Войны былинных лет

ГЛАВА ПЯТАЯ Побег

На свадьбу к Лиху Одноглазому прибыла уйма разнообразных гостей, да таких, что от созерцания многих неподготовленному человеку могло сделаться очень плохо.

Понятно, что в основном здесь была нечисть невиданная подземная, и счастливое Лихо смотрелось на фоне всех этих уродов чуть ли не писаной красавицей. Были тут и навьи упыри (зеленолицые клыкастые молодцы), и оборотни, присутствовал Водяной (толстый неповоротливый дядька с золотой серьгой в правом ухе), сбежались, рассчитывая вдоволь повеселиться, разномастные барабашки да бродячие погорельцы — домовые.

На празднество даже сам кот Баюн пожаловал в проклепанной косухе да с гитарой. Вот только Бабки-ежки отсутствовали, так как были в срочном порядке призваны в российскую армию в качестве ударных военно-воздушных сил.

Вино, слегка сдобренное невинной человеческой кровушкой, уже вовсю лилось рекой. Кот Баюн горланил непотребные песни, ну а упыри, тихонько шипя предвкушении скорой обильной трапезы, уже чистили огромный медный котел, где предстояло варить содержащихся в подземелье пленников.

В таком благородном деле спешка, как понимаете, ни к чему. В плохо вычищенном котле пленники долго вариться будут, да и вкус уже не тот.

Многочисленные, по большей части невидимые, барабашки помогали расставлять столы и стулья на большой поляне рядом с пещерой. Мебель сама дивным образом вышагивала по земле, подчиняясь навьей магии обожающих проказничать барабашек.

Где-то уже случилась драка. Трое домовых сильно повздорили, не поделив почетное место во главе праздничного стола.

Сидящие в темнице русичи прислушивались к отголоскам этого навьего шабаша с великим беспокойством.

— Ну что, может, уже пора? — робко предложили Гребибля с Гребублей..

Томящиеся в клети напротив Семены принялись яростным шепотом совещаться.

— Да что тут думать, братья, — громко воскликнул Ювелир. — Я уже чую, как кто-то драит наверху огромный котел, делаем ноги, пока из них холодец не сварили!

— Ладно, решено, уходим, — принял за всех решение Глазастый. — Ювелир, отпирай клетки!

Ювелир радостно кивнул, и вскоре плененные Лихом русичи в количестве одиннадцати человек гуськом двинулись к выходу из пещеры. Однако радужным планам пока не суждено было сбыться. Прямо у выхода из пещеры вовсю резвилась нечисть. Уже были установлены праздничные столы, ломившиеся от всяческих солений, варений, выпивки и прочих яств, которые должны были послужить гарниром к основному блюду — человечине.

Человечина в данный момент в полном составе замерла у выхода из пещеры, с тоскою наблюдая, как четверо здоровых упырей, роняя слюни, чистят пемзой гигантский медный котел.

— Назад! — Семены отступили в спасительную темноту.

— Нужно поискать здесь какой-нибудь другой выход, — предложили лодочники. — Пещера-то явно природного происхождения. Слышите, вода шумит!

Разбойники прислушались.

— Идемте вглубь, может, здесь где-то река подземная протекает! — предложил Глазастый, и беглецы поспешно свернули в узкий проход.

Подземный коридор действительно вывел их в небольшую пещеру, по дну которой медленно тек подземный ручей. В прозрачной воде то и дело мелькали светящиеся в темноте рыбы.

— За мной! — Глазастый чиркнул огнивом и зажег предусмотрительно захваченный из темницы самодельный факел.

Сумерки отступили. Источавшие тусклый мертвенный свет поганки на сводчатых стенах съежились, пугаясь пышущей жаром головешки.

В конце длинной пещеры беглецов ждал тупик. Ручей же, несмотря на внезапную преграду, все тек себе дальше, что наводило на весьма хитрые мысли.

— Будем нырять! — подытожил Ювелир, стягивая с плеч цветастую цыганскую рубаху. — Чур, я первый!

— А может, попробуем как-нибудь через верх прорваться? — осторожно предложил Тихон, сроду не умевший плавать.

— Коль было бы у нас оружие, — мечтательно протянули Семены, — тогда да, рискнули бы, а так… чистое смертоубийство.

— М-да, придется-таки нырять.

Оставшись в одном исподнем, Ювелир поежился, вдохнул побольше воздуха и быстро спрыгнул в воду. Ручей был неглубок. Посиневшему от холода Ювелиру вода едва доставала до груди. Не теряя времени, разбойник нырнул под стену. Пару минут ничего не происходило. Затем, ко всеобщему удивлению, Ювелир стремительно вынырнул обратно и, выскочив из ручья, запрыгал на одной ноге потирая оттопыренный зад.

— Что такое?

— Что случилось?

— Ювелир, ты чего?

Разбойник тихонько простонал:

— Все в порядке, на другой стороне омут, а далее лec, так что мы спасены, но вот… уж больно рыбы подземные кусаются…

Услышав сие, русичи опасливо посмотрели на воду.

— Поплывем в одежке! — принял единственно верное решение Глазастый.

— Но там ведь снаружи зима! — ужаснулись остальные.

— Не-а, — покачал головой, трясясь от озноба, Ювелир. — Мы не на Руси, а где-то в приграничных районах, наверху теплынь, аки летом. Сдается мне, что Лихо нас в долину Горячих Камней затащило.

— В долину Горячих Камней?! — испуганно переспросили Гришка с Тихоном. — Ведь там проживают каменные великаны!

Пожав плечами, разбойники, как были в одежке, попрыгали в ручей, по одному исчезая в воде. Гришка с Тихоном медлили.

— Давайте, прыгайте! — подгоняли их лодочники. — Мы сразу за вами.

Княжьи племянники нырнули.

Гришка ухватил нелепо дрыгающего под водой ногами Тихона за шиворот и с силой вытолкнул на поверхность омута.

Отжимающие на зеленой травке одежку разбойники помогли дружинникам выбраться из холодной воды. Следом за добрыми молодцами вынырнули Гребибля с Гребублей и без посторонней помощи вылезли на берег.

— И впрямь теплынь! — Один из разбойников сладко потянулся. — Как вы думаете, когда нас хватятся?

— Уже хватились! — выкрикнул Глазастый, указывая на внезапно забурливший темный омут.

Русичи дружно шарахнулись прочь от воды.

— Ага, вот вы, значитца, где! — зловеще прохрипел, вынырнув из омута, Водяной с дымящей мериканской сигарой в зубах.

— Бежи-и-и-и-м…

Тут уж было не до мокрой одежки.

Сломя голову пленники бросились через лес.

Никогда, наверное, Гришка с Тихоном не забудут этого кошмарного побега. Гости все как один кинулись в погоню. Ясен пень, жители Навьего Царства были в ярости и огорчении, ведь от них наинаглейшим образом удирало самое лакомое кушанье.

— Ой, мамочка! — вопил Тихон, уворачиваясь от живой деревянной скамейки, в которую наверняка вселился какой-нибудь барабашка.

— Мальчики-и-и-и… — доносилось откуда-то издалека. — Куда же вы-ы-ы-ы…

Григорий бесстрашно кинулся на помощь брату, пинком отбрасывая сбесившуюся нечисть в сторону. Легкая скамейка перевернулась, в щепки разлетевшись о ближайшее дерево. Невидимый барабашка же по инерции вселился в могучий разлапистый дуб.

Огромное дерево мгновенно ожило и, заскрипев ветками, наклонилось, пытаясь сцапать наглых русичей. Но княжьим племянникам чудом удалось проскочить очередную ловушку.

Вселившийся в дуб барабашка попытался заставить дерево выдраться из земли и двинуться в погоню, но тут у дуба очень кстати появился разъяренный местный лесовик, и они с невидимым барабашкой сцепились насмерть, неистово катаясь по зеленой траве. Лишний раз тревожить лесные угодья даже навьей нечисти не позволялось.

Барабашки слегка отстали, теперь беглецов нагоняли шипящие упыри на пару с обратившимися в волков оборотнями.

Часть оборотней почему-то обернулась в шелудивых дворняг, видно, не все были чистокровными. Лай и зловещее шипение приближались.

— Осину! — закричал на бегу один из Семенов. — Братья, ищите осину!!!

Но, как назло, вокруг мелькали сплошь сосны.

— ОСИНА! — внезапно заголосил Тихон, и русичи, яростно ругаясь, набросились на несчастное деревце.

— Ломайте ветки! — подбадривал братьев Ювелир. — Лесовику местному сейчас не до нас.

Вмиг вооружившись сучковатыми палками, русичи бросились в атаку, расшвыривая визжащих в ужасе шелудивых дворняг.

Там, где навьей шкуры касалась древесина священного дерева, появлялись дымящиеся проплешины. Ряды воинственных оборотней стали редеть, песье племя кинулось наутек.

А вот с упырями пришлось повозиться.

Зеленолицые молодцы так просто сдаваться явно не желали. Даром они, что ли, целый час котел медный чистили?

Один из Семенов сумел заострить свой осиновый сук и с размаху засадил его аккурат в зад одному из нападавших. Упырь вскрикнул и тут же, аки чучело какое соломенное, на глазах рассыпался. Прочие кровососы слегка обалдели от такого поворота дел, и, пока суд да дело, русичам удалось убежать от них на приличное расстояние.

Одно Лихо Одноглазое, как обычно, не унывало, ни на шаг не отставая от уже порядком вымотавшихся беглецов. Похоже, ни страх, ни усталость не были ведомы неутомимому навьему суккубу. А что до хромоты, так она, казалось, скорее помогает Лиху бежать быстрее, нежели мешает.

— Мальчишки-и-и-и… я иду-у-у-у…

— Ну ей-богу, маньячка какая-то… — в сердцах пропыхтел один из Семенов. — Интересно, а против нее осиновый кол поможет?

— Енто навряд ли, — с сомнением покачал головой ковыляющий рядом Тихон.

— Други, убегайте! — вдруг принял неожиданное решение Гришка, утирая со лба пот. — Убегайте, я ее задержу!

Русичи от удивления разом остановились.

— Гришка, да ты что?! — ужаснулся Тихон. — Совсем от беготни сбрендил?

— Уходите! — упрямился Григорий. — Оно ни за что не оставит нас в покое, уж я-то знаю, а так… как смогу я ее задержу.

— Спасибо, друг! — отозвались Семены. — Никогда не забудем мы этого твоего отважного поступка…

И разбойники с лодочниками поспешили прочь.

— Григорий, да что же это? — чуть не рыдал вконец отчаявшийся Тихон. — Не бросай меня, брат…

— Спасайся, Тихон! — хмуро буркнул Гришка. — Спасайся, дурак, а я уж, поверь, не пропаду, есть тут одна мыслишка…

— Мальчики-и-и-и… — раздалось уже совсем близко.

— Беги, остолопина, еще свидимся!

Утирая навернувшиеся слезы, Тихон в последний раз посмотрел на брата и, встретив полный мрачной решимости взгляд, бросился следом за скрывшимися вдалеке разбойниками.

Поведаю вам нынче, братья, о жутком периоде в гистории Руси нашей. Токмо не поразумейте, что напужать вас хочу. Нет, не за ради этого летопись свою задумывал. Кажется мне, что послужит труд сей наукой детям нашим, кои ни в коем случае не должны повторить ошибки отцов нерадивых.

Повелось уж так на Руси, что занял трон в один прекрасный день некий царь по имени Иосиф Лучезарный, что из горных народов, высоко в облаках живущих.

Спустился однажды с гор царь ентот вместе с колдуном могучим Берияном. Никто еще не нагонял на русичей такого страху, как этот Бериян. Кощеев всяких боялись, Змеев Горынычей, но, уж поверьте мне на слово, во сто крат страшнее был этот чернокнижник чудовищ всяческих.

И стали они с Иосифом Лучезарным на Руси жить-поживать да русичами растерявшимися править. Первым делом новый царь объявил себя лучшим другом рассейских дровосеков. Расцвели тогда дровосеки пышным цветом и стали бояр по лесам гонять, собственность у них отбирать.

Но недолго длилась та благодать. В одно чудесное утро оказались многие из особо разгулявшихся тружеников леса в страшных пещерах колдуна Берияна. За что про что, ничего никому неизвестно. Царская дружина, их схватившая, была немногословна. А дружинники о ту пору вместо доспехов ратных армяки из черной выделанной кожи носили; на такого глянешь — и сразу любые вопросы сами собой в глотке, аки корка сухая, застрянут.

Признались плененные дровосеки в подземельях Берияна в том, что, дескать, заговор супротив царя учинить хотели. А некоторые из них так и вовсе оказались шпиенами мериканскими замаскированными.

Ясно, что такие дурни на заговор способны не были даже в пьяном угаре, куда уж им там. Но Бериян умел, когда нужно, быть весьма убедительным. Так, один из пленников даже признал себя самоваром, все пыхтел да отфыркивался, когда его на сосне высокой за измену вешали.

На следующий день опосля разоблачения врагов подколодных объявил Иосиф Лучезарный себя лучшим другом рассейских землепашцев, ну и пошло-поехало по новой.

Иные люди — аки бараны: знает ведь, шельма, что кочерыжки своей рано ли, поздно ли лишится, а все равно лезет. Власть — хитрая штука, все хотят порулить, за штурвал подержаться, однако долго находиться на мостике умеют лишь единицы.

Ну а сам царь был — мухи не обидит: молчалив, спокоен и трубку все время курил осиновую, травой-муравой набитую. Многие потом вспоминали, что неплохо ведь жилось: и рыбы в речке вдоволь было, и зверь по лесам дикий в избытке водился. А что народу много порешили, ну так когда по-другому-то было? По пьяни сколько каждую зиму замерзает? То-то же!

Но шли годы, старел Иосиф Лучезарный, стали переводиться у него верные друзья, ибо почти все раньше него в землю слегли не по своей воле. А вот Бериян держался молодцом, на то ведь был и колдун, ничуть за прошедшие годы не изменился, все так же портил сельских девок да зелья всяческие у себя в пещере смешивал и боялся всю жизнь лишь одного человека на земле — царя Иосифа.

Отчего боялся?

Да леший его знает. Может, ведал царь заклинание какое особое, над которым не властен был даже сам могущественный колдун.

Совсем постарел царь, поседела его головушка, и вот, сидя вечерком в своих хоромах у окна с давно потухшей трубкой во рту, взял он да помер. Но с виду был как живой, и ни один человек не посмел к нему подойти, побеспокоить, даже сам Бериян. Однако же когда стало ясно, что царь таки помер, произошло невиданное. Колдун Бериян вдруг очень быстро раскаялся в своих злодеяниях, попросил прощения и пообещал русичам молочные реки и мармеладные берега в самом обозримом будущем. Тогда русичи собрали общерассейское народное вече и спросили его, а может ли он вернуть всех тех, кто за эти годы не по своей воле в подземное царство сошел? И Бериян, опустив голову, ответил, что не может.

Ведь не знали русичи, что со смертью Иосифа Лучезарного утратил колдун всю свою силу до единой капельки.

О том, что с Берияном приключилась эта жуткая беда, догадался один лишь дровосек по имени Хрущик, сумевший одним из немногих выйти сухим из всех передряг того жуткого времени. Хрущик лично тяпнул топором лишившегося силы Берияна и объявил себя новым рассейским царем.

Мертвецов в землях Руси здорово при новом царе поубавилось, и за это ему огромнейшее народное спасибо.

Странная штука гистория: никогда не знаешь, что она в следующий раз вытворит, оттого и не берусь я ничего предсказывать, ибо предсказания — то не мой удел.

До окраины города Илья со Степаном добрались без особых происшествий.

Молодцы из ларца четко им объяснили, докуда доехать, где свернуть, ну, и прочее по мелочам. Колупаев подозревал, что после недавней стычки с дорожными дружинниками у них вполне могли возникнуть серьезные неприятности, но пока бог миловал и русичам везло.

Покинув городскую черту, путешественники свернули в неприветливый голый лес. Кузнец вытащил из-за пазухи волшебный оберег. Медвежонок внутри чудной вещицы тихонько спал на смешной маленькой кроватке.

— Скорее бы уже убраться отсюдова, — ворчал развалившийся в углу телеги Муромец. — Все понимаю, но конская сбруя в отхожем месте — это уже слишком, да еще эти говорящие ящики, самоходные повозки без лошадей, ролевики какие-то непонятные… Да как здесь вообще жить-то можно?

— Можно-можно, — улыбнулся Степан, — еще как можно. У нас вот на Руси тоже дряни всякой немерено: мериканцы, половцы, дровосеки, Навье Царство. Но ведь живем же, как-то ухитряемся ко всему этому привыкать. Вот так и здесь. Человек, дружище, существо особое, ко всему в жизни приспособится. Скажешь, я не прав?

— Да прав, конечно, тыщу раз прав, — нахмурился богатырь. — Вот токмо справедливости в жизни нету.

— Ну а где она есть, Илья, эта твоя справедливость? — снова усмехнулся Колупаев. — Чего молчишь, словно воды в рот набрал? Справедливость, дружище, лишь в добрых делах имеется. В ратных подвигах да в любви к родине, и не нужно тут ничего выгадывать, сомневаться. Справедливые дела сами собой делаются, когда идут от чистого сердца. Всамделишные герои и не замечают, как добро творят, енто для них естественно. Вот тем и отличается настоящий богатырь от пустослова какого кичливого.

— Угу, — кивнул Муромец, — может, когда-нибудь и я смогу стать настоящим героем, а не липовым. Как ты думаешь, Степан, может ли такое сбыться?

— А чего же нет? Такое с каждым может сбыться, — несколько философски изрек кузнец. — Как бы ни был плох человек, а и у него всегда имеется возможность возвратиться на верную дорожку. Ну а ты, Илья… конечно, робок, трусоват, но енто не беда, на эти подвиги все мы горазды. Вот сыщем Емельяна Великого и после об этом поговорим…

Повозка не спеша катилась по палым листьям. Среди деревьев завиднелись серые палатки, значит, русичи были уже почти на месте…

Но подъехать к военному лагерю незамеченными им, понятно, не удалось. Из-за деревьев вышли двое высоких воинов в доспехах и решительно заступили путешественникам дорогу. Кузнец натянул вожжи, останавливая Буцефала.

— На игру? — торжественно спросили воины, с профессиональным интересом рассматривая великолепные кольчуги незнакомцев.

— Ага! — кивнул Колупаев.

— Дык, — подтвердил Муромец.

— Что-то я не совсем пойму, — изрек один из воинов, — вы, мужики, к какой команде относитесь — к эльфам, оркам, гоблинам, хоббитам? Хотя… гм…. на хоббитов ни один из вас явно не тянет.

— Да и железо у вас какое-то… — вмешался второй, — древнерусское. Тут что, где-то рядом вторая игра намечается?

— Ролевики мы, понимашь! — на всякий случай пояснил Илья.

— Да мы вроде тоже, — ответили воины.

— Лоренгон, — представился тот, что был повыше.

— Норгердор, — кивнул второй. — Эльфы мы!

— Илья My… — начал было богатырь, но Степан вовремя пихнул его в бок.

— Он Фродо! — выпалил кузнец. Это чудное имя он услышал как-то от одного забредшего на Русь эльфа.

Услыхав подобное, Муромец ошарашенно разинул рот, но поправлять приятеля, к счастью, не стал.

— Стало быть, хоббиты! — озадаченно констатировали воины. — Знаете что, ребята, сходили бы вы к нашему Мастеру. Кажется нам, что тут какая-то путаница произошла…

И Лоренгон с Норгердором отступили, пропуская телегу к военному лагерю.

Почувствовав спиной изумленные взоры воинов, Илья обернулся.

— Чего это они на меня так таращатся?

— Наверное, кольчуга твоя им понравилась, — предположил Колупаев.

Эльфы переглянулись.

Странная телега уже въезжала в игровой лагерь.

— Ни хрена ж себе Фродо!!! — ошарашенно произнес Лоренгон, провожая взглядом возвышающегося на телеге Муромца.

В лагере русичи вызвали своим появлением настоящий ажиотаж. Разномастные воины оторопело пялились на пришельцев, которых на игре видели впервые в жизни, и одно это было уже достаточно удивительным, так как здесь знали всех и каждого.

Степан украдкой поглядывал на спящего медвежонка, но оберег пока никакие «пролазы» открывать не собирался.

У большого военного шатра стоял средних лет высокий бородатый мужик в длинном плаще, черная кожаная лента стягивала убеленные сединой волосы.

— Я Мастер игры Олег! — представился мужчина. — А вы, собственно, кто такие?

Он внимательно заглянул в какой-то длинный список.

— Так кто же тут у нас еще не приехал… Ага, Николай Живов из Луганска, он же орк Петрович, и Ольга Полесьева из Омска — гномиха Челла. Так и кто из вас кто?

— Я гномиха Челла! — нагло ответил Муромец.

— Гм… — Похоже, Мастер не был склонен сейчас шутить: — Но… ваши, с позволения сказать, габариты… и… борода! Вы, наверное, шутите?

— Шутим! — спешно подтвердил Колупаев, с укоризной глядя на богатыря. — Мы прибыли издалека, дабы поучаствовать в вашей игре.

— Но все роли уже распределены, — развел руками Мастер. — Нужно было сообщить о себе заранее, прислав в мой электронный ящик «мыло» с заявкой…

— Ну, мыло-то у нас есть! — обрадованно сообщил Муромец, роясь в заплечной сумке. — Вот, целый кусок, бери, мужик, примешь баньку, для хорошего человека нам ничего не жалко…

— Я лично его варил, — похвастался Колупаев, — из половца одного…

Мастер игры усмехнулся:

— Юмористы, значит! Но я еще раз повторяю, все роли уже…

Тут к Мастеру подошел какой-то низкорослый человек с деревянным топором на плече и, наклонившись к самому его уху, что-то яростно зашептал.

«Сейчас бить будут!» — поежившись, решил Муромец.

— Так-так… — Главный распорядитель игры снова усмехнулся. — Тут коллега мне подсказал… В общем, если хотите, можете сыграть мертвых гоблинов.

— Это как? — хором спросили русичи.

— Ну… э… э… часок-другой на влажной земле полежите, постонете там немного. Впрочем, в соответствии с правилами можете даже кого-нибудь за ногу укусить. Но только лежа! Не забывая, что вы при смерти.

Илья со Степаном озадаченно потерли лбы.

Тем временем волшебный медвежонок в обереге проснулся. Кроватка исчезла. Вместо нее в лапках нарисованной зверушки возник маленький ночной горшок.

«Что-то намечается!» — радостно догадался кузнец, а вслух произнес:

— Мы согласны!

— В таком случае займите отведенный вам квадрат. — Мастер ткнул пальцем в непонятную разноцветную карту.

Русичи ни лешего не поняли и с важным видом покинули военный лагерь.

— Бред, понимашь, какой-то! — тихо ругался Муромец. — Что это еще за армия такая с деревянными мечами! Да их любой обожравшийся козьего сыра половец в капусту изрубит.

— Не забывай, мы не у себя дома! — напомнил ему Колупаев. — Мы ничего об этом месте толком не знаем. Нам и так до этого момента здорово везло. А деревянный меч, кстати, намного человечнее железного. Да и откуда ты знаешь, может, они все здесь просто тренируются перед важным сражением, оттого и оружие ненастоящее.

Что ж, определенная логика в этом присутствовала…

— Стоять, куда?! — К русичам со всех сторон бросились странные незнакомцы в черных плащах со скрывающими лица капюшонами.

— Семь Семенов?! — удивился Колупаев, нащупывая в телеге верный дубовый дрын.

— Мы назгулы! — оскорбленно отозвались незнакомцы. — Какого черта, это наш игровой сектор. Вам повезло, что ролевуха еще не началась, а то Мастер живо бы головы вам поотрывал.

— Назгулы? — переспросил Степан, которому в этом слове послышалось что-то неуловимо знакомое. — Половцы, что ли?

— Вы, болваны, из какой игры? — заорали незнакомцы. — А ну пошли на фиг отсюда!

— Что-о-о-о?!! — взревел Муромец, выхватывая булатный меч. — Ах вы, поганцы!

И, соскочив с телеги, богатырь рубанул наугад, снеся мечом небольшое случившееся неподалеку деревце.

— Децл, вашу мать! — выдохнули назгулы. — Да у него же настоящее железо!

— Ну я вас ща! — прорычал Илья, но драться уже было решительно не с кем, молодцы в черном растворились в лесу, словно их и не было.

«Видно, побежали жаловаться своему Мастеру!» — весело подумал Колупаев.

Оберег в его руке мелодично запел.

От неожиданности кузнец выронил волшебную безделушку, и та прыгнула в опавшие осенние листья. В том месте, куда она упала, зажглось маленькое белое пламя. Затем столб света стал расти.

— Дык… — отчаянно заголосил Муромец, попытавшись удариться в бегство, но Колупаев вовремя удержал героя за шиворот.

Светящийся столб пульсировал и с каждой внутренней вспышкой все увеличивался, вбирая в себя стоящую рядом повозку.

Гневно заржал вставший на дыбы Буцефал.

— Да что ж енто деется?! — орал Илья, отбиваясь от схватившего его Степана.

— Побереги буркалы, дурень! — только и успел выкрикнуть кузнец, прежде чем разросшийся столб света окончательно их поглотил.