Война с невидимым врагом

10

Придя в буфет задолго до обеденного времени, Брансон уселся на высокий стул, заказал кофе и подождал, пока официант обслужит других посетителей. Когда парень освободился, он кивком подозвал его к себе, наклонился через прилавок

— Вольт, я кое-кого ищу, и ты, наверное, сможешь мне помочь. Ты не помнишь двух довольно здоровых парней в комбинезонах и фуражках, пивших здесь кофе около недели назад? Они выглядели как шоферы грузовиков. А говорили они о каком-то убийстве.

— Убийстве? — Вольт изогнул брови, и лицо его приняло выражение человека, надеющегося на лучшее, но ожидающего худшего. — Нет, мистер Брансон, не помню ничего подобного. И ничего подобного не слышал. Нет, я не помню этих парней.

— Постарайся вспомнить. Два шофера. Сидели как раз вот здесь.

— Нет, мистер Брансон, извините, но не помню. Я бы их обязательно запомнил, если они были шоферами. Шофера к нам редко заходят! Но я не видел здесь давно никаких шоферов, — и тут его осенила другая мысль: — А вы уверены, что тогда именно я работал?

— Да, ведь ты всегда работаешь по вечерам в пятницу, не так ли?

— Это так, но не исключено, что я тогда был просто занят. Я не больно смотрю по сторонам, когда у меня много работы. Люди вокруг меня постоянно разговаривают, но я стараюсь их не слышать, пока они не начинают выкрикивать заказ.

— Ты бы запомнил их, если бы они были здесь несколько раз?

— Конечно, — ответил Вольт. — Я же сказал, шофера к нам редко заходят.

— Значит, может быть один вывод: они были здесь всего один раз, и ты их с тех пор не видел?

— Конечно.

— Хорошо. А вот такого парня ты не помнишь? Он был здесь несколькими днями позже. Приблизительно шести футов ростом, двести фунтов весом, плоский нос, тяжелые скулы, грубоватое лицо, белый шрам над верхней губой, напоминает переодетого полицейского. Он сидел вон там, как раз напротив зеркала, ничего не говорил, а только уставился в зеркало, как будто оно его загипнотизировало.

— Носит кольцо в виде змеи на левой руке, — продолжил Вольт, расправив брови.

— У него, по-моему, было кольцо, но я его не рассматривал.

— Разговаривает как иностранец?

— Я сам не слышал, чтобы он сказал хотя бы одно слово, но очень может быть, что он приезжий.

Примерно вот в это время. Не видел его уже около недели. Я его хорошо запомнил потому, что он всегда сидел, обшаривал все глазами и не говорил ни единого слова. Иногда уставится на меня, как будто хочет на что-то пожаловаться, но ничего не говорит.

— Что-нибудь знаешь о нем?

— Вот только то, что я считал его иностранцем.

— Когда-нибудь видел его в компании кого-нибудь, кого ты знаешь?

— Нет, мистер Брансон, — ответил Вольт и со скучающим видом вытер несколько незримых пятен с прилавка.

— Плохо, — вздохнул Брансон.

Вольта окликнул клиент, тот пошел и обслужил его, потом навел порядок на дальних полках. Брансон все сидел над своей чашкой кофе. Наконец Вольт подошел к нему, и сказал:

— Его, по-моему, зовут Коззи или Косси, что-то вроде этого. А зачем он вам?

— Да тут о нем полицейский расспрашивал. А откуда ты знаешь его имя?

— Как-то вечером он сидел здесь, как всегда уставившись в зеркало, а тут пришли четверо парней, один из них поздоровался с ним и назвал его то ли Косси, то ли Коззи. Ему это не понравилось. Он посмотрел на парня тяжелым взглядом, надел кепку и вышел. Парень на это только пожал плечами.

— Знаешь этого парня?

— Нет. Я видел его несколько раз, но не часто. Просто случайный посетитель, который заходит сюда под настроение.

— А тех трех других знаешь?

— Одного из них, Джима Фолькнера.

— Ну, ладно, — сказал Брансон, отодвинул чашку и встал со стула. — А где можно найти этого Джима Фолькнера?

— Я не знаю, ще он живет, мистер Брансон, могу только сказать, где он работает. — Вольт опять взглянул на часы. — В парикмахерской Воуса на Бликер-стрит. Он должен быть сейчас там.

Брансон направился в парикмахерскую, которая располагалась неподалеку. Это было небольшое грязное помещение с двумя служащими и четырьмя стульями. На неприбранном полу валялись остриженные волосы. Один парикмахер, седой мужчина лет пятидесяти, обслуживал клиента, сидящего на дальнем стуле. Второй парикмахер, щуплый юноша, развалился на скамейке и читал комикс. Коща Брансон вошел, юноша встал и указал ему на стул. Брансон сел и сказал:

Коща юноша кончил, Брансон расплатился и, сунув ему чаевые, тихо сказал:

— Я бы хотел переговорить с тобой у дверей.

Пройдя с ним до дверей, юноша спросил таким же тихим голосом:

— Что вы хотите?

— Ты Джим Фолькнер?

— Да, а откуда вы знаете мое имя?

— Мне сказал его мой друг, Вольт, из станционного буфета.

— А, этот…

— Я пытаюсь найти парня, которого последний раз видели в этом буфете. Такой здоровый тип, который был там несколько раз. Вольт сказал, что однажды вечером ты был там с тремя друзьями и один из них поздоровался с ним. Ты помнишь это?

— Конечно, помню. Такой верзила, всегда очень мрачный. Жиль еще засмеялся и сказал, что они такие закадычные друзья, как кошка с собакой.

— Жиль?

— Жильберт, — на лице юноши появилось беспокойство. — А вам зачем это? Вы что, из полиции?

— Разве я похож на полицейского? Я просто потерял след этого парня и хочу его найти. Это личное дело. Жильберту нечего беспокоиться, могу тебе поклясться. Так кто такой Жильберт и как его найти?

Фолькнер ответил с явной неохотой:

— Его полное имя Жильберт Мичел. Он работает в Стар-гараж, в конце дороги.

— Это все, что я хотел узнать. Спасибо за помощь.

— Хорошо, — ответил Фолькнер, все еще сомневаясь, хорошо ли выдавать своих друзей.

Мичел оказался отлично сложенным парнем с постоянно приклеенной улыбкой на круглой физиономии. Его руки были перепачканы автомобильной грязью, и несколько пятен этой грязи были даже на щеках. Вытерев лицо и руки еще более грязной тряпкой, он переключил свое внимание на Брансона.

— Я ищу такого здорового парня, — начал Брансон, — но не знаю ни его имени, ни адреса. Последний раз его видели в буфете на станции. Вольт сказал, что ты там тоже был с Джимом Фолькнером и парой других парней. Ты поздоровался с этим верзилой, а он не очень-то обрадовался этому. Что ты о нем знаешь?

— Ничего.

— Но ведь ты с ним разговаривал, не так ли?

— Просто убивал время.

— Но все же ты должен о нем что-то знать.

— Нет. Я видел его много раз в бильярдной в нижнем городе. Я ходил туда два-три раза в неделю, и в большинстве случаев он был там. Обычно он играл за соседним столом. Он играл с таким мрачным типом, который звал его Косси. Вот и все, что я знаю.

— А где эта биллиардная?

Мичел рассказал, как найти бильярдную.

— Когда Косси там обычно появляется?

— По-разному. Иногда приходит туда рано, иногда довольно поздно. Самое лучшее около девяти часов, — Мичел расплылся в улыбке. — Не вздумайте играть с ним на деньги, мистер. Он вас разделает под орех.

— Спасибо за информацию и за совет.

У него совершенно не было желания играть в бильярд с Косси или с кем-нибудь другим. Единственным его желанием было увидеть его, а уж дальше он будет действовать согласно обстановке.

В бильярдной было около тридцати столов, примерно за двадцатью играли. Брансон бродил в облаках табачного дыма и разглядывал игроков и зрителей, которые так были поглощены игрой, что не обращали на него никакого внимания. Никого из знакомых он там не заметил.

Он подошел к маленькой конторке в углу и заглянул в дверь. Там за столом сидел лысый мужчина, перебирал какие-то мелкие детали и курил тонкую сигару. У стенки валялось несколько киев с обломанными концами и рядом стояла раскрытая коробка с зеленым мелом.

— Случайно не знаете здорового парня по имени Косси? Мужчина поднял голову, показав морщинистое живое лицо. Вынул сигару изо рта и спросил:

— А почему я должен отвечать?

Не обратив внимания на вопрос, Брансон достал бумажник, вынул оттуда банкноту. Мужчина взял банкноту, и она. тут же исчезла, как при хорошо отработанном фокусе. Деньги исчезли, но выражение лица от этого не стало более доброжелательным.

— Его зовут Коставик или что-то в этом роде, — сообщил лысый, почти не двигая губами, — живет где-то поблизости. Приходит сюда только последние пять или шесть недель, но довольно часто. По-моему, часто переезжает с места на место. Чем зарабатывает на жизнь, не знаю, да и знать не хочу. Вот и все, что я могу о нем сказать.

— А что вы знаете о его приятелях?

— Одного из них зовут Шас, другого Эдди. Есть и четвертый, но я никогда не слышал его имени. Все они говорят по-английски как-то странно. Если они и горожане, то в их паспортах еще не высохли чернила.

— Очень вам благодарен. — Брансон посмотрел многозначительно на собеседника. — Никто вас ни о чем не спрашивал. Ни вопроса. Не так ли?

— Да ничего такого и в помине не было, — ответил лысый, засунув сигару обратно в рот, и возобновил игру с деталями.

Выйдя из бильярдной, Брансон перешел дорогу, устроился в подъезде и стал наблюдать за входом в бильярдную. Пока он получил максимум возможного и должен был пока удовлетвориться этим. Если никто не покажется сегодня, он попробует то же самое завтра, а если надо, то и послезавтра. Лучше быть охотником, нежели дичью.

Небо уже потемнело и на город упали сумерки, магазины начали закрываться, не составил исключения и тот, у входа в который прятался Брансон. Свет от фонарей и витрин магазинов хорошо освещал лица прохожих на обеих сторонах улицы. Мешали только машины, иногда закрывающие объект наблюдения. Кроме этого, он боялся, что какой-нибудь ревностный полицейский выгонит его на улицу. Это должно будет случиться рано или поздно. Полицейские не любят бездельников в парадных, особенно у входа в магазин.

Не успела эта мысль прийти ему в голову, как появился полицейский и как раз на его стороне улицы. Полицейский был всего в ста ярдах от него и приближался к нему неторопливым свободным шагом. Брансон подумал, что у шпионов не такая уж простая работа, как это кажется на первый взгляд. Он простоял-то здесь не более десяти минут, и вот уже вынужден менять дислокацию. Насколько он мог оценить ситуацию, избежать этого невозможно: выйти и пойти по улице было еще более подозрительным, чем оставаться в парадном.

Важно и медленно полицейский подошел к магазину, проплыл мимо, совершенно его не замечая. Это было очень странно. Брансон уставился вслед полицейскому и был полностью озадачен происходящим.

Ровно через час полицейский вернулся, изучил все парадные, за исключением того, где прятался Брансон. Здесь он улыбнулся и даже поприветствовал Брансона кивком. Затем прошел дальше, заглядывая в темные уголки и время от времени пробуя замки. Брансон чувствовал себя как человек, которому вручили медаль; а он не знает за что.

После этого его внимание снова переключилось на вход в бильярдную. Шесть человек вышло оттуда и четверо вошло.

Он мог видеть лица тех, кто выходит, но никак не мог разглядеть входящих. Однако все, кто входил, были среднего роста, и, естественно, долгожданного Коставика среди них не было.

Его терпение было вознаграждено в одиннадцать тридцать. Появились три человека, и с трепетным волнением Брансон узнал в одном из них парня, который поймал его на ступеньках лестницы. Остальные были ему совершенно незнакомы. Брансон не видел, как этот парень вошел в бильярдную и не видел его там, очевидно, это был один из тех, кто при входе показал Брансону лишь спину, а мысли Брансона в этот момент были заняты только Коставиком. Временно он прогнал все мысли о Коставике и переключился на эту троицу. Насколько он мог судить, одна ниточка другой стоила.

Беспечно разговаривая, троица пошла вдоль улицы, преследуемая Брансоном, который шел за ними по другой стороне улицы. А за ними из темноты вынырнули еще два человека и последовали за Брансоном, каждый по своей стороне. А еще дальше, на углу, полицейский сделал знак, и машина с четырьмя мужчинами медленно развернулась и поехала в том же направлении.

Эта процессия растянулась на полмили вдоль по улице, и наконец головное трио дошло до места, где от улицы отходили несколько боковых улочек. Здесь трио остановилось, несколько минут поговорило и разошлось в трех направлениях. Без колебания Брансон последовал за тем парнем, которого он узнал.

Идущие за Брансоном двое преследователей разделились и последовали за теми двумя, которых Брансон проигнорировал. Машина остановилась, и из нее вылез мужчина, который последовал за Брансоном, а машина продолжала свой путь за ним на почтительном расстоянии.

Перейдя пустынную площадь, ничего не подозревающий лидер цепочки подошел к телефонной будке на углу, вошел в нее и начал набирать номер. Брансон остановился в тени стены и прислонился к холодному кирпичу. Его преследователь сделал вид, что кого-то поджидает, а замыкающая шествие машина остановилась у тротуара.

Человек в будке дождался, когда телефон соединится, и сказал:

— Косси, я на Десятой улице. За мной следят. А? Да разрази меня гром! Этот парень настолько зеленый, что над ним будто мигает сигнальный огонь, как над полицейской машиной, и вовсю завывает сирена. Что? Хорошо. Я приведу его к Семми.

Выйдя из будки, он даже не взглянул в ту сторону, где в тени прятался Брансон. Парень по-деловому пошел по улице. Брансон дал ему немного удалиться и последовал за ним. То же самое сделала машина.

Через полминуты машина подъехала к телефонной будке и остановилась. Из машины вышел человек, быстро набрал специальный номер, о чем-то быстро переговорил. Затем он позвонил еще раз и вернулся к машине.

— Этот парень хорош, если он, конечно, не даст вышибить себе мозги до того, как все это кончится.

— Что хорошего сообщили?

— Они уже знают, кому он звонил.

Машина тронулась дальше. Ведущий цепочки был уже невидим, но это ничего не значило: человек, который шел за Брансоном, указывал им путь.

Когда машина проехала еще несколько боковых улочек, человек, преследующий Брансона, вышел из тени и остановил машину. Он что-то прошептал сидящим в машине и указал на большое здание из серого камня, которое стояло впереди на правой стороне улицы. Когда он отошел от машины, шофер наклонился, сунул руку под приборную доску, достал оттуда микрофон, включил радиостанцию и что-то передал в эфир. Где-то в городе и совсем недалеко от них еще две машины, полные пассажиров, двинулись на подмогу.

Так и не оборачиваясь назад, человек, который вел за собой многочисленную цепочку, резко свернул, взбежал на крыльцо и вошел в здание из серого камня. Его фигура растворилась в темноте парадного, хотя дверь оставалась открытой.

Все еще прижимаясь к противоположной стороне, Брансон осторожно прошел серое здание, остановился на ближайшем углу, оценил ситуацию. Решиться на дальнейшее было довольно просто. У него было два варианта: либо зайти в дом, либо оставаться на улице. Во втором случае ему надо было приготовиться проторчать на улице всю ночь и стоять там до того времени, пока этот парень не выведет его на своих сообщников. Брансону обязательно нужно было установить связь между ними, так как без нее все его догадки и предположения при официальном рассмотрении оставались бы догадками и предположениями, а все дело выглядело очень фантастично.

Установить наблюдение за каким-то адресом было работой, больше подходящей для полиции или частного детективного агентства. У него в кармане были два адреса детективных агентств. Но при данных обстоятельствах от них было мало пользы: так же, как и полиция, они не будут знать, за кем наблюдать. Он мог дать словесные описания подозреваемых, но после его неудачи с транспортными компаниями он не очень-то доверял словесным портретам. Он стоял перед фактом, что только он, Брансон, мог узнать в лицо этих людей. Таким образом, только он мог довести это дело до конца.

Для того, чтобы околачиваться здесь всю ночь, надо было иметь большой запас терпения. У него было достаточно терпения для решения научных задач, но терпения для осуществления возмездия ему не хватало. Кроме того, сегодня вечером он обнаружил определенную связь между подозреваемыми: он следил за биллиардной в надежде найти одного человека, а обнаружил и другого, значит, по крайней мере, двое из подозреваемых часто бывают в одном и том же месте.

Но здесь, в этом каменном убежище, может быть и третий член банды. А возможно, их вообще здесь пять или шесть, собрались вместе, замышляют новые преступления и смеются, сидя за пивом. Да, хихикают, потому что где-то лучшие люди прячутся от воображаемых трупов.

В нем поднялся гнев, и он понял, что сейчас войдет туда и испытает судьбу. В первый раз за всю свою жизнь он пожалел, что у него нет оружия. Но, вообще-то, оружие не было таким необходимым. Если гостиничные воришки могут проникать в комнаты и обшаривать у спящих людей карманы, то уж он наверняка сможет проскочить в это логово, узнать что-нибудь полезное и ускользнуть невредимым.

Он тихонько проберется в здание и узнает имена хозяев квартир, которые наверняка написаны на табличках, висящих перед дверьми. Если Коставик там значится, то можно вызывать полицию.

Он вернулся к серому зданию, поднялся на крыльцо, вошел в дверь и оказался в длинном коридоре, слабо освещенном одной-единственной лампочкой. Коридор заканчивался узкой лестницей с маленьким лифтом сбоку. В коридор выходили двери четырех квартир. На этом этаже царила тишина, как будто здесь и не было обитателей, а вот наверху он слышал приглушенные звуки радио, играющего марш Радецкого. Коридор был грязным, с облупившейся краской и выщербленными перилами.

Как можно тише он переходил от двери к двери и читал имена хозяев квартир. В слабом свете лампочки ему приходилось почти водить носом по табличкам. Он внимательно присматривался к карточке, которая была прикреплена к одной из задних дверей, и успел только прочитать «Самуэль…», как дверь резко открылась и сильный удар в затылок послал его вперед.

Эта двойная неожиданность была для него настолько внезапной, что он потерял равновесие и влетел в квартиру, уже упав и зарывшись лицом в ковер, он услышал, как захлопнулась дверь. Несколько стремительных мыслей пронеслись в его голове, когда он еще падал. Такой поступок со стороны его противников был обдуман и рассчитан. Тот, кто это сделал, имеет на этот счет какой-то план. В таком положении неуместны никакие извинения, объяснения ошибки или что-нибудь в этом роде. Надо что-то быстро и уверенно делать.

Таким образом, как только Брансон ударился о ковер, он покатился по ковру, докатился до пары здоровенных ног, схватил человека за колени и изо всех сил дернул. Вся квартира содрогнулась, когда его противник рухнул на пол. Им оказался Косси.

Кто-то склонился над Брансоном, но падение Косси помешало ему что-либо сделать. Он начал метаться вокруг них с дикими ругательствами, но в это время здоровенный сапог Косси попал ему по коленной чашечке. Нападающий еще раз выругался и выронил из рук что-то металлическое.

У Косси были основательные причины дрыгать всеми своими конечностями. Когда голова Косси коснулась ковра, Брансон сразу же узнал его и мертвой хваткой вцепился ему в горло.

Еще неделю назад Брансон ни за что бы не поверил, что он может получить садистское наслаждение, ощутив под пальцами горло врага. Но вот сейчас он с большим удовольствием сжимал мощную шею Косси, стараясь не дать ему никаких шансов, отчасти из-за накатившей ярости, отчасти потому что он знал: Косси намного сильнее его, и если ему дать малейшую возможность, он тут же разорвет Брансона на мелкие части. Эта смесь гнева и страха придала ему такую силу, о существовании которой он и не подозревал.

Итак, Брансон все сильнее сжимал горло Косси, а в его мозгу стучала только одна мысль: «Я тебе покажу Элайн! Я тебе покажу Элайн!»

Косси схватил своими волосатыми руками запястья Брансона и пытался разомкнуть смертельное кольцо, но Брансон вцепился крепко. Они отчаянно катались по полу, и Косси постепенно все больше багровел. Третий человек прекратил ругаться и, схватив Брансона за волосы, попытался оторвать его от Косси. Но короткая стрижка Брансона не дала его противнику крепко уцепиться, и его руки соскользнули с волос Брансона. Тогда этот третий схватил Брансона за плечи. Но Брансон отчаянно лягался, как сумасшедший осел. Вскоре один из ударов Брансона достиг цели: он услышал, как его противник взвыл и отпустил плечи.

На крики и шум борьбы открылась дверь в другую комнату и оттуда послышались шага, но Брансон не стал смотреть, кто идет на помощь противнику, все его внимание было сосредоточено на жертве. К этому времени дыхание Косси стало тяжелым и хриплым, и он попытался ударить Брансона коленом в живот.

Но вот несколько рук крепко схватили Брансона и оторвали от его жертвы. Брансона поставили на ноги, а потом нанесли ему несколько ударов в лицо, таких резких и сильных, что у него закружилась голова, и он начал падать на спину.

Как сквозь вату он слышал вокруг себя разные звуки: тяжелое дыхание, проклятия, восклицания и шарканье многих ног. Сильный удар по уху опять вызвал у него головокружение. Он замигал, стараясь рассмотреть, что происходит, и вместо лица Косси как сквозь туман увидел несколько лиц, в одном из которых узнал псевдошофера, который так много рассказал о скелете, найденном в Бельстоне. Брансон умудрился вывернуться из державших его рук и со всей силой ударил по этому лицу. Он почувствовал, как костяшки его пальцев хрустнули при соприкосновении с челюстью.

От сильного ответного удара в его левом глазу вспыхнуло множество искр, и он упал во второй раз. Когда он падал, в его голове пронеслась мысль, что он сделал большую ошибку, войдя в здание, что он сделал очень глупо, не предупредив никого, и это, видимо, его последняя ошибка. В комнате находились по крайней мере шесть человек, и все они были враги, и пощады от них ждать глупо. Силы слишком неравны. У него не осталось никаких шансов.

Кто-то подскочил к нему и пнул ногой, так что у него перехватило дыхание. Инстинктивно он понимал, что следующий пинок сломает ему одно или несколько ребер, но он почти потерял сознание и от этого. Он лежал на спине, ловил ртом воздух и ожидал следующего пинка.

Послышалось несколько тяжелых ударов, потом за ними последовал треск, в комнату ворвалась струя свежего ночного воздуха, и хриплый твердый голос прокричал:

— Стоять!

Упала полная тишина. Пинок, который должен был сломать его ребра, так и не последовал. С большим усилием Брансон повернулся на живот и постарался, чтобы его вырвало. Это ему не удалось. Тогда он повернулся на спину и привстал, держась за живот. Левый глаз у него кровоточил. Он был неправ. Его противников было не шесть, а восемь. Они стояли лицом к нему, но их глаза уставились на входную дверь. Вся эта группа напоминала восковые фигуры в музее.

Брансон почувствовал руки у себя подмышками. С их помощью он медленно встал на ноги. Постепенно к нему возвращались силы. Он повернулся и увидел четырех мужчин в гражданском и одного в форме полицейского, все они держали пистолеты. Среди них был Рирдон.

Не придумав ничего более подходящего для данной ситуации, Брансон сказал:

— Привет.

Он улыбнулся одной половиной лица, другая отказалась ему подчиниться.

Но Рирдон не увидел в происходящем ничего веселого. Очень серьезным голосом он спросил:

— С вами все в порядке?

— Нет. Я чувствую себя, как подогретый покойник.

— Хотите в больницу?

— Нет, спасибо, я сейчас отойду. И все будет в порядке.

— Ну, вы и задали нам работенку, — сказал Рирдон без обиняков. — Сначала вы отказались с нами сотрудничать и даже просто помочь в чем-либо, а потом решили сделать все самостоятельно.

— Но похоже, что я это сделал, правда, с вашей помощью.

— Ваше счастье, что мы подоспели вовремя, — он сделал полицейскому жест в направлении молча стоящей восьмерки. — Этих в фургон. Выводить по одному.

По одному, с мрачными, будто окаменевшими лицами, восьмерка вышла из комнаты. Даже Косси не выразил никаких эмоций, когда выходил, а лишь массировал свое горло.

Рирдон своим цепким взглядом осмотрел всю комнату и сказал:

— Ну-ка, ребятки, уделите этой квартире должное внимание. Да не забудьте осмотреть все остальные в доме. Если какой-нибудь адвокат-любитель вздумает говорить об ордере на обыск, запишите его в подозреваемые и отвезите в участок. Осмотрите все, если надо, то и стены разберите. Если что-нибудь найдете, звоните прямо в управление. — Потом он повернулся к Брансону. — Ну, Шерлок Холмс, пойдем.

Брансон последовал за ним, чувствуя все еще боль во всем теле и легкое головокружение. Он сел на заднее сиденье машины, провел рукой по лицу и чуть не вскрикнул от боли, когда задел синяк. Лицо горело, один глаз заплыл, ухо распухло и была разбита губа. Живот болел, и сильно тошнило.

Сев на переднее сиденье, Рирдон сказал несколько слов шоферу, переговорил о чем-то по рации, и они тронулись. К этому времени вокруг серого здания стояло уже три машины и небольшая толпа любопытных, некоторые из них были прямо в пижамах. Машина, в которой находились Рирдон и Брансон, помчалась по пустынным улицам. Рирдон, положив руку на спинку сиденья, повернулся к своему пассажиру:

— Если мне надо будет узнать точку разрыва материала при высокой температуре, я приду к вам, но если вам надо узнать, кто подсматривает в вашу замочную скважину, то вам надо обратиться ко мне.

Брансон ничего на это не ответил.

— У меня нет сомнений, что вы очень компетентны как ученый, — продолжал Рирдон, — но как жулик вы — салага. А уж если говорить о вас как о детективе, то вы полное ничто.

— Спасибо, — мрачно ответил Брансон.

— Когда вы выскочили из поезда, вы могли насмерть разбиться. Это было очень глупо. И я вообще не вижу в этом рационального зерна. Это совершенно не стоило вашей головы.

— Нет?

— Нет. С этого момента мы искали вас, расширяя круг наших поисков. Мы знали, что некоторые направления были наиболее вероятны из-за лучших транспортных возможностей, — он немного помолчал и, ухватившись за ручку, которая висела над дверью, переждал, пока машина сделает резкий поворот. — Шеф Паскоу, согласно полученному приказу, доложил о странном звонке по поводу Бельстона, и мы поняли, что на верном пути.

— Вы сумели связать это, да?

— Конечно! Никто кроме вас не мог позвонить из определенного места и задать совершенно идиотский вопрос о каких-то мифических костях, найденных под деревом. На самом деле, вы намекнули, что на вашей совести, точнее, в вашем сознании, давнее убийство.

Брансон сделал вид, что очень занят своим синяком, и ничего не ответил.

— Все стало проясняться, — продолжал Рирдон. — Но такого преступления никогда не было. Шеф Паскоу клялся в этом всеми святыми. Это же он сказал и вам. Теперь можно было предвидеть ваши дальнейшие шаги: или вы придете в неописуемую ярость, или же вернетесь в лоно семьи, предпочтя забыть обо всем. Но если вы были в бешенстве, то вы приехали сюда для того, чтобы вытряхнуть кого-нибудь из штанов. Мы не могли ничего сделать потому, что не знали виновных. А вы знали и, более того, вы могли привести нас к ним. Таким образом мы следили за приезжающими машинами, автобусами и поездами. Найти вас на станции было очень просто, и так же просто было продолжать слежку за вами.

— Я не видел никого, кто бы меня преследовал, — заме-

тил Брансон и облизнул гуоы, которые на ощупь напоминали резину и с каждой минутой казались все толще.

— Мы и рассчитывали, что вы этого не заметите. Мы не собирались делать это спустя рукава, — оскалился Рирдон. — Итак, вы не пошли домой а начали носиться по городу, жаждая крови. Это нас устраивало больше всего. Вы получили ниточку от официанта в буфете, потом от парикмахера и, наконец, от механика в гараже. А когда вы спрятались у входа в бильярдную, мы решили, что настало время, когда вы укажете нам кого-нибудь стоящего. Так и оказалось.

— Но двое из них исчезли, — заметил Брансон. — Я не мог следить сразу за тремя.

— Зато мы могли, и как только они пришли туда, куда шли, мы их тут же взяли.

Машина подъехала к большому, официального вида зданию, у которого был освещен только второй этаж. Рирдон вышел из машины, Брансон последовал его примеру. Они вошли в здание, проигнорировали лифт и, поднявшись по лестнице, пошли по ярко освещенному коридору к двери, на которой была только табличка с номером. Весь этаж имел такой вид, как будто здесь работают двадцать четыре часа семь дней в неделю.

Войдя в кабинет, Брансон сел на стул и стал оглядываться, хорошо видя одним глазом и наполовину вторым.

— Не больно-то это напоминает полицейский участок, — заметил он.

— А это и не полицейский участок. Полиция является сюда только тоща, когда их вызывают. Наше дело шпионаж, саботаж и прочие преступления против конституции, — ответил Рирдон, усаживаясь за письменный стол, потом включил переговорное устройство и сказал в микрофон: — Пригласите ко мне Касасолу.

Через минуту в кабинет вошел мужчина. Он был довольно молодой, смуглый и у него был вид доктора, который не должен терять времени.

Рирдон кивнул в сторону Брансона и сказал:

— Этот друг позволил изрядно помять себя. Подправьте его и придайте ему сходство с человеческим существом.

Касасола кивнул Брансону и повел его в комнату первой помощи. Там он сразу принялся за работу: помазал чем-то радужный синяк под глазом Брансона, заклеил разбитую губу, смазал распухшие щеки и ухо прохладной жидкостью. Он работал быстро и молча, очевидно, привыкнув к такой работе в любое время дня и ночи. Когда он закончил и вернул Брансона в кабинет Рирдона, тот нетерпеливо ерзал на стуле.

— Вы все равно выглядите как после драки собаки с кошками, — улыбнулся он и показал на стенные часы. — Еще не так поздно, всего без десяти два, но похоже, что нам придется бодрствовать всю ночь.

— Почему? Еще что-нибудь случилось?

— Да. Те двое привели нас еще в два адреса. В одном из них не обошлось без перепалки. Был ранен полицейский, прострелили руку. Взяли еще четырех. Но я еще надеюсь услышать и о других адресах.

Он бросил испепеляющий взгляд на телефон, и тот, как будто поняв значение взгляда, тут же зазвонил. Рирдон схватил трубку.

— Кто? Мак-Крекен? Да? Еще троих? Что? Уйма аппаратуры? Не подумайте разбирать ее. Я сейчас же выезжаю с компетентными специалистами. А этих троих пошлите сюда и поставьте охрану у дома, — он взял адрес, повесив трубку, сунул листок бумаги в карман и встал. — Я думаю, это конец охоты. Вам, наверное, лучше прогуляться со мной.

— Согласен, — ответил Брансон. — Может, попадется еще кто-нибудь, кому я с удовольствием заеду по физиономии.

— Ничего подобного вам делать не придется, — заверил его Рирдон. — Я беру вас с собой в надежде, что вы сможете что-нибудь сказать нам об этой аппаратуре. Мы хотим разобраться, что это такое, как работает и зачем.

— Да какой с меня помощник!.. Я же ничего не знаю.

— Должны знать. Может быть, когда вы увидите ее, то очнетесь и вспомните.

По дороге они зашли еще в один кабинет и захватили еще двоих — Сандреса и Вайта. Первый был средних лет, полноватый и очень важный, второй пожилой, задумчивый и близорукий. У обоих был вид уверенных в себе людей, у которых никогда не было крупных неприятностей.

Они все сели в машину, которая отвезла их через весь город к какому-то складу и конторе, находящимся на одной из темных боковых улочек. Когда они подошли к двери, им открыл человек с большой челюстью и мощной мускулатурой.

— Мак забрал тех людей, которых мы здесь нашли, — доложил он Рирдону, когда они вошли внутрь, и показал пальцем на дверь в конце коридора. — Двое спали вон там, храпели, как стадо тигров. Третий был тот, который нас сюда и привел. Они очень возмутились нашими действиями, поэтому пришлось подпортить им здоровье.

— Кто-нибудь показывался здесь с тех пор?

— Ни души.

— Кое-кто может показаться еще до утра. Я бы выставил еще пару людей на улице. — Рирдон внимательно осмотрелся. — А где те приборы, о которых докладывал Мак?

Рирдон открыл дверь и пошел внутрь. Остальные последовали за ним. Грязные и оборванные рекламы говорили, что в старые добрые времена на складе хранились игрушки. Теперь комната была разделена ширмами на четыре части: одна часть представляла собой спальню на троих, другая кухню, третья туалет, а четвертая была занята аппаратурой, о которой говорил Рирдон.

Стоя рядышком, они рассматривали хитроумное изобретение. Устройство было закрыто панелями, которые можно было легко снять и добраться до внутренностей. Устройство было шести футов в высоту, шести футов в длину и три фута шириной. Весом около двух тонн. Сзади к нему был прикреплен электромотор, а впереди виднелась линза. Линза была направлена на черный вельветовый занавес, висящий на стене.

Рирдон сказал Вайту и Сандресу:

— Ну, начинайте работать и посмотрите, что вы здесь сумеете обнаружить. Я не ограничиваю вас во времени, но чем быстрее вы разберетесь, тем лучше. Если понадоблюсь, буду в коридоре.

Сделав знак Брансону, он вышел из комнаты. Они вошли в коридор, где в полутьме сидели охранники, наблюдавшие за входной дверью.

Один из охранников сказал:

— Больше сюда не зайдет ни одна крыса: нас выдаст машина у дверей.

— Знаю, — сказал Рирдон, садясь за обшарпанный стол и водрузив на него ноги. — Возьми машину и съезди за двумя, которых вы отправили сопровождать. Спрячь машину где-нибудь за две улицы отсюда, оставь там одного человека. А с остальными возвращайся. Нас будет шесть. Этого, я думаю, вполне достаточно.

— Хорошо, — сказал охранник, открыл дверь, выглянул наружу и вышел.

Они услышали, как от дома отъехала машина.

— Шесть будет достаточно для чего? — спросил Брансон.

— Пока мы полностью не кончим с этой бандой, мы не будем знать, сколько их всего — двадцать или двести. Может быть, мы уже взяли всех, но мы в этом не уверены. Некоторые могли остаться на свободе и поднять тревогу, обнаружив, что кое-кто из них уже попался, и прийти сюда, чтобы уничтожить это устройство. А может, они разбегутся по лодкам и самолетам. Я не знаю, что они будут делать, но я не хочу пренебрегать вероятностью, что они могут прийти сюда.

— Думаю, это правильно.

Рирдон наклонился к нему и пристально посмотрел на него:

— Вы помните эту нору?

— Нет.

— Ну, а аппаратуру вы узнаете?

— Нет.

— Вы вполне уверены, что никогда не видели ее?

— Нет, я не могу припомнить такого, — разочарование Рирдона было настолько очевидно, что Брансон опять начал копаться в глубинах своей памяти. — У меня такое чувство, что она должна быть мне знакома, но вспомнить не могу.

— Жаль…

Они замолчали. Весь дом был без света, чтобы не спугнуть возможных посетителей, но свет от уличных фонарей проникал внутрь и позволял видеть происходящее. Так они просидели три часа, за это время еще двое охранников пришли и сели вместе с ними. В пять часов кто-то дернул дверь и попробовал замок. Один охранник широко распахнул дверь, держа пистолет в руке, остальные тоже вскочили на ноги. Но это был всего лишь дежурный полицейский.

Еще через двадцать минут из задней комнаты появился Вайт. В руке он держал блестящую скрученную ленту. Лицо его было усталым, а очки съехали на кончик носа.

— Эту штуку использовали не для собак, — объявил — он. — Это стробоскопический ужас. Парень, который это придумал, сделал бы миру одолжение, если бы разрешил себе ампутировать голову.

— Что это? — спросил Рирдон.

— Минуточку, — сказал Вайт и обернулся к двери в заднюю комнату.

Появился Сандрес, сел на край стола, вытер свое пухлое лицо платком и посмотрел на Рирдона. Он был пунцовым, по его лбу струился пот.

— Будучи предупрежденным и не напичканным наркотиками, я выжил. Другие вряд ли, — сказал он и опять вытер лицо платком. — В той комнате пыток я только что убил парня. Я его разделал быстро и по всем правилам, и сделал это с большим вкусом. Я прижал его к кровати и вскрыл ему горло от уха до уха.

— Правильно, — подтвердил Вайт. — Это было обдуманное и хладнокровное убийство, и такое сочное, что бывает лишь раз в тысячу лет. Одно только подкачало.

— Что? — спросил Рирдон.

— Сандрес не мог его убить, потому что это только что совершил я. Вот так прямо от уха до уха.

Впечатленный такой конкуренцией на убийство, Рирдон спросил:

— То же место? Та же техника? Те же мотивы? Та же жертва?

— Конечно! — ответил Вайт. — Та же программа, — он помахал блестящей лентой. — Это сцена убийства, — он бросил ленту на стол. — Посмотри сам. Вся эта штука — специальный кинопроектор. Он показывает стробоскопические кадры в естественных красках. Картина проецируется на экран, сделанный из тысячи маленьких пирамид из специальной пластмассы, и пространственный эффект получается без поляроидных очков.

— Ничего нового, — заметил Рирдон. — Это делали и раньше.

— Кое-что новое есть, — заметил Вайт, — фильм снят так, что камера все время смотрит на происходящее с точки зрения того, кто все это совершает.

— И это делалось раньше, — опять заметил Рирдон.

— А что не делалось раньше, так это вырезки на ленте. Пленка нестандартного размера, и она движется со скоростью триста тридцать кадров в минуту. Каждый пятый кадр дает резкую вспышку. Это создает стробоскопический эффект с частотой одиннадцать вспышек в секунду, что совпадает с пульсацией зрительного нерва. Понимаете, что это значит?

— Нет, продолжайте.

— Эффект вращающегося зеркала. Это вводит зрителя в состояние гипноза.

— Черт, — сказал Рирдон, взял ленту и попробовал рассмотреть ее в свете уличного фонаря.

— Даже если предположить, что зрителя не напичкали наркотиками, а мы предполагаем обратное, — продолжал Вайт, — зритель смотрит фильм, хорошо зная, что это фильм. Но вскоре он входит в состояние гипноза и отождествляет себя с камерой. Мозг не может совместить это с местом и временем в памяти. Но в памяти есть пустые ячейки, когда происходили события, не стоящие запоминания. Эта аппаратура создает преступления: преступников, место, обстоятельства, мотивы и примерный период прошлого. И мозг заносит это в память туда, где ничего не было.

— Может показаться невероятным для тех, кто этого не испытал на своей шкуре, — заметил мрачно Брансон. — Я-то уж хорошо знаю, насколько это убедительное чувство.

— Какой-то гений придумал очень эффективное промывание мозгов, — сказал Вайт, — и этого вполне достаточно для убеждения человека в чем угодно, учитывая, конечно, что все это делается без предупреждения и человек ничего не подозревает, — порывшись в кармане, он достал еще одну киноленту. Он дал ее Брансону. — Там в контейнере небольшая фильмотека убийств. Убийства с широкой географией — отсюда до Тимбукту. А эта пленка содержит бельстонское убийство, хотя у меня такое впечатление, будто его снимали за тысячу миль от Бельстона. Как вам это нравится?

Брансон посмотрел пленку на свет.

— Бог мой, — сказал он, — это Элайн?

— Возможно, второстепенная актриса на другом конце планеты, — предположил Рирдон.

— Сомневаюсь, — вмешался в разговор Сандрес впервые за время обсуждения техники. Он все еще был в поту. — Эти убийства слишком реальные. У меня такое чувство, что главный артист действительно погибает.

— У меня тоже, — заметил Вайт.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Рирдон.

— Там смерть слишком естественна, чтобы ее так подделать. Я думаю, что кого-то по каким-то причинам приговаривают к смерти, но им это не объявляют, а надувают их и уговаривают принять участие в съемках. Все они играют роль и только в последний момент узнают, что финальная сцена для них смертельна.

Рирдон все это обдумал с бледным лицом, не выражая никаких эмоций, потом заметил:

— Я бы не рискнул применить это.

— Но это сработало. Все, кого подвергли этой процедуре, разбежались по укромным убежищам и помалкивали.

— Знаю, знаю, — заметил Рирдон и многозначительно посмотрел на Брансона. — Я отправлю аппаратуру куда-нибудь для дальнейшего изучения, — он взглянул на часы. — Нет смысла сидеть здесь дольше, — потом повернулся к Брансону. — Вы тоже поедете со мной в управление. Мы дадим вам часов восемь поспать, потом накормим. А вот затем вы нам расскажете вашу историю во всех деталях и определите роли тех задержанных, которых вы узнаете. А потом пойдете домой.

В шесть часов вечера Рирдон вез Брансона домой, разговаривая по пути:

— Нет сомнения, что они вас тогда выбрали потому, что при сложившихся обстоятельствах вы были для них самым доступным. Они вас сбили, напичкали наркотиками, увезли, прокрутили фильм, а затем отвезли обратно на лестницу и привели там в чувство, выражая к вам сочувствие. После этого другой парень изобразил «детонатор», а третий отправил вас в бега.

— Так и было, — согласился Брансон. — Жаль, что я не заметил тех пропавших двух часов.

— Вы были под действием наркотика, — возразил Рирдон. — Надо собрать остальных жертв. Они еще не знают, что бегают от призраков, которых мы уничтожили и что такое не повторится. Та банда, которую мы выловили, могла быть только первой ласточкой, за ней могут последовать другие и обосноваться где угодно.

— Здесь ответ простой, — сказал Брансон, — можете предъявлять меня как живой пример. Расскажите всем, что произошло со мной и как это случилось. Я не против, я буду хорошим противоядием. Ученые сумеют сами сделать выводы из этого.

— Думаете, это может возвратить остальных?

— Конечно! Они тут же появятся, как овечки. И это их так разозлит, что они будут согласны работать день и ночь, чтобы придумать контрудар. И они его придумают, — он взглянул на своего собеседника. — Есть еще одна вещь, которую вы мне не сказали и которую я бы хотел узнать.

— И что же это?

— Кто стоит за всем этим?

— Извините, но я не должен говорить вам этого. Но я скажу вам в утешение кое-что другое. Первое: по нашему настоятельному требованию трое представителей одного из посольств сегодня ночью срочно покинули страну. Второе: медаль вы, конечно, не заслужили, но вот ваш семейный бюджет несколько увеличился.

— Уже кое-что. Я думаю, заслужил.

— Да? А я думаю, что в этом мире нет справедливости. Машина остановилась напротив дома Брансона. Рирдон вышел из машины вместе с Брансоном и проводил его до крыльца. Когда на крыльце появилась Дороти, он сказал:

— Я привез вам беглеца обратно. Слегка поцарапанным, но целым. Он обещал мне рисовый пудинг и большой стакан виски.

Застигнутая врасплох Дороти поспешила в дом. Держа перед собой стакан виски, Рирдон объявил:

— За убийство! — и выпил все до дна.

Зазвонил телефон. Дороти сняла трубку, потом протянула ее Брансону.

— Это тебя.

Брансон улыбнулся ей и взял трубку. В трубке закричали:

— Брансон, ты прав! Я совершенно чист! Ты слышишь, что я говорю? Я совершенно чист! И мы должны разобраться в этом вместе, Брансон! Я уже на пути к тебе, я приеду в десять тридцать. Ты меня встретишь?

— Конечно, встречу, — он зажал трубку и сказал Рирдону. — Это Хендерсон, он приедет в десять тридцать, чтобы принять участие в охоте.

— Мы подберем его, как только он покажется. Он может кое-кого узнать тоже, — Рирдон уставился на бутылку виски. — Я думаю, что это тоже можно отметить, а?

Дороти, все еще не понимая, что происходит, наполнила его стакан.

Подняв стакан, Рирдон объявил:

— Ну, еще за одно убийство!

Заметка напечатана с любезного разрешения редакции «Гардиан» и агентства «Рейтер».