нефильтрованная сила пробуждается к жизни внутри меня и горит по моим венам так же горячо, как тысяча звезд на небе. Я падаю назад, быстро моргая, когда Кристен прижимает меня к себе, мое лицо запрокинуто к потолку. Потолок из бесконечных нитей — разноцветные обрывки пересекают его и привязывают к чему-то неизвестному. Ярость, Смерть, Время, Любовь и Судьба — все они здесь, и я могу на них смотреть.

И я могу видеть их.

Пока Кристен не смотрит на меня сверху вниз, его красивое лицо загораживает их от моего взгляда. Его глаза такие голубые и свободные, что, когда я закрываю свои, я знаю, что сегодня мы победили. Возможно, это не победа королевства, но победа, которая будет отмечена на временной шкале Судьбы как наша.

Глава 14

Зора

Почувствовать такую силу, должно быть, невозможно. И все же я здесь, медленно покидаю свою физическую форму и танцую в потоке магии. С закрытыми глазами, мое тело без сознания для других, я хожу среди них как дух. Я смотрю, как Кристен проверяет мой пульс, как Кайя переплетает свою руку с рукой Хармони, когда думает, что никто не видит, и как Каллум, Николетт и Америдия медленно поднимаются на ноги.

Что ж, это весело.

Я улыбаюсь и тыкаю прозрачным пальцем в висок Тейлиса сбоку, затем прыгаю через тронный зал.

— Теперь я могу надирать людям задницы, — думаю я с улыбкой, опускаясь на корточки рядом с Кристеном. Но на его лице проступает беспокойство, и мне не нравится, что, когда я пытаюсь взять его за руку, моя проходит сквозь его. Нити проносятся мимо меня, полностью заполняя тронный зал, и я не могу не задаться вопросом, может быть, я сейчас — нить. Любопытствуя, я касаюсь красной нити, проносящейся мимо, и ахаю, когда царство крови и демонов вспыхивает перед моими глазами. Я отдергиваю руку, и внезапно этого становится слишком много. Если все эти нити — другие реальности, то что это делает меня среди них? Гребаная пылинка?

— Думаю, пока все в порядке, — бормочу я и подхожу к своему бессознательному телу. Я стараюсь не смотреть на свое лицо. Я просто пока не могу переварить это — видеть, что Артос сделал со мной. Я сглатываю и осторожно прижимаю ладонь к груди моей физической формы, с удивлением обнаруживая, что она твердая под моей хваткой.

Крик вырывается из меня, когда меня затягивает вперед, темнота и звездный свет разворачиваются вокруг меня, пока мои глаза не открываются, и я не смотрю на Кристена.

Он проводит пальцами по моей щеке.

— Ты в порядке, красавица? — спрашивает он.

Мое сердце подпрыгивает, когда я протягиваю к нему дрожащую руку, на наших лицах появляются легкие улыбки, когда я смотрю на него.

— У тебя голубые глаза, — шепчу я и ухмыляюсь. — Моим любимым цветом всегда был красный. Теперь я не так уверена.

Кристен издает нервный смешок.

— Это уже что-то, не так ли?

Я поворачиваю голову. Каллум тоже потерял бесконечные нити своих глаз, его естественный цвет глаз темно-карий — такой теплый, что я никогда бы не подумала, что это его. Вокруг меня нити мерцают в воздухе, как провода под напряжением — так что, думаю, теперь это просто норма, — и я осторожно высвобождаюсь из хватки Кристена. Я поднимаюсь на ноги и, зная, что произошло в первый раз, протягиваю палец к золотой нити рядом со мной, задаваясь вопросом, представлю ли я еще раз другое царство или реальность. Это напоминает мне о нити ЯРОСТИ, и когда я срываю ее, я рада обнаружить, что передо мной не мелькает странный потусторонний мир. Вместо этого вспыхивают маленькие язычки пламени, радостно танцующие по нити.

— Невероятно, — бормочу я. — Это то, что вы оба видели? — Спрашиваю я Кристен и Каллума.

— Что это ты видишь? — Спрашивает Кристен, беря мою руку в свою.

Я сжимаю его ладонь.

— Я не знаю, как описать это, кроме как увидеть нити. — Я вглядываюсь в их лица, затем в Тейлиса и Кайю. Они держатся друг за друга, их лица бледнеют, пока они привыкают к тому, что их якорные связи разорваны. Затем я смотрю на Хармони в теле Гретты, и мое сердце замирает. Я больше не вижу тела Гретты. Я вижу только Хармони — ее длинные волосы, серебряные доспехи и высокий рост. Она ерзает, когда я смотрю на нее, и я прочищаю горло.

— Я вижу вещи такими, какие они есть, — осознаю я, мой взгляд с благоговением скользит по всем различным нитям.

— Интересно, — замечает Каллум, делая шаг ко мне с любопытным видом. — Я полагаю, что благодаря нашей с Кристен совместной силе, наряду с тем, что осталось от Бронза, твои способности к Судьбе намного сильнее, чем когда-либо были у нас по отдельности.

— Это объясняет свечение, — говорит Америдия, складывая руки на груди.

— Светящийся? — Спрашиваю я и смотрю на себя. Конечно же, теперь светится не только моя серая мантия. Моя кожа тоже имеет жемчужно-переливчатый блеск, маленькие волны звездного света отражаются от нее каждую секунду. Я отпускаю руку Кристена и медленно поворачиваю ладонь перед собой, наблюдая, как сила струится по венам моего запястья. Оно кажется раненым и напряженным, как будто отчаянно нуждается в освобождении.

Я наклоняю голову, с легкостью обнаруживая звезду на затылке. Она уже не такая маленькая. Она полна жизни, яркий и вечно могущественный, переплетая свой свет с тьмой Пустоты. Я нежно касаюсь ее, удовольствие разливается по моей груди, когда серебристый туман поднимается из моей ладони. Я щелкаю пальцами, обрывая это, когда меня охватывает паника. Такого рода власть… Это то, чего я всегда хотела, и это слишком много.

Я напрягаюсь, когда Кристен осторожно кладет руку мне на поясницу. Я не хочу никого разочаровывать. Я имею в виду, что последние два Наследника, блядь, просто передали мне свою власть. Но что, если ни одному человеку не предназначено обладать такой властью? Есть какая-то причина, не так ли, почему она когда-то была у Артоса, но Боги отняли ее у него? Серебро просвечивает между моими пальцами, даже когда я сжимаю кулак, и я встряхиваю рукой, надеясь отбросить его. Вместо этого шар силы вырывается из моей ладони и врезается в плитку рядом со мной и Кристеном.

Я вскрикиваю, и Кристен тащит меня назад, пол треснул там, где по нему ударила моя сила.

Он неловко смеется и массирует мне затылок одной из своих рук.

— Расслабься, красавица. Потребуется время, чтобы привыкнуть к этому, говорит он мне, — но ты привыкнешь к этому. Ты сильнее всех нас. Если кто-то и может быть вместилищем такого рода силы, то это ты.

— Но у меня нет времени, не так ли? Спрашиваю я, глядя на Каллума.

Король Векс морщится.

— Не очень.

— Я не могу просто знать, как использовать эту силу, не причинив вреда кому-либо, включая себя, — говорю я им, разочарованно хмуря брови. — Мне нужно время, чтобы научиться этому.

Тейлис проводит рукой по волосам, кольца на его пальцах сверкают в тусклом свете тронного зала.

— Мы убили Савина. Артос вернул себе часть своей силы. Он не будет долго ждать, чтобы получить остальное.

Каллум шагает к парадным дверям дворца. Он распахивает одну из них, окликая стражников снаружи. Один из них появляется, и он хватает его за плечо.

— Передайте сообщение коммандеру Феллоузу. Отправьте людей на тропы, ведущие в Векс. Мне нужна временная шкала.

Охранник слегка кланяется, затем торопливо уходит, Каллум закрывает дверь и поворачивается к нам.

— Ты думаешь, Артос уже в пути? Спрашивает Кристен.

— Я знаю, что это так. Он нетерпеливый, дикий. Он не будет терять времени даром. — Каллум смотрит на меня. — Нам нужно делегировать полномочия. Ты должен в достаточной степени освоиться со своими новыми способностями, чтобы выстоять против Артоса.

— Это немного, но у меня есть кое-какая информация, которая может помочь тебе разобраться в своих силах, — говорит мне Кайя, указывая большим пальцем через плечо в сторону комнаты, где все оставили древние тексты о Стражах. — В основном это касается Артоса, но, возможно, лучше поняв его, вы сможете обратить внимание на его слабые стороны.

Я киваю ей.

— Хорошо. — Я вздыхаю. — Я имею в виду, это лучше, чем ничего. Я хочу быть в состоянии помочь.

— И ты это сделаешь, — обещает мне Кристен.

— Мы продолжим просматривать остальные тексты, — говорит Николетт, указывая на себя, Каллума и Америдию. — Если есть что-то, что можно найти, мы это найдем.

Я выжидающе смотрю на Кристена, но понимаю, что он смотрит на Хармони, ожидая ее совета, и я усмехаюсь про себя. После всей его суеты по поводу своей короны и своего королевства, я никогда не ожидала увидеть, как он на самом деле откажется от них ради высшего блага. Я восхищаюсь этим. Хотела бы я сказать, что смогла бы сделать то же самое, но мне слишком нравится моя корона. Может быть, это эгоистично. Ну что ж.

Хармони замечает, что Кристен пристально смотрит на нее, и слегка касается короны у себя на голове. Ее глаза горят решимостью, и я рада, что могу видеть ее такой, какая она есть. Я люблю Гретту. Я всегда буду любить. Но я скучала по Хармони, ее огню и гордости. Я бы не подумала, что тело имеет такое большое значение, но на самом деле все сводилось к тому, что жесты и манеры Хармони выглядели немного не так, как это делает тело Гретты. Теперь она предстала во всей своей красе и силе — мой друг-воин вернулся ко мне, по крайней мере, в этой малости.

— Мы собираем наших беженцев, всех, кто мог быть солдатами Королевства Эстал, и немедленно отправляем их на обучение вместе с солдатами Векса, — командует Хармони. — Даже если мы не будем спать всю ночь, мы заставим их действовать сообща. Артос может обладать силой, а его армия — мужеством, но на нашей стороне численность и стратегия. Мы знаем, что он придет, и можем использовать это в наших интересах. Она переводит взгляд с Кристен на Тейлиса. — Вы оба пойдете со мной, чтобы осмотреть Синлон.

Кристен и Талис оба склоняют головы навстречу Хармони, и мое сердце наполняется таким теплом, что я готова разрыдаться. Я расправляю плечи, когда все расходятся, Кристен быстро целует меня в макушку, прежде чем последовать за Талисом и Хармони на улицу. В тронном зале становится тихо, и я смотрю на Кайю. Она улыбается мне. Настоящей, обнажающей все зубы улыбкой.

— Я пропустила шутку? — Спрашиваю я ее.

Кайя смеется, ожидая, пока Каллум, Америдия и Николетт уйдут через холл, прежде чем она широко раскинет руки и повернется.

— Черт возьми, Зора. Я чувствую себя такой свободной.

Из меня вырывается смех, когда она хватает меня за руки и кружит.

— Кая, ты что, с ума сошла?

Она откидывает голову назад, ее темные волосы струятся по спине, а подбородок задран к потолку. Она закрывает глаза и глубоко вдыхает.

— Мне просто нужно насладиться этим. Всего на мгновение.

Я оглядываю комнату, затем, прищурившись, смотрю на трон, внутри меня оживает восторженное мурлыканье, когда я представляю себя с Кристеном на нем. Что это, должно быть, было за зрелище.

— Ты говоришь мне, — бормочу я. — Когда Артос завладел моими глазами, я подумала, что это все. По крайней мере, долгое время. Я думал, что не смогу помочь в финальном бою.

— А теперь? — спрашивает она и перестает кружиться, прислонившись к мраморной колонне. Ее грудь вздымается под корсажем, и я замечаю, насколько моложе она теперь тоже выглядит. Как будто разрыв связи с Кристен позволил ей перенестись в прошлое, в тот возраст, в котором ей суждено было быть.

— Теперь, — говорю я ей, тоже прислоняясь к колонне, — я хочу надрать задницу этому Стражу так далеко во вселенной, что Боги разнесут его на крошечные кусочки. — Я дьявольски ухмыляюсь и смотрю на нее.

— Тогда я хочу собрать эти кусочки и разбросать их повсюду, как чертово конфетти.

Кайя упирается, а я фыркаю от смеха.

— Ты говоришь подобные вещи, — говорит она мне, — и я беспокоюсь о твоем новом пороге силы, Вайнер.

Я выдыхаю и прислоняюсь головой к колонне.

— Я тоже волнуюсь.

— Правда? — Спрашивает Кайя.

— Ну, да. — Я пожимаю плечами и тереблю ткань своего халата. — А что, если я стану такой же темной, как Артос? Он стал таким, какой он есть, благодаря власти, которой когда-то обладал. Сейчас я обладаю большей частью той же самой власти. Я не думаю, что это настолько преувеличение, чтобы думать, что я мог бы стать, я не знаю, злым.

Кайя качает головой.

— У тебя нет способности быть злой, Зора. У тебя немного не в порядке с головой, — начинает она, делая паузу и бросая на меня многозначительный взгляд.

Я прищуриваюсь.

— Продолжай.

— Но, — поправляется она с улыбкой, — у тебя есть мораль.

— Немного, — говорю я.

— Достаточно, — возражает она.

Я морщусь.

— Разве тебе не нужно забрать книгу?

— Да. — Она выпрямляется, отталкиваясь от колонны. — Но я серьезно, Зора. Ты никогда не смог бы стать злым.

Мне удается слегка кивнуть.

— Спасибо.

Она кивает, и затем ее лицо снова расплывается в широкой улыбке.

— Хорошо, а теперь давайте поиграем в пятнашки. Она разворачивается и бежит к коридору. — Ты водишь!

Я спешу за ней, смеясь, когда она бежит по коридору, не обращая внимания на темноту.

— Ты, блядь, ненормальная! — Я кричу ей вслед. Странно думать, что все это время та горькая Кайя, которую я узнал, была совсем не ею. Она была прикована цепью к своему брату, и после того, как ее повесили в яме Артоса, я не могу представить, каково это — чувствовать себя так в течение многих лет. Кристен, может быть, и не был жестокоим, как Артос, но на самом деле все сводится к вопросу свободы. Я рада, что, по крайней мере, сделала это для нее и Тейлиса.

Глава 15

Зора

Мы с Кайей выскакиваем из темного коридора в холодную зеркальную комнату. Я кладу руки на колени и делаю глубокий вдох.

— Это действительно нечестно, — говорю я Кайе. — За последние несколько дней у меня было столько впечатлений от внешнего тела, сколько, я думаю, ни у кого не было когда-либо.

Кайя смеется, у нее тоже перехватывает дыхание.

— Ты злостнаянеудачница, Вайнер.

Я слабо протягиваю руку к ее плечу, но она отшатывается. Я раздраженно сдаюсь, и Кайя идет к столу, чтобы просмотреть книги — Америдия, Каллум и Николетт стоят вокруг гигантской каменной плиты и листают страницы.

Я выпрямляюсь, обхватываю себя руками и опускаю глаза в землю. Здесь слишком много чертовых зеркал, думаю я, нахмурившись, не желая видеть себя.

Это просто шрамы. Почему ты так боишься?

И у меня нет ответа. Я бы хотела, чтобы он был. Я хотела бы быть смелее, но, возможно, это единственная вещь, помимо любви, с которой я действительно не знаю, как встретиться лицом к лицу: травма. Я всегда сдерживаюсь, пока не смогу справиться с ней жестоко. Возможно, это не самое полезное решение, но это всегда было моим решением — и оно работает… в большинстве случаев.

Ты действительно не собираешься взглянуть на себя, пока Артос не умрет от твоей руки? Я спрашиваю. Почему ты позволяешь ему так сильно себя контролировать?

Ответа по-прежнему нет. Мои пальцы впиваются в бока от раздражения.

Перестань быть маленькой сучкой, Вайнер. Я расправляю плечи и, не раздумывая больше, поворачиваю шею к ближайшему зеркалу.

Я действительно не знаю, чего я ожидала, но я не ожидала этого. Я ничего не вижу, немогу ничегоразглядеть на поверхности зеркала, потому что множество нитей заполонили его, загораживая мне обзор. Я подхожу к нему с любопытством, вероятно, выглядя как абсолютный сумасшедший, прокладывающий себе путь сквозь маленьких тонких ублюдков, но я не собираюсь ни к кому из них прикасаться. Я подхожу достаточно близко, чтобы разглядеть точку фокусировки потоков.

В центре зеркала — вращающийся золотой круг. Вокруг меня проплывают нити, которые, кажется, ведут к нему. Однако ярче всего светится нить ЯРОСТИ. Внутри меня, словно натянутая струна, моя сила натягивается. Он слабый, но его достаточно, чтобы моя рука поднялась, указательный палец вытянулся. Еще один рывок, и я навожу палец на золотую спираль. Это глупо, думаю я, но он снова дергает, и мой палец дергается вперед, как будто кто-то протянул руку сквозь зеркало и схватил его.

— Зора, — раздается шепот. Я напрягаюсь, шум Кайи и остальных стихает позади меня. Он хочет поговорить с тобой, сообщает мне голос. Это женский голос. Который я никогда раньше не слышал, но кажется странно знакомым.

— Кто? — Тихо спрашиваю я, наблюдая, как золотая спираль становится больше, закручиваясь наружу и расходясь веером по поверхности зеркала. Женщина не отвечает, и когда я оглядываюсь через плечо, там нет ничего, кроме серого тумана. Я снова поворачиваюсь к зеркалу, хмуря брови, но и оно исчезло. Все становится серым, туман клубится вокруг меня и покалывает кожу. Даже нити исчезают, и я сразу понимаю, где нахожусь. Нигде, думаю я, проводя рукой по туману.

— ЗОРА ВАЙНЕР, — гремит чей-то голос, и я слегка подпрыгиваю.

— Черт, — бормочу я. Я делаю медленный круг, замирая, когда нахожу место, где туман мягко расступается, и появляется дорожка из серебристо поблескивающих камней. Я переступаю через них, моя мантия шуршит по земле позади меня. Паника, трепещущая в моей груди, усиливается, когда в нескольких ярдах от меня появляется невероятно высокая фигура. Она полностью скрыта тенью, но ее обрамление пронизано нитями, каждый дюйм которых переливается бесконечным цветом точно так же, как это делали глаза Наследников.

— Ты Волшебница, не так ли? — Интересно, нахожу ли я перед собой невидимый барьер, удерживающий меня от того, чтобы подойти к ним еще ближе.

— Да, — отвечают они, и хотя в чем-то их голос напоминает глубокое рокочущее мужское — похожее на голос, который я слышал во время нашей с Кристеном церемонии скрепления, — в нем также есть мелодичность, что-то такое, что могло бы сделать его женским. Что такое пол для Бога? Думаю я, поджимая губы, когда их кружащаяся голова двигается ровно настолько, чтобы сказать мне, что они тоже изучают меня.

— Почему я здесь? — Я спрашиваю их. Я сжимаю полы своей мантии, оглядываясь на серый туман.

— Я ждал, когда ты воскреснешь, дочь, — говорят мне, еще до того, как я сам стал концепцией для этой вселенной. Я ждал, когда все вы подниметесь.

— Все? — Я спрашиваю.

— Ты не единственный, кто может украсть у Хранителя, — говорят они, и когда они делают маленький шаг ко мне, серое дрожит вокруг нас. Бог замирает, когда я раскидываю руки, балансируя, пока камень подо мной снова не стабилизируется. — Мои извинения. Прошли тысячелетия с тех пор, как я физически ходил среди Нигде. Я стал слишком велик для этого места, и ему не нравится, что я здесь.

Я сглатываю.

— Ты создал это, не так ли?

— Нет, — признают они, — это было здесь, когда я родился.

Я колеблюсь. Может быть, это дурной тон — торопить Бога, чтобы он дошел до их гребаной точки зрения, но все же.

— Почему я здесь? — Требую я, мой голос суров.

Магия затихает на долгое мгновение.

— Пришло время тебе выбирать, дочь.

— Что выбрать? — Спрашиваю я, но как только слова покидают меня, серый туман рядом с Магией затягивается в темную лужицу черных завитков.

Нигде не содрогается, когда материализуется другой Бог. В отличие от разноцветных нитей, которые кружатся внутри рамки Магии, новая рамка, которая появляется, наполняется потрескиванием молний, красными, как кровь, клочьями и такой темнотой, что мне приходится приложить все усилия, чтобы не упасть на колени.

Хаос.

Два Бога стоят там, И Ничто не разделяется вокруг них, когда они смотрят на меня. У них нет глаз, но я знаю, что они смотрят, ждут. Их присутствие — это как ключ, поворачивающийся в замке моей силы. Звездный свет и тьма внутри меня сливаются в один источник, и я ахаю, когда моя кожа светится так ярко, что я вынуждена прищуриться.

— Вы будете вести войну в своем Зеркальном царстве, которая будет незначительной по сравнению с грядущей войной, — и это говорит Хаос, его голос наполнен разрушением и смертью. — Они говорят мне, что ты должна выбрать, будешь ли ты сражаться на стороне Богов.

Мэджик поднимает руку.

— Или на стороне наших детей, Стражей, — заканчивает он.

Серый и черный туман, окружающий нас, рассеивается, у меня перехватывает дыхание, когда миллиарды и миллиарды нитей оживают вокруг меня. Я вижу ЯРОСТЬ, ЛЮБОВЬ, ВРЕМЯ и СМЕРТЬ, но есть и другие. Так много других.

Хаос протягивает руку, противоположную Магии, и среди нитей возникают лучи яркого света. Они вспыхивают среди звезд подобно сигнальным столбам, отмечающим присутствие великой, непоколебимой силы.

Я делаю медленный круг, мои губы приоткрываются от шока, когда я считаю их: 15.

— Среди бесконечности возможностей есть 15 Стражей, искры Хаоса, мы пытались посадить их в клетку, приручить, но они стали слишком сильными. Мы приговорили их к их индивидуальным тюремным срокам, и хотя некоторые из них выбрали свет, некоторые остаются в темноте.

— Тьма восстанет, — обещает Магия, — и вам решать, стремитесь ли вы восстать вместе с ней или подавить ее силу.

— Кто из вас выбрал свет? — Спрашиваю я, и в висках у меня стучит, пока я пытаюсь уловить смысл в их словах, в истории.

— Пока — один. — Форма Хаоса становится все темнее. — Но выбрать свет — значит для Стражей лишиться своей силы. Могут пройти еще тысячелетия, прежде чем станет ясно, сколько человек будет сражаться с каждой стороны.

— Лишиться своей власти?

— В некоторых королевствах Стражи решили превратить свои тюрьмы в дома. Они воссоздали детей, которые у них когда-то были в царстве смертных Эаллурии, утратив для этого часть своей силы. Чем больше начинали процветать их владения, тем больше они — как Стражи — начинали исчезать из существования. В одном из таких царств жили два Стража, и они оба исчезли, передав большую часть своей силы двум сестрам. Одна из этих сестер выбрала свет. Другой еще предстоит определиться.

— Значит, сестры — они Опекуны? — Спрашиваю я.

— Они могущественны. Могущественнее, чем любые другие дети Стражей. Но они не на том же уровне, что и Стражи, нет. Они нечто большее. Намного, намного больше. Недостаточно, чтобы сравниться с нами, Богами, но достаточно, чтобы напасть на Стражей. Когда придет время, преимущество будет в количестве.

— Я выбираю между Магией и Хаосом. — Основываясь на историях, я полагала, что война была между вами двумя.

Боги снова умолкают, и я решаю, что ненавижу, когда они молчат. В безмолвии Бога существует все. Каждая возможность. Каждая унция жизни. Это ошеломляет, почти невыносимо.

— Мы не союзники, но мы едины в этом вопросе, — признает Магия. — В то время как некоторые дети Стражей выберут путь света и станут нашими инструментами против своих родителей, одного Хранителя — со всей восстановленной его или ее силой — достаточно, чтобы искалечить Хаоса и меня. Добавьте еще одного Хранителя, добавьте двух или трех, и мы можем быть убиты.

У меня перехватывает дыхание. Какой силой должны обладать Стражи, чтобы убить Бога? Какой силой должен обладать ребенок Опекуна, чтобы превзойти их по рангу?

— Итак, ты хочешь, чтобы я выбрал бой с этими всемогущими существами? — Я спрашиваю. — Если они могут убить тебя, тогда что я, как не насекомое, которое можно раздавить их пальцами? Другой вопрос, который слишком ранит мое сердце, чтобы задать его вслух, не дает мне покоя: Что случится с Зеркалом, если мы потерпим неудачу и Артос заберет у меня силу для себя?

— Ты растешь, дочь, и становишься больше, чем один Хранитель. Вас не так легко раздавить, как вы думаете, — объясняет Хаос.

Мои пальцы дрожат, и я прячу их в складках своей мантии.

— А что, если я не хочу выбирать? — Я смотрю на Богов. — Ты говоришь мне, что Стражи — зло, в любом случае, по большей части, но я их не знаю. Единственный, кого я встречал, это Артос. Насколько я знаю, вы двое можете быть проблемой. В конце концов, ты же создал Стражей.

— Мы признаем свои ошибки, — соглашается Хаос.

— И мы были унижены их величием, — говорит Магия.

Два Бога слегка поворачиваются, впервые глядя друг на друга. Ничто не ломается, когда их лица полностью поворачиваются друг к другу, и их взгляды должны встретиться. Нити, лучи света — все это взрывается вокруг нас, распадаясь на крупинки.

Пока я ни на чем не стою, я ничто в их присутствии.

— Выбирай сражаться на нашей стороне, — говорит Магия, медленно поворачиваясь ко мне. — И мы благословим вас.

Я вздергиваю подбородок.

— Мне никогда не требовалось благословение, чтобы получить то, что я хочу.

— Такое эго погубит вас, — предупреждает Хаос.

— Я тоже не боюсь умирать. — Я делаю решительный шаг им навстречу. — Я заключу с тобой сделку.

— Боги не заключают сделок, — говорят они в унисон, и мне приходится твердо стоять на ногах, чтобы их голоса не отбросили меня назад.

— Тогда что это? — Я спрашиваю у них. — Вы просите меня выбрать. Ладно, прекрасно. Тогда позволь мне сделать выбор. Ты говоришь, что один уже сражается на твоей стороне. Я встретила Стража, но не твоего воина. Вряд ли это справедливо. Позволь мне встретиться с сестрой, которая выбрала свет, а после я сделаю выбор.

— Встретиться с ней пока невозможно, — рычит Мэйхем. — В некотором смысле она родилась, ее судьба нам ясна, а Ярость божественна, но в остальном ей еще предстоит полностью посвятить себя нашему делу.

— Тогда откуда ты знаешь, что она согласится? — Я обвиняю. — Ты хочешь, чтобы я принял такое важное решение, основываясь на предположении?

— Мы знаем, — говорят они хором.

Я смеюсь над этим.

— И это у меня есть эго?

— Осторожнее, Потомок, — говорит Магия, и в их голосе слышится предупреждение. — Хотя мы выросли как Боги со времен нашей юности и импульсивности, мы не чужды любых оскорблений.

— Потомок? — Спрашиваю я.

— Так мы называем детей Стражей, тех, у кого достаточно силы, чтобы быть нашими воинами. Те, кто, в конце концов, всегда выберет свет.

Я отвожу взгляд.

— Я провела всю свою жизнь в темноте, шепчу я. — Что заставляет тебя думать, что я когда-нибудь выберу свет?

— Выбор света не означает полного избавления от тьмы, — настаивает Хаос. — Это просто означает воплощать свет и благодать даже в самые мрачные времена.

— А если я найду кайф в темноте? — Интересно, и мой безымянный палец подергивается. — В смерти?

— Должно же быть какое-то волнение от таких вещей, как тьма и смерть, когда ты должен сражаться в войне между Богами и их ошибками — Магия дышит.

— Разве это не делает меня тоже ошибкой? Если я рожден от жестокости Стражей? — Шепчу я.

— Только из-за этого вопроса, Зора Вайнер, мы верим, что ты выберешь стать Потомком. Те, кто утверждает, что тьма навеки принадлежит им, никогда бы не задали такого вопроса. Они скорее будут лежать в руинах, чем допустят возможность ошибиться, — обещает мне Хаос.

— Мне все еще нужно время, — выдавливаю я между приступами сердечной боли и затрудненным дыханием. — Я хочу познакомиться с другим Потомком.

— Это будет означать, что вы лишитесь нашей помощи в битве против Артоса Нулевого, — говорит Магия.

Я перевожу взгляд с одного Бога на другого и заставляю панику внутри себя отступить.

— Я никогда раньше не нуждался в помощи. Это не мое эго, Боги. Это моя правда.

— Тогда удачи, Зора Вайнер, — говорят они вместе, Ниоткуда не просачиваясь обратно во Дворец Векса и зеркало, в которое я погрузился, физические формы Богов исчезают, а их голоса звучат в моем черепе. — Мы ждем тебя, Потомок Стражей, Королева на Троне Судьбы, Дитя Звездного Света.

Глава 16

КРИСТЕН

Мы с Хармони сидим верхом и ведем наших коней сквозь ряды солдат. С 300 воинами Векса, отправленными на помощь Савину, и еще 200, живущими среди Отбросов, мы оценили силу нашего противника в 500 человек.

Под нашим знаменем — тысяча.

100 человек в ряд, плечом к плечу, доспехи сверкают в лунном свете, все они стоят перед нами — некоторые по стойке смирно, ожидая приказов, в то время как другие упражняются в игре на мечах.

Тейлис трусцой бежит к нам, командир Феллоуз рядом с ним. Хотя у нас достаточно мужчин и женщин, чтобы сражаться, у нас не хватает оружия, чтобы вооружить их всех. Чего, я сомневаюсь, не будет у Отбросов.

— У нас работают 20 кузнецов, — говорит Тейлис, запыхавшийся и встревоженный, прижимаясь к моему коню.

— Нам нужно нечто большее, — бормочет Хармони. Она опускает взгляд на Тейлиса, ее брови хмурятся, когда она замечает, что он пристально смотрит на нее. Он часто так делает. Не то чтобы я могла винить своего друга. Она — точная копия женщины, о которой он вырос и заботился.

— Извини, — тихо говорит Тейлис, опуская взгляд в землю.

Коммандер Феллоуз складывает руки на груди, и все наши меха встают дыбом, когда ветер проносится по полю. Он был достаточно любезен, чтобы предоставить нам доспехи и меха, как только мы прибыли на тренировочное поле, расположенное сразу за Синлоном и между горами.

— У Векса непревзойденные воины, — обещает Феллоуз. — Даже без клинка мы смертоносны.

Я колеблюсь.

— Когда Артос напал на Эстал, у его армии было магическое оружие. Им не нужен был клинок, чтобы полностью уничтожить Гронема.

Феллоуз морщится.

— У нас ничего подобного нет.

— Мы тоже этого не делали, — говорю я ему, но в большей степени Хармонии.

Она кивает.

— Я помню, Совет обсуждал это, когда я была ребенком. Такое оружие было запрещено.

— Не то чтобы правила останавливали Стража, — бормочет Тейлис.

— Но у нас есть Зора, — говорю я.

— У нас есть Зора, — соглашается Хармони.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на дворец Векса. Отсюда я могу разглядеть его высокую колокольню, но больше ничего, некоторые внешние здания Синлона слишком высокие.

— Колокол, — говорю я, поворачиваясь к ним. — Их оружие было очень похоже на пушки. Мы можем звонить в колокол определенное количество раз, чтобы предупредить наших солдат о том, с какой стороны будет нанесен удар.

— Это могло бы сработать, — говорит Феллоуз, почесывая подбородок. — Но для этого потребовалось бы заманить всю армию Артоса сюда, на это поле между горами.

Хармони смотрит на меня.

— На это поле нет другого пути, кроме как через Синлон. Мы бы поставили все Королевство Векс на пути смертоносной армии. Я не думаю, что в здравом уме я мог бы это допустить.

— Если мы эвакуируем всех во дворец, — настаиваю я, — тогда кого волнует, что Синлон будет разрушен? Это город. Мы можем перестроиться. Важно найти любой способ перехитрить Артоса.

Тейлис вглядывается в луну.

— Ночь была долгой. Разведчики вернулись?

Феллоуз кивает.

— Армия Чужаков разбила лагерь примерно в десяти милях от границы Векса. Скорее всего, они выступят с первыми лучами солнца.

Хармони выдыхает.

— Времени недостаточно.

— Это не так, — соглашаюсь я, — но это все, что у нас есть.

Она расправляет плечи и хлопает по поводьям своей лошади, ведя ее медленной походкой к передним рядам армии, корона на ее голове сверкает в лунном свете так, как никогда не сверкала на моей. Трудно не испытывать зависти, зная все это время, что был кто-то, кто лучше подходил для работы, за которую я бы умер.

Но смирение ценно, и я планирую извлечь из этого опыта все, что смогу.

— Посмотрите на меня! — кричит она над рядами, ее лошадь рысью бежит по проходу, образованному между рядами солдат. Те, кто тренируется, замирают и замолкают, взгляды всех обращаются к новой королеве. Даже в миниатюрной форме Гретты Хармони держит себя так, как всегда. Сильная. Уверенная. Смертельная. Глядя на нее, я понимаю, почему они с Зорой быстро подружились. Они похожи во многих отношениях.

Я поворачиваю голову в сторону при звуке копыт, взбивающих грязь, вглядываясь сквозь темноту между горами в приближающихся всадников, у обоих за спинами развеваются синие плащи, а на головах — короны.

Каллум и Николетт едут вперед, замедляясь только после того, как прорвут первую линию своих солдат. Они держатся за руки, даже сидя на разных лошадях, их пальцы безжалостно держатся друг за друга, когда они осматривают свою армию.

Хармони кивает им, и они подчиняются, слегка склонив головы. Она дотягивается до рукояти своего меча и вытаскивает его из ножен, звук металла, скребущего по железным ножнам, разносится в ночи. Она поднимает свой меч в воздух, ее лицо разъярено, когда она оглядывает ряды.

— Мы не какое-нибудь королевство. Не сегодня и, конечно, не завтра, когда наш враг прорвется через Векс. — Она облизывает губы, ее голос разносится между горами и отдается эхом. — Мы — Зеркало, — кричит она, и слезы жгут ее глаза. — Сегодня мы спим как отдельные личности, но завтра проснемся как единое могущественное существо. Вы сами, каждый мужчина и женщина слева и справа от вас — мы принадлежим друг другу, и мы будем жить достаточно долго, чтобы увидеть, как это царство, наше царство, станет чем-то лучшим, чем-то большим.

— Наслаждайся ночью, — гремит Каллум, они с Николетт не отпускают друг друга, даже когда оба вытаскивают свободные мечи. — Наслаждайся дыханием в своих легких. Завтра мы, возможно, сразимся с неизвестными силами, но сделаем это с помощью силы Богов.

По рядам проносится рев, и Хармони с улыбкой вкладывает свой меч в ножны.

— Танцуй, — зовет она. — Смейся. Вкусите свободы сегодня вечером, чтобы мы знали, за что будем бороться завтра.

Широкая улыбка растягивается на моем лице, когда солдаты начинают снимать доспехи, некоторые обнимают друг друга со смехом и слезами.

— Можно подумать, мы уже выиграли, — замечает Тейлис, подбрасывая монету между костяшками пальцев.

— Думаю, в некотором смысле так и было. — Я слезаю с лошади и становлюсь рядом с ним, скрестив руки. — Почему именно война всегда ставит эго на колени? Никогда в истории королевства не работали вместе таким образом.

Коммандер Феллоуз рядом с нами глубоко вдыхает. Его настроение поднимается, когда молодая женщина выбегает к нему из толпы веселящихся солдат, ее лицо светится невероятной радостью, когда она сталкивается с Приятелями, обнимая их.

— Отец! Королева Николетта дала мне свое благословение, — плачет женщина.

Должно быть, она дочь Феллоуза, так много общего между ними.

Я хватаю Тейлиса за локоть, оттаскивая его, и он кивает в знак согласия, мы оба хотим уделить им время, которого они заслуживают.

— Как дела? — Спрашиваю я Тейлиса, когда мы ведем мою лошадь в ближайшую конюшню, прогуливаясь по окраине Синлона и возвращаясь во дворец.

Тейлис тяжело вздыхает, его плечи опускаются.

— Быть вашим ведущим часто было в тягость, — медленно произносит он, — но это также было тем, кем я был.

— Ты все еще мой самый близкий друг, — говорю я ему.

Он слегка улыбается мне.

— Я знаю, — бормочет он и возвращается к подбрасыванию монеты между костяшками пальцев. — Просто потребуется время, чтобы привыкнуть к тому факту, что я не буду знать, когда тебе будет больно. Каждую минуту, пока меня не будет рядом с тобой, я буду понятия не имею, жив ли ты еще.

— Подавляющее большинство из нас живет именно так, — напоминаю я ему.

— Но я этого не сделал, — утверждает он. — И я не могу потерять и тебя, Эстал.

Тоже.

— Ты имеешь в виду Гретту?

Он поджимает губы.

— Когда я увидел ее — или, я думаю, ее тело, я имею в виду — это сильное чувство надежды захлестнуло меня, — признается он. — Мне казалось, что все, через что я прошел, было прекрасно, потому что она вернулась. Потом, когда Гретта перестала быть Греттой, мне показалось, что она снова умерла. Он смотрит на меня. — Это был всего лишь вопрос минуты, прежде чем я понял, что на самом деле это была не она, и все же в ту минуту я упал на колени от горя.

Я хватаю его за плечо, останавливая нас сразу за конюшнями.

— Я не знал. Ты казался отстраненным, но прекрасным. Ты должен был сказать мне, Тейлз. Прошло несколько часов с тех пор, как мы с Хармони приехали. Ты не должна горевать в одиночестве.

— Решка, — говорит он с хриплым смехом. — Да, пожалуйста, не умирай завтра, черт возьми, ладно? Мне нужно, чтобы ты называл меня Тейлз, пока я не состарюсь и не забуду, кто ты такой.

— Я не могу умереть, — просто говорю я. — На данный момент у меня слишком много дел, ради которых стоит жить.

Мы передаем мою лошадь мальчику-конюху и возвращаемся во дворец, улицы Синлона еще более пустынны, чем когда мы с Хармони впервые прибыли сюда, все празднуют свою последнюю ночь свободы в поле или заперты внутри, страдая от болезни Артоса.

— Странно, — говорит Тейлис, вглядываясь в мою макушку, — видеть тебя без короны и с такими глазами.

— Я еще ни разу не смотрелась в зеркало, — признаюсь я. — В любом случае, я думаю, реакция Зоры придала уверенности в себе больше, чем отражающая поверхность.

— Ты боишься, что станешь хуже думать о себе? Больше не король? Больше не наследник? — Спрашивает Тейлис.

Я толкаю его в плечо своим.

— Ну, теперь я, блядь, такой.

Он хихикает и поднимает монету.

— Я еще не бросал ее для битвы.

Я смотрю на монету.

— Хорошо. Я думаю, что предпочел бы не оставлять это на произвол Судьбы, учитывая, что мы будем сражаться с ним.

— С унаследованными способностями Зоры, я верю, что у нее больше Судьбы, чем у Артоса за столетия, — указывает Тейлис. Он прячет монету в карман. — Признаюсь, я немного беспокоюсь о том, что у нее в руках столько власти. Она была достаточно разрушительной.

— У нее доброе сердце. — Я замедляю шаг, когда мы проходим мимо витрины магазина, мой взгляд прикован к выставленным богатствам.

— Что это? — Спрашивает Тейлис, останавливаясь рядом со мной перед окном.

Я указываю на один из предметов.

— Я пытался исправить все ошибки, которые совершил. Оказывается, их было чертовски много, но я думаю, что эта была худшей.

Тейлис тихо присвистывает.

— Это мило, — говорит он, но затем пожимает плечами.

— Ты думаешь, ей бы это не понравилось? Спрашиваю я.

Тейлис оглядывается по сторонам, вытягивая шею, чтобы рассмотреть магазины вдоль улицы, пока улыбка не расплывается на его лице. Он указывает на салон чуть дальше.

— Это больше в ее стиле.

Я понимаю, на что он смотрит, и ухмыляюсь.

— Ты прав.

— Я сделал это с тобой, — медленно говорит Тейлис, кивая на мою грудь. — Я мог бы сделать и ее тоже.

Я нервно втягиваю воздух и жестом указываю в сторону гостиной.

— Показывай дорогу.

Глава 17

Зора

Кайя снова тычет меня в руку, и я бросаю на нее язвительный взгляд.

— Прекрати, — шиплю я.

— Просто… От того, как ты светишься, я продолжаю думать, что твоя кожа будет гореть. Но это не так. Во всяком случае, это как-то холодновато, — говорит она.

Мы находимся в ее покоях, комнате, отведенной ей Каллумом и Николетт, когда она только приехала. Это необычная комната, далеко не такая роскошная, как я ожидал для дворца наследника. Все в дрорце Эстала казалось таким роскошным. Вместо этого комната освещена только несколькими свечами на прикроватном столике, их пламя отбрасывает мягкий оранжевый оттенок на богато украшенную кровать, комод и зеркало. Здесь нет ничего, кроме самого необходимого, и мне хотелось бы думать, что если бы я когда-нибудь переехала из своей маленькой захудалой квартирки в Гронеме, у меня в другой жизни была бы комната, очень похожая на эту.

Мы оба лежим в постели, Кайя на животе, я на спине. Несколько текстов о Хранителях разбросаны по одеялу, заметки Кайи разбросаны. Максимум, к чему мы пришли, — это основы: магия и сила имеют природу отдавать и принимать. Моя сила исходит отовсюду, откуда я могу черпать, и, насколько я могу судить, это река звездного света и тьмы, текущая по моим венам. Я не могу представить, что она когда-нибудь закончится, но я думаю, что это возможно, и когда это произойдет, мне нужно будет найти другой способ черпать энергию.

Тексты рассказывали историю Артоса, и, хотя она была расплывчатой, мы смогли подтвердить, что магия Наследников является ключом. Мы не можем позволить Артосу завладеть мной, не так, как он это сделал в яме. Я не уверен, что на этот раз он сохранит мне жизнь.

Я наматываю немного своего серебристого тумана на ладонь, от концентрации на моем лбу выступает пот. Это все, что мне действительно удалось сделать, — этот маленький блестящий шарик.

— Пошел ты нахуй, — думаю я, прищурившись, — становись больше.

— Лучше, — замечает Кайя. — Кристену потребовались годы, чтобы точно понять, как использовать свою магию. Я бы сказал, что у тебя все замечательно получается.

— У меня нет лет, Кайя, — говорю я с усталым вздохом, переплетая пальцы на ладони и закрывая глаза в знак поражения.

Я провел последние два часа, рассказывая ей о своей встрече с Богами, и, как ни странно, это ее не тронуло.

— Для тебя это естественный прогресс, — сказала она после того, как я рассказал ей. — Ты превзошла худшие шансы, которые Зеркало бросало на тебя, и все же ты остаешься сильным. Боги видят это в тебе. Ты должен гордиться тем, что тебя выбрали таким образом.

Горжусь.

Но я ни в коем случае не спаситель. Я — это я. Я убиваю и калечу, потому что должен. Это что, героическое поведение? Я хмурюсь.

— Как я могу победить Артоса, если не могу контролировать свою магию? — Я настаиваю.

— Я не думаю, что вам нужно беспокоиться о контроле, — объясняет Кайя. Она садится и начинает закрывать книги, откладывая их в сторону. — Твоя сила может показаться чуждой, но теперь это часть тебя. Разозлись достаточно, и, возможно, ему будет легче подчиниться твоей воле.

— Гнев, я справлюсь, — признаю я, похлопывая по одеялу и садясь рядом с ней. — Наверное, я просто беспокоюсь о том, кому могу навредить в результате этого гнева, если не смогу его контролировать.

— Наберись немного терпения, — говорит мне Кайя, затем поднимает руку, прежде чем я успеваю прервать ее той же фразой ‘у нас нет времени’. — Терпение часто является способом выиграть войну. Независимо от потерь, независимо от того, сколько дней проходит — важно дождаться подходящего момента для нанесения удара. Это то, что вам нужно делать. Ты не можешь просто выйти на поле боя со всеми остальными, потому что ты прав, ты можешь навредить всем на нашей стороне. Итак, мы подготовим тебя к последнему удару.

Я долго смотрю на нее.

— Ты хочешь, чтобы я сидела сложа руки и смотрела, как все остальные дерутся? Это чушь собачья.

Кайя бросает на меня строгий взгляд.

— Повзрослей, Вайнер. Ты не можешь просто управлять всем так, как тебе хочется. Я говорю тебе это только потому, что я более чем уверена, что Хармония прикажет это сделать.

— Хармони сказала тебе, что собирается обойти меня? — Я усмехаюсь.

— Это не уход на второй план, — говорит Кайя, ее глаза сужаются. — Это использование тех ресурсов, которые есть в вашем распоряжении, в нужное время.

Я открываю рот, чтобы возразить, но ручка двери в комнату Кайи дребезжит, ключ вставляется в замок. Дверь со скрипом открывается, и внутрь заходят Тейлис и Кристен.

Мое сердце трепещет, когда мой взгляд падает на Кристена, и внутри все сжимается от жара. Я ничего не могу с этим поделать. Помимо надвигающейся войны, Богов и всей этой гребаной чепухи, я не могу перестать думать о тронном зале. Наш первый раз, когда мы переспали вместе, был такой катастрофой, что я почти ожидала, что второй раз закончится так же плохо. Но этого не произошло. Далеко не так.

Мой пристальный взгляд медленно скользит по нему, мои брови хмурятся при виде оборудования, которое он держит. У меня уходит минута, но я понимаю, что это, когда замечаю рукоятку пистолета.

— Это оборудование для нанесения татуировок? — Спрашиваю я, садясь и свешивая ноги с кровати.

Тейлис ухмыляется и садится на кровать рядом с Кайей. Он что-то шепчет ей на ухо, и она сдерживает улыбку.

Кристен прочищает горло. Секунду он смотрит на оборудование для нанесения татуировок, затем подходит ко мне и медленно опускается.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я.

— Зора, — осторожно произносит он, и я понимаю, что он стоит на одном колене.

— Кристен, — говорю я медленнее, подражая его серьезному тону.

— Будь моей женой, — хрипло говорит он.

— Я уже твоя жена, говорю я, четко выговаривая каждое слово. — Ты ударился головой?

Кристен откладывает оборудование для нанесения татуировки в сторону и берет меня за руки.

— Прекрасно, — шепчет он. — Я пытаюсь сделать это правильно. Помоги мне выбраться отсюда.

О.

— Потому что ты вынудил меня, — понимаю я.

Он сглатывает и сжимает мои руки, его голубые глаза становятся серьезными, когда он проводит ими по моему лицу.

— Выходи за меня замуж, Зора Вайнер.

Я жду, но он молчит, и я поднимаю бровь.

— И это все? Никакого грандиозного монолога?

— У тебя действительно есть к этому привычка, — бормочет Кайя позади нас, и Тейлис смеется.

Кристен бросает на них обоих свирепый взгляд, и мое сердце снова сжимается. Это странно. Я так легко реагирую на него, и все же мне потребовалось так много времени, чтобы признаться себе, что я хочу быть с ним. Даже сейчас мне трудно признать эти чувства, смириться с тем, что у меня появилась новая уязвимость: он. Если с Кристеном когда-нибудь что-нибудь случится, я не думаю, что смогу с этим справиться. Боги, те пять секунд, когда я думала, что убила его — я знала, что никогда больше не буду в порядке. Я не хочу думать о том, как будет выглядеть эта боль, если я, наконец, поддамся этим чувствам. Но эти последние несколько дней, эта последняя гребаная неделя абсолютного хаотичного ада… Я не хочу прожить ни минуты своей жизни без него. Он мой.

Он облизывает губы и смотрит на меня, нежно сжимая мои руки, чтобы притянуть меня ближе.

— Ты можешь сказать — нет, — шепчет он и грустно улыбается мне.

— Мне не нужно твое разрешение, — отрывисто говорю я.

Он устало смотрит на меня.

— Ты хочешь, чтобы я умолял?

Я откидываюсь назад и стряхиваю его руки со своих, вызывающе складывая их на груди.

— Не думаю, что есть какой-то другой выход, Эстал.

— Вайнер, — нетерпеливо рычит он.

Я поднимаю подбородок, и мне нравится, как веселая улыбка сменяет его грустную.

Он делает глубокий вдох, опираясь на одно колено.

— Сделай меня счастливейшим из мужчин, — умоляю тебя. Его улыбка смягчается, когда он изучает меня, юмор и сарказм исчезают с его лица. — Зора, если бы не ты, я бы сгорел заживо в своем собственном дворце, когда Артос забрал все, что у меня было. До тебя я был всего лишь мужчиной. С тобой я нечто большее. Я никогда не испытывал ничего и ни к кому подобного за всю свою жизнь, и я знаю, что это для меня. Ты пойдешь дальше и совершишь великие дела. Тебе это предназначено судьбой. Я? Вот оно. Ты и есть это.

— Твоя судьба, — выдыхаю я.

Он торжественно кивает.

— Все нити моей жизни ведут к тебе, красавица.

Я наклоняюсь вперед и обхватываю его лицо руками, касаясь своим лбом его лба. — Кристен?

— Да?

Мои пальцы дрожат, когда я провожу ими по его лицу.

— Черт возьми, да.

Он фыркает, и головокружительный смех покидает меня.

— Черт возьми, да, — соглашается он и прижимается губами к моим.

Я таю в нем, мои руки переплетаются у него на шее, но мы отстраняемся с яркими улыбками, когда Тейлис и Кайя разражаются бурными аплодисментами и возгласами. Я смотрю на Кристена и замираю, когда он проводит пальцем по длинному шраму, украшающему мой левый глаз. Затем он делает то же самое с моим правым, медленно качая головой.

— Ты смотрела? — он удивляется.

Я судорожно сглатываю.

— А ты?

— Я не смог, — признается он.

Я поднимаюсь с кровати и рывком поднимаю его на ноги.

— Вместе? — Спрашиваю я.

— Вместе, — соглашается он.

Мы медленно идем к зеркалу через комнату, и у меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на себя. Моя кожа мягко светится в моем отражении. Это странно и непривычно, но к этому легко привыкнуть. Ну и что? Я немного светлюсь. Смирись с этим, Зора. Я перевожу дыхание, зная, что следующая часть будет самой сложной, медленно поднимаю взгляд к своему лицу, к своим глазам.

Все мысли покидают меня, когда я вглядываюсь в их темноту. Никаких белков. Никаких серо-голубых оттенков моих обычных радужек. Все черное. Почти как Артос, думаю я и вздрагиваю, делая шаг назад. Шрамы еще хуже. Они длинные и неровные, едва зажившие, как два пореза, тянущиеся от верхушек моих бровей до самых щек. Уродливый, я думаю.

— Красивая, — шепчет Кристен, и я переключаю свое внимание на него, глядя на его отражение. Его лицо повернуто ко мне, в выражении его лица столько любви, что все мои сомнения немедленно исчезают. — Сильная, — подбадривает он меня, поворачивая свое лицо, чтобы посмотреть вместе со мной в зеркало. Он встает позади меня, обнимая одной рукой меня за талию, а другой слегка приподнимает мой подбородок. — Могущественный, — рычит он.

Я одариваю себя убийственной улыбкой, в моих глазах блестят слезы ярости.

— Я хочу в это верить, — говорю я ему. — Но я не уверен, вижу ли я то, что ты видишь во мне.

— Я думаю, мы можем это исправить, — объявляет Кайя позади нас.

Мы оба поворачиваемся к ней, когда она наклоняется рядом с кроватью, протягивая руку под нее, прежде чем вытащить маленькую деревянную шкатулку. Кристен делает удивленный шаг к ней.

— Ты сохранила это? — спрашивает он.

Кайя осторожно ставит его на край кровати.

— Я видел, как ты всю жизнь мечтал об этой чертовой вещице. Когда я услышал, что Артос приезжает, мы с Тейлисом оба согласились, что если и есть что-то, что можно прихватить во время пожара, то это.

— Что это? — Спрашиваю я, подозрительно разглядывая коробку.

Кристен лучезарно улыбается мне, и я не понимаю почему. Это коробка. Затем он дотягивается до маленького замка на передней панели и открывает его. Крышка открывается, и он осторожно ставит коробку на кровать, изнутри исходит свет.

— Подойди ближе, — говорит он мне.

Я хмурюсь и медленно подхожу к кровати.

— Оно не кусается, — смеется Тейлис.

— Мой… Муж? Жених? — Я не знаю, какой титул тебе дать, признаюсь я Кристену, и он хихикает. Я бросаю на него многозначительный взгляд. — Ты больше взволнован этой дурацкой коробкой, чем соответствующими татуировками, которые, кстати, мне am жаль, что они не были должным образом обсуждены. Это должно было быть мое кольцо, не так ли?

Кристен с улыбкой смотрит на оборудование для татуировки.

— Да, я хотела сделать это вместо кольца.

— Под моим руководством, — утверждает Тейлис.

— Под руководством Тейлиса, — соглашается Кристен. Он машет рукой в сторону коробки. — Поверь мне, Зора, это лучше, чем татуировка.

— Это коробка, — невозмутимо отвечаю я. — Я имею в виду, что она светится. Это круто.

— Это тебе, — говорит Кристен, поднимая коробку и протягивая ее мне.

— Потому что он светится? Я шиплю, прищурив глаза.

— Боги, Зора, просто загляни внутрь, — рычит он, протягивая мне книгу.

Я фыркаю и смотрю вниз, несколько раз моргнув, чтобы не видеть бьющий изнутри свет. Затем, когда я вглядываюсь ближе, у меня перехватывает дыхание.

— Моя коробка с нитками, — шепчу я. — Та, что украдена из архива. Я поднимаю взгляд на Кристен. — Та, что…

— Заставила меня влюбиться в тебя еще до того, как я тебя встретил, — признается он. Он улыбается и кладет руку мне на поясницу. — Твоя уверенность поколеблена, красавица. Это понятно после той недели, что у тебя была. Все его лицо светится обожанием, когда он смотрит на мою коробку с нитками, и мое сердце буквально пропускает удар. — Итак, посмотри, кто ты. Никто не сможет убедить тебя в твоем величии лучше, чем ты сам.

— Как? — Спрашиваю я, снова глядя на коробку.

— Дотронься пальцем изнутри, — объясняет он. — Это все, что нужно.

— Для наследницы это все, что требовалось, — перебивает Кайя и кивает на коробку. — Просто будь осторожен. Теперь в тебе много силы.

— Я не могу причинить ему вреда, — говорю я, очарованная тысячами разноцветных нитей, колышущихся за пределами света. — Это я, — шепчу я.

— И весь твой свет, — говорит Кристен, притягивая меня ближе.

Весь мой свет. Я задерживаю дыхание и робко протягиваю руку вперед, какая-то часть меня боится, что я посмотрю на свои нити и тоже найду там темноту. Сколько я себя помню, моя жизнь никогда не была такой яркой, как этот свет. Видеть, как мои нити вот так светятся? Это кажется нечестным, и внезапно я начинаю беспокоиться, что Кристена накормили такой ложью, что он не на самом деле знает меня так, как думает.

— Красивая. Сильная… — шепчет Кристен мне на ухо.

— Могущественная, — рычу я и тыкаю пальцем в коробку.

Глава 18

ЗОРА

Я в Никуда. Странно, что меня продолжают приводить сюда. Независимо от времени, прошлого или будущего, моим нитям нравится здесь, в этом сером месте. Туман клубится вокруг моей серебристой мантии, и я смотрю, как моя жизнь проносится вокруг меня. Так много нитей. Все такое яркое и красивое. Я хватаю одну из них из воздуха и ахаю, когда воспоминания проносятся через меня, истории вплетаются в мою жизнь. Наемник из подполья. Девушка, над которой надругались и которую забыли. Полная надежд сестра. Растерзанная в трауре. Королева подполья, затем королева Проклятого королевства. И так много ругательств, думаю я, посмеиваясь про себя, когда каждое произнесенное мной предложение пролетает у меня между ушей. Я присаживаюсь на корточки, затем устраиваюсь поудобнее в тумане, закрываю глаза и вижу, как убиваю торговцев людьми из кольца моего брата. Порочная улыбка появляется на моих губах, и я удивляюсь свету, связанному с этим воспоминанием. Оно гудит от моих темных деяний, совершенных убийств и грехов, но в то же время наполнено силой света и добра. Это очень похоже на силу, которой я был наделен. Тьма и свет сосуществуют в гармонии, и я удивляюсь этому. В моих венах две противоположные сущности сумели сделать то, за что Магия и Хаос боролись тысячелетиями.

Затем появляется Кристен, его темные глаза поднимаются на меня из-под маски Босса, когда я приближаюсь к его столику в Метро. То, как он улыбнулся в тот момент — тогда я не могла этого видеть, но сейчас мое сердце разрывается от этой улыбки. Это та улыбка, которая высвобождается после многих лет, когда я вообще не улыбалась. Он быстро спрятал ее, но на долю секунды она осталась на его лице во всей своей красе.

Меня окутывает туман, и я смотрю, как лоб Кристен касается моего, мы обе стоим в его ванной в Подземке.

— Я не знаю, смогу ли я пережить тебя, Зора Вайнер, — прошептал он, и теперь его слова значат гораздо больше. Я едва знала его, и все же он рассказал мне о том, что, как я теперь знаю, было его самым большим страхом: что любовь, которую он питал ко мне, никогда не будет возвращена, и все же он был готов позволить ей раздавить его, в любом случае.

Я сглатываю, когда вижу себя стоящей над ним с кинжалом в руке, с истекающим кровью торсом, и я не могу поверить, что в этот момент вообще есть хоть какой-то свет.

— Я не хочу этого видеть, — требую я от своих нитей, но они подталкивают меня к этой сцене, заставляя смотреть на себя, на свое лицо, на ужас, пропитывающий его. Свет сияет вокруг моего прошлого «я», даже вокруг кинжала в моей руке, и он сияет вокруг Кристена, на его лице такое же выражение. О, я понимаю, и что-то внутри меня немного исцеляется. Это было оно. Это был момент, когда мы оба поняли, что будем любить друг друга вечно, даже несмотря на наши недостатки. Мы не знали, что знаем это, но это было там, ясно написано на наших лицах.

Я вижу нашу свадебную церемонию и вижу темноту воды, когда я плыл, чтобы спасти Кристен из ее коварных глубин. Затем я вижу надежду, расцветающую в его глазах, когда мы сидели там, посреди зала, и все Королевство Эстал наблюдало за нами после того, как я спас ему жизнь.

Каждое движение вперед, каждая частичка упрямства — все это сияет светом, сияет нашей любовью, и я поднимаю руку, смахивая слезы, когда магия внутри меня пробуждается от признательности и обожания. Уверенность расцветает в моей груди, и я тихо шепчу:

— Хватит.

Я резко открываю глаза и возвращаюсь в комнату Кайи. Я опускаю взгляд на свою коробку с нитками и осторожно закрываю ее крышку.

Большой палец Кристена проводит по моей талии.

— Ты в порядке, Вайнер?

Я смотрю на него, затем перевожу взгляд на Тейлиса и Кайю и киваю, ставя коробку обратно на кровать.

— Ты недолго пробыла внутри, — медленно произносит Кайя, беря коробку в руки и защелкивая замок.

— Мне не нужно было. — Я вырываюсь из рук Кристена и подхожу к оборудованию для нанесения татуировок. — Я знаю, кто я. Мне не нужна коробка, чтобы напоминать мне. Я никогда не смогу забыть. Я поднимаю тату-пистолет. — Теперь дай мне то, что я хочу, чтобы мы могли пойти повеселиться с остальными.

— Вечеринка? — Спрашивает Кайя, ее голос срывается от разочарования.

— Я слышала, как Николетт упомянула об этом, когда они с Каллумом уходили, объясняю я и направляю пистолет на Кристена. — Мне нужны твои кольца, и я хочу, чтобы они были в том же месте.

— Я сделаю это, — говорит Тейлис и подходит ко мне.

Кристен напрягается, внезапно осознав свою собственность.

— Я не знала, что она захочет носить это на груди, Тейлс.

— Я много чего повидал, — говорит Тейлис, отмахиваясь от него, но Кристен встает у него на пути, преграждая ему путь.

— Я сделаю это сам, — требует Кристен и выхватывает пистолет у меня из рук.

Я фыркаю.

— Сильно ревнуешь?

Он сердито смотрит на меня.

— Для тебя? Всегда.

Я пару раз моргаю, желая, чтобы слезы, которые упали неизвестно куда, в мою коробку с нитками, остались там, даже когда края тела Кристен излучают свет, когда слова покидают его. Это выглядит точно так же, как свет, который сиял вокруг нас в наших воспоминаниях. Несмотря на его свирепый взгляд, его ревнивый тон, свет отражается от его кожи. Я бросаю взгляд на Кайю и Тейлис, и они тоже достаточно сияют, на их лицах улыбки, когда они наблюдают за нашей перепалкой.

— Вообще-то, мне нужно кое-что сказать, — медленно произношу я. Я втягиваю воздух. — Я вас всех чертовски люблю. Очень люблю. Я провел большую часть своей жизни в одиночестве, но я знаю, что мне больше не нужно этого делать, и я не могу передать тебе, что это значит для меня.

Все надолго замолкают, и хотя я знаю, что Кайя, по крайней мере, хочет что-то сказать, никто из них этого не делает. Даже Кристен молчит, когда я откашливаюсь и киваю.

— Так что постарайся не умереть, хорошо? — Говорю я им, мой голос срывается, когда я смотрю на них троих.

— Думаю, мы можем попробовать, — говорит Тейлис, саркастично пожимая плечами, но его глаза остекленевают, когда он проводит большим пальцем по носу и поворачивается ко мне. Он кладет руку мне на плечо. — Но только потому, что ты, черт возьми, любишь нас.

Кайя скрещивает руки на груди, но улыбается.

— Ты тоже не умрешь, и у нас сделка, Вайнер.

Я поднимаю подбородок, затем перевожу взгляд на Кристена.

Он все еще молчит, и, судя по эмоциям, блестящим в его глазах, я не уверена, что он может говорить в данный момент. Я протягиваю к нему руку, и он быстро пожимает ее, откашливаясь и кивая на тату-пистолет.

— Готов?

— Хм, я хочу, чтобы ты снова приревновал, — решаю я. Я тянусь к завязкам своего халата и развязываю их, ухмыляясь, когда бросаю его перед всеми ними. — Теперь я готова.

— Ну, это моя очередь, — пищит Кайя. Она подбегает к Тейлису и, схватив его за запястье, вытаскивает за дверь, пока он тихо присвистывает в знак одобрения.

Руки Кристен сжимаются в кулаки. Он собирается броситься за ними, но я хватаю его за бицепс и заставляю посмотреть на меня.

— Я голый, Кристен, — говорю я.

Он делает глубокий вдох и обводит взглядом мое тело, его напряжение спадает, когда его голубые глаза темнеют, как глубины океана.

— Мне сначала трахнуть тебя или сделать татуировку, моя королева?

— И то, и другое, — рычу я и толкаю его рукой в грудь, толкая на кровать.

Он садится на нее, расстегивая рубашку, и его губы растягиваются в хитрой улыбке.

— И то, и другое? — спрашивает он.

— Ты слишком долго тянешь, — говорю я, откладывая пистолет в сторону и опуская руки к его поясу, быстро расстегивая его, затем хватаясь за его брюки.

Кристен смеется.

— Трон был настолько хорош?

— Хорошо, но недостаточно. — Я стаскиваю с него штаны, открывая мне его длинную, твердую длину. Я хватаюсь за него и поглаживаю вверх, вызывая у него стон, который, я надеюсь, будет преследовать меня во всех снах всю оставшуюся жизнь. Он дергает меня вперед, и я сажусь на него верхом, прижимая к своему входу, прежде чем соскользнуть вниз с хриплым стоном.

Он делает движение, чтобы нанести удар, но я качаю головой, хватаю тату-пистолет с расстеленной кровати и вкладываю ему в ладонь. Его глаза загораются похотливым огнем, когда он подносит его к моей груди.

— Я не художник. Ты уверена, что хочешь, чтобы я это сделал? — спрашивает он.

— Это круги, Кристен, — говорю я с легким смешком. — Скажи мне, что ты справишься с этим.

— Я справлюсь с этим, — выдыхает он, его член дергается внутри меня.

Я убираю волосы с дороги и киваю ему.

— Тогда продолжай. Скоро мне нужно покорять других мужчин.

Его свободная рука хватает меня за шею и слегка сжимает, его голубые глаза становятся жестче.

Я злобно улыбаюсь.

— Думаю, мне нравится, что ты ревнуешь, Кристен Эстал.

— И мне нравится, когда ты здесь, на моем члене, — решает он, включая тату-пистолет, волшебная батарейка внутри оживает. Он сжимает мою шею чуть сильнее. — Мы поедем в бой в таком виде? — спрашивает он с веселой улыбкой.

Вздох удовольствия покидает меня, когда игла пистолета впивается в мою кожу, высасывая кровь, когда он начинает свою работу. Я сжимаюсь вокруг него, и он останавливается, выпятив грудь, поправляет хватку на пистолете и начинает снова.

Я смотрю, как он работает, его большой палец слегка проводит по моему соску, когда он рисует первый круг. Я закрываю глаза, моя рука зарывается в его волосы.

— Тебе страшно? — спрашиваю я. Интересно.

Кристен на мгновение поднимает пистолет, хватает лежащую рядом рубашку и вытирает ею капельку крови, стекающую по моей груди.

— Ты имеешь в виду битву? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я ему.

Он на мгновение замолкает, начиная второй круг.

— Я не боюсь битвы, но еще больше боюсь того, что может из этого получиться, если мы проиграем.

— Мы не можем проиграть, — утверждаю я.

— Я знаю. — Он болезненно вздыхает. — Но я думаю, что это хорошая идея — подготовиться к любому исходу. Я люблю тебя, Зора, и я верю, что ты могла бы победить Артоса один на один, но он хитрый ублюдок. Он достаточно умен, чтобы не дать тебе загнать себя в угол.

— Мне было интересно, что произошло, говорю я, моя кожа светится немного ярче, — когда он вернулся в свою палатку и увидел, что я пропала. Я открываю глаза и смотрю вниз на склоненную голову Кристена, пока он работает. — Он может быть хитрым, но у него много гордости. Я надеюсь, что он будет искать меня только по этой причине.

Кристен поднимает на меня взгляд, от беспокойства морщинки пересекают его лоб. — Я не хочу, чтобы он снова причинил тебе боль.

— Я думаю, что мне уже не больно, — мягко признаюсь я, проводя большим пальцем по линии его подбородка. — Он мог отхватить конечность, убить друга — для меня в этом не было бы ничего нового. Все, что происходило за последние два года, только обострило меня.

— Мне не нужно гребаное оружие. Ты достаточно заострил на мне внимание, — шепчет Кристен.

— Что? — Спрашиваю я.

Он отрывается от работы с грустной улыбкой.

— Это то, что ты сказал мне, когда я предал тебя и Гретту.

Мой рот скривился, и я отвожу взгляд.

— До того, как я ударил тебя.

— Да. — Он медленно выдыхает и начинает следующий круг. — Это был момент, когда я понял, что безвозвратно влюблен в тебя, и что ничто этого не изменит.

— Проклинание тебя и физическое насилие привели к любви? — Замечаю я, одобрительно фыркая.

Кристен улыбается и слегка пожимает плечами.

— Я не знаю. Мне всегда сходило с рук подобное дерьмо, потому что я делал это во имя ‘Судьбы’ и Богов. — Он тяжело вздыхает. — Ты был первым человеком, который поставил меня на место, был честен со мной. Это был тревожный звонок, — говорит он и целует меня в грудь, — и я рад этому.

Он отстраняется и опускает тату-пистолет, что-то похожее на гордость сияет в его захватывающих дух голубых глазах, когда он смотрит на перекрывающиеся круги, теперь украшающие мою плоть.

Я опускаю взгляд и рассматриваю их с мягкой улыбкой.

— Отличная работа, Эстал, — признаю я.

Он со злобным видом швыряет пистолет на пол.

— И как ты отблагодаришь меня за такое тонкое мастерство?

Я соответствую его образу и покачиваю бедрами.

— У меня есть кое-какие идеи.

— Я тоже, — рычит он и хватает меня за бедра, поднимая и бросая на кровать. Я ахаю от восторга, когда он раздвигает мои колени и опускает лицо между моих бедер. Я вздрагиваю, когда он проводит языком вверх и выше, проводя им по моей промежности, затем к животу, прежде чем прикусить мягкий изгиб моей талии.

— Трахни меня, — умоляю я, и он стонет, садясь на колени и переворачивая меня на живот.

— Это приказ, моя королева? — спрашивает он, запуская руку в мои волосы чуть ниже макушки, пока не откидывает меня назад, ставя на четвереньки и прижимая свой кончик к моему гладкому входу.

— Сейчас, — рычу я, мое сердце колотится в груди. Я вскрикиваю, когда он врезается в меня раз, другой — снова и снова — его темп быстрый и мощный.

— Кристен, — стону я, и он дергает меня за волосы, входя в меня все глубже, сильнее, так что изголовье кровати врезается в стену. — Ты сломаешь кровать, — предупреждаю я его, напрягаясь, пот стекает по моей шее.

Он остается спрятанным внутри меня, когда отпускает мои волосы и тянет мои плечи вверх, пока моя спина не оказывается прижатой к его груди, его губы у моего уха. Я протягиваю руку к его затылку, хватая за волосы и прижимаясь к нему всем телом.

— Я все сломаю, — шепчет он низко и хрипло мне на ухо, — если это доставит тебе удовольствие.

— Постель? — Шепчу я в ответ.

— Всегда.

— Мужчина?

— Шеи могут ломаться так же легко, как ветки, при правильном усилии, — выдыхает он, приподнимая мои бедра и насаживая меня на свой член.

Я стону.

— Королевство?

— Здания будут рушиться во имя тебя.

— Королевство?

— Я твой клинок, моя королева. Используй меня, как считаешь нужным.

Он покусывает мою шею, затем кусает плечо, когда оргазм сотрясает меня, его имя в восторге срывается с моих губ.

Он быстро переворачивает меня, закидывая мои ноги себе на плечи, прежде чем ударить, его живот и челюсть сжаты от страсти и ярости.

— Мы победим, — обещает он.

— Мы всегда будем побеждать, — соглашаюсь я, и он врезается в меня в последний раз, его руки дрожат, когда он достигает пика, наши глаза встречаются, и победные улыбки озаряют наши лица.

Глава 19

КРИСТЕН

Звуки флейт, барабанов и потрескивание огня наполняют воздух, когда мужчины, женщины и дети танцуют на поле, предназначенном для битвы. Завтра эта трава будет раздавлена сапогами наших солдат, забрызгана кровью нашего врага. Сегодня вечером он наполнен жизнью. Приветствия, смех и песни — друзья и семья проводят вместе последнюю ночь свободы. Тепло большого погребального костра, разожженного в центре поля, согревает нас с Зорой, когда мы сидим, свернувшись калачиком возле большой палатки, укрывшись мехами и держа в руках напитки. Я делаю большой глоток из своей, затем отставляю ее в сторону, посмеиваясь, пока Талис и Кайя кружат друг друга перед нами, распевая во всю глотку какую-то нелепую песенку о птицах и облаках.

— Мы свободны! Мы свободны!

Тейлис что-то выкрикивает, его напиток расплескивается вокруг него, когда он раскачивается на сгибе локтя Кайи.

— Как облака, птицы и люди! — Кайя кричит, моя сестра отпускает Тейлис, что тут же заставляет их обоих отшатнуться друг от друга, у них кружится голова от бесконечных кругов.

— Должен ли я обижаться, что они настолько счастливы, что не являются моими ведущими? — Бормочу я.

Зора поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, прислонившись к моей груди. Она моргает, в ее бесконечно темных глазах отражается луна над головой.

— Я бы так сказала. Я была связана с тобой всего пару недель, и это было абсолютно утомительно, — дразнит она.

Я бросаю на нее свой лучший хмурый взгляд, и она презрительно морщит лицо, прежде чем мы улыбаемся друг другу. Мои щеки на самом деле болят от того, что я так много улыбалась в последние несколько часов. Не думаю, что за всю свою жизнь я так много улыбался и так насыщался. От одного взгляда на Зору мне хочется овладеть ею прямо здесь и сейчас, но после того, что было ранее, я знаю, что ей нужен отдых. Нам обоим нужно отдохнуть перед завтрашним днем.

Хармони садится на землю рядом с нами, приподнимает край наших мехов и проскальзывает под них.

— Я не знаю, как я должна руководить армией, если я дрожу от холода, — ворчит она.

Зора смеется.

— Я знаю. Тот, кто решил построить королевство в этих горах, был гребаным сумасшедшим.

Хармони ухмыляется, но ее брови хмурятся.

— Зора?

Зора отрывается от меня и смотрит на Хармони.

Хармони прочищает горло.

— Я хотела спросить о твоей силе.

— Я тоже, — признается Зора с тяжелым вздохом.

— Верно. — Хармони чешет затылок, затем пожимает плечами. — Когда ты поймешь это, ты попытаешься вернуть Гретту?

Зора хмурится, и я провожу пальцем по ее запястью.

— Артос вернул меня обратно, — продолжает Хармони. — Можно подумать, что при всей той власти, которой ты сейчас обладаешь, тебе, вероятно, намного легче сделать что-то подобное.

— Даже если бы я захотела — а да, часть меня действительно этого хочет — я бы не сделала этого, не найдя для тебя новое тело, Хармони, — объясняет Зора.

Плечи Хармони с облегчением опускаются.

— Правда?

Зора кивает. Она сглатывает и протягивает руку, беря Хармони за руку.

— Послушай, я никогда не просила прощения. Я никогда не хотел бросать тебя, но я бросил, и это было действительно чертовски дерьмово с моей стороны.

Хармони качает головой.

— Забудь об этом.

— Нет, — настаивает Зора. — Я собираюсь убедиться, что ты получишь все, чего заслуживаешь.

— Мы оба справимся, — обещаю я ей.

Хармони вздергивает подбородок.

— Спасибо.

Зора улыбается.

— Да.

— Хармони! — Кричит Кайя и бежит к нам. Все мы протестующе кричим, когда моя сестра бросается вперед.

— О, черт возьми! — рычит Зора, когда Кайя врезается в нас, ее смех рикошетом отдается у меня в ушах.

Кайя хватает Хармони.

— Пойдем потанцуем со мной, — умоляет она.

— Ты не могла спросить об этом тихо и не опрокинув нас всех? — Я требую ответа у своей сестры.

Кайя смеется еще громче, вскакивая на ноги и протягивая обе руки.

— Пожалуйста, пойдем потанцуем со мной, — говорит она, ее голубые глаза мерцают, когда она смотрит на Хармони.

Хармони прочищает горло, бросая взгляд на нас с Зорой с молчаливым извинением, прежде чем встать и взять Кайю за руки.

Кайя притягивает Хармони к себе, и прежде чем та успевает что-либо сказать или сделать, она запечатлевает поцелуй на ее губах, затем отстраняется с широкой улыбкой.

— Кайя, — шипит Хармони, ее щеки вспыхивают румянцем.

Я приподнимаю бровь, замечая, что Зора улыбается про себя.

— Ты знала об этом?

— Такое чувство, — признается Зора.

— То же самое. — Я смотрю, как Кайя взволнованно тянет Хармони дальше танцевать с ней и Тейлисом, их пальцы переплетены. Я никогда не видела, чтобы моя сестра улыбалась ярче, и я притягиваю Зору к себе, обнимая ее, когда давление в моей груди спадает. Думаю, часть меня верила, что я украл все хорошее у своей сестры, но вот она здесь: счастливая, влюбленная. Это исцеляет, и я надеюсь, что они с Хармони переживут завтрашний день. Они заслуживают будущего, заслуживают того, чтобы начать все сначала.

— Расскажи мне еще раз, что сказали тебе Боги, — шепчу я на ухо Зоре.

— Потомки, — говорит она мне. — Полагаю, я Потомок, как и некоторые другие — дети Хранителей, внуки Богов, которые накопили достаточно силы, чтобы подняться над нашими собственными царствами.

— Это серое место…

— Нигде, — отвечает она.

— Это то, куда мы идем? Интересно.

— Когда все сказано и сделано?

— Я не знаю, — шепчет Зора.

— Когда я стоял среди нитей, Смерть была там, но она не казалась полностью сформированной. Даже сейчас я вижу ее нить. Она наклоняет голову, изучая невидимую мне нить.

— Возможно, если бы я пошел по ней туда, куда она ведет, я бы нашел Гретту.

— Может быть, говорю я, и мое сердце сжимается от надежды в ее голосе. Я мягко толкаю ее в спину, и она встает, позволяя мне встать рядом с ней. Я протягиваю ей руку и нервно улыбаюсь.

— Не думаю, что мы когда-нибудь танцевали, — бормочу я.

— Это просто позор, — соглашается она, хлопая своей рукой в мою и пропуская меня вперед, чтобы присоединиться к остальным.

Она тащит меня за собой, и я смеюсь, когда Тейлис обхватывает меня сзади за талию, пытаясь поднять и обнять, но у меня абсолютно ничего не получается.

— Я люблю тебя, — невнятно произносит Тейлис.

— Я тоже люблю тебя, Тейлз, — смеюсь я. — Но могу я сейчас потанцевать со своей женой?

Зора игриво дергает меня за руку, пытаясь увести меня у Тейлиса.

— Мой, — шипит она ему. Одна вспышка ее фирменной смертоносной улыбки, и Тейлис немедленно убирает свои руки с того, что, как мне кажется, могло быть визгом. Он отступает к Хармони и Кайе, которые со смехом обнимают его.

Я снова обращаю свое внимание на Зору и сглатываю, когда она медленно пятится от меня, в ее глазах появляется похотливый блеск, когда она приближается к центру поля, ее пальцы поднимают подолы халата. Я двигаюсь за ней, мое зрение сужается, и остальная часть поля исчезает. Все, что я могу видеть, — это мою жену, красоту ее лица и то, как она покачивает бедрами, ее босые пальцы утопают в грязи, когда лунный свет каскадом льется вокруг нас. Она сияет передо мной именно так, как я бы вообразил олицетворение звезды, ее светлые волосы почти побелели. Просто невозможно, чтобы мне так повезло, что она стала моей, но когда ветерок слегка приподнимает верхний клапан ее халата, открывая мне ее татуировку, я не могу удержаться от улыбки.

Музыка, играющая неподалеку, достигает бурного крещендо, флейты и скрипки резко замолкают, когда Зора прекращает свой обратный путь и опускает юбки. Она одаривает меня озорной ухмылкой, и смех вырывается из моей груди, когда она опускается в низком реверансе, вызывающе поднимая в мою сторону оба средних пальца. Внезапно все, что я могу видеть, это ее, всю в крови, стоящую посреди моего Проклятого бального зала, и мое сердце бешено колотится. Я был тогда таким гребаным дураком.

Так что не будь дураком сейчас. Наслаждайся ею, черт возьми.

— Какой полный круг мы прошли, Вайнер, — говорю я, делая решительный шаг к ней.

— И как это было восхитительно кроваво, — соглашается она, и в темноте ее глаз появляются маленькие серебристые искорки. Я не могу не смотреть на них и не видеть все звезды, о которых я мечтал, надеясь однажды заполучить ее.

— Иди сюда, — рычу я и протягиваю руку вперед, хватая ее за талию и притягивая к себе, когда музыка начинается снова. Она смеется, когда я кружу нас, мы обе спотыкаемся, когда все знания, которые у меня были для официальных танцев, стираются из моей головы.

— О боги, ты ужасно танцуешь, — выдавливает она сквозь фыркающий смех.

— Привет, — говорю я и притворяюсь надутым. Потом я окунаю ее… но я спотыкаюсь о свой собственный выпад. Мы оба падаем в грязь. Я одариваю ее застенчивой улыбкой, сдерживая собственный смех, когда она смотрит на меня широко раскрытыми глазами и ртом, грязь заляпала половину ее лица и запуталась в волосах.

— Кристен не умеет танцевать! — К нам обращается Кайя.

— Да, блядь, замечено, — кричит в ответ Зора.

— Осторожнее, Зора, еще немного поваляешься в грязи, и будешь похожа на светлячка, — кричит Кайя, прежде чем Хармони и Тейлис разражаются пьяным хохотом.

Челюсть Зоры отвисает еще больше, и я протягиваю руку к ее виску, вытирая грязь, пока она не попала ей в глаз.

— Красивый, крутой светлячок, — поправляю я со смешком.

Зора сердито хлопает меня по макушке, затем мы обе смеемся, наши улыбки сияют, когда мы смотрим друг на друга. Она протягивает руку к грязи и, зачерпнув немного, быстро прикладывает к моей щеке.

Я морщусь и поднимаю брови.

— Серьезно?

— Это только справедливо, — говорит она мне.

Я бы хотел, чтобы так и оставалось. Может быть, не валяться в грязи, а просто быть вместе, улыбающимися и счастливыми. Ее смех кажется мне домом, домом, который я искал всю свою жизнь.