Война Иллеарта

Глава 11 Военный Совет

Что бы там ни утверждал Кавинант, Хайл Трой был уверен, что Страна не была его фантазией. Он воспринимал ее беды с острой сердечной болью.

В «реальном» мире он был не просто слеп, он был слеп с рождения.

Ему очень не хватало органов зрения, которые могли бы дать ему представление о том, что значит видеть мир. И до тех пор, пока он не был каким-то мистическим образом переброшен из предсмертного состояния на залитую солнцем траву Тротгарда, и свет, и темнота были одинаково непонятны ему. Он не знал, что жил до этого в мире постоянных сумерек.

Он воспринимал мир на вкус, на слух, на ощупь. Его восприимчивость к энергетическим оболочкам объектов и к резонансам пространства была лишь пустыми словами, пока не стала его единственным средством ощущения окружающего мира. И он был хорошим стратегом именно потому, что его восприятие мира и пространства было безупречным: оно не было затуманено ни цветом, ни яркостью, ни временем суток, ни иллюзиями. Поэтому он не смог бы убедить себя, что вообразил себе эту Страну. Если она была мечтой, то его прежний ум просто не имел материала для создания такой мечты. Ведь когда он появился здесь, когда Елена объяснила, что этот наплыв новых, доселе неизвестных ему впечатлений и чувств, так поразивший его, является зрением, все ощущение были внове для него. Это не было восстановлением чего-то, что он ранее когда-то потерял. Это для него было откровением.

Он знал, что Страна – настоящая. И он знал, что будущее ее висит на волоске в зависимости от его стратегии в этой войне. Если он ошибется, все то яркое и цветное, что он мог нынче видеть, будет обречено.

Поэтому когда Руэл, Страж Крови, назначенный следить за ним, вошел в его покои и сказал, что гривомудрая ранихийка прибыла из Равнин Ра и принесла известия об армии Фаула, Трой почувствовал настоящую панику. Началось. Началась проверка всех его планов, приготовлений и надежд. И коль он поверил когда-то сказанию Морэма о Создателе, он должен был бы теперь пасть на колени и вознести молитву.

Однако Трой привык полагаться лишь на себя. Боевая Стража и стратегия были его делом, он был командующим. Он задержался лишь для того, чтоб закрепить на голове повязку и подтянуть на талии пояс с традиционным мечом вомарка из черного дерева, а потом последовал за Руэлом в палату Совета.

Проходя по коридорам, он благодарил горящие в них факелы за яркость. Только с их помощью он, хоть и тускло, но видел. При дневном свете он видел отчетливее, улавливая больше деталей и на расстоянии даже большем, чем дальнозоркие великаны. Солнце сокращало для него расстояния, и временами ему казалось, что он способен ощущать Страну в большей степени, чем другие. Но ночь восстанавливала его слепоту подобно настойчивому напоминанию о том, откуда он пришел. Пока солнца не было, без огней факелов он был затерян. Свет звезд не нарушал его мрака, и даже полная луна была не более чем серым пятном в его сознании.

Временами по ночам неспособность видеть пугала его подобно отречению от солнечного света и способности видеть. В силу привычки он продолжал носить солнечные очки. Он так долго носил их из уважения к зрячим, чтобы те не видели его лицо, что они стали частью его. Однако самих их он никогда не видел. Все, что было ближе, чем в шести дюймах от его глаз, было недоступно его новому видению. Чтоб сдерживать свое волнение, он шел к палате Совета большими неспешными шагами. Группа хафтов, командиров Боевых Дозоров, приветствовала его перед входом в палату, вскинув мечи и постучав ими. Как раз в это время по лестнице подобно соколу спустился Лорд Вереминт и пронесся за их спинами. Но Хайл Трой не изменил шага, пока не дошел до высоких дверей палаты Совета Лордов. Здесь он нашел Кеана, ожидавшего его.

Видение старого вояки хилтмарка причинило ему неясную боль. В этом тусклом свете тонкие седые волосы придавали Кеану хрупкий вид. Но тот живо поприветствовал Троя и отрапортовал, что все пятьдесят хафтов уже здесь.

Пятьдесят. Трой произнес это про себя, как слова команды: пятьдесят Боевых Дозоров – это тысяча просто Дозоров, а всего двадцать одна тысяча и еще пятьдесят воинов, плюс Первый Хафт Аморин, хилтмарк Кеан и он сам. Он кивнул Кеану, словно хотел сказать, что этого количества хватит. Потом он спустился в низ палаты, чтобы занять свое место.

Почти вся палата была полна, и большая часть основных руководителей уже была в своих креслах. Помещение так хорошо освещалось, что он видел все отчетливо. Высокий Лорд сидела во главе стола с выражением спокойной уверенности на лице, а между ней и Троем находились уже Каллендрилл, Тревор, Лерия и Аматин, хранившие гордое молчание. Трой знал их всех и мог предположить, о чем сейчас думает каждый из них. Лерия надеялась, что ей и Тревору все же не придется уезжать из Ревлстона, оставив дочерей, несмотря на требование ее принадлежности к Лордам. А ее муж, казалось, вспоминал, как он потерял сознание в борьбе со злом вейнхима дуккха, не выдержав накала противоборства – вспоминал, и удивлялся, как он еще находит в себе силы воевать дальше.

Что же касается Елены, то Трой не делал никаких предположений. Ее красота смущала его; он не хотел думать, что что-то может случиться с ней на войне. Он намерено удерживал свой взгляд в стороне от нее. Слева от нее, через пустое кресло Морэма, сидел Лорд Вереминт, а за ним было еще два пустых кресла – места Шетры и Гирима. На мгновение Трой вспомнил о миссии. Спустя четыре дня после их отъезда разведчики передали сообщение, что они уже миновали Зломрачный Лес. Конечно, после этого Трой не надеялся на новости, пока не станет уже окончательно ясно, достигла успеха эта затея или нет. В глубине души он надеялся, что когда-нибудь в ходе войны он наконец увидит идущих на помощь великанов, которых ведут Шетра и Гирим. Он опасался, что они будут ему даже очень нужны. Рядом с Высоким Лордом, чуть выше ее, сидели хатфролы Торм и Бориллар с хилтмарком Кеаном и Первым Знаком Морином. А позади Лордов, заняв почти весь первый ряд галереи, находились другие Стражи Крови: Моррил, Банн, Ховар, Корал и Руэл со стороны Троя; и Террел, Томин и Баннор – напротив него.

Большинство остальных людей, собравшихся в палате Совета Лордов, были его хафтами. Они были уставшими и напряженными. У большинства не было опыта войны, но они прошли его суровую подготовку. Он надеялся, что все услышанное на Совете придаст им храбрости, обратит их нетерпение в мужество. Им предстояло суровое испытание. Несколько Хранителей Учения, гостивших сейчас в Ревлстоне, тоже присутствовали здесь, а также наиболее квалифицированные в Твердыне в вопросах учений радхамаэрль и лиллианрилл. Но Трой не увидел среди них гравлингаса Трелла. Он испытал облегчение – больше за него, чем за Кавинанта. Вскоре в палату вступил Морэм, ведя с собой Неверящего. Кавинант был сильно уставшим – голод и слабость были отчетливо видны на его лице, но Трой заметил, что особого вреда ему это не причинило. И то, что он опирался на Морэма, говорило о том, какой незначительной угрозой Лордам он был в этот момент. Трой нахмурил брови, стараясь, чтоб волна его негодования на Кавинанта не накатила снова. Как только Морэм усадил Кавинанта и сел на свое место, Трой обратил свое внимание на Высокого Лорда.

Он была готова начать, и, как всегда, каждое ее движение, каждый изгиб тела очаровывал его. Она медленно обвела взглядом стол, встречаясь глазами с каждым из Лордов, а затем ясным и спокойным голосом произнесла:

– Друзья, Лорды и Хранители Учения, защитники Страны! Суровое время пришло. К добру или злу, на радость или горе – испытания ждут нас. Слово войны здесь. В наших руках судьба Страны, потерять или сохранить ее – зависит от нас. Время приготовлений закончилось. Отныне мы больше не строим и не планируем наше будущее. Отныне мы воюем. Если наших сил не хватит, чтобы защитить Страну, мы падем, и тот мир, который наступит вслед, будет устроен так, как хочет Презирающий, а не мы. Слушайте меня, друзья мои. Я говорю не для того, чтобы омрачить ваши сердца, а чтобы предостеречь вас от ложных надежд и мечтаний, которые могут помешать достигнуть цели. Мы – надежда Страны. Мы должны бороться за нее, не щадя своих сил. Наступило время проверить, чего мы стоим. Слушайте и не ошибитесь. Эта проверка решит все.

На мгновение она прервалась посмотреть на внимательные лица. И когда увидела решимость в их глазах, улыбнулась и сказала тихо:

– Я – не боюсь.

Трой кивнул самому себе. Если все его воины чувствуют то же, что и он, ей боятся нечего.

– А теперь, – сказала она, – давайте послушаем того, кто принес эти вести. Допустите сюда гривомудрую.

По ее приказу два Стража Крови открыли дверь и впустили ранихийку.

Женщина была одета в короткое темно-коричневое платье, оставлявшее руки и ноги открытыми, а ее длинные черные волосы были перехвачены на затылке шнурком. Этот шнур и маленькая гирлянда желтых цветов на шее, уже завядшая, являлись отличительным знаком гривомудрых – высшего звания среди ее соплеменников. Ее сопровождали четверо Стражей Крови, но по лестнице она двигалась впереди них, и утомление от долгого перехода она несла с гордостью. Однако несмотря на бравость ее духа, Трой заметил, что она едва стоит на ногах. Некогда видимо изящная грация ее движений сейчас была вялой. Ее глаза, когда-то широко открытые небу, гнездились в сетке морщин, а усталость долгих лиг пути налила ее кости свинцом, придав бледно-серый оттенок ее загорелому телу.

С внезапной тревогой Трой понадеялся, что она пришла не слишком поздно.

Спустившись на самый нижний уровень палаты Совета, она остановилась. Елена встала и торжественно обратилась к ней:

– Приветствую тебя, гривомудрая, носящая высшее звание ранихийцев, самоотверженных служителей ранихинов! Добро пожаловать в Твердыню Лордов – цела ты или нет, в гонениях или в милости – проси или давай!

Ни в чем мы не откажем тебе, пока у нас есть жизнь и сила встретить нужду. Я – Высокий Лорд Елена. Я говорю от имени всего Ревлстона.

Трою был хорошо знаком этот ритуал приветствия друзей, но гривомудрая смотрела на Елену хмуро, словно не желая отвечать. Она повернулась вправо от себя и произнесла тихо и резко, совсем не так, как говорили все ранихийцы:

– Я знаю тебя, Лорд Морэм. – Не дожидаясь ответа, она повернулась дальше. – И я знаю тебя, Кавинант Кольценосец. – Когда она посмотрела на него, спокойствие почти исчезло с ее лица. Теперь это была не просто усталость и слабость старой женщины, а что-то еще. – Ты потребовал ранихинов среди ночи, когда ни один смертный не требует их. И все же они откликнулись – сотня Косматых, больше, чем когда-либо видели ранихийцы в одном месте. Они вставали на дыбы из уважения к Кольценосцу. А ты отказался седлать их. – В ее голосе чувствовалось уважение к акту благоговения ранихинов перед этим человеком. – Кавинант Кольценосец, знаешь ли ты, кто я? Кавинант пристально посмотрел в ее глаза с болью во взгляде, словно его голова раскалывалась. Через мгновение он сказал:

– Веселая. Ты… ты была домозаботящейся Веселой, тогда, в Обители.

Гривомудрая отвела свой взгляд.

– Да. Но ты не изменился. Сорок одно лето прошло с тех пор, как ты был в Равнинах Ра, в Обители, и отказывался есть еду, которую я тебе подносила. Но ты не изменился. Я тогда была очень молодой, домозаботящейся, как раз перед посвящением в шнуроносящие – а сейчас я стара, а ты все так же молод. Ах, Кавинант Кольценосец, ты был слишком груб со мной.

Он смотрел на нее как пришибленный. Воспоминания, которые она пробудила, были болезненными для него. В следующий момент она подняла руки к голове, прижала их запястьями над ушами, ладонями вперед, и поклонилась ему традиционным приветствием ранихийцев. – Кавинант Кольценосец, я знаю тебя, а ты меня нет. Я уже не та домозаботящаяся Веселая, которая стала шнуроносящей и заботилась о ранихинах еще в те времена, когда Обитель была полна рассказов о тебе и походе за Посохом, когда гривомудрая Гибкая вернулась из темных подземелий, повидав Огненных Львов горы Грома. И я уже не та шнуроносящая Веселая, что стала затем гривомудрой, которую Лорды попросили дать разведчиков-ранихийцев, чтобы отправить их в Испорченные Равнины между Землепровалом и Раздробленными Холмами. И эта их просьба была услышана, хотя Лорды знали, что жизнь ранихийцев – в Равнинах Ра, в служении ранихинам. Да, эта просьба была услышана, и была исполнена гривомудрой Веселой вместе с ее шнуроносящими. Она взялась провести эту разведку, потому что ненавидела Ядовитого Клыка и восхищалась Гибкой, отважившейся покинуть Равнины во имя Лордов, и потому что гордилась Кольценосцем, Носящим Белое Золото, который отказался седлать ранихинов, когда они пришли к нему. Но теперь нет больше гривомудрой Веселой.

Сказав это, она сжала руки в кулаки, а на ногах ее заиграли мышцы. Возвысив голос, она продолжила:

– Я – гривомудрая Печаль – старая плоть той, что звалась когда-то Веселой. Я видела, как надвигается Ядовитый Клык, и все мои шнуроносящие были убиты… – Она как-то осела, голова ее бессильно опустилась. – И я пришла сюда – я, которая никогда бы не покинула свой дом – Равнины Ра. Я пришла сюда, к Лордам, которые называют себя друзьями ранихинов, но это – только когда у них горе…

Пока она говорила, Лорды хранили молчание, и вся палата наблюдала за ней с тревогой неизвестности, колеблясь между сочувствием ее горю и желанием услышать, что же она пришла им сообщить. Но Трой заметил, что голос ее опасно дрожит. Ее тон достиг наивысшего упрека, который она до этого не высказывала. Ему была известна мрачность, которая обычно сопровождала возмущение, испытываемое всеми ранихийцами когда кто-нибудь имел наглость эксплуатировать ранихинов. Но это… Это он не понимал. И ему не терпелось услышать наконец новости. Гривомудрая Печаль почувствовала возрастающую вокруг напряженность. Она осторожно отступила от Кавинанта и впервые обратилась ко всей аудитории.

– Да, говорят, что Лорды наши друзья. Так говорят. Но мне это не ведомо. Вы пришли в Равнины Ра и дали нам это задание без думы о том, какую боль мы испытываем в холмах, которые нам вовсе не дом. Вы пришли и предложили себя великодушию ранихинов, словно хотели быть принятыми Косматыми. А когда вы были приняты, как были приняты Стражи Крови пятьсот Косматых порабощены как средство достижения ваших целей, а не их – вы стали отзывать ранихинов от нас, чтобы подвергать их опасности там, где никто не может их защитить, где рвется плоть и проливается кровь, где совсем не растет аманибхавам, чтоб остановить боль и смерть. О, ранихины!

Не смотрите на меня так недоверчиво. Я знаю про вас все.

Мягким дружеским голосом, полным извинения, Елена сказала:

– И все же ты пришла.

– Да, – снова уставшим голосом сказала гривомудрая. – Я пришла. Я добежала. Я добралась. Я прибыла. Я знаю, что мы вместе боремся против Ядовитого Клыка, хотя вы и предали нас.

Лорд Вереминт было вспылился, но Елена остановила его взглядом и спросила так же мягко:

– И как же мы предали вас?

– О, ранихийцы не забыли! В легендах, сохранившихся со времен могущественного Келенбрабанала, мы знали Ядовитого Клыка и войны Старых Лордов. Всегда, когда Клык-Терзатель развертывал войска на Нижней Стране, Старые Лорды приходили на древнее поле боя к северу от Равнин Ра и вод Камышового Протока и воевали на Землепровале, не допуская Клыка-Терзателя в Верхнюю Страну. Так что ранихины были защищены, и ранихийцы покидали свои холмы, чтобы воевать вместе с Лордами.

Но вы!.. Ядовитый Клык наступает, а ваша армия здесь. Равнины Ра оставлены без защиты и помощи.

– Это был мой план, – нетерпение сделало голос Троя более резким, чем он хотел.

– Так зачем все это? – в ее голосе звучал вызов. – Я полагаю, для этого есть достаточно много основательных причин, – ответил он, стараясь уверить себя, что не ошибается, и быстро продолжил:

– Вот смотри. Ты права – каждый раз, когда Фаул собирал армию, Лорды приходили воевать с ним на Землепровал. И каждый раз они проигрывали. Их всегда оттесняли назад. Слишком много различных путей ведут наверх из Нижней Страны. И к тому же каждый раз Лорды оказывались далеки от своих запасов и резервов. Конечно, они сражались отчаянно, и это снимало напряжение в Равнинах Ра, истощая силы Лорда Фаула, которому приходилось воевать сразу везде. Но Лорды проигрывали. Не оставалось ни одного полноценного Боевого Дозора, и Боевой Страже приходилось спешно отступать, чтоб выжить, перегруппировывать силы и продолжать бои снова и снова, все дальше и дальше к западу – ближе к Ревлстону.

И это еще не все. На этот раз войска Фаула могут выступить с севера, от Сарангрейвской Зыби. Раньше он так никогда не делал. Север Сарангрейва всегда контролировали великаны. Но на этот раз, – он поморщился при этой мысли о великанах. – На этот раз есть некоторая разница.

Если бы мы направились к вам, в то время как Фаул оказался бы на пути к северу от горы Грома, мы оказались бы не в состоянии помешать ему напасть на Твердыню. Ревлстон мог бы пасть. Поэтому я принял такое решение. Я решил ждать его здесь. Не говори, что я не прав – мы не бросаем вас. На самом деле, я не думаю, что вам угрожает большая опасность. Вот смотри, допустим, что армия Фаула насчитывает пятьдесят тысяч, или даже сто тысяч. Столько времени займет у него покорение Равнин Ра?

– Он этого не сделает, – выдохнула Печаль. Вомарк кивнул:

– Даже если он и сделает, это займет у него годы. Вы слишком хорошие охотники, и вы будете воевать с ним на своей земле. Вы и ранихины будете ходить вокруг него кругами, и каждый раз, когда они уйдут оказываться к вам спиной, будете убивать кого-нибудь. Даже если их будет в пятьдесят раз больше, чем вас, вы просто пошлете ранихинов в горы и будете держаться в отдалении от Фаула и откалывать от его армии по кусочку Бог знает как долго. Нет, пока он хочет расправиться с Лордами, ему нет смысла отвлекаться на вас именно в силу этих причин, которые я назвал. Поэтому я и решил, что после этого он пой дет на север.

Он остановился и увидел, что Печаль согласна с его аргументами.

Подробное изложение своего мнения успокоило его самого, он убедился еще раз, что его логика была здравой. И гривомудрая была вынуждена признать это. После некоторого раздумья она произнесла:

– Да, хорошо. Я вижу твои причины. Но мне не нравятся такие идеи.

Ты подвергаешь ранихинов слишком большому риску.

Она устало обернулась к Елене.

– Теперь послушай меня, Высокий Лорд, – сказала она серым, пустым голосом. – Сейчас я передам свое послание, которое без отдыха несла к вам.

Я пришла сюда из Раздробленных Холмов, которые окружают и защищают Ясли Фаула. Я покинула те измученные места, когда увидела великую армию, исходящую из Холмов. Они шли напрямик, прямо как смотрели их глаза, к Землепровалу и водопаду реки Лендрайдер. Эта армия была огромна и бесчисленна – я не могла и предположить такие размеры, и не стала задерживаться, пытаясь сосчитать. С четырьмя сопровождавшими меня шнуроносящими я поспешила уйти, чтобы донести весть об этом до Лордов. Итак, южным путем, обратился сам к себе Трой. Его мозг сразу же начал обрабатывать эту информацию. Конкретные образы Испорченных Равнин и Землепровала заполнили его сознание. Он начал рассчитывать продвижение Фаула.

– Но как-то враги все же узнали о моей цели. За нами была погоня.

Затем черный ветер накрыл нас, и странные отвратительные создания, подобные хищным птицам, напали на нас сверху. Мои шнуроносящие пали, чтобы я могла бежать – и все же я была уведена далеко от своего пути, на север, в глубину Сарангрейва.

Я знала, что опасность для ранихинов была велика. И еще я знала, что не было на Верхней Стране поджидающей армии друзей или Лордов, чтобы помочь защитить их. Тень омрачила мое сердце. Я была почти готова отвергнуть мою цель и оставить Лордов на волю их собственной судьбы. Но я все же преодолела Сарангрейв, чтобы смерть моих шнуроносящих не была бессмысленной.

Через древнее поле битв, через богатство радости Анделейна, через суровые степи к югу от великого леса, подобного Мшистому, но более мрачного и сонного – так я совершила свой путь, так что ваш замысел был изменен этим. Теперь задавайте мне вопросы, а затем отпустите меня, мне нужно отдохнуть.

Со спокойным достоинством Высокий Лорд встала, поставив Посох Закона перед собой на каменный стол.

– Гривомудрая Печаль, Страна в безмерном долгу перед тобой. Ты заплатила огромную и страшную цену, чтобы принести известия сюда, и мы сделаем все, чтоб эта цена не была напрасной. Мы не можем отвернуться от ранихинов и их ранихийцев. Если мы поступим так, мы не будем самими собой. Только одна вера удерживает нас в стороне от вас. Мы верим, что это последняя война с Ядовитым Клыком. Если мы падем, воевать будет больше некому. У нас нет могущества Старых Лордов. Ту силу, что у нас есть, мы должны использовать с максимальной пользой. Не ожесточай свое сердце против нас. Мы любой ценой постараемся не обмануть твоих надежд. – И, удерживая Посох большими пальцами рук горизонтально на уровне глаз, она склонилась в поклоне ранихийцев. Легкая улыбка скользнула по губам Печали. Она усмехнулась над этим весьма приблизительным приветствием – и возвратила его по всем правилам.

– Среди ранихийцев говорят, что Лорды весьма учтивы. Теперь я и сама вижу это. Задавайте вопросы. Я отвечу, как могу.

Елена присела. Трой хотел заговорить, но она не дала ему слова.

Она спросил Печаль:

– Первый вопрос – из моего сердца. Как там Анделейн? Наши разведчики доносят, что там все в порядке, но у них нет твоих глаз. Свободны ли Холмы от Злобы?

Волна нетерпения пробежала по плечам Троя. Он стремился начать скорее расспрашивать Печаль, но узнал обычную тактичность Елены. Холмы Анделейна всегда рисовались в легендах как некий образ рая. Разговор об этом принес бы Печали облегчение.

В ответе ее беспощадная горечь на момент пропала. Глаза наполнились слезами, и слезы побежали по слабой улыбке ее губ.

– Холмы свободны, – просто сказала она.

Неясный шум пробежал по палате, и многие закивали удовлетворенно.

В этом гривомудрая ошибаться не могла.

Елена вздохнула с благодарностью, позволяя вомарку задавать вопросы. Она посмотрела на него так, словно просила быть вежливым. – Хорошо, – сказал Трой, поднимаясь. Его сердце было переполнено тревогой, но он игнорировал это. – Я понимаю, что ты не знаешь размеры армии Фаула. Я принимаю это. Но мне нужно знать, когда он отправился. Мне нужно знать точное количество дней, которое прошло с тех пор, как его армия покинула Раздробленные Холмы.

Гривомудрой не требовалось времени для подсчета. Она ответила сразу:

– Двадцать дней.

На мгновение вомарк безглазо уставился на нее сквозь свои солнечные очки, парализованный до молчания. Затем прошептал:

– Двадцать дней? – Его голова закружилась. – Двадцать? – С силой, сжавшей сердце, перед ним возник образ армии Фаула, резко продвинувшийся вперед на тридцать пять лиг – на пять дней. Он рассчитывал получить сообщение о продвижении Лорда Фаула за пятнадцать дней. Он хорошо знал ранихийцев и знал с точностью до лиги, сколько могла гривомудрая проходить в день.

– О Боже! – Гривомудрая Печаль должна была достичь Ревлстона за пятнадцать дней.

У него оказалось на пять дней меньше. На пять дней меньше для совершения марша на триста лиг! И армия Фаула, таким образом, будет в Центральных Равнинах уже через десять дней!

Не заметив, как он это сделал, он обнаружил себя уже сидящим, уткнувшимся лицом в ладони, словно не в силах взглянуть на крушение его прекрасных планов. Оцепенело, словно эта было теперь вовсе не важно, он подумал, что все же был прав: вызов Кавинанта точно совпал с началом исхода армии Лорда Фаула. Это деяние Лордов послужило спусковым крючком атаки Презирающего. Или же, может, все было наоборот? Был ли вызов действительно нежелателен для Фаула?

– Как?.. – на мгновение он не мог определить, что же хочет спросить, и лишь тупо повторил:

– Как?..

– Спрашивай, – мягко потребовала Печаль.

Он заметил в ее голосе волнение опасения уязвления ее гордости после таких впечатляющих испытаний. Это заставило его поднять голову и взглянуть на нее. Она смотрела на него, и ее руки шевелились, как если бы в них был боевой шнур с ее головы. Но он все же задал вопрос, чтобы не оставлять сомнений:

– Что случилось? Почему ты шла так долго?

Свой голос показался ему слабым и несчастным.

– Я была уведена со своего пути, – произнесла она сквозь зубы, – на север, в глубину Сарангрейва.

– О Боже! – слабо выдохнул Трой. Он чувствовал, как смотрит на него Печаль и все остальные. Но он был не в состоянии думать, мозг отказывался ему служить. Лорд Фаул был в трех днях пути от Мшистого Леса.

Гривомудрая презрительно фыркнула и повернулась к Высокому Лорду:

– Это тот человек, что поведет ваших воинов? – кисло спросила она.

– Пожалуйста, извини его, – ответила Елена. – Он новичок в Стране, и некоторые вещи понимает не вполне ясно. Но он избран ранихином. В свое время он покажет свою истинную цену.

Гривомудрая Печаль пожала плечами:

– У вас есть еще вопросы? – сказала она утомленно. – Мне хотелось бы поскорее закончить это.

– Ты рассказала нам достаточно много. Теперь у нас нет больше сомнений по поводу направления движения Фаула, и мы можем предположить его скорость. Остался только один вопрос. Он касается состава армии Ядовитого Клыка. Какие существа составляют ее?

Горечь исказила черты лица Печали, и она сказала сурово:

– Я говорила о ветре, о зле в воздухе, которое уничтожило моих шнуроносящих. Я видела юр-вайлов, пещерников, множество крешей, огромных льволиких зверей с крыльями, которые могут как бегать, так и летать, и много других отвратительных созданий. Они имеют черты собак, лошадей или людей, но при этом вовсе не такие, какими кажутся. Они источают великое зло. Мне кажется, они являются животными и людьми Страны, обращенными в зло Ядовитым Клыком.

– Это работа камня Иллеарт, – пробормотала Елена.

Но гривомудрая продолжила:

– И еще одно я видела – я не могла ошибиться, ибо он шагал прямо перед армией, командуя продвижением этой орды. Он управлял этими созданиями с помощью зловещего зеленого света и называл себя Душераздирателем. Это был великан.

В одно мгновение тишина словно удар грома поразила палату Совета.

Это обострило внимание Троя и зажгло пламя страха в его груди. Великаны! Фаул уже завоевал их? Неужели?

Тогда Первый Знак Морин встал на ноги и сказал уверенным, ровным голосом:

– Это невозможно. Горбратья – другое название для дружбы и преданности. Ты бредишь?

Сразу же палата зашлась в протестующем крике, отрицая возможность того, что великаны могли присоединиться к Презирающему. Эта мысль была слишком ошеломительна, чтоб быть принятой, это обращало незыблемую веру в истерию. Хафты взорвались гневом, и несколько из них закричали сквозь гвалт, что Печаль лжет. Двое Хранителей Учения подхватили вопрос Морина и превратили его в обвинение Печали в том, что она подручная Опустошителя. Смущение охватило даже Лордов. Тревор и Лерия покрылись бледностью от страха, Вереминт ругался с Морэмом, Елена и Каллендрилл были ошеломлены, а Аматин ударилась в слезы.

Шум быстро заполнил всю палату, усиливая сам себя в чистой акустике, становясь все более грубым и диким. В шуме чувствовалась паника. Если великанов смогли заставить служить Презирающему, значит, никто не мог чувствовать себя в безопасности, предательства можно было ожидать отовсюду. Даже Стражи Крови имели выражение страха на своих лицах.

Но Печаль стояла твердо под градом протестов и обвинений, подняв голову высоко, в ее глазах сверкала гордость и ярость.

В следующий момент Кавинант оказался возле нее.

– Адский огонь! – он потряс кулаками перед аудиторией, – разве вы не видите, что она говорит правду?

Его голос не возымел эффекта. Но крик его как-то повлиял на Кеана. Старый вояка хорошо знал ранихийцев, и он знал Печаль в молодости.

Он вскочил на ноги и прокричал:

– А ну, тихо!

Подчинившись команде, хафты тут же замолкли. Тем временем Елена стала понимать, что происходит. Она восстановила контроль над собой, исторгнув из Посоха сноп голубых искр, и закричала:

– Мне стыдно!!!

В мгновение напряженная тишина, смешанная со страхом, воцарилась в палате.

– Меленкурион абафа! Неужели мы дошли до такого? Неужели страх сделал нас настолько низкими? Посмотрите! Посмотрите на нее. Если вы не слышите правду в ее словах, тогда посмотрите на нее сейчас. Вспомните клятву Мира и посмотрите на нее. Во имя Семи! Что за зло вы видите? Нет – я не услышу никаких протестов о том, что зло может быть скрыто. Мы в палате Совета Лордов Ревлстона. Это – Совет Лордов. Никакой Опустошитель не может лгать и предавать здесь. Если бы гривомудрая лгала, мы бы знали это.

Когда он увидела, что овладела аудиторией, она продолжила спокойно:

– Друзья, мы на самом деле даже больше, чем это. Мне неизвестно значение новостей Печали. Возможно, Презирающий покорил и сломил великанов посредством камня Иллеарт. Возможно, он способен создавать злых созданий любого вида, какого пожелает, и показал ложного великана Печали, зная как предательство горбратьев повредит нам. Мы должны найти ответы на эти вопросы. Но здесь находится гривомудрая Печаль, ранихийка, выбившаяся из сил, оказывая нам помощь, за которую мы никогда не расплатимся. Очистите свои сердца от всех помыслов против нее. Мы не должны поступать так несправедливо.

– Правильно, – Трой поднялся на ноги. Его мозг снова заработал. Он стыдился своей слабости и стыдился своих хафтов. Он запоздало вспомнил, что Каллендрилл и Аматин не смогли пройти Сарангрейвскую Зыбь, а Печаль – смогла, чтобы донести предупреждение до Ревлстона. И ему не нравилось, что Кавинант вел себя лучше, чем он.

– Ты права, – он повернулся к гривомудрой ранихийке, – мои хафты и я приносим тебе свои извинения. Ты заслужила лучшего отношения – особенно от нас. – Он сказал ядовито для хафтов:

– Война возлагает на людей бремя, не заботясь, готовы ли они к нему или нет. Он не ждал возражений. Повернувшись к Кеану, он сказал:

– Хилтмарк, благодарю тебя, что ты не потерял голову. Надеюсь, что ничего подобного больше не повториться.

Он сел и снова спрятался за своими очками, пытаясь поразмыслить над спасением своих военных планов. Кеан скомандовал:

– Вольно!

Хафты уселись на свои места, выглядя пристыженными и все же в какой-то мере более решительными, чем раньше. Это, казалось, положило конец всем беспорядкам в палате. Гривомудрая Печаль и Юр-Лорд Кавинант склонились, оперевшись друг на друга, словно ища поддержки. Высокий Лорд начала говорить, но Печаль прервала ее низким голосом:

– Не нужно извинений. Отпустите меня. Я должна отдохнуть.

Елена печально кивнула.

– Иди с миром, гривомудрая Печаль. Гостеприимство Ревлстона к твоим услугам, сколько бы ты ни оставалась. Но, пожалуйста, послушай. Мы никогда не пренебрегали с легкостью нуждами ранихийцев. И ценность ранихинов для всей Страны невозможно переоценить. Мы не забываем. Мы всегда рады встретить гривомудрую ранихийку! Пусть цветение аманибхавам никогда не закончится! Мы всегда рады встретить любого ранихийца! Пусть Равнины Ра будут мягки под твоими ногами! Мы всегда рады ранихинам! Хвост неба, грива мира!

Она еще раз склонилась перед Печалью в поклоне ранихийцев. Гривомудрая Печаль ответила таким же поклоном и добавила традиционный знак прощания: прикоснувшись подушечками ладоней к вискам, она наклонилась вперед и затем широко развела свои руки, как бы обнажая свое сердце. Затем повернулась и пошла к дверям. Кавинант пошел с ней, идя возле нее осторожно, как если бы хотел и боялся взять ее за руку. Наверху лестницы они остановились и встали лицом к лицу. Взгляд Кавинанта был полон эмоций, которые, казалось, вздували кость между глазами. Ему было трудно говорить.

– Что я могу сделать – если я могу что-либо сделать – чтоб ты снова стала Веселой?

– Ты молод, а я стара. Это путешествие мне дорого обошлось. Я потеряла в нем очень много лет. Их уже не вернуть. – Мое время течет с другой скоростью. Не завидуй моей жизни.

– Ты Кавинант Кольценосец. У тебя есть сила. Как мне не завидовать?

Он отшатнулся, но после короткой паузы она добавила:

– Ранихины все еще ждут твоего зова. Ничего не закончилось. Они услышали тебя на горе Грома, и услышат снова – до тех пор, пока ты не избавишь их от страшной угрозы.

Когда она вышла в дверь мимо него, он остался, уставившись на руки, словно их пустота причиняла ему боль. Но потом приободрился и спустился вниз занять свое место. Некоторое время в палате стояла тишина. Собравшиеся смотрели на Лордов, а Лорды сидели спокойно, наклонив головы и обсуждая задачи и цели. Это успокоило аудиторию. Это было частью загадочности Лордов, а люди Страны, жители подкамений и настволий, верили Лордам. Пока Совет был способен обсуждать и вырабатывать решения и вести за собой, Ревлстон не оставляла надежда. Даже вомарк Трой, так и не обратившийся в их веру, не мог не разделять этого.

Наконец контакт был разорван с почти слышимым вздохом Лорда Вереминта, и Высокий Лорд подняла свою голову к собравшимся:

– Друзья воины, служители Страны, – сказала она. – Настало время принимать решения. Колебания и приготовления окончены. На нас надвигается война, и мы должны ее встретить. Поэтому главный голос принадлежит вомарку Хайлу Трою. Он будет командовать Боевой Стражей, и мы будем поддерживать его нашими лучшими силами, согласно интересам Страны.

Но одна проблема стоит здесь на первом плане – этого великана зовут Душераздиратель. Вопрос требует ответа.

Вереминт резко произнес:

– Камень необъясним. Но все же только его не достаточно. Великаны сильны, они смогли бы сопротивляться Камню или уклонились бы от него.

– Я согласна, – сказала Лерия. – Великаны Прибрежья понимают опасность камня Иллеарт. Проще поверить, что они оставили Страну и отправились в странствие к своему потерянному Дому. – Без золотожильных рулей? – недоверчиво произнес Тревор. – Не похоже. Это не то… не то, что видел Морэм.

Остальные повернулись к Морэму и он, немного помедлив, сказал:

– Нет, это не то, что я видел. Остается только надеяться, что я увидел неправильно или неправильно понял то, что увидел. Но, к добру или ко злу, дело это пока выше нашего понимания. Мы знаем, что Корик и Лорды Гирим и Шетра сделают все возможное для великанов. И мы не можем послать сейчас в Прибрежье больше наших сил, чтоб выяснить, как заставили великана вести армию Фаула. Мне кажется, мы узнаем ответ раньше, чем нам того хотелось бы.

– Хорошо, – вздохнула Елена. – Я слышала тебя. Давайте теперь разделим среди нас ношу войны. – Она оглядела палату, подбирая людей под свои планы распределения ответственности. Затем сказала:

– Лорд Тревор и Лерия, вам я вверяю безопасность Ревлстона. Вашей задачей будет позаботиться о людях, которые лишаться дома в этой войне, создать запасы и подготовить надежную защиту на случай осады и сражения в последней битве, если мы проиграем. Слушайте меня, друзья.

Это жесткое бремя. Тому, кто останется здесь, в конце потребуется больше силы и мужества, чем остальным – ибо если мы проиграем, вы должны будете сражаться до последнего. Вы будете в жестоком положении, как то, которое привело Высокого Лорда Кевин к Осквернению. Я верю, что вы будете сопротивляться. Страна не должна погибнуть таким образом снова.

Трой мысленно согласился с ней. Она сделала хороший выбор. Лорд Лерия будет сражаться неожиданными методами и никогда не предпримет действий, которые могли бы повредить ее дочкам. А Тревор сделает все от него зависящее, и даже большее, и при этом будет уверен, что делает не столь много, сколько остальные. Они приняли предложение Высокого Лорда спокойно, и Елена продолжила:

– После защиты Ревлстона, мы должны позаботиться о лосраате и Тротгарде. Лосраат необходимо сохранить, а Тротгард – удерживать так долго, как это возможно, в качестве прибежища лишившихся дома – как людей, так и зверей. И как знак того, что мы не склонились перед Презирающим. В пределах долины двух рек Тротгард защитим, хотя это и будет нелегко. Лорд Каллендрилл и Аматин – эту задачу я возлагаю на вас.

Сохранить Тротгард, называвшийся в древности Кураш Пленетор, Больной Камень, чтобы не позволить дать новое имя нашему обязательству перед Страной.

– Минуточку, – нетерпеливо прервал ее Трой. – Таким образом у тебя получается, что со мной идут ты, Морэм и Вереминт. Я думаю, мне этого будет недостаточной.

Елена задумалась ненадолго. Затем сказала:

– Аматин, примешь ли ты в одиночку бремя удерживать Тротгард? Тревор и Лерия окажут тебе всю возможную с их стороны помощь.

– Мы сражаемся в войне, – просто сказал Аматин. – Не стоит протестовать и говорить, что меня не достаточно. Я должна сделать так, чтобы меня было достаточно. Хранители Учения поддержат меня. – Ты справишься, – ответила Елена, улыбнувшись. – Отлично. Оставшиеся – Каллендрилл, Вереминт, Морэм и я – пойдут с вомарком. Еще два важных дела, а затем говорить будет вомарк. Первый Знак Морин.

– Да, мой Лорд, – встал Морин.

– Морин, ты Первый Знак. Ты будешь командовать Стражами Крови так, как требует твоя Клятва. Передай в распоряжение Троя всех Стражей Крови, свободных от защиты Ревлстона.

– Да, мой Лорд. Две сотни их присоединится к Боевой Страже вомарка.

– Это хорошо. У меня есть для тебя еще одна задача. В каждое подкаменье и каждое настволье в Центральных и Южных Равнинах, а также в холмы за ними должны быть посланы всадники. Все люди, которые могут оказаться на пути Фаула, должны быть предупреждены и направлены в Тротгард, если они предпочтут покинуть свои дома. И все, кто живет вдоль маршрута Боевой Стражи на юг, должны быть попрошены о помощи еде для воинов, чтоб им шлось легче, чтоб было меньше нести. Одной лишь алианты будет недостаточно для такого количества людей.

– Это будет сделано. Стражи Крови отправятся в путь еще до восхода луны.

Елена кивнула в знак одобрения.

– Никакой благодарности не хватит чтобы достойно возблагодарить Стражей Крови. Вы даете новое имя безупречной службе. Пока люди населяют Страну, Страж Крови будет синонимом преданности.

Поклонившись, Первый Знак сел. Высокий Лорд установила Посох на стол перед собой и, усевшись, дала знак Трою. Он глубоко выдохнул и поднялся, все еще чувствуя себя крупно обманутым. Но он уже вновь обрел контроль над ситуацией, и снова мог рассуждать ясно. Даже когда он уже начал говорить, новые идеи возникали в его сознании.

– Я не хочу попусту тратить время, извиняясь за неприятности, в которые мы попали. Я строил свои планы исходя из того, что мы получим известие о выходе армии Фаула через пятнадцать дней. Теперь он на пять дней ближе. Это – самый важный факт.

Многие из вас в целом знают, что я задумал. Как я смог изучить, Старые Лорды имели две проблемы в борьбе с Фаулом – истощение от любого способа бороться с Фаулом на Землепровале и проблема местности. Центральные Равнины благосклонны к тому, чья армия больше и свежее.

Моя идея состояла в том, чтоб дать Фаулу пройти заметную часть пути и встретить его на границе долины Мифиль, где река Мифиль огибает южную границу Анделейна. Тогда мы смогли бы отступать на юго-запад, завлекая за собой Фаула в Роковое Отступление. Во всех легендах это место, где бегущие армии оказываются разгромленными. На самом деле это замечательное место, где можно побить армию, которая больше и быстрее, чем твоя. Местность – бутылочное горло между двумя горами – дает огромное преимущество тому, кто оказался здесь первым, если было время окопаться до прихода врага.

Да, это была отличная идея. Но теперь все стало по-другому. Мы потеряли пять дней. И он повернет на север, вынуждая нас воевать там, где хочется ему, в Центральных Равнинах. Если мы будем отступать, то остановимся лишь у Тротгарда.

Он замер, изучая реакцию на свои слова. Но большинство людей просто наблюдали за ним, и лишь некоторые Лорды скрывали что-то в своих глазах.

– Есть только один способ все же сделать это. Это будет ад – но все же это возможно предпринять.

Он запнулся. Ад – это не то слово. То, что предстоит испытать воинам, будет еще хуже. Как он может просить их об этом, когда именно его просчет сделал это необходимым? Как?..

Но Елена смотрела на него с уверенностью. С самого начала она поддерживала его желание командовать Боевой Стражей. И теперь он – вомарк. Он, Хайл Трой. Тоном, подчеркивающим крайность своего требования, он сказал:

– Вот что у нас есть. Первое. У нас есть девять дней. Я абсолютно уверен, что Фаул достигнет западной оконечности долины Мифиль через девять дней. Я могу оценивать подобные вещи. Хорошо? Итак, девять дней. Мы должны достичь этого места раньше него и закрыть долину. Морин, твои две сотни Стражей Крови отправляются в путь сегодня ночью. Каллендрилл, ты пойдешь с ними. На ранихинах вам для этого потребуется семь дней. Вы должны остановить Фаула прямо там.

Бориллар, сколько плотов у тебя на озере?

Удивленный, хатфрол Бориллар ответил:

– Три, вомарк.

– Сколько лошадей и людей они могут увезти?

Бориллар беспомощно посмотрел на Кеана. Хилтмарк ответил:

– Каждый плот способен увезти два Дозора и их вохафтов – срок два человека и лошади. Но так перегружать их опасно.

– Если ты поплывешь на плотах до Анделейна, как быстро ты доставишь эти Дозоры до долины Мифиль?

– Если ничего не помешает – за десять дней. При этом четыре дня будет выиграно за счет использования плотов. – Отлично. У нас есть двенадцать конных Боевых Дозоров, которые состоят из двухсот сорока Дозоров. Бориллар, мне понадобится сто двадцать твоих плотов. Кеан, ты будешь руководить этим. Вы должны доставить все эти двенадцать Боевых Дозоров – и Вереминта – * долине Мифиль так быстро, как это возможно, чтобы помочь Каллендриллу и Стражам Крови не дать Фаулу прорваться. Чтобы купить нам время, которого нам не хватает. Начинайте прямо сейчас.

Хилтмарк Кеан отдал короткие команды хафтам, и двенадцать из них вскочили и последовали за ним, покинув палату Совета Лордов. Бориллар посмотрел на Высокого Лорда с выражением нерешительности, но она кивнула ему. Потерев ладони, словно желая согреть их, он ушел, взяв с собой всех мастеров учения лиллианрилл.

– Второе. Остальная Боевая Стража пойдет на юг к Роковому Отступлению. Это что-то около трехсот лиг. Я думаю, – обратился он к хафтам, – вы должны объяснить это своим командирам Дозоров. Мы должны добраться туда за двадцать восемь дней. Этого будет достаточно, если Хилтмарк сможет сделать все, что я возложил не него. Скажите вашим Боевым Дозорам: десять лиг в день в течение двадцати восьми дней. И это, скажите им, будет самая легкая часть войны.

Где-то в мозгу у него в это время крутилось: Десять лиг в день, и так двадцать восемь дней. Всемогущий Боже! Половина из них умрет прежде, чем мы достигнем Южных Равнин.

Он мгновение изучал хафтов, пытаясь определить их реакцию. Затем сказал:

– Первый Хафт Аморин!

Первый Хафт вышла вперед и сказала таким же тоном:

– Вомарк!

Это была невысокая плотная женщина. Но она была ветераном Боевой Стражи – одна из нескольких уцелевших из того Дозора, которым Кеан командовал в походе за Посохом Закона.

– Готовь Боевую Стражу. Мы выходим на рассвете. Обрати внимание на снаряжение, облегчи его, насколько возможно. Используй всех оставшихся лошадей для перевозки необходимых вещей – если мы не прибудем в Роковое Отступление вовремя, Ревлстону уже не понадобятся эти несколько сот лошадей. Начинай.

Первый Хафт Аморин отдала жесткую команду оставшимся хафтам. Отсалютовав все вместе Лордам, они двинулись из палаты Совета вслед за ней.

Трой провожал их взглядом, пока дверь не захлопнулась за ними.

Потом повернулся к Высокому Лорду. С усилием он заставил себя говорить:

– Ты знаешь, что я никогда до этого не был полководцем. Я вообще ничем не командовал. Все, что я знаю – это теория, всего лишь умственные упражнения. Ты возложила на меня слишком много.

Если она и была взволнована, то не подала виду:

– Не бойся, вомарк, – тепло ответила она. – Мы видим, что ты делаешь для Страны. Ты не оставляешь сомнений в правильности своих действий.

Волна благодарности сковала язык Троя. Он отсалютовал ей и сел, положив руки на стол.

Мгновение спустя Высокий Лорд обратилась к оставшимся:

– Друзья, предстоит много дел, и ночь будет коротка для них. Не будем долго говорить. Займемся делом. Я буду говорить перед Советом и войсками на рассвете. Хатфрол Торм!

– Да, Высокий Лорд! – с рвением ответил Торм.

– Я думаю, ты знаешь как сделать плоты более устойчивыми, более безопасными для лошадей. Пожалуйста, займись этим. И пошли Бориллару кого-нибудь из своих людей, кто сможет помогать при строительстве. Друзья, война перед нами. Отдайте все силы Стране. Если смертные в состоянии сделать это, мы должны с этим справиться, – она поднялась и взмахнула Посохом. – Пусть сердце ваше не омрачится жестокостью. Я Елена, дочь Лены, избранная Высоким Лордом волею Совета и обладатель Посоха Закона. Я беру бремя руководства на себя. Я говорю это перед лицом Ревлстона.

Поклонившись залу, она вышла из палаты через потайную дверь. Так же поступили и остальные Лорды.

Палата быстро опустела, люди поспешили по своим заданиям. Трой направился к лестнице, но на пути его встал Кавинант.

– На самом деле, – словно открывая Трою большой секрет, сказал Кавинант, – вовсе не ты – тот, на кого они возлагают надежды, равно как и я. Это Изучающий, который вызывал тебя. Он – тот, на кого они возложили свою веру.

– Я занят, – сказал Трой. – У меня дела. Позволь мне пройти.

– Послушай! – потребовал Кавинант. – Я пытаюсь предостеречь тебя.

Если ты можешь меня услышать. Ведь это случится и с тобой тоже. В один из этих дней тебе придется убежать от этих людей, которые до потери дыхания будут стараться заставить твои идеи работать. И тогда ты увидишь, что зря вел их сквозь все это. Триста лиг марша, чтоб блокировать долину – это твоя идея. Оплаченная и растраченная. Вся твоя хваленая тактика не будет стоить и проклятия.

О, Трой, – он устало вздохнул, – как бы вся эта твоя заботливость не сделала из тебя второго Кевина Расточителя Страны.

Вместо того, чтобы ответить на строгий взгляд Троя, он отвернулся и поплелся из палаты Совета, как бы вовсе не интересуясь окружающим.

Глава 12 Вперед, на войну

Перед рассветом Трой выехал из ворот Ревлстона в направлении озера у подножия водопадов Фэл. Предрассветный мрак клубился туманом в его видении, слепя его подобно туману в голове. Он не видел куда едет и едва мог рассмотреть уши своего коня. Но он был в безопасности: он ехал на Мехриле, ранихине, который избрал его.

Как только он свернул на запад, под высокую южную стену Твердыни, он почувствовал себя ненадежно, как человек, который балансирует на слишком тонком суку. Большую часть ночи он провел, обдумывая принятые на Совете решения, и они пугали его. Он повел Лордов по тропе, узкой, словно раскачивающаяся над пропастью веревка.

Но у него не было другого выхода. Он должен был или идти вперед, или отказаться от руководства, передать ведение войны Кеану – опытному, но не имеющему оригинальности мышления. Поэтому, невзирая на тревогу, он не колебался. Он решил показать всей Стране, ч то он вомарк по заслугам.

Времени было в обрез. Боевая Стража должна начать марш на юг так быстро, как только сможет. Он доверял Мехрилу везти его сквозь туман.

Позволив ранихину самому выбирать путь, он направлялся к голубому озеру, где строились плоты.

Прежде чем он объехал широкое подножье последнего холма, он въехал в рассеянное скопление воинов, державших под уздцы лошадей. Мужчины и женщины приветствовали его, но он никого не узнал. Он поднял свою правую руку в знак пустого ответного приветствия, и поехал молча вниз по дороге через толпу. Если его стратегия не верна, то все эти воины, а также двести Стражей Крови, которых Каллендрилл ведет в долину Мифиль, будут первыми, кто заплатит собой за его ошибку. Край озера он определил по грохоту водопада и шуму строителей плотов, и немедленно скользнул со спины Мехрила. Ближайшая туманная фигура направилась к нему ближе и оказалась Кеаном. Его крепкая фигура вынырнула из тумана в сопровождении тощего человека с посохом в руке Лорда Вереминта.

– Сколько плотов готово?

– Двадцать три сейчас уже на воде, – ответил Кеан. – Пятью занимаются мастера радхамаэрль, но к восходу они уже будут готовы. – А остальные?

– Бориллар и строители пообещали, что все сто двадцать будут готовы к завтрашнему рассвету.

– Проклятие! Еще один день. Хорошо, не всем обязательно ждать.

Лорду Каллендриллу помощь потребуется как можно быстрее. – Он быстро подсчитал и продолжил:

– Посылайте плоты вниз по реке группами по двадцать – по два Дозора за раз. Если будут какие-то осложнения, они должны быть в состоянии защищаться. Ты идешь первым. И… Лорд Вереминт, ты пойдешь с Кеаном?

Вереминт ответил коротким кивком.

– Хорошо. Теперь, Кеан. Собери передовую часть своего отряда и плыви. Оставь, кого ты сам хочешь, командовать остальными Дозорами; скажи им, чтоб догоняли тебя на плотах по мере того как их будут делать. И поторапливай строителей. Пусть воины помогают им. Туман в его видении рассеивался по мере восхода солнца. Увидев изборожденное морщинами лицо Кеана, он с трудом заставил себя говорить:

– Тебе досталась наихудшая работа во всем этом проклятом деле.

Тебе и Стражам Крови Каллендрилла. Ты должен сделать эту работу.

– Если ее можно сделать, я ее сделаю, – уверенно сказал Кеан.

– Вы должны задержать Фаула в этой долине, – торопливо продолжил Трой. – Даже когда к вам прибудут все выделенные для этого воины, ваше соотношение будет не более чем один к десяти. Вам нужно приостановить Фаула и сохранить достаточно людей, чтоб увести его в Роковое Отступление. – Я понимаю.

– Нет, ты еще не понимаешь. Я не назвал тебе самое плохое. Ты должен удерживать Фаула восемь дней.

– Восемь дней? – закричал Вереминт. – Ты шутишь?

С трудом контролируя себя, Трой сказал:

– Это не повод для шуток. Все мы будем совершать марш к Роковому Отступлению. Нам необходимо много времени, чтобы просто добраться туда. Восьми дней с трудом хватит, чтобы занять позиции.

– Ты много просишь, – медленно сказал Кеан.

– Ты можешь сделать это, – ответил Трой. – И по правде говоря, воины скорее пойдут на такое дело с тобой, неужели со мной. У тебя в помощи будут два Лорда и Стражи Крови, которые останутся у Каллендрилла.

Твое место занять больше некому.

Кеан хранил молчание. Несмотря на прямоту его плеч, казалось, что он сомневается. Трой склонился к нему и, перекрывая шум водопада, тихо сказал:

– Хилтмарк, если ты сделаешь это, я клянусь, что выиграю войну.

– Клянешься? – влез Вереминт. – А Презирающий знает, что ты связан с ним этой клятвой?

Трой не обратил на Лорда внимания:

– Я могу сказать, что если ты дашь мне шанс, я его не упущу.

Тяжелая улыбка пробежала по губам Кеана.

– Я слышал тебя, – сказал он. – Ты получишь свои восемь дней, если это находится в пределах человеческих сил и воли.

– Отлично, – обещание Кеана исполнило Троя чувством облегчения, словно теперь он был не один на своем узком суку. – Далее. Когда вы вступите в бой с Фаулом в долине Мифиль, вам необходимо заставить его отойти на юг. Прижмите его, загоните на Южную Гряду – чем дальше, тем лучше. И держите долину, пока он не соберет достаточно сил, чтобы атаковать вас. А потом летите стрелой к Роковому Отступлению.

– Это нам обойдется очень дорого.

– Не дороже, чем отпустить эту армию на север, когда мы на юге. – Кеан согласно кивнул, и Трой продолжил:

– И не дороже, чем позволить Фаулу достигнуть Отступления раньше нас. Что бы ни случилось, мы должны этого избежать. Если ты не можешь сдерживать его все восемь дней, тебе придется раскрыть, где мы, и привести его к нам, а не в Отступление. Мы постараемся протащить его последние лиги южного пути сами. Кеан снова кивнул, и морщины на его лице сжались. Чтобы его расслабить, Трой сухо сказал:

– Конечно, было бы лучше, если бы ты там просто сокрушил его и избавил нас от беспокойства.

Хилтмарк собрался ответить, но Лорд Вереминт прервал его. – Если таково твое желание, тебе следовало бы выбрать кого-то другого, а не старого воина и безранихинного Лорда, чтобы выполнять этот приказ. Трой собирался было ответно съязвить, когда услышал стук копыт, приближающийся с направления от Ревлстона. Теперь начало подниматься солнце – свет заплясал на голубой воде, льющейся с вершины водопада и туман в его глазах начал слабеть. Повернувшись, он увидел, что к нему едет Страж Крови Руэл. Руэл остановил своего ранихина касанием руки и сказал, не спешиваясь:

– Вомарк, Боевая Стража готова. Высокий Лорд Елена ждет тебя.

– Иду, – ответил Трой и повернулся к Кеану. На мгновение взгляд хилтмарка твердо встретил его взгляд. Разрываемый между нежностью и решимостью, он пробормотал:

– Клянусь богом, я заслужу то, что ты для меня сделаешь. – И, запрыгнув на спину Мехрила, двинулся прочь от озера.

Он сделал это так неожиданно, что почти налетел на гривомудрую Печаль. Она стояла недалеко в стороне, наблюдая за Мехрилом, как будто ожидала, что Трой сейчас ранит ранихина. Ненамеренно он направил ранихина прямо на нее. Но она шагнула в сторону как раз в тот момент, когда он остановился перед ней. Ее присутствие удивило его. Узнав ее, он затем подождал, когда она заговорит. Он чувствовал, что она заслуживала некоторой учтивости, которую он мог проявить.

Поглаживая нос Мехрила любящими пальцами, она сказала, словно что-то объясняя:

– Я сделала свое дело в вашей войне. Больше я делать ничего не буду. Я стара и нуждаюсь в покое. На ваших плотах я доберусь до Анделейна, а оттуда сама отправлюсь к дому.

– Очень хорошо. – Он не мог отказаться ей в разрешении плыть на плоте, но чувствовал, что это только подготовка к тому, что она хотела сказать.

После тяжелой паузы она продолжала:

– Отныне я уже больше не буду пользоваться этим. – Резким движением она сдернула с головы боевой шнур, неуверенно подержала его в руках, а затем протянула Трою, мягко сказав:

– Пусть между нами будет мир.

Не придумав достойного ответа, он без слов просто принял шнур. Но это вызвало у него укол совести, как если бы он его не заслуживал. Он засунул его за пояс и, освободив этим руки, изобразил для гривомудрой свое самое лучшее подобие поклона ранихийцев. Она поклонилась в ответ и сделала ему знак ехать дальше. Но когда он двинулся, она крикнула вслед:

– Скажи Кавинанту Кольценосцу, что он должен сокрушить Клыка-Терзателя. Ранихины взывают к нему. Они нуждаются в нем. Он не должен допустить их гибели. – Затем исчезла, скрывшись в тумане. При мысли о Кавинанте у него во рту возник привкус горечи, но он подавил его. Он оставил Кеана выкрикивать приказы, подстегнул Мехрила, и вместе с Руэлом проворной рысью поскакал по направлению к воротам Ревлстона. Пока он туда скакал, взошедшее солнце развеяло остатки затуманенности его видения. Стала видна великая рукотворная стена Твердыни, она блестела в свете восхода яркой славой, кот .рая заставила его почувствовать себя одновременно малым и великим. При виде этого он осознал верную безнадежность своего стремления пожертвовать собой ради Страны. Теперь он не мог себе этого позволить, а мог только надеяться, что того, что он собирался предложить, будет достаточно.

Была только одна вещь, за которую он не мог простить Кавинанта.

Это был отказ Неверящего принимать участие в сражениях.

Затем он преодолел последний подъем и обнаружил, что Лорды уже собрались перед воротами, чуть выше длинного, ровно выстроившегося массива Боевой Стражи.

Вид Боевой Стражи вызвал в нем волну гордости. Это была его армия – орудие, смоделированное им самим, оружие, которое он сам заострял и знал как им владеть. Каждый воин стоял на своем месте в Дозоре, каждый Дозор занимал свою позицию вокруг трепещущего на ветру военного стяга своего Боевого Дозора; а тридцать восьмой Боевой Дозор расположился у подножия Твердыни Лордов словно человеческая мантия. Более пятнадцати тысяч металлических щитов отражали разгорающийся пожар восходящего солнца.

Все воины были пешими, за исключением хафтов и трети вохафтов. Эти офицеры были конными и держали знамена и маршевые барабаны. Они также должны были предавать сообщения и команды для Боевой Стражи. Трой отчетливо осознавал, что единственной вещью, которой не хватало его армии, было средство мгновенной связи. Без такого средства он чувствовал себя более уязвимым, чем хотел бы допустить. Чтобы компенсировать это, он создал сеть конных всадников, которые будут сновать челноками с места на место во время битвы. И он обучил своих офицеров сложным кодам сигнализации, передачи команд при помощи вспышек, флажков и взмахов руками, чтобы хотя бы при некоторых обстоятельствах можно было передавать видимые сигналы, но он не был эти м удовлетворен. В его руках были тысячи и тысячи жизней. И когда он пристально рассматривал свое войско, то ему казалось, будто он стоит на ветви дерева, которая качается на ветру.

Он отвернулся от Боевой Стражи и внимательно осмотрел всадников, собравшихся перед воротами. Отсутствовали только Тревор и Лерия. Здесь были Лорды Аматин и Морэм с двадцатью Стражами Крови и небольшой группой хайербрендов и гравлингасов, а также всеми гостившими в Твердыне Хранителями Учения и Первым Хафтом Аморин. Кавинант сидел в седле из клинго на одном из мустангов Ревлстона. А рядом с ним была Высокий Лорд. Мирха, ее золотая кобыла-ранихин, более чем когда-либо придавала ей вид сказочной героини, благородного персонажа, подобно той легендарной Королеве, ради которой Берек вел свою великую войну. Она наклонилась к Кавинанту, слушая его с интересом – даже почти с почтением – в каждой линии своего тела.

Это зрелище раздражало Троя.

Его собственные чувства к Высокому Лорду были в смятении; он не мог свести их ни к какой простой категории. Она была тем самым Лордом, который просветила его о сути его зрения. И по мере того как он учился видеть, она обучала его всему в отношении Страны, вводила его в этот мир с таким тихим восторгом, что он всегда думал о ней и о Стране совместно, как если бы она была воплощение Страны. Когда он пришел к пониманию угрожающей Стране опасности – когда он начал искать пути служить тому, что он видел – именно она была тем, кто воодушевлял его идеи. Она признала потенциальное значение его тактического мастерства, внушила всем веру в него; она придала его голосу силу для командования. Это благодаря ей отдавал он сейчас приказы огромной степени риска и вел Боевую Стражу на дело, в котором не стыдно было бы умереть.

И вот появился Кавинант, безразличный к ней, нечувствительный к ней. У него была аура горькой усталости. Борода затемняла его лицо, доказывая, что у него не было ни капли, ни на йоту веры в свое предназначение. Он выглядел как Неверящий, как неверующий. И его присутствие, казалось, унижало Высокого Лорда.

Разные угрюмые мысли проносились в голове Троя, но одна была преобладающей. Было кое-что, что ему следовало сказать Кавинанту – не потому, что Кавинанту это было бы полезно, но потому что он, Трой, не хотел оставлять никакого сомнения относительно этого в мыслях Кавинанта.

Вомарк дождался, когда Елена повернулась поговорить с Морэмом.

Тогда он подвел Мехрила сбоку к Кавинанту. Без предисловий он резко сказал:

– Я хочу сообщить тебе еще кое-что прежде чем мы выедем. Я хочу, чтобы ты знал, что я выступал против тебя перед Советом. Я сказал им, что ты сделал с дочерью Трелла.

Кавинант приподнял бровь. После паузы он сказал:

– И тогда ты обнаружил, что они уже все знают об этом.

– Да, – на мгновение он удивился, откуда Кавинанту это известно. А затем продолжил:

– Поэтому я потребовал, чтобы объяснили, почему они так полагаются на тебя. Я сказал им, что они не могут позволить себе тратить время и силы на реабилитацию людей подобных тебе, в то время как им следует беспокоиться о Фауле.

– И что они ответили?

– Они стали извиняться за тебя. Они сказали, что не все преступления совершаются порочными людьми. Они сказали мне, что иногда и хороший человек совершает дурное из-за боли в душе. Как Трелл. А Морэм сказал мне, что лезвие твоего Неверия обоюдоостро.

– И это тебя удивило?

– Да! Я сказал им…

– Тебе бы следовало ожидать этого. Или, по-твоему, о чем эта клятва Мира? Это – акт прощения прокаженных – таких как Кевин и Трелл.

И если бы не было прощения, то каждый преступник был бы навсегда потеря для людей.

Трой уставился в серое и мрачное лицо Кавинанта. Тон Кавинанта обескуражил его. Слова его казались издевательскими, циничными, но за ними была печать горечи, намек на самоосуждение, которых он не ожидал услышать. И снова он разрывался между гневом на безумие упрямства Неверящего и удивлением степенью глубины душевной раны Кавинанта. Неясный стыд заставил его почувствовать, что ему следует извиниться. Но он не мог заставить себя зайти так далеко. Вместо этого он издал затяжной вздох и сказал:

– Морэм тоже предлагает мне быть терпеливым с тобой.

Терпение… Хотел бы я, чтобы оно у меня было. Но дело в том, что…

– Я знаю, – пробормотал Кавинант. – Дело в том, что ты начинаешь уже обнаруживать как ужасна вся эта ответственность. Дай мне знать, когда ты начнешь чувствовать себя неудачником. Мы будем соболезновать вместе.

Это уязвило Троя. – Но я вовсе не собираюсь быть неудачником! огрызнулся он. Кавинант сделал неопределенную гримасу. – Тогда дай мне знать, когда ты достигнешь своих целей, чтобы я мог тебя поздравить.

С усилием Трой проглотил свой гнев. У него не было настроения быть терпимым к Кавинанту, но скорее ради себя – и ради Елены – чем ради Неверящего, он сказал:

– Кавинант, я действительно не понимаю, в чем твои затруднения. Но если есть что-нибудь, что я могу сделать для тебя, я это сделаю.

Кавинант не ответил на его взгляд. С сарказмом по отношению к самому себе Неверящий пробормотал:

– Возможно, мне это действительно потребуется. Трой пожал плечами. Он наклонился, чтобы своим весом дать команду Мехрилу двинуться по направлению к Первому Хафту Аморин. Но потом увидел, что к ним от ворот Твердыни широкими шагами направляется хатфрол Торм. Он придержал Мехрила и подождал гравлингаса.

Когда Торм остановился перед ними, он поприветствовал их обоих, затем обернулся к Кавинанту. Обычно шутливое выражение на его лице было прикрыто рассудительностью, когда он заговорил:

– Юр-Лорд, можно мне обратиться к вам?

Кавинант сердито полыхнул на него взглядом из-под бровей, но не отказал.

После краткой паузы Торм сказал:

– Вы вскоре уедете из Ревлстона, и может быть пройдет еще сорок лет, прежде чем вы снова вернетесь.

Возможно я и проживу еще сорок лет, но шансы на это слишком малы. А я все еще перед вами в долгу. Юр-Лорд Кавинант, можно я сделаю вам подарок?

Он вытащил и протянул гладкий кривобокий камень размером не больше его ладони. Его вид поразил вомарка. Он создавал впечатление прозрачности, но сквозь него ничего не было видно; он, казалось, открывался в несметные глубины, образуя провал за видимой материей ладони, а затем воздуха и земли.

Потрясенный, Кавинант спросил:

– Что это?

– Это Оркрест, уникальный кусок Одного Камня, который является сердцем Земли. Земная Сила изобилует в нем, и он может послужить тебе в самых различных ситуациях. Ты его примешь?

Кавинант не отрывал глаз от Оркреста, как будто в предложении Торма было что-то издевательское. – Я не нуждаюсь в Нем. – Я предлагаю тебе его не потому, что ты нуждаешься в нем, – сказал Торм. – У тебя есть Белое Золото, и ты не нуждаешься в моих подарках. Нет, я предлагаю его из уважения к моему старому другу Биринайру, которого ты спасал от огня, пожиравшего его. Я предлагаю его в благодарность за храбрый поступок.

– Храбрый? – невнятно пробормотал Кавинант. – Я не делал этого для него. Разве ты этого не знаешь?

– Поступок был сделан твоей рукой. Никто в Стране не смог бы сделать такого. Ты его примешь? Кавинант медленно протянул руку и взял камень. Когда его левая рука охватила его, камень изменил свой цвет, восприняв серебряный блеск от его обручального кольца. Заметив это, он быстро засунул его в карман своих штанов. Затем прочистил горло и сказал:

– Если у меня когда-нибудь… если у меня когда-нибудь будет такая возможность, я постараюсь достойно рассчитаться за это.

Торм ухмыльнулся. – Учтивость подобна глотку из горного потока. Юр-Лорд, я до глубины сердца убежден, что за твоими угрожающими бровями – ты удивительно учтивый человек.

– Теперь ты надо мной смеешься, – хмуро ответил Кавинант.

Хатфрол рассмеялся, будто это была острота. Веселым шагом он направился обратно в Твердыню.

Хайл Трой нахмурился. Казалось, каждый в Ревлстоне видел в Кавинанте что-то, чего он постичь никак не мог. Чтобы убежать от этой мысли, он рысью послал Мехрила прочь от Кавинанта к своей армии.

Вскоре, чуть ниже по холму, к нему присоединилась Первый Хафт Аморин, и вместе они недолго поговорили с верховыми вохафтами, которые ехали с барабанами. Трой рассчитал темп, который хотел, чтобы они установили, и убедился, что они знают его на память. Получилось быстрее, чем темп, в котором он их тренировал, но он не хотел, чтобы его армия опоздала. В глубине души его раздражала даже эта утренняя задержка начала марша. Солнце полностью поднялось над горизонтом, Боевая Стража уже пропустила зарю.

Он обсуждал с Первым Хафтом особенности лежащих по ходу марша местностей, когда по армии пробежал шумок. Все воины повернулись к великой Твердыне. Лорды Тревор и Лерия наконец прибыли.

Они стояли на вершине башни, защищавшей ворота Ревлстона. Между собой они держали узел голубой ткани.

Когда все Лорды были в сборе, обитатели Твердыни начали проявляться на южной стене. Они суетливо занимали балконы и выступы, заполняли окна и толпились на краю плато, голоса их вплетались в рокот ожидания.

Оставив Аморин с армией, вомарк Хайл Трой поднялся к вершине холма, чтобы занять свое место рядом с Лордами, в то время как Тревор и Лерия копошились возле высокого флагштока на вершине башни. Кровь его неожиданно вскипела от рвения, ему захотелось что-то закричать, швырнуть какой-то свирепый вызов Презирающему.

Когда Тревор и Лерия были готовы, они махнули рукой Высокому Лорду Елене. По их сигналу она тронула Мирху пятками и галопом поскакала в сторону от своих верховых спутников. Остановилась она на небольшом расстоянии между стеной Твердыни и основной массой Боевой Стражи. Пустив Мирху узким кругом, с Посохом Закона, поднятым высоко над головой, она прокричала воинам и обитателям Ревлстона «Хей!» Ее ясный крик эхом отразился от скалы, подобно звучанию фанфар, и сразу же ему в ответ раздался трепещущий крик мириадов голосов: «Хей!»

– Мои друзья, люди Страны! – крикнула она, обращаясь ко всем. – Время пришло. Перед нами война, и мы выходим на марш навстречу ей. Слушайте меня все! Я Высокий Лорд, хранитель Посоха Закона – поклявшаяся и присягнувшая на службу Стране. По моему требованию мы начинаем марш на битву с Серым Убийцей – ради спасения Земли выставить против него все наши силы. Слушайте меня! Я, Елена, дочь Лены, говорю вам: не бойтесь! Имейте сильное сердце и крепкие руки. Если это лежит в пределах наших возможностей, мы одержим победу!

Она высоко держала Посох и поймала им ранний луч солнца. Волосы ее сверкали над головой диадемой, а золотой ранихин нес ее как подношение широкому дню. На мгновение она имела вид предлагаемой жертвы, и Трой почти задохнулся от страха потерять ее. Но ничего жертвенного не было в ее высоком звенящем голосе, когда она обращалась к народу Ревлстона.

– Не ошибайтесь. Угроза эта сурова, она – самая серьезная опасность нашего времени. Может случиться, что будет потеряно все, что мы когда-либо видели, слушали или чувствовали. Если нам суждено жить дальше – если Стране суждено жить дальше – мы должны вырвать эту жизнь у Презирающего. Это та самая задача, перед которой не выстояли Старые Лорды, предшествовавшие нам.

Но я говорю вам: не бойтесь! Предстоящая битва – это наше величайшее испытание, это мера нашей души. Это наша возможность полностью отречься от Осквернения, которое разрушает то, что оно любит. Это наша возможность придать форму мужества, служения и веры каждому камню нашей судьбы. Даже если мы падем, мы не отречемся.

Но я не верю, что мы падем. – Взяв Посох в одну руку, она протянула его прямо к небесам, и яркое пламя вспыхнуло на его конце. – Слушайте меня все! – воскликнула она. – Слушайте Посвящение Военного Времени. – Она открыла рот и начала петь песню, которая пульсировала словно гордый ритм барабанов.

Когда она закончила, то развернула Мирху и стала лицом к башне.

От Посоха Закона она испустила в небо треск, молнию как большое ветвистое дерево. По этому знаку Лорд Лерия бросила в воздух то, что оказалось свертком ткани, а Лорд Тревор сильно потянул за веревку флагштока. И дерзкий военный флаг Ревлстона освободился, взмыл и затрепетал на горном ветру. Это была огромная орифламма, в два раза выше Лордов, которые держали ее, она была ясно-голубого цвета Лордов, с пересекающей ее одной совершенно черной полосой. Когда она затрепетала и захлопала, мощные одобрительные крики понеслись из Боевой Стражи и были повторены толпившимися на стенах Ревлстона.

Мгновение Высокий Лорд Елена держала Посох горящим. Затем она заглушила свою демонстрацию мощи. Когда крики стихли, она посмотрела на группу конных всадников и твердо приказала:

– Вомарк Хайл Трой! Давайте начинать!

Сразу же Трой послал Мехрила вскачь по направлению к Боевой Страже. Когда он оказался перед всадниками, он отсалютовал своему заместителю и сказал спокойно, сдерживая свое волнение:

– Первый Хафт Аморин, можете начинать.

Она сдержано ответно отсалютовала ему и направила своего коня к армии.

– Боевая Стража! – крикнула она. – Приказываю!

Широкая волна внимания прокатилась по рядам воинов. – Барабанщики – приготовиться!

Отбивающие ритм барабанщики подняли свои палочки. Когда она выбросила в воздух свой сжатый кулак, они начали бить, отбивая тот ритм, которому их обучил Трой.

– Воины! Марш!

Отдав эту команду, она резко опустила свой кулак. Почти шестнадцать тысяч воинов двинулись вперед под мерный ритм барабанов. Трой наблюдал за размеренным движением Боевой Стражи с комком в горле. Рядом с Аморин, он двинулся со своей армией вниз по дороге, по направлению к реке.

Остальные всадники следовали почти за его спиной. Все вместе они держались вровень с Боевой Стражей, пока она шла маршем на запад под высокой южной стеной Ревлстона.

Глава 13 Каменные сады Маэрля

Так, двигаясь параллельно, всадники и марширующая Боевая Стража прошли вниз по дороге до широкого каменного моста, пересекающего реку Белая на небольшом расстоянии к югу от озера. Пересекая по мосту реку, они слышали хор подбадривающих криков от конных воинов и строителей плотов, работавших на озере; но вомарк Трой не смотрел в ту сторону. С вершины моста он внимательно смотрел вниз по реке: там он мог видеть, как последние плоты первых двух Боевых Дозоров хилтмарка Кеана огибают излучину и скрываются из виду. Они были только малой частью армии Троя, но они были решающими. Они рисковали своей жизнью по его приказу, и судьба Страны шла вместе с ними. С гордостью и тревогой он наблюдал, как они уходили по своему пути за своей безмерной долей кровопролития, которую он предназначил для них. Затем он в сомнениях двинулся дальше через мост.

За мостом дорога поворачивала к югу и извилисто спускалась с того плато, на котором находилась Твердыня Лордов, к холмистым лугам, лежавшим между Ревлстоном и Тротгардом. Когда они достигли подножия гор, Трой посчитал сопровождавших хайербрендов и гравлингасов, чтобы убедиться, что Боевая Стража имела полный комплекс поддержки от учений лиллианрилл и радхамаэрль. Во время этого занятия он краем глаза заметил и еще одного гравлингаса, верхом следовавшего за группой всадников. Трелл.

Мощный гравлингас держался позади группы, но не делал попытки скрыть свое присутствие или свое лицо. При виде его Троя охватил приступ беспокойства. Он остановился и подождал Высокого Лорда. Пропуская мимо себя других всадников, он тихо сказал Елене:

– Вы знаете, что он едет с нами? С этим все в порядке? – Высокий Лорд Елена встретила его слова вопросительным взглядом, в ответ на который он кивнул в сторону Трелла.

Кавинант остановился рядом с Еленой и, заметив кивок Троя, тоже посмотрел туда. Увидев гравлингаса, он тяжело вздохнул.

Большинство всадников уже миновали к этому времени Елену, и Трелл мог ясно видеть, как они трое наблюдают за ним. Он остановился там, где в тот момент находился – на расстоянии двадцати пяти ярдов от них – и ответил на пристальный взгляд Кавинанта беспокойным, сконфуженным взглядом.

На мгновение все они застыли в своих позициях, пристально рассматривая друг друга. Затем Кавинант тихо выругался, схватил поводья коня и двинулся по дороге к Треллу.

Баннор тронулся за Неверящим, но Высокий Лорд Елена остановила его быстрым жестом. – Ему не нужна защита, – сказала она спокойно. – Не оскорбляй Трелла своим сомнением.

Кавинант предстал перед Треллом, и двое мужчин свирепо смотрели друг на друга. Затем Кавинант что-то сказал. Трой не мог слышать, что он сказал, но Трелл ответил на это взглядом покрасневших глаз. Его широкая грудь под туникой тяжело вздымалась, словно он задыхался. Его ответные слова тоже нельзя было услышать.

В конечностях Трелла было какое-то неистовство, жажда действия.

Трой мог это видеть. Он не понимал уверения Елены, что Кавинант в безопасности. Наблюдая за ними, он прошептал ей:

– Что сказал Кавинант? Елена ответила так, будто не могла ошибиться. – Юр-Лорд обещает, что никогда не причинит мне вреда.

Это удивило Троя. Он хотел знать почему Кавинант старается убедить в этом Трелла, но не смог придумать, как спросить Елену, какая существует связь между нею и Треллом. Вместо этого он спросил:

– Что отвечает Трелл?

– Трелл не верит обещанию.

Про себя Трой поздравил Трелла с наличием здравого смысла.

Минуту спустя Кавинант резким толчком послал лошадь рысью и вернулся на дорогу. Его свободная рука настойчиво подергивала бороду. Не глядя на Елену, он пожал плечами, как бы защищаясь, и сказал:

– Да, у него есть хорошие основания. – Затем он пустил лошадь галопом, чтобы поравняться с остальными всадниками.

Трой хотел подождать Трелла, но Высокий Лорд последовала за Кавинантом и твердо позвала его за собой. Из уважения к гравлингасу Трой больше не оглядывался.

Но когда в полдень Боевая Стража прервала марш чтобы пообедать и отдохнуть, Трой увидел, что Трелл ест вместе с другими мастерами учения радхамаэрль.

К этому времени армия уже преодолела извилистый спуск к подножию холмов и была на ровных лугах к западу от реки Белая. Трой оценил расстояние, которое они покрыли, и прикинул его как предварительную меру для того темпа марша, который он им установил. Пока что шаг казался верным. Но на величину дневного перехода влияли многие факторы. Вомарк провел часть дня с Первым Хафтом Аморин, обсуждая частоту и длительность остальных остановок, учитывая такие переменные величины, как характер территории, уже пройденное расстояние и состояние припасов. Он хотел подготовить ее к своему возможному отсутствию.

Он был рад, что может поговорить о своем плане битвы; он им гордился, словно это было вещественное произведение искусства. По традиции побежденные спасались бегством к Роковому Отступлению, но он собирался обратить это ущелье в место победы. Его план содержал такой дерзкий стратегический удар, что его мог создать только слепой. Но спустя некоторое время Аморин отозвала его жестом в сторону от Боевой Стражи и там сурово сказала:

– Один день такого марша еще не много значит. Даже пять дней могут не вызвать утомления у хорошего воина. Но двадцать дней, или даже тридцать – такое долгое время и таким шагом – это может убить.

– Я знаю, – осторожно сказал Трой. Его беспокойство превратилось в напор. – Но у нас нет выбора. К тому же, даже и таким шагом слишком много воинов и Стражей Крови будут убиты, чтобы купить нам время, в котором мы нуждаемся.

– Я слышу тебя, – сквозь зубы сказала Аморин. – Мы сохраним этот шаг. Когда армия остановилась на ночь, Морэм, Елена и Аматин двинулись между ярких лагерных костров, напевая песни и радостно рассказывая истории о великанах, чтобы поддержать сердца воинов. Наблюдая за ними, Трой почувствовал острое сожаление, что пройдут долгие дни, прежде чем Лорды снова смогут помочь Аморин поддержать дух Боевой Стражи.

Но разделение было необходимо. У Высокого Лорда Елены было несколько причин посетить лосраат. Но Ревлвуд был не по пути, а маршировать воинам лишнее расстояние было недопустимо. Поэтому Лорды и Боевая Стража на следующий день расстались. Три Лорда в сопровождении Кавинанта и Троя, двадцати Стражей Крови и всех Хранителей Учения свернули с дороги к юго-западу, по направлению к Тротгарду и Ревлвуду. А Боевая Стража, возглавляемая Первым Хафтом Аморин, с верховыми хайербрендами и гравлингасами, пошла дальше почти по прямой на юг, по направлению к Роковому Отступлению.

У Троя тоже было в лосраате собственное дело, и он был вынужден оставить Аморин одну командовать армией. В этот день осеннее небо затянулось, к востоку тяжело прошли дождевые тучи. Когда он отдал последние инструкции Первому Хафту, его видение затуманилось, ему пришлось вглядываться в зловещую мглу. – Главное – сохраняйте темп, – сказал он кратко. – Постарайтесь идти даже быстрее, когда дойдете до легко проходимой местности за рекой Серая. Если вы сможете выиграть немного времени, нам не придется так тяжело, когда мы будем пробираться у Последних Холмов. Если те, кого посылали Стражи Крови и Высокий Лорд, смогли выполнить свою задачу, то по пути будет достаточно припасов. Мы вас догоним на Центральных Равнинах. – Голос его был суровым от осознания трудностей, с которыми она столкнется.

Аморин отреагировала кивком, что выражало ее сложившееся решение.

Начался слабый дождь. Тучи ослабили способность видеть Троя настолько, что он больше не мог различать отдельные фигуры среди массы воинов Боевой Стражи. Он скупо отсалютовал Первому Хафту, и она повернулась, чтобы вести воинов дальше, в сторону от дороги.

Лорды и Хранители Учения призывно кричали ему, но Трой не присоединился к ним. Он въехал на Мехриле на вершину голого холма и стоял там, подняв салютующе свой меч из черного дерева к моросящему дождю, пока все колонны его армии не прошли мимо подобно теням в тумане у подножия холма. Он сказал себе, что Боевая Стража не пойдет на битву без него – что его воины пока только совершают марш, и он с ними потом соединиться. Но эта мысль не принесла ему облегчения. Боевая Стража была его инструментом, его средством служения Стране; и когда он вернулся к другим всадникам, он чувствовал себя неловко, как бы разорванным, расчлененным на части, словно от падения его удерживала только ловкость ранихина. Весь остаток дня он ехал погруженный в остро знакомое ему одиночество слепого.

Моросящий дождь продолжался до вечера, всю ночь и почти весь следующий день. Несмотря на толстый слой облаков, дождь лился не сильно, но не пропускал солнце, досаждая Трою тем, что ослаблял его зрение. Среди ночи, когда он спал в мокрых одеялах, которые, казалось облегали его как саван, он внезапно проснулся от первобытного атавистического предчувствия, что погода будет хмурой, когда он пойдет на битву в Роковом Отступлении. Ему нужно было солнце, ясность. Если он не сможет видеть!..

Утром он поднялся угнетенным и не смог восстановить своей обычной уверенности до тех пор, пока дождевые облака не ушли к востоку и солнце не вернулось к нему.

В разгар утра следующего дня компания Лордов достигла реки Маэрль. Покинув Боевую Стражу, они передвигались гораздо быстрее, и когда достигли реки, являвшейся северной границей Тротгарда, то были уже на полпути к Ревлвуду. Маэрль порождалась ручейками, стекавшими с вершин Западных гор, и бежала сначала к северо-востоку, затем к юго-востоку, пока не впадала в Серую, становилась частью Серой и текла к востоку, чтобы впасть в Соулсиз. На той стороне Маэрля лежали земли, на которых Лорды сосредоточили свои усилия по залечиванию опустошений войны и последствий Осквернения.

Тротгард с последних лет Кевина Расточителя Страны, после Осквернения, носил имя Кураш Пленетор, «Больной Камень», но затем его переименовали, когда новые Лорды принесли здесь свою клятву служения. В то время местность эта была совершенно разрушена и бесплодна. Последняя великая битва между Лордами и Презирающим происходила именно здесь и оставила ее выжженной, разрушенной, пропитанной дымящейся кровью, почти без почвы. Некоторые из старых преданий говорят, что Кураш Пленетор курился и стонал сотни лет после последней битвы. А сорок лет назад вода в реке Маэрль все еще была мутной от размытой бесплодной почвы, которую она несла.

Но сейчас в потоке воды были только следы ила. При всей ограниченности их понимания, Лорды научились очень многому в выхаживании изуродованной земли из Второго Завета, и в эти дни Маэрль нес уже только дымку непрозрачности. Из-за долгих столетий вымывания почвы образовалось ущелье, подобное трещине в земле, но склоны этого ущелья выглядели мирно от хорошо укоренившихся трав и кустарников, а из оврагов здоровые деревья высоко поднимали свои сучья.

Маэрль снова был живой рекой.

Глядя на нее с края ущелья, компания минуту постояла, испытывая приятные чувства. Елена, Аматин и Морэм вместе тихо запели часть клятвы Лордов. Затем они галопом стали спускаться по склону и на лошадях перешли через брод, так что копыта лошадей и ранихинов издавали веселый плеск, когда Лорды и их сопровождающие въезжали в Тротгард.

Эта область лежала между Западными горами и реками Маэрль, Серая и Рилл. В пределах этих границ везде, во всем была видна забота Лордов. Поколения Лордов превратили Больной Камень в здоровый лесистый край, страну с жизнеобильными холмами, лесами, полянами и долинами.

Поросшие травой склоны холмов выглядели пестрыми от множества небольших голубых и желтых цветов. На десятки лиг к югу и западу от всадников, среди обилия алианты и пышных трав, росли золотни и другие деревья; вишни, яблони и белые липы, огромные дубы, вязы и клены, величественные в осенней красоте. А воздух, в котором столетиями после битв отдавались еще эхом взрывы и стоны войны, был теперь ясным и чистым и, казалось, искрился от птичьего пения.

Именно это и увидел Трой, когда впервые обрел зрение, именно это имела в виду Елена, когда учила его видеть.

И здесь, сидя верхом на Мехриле под блестящим солнцем в залитых светом просторах Тротгарда, он чувствовал себя более свободным от забот, терзавших его долгое время.

По мере того как Лорды продвигались дальше, утро перешло в день, а страна вокруг них изменилась. Между деревьями и в траве стали появляться груды беспорядочно разбросанных камней, неотесанные валуны размером в несколько раз выше всадников высовывали головы из-под земли, и везде лежали более мелкие камни, поросшие мхом и лишайником. Вскоре компания уже двигалась среди древних обломков разрушенной горы, высокий одинокий пик которой возвышался среди холмов Кураш Пленетор, пока какая-то огромная сила не разорвала его на куски.

Они приближались к каменным садам Маэрля.

Трой никогда не уделял времени изучению этих садов, но он знал, что они считались местом, где самые лучшие мастера суру-па-маэрль учения радхамаэрль выполняют свои самые замечательные работы. Хотя за последние несколько лет он много раз проезжал по этой дороге среди ощетинившихся камней, он не мог сказать, где собственно начинаются эти сады. За исключением постоянно увеличивающегося количества обломков, лежащих или торчащих среди травы, он не мог указать никаких особых изменений или границ, пока наконец вся компания не выехала на вершину холма, возвышавшегося над широкой долиной. Лишь тогда он стал уверен, что он в одном из садов. Большая часть длинного высокого склона, обращенного к долине, была густо покрыта камнями, как будто это когда-то было сердцем древнего разрушенного пика. Обломки скал группировались кучками и торчали со всех сторон, поднимались большими грудами или отдельными массивными валунами, так что фактически единственным не занятым ими местом на крутом склоне была дорога.

Ни один из этих камней и валунов не был отшлифован, обтесан или как-нибудь обработан, хотя казалось, что мох и лишайник на отдельных разбросанных камнях и кучках местами счищен. И казалось, что все они были выбраны за свою преувеличенную естественность. Вместо того, чтобы спокойно лежать на земле, они выпирали, хмурились, припадали к земле, зияли отверстиями, съеживались и становились на дыбы или бушевали, подобно безумствующей скученной толпе троглодитов, пришедших в ужас или в экстаз от глотка свежего воздуха. По пути в долину дорога блуждала среди таинственных форм, как будто она потерялась в дремучем лесе, так что когда всадники двинулись вниз, они постоянно были в тени того или другого камня измученной формы.

Трой знал, что изумляющий беспорядок этого склона не был естественным, он был создан людьми из каких-то соображений, постичь которые он не мог. В своих предыдущих поездках он никогда не был настолько заинтересован, чтобы спросить о значении этого хаоса. Но теперь он не возражал, когда Высокий Лорд Елена предложила, чтобы все поехал посмотреть на эту работу с расстояния. По ту сторону поросшей травой долины был другой холм, еще выше и круче. Дорога поворачивала налево и шла вдоль дна долины, не заходя на тот холм. Елена предложила всадникам подняться туда, чтобы посмотреть на сад сверху.

Она обращалась ко всем спутникам, но взгляд ее был обращен к Кавинанту. Когда он нехотя ответил неясным пожатием плеч, она отреагировала на это так, будто он выразил пожелание всех всадников. Передний склон холма был слишком крутым для лошадей, поэтому они повернули направо и галопом скакали по долине, пока не достигли места, где могли бы взобраться на холм с другой стороны. Пока они ехали, у Троя появилось легкое чувство ожидания. Горячее желание Высокого Лорда Елены показать этот вид Кавинанту вызывало интерес. Он припомнил другие сюрпризы – такие как Зала Даров, которая не интересовал его, пока Морэм не затащил его туда.

Верх холма выпячивался голой вершиной. Всадники оставили своих лошадей и последнюю часть пути взбирались пешком. Они двигались быстро, разделяя настроение Елены, и вскоре достигли гребня.

По другую сторону гребня холма перед ними расстилался сад камней, выглядевший отсюда как рельеф. С этого расстояния было легко заметно, что все его раскиданные в беспорядке камни создавали единый рисунок. Из этих изломанных камней творцы этого сада создали огромное широкое лицо – с выпуклыми, угловатыми и искаженными чертами. Шероховатость камней придавала этому лицу вид побитого и искривленного; глаза были неровными, как рваные раны, а дорога пересекала его бессмысленным шрамом. Но несмотря на все это, лицо было растянуто в бодрой усмешке. Неожиданность этого зрелища вызвала у Троя тихую вспышку довольного смеха.

Хотя Лорды и Хранители Учения были очевидно знакомы с садом, все их лица выражали радость, словно эта веселая улыбка была заразной. Высокий Лорд Елена сжала руки, чтобы сдержать волну веселья, а глаза Лорда Морэма сверкали от острого удовольствия. Только Кавинант не улыбался, не кивал и не проявлял никаких знаков удовольствия. Лицо его было мрачно, как обломок кораблекрушения. В глазах его было их обычное неутомимое и неприрученное выражение, а его правая рука вертела кольцо, впечатление от чего усиливалось отсутствием двух пальцев. Спустя мгновение он проворчал сквозь шепоты всей компании:

– Да, великаны могли бы гордиться вами.

Тон его был двусмысленным, как будто он пытался сказать две противоречивые вещи сразу. Но его ссылка на великанов пересилила все, что он имел в виду. Улыбка Лорда Аматин дрогнула, и неожиданный, испытующий взгляд взмыл из-под бровей Морэма. Елена двинулась к нему, намереваясь заговорить, но прежде, чем она успела начать, он продолжил:

– Я когда-то знал похожую женщину. – Он старался, чтобы это прозвучало небрежно, но голос его был неловким. – В лепрозории.

Трой внутренне охнул, но сдержался.

– Она была когда-то красавицей – конечно, я ее тогда не знал. И у нее не было фотографии, или, если и были, она их не показывала. Я думаю, она уже даже не могла больше вставать, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Но доктора сказали мне, что она выглядела прекрасно. И у нее была улыбка – даже когда я уже знал ее, она еще могла улыбаться. И то зрелище было очень похоже на это. – Он кивнул в направлении сада камней, но не посмотрел в ту сторону. Он был сосредоточен на своих воспоминаниях. – Ее случай был классическим. – Когда он продолжил, голос его стал резким и даже более горьким. Он отчетливо произносил каждое слово, и у этих слов были будто бы острые края. – Она заболела проказой в юном возрасте на Филиппинах или где-то в том районе – ее родители были отправлены туда, я полагаю, с войсками, – и она подхватила ее сразу после замужества. У нее онемели пальцы на ногах. Ей бы следовало прямо тогда пойти к доктору, но она этого не сделала. Она была из тех людей, которым невозможно в чем-либо препятствовать. И она не могла отнимать время у мужа и друзей ради того, чтобы заботиться о своих болезнях.

Таким образом она потеряла пальцы на ногах. Она пошла наконец ко врачу лишь тогда, когда ноги ее стало сводить настолько сильно, что она едва могла ходить. Он тут же понял, что у нее за болезнь, и отправил ее в лепрозорий, а там доктора были вынуждены сделать ей ампутацию. Это доставило ей некоторые неудобства – трудно ходить, когда на ногах нет пальцев – но она была неукротима. Вскоре она вернулась к мужу.

Однако теперь она не могла иметь детей. Для прокаженных иметь детей – это преступное безрассудство. Муж ее это понимал – но он хотел иметь детей, и поэтому вскоре с ней развелся. Это ее ранило, но она это пережила. Вскоре у нее была работа, новые друзья и новая жизнь. Но затем она снова оказалась в лепрозории. Она была слишком наполнена жизнью и оптимизмом, чтобы заботиться о себе. На этот раз она лишилась двух пальцев на правой руке.

Это стоило ей работы. Она была секретаршей, и пальцы для работы были ей необходимы. И, конечно, ее хозяин не хотел, чтобы у него работали прокаженные. Но когда ее заболевание было снова остановлено, она научилась печатать без этих омертвевших пальцев. Тогда она переехала на новое место, получила другую работу и новых друзей и продолжала жить так, словно абсолютно ничего не случилось.

Примерно в это время – так мне говорили – она возымела страсть к народным танцам. Она узнала кое-что о них во время своих путешествий в детстве, а теперь это стало ее хобби, ее способом найти себе друзей и сказать, как она их любит. В яркой одежде и с улыбкой, она была… – Он запнулся, но почти сразу продолжил. – Но через два года она снова оказалась в лепрозории. У нее была не очень хорошая походка, она частенько падала. И долгое время не получала нужного лечения. Н а этот раз она потеряла правую ногу ниже колена. Зрение у нее затуманилось, а правая рука была заметно изуродована. На лице выступали опухоли, а волосы выпадали.

Как только она научилась ковылять на своей искусственной ноге, она приступила к урокам народных танцев для прокаженных.

Доктора долго ее удерживали, но наконец она убедила их выпустить ее. Она клялась, что она этот раз будет лучше заботиться о себе. Но постепенно она все же превращалась в обрубок. Когда я познакомился с ней, она снова была в лепрозории, потому что приют, в котором она работала, выставил ее. У нее не осталось ничего, кроме улыбки.

Я проводил много времени в ее комнате, наблюдая как она лежит и слушая ее рассказы. Я старался привыкнуть не обращать внимания на зловоние. Лицо ее выглядело так, будто доктора били по нему каждое утро дубинками, но у нее еще была улыбка. Конечно, большинство зубов выпали – но улыбка не изменилась.

Она пыталась научить меня танцевать. Она заставляла меня вставать там, где могла меня видеть, и говорила куда поставит носок, когда подпрыгнуть и как двигать ногами. – Он снова запнулся. – А в промежутках она часами рассказывала мне, какой полной жизнью она жила. Ей, должно быть, было около сорока лет.

Он резко наклонился к земле, схватил камень и швырнул его со всей силой в усмехающееся лицо в каменном саду. Камень упал слишком близко, но он не стал следить, как тот катиться в долину. Отвернувшись от него, он глухо проскрежетал:

– Если бы ее муж оказался в моих руках, я бы свернул его проклятую шею. – Затем широко зашагал вниз с вершины холма к лошадям. Вскоре он уже был верхом и галопом скакал по дороге.

Баннор следовал рядом за ним.

Трой глубоко вздохнул, стараясь стряхнуть эффект рассказа Кавинанта, но не смог ничего придумать, что бы сказать. Взглянув на Елену, он увидел, что она настойчиво смотрит на Морэма и Аматин, как бы нуждаясь в их поддержке чтобы вынести то, что она услышала. Через мгновение Морэм громко сказал:

– Юр-Лорд Кавинант – пророк. – Предсказывает ли он судьбу Страны? – с горечью спросила Аматин.

– Нет! – отрицание Елены было горячим, и Морэм тоже выдохнул:

«Нет». Но Трой смог уловить, что Морэм имел в виду нечто другое. Беседа закончилась, и Лорды вернулись к своим ранихинам. Вскоре вся компания снова была на дороге и следовала за Кавинантом по направлению к Ревлстону. Весь остаток дня Трой был слишком встревожен реакцией Лордов на рассказ Кавинанта, чтобы расслабиться и наслаждаться поездкой. Но на следующий день он нашел способ облегчать свое смутное огорчение. Он стал подробно представлять себе, как движется Боевая Стража: Стражи Крови мчатся на ранихинах вместе с Лордом Каллендриллом, конные Боевые Дозоры плывут на плотах, а некоторые уже и скачут галопом, а пешие воины маршируют вслед за Аморин. На той карте, которую он мысленно представлял себе, движение этих отдельных частей войска и мело обдуманную симметрию, что его очень радовало. От этого он начинал чувствовать себя лучше.

Тротгард тоже помог ему в этом. К югу от каменных садов почвенный покров земли стал толще и более плодородным, так что холмы, через которые ехала компания, уже не изобиловали голыми камнями, выступающими среди травы и цветов. Вместо этого регулярно попадались рощицы и полоски леса, усеивающие склоны и живописные долины и долы. Под ясным небом среди бальзамических ароматов осеннего Тротгард Трой позабыл свои неопределенные мысли о Кавинанте словно плохой сон.

В окружавшем его покое даже проблемы коммуникации его армии беспокоили его не так сильно. По части этого он был даже более озабочен невозможностью отправить сообщение Кеану, чем своим неведением относительно судьбы миссии Корика. Но он находился на пути в Ревлвуд. Высокий Лорд Елена обещала ему, что лосраат работает над этой проблемой.

Он с надеждой смотрел вперед, ожидая, что Изучающие раздела Посох найдут для него решение.

В этот вечер он наслаждался разговорами и песнями Лордов у лагерного костра. Морэм молчаливо удалился со странным предчувствием в глазах, а Кавинант молчал, угрюмо и сердито глядя на угольки костра. Но Высокий Лорд Елена была в хорошем возбужденном состоянии духа. Вместе с Аматин она распространяла хорошее настроение на всех, пока даже мрачные Хранители Учения не развеселились. Трою казалось, что она никогда раньше не выглядела такой жизнерадостной.

И все же в темноту своего ложа он вернулся с болью в сердце. Для него было невыносимым, что Елена демонстрировала свое великолепие не ради него, а ради Кавинанта.

Он уснул сразу же, словно бы для того, чтобы избежать невозможности видеть. Но в самое темное время безлунной ночи его вдруг разбудили резкие голоса и цоканье копыт. Сквозь нечеткий след отблесков костра он увидел Стража Крови на ранихине, стоящего в центре лагеря. В холодном воздухе от ранихина шел пар. Он скакал галопом, чтобы догнать Лордов. Первый Знак Морин и Лорд Морэм уже стояли около ранихина, Высокий Лорд торопилась со своего ложа, а за ней и Лорд Аматин. Трой бросил в костер связку лучин для растопки. Ярко разгоревшийся ненадолго огонь костра позволил ему лучше рассмотреть Стража Крови.

На его лице были ясно заметны следы тяжелого сражения, он медленно спешился, будто устало и неохотно.

Трой почувствовал, что его равновесие внезапно пошатнулось, как если бы ветвь древа его забот о Стране, на которой он стоял, затряслась под его ногами. Он узнал Стража Крови. Это был Ранник, один из участников миссии Корика в Прибрежье.

Глава 14 Рассказ Ранника

В течение какого-то мгновения Трой пытался за что-нибудь ухватиться, чтобы вернуть равновесие. Раннику не следовало быть здесь. Прошло слишком мало времени. Со времени отбытия миссии Корика прошло только двадцать три дня. За это время даже самый сильный ранихин не мог бы галопом проскакать до Прибрежья и обратно. Поэтому приезд Ранника мог означать только… только… Прежде чем Высокий Лорд успела заговорить, Трой обнаружил, что он спрашивает сдавленным голосом:

– Что случилось? Что же случилось?

Но Елена резко прервала его. Он мог видеть, что значение приезда Ранника не ускользнуло от нее. Она стояла, твердо оперев о землю Посох Закона, а лицо ее было полно огня.

Стоявший рядом Кавинант выглядел так, как будто ему было плохо, будто был уже потрясен от того, что ожидал услышать. Он имел вид человека, желающего узнать, смертельна ли его болезнь, когда резко обратился к Стражу Крови:

– Они мертвы?

Ранник не обратил внимания ни на Кавинанта, ни на Троя. Он кивнул Первому Знаку Морину, затем поклонился слегка Высокому Лорду. Его лицо, несмотря на безвыразительность, имело налет несогласия, оттенок нежелания, что заставило Троя застонать от предчувствий.

– Говори, Ранник, – сурово произнесла Елена. – Какие вести ты принес нам?

А после нее сказала Аморин:

– Говори так, чтобы все Лорды могли тебя услышать.

Но Ранник по-прежнему не начинал. В глубине его немигающих глаз была едва видна боль – то чувство острого страдания, которое Трой не ожидал никогда увидеть ни в одном Страже Крови. – Милостивый Боже, – выдохнул он. – Это настолько плохо?

Тогда заговорил Лорд Морэм. – Ранник, – сказал он мягко. – Миссия в Прибрежье была поручена Страже Крови. Это было тяжелое поручение, потому что вы приняли Клятву, что охрана Лордов будет для вас превыше всего остального. Нет вашей вины в том, что ваша Клятва и ваша миссия пришли в противоречие, что требуется пренебречь либо одним, либо другим. У Стража Крови не должно быть никаких сомнений, какой бы злой рок ни принес тебя сюда в таком виде в ночной темноте.

Ранник колебался еще какое-то мгновение. Затем сказал:

– Высокий Лорд, я приехал из глубины Сарангрейвской Зыби, прямо от Теснистого Протока и от миссии в Прибрежье. Корик сказал мне, и Прену, и Порибу вместе со мной: «Возвращайтесь к Высокому Лорду. Расскажите ей все – все слова вохафта Хоэркина, все, что случилось с ранихинами, обо всех атаках Подстерегателя. Расскажите ей о том, как погибла Лорд Шетра». – Аматин глухо простонала, а Морэм застыл. Но Елена удержала их своим напряженным взглядом. – Она лучше поймет это сообщение о великанах и Опустошителях. Скажите ей, что миссия не будет остановлена.

И мы трое ответили:

– Сила и верность. У нас не будет поражения.

Но четыре дня мы одолевали Сарангрейвскую Зыбь, и Прен погиб от внезапного нападения Подстерегателя. Затем мы все же пробились к западному краю Зыби и там снова обрели своих ранихинов. Как можно быстрее мы мчались по направлению к Ревлстону. Но когда «ступили в Зломрачный Лес, то были осаждены волками и юр-вайлами, хотя до этого никаких признаков их мы не видели, когда ехали на восток. Порриб и его ранихин пали так, чтобы я смог ускользнуть, и я помчался дальше.

Затем к западу от Зломрачного Леса я встретил разведчиков Боевой Стражи и узнал, что Порча уже выступил в поход и что Высокий Лорд ускакала в Ревлвуд. Поэтому я свернул с пути к Ревлстону и поехал догонять вас сюда.

Высокий Лорд, есть многое, что я должен сказать.

– Мы выслушаем тебя, – сказала Елена. – Иди ближе к огню. – Повернувшись, она двинулась к костру. Там она уселась; Морэм и Аматин рядом с ней. По ее знаку Ранник сел напротив нее и позволил одному из Хранителей Учения, который имел способности Целителя, очистить свои раны.

Трой подбросил вязанку хвороста в огонь, чтобы стало лучше видно, и тоже устроился рядом с Лордами, но подальше от Кавинанта. Спустя мгновение Ранник заговорил.

Сначала его повествование было кратким и неуклюжим. Стражу Крови не хватало дара рассказчика, которым обладали великаны; он едва касался существенных предметов и пропускал вещи, которые его слушателям было важно узнать. Но Лорды дотошно его расспрашивали. А Кавинант настаивал на дополнительных деталях. Временами казалось, что он старается сдержать рассказчика, оттянуть тот момент, когда нужно будет дойти до завершения. Постепенно события, произошедшие с миссией, стали выясняться в более связанной форме.

Трой внимательно слушал. Он не мог ничего видеть при блеклом свете костра, ничто не отвлекало его внимания. Несмотря на полную бесстрастность голоса Ранника, вомарк, казалось, своими глазам и видел то, о чем слышал, как будто события, произошедшие с участниками миссии, разворачивались в воздухе перед ним.

Миссия двигалась на восток через Зломрачный Лес и уже три дня как ехала под дождем. Но никакой дождь не мог остановить ранихинов, да и не было к тому же сильной бури. На восьмой день, когда облака разошлись и солнце снова выглянуло на землю, Корик и его отряд увидели гору Грома.

Она неуклюже вырастала на фоне неба по мере того как отряд продвигался в сторону восхода. Они прошли двадцать пять лиг к северу от нее и поздно в тот день достигли огромного обрыва Землепровала. Они были на одной из самых высоких его точек и могли взглянуть на Нижнюю Страну с высоты более четырех тысяч футов. Отсюда Землепровал был виден далеко в обе стороны, как будто Нижнюю Страну отрубили топором. И далеко внизу, за холмистой полосой травы, менее чем в пяти лигах от них, широко простиралась Сарангрейвская Зыбь.

Это была заболоченная местность, испещренная ручьями, подобными распухшим венам на теле земли, заросшая пышным изобилием кустарников, полная неуловимых опасностей – странных, предательских, выросших в воде и избегающих человека животных, изогнутых, старых и полугнилых ив и кипарисов, поющих тихие песни, которые могут запутать неосторожного; застоялых ядовитых омутов, так покрытых липкой грязью, илом или мелкими растениями, что они походили на твердую почву; пышных прекрасных цветов, покрытых как росой каплями жидкости, которая может довести людей до безумия; обманчивых пространств сухой почвы, которая оказывалась зыбучими песками. Все это было знакомо Стража , Крови. Но сколь зловещей или не подходящей для жизни она ни казалась бы человеческому взгляду, Сарангрейвская Зыбь не была злом сама по себе. Скорее из-за зла, которое дремало здесь, она была просто опасна – диковатое убежище для ошибок природы, уродливый плод древних грехов. Великаны, которые умели быть осторожными, всегда могли безопасно передвигаться по Сарангрейвской Зыби, и они сохраняли свои тропинки открытыми для других, так что в нормальных условиях пересечь Зыбь не было большим риском.

Но теперь пристальный взгляд миссии встретил что-то еще. Дремлющее зло зашевелилось; рука Порчи поработала здесь и разбудила старые грехи.

Эта опасность была суровой, и Лорд Гирим был обескуражен. Но удивлены ни Лорды, ни Стража Крови не были. Лорды Каллендрилл и Аматин – и Стражи Крови Моррил и Корал – поведали всем об этой опасности.

И хотя он был обеспокоен, Лорд Гирим не предложил, чтобы миссия отклонилась от опасности, объехав Сарангрейвскую Зыбь с севера на расстоянии сотни лиг. Поэтому на рассвете девятого дня миссия спустилась через Землепровал, пользуясь конной тропой, которую проделали Старые Лорды в громадном утесе, и устремились на восток через заросшие травой холмы по направлению к главной дороге великанов через Сарангрейвскую Зыбь.

Воздух здесь был теплее и плотнее, чем над Землепровалом. Дышалось так, будто в нем были намешаны какие-то призрачные волокна, которые, казалось, оставляли что-то в легких после выдоха. Затем среди травы стали появляться низкие искореженные кусты. А сама трава стала длиннее и сочнее. Время от времени под копытами ранихинов брызгались отдельные скрытые в траве небольшие ручейки. Вскоре появились искривленные, с наростами и лишайниками, деревья, растопырившие заросшие мхом ветви. Они становились все гуще и гуще по мере того как миссия продвигалась вглубь Сарангрейвской Зыби. Иногда всадники проезжали по травянистым аллеям, которые обычно лежали между двумя стоячими омутами или уходили под углом куда-то дальше к северу, в джунгли, уже казавшиеся непроходимыми. Ранихины перешли на более медленный и осторожный шаг. Внезапно они обнаружили, что продвигаются уже через доходящую им почти до груди «слоновую траву».

Когда всадники оглянулись, они не смогли увидеть никакого следа дороги великанов. Зыбь захлопнулась за ними как челюсти.

Но Стражи Крови знали, что такой и была дорога через Сарангрейвскую Зыбь. Видна была только тропа вперед. Ранихины двигались дальше, пробивая своими широкими грудями дорогу через траву.

По мере углубления в джунгли дорога великанов становилась все уже, так что они могли ехать не более чем по трое в ряд – каждый Лорд был прикрыт с флангов Стражами Крови. Но слоновая трава вскоре отступила, позволяя им двигаться с большей скоростью.

Их продвижение сопровождалось шумами. Они растревожили Зыбь; когда они двигались, по обеим сторонам вокруг них возникали волны пробуждения различных обитателей Сарангрейва и раздавались разнообразные звуки. Птицы и обезьяны тараторили, мелкие мохнатые животные хохотали подобно гиенам, выскакивали из травы перед ними и уносились прочь; а когда джунгли уступили темным тухлым лужам и медленным ручейкам, водные птицы с радужным оперением с шумом взмывали вокруг них в воздух; бледные, отдаленно напоминающие человека фигуры устремлялись прочь и скрывались под рябью вод.

Все утро миссия продвигалась по извилистой тропе, которую проложили великаны в очень давние времена. Никакой явной опасности не было, но ранихины все-таки были настороженными. Когда всадники остановились около небольшого озерца для отдыха и еды, лошади их стали еще более беспокойными. Некоторые из них издавали тихое сопение; уши их были встревожено подняты, судорожно поворачивались в разных направлениях и почти трепетали. Один из них – самый молодой жеребец, который нес Стража Крови Тулла – неритмично бил копытом. Лорды и Стража Крови удвоили внимательность, продолжая дальше следовать по дороге великанов. Они прошли еще только две лиги, когда Силл позвал других Стражей Крови посмотреть на Лорда Гирима.

К лицу Лорда прилила кровь, будто у него был жар. Пот катился по щекам, он хрипло дышал и почти ловил ртом воздух. Глаза его блестели.

Но и не только он – Лорд Шетра тоже покраснела и тяжело дышала.

Затем даже Стражи Крови обнаружили, что им трудно дышать. Воздух как бы распух. Он сопротивлялся вдыханию в легкие, а там вцеплялся в них вязкими пальцами, как захват зыбучих песков. Самочувствие быстро ухудшалось.

Неожиданно все шумы Зыби стихли, установилась полная тишина.

Это было именно так, как рассказывал Лорд Каллендрилл.

Но тогда в упряжке Лорда Аматин был не ранихин. Доверившись великим лошадям, миссия продолжали свой путь.

Всадники двигались медленно. Ранихины шли с напряженно вытянутыми вперед головами, уши настороже, ноздри раздуты. Они вспотели, хотя воздух не был теплым.

Так они покрыли еще несколько сотен ярдов – с усилием преодолевая прохождение через неподатливый сопротивляющийся воздух и тишину. После этого джунгли с обеих сторон пропали. Дорога великанов шла по длинному травянистому гребню, подобному плотине, между двумя тихими прудами. Один из них был голубым и чистым, отражая небо и послеполуденное солнце, а другой был темным и заросшим.

Миссия была на середине этого гребня, когда возник звук.

Сначала он был тихим, жалобным и слабым, как стон умирающего. Казалось, что он идет из темного пруда. Он вынудил всадников замереть на месте. И пока они прислушивались к нему, он медленно нарастал. Нарастала напряженность вокруг и громкость этого звука – он стал ревущим воплем, эхом отразился в обоих прудах. И продолжал расти, все выше и громче. Лорды закричали вместе, стараясь перекрыть его: «Меленкурион абафа! Дьюрок минас милл кабаал!» Но их едва было слышно.

И тогда молодой ранихин, несущий Тулла, вышел из-под контроля. Он в страхе заскулил, закружился и бросился к голубому пруду. Когда он дернулся с места, Тулл спрыгнул для безопасности в траву.

Ранихин по грудь грохнулся в воду. И сразу же издал пронзительный крик боли, который почти сравнился с воем, раздававшимся в воздухе. Неистово брыкаясь, он выбрался из пруда и помчался на запад, обратно по дороге великанов. Вой резко стал более высокого тона.

Другие ранихины тоже не выдержали и побежали. Они вставали на дыбы, вертелись волчком, затем тяжело поскакали вслед за своим умчавшимся собратом. Рывок коня сбросил Лорда Гирима, и он спасся Е .т падения в темный пруд только ударом посоха. Лорд Шетра сразу же соскочила и присоединилась к нему. Силл, Серрин и Корик также спешились. Спрыгнув, Корик велел другим Стражам Крови охранять ранихинов. Ранник и его товарищи крепко держались на своих лошадях. Ранихины следовали за раненым жеребцом. Пока они мчались, завывание позади них слабело, и воздух становился не таким плотным. Но еще какое расстояние Стражи Крови не могли управлять своими лошадьми. Ранихины помчались уходящей в сторону тропой, которая была неизвестной; Стражи Крови поняли, что они потеряли дорогу великанов. Затем первый из бежавших ранихинов, миновав холм, попал неожиданно в трясину. Но остальные великие лошади успели остановиться в безопасности. Стражи Крови спешились и достали из своих вьюков веревки из клинго. К тому времени когда Корик, Серрин, Силл, Тулл и Лорды догнали их, ранихины были заняты тем, что вытягивали из трясины своего собрата, попавшего в ловушку.

Видя, что остальные ранихины невредимы, Лорды обратили свое внимание к тому жеребцу, который прыгнул в пруд. Он стоял в стороне, лязгая зубами, конвульсивно дергая из стороны в сторону головой. Все его тело на конечностях и на животе было покрыто волдырями и болячками, кровь струилась из ран. Сквозь некоторые из них были видны кости. Несмотря на то что испуг в его глазах уже прошел, он выл от боли.

Лорды были глубоко взволнованы. В глазах Гирима были слезы, а Шетра горько проклинала все. Но они ничего не могли сделать. Они не были ранихийцами. И они не могли найти здесь аманибхавам, эту всемогущую траву с желтыми цветами, которая исцеляет лошадей, но людей доводит до безумия. Они могли только зажать уши, чтобы не слышать его муки, и старались решить, каким курсом миссия должна следовать дальше.

Вскоре все остальные ранихины были в безопасности и на твердой почве. Они легко стряхнули грязь от трясины, но не могли таким же способом избавиться от стыда за свою панику. Глаза их показывали, что они чувствовали, что опозорились.

Но когда они услышали, как воет израненный брат, они насторожили уши. Они затоптались на месте и стали подталкивать друг друга. Затем медленно самый старший из них подошел к коню Тулла. С минуту они общались, нос к носу. Несколько раз молодой ранихин кивнул головой.

Затем старший ранихин встал на дыбы; он высоко вытянулся, исполняя древний жест выражения уважения ранихинов. И когда он опускался, сильно ударил по голове своего раненого брата обоими копытами. Молодой конь содрогнулся от сильного удара и упал замертво.

Остальные ранихины наблюдали в молчании. Когда их старший отвернулся от павшего коня, они ржанием выразили свое одобрение и тихую печаль.

Стражи Крови тоже по-своему не остались бесчувственны. Но Высокий Лорд Елена возложила миссию к великанам именно на них. Корик сказал Лордам:

– Мы должны все же идти. Наша миссия требует этого от нас.

Тулл может ехать вместе с Доаром.

– Нет! – воскликнула Лорд Шетра. – Мы не возьмем ранихинов снова вглубь Сарангрейвской Зыби. – А Лорд Гирим сказал:

– Друг Корик, ты, конечно же, столько же, сколько и мы, знаешь о той силе, которая запрещает нам пересекать Зыбь. Ты, конечно, знаешь, что для того чтобы остановить нас, эта сила должна нас сначала увидеть. Она должна нас почувствовать, чтобы знать, где мы находимся.

Корик кивнул.

– И ты также должен знать, что почувствовать присутствие человека – не такое легкое дело. Мы всего лишь обычные живые существа среди множества других в Сарангрейвской Зыби. Но ранихины – не обычные. Они сильнее нас – и сила жизни горит в них куда заметнее. Их присутствие здесь обнаружить легче, чем наше. Возможно, что сила, действующая против нас, обнаруживает как раз именно их присутствие. Презирающий достаточно мудр для такой стратегии. По этой причине мы должны продолжать нашу миссию без ранихинов. – Наша миссия нуждается в их скорости, – сказал Корик. – У нас недостаточно времени, чтобы идти пешком.

– Я знаю, – вздохнул Гирим. – Если все будет благополучно, это путешествие займет по меньшей мере один лунный месяц. Но путешествие верхом вокруг Сарангрейвской Зыби будет еще более долгим.

– Следовательно, мы должны прорваться верхом напрямик. Мы должны бороться.

– Воистину верхом, – подхватила Шетра. – Мы не знаем как с этим бороться – хотя уже провели первую битву. Я скажу тебе просто, Корик: если мы снова натолкнемся на этот запрет, мы потеряем больше, чем ранихинов. Нет! Мы должны идти другим путем.

– Каким путем?

Мгновение Лорды пристально смотрели друг на друга. Затем Лорд Шетра сказала:

– Мы построим плот и верхом на нем пройдем через Теснистый Проток.

Стражи Крови были удивлены. Даже любящие передвигаться по воде великаны предпочитали лучше сухопутно пробираться через Сарангрейвскую Зыбь, чем отдаваться течению этой реки. Корик сказал:

– А можно ли это сделать?

– Мы это сделаем, – ответила Шетра.

Видя силу ее целеустремленности, Стражи Крови сказали сами себе:

«Мы это сделаем». И Корик сказал:

– Тогда нам следует очень поторопиться, пока ранихины еще с нами.

И начался великий бег ранихинов, во время которого великие лошади Ра вернули себе свое доброе имя. Когда все всадники снова были верхом, они осторожно двинулись обратно, искать верную дорогу – тропу великанов. Но теперь ранихины соблюдали только самые простые предосторожности. Сначала рысью, потом галопом они помчались на запад, прочь от опасностей Сарангрейва.

При этом они не соблюдали никакого аллюра, никакого легкого, сберегающего силы шага. Это был галоп, превышающий самую лучшую резвость обычных лошадей. Они не замедляли ход и не спотыкались. На полном напряжении сил ранихины выбежали перед восходом луны из Сарангрейвской Зыби под навес Землепровала. Здесь они сменили восточное направление на южное и помчались вдоль подножия этого гигантского обрыва.

По твердой земле их бег стал тяжелее. Каменистые подножья Землепровала пересекали им дорогу смятыми складками земли, принуждая их спускаться вниз и снова с трудом подниматься по склонам по двадцать раз на одной лиге. Южнее местность стала еще хуже. Трава понемногу отступила от подножия обрыва, так что ранихинам пришлось с трудом скакать по голым скалам, сланцам и щебню.

Луна была уже почти в зените, когда на фоне неба стала видна в ее свете гора Грома, древний Грейвин Френдор. Она господствовала на южной стороне горизонта и поднималась все выше и выше, пока миссия продвигалась дальше.

В ее тени ранихины преодолевали и ночь, и холмистую местность.

Хрипло дыша, выдувая пену, исходя потом и напрягаясь из последних сил, но не спотыкаясь, они продолжали свой бег, и дневной свет застиг их не более чем в пяти лигах от Теснистого Протока. Теперь они уже поскальзывались и оступались на подножьях холмов, роняя с губ пену и раздирая в кровь колени. Но они по-прежнему отказывались прекратить бег. В разгар утра десятого дня они перевалили через гребень и устремились вниз, в узкую долину между отрогами горы Грома – долину Теснистого Протока. Справа от них, в основании горы, был исток этой реки. Там бурная черная вода вырывалась с ревом из-под отвесного утеса. Это была преображенная река Соулсиз из Анделейна. Эта прекрасная река втекала в гору Грома через Ущелье Предателя, потом ныряла в глубины земли, где она пробегала через заброшенные ответвления пещернятника и мастерских Демонмглы, шлаки пещерников, ямы с отходами, склепы и свалки, кислотные озера, выделения мест захоронения ядов. Когда она прорывалась, плотная, маслянистая и зловонная у основания Грейвин Френдор, она несла сточные воды катакомб, вековые загрязнения нечистоплотного пользования.

От горы Грома до Глотателя Жизни, Великой Топи, ничего живого не было по берегам Теснистого Протока, за исключением забредающих к нему обитателей Зыби, которая у другой оконечности Теснистого Протока становилась мощнее и поглощала его, пышно разрастаясь в черной воде. Но высоко на склонах этой долины было два или три тонких ручейка чистой воды, которые питали траву и кустарники, и немногие деревья, так что только дно долины было бесплодным. Здесь, наконец, ранихины остановились. Дрожа и отдуваясь, они сунули носы в ручеек – пить.

Лорды, превозмогая собственную усталость, немедленно направились на поиски аманибхавам. Вскоре Шетра вернулась с двумя полными горстями целительной для лошадей травы. С ее помощью она стала заботиться о ранихинах, а затем Гирим принес еще. Только когда все великие лошади поели понемногу аманибхавам, Лорды позволили себе отдохнуть.

Тогда Стражи Крови вплотную занялись строительством плота. Единственными деревьями, достаточно выносливыми для того, чтобы расти в этой долине, были тиковые деревья, и в одной из рощиц поблизости было три сухих дерева. Сердцевина железной древесины их стволов показала, что с ними произошло: когда они выросли до определенного размера, их корни достигли достаточной глубины, чтобы коснуться почвы, пропитанной рекой, и потому они умерли.

С помощью топориков и веревок из клинго Стражи Крови смогли притащить эти три дерева вниз. Каждое они распилили на четыре бревна примерно одинаковой длины. Затем они подкатили бревна к мертвому берегу Теснистого Протока и стали их связывать вместе ремнями из клинго.

Работа продвигалась медленно из-за веса и размеров бревен железного дерева, к тому же Стражи Крови работали тщательно, чтобы быть уверенными в безопасности плота. Но их было пятнадцать, и дело упорно продвигалось. Вскоре после полудня плот был закончен. Приготовив затем несколько шестов для управления, они стали готовы продолжать путь. Лорды тоже уже были готовы к этому. Они церемонно распрощались с ранихинами, затем спустились к берегу Теснистого Протока и дали Корику команду к отправлению.

Двое Стражей Крови привязали к плоту веревки и вместе с остальными встали по его сторонам. Они дружно подняли массивные бревна железного дерева и перенесли плот к реке. Он заплясал в бурном потоке, но две веревки его удержали. Серрин и Силл забрались на него, чтобы посмотреть, как он держится. Когда они выразили свое одобрение, Корик дал знак Лордам идти перед ним.

Лорд Шетра прыгнула на плот и сразу же установила свой посох, заклинив его между центральными бревнами, так что она могла использовать его силу в качестве руля. За ней последовал Лорд Гирим и остальные Стражи Крови, пока только двое из них, удерживавших веревки, не остались на берегу. Лорд Шетра начала тихо петь, призывая на свой посох сойти Земную Силу. Когда она была готова, она кивнула Корику.

По его команде последние два Стража Крови запрыгнули на плот, и течение сразу же понесло его прочь.

Плот швырнуло, закрутило в потоках бурлящей воды и вынесло на середину реки.

Затем Лорд Шетра успокоила его движение. Сила ее посоха двигала их подобно золотожильному килю в руках великанов. Плот сопротивлялся ей, но постепенно становился более устойчивым. Она вела его вниз по стремнине потока, и через несколько мгновений миссию вынесло из долины снова в объятия Сарангрейвской Зыби.

Освобожденная из тисков сжимавшего ее ущелья, река постепенно расширялась, замедлялась. Затем она начала извиваться и вливаться в протоки Зыби, и худшая часть течения осталась позади.

Весь остаток дня Лорд Шетра оставалась у кормы плота, направляя его по черной воде. Русло извивалось и поворачивалось по мере того как Теснистый Проток все более и более вплетался в ткань Сарангрейвской Зыби. Боковые течения впадали и вытекали из основного потока, и каменистые островки, покрытые пучками зарослей, начали отдельными точками появляться посреди реки. Когда течение Теснистого Протока стало более ленивым, ей пришлось использовать силу посоха чтобы толкать его, потому что для управления плотом при движении по протокам ей было нужно чтобы он плыл вперед. К вечеру она выбилась из сил.

Тогда четверо Стражей Крови взяли шесты и начали подталкивать плот сквозь сумерки и через ночь, где только их чуткие глаза могли видеть достаточно, чтобы безопасно вести плот. Лорд Шетра поела то, что ей приготовил Гирим на маленьком костерке лиллианрилл, затем заснула, несмотря на зловоние и шедшие от реки испарения.

Но на рассвете она снова принялась за работу, усердно вливая силу в посох и продвигая плот по Теснистому Протоку.

Однако вскоре на помощь ей пришел Лорд Гирим. По очереди они весь день толкали плот, а ночью отдыхали, когда работали своими шестами Стражи Крови. Таким образом миссия продвигалась по Теснистому Протоку до вечера двенадцатого дня. Все эти дни небо было ясным, и солнечный свет был полон бабочек. Плот прошел заметное расстояние.

Но ночью темные облака закрыли луну, и дождь намочил Лордов, мешая их сну. Когда Корик окликнул их в последней предрассветной мгле, они сразу же отбросили свои одеяла и вскочили на ноги.

Корик указал в ночь. В темноте заросшего островка впереди плота светился слабый огонек. Он мерцал и исчезал время от времени, словно маленький костерчик из сырых дров, но ничего не освещал.

По мере того как плот приближался к островку, Лорды пристально в него всматривались. Затем Шетра прошептала:

– Это искусственный костер. Это не естественное явление Сарангрейвской Зыби. Стражи Крови согласились. Никакие животные со светящейся шкуркой или насекомые не оставались снаружи на дожде.

– Подплывайте к островку, – выдохнула Шетра. – Мы должны посмотреть, кто устроил этот огонек.

Корик отдал распоряжения. Стражи Крови шестами направили плот так, что он подплыл к мысу островка. Когда он был в десяти ярдах от берега, Доар и Прен соскочили воду. Они подплыли к островку и исчезли в зарослях кустов. Затем Стражи Крови шестами стали вести плот так, что он плыл вниз по течению на расстоянии прыжка от берега.

Островок был длинным и узким. Когда миссия подплыла почти в пределы досягаемости низко висящих веток, огонек стал виднее. Его пламя было тоненьким, слабо мерцавшим, как огонь факела. Но ничего вокруг себя он не освещал, за исключением трех теней, которые проскользнули между ним и плотом.

Когда плот уже оставил костер немного позади, свет исчез. Оба Лорда встали, взяли в руки свои посохи, но ничего не сказали. Управлявшие движением плота Стражи Крови уперлись своими шестами, и плот одной стороной ткнулся в берег. Почти сразу же Доар и Прен вскочили на бревна, неся между собой словно бы гуттаперчевую фигуру.

Стражи Крови сразу же направили плот к середине русла. Лорд Гирим сунул в костер прут лиллианрилл.

Факел на дожде светился скупо, но осветил человека. Лицо его и конечности были заляпаны грязью и запекшейся кровью из многочисленных ранок, порезов и царапин. В обрамлении грязи и крови, белки его глаз казались блестящими. Его одежда, подобно ранам и грязи, говорила о долгой борьбе за выживание в Зыби. Остатки одеяния висели на нем лохмотьями.

Только одно в его одежде было не повреждено. На нем был металлический нагрудник, весь в рубцах, желтый под облепившей его грязью, с одним черным диагональным знаком отличия.

– Клянусь Семью! – вскрикнула Лорд Шетра. – Это вохафт!

Она схватила человека за плечи, но потом отпрянула, как если бы обожглась о него. – Меленкурион! Вохафт, – вскрикнула она, – что с тобой сделали? Твоя плоть как лед!

Человек не подал никакого признака, что слышит ее. Он стоял там, где его поставили Доар и Прен, и голова его свисала на плечо.

Дыхание его было поверхностным. Он даже не шевелился, за исключением того, что глаза его изредка мигали.

Но Шетра не стала дожидаться ответа. – Гирим, – сказала она – этот человек замерз! – Она схватила свое одеяло, набросила его на него.

Лорд Гирим бросил свой факел в костер. Затем вскипятил глиняный котелок с водой, пока та не стала чистой, в то время как Шетра усадила человека у огня. Она схватила его голову, чтобы силой влить в его рот вино.

От холода его тела у нее на пальцах образовались волдыри.

Она и Гирим обвязали свои руки полотенцами, после чего положили человека у костра и освободили его от лохмотьев одежды. Затем вымыли его горячей водой. Когда он был чист, Лорд Шетра достала глиняный кувшин с лечебной грязью и помазала ею самые страшно выглядящие его раны.

Сквозь дождь пробился рассвет. В его свете Стражи Крови увидели результаты действия Лордов. Кожа человека стала выглядеть как на трупе. Лечебная грязь была бессильна на его ранах. Холод, заключенный в его теле, по-прежнему оставался.

Но он все же дышал и моргал. Когда Лорды накрыли его и подняли в сидячее положение, он зажмурился, и вода начала вытекать из него, как слезы. Она стекала у него по щекам и образовывала льдинки на бороде.

– Клянусь Семью! – простонала Лорд Шетра. – Он мертв, и все-таки он жив. Что же с ним сделали?

Лорд Гирим не ответил.

Через некоторое время Корик сообщил Стражам Крови:

– Это Хоэркин, вохафт Боевой Стражи. Он командовал первым Дозором десятого Боевого Дозора. Высокий Лорд послала его отряд попытаться пробиться в Прибрежье к великанам.

– Да, – пробормотал Гирим. – Я помню. Когда его Дозор не вернулся, Высокий Лорд послала Каллендрилла и Аматин сделать попытку пересечь Сарангрейвскую Зыбь. Двадцать один воин – вохафт Хоэркин и его Дозор и все потерялись, а Каллендрилл и Аматин не нашли никаких следов. Лорд Шетра обратилась к человеку. – Хоэркин! Вохафт Хоэркин! Ты меня слышишь? Я – Шетра, супруга Вереминта, Лорд Совета Ревлстона. Я заклинаю тебя – говори.

Сначала Хоэркин не отреагировал. Затем челюсть его зашевелилась, и изо рта послышался тихий звук.

– Я ахамкара, Дверь. Я послан…

Голос его вплетался в поток его слез.

– Послан? Дверь? – воскликнула Шетра. – Хоэркин, говори же!

Вохафт, казалось, не слышал. Он сидел молча, и слезы образовывали гроздья льдинок на его бороде.

Тогда Лорд Гирим скомандовал:

– Ахамкара, отвечай!

Хоэркин сделал глотательное движение и заговорил.

– Я ахамкара, Дверь. Я послан нести свидетельство того…

Он запнулся, но через мгновение продолжил.

– Я послан нести свидетельство падения великанов. За всех Стражей Крови Корик сказал:

– Ты лжешь! – А Лорд Шетра подскочила к Хоэркину. Не обращая внимания на боль, она сжала руками его лицо и закричала: «Презирающий!»

Он издал крик и вырвался из ее рук. Уткнувшись лицом в бревна плота, он зарыдал как ребенок.

В ужасе Шетра отступила назад. Она ждала, стоя рядом с Лордом Гиримом. Прошло много времени, прежде чем Хоэркин зашевелился. Он снова сел в прежнее положение. Слезы все еще стекали ему на бороду.

– …падения великанов. Их было трое, братьев по рождению. Знамение конца. Теперь они служат Губителю Душ, Сердцу Сатаны.

Он снова остановился.

Спустя мгновение Корик сказал:

– Этого не может быть. Это невозможно. Великаны Прибрежья – это горбратья Страны.

Хоэркин не отвечал. Уставившись взглядом в бревна плота, он сидел подобно трупу. Но вскоре он заговорил снова.

– …служат Презирающему. Одного из них зовут Душераздиратель, другого – Кулак Сатаны, а третьего пока не величают.

Он еще раз сделал глотательное движение.

– Они трое – Опустошители.

Некоторое время вся миссия сохраняла молчание. Лорд Гирим и Лорд Шетра пытались принудить Хоэркина сказать еще что-то. Но он оставался за пределами их воздействия и молчал.

Наконец Лорд Шетра сказала Гириму:

– Как тебе его слова? Какой во всем этом ты видишь смысл?

– Я слышу правду, – сказал Лорд Гирим. – Знамение конца.

Корик сказал:

– Нет. Во имя Клятвы, это невозможно.

Лорд Гирим быстро ответил:

– В этих краях ваша Клятва бессильна.

Его укор был справедлив. Стражи Крови не остались безразличны к его словам. Корик больше ничего не сказал. Но Лорд Шетра проговорила:

– Я согласна с Кориком. Это выше моих возможностей поверить – думать, что Опустошитель может подчинить великана. Если сил а Презирающего так велика, то почему он не поработил великаном в прошлом?

Лорд Гирим ответил ей:

– Это правда, что Опустошители не достаточно могущественны. Но они не поддаются объяснению. И сейчас Лорд Фаул обладает могуществом Камня Иллеарт. Во время Старых Лордов было не так. Возможно, что Опустошители и Камень вместе…

– Гирим, мы говорим о великанах! Если к ним пришла такая беда, они могли бы послать нам весточку.

– Может быть, – сказал Лорд Гирим. – Смотря как это было сделано.

– Сделано?

– Смотря как они были предупреждены. Что произошло с ними?

– С ними? – сказала Лорд Шетра. – Задай более близкий вопрос. Что произошло с Хоэркином? Что произошло с нами?

– Это действия в духе Презирающего. Во время битвы у настволья Парящее – нам рассказывали – он навел такую порчу на Ллауру и ребенка Пьеттена, что они стали помогать разрушать то, что они любили.

– Они были использованы, чтобы завлекать в ловушку. Гирим, мы завлечены в ловушку!

Не дожидаясь ответа, она подскочила к корме плота, просунула посох между бревнами и начала свою песнь. Сила заструилась через железное дерево, сквозь дождь плот устремился к берегу. – Присоединяйся ко мне, – позвала она Лорда Гирима. – Нам надо спасаться бегством отсюда!

Лорд Гирим устало поднялся на ноги. – В битве у настволья Парящее ловушка была и без Ллауры и Пьеттена. Они не были необходимы, а были оставлены только для насмешки, из высокомерия. – Когда он говорил, дыхание у него в груди стеснилось. Мускулы на шее напрягались при каждом вдохе.

Стражи Крови тоже стали дышать с трудом.

Через несколько мгновений Гирим упал на колени, хватаясь руками за грудь. Лорд Шетра при каждом вдохе с трудом ловила воздух.

Дождь, который падал на реку, казалось, не вызывал ни звука.

Затем вохафт Хоэркин поднялся на ноги. С его губ сорвался стон боли. Звук был ужасен. Голова его откинулась назад, стон перерос в крик, стал пронзительным.

Это был тот же самый крик, что вызвал панику у ранихинов. Корик был первым из Стражей Крови, кто снова обрел свою силу. Он тут же сбросил вохафта с плота.

Хоэркин утонул как камень. Голос немедленно затих.

Но густота воздуха продолжала увеличиваться. Воздух сжимался вокруг миссии как кулак.

Лорд Гирим с трудом встал на ноги. И сказал, задыхаясь, Доару: Ты выбросил его огонь? Костер Хоэркина?

– Нет, – сказал Доар. – Он сам потух, когда я до него дотронулся.

– Клянусь Семью! – сказал Гирим. – Это ты! Страж Крови! А не ранихин! Эта злая сила чувствует тебя – чувствует могущество Клятвы! Страж Крови ничего не ответил. Клятва не была чем-то, что можно постичь или отвергнуть.

Но Лорд Шетра была удивлена. Ее сила уходила куда-то с плота.

По команде Корика четверо Стражей Крови взялись за шесты и начали толкать плот к северному берегу Теснистого Протока. Он хотел встретить нападение на земле, если это еще возможно. Поручив движение плота этим Стражам Крови, он призвал остальных на защиту Лордов. И в этот момент река взорвалась. В молчании вода взмыла вверх, завертела плот в воздухе, перевернула его.

После этого взрыва черное щупальце высунулось из воды. Извиваясь, оно скрутилось и обхватило Лорда Шетру.

Большая часть Стражей Крови нырнули сразу же при опрокидывании плота. Но Силла и Лорда Гирима накрыло плотом сверху.

С Преном и Туллом Корик поплыл к месту, где утащило Лорда Шетру.

Но черная вода делала их слепыми, они не смогли ничего увидеть, ничего найти. Казалось, у реки не было дна.

Корик принял решение. В его руках была миссия в Прибрежье. Тоном, не допускающим возражений, он приказал Стражам Крови выбираться из Теснистого Протока.

Вскоре он стоял на северном берегу на краю зарослей. С ним была большая часть Стражей Крови. Силл и Лорд Гирим были здесь же. Лорд не был ранен, Силл защитил его от падающего плота.

Ниже по реке двое Стражей Крови шестами подгоняли к берегу плот, в то время как двое других ныряли за припасами всей группы.

Не было никаких признаков Серрина и Лорда Шетры.

Гирим надрывно кашлял – он наглотался гнилой воды, – но усилием воли встал на ноги и, задыхаясь, произнес: «Спасите ее!»

Однако Стражи Крови не сделали никакого движения, чтобы повиноваться ему. Им была поручена миссия в Прибрежье, и они знали, что Серрин был еще жив. Он призвал бы их на помощь, если бы риск соответствовал цене, которую нужно было заплатить.

– Я бы попытался, – Гирим тяжело дышал. – Но я не умею плавать. О, все бессмысленно! – Он содрогнулся. Затем широко раскинул руки и крикнул в дождь:

– Шетра! – Стрела энергии ударила из его посоха вниз в воду, на дно реки. Затем он рухнул на руки Силла.

Казалось, его попытка имела успех. Река вокруг того места, где скрылась Шетра, начала кипеть. В беспорядочном движении появились сгустки крови и куски черной плоти. От течения стал подниматься пар. Глубоко в водах Теснистого Протока были слегка заметные вспышки голубого огня.

Затем землю сотряс громовой удар. Река в муках зашипела. И густота воздуха развеялась. Ее вымыло, как будто бы смыло Сарангрейвом.

Стражи Крови знали, что Серрин мертв. На поверхность выплыл лишь один знак борьбы Лорда Шетры. Первым это увидел Пориб и нырнул в реку забрать его. В молчании он вложил его в руки Лорда Гирим – посох Лорда Шетры.

Между окованными металлом концами он был весь изъеден и прожжен.

Когда Лорд Гирим схватил его, он сломался как лучинка.

Лорд освободился из рук Силла и сел у дерева. По его щекам открыто бежали слезы, он прижимал к груди обломки посоха Лорда Шетры.

Но опасность вовсе не была уничтожена. Верный своей Клятве, Корик сказал Лорду:

– Подстерегатель не погиб. Он только отбит здесь. Мы должны пробиваться дальше.

– Дальше? – спросил Гирим. – Пробиваться? Шетра мертва. Как я могу идти дальше? Я с самого начала боялся, что ваша Клятва и была тем голосом, который слышит зло Сарангрейва. Но я ничего не сказал. – В его словах была горечь. – Я надеялся, что вы бы сказали об этом, если бы мои опасения были справедливы.

И снова Стражи Крови не ответили. Они не могли точно без ошибки или сомнения сказать, что Подстерегатель был настороже именно из-за их присутствия. А такая обильная демонстрация силы могла на самом деле быть вовсе не тем, чем казалась. Из уважения к горю Лорда Стражи Крови оставили его в одиночестве, а сами в это время занялись подготовкой плота к дальнейшей дороге.

Стражи Крови смогли спасти шесты и пищевые запасы, большую часть клинго и прутьев лиллианрилл, но ничего из одежды и одеял. Сам плот остался целым.

Затем Корик обратился к Раннику, Прену и Порибу, обязав их донести сообщение от миссии Высокому Лорду Елене. Все трое приняли задание без вопросов, но прежде чем отправиться в поход на запад подождали пока миссия не продолжит путь.

Когда все было готово, Корик и Силл подняли под руки Лорда Гирима и понесли его как ребенка к берегу, к плоту. Он выглядел так, будто ему было очень плохо. Видимо, та вода, которой он наглотался, вызвала болезнь. Когда Стражи Крови столкнули шестами плот в течение Теснистого Протока, он пробормотал самому себе: «Это не конец. Чтобы окончательно усмирить тебя, еще будут боль и смерть. Гирим, сын Хула, ты трус». Затем миссия отплыла. Ранник, Прен и Пориб отправились вместе обратно, через заросли Сарангрейвской Зыби.

Костер превратился в угольки, и без его света Трой не мог ничего видеть – ничего, что в его воображении могло бы противостоять образам смерти и горя. Он знал, что ему следовало бы сейчас задавать Раннику вопросы, но в обступившей его темноте все они не казались ему важными. Он был обескуражен тем, что гибель Шетры произошла уже десять дней назад; она казалась ему слишком недавней для такого отрезка времени. Рядом с ним тихо сидели Лорды, как будто они были оглушены или подавлены; и Кавинант молчал – слишком взволнованный, чтобы говорить.

Но через некоторое время Елена сказала с дрожью взволнованности в голосе:

– Ах, Вереминт! Как ты перенесешь все это? – Были видны только ее глаза, как угольки догорающего костра. Темнота была как бы сфокусирована на них, и в них сверкало выражение непримиримой угрозы.

Вскоре Морэм тихо запел:

Глава 15 Ревлвуд

К исходу шестого дня компания Высокого Лорда достигла лосраата.

Последние несколько лиг дорога постепенно спускалась вниз, в низинную часть Тротгарда; и по мере того как солнце погружалось за Западные горы, всадники вступали в широкую Долину Двух Рек.

Рилл и Ллураллин сходились здесь вместе в виде широкой Л и сливались в узкой оконечности долины, слева от всадников. Река Ллураллин, которая текла сюда почти точно с востока, порождалась чистыми ручейками высоко в грубых скалах гор за Ущельем Стражей, и имела силу чистоты, сохранявшейся неоскверненной всею той кровью с раскромсанной плотью и искореженной землей, которой ранее изобиловал Кураш Пленетор.

Теперь, спустя многие поколения после Осквернения, она текла с той же безупречной кристальностью, которая дала ей ее древнее имя – Ллураллин. Через долину от них текла река Рилл, южная граница Тротгарда. Подобно Маэрлю, Рилл тоже стал значительно лучше благодаря работе поколений Лордов. И воды, которые текли из Долины Двух Рек, уже не заслуживали названия Серой.

В центре долины, в середине широкой речной Л, стоял Ревлвуд, город-дерево лосраата.

Он представлял из себя необъятный, чрезвычайно разросшийся баньян. Взращенный и усиленный новыми знаниями Второго Завета и Посохом Закона, он вырос сначала до высоты могущественного дуба, затем пустил ветви-корни, толстые как тропинки и прочные как стальные тросы, – ветви, которые укоренились и на которых сформировались новые стволы с новыми ветвями и новыми корнями – и так разрастался по долине, пока его центральный ствол самого первого дерева не стал окружен шестью другими, и все не проросли один в другой, стали частью друг друга, плоды одного семени.

Когда эти семь стволов образовались, те, кто формировал это дерево, не допустили, чтобы остальные свисающие ветви достигали земли, а вместо этого сплетали ветви, образуя комнаты и залы – дома и учебные помещения для Изучающих и учителей лосраата. Три из внешних деревьев были сплетены таким образом до того, как их корни достигли почвы, и теперь их стволы заключали в себе полости достаточно большие, чтобы быть библиотеками и торжественными залами. На акрах земли под деревом, в его укрытии, находились сады и опытные поля, тренировочные площадки для Изучающих как раздела Посох, так и боевого учения. А выше основного массива ветвей дерева более мелкие ветви были направляемы и формируемы для создания защищенных жилищ и открытых площадок.

Ревлвуд был растущим городом, обильно питаемым плодородными землями Тротгарда; и лосраат был полон более, чем когда-либо прежде. Хранители Учения и ученики Посоха и боевого учения выполняли в городе всю работу – приготовление пищи, сельхозработы, пасли стада, убирали территории – но они были не единственными его жителями. Чтобы заботиться о самом дереве, нужна была целая группа мастеров учения лиллианрилл. И посетители стекались со всей Страны. Поселения Страны посылали своих претендентов искать знания у Хранителей Учения; гравлингасы использовали Ревлвуд как базовый лагерь, с которого они обычно посещали каменные сады. А Лорды работали здесь, выполняя свое обещание Стране.

Когда всадники посмотрели на него с высоты склона, его глянцевые листья отражали оранжево-красные лучи заходящего солнца так, что казалось, будто он гордо пылает над тенями уже наступающих в долине сумерек. Компания приветствовала этот вид радостными возгласами. Подбадривая коней похлопыванием пятками, они галопом спустились со склона к броду через Ллураллин.

Когда Ревлвуд еще только рос, Лорды задумались над его защитой.

Они сделали в долине только два брода, по одному через каждую реку. И эти броды были опускаемыми под воду; перед тем как ими воспользоваться, их следовало поднять. Все из компании Высокого Лорда, за исключением Кавинанта, имели необходимые для этого знания и умения, так что Трой был несколько удивлен, когда Елена остановилась на берегу и сурово велела Треллу открыть брод. Трой знал, что она оказывает этим честь гравлингасу, но не понимал почему. Этот ее поступок углублял загадку Трелла.

Не отвечая на ее взгляд, Трелл спешился и подошел к берегу Ллураллина. Сначала казалось, что он не знает секрета брода. Трой знал несколько быстрых заклинаний на странном языке и два жеста, служившие для поднятия дна, но Трелл не воспользовался этим. Слегка склонив голову, он стоял на берегу так, словно проводил церемонию представления себя этому глубокому потоку, и начал петь громкую непонятную песнь.

Остальные из компании наблюдали за ним, застыв в молчании. Трой не мог понять слова песни, но почувствовал эффект. Это были древние тайные глухие звуки, как будто их пела каменная порода на дне долины. На миг они вызвали у него желания плакать.

Но вскоре пение Трелла прекратилось. В молчании он поднял руки и каменное дно брода поднялось. Течение реки не перекрывалось им, а пропускалось через многочисленные щели. Спустя короткое время брод уже был готов к использованию – он был уже сухим, как будто никогда не затоплялся водой.

Держа голову все так же наклоненной, Трелл снова оседлал свою лошадь. Когда последняя лошадь пересекла реку и вся компания оказалась в долине, брод скрылся сам собой, без каких-либо обычных для этого заклинаний.

Трой был поражен. Вспомнив нападение Трелла на Кавинанта, он подумал, что Неверящему повезло, что он остался жив. И он начал понимать, что ему следует быть более осторожным в рассуждениях, если он хочет разгадать загадку Трелла прежде, чем покинет Тротгард.

Но предпринять прямо сейчас он ничего не мог. Последний свет сумерек угасал в долине, словно бы уносился течением реки, и ему нужно было сосредоточиться на езде. Хранители Учения зажгли факелы, но свет их не мог заменить ему солнце. Глубоко сосредоточившись, он ехал между Лордом Морэмом и Руэлом по долине к Ревлвуду.

Компания Высокого Лорда была встречена на земле возле Дерева группой Хранителей Учения. Они с торжественным достоинством поприветствовали Лордов, обняли своих товарищей, которые возвращались после посещения Твердыни Лордов. Вомарка Троя, которого они хорошо знали, они поприветствовали отдельно. Но когда они увидели Кавинанта, то все повернулись в его сторону. Расправив плечи, как будто встречая инспекцию, они отсалютовали ему и вместе сказали:

– Приветствуем тебя, Носящий Белое Золото! Ты, которого зовут Томас Кавинант, Неверящий и Кольценосец. Добро пожаловать в Ревлвуд! Ты главная надежда и основная опасность нашего века в Стране – повелитель Дикой Магии, которая разрушает мир. Почти нас, приняв наше гостеприимство.

Трой ожидал какого-нибудь насмешливого сарказма со стороны Кавинанта. Но Неверящий ответил хриплым смущенным голосом:

– Ваше гостеприимство оказывает мне честь. Хранители Учения поклонились в ответ, и их предводитель шагнул вперед. Это был старый морщинистый человек с глубоко скрытыми глазами и сутулой спиной – результат десятилетий, проведенных склоненным в учебных занятиях. Голос его слегка дрожал от старости. – Я Кораймини, сказал он, – Старший лосраата. Я говорю от имени всех искателей Знания, как раздела Посох, так и боевого учения. Принятие дара оказывает честь дарящему. Добро пожаловать. – Говоря это, он протянул руку, чтобы помочь Кавинанту сойти с лошади.

Но Кавинант или неправильно понял жест, или ушел от этого интуитивно. Вместо того, чтобы слезть со своей лошади, он резко стянул свое обручальное кольцо с левой руки и опустил его в вытянутую ладонь Кораймини.

У Старшего перехватило дыхание; взгляд изумления расширил его глаза. Он почти сразу же обернулся, чтобы показать кольцо остальным Хранителям Учения. С тихим благоговейным перешептыванием, словно непрофессионалы, созерцающие высшее таинство, они столпились вокруг Кораймини, чтобы внимательнее посмотреть на Белое Золото и подержать его дрожащими пальцами.

Но их касания были кроткими. Вскоре Кораймини снова обратился к Кавинанту. Глаза Старшего были увлажнены волнением и рука его дрожала, когда он передавал кольцо обратно Неверящему:

– Юр-Лорд Кавинант, – сказал он с дрожанием в голосе, – ты превосходишь нас. Нам потребуется много поколений, чтобы достойно отплатить за эту честь. Командуй нами, чтобы мы могли служить тебе.

– Мне не нужна ваша служба, – ответил Кавинант грубо. – Мне нужна альтернатива. Найдите какой-нибудь путь спасти Страну без меня.

– Я тебя не совсем понимаю, – сказал Кораймини. – Вся наша сила и так направлена на стремление сохранить Страну. Если это может как-то тебе помочь, мы будем рады. – Осматривая лица компании Лордов более внимательно, он продолжил. – Проследуете ли вы с нами сейчас в Ревлвуд? Мы приготовили вам пищу и отдых.

Высокий Лорд Елена снисходительно кинула и легко опустилась со спины Мирхи. Остальные всадники тоже быстро спешились. Группа Изучающих в тот же момент поспешила из тени дерева, чтобы принять на попечение лошадей. Потом вся компания в сопровождении Хранителей Учения прошла через кольцо внешних стволов по направлению к центральному дереву.

Множество огней засветились повсюду в Ревлвуде, и их совместная иллюминация улучшила тусклость в видении Троя. Он мог уверенно идти рядом с Лордами и смотреть с нежностью на разветвления знакомого города.

Иногда он более чувствовал себя как дома здесь, чем в Твердыне Лордов. Именно в Ревлвуде он когда-то научился видеть.

И он чувствовал, что столь же приятен Ревлвуд был и для Высокого Лорда. Эти двое были для него безнадежно запутанными, сливавшимися понятиями. Он был покорен ее превосходством над всеми, ее свечением мягкой авторитетности, и ее простой грацией, когда она , покачиваясь, взбиралась по широкой лестнице центрального ствола. Под ее влиянием он нашел мужество дать Кавинанту слово ободрения, когда Неверящий стал сопротивляться подъему на Дерево.

– Ты не понимаешь, – неопределенно ответил Кавинант. – Я боюсь высоты. – Выглядя дрожащим от страха, он впивался руками в поручни лестницы. Баннор стал подниматься прямо сзади Кавинанта, делая себя самого ответственным за безопасность Юр-Лорда. Вскоре они достигли уровня первых ответвлений.

Трой легко взбирался на Дерево вслед за ними. Гладкая, крепкая древесина ствола давала ему чувство, что он не может потерять его опору; почти казалось, что его поднимают вверх, так, если бы сам Ревлвуд был устремлен к нему. В несколько мгновений он уже поднялся по стволу и зашагал прочь от лестницы по одной из главных магистралей города. Формировавшие Ревлвуд вырастили баньян так, что верхние поверхности ветвей были плоскими, и дорожка, по которой Трой сейчас шел, была достаточно широкой для безопасного прохода в ряд трех или четырех человек. Шагая по ней, он приветственно кивал знакомым ему людям – главным образом Хранителям Учения боевого учения и тем Изучающим, семьи которых жили в Твердыне Лордов. Процессия Лордов миновала перекресток, где несколько ветвей срослись вместе, и направились от него к одному из внешних стволов. В этом стволе был сформирован большой зал, и когда Трой вошел, он обнаружил, что зал этот был обставлен как для банкета. Эта помещение было залито светом многочисленных факелов лиллианрилл; длинные столы, с коврами мха между ними, стояли везде; Изучающие всех возрастов суетились вокруг, нося подносы, заставленные дымящимися чашами и бутылями.

Здесь Трой присоединился к Дринишоку, старшему по боевому учению из Хранителей Учения и первому боевому учителю вомарка. Не считая угрюмых бровей, Дринишок не выглядел воином. Его тонкие, паучьи конечности и пальцы не демонстрировали достаточного умения держать или саблю, или лук. Но три Лорда, а также три четверти Боевой Стражи Троя были тренированы старым Старшим Хранителем боевого учения, и его загорелые предплечья были покрыты многочисленными белыми отметинами боевых шрамов. Трой встретил своего учителя тепло и, после ритуального благодарения за пищу, все они уселись пировать. Еда в Ревлвуде была проста, но замечательна – она делалась с праздничным подъемом, и это компенсировало недостаток разнообразия – и все Лорды и Хранители Учения были щедро удовлетворены мясом, рисом, сыром, хлебом, фруктами и весенним вином. Согретая светом гостеприимства Ревлвуда, компания Высокого Лорда ела с энтузиазмом, смеялась и шутила на всем протяжении пира с их хозяевами и занятыми обслуживание Изучающими. Затем, когда с едой было покончено, Высокий Лорд Елена председательствовала на развлечениях, которые подготовили Изучающие. Чемпионы боевого учения продемонстрировали гимнастику и мастерство при обращении с мечами, а ученики раздела Посох рассказали запутанную историю, которую они дистиллировали из древней истории великанов про Багуна Невыносимого и Тельмы, приручившей его. Трой никогда не слышал этого раньше, и история восхитила его.

Ему неохота было терять это удовольствие и приятное настроение, поэтому, когда Лорды покинули зал с Хранителями Учения чтобы поговорить с ними относительно известий, которые Ранник принес с Сарангрейвской Зыби, Трой не пошел с ними. Вместо этого он принял приглашение Дринишока и отправился провести ночь дома у старого Старшего Хранителя боевого учения.

Высоко на одном из внешних деревьев, в комнате из колышащихся листьев и веток, он и Дринишок сидели долгое время, попивая весеннее вино и беседуя о войне. Дринишок был восхищен планом сражения и открыто признался, что только нужда Ревлвуда в сильной защите удерживает его от участия в походе Боевой Стражи. Как всегда, он проявил быстрое понимание идей Троя, и когда наконец-то вомарк отправился спать, единственным смутным пятном на его личной самоудовлетворенности была загадочность Трелла.

Ветерок ветвей убаюкал его в прекрасный сон, и, рано проснувшись на следующее утро, он ощутил свою предрасположенность к новому дню. Он был в веселом расположении духа и не был удивлен, когда обнаружил, что хозяин дома встал и ушел до него. Ему было известно расписание лосраата. Он умылся, оделся, натянул свои высокие ботинки поверх черных гетр и аккуратно выправил свою повязку и солнечные очки. После быстрого завтрака потратил немного времени чтобы начистить щит и эбонитово сверкающий меч. Когда он стал выглядеть так, как пристало вомарку Боевой Стражи Твердыни Лордов, он покинул комнату Дринишока, добрался к центральному стволу и поднялся на обзорную Ревлвуда.

На маленькой платформе на самых верхних ветвях Дерева он присоединился к двум Изучающим, несущим обязанности наблюдающих. Обмениваясь с ними любезностями, он вдыхал живящий осенний воздух и изучал во всю длину и ширину Долину Двух Рек. На западе были видны снежные хребты гор. Он осматривал долину не с осторожностью, не следя за опасностью он любил плодородные холмы Тротгарда и хотел зафиксировать их в своем сознании так, чтобы никогда не забыть их. Если что-нибудь поразит его в ходе приближающейся войны, он хотел быть уверенным при любом конце, смерти или слепоте, что действительно видел это место.

Он был все еще на обзорной, когда он услышал сигнал для сбора лосраата.

Он сразу же покинул этих двух Изучающих и стал спускаться по Дереву. Вскоре он достиг широкой, без крыши, чаши места сбора. Высоко в городе, на основе четырех солидных ветвей, отходящих от центрального ствола, формировавшие Ревлвуд сплели огромную сеть из отростков ветвей баньяна, висящую вокруг центрального ствола. Это создало широкую чашу, поддерживаемую четырьмя ветвями центрального ствола и цеплявшуюся за ветви каждого из шести внешних деревьев. В результате получилась приветственная, место сбора, достаточно широкое, чтобы вместить половину населения города. Люди садились на ветви и свешивали свои ноги в бреши сетки.

Эти бреши были довольно большими, в каждую из них мог бы провалиться человек, и они делали приветственную нелегким испытанием для новичка. Однако обитатели Ревлвуда передвигались и даже легко бегали по сетке. Вомарк Трой, с бдительностью и осторожностью шага слепого человека, был в состоянии уверенно отойти от центрального ствола, чтобы присоединиться к Дринишоку и остальным Лордам и Хранителям Учения, которые стояли недалеко от одной из сторон чаши.

Лорд Аматин была уже здесь, поглощенная беседой со скоплением Хранителей Учения и наиболее продвинувшихся Изучающих раздела Посох.

Большинство Стражей Крови встали по краям сетки, и мимо них тек поток жителей Ревлвуда. Когда Трой присоединился к Дринишоку, его взгляд уловил Лорда Морэма, передвигающегося через чашу прямо к Аматин. Если приветственная и доставляла Морэму какие-то неудобства, он все же не показывал этого, смело шагая с корня на корень, держа посох в изгибе своей руки.

Вскоре в сопровождении Старшего Хранителя раздела Посох Асураки прибыла Высокий Лорд Елена. Трой был слегка обескуражен; он ожидал, что она прибудет с Кораймини, Старшим лосраата. Но когда Кораймини появился в чаше, он вел с собой Юр-Лорда Кавинанта. Трой понял, что получилось. Лосраат оценил ранг Кавинанта выше Елены, и вот – высшая честь гостеприимства Ревлвуда, приглашение Старшего, была оказана Неверящему. Это рассердило Троя, ему не нравилось видеть, что Высокого Лорда ставят ниже Кавинанта. Но он морально удовлетворился, наблюдая болезненный взгляд, с которым Кавинант смотрел на сетку и пропасть под ней.

Вскоре все Хранители Учения заняли свои места. Стороны приветственной и ветви вокруг кишели людьми Ревлвуда. Кавинант вцепился в крепкую ветвь, рядом с которой расположился, а Баннор пристроился возле него. Лорды и вомарк Трой сидели в группе, окружающей Старших Хранителей, лицом к югу, и Кораймини стоял перед ними, см .тря поверх них на собрание с величавым выражением лица. Когда все люди стали молчаливы, спокойны и ожидающи, он начал церемонию собрания.

Он и Высокий Лорд обменялись традиционными приветствиями и пропели друг другу традиционные посвящения, в которых они изложили цели проведения этого собрания. Их величественное попеременное воздействие на настроение почтительной серьезности над приветственной сплело внимание всех людей вместе, словно они были вовлечены в зловещую и удивительную часть истории Страны. Под влиянием воздействия этой церемонии Трой почти забыл, что половина из того, что было сказано и пропето, имело целью проявить почтительность по отношению к Носящему Белое Золото.

Но Кавинант не выглядел так, словно его почитали. Он сидел с неудобной неуклюжестью, как если бы его тыкали в позвоночник острием ножа.

После того как была пропета последняя песня, Кораймини в наступившей тишине пристально посмотрел на Кавинанта, давая Неверящему возможность сказать свое слово. Но свирепый взгляд, которым Кавинант ответил ему, заставил Старшего почти содрогнуться. Он отвернулся и сказал:

– Высокий Лорд Елена, Лорд Морэм, Лорд Аматин, вомарк Трой, мы приветствуем вас в приветственной Ревлвуда. Мы – лосраат, исследователи и слуги Учения Кевина. Мы собрались здесь чествовать вас и предложить вам помощь всех наших знаний во имя надвигающейся войны. Охрана Страны и Учения в ваших руках, также как тайны Страны и Учения – в наших. Если есть хоть что-то, в чем мы можем помочь вам, только скажите, и мы выставим всю нашу силу, чтобы встретить эту нужду.

С глубоким поклоном Высокий Лорд Елена церемониально ответила ему.

– Собрание лосраата оказало нам честь, и я рада говорить перед людьми Ревлвуда. – Трой подумал, что он редко видел ее выглядящей такой лучащейся. – Старший лосраата, Старшие Хранители, Хранители Учения, Изучающие боевое учение и Посох, друзья земли – мои друзья. От имени всех Лордов я благодарю вас. Мы никогда не падем, пока такая верность клятвам жива в Стране.

Друзья мои! Есть дела, о которых я бы хотела поговорить с вами. Я говорю не об опасности, которую несет война Ревлвуду. Боевое учение не будет пренебрегать вашей защитой. А Лорд Аматин останется с вами, чтобы сделать все, что может сделать Лорд для охранения Долины Двух Рек.

Одобрение прокатилось по краям чаши. Но она прервала его властным взглядом и продолжила:

– Далее, я не говорю о подкаменьях и наствольях, которые будут разрушены войной, или о людях, которые станут бездомными. Я знаю, что обездоленные этой войной найдут здесь весь тот уют, помощь и поддержку, которые человеческие сердца могут попросить или дать. Это конечно же будет так, и это не будет вам в тягость.

Далее, я не говорю уж о том, что велика наша нужда в мастерах Учения Кевина. Вы отдали для этого очень много своих сил и достигли многого. Вы дадите и достигнете большего. Все эти дела лучше доверить вам, на ваше собственное усмотрение.

– Но есть два вопроса, о которых я должна сказать. – Перемена в тембре ее голоса показала, что она достигает сердца причин ее приезда в Ревлвуд. – Второй из них касается чужестранца, посетившего Твердыню Лордов. Но первый – это тот, что был представлен вам год назад – по просьбе вомарка Хайла Троя. – Она предложила возможность говорить Трою, но он отказался, мотнув головой, и она продолжила:

– Мы очень надеемся, что лосраат нашел способ говорить и слушать сообщения, передаваемые на большое расстояние. Вомарк верит, что обладание такой возможностью будет иметь огромную ценность в этой войне.

Удовлетворенный взгляд Кораймини открыл его ответ прежде, чем он сказал это:

– Высокий Лорд, мы нашли такой способ.

Сердце Троя вскипело при этой новости, и он схватился рукой за свой меч. Его план сражения показался ему вдруг без изъянов. Он широко скалил зубы, в то время как Старший продолжал:

– Несколько из наших лучших Изучающих и Хранителей Учения посвятили себя этой надобности. И с ними были хайербренды учения лиллианрилл. С хайербрендами и двумя Изучающими Старший Хранитель по разделу Посоха Асурака научилась получать сообщения, которые передавались с помощью ломильялора, Высокого Дерева учения лиллианрилл. Эта задача трудная и требующая обладания могуществом – но не превосходящего могущества Лорда при обращении к участию Земной Силы. – Кивая Старшему Хранителю по разделу Посох, он сказал:

– Асурака обучит вас этому знанию. Мы подготовили три прута ломильялора для этой задачи. Больше их мы сделать не могли, ибо Высокое Дерево – великая редкость.

Ломильялор. Трой слышал о нем. Для учения лиллианрилл это был аналог Оркреста учения радхамаэрль – могущественный белый прут, происходящий от Одного Дерева, из которого Берек Полурукий вырезал Посох Закона. Хайербренды пользовались им, как гравлингасы использовали Оркрест – чтобы проводить тест на правдивость. Тест правды ломильялора абсолютно надежен – если проверяемый не превосходит проверяющего. Некоторые из старых рассказов о первом визите Кавинанта в Страну говорят, что Неверящий прошел тест правды, данный ему в настволье Парящее.

Однако вскоре после этого настволье Парящее было уничтожено.

Когда Трой решил присоединиться к Лене в благодарностях лосраату за это их достижение, он осмотрелся, чтобы увидеть, как Кавинант воспринял новость Кораймини.

По каким-то причинам Неверящий уже стоял на ногах. Неуверенно покачиваясь, боясь упасть, он бормотал несвязно:

– Ломильялор. Тест правды. Ты собираешься довериться этому?

Горячее возражение готово было сорваться с губ Троя, но что-то, появившееся возле Кавинанта, заставило его смолчать. Трой закрыл свой взгляд рукой, поправил свои солнечные очки и вновь посмотрел. Странность была все еще там.

Грудная клетка Кавинанта казалась в его взгляде рябящей, словно бегущая вода. Сам он выглядел твердым, но что-то колыхало его грудную клетку, заставляя ее рябить, как в мираже.

Трой однажды ранее уже наблюдал эффект, подобный этому. Он быстро взглянул по направлению к Высокому Лорду. Она посмотрела на него с вопросом на ее лице. Ее ничего не беспокоило. Эта рябь не воспринималась никем другим в приветственной. И даже Кавинант выглядел не знающим об этом. Но Стражи Крови по краям чаши стояли так, словно внимательно наблюдали, и Баннор стоял возле Кавинанта напряженно, что показывало максимум его внимания.

Затем Трой увидел, что поле искажения отделилось от Кавинанта и лениво поплыло по направлению к Высокому Лорду.

В другое время увидев это, появившееся так кратко, с такой мимолетностью, он в конце концов он не обратил бы на это внимание, воспринял бы это как загадочный эффект его видения, нетривиальности его видения. Но теперь он знал, что это было.

Он медленно поклонился Кораймини:

– Простите, что прерываю. Я забыл, что я тоже должен был говорить. – Не дожидаясь ответа, он обратился к Елене. Он надеялся, что она поймет его через осторожное безразличие его тона. – Почему ты не сказала об этом в самом начале? Ведь было еще кое-что, о чем мы хотели поговорить с лосраатом. – Пока он говорил это, он сделал несколько шагов в ее направлении, как будто это было естественным выражением его небезразличия. Краем глаза он наблюдал мираж, плывущий прямо к ней. Сам он тоже становился все ближе к нему.

Он обратил свой взор на Кавинанта, что позволило ему сделать еще два шага, и остро заметил:

– Как Вы знаете, для этой нужды, должно быть, можно было бы использовать и Ваше Белое Золото, которое хорошо для многих различных целей. – Немного волнения в его тоне позволило ему еще чуть продвинуться в желаемом ему направлении.

Затем еще мгновение – и он пришел в движение. Он быстро сделал три больших шага и прыжком бросился в рябение воздуха.

Оно пыталось избежать его, но он все же поймал его. Он поймал скопление плотного сопротивляющегося воздуха и прижал к сетке руками. Оно вырывалось – он мог чувствовать невидимые руки и ноги – но он держал его крепко. Он удерживал свою хватку, пока эта форма не перестала сопротивляться и не легла спокойно. Встав на ноги, он легко поднял это что-то светлое и бесформенное в своих руках. – Все в порядке, мой друг, – подбадривал он его. – Покажись нам.

Или мне попросить Высокого Лорда пощекотать твои ребра Посохом Закона?

Кавинант уставился на Троя, словно вомарк лишился рассудка. Но Лорда Аматин внимательно наблюдала за ним, и Высокий Лорд двинулась вперед, как бы поддержать его угрозу.

Раздался звонкий высокий молодой смех.

– Ох, очень хорошо, – сказал бестелесный голос, кипящий радостью. – Меня поймали. У тебя удивительное зрение. Отпусти меня – я не убегу. Воздух вдруг закрутился, и Амок стал видимым в объятиях Троя. Это был тот же нелепо древний юноша, что появлялся ранее в Совете Лордов в Ревлстоне.

– Приветствую тебя, Высокий Лорд, – сказал он радушно. Когда Трой отпустил его, он насмешливо поклонился ей, потом повернулся и повторил свой поклон захватившему его в плен. – Приветствую тебя, вомарк. Ты очень чуток – но груб. Разве это гостеприимство Ревлвуда? – Наполненный весельем, его голос стирал порицание его слов. – Нужды в твоей силе не было. Я и так здесь.

– Из ада, – бормотал Кавинант, – из ада.

– В самом деле? – сказал Амок с мальчишеской ухмылкой, которая, казалось, осветила смеющиеся кудряшки его волос. – Ладно, как что называть – это решать не мне. Но я все же славно сделан. Ты носишь Белое Золото. Это ради тебя я вернулся.

Все люди Ревлвуда вскочили на ноги, когда Амок появился, и Хранители Учения обступили сейчас кругом вомарка и его пленного. Как Кораймини, так и Асурака задавали смущенные вопросы Высокому Лорду. Но Елена отсылала их к Лорду Аматин. Вступив в круг, Аматин спросила Амока:

– Как же так?

Амок ответил:

– Лорд, Белое Золото превосходит мою цель. Я ощутил чувство готовности, когда Крилл Лорика вернулся к жизни. Я отправился в Ревлстон. И там я узнал, что оживление Крилла не было следствием постижения Лордами Учения Кевина. Я испугался, узнав, что я заблуждался. Но сейчас я попутешествовал по Стране и увидел опасности, и я понял Белое Золото, разбудившее Крилл Лорика. Это показывает мудрость моего создания. Хотя условия моего появления еще не выполнены, я вижу надобность, и вот я появился.

– Ты изменился? – спросила Аматин. – Откроешь ли ты нам сейчас свои знания?

– Я есть тот, кто я есть. Я уважаю Белое Золото, но я не изменился.

– Кто он такой? – настаивал Кораймини.

Отвечая Старшему лосраата, Высокий Лорд Елена дала Аматин время продумать следующие вопросы. – Это Амок, ждущий носитель знаний. Он был создан Высоким Лордом Кевином для… для ответа на особые вопросы. Кевина решил, что когда те, кто придут после него, смогут оживить Крилл Лорика, они будут уже готовы к знаниям Амока. Но мы не подчинили себе Крилл. Мы не знаем вопросов. При этом вздох изумления пронесся по лосраату. Но Трой мог видеть, что Хранители Учения мгновенно поняли эту ситуацию лучше, чем понял он. Их глаза светились возможностями, которые он не понимал.

По кивку Кораймини два Старших Хранителя Асурака и Дринишок вошли в круг и встали с другой стороны от Лорда Аматин, располагая свои знания для ее услуг. Она признала их, затем подняла свое вдумчивое лицо на Амока и спросила:

– Чужестранец, кто ты?

– Лорд, я тот, кого ты видишь, – ответил Амок. – Те, кто меня знает, не нуждаются в имени для меня.

– Кем ты создан?

– Высоким Лордом Кевином, сыном Лорика, сына Дэймлона, сына Берека Хатфью, Лорда-Основателя.

– Для чего ты был сделан?

– Я – воплощение ожидания. И я – ответы на вопросы. – Открытая мальчишеская усмешка, казалось, насмехалась над неправильностью вопросов Аматин.

Раздраженный насмешливостью Амока, Дринишок предположил:

– Юноша, ты несешь знания, которые относятся к боевому учению?

Амок рассмеялся:

– Старик, я был уже старым, когда дедушка твоего прапрадедушки был младенцем. Разве похоже, что я появился быть воином? – Меня не заботит возраст, – процедил Старший Хранитель боевого учения. – Ты ведешь себя как ребенок.

– Я таков, каков я есть. Я веду себя так, как я был создан, чтобы себя вести.

Лорд Аматин заговорила снова, четко логически выделяя слова: Амок, что ты?

Без колебания Амок ответил:

– Я – часть Седьмого Завета Учения Высокого Лорда Кевина.

Его ответ распространил ошеломленную тишину над всем собранием.

Оба Старших Хранителя глубоко выдохнули, а Кораймини пришлось удержаться за плечо Елены. Взрыв буйного волнения прокатился по лицу Елены. Глаза Морэма испускали почти видимый огонь. И Лорд Аматин широко разинула рот – изумилась или испугалась того, что ей открылось. Даже Трой, который не посвятил всю свою жизнь тайнам Заветов, почувствовал внезапную неустойчивость, как будто ветвь, на которой он стоял, встряхнуло что-то непостижимое. Затем среди Изучающих поднялся шум восхищения. Хранители Учения бросились стремительно вперед, как будто хотели удостовериться в существовании Амока, дотронувшись до него. И среди этого шума Трой услышал восклицание Высокого Лорда Елены:

– Во имя Семи! Мы спасены!

Кавинант тоже услышал ее. – Спасены? – шум резал его уши. – Но ведь ты даже не знаешь, что такое Седьмой Завет!

Елена проигнорировала его замечание. Она излучала восторженные поздравления Лорду Аматин, затем подняла руки, чтобы успокоить собрание. Когда некоторая степень порядка вернулась в приветственную, она сказала:

– Амок, ты действительно славно создан. Ты поступил мудро, вернувшись к нам. Теперь Презирающий не превышает нас в силе настолько, насколько он, возможно, думает.

Со усилием старый Кораймини напрягся вспомнить свой долгий опыт с недосягаемостью Заветов. Дрожащим голосом он сказал:

– Но мы все еще не знаем вопросы, открывающие это знание.

– Мы найдем их, – ответила Елена. Несомненная определенность звенела в ее голосе.

После паузы, успокоившись, Лорд Аматин вернулась к своим вопросам:

– Амок, Заветы, которые мы нашли, содержит различные знания по многим предметам. Так ли это и с Седьмым Заветом?

Амок, казалось, решил, что это был достаточно меткий вопрос. Он поклонился ей настолько серьезно, насколько позволял ему его веселый дух, и сказал:

– Лорд, Седьмой Завет несет в себе много применений, но я – только лишь вполне определенные ответы.

– И какие ты ответы?

– Я – дорога и дверь. – Каким же образом?

– В этом суть моих ответов. Лорд Аматин посмотрела на Елену и Морэма за подсказкой, и Трой воспользовался возможностью сказать:

– Дорога и дверь чего?

С усмешкой Амок ответил:

– Те, кто меня знают, не нуждаются в имени для меня.

– Да, я помню, – согласился Трой. – А среди тех, кто тебя не знает, ты зовешься Амоком. Почему тебе не дать более подробный ответ?

– Почему бы тебе не задать более подробный вопрос? – весело ответил юноша.

Трой отступился, поставленный в тупик, но через мгновение Лорд Аматин была готова продолжать.

– Амок, знание – это дверь и дорога к силе. Земная Сила отвечает только тем, кто знает, как ее вызывать. Как велико могущество Седьмого Завета?

– Он – кульминация Учения Кевина, – лукаво сказал Амок так, если бы отпустил тонкую шутку.

– Может ли это быть использовано в сражении с Презирающим?

– Сила есть сила. Она служит тому, кто ей обладает.

– Амок, – обратилась Аматин, затем заколебалась. Казалось, она почти боялась своего следующего вопроса. Но она утвердилась в своем решении и сказала это. – Содержит ли Седьмой Завет Учения Кевина описание ритуала Осквернения? – Лорд, осквернение не требует знаний. Оно всегда свободно идет в любую протянутую руку.

Аматин вздохнула, потом повернулась к Асураке и спросила совета у Старшего Хранителя по разделу Посох. Асурака переадресовала вопрос Дринишоку, но тот был не в своей стихии и не смог ничего ей предложить. Она резко повернулась к Кораймини. Вдвоем они недолго посовещались. Когда Асурака повернулась к Амоку, она робко сказала:

– Амок, другие Заветы обучают знанию пользоваться силой. Ты – сила Седьмого Завета?

– Я – дорога и дверь.

– Несешь ли ты силу в себе? – настаивала она.

Мгновение казалось, что Амок изучает допустимость этого вопроса.

Затем он ответил просто:

– Нет.

– Ты учитель?

– Я дорога…

Вдруг Лорду Аматин пришла новая идея, и она прервала Амока.

– Так ты – проводник?

– Да.

– Ты был создан для того, чтобы научить нас расположению каких-то знаний или силы?

– О, это уж как получиться. Можно долго идти по дороге, но так никуда и не прийти.

– Так где эта сила?

– Там, где следует быть любой силе – она скрыта.

– Что это за сила?

Смеясь, юноша ответил:

– Сила эта соответствует нуждам того, кто ее обретает. – Затем добавил:

– А те, кто знают ее, не имеют нужды в имени для нее.

Аматин обмякла и обернулась к Высокому Лорду. Ее худое лицо несло отпечаток поражения. Вокруг нее собрание лосраата вздохнуло, как будто люди почувствовали ее разочарование. Но Высокий Лорд ответила на взгляд Аматин, спокойно и уверенно выйдя вперед и утвердив Посох Закона перед Амоком. Сухим и конфиденциальным голосом она сказала:

– Амок, ты будешь моим проводником?

С неожиданной серьезностью, Амок кивнул.

– Да, Высокий Лорд. Если Белое Золото позволит.

– Не спрашивай у меня разрешения, – быстро сказал Кавинант. Но никто не слушал его.

Высокий Лорд улыбнулась, спросила:

– Куда мы пойдем?

Юноша не сказал, но сделал общий кивок к Западным горам.

– А когда мы пойдем?

– Когда только Высокий Лорд пожелает. – Запрокинув голову, он снова начал смеяться, как будто высвобождая переполнявшую его веселость. – Только подумай обо мне – и я к тебе присоединюсь. Смеясь, он поднял свои руки в загадочном жесте и исчез.

Или он скрыл себя сильнее, чем раньше, или передвигался быстрее; Трой не уловил последний его проблеск.

Вомарк обнаружил, что сильно сожалеет о появлении Амока.

Вскоре после этого собрание лосраата было распущено. Хранители Учения и Изучающие раздела Посоха поспешили обратно, анализируя то, что случилось, а Дринишок приказал всем своим Изучающим и преподавателям спуститься на тренировочные поля. Елена, Морэм и Аматин пошли с Кораймини и Старшим Хранителем раздела Посох Асуракой в главную библиотеку. В несколько мгновений Трой, Кавинант и Баннор оказались единственными людьми, оставшимися в чаше. Трой чувствовал, что ему следовало бы поговорить с Кавинантом; были вещи, которые ему нужно было понять. Но он боялся, что будет не в состоянии сдержать свой темперамент, поэтому он тоже удалился, оставив Баннора помогать Кавинанту выбраться из сетки. Он хотел поговорить с Высоким Лордом, спросить у нее, почему она сделала такое безрассудное предложение Амоку. Но он не мог распоряжаться своими эмоциями. Он выбрался из приветственной и зашагал большими шагами по одной из веток по направлению к комнатам Дринишока.

В кладовке Старшего Хранителя боевого учения он съел немного хлеба и мяса и выпил из фляги весеннего вина, стараясь рассеять смутное черное предчувствие дурного предзнаменования, которое было дано ему Амоком. Идея Елены скитаться где-то с этим парнем, охотясь за таинственной и возможно бесполезной силой в то время, когда она была нужна буквально везде, заставляла его расстроено скрежетать зубами. Его сердце стонало от предчувствия, которое говорило ему, что он теряет ее. Страна собирается ее потерять. В поисках моральной опоры он потребил великое количество весеннего вина. Но это не сделало его более стойким. Его мозг был в смятении, как будто ветра опасности закручивали его.

Сразу после полудня он отправился искать Лордов, но один из Хранителей Учения вскоре сказал ему, что они закрылись с Асуракой и изучают связь через прут ломильялора. Он спустился на землю, свистнул Мехрила и поскакал прочь от Ревлвуда, с Руэлом возле него. Он хотел посетить могилу того Изучающего, который вызвал его в Страну.

Кавинант сказал: «Вовсе не ты – тот, на кого они возложили всю свою веру. Это Изучающий, который вызвал тебя». Трою нужно было подумать об этом. Он не мог просто так отбросить эту возможность. Одной из причин, по которой он не доверял Кавинанту, была та, что в первый раз Неверящий был вызван Друлом Камневым Червем по подсказке Лорда Фаула. Имеет ли природа вызывающего какую-либо связь с тем, кто вызывается? Далее, Кавинант как-то странно относился к этому Изучающему, как если бы он знал о том молодом человеке что-то, чего Трою было не известно. Трой отправился к месту своего вызова в Страну, надеясь, что этот физический фон, конкретное место Тротгарда успокоит его неопределенные страхи и предчувствия. Он нуждался в том, чтобы вновь обрести свою уверенность. Он знал, что не может пытаться изменить решение Елены следовать за Амоком, если не верит в себя.

Но когда он достиг той могилы, он обнаружил там Трелла. Гравлингас стоял на травяном могильном холмике, как будто молился. Услышав приближение Троя, он поднял вдруг свою голову, и его лицо было таким возвышенным от выражения великого горя, что в мгновение поразило Троя безо всяких слов. Он тут же подумал об отсутствии причин, по которым гравлингасу Треллу следовало бы находился здесь, да еще так горюя.

До того, как Трой смог собрать все свои мысли, чтобы просить объяснения, Трелл вскочил и заспешил к своей ездовой лошади, которая была привязана неподалеку.

– Трелл!.. – закричал было вслед ему Трой, но Руэл прервал его ровным голосом:

– Вомарк, пусть он идет.

Трой с удивлением повернулся к Стражу Крови. Лицо Руэла было таким же бесстрастным, как всегда, но что-то в его глазах, следивших за Треллом, казалось, выражало необычную симпатию. Трой осторожно спросил:

– Почему? Я не понимаю?

– Можешь спросить об этом у Высокого Лорда, – ответил Руэл без изменения в голосе.

– Я спрашиваю тебя! – закричал на него Вомарк прежде чем смог взять под контроль свое раздражение.

– Тем не менее.

Трой с усилием успокоил себя. Выражение лица Руэла говорило так же ясно, как и слова, что он действовал по указаниям Высокого Лорда, и ничто, что не угрожает ее жизни, не могло заставить его ослушаться ее. – Ладно, – сказал Трой жестко. – Я так и сделаю. – Повернув Мехрила, он поскакал рысью вслед за скачущей галопом лошадью назад, в Ревлвуд. Но когда он вновь вступил в Долину Двух Рек и достиг Дерева, он увидел Дринишока, нетерпеливо ждущего его. Лорды объявили, что на следующее утро они покидают Ревлвуд, и Старший Хранитель боевого учения хотел, чтобы Трой обсудил защиту города со всеми Хранителями и Изучающими боевого учения. Это была ответственность, которую Трой не мог проигнорировать, поэтому до тех пор, пока его визуальное восприятие не обратилось в туман, а затем в ночную слепоту, он занимался со всеми знатоками боевого учения. Он даже не пытался увидеть то, о чем шел разговор, он с головой погрузился в стратегию обороны Долины.

Но когда все это закончилось, он выяснил, что потерял шанс говорить с Лордами. В темноте он, казалось, испытывал недостаток силы так же, как и видения. После этих занятий он пошел домой к Дринишоку и разделил еду, полную неперевариваемых кусков тишины, со Старшим Хранителем боевого учения. Потом он рано лег спать; он не мог более выносить расплывчатого полувидения при свете факелов. Дринишок уважал его настрой и оставил его одного. В слепой изоляции он уставился бесполезно в темноту, пытаясь восстановить свою уверенность. Он с несомненностью чувствовал, что теряет Елену.

Он жаждал поговорить с ней, отговорить ее, удержать ее. Но на следующее утро, когда все наездники собрались у своих лошадей сразу после рассвета с южной стороны великого Дерева, он понял, что он не может противостоять Высокому Лорду со своими страхами. Сидя царственно на спине Мирхи в слабом свете начинающегося дня, она производила слишком сильное впечатление своего присутствия, излучала слишком много персонального авторитета. И пока она была окружена таким количеством людей, он не мог задать ей свой вопрос о Трелле. Его вопрос был слишком личным, чтобы выноситься на публику. Он решил постараться занять свой мозг другими вещами до тех пор, пока не получит шанс поговорить с кем-нибудь.

Он неторопливо рассматривал компанию всадников. Стоя рядом со своими ранихинами, вместе с Лордами были двадцать Стражей Крови – Первый Знак Морин, Террел, Баннор, Руэл, Ранник и пятнадцать других. Очевидно, Корал остался с Лордом Аматин в Ревлвуде. В группе было только пять не Стражей Крови: Высокий Лорд Елена, Лорд Морэм, Кавинант, Трой и Трелл. Увидев гравлингаса, Трой вновь ощутил желание поговорить с ним. Явно измученное выражение Трелла было проникнуто беспокойством, как будто он ожидал какого-то решения от Елены с некой агонией, которая удивила Троя. Но вомарк воздержался от расспросов, несмотря на свое беспокойство. Высокий Лорд обратилась к Лорду Аматин и Старшему лосраата Кораймини.

– Мои друзья! – сказала она величаво. – Я оставляю Ревлвуд вашим заботам. Охраняйте его хорошо! Дерево и лосраат – два великих достижения Новых Лордов. Два символа нашей службы. Если это может быть сделано, они должны быть сохранены. Помните о бдительности . Наблюдайте за Центральными Равнинами. Если война придет на вас, вы не должны быть застигнуты врасплох. И помните: если сохранить Ревлвуд будет невозможно, Учение все же должно быть сохранено и Твердыня Лордов предупреждена. Лосраат и Заветы должны при необходимости найти безопасность в Ревлстоне.

Сестра Аматин, это тяжелое бремя. Но я поручаю его тебе без боязни. Оно не превосходит тебя. И помощь Кораймини – Старшего лосраата, Асураки и Дринишока – Старших Хранителей – бесценна. Я не верю, что Боевая Стража погибнет в этой войне. Но вы должны быть готовы к любым возможностям, даже к самым худшим. Вы должны пасть. Эта ответственность ложиться на вас.

Лорд Аматин закрыла глаза, чтобы скрыть слезы, и молча поклонилась Высокому Лорду. Затем Елена подняла голову на Ревлвуд и сказала так, чтобы могла быть услышана на Дереве.

– Друзья, товарищи! Гордые люди Страны! Это война перед нами.

Вместе мы пройдем испытание смертью. Теперь время разделиться, когда все защитники Страны должны заниматься своими отдельными задачами. Не желайте поменять свой жребий на другой. Во всех них вера и служба равны, также как достоинство и опасности, в это время всеобщей нужды. Но не печальтесь перед прощанием. Мы идем к величайшей победе наших веков – нам оказана честь дать все, что мы можем, Стране. Это испытание смертью, и это последнее, чем мы можем доказать достойность того, чему мы служим.

Пусть сердца ваши будут добрыми. Если нужды этой войны будут выше вашей силы, не отчаивайтесь. Отдайте всю вашу силу, и храните клятву Мира, и не отчаивайтесь. Держите мужество и веру высоко. Лучше пасть и погибнуть за мир, чем осквернить Страну.

Друзья мои, я горжусь, что мне оказана честь разделять жизнь с вами.

Высоко в Ревлвуде сильный голос прокричал:

– Да здравствует Высокий Лорд и Посох Закона.

И все люди на Дереве и на земле отвечали:

– Хей! Да здравствует Высокий Лорд.

Елена низко поклонилась Ревлвуду, раскрывая широко свои руки в традиционном жесте прощания. Затем она повернула Мирху к всадникам и сказала Лорду Морэму.

– Сейчас, Морэм, мой самый верный друг, нам придется расстаться.

Ты и вомарк Хайл Трой должны вновь присоединиться к Боевой Страже, чтобы руководить этой войной. Я приняла решение. Я сейчас покидаю вас и следую за Амоком к Седьмому Завету Учения Кевина.

Трой поневоле застонал и схватился за гриву Мехрила, будто удерживаясь от падения. Но Высокий Лорд не обратила на это внимания. Она сказала Морэму:

– Ты знаешь, что делаю я это не для того, чтобы избежать бремени войны. Но ты также знаешь, что ты более опытен и готов к сражению. И ты знаешь, что исход войны может не дать нам второй возможности открыть этот Завет. И к тому же возможно, что этот Завет может дать нам победу, которая в ином случае может быть отнята у нас. Я не могу выбрать другого.

Лорд Морэм какое-то время внимательно смотрел на нее. Когда он наконец заговорил, в голосе его был приглушенный отзвук просьбы: Будь осторожна, Высокий Лорд. Даже Седьмой Завет – этого недостаточно.

Елена встретила его взгляд прямо, но при этом ее взгляд казался расфокусированным. Направленность ее взгляда куда-то в другое измерение была столь явна, что, казалось, она его вообще не видела.

– Возможно, этого было недостаточно для Кевина Расточителя Страны, – ответила она сухо, – но этого будет достаточно для меня. – Нет, – протестовал Морэм. – Опасность явно слишком велика. Или эта сила по каким-то причинам не соответствовала нуждам Кевина, или опасность ее использования была так велика, что он испугался применять ее. Не бери на себя такой риск.

– Ты это видел? – спросила она. – Ты говоришь так оттого, что имел видение?

Морэм с трудом заставил себя сказать:

– Я это не видел. Но я чувствую это своим сердцем. Из-за этого будет смерть. Будут умирать люди.

– Мой друг, ты слишком беспокоишься обо всех рисках, кроме своего. Если бы тебе вместо меня был доверен Посох Закона, ты бы последовал за Амоком хоть на край Земли. А люди по-прежнему умирали. Морэм, я спрашиваю твое сердце – ты действительно веришь, что будущее Страны может быть выиграно в войне? Ведь Кевин ничего не добился этим путем. Я не должна упускать даже малейший шанс, который способен научить меня другим путям сопротивления Презирающему.

Морэм склонил к ней голову, чтобы ускорить взаимный обмен вопросами. В тишине они обменивались своими мыслями, и через несколько мгновений напряженность на его лице исчезла. Снова подняв глаза, он направил свой взгляд прямо на Кавинанта и Троя. Затем сухо сказал: Тогда, раз ты должна идти, пожалуйста, не уходи одна, возьми кого-нибудь с собой, кого-нибудь, кто мог бы быть тебе полезен. На одно мгновение Трой подумал, что Высокий Лорд собирается просить его пойти с ней. Несмотря на ответственность за Боевую Стражу, его губы были уже почти готовы выдать ответ: Да. Но она сказала:

– Таково мое желание. Юр-Лорд Кавинант, будешь ли ты сопровождать меня? Я хочу разделить этот поиск с тобой.

Неловко, словно ее просьба смущала его, Кавинант сказал:

– Ты действительно думаешь, что я могу быть тебе полезен?

Кроткая улыбка коснулась губ Елены. – Без сомнения.

Он уставился на мгновение в пространство ее глаз. Затем внезапно посмотрел вдаль и пожал плечами. – Да, я пойду.

Трой с трудом слышал то, что говорилось потом, последние формальные речи Елены и Кораймини, бравая песня лосраата о мужестве, обмен прощаниями. Когда Высокий Лорд сказала ему последнее слово, он даже не смог заставить себя поклониться в ответ. Со своим да, заледеневшим на губах, он наблюдал конец церемонии и видел Елену и Кавинанта, скачущих прочь вместе в западном направлении, сопровождаемых только Баннором и Первым Знаком Морином. Он чувствовал себя застывшим в акте падения – безмолвно кричащим: Я теряю тебя! К нему подошел Лорд Морэм и заговорил. Но он не двигался до тех пор пока не осознал сквозь свое потрясение, что Трелл не последовал за Кавинантом и Высоким Лордом.

Его отрешенность вдруг исчезла. Он резко повернулся в сторону Трелла, повернулся вовремя, чтобы увидеть как гравлингас вздернул свои тяжелые кулаки над головой, ухватился за поводья своей лошади и направил ее галопом прочь, к броду через Ллураллин, к северу от Ревлвуда.

Трой помчался вслед за ним. Мехрил пронесся под Деревом и догнал Трелла в сиянии света солнца вдали от города. Трой приказал гравлингасу остановиться, но Трелл не обращал на него внимания. Наконец вомарк приказал Мехрилу остановить лошадь Трелла. Мехрил издал короткое командное ржание, и лошадь остановилась так резко, что Трелл чуть не выпал из седла.

Когда Гравлингас поднял с трудом свою голову, чтобы встретить взгляд Троя, из его глаз лились слезы, он тяжело и удушливо дышал. Но у Троя не было времени обращать на все это внимание.

– Что ты делаешь? – выкрикнул он резко. – Куда ты?

– В Ревлстон, – простонал Трелл. – Здесь для меня ничего нет.

– Как же так? Мы идем на юг – разве ты не знаешь этого? Ты ведь из Южных Равнин, не так ли? Разве ты не хочешь помочь защитить свой дом?

Это было совсем не то, о чем Трою хотелось спросить его, но он не нашел слов для своего настоящего вопроса.

– Нет.

– Почему, нет?

– Я не могу туда вернуться. Она там… я не смогу перенести это.

После всего этого!..

Как только Трелл тяжело выдохнул свой ответ, к ним подскакал Лорд Морэм. Он тут же начал говорить, но Трой остановил его грубым жестом.

– Она? – спросил вомарк. – Кто? Твоя дочь? – Когда Трелл бессловесно закивал головой, Трой сказал:

– Подожди минуту. Подожди минуту. – Непонимание всего этого приводило его в смятение. Он пытался найти ответы. – Я не понимаю. Почему ты не идешь обратно домой – к своей дочери? Она же нуждается в тебе.

– Меленкурион, – задыхался Трелл. – Я не могу. Как я смогу смотреть ей в лицо… отвечать на ее вопросы – после этого?! Не мучай меня.

– Вомарк! – голос Морэма был тяжел и опасен – предостерегающий, почти угрожающий. – Оставь его. Ничто из того, что он может сказать, не поможет тебе.

– Нет! – возразил Трой. – Я же должен знать. Трелл, послушай меня.

Я должен знать. Верь мне, я понимаю, что ты чувствуешь по отношению к нему.

Казалось, Трелл больше уже не слушал Троя. – Она сама выбрала! выдохнул он тяжело. – Выбрала! – Он выдыхал слова сквозь крепко сжатые зубы, как будто они были готовы взорвать его! – Она сама выбрала его!

Его!

– Трелл, ответь мне. Что ты делал там вчера? – на той могиле?

Трелл!

Слово «могила» проникло в гнев Трелла. Внезапно он обернул руки вокруг груди, наклонился вперед. Сквозь слезы он свирепо сверкнул глазами на Троя. – Ты дурак! – прошипел он. – Слепец! Она истратила на тебя свою жизнь.

– Истратила? – Трой разинул рот. – Истратила? – Это Изучающий, который вызвал тебя… – Так Кавинант был прав?

– Возможно, – Лорд Морэм сказал мрачно. Тон его тут же заполнил все внимание Троя. Он уставился на Морэма взглядом, полным страха. – Он имел массу причин посетить эту могилу, – продолжил Лорд. – Этиаран, супруга Трелла, похоронена в ней. Она умерла от того поступка, который вызвал тебя в Страну. Она отдала жизнь в попытке вновь обрести Юр-Лорда Кавинанта, потерпев поражение в своей цели. Твое присутствие здесь – результат ее немиролюбивой горечи и жажды возмездия.

Объяснение Морэма превысило пределы терпения Трелла. Боль исказила черты его лица. Свирепо резко сжав пытки, он ударил свою лошадь, и она тут же испуганным галопом помчалась к броду через Ллураллин. Но Трой даже не видел, как он уходит. Вомарк резко обернулся и обнаружил, что он все еще в состоянии различать Елену, Кавинанта и двух Стражей Крови, скачущих в западном направлении по Долине Двух Рек. Амок был уже с ними, шагая самодовольно рядом с Высоким Лордом.

Супруга Трелла Этиаран?! Супруга Трелла? Она была его женой? Он знал об Этиаран – он слышал слишком много рассказов о Кавинанте, чтобы не знать, что она была той самой женщиной, которая провела Неверящего от подкаменья Мифиль в Анделейн и к реке Соулсиз. Но он не знал, что Трелл был ее мужем. Это было сокрыто от него.

Потом он сделал в размышлениях шаг дальше. Кавинант изнасиловал дочь Трелла – дочь Этиаран – дочь женщины, которая…

– Кавинант! Ты ублюдок! – завыл Трой. – Что ты наделал? – Но он знал, что путешественники уже не могли услышать его на таком расстоянии, шум двух рек заглушал отдаленные крики. Нахлынувшая беспомощность унесла его протест, и голос его сломался и утонул в тишине.

Теперь его не удивляло, что Трелл не мог вернуться домой, к своей дочери. Как он сможет объяснить ей, что Высокий Лорд предпочла дружбу возмездию над человеком, который ее изнасиловал. Трой не понимал, как она могла поступить так с Треллом.

Еще через какое-то время до него дошла суть сказанного только что Морэмом. Она умерла в том поступке… Именно Этиаран вызвала его, а не какой-нибудь молодой невежественный или вдохновенный Изучающий. Это тоже было от него скрыто. Он был результатом и последствием ее безответной боли.

Вовсе не ты – тот… Так Кавинант был прав? Были ли все его планы только следствием той отчаянной работы, приведшей к столь своеобразной смерти Этиаран?

– Вомарк, – голос Лорда Морэма был суров. – Это было сделано нехорошо. Боль Трелла и так слишком велика.

– Я понимаю, – Трой скрежетал над порывами своего сердца. – Но почему ты не сказал мне? Ты ведь знал все это?

– Совет решил скрыть эти знания от тебя. Мы видели только вред в том, чтобы рассказать тебе это. Мы хотели уберечь тебя от боли. И мы надеялись, что ты научишься верить Юр-Лорду Кавинанту.

– Вы надеялись, – застонал Трой. – Да этот ублюдок полагает, что все здесь – всего лишь его мысленная игра. Все это Неверие есть просто блеф. Он думает, что ему все сойдет с рук. Вы не можете доверять ему. – Он зловеще собрал все эти аргументы для заключения. – Но, очевидно, вы не можете доверять и мне – иначе бы ты рассказал мне все это раньше.

Она пыталась вызвать его. Насколько тебе известно, я – всего лишь его заменитель. – Он попытался говорить четко, но голос его дрожал.

– Ты меня неправильно понял, – сказал Морэм осторожно.

– Нет, я правильно понял. – Он чувствовал смертоносные силы, работающие вокруг – выбирающие, манипулирующие, решающие. С трудом он установил контроль над своей артикуляцией. – Морэм, что-то ужасное должно будет случиться с ней.

Он посмотрел на Лорда, затем отвернулся. Он был не в силах вынести страдания во взгляде Морэма. Похлопав Мехрила по шее, он направил ранихина рысью обежать с восточной стороны Ревлвуд, чтобы избежать ожидавших его возле Дерева Хранителей Учения, избежать прощания с ними. Жестами указав Стражам Крови и Лорду Морэму следовать за ним, он поскакал прочь от Ревлвуда, по направлению к южному броду.

Мысли его были обращены вперед, к войне. Ему хотелось скорее влиться в нее.

Глава 16 Ускоренный марш

Но даже в таком настроении он не мог пересечь брод через Рилл из Тротгарда без сожаления. Он любил солнечную красоту Ревлвуда, своеобразную дружбу Хранителей Учения, и не хотел терять их. Но он не оглядывался. Он не понимал, почему Елена отреклась от супруги Трелла Этиаран только лишь из-за ее гнева и печали. И он чувствовал теперь более основательно, чем ему казалось когда-либо ранее, что должен доказать в этой войне ненапрасность вызова себя. Он должен доказать, что он плод надежды, а не отчаяния.

Он должен победить.

Если же нет, то тогда он более, чем неудачник, он – активное зло, часть предательского заговора против Страны, вопреки своей любви или воле – хуже, чем Кавинант, ибо Кавинант все же пытался избежать быть ложной надеждой. Но он, Хайл Трой, сам преднамеренно брал на себя надежду, ответственность, управление…

Нет, такие мысли были невыносимы. Он должен победить, должен победить.

Миновав гребень холма, так что Ревлвуд скрылся из глаз, он замедлил Мехрила на более спокойный шаг, давая возможность Лорду Морэму и восемнадцати Стражам Крови догнать его. Затем он сказал сквозь зубы, сдерживая свой голос словно в тисках, чтобы это не казалось обвинением Морэма.

– Почему она взяла его с собой? Ведь он изнасиловал дочь Трелла.

Морэм ответил мягко:

– Вомарк Трой, мой друг, ты должен понять, что у Высокого Лорда был весьма ограниченный выбор. Путь ее обязательств узок и окружен опасностями. Она должна отыскать Седьмой Завет. И она должна удерживать Юр-Лорда Кавинанта возле себя – из-за Белого Золота. С Посохом Закона она должна обеспечивать, чтобы его кольцо не попало в руки Лорда Фаула. А если он обратится против Страны, она должна быть рядом – чтобы сражаться против него. Трой кивнул сам себе. Это была достаточно основательная причина.

Он крепко взял себя в руки, подавляя инстинктивный протест. Затем с усилием заставил себя перестать скрипеть зубами и вымолвил:

– Я хочу сказать тебе кое-что, Морэм. Когда я покончу с этой войной – когда я смогу оглянуться назад и сказать себе, что бедная Этиаран удовлетворена – я собираюсь взять отпуск на несколько лет. Я собираюсь осесть в Анделейне и не двигаться оттуда до тех пор, пока не увижу Празднование Весны. Иначе я никогда не буду в состоянии простить этого проклятого Кавинанта за то, что он был удачливее меня. – Но при этом под словом «удачливее» он подразумевал нечто другое. Хотя он и понимал сейчас, что другой выбор был невозможен, ему было больно думать, что Елена предпочла взять с собой Кавинанта, а не его.

Если Морэм и понял его, то все же тактично последовал тому, что он сказал, а не тому, о чем подумал.

– О, если мы будем победителями, – Морэм улыбался, но тон его был серьезен, – то ты не будешь одинок. Половина Страны будет в Анделейне, когда в следующий раз новолуние придется на ночь весеннего равноденствия. Немногие из живых видели Танец Духов Анделейна. – Ладно, но я все же прибуду туда первым, – невнятно пробормотал Трой, пытаясь поддержать этот диалог. Но затем все же не мог сдержать себя от возвращения к разговору о Неверящем. – Морэм, неужели ты не в негодовании на него? После всего того, что он сделал?

Спокойно и откровенно Лорд Морэм сказал:

– Сам я не столь добродетелен, чтобы негодовать на него. Нужно иметь силу для того чтобы судить слабость других. Я не так могущественен.

Этот ответ удивил Троя. На мгновение он уставился на Морэма, молчаливо спрашивая: Неужели это правда? И ты веришь в это? Но он мог видеть, что Морэм действительно верит в это. Смущенный этим, Трой отвернулся.

В окружении Стражей Крови он и Лорд Морэм следовали через холмы по кривой дороге, которая в целом вела их на юго-восток, на перехват Боевой Стражи.

Когда этот день подошел к концу, Трой был уже в состоянии все более и более сосредоточиваться на своей марширующей армии. Проблемы марша начали переполнять его сознание. Где вдоль линии марша расположены селения, в которых можно в достаточной мере запастись пищей для воинов? Смогла ли Первый Хафт Аморин сохранить темп? Такие заботы давали ему возможность хоть на время избавиться от предчувствия, от ноющего чувства потери. Он становился другим человеком в меньшей степени необычным слепым чужаком в Стране, и большей степени – вомарком Боевой Стражи Твердыни Лордов. Эта перемена успокаивала его. Он чувствовал себя более удобно в этом своем качестве.

Ему хотелось спешить, но он сопротивлялся искушению, потому что желал сделать эту часть поездки как можно более легкой для ранихина.

Спокойным темпом до конца этого дня, восьмого с тех пор, как они покинули Ревлстон, он, Лорд Морэм и Стражи Крови оставляли за собой вновь пышущий здоровьем Тротгард. Даже таким темпом, при котором они покрывали не более семнадцати лиг в день, земли, через которые они скакали, изменялись очень быстро. К востоку и юго-востоку от них были более суровые земли Центральных Равнин. В этом широком районе строгая скала Земли казалась более основательно покрытой на поверхности почвой, чем в Тротгарде. Равнины поддерживали жизнь без заботы об этом, и люди, проживающие на них, были более стойкими и выносливыми.

Большинство женщин и мужчин, составлявших Боевую Стражу, были родом из поселений Центральных Равнин. Это было традицией – и на хороших основаниях. Во всех великих войнах Страны армии Презирающего пробивались через Центральные Равнины, чтобы достигнуть Ревлстона. Таким образом, равнины вынесли много бед из-за преступных намерений Лорда Фаула. Люди равнин помнили это и посылали своих сынов и дочерей в лосраат изучать боевое учение.

Когда этим вечером был объявлен привал, Трой был под впечатлением тревожного осознания того, в какой степени его воины зависят от него лично. Их дома и семьи были под милосердием его успеха или поражения. Под его командованием они были вынуждены проходить через медленный ад этого ускоренного марша.

И он знал, что война уже начнется примерно где-то в течение следующего дня. К этому времени авангард армии Лорда Фаула достигнет западного конца долины Мифиль и встретит хилтмарка Кеана и Лордов Каллендрилла и Вереминта. Он был уверен в этом. Не позднее, чем вечером девятого дня. Затем мужчины и женщины начнут умирать – его воины. Начнут умирать Стражи Крови. Он хотел быть с ним, хотел сохранить их живым, но сделать этого он не мог. И марш к Роковому Отступлению будет продолжаться и продолжаться, подавляя дух Боевой Стражи как жернов безжалостной нужды. Трой вытянулся под одеялом и прижал свое лицо к земле, как если бы это было единственным способом сохранить свое душевное равновесие. Он провел большую часть ночи, оценивая каждую грань своего плана боя, пытаясь увериться в том, что он не сделал каких-либо ошибок.

На следующее утро он был полон настойчивости и спешки, и заметил, что как только он забывался, то начинал торопить шаг Мехрила. Поэтому он обратился к Морэму и попросил Лорда поговорить с ним, чтобы отвлечь его.

В ответ Лорд медленно вошел в певучий, полупесенный тон и начал рассказывать Трою о различных легендарных и просто важных частях Страны, которые лежали между ними и Роковым Отступлением. В частности, он рассказал несколько древних историй о Всеедином Лесе, могущественные дерева которого покрывали Страну во времена задолго до Берека Полурукого, с его Защитниками Леса и жестокими врагами, Опустошителями. Много веков назад, когда деревья еще не были погружены « их нынешнюю дрему, сказал он, Защитники Леса лелеяли их сознание и вели свою войну против мокши, туриа и самадхи. Но сейчас, если старые легенды рассказывают правдиво, в Стране уже нет остатков духа Всеединого Леса, а также Защитников Леса, кроме мрачных деревьев Дремучего Удушителя и Сиройла Вейлвуда. И никто из тех, кто заходит в Дремучий Удушитель, для блага или во зло, никогда не возвращается.

Этот темный лес лежал недалеко от линии марша Боевой Стражи, за Последними Холмами.

Затем Трой поговорил немного о себе и его восприятии Страны. Он чувствовал себя близким Морэму, и это позволяло ему обсуждать поступки Высокого Лорда Елены, олицетворявшей его чувства к Стране. Постепенно он смягчился, вновь обрел свою способность сказать себе: Это не важно, кто вызвал меня. Я тот, кто я есть. И я собираюсь оправдать это.

Поэтому он был не просто удивлен, когда он и Морэм достигли боевого марша воинов уже к полудню. Он был потрясен.

Боевая Стража почти на половину дня отставала от расписания.

Воины встретили его приветственными возгласами, которые обратились в тишину, как только они поняли, что Высокий Лорд не с ним. Но Трой проигнорировал это. Подскакав прямо к Первому Хафту Аморин, он рявкнул:

– Ты медлишь! Ускорь барабанный бой! Такими темпами мы прибудем ровно на полтора дня слишком поздно.

Радость от встречи на лице Аморин сменилась досадой, и она помчалась прочь, прямиком к барабанщикам. С широким, зримым стоном боли воины ускорили свои шаги, поспешая в соответствии с требованиями барабанного боя до тех пор, пока почти не бежали. Затем вомарк Трой промчался вдоль и поперек их шеренг подобно цепу, усиливая новый ритм своим сердитым присутствием. Когда он нашел один Боевой Дозор, следующий чуть медленнее, он закричал в лицо молодого барабанщика:

– Ради Бога! Я не собираюсь проигрывать эту войну из-за тебя! – Он отхлопывал такт на ухо пристыженного вохафта до тех пор, пока барабанщик его в точности не повторил.

Только после того, как гнев его стих, он понаблюдал, что сделали девять дней тяжелого марша с Боевой Стражей. И пожалел, что не мог уже отречься от своей грубости. Воины жестоко страдали. Почти все они как-нибудь прихрамывали, неровно толкая себя вперед против ноющей боли режущих и стонущих мускулов и костей, синяков. Многие настолько устали, что даже перестали потеть, и перегретая испарина их лиц была облеплена пылью, придающей им желтый и безумный вид. У многих были кровотечения на плечах из-за трения о них ремней их снаряжения. Несмотря на их упорство, они шли неровно, как будто с трудом помнили свое расположение в шеренгах, которое было установлено в девяноста лигах ранее в Ревлвуде. И они отставали от расписания. Они были все еще в ста восьмидесяти лигах от Рокового Отступления.

К тому времени как они, шатаясь и затрудненно дыша, прервали движение для ночного привала, Трой был почти взбешен, ища пути помочь им.

Он чувствовал, что голой решимости будет для этого недостаточно.

Как только сопровождающие хайербренды и гравлингасы разожгли костры, Лорд Морэм отправился сделать то, что мог для Боевой Стражи. Он ходил от Боевого Дозора к Боевому Дозору, помогая поварам. В каждой кастрюле его голубой огонь производил какой-то эффект в еде, улучшал ее, увеличивал ее способность возвращать здоровье и жизнеспособность.

И когда еда была готова, он прошел через всю Боевую Стражу, распространяя бальзам своего присутствия – разговаривал с воинами, помогая им с их синяками и повязками, шутил с теми, кто мог собрать силы смеяться.

Пока Морэм был занят этим, Трой собрал всех своих офицеров – хафтов и вохафтов. Объяснив причины отсутствия Высокого Лорда Елены, он вернулся к проблемам марша. Болезненно напомнил обстоятельства, которые сделали это тяжкое испытание таким крайне необходимым, таким болезненно необходимым. Потом он перешел к более мелким деталям. Он организовал расписание движения жестяных кувшинов с водой так, чтобы они непрерывно сновали через все шеренги для помощи перегревшимся воинам.

Он распорядился, чтобы ноша мужчин и женщин с изрезанными лямками плечами по возможности везлась на лошадях. Он приказал всем офицерам с лошадьми, кроме барабанщиков, брать по второму седоку, чтобы самые истощенные воины могли отдохнуть на спине лошади. Он сказал своим офицерам собирать по дороге алианту для воинов, если будет такая возможность. Он возложил всю разведку, а также доставку воды на Стражей Крови, освободив таким образом больше лошадей для помощи воинам. После этого он отослал хафтов и вохафтов назад к их Дозорам.

Когда они разошлись, Первый Хафт Аморин подошла поговорить с ним.

Ее грубоватое суровое лицо было заряжено некой хмуростью, и он быстро предугадал ее просьбу:

– Нет, Аморин, – сказал он. – Я не собираюсь ставить кого-то другого на твое место. – Она попыталась возразить, но он поспешил продолжить более вежливо:

– Я знаю, что я кричал, как если бы винил тебя в том, что мы отстаем от нашего расписания. Но это лишь потому, что на самом деле я виню только себя. Только ты одна годишься для этой работы. Боевая Стража уважает тебя, как она уважает Кеана.

Воины ценят твою опытность и честность. – И мрачно добавил:

– В то время как сам я вовсе не уверен, что так же они относятся и ко мне. Скептицизм в ее взгляде тут же исчез. – Ты – вомарк. Кто может подвергать сомнению твои действия? – Тон ее как бы подразумевал, что тот, кто будет сомневаться в нем, будет иметь дело с ней.

Ее преданность тронула его. Он не был полностью уверен, что заслужил это. Но он намеревался заслужить. Проглотив свое волнение, он ответил:

– Ни для кого не будет повода для этого, пока мы будем сохранять наш темп. – Себе самому он добавил: Я обещал Кеану. – Нам надо наверстать упущенное время. И сделать это надо здесь, в Центральных Равнинах. К югу от реки Черная местность станет гораздо хуже.

Первый Хафт закивала, словно была полностью согласна с ним.

После того как она покинула его, он пошел к своему ложу и всю ночь провел, копаясь в темноте своего мозга в поисках какой-либо альтернативы своей дилемме. Но он не смог придумать ничего, что устраняло бы нужду в этом ускоренном марше. Когда он уснул, ему снились воины, плетущиеся на юг так, словно там была для них открытая могила.

На следующее утро, когда шеренги Боевой Стражи зашевелились, слабо выровнялись и неуклюже пришли в движение, словно длинный темный стон вдоль Равнин, вомарк Хайл Трой пошел пешком вместе с ними. Воздержавшись от езды на ранихине, он стал сам бить в барабан, чтобы проверить этот темп и двигаться под него сам. Так он и шел весь день, перемещаясь по всей Боевой Страже между Боевыми Дозорами, посещая каждый Дозор, обращаясь к каждому вохафту по имени, удивляя воинов, выводя их из оцепенелой усталости своим присутствием и участием, стараясь, несмотря на свою собственную физическую нетренированность, показать пример, который, быть может, принес бы какую-то помощь его армии. В конце этого дня, проведенного в шеренгах, он был так утомлен, что едва добрался до маленького лагеря, который он разделял с Лордом Морэмом и Первым Хафтом Аморин, пробормотал им что-то о смерти и провалился в сон. Но на следующее утро он выволок себя из-под одеяла и возобновил свою деятельность, пряча свою боль за сочувствием, которое нес из одного конца своей армии в другой всем воинам Боевой Стражи.

Он шел со своей армией по Центральным Равнинам уже четыре дня.

После каждого дневного перехода он чувствовал, что исчерпал лимит своих сил, что весь ускоренный марш был невозможен, что он должен бросить эту затею. Но каждую ночь Лорд Морэм помогал готовить пищу для армии, а затем отправлялся к воинам, делясь с ними своим мужеством. Дважды в течение этих четырех дней Боевая Стража отправляла Стражей Крови забирать большие запасы еды, приготовленные жителями деревень Центральных Равнин. Свежая и обильная пища имела удивительную действенность: она возвращала силу духа даже тем воинам, которые уже не верили в свою способность вести себя вперед. Под конец четвертого дня на ногах тринадцатого дня марша – Трой наконец позволил себе полагать, что условия в Боевой Страже стабилизировались.

Они прошли уже более сорока лиг. Боясь сделать что-либо, что могло бы повредить хрупкому равновесию его армии, он решил продолжать это свое собственное участие в марше. Морэм и Аморин понуждали его остановиться – они знали . его истощении, больных ногах, неустойчивой походке – но он отвергал все их аргументы. В душе ему было стыдно ехать верхом, когда его воины страдали пешком.

Но на следующий день он вкусил больший стыд. Когда свет зари разбудил его, он выбрался из-под одеяла и обнаружил Аморин, стоящую прямо перед ним. Мрачным голосом она сообщила, что Боевая Стража ночью была атакована.

Вскоре после полуночи разведчики, Стражи Крови, сообщили, что на спутанных лошадей собирается напасть стая крешей. Мгновенно тревога распространилась по лагерю, но только верховые хафты и вохафты были в состоянии прийти на помощь быстро. Со Стражами Крови, они бросились на защиту лошадей.

Они обнаружили, что противостоят целой орде великих желтых волков – как минимум десяти стаям крешей. Стражи Крови на их ранихинах встретили первую волну атаки, но они превосходились в количестве не менее чем десять к одному. И офицеры за ними были пешими. Запах крешей испугал лошадей, поэтому они не могли быть оседланы и не защищались сами от опасности. Один ранихин, пять лошадей и около дюжины хафтов и вохафтов были убиты, прежде чем Аморин и Лорд Морэм смогли организовать защиту достаточно эффективно, чтобы прогнать волков. Но до того, как нападение крешей было отражено, одна из их стай сломила защиту офицеров и ворвалась в часть лагеря, где некоторые воины, бессильные от истощения, еще спали. Десять из этих мужчин и женщин остались лежать мертвыми или покалеченными под одеялами после того, как Стражи Крови и Морэм уничтожили этих волков. Слушая рассказ об этом, Трой становился все более злым. Размахивая руками в гневе и возмущении, он спросил:

– Почему ты не разбудила меня?

Не встречая его взгляд, Первый Хафт сказала:

– Я пыталась. Трясла тебя, кричала тебе в уши. Но не смогла разбудить. А нужда воинов во мне была так велика, что я пошла ей навстречу.

После этого Трой больше не шел сам с совершавшими марш воинами.

Он не хотел быть снова преданным своей слабостью. Верхом на Мехриле, он проехал с Руэлом вдоль следов крешей, и когда сам убедился, что волки не были частью сосредоточенной поблизости армии, вернулся на свое место во главе Боевой Стражи. Время от времени он обскакивал вокруг армии легким галопом, словно был готов защищать ее в одиночку. Креши снова атаковали следующей ночью, и еще раз через ночь. Но оба раза вомарк Трой был готов к ним. Хотя он был слеп в темноте, не в состоянии сражаться, он изучал местность и тщательнее выбирал место для лагеря, чтобы удобнее было защищаться. Он организовывал охрану лошадей, планировал их защиту. Затем устраивал засаду из Стражей Крови, стрелков и с огнем. Много крешей было убито, но его Боевая Стража от потерь больше не страдала.

После того третьего нападения волки оставили их в покое. Но затем появилась другая неприятность. Утром шестнадцатого дня марша стена темных туч выплыла к воинам с востока. Перед полуднем порывы ветра достигли Боевой Стражи, стали ерошить волосы людей, колыхать высокую траву равнин. Ветер усиливался по мере того как центр этого шторма становился ближе. Вскоре дождь начал изливаться на них из потемневших небес.

Скопление черных туч обещало убийственный для них ливень. И тучи эти делали Троя почти слепым. Все хайербренды и гравлингасы зажгли их огни, чтобы обеспечить свет, удерживающий Боевую Стражу вместе против силы льющихся с неба потоков. Но эпицентр шторма не ушел так далеко на запад. Казалось, что центр его застыл где-то вдали на востоке, и, заняв эту позицию, он стал постоянным.

Воины шли по краю области взбунтовавшейся погоды. Изнуряющий и мучительный дождь, хлеставший по ним из адской глубины шторма, не сильно им вредил, но их дух страдал, как бы то ни было. Все они ощущали болезненность той силы, которая вызывала эти порывы. Не требовалось проницательности Троя чтобы понять, что шторм этот почти несомненно был направлен против воинов хилтмарка Кеана.

К тому времени когда шторм наконец развеялся, к концу следующего дня, потери Троя составили около одного Дозора. Продвигаясь где-то почти во тьме и в постоянных опасениях за судьбу Кеана, почти два десятка наименее сильных духом воинов потеряли мужество; посреди бредущей и борющейся со штормом Боевой Стражи они просто ложились в грязь и умирали.

Но их было только восемнадцать. Более шестнадцати тысяч мужчин и женщин пережили шторм и продолжали марш. И ради живущих вомарк Трой ожесточил свое сердце против мертвых. Верхом на Мехриле, как будто не было предела его мужеству, он вел свою армию на юг, на юг и не давал жестокому ритму послабления.

Затем, тремя днями позже – в день полнолуния – Боевой Страже прошлось пережить еще одно тяжелое испытание – вплавь пересечь реку Черная. Эта река служила границей между Центральными и Южными Равнинами.

Она текла с Западных гор и присоединялась к реке Мифиль в нескольких десятках лиг отсюда в направлении Анделейна. Старые легенды гласили, что там, где река Черная вырывалась из-под большого утеса Расколотой Скалы, восточного основания великого Меленкурион Скайвейр, ее вода была такой же красной, как чистая кровь сердца. Проверить это было невозможно, потому что река эта вырывалась из Расколот ой Скалы посреди Дремучего Удушителя, и перед тем как она проходила через край Последних Холмов и уходила к Равнинам, она пересекала подножие Виселичной Плеши, старого места казней Защитников Леса. Вода, которую Боевой Страже пришлось перейти, была буро-черной, словно полной странного осадка. За всю историю Страны между Последними Холмами и рекой Мифиль через Черную никогда не было моста или брода. Река просто смывала последствия любых усилий проложить путь через нее. У воинов не было выбора. Только вплавь.

Перебравшись на южный берег, воины стали выглядеть еще более истощенными, будто какая-то существенная часть их жизненной силы была высосана из их костей текущим темным голодом.

Но они все еще шли. Вомарк руководил их продвижением, и они шли.

Однако сейчас они двигались как разбитые опустевшие корабли, ведомые обессиленным ветром над бездорожными саргассами Южных Равнин. Временами казалось, что только одинокий огонь воли Троя держит их, запинающихся, заставляя с трудом и старательно перебирать ногами.

А в Южных Равнинах еще одна трудность подстерегала их. Здесь поверхность земли стала грубее. На юго-западной оконечности Центральных Равнин только толстая кривая линия Последних холмов отделяла Дремучий Удушитель от Равнин. Но к югу от реки Черная эти холмы становились горами – перекошенный горный клин изрезанных вершин, кончик которого был возле реки, восточный угол – около бутылочного горла Рокового Отступления, а западный угол в Кравенхоу, где Дремучий Удушитель открывался в Южные Пустоши в сорока лигах от Рокового Отступления. Линия марша Боевой Стражи заходила все глубже и глубже в грубые земляные холмы, окружавшие эти горы.

После двух дней преодоления этих холмов воины выглядели как вернувшиеся с того света. Они еще не очень отставали от требуемого темпа, но ясно было, что это только вопрос времени, что скоро они начнут падать прямо на ходу.

Как только солнце стало садиться, затуманивая видение Троя, вомарк принял решение. Состояние воинов щемило его сердце; он чувствовал, что армия достигла своего рода кризиса. Боевая Стража была все еще в пяти днях от Рокового Отступления, в пяти ужасных днях. И он еще не знал, где был Кеан. Без некоторых знаний о расположении хилтмарка и общего положения, некоторых знаний об армии Фаула, Трой не мог подготовиться к тому, что лежало впереди. И его армия казалась более уже не способной к каким-либо приготовлениям.

Для него настало время действовать. Хотя Боевая Стража была все еще в лиге от предусмотренного на этот день конца продвижения, он остановил армию для привала на ночь. И пока воины заботились о разбивке лагеря, он отозвал Морэма в сторону. В затуманенности он мог с трудом различать фигуру Лорда, но сконцентрировался на нем со всей решимостью, старанием перенести на Морэма напряженность своей мольбы.

– Морэм, – вздохнул он, – есть ли хоть что-то, что ты можешь сделать для них? Что-нибудь, что ты можешь сделать своим посохом, или спеть, или положить в пищу, хоть что-то. Это надо сделать!

Лорд Морэм пристально посмотрел на вомарка. – Возможно, – сказал он через мгновение. – Есть одна помощь, которая может иметь некоторый эффект против касания реки Черной. Но я был не склонен воспользоваться ею сейчас, ибо, однажды сделанное, это не может быть сделано снова. Мы все еще в долгих днях от Рокового Отступления – и в сражении нужда воинов в силе может быть более велика. Нельзя ли сохранить эту помощь до того времени?

– Нет. – Трой попытался заставить Морэма услышать глубину его убеждения. – Самое время – сейчас. Им нужна сила сейчас – иначе им придется воевать до того, как они доберутся до Отступления. Или им придется бежать, чтобы попасть туда вовремя. И мы еще не знаем, как дела у Кеана. А после сегодняшнего вечера у нас не будет другого шанса до тех пор, пока сражение уже не начнется.

– Почему? – спросил Лорд осторожно.

– Потому что я покидаю Боевую Стражу сегодня вечером. Я отправляюсь к Смотровой Кевина. Я хочу посмотреть на армию Фаула. Я должен узнать точно, сколько времени дает нам Кеан.

И ты пойдешь со мной. Потому что ты единственный, кто сможет воспользоваться коммуникационным прутом Высокого Дерева.

Морэм оказался удивленным:

– Покинуть Боевую Стражу? – спросил он быстро и сухо. – Сейчас? Это мудро?

Трой был уверен. – Я должен сделать это. Я не имею сведений о его армии слишком долго. Но теперь я должен знать. Отсюда мы не в состоянии воспрепятствовать Фаулу удивить нас. И я… – он скривился в тумане. – Я единственный, кто видит достаточно далеко, чтобы определить, что делает Фаул.

Через мгновение он добавил:

– Вот почему они называют это Смотровой Кевина. Даже он нуждается в том, чтобы знать, против чего шел.

Внезапно Лорд провел рукой, чтобы снять напряженность со своего лица, затем добавил:

– Очень хорошо. Это может быть сделано. Есть помощь, которая может быть дана сейчас. Каждый из гравлингасов несет с ним небольшое количество лечебной грязи. А у хайербрендов есть уникальная древесная пыль, которую они называют риллинлур. Я надеялся сохранить такую помощь для использования при заживлении боевых ран. Но все это может быть использовано и сегодня вечером. Молюсь, чтобы этого было достаточно. – Без дальнейших вопросов он ушел отдать свои инструкции хайербрендам и гравлингасам.

Вскоре эти люди двинулись через лагерь, помещая или лечебную грязь, или риллинлур в каждую кастрюлю для еды. Каждая кастрюля получила только щепотку, каждый воин съел только малюсенькое количество.

Но хайербренды и гравлингасы знали, как извлекать наибольшую пользу из древесной пыли и лечебной грязи. С помощью песен и заклинаний они сделали свой дар воинам сильным и эффективным. Сразу после еды воины начали засыпать, многие из них просто падали на землю, теряя сознание. В первый раз за долгие страдания марша некоторые из них улыбались своим мечтам.

Когда Морэм вернулся к Трою после трапезы, он почти улыбался самому себе.

Затем Трой стал давать Первому Хафту Аморин инструкции по сражению за Роковое Отступление. После того, как они обсудили движение и финальный этап марша, они заговорили о самом Отступлении. Несмотря на его заверения, она полагала, что это страшное место. Во всех войнах Страны это было место, в котором армии пытались спастись, когда все их надежды были разбиты. Мрачная старая легенда говорила о воронах, которые гнездились высоко по обеим сторонам узкого ущелья, на валунах его краев, кружа над телами убитых.

Но Трой никогда не сомневался в этой части своего плана. Роковое Отступление было идеальным местом для маленькой армии в сражении против большой. Враг может быть заманен в каньон и разбит по частям. – В этом вся прелесть, – сказал Трой доверительным тоном. – Это единственное место, где мы можем обратить традиции Фаула против него – мы собираемся взять проклятие и обратить его в благословение. Когда прибудет Кеан, мы будем уже сверху. Фаул возможно даже не будет знать, что мы там, до тех пор, пока это не будет слишком поздно. Но даже если он и узнает, то ему все равно придется сражаться с нами. Он будет не в состоянии повернуться к нам спиной. Все, что вам надо для этого сделать, – добавил он, – это сохранять темп пять следующих дней. Грубый и хмурый вид Аморин напомнил ему, какими невозможными могут оказаться эти пять дней. Но утром он почувствовал, что был прав. Благодаря чудодейственному влиянию риллинлура и лечебной грязи, его воины встретили зарю с возобновившейся решимостью в их глазах и с чем-то вроде силы в их телах. Когда он достиг близлежащего холма, чтобы поговорить с ними, они столпились вокруг него и осыпали его благодарностями, которые заставляли его грудь тесниться гордостью. Ему хотелось обнять их всех.

Он стоял лицом к Боевой Страже, спиной к восходу солнца, и когда он смог различать их лица через затуманенность своего видения, он начал.

– Друзья мои! – прокричал он. – Слушайте меня! Я иду на Смотровую Кевина, чтобы выяснить, что делает Фаул. Так что, возможно, это мой последний шанс поговорить с вами перед тем, как начнется сражение. Я хочу дать вам справедливое предупреждение. Мы пока что провели самые легкие двадцать два дня. Но скоро спокойная часть закончиться. Вскоре мы собираемся начать исполнять свой долг. Он боязливо позволил себе эту блеклую шутку. Если воины правильно поймут его, они смогут расслабиться немножко, ослабить некоторую внутреннюю боль, стать ближе друг другу. Но если же они услышат унижение в его словах, если они будут оскорблены его черным юмором – они могут стать потерянными для него. Он почувствовал огромное облегчение и благодарность, когда он увидел, что многие из воинов улыбаются. Некоторые засмеялись вслух. Их ответ заставил его почувствовать, вдруг и с волнением, гармонию с ними – тональность его армии, инструмент его воли.

Он сразу же стал снова доверять своему руководству над ними.

С бодростью он продолжил:

– Как вы знаете, мы находимся только в пяти днях от Рокового Отступления. Нам осталось преодолеть ровно сорок восемь лиг. После того, что вы уже сделали, вы должны быть в состоянии сделать это даже сонными. Но все же есть еще несколько вещей, о которых я хочу сказать.

Первое. Вам следует знать, что вы уже достигли большего, чем любая другая армия в истории Страны. Никакая другая Боевая Стража никогда не совершала походов такой дальности и такой стремительности. Поэтому каждый из вас уже герой. Я не хвастаюсь, факты есть факты. Вы уже самые лучшие.

Но герои вы или нет, наша работа не сделана до тех пор, пока мы не победим. Вот почему мы идем в Роковое Отступление. Это совершенное место для западни – уж если мы доберемся туда, мы сможем управиться с армией в пять раз больше нашей. И только добравшись туда – только утянув армию Фаула на юг, в места, подобные этому, – мы уже спасем многие подкаменья и настволья в Центральных Равнинах. Для многих из вас это значит, что мы спасем ваши семьи.

Он остановился, надеясь позволить своему убеждению достигнуть сердец воинов. Затем сказал:

– Но мы должны достичь Отступления вовремя. Именно там хилтмарк Кеан рассчитывает найти нас. Он и его Боевые Дозоры сражаются в аду, чтобы дать нам эти еще пять дней. Если мы не достигнем Отступления до того, как они сделают это, они все умрут. – Мы едва успеваем. Но я могу вам сказать как факт, что хилтмарк уже купил нам три из необходимых пяти дней. Все вы видели шторм, прошедший шесть дней назад. Вы знаете, что это было – атака на Боевой Дозор хилтмарка. Это значит, что шесть дней назад он все еще сдерживал армию Фаула в долине Мифиль. И вы знаете хилтмарка Кеана. Вы знаете, он не позволит каким-то двум дням встать между нами и победой.

Мы едва успеваем. И мы прибудем туда не отдыхать. Но если мы все-таки прибудем в Отступление вовремя, я не боюсь за исход.

При этом хафты одобрительно зааплодировали в ответ на браваду Троя, и он молча стоял под этой овацией с опущенной головой, допуская это только потому, что мужество раздающихся вокруг бодрых выкриков, мужество его армии поглотило его. Когда одобрение смолкло и Боевая Стража стала вновь тихой, он сказал хрипло в безмолвии:

– Мои друзья, я горжусь вами всеми!

Затем повернулся и почти сбежал с холма.

Лорд Морэм последовал за ним, когда он вскочил на спину Мехрила.

Сопровождаемые Руэлом, Террелом и восемью другими Стражами Крови, эти двое поскакали галопом прочь от Боевой Стражи. Трой установил жесткий темп до тех пор, пока его армия не скрылась из его взгляда за холмами позади них. Затем он ослабил Мехрила до походки, которая покроет расстояние до подкаменья Мифиль и Смотровой Кевина за три дня. С Морэмом рядом, он легким галопом скакал к востоку через холмистость Южных Равнин.

Через некоторое время Лорд сказал спокойно:

– Вомарк Трой, ты и в самом деле воодушевил их.

– Ты все перепутал, – сказал он голосом, грубоватым от эмоций, – это они воодушевили меня.

– Нет, мой друг. Они стали очень лояльны к тебе.

– Просто они – очень лояльные люди. Они… Да, все верно, я понял, что ты имел в виду. Они лояльны ко мне. Но если я когда-либо их брошу, если я совершу какую-либо любую человеческую ошибку, они будут чувствовать себя преданными. Я знаю. Я слишком понадеялся на их мужество, на их веру в меня, в мои планы. Но если это приведет их в Роковое Отступление вовремя, риск будет того стоить. Лорд Морэм согласился кивком. После паузы он сказал:

– Но ты делал свою часть работы. Мой друг, я должен сказать тебе это. Когда я впервые понял твое намерение идти к Роковому Отступлению таким темпом, мне показалось, что это невозможная задача.

– Тогда почему ты позволил мне сделать это? – разозлился Трой. – Почему ты ждал до сего момента чтобы сказать что-либо о своих сомнениях?

– Ох, вомарк, – ответил Лорд. – Ведь если не пытаться, тогда вообще все будет невозможно.

При этих словах Трой повернулся к Морэму. Но когда он встретил испытующий взгляд Лорда, он понял, что Морэм не стал бы поднимать такого вопроса просто так. Принуждая себя расслабиться, он сказал:

– На самом деле ты не ожидал, что я удовлетворюсь таким ответом.

– Нет, – просто ответил Лорд. – Я сказал это только для того, чтобы выразить свое отношение к тому, что ты сделал. Я верю тебе. Я буду следовать твоему руководству в этой войне при любых опасностях. Внезапный наплыв благодарности спазмом сжал горло Троя, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать глупую улыбку. Чтобы ответить на доверие Морэма, он прошептал:

– Я не брошу тебя при этом.

Но позже, когда его порыв прошел, ему было неприятно вспоминать, как много таких обещаний он уже успел дать. Казалось, они увеличивались по мере продвижения марша. Его речь перед Боевой Стражей была только первой в серии таких утверждений. Сейчас он чувствовал себя так, словно дал свою личную гарантию успеха практически всей Стране.

Он загнал себя в угол – в такое место, где поражение и измена становятся вещами равнозначными. Даже простейшие мысли о поражении заставляли его пульс гулко отдаваться в голове.

А если это были мысли, подобные вдохновляющим Неверие Кавинанта, тогда Трой мог видеть, что это вызывает вполне определенное чувство. У него было жестокое имя для этого чувства. Оно называлось трусость.

Он силился отогнать такие мысли прочь и обратить свое внимание на Центральные Равнины.

В стороне от гор местность как-то сглаживалась и переходила в широкие пространства острой, жесткой травы, испещренные полосами серого орляка и вереска, становящимися пурпурными осенью. Эта земля не была щедрой – Трою говорили, что было всего лишь пять подкамений во всех Южных Равнинах, – но ее нерасточительное здоровье было жизнестойким и сильным, как у коренастых мускулистых людей, которые на ней жили. Что-то в ее строгости привлекало его, как будто эта земля сама была предназначена для войны. Он ехал спокойно, сохраняя медленный темп чтобы сберегать силу Мехрила для тяжелой скачки от Смотровой Кевина до Рокового Отступления.

Но на вторую ночь его уверенность несколько поколебалась. Вскоре после восхода луны Лорд Морэм внезапно проснулся, вскрикнув так неистово, что кровь Троя застыла. Трой ощупью пошел к нему через темноту, но он ударил вомарка своим Посохом и начал палить свирепыми взрывами силы в неуязвимые небеса, как будто они атаковали его. Безумие охватило его. Он не останавливался до тех пор, пока Террел не поймал его руки, заорав ему в лицо:

– Лорд! Порча увидит тебя!

С громадным усилием Морэм заставил себя утихомирить свою силу.

Затем Трой опять не мог ничего видеть. Ему пришлось ждать в слепом беспокойстве до тех пор, пока в конце концов он не услышал, как Морэма выдохнул:

– Это прошло. Я благодарю тебя, Террел. – Голос Лорда звучал абсолютно устало.

Трой был полон вопросов, но Морэм или не хотел, или не мог отвечать на них. Сила предвидения покинула его молчаливо и с дрожью. Он едва смог сдержать подрагивание губ для нескольких слов, которые он проговорил, чтобы успокоить Троя.

Вомарка это не убедило. Он потребовал света. Но когда Руэл усилил пламя лагерного костра, Трой увидел пылающий жар тоски и угрозы в глазах Морэма. Это успокоило его, вызвав с его стороны предложение поддержки и утешения. Но ему пришлось все же оставить Лорда одного в его муках пророческой боли.

Остаток ночи Трой лежал без сна в беспокойном ожидании. Когда наступил рассвет и зрение вернулось к нему, он понял, что Морэм благополучно пережил кризис. Лихорадка в его взгляде сменилась тяжелым проблеском подобия предостережения, что опасно пытаться противостоять ему, проблеск, который напомнил Трою картину в Зале Даров, озаглавленную «Победа Лорда Морэма». Лорд не стал давать никаких объяснений.

Весь третий день они продолжали свой путь в молчании.

Впереди на горизонте Трой смог разобрать тонкий черный палец Смотровой Кевина, хотя до подкаменья Мифиль оставалось все еще двадцать две лиги. После напряжения ночи ему еще больше хотелось подняться скорее на Смотровую и увидеть армию Лорда Фаула. Увидев это, он узнает судьбу своего плана битвы. Но он не гнал ранихина на самой лучшей скорости, поэтому долина была полна уже вечерних теней, когда он и Морэм достигли реки Мифиль и последовали вдоль ее течения вверх, в Южную Гряду.

Через затуманенность своего взора в сумерках он уловил только один проблеск подкаменья Мифиль. С вершины тяжелого каменного моста над рекой он посмотрел на юг, в сторону восточного берега, и в окружающем мраке заметил группу каменных лачуг. Затем последнее проникновение его взгляда поблекло, и скакать дальше в селение ему пришлось, доверившись ранихину.

Когда Трой и его спутники спешились на открытом, круглом центре подкаменья, Лорд Морэм спокойно заговорил с людьми, которые вышли поприветствовать его. Вскоре к жителям подкаменья присоединилась группа из пяти человек, неся с собой широкую чашу со светящимся гравием. Они установили ее на подставку в центре круга, и теплое свечение и запах свежей глины обильно окружили их. Этот свет позволил Трою слабо видеть.

Группа этих пяти включала трех женщин и двух мужчин. Четверо из них были светловолосые, пожилые и величавые, но один мужчина был примерно вдвое моложе. Его черные густые волосы были с серыми полосами, и поверх своей коренастой, мощной фигуры он носил традиционную коричневую тунику жителя подкаменья со странным узором из пересекающихся молний на плечах. Он имел постоянное двойственное горькое выражение, будто что-то рано сломалось в его жизни, обратив вкус всего его жизненного опыта в кислый. Но несмотря на кислость его выражения и относительную молодость, его спутники уступи ли ему. Он заговорил первым.

– Здравствуй, Морэм, сын Вариоля, Лорд Совета Ревлстона. Здравствуй, вомарк Хайл Трой. Чувствуйте себя в подкаменье Мифиль как дома. Я Триок, сын Тулера, первый среди круга старейшин подкаменья Мифиль. Это не в наших традициях – расспрашивать наших гостей прежде, чем гостеприимство развеет усталость. Но это ужасные времена. Стража Крови оповестила нас о грозящей войне. Что за нужда привела вас сюда?

– Триок, своим гостеприимством ты оказываешь нам честь, – ответил ему Лорд Морэм. – Нам также делает честь то, что ты нас знаешь. Мы не встречались.

– Это правда, Лорд. Но я учился некоторое время в лосраате. Лорды и друзья Лордов, – он кивнул на Троя, – хорошо мне знакомы.

– Тогда, Триок, старейшины и люди подкаменья Мифиль, я должен вам сказать, что по Стране действительно идет война. Армия Серого Убийцы движется по Южным Равнинам, чтобы воевать с Боевой Стражей Ревлстона в Роковом Отступлении. Мы пришли для того, чтобы вомарк Трой мог подняться на Смотровую Кевина и изучить движение врага.

– Он, должно быть, обладает отличным зрением, если может видеть так далеко. Хотя известно, что Высокий Лорд Кевин обозревал всю Страну со своей Смотровой. Но это нас не касается. Пожалуйста, примите гостеприимство подкаменья Мифиль. Чем мы можем служить вам?

Улыбаясь, Морэм ответил:

– Горячая еда была бы самым лучшим проявлением гостеприимства. Много дней мы ели только походную пищу. После этого другой из старейшин выступил вперед.

– Лорд Морэм. Я Терас, супруга Слена. Наш дом большой, и Слен, мой муж, горд своим умением готовить. Поедите ли вы с нами?

– С удовольствием, Терас, супруга Слена. Вы почтили нас.

– Принятие дара оказывает честь дарящему, – вернула она серьезно.

В сопровождении других старейшин она провела Морэма и Троя из центра подкаменья к своему жилищу. Ее дом был широким, просторным зданием, которое был сформировано из одного громадного валуна. Внутри все было залито светом гравия. После нескольких церемоний представления Трой и Лорд Морэм обнаружили, что их усаживают за длинный каменный стол. Кушанья, которые Слен выставлял перед ними, полностью соответствовали его гордости.

Когда все гости наелись досыта и каменные блюда и кастрюли были унесены, Лорд Морэм решился ответить на вопросы старейшин. Терас начала с осторожных расспросов о войне, но прежде, чем она продолжила, Триок прервал ее.

– Лорд, как там Высокий Лорд Елена? Она в порядке? Она сражается в этой войне?

Что-то резкое в тоне Триока вызвало у Троя раздражение, но он предоставил возможность ответить Морэму. Лорд спокойно ответил:

– С Высоким Лордом все в порядке. У нее появились непонятные знания от одного из Заветов Кевина, и она отправилась на поиски самого этого Завета. – Он говорил осторожно, как будто у него была причина не доверять Триоку.

– А как там Томас Кавинант Неверящий? Страж Крови сказал, что он вернулся в Страну? Он вернулся?

– О, да, – сказал Трой. Казалось, ему передалась осторожность Морэма.

– А как там Трелл, супруг Этиаран? Много лет он был гравлингасом подкаменья Мифиль. Как он встретил надобности этой войны?

– Он в Ревлстоне, где его мастерство служит защите Твердыни.

Выражение лица Триока резко изменилось.

– Трелл не с Высоким Лордом? – спросил он резко.

– Нет.

– Почему нет?

Мгновение Лорд Морэм исследовал лицо Триока. Затем он сказал, как будто бы брал на себя риск:

– Юр-Лорд Томас Кавинант, Неверящий и Кольценосец, сопровождает Высокого Лорда.

– Он с ней? – вскричал Триок, вскочив на ноги. – И Трелл позволил это? – Он горько и ненавидяще сверкнул глазами на Морэма, затем развернулся и выбежал из дома. Его неистовство оставило в комнате неловкую тишину, и Терас тихо заговорила, чтобы нарушить ее. – Пожалуйста, не обижайтесь, Лорд. Его жизнь полна неприятностей. Может быть, вы знаете часть его истории. – Морэм кивнул, показывая Терас, что он не обиделся. Но поведение Триока вывело из себя вомарка Троя. Это живо напомнило ему Трелла. – Зато я не знаю, – сказал он грубо. – Какое ему дело до Высокого Лорда?

– Ох, вомарк, – сказала Терас печально. – Он не скажет мне спасибо за то, что я говорю об этом. Я…

Острый взгляд Морэма заставил ее замолчать. Трой повернулся к Морэму, но Лорд не встретил его взгляд своим.

– Перед тем, как… как Юр-Лорд Кавинант первый раз был вызван в Страну, – сказал Морэм осторожно. – Триок любил дочь Трелла и Этиаран.

Трой едва сдержал восклицание. Он хотел проклясть Кавинанта. Казалось, нет конца горю, которое принес этот Неверящий. Но он взял себя в руки ради хозяев дома. Он едва слышал, как Морэм спросил:

– С дочерью Трелла все в порядке? Могу ли я как-то помочь ей?

– Нет, Лорд, – ответила Терас. – Здоровье ее тела крепко, но мозг ее непонятен. Она всегда верила, что Неверящий вернется за ней. Она спрашивала круг старейшин… спрашивала разрешения выйти за него замуж. Мы не можем найти такого Целителя, который мог бы излечить эту болезнь. Я боюсь, что вы только обратите ее мысли снова к нему.

Морэм принял ее решение угрюмо.

– Извините. Эта неудача печалит меня. Но Лорды знают только одного Целителя-Освободившегося с силой, достаточной для такой нужды – и она оставила свой дом и покинула всех нас сорок лет назад, перед сражением у настволья Парящее. Это вынуждает нас быть такими скромными перед такой нуждой.

Его слова оставили за собой покров тишины. На какое-то время он уставился тупым взглядом на свои сжатые руки. Но затем, отрываясь от своих видений, сказал:

– Старейшины, как вы отнеслись к возможности войны? Вы приготовились?

– Да, Лорд, – ответила одна из женщин. – У нас мало причин бояться, что наши дома смогут разрушить, поэтому мы просто спрячемся в горах, если война придет сюда. Мы заготовили там запасы еды на случай этой нужды. С гор мы изведем любого, кто захватит подкаменье Мифиль.

Морэм кивнул, и через мгновение Терас сказала:

– Лорд, вомарк, вы проведете эту ночь с нами? Вы окажете нам честь предложить кровати для вас? И, может быть, вы выступите перед собранием жителей?

– Нет, – сказал Трой резко. Затем, ощущая свою невежливость, смягчил свой тон. – Спасибо, но нет. Мне нужно добраться как можно скорее до Смотровой.

– Что вы сможете там увидеть? Ночь темна. Вы можете поспать здесь в комфорте и взобраться на Смотровую Кевина перед утром.

Но Трой был непреклонен. Его злость на Кавинанта еще более увеличила его нетерпение. У него было сильное предчувствие осложнений, неминуемого кризиса. Вежливость Лорда Морэма, твердость его ответов вскоре убедили жителей подкаменья, что это решение было необходимым, и через короткое время он и Трой были уже в пути. Они приняли чашу со светящимися камнями от старейшины, чтобы освещать себе дорогу, оставили всех Стражей Крови, кроме Террела и Руэла, присматривать за ранихинами и наблюдать за долиной, затем быстро поскакали вдоль реки Мифиль в ночь.

Трой ничего не видел вокруг от слабого света гравия, но когда он был уверен, что находится уже вне подкаменья, он сказал Морэму. – Ты знал о Триоке до сегодняшнего вечера. Почему ты не сказал мне?

– Я не знал степень его горя. И зачем было обременять тебя? И все же, сейчас в моем сердце, что я обошелся с ним неверно. Мне следовало говорить с ним более открыто и более доверять его словам. Моя осторожность только увеличила его боль.

Трой придерживался другого мнения. – Тебе вовсе не нужно быть осторожным со всеми по отношению к этому ублюдку Кавинанту.

Но Морэм не ответил, в тишине продолжая свой путь. По долине они пробрались в южную сторону, к подножию окружающих гор. Затем, поднимаясь, вдвое дальше в северную сторону, к восточным склонам. В гористой местности тропа стала трудной. Террел вел Лорда Морэма, а Трой следовал за ними, подталкиваемый со спины с Руэлом. Пока они поднимались, он не видел ничего вокруг себя. Только свечение чаши с гравием проступало для него темным пятном, но постепенно он стал ощущать изменения в воздухе. Теплая осенняя ночь Южных Равнин стала холоднее, загадочнее.

Это заставило его сердце колотиться тяжелее. Еще через некоторое время, поднявшись еще на пару тысяч футов, он понял, что шел по горам, на которых уже выпал первый зимний снег. Вскоре после этого он и его спутники перестали карабкаться вверх по склонам, а стали пробираться через трещины, расщелины и скрытые долины. Когда они снова достигли открытого пространства, они находились на выступе утеса, двигаясь в восточном направлении под огромной неясно вырисовывающейся вершиной. Этот утес привел их к основанию длинного немного наклонного каменного шпиля Смотровой. Затем, карабкаясь на открытом пространстве по склону горы, как одинокие мечтательные странники, они поднялись к лестнице, обвивающей этот шпиль. После следующих пятисот шагов они оказались на окруженной парапетом площадке Смотровой Кевина.

Трой осторожно прошелся по полу Смотровой и уселся, оперев спину на окружавший площадку парапет. По описаниям он знал, что находился на вершине шпиля, возвышавшегося на четыре тысячи футов над предгорьями Гряды, и он не хотел давать своей слепоте возможность подвести его. Даже сидя, оперевшись спиной о твердый камень, он испытывал сильное ощущение нахождения на краю бездны. Его восприятие окружающего мучительно чувствовало отсутствие некоторых удобств, ограниченности стенами или границами. Это было подобно тому, чтобы остаться покинутым всеми на волю необъятных небес, и он реагировал на это как слепой человек – со страхом и с убежденностью в неизлечимости изоляции. Он поставил чашу с гравием на камень перед собой, так что мог хотя бы слабо видеть своих трех спутников. Затем, раскинув руки, оперся ими о камень за своей спиной, как бы удерживая себя от падения.

Легкий бриз подул на Смотровую с юга, от возвышавшихся там гор, и в воздухе повеяло приближением зимы, что вынудило Троя поежиться. Когда в темноте миновала полночь, он начал беседу с Морэмом, поговорить хотя бы о чем-то, чтобы поддержать бодрость звуком своего голоса. Сейчас ощущение подвешенности, окруженности пустотой напомнило ему последние моменты в том мире, который Кавинант настойчиво именовал «реальный» – когда его дом был охвачен пламенем, опаляющим его ослабевающие пальцы, держащиеся за подоконник, и долгое падение вниз, к ожидавшему далеко внизу асфальту.

Он возбужденно рассказывал о том мире до тех пор, пока яркость воспоминаний не уменьшилась. Затем сказал:

– Друг Морэм, напомни мне… напомни мне сказать тебе как-нибудь, как благодарен я тебе за все. – Ему было затруднительно говорить такое вслух. Но эти ощущения были слишком важны, чтобы оставаться невысказанными. – Ты и Елена, и Кеан, и Аморин – вы все очень дороги мне. И Боевая Стража – я думаю, что охотно прыгнул бы отсюда вниз, если бы это было нужно Боевой Страже.

Он снова замолчал. Время шло. Несмотря на то, что он дрожал от холодного ветра, течение его мыслей было плавно. Он пытался перебросить свои размышления на предстоящую битву, но неизвестное видение ожидаемого восхода занимало все его сознание, приводя в беспорядок все его планы и ожидания. А вокруг него глухая ночь оставалась неизменной, как непроглядная, хаотичная тьма. Трою было необходимо знать, против чего он сейчас стоит. Ему показалось, что он слышит на расстоянии неясный топот копыт. Но никто из его спутников не отреагировал на это, так что он не мог быть уверен, что действительно что-то слышал. Ему надо было отвлечься. Полуобернувшись к Морэму, он проворчал:

– Ненавижу рассветы. Я могу справиться с ночами. Они хранят меня – в них я имею хоть какой-то опыт. Но рассветы! Я не могу стоять, ожидая того, что я смогу видеть. – Затем резко спросил:

– Небо ясное?

– Ясное, – тихо сказал Морэм. Трой обвел взглядом местность. Через мгновение он смог расслабиться.

Смотровую снова окружила тишина. Ожидание продолжалось. Мало-помалу озноб Троя усилился. Камень, к которому он прислонил, оставался холодным, непроницаемым к теплу его тела. Он хотел встать и немного пройтись по Смотровой, но не отваживался. Морэм, Руэл и Террел стояли возле него как каменные изваяния. Спустя какое-то время он не смог уже дольше сдерживать себя от того, чтобы спросить Лорда, получал ли он какие-нибудь вести от Елены:

– Пыталась ли Лорд Елена связаться с тобой? Что она сейчас делает?

– Нет, вомарк, – ответил Морэм. – У Высокого Лорда нет с собой прута ломильялора.

– Нет? – эта новость напугала Троя. До этого времени он не представлял себе, сколько доверия он вкладывал в способность Морэма связаться с Еленой. Он хотел знать, что она в безопасности. И, ка к последнее утешение, он рассчитывал на ее способность отозваться. Но сейчас она была как бы совершенно потеряна для него, как если бы уже умерла.

– Нет? – он почувствовал вдруг, что так слеп, что не способен видеть лица Морэма, что никогда по-настоящему не видел лица Морэма. – Почему?

– Было только три прута Высокого Дерева. Один отправился к Твердыне Лордов, другой остался в Ревлвуде, чтобы что лосраат и Ревлстон могли защищаться совместно. Остался только один прут, и он достался мне для использования в этой войне.

В голосе Троя зазвучал протест.

– И что же в этом хорошего?

– При необходимости я могу поговорить с Ревлвудом и Твердыней Лордов. – О, ты глупец. – Трой сам не знал, к нему или к Морэму относилась эта реплика. Как много еще сохранено в секрете от него? Хотя он сам никогда не спрашивал, кто еще имеет такие прутья. Он отодвигал все эти заботы на тот момент, когда он сможет увидеть армию Фаула, зная, что эта помощь будет ему необходима. – Почему ты не сказал мне?

Вместо ответа Морэм только пристально посмотрел на него. Но сквозь затуманенность своего видения Трой не смог уловить выражение лица Лорда.

– Почему ты раньше не сказал мне? – повторил он резче. – Сколько еще есть такого, что ты мне не рассказал?

Морэм вздохнул. – Что касается ломильялора – я не говорил, потому что ты не спрашивал. Прут – это не инструмент, который ты мог бы использовать. Они были изготовлены для Лордов, и мы использовали их, как мы считали нужным. Нам не приходило на ум, что твои помыслы могли быть другими.

Морэм казался далеким, усталым. В первый раз Трой заметил, каким неотзывчивым Лорд был весь этот день. Волна озноба прохватила его. Тот сон, что был у Морэма прошлой ночью – что он означал? Что Лорд узнал о том, что сделает его совсем не таким, как обычно? Трой почувствовал внезапное предчувствие опасности.

– Морэм, – он начал. – Морэм…

– Тише, вомарк, – тихо сказал он, – кто-то идет.

Трой поднялся на ноги и сразу же ухватился за плечо Руэла, чтобы сохранить равновесие. Хотя он старательно прислушался, он ничего не смог услышать, кроме легкого ветра. – Кто это?

Но в следующее мгновение ему никто не ответил. Когда Руэл сказал, голос его прозвучал далеко и бесстрастно во тьме. – Это Тулл, который участвовал в миссии Корика к великанам Прибрежья…

Глава 17 История Тулла

Сердце Троя дрогнуло и тяжело забилось. Тулл! Он ощущал в висках биение собственного сердца. Миссия Корика! После потрясения от новостей Ранника он сдерживал себя от мыслей о великанах, запрещал себе думать о них.

Он сконцентрировался на войне, на чем-то таком, чем он занимался прямо сейчас. Но теперь его мысли беспорядочно закружились. Великаны!

Почти тотчас он стал прикидывать в уме возможные расклады. До Ревлстона было двадцать пять дней пути. Миссия в Прибрежье была завершена восемнадцать дней назад. Времени почти хватало, почти хватало. Великаны не могли передвигаться так же быстро, как Стража Крови на ранихинах, но, конечно, и далеко позади они быть не могли. Конечно…

Трою было вполне понятно, почему Тулл шел сюда один. Это имело смысл. Другой Страж Крови был проводником великанов, а Тулл пошел вперед предупредить Боевую Стражу, что помощь уже в пути. Из-за войны в Стране и наступления Лорда Фаула великаны не могли идти прямо к Ревлстону, не могли идти северным путем. Они могли идти только на юг, в обход Сарангрейвской Зыби, если даже не через нее. Стражи Крови знали план сражения Троя, они знали, что следует делать. Они могли случайно напасть на след армии Лорда Фаула выше Землепровала, к югу от Горы Грома, и следовать за ней, через Мшистый Лес, через долину Мифиль, затем юго-западнее, по направлению к Роковому Отступлению. Они могли надеялись атаковать тыл Лорда Фаула во время сражения у Отступления. И Тулл, знавший план сражения, в поисках Боевой Стражи, разумеется, пошел к югу, на окраину Южной Гряды, по направлению к Роковому Отступлению. Этот маршрут привел его чуть ли не к порогу подкаменья Мифиль.

Конечно же.

Когда Тулл ступил с лестницы на площадку Смотровой, Трой был настолько нетерпелив, что обошел все предварительные вопросы.

– Где они?

Слова произносились так быстро, что он сам с трудом мог ясно понимать их.

– Как далеко позади они находятся?

В тусклом свете Луны он был не в состоянии рассмотреть лицо Тулла, но он мог сказать, что Страж Крови не смотрел на него.

– Лорд, – сказал Тулл, – я уполномочен Кориком сообщить известия Высокому Лорду. Я отвечаю за это вместе с Силлом и Вэйлом. – А через мгновение его голос дрогнул. – Но Страж Крови в подкаменье сказал мне, что Высокий Лорд ушла в Западные горы вместе с Аморин. Однако я все же должен сообщить мои известия. Вы выслушаете?

Даже несмотря на свое волнение, Трой чувствовал что-то странное в тоне Тулла, что-то такое, что звучало как боль. Но он жаждал услышать объяснения. До того, как Лорд Морэм успел ответить, Трой переспросил:

– Так где они? – Они? – спросил Страж.

– Великаны! Как далеко позади они находятся?

Тулл медленно перевел взгляд с него на лицо Лорда Морэма.

– Мы выслушаем тебя, – сказал Морэм. Его голос звучал натянуто, с волнением, но он говорил твердо, без колебаний.

– Эта война в наших руках. Говори, Страж Крови.

– Лорд, они… мы не успели… великаны… – вдруг привычное безразличие в голосе Тулла исчезло. – Лорд!

В этом слове звенела боль такая острая, что Страж не мог справиться с ней.

Отголосок этой боли ошеломил Троя. Он привык в речи всех Стражей распознавать только отчужденные интонации. Он уже давным-давно перестал пытаться определить, что же они чувствовали, фактически даже забыл, что они имели какие-то эмоции. Но это не смутило его: ожидание хороших известий было так велико, что он уже почти вкушал его.

Но в этот момент, до того, как любой из них, он или Лорд Морэм, мог успеть что-нибудь сказать, отреагировать на эти слова, Террел шагнул к Туллу.

Движением столь быстрым, что Трой едва ли мог бы его увидеть, он ударил Тулла по лицу. В тишине удар прозвучал очень звонко.

Лицо Тулла сразу сделалось каменным, приковав к себе внимание.

– Лорд, – начал он снова, и теперь его голос был столь же выразителен, как сама ночь, – с Силлом и Вэйлом, мне было поручено передать эти известия Высокому Лорду. Перед рассветом двадцать четвертого дня операции – первым рассветом после захода Луны – мы покинули Коуэркри и двинулись на юг, как приказал нам Корик, пытаясь разыскать Высокого Лорда до сражения у Рокового Отступления. Но из-за произошедшего с нами несчастья мы предприняли путешествие пешком в обход Сарангрейвской Зыби, и так мы шли двенадцать дней. Мы подошли очень близко к Раздробленным Холмам, и Вэйл и Силл были схвачены разведчиками и защитниками Порчи. Но я спасся. Верхом на ранихине я скакал к Землепровалу и Верхней Стране, преследуемый воинами Порчи. Стараясь оторваться от погони, я поехал через холмы к Южной Гряде, и так прибыл наконец-то в подкаменье Мифиль – восемь дней ранихин скакал без передышки.

– Лорд, – он снова запнулся, но на этот раз он уже владел собой, – я должен рассказать тебе о судьбе миссии в Прибрежье и о злом роке, который постиг великанов. – Мы слушаем тебя, – с усилием произнес Морэм.

– Но простите меня – я должен сесть.

Подобно старику, он сел и оперся спиной на стену парапета:

– У меня не хватает сил стоять для таких известий.

Тулл сидел напротив Лорда, по другую сторону от чаши с гравием, и Трой сел так, будто движение Тулла передалось ему. Его видение было сосредоточено на Страже.

Мгновение спустя Морэм произнес:

– Ранник приходил к нам в Тротгард. Он рассказал о Хоэркине и Лорде Шетре, и о засаде в Сарангрейвской Зыби. Нет необходимости повторять нам об этом. – Очень хорошо, – Тулл взглянул на Лорда, но выражение его лица было скрыто под покровом темноты. Трой не мог видеть его, но ему казалось, что у него нет ни глаз, ни рта, ни других черт лица. Когда он начал свой рассказ, его голос был подобен гласу слепой ночи. Но он рассказывал внятно и связно, как будто бы повторял это про себя все время в продолжение своего путешествия из Прибрежья. И когда он говорил, Трою вспомнилось, что он был самым молодым из Стражей Крови – харучай был не старше, чем сам Трой. Тулл пришел в Ревлстон заменить того Стража Крови, который был убит во время попытки Лорда Морэма произвести разведку в Раздробленных Холмах. Так что Клятва была еще внове для него. Вероятно, это объясняло его неожиданную реакцию и его способность рассказывать о путешествии так, что слушатели его хорошо понимали.

После гибели Лорда Шетры и Стража Крови Серрина, в Сарангрейвской Зыби весь тот день шел дождь. Было холодно и мерзостно, и от этого все были понурые. Лорда Гирима тошнило от речной воды, которой он наглотался, но он терпел, хотя дождливость усиливала его тошноту. Стражи Крови не могли ничем помочь ему – не было ни тепла, ни убежища. Все одеяла при опрокидывании плота были потеряны. А отвратительная вода Теснистого Протока нанесла еще больший вред: пища была испорчена, особенно та, которая содержалась в плотных тюках; были испорчены прутья лиллианрилл, так что они не имели больше возможности защищаться теплом от дождя, даже испачкала одежду, так что мантия Лорда Гирима и одеяния Стражей Крови стали черными.

До окончания дня Лорд был слишком слаб, чтобы двигаться вперед или править плотом, глаза его лихорадочно блестели, губы были синими и дрожащими от холода. Сидя на середине плота, он обхватил свой посох так, будто тот мог согреть его.

Ночью он начал громко говорить. Голосом, пробивавшимся через шум воды, бегущей под ним, он взывал к самому себе как к мучителю и врагу, чередуя проклятия и мольбы. Иногда он плакал, как ребенок. Его бред был безжалостен к нему самому, унижая его, как будто у него не было достоинства. И Стражи Крови ничем не могли ему помочь.

Но перед рассветом дождь наконец стих и небо прояснилось. Тогда Корик направил плот к берегу. Хотя в темноте это было опасно, он послал Стражей Крови полазить по зарослям в поисках дров и алианты.

После того как Силл накормил его пригоршней драгоценных ягод, Лорд нашел в себе достаточно сил, чтобы вызвать огонь из своего посоха. Корик с помощью его разжег костер и расположил неровное пламя ближе к центру плота. Затем Стражи Крови шестами повели п лот дальше в ночи, и миссия продолжила свой путь.

В течение того дня они медленно продвигались от Сарангрейвской Зыби. С каждой лигой Теснистый Проток становился все шире и мельче, разделяясь на ответвления, увеличивались островки и грязные кочки. Эти ответвления были ненадежными – мелкими, граничащими со скоплениями грязи, полными гнилых бревен и пней – и лавирование среди них еще больше замедлило движение плота. А вокруг пейзаж зарослей мало-помалу менялся. Растительность Зыби сменилась высокими, темными деревьями с кронами, широко развернувшимися над голыми стволами, висячими мхами, папоротниками всех видов, кустарниками, цеплявшимися своими корнями за голые камни и пытавшимися пить из реки через листья и ветви. Водяные змеи плавали рядом с плотом. И зловоние Теснистого протока медленно переходило в запах сырой гнили и застойности.

Так миссия вступила в Глотатель Жизни, Великую Топь.

По мере их продвижения Корик старался вести плот в северном направлении. Таким способом он пытался следовать на северо-восток – по направлению к Прибрежью – и избежать прохождения через сердце Глотателя Жизни.

Когда пришла ночь, они порадовались тому, что небо было чистым; в этом извилистом протоке беззвездная ночная темнота остановила бы миссию совсем. Они все еще были в одной из наименее трудных частей Глотателя Жизни; вода все еще струилась по топкому илу и наносам.

Восточнее, в сердце Великой Топи, вода медленно уходила в почву, создавая единое сплошное болото на много лиг во всех направлениях, где грязь плыла и бурлила почти незаметно для глаз.

Но в остальном им не везло. Лорда Гирима мучила лихорадка. Хотя Силл кормил его алиантой и кипяченой водой, он ослаб. Он уже выглядел исхудавшим и дрожал, как будто его разбил паралич. А без него – без энергии его посоха – миссия не могла покинуть Глотателя Жизни. Стражи Крови силились шестами удержать плот там, где было больше всего воды, потому что ил Топи присасывался к бортам плота. Если бы плот сел на нанос грязи, они были бы не в состоянии освободить его.

Но даже в центре протока их успеху угрожали специфические деревья Глотателя Жизни. Эти деревья великаны называли болотни. Несмотря на свой вес и ширину крон, они не были закреплены в твердой почве. Они каким-то образом произрастали прямо в иле, и казалось, что они движутся вместе с трудноразличимыми течениями Топи. Проходы, которые выглядели открытыми на расстоянии, закрывались, когда плот достигал их; появлялись протоки, которые раньше были незаметными. Все чаще деревья двигались по направлению друг к другу, когда плот продвигался между ними, из-за чего казалось, будто они стремятся схватить его. Дни проходили, становилось все хуже и хуже. Уровень воды в протоках быстро спадал. С продвижением миссии севернее и восточнее река все больше и больше превращалась в болото и плот облепляла грязь.

Стражи Крови не могли найти выхода. Глотатель Жизни не давал им возможности проложить себе дорогу на север по твердой земле. Хотя они были всего в половине лиги от полосы обыкновенных болот, которая окаймляла Топь, они не могли достичь ее. Они продвигали плот вперед, неустанно работали день и ночь, останавливаясь только за пастись алиантой и дровами. Но выбраться они не могли. Им необходима была сила Лорда Гирима – а он был в бреду. Его глаза были покрыты коркой, как сухой пеной, и только драгоценные ягоды и кипяченая вода, которыми Силл кормил его, поддерживали в нем жизнь.

На восемнадцатый день путешествия бревна плота обложила грязь.

Хотя вода все еще обтекала по поверхности дерево, плот дальше не плыл.

Трясина держала его, несмотря на все усилия Стражей Крови, и тащила его восточнее, глубже в Топь, двигая вместе с медленным течением трясины.

Корик не видел никакой надежды. Но Силл был не согласен с ним. Он настаивал, что несгибаемый дух Лорда Гирима борется со вспышкой болезни. Он чувствовал это своей рукой на лбу Лорда: что-то в Гириме еще противится лихорадке. Целый день он заботился о нем, кормил этот «дух» целебными ягодами и кипяченой солоноватой водой. И к вечеру Лорд ожил. С лица его исчез лихорадочный румянец, появилась испарина. Как только прошел его озноб, ему стало легче. Ночью он спал спокойно.

Но случилось так, что он начал выздоравливать слишком поздно.

Глубокой темной ночью тиски грязи вынесли плот на открытую поверхность, лишенную деревьев. Здесь течение закручивалось, разворачивалось обратно и образовывало тихий, слабый водоворот, достаточный для того, чтобы захватить все четыре стороны плота и начать засасывать его вглубь.

Стражи Крови ничего не могли предпринять. Сила и ловкость потеряли свою ценность, здесь Клятва не имела силы. Путешествие было в руках Лорда Гирима, а он был слаб. Но когда Корик разбудил его, то увидел, что взгляд Лорда стал осмысленным. Он выслушал рассказ Корика о том затруднительным положении, в котором оказалась миссия, и спустя какое-то время спросил:

– Сколько нам еще выбираться?

– Лигу, Лорд, – Корик кивком указал направление.

– Так далеко? Друг Корик, ты должен рассказать мне, как мы вышли к этим проливам, – вздохнув, он подвинулся ближе к огню и принялся уничтожать запас еды миссии – алианты. Он даже не сделал попытки встать, пока не съел все.

Затем с помощью Силла он поднялся на ноги на медленно вращающемся плоту и встал в положение для заклинания. Оперевшись на Стража Крови, он глубоко затолкнул свой посох между бревен в грязь.

Обрывки песни вырывались через стиснутые губы, посох дрожал в его руках.

Шло время, его усилия не давали эффекта. Энергия пропитала его посох, ее стало еще больше от проявления несомненной силы Гирима, но плот уходил все глубже в Топь.

Гнилостное зловоние усиливалось. Конец был близок. Лорд Гирим стонал от напряжения и призывал еще большую силу. Он начал петь громко. Голубые искры снопами вырывались из дерева его посоха и осыпались в грязь. С громким чавканьем плот вырвался из трясины и начал неуклюже удаляться от нее. Покачиваясь в водовороте, плот медленно поплыл к северу. Долгое время Гирим управлял движение плота. Затем они достигли болотней у северной части водоворота.

Здесь Стражи Крови забросили веревки из клинго к деревьям впереди и использовали их для продвижения плота. Тогда Гирим ослабил свою энергию и тяжело упал. Силл перенес его обратно на середину плота. Не успел он лечь к углям костра, как уже уснул.

Но теперь Стражи Крови могли обойтись без его помощи. Они забрасывали веревки из клинго и тянули за них, волоча плот между деревьев. Их продвижение было медленным, но они не унывали. И когда грязь стала такой плотной, что веревки лопались от их усилий, они натянули веревки между деревьями так, чтобы можно было при ходьбе держаться за них, и покинули плот. Силл нес Лорда Гирима, привязав к спине, и продвигался через болото рывками вдоль веревок, в то время как другие Стражи Крови закидывали другие веревки дальше вперед и освобождали их там, где уже прошли. Затем, наконец, на рассвете топь сменилась мягкой влажной глиной, деревья сменились камышом и болотной осокой, и Стражи Крови почувствовали голыми пальцами ног твердую почву. Так они вышли к обширной полосе обыкновенных болот, окаймлявших Глотателя Жизни. Впереди они неясно различали холмы, которые были южным краем Прибрежья.

Миссия опаздывала на три дня.

Страж Крови уже не пожалел времени, чтобы приготовить Лорду Гириму горячую еду из последних запасов муки. Лорд был истощен и измучен, его овальное лицо стало худым, как волчья морда. Ему необходимо было питание и покой. И все же миссия развила хорошую скорость через Прибрежье по направлению к Коуэркри. Если требовалось, Стражи Крови несли Лорда Гирима.

Когда Лорд поел, он поднялся на ноги и устремился к Холмам. Он двигался медленным шагом, был вынужден часто и долго отдыхать. Стражи Крови скоро поняли, что при таком темпе им необходим целый день, чтобы пройти пять лиг и добраться до холмов. Но Лорд отказался принять их помощь. «Спешка?» – спросил он. – «У меня нет мужества для спешки». Его голос прозвучал с резкостью, которая поразила всех, пока Корик не напомнил им о том, что они услышали от вохафта Хоэркина, и что реакция Лорда была вполне естественной. Гирим, очевидно, доверял пророчеству Хоэркина, предвещавшего гибель великанов. Однако Лорд постарался за этот день добраться до холмов, а следующим днем он старательно карабкался на холмы, как будто изменился в течение ночи, убедился в срочности этого дела. Уставив глаза вверх, на труднодоступный склон, словно упрямая улитка, он карабкался, трудился, используя все резервы возвратившейся силы.

Когда наконец он достиг вершины последнего холма, он и все Стражи Крови остановились посмотреть на Прибрежье.

Земля, которую Старые Лорды передали великанам для жилья, была прекрасна и обширна. Огороженная холмами на юге, горами на западе и Солнцерождающим морем на востоке, она была благодатной гаванью для потерявших родину мореплавателей. Но хотя они и пользовались благами Страны – вели сельское хозяйство с культурами всех видов, взрастили прекрасные виноградники, вырастили целые леса красного и тикового дерева, из которых они строили свои огромные корабли – населением этой земли они так и не стали. Они были почитателями моря, и город свой предпочли сделать на отвесных скалах морского побережья, в сорока лигах восточнее того места, где сейчас находилась миссия.

Во времена Дэймлона Друга Великанов, когда Бездомные были более многочисленными, они расселились по всему побережью, возводя дома и селения по всей восточной части Прибрежья. Но их число медленно сокращалось, и к настоящему времени их осталось только треть от того, что было сначала. Они по-прежнему были старожилами, словоохотливыми, веселыми людьми, и отсутствие детей причиняло им мучительную боль.

Когда выяснилась эта печальная особенность их изгнания, они покинули свои разбросанные на севере и юге Прибрежья дома и создали единую общину – горно-приморский городок, где они могли сохранять своих немногих детей, и свои песни, и свои длинные истории. Несмотря на древний обычай давать всему длинные наименования – такие, которые рассказывают о названной вещи – они именовали свой городок просто Коуэркри то есть Горесть. Здесь они жили со времен молодости Высокого Лорда Кевина.

Осматривая сверху землю великанов, Лорд Гирим тихо заплакал: «Ах, Корик! Молись, чтобы Хоэркин солгал! Молись, чтобы его известия оказались обманом! Ах, мое сердце!» Он схватился за грудь обеими руками и пустился вниз по склону бегом. Корик и Силл быстро догнали его, подхватили под плечи. Они вели его между собой так, что ему было легче двигаться. Так миссия начала свое пешее путешествие по направлению к Горести. Лорд Гирим бежал весь остаток дня, отдыхая только тогда, когда боль в груди становилась нестерпимой. И Стражи Крови знали, что у него для этого были веские причины. Двадцать дней – говорил Лорд Морэм. Шел двадцатый день миссии. На рассвете следующего дня, когда Лорд Гирим очнулся от своего мучительного сна, он отпихнул Корика и Силла и побежал один. Его поспешный бег привел миссию на самый запад виноградников великанов. Корик послал Доара и Шалла через улицы в поисках каких-либо знаков. Но знаки эти рассказали, что великаны, растившие этот виноградник, в спешке покинули его все вместе. Все было очевидно. Мотыги и грабли великанов были брошены посреди винограда там, где только что прошлись своими железками и зубьями, возле следов, отмечающих их работу, и несколько кожаных мешков, в которых великаны обычно носили пищу и вещи, были оставлены прямо на земле. Очевидно, Бездомные получили какой-то сигнал и в ответ на него сразу же оставили свою работу. Отпечатки ног на мягкой почве виноградника вели по направлению к Коуэркри.

Этим днем миссия следовала через виноградники, тиковые деревья, поля. Брошенные повсюду инструменты и припасы подтверждали то же самое. Но следующий день принес дождь, который смыл и следы ног, и следы работы.

Стражи Крови больше не имели возможности узнавать хоть чего-нибудь по этим признакам.

Ночью дождь закончился. В слабом бризе Стражи Крови могли уже ощущать соленый запах моря. Ясное небо обещало ясный день, но рассвет двадцать третьего дня был кроваво-красным, со зловещими зелеными вспышками, и это не принесло Лорду Гириму облегчения. После того как он проглотил предложенные ему Силлом драгоценные ягоды, он не встал. Наоборот, даже обхватил колени руками и опустил голову, как будто хотел спрятаться. Заботясь об успехе миссии, Корик сказал:

– Лорд, мы должны идти. Горесть недалеко.

Лорд не поднял головы. Его голос приглушенно доносился от колен:

– Так вы не боитесь? Вы же не знаете, что мы застанем. Или это вас не волнует?

– Мы – Стража Крови, – возразил Корик.

– Да, – вздохнул Лорд Гирим, – вы – Стража Крови, а я – Гирим, сын Хула, Лорд Совета Ревлстона. Я поклялся служить Стране. Следовало бы мне умереть вместо Шетры. Если бы я имел ее силу…

Он резко вскочил на ноги. Расправив плечи, он прокричал слова старинной клятвы: Мы – новые хранители Страны – сторонники и верные слуги Земной Силы, поклявшиеся посвятить себя восстановлению… восстановлению… Ибо мы отдыхать не будем… – Но он не смог закончить это. – Меленкурион! – простонал он, сжав грязную рубаху на груди. – Меленкурион Скайвейр! Помоги мне!

Корик не хотел говорить, но нужда миссии заставила его. – Если великанам нужна помощь, мы должны это сделать.

– Помощь? – Лорд Гирим задыхался. – Мы – не помощь для них. – Он ссутулился, сел, обхватив колени. Несколько затруднительных вдохов он выглядел так, будто восполнял в себе мужество.

– Но есть здесь кое-что другое. Мы должны запомнить – Высокий Лорд должна услышать об этой силе, вызывающей такое отвращение!

Его глаза смотрели сквозь них, и веки покраснели, будто от испуга. Дрожа, он повернулся и молча пошел по направлению к Коуэркри.

Теперь миссия не торопилась. Они осторожно продвигались к морю, опасаясь наткнуться на засаду. Миновало еще одно утро. К полудню Лорд и Стражи Крови достигли наконец высокого маяка Горести.

Маяк представлял собой высокую башню, сложенную из камней, стоявшую на последнем и наиболее высоком холме, выше прибрежных утесов. Великаны построили его как ориентир для заблудившихся кораблей, и он всегда испускал яркий луч света сигнального фонаря.

Но когда Стражи Крови добрались до холма, на котором стоял маяк, они смогли увидеть, что огонь потух. Но все же проблеск света и струйка дыма вырывались из-под крыши башни. Они обнаружили кровь на ступеньках, ведущих к маяку. Она была черной и засохшей, слишком старой для того, чтобы быть смытой недавним дождем.

По распоряжению Корика Вэйл взбежал по ступенькам лестницы, ведущей к башне маяка. Остальные Стражи Крови ожидали, осматривая сверху Коуэркри и Солнцерождающее море.

Солнце стояло в зените, под чистым небом море было ярким, ослепительно блистающим, и с края утеса были видны волны, создававшие приглушенный грохот на пирсе и пристанях Горести.

Здесь, подобно устрице в раковине, в утесе был вырублен город великанов. Все их дома и коридоры, все их входы и зубчатые стены были вырублены из скал побережья. И это было великолепно. Город имел несколько площадок, где последние пять сотен великанов могли собираться на их Советы и для рассказывания историй, на изложение которых требовались дни; здесь были доки для восьми из десяти огромных кораблей великанов; домов и очагов здесь было достаточно для всех оставшихся Бездомных.

Не было здесь, однако, признаков обитаемости. Задняя окраина Горести, окраина, обращенная к земле, выглядела заброшенной. Над ней иногда пронзительно кричали чайки, и внизу шумело море. Но город не проявлял признаков жизни.

Однако Коуэркри был выстроен лицом к морю. Стражи Крови все еще надеялись найти великанов там.

Затем Вэйл спустился с маяка. Он сказал, обращаясь как бы только к Лорду Гириму: «Один великан здесь». Он указал на купол башни, резко кивнув головой. «Она мертва». Спустя момент он добавил: «Она была убита. Ее лицо и макушка разбиты. Мозг удален».

Все Стражи Крови посмотрели на Лорда Гирима. Он глядел на Вэйла широко раскрытыми покрасневшими глазами. Его худое лицо было искажено.

Изо рта донесся неясный звук, похожий на рычание. Суставы пальцев, державших посох, побелели. Без слов он повернулся и пошел вниз, по направлению к главному входу в Горесть.

Тогда Корик дал свои распоряжения. Из одиннадцати Стражей Крови Вэйла, Доара, Шалла и двух других он оставил у маяка – наблюдать и предупредить, если необходимо, и довести миссию до конца, если остальные погибнут. Троих он отправил в северном направлении, обследовать Коуэркри с того конца. А с Туллом и Силлом он последовал за Лордом Гиримом. Эти трое нагнали Лорда еще далеко до главного южного входа городка. Вместе, вчетвером, они пробрались в Горесть с южной стороны.

Вход, который они выбрали, представлял собой туннель, ведущий, постепенно снижаясь, прямо через утес. Они следовали по нему вперед до конца, где туннель выходил к открытой стене, нависшей над морем. С этой обзорной точки они смогли рассмотреть большую часть обращенной к морю стороны городской скалы. Стены крепости, подобные той, на которой они стояли, попеременно выступали, отходя от наклонной поверхности скалы, на несколько уровней ниже них, придавая лицу города вид громадной лестницы. Они могли заглянуть за многие выступы; почти весь город раскинулся перед ними, кроме северной оконечности, скрытой за выступом скалы. Внизу, на уровне моря, прямо на юг от этого выступа, была широкая пристань между двумя длинными каменными пирсами. Пристань и пирсы были пустынны. Никого не было на крепостных валах. Не считая шума моря, город был погружен в молчание.

Но когда Лорд Гирим открыл высокую каменную дверь, ведущую в чье-то жилище, и вошел в помещение по другую сторону этой двери, он нашел двух великанов, лежащих холодными в лужах засохшей крови. У черепов их обоих отсутствовала лобовая часть и они были опустошены, мозг их был полностью удален. В следующем жилище было еще три великана, и в следующем жилище – еще три, один из них был ребенком – все мертвые. Они лежали в лужах крови, и кровь была разбрызгана кругом, как будто кто-то шлепал через лужи, пока они были еще свежими. Все, включая ребенка, были убиты, убийца пробил им головы.

Но они еще не начали разлагаться. Они недолго были мертвы – не более трех дней.

– Три дня, – сказал Корик.

И Лорд Гирим горько подтвердил:

– Три дня.

Они отправились на поиски. Они заглядывали в каждое помещение по всей линии крепостной стены до тех пор, пока не оказались непосредственно над пристанью. В каждом жилище они обнаруживали одного или двух или трех великанов, все были убиты таким же образом. И никто из них, кроме младших детей, не оказывал попытку сопротивления, борьбы. Лишь только лица некоторых детей были искажены страхом, все же остальные лежали так, будто были просто убиты там, где они стояли или сидели. Когда искатели вошли в круглый зал для собраний, они обнаружили, что он пуст.

И громадная кухня по другую сторону зала тоже оказалась пуста.

Угли печного костра превратились в золу, но кухарки не были убиты здесь. Все это испугало Лорда Гирима.

Тяжело вздохнув, он сказал:

– Они шли в свои дома умирать! Они знали об опасности и шли в свои дома ожидать ее. Они не дрались, не спасались бегством, не посылали за помощью. Меленкурион абафа! Только лишь дети… Что за ужас охватил их?

Стражи Крови не ответили. Они знали, что нет страшнее несчастья, чем не сопротивляться убийце. Как только они покинул зал, Лорд Гирим открыто заплакал.

С крепостного вала он и Стражи Крови проникли на нижележащие уровни Коуэркри. Они воспользовались изогнутой лестницей, которая спускалась обратно к утесу, а затем дальше, прямо к морю. На следующем уровне они снова пошли осматривать комнаты. Здесь великаны тоже были мертвы.

Везде было то же самое. Бездомные шли в свои личные жилища умирать. Затем спешка охватила Стражей Крови и Лорда Гирима. Они начали поторапливаться. Лорд прыгал по высоким ступенькам, бежал вдоль гранитных стен, чтобы обследовать помещения. В своих грязных нарядах все четверо спешили вниз, похожие на полночных воронов, вкушающих историю пролитой крови и раскроенных черепов. Когда они прошли уже больше чем наполовину Горести, Корик остановил их. Он обратил их внимание на изменение воздуха в городке. Но изменение это было совсем незначительным; через момент он не смог уловить его. Тогда он побежал в ближайшее помещение, поспешил к одинокому великану, умершему в одной из задних комнат, и дотронулся до лужи крови.

Этот великан был убит совсем недавно; несколько пятен в застывшей луже крови были еще влажными. Возможно, убийца был еще в городе, выискивая свои последние жертвы. Тогда Лорд Гирим прошептал: «Мы должны быстро достичь самого последнего яруса. Если хоть кто-то из великанов жив, они должны быть там».

Корик кивнул. Тулл кинулся вперед, разведывая дорогу, а остальные побежали за ним по ступенькам вниз. На каждом ярусе они останавливались лишь для того, чтобы найти одного мертвого великана, проверить степень свежести его крови, и затем снова бежали вниз.

Кровь становилась все более недавней. Двумя ярусами выше пирсов они нашли ребенка, чье тело еще сохраняло остатки тепла. Следующий ярус они обследовали более осторожно. И в одной из комнат они обнаружили великана с кровью, все еще капавшей из рваной раны.

С величайшей осторожностью они достигли последних ступенек. Лестница выходила на широкое пространство скалы, опору двух пирсов и основание пристани между ними. Морской прилив был тихим и спокойным – волны ложились далеко ниже пристани – но звук моря все же наполнял воздух. Однако отсюда Стражи Крови и Лорд не могли заглянуть по ту сторону большого выступа утеса, расположенного севернее пирсов. Этот выступ и наружный изгиб южной оконечности Коуэркри формировал небольшую бухту вокруг пристани. Плоское основание города лежало в дневной тени от утеса, и холодная скала была увлажнена водяной пылью.

Никто не ходил по пирсам или вдоль дорожки, которая пересекала городок от его южного конца к северному вокруг изгиба утеса кратчайшим путем. В основании утеса возле дорожки и оснований пирсов было вырублено в скале множество проходов. Все имели тяжелые каменные двери, чтобы задерживать море во время приливов, но большинство дверей были открыты. Они вели в мастерские – высокие комнаты, где великаны делали тросы и обшивные доски для своих кораблей. Подобно залам для собраний и кухням, эти помещения были пусты. Но, в отличии от лежащих к западу виноградников и полей, мастерские не были покинуты внезапно. Все инструменты висели в своих мешках на стенах, столы и скамьи были убраны после работы; даже полы были чистыми. Великанам, работавшим здесь, хватило времени, чтобы привести свои мастерские в порядок до того, как они пошли домой умирать.

Но одна небольшая дверь ближе к южной оконечности рядов пирсов была крепко закрыта. Лорд Гирим пытался открыть ее, но она не имела ручки, и он не смог ухватиться за гладкий камень.

Корик и Тулл подступились к ней вместе. Протиснув пальцы в дверную щель, они дернули за нее. Со скрипом, похожим на приступ удушья, она распахнулась, пустив неясный свет в небольшую комнату.

Комната эта была пустой, в ней ничего не было, кроме низкой кровати возле одной из стен. Она не была освещена, и воздух здесь был спертым.

На полу у задней стены сидел великан.

Даже пригнувшись к согнутым ногам, он был так же высок, как Стражи Крови. Его широко открытые глаза тускло светились.

Он был жив. Тихое дыхание вырывалось из его груди, и тонкая струйка слюны бежала из угла рта в серую бороду.

Но он не шевельнулся, когда четверо людей вошли в комнатку. Ни блеска, ни узнавания в его глазах не было.

Лорд Гирим радостно бросился к нему, затем остановился, когда увидел, что на лице великана было выражение ужаса.

Корик подошел к великану, дотронулся до одной из голых рук, которые обхватили его колени. Великан не был холодным, он не был еще одним Хоэркином.

Корик потряс руку великана, но тот не отреагировал. Он сидел, отрешенно глядя на дверной проем. Корик вопросительно посмотрел на Лорда. Когда Лорд Гирим кивнул, Корик ударил великана по лицу. Его голова дернулась от удара, но это не оживило его. Не мигая, он вернул голову в прежнее положение, возобновив все тот же безжизненный взгляд.

Корик собрался ударить снова, с большей силой, но Лорд Гирим остановил его. – Не повреди ему, Корик. Он в этом сейчас почти равен нам.

– Мы должны достигнуть его, – сказал Корик.

– Да, – ответил Лорд Гирим, – да, мы должны. – Он подошел близко к великану и позвал:

– Горбрат! Услышь меня! Я – Гирим, сын Хула, Лорд Совета Ревлстона. Ты должен услышать меня. Во имя всех Бездомных, во имя дружбы и Страны – я заклинаю тебя! Открой свои уши для моих слов! Великан не ответил. Медленный темп его дыхания не ускорился; его бесцветный взгляд не дрогнул. Лорд Гирим шагнул назад, изучая великана. Затем сказал Корику:

– Освободи одну его руку. – Он потер один конец своего посоха, и когда он отвел руку, голубое пламя .хватило металл. – Я попробую каамору – пламя печали.

Корик понял. Каамора была ритуалом, которым великаны очищались от злобы или горя. Они были неуязвимы для любого обычного огня, но пламя вызывало боль, и они использовали это страдание, если нуждались в какой-либо помощи для того, чтобы взять себя в руки.

Корик быстро приподнял правую руку великана, разжав его объятие, и выпрямил ее так, что рука протянулась к Лорду Гириму.

Громко взывая:

– Камень и море, горбрат! Камень и море! – Лорд увеличил силу огня своего посоха. Он расположил пламя прямо под рукой великана, охватывая огнем его пальцы.

Вначале ничего не происходило; ритуал не давал эффекта. Пальцы великана висели неподвижно в пламени, словно пламя не беспокоило их. Но затем они пошевелились, начали шарить, задрожали. Великан двинул свою руку к огню, хотя пальцы его дрожали от боли. Внезапно он глубоко, прерывисто вздохнул. Его голова откинулась назад и глухо стукнулась о стенку, затем упала вперед на колени. Но все еще о н не отдергивал руку. Когда он снова поднял голову, его глаза были полны слез.

Дрожа, задыхаясь, он отдернул руку от огня. На ней не было каких-либо следов повреждений.

Лорд Гирим загасил пламя. – Горбрат, – воскликнул он поспешно. – Горбрат, прости меня.

Великан пристально смотрел на свою руку. Спустя какое-то время он начал медленно приходить в себя. Наконец он узнал Лорда и Стражей Крови. Вдруг он вздрогнул, обхватил обеими руками голову, задыхаясь спросил:

– Жив? – И до того, как Лорд Гирим успел ответить, он опередил его:

– Что с остальными моими людьми?

Лорд Гирим обхватил свой посох за ручку. – Все умерли.

– Ах! – простонал великан. Его руки упали на колени, и он оперся головой о стену. – О, мои люди! – Его слезы, катившиеся по щекам, были похожи на кровь.

Лорд и Стражи Крови смотрели на него в молчании, ожидая его. Наконец горе его отступило и слезы прекратились. Когда он оторвал голову от стены, то прошептал, как будто признавая поражение:

– Он оставил меня напоследок.

С очевидным усилием Лорд Гирим спросил его:

– Кто – он?

Великан ответил со страданием:

– Он… он пришел вскоре… он пришел вскоре после того, как мы узнали о судьбе трех братьев… братьев, рожденных одновременно… согласно Дэймлону Другу Великанов, это – предзнаменование конца. Эта весна… ах, это было так недавно? На это потребовалось больше времени. На это требовались годы. Там… о, мои люди! Этой весной… этой… мы узнали наконец, что древнее спящее зло Сарангрейвской Зыби проснулось. Мы думали послать вестника в прекрасный Ревлстон… – на какое-то время он задохнулся от горестного плача, вырвавшегося из его горла. – А затем мы потеряли братьев. Потеряли их. Как-то на рассвете мы встали, а они – исчезли. Мы тогда не сообщили об этом Лордам. Разве могли мы отправить кого-то сообщать им, что наша надежда потеряна? Нет, лучше уж мы сначала вернем ее. От Северных Высот и до Испорченных Равнин, и даже за ними мы искали. Мы искали в течение всего лета. Ничего. Отчаявшиеся искатели вернулись в Горесть, Коуэркри, последнее пристанище Бездомных. Затем вернулся последний из искавших – Хейлол Златокудрая, чье лоно выносило троих. Так как она была их матерью, она искала, когда все другие уже прекратили поиски, и она была последней вернувшийся. Она лично совершила путешествие в Раздробленные холмы. Она звала всех людей с собой, и пророчила нам удел троих, до тех пор, пока не умерла. Единственным последствием этих поисков… – Он опять застонал. – Теперь я последний. Ах, мои люди!

Он плакал, и в то же время зашевелился, поднимая себя на ноги, вставая во весь рост возле стены. Возвышаясь над своими слушателями, он опустил голову и начал петь старую песню Бездомных.

Песня была длинной, как и все песни великанов. Но он спел только отрывок из нее. Вскоре он безмолвно опустился на пол, и его подбородок безвольно упал на грудь.

Лорд Гирим снова спросил:

– Кто – он?

Великан ответил, возобновляя свой рассказ:

– Затем пришел он. Предзнаменование конца и Дома обратились в страдания и злобу. Затем мы узнали правду. Мы видели ее и до того – в то более хорошее время, когда знание могло принести немного пользы – но мы отвергли ее. Мы увидели наши пороки и отринули их, думая, что мы можем найти путь к Дому и избежать этого. Глупцы! Когда мы увидели его, мы поняли правду. Через безумие и истощение, и страсть, и нетерпение к Дому мы сами стали тем, что ненавидели. Мы увидели в нем правду. Наши сердца заныли, и мы пошли к нашим жилищам – этим маленьким комнаткам, которые мы называли домами. Напрасно.

– Почему вы не бежали?

– Некоторые пытались – четверо или пятеро, кто не знал длинного наименования для отчаяния – или не слышал его. Или они слишком любили его, чтобы обсуждать. Зло Сарангрейвской Зыби схватило их – их нет более.

Воспитанный в суровых традициях, Страж Крови Корик спросил:

– Почему вы не сопротивлялись?

– Мы стали тем, что сами же ненавидели. Мы предпочли умереть.

– Однако! – сказал Корик. – И это – верность великанов? Неужели все обещания борьбы свелись к этому? Во имя Клятвы: великан! Вы уничтожили себя и оставили жить зло! Даже Кевин Расточитель Страны не был так слабоволен.

В своем эмоциональном подъеме он забыл об осторожности, и все Стражи Крови были застигнуты врасплох. Внезапный голос за ними был ледяным от презрения. Он полоснул по ним, как зимний ветер. Повернувшись, они увидели, что другой великан стоит в дверном проеме. Он был заметно моложе, чем их великан, но был очень похож на старшего великана. Главное отличие заключалось в презрении, которое было написано на его лице, бушевало в его глазах, исказило его рот, как если бы он хотел плюнуть.

В правой руке он сжимал горящий зеленый камень.

Тот сверкал изумрудной силой сквозь его пальцы. Когда он сильнее сжал его, сияние стало ярче.

От него пахло свежей кровью; он был запачкан ей с головы до ног. И с ним, окутывая его кости, было ощущение присутствие огромной мощи, всего лишь использующей его внешнюю форму. За его глазами скрывалась великая сила злобы и зла.

– Хмм, – сказал он презрительным тоном. – Лорд и три Стража Крови.

Я доволен. Я думал, что мой друг в Сарангрейвской Зыби забрал всех таких как вы, но вижу, что получу это удовольствие и сам. Ах, но вы не совсем невредимы, не так ли? Однако грязь вам, пожалуй, к лицу. Надеюсь, вы оставили хотя бы несколько своих друзей моему другу? – он смеялся с громким звуком, напоминающим треск раздавливаемых валунов. Лорд Гирим шагнул вперед, выставив перед собой посох, и громко сказал:

– Не подходи ближе, Опустошитель туриа. Я – Гирим, Лорд Совета Ревлстона. Меленкурион абафа! Дьюрок минас милл кабаал! Я не позволю тебе пройти дальше!

Великан вздрогнул, когда Лорд Гирим произнес Слова Силы. Но затем он снова рассмеялся. – Ха! Маленький Лорд! Твои знания так ограничены?

Может, тебе не стоит подходить ко мне ближе, чем это – к истинному звучанию Семи Слов? Ты произносишь заклинания плохо. Но должен признать – ты узнал меня. Я – туриа Херим. Но теперь у нас новые имена, у меня и моих братья. Одного зовут Душераздиратель, другого – Кулак Сатаны. А я теперь буду зваться Уничтожителем Родственников. При этих словах старший великан тяжело застонал. Опустошитель скользнул взглядом в заднюю часть комнатки и сказал удовлетворенным тоном:

– Ах, он здесь. Маленький Лорд, я вижу, что ты уже поговорил с Настройщиком Килей. Сказал он тебе, что он мой отец? Отец, почему ты не встречаешь своего сына?

Стражи Крови не смотрели на старшего великана. Но они чувствовали страдания Настройщика Килей и понимали их. Внезапно что-то в великане сломалось. Он вдруг издал грубый хохот. Прыгнув мимо четверых людей, он набросился на Уничтожителя Родственников. Его пальцы схватили Опустошителя за горло. Затем он выгнал его назад, через дверной проем, на основание пирсов. Уничтожитель Родственников не стал делать попыток оторвать от горла руки отца. Он противостоял его напору до тех пор, пока тот крепко держался на ногах. Затем он поднял руку с зеленым камнем и двинул ее по направлению ко лбу Настройщика Килей. И кулак, и камень прошли сквозь череп старшего великана прямо в его мозг. Настройщик Килей пронзительно вскрикнул. Его руки бессильно опали, тело безвольно задергалось. Он как бы повис на той точке, в которой сила пробила его голову. Хищно осклабившись, Опустошитель держал так своего отца долгое время. Затем он сильнее сжал свой кулак. Вспыхнув глубоким изумрудным блеском, камень раскрошил всю переднюю часть черепа Настройщика Килей. Тот упал мертвым, заливая кровью основание пирсов. Уничтожитель Родственников поставил свои ноги в образовавшуюся лужу. Казалось, он забыл об оставшихся четверых людях, но это было не так. Как только Корик и Тулл бросились вперед, чтобы накинуться на него, он выставил руку, обрушив на них удар силы своего Камня. Это могло убить их еще до того, как они достигли дверного проема, но Лорд Гирим устремился вперед и выставил свой посох перед ними. Конец его посоха принял этот удар. Он взорвался с такой силой, что это разломило посох надвое и отбросило всех четверых людей в заднюю часть комнатушки.

От удара они потеряли сознание. Таким образом, даже Клятва не смогла поддержать Стражей Крови при крайней необходимости.

Первым пришел в себя Корик. Слух вернулся раньше зрения и осязания, и он стал слушать. В его ушах усиливался шум моря, начинавшего неистовствовать. Но звук этот не был звуком штормовых волн; он был более странным, более злобным.

Когда зрение его восстановилось, он удивился, обнаружив, что он может видеть. Он рассчитывал увидеть мрак туч. Но ранний свет звезд струился через дверной проем с чистого ночного неба. Снаружи море выбрасывалось и билось о пирсы и пристань, как будто подгоняемое шпорами. С неба сорвалась одинокая молния, последовал такой грохот, что он почувствовал содрогание в своей груди. Сквозь водяную пыль завывал ветер. Но небо при этом все еще было ясным.

Над всем морем разнесся стон.

Затем другая молния ударила в небеса – язык пламени, столь же зеленый, как сверкающий изумруд. Он исходил с пристани. Посмотрев через темноту, Корик различил очертания Опустошителя, Уничтожителя Родственников. Он стоял внизу, на пристани, так близко к приливу, что волны разбивались о его колени. Своим камнем он бил в небо зелеными разрядами и дирижировал руками, как будто командовал бурей.

На пристани позади него лежали три мертвых тела – трое Стражей Крови, которых Корик послал в северный конец городка.

Какое-то время Корик не понимал, что делал Уничтожитель Родственников. Но затем он осознал, что приливы по ту сторону пирсов двигались в соответствии с движениями рук великана. Когда Опустошитель двигал руками и делал жесты, волны поднимались и опускались и ломались и сталкивались все вместе. Его контроль становился все жестче. Медленно, с большим напряжением и судорогами, огромная стена воды поднялась посреди океана.

Зеленый свет камня Уничтожителя Родственников ослепительно сверкал на фоне стены воды, в то время как она надвигалась, вздымая свой гребень все выше и выше. Гребень этот рос, двигаясь по направлению к утесу.

Опустошитель создавал цунами.

Корик повернулся расшевелить своих соратников. Силл и Тулл были вскоре в сознании и наготове, но Лорд Гирим лежал неподвижно, и кровь сочилась из уголка его рта. Силл быстро пробежал руками по телу Лорда и заявил, что у Гирима несколько сломанных ребер, но других повреждений нет. Корик и Силл вместе растерли его запястья, похлопали его по шее. Наконец веки его затрепетали, и он очнулся.

Он был ошеломлен. В начале он не мог осознать новости Корика. Но когда он посмотрел на ночь, он понял. Поднимающаяся приливная волна была уже в половину высоты утеса, в котором был вырезан город великанов, и судороги ее были темного, болезненного цвета. Это проявляла себя ненависть, сконцентрировавшаяся в ней, чтобы стереть с лица земли Горесть. Когда Лорд Гирим отвернулся, его лицо было напряженным от понимания страшной цели Опустошителя.

Он закричал, чтобы голос его был слышен сквозь рев волн, ветер и гром. – Мы должны остановить его. Он совершает насилие над морем. Если он сумеет – если он подчинит море своей воле – Закон, который защищает его, будет уничтожен. Оно будет подчиняться Презирающему подобно новому Опустошителю! Корик ответил:

– Да!

В Стражах Крови вскипела ярость. Они должны были позаботиться о безопасности Лордов. Однако Силл вспомнил об осторожности, сказав:

– У него Камень Иллеарт.

– Нет! – Лорд Гирим искал по полу куски своего посоха. Когда он нашел их, то потребовал клинго. Тулл подал ему липкую веревку. Лорд воспользовался ею для того, чтобы связать вместе оба куска посоха. Сжимая этот неуклюжий инструмент, он сказал:

– Это только часть Камня! Сам Камень Иллеарт гораздо больше! Но в наших наихудших видениях мы не догадывались, что Презирающий осмелиться разрубить Камень на куски для своих слуг. Его власть над ним должна… должна быть очень велика. Таким образом он уверен в преданности великанов – Опустошители и Камень вместе, Камень наделяет силой Опустошителя, и Опустошитель использует Камень! И другие – Душераздиратель и Кулак Сатаны – они тоже должны обладать частями Камня. Ты слышишь, Корик?

– Слышу, – ответил Корик, – Высокий Лорд будет предупреждена.

Лорд Гирим кивнул. Боль в ребрах заставляла его вздрагивать. Но он вынудил себя выйти из комнатушки под воющий ветер. Корик, Силл и Тулл сразу же последовали за ним.

Перед ними Уничтожитель Родственников работал в экстазе от использования громадной мощи. Хотя до пирсов все еще оставалось большое расстояние, цунами уже возвышалось над ним, уменьшая в размерах его очертания. Сейчас он воспевал его, взывал к нему. Его слова прорезались сквозь буйство шторма:

И волна прилива отвечала на это поднятием все выше и выше. Теперь гребень волны вспенился и достиг уровня верхних крепостных стен Коуэркри.

Стражи Крови хотели напасть немедленно, но Лорд Гирим удержал их.

Так как он не хотел быть услышанным Уничтожителем Родственников, он почти прошептал:

– Я должен нанести удар первым.

Затем он двинулся к площадке так быстро, насколько позволяли повреждения в его груди.

Когда четверо вышли к пристани, гигантская стена воды уже надвисала над ними. Только сила Камня Уничтожителя Родственников удерживала ее прямо. Когда они подошли, он был слишком поглощен зрелищем его собственной мощи, чтобы почувствовать их. Но в последний момент какой-то инстинкт предупредил его. Он внезапно обернулся и обнаружил Лорд Гирима в нескольких ярдах от себя.

Свирепо зарычав, он поднял свой пылающий зеленью кулак, чтобы обрушить заряд на Лорда. Но в то время, как Опустошитель готовил свой кулак, Лорд Гирим прыжком преодолел оставшееся разделявшее их пространство. Скрепленными кусками своего посоха Лорд добился своей цели. Металлическая часть посоха ударила руку Уничтожителя Родственников до того, как его заряд был готов. Две силы столкнулись во вспышке зеленого и голубого. Огромная сила Уничтожителя Родственников пробежала подобно молнии по рукам Лорда Гирима в его голову и тело. Зеленое пламя сожгло его ум и сердце. Когда пламя стихло, он упал.

Но это столкновение опалило руку Уничтожителя Родственников, и отдача отбросила руку назад. Он выронил Камень. Тот упал и покатился от него по площадке. Трое Стражей Крови подпрыгнули одновременно и со всей своей силы вместе ударили Опустошителя. И в том нападении их Клятва наконец проявила свою силу. Великан-Опустошитель был мертв еще до того, как тело его упало в воду.

Но в течение долгого времени Стражи Крови все еще били его, изливая избыток своей ярости и ненависти. Затем очередной всплеск соленой воды охладил их, и они осознали, что шторм начал утихать.

Как только воздействие Камня прекратилось, ветер сразу исчез.

Молнии перестали бить. После нескольких последних ударов гром стих.

Приливная волна со звуком, похожим на сход лавины, обрушилась посреди моря. Ее брызги освежили лица Стражей Крови, а порожденные ей волны разбились у их бедер. Затем она совсем растворилась.

Все трое вместе поторопились назад, к Лорду Гириму.

Он все еще цеплялся за жизнь, но был уже близок к смерти; заряд из камня Опустошителя серьезно обжег его. Его глазницы были пусты, и из-под век возле переносицы поднимался в звездную ночь тонкий зеленый дымок. Как только Силл устроил его в сидячем положении, его руки зашарили вокруг него, как будто искали посох, и он сказал слабо: «Не… не трогайте… не касайтесь…» Он не смог договорить. Это усилие разорвало его сердце. Со стоном он умер на руках у Силла.

В течение некоторого времени Стражи Крови стояли над ним в молчании, выказывая ему свое уважение. Не было таких слов, чтобы можно было облечь это в них. Корик пошел и поднял ту часть Камня Иллеарт, которой распоряжался Уничтожитель Родственников. Не имея воли, которая управляла бы им, Камень был тусклым; был виден только мерцающий свет в его центре. Но он обжег руку Корика глубоким, жгучим холодом. Он сжал Камень в кулаке.

– Мы доставим его Высокому Лорду, – сказал он. – Возможно, другие Опустошители используют такую же силу. Высокий Лорд сможет использовать эту силу, чтобы поразить их.

Силл и Тулл кивнули. После краха миссии у них не осталось никакой другой надежды.

– Затем мы отправили домой тела наших павших друзей, – мягко сказал Тулл. – Не было необходимости в спешке – мы знали, что их ранихины смогут найти безопасную дорогу к северу от Сарангрейвской Зыби. И когда эта задача была выполнена, мы вернулись к тем пятерым, которые остались у маяка. Двоим из них Корик поручил вернуться в Твердыню Лордов со всей возможной скоростью, чтобы Ревлстон был предупрежден. И так как он рассудил, что война уже началась – что Высокий Лорд должна была выступить в Южные Равнины с Боевой Стражей – мне было поручено, и Шалл и Вэйл отправились вместе со мной, передать эти известия на юг, туда, куда я и пришел. Корик, вместе и Силлом и Доаром, принял бремя Камня Иллеарт, чтобы доставить его в Ревлстон для Лордов. Сказав это, Страж Крови замолчал. В течение долгого времени Трой сидел на камне перед ним, слепо оглядываясь. Он чувствовал глухоту и онемение – он был слишком потрясен, чтобы слышать тихий бриз, веявший вокруг Смотровой Кевина, слишком ошеломлен, чтобы чувствовать прохладу горного воздуха. «Умерли?» – молчаливо спрашивал он. – «Все умерли?» Но ему казалось, что при этом он ничего не чувствует. Боль в нем была так глубоко, что он не ощущал ее.

Однако через какое-то время он пришел в себя достаточно, чтобы поднять голову и посмотреть сверху на Морэма. Он смутно мог видеть Лорда. Его лоб был сведен болью, глаза наполнены слезами.

С усилием Трой вернул себе голос. Но голос этот был сипящим и эмоциональным, когда он спросил:

– Это… Это ты видел прошлой ночью? Это?

– Нет, – ответ Морэма был резким. Но он был резок не от гнева; он был резок от усилия сдерживать свои рыдания. – Я видел Стражей Крови, сражавшихся в услужении Презирающего.

Последовала длинная и душераздирающая пауза, пока Тулл не сказал сквозь зубы:

– Это не может быть правдой.

– Им не следовало прикасаться к Камню, – слабо выдохнул Лорд Морэм. – Они не должны были… Трой хотел спросить Морэма, что же он имеет в виду. Но затем он внезапно осознал, что видение его начало проясняться. Затуманенность в его взоре рассеивалась. Он сразу же поднялся на колени, повернулся, лег грудью на край парапета. Инстинктивно он надел солнечные очки. По всей линии восточного края горизонта уже начинало светать.

Глава 18 Роковое Отступление

Трой резко вскочил, выпрямился, чтобы видеть солнце.

Его товарищи стояли рядом в напряженном молчании, как будто они намеревались разделить с ним то, что он сможет увидеть. Но он знал, что даже Стражи Крови не могут правильно понимать суть его ненормального видения. Однако он не обращал на это внимания. Все его мысли были захвачены тем, что постепенно раскрывало ему восходящее солнце.

Сначала он воспринимал окружающее лишь как бледно-пурпурную и серую пустоту. Но затем прямые лучи солнца осветили площадку Смотровой, и головы окружавших его людей окутались легкой дымкой. Находясь на вершине уходящего далеко вниз шпиля, первое зрительное ощущение он получил о широте открытого пространства, которое обозревалось со Смотровой Кевина: как если бы он стоял на кончике темного пальца, грозящего небесам. На западе, на слишком большом расстоянии для его зрения, он видел, как солнечный свет трогает толстые снежные шапки гор, отделяющих Южные Равнины от Дремучего Удушителя. А как только солнце поднялось выше, он различил длинную дугу вершин, бегущих к югу, а затем к западу от долины подкаменья Мифиль, к Роковому Отступлению.

Затем свет затронул холмы, составляющие восточную границу Южных Равнин, между Смотровой Кевина и Анделейном. Теперь он мог следить за рекой Мифиль на всем ее протяжением на северо-запад, а затем на север до тех пор, пока она не соединялась с Черной. Он почувствовал странное воодушевление и впечатление собственного могущества. Его пристальный взгляд раньше никогда не охватывал так много, и он понял, как должен был чувствовать себя Высокий Лорд Кевин. Вид со Смотровой давал впечатление присутствия на вершине мира.

Но солнце продолжало подниматься. Подобно приливу освещения, оно разлилось через равнины, смыв последние следы мрака.

Но то, что он увидел, потрясло его. Глаза его наполнил ужас, как если бы он увидел стремительный наплыв сходящей лавины. Это было хуже, чем что-либо, что он мог бы себе представить.

Прежде всего, он увидел Боевую Стражу. Его армия только что начала выступление; она ползла на юг вдоль горного клина. Он различал ее как грязное пятно у подножия холмов, но он мог оценить ее скорость. Им было еще целых два дня пути до Рокового Отступления. Воины хилтмарка Кеана располагались ближе к Смотровой и дальше от Отступления, но всадники двигались быстрее. Он оценил их численность, конечно же, лишь приблизительно, но при этом не мог ошибиться более чем на одну десятую. Более трети из двух сотен Стражей Крови уже погибли, и двадцать Дозоров Кеана были менее численны, чем десять полных. Они шумно торопились едва ли не к смертельному поражению.

Свирепо перебирая лапами, по пятам за ними гналась огромная орда крешей – по меньшей мере десять тысяч желтых волков. Мощнейшие из них, две тысячи самых сильных, несли на себе черных всадников – юр-вайлов. Оседланные креши бежали тесными клиньями, и юр-вайлы, располагавшиеся на краях клина, бросали потоки своей темной магической силы на каждого всадника, попадавшего в переделы их досягаемости. Напряженно контролируя темп, удерживая лошадей от слишком быстрого бега, Дозор сократил интервал. Одновременно двадцать или сорок воинов бросились на желтую стену, чтобы уменьшать численность крешей.

Трой мог различать вспышки голубого огня в этих вылазках: Каллендрилл и Вереминт были еще живы. Но двух Лордов было недостаточно. Всадники безнадежно превосходились по численности. И они были уже далеко от подкаменья Мифиль в своей гонке по направлению к Роковому Отступлению. Но даже если они будут бежать чуть медленнее, они достигнут Отступления раньше, чем Боевая Стража завершит свой переход туда.

Кеан был не способен задержать их на целый день, необходимый для этого перехода.

Но все же не это было самым сокрушительным зрелищем. Вслед за крешами шла главная часть армии Лорда Фаула. Она была ближе к Смотровой Кевина, и Трой мог видеть ее с ужасающей отчетливостью. Великан, вышагивающий во главе армии, был из всех них наименее отвратителен. За спиной великана маршировали несметные полчища пещерников – по меньшей мере двадцать тысяч сильных, неуклюжих камнекопов. За ними торопились столь же многочисленные юр-вайлы – неуклюжие, бежавшие для большей скорости на всех четырех. Среди их рядов были сотни грозных льволиких грифонов, также спешащих, перелетающих с места на место. А вслед за отродьями Демонмглы двигалось бурление, жуткая армия, такая огромная, что Трой не мог даже оценить ее численность: люди, волки, вейнхимы, лесные звери, болотные жители, все пышущие неизмеримой кровожадностью, которая понуждала их двигаться вперед – тьма искаженных, яростных существ, работа рук Лорда Фаула и Камня Иллеарт. Большая часть этой чудовищной армии уже перешла Мифиль, преследуя хилтмарка Кеана и его отряд. Они шли с такой лихорадочной быстротой, что до Рокового Отступления им оставалось не более трех дней пути. И выглядело это так мощно, что никакая засада, какой бы сильной она ни была, не могла надеяться выстоять против них.

Но засады и не было. Боевая Стража не знала об этой опасности, и она не могла достичь Отступления вовремя. Эти факты подкосили ноги вомарка Троя.

– Боже мой! – выдохнул он с болью. – Что я наделал? – Лавина откровения придавила его. – Боже мой! Боже мой! Что я наделал?

Лорд Морэм, стоявший за его спиной, настойчиво спрашивал с каменным упорством:

– Что там? Что ты видишь? Вомарк, что ты видишь?

Но Трой не мог ответить. Мир закружился вокруг него. Сквозь головокружительность восприятий воспаленный разум прокручивал только одну мысль: это была его ошибка, все вместе это было его поражением.

Безрезультатность миссии Корика, гибель великанов, неизбежная в дальнейшем гибель Боевой Стражи – все это было на его совести. Он был командующим. И когда это командование было отвергнуто и м, Страна оказалась беззащитной. Он с самого начала служил Презирающему, не зная об этом, и Этиаран, супруга Трелла, отдала свою жизнь напрасно.

– Хуже и быть не могло, – произнес он, задыхаясь. Он приговорил своих бойцов к смерти. И они были только началом его дани Лорду Фаулу, взимающего ее вследствие неправильности суждений Троя. – Боже мой. – Он хотел завыть, но его грудь была слишком полна ужасом, который не давал ему возможности кричать.

Он не понимал, как армия Презирающего могла оказаться так велика.

Она превышала его самые ужасные кошмары.

Он поднялся на ноги не глядя. Затем рванул себя за грудь, пытаясь исторгнуть достаточно воздуха для немедленного крика. Но он не мог извлечь его из груди, его легкие были наполнены крахом. Внезапная беспомощность оглушила его, и он бросился вперед. Он не осознавал, что пытался кинуться прямо к Террелу и Руэлу, забравшись для этого на парапет.

Затем он почувствовал, что его щеки охвачены жаром стыда. Лорд Морэм обхватил его. Когда он вздрогнул, Лорд придвинул свое лицо ближе к нему, глядя в его невидящие глаза:

– Вомарк! Хайл Трой! Слушай меня!

Я понял тебя – армия Презирающего велика. И Боевая Стража не достигнет Рокового Отступления вовремя. Я могу помочь!

Беззвучно, инстинктивно, Трой пытался выправить солнечные очки на лице, и обнаружил, что их нет. Он потерял их во время попытки спрыгнуть с парапета.

– Слушай меня! – кричал Морэм. – Я могу послать свое слово. Если или Каллендрилл, или Вереминт живы, я могу быть услышан. Они могут предостеречь Аморин, – он схватил Троя за плечи, и его пальцы впились в них, пытаясь добраться до костей. – Слушай! Я могу. Но я должен иметь для этого основание, надежду; я должен передать им какой-то план. Я не могу сделать этого, если это бесполезно. Отвечай! – требовал он сквозь стиснутые зубы. – Ты – вомарк. Найди выход! Не заставляй своих воинов умирать!

– Нет, – прошептал Трой. Он пытался освободиться из схватки Морэма, но пальцы Лорда были слишком сильны. – Выхода нет. Армия Фаула чрезмерно велика.

Он хотел заплакать, но Лорд не дал ему:

– Найди выход! – бушевал Морэм. – Они будут убиты! Ты должен спасти их!

– Я не могу! – выкрикнул Трой с бешенством. Полная невозможность требования Морэма затронула его скрытые силы, и он завопил:

– Армия Фаула чудовищно велика! Наши силы идут, чтобы добраться туда слишком поздно! Единственный способ для них оставаться в живых немного подольше – это бежать прямо через Отступление и быть в пути до тех пор, пока они упадут от бессилия. Здесь нет ничего, где можно было бы укрыться лишь Пустоши, и Пустыня, и груды развалин, и…!

Внезапно его сердце дрогнуло. Смотровая Кевина, казалось, наклонился под ним, и он схватил Морэма за запястье, чтобы успокоиться: О, милый Иисус! – прошептал он. – Это единственный шанс! – Говори!

– Это единственный шанс, – повторил Трой изумленным тоном. – Иисус! – С усилием он сконцентрировал свое внимание на Морэме. – Но это придется сделать тебе.

– Тогда я сделаю это. Только скажи мне, что должно быть сделано.

В течение длинной паузы сладкое чувство временного облегчения захватило Троя, перевешивая необходимость действовать, почти ошеломляя его. Его армия идет, чтобы получить основательную трепку, – прошептал он самому себе. – Боже! Она идет, чтобы получить основательную трепку. – Но настойчивая хватка Морэма держала его. Говоря медленно, чтобы дать самому себе собраться с мыслями, он сказал:

– Тебе придется сделать это. Другого пути нет. Но вначале ты пошлешь сообщение Каллендриллу или Вереминту.

Пронзительный взгляд Лорда Морэма изучал Троя. Затем Морэм помог вомарку крепче встать. После этого Лорд спокойно спросил:

– А жив ли Каллендрилл или Вереминт?

– Да. Я видел огни их посохов. Можешь ли ты достичь их? У них нет никакого прута Высокого Дерева.

Морэм мрачно улыбнулся:

– Какое сообщение им передать?

Теперь Трой смог заставить себя посмотреть на Морэма. Он чувствовал странную уязвимость без своих солнечных очков, как будто он подвергся посрамлению, даже стал вызывающим отвращение, но .н мог четко видеть Морэма. То, что он видел, убедило его. Глаза Лорда светились опасной напряженностью, и кости его черепа несли оттенок упорства. Контраст с его собственной слабостью унизил Троя. Он повернулся, чтобы снова оглядеть сверху Равнины.

Тяжелое надвижение полчищ Лорда Фаула продолжалось как и раньше, и зрение восстанавливало его панику. Но он держался за силу своего обязательства быть командиром в этой войне, он схватился за нее, чтобы не подпустить страх. Наконец он сказал:

– Хорошо. Тогда пошли. Тулл, тебе следует вернуться в подкаменье. Возьми ранихинов и возвращайся обратно к нам как можно скорее. У нас впереди долгий путь.

– Да, вомарк, – Тулл беззвучно покинул Смотровую.

– Теперь, Морэм. Ты подал правильную мысль. Аморин надо предупредить. Она достигнет Отступления раньше Кеана, – ему пришло в голову, что Кеан может и не остаться в живых, но он отогнал эту возможность. – Мне не важно, как она это сделает. Она подготовит засаду к тому времени, когда прибудут всадники. Если же она не сделает это … – он сжал челюсти, чтобы унять дрожь в голосе. – Можешь ли ты сообщить это? – Он содрогнулся при мысли о плачевном состоянии воинов. После двадцатипятидневного тяжелого похода они должны будут последние пять-десять лиг пробежать – и только для того, чтобы узнать, что до отдыха еще далеко.

Развернувшись кругом, чтобы смотреть Морэму в лицо, он потребовал:

– Хорошо?

Морэм уже достал ломильялор из своей одежды и привязал его к посоху поясом. Когда он закрепил прут, то сказал:

– Мой друг, ты должен покинуть Смотровую. Ты будешь в большей безопасности внизу.

Трой уступил без вопросов. Он пристально посмотрел на армии еще раз, чтобы быть уверенным, что правильно оценил их сравнительные скорости; затем пожелал Лорду Морэму удачи и начал спускаться. Ступеньки казались ненадежными под его руками и ногами, но он был уверен в присутствии Руэла прямо под собой. Вскоре он стоял на уступе основания Смотровой и пристально смотрел в голубое небо по направлению к Лорду Морэму.

После паузы, которая для быстротечного чувства острой настоятельности Троя казалась чрезмерно длинной, он услышал обрывки песни с вершины башни. Песня витала в воздухе, затем внезапно умолкла. Тут же пламя охватило пространство вокруг Лорда Морэма, поглотило всю площадку Смотровой и наполнило воздух отголосками грома, как будто сам утес издавал протяжный и невнятный визг. Это завывание резало уши Троя, понуждало закрыть их и спрятать голову, но он заставил себя выдержать его. Он не отвел своего взгляда от Смотровой.

Отголосок этого завывания был очень мягким. Почти сразу же после того, как прекратились последние вибрации воздуха, по лестнице спустился Террел, почти неся Морэма.

Трой испугался, что Лорд повредил самому себе. Но Морэм всего лишь испытывал сильное изнеможение – цена его напряжения. Все его движения были слабы, нетверды, и его лицо заливал пот, но он слабо улыбнулся Трою:

– Боюсь, что я нажил себе нового врага – Каллендрилла, сказал он слабо. – А он тоже силен. Он послал всадников к Аморин.

– Хорошо, – голос Троя был хриплым от признательности и восхищения. – Но если мы не доберемся до Рокового Отступления до полудня завтрашнего дня, все это будет напрасным.

Морэм кивнул. Он оперся на плечо Террела и заковылял по тропе, с Троем и Руэлом позади него.

Из-за сильного переутомления Морэма они двигались медленно, но вскоре добрались до маленькой, окруженной соснами долины, изобилующей растительностью и алиантой. Завтрак целебными ягодами подкрепил Лорда, и после этого он стал идти более быстро.

За Морэмом и Террелом, с Руэлом за спиной, Трой двигался против сильного ветра, препятствующего спешке, грозящего стать бурей. Он горел нетерпением скорее забраться на ранихина. Когда они встретили Тулла и других Стражей Крови на своем пути по тропе, .н прежде всего оседлал Мехрила и направил ранихина слабой рысью обратно, по направлению к подкаменью Мифиль.

Он собирался ехать прямо через селение к Равнинам, где ранихины могли бы бежать. Однако как только он и его товарищи приблизились к подкаменью, они увидели совет старейшин, ожидающих близ тропы.

Он неохотно остановился и поприветствовал их.

– Приветствуем тебя, вомарк Трой, – обратилась Терас, супруга Слэна. – Приветствуем тебя, Лорд Морэм. Мы слышали кое-что из новостей войны и знаем, что вы должны торопиться. Но Триок, сын Тулера, хочет поговорить с тобой. – Как только Терас представила его, Триок шагнул вперед.

– Приветствуем вас, старейшины подкаменья Мифиль, – ответил Морэм. – Мы еще раз благодарим вас за радушие. Триок, сын Тулера, мы выслушаем тебя. Но говори быстро – время тяжело давит на нас. – Это дело не первейшей важности, – быстро сказал Триок. – Я лишь хотел попробовать добиться прощения за мое поведение. У меня есть повод для страданий, если вам известно. Но я сдержал мою клятву Мира перед Этиаран, супругой Трелла, даже тогда, когда я жестоко желал отвергнуть все это. Я не желал позорить ее мужество и теперь.

Я надеялся, что гравлингас Трелл будет сопровождать Высокого Лорда, чтобы защищать ее. – Он сказал это вызывающе, как будто ожидал, что Морэм будет оправдываться. – Теперь он не с ней – и я не с ней. Мое сердце страшится этого. Но если это возможно, я должен взять обратно свою грубость по отношению к тебе.

– Нет необходимости в прощении, – ответил Морэм, – мое недостаточное доверие рассердило тебя. Но я должен сказать тебе, что верю, что Томас Кавинант – друг Страны. Бремя его преступлений тяготит его. И я верю, что он будет добиваться искупления на стороне Высокого Лорда.

Он сделал паузу, и Триок поклонился как бы тому, что было сказано, признавая слова Лорда, не будучи убежденным. Затем Морэм заговорил снова:

– Триок, сын Тулера, прими, пожалуйста, мой дар – во имя Высокого Лорда, любимицы всей Страны. – Покопавшись в одежде, он извлек свой прут ломильялора:

– Это Высокое Дерево, Триок. Ты был в лосраате, и можешь знать некоторые из его применений. Мне оно не понадобиться больше. – Он сказал это с убеждением, что удивило Троя. – А ты будешь нуждаться в нем. Хотя меня называют пророком и предсказателем, я даю предостережения лишь из-за широты моих знаний, хотя необходимость их самих для этого закрыта для меня. Пожалуйста, прими его – ради любви, которую мы разделяем, и как искупление моих сомнений.

Глаза Триока расширились, и черты его лица быстро смягчились.

Трой заметил блеск в глазах Триока, который говорил, что жизнь для него стала теперь не так уж кисла, как раньше. Он молча принял прут из рук Лорда Морэма. Но когда он держал Высокое Дерево, прежняя горечь опять исказила его лицо, и он сурово произнес:

– Я смогу найти ему такое применение, которое удивит вас. – Затем он поклонился, и другие старики поклонились с ним, освобождая Морэму и Трою дорогу.

Трой отсалютовал им и воспользовался возможностью продолжить путь. Сейчас у него не было времени подумать об удивительном подарке Морэма и непонятном обещании Триока. Он пришпорил Мехрила и повел своих товарищей галопом из долины подкаменья Мифиль.

Вскоре они обогнули западный уступ гор и вступили в Равнины. Оглянувшись на сопровождавших его, Трой был удивлен, увидев, что лошадь Тулла могла бежать аллюром. Этот ранихин скакал сквозь опасности бешеным темпом в течение последних восьми дней, и усталость сквозила в его походке. Но он был ранихином; его голова была поднята, глаза были горячими, а спутанная грива развевалась как гордо реющий флаг. Глядя на это, Трой понял, почему ранихийцы не ездят на ранихинах. Но сам он не сделал уступки усталости лошадей. Весь день он гнал свою компанию со скоростью почти равной быстроте грома на запад.

Он стремился скорее объединиться со своими воинами, разделить борьбу и отчаяние вместе с ними, показать им единственный путь, которым они могли быть в состоянии вырвать победу из зубов армии Лорда Фаула. Только необходимость спать заставила его сделать привал посреди ночи.

Руэл разбудил его перед рассветом, и он снова поскакал вдоль основания Южной Гряды. Когда дневной свет вернул ему зрение, он смог разглядеть впереди утесы, стоявшие рядом с Роковым Отступлением. Теперь прямой путь к Отступлению вел их прямо к авангарду армии Лорда Фаула. Но он сохранил это направление. Рядом с полчищами крешей и юр-вайлов он должен будет отыскать какие-нибудь следы конного Боевого Дозора.

Он заметил воинов Кеана раньше, чем ожидал. Хилтмарку следовало отозвать своих всадников с южного изгиба, чтобы держать своих преследователей как можно дальше от движущейся к Роковому Отступлению Боевой Стражи. Чуть позже полудня Трой и его товарищи достигли высокого холма, который давал им возможность видеть на заметное расстояние на север в Равнинах. И здесь, всего лишь в лиге от себя, они увидели оборванные, спасающиеся бегством остатки команды Кеана.

Сначала Трой почувствовал трепетное облегчение. Он мог разглядеть хилтмарка Кеана, скачущего среди воинов рядом со знаменосцем. Шесть двадцаток Стражей Крови скакали среди Боевого Дозора. И голубые одежды Каллендрилла и Вереминта были ясно различимы среди темной волны отступающих. Но затем Трой осознал то, как двигались всадники. Они были почти полностью деморализованы. Тесной кучей, напоминающей панику на Равнинах, они тащились и натыкались друг на друга, бросали безумные взгляды назад, на дорогу, что не способствовала устойчивости их лошадей, выглядели озлобленными и вскрикивали от страха. Некоторые из них хлестали время от времени своих лошадей.

Вслед за ними двигалась волна крешей, на которой было обилие черных точек, обозначавших юр-вайлов. Однако расстояние между всадниками и волками оставалось неизменным. Спустя некоторое время Трой понял. Боевой Дозор Кеана изо всех сил старался двигаться точно охотничьим шагом крешей. Сами волки не могли перейти к стремительной атаке. Их сдерживал вес седоков и длительность погони, они не могли двигаться быстро, а лишь со скоростью охотящейся стаи. И воины Кеана удерживали себя в своем бегстве почти прямо перед носами волков. Таким образом, они манили крешей вперед.

Когда добыча находилась так близко, волки не могли отдохнуть или повернуть обратно. Стратегия Кеана была хитрая – хитрая и опасная. Они были уязвимы для неожиданного рывка в скорости крешей. И любой воин, по каким-либо причинам сброшенный с седла, мгновенно разрывался на куски. Некоторые из Боевого Дозора уже были потеряны таким способом. Но если Кеану удастся сохранить эту тактику, движение Боевого Дозора должно к вечеру довести их до позиций Боевой Стражи в Роковом Отступлении.

Вомарк не стал пересчитывать оставшихся. Он погнал Мехрила вперед. В полном напряжении ранихин мчался, чтобы достичь Кеана.

Увидев Троя и Лорда Морэма, воины стегнули лошадей, чтобы отдалиться от погони, и сухо поприветствовали прибывших. Кеан, Каллендрилл и Вереминт устремились к вомарку. Они были рады их объединению. Положение Боевого Дозора было отчаянным. Подъехав ближе, Трой увидел, что большинство лошадей почти падали с ног, и только страх перед волками держал их на ногах и заставлял бежать. И воины были не в лучшем состоянии. Они скакали без должной пищи и сна. И никто из них не был невредим. Пыль Равнин облепила их лица и раны, делая порезы и царапины похожими на незажившие еще рубцы. Трой оторвал свой пристальный взгляд от них, чтобы приветствовать хилтмарка.

Сквозь топот копыт Кеан прокричал:

– Привет, вомарк! Рад нашей встрече! – Как только Трой подвел Мехрила поближе к нему, он добавил:

– Боюсь, что нет у нас восьми дней!

– Вы известили Аморин? – прокричал Трой.

– Да!

– Тогда все в порядке! Семи будет достаточно! – он похлопал хилтмарка по плечу, затем замедлил Мехрила и окунулся в толпу воинов. Тотчас же пыль и страх и напряжение охватили его, подобно горячему дыханию крешей. Теперь он мог слышать охотничье дыхание волков и завывания юр-вайлов. Он чувствовал их близость так, будто они были его надвигающимся поражением – как будто они были созданы для безумия. Но он смог заставить себя улыбнуться своим воинам, выразить одобрение сквозь этот шум. Он не мог позволить себе самобичевание. Бремя спасения Боевой Стражи лежало теперь на его плечах.

Чуть позже по волне волков пробежали лающие команды юр-вайлов. Трой предположил, что преследователи были почти готовы сделать резкий рывок.

Он быстро глянул вперед, по направлению к отвесным скалам Рокового Отступления. Они были не более чем в двух лигах отсюда. Западная оконечность Южной Гряды заворачивала к северу, чтобы встретиться с юго-восточным углом горного клина, отделяющего Южные Равнины от Дремучего Удушителя, и между двумя этими цепями было ущелье Рокового Отступления. Узкий каньон лежал подобно трещине в скал ах, и этот кривой проход обеспечивал единственный доступ из Страны к Южным Пустошам и Серой Пустыне.

Пристальный взгляд Троя устремился на зияющий проход каньона.

Последний Боевой Дозор его армии завершал свое вхождение в Роковое Отступление.

Если им не дать еще хотя бы чуть-чуть времени, они останутся снаружи перед крешами, и вся идея засады потерпит неудачу.

Вомарк действовал быстро, не давая себе быть нерешительным. Когда он убедился, что Боевая Стража увидела всадников Кеана, он двинул Мехрила вперед от крешей и привлек внимание хилтмарка взмахом руки. Затем он подал Кеану рукой сигнал, который предписывал Боевому Дозору развернуться и атаковать.

Кеан не колебался; он понял необходимость этого приказа. Несмотря на бедственное положение его воинов, он издал настойчивый, пронзительный свист, который привлек к нему внимание офицеров. Сигналами рук он передал инструкции хафтам и вохафтам.

Всадники почти сразу же отреагировали. Дальний край Боевого Дозора двинулся обратно, а воины в центре пытались развернуться на месте.

Они неистово развернули своих лошадей перед носами волков. Волна атаки сразу же захлестнула этот маневр. Как только как всадники перестали бежать, креши кинулись на них. Воины заднего края команды Кеана соскочили вниз, к нападающим, а юр-вайлы завертели своими железными палашами, разбрасывая едкую жидкую силу, косящую людей и лошадей. Жалобное ржание лошадей раздавалось среди рычания и криков. Почти в одно мгновение широкий ряд серо-зеленых папоротников стал кроваво-красным.

Но внезапный избыток трупов сломил жажду атаки крешей. Их передние ряды остановились, чтобы убить, разорвать и съесть, и это повергло следовавших за ними волков в замешательство. Только клинья юр-вайлов рвались прямо вперед, в толпящееся сердце Боевого Дозора.

Стражи Крови рванулись в помощь воинам. Три Лорда бросились на приближавшихся юр-вайлов. Остальные воины тоже вступили в битву. И в самом центре сражения, как сумасшедший, бился вомарк Трой, зарубая каждого волка в пределе досягаемости.

На какое-то время креши были задержаны. Воины бились с безрассудной яростью, а хладнокровные Стражи Крови умерщвляли волков во всех направлениях. Действуя согласованно, воины разрушили один отдельный клин юр-вайлов, затем другой. Но это была лишь десятая часть подоспевших юр-вайлов. Остальные перегруппировались, начали восстанавливать порядок, согласованность с крешами. Несколько лошадей потеряли опору на скользкой земле, еще несколько вышли из-под контроля от страха, сбросили своих седоков и затерялись в тщетных рысканиях среди волков. Трой понял, что для того, чтобы хоть кто-то из воинов пережил эту схватку, они должны спасаться бегством, и немедленно.

Он стал пробивать путь по направлению к Лордам. Но внезапно целая стая крешей окружила его. Мехрил кружил на месте, не давая волкам напасть и лягаясь. Трой отбивался так хорошо, как только мог, но кружения Мехрила мешали ему, выводили его из равновесия. Дважды он чуть не упал. При этом один раз волк прыгнул на него, и он едва спасся, воткнув свой меч ему в брюхо.

Затем Руэл привел к нему на помощь Стражей Крови. Согласовав действия, десять Стражей колотили стаю, уничтожая ее подчистую. Трой оправился, безуспешно попытался выправить свои отсутствующие солнечные очки, затем выругал себя и направил Мехрила по направлению к Лордам.

При этом он бросил быстрый взгляд на Отступление. Последние Дозоры совершавшего переход войска только что скрылись в каньоне.

– Делайте что-нибудь! – взревел он, когда приблизился к Лорду Морэму. – Нас уничтожают!

Морэм повернулся и крикнул Каллендриллу и Вереминту, затем развернулся к вомарку.

– По моему сигналу! – прокричал он сквозь грохот, – по моему сигналу – бегите!

Не дожидаясь ответа, он пустил ранихина галопом и рванулся по направлению к Отступлению с другими Лордами. В сотне ярдов они разделились. Вереминт остановился прямо между Отступлением и битвой, в то время как Морэм поскакал прямо на север, а Каллендрилл – на юг. Затем они спешились, и когда они заняли свои позиции, по всей ширине подступа к Роковому Отступлению протянулась светящаяся голубая линия.

Лорд Вереминт держал свой посох на земле вертикально, тогда как Морэм и Каллендрилл вращали свои посохи и выкрикивали странные заклинания сквозь шум сражения. В то время, когда они готовились, Трой пробил дорогу к Кеана и передал ему слова Морэма. Хилтмарк выслушал его, не прекращая сражаться. Они разделились, пробиваясь к флангам битвы, разнося команду.

Трой боялся, что клич Морэма придет слишком поздно. Сила девяноста двадцаток юр-вайлов быстро собирала буйствующих крешей.

Пока Боевой Дозор готовился к бегству, юр-вайлы вырвали крешей из неистовства схватки, собрали их снова в боевые клинья и пустили их на воинов. И в этот момент Лорд Морэм засигналил своим посохом.

Всадники пустили своих лошадей бегом прямо по направлению к Роковому Отступлению. Они казались выбегающими из-под рассыпающейся кучи волков. Оказавшиеся в самом хвосте воины были свалены на землю массированным ударом крешей. Но остальные всадники при этом не пытались помочь им. Они дали свободу страху своих лошадей и уносились прочь.

Внезапность этого побега открыла промежуток между ними и массой волков, и промежуток этот медленно расширялся по мере того как лошади наконец нашли выход для всех их накопленных страхов. Очень скоро Трой и Кеан с тремя последними Дозорами и немногим более сотни Стражей Крови пронеслись с обоих сторон от Лорда Вереминта. Пока они проезжали мимо него, он обеими руками взял свой посох оттуда, где воткнул его в линию между Морэмом и Каллендриллом, и поднял его над головой.

Последний всадник пересек линию.

Вереминт взмахнул посохом и ударил о землю по линии со всей своей силы.

Тут же мерцающая стена силы встала между Морэмом и Каллендриллом.

Когда первый креш достиг ее, она загорелась ослепительным голубым пламенем и отбросила его назад.

Видя, что стена удержалась, Лорд Морэм вскочил на ранихина и поскакал вслед за воинами. Лорд Вереминт следовал за ним так быстро, как мог нести его крепкий мустанг. Когда они догнали Троя и Кеана, Морэм закричал:

– Поспешите! Ограждающая сила не сможет сдержать их! Юр-вайлы сломают ее. Бегите быстрее!

Но воины не нуждались в его понукании, хотя Кеан в хвосте отступления все же подгонял их по направлению к Отступлению. Трой ехал рядом с ним. Какое-то время Морэм и Вереминт были прямо за ними. Но вдруг Лорды остановились. В тот же момент все Стражи Крови повернули своих ранихинов и тяжело поскакали назад, к стене.

Со страхом Трой повернулся, чтобы посмотреть, что же случилось.

Лорд Каллендрилл был по-прежнему на земле рядом со стеной. Несколько сильно израненных воинов упали с лошадей в нескольких ярдах от стены голубого огня, и Каллендрилл пытался помочь им. Он быстро разорвал свою одежду на куски, сделал жгуты и повязки.

При этом он не поднимал взгляда, чтобы не видеть опасность. Юр-вайлы были уже готовы пробить стену. Сильнейших неоседланных крешей они послали обойти кругом концы стены пламени. Три клина юр-вайлов двинулись вперед, готовые атаковать. Остальные отошли на короткое расстояние и начали перестраиваться в огромный совместный клин.

Трой пустил Мехрила в галоп и присоединился к Стражам Крови, Морэму и Вереминту.

Лорд Морэм был в двадцати ярдах впереди Троя, но и он не мог подоспеть к Каллендриллу вовремя. Три клина юр-вайлов возле стены огня уже атаковали. Они не пытались сломать стену Лордов. Вместо этого юр-вайлы собрали всю свою силу в одном месте. Они клацнули все вместе своими железными палашами.

Потоки их темной силы хлынули от этого удара, шлепнулись в стену защитного пламени и двинулись через нее.

Черными горящими сгустками едкая темная сила полилась по направлению к Каллендриллу. Она излилась почти рядом с ним, не затронув его.

Но при этом так сотрясла землю, что его и раненых воинов швырнуло в воздух, как тюки с ватой. Когда они опустились на землю, то остались лежать неподвижно.

Еще три клина направлялись ко входу в Отступление, а новый совместный гигантский клин начал надвигаться на огненную стену.

В то же самое время первые креши завершили с обоих сторон обход стены огня. В следующий момент Лорд Морэм спрыгнул со спины ранихина и присел рядом с Каллендриллом.

Быстрый взгляд сказал ему, что воины мертвы: сила сотрясения убила их. Он переключился на Каллендрилла. Трогая руками грудь Лорда, он убедился в том, о чем говорили ему глаза: жизнь все еще теплилась в Каллендрилле, но сердце не билось.

Затем Трой остановился возле Морэма, и Стражи Крови встали рядом, чтобы защищать Лордов. Вереминт на спине лошади работал у преграждающей стены, укрепляя ее перед атакой клина. Но он не мог противостоять пятнадцати сотням юр-вайлов. Клин надвигался медленно, но был уже в двадцати ярдах от огня. А креши вливались теперь по обоим концам стены, мчались к Стражам Крови и Лордам. Стражи Крови двинулись встретить волков, но сотня Стражей Крови не смогла бы долго удерживать пять тысяч крешей.

– Бегите! – закричал Морэм. – Уходите отсюда! Спасайтесь! Мы не должны умереть здесь все!

Но он не стал ждать, чтобы заметить, что никто не подчинился ему.

Вместо этого он снова склонился над упавшим Лордом. Прикусив нижнюю губу, он массировал грудь Каллендрилла, надеясь возвратить пульс. Но сердце оставалось неподвижным.

Морэм неожиданно глубоко вдохнул, поднял кулаки и ударил с силой по груди Каллендрилла. Удар встряхнул сердце Лорда. Оно дрогнуло, дернулось. Затем мягко забилось. Морэм позвал Моррила. Страж Крови тут же спрыгнул с ранихина, взял Каллендрилла на руки и снова сел на лошадь. Видя это, Лорд Вереминт перестал пытаться укрепить преграждающую стену и поскакал назад, по направлению к Роковому Отступлению.

Морэм и Трой вскочили на лошадей и бросились от стены вслед за ним. Стражи Крови следовали защитным кольцом вокруг Лордов. Моментом позже могучий клин юр-вайлов ударил в стену и пробил ее.

Темная жидкая сила прорезала голубое пламя, разделила его на куски и разбросала их. И тут же масса крешей потекла за убегающими ранихинами.

А волки, обходившие концы стены, изменили угол атаки, пытаясь перехватить убегающих всадников. Но ранихины были быстрее их. Великие лошади Равнин Ра проскакали вслед за Вереминтом, обогнали его и прогремели по направлению к Роковому Отступлению.

Впереди, под последней дневной тенью скал, хилтмарк Кеан направлял своих последних воинов в каньон. Взбешенные тем, что от них уходила такая большая добыча, креши завыли и бросились в погоню за Лордом Вереминтом.

Его мустанг бежал твердо и резво. Но он был уже изнурен; креши медленно приближались к нему. До того, как он прошел половину пути до Отступления, Трой заметил, что он потерял часть стремительности.

Трой позвал кого-нибудь помощь, но Стражи Крови не ответили. Только Томин, Страж Крови, отвечающий за Вереминта, остался позади. Трой в негодовании двинулся обратно, но Морэм остановил его возгласом:

– В этом нет необходимости!

Томин ждал до самого последнего момента, до того, как креши стали бросаться на пятки мустанга. Затем он пересадил Лорда на своего собственного ранихина и погнал по направлению к Отступлению. Почти сразу мустанг с криками упал под лавиной волков. На мгновение тень утеса стала красной в видении Троя. Но затем упругий бег Мехрила отвлек его от криков, развернул вдоль направления расселины в скалах. Он понесся в глубокой темноте теснины. Кроме луча света где-то впереди, он ничего не мог разглядеть. Резкая перемена в воздухе вызвала у него ощущение, что он был на дне. Грохот копыт отражался от скал по обеим сторонам, и позади эхо настойчиво смеялось карканьем воронов. Он чувствовал приливы темноты над головой. Когда он добрался до конца Отступления в тусклый, поздний свет дня, то облегчение почти ослепило его.

Пока он еще двигался вперед, Первый Хафт Аморин пронзительно крикнула, и тысячи воинов бросились от скал с обеих сторон, чтобы перегородить проход. Несмотря на прямо-таки исходящую от них сильную утомленность, они бежали твердо и быстро заняли позиции, создав полукруг перед окончанием каньона, делая западню.

Моментом позже первые креши вышли, завывая, из Отступления и кинулись на них. Весь полукруг воинов содрогнулся под ударом этого нападения. Но у Аморин было восемнадцать Дозоров, поставленные так, чтобы отразить эту бешеную атаку. Полукруг выгнулся почти в круг, но не сломался.

С усилием Трой взял себя в руки и остановил ранихина. Где-то сзади он услышал рявканье Лорда Вереминта:

– Отпустите меня! Что я – ребенок, что меня должны держать?

Трой мрачно усмехнулся, затем вывел Мехрила к полукругу и расположился так, что стал готов помогать своим воинам, если волки пересилят их. Он жаждал увидеть, что же творится в западне, но те ,нота Отступления была недоступна его зрению.

Вскоре, однако, он смог услышать звуки сражения, отражаемые тесниной. Над шумом сдерживающего атаку полукруга он различил мощное грубое рычание; креши в Отступлении обнаружили, что их атакуют сверху двадцать Боевых Дозоров, укрытые стенами каньона. Рычание содержало пока только удивление и свирепость, но не страх; волки еще не поняли грозящей им опасности.

Юр-вайлы были благоразумнее. Их команды прорезали ярость волков. И вскоре вой изменился. Креши со страхом начали понимать причину ликования воронов. И нытье юр-вайлов становилось более свирепым, более отчаянным. В узком ущелье они не могли использовать свой боевой порядок клином и стали без этого уязвимыми для стрел, копий и кидаемых камней.

Охваченная смятением, клинообразная масса волков начала распадаться.

Как только клин распался, страх и нерешительность пересилили волчью ярость от запаха крови. Креши отделились от изорванной в клочья передовой части отряда и попытались спастись бегством через каньон.

Но, стиснутые паникой других членов своего отряда, они только мешали им и делали юр-вайлов более уязвимыми. И смерть сыпалась на них сверху, как и глумление ворон. Безумная ярость бешеного сражения с врагами сделала их безразборчивыми, и креши начали атаковать сдерживавших их юр-вайлов. Ни волки, ни юр-вайлы не спаслись. Когда битва закончилась, весь авангард армии Душераздирателя лежал мертвым в Роковом Отступлении. На мгновение тихой горечи над полем битвы даже вороны хранили молчание. Затем в каньоне эхом разнеслись радостные восклицания. Боевые Дозоры громко отвечали на них, подтверждая окончание битвы в Роковом Отступлении. И вороны начали опускаться на дно ущелья, чтобы попировать над отродьями Демонмглы и крешами.

Трой не сразу осознал, что Аморин находится рядом с ним. Когда он повернулся к ней, то почувствовал, что улыбается как сумасшедший, но даже без своих солнцезащитных очков он не стал бы сейчас тревожиться об этом.

– Поздравляю, Аморин, – сказал он. – Вы отлично справились с этим. Вечерний туман был так густ, что ему пришлось спросить ее о раненых.

– Мы потеряли несколько воинов, – ответила она с мрачным удовлетворением. – Твой военный план был очень хорош.

Но ее похвала только напомнила ему об оставшейся армии Лорда Фаула и о предстоящем тяжелом испытании для войска. Он покачал головой. – Этого не достаточно. – А затем, объяснив, что он имел в виду, он сказал ей:

– Передай мою благодарность воинам, Первый Хафт. Накорми их и устрой на ночлег – сегодня они сражаться больше не будут. Когда об этом будет позабочено, мы соберем Совет.

Взгляд Аморин показал, что она не поняла его замыслы, но она без вопросов отсалютовала ему и пошла выполнять распоряжение. Густой туман в миг поглотил ее. Темнота тут же надвинулась на него, как если бы была войском, движимым ветром. Он подозвал Руэла и попросил Стража Крови проводить его к Лорду Морэму.

Они нашли Морэма около маленького лагерного костра на подветренной стороне западного склона. Он бдел возле Лорда Каллендрилла. Каллендрилл пришел в сознание, но его кожа была бледна как гипс, и он выглядел слабым. Морэм готовил на костре немного мясного бульона, и сделал массаж Каллендриллу, когда бульон был приготовлен. Лорд Каллендрилл слабо поприветствовал вомарка, и Трой радостно ответил на его приветствие. Он был доволен. Ему было отрадно видеть, что Каллендрилл ранен не смертельно, но ему был нужен Лорд Морэм. Ему была нужна любая помощь, какую он только сможет найти. И у него было еще кое-что для обсуждения, более важное, чем его потребность в помощи. Уверившись, что Лорд Каллендрилл был на пути к выздоровлению, он попросил Морэма отойти для беседы с глазу на глаз.

Он молчал до тех пор, пока они не отошли за пределы слышимости из лагеря войска. Затем он начал утомленно:

– Морэм, мы еще далеко не закончили. И мы не можем остановиться на этом. – И без перехода, как бы не меняя темы разговора:

– Что мы будем делать с Лордом Вереминтом? – Один из нас должен сказать ему о Шетре.

– Я сделаю это, если хочешь. Я, вероятно, заслужил это.

– Я сам поговорю с ним, – сухо проворчал Морэм.

– Хорошо. – Трой испытал резкое облегчение от освобождения от этой ответственности. – Так вот, насчет того, что рассказал нам Тулл… Мне не нравится идея сообщить всем, что эта миссия… – Он с трудом смог заставить себя произнести эти слова. – …Что великаны мертвы. Я не думаю, что будет способствовать подъему духа Боевой Стражи, если воины будут знать, какая судьба постигла миссию. Это уже чересчур. Захват Опустошителями трех великанов – даже этого более чем достаточно. Для них это известие будет куда более плохим, чем для меня.

Морэм мягко выдохнул:

– Они заслужили знать правду.

– Заслужили? – Глубокое чувство виновности Троя трансформировалось в злобу. – Что они заслужили – так это победу. Ради Бога, не говорите мне, что они заслужили. Сейчас уже несколько поздновато начинать заботиться о том, чтобы они что-то знали или чего-то не знали.

Ведь и сам ты до сих пор хранишь от меня какие-то свои секреты. Так что об этом держи свой рот закрытым.

– Такое решение было принято Советом. Ни один человек не имеет права замалчивать то, что знает, от других. Нет никого, кто был бы достаточно мудр для этого. – Морэм говорил это, как если бы боролся с самим собой.

– Но для этого сейчас совсем не время. Если же ты хочешь поговорить о правах, то ты не имеешь права разрушать, деморализовывать мою армию.

– Мой друг, таишь ли ты, страдая, какие-то знания, вредные для тебя самого?

– Откуда же мне знать это? Возможно, если бы ты раньше сказал мне правду об Этиаран, мы сейчас не были бы здесь. Возможно, я бы испугался риска. Ты потом когда-нибудь скажешь мне, хорошо это или плохо. – Затем его гнев смягчился. – Морэм, – в качестве доказательства он выставил довод, – они уже на грани. Я уже подтолкнул их на грань. А мы еще не закончили. Я как раз и хочу избавить их того, что может причинить им такую боль…

– Хорошо, – выдохнул Морэм тоном защитника. – Я не скажу им о великанах.

– Спасибо, – благодарно сказал Трой.

Морэм проницательно взглянул на него, но из-за темноты не смог разобрать выражение лица Лорда. На мгновение он испугался, что Морэм собирается рассказать ему сейчас еще что-то, раскрывающее прошлые тайны Трелла, Елены и Кавинанта. Он не хотел слушать об этом сейчас, когда и так был перегружен сверх меры. Но наконец Лорд молча повернулся и направился назад, к Каллендриллу. Трой последовал за ним. Но по пути он остановился поговорить с Террелом, старшим в Страже Крови.

– Террел, я хочу, чтобы ты послал разведчиков на Южные Равнины. Я не ожидаю армию Фаула раньше завтрашнего утра, но нам не следует оставлять им даже малейшего шанса, хотя все воины очень устали. И еще, если Фаул или Душераздиратель или кто-либо из их команды пошлет какой-либо отряд сюда в разведку, надо быть уверенным, что они узнают, что мы здесь. Я хочу, чтобы они не имели никаких сомнений о том, где нас искать.

– Да, вомарк, – сказал Террел и пошел отдавать распоряжения. Трой и Морэм вернулись к своему лагерному костру. Здесь они застали Лорда Вереминта, кормящего Каллендрилла. Он черпал ложкой бульон и подносил его к губам Каллендрилла. При этом хищнолиций Лорд уговаривал его глубоким низким раздраженным голосом, как если бы его гордость была уязвлена, но его движения были мягкими и он не отказывался от задачи Морэма. Он парил над Каллендриллом до тех пор, пока бульон не восстановил прикосновение цвета на его бледных щеках. Затем Вереминт встал и сказал скрипучим голосом:

– Тебе следовало бы быть менее безрассудным, ты рожден не ранихином. Тебе следует поучиться у менее прыткого мула ограничивать собственную силу.

Перевернутое повторение обычной присказки Вереминта о самом себе лишило Лорда Морэма самообладания. Стон вырвался из его рта, и глаза его наполнились слезами. На мгновение казалось, что он лишился своей храбрости, и он приблизился к Вереминту, как если бы пробирался ощупью через слепоту горя. Но затем он взял себя в руки, неуклюже улыбнулся в ответ на грубый взгляд удивления, коснувшийся на мгновение лица Вереминта. – Пойдем, мой друг, – прошептал он. – Я должен поговорить с тобой. Вместе они ушли в ночь, оставив Троя заботиться о Каллендрилле.

Бледным голосом Каллендрилл спросил:

– Что случилось? Что так беспокоит Морэма?

Трой сел напротив Лорда. Он был полон всем тем недобрым, что так его беспокоило. Он сглотнул несколько раз перед тем как смог найти свой голос чтобы сказать:

– Ранник вернулся от миссии Корика. Лорд Шетра погибла в Сарангрейвской Зыби.

Он был благодарен тому, что Каллендрилл не заговорил. Он не думал, что смог бы вынести его замечания так же, как боль. Они сидели оба в молчании до тех пор, пока Морэм не вернулся один. Морэм выглядел виноватым, как если бы был побит дубинками. Круги вокруг его глаз были красными и опухшими. Но сами его глаза светились большой силой, и его взгляды били как дротики. Он ничего не сказал о Лорде Вереминте. Слова не были необходимы, выражение лица Морэма и так показывало, как Вереминт принял известие о гибели своей супруги.

Успокоившись, Морэм сел возле еды, готовящейся для него и Троя.

Их принятие пищи происходило при подавленном настроении, но по мере того как он ел, Лорд Морэм постепенно справился с собой, расслабил боль на своем лице. Присматриваясь к нему, вомарк Трой постепенно укреплял себя для конфиденциального тона, в котором он будет нуждаться, когда Совет начнется. Он не хотел показывать свои сомнения, не хотел заставлять свою армию расплачиваться за его личную дилемму и несоответствие своим обязанностям. Когда хилтмарк Кеан приблизился к костру и провозгласил, что все хафты готовы, и Трой, и Морэм ответили ему твердо, спокойно.

Лорд кинул большую связку хвороста в огонь, пока Кеан собирал своих офицеров в широкий круг возле них. Но несмотря на пламя костра, хафты выглядели для Троя туманными и бестелесными. В неразумное мгновение волнения ему показалось, что они обратились в иллюзию и исчезнут, стоит ему сказать им, что им предстоит сделать. Н . он укрепил себя. Хилтмарк Кеан и Первый Хафт Аморин стояли подобно колоннам около него с одной стороны, а Лорд Морэм – с другой.

– Хорошо. Итак, мы здесь. Несмотря ни на что, мы совершили нечто, что любой из нас считал невозможным. Перед тем, как мы пойдем дальше, я хочу поблагодарить вас за все, что вы уже сделали. Я горжусь вами больше, чем я даже могу выразить. – Пока он говорил, он сопротивлялся соблазну нагнуть свою голову, как если бы стыдился неприкрытого отсутствия глаз. Но усилием воли заставил себя держать голову прямо и продолжал:

– Но я скажу вам прямо – мы далеко еще не победили в этой войне. Мы положили хорошее начало, но это – лишь только начало. В дальнейшем все будет гораздо хуже. – Его голос на мгновение пропал, и он сделал паузу, скрывая это. – Все происходит не так, как я планировал.

Хилтмарк Кеан, Первый Хафт Аморин – вы сделали все, что могли, все, что я просил. Но происходит все не так, как я планировал.

Однако – в первую очередь о главном. У нас есть о чем послушать.

Хилтмарк, ты будешь первым?

Кеан кивнул и вступил в круг. Его прямоугольное, обрамленное белыми волосами лицо было покрыто полосами въевшейся грязи и крови и проявляло сильно утомление, но его открытый взгляд был твердым. На грубом простом языке он описал все, что случилось с его командой с тех пор, как он покинул Ревлстон на плоту и поспешил в долину Мифиль, блокаду этой долины, дальнейшее развитие битвы; как Душераздиратель, захвативший тело великана, о котором говорила гривомудрая Печаль, организовывал успешные попытки сломить сопротивление защитников. В течение пяти дней воины, Стража Крови и два Лорда противостояли пещерникам, крешам, юр-вайлам и уродливым созданиям, порожденным Камнем Иллеарт.

– Но на шестой день, – продолжал Кеан, – Душераздиратель пошел против нас сам. – Сейчас его голос выражал усталость от долгих сражений и потерю воинов. – С помощью силы, названия которой я не знаю, он вызвал против нас свирепую бурю. Отвратительные создания, подобные тем, о которых говорила гривомудрая Печаль, накинулись на нас с неба. Они посеяли страх среди наших мулов, и мы отступили. Тогда Душераздиратель послал крешей и юр-вайлов преследовать нас. Снова и снова мы пытались сражаться, чтобы задержать врагов, снова и снова нас пересиливали. Часто мы высылали вперед всадников, чтобы дать предупреждение, но все посланники были убиты – орды летающих диких обжор атаковали их с неба и уничтожали их всех, хотя некоторые из них были Стражами Крови.

Мы сражались до последнего, – заключил он. – И вот мы здесь. Но половина Стражей Крови и восемь Боевых Дозоров уничтожены. И наши лошади почти на последнем издыхании. Многие лошади уже не могут держать седоков, и все они нуждаются в долгом дне отдыха. Следующее сражение может быть проведено только пешими воинами.

Закончив, он вернулся на свое место в круге. Его храбрость была очевидной, но когда он шел, то казалось, что его квадратные плечи несут больший вес, чем он мог выдержать. И поскольку Трой не смог найти достаточных слов признательности и благодарности, он ничего не сказал.

Молча он кивнул Первому Хафту Аморин. Она описала кратко последние несколько дней марша Боевой Стражи, затем доложила о текущем состоянии армии.

– Вода и алианта не в изобилии здесь, в Роковом Отступлении. Боевая Стража принесла с собой пищу, которую можно растянуть на пять или шесть дней – не больше. И сами воины сильно изнурены походом. Даже раненные страдают от истощения. У многих воинов есть нарывы на плечах и ногах – нарывы, которые не заживают. Самые слабые умерли во время нашего последнего перехода к Роковому Отступлению. Еще многие умрут, если войско теперь не отдохнет.

Ее слова смутили Троя, они были полны неумышленного упрека. Он был вомарком. Он обещал победу, и люди верили ему. И сейчас он испытывал сильное желание посрамить себя, сказать хафтам, как сильно он ошибся в расчетах. Но в это время заговорил Лорд Каллендрилл. Раненый Лорд опирался на двух Стражей Крови, но он заставил свой ослабший голос быть достаточно громким, чтобы его услышали.

– Я могу сказать о силе, для которой хилтмарк Кеан не нашел названия. Я все еще не могу понять, как Презирающий одолел великанов это выше моего понимания – но Душераздиратель и в самом деле имеет тело великана и обладает великой силой. Он носит с собой кусок Камня Иллеарт.

Лорд Морэм болезненно кивнул. – Увы, мои друзья, – сказал он, – это черное время для Страны. Опасность и смерть подстерегают нас на каждом шагу, и нет защиты от этой напасти. Слушайте меня, я знаю, как этот великан – Душераздиратель – был обращен против нас. Произошло это в результате совместного действия Камня и Опустошителей. Против любого из них в отдельности великаны могли бы устоять – они сильны и самоуверенны. Но вместе!.. Кто в Стране может выстоять против этого? Поэтому великан и носит кусок Камня Иллеарт, чтобы власть оставалась над ним и Опустошитель обладал дополнительной силой. Меленкурион абафа! Это величайшее зло. – Мгновение он стоял в молчании, как бы давая наполненным тревогой хафтам ощутить величие того зла, которое он описал. Но когда он заговорил снова, его глаза блеснули и обежали круг хафтов. – И так бывает всегда, когда мы имеем дело с Презирающим. Не позволяйте знанию об этом ослепить или ослабить вас. Лорд Фаул ищет пути превратить все доброе в Стране в плохое и испорченное. Наша задача понятна. Мы должны найти силы, чтобы превратить плохое и испорченное в доброе.

Для этого мы и сражаемся. И если мы сейчас дрогнем, мы сами станем подобны Душераздирателю – станем, сами того не желая, врагами Страны. Его слова обнадежили хафтов, помогли им утвердиться в своем решении. Однако до того, как он или Трой успели продолжить, Лорд Вереминт грубо спросил:

– Так что с великанами, Морэм? Что с миссией? Как много еще других душ было уже потеряно в пользу Презирающего?

Вереминт вступил в круг напротив Троя, пока говорил Лорд Каллендрилл. Затуманенность взора Троя мешала ему видеть выражение лица Вереминта, но когда Лорд заговорил, голос его был полон горечи.

– Ответь, Морэм, пророк и предсказатель! Гирим тоже умер? Живы ли еще хоть кто-то из великанов?

Трой воспринял горечь в словах Вереминта как нападение на Боевую Стражу, и он использовал слова как кнуты, чтобы ударить в ответ.

– Не это должно волновать нас сейчас. Мы все равно ничего не сможем сделать с этим. Сейчас мы – здесь, и мы собираемся здесь выжить или умереть! А не интересоваться тем, что случилось где-то еще. – В душе он почувствовал, что предал великанов, но у него не было выбора. – Все, что мы должны сейчас делать – это бороться. Вы слышите меня?

– Я слышу. – Лорд Вереминт замолчал, как если бы понял причины горячности Троя, и вомарк воспользовался случаем поменять тему разговора.

– Хорошо, – сказал он. – По крайней мере, сейчас мы знаем, где мы стоим. А теперь я скажу вам, что мы при этом будем делать. У меня есть план, и с помощью Лорда Морэма я заставлю этот план сработать.

Успокоив себя, он продолжил более сдержано:

– На ночь мы останемся здесь. Душераздиратель и его армия, вероятно, не доберутся сюда раньше завтрашнего полудня. К этому времени мы будем уже давно в пути.

Хафты моментально стали выглядеть удивленными и часто заморгали, поскольку поняли, что только что он объявил очередной переход. Затем некоторые из них громко проворчали, другие отпрянули, как если бы он ударил их. Даже Кеан открыто поморщился. Трой хотел поторопиться с объяснениями, но сдержал себя до тех пор, пока Аморин не шагнула вперед и запротестовала:

– Вомарк, не скороспелый ли это план? Воины выкладывались из последних сил, чтобы успеть достигнуть Рокового Отступления, как вы приказали. Почему же теперь мы должны покинуть его?

– Потому что армия Фаула чертовски велика! – Он не хотел кричать, но все же не смог сдержаться. – Мы убили десять тысяч крешей и две тысячи юр-вайлов, но остальная армия все еще цела. Она не в три раза больше нашей, и даже не в пять раз. Душераздиратель имеет двадцатикратный перевес! Их больше в двадцать раз! Я видел их. – Он приложил усилия, чтобы сдержать свою бессмысленную ярость, и погасил ее. – Мой старый план был до сих пор хорош, – продолжил он, – но он не был рассчитан на то, что армия Фаула так велика. Сейчас есть два варианта развития событий. Если этот великан двинет сюда армию численностью десять или двадцать тысяч, сражение растянется на недели. Но пищи у нас есть только на шесть дней – мы будем здесь умирать с голоду. И если он закроет проход одним большим взрывом, он будет контролировать оба конца Отступления. Тогда мы окажемся в западне, и он постепенно уничтожит нас всех. Так вот, слушайте меня! – вскричал он снова, глядя на сконфуженных хафтов. – Я не могу позволить устроить над нами бойню, пока хоть что-то может помешать этому – вообще хоть что-то! А у нас это что-то есть – хотя лишь только одно! Но у меня есть более чем один козырь в этой игре, и я смогу реализовать все их только если буду иметь поддержку каждого из вас.

Он оглядел круг, пытаясь придать своим невидящим глазам авторитетный, командный взгляд, наполненный той силой, которая заставляет Боевую Стражу слушаться его.

– Марш мы начинаем завтра на рассвете.

Ночная темнота окружала его, но в свете костра он мог видеть лицо Кеана. Старый ветеран боролся с собой, пытаясь найти силы принять это его новое требование. Он плотно закрыл свои глаза, и все хафты ждали его, как если бы он хранил мужество всех их в своих руках, утверждая или же отрицая то, что он полагал неподходящим. Когда он открыл глаза, его лицо казалось обвисшим от утомления. Но его голос был тверд.

– Куда нам надо идти, вомарк?

– Сначала идем на запад, – быстро ответил Трой. – К тем древним руинам. Это будет не слишком плохо. Если мы распределим все правильно, то сможем идти медленнее, чем нужно было бы для такого дальнего перехода.

– Ты расскажешь нам свой план?

– Нет. – Трой хотел бы сказать Если я скажу вам, вы так ужаснетесь, что ни за что не последуете за мной, но вместо этого добавил: Я хочу хранить это пока только в себе – пока все не будет готово. Вот только должны верить мне. – Самому себе он казался человеком, который свалился с дерева и кричит людям над ним, которые, как и он, падают вниз, что поймает их.

– Вомарк, – твердо сказал Кеан, – ты знаешь, что я всегда верю тебе. Мы все верим тебе.

– Да, я знаю, – вздохнул Трой. Вдруг утомленность нахлынула на него, и он не смог услышать свой голос. Он сам еле держался на ногах после долгого пути, проделанного с тех пор, как он покинул Ревлстон.

Ошибки в расчетах лишали его идеи жизненности, отбирали у них спасительность. Он сам удивился, как много еще вещей ему придется отторгнуть от себя, прежде чем эта война будет завершена. За время долгой паузы он нашел в себе достаточно энергии, чтобы сказать:

– И еще одно.

Это должно будет быть сделано – иначе у нас не будет совсем никаких шансов. Надо будет, чтобы кто-то попытался удержать Отступление, заставил Душераздирателя думать, что мы еще здесь, и осторожно заманил его вниз. Это будет самоубийством, поэтому для этого нужны добровольцы. Двух или трех Боевых Дозоров будет достаточно, чтобы все это сработало. Кеан и Аморин приняли это флегматично – они были воинами, хорошо знакомыми с этим типом мышления. Но до того, как Трой смог сказать еще что-нибудь, в круг ворвался Лорд Вереминт.

– Нет, – рявкнул он. – Никто не останется здесь. Я не позволю этого.

Сейчас Трой ясно мог его видеть. Его грубое лицо смотрелось с такой четкостью, будто было только что снято с точильного камня, и глаза его ярко сверкали. Горло Троя резко пересохло. С затруднением он сказал:

– Лорд Вереминт, прошу прощения, но у меня нет выбора. Этот марш-бросок убьет воинов, если они будут двигаться достаточно быстро, поэтому кто-то должен оттянуть время. – Тогда это сделаю я! – Голос Вереминта был груб. – Я буду удерживать Роковое Отступление. Эта задача – как раз для меня.

– Ты не сможешь, – определил Трой, почти заикаясь. – Я не могу позволить тебе это. Ты мне еще будешь нужен для другого. – Будучи не в силах сдержать силу взгляда Вереминта, он повернулся за поддержкой к Лорду Морэму.

– Вомарк Трой говорит правду, – сказал осторожно Морэм. – Смерть не исправит твоего горя. И ты еще будешь очень нужен в дальнейшем. Ты должен идти с нами.

– Именем Семи! – вскричал Вереминт. – Вы не слушаете меня?! Я сказал, что я остаюсь! Шетра, моя супруга, потеряна навсегда! Она, которую я любил все своей силой – и этого было мало. Меленкурион! Не говори мне, чего я не могу или не должен! Я остаюсь! Не надо оставлять здесь никаких воинов. Морэм урезал его:

– Лорд Вереминт, ты действительно полагаешь, что сможешь разгромить Душераздирателя?

Но Вереминт не ответил на этот вопрос. – Выздоравливай, Каллендрилл, – сказал он резко. – Ты мне завтра понадобишься. И отзовите Стражей Крови с Равнин. Я начну на рассвете. – Затем он, слегка покачиваясь, осторожно вышел из круга в ночь.

Его уход смутил и ослабил Троя. Он почувствовал, как участь войска уже ложится на его плечи, и это согнуло его так, что он двигался, как если бы был дряхлым. Смущение и усталость сделали его непригодным для речей, и он резко распустил хафтов. Как только он сделал это, то почувствовал, что не совсем прав по отношению к ним. Они нуждаются в нем, чтобы он руководил ими, был той сильной личностью, вокруг которой они могли бы объединиться. Но у него самого не было сил. Он пошел к своему одеялу, как если бы надеялся, что какая-то доля силы духа придет к нему во сне. От истощения он сразу же заснул, и спал до тех пор, пока для него было возможно спать – до восхода солнца над горами, заполнившего его мозг цветами и формами. Когда он поднялся, то обнаружил, что пока он спал, Боевая Стража уже сняла лагерь и начинала марш-бросок. Уже последние Боевые Дозоры неуклюже выбирались из Рокового Отступления. Они еле тащились, словно бы их калечило продвижение по сухим, бледно-серым землям Южных Пустошей.

Страдая от своей слабости, он схватил несколько кусков пищи, предложенных ему Руэлом, затем заторопился к Отступлению. Здесь он обнаружил Каллендрилла и Морэма с небольшой группой Стражей Крови. Лорды взобрались на скалы по разные стороны южного конца ущелья так высоко, как только позволял склон из щебня, и там стали усердно работать своими посохами, превращая окружающий их воздух в туман. Далеко за ними, в самом Роковом Отступлении, Лорд Вереминт карабкался, преодолевая скалы и осыпающийся глинистый сланец. По мере продвижения он размахивал своим пылающим посохом словно факелом, будто сражаясь с темнотой скал. Только Томин следовал с ним.

Трой поднялся и посмотрел на Каллендрилла. Раненный Лорд выглядел изможденным, усталым, и на его бледном лбу блестел пот, он но упорно делал свое дело и крепко держал свой посох. Трой поприветствовал его, а затем стал перебираться на другой склон, чтобы присоединится к Лорду Морэму.

Добравшись до Морэма, он сел и стал наблюдать, как опускался в ущелье и принимал определенную форму туман. Получилось так, что он медленно вращался, как большое колесо, стоящее вдоль прохода в конце Отступления. Это колесо по своей ширине хорошо подходило к стенам из камня и щебня, так что оно плотно блокировало дно ущелья, и при этом будто бы висело на стержне, проходящем между Морэмом и Каллендриллом. За всем этим Трой мог видеть только пустое Отступление – совершенно черные тела мертвых юр-вайлов и волков – и одинокий Лорд, пробивающийся то с одной, то с другой стороны ущелья с пламенем в руках, прыгающим подобно дикой метле. Вскоре, тем не менее, и Морэм и Каллендрилл закончили свои старания. Они воткнули свои палки по краям тумана словно якоря, и улеглись прямо там же, где и были, отдохнуть. Лорд Морэм при этом устало поприветствовал Троя.

После минутного колебания Трой качнул головой в сторону Вереминта.

– Что он делает?

Морэм закрыл глаза и сказал, словно отвечал Трою:

– Мы создали Слово Предупреждения.

Обдумывая, как перефразировать свой вопрос, Трой спросил:

– Ну и что из этого?

– Оно запирает Роковое Отступление.

– Как же это может сработать? Я же вижу его. Этим мы не удивим Душераздирателя.

– Твое зрение в чем-то гораздо проницательнее, чем у других. Я Слово не вижу.

Трой нерешительно спросил:

– Там остался еще кто-нибудь кроме Вереминта?

– Нет, все воины ушли. Разведчикам был дан сигнал к возвращению.

Никто теперь не сможет пробраться через это место, не потревожив Слово.

– Итак, он закрыл его собой – он закопался там.

– Да, – Морэм выдавил это слово сердито.

Трой вернулся к своему первому вопросу:

– Что он надеется выиграть этим? Это самоубийство.

Морэм открыл глаза, и Трой почувствовал силу взгляда Лорда:

– Мы выиграем время, – сказал Морэм. – Ты говорил о том, что нам нужно время. – Он вздохнул и взглянул вниз, в ущелье. – А Лорд Вереминт, супруг Шетры, завершит свои страдания.

Пораженный, Трой наблюдал за Вереминтом. Хищнолиций Лорд не производил впечатление человека, ищущего успокоения. Он пробирался вниз и вверх вдоль осыпающихся краев ущелья, пробивал себе путь по глинистому сланцу, мертвым костям и через наблюдающую тишину черных ворон, как если бы он был каким-то безумцем, идущим по царству мертвых. Он изнурял себя. Шаг его уже был неустойчивым, он несколько раз падал. Он пока не прошел и трети длины Рокового Отступления от невидимого клубка Слова. Но сила еще оставалась в нем, и безжалостное принуждение воли заставляло его идти дальше. На протяжении всего утра он продолжал свое чудное продвижение вдоль ущелья, останавливаясь лишь изредка, чтобы принять воды и поесть драгоценных ягод, подносимых ему Томином. К полудню он был уже почти на последнем издыхании.

Сам идти он уже больше не мог. Он был вынужден опереться на Томина, который, еле ковыляя, тащился вместе с ним вверх и вниз по склонам к северному концу ущелья, посох Лорда все еще мерцал и дымился. Несколько воронов вылетели из своих высоких гнезд и кружили над ними, будто хотели знать – долго ли они еще продержатся. Но Вереминт шел дальше, сила, горевшая в нем, не давала ему покоя.

Но все же он был вынужден оставить последние несколько ярдов Отступления непройденными. Томин указал ему на поднимающийся клуб пыли, оповещающий о приближении армии Душераздирателя. Вскоре появилась первая волна желтых волков. Лорд Вереминт прекратил свою работу, выпрямился, расправил плечи, отдал Томину последний приказ. Затем он вышел из Рокового Отступления, чтобы встретиться с армией Презирающего.

Широкий передний ряд волков кинулся к нему, к неожиданной желанной добыче. Но в последний момент они заволновались, остановились. Его неуклонная решимость привела их в колебание. Хотя они яростно сверкали глазами и огрызались, но не бросались в атаку. Они окружили двоих мужчин и бегали вокруг них, завывая, пока остальные части армии приближались к ним.

Армия Душераздирателя надвигалась с северо-востока до тех пор, пока ее темная масса не заполонила все до горизонта, и тяжелые шаги такого огромного числа ног сотрясали землю. Орда Презирающего, казалось, покрыла всю равнину, и это неимоверное количество принизило Лорда Вереминта подобно сравнению с океаном. Затем вперед вышел великан, пиная волков, освобождая себе дорогу, чтобы встать лицом к лицу с Лордом и его Стражем Крови, и один только его размер уже делал этих двух мужчин маленькими и незначительными.

Но когда великан был от него на расстоянии около десяти ярдов, Вереминт сделал запрещающий жест:

– Не подходи ближе, Опустошитель мокша! – злобно прокричал он, – я знаю, ты – Душераздиратель Джеханнум. Уходи! Уходи назад к тому злу, что сотворило тебя. Я запрещаю тебе проходить здесь – я, Вереминт, супруг Шетры, Лорд Совета Ревлстона.

Для тебя здесь нет прохода!

Душераздиратель остановился.

– О Лорд, – сказал он, склонившись над Вереминтом, словно тот был таким маленьким, что разглядеть его можно было лишь с трудом, – я изумлен. – Его лицо было перекошено, и злобный взгляд придавал ему выражение острой боли, будто тело его страдало от присутствия в нем ярости.

Но голос его, казалось, замирал и повисал в воздухе, как в зыбучем песке. В нем была только насмешка и вожделение, когда он продолжил:

– Ты пришел, чтобы пригласить меня на резню твоей армии? Но ты, конечно, знаешь, она слишком мала, чтобы назвать ее армией. Я бился и следовал за тобой от Анделейна, но не думаю, что ты перехитрил меня. Я знал, что ты хотел, чтобы наши армии встретились в Роковом Отступлении, потому что твоя армия слишком слаба, чтобы встречаться где-либо еще. Может быть, ты пришел сдаться, присоединиться ко мне? – Ты говоришь как дурак, – прорычал Вереминт, – ни один друг земли никогда не сдастся тебе или присоединится к тебе. Посмотри правде в глаза и уходи. Уходи, говорю тебе! Меленкурион абафа! – Он внезапно схватил свой посох двумя руками и поднял его над головой:

– Дьюрок минас милл кабаал! Могуществом Земной Силы я приказываю тебе! Для Презирающего здесь не будет победы!

Пока Вереминт выкрикивал эти слова, Опустошитель отступал. Чтобы защитить себя, он засунул правую руку под покров своей кожаной короткой куртки и выхватил гладкий зеленый камень, сияние которого заполнило его огромный кулак. Сверкающее изумрудное пламя играло в его глубинах и испускало пар, словно испаряющийся лед. Ожесточенно сжимая его в кулаке, делая пар все гуще, он заявил:

– Вереминт, супруг Шетры, сотни лиг я гнал перед собой двух Лордов подобно муравьям. Почему ты думаешь, что сможешь сейчас оказать мне сопротивление?

– Потому что ты убил мою жену Шетру! – закричал Лорд в ярости. – Потому что я был недостоин ее всю мою жизнь! Потому что я не боюсь тебя, Опустошитель! Я свободен ото всех ограничений. Ни страх, ни любовь не сдерживают мою силу. Я противопоставляю твоей ненависти ненависть, Опустошитель мокша! Меленкурион абафа!

Его посох завертелся над головой, мертвенно-бледно-голубая молния вылетела из дерева на Душераздирателя. В этот же самый момент Томин бросился вперед, и его пальцы как челюсти вонзились в горло великана. Душераздиратель встретил атаку с легкостью, даже презрительно. Он камнем поймал молнию Вереминта и держал ее, пока она прогорала вокруг его кулака как кадило. При этом голубое пламя превращалось в ослепительно-глубокое зеленое, разгорающееся все сильнее. А другой рукой великан стряхнул Томина со своей шеи с такой силой, что тот упал за Вереминтом.

Затем Душераздиратель вытянул перед собой руку с камнем и отправил изумрудное пламя обратно к Вереминту. Ярость Лорда не дрогнула.

Вскинув вверх посох, он встретил эту молнию его обитым металлом концом. Пламя налетело на препятствие, собралось снова в один ком и зависло над посохом в воздухе. Дикий треск раздавался из дерева по мере того как бушевание силы ослабевало, но посох держался. Вереминт выкрикивал над пламенем слова могущества, пытаясь подчинить его своей воле.

Постепенно зеленый огонь сменился его посохом на голубой. Когда он подчинил пламя, он снова метнул его в Опустошителя.

Душераздиратель снова поймал его и начал смеяться. Атака Вереминта, помноженная на некоторую часть могущества великана, отраженная затем Лордом и снова пойманная Камнем, послужила как бы фитилем для чудовищного по силе могущества. Зеленое пламя стало быстро и жадно расти, пока колонна изумрудного огня не вознеслась в воздух до огромной высоты.

Смеясь, Опустошитель опрокинул этот столб пламени на Вереминта.

Поток могущества как тростинку сломал его посох, сжег дотла его древесину, а затем пламя затопило Лорда, окутало его, приняв в своих очертаниях его форму, затем уплотнилось, стиснуло его и стало подобно зеленому ореолу. Руки Лорда бессильно упали вдоль тела, его голова свесилась вперед так, что подбородок уперся в грудную клетку; он закрыл глаза и безвольно повис в огненном ореоле, будто был к нему пригвожден.

С победным триумфом Душераздиратель воскликнул:

– Ну, что, Вереминт, супруг Шетры! Где же теперь твой вызов? – на секунду его насмешка как бы разлилась в воздухе и отозвалась эхом в горах; он продолжил:

– Я вижу, ты побежден. Но слушай меня, ничтожество. Может получиться так, что я подарю тебе жизнь. Конечно же, чтобы заработать право на жизнь ты должен изменить свою преданность. Повторяй эти слова:

«Я преклоняюсь перед Лордом Фаулом Презирающим. Он – единственное слово правды».

Губы Лорда Вереминта остались крепко сжатыми. Охваченные зеленым огнем мускулы его щек выпятились, когда он стиснул челюсти.

– Говори! – прорычал Душераздиратель. Резко дернув рукой с Камнем, он усилил яркость свечения вокруг Вереминта. Сильная боль агонии разъединила губы Лорда; он начал говорить:

– Я… преклоняюсь…

Он замолчал. И тут Томин вскочил, чтобы выполнить последнюю обязанность. Одним ударом Страж Крови сломал спину Лорда. В мгновение Лорд упал мертвым.

На лице Томина было явное волнение из-за этого убийства, когда он снова бросился и вцепился в горло Душераздирателя. На этот раз атака Стража Крови была столь неистовой и безжалостной, что превысила защиту Опустошителя. Он схватил Душераздирателя за шею, впившись пальцами в кожу великана, с такой страстностью, что Душераздиратель не смог сорвать его. Но затем Опустошитель прибегнул к помощи Камня. Одной вспышкой зеленого пламени он спалил кости Томина в пепел внутри его тела. Страж Крови свалился с него, образовав кучу бесструктурной плоти.

Затем на мгновение Душераздиратель, казалось, сошел с ума. Рыча словно сходящая с гор лавина, он впрыгнул на форму Томина, топтал его, пока бескровные остатки не были втерты в траву. А после этого послал орду завывающих волков в глотку Рокового Отступления. Ведомые его яростью, они слепо ворвались в ущелье и напоролись на Слово Предупреждения. Первый волк, дотронувшийся до Слова, активировал его. В тот же момент скалы стен ущелья, казалось, разнесло на мелкие куски. Сила, которую поместил там Вереминт, обрушила распавшиеся скалы вниз. Смертельный град валунов и глинистого сланца обрушился в ущелье, уничтожая тысячи волков с такой стремительностью, что этой орде удалось издать вой ужаса только один раз.

Когда пыль улеглась, Душераздиратель смог видеть, что Отступление оказалось теперь заблокированным, забитым раскрошенной скалой и щебнем. Его армия могла бы потратить немало дней, пробираясь сквозь это скопление валунов. Внезапное ухудшение ситуации успокоило его. Жажда мести горела в его глазах, но голос был тверд, когда он выкрикивал команды. Он послал вперед грифонов. Тяжело вздымая крылья, с юр-вайлами на спинах, они полетели в Отступление, чтобы сразиться со Словом Вереминта. А за ними Душераздиратель послал своих камнекопов-пещерников – расчищать путь остальной армии.

Принужденные его властью, пещерники работали с безумным энтузиазмом. Много грифонов погибло, налетев, бездумно атакуя, на Слово. Много пещерников было убито друг другом в стремлении расчистить от обломков дно ущелья. Но обладавшие могучим учением юр-вайлы в конце концов сорвали Слово Предупреждения. И пещерники совершали изнурительный подвиг. Если бы им дали достаточно времени, они сумели бы сдвинуть и горы. Сейчас они убирали нагромождения обломков. Они работали не переставая всю ночь и к рассвету вычистили вдоль центральной части ущелья тропу шириной в десять ярдов. Держа Камень высоко над головой, Душераздиратель повел армию вперед через ущелье. На южном конце ущелья он обнаружил, что Боевой Стражи нет. Последние его враги – маленькая группа всадников, среди которых было два Лорда – галопом уносилась прочь вне пределов досягаемости. Он прорычал проклятия им вслед, клянясь, что догонит их и уничтожит.

Но затем его дальнозоркие глаза великана высмотрели Боевую Стражу. До всадников было семь или восемь лиг. Он отметил направление их движения, увидел, куда они направлялись. И опять начал смеяться. Раскаты саркастического смеха и торжества отдавались эхом в горах Рокового Отступления.

Боевая Стража направлялась в сторону Дремучего Удушителя.

Глава 19 Руины Южных Пустошей

Когда вомарк Трой скакал вместе с Лордом Морэмом и Каллендриллом и группой Стражей Крови от Рокового Отступления, он отринул свое послабление, лишь наполовину благоразумное стремление спрятать свою голову. Ушло также и чувство страха, парализовавшее его, когда умер Лорд Вереминт. Он отринул все эти вещи ночью, последовавшей за тем днем, когда Морэм и Каллендрилл вложили все свои силы в Слово Предупреждения. Сейчас он ощущал себя странно бесчувственным. Он был вомарком, и он вернулся к своей работе. Он думал, мерил расстояния, оценивал относительные скорости, предсказывал степень усталости Боевой Стражи. Он командовал. Он видел необходимость армии в руководстве так отчетливо, что это ему казалось даже где-то скверным. Впереди него Боевая Стража свернула немного на юг, чтобы не идти по предгорьям, и через эти земли, более легкие для прохождения, темп перемещения был не больше семи лиг в день. Но условия похода по-прежнему оставались ужасными. Его армия вступала в сухую полупустыню Южных Пустошей.

Здесь пока не было никаких признаков, даже намеков наступления осени, которая могла бы сделать более щадящим сухой ветер, дувший на север с высохшей безжизненной Серой Пустыни. Почти вся трава уже погибла, и оставшиеся ручейки или речушки, сбегавшие с гор, умирали, не доходя пяти лиг до пустыни. Южнее от предгорий местность была еще более тяжелой, чем перед Отступлением – размытая, потертая, потрескавшаяся от бесплодных ветров, дующих в сторону гребней холмов. Результатом всего этого была отвердевшая, опаленно-бледная земля, обладавшая таинственной и недружелюбной красотой. Боевая Стража была вынуждена ступать по этой земле, такой жесткой и враждебной, слов но под ногами была не земля, а камень, и, кроме того, клубы густой пыли поднимались из-под ног, словно это была не почва, а пепел.

Через три лиги пути от Отступления Трой и сопровождавшие его нашли первого мертвого воина. Труп жителя настволья лежал, скрюченный, на земле, словно жертва мучений. От истощения его язык и губы стали черными, а глаза навыкате были облеплены пылью. Троя охватило безумное желание остановиться и похоронить воина. Но все это лишь подтверждало точность его расчетов: в этой бесплодной жаркой местности потери Боевой Стражи с каждым днем, возможно, будут удваиваться. И никто из живых не должен позволять себе тратить время и силы на т ., чтобы позаботиться об умерших.

К тому времени, когда вомарк догнал свою армию, он насчитал еще десять мертвых. Цифры переполняли его голову: одиннадцать умерших в первый день, двадцать два во второй, сорок четыре в третий, в общем, сто девяносто три человеческих жизни будет уничтожено жестокими условиями этого марша до того, как они достигнут места назначения. И только Бог знает, сколько еще будет жертв. Он заметил, что с интересом думает, будет ли он теперь когда-нибудь в состоянии спать спокойно?

Он заставил себя обратить внимание на Кеана и Аморин, отчитывавшихся о своих усилиях сохранять воинов как можно дольше в живых. Еда была нормирована, все кувшины для воды заполнялись в каждом встречавшемся ручейке, даже маленьком, каждый хафт и вохафт передвигался теперь пешком, чтобы их лошади могли везти самых слабых мужчин и женщин; всадники, бывшие с Кеаном, тоже шли пешком, а их израненные лошади везли на себе снаряжение и обессиленных воинов; вся разведка и доставка воды осуществлялись только Стражами Крови. Каждый воин, который не мог уже больше идти, снабжался едой и направлялся пытаться найти безопасность в горах.

Ничего более командиры сделать не могли.

Все это вызывало у Троя боль. А затем Кеан описал ему, как небольшая группа воинов решила оставить поход и устроить засаду в холмах, чтобы попытаться хоть немного задержать преследователей. Эта новость успокоила Троя; он чувствовал, что это было с одной стороны ужасно, а с другой прекрасно, – что так много мужчин и женщин желали следовать с ним к полному краху его идеи. Он собрал всю свою уверенность, чтобы ответить на неминуемые вопросы Кеана и Аморин.

Кеан прямо перешел к проблеме:

– Душераздиратель следует за нами?

– Да, – ответил Трой. – Лорд Вереминт задержал его на день. Но сейчас этот великан следует за нами – и следует быстро.

Кеану не было нужды спрашивать, что случилось с Вереминтом. Вместо этого он сказал:

– Душераздиратель будет двигаться все так же быстро. Когда он догонит нас?

– Где-нибудь завтра днем. Самое позднее – завтра вечером.

– Тогда мы пропали, – сказала Аморин, и голос ее дрогнул. – Мы не сможем идти быстрее. Воины слишком изнеможенны, чтобы сражаться, вомарк, – сказала она умоляющим голосом. – Сними с меня эту обязанность.

Назначь Первым Хафтом кого-то другого. Я не выдержу. Я не могу отдавать такие приказания.

Он попытался передать ей часть своей уверенности.

– Не волнуйся. Мы еще не побеждены.

Но самому ему казалось, что он говорил более истерически, чем уверенно. У него возникло неожиданное желание орать.

– Нам и не нужно будет идти быстрее. Мы лишь только свернем еще чуть южнее, чтобы добраться до этого древнего разрушенного города «Дориендор Коришев», как его называет Морэм. Нам нужно добраться туда завтра до полудня.

Он почувствовал, что говорит слишком быстро. Сделав над собой усилие, он замедлил речь, когда объяснял свои намерения. Затем успокоился, увидев суровое одобрение в лицах его офицеров. Первый Хафт Аморин глубоко облегченно вздохнула, так как снова могла опираться на свою смелость. Через некоторое время он спросил:

– Кто будет командовать теми Боевыми Дозорами, которые останутся?

– Позволь мне, – сказала Аморин, – у меня уже нет сил продолжать этот марш. Я хочу биться.

Хилтмарк открыл было рот, чтобы возразить ей, но Трой жестом остановил их обоих. Секунду он оценивал в уме это бремя, ища точку оптимальности. Затем сказал Кеану:

– Лорды и я останутся с Первым Хафтом Аморин. Нам нужно восемь Боевых Дозоров добровольцев и каждая лошадь, которая еще может что-то везти. Стражи Крови, возможно, останутся с нами. Если мы сделаем все правильно, то большинство из нас выживет.

Кеан нахмурился, услышав это решение. Но его принятие было таким же беспристрастным, как и его неприятие. Он сказал Аморин:

– Надо найти добровольцев и подготовить их сегодня, потому что завтра времени для этого может не остаться.

Вместо ответа Первый Хафт отсалютовала Кеану и Трою, затем поскакала среди Боевой Стражи. Она держалась прямее, чем когда-либо за эти дни, и ее оживленность показывала Трою, что он сделал правильный выбор. Он кивнул ей вслед головой, насмешливо поздравляя себя, что хоть что-то наконец сделал правильно.

Но у Кеана все еще были вопросы. Вскоре он сказал:

– Извини, вомарк, но мы друзья, и я должен об этом поговорить. Не объяснишь ли ты, почему мы продолжаем поход сейчас? Если Роковое Отступление – не то место для битвы, которое ты хочешь, возможно, Дориендор Коришев может послужить им? Зачем должен продолжаться этот ужасный марш?

– Нет, я не собираюсь ничего объяснять. Не сейчас.

Трой скрывал финал своего плана, будто молчание и скрытность могли спасти от его опасений.

– И этот город не спасет нас. Мы бы смогли бороться там день или два. Но после этого Душераздиратель окружил бы и схватил нас. Мы должны придумать что-то лучше, чем это.

Хилтмарк угрюмо кивнул головой. Отказ Троя огорчил его как выражение недоверия. Но он с усилием сделал на лице кривую улыбку и сказал:

– Вомарк, у твоих планов нет конца?

– Есть, – Трой вздохнул, – есть, и мы доберемся туда. А потом Морэм должен будет спасти нас. Он обещал…

Не в силах смотреть в лицо Кеану со своей некомпетентностью, он отвернулся. Похлопав Мехрила пятками, он отправился на поиски Лордов. Ему хотелось поделиться своими планами, связанными с этим городом, и выяснить, какую дополнительную помощь Морэм и Каллендрилл могли бы при этом дать Боевой Страже.

Весь остаток этого дня и на следующее утро он получал регулярные сообщения от Стражи Крови о продвижении Душераздирателя. Армия Великана-Опустошителя была большой и плохо управляемой. На следующий после перехода через Роковое Отступление день она покрыла расстояние лишь в девять лиг. Но она не остановилась темной ночью и лишь немного отдохнула перед рассветом. Трой предполагал, что великан дойдет до города к полудню.

Знание этого болезненно принуждало его гнать Боевую Стражу быстрее. Но он не мог. Слишком много воинов покинули армию или умерли этой ночью и утром. К его отчаянию, число изнеможенных утроилось. Череда чисел пробегала в его голове: одиннадцать в первый, тридцать три ко второму, девяносто девять к третьему дню – при таком раскладе сам марш потребует четыре тысячи и еще четыре жертвы к исходу шестого дня. И еще жизни будут потеряны в Дориендор Коришев. Нужно было составлять уравнения в комплексных числах, чтобы измерять бедственность положения. Он не пытался торопить их.

В итоге когда Боевая Стража начала подниматься по высокому склону к развалинам Дориендор Коришева, они опережали Душераздирателя лишь немногим более чем на лигу. Древний город располагался на вершине холма перед вечно хмурыми горами, и сам этот холм был началом уходящего на юг горного хребта. Руины возвышались на линии, которая разделяла, прятала друг от друга восточную и западную стороны Южных Пустошей. В прошлом, когда город жил и процветал, он эффективно управлял северным краем этих местностей, и даже сейчас низкие, массивные остатки укреплений показывали, что жители города знали цену своей позиции. Согласно легендам, сохраненным Учением Кевина, эти люди были военно-агрессивны; им требовалось стратегически правильное размещение. Лорд Каллендрилл перевел это название как «место покорения» или «опустошение врагов». Легенды говорят, что многие века Дориендор Коришев был столицей нации, от которой произошел Берек Полурукий.

Это было время владычества в Стране Всеединого Леса. Кроме того, не было никаких Пустошей к югу от гор: эти места были зелеными и хорошо заселенными. Но со временем они стали перенаселены. Группы людей из этих южных местностей постепенно перемещались к северу по Стране и начали нападать на Лес. Сначала они хотели только заполучить лесоматериалы для цивилизации Дориендор Коришева. Потом захотели получить дополнительные поля для зерна. Затем им потребовались жилища. С бездумной помощью еще и других иммигрантов, с севера, они непреднамеренно изувечили Всеединый Лес.

Это вмешательство имело целый ряд последствий. С одной стороны, вырубка деревьев сняла запрет, наложенный Колоссом Землепровала на зло Нижней Страны. Опустошители были спущены с цепи – и их освобождение с неизбежностью привело к уничтожению монархии Дориендор Коришева в великой войне Берека Полурукого. А с другой стороны, потеря около ста тысяч квадратных лиг леса изменила природный баланс Страны. Каждое срубленное дерево было очередным бревном для дома безотрадной судьбы «места покорения». По мере умирания деревьев южные земли теряли водораздел, предохранявший их ранее от Серой Пустыни. Спустя века после того, как опустошение Всеединого Леса нельзя уже было повернуть назад, эти земли превратились в высохшие пустоши.

И сам город тоже был сильно опустошен со времен Берека, первого Лорда. Теперь, после тысячелетий ветра и пыли, ничего не осталось от «места покорения», кроме торчащих развалин его стен и строений, некой групповой схемы, сформированной бескровными обломками его роскоши. В этом запутанном лабиринте проходов вомарк Трой мог бы спрятать всю армию. За остатками городской стены, которые бессмысленно устремлялись к небу, воины могли бы несколько дней вести партизанскую войну против армии, подобной преследующей их.

Трой верил, что Душераздиратель тоже понимал это. Его планы основывались главным образом на его способности убедить великана, что Боевая Стража предпочла борьбу до последнего в Дориендор Коришеве явной смерти в Дремучем Удушителе. Он вел свою армию прямо вверх по длинному склону, и затем в беззубые ворота «места покорения». Потом он провел воинов через весь город и вывел за восточную его окраину, где они были спрятаны от Душераздирателя хребтом, на котором стоял город.

Здесь он передал Кеану свои наставления, воодушевил его как мог. Затем отсалютовал хилтмарку, отпуская его, и понаблюдал, как основная часть Боевой Стражи спускалась вниз по склону, исчезая из вида. Когда они совсем исчезли, он и его добровольцы вернулись в город вместе с двумя Лордами, Первым Хафтом Аморин, со всеми Стражами Крови и всеми лошадьми, которые еще способны были нести седоков. Среди разрушенных стен он обратился к восьми Боевым Дозорам, оставшимся купить Боевой Страже побег из Дориендора Коришева. Горло у него пересохло и было сжато спазмом, когда он начал:

– Вы все добровольцы. И я не буду проповедовать вам необходимость того, что мы делаем. Но я хочу, чтобы вы знали зачем мы это делаем.

Для этого есть две основные причины. Первая – мы даем возможность остальным воинам увеличить расстояние между ними и Душераздирателем. Второе: мы собираемся помочь им победить в этой войне. Я готовлю небольшой сюрприз для Фаула, и мы здесь будем помогать тому, чтобы это сработало. Части его армии передвигаются с очень различными скоростями, и если они слишком разбредутся, то не попадут в мою ловушку. Мы здесь должны соединить их всех воедино.

Он замолчал, оглядел воинов. Они стояли квадратом перед ним, подчеркнуто выражая каждый оттенок их усталости, хмурости и решительности, а их кости, казалось излучали смертность. При виде этого он начал понимать правоту мнения Морэма, что они заслуживали знать правду; они всей душой повиновались его командам. Он продолжал грубо:

– Но есть и еще кое-что. Душераздиратель наверняка запланировал для нас парочку сюрпризов. Многие из вас были с Кеаном во время той бури – вы понимаете, о чем я говорю. Этот великан обладает могуществом, и он намерен его использовать. А мы должны дать ему для этого шанс. Мы должны послужить ему мишенями, чтобы, чего бы он там ни сделал, это пало на нас, а не на всю Боевую Стражу. Я думаю, мы сможем выжить при этом если все будем делать правильно. Хотя это будет нелегко.

Он повернулся к Аморин и приказал ей развести Боевые Дозоры на стратегические позиций вдоль западной стороны «места покорения». – Подготовь пути отступления заранее. Я не хочу, чтобы, когда настанет время отступать, в суматохе гибли люди. – Затем он обратился к Стражам Крови и попросил их разведать окрестности города вдоль хребта:

– Я должен точно знать, пытается ли Душераздиратель окружить нас.

Террел мотнул головой, и несколько Стражей Крови удалились. Первый Хафт Аморин повела Боевые Дозоры через Дориендор Коришев. Всех лошадей, включая ранихинов, они оставили у западного выхода из города под наблюдением нескольких Стражей Крови. Сопровождаемые остальными Стражами Крови, Трой и двое Лордов пошли пешком к восточной стене. Когда они шли через развалины, Лорд Морэм спросил:

– Вомарк, ты уверен, что Душераздиратель не попытается окружить нас? Почему он поступит наоборот?

– Его инстинкт, – ответил Трой кратко. – Я думаю, он будет очень заботится о том, чтобы пустить нас убежать в восточную сторону. Ты же слышал, как он смеялся там, в Роковом Отступлении, когда увидел, куда мы направляемся. Я думаю, он хочет поймать нас в ловушку у Дремучего Удушителя. Он – Опустошитель. Он должен полагать, что идея использования против нас Леса достаточно разумна.

Он был благодарен Морэму, что тот воздержался от сомнений по поводу его идеи относительно Дремучего Удушителя. Он не хотел сейчас думать об этом. Вместо этого он пытался сконцентрировать свое внимание на плане города, чтобы найти выход из него даже ночью, если это будет действительно необходимо. Но при этом сердце его не было занято этой задачей. Слишком много других тревог было в его голове.

Дойдя до восточной стены и взобравшись на верх одной из руин, чтобы выглянуть за пределы развалин, он увидел армию Душераздирателя.

Она приближалась как огромное пятно, мрачный кровоподтек на бледных землях Пустошей. Ее передний край растянулся уже и на юг, и на север от руин. До нее было уже меньше лиги. Ее численность была просто неимоверной. Трой не представлял себе, как Лорд Фаул мог создать такую армию. Она продвигалась вперед, пока не дошла до подножия того холма, на котором стоял Дориендор Коришев. Наблюдая, Трой стиснул рукоятку своего меча, будто это была единственная вещь, не позволявшая ему паниковать. Несколько раз он пытался подправить солнечные очки, которых у него давно уже не было. Это движение было словно непроизвольная молитва. Но никто из Лордов не смотрел на него. Все взгляды были устремлены в сторону Душераздирателя.

Трой воодушевленно вскрикнул, когда Великан-Опустошитель остановил свою армию у подножия холма. Остановка пронеслась по его орде как шок, будто сила, которая двигала ими, поставила стену, на которую они разом наткнулись. Волки уже ощущали запах добычи; на остановку они ответили завыванием от расстройства их планов. Юр-вайлы яростно залаяли.

Исковерканные люди застонали, а пещерники стали жаждуще переминаться с ноги на ногу. Но команда Душераздиратель подчинила себе их всех. Они подтянулись ближе и сформировали арку вдоль всей восточной стороны холма, затем ожидающе застыли.

Когда он был удовлетворен расположением своей армии, Опустошитель сделал несколько шагов вверх по склону, упер руки в пояс и злобно и насмешливо закричал:

– Лорды! Воины! Я знаю, вы слышите меня! Слушайте, что я скажу! Сдавайтесь! Вам не уйти! Вы окружены: Пустошами и Удушителем. Я могу истребить вас и десятой частью моих сил. Сдавайтесь! Если вы присоединитесь ко мне, я смогу проявить милосердие. – При слове милосердие шум протеста и голода поднялся со стороны его армии. Прежде чем продолжать, он подождал, пока этот шум уляжется. – Если вы не сдадитесь, я уничтожу вас! Я сожгу и разрушу ваши дома. Я превращу Ревлстон в склеп и обращу Ревлвуд в пепелище и использую его как свалку. Я разрушу и опустошу Страну еще до того, как само Время исчезнет. Слушайте меня и сдавайтесь! Сдавайтесь – или вы все умрете!

В этот момент вомарка охватил неодолимый импульс; крушение надежд и ярость вскипели в нем. Неожиданно он вспрыгнул на стену. Здесь он встал на ноги, собрался с силами и поднял вызывающе кулаки. – Душераздиратель! – закричал он. – Истязатель земли! С тобой говорит вомарк Хайл Трой! Здесь командую я! Я плюю тебе в лицо, Опустошитель! Ты только раб! И твой хозяин – раб! Он раб голода, он гложет свою нужду как старую кость. Уходи! Покинь Страну! Мы – свободные люди. Отчаяние не в силах овладеть нами. Но я заставлю тебя испытать отчаяние, если ты осмелишься сразится со мной!

Душераздиратель резко выкрикнул команды. Зазвенели дюжины тетив, стрелы пронеслись над головой Троя, когда Руэл сдернул его со стены. Трой пытался вырываться, но Руэл удержал его. Когда вомарк успокоился, Морэм сказал:

– Ты слишком рисковал. Чего ты этим добился?

– Я взбесил его, – неуверенно ответил Трой. – Это нужно было сделать, и я это сделал. Чем он свирепее, тем лучше для нас.

– Ты так уверен в том, что знаешь, что он будет делать?

– Да. – Трой ощущал странную уверенность, убеждение, что теперь он будет прав во всем. – Он уже делает это – он остановился. И если он уже достаточно рассвирепел, то будет атаковать нас первым. Его армия останется на месте. Этого нам и нужно.

– Ну, тогда, пожалуй, ты добился успеха, – тихо вступил в беседу Лорд Каллендрилл. Говоря это, он смотрел через стену. Морэм и Трой присоединились к нему и сразу поняли, что он имеет в виду.

Душераздиратель отступил на такое расстояние, что между ним и ведущим вверх склоном осталось небольшое пространство ровной земли. Армия расположилась вокруг него. Несколько тысяч юр-вайлов образовали клины, направленные к этому ровному пространству, на кончиках которых были их мастера учения. Великан-Опустошитель при помощи палаша одного из мастеров учения прочертил в грязи широкий круг. Затем он приказал всем кроме юр-вайлов отдалиться от круга. Когда пространство очистилось, за дело взялись мастера учения.

Монотонно напевая, словно хор загипнотизированных собак, юр-вайлы передавали свою силу мастерам учения. Те же воткнули концы своих палашей в край круга и стали медленно покачивать ими вперед и назад.

Воздух наполнился низким приглушенным жужжанием. Юр-вайлы пели на своем языке, и их песня заставляла дрожать окруженный ими плоский участок жесткой почвы. Шум этот постепенно нарастал, как будто из земли рвался наружу целый улей бешеных пчел, и поверхность круга дрожала все заметнее. Каменистая почва изменилась как будто под действием все возрастающей жары, горячие красные отблески беспорядочно заплясали в круге, его поверхность забурлила. Жужжание становилось все неистовее, все громче.

Процесс был медленным, но ужасающая притягательность, казалось, ускоряла его. Когда дневной свет начал опадать с измученного неба, жужжание сменилось подобием криков боли, которые шли, казалось, из самой земли. Круг Опустошителя пузырился и кипел, словно грязь внутри него была расплавлена.

Этот звук мучил Троя, резал слух, полз как вши по телу. Пот слеплял его безглазые брови. Какое-то время он боялся, что поддастся искушению закричать. Но наконец этот крик перешел границы ощущений. Он мог теперь не обращать на него внимания, немного отдохнуть.

Когда он снова посмотрел в сторону круга, то увидел, что юр-вайлы отошли от него. Возле круга стоял лишь один Душераздиратель. Демоническая гримаса искажала его лицо, уставившееся на горячую, красную, кипящую почву. В руках он держал одного из мастеров учения. Тот отчаянно что-то бормотал, вцепившись обеими руками в свой палаш, но не мог вырваться из державшей его хватки.

Смеясь, Душераздиратель поднял мастера учения над головой и швырнул в круг. Когда бедняга ударился о землю, крик его потонул во вспышке пламени, после которой остался только его палаш, медлен но плавящийся на поверхности.

После захода солнца Душераздиратель стал пользоваться своим куском Камня, чтобы придавать расплавленному остатку палаша какую-то форму, превращать его во что-то совершенно новое.

Тихо, как бы опасаясь, что Великан-Опустошитель может услышать его, Трой спросил Лордов:

– Для чего это? Что он делает?

– Он создает для себя подручный инструмент, – прошептал Морэм, – чтобы увеличивать или концентрировать силу.

Это доставило Трою мрачное удовольствие. По крайней мере его стратегия оправдалась хотя бы в том, что Боевая Стража не подвергнется этой атаке. Но он знал, что этого оправдания недостаточно. Последняя часть его плана давила на него мертвым грузом. Он боялся, что потеряет контроль над Боевой Стражей как только расскажет всем свой план – это настолько напугает воинов, что они взбунтуются. После всех своих обещаний победы, он чувствовал себя лжепророком. И все же его план был единственной надеждой Боевой Стражи, единственной надеждой Страны.

Он молился, чтобы Лорду Морэму это оказалось по силам.

С заходом солнца его взор заволокло туманом. Пришлось полагаться на отчеты Морэма о дальнейших действиях Опустошителя. В темноте он чувствовал себя как в ловушке, лишенным всякой власти. Все, что он мог видеть – это бесформенный тусклый отблеск расплавленной земли. Иногда он различал сияние и вспышки зловещего зеленого света на фоне красного, но они ему ничего не говорили. Успокаивало его только то, что эта подготовка Душераздирателя давала ему все больше и больше так необходимого времени.

На стенах по обеим сторонам от него Боевые Дозоры Первого Хафта Аморин тоже наблюдали за работой Опустошителя. Никто не спал, надвисшая угроза нападения армии Душераздирателя держала всех в напряжении. Лунный свет не рассеивал мрака – всего лишь три дня назад было новолуние, – но отблески кузницы Опустошителя были достаточно яркими, чтобы затмить звезды.

За все время этого долгого наблюдения Душераздиратель ни разу не отошел от своего расплавленного круга. Вскоре после полуночи он извлек из него некое подобие скипетра и охладил его, взмахнув несколько раз над головой, рассыпая снопы искр. Затем закрепил свою часть Камня на его конце. Но когда и это было сделано, он все же остался возле круга. Когда ночь начала медленно переходить в утро, он начал делать движения руками и петь над расплавленным камнем, призывая с помощью этого расплава могущество. Его движения освещались зловещим светом, и Камень вспыхивал через ровные промежутки, освещая все зелеными сполохами его злости.

Все это было видно Трою очень слабо. Он мог пока только цепляться за свою надежду. В темноте единственной реальностью для него оставались расчеты, и он повторял их, как бы отражая удары ночи. Когда первый луч восходящего солнца стал прояснять его зрение, о н ощутил что-то вроде восторга.

Он мягко попросил позвать Аморин.

– Да, вомарк, – она уже давно стояла рядом с ним.

– Аморин, слушай. Этот монстр уже совершил большую ошибку – он затратил на подготовку слишком много времени. Теперь мы вынудим его поплатиться за это. Уведи отсюда воинов. Отправь их вслед за Боевой Стражей. Что бы ни случилось, великан не заполучит стольких из нас, скольких он рассчитывает здесь найти. Пусть останется по воину на каждую хорошую лошадь.

– Возможно, нам следует уйти сейчас всем, – ответила она, – пока не началась атака Опустошителя.

Трой усмехнулся этой идее. Он представил себе ярость Душераздирателя, если окажется, что великан атакует пустой Дориендор Коришев. Но он знал, что выиграл еще недостаточно времени, и ответил:

– Я хочу вытянуть у него еще полдня. Со Стражей Крови и несколькими сотнями воинов нам это удастся. Так что иди.

– Да, вомарк. – Она покинула его, и вскоре он услышал звуки отхода Боевых Дозоров. Тогда он снова взобрался на стену и стал смотреть в сторону восхода, ожидая света.

Вскоре его забеспокоило ощущение того, что сухой бриз с юга утих.

Затем затуманенность его видения развеялась. Сначала он увидел разрушенную внешнюю стену города, затем холмы, наконец увидел и ждущую армию. Она никуда не двинулась на протяжении ночи.

Ей и не надо было двигаться.

Душераздиратель все еще стоял возле круга. Огонь в земле погас, но прежде чем он окончательно умер, Душераздиратель использовал его чтобы обернуть себя в дрожащий полупрозрачный кокон энергии. Внутри этого кокона он стоял словно идол, держа скипетр прямо над головой, не двигаясь, не издавая ни звука. Но когда лучи восходящего солнца коснулись его, пронесся внезапный порыв ветра, словно Пустыня яростно выдохнула сквозь зубы. И стал крепнуть, дуть резкими позывами, словно у этого сирокко были острые края.

Затем приглушенный крик одного из воинов отвлек внимание Троя от Душераздирателя. Повернув голову, он оказался смотрящим прямо в разверзнутую пасть спускающегося с гор урагана.

С юго-востока, где Южная Гряда переходила в Серую Пустыню, на Дориендор Коришев надвигался смерч. Его крутящийся столб двигался прямо через Пустоши, вспахивая землю.

Он производил впечатление такой силы, что прошло несколько мгновений прежде чем Трой осознал, что этот вихрь был таким, понять которого он не был в состоянии.

Не неся ни дождя, ни облаков, он был сух как пустыня. И не неся ни пыли, ни песка, он был чист и прозрачен как воздух. Пожалуй, он должен был бы быть невидимым. Но взгляд Троя ясно видел, насколько этот вихрь был силен. Он почти физически ощущал его приближение. Это было настолько завораживающе, что он сначала не понял, что торнадо это двигается не по ветру.

Штормовой ветер несся на них с юга, свирепо сметая пыль с земли.

А торнадо передвигалось перпендикулярно к нему, невзирая на направление ветра, надвигаясь прямо на Дориендор Коришев. Трой заворожено смотрел на это. Пыль забивалась ему в рот, но он этого не осознал, пока не попытался что-то крикнуть. Тогда, мучительно закашлявшись, он отвернулся от удивительного зрелища. И в этот момент набравший уже сокрушительную силу сирокко чуть не свалил его. Когда он отворачивался от смерча, сила ветра закружила его и чуть не опрокинула. Руэл поддержал его, и с помощью Стража Крови он направился к Лорду Морэму.

Дойдя до Морэма, он крикнул:

– Что это?

– Да сохранит нас Бог! – ответил Морэм. Воющий ветер срывал слова с его губ, и Трой едва слышал его. – Это Ужасающий Вихрь.

Трой постарался выкрикнуть слова Морэму в ухо:

– Что он сделает?

Крича прямо в лицо Трою, Морэм ответил:

– Он повергнет нас в безумие!

В следующий момент он схватил Троя за руку и указал вверх, к вершине вихря. Вдоль края завихрения воздуха летали какие-то темные существа. Торнадо уже покрыло половину расстояния до Дориендор Коришева, и Трой мог ясно видеть этих существ. Это были птицы размером с крешей, с перекошенными сатанинскими лицами как у крыс, большими широкими крыльями и огромными острыми когтями. Они перекликались на лету, показывая двойные ряды острых зубов. Крылья их свирепо рассекали воздух.

Это были самые устрашающие существа, каких Трой когда-либо видел.

Уставившись на них, он попытался укрепить себя духом против них – стал оценивать их скорость, вычислять время, через которое они будут здесь, планировать защиту. Но это зрелище парализовало его ум, он не мог понять, что их породило.

Он попытался двинуться с места, овладеть собой настолько, чтобы сказать себе, что не испытывает последствия Ужасающего Вихря. Но он был парализован. Вокруг него кричали. У него сложилось смутное впечатление, что орды Душераздирателя приветствуют приближение вихря с радостью. Или они тоже боялись? Он не знал.

Затем Руэл схватил его за руку, оттащил от стены, крикнул в ухо:

– Вомарк, пошли! Надо готовиться к защите.

Трой не помнил, чтобы кто-нибудь из Стражей Крови кричал когда-либо до этого. Но даже сейчас в голосе Руэла не было паники. Трой почувствовал что-то ужасное в этой невосприимчивости Стража Крови. Он попытался осмотреться, но ветер поднял столько пыли над руинами, что все детали происходящего были скрыты. Оба Лорда исчезли. Воины бежали во всех направлениях, борясь с ветром. Стражи Крови то появлялись, то исчезали, как приведения.

Руэл опять прокричал ему:

– Надо спасать лошадей. Они взбесятся от ужаса.

На один безумный момент Трой пожелал увидеть Высокого Лорда Елену, чтобы признаться ей, что сделал еще одну ошибку. Если его сейчас убьют, никто не узнает, как спасти Боевую Стражу. Его план умрет с ним, а все женщины и мужчины его армии превратятся в кровавое месиво.

Эта мысль, казалось, подтолкнула его к полному отчаянию. Он безвольно опустился на колени. Сирокко и пыль душили его.

Руэл крикнул:

– Вомарк! Порча атакует!

При слове Порча сознание Троя прояснилось. Страх заполнил его мысли с кристаллической ясностью. Он тут же осознал, что любые старания Стража Крови всегда уничтожают что-то сделанное им самим, неизменная верность Руэла – это вызов ему, его способности командовать.

Осознав это, он заметался, двигаясь при этом четко, проворно. Оглянулся, увидел одну-две фигуры, снующие в серо-синем пыльном аде. Руэл хотел поймать его. Черные птицы над их головами пикировал и прямо на развалины. Трой подобрал камень и замер на месте. Когда Руэл коснулся его, он внезапно отскочил к нему за спину. Страж Крови начал оборачиваться, чтобы посмотреть на него. Трой ударил его камнем по затылку.

Затем вомарк побежал. Он не мог двигаться против ветра, приходилось пробиваться наискосок. Стены зданий тускло проступали в пыли. Он направился к какой-то двери.

Внезапно на него наткнулась Первый Хафт Аморин.

Она схватилась за него, он услышал что-то вроде криков страха. Но она тоже верна ему, значит она для него опасна. Он толкнул ее плечом, она неловко растянулась на земле. Он тут же устремился в лабиринт «места покорения».

Несколько раз он падал, когда ветер налетал на него из неожиданных проломов в стенах. Но он заставлял себя идти дальше. Он был полностью во власти ужаса; он знал, что ему надо сделать.

После короткой, беспорядочной битвы с ветром он нашел то, что искал. Рванувшись, он оказался в центре большого, открытого пространства – посреди остатков зала собраний Дориендор Коришева. На этом открытом месте ветер злобно набросился на него. Он встретил его спокойно.

Он ощущал парадоксальную радость страха, его собственный ужас доставлял ему удовольствие. Он стоял словно экзальтированный фанатик на открытом месте и смотрел вверх, как бы надеясь, что на него оттуда снизойдет благодать.

Когда он обернулся, сердце его тревожно стукнуло. Одна из птиц легко скользила по направлению к нему, как будто она сама управляла бушующим ветром. Ей было очень просто добраться к нему. Плавность ее движений взвинтила его нервы, и он был готов уже ринуться прямо к ней в пасть.

Но когда она приблизилась к нему, он увидел, что в мощных когтях она держит искалеченное тело Руэла, разглядел его плоские, бесстрастные черты. Страж Крови выглядел так, как будто его предали.

Трой затрясся в конвульсии. Но когда птица мягко скользнула к нему, он вспомнил, кто он. Гнев придал силу его мышцам, он выхватил меч и нанес ей удар.

Этот удар раскроил птице череп. Но ее вес придавил Троя к земле.

Зеленая кровь залила его голову и плечи. Эта горячая жидкость жгла его словно едкая кислота и так сильно пахла эфирным маслом, что он чуть не задохнулся. С придушенным криком он схватился за голову, пытаясь избавиться от боли. Но ядовитое пламя разлилось по голове, прожгло его череп, просочилось в мозг. Он потерял сознание.

Проснулся он в тишине и темноте ночи.

После долгого промежутка времени, казавшегося сплошным воплем боли, он оторвал от земли голову. Ветер замел его пылью, и это движение подняло ее в воздух. Она набилась ему в горло, и в рот, и в легкие. Он подавил приступ кашля и прислушался к темноте.

Вокруг него Дориендор Коришев молчал словно склеп. Ветер и ураган стихли, оставив после себя хозяйничать пыль и смерть. На руинах проклятием лежало молчание.

Затем он закашлялся. Задыхаясь и сплевывая, встал на колени. Ему казалось, что звуки кашля подобны взрывам. Он пытался унять яростный припадок, но ничего не мог сделать, пока спазм сам не прошел.

Когда его отпустило, он вдруг понял, что все еще сжимает в руках меч. Инстинктивно еще сильнее стиснул его рукоять, проклиная свою ночную слепоту, но затем сказал себе, что сейчас темнота – это его единственная надежда.

Лицо его было в рубцах от ожогов, но он не обращал на это внимания.

Не двигаясь с места, он обдумывал свое положение.

Раз так много времени уже прошло после урагана, значит его спутники либо мертвы, либо ушли, рассудил он. Если их не убили вихрь и птицы, то смела армия Душераздирателя. Так что они помочь ему не могли. Хотя еще неизвестно, какая часть этой армии оставлена позади, в «месте покорения». И сейчас он ничего не видит. Он уязвим до наступления дня. Только темнота защищает его, он себя защитить не может.

Первой его реакцией было оставаться на месте и молиться, чтобы его не нашли. Но он быстро понял тщетность этого плана. В лучшем случае, это только оттянет его смерть. Когда придет рассвет, он по-прежнему будет один против неизвестного количества врагов. Нет, его единственный шанс – выскользнуть из города сейчас и затеряться в Пустошах.

Там он мог бы найти расщелину или пещеру, чтобы спрятаться.

А спасение это возможно, очень даже возможно, потому что у него было одно преимущество: никто из армии Душераздирателя, кроме юр-вайлов, не может ночью передвигаться через развалины так же, как он. А Опустошитель не оставит юр-вайлов позади. Они слишком ценны для него.

Если Трой вспомнит все, что когда-то умел – чувство пространственных связей, память на окружающую местность – он сможет выбраться из города. Придется только полагаться на слух, который должен предупредить о врагах.

Он начал с того, что осторожно поместил меч обратно в ножны. Затем начал ощупывать поверхность горячего песка. Нужно было определить, где он, и он знал только один способ это сделать.

Рядом он нащупал полосу обожженной земли. Грязь, прилипшая к пальцам, пахла эфирным маслом. И на этой полосе он нащупал скрюченное тело Руэла. Осязание сказало ему, что труп Руэла сильно обуглен. Видимо, темная птица вспыхнула, когда умерла, и полностью прогорела, лежа рядом с телом Стража Крови.

Это прикосновение вызвало у него тошноту, и он попятился. Пот лил с него градом, капал на ожоги. Ночь была жаркой, закат не принес развалинам облегчения. Отталкиваясь руками от земли, он с трудом встал на ноги.

Нетвердо стоя на открытом месте, он попытался отогнать от себя воспоминания о Руэле и птице. Нужно было вспомнить, что делать при слепоте, как ориентироваться в развалинах. Но ему не удавалось восстановить в памяти как он попал на это открытое место. Покачивая перед собой вытянутыми руками, он двинулся на поиски стены.

Ноги его стояли нетвердо, он не мог без опаски переставлять их, и двигался потому неловко. Чувство устойчивости покинуло его. Лицо было сплошной раной, и пот заливал щеки. Но он собрал в кулак всю волю и стал отмерять расстояние. Через двадцать ярдов он дошел до стены. Коснулся ее угла, повернулся под прямым углом и двинулся вдоль нее. Нужно было найти проход, где он смог бы дотронуться до двух сторон этой стены. Разница в температуре между двумя сторонами укажет ему направление, в котором следует идти.

Еще двадцать ярдов, и он добрался до угла. Повернув под прямым углом, пошел вдоль другой стены, держась параллельно ей, ощупывая камень пальцами. Вскоре он нащупал рваный край и нашел выход.

Стена здесь была толстая, но он смог дотронуться до ее обоих сторон, вытянув руки. Обе стороны были очень теплыми, но ему показалось, что он почувствовал легкую разницу в температурах. Та сторона, что выходила на открытое пространство, была более теплой. Это направление на запад, рассудил он. Вечернее солнце должно было сильнее нагреть западную сторону стены.

Теперь надо было решить куда идти. Если он пойдет на восток, то менее вероятно, что там встретит врагов. И как это они его не нашли?

Видимо, они прошли мимо, и их поиск передвинулся с востока на запад, вслед за Боевой Стражей. Однако если остается еще какой-то шанс на помощь его друзей и Мехрила, то помощь эта придет с запада.

Казалось, дилемму эту нельзя разрешить. Он заметил вдруг, что качает головой и что-то бормочет сквозь зубы, и тут же заставил себя замолчать. Затем принял решение двигаться на запад, ближе к Мехрилу.

Лучше такой двойной риск, чем безопасное спасение на востоке – это спасение оставит его одного в Южных Пустошах, без еды, воды и лошади. Он еще несколько секунд поизучал степень нагрева разных сторон стены, глубоко дыша чтобы собраться с силами. Затем встал, сосредоточился на своей способности ориентироваться в темноте и устремился прочь от развалин зала собраний.

Он продвигался медленно. Нетвердость шагов приводила к тому, что его все время сносило от точного направления к западу. Но он почти тут же подправлял себя и продолжал идти. Ему все труднее было сохранять равновесие без поддержки стен. Пройдя еще тридцать ярдов, он почувствовал, как земля закружилась под ним, и упал на колени. Пришлось закрыть рот, чтобы не взвыть от боли. Поднявшись на ноги, он услышал тихий смешок – сначала один голос, затем еще несколько. Смех был жесткий и как бы направленный к нему.

Звук слегка отдавался от стен, так что он не мог определить, откуда доносится этот смех, но казалось, откуда-то спереди.

Он примерз к месту. В бессилии он молился, чтобы темнота скрыла его.

Но голос поколебал его надежду.

– Смотрите, ребята, – сказал он. – Человек – один.

Голос говорил с трудом, как будто рот говорящего был полон слюней, но Трой все хорошо понял. Он разобрал злобу в низком хоре смеха, который ответил на это восклицание.

Заговорили другие:

– Да, человек, Убийца его побери!

– Смотри. Какая хорошая одежда. Врач, наверное.

– Ха! Посмотри внимательно, дурак. Это не человек.

– Он безглазый.

– Это кто, юр-вайл?

– Нет, я говорю, человек. Человек без глаз. Поразвлекаемся, ребята.

Голоса снова засмеялись.

Трой не переставал удивляться, как говорящие могли его видеть. Он повернулся и побежал туда, откуда пришел.

За ним сразу же погнались. Он слышал шлепанье босых ног по камню, резкое дыхание. Они его быстро поймали. Кто-то оказался рядом, схватил его. Упав, он почувствовал, что босые ноги окружили его.

– Осторожнее, ребята. Не надо убивать. Мы все с ним поразвлекаемся.

– Не убивайте его.

– Не убивать? Я хочу убить. Убить и съесть.

– Великану он будет нужен.

– После того как мы развлечемся.

– Зачем говорить великану, ребята? Он жадный.

– Он отбирает наше мясо.

– Этого оставим для себя, да.

– Убийца побери этого великана.

– Ох уж эти его драгоценные юр-вайлы. Когда опасно, людей он как всегда послал первыми.

– Да! Ребята, съедим это мясо!

Трой с трудом поднял себя на ноги. Из болтовни голосов он выхватил «послал первыми», и чуть снова не упал. Если эти существа из армии Душераздирателя были самыми первыми и только что вступили в «место покорения»!.. Но, отогнав эту мысль, он выхватил меч.

– Меч? Хо-хо!

– Смотрите, братцы! Человек без глаз хочет играть.

– Играть!

Трой услышал свист кнута, веревка ударила его по поясу. Затем петля вокруг талии затянулась, и он упал. Сильные руки отняли у него меч. Что-то ударило его в грудь, отшвырнуло назад. Но нагрудник спас его.

Один из голосов крикнул:

– Убийца! Моя нога!

– Дурак! – прозвучало в ответ. Затем смех.

– Убей его!

Какое-то металлическое оружие ударилось в его нагрудник и упало на землю. Он попытался найти его в пыли, но вдруг откуда-то взявшиеся руки отшвырнули его. Он отпрянул и снова встал на ноги.

Он снова услышал свист кнута, и веревка ударила его по лодыжкам.

Но на этот раз он не упал.

– Не надо убивать его. А как же развлечение?

– Поиграем с ним.

– Да, ребята. Играй.

– Играй с нами, безглазый.

Удар кнута обжег ему шею. Он согнулся под ударом. Сводящий с ума перекрестный огонь голосов продолжался.

– Играй, Убийца тебя побери.

– Развлекай нас!

– Зачем развлекаться? Я хочу мяса. Кроваво-свежего мяса.

– Великан кормит нас песком.

– Играй, тебе говорят. Ты что, ослеп, безглазый? Солнце что ли тебя ослепило?

Эта насмешка была встречена громким смехом. Но Трой застыл в ужасе. Солнце? – ошарашено подумал он. Так значит, он выбрал неправильное направление, восток вместо запада. Он вышел прямо на этих существ. Ему захотелось завизжать. Но это было бесполезно. Он чувствовал как гаснет огонь его жизни. Руки его тряслись, когда он попытался поправить отсутствующие солнечные очки.

– О, Боже, – простонал он.

В оцепенении, как будто сам не понимая, что делает, он сунул пальцы в рот и резко свистнул.

Кнут обхлестнул его вокруг пояса и сбил с ног. – Играй! – нескладно кричали голоса вокруг. Но когда он с трудом выпрямился, то услышал звук копыт. Секундой позже ржание Мехрила прорезало насмехающиеся голоса. Этот звук взбодрил сердце Троя как призыв походной трубы. Он вздернул подбородок и ушами старался определить, где находится ранихин.

Голоса перешли в крики – крики голода – когда стук копыт приблизился.

– Лошадь!

– Убейте ее!

– Мясо!

Чьи-то руки схватили Троя. Он ухватился за кулак, держащий нож.

Но затем стук копыт резко приблизился к нему. Толчок – и его противник отлетел в сторону. Он повернулся, попытался влезть на спину Мехрила. Но оказалось, что он встал ранихину поперек дороги. Тот толкнул его и сбил наземь.

Затем он услышал, как босые ноги собираются атаковать. Щелкали кнуты, свистели ножи. Мехрил отпрыгнул от него. Копыта зацокали по камню. И ранихин ускакал. Победно воя, существа погнались за ним. Звуки удалялись.

Трой вскочил на ноги. Сердце рвалось из груди, боль пульсировала в каждой клеточке лица. Звуки погони, казалось, показывали, что он остался один. Но он не двигался. Сконцентрировав все внимание, он старался слушать, несмотря на боль. Достаточно долго открытое пространство вокруг него было пустым, тихим. Он пошевелил руками и ничего не нашел. Но затем он услышал резкое, чистое дыхание.

Он дрожал как осиновый лист. Ему хотелось повернуться и убежать.

Но он заставил себя остаться на месте. Он сконцентрировался, направил все свои чувства в ту сторону, откуда доносился звук. Вдали другие существа потеряли Мехрила. Они возвращались; он уже слышал их.

Но голос рядом прошипел:

– Я буду убивать тебя! Ты поранил мою ногу. Убийца тебя забери!

Ты мое мясо!

Трой чувствовал приближение этого существа. Оно вырастало из пустоты. Трой чувствовал, будто что-то давило на его лицо. Звук дыхания стал громче. С каждым шагом он все острее ощущал присутствие существа.

Напряжение было мучительно, но он не шевелился. Он ждал. Нескончаемо тянулось время. Наконец он почувствовал, что существо приготовилось к прыжку.

Он выхватил из-за пояса боевой шнур гривомудрой Печаль, накинул его на шею противника и дернул как раз в тот момент, когда существо ударило его. Всю свою силу он вложил в то, чтобы затянуть петлю. Прыжок существа опрокинул его, но он вцепился в шнур, повис на нем. Существо упало на него сверху. Он навалился на него всем весом перекатился, сам оказался наверху, продолжая затягивать шнур. Теперь он чувствовал, как тело под ним обмякло. Но не расслабил петлю. Натягивая шнур, он бил существо головой о камень.

Он задыхался. Смутно осознавал, как другие существа навалились на него.

И все крепче затягивал петлю.

Ему показалось, что в воздухе затрещало от напряжения. Вокруг него как бы пылал огонь. Он слышал крики, звон мечей. Зазвенела тетива.

Существа визжали, бежали, тяжело падали.

Секундой позже чьи-то руки подняли Троя. Шнур Печали вынули из его одеревеневших пальцев. Первый Хафт Аморин прокричала:

– Вомарк! Вомарк! Слава Богу, вы живы!

Она с облегчением заплакала. Вокруг него двигались люди. Он слышал как Лорд Морэм сказал:

– Ну, друг мой, веселенькая у нас была охота! Без помощи Мехрила мы бы вас не нашли вовремя.

Голос как бы исходил из пустоты. Сначала Трой не мог говорить.

Сердце его билось с трудом. Он так задыхался, что едва стоял на ногах.

Казалось, что он сейчас зарыдает.

– Вомарк, – спросила Аморин, – что с вами случилось!

– Солнце, – выдохнул он, – солнце… светит?

Усилие, необходимое чтобы говорить, пронзило его сердце острой иглой.

– Вомарк! Ох, вомарк! Что с вами сделали?

– Солнце? – выдавил он из себя. Он отчаянно настаивал на ответе, но смог только беспомощно топнуть ногой.

– Солнце прямо над головой, – ответил Морэм. – Мы пережили и вихрь, и атаку этих существ. Но сейчас армия Душераздирателя входит в Дориендор Коришев. Мы должны быстро уходить отсюда.

– Морэм, – Трой отчаянно закашлялся. – Морэм. – Сделав несколько спотыкающихся шагов, он упал на руки Лорда.

Морэм успокаивающе обнял его. Ничего не говоря, он продолжал держать его, пока боль немного не утихла и Трой задышал легче. Затем Морэм сказал тихо:

– Я видел, как ты убил одну из птиц Презирающего. Это было хорошо сделано, друг мой. Здесь остались Лорд Каллендрилл и я. И еще около семидесяти Стражей Крови. И Первый Хафт Аморин сохранила горсточку своих воинов. После того, как Вихрь прошел, все ранихины вернулись. Друг мой, мы должны идти.

Часть уверенности Морэма передалась Трою. Он начал приходить в себя. Ему не хотелось висеть на Лорде как камень. Он медленно отстранился, выпрямился. Прикрывая обожженный лоб руками, как будто пытаясь спрятать свои изуродованные глазницы, он сказал:

– Мне нужно рассказать вам мой план до конца.

– Может, подождем с этим? Нам следует сейчас же уходить.

– Морэм, – простонал Трой, – я ничего не вижу.

Глава 20 Дремучий Удушитель

Два дня спустя, вскоре после полудня, за день до новолуния, Лорд Морэм привел Боевую Стражу в Кравенхоу, южную оконечность Дремучего Удушителя. В полуденной жаре армия подобно умирающему огибала подножия холмов, покачиваясь и спотыкаясь шла к месту зыбкого привала у самого края Удушителя. Воины продвигались по широкой, поросшей травой долине – первой здоровой траве, которую они увидели с тех пор, как покинули Южные Равнины. Впереди был Дремучий Удушитель, примерно в полулиге к востоку, к западу были горы, крутые и недоступные пики, подобно пасти Удушителя, а сзади была армия Душераздирателя мокша.

Великан-Опустошитель гнал свою армию беспощадно. Несмотря на задержку возле Дориендор Коришева, он был теперь не более чем в двух лигах.

Узнав об этом, Лорд Морэм сжался от холодного, утомительного страха. У него было так мало времени, чтобы попытаться выполнить план вомарка Троя. В этом положении уже не было никакой возможности скрыться и никаких надежд, кроме той, в лицо которой смотрел Трой. Если Морэм не добьется успеха – и причем в кратчайшее время, – т . Боевая Стража погибнет между Опустошителем и Дремучим Удушителем.

А он вообще сомневался, что может добиться в этом успеха, независимо от имеющегося в распоряжении времени. Он мог бы потерпеть поражение и за год непрерывных попыток, и за десять лет. А настоятельность требования была столь велика, что даже Ужасающий Вихрь не заставлял его чувствовать себя таким беспомощным.

Он все еще вздрагивал, когда вспоминал вихрь. Хотя Трой фактически спас всю Боевую Стражу, те мужчины и женщины, что оставались в «месте покорения», дорого заплатили за их выживание. Что-то в Лорде Каллендрилле сломилось при атаке Душераздирателя. Напряженная борьба с горчайшим злом, охватившим его самого, как-то унизила его, научила глубокому неверию в себя. Он был уже не способен сопротивляться страху. Теперь его глубокие кроткие глаза были затуманены болью. Когда он открыл свои мысли Лорду Морэму, то разделил с ним свои знания и тревоги, но не свою силу; он не верил более в свою силу.

Первый Хафт Аморин страдала подобным же образом, но по-своему. Во время атаки Опустошителя она сохранила деморализованные остатки своей команды вместе просто силой своего мужества, приняв на себя тяжесть ужаса своих воинов. Каждый раз, когда один из них падал от вихря или умирал в когтях птиц, она все более крепкой хваткой держала уцелевших. А после бури, когда сирокко стих, она начала отчаянный поиск вомарка Троя. В руины хлынули уродливые человекоподобные существа – одни с когтями вместо пальцев, другие с волчьей пастью на месте лица и конечностями, напоминающими отростки, и еще другие, с добавочными глазами или руками, – все исковерканы каким-либо образом силой Камня – и постепенно забирали под свой контроль все большую часть города. Но она прокладывала путь прямо сквозь них, как будто они были всего лишь тенями, преследовавшими ее, пока она вела свой поиск. Мысль следовать за Мехрилом принадлежала ей.

Но слепота вомарка – это было слишком много для нее. Хотя причина этого была ясна. Едкая кровь убитой птицы сожгла его лицо, и этот огонь убил дар зрения, полученный им в Стране. Ни у одного из Лордов не было лечебной грязи для ран, риллинлура или чего-либо другого для исцеления, что могло бы преодолеть это зло. Когда она поняла, в каком состоянии находится Трой, она совсем растерялась; твердость духа покинула ее. Пока они не присоединилась к Боевой Страже, она слепо следовала просьбам и указаниям Лорда Морэма, подобно марионетке, у которой исчез кукловод. А когда она увидела хилтмарка Кеана, то передала себя в его руки. Когда она излагала ему план Троя, то была настолько оцепенелой, что даже не запиналась.

Сам вомарк не произнес больше ни слова с тех пор, как изложил свою заключительную стратегию. Он как бы завернулся в свою слепоту и позволил Морэму усадить себя на спину Мехрила. Он даже не спросил об армии Душераздирателя, хотя от того, что он и его спутники не остались в ловушке этого города, их спасла только быстрота ранихинов. Не обращая внимания на возгласы разочарования, несущиеся вслед всадникам, он вел себя словно больной, отвернувшийся лицом к стене.

И Лорд Морэм тоже страдал. После сражения с самим собой в «месте покорения» усталость и страх запустили свои цепкие пальцы в щели и трещинки его души, так что стряхнуть их не удавалось. Он знал, что только время и победа могут исцелить такие же душевные раны воинов; но взял на себя ту часть их моральной нагрузки, с которой мог справиться, и отдал им всю силу утешения, которой обладал.

Однако он никак не мог смягчить потрясение Кеана от изложения Аморин заключительного плана вомарка. Пока она говорила, участие хилтмарка уступало место мертвенному ужасу за воинов. Лицо его вспыхнуло, и он взорвался:

– Это безумие! Каждый мужчина и каждая женщина будут убиты! Трой, что с тобой стало? Во имя Семи! Трой! Вомарк! – он неловко засомневался, прежде чем выразил свою мысль. – Ты бредишь? Мой друг, – выдохнул он, сжав плечи Троя, – как ты мог замыслить такую глупость?

Трой заговорил впервые с тех пор, как покинул Дориендор Коришев. – Я слеп, – сказал он глухим голосом, как будто это все объясняло. – С этим я уже ничего не поделаю.

Он освободился от объятий Кеана, сел у огня. Определив по исходящему теплу местонахождение пламени, он склонился к нему как человек, который изучает по уголькам какие-то тайны.

Кеан повернулся к Морэму.

– Лорд, вы принимаете это безумие? Это означает смерть для каждого из нас – и опустошение Страны.

Протест Кеана причинил боль сердцу Лорда. Но прежде чем он смог найти слова для ответа, вдруг заговорил Трой.

– Нет, это не так, – сказал Трой. – На самом деле он не думает, что я – слуга Опустошителя. – Его голос был хриплым от внутренней боли. – Он думает, что в вызове меня в Страну и в самом деле участвовал Фаул как-то так воздействуя на Этиаран, что я ясно вырисовался для нее вместо кого-то другого, кто выглядел менее дружелюбно. – Он выглядел, как если бы само зрение не стоило доверия. – Фаул хотел, чтобы Лорды мне доверяли, потому что знает, что я за человек. Милостивый Боже! И не имеет никакого значения, насколько я его ненавижу. Он знает, что я – тот человек, который может отступить в таком положении, в котором даже простая ошибка равносильна предательству.

Но не забывайте, что теперь это – уже не для меня. Я сделал свою часть дела – я привел вас туда, где уже нет выбора. Теперь спасать вас придется Морэму. Это теперь – его бремя.

Кеан, казалось, разрывался между беспокойством за Боевую Стражу и участием к Трою.

– Даже Лорд может потерпеть в этом поражение, – резко сказал он.

– Я говорю не о каком-то Лорде, – сказал Трой. – Я говорю о Морэме.

Лорду Морэму, в состоянии крайней усталости, было трудно отвергать это, отказываться от этого бремени. Он лишь сказал:

– Вомарк, я, конечно, сделаю все, что в моих силах. Но если Лорд Фаул выбрал тебя, чтобы совершить работу по нашему уничтожению – ах, тогда, мой друг, никакая помощь не принесет пользы. Бремя этого плана, в итоге, лежит опять-таки на тебе.

– Нет. – Трой еще ближе придвинул лицо к костру, словно пытаясь оживить на нем кислотный огонь, который лишил его зрения. – Ты дал клятву посвятить Стране свою жизнь, и сейчас от тебя требуется отдать ее.

– Презирающий слишком хорошо знает меня, – выдохнул Морэм. – В моих снах он насмехается надо мной. – Он как бы снова услышал отзвуки этого унизительного веселья, но усилием воли отстранил их. – Не обманывайся во мне, вомарк. Я не буду уклоняться от этого бремени. Я приму его. Я поклялся тебе на Смотровой Кевина – и ты посмел предложить свой план лишь из-за этой клятвы. Ты не сделал злого. Но я должен сказать, что у меня на сердце. Ты – вомарк. И я верю, что ты еще сыграешь свою роль в этих роковых событиях.

– Я слеп. Я больше ничего не в состоянии сделать. Даже Фаул не может с меня больше ничего спросить. – В свете костра раны его лица казались страшными, руки он держал сжатыми так, что побелели костяшки пальцев. Полный отчаяния, Кеан смотрел на Морэма глазами, которые спрашивали, не ошибается ли он, доверяя Трою.

– Нет, – ответил Морэм. – Не будем судить об этой загадке, пока все не закончится. А до тех пор нам следует сохранять веру.

– Очень хорошо, – Кеан тяжело вздохнул. – Если нас предали, у нас уже нет выхода. Попытка спастись бегством в пустыню может закончиться только смертью. А Кравенхоу – это место не хуже любого другого для того, чтобы сражаться и умереть. Боевая Стража не должна терять силы духа именно тогда, когда близка последняя битва. Я поддержу вомарка Троя. – Затем он пошел к своим одеялам, чтобы обрести сон среди своих страхов. Аморин онемело последовала его примеру, оставив с Троем Каллендрилла и Морэма.

Каллендрилл вскоре задремал. И Морэм тоже был слишком измучен, чтобы бодрствовать. Но Трой сидел у последних догорающих огоньков лагерного костра. Когда глаза Лорда закрылись, Трой все еще был обращен лицом к пламени, как замерзшее жалкое создание в поисках ослабления своей промороженности.

За время долгих часов ночного бодрствования вомарк, видимо, нашел ответ. Когда на следующее утро Морэм проснулся, он обнаружил, что Трой выпрямился, стоял с прижатыми к защитному нагруднику перекрещенными руками. Лорд внимательно наблюдал за ним, но не смог понять, какой же ответ нашел Трой. Он мягко поприветствовал слепого.

При звуке голоса Морэма Трой обернулся. Голову он держал слегка склоненной на бок, будто прислушиваясь к чему-то. Обычная полуулыбка, которая обычно была у него в годы жизни в Ревлстоне, бесследно ушла, стерлась с его губ.

– Позовите Кеана, – сказал он кратко. – Я хочу поговорить с ним.

Кеана был поблизости; услышав Троя, он сразу же подошел.

Уловив на слух приближение хилтмарка, Трой сказал:

– Сопроводи меня. Я намерен обойти Боевую Стражу.

– Трой, друг мой, – пробормотал Кеан. – Не мучай себя.

Трой напряженно стоял, непреклонный, не допуская отлагательства.

– Я – вомарк. Я хочу показать своим воинам, что слепота не остановит меня. Морэм почувствовал приближение слез, но сдержал их. Он криво улыбнулся Кеану, кивнув в ответ на молчаливый вопрос ветерана. Кеан отсалютовал Трою, хотя тот и не мог его видеть. Затем взял вомарка за руку и повел к Боевым Дозорам.

Лорд Морэм наблюдал, как они двигались среди воинов – как страдающее соболезнование Кеана сопровождает несгибаемую беспомощность Троя – от одного Дозора к другому. Он сколько мог терпел это зрелище и заглушал боль в сердце. К счастью, испытание было недолгим. Преследование Душераздирателя не давало времени Трою обойти всю Боевую Стражу. Вскоре Морэм был уже верхом на своем ранихине Дринни, сыне Ханерил, и скакал по направлению к Кравенхоу.

Большую часть этого дня он провел, наблюдая за вомарком. Но на следующее утро, когда Боевая Стража уже вплотную приближалась к Дремучему Удушителю, он был вынужден обратить внимание на задачу, стоявшую перед ним. У него было задумано несколько способов попытаться выполнить свое обещание. Он мыслительно объединился с Лордом Каллендриллом, и они совместно, соединив знания и интуицию, искали ключ к выходу из затруднений Морэма. В своем страхе, он надеялся обрести мужество в этом обсуждении, но боль, вызванная самонедоверием Каллендрилла, не давала ему такой возможности. Вместо того, чтобы обретать силу, Морэм ее отдавал.

С помощью Каллендрилла он выработал для себя план выполнения этой задачи, обдумал ряд возможных ответных действий на те опасности и подобия успеха, которые могли встретиться. Однако ничего действительно действенного полудню он так и не придумал. Но весь запас времени был уже израсходован. Боевая Стража достигла, пошатываясь, самого края Дремучего Удушителя.

И здесь, лицом к лицу с последними остатками сознания Всеединого Леса, Лорд Морэм начал испытывать всю горечь своей несостоятельности.

Тьма Удушителя, атавистическая ярость оставили его усилия безрезультатными, он чувствовал себя как человек без пальцев. Первые деревья были в дюжине ярдов от него. Словно стоящие невпопад колонны, они вырастали неожиданно из земли, без кустарника или кустов на подступах к ним и без подлеска хаотичной зелени, на котором бы они стояли. Сначала они были редкими: так далеко, как он мог видеть, они росли не достаточно густо, чтобы закрывать свет солнца. Тем не менее, тень среди них становилась гуще, сгущающийся в глубине мрак отталкивал солнечный свет. Уже на небольшом расстоянии погруженная во мрак воля Леса становилась почти осязаемым отрицанием возможности прохождения через него. У Морэма было ощущение, будто он всматривается в бездонную глубину.

Идея, что с таким вот местом может быть заключена какая-либо сделка, казалась теперь безумием, тщеславием, сотканным из мечтаний. Долгое время он только стоял перед Удушителем и изумленно смотрел, со стонущим холодным страхом на душе.

Но Трой сомнений не проявлял. Когда Кеан сообщил ему, что они прибыли, он повернул Мехрила и начал отдавать приказы. – Хорошо, хилтмарк, – сказал он повелительно. – Давай готовиться к этому. Всех накормить. Можно пополнить запасы, но делать это быстро. После этого придвинуть бойцов к Лесу на расстояние выстрела лука и образовать дугу вокруг Лорда Морэма. Сделать ее такой широкой, как только будет возможно, сохраняя ее плотной – я не хочу, чтобы Душераздиратель прорвался. Лорд Каллендрилл, думаю, что вы будете сражаться с Боевой Стражей.

И, Кеан… Я хочу поговорить с воинами, пока они будут есть. Я сам объясню им все.

– Хорошо, вомарк, – Кеан звучал далеким, ушедшим в цитадель своего мужества; в чертах его лица явно проступала решительность. Он ответил на салют Троя, затем повернулся и отдал свои приказания Аморин. Вместе они занялись последней подготовкой Боевой Стражи.

Трой повернул Мехрила обратно. Он попытался оказаться с Морэмом лицом к лицу, но ошибся на несколько футов. – Пожалуй, тебе следовало бы уже начинать, – сказал он. – У нас слишком мало времени.

– Я подожду, пока ты поговоришь с Боевой Стражей. – Морэм с досадой увидел, что лицо Троя исказила гримаса от открытия, что он неправильно оценил место расположения Лорда. – Мне необходимо много силы.

Нужно некоторое время, чтобы я мог сосредоточиться.

Трой резко кивнул головой, и можно было подумать, что он собирался наблюдать за приготовлениями Боевой Стражи.

Вместе они остались дожидаться сигнала Кеана. Лорд Каллендрилл задержался только чтобы сказать им:

– Морэм, Высокий Лорд не имела сомнений по поводу твоего соответствия бремени этих времен. И она – необычно верный оцениватель людей. Мой брат, твоей веры будет достаточно. – Голос его был мягким, но это неявно подчеркивало, что он предполагает, что его собственная вера недостаточна. Затем он пошел прочь от Удушителя, чтобы занять свое место рядом с воинами, оставив Морэма борющимся с наворачивающимися слезами.

Немного позже Кеан доложил, что Боевая Стража готова выслушать Троя. Вомарк попросил Кеана проводить его к месту, с которого он мог бы говорить, и они рысью ускакали вместе. Лорд Морэм отправился вслед за ними. Ему хотелось услышать речь вомарка.

Трой стоял внутри широкой арки воинов. Ему не нужно было требовать молчания. За исключением звуков еды, воины были совершенно молчаливы, слишком изнуренные, чтобы разговаривать. Последние три дня они шли через боль и в полном молчании, и сейчас поглощали свою пищу с ошеломляющей безжизненностью. Шевеля челюстями, глядя безвыразительными глазами, они выглядели подобно скелетам, голым сухим костям, оживленными некой вовсе не их одержимостью.

Морэм не мог сдержать слез. Они бежали по его скулам, капали теплой болью на руки, которые держали его посох.

И все же он был рад тому, что Трой не мог видеть, что его планы сделали с Боевой Стражей.

Вомарк Хайл Трой стоял лицом к воинам, держа свою голову так, словно предлагая осмотреть свои ожоги. Сидя на спине Мехрила, он был скован самодисциплиной – жестоким отрицанием собственной презренности. Как только он начал говорить, его голос стал хриплым, с борющимися в нем побуждениями, но становился все более твердым, пока он говорил.

– Воины! – сказал он резко. – Итак, мы здесь. Для победы или для смерти. Это – финал. Сегодня исход этой войны будет решен.

Наша позиция безнадежна – вы это знаете. Душераздиратель находится сейчас всего лишь в лиге отсюда. Мы зажаты между его армией и Дремучим Удушителем. Я хочу, чтобы вы знали: это не случайность. Мы пришли сюда не потому, что Душераздиратель пригнал нас. Вы – не жертвы.

Мы здесь по моему решению. Это решение принял я. Когда я был на Смотровой Кевина, то увидел, какой огромной была армия Душераздирателя.

Она была настолько велика, что у нас не было никаких шансов в Роковом Отступлении. Тогда я принял решение. Я привел вас сюда.

Я верю, что сегодня мы победим. Сегодня мы разобьем эту банду. Я верю в это. Я привел вас сюда потому, что я верю. А теперь позвольте рассказать вам, как мы сделаем это.

На мгновение он остановился, стал еще жестче, прямее, как бы готовя себя к тому, что он должен будет сказать. Затем продолжил:

– Мы будем сражаться с этой армией здесь всего лишь по одной причине. Лорду Морэму необходимо время. Он будет осуществлять задуманный мной план и мы должны сохранять его, пока это не будет выполнено.

И когда он сделает это, – Трой, казалось, сжал себя, – нам придется чертовски быстро убегать прямо в глубь Дремучего Удушителя.

Если он ожидал выкриков, то был удивлен; воины были слишком слабы, чтобы протестовать. Но спазмы боли прошли среди них, и Морэм мог видеть ужас на многих лицах.

Трой быстро продолжил:

– Я знаю, как ужасно это звучит. Никто и никогда не выживал в Дремучем Удушителе – никто и никогда не возвращался оттуда. Я все это знаю. Но столь же невозможным кажется противостоять Фаулу. Наш единственный шанс – это сделать нечто, что выглядит таким же невозможным. И я верю, мы не будем убиты.

Пока мы будем сражаться, Лорд Морэм вызовет Сиройла Вейлвуда, Защитника Леса. И Сиройл Вейлвуд поможет нам. Он сможет дать нам свободный проход через Дремучий Удушитель. И он разобьет армию Душераздирателя.

Я верю в это. Я хочу чтобы и вы верили в это. У Защитника Леса нет причин ненавидеть нас – вы это знаете. И у него есть все основания ненавидеть Душераздирателя. Но единственный способ для Вейлвуда заполучить Душераздирателя – это открыть нам свободную дорогу. Если мы побежим в самую глубь Дремучего Удушителя и Душераздиратель увидит, что мы не можем сопротивляться, а Лес не убивает нас – тогда он последует за нами. Он ненавидит нас и ненавидит Удушителя в достаточной мере, чтобы последовать за нами. Это сработает. Единственная проблема – это вызвать Защитника Леса. Этой задачей займется Лорд Морэм.

Он снова прервался, тщательно взвесил свои слова и произнес: Многие из вас знают Лорда Морэма дольше, чем я. Вы знаете, какой это человек. Он добьется успеха. Вы это знаете.

Но пока он будет добиваться этого успеха, мы должны будем сражаться только ради одного – сохранять его живым, пока он работает. Это все. Я знаю, как тяжело это будет для вас. Я знаю, как вы устали. Но вы – воины. Вы найдете в себе силы. Я верю в вас. Что бы ни случилось, я буду горд сражаться вместе с вами. И я не побоюсь вести вас в Дремучий Удушитель. Вы – истинные защитники Страны.

Он остановился, ожидая каких-нибудь реплик.

Но воины не стали ни хлопать, ни возмущенно кричать; потрясенные, они сохраняли молчание. Однако все они тяжело поднялись на ноги. Двенадцать тысяч мужчин и женщин дружно отсалютовали вомарку. Казалось, он услышал их движение и понял их. Он также отсалютовал им. Затем повернул своего гордого ранихина и поскакал обратно туда, где он оставил Лорда Морэма.

Морэм был еще в замешательстве от увиденного и услышанного и не смог перехватить его. Трой выглядел так, словно прямым его удерживала только жестокость крайней необходимости; голос его был тверд, когда он обратился в пустой воздух, где раньше находился Морэм. – Я надеюсь, ты понимаешь, что будет, если ты окажешься не в состоянии справиться с этим. Другого шанса у нас нет. Нам придется тогда все равно уходить в Дремучий Удушитель, и молиться только тому, что Защитник Леса все равно не убьет нас, пока не заполучит Душераздирателя. Но после этого все мы умрем, возможно вместе с Опустошителем.

Морэм торопился к Трою. Но Террел был ближе к вомарку и заговорил до того, как Морэм успел остановить его. – Это непозволительно, – сказал он хладнокровно. – Это будет самоубийством. Я говорю не о Боевой Страже. Мы – Стража Крови. Мы не позволяем Лордам распоряжаться их собственной смертью. Мы испытали поражение в попытке сохранить Лорда Кевина. И мы не собираемся снова испытывать поражение.

– Я слышу тебя, – резко произнес Морэм. – Но об этом говорить еще рано. Сначала я должен сделать свою работу. – Поворачиваясь к Трою, он сказал:

– Мой друг, останешься ли ты со мной, пока я буду пытаться?

Мне нужна… Мне нужна хоть какая-то поддержка.

Трой, казалось, дрожал как от озноба на спине Мехрила. Он схватился за гриву ранихина, успокаивая себя. – Только скажи мне, если я буду в силах хоть что-то для тебя сделать.

Он протянул свою руку, и когда Морэм пожал ее, он соскользнул со спины Мехрила. Морэм на мгновение еще крепче стиснул его руку, затем отпустил. Лорд оглянулся на Боевую Стражу, увидел, что она готовится встретить натиск Душераздирателя. Потом переключил все свое внимание на Дремучий Удушитель. Страх сжал его сердце. Он боялся, что Вейлвуд просто нападет на него, когда он начнет пытаться вызвать его – нападет на всю армию. Но он все еще был в силах оставаться самим собой. Он пошел вперед, подняв над головой посох, напевая ритуальное обращение к лесам.

– Приветствую тебя, Дремучий Удушитель! Лес Всеединого Леса! Враг наших врагов! Дремучий Удушитель, приветствую тебя! Мы враги твоих врагов, и мы знакомы с учением лиллианрилл. Нам надо пройти.

Слушай, Вейлвуд! Мы ненавидим топор и огонь, который может вредить. Твои враги – это наши враги. Никогда мы не обратим ни лезвие топора, ни огонь на тебя. Защитник Леса, слушай! Позволь нам пройти!

Ответа не было. Его голос падал в беззвучие деревьев и трав, но ничто не двигалось и не отвечало в мертвой тьме.

Он прислушался, пытаясь заметить хоть какие-то признаки, но ничего не было. Убедившись в тишине, он повторил ритуал. Снова не было ответа. После третьего воззвания мрачность тишины Удушителя усилилась, стала более глубокой и зловещей.

Сквозь безответность Леса он услышал первые радостные крики армии Душераздирателя, когда те завидели Боевую Стражу. Голодные вопли усилили его страхи. Твердо поставив свой посох на траву, он попробовал другое обращение.

Когда солнце уже стояло почти в полуденном положении, Лорд Морэм постарался сам обратиться к сердцу Дремучего Удушителя. К этому времени он уже использовал все имена Защитников Леса, сохраненные различными учениями Страны, испробовал все заклинания и вызывания, известные лосраату, исполнил даже Песнь Вызова, называвшуюся также Соглашение со Страной, изменив ее в соответствии со своей нуждой. Но все это не дало никакого эффекта. Лес продолжал хранить непроницаемую тишину.

А за его спиной уже вовсю шла последняя битва Боевой Стражи. Когда орда Душераздирателя бросилась на них, воины издали дружные бодрые крики, похожие на открытое неповиновение. Несмотря на то, что все их силы были истощены, они были готовы отражать натиск со стороны Пустошей.

Армия Опустошителя смертоносно обрушилась на них. Выпустив с близкого расстояния стрелы, воины пытались сломить натиск их первой атаки. Но орда бесчисленных юр-вайлов, пещерников и прочих тварей сметала все на своем пути, упорно надвигаясь на позиции Боевой Стражи. Передовая линия защиты была сломлена, тысячи различных существ прорвались внутрь. Но Кеан собрал все свои силы на одном фланге, а Аморин удержала другой. Впервые с тех пор, как они покинули Дориендор Коришев, она, кажется, обрела себя. Она отправила один Боевой Дозор исправить передовую линию. А Лорд Каллендрилл удерживал позицию в центре армии. Вращая посохом над головой, он рассылал потоки голубого огня во всех направлениях. Различные твари армии Опустошителя стали при нападении обтекать его, стаи неорганизованных юр-вайлов выли под его огнем. Затем Кеан и Аморин поддержали его с обоих сторон.

В каких-то глубинах самих себя, вопреки своим самым смелым ожиданиям, мужчины и женщины Страны нашли силы сражаться снова. Стоя лицом к лицу с ордой злобных созданий Лорда Фаула, они обнаружили, что еще способны сопротивляться. Воодушевление боя охватило их. Они сокрушили и отбросили первый натиск атаки Опустошителя.

Душераздиратель выкрикнул приказы; разнообразные твари, составлявшие его армию, отошли назад чтобы перегруппироваться. Юр-вайлы ускорили построение клина напротив Лорда Каллендрилла, а о стальная часть армии отодвинулась назад, выдвигая вперед пещерников для следующего натиска.

Пытаясь помешать всем этим приготовлениям, Кеан решил сам атаковать. Лорд Каллендрилл и один Боевой Дозор поспешили воспрепятствовать образованию клина юр-вайлов. В несколько яростных моментов они обратили организованное скопление отродий Демонмглы в хаос.

Но тогда напал Великан-Опустошитель, используя Камень чтобы поддержать юр-вайлов. Несколько взрывов изумрудного огня заставили Каллендрилла сдать позицию. Боевой Дозор вынужден был отступать.

Это была мрачная и безмолвная битва. После первой атаки армия Душераздирателя сражалась с немой маниакальной свирепостью. И воины не имели сил даже на крик, только шум ног, и удары мечей, и стоны изувеченных и умирающих, и приказы разрывали безмолвие этого боя.

Попытки не обращать внимание на сражение и сосредоточиться на своем деле вызывали у Морэма холодную испарину, заставляя его пульс биться подобно молоту заключенного, пробивающего проход в стене своей темницы.

Когда все традиционные обращения и заклинания потерпели поражение в попытках вызвать Защитника Леса, он начал использовать знаки и арочные символы. Он стал рисовать посохом на траве пентаграммы и круги, заставлял их пылать пламенем, совершал над ними жуткие жесты, бормотал сложные, запутанные песни.

Все было бесполезно. Тишина мрака Удушителя звучала для него подобно смеху.

И в этой тишине звуки смерти становились все ближе и ближе. Всей отваги воинов было недостаточно; их оттесняли назад.

Трой тоже слышал отступление. Наконец он не смог уже себя сдерживать.

– Боже мой, Морэм! – прошептал он. – Их уже рубят.

Морэм гневно повернулся к Трою:

– Ты думаешь, меня это не беспокоит? – Но когда увидел вомарка, остановился. Он мог явно видеть мучения Троя. Острота беспокойства ощущалась в нем ярким пламенем, он чуть ли не бился в истерике от острой душевной боли. Его руки бесцельно шарили в воздухе перед ним, как если бы он был потерян. Он был слеп. Со всей его мощной способностью планировать и задумывать, он был совершенно беспомощен в попытках выполнить даже самую простую из своих идей.

Лорд Морэм направил свой гнев в другое русло. И, воодушевленный этим, принял тяжелое решение.

– Хорошо, мой друг, – дыхание его было тяжелым. – Много попыток было сделано, но возможно только одна будет достаточно рискованной, чтобы иметь немного надежды на успех. Будь наготове. Ты должен – будешь сразу же стать вместо меня, если я паду. Легенды говорят, что песня, которую я намереваюсь сейчас исполнить, смертельна.

Затем Морэм повернулся лицом к Лесу и зашагал вперед. Внезапно он ощутил, что его охватило полное спокойствие. Оказавшись лицом к лицу с тем, чего он опасался, он смог увидеть, что мешал ему лишь собственный страх. Он встретил и пересилил подобный, когда его руки коснулся Опустошитель. И знания, которые он приобрел тогда, могли теперь помочь спасти Боевую Стражу. С угрозой, горящей в глазах, он шел по направлению к Удушителю, пока не оказался среди первых деревьев. Там он зажег голубой огонь своего посоха и поднял посох над своей головой, осторожно удерживая его вдали от ветвей. Потом начал петь.

Слова неуклюже произносились его губами, и акценты мелодии, казалось, пропускали свои такты. Он пел песню, которую не исполнял ранее ни один Лорд. Это была одна из мрачных тайн Страны, запрещенная, потому что несла опасность. Тем не менее слова песни были чистыми и простыми. Опасность была заключена не в них самих. Согласно Учению Кевину, они принадлежали, подобно любимым сокровищам, Защитникам Леса Всеединого Леса. И те убивали всех смертных, которые оскверняли эти слова. Тем не менее Лорд Морэм возвысил голо с, продолжая петь их.

Как только пение его замерло вдалеке, он услышал ответ. Эта мелодия далеко превосходила его собственную. Она, казалось, падала с веток, словно листья, обрызганные редкими нотами – падала и порхала вокруг него, так, что он изумленно озирался, как если бы был ослеплен. У голоса был светлый, чистый звук, как журчание ручейка, но сила, которую он в себе заключал, наполнила Лорда благоговейным почтением.

Мерцание музыки покрыло рябью его зрение. Когда оно прояснилось, он увидел Сиройла Вейлвуда, идущего по направлению к нему через зеленый луг. Защитник Леса был высоким мужчиной с длинной белой бородой и гладкими белыми волосами. На нем была мантия из чистейшей парчи, и он нес разросшуюся, покрытую зеленой листвой ветвь дерева как скипетр в изгибе руки. Венок из пурпурных и белых орхидей вокруг шеи только усиливал его аскетическое достоинство. Он появился из вечерних сумерек Удушителя, словно вышел из-за кулис, и двигался между деревьями как монарх. Они кивали ему, когда он проходил. С каждым шагом он рассыпал капельки мелодии около себя, как если бы он орошал окружающее своим пением.

Искрящийся мягкий голос смягчал суровость его вида, но глаза его мягкими не были. Из-под белых бровей струился серебряный свет от глазных яблок без зрачков или радужной оболочки, и его быстро бросаемые взгляды имели силу физических ударов. Продолжая напевать припев своей песни, он подошел к Лорду Морэму.

Его пристальный взгляд удерживал Лорда бездвижимым до тех пор, пока они не стали почти на расстоянии руки друг от друга. Морэм чувствовал себя словно под наблюдением множества глаз. Звучание мелодии продолжалось, и прошло еще некоторое время, прежде чем он осознал, что Защитник Леса обращается к нему, спрашивая: «Кто посмел исполнить мою песню?»

С усилием Лорд Морэм отстранил свой благоговейный страх, чтобы ответить:

– Сиройл Вейлвуд, Защитник Леса и слуга древесного сердца Дремучего Удушителя, пожалуйста, прости мою самонадеянность. Я не намеревался обижать или портить. Но мое дело безотлагательное, превосходящее и страх, и осторожность. Я – Морэм, сын Вариоля, Лорд Совета Ревлстона и защитник Страны в деревьях и скалах. Я ищу в твоих владениях благо, Сиройл Вейлвуд.

– Благо? – Защитник Леса задумался музыкально. – Ты принес огонь к моим деревьям – и теперь просишь благо?! Ты дурак, Морэм, сын Вариоля.

Я не заключаю сделок с людьми. Я не дарую никаких благ ни одному созданию, обладающему лезвием или пламенем. Убирайся!

Он не повысил голос и не сделал свою песню резче, но сила его приказания заставила Морэма вздрогнуть.

– Защитник Леса, послушай меня, – Морэм старался сохранять спокойствие в голосе. – Я использовал этот огонь только затем, чтобы привлечь твое внимание.

Загасив посох, он опустил его на землю и стиснул словно опору против отказа Защитника Леса. – Я Лорд, и я слуга Земной Силы. С тех пор как появились Лорды, все они клялись служить всеми своими силами делу охраны Страны и Леса. Мы любим и гордимся лесами мира, я не сделал никакого вреда этим деревьям – и никогда не сделаю, даже если ты откажешь мне в благе и осудишь Страну на огонь и смерть.

Напевая как бы для самого себя, Сиройл Вейлвуд сказал:

– Я не знаю ничего о Лордах. Они – ничто для меня. Но я знаю людей, смертных.

Ритуал Осквернения не забыт Удушителем.

– Все же послушай меня, Сиройл Вейлвуд, – Морэм отчетливо слышал звуки битвы, идущей за его спиной. Но вспомнил, что учил из истории Всеединого Леса, и остался твердым, спокойным. – Я не прошу блага, которого не могу оплатить. Защитник Леса, я предлагаю тебе Опустошителя.

При слове «Опустошитель» Сиройл Вейлвуд изменился. Влажное сверкающее дуновение его мелодии приобрело модуляцию гнева. Глаза его потемнели, их серебряное свечение предвещало бурю. Туман вытекал из его глазных яблок и струился вверх перед бровями. Но он ничего не сказал, и Морэм продолжил:

– Люди Страны ведут войну против Презирающего, древнего разорителя деревьев. Его огромная армия пригнала нас сюда, и последняя битва бушует сейчас в Кравенхоу. Без твоей помощи мы наверняка будем разбиты. А с нашей смертью Страна станет беззащитной. И тогда разоритель деревьев начнет войну со всеми Лесами – с деревьями прекрасного Анделейна, с сонным Зломрачным Лесом и неугомонным Мшистым. А затем он атакует Удушителя и тебя. Его армию надо уничтожить сейчас.

Защитник Леса остался равнодушным к его призыву. Вместо ответа на него он мрачно напел:

– Ты говорил об Опустошителе.

– Армией, которая нас разрушает, командует Опустошитель, один из трех палачей Всеединого Леса.

– Дай мне приметы того, что ты говоришь правду.

Лорд Морэм не колебался. Хотя область, в которую он вступил, была совершенна неисхоженной, не отмечена ни на каких картах научных дисциплин кроме его собственной интуиции, он ответил незамедлительно: Он – Опустошитель мокша, также именуемый Джеханнум – Душераздиратель. В давно прошедшие века он и туриа, его брат, научили ненависти к деревьям когда-то дружественную к ним Демонмглу. Самадхи, его брат, управлял королем Дориендор Коришева, когда этот безумный король пытался подчинить себе жизнь и смерть Всеединого Леса.

– Опустошитель мокша, – вывел Сиройл Вейлвуд с интонациями угрозы, опасности. – У меня есть особый интерес к Опустошителям.

– Их сила чрезвычайно возросла сейчас. Они разделяют неестественное могущество Камня Иллеарт.

– Это меня не беспокоит, – пропел в ответ Защитник Леса почти грубо. – Но ты предложил Опустошителя мне. Как это может быть сделано, когда даже сейчас он разбивает вас?

Звуки битвы неумолимо приближались, так как Боевая Стража неуклонно оттеснялась назад. С каждым проходящим мгновением Лорд Морэм слышал все меньше боя и все больше резни. И он ощущал за собой тяжелое дыхание вомарка Троя. Со всем своим с трудом сохраняемым спокойствием он ответил:

– Это и есть то благо, о котором я прошу, Сиройл Вейлвуд. Я прошу безопасного прохода для всех моих людей через Дремучий Удушитель. Это благо передаст Опустошителя мокшу в твои руки. Он и вся его армия, все его пещерники и прочие создания, будут твоими. Когда Опустошитель увидит, что мы убежали в Удушитель и не уничтожены при этом, он последует за нами. Он решит, что ты слаб – или что тебя уже нет совсем. Его ненависть к нам и к деревьям приведет его и все его войско в твои владения.

Мгновения, в течение которых Сиройл Вейлвуд размышлял, настойчиво бились в ушах Морэма. Шум битвы, казалось, говорил, что скоро не останется от Боевой Стражи ничего, что спасать. Но Морэм стоял лицом к Защитнику Леса и ждал. Наконец Защитник Леса кивнул. – Это плохая сделка, – пропел он медленно. – Деревья снова должны бороться. Но я готов к этому. Хотя это будет малая цена за мою помощь и за осквернение моей песни.

Воодушевление надежды Морэма вдруг прорезалось страхом, и он обернулся, пытаясь остановить вомарка Троя. Но раньше, чем он успел выкрикнуть предупреждение, Трой пылко сказал:

– Тогда заплачу я! Я согласен платить любую плату! Мою армию режут. Морэм содрогнулся от безвозвратного обещания, хотел попытаться протестовать. Но Защитник Леса спел живо:

– Очень хорошо. Я принимаю твою плату. Ведите вашу армию осторожно среди деревьев. Трой отреагировал моментально. Он развернулся, запрыгнул на спину Мехрила. Какой-то инстинкт руководил им: он садился верхом на ранихина так, как если бы мог видеть. В следующий миг он уже скакал галопом по направлению к битве, крича изо всех сил:

– Отступаем! Отступаем! Сопротивление Боевой Стражи уже сокрушалось, когда он кричал это.

Ряды бойцов были сломаны, твари Душераздирателя кровожадно врывались в них. Более двух третей Боевой Стражи уже пало. Но что-то в приказе Троя оживило бойцов для последнего усилия. Пробиваясь через окружающих их врагов, они поворачивались и убегали.

Неожиданность их бегства открыла короткий разрыв между ними и армией Душераздирателя. Лорд Каллендрилл сразу же бросился расширять этот разрыв. Защищаемый кругом из Стражей Крови, он метал молнии огня, которые падали с грохотом в траву перед фронтом армии врага. Его вспышки приносили мало вреда, но служили причиной колебаний в войсках Опустошителя. Вызвав их замешательство, Лорд последовал за бойцами. Все уцелевшие – едва ли больше чем десять полных Боевых Дозоров – бежали прямо по направлению к Морэму. Увидев, что они идут, Лорд Морэм вышел встретить Троя. Он убедил вомарка слезть со спины Мехрила – было небезопасно ехать верхом под ветвями Леса – взял его за руку и повел по направлению к деревьям. Убегающие воины были почти за их спинами, когда Морэм и Трой шагнули в Дремучий Удушитель.

Сиройл Вейлвуд исчез, но его песня осталась. Она, казалось, ярко отблескивала от каждого листика Леса. Морэм почувствовал, что она ведет его, и слепо последовал за ней. Он слышал, как сзади воины доводят до предела свое изнурение в последнем рывке, устремляясь к убежищу или к смерти. Он слышал, как Кеан прокричал, словно с большого расстояния, что все уцелевшие уже среди деревьев. Но не оглянулся. Песня Защитника Леса очаровывающе уводила его. Сжав руку Трою и пристально всматриваясь вперед, во мрак, он двигался бодрой походкой, куда вела его мелодия. Вместе с Каллендриллом, Троем, Аморин, оставшимися Стражами Крови, всеми ранихинами и более чем четырьмя тысячами воинов, Лорд Морэм двигался через время вне мира и человечества.

Музыка медленно отстраняла бдительность его сознания, вовлекая его в транс. Он чувствовал, что все еще сознавал окружающее, но ничего сейчас его не трогало. Он мог определить начало вечера по изменившейся густоте мрака Удушителя, но не мог ощущать течения времени. В просветах между деревьями время от времени были видны Западные горы. По изменению положений пиков он мог оценить свою скорость.

Ему показалось, что он движется быстрее, чем скачет галопом ранихин. Но он не чувствовал ни изнурительности, ни усилий этого путешествия. Плавное течение песни несло его вперед, словно он и его спутники были как бы втянуты Удушителем. Это был сверхъестественный, призрачный переход, путешествие души, наделенное скоростью, которой он не мог понять, и событиями, которые он не мог почувствовать.

Пришла ночь – луна была совершенно темной – но он не потерял при этом дорогу. Некоторые намеки света в траве и листьях, а также песня делали путь ясным для него, и он шел уверенно, не нуждаясь в отдыхе.

Песня Защитника Леса освободила его от бренности смертности, окутав беззаботным миролюбием.

В наступившей тьме он услышал изменение песни. Эта перемена не воздействовала на него, но он понимал ее значение. Хотя Лес поглощал все другие звуки, так что никакие крики или стоны не достигали его ушей, он знал, что армия Душераздирателя сейчас сокрушается. Песня возбуждала веками дремавший гнев, горесть над обширными пространствами безжалостного уничтожения родственников, древнюю медленную ярость, которая поднималась по соку деревьев до тех пор, пока каждая веточка и каждый лист не разделили ее, пропитались ею, испытывая жажду действий.

И через это мелодичное воздействие проходил шепот смерти, словно корни, и сучья, и стволы приходили в движение, чтобы давить, душить и раздирать.

Против громады Удушителя даже армия Душераздирателя была маленькой и беззащитной – ничтожное оскорбление, брошенное океану. Деревья сметали могущество юр-вайлов, и силу пещерников, и безумный, отчаянный страх прочих созданий. Ведомые песней Сиройла Вейлвуда, они просто удушили захватчиков. Огни были растоптаны, обладатели мечей были заколоты, мощь учения юр-вайлов – подавлена. Затем деревья выпили кровь и съели тела – и подчистую убрали каждый след врага в апофеозе древней безумной ярости.

Когда песня вернулась к своему прежнему плавному течению, в ней, казалось, дышало жестокое удовлетворение победой.

Вскоре после этого – Морэм думал, что вскоре, – грохот, подобный грому, пронесся над деревьями. Сначала он решил, что слышит смертельную битву Душераздирателя. Но потом понял, что у звука совершенно другой источник. Далеко от них, где-то впереди и к западу, что-то ужасное происходило в Западных горах. Красное пламя вырывалось откуда-то из края гряды. После каждого извержения волна сотрясения пробегала через Удушитель и сполохи освещали ночное небо. Но Морэм был невосприимчив к этому. Он взирал на это с некоторым интересом, но песня окутывала его своим очарованием и предохраняла от всех опасностей.

И он не почувствовал беспокойства, когда осознал, что Боевой Стражи за ним больше нет. Кроме Лорда Каллендрилла, Троя, Аморин, Хилтмарка, Кеана и двух Стражей Крови, Террела и Морила, больше никого не было. Но он не был обеспокоен этим, песня обволакивала его миром и доверием. Она вела его вперед и вперед, через бездонную ночь к рассвету нового дня.

Когда начало светать, он обнаружил, что продвигается через лесистую местность, изобилующую пурпурными и белыми орхидеями. Их мягкие, чистые цвета вплетались в музыку, как если бы были нотами песни Сиройла Вейлвуда. Они тесно оплетали Морэма утешающей мелодией. С широкой бессознательной улыбкой, он позволил себе идти так, словно течение, которое несло его, успокаивало все его обиды.

Его странная скорость передвижения стала сейчас более явной. Через пробелы в свешивающихся ветвях, покрытых густой листвой, он мог уже видеть спаренные спирали Меленкурион Скайвейр, высочайших пиков Западных гор. Он мог уже видеть высокую отвесную стену, над которой располагалось плато Расколотой Скалы, и то, что борьба, которую оно скрывало, продолжалась.

Извержения и приглушенный гул исходили, отражаясь, из глубин основания гор, и красные отблески силы рассекали небо через неравномерные интервалы. Но он по-прежнему не был тронут этим. Его скорость, веселая, легкая быстрота, наполняла сердце радостным ликованием. Он преодолел уже тридцать или сорок лиг с тех пор, как вступил в Удушитель, но чувствовал себя готовым двигаться такими же темпами вечно. Весь последовавший за этим день прошел с той же мимолетностью безвременья, которая несла его через ночь. Солнце подобралось к закату, и тем не менее у него не было ни чувства времени, ни усталости, ни голода, ни физического впечатления, что он путешествовал целый день.

Песня снова изменилась. Постепенно она не стала больше нести его вперед. Спад несущего его потока наполнил его совершенным унынием, но он принял его. Громы и извержения Расколотой Скалы были сейчас почти прямо к юго-западу от него. Он рассудил, что он и его спутники должны быть где-то около реки Черная.

Песня вела его через Лес к высокому лысому холму, стоявшему посреди лесистой местности словно нарост бесплодия. Сквозь нее пробивалось журчание воды – река Черная – но сам холм вдруг привлек его внимание, восстанавливая некоторые мерила самосознания. Почва на холме была совершенно безжизненной, как если бы за многие века она была слишком сильно пропитана смертью, чтобы на ней хоть что-то росло. И только возле макушки холма, на ближней к ним стороне, высились два стойких дерева, как часовые, свидетели, на расстоянии около десяти ярдов друг от друга. Они были так же мертвы, как холм – почерневшие, лишенные веток и листьев, истощенные. У каждого мертвого ствола осталось только по одному суку. В пятидесяти футах над землей эти суки достигали друг друга и переплетались, образуя перекладину.

Это была Виселичная Плешь, древнее место казней Защитников Леса.

Здесь, по легендам Страны, Сиройл Вейлвуд и его собратья проводили свои суды в давно прошедшие века, когда Всеединый Лес все еще боролся за выживание. Здесь же и был казнен Опустошитель, осмелившийся прийти в объятия Леса.

Сейчас Душераздиратель мокша грузно свисал с виселицы. Черная ярость переполняла его лицо, распухший язык как бы презрительно высовывался между зубами, и глаза его смотрели пусто. Ненависть напрягла и раздула все его мускулы. Предсмертное неистовство было столь непомерным, что многие его кровеносные сосуды разорвались, покрыв кожу темными кровоизлияниями. Пока Лорд Морэм вглядывался вверх через сгущающиеся сумерки, он ощутил вдруг усталость и жажду. Прошло несколько мгновений прежде чем он заметил, что Сиройл Вейлвуд тоже был здесь. Защитник Леса стоял возле виселицы, напевая спокойно, и глаза его излучали красный и серебряный свет.

Вомарк Трой рядом с Морэмом зашевелился, словно бы просыпаясь, и мрачно спросил:

– Что это? Что ты там видишь?

Морэм вынужден был сглотнуть несколько раз прежде чем смог найти свой голос:

– Это Душераздиратель. Защитник Леса убил его.

Резкое напряжение перекосило лицо Троя, как если бы он прилагал усилия, чтобы видеть. Потом он улыбнулся. – Слава Богу!

– Это была плохая сделка, – пропел Сиройл Вейлвуд. – Я знаю, что не могу убить дух Опустошителя. Но все же великое удовлетворение – убить тело. Теперь он на виселице. – Его глаза на мгновение вспыхнули красным, потом свечение сгладились опять к серебряному. – Поэтому не думайте, что я отменил мое слово. Ваши люди невредимы. Присутствие столь многих опасных смертных побеспокоило деревья. Чтобы сократить их неудобства, я отослал ваших людей за Дремучий Удушитель на север. Но вследствие этой сделки и того, что цена за нее еще не уплачена, я привел вас сюда. Созерцайте возмездие Леса.

Что-то в его высоком голосе заставило Морэма содрогнуться, но он уже пришел в себя достаточно, чтобы спросить:

– Что стало с камнем Опустошителя?

– Это было большое зло, – пропел Защитник Леса строго. – Я уничтожил его.

Лорд Морэм тихо кивнул:

– Это хорошо.

Теперь он попытался сосредоточить свое внимание на сущности цены Сиройла Вейлвуда. Ему хотелось найти доводы в пользу того, что Трой не должен быть взят за эту сделку. Вомарк не понимал, о чем его просят. Но пока Морэм все еще подыскивал слова, Террел отвлек его внимание. Страж Крови молчаливо указал вдаль, вверх по реке.

Ночь уже уступала рассвету. Но когда Лорд последовал взглядом за указанием Террела, то увидел вдалеке два различных огня. Далеко на горизонте полыхало дикое бушевание какой-то мощи в Расколотой Скале. Происходящий там катаклизм достиг, казалось, своей решающей стадии.

Другой огонь был значительно ближе. Маленький огонек могильно-белого свечения пробивался сквозь деревья, загораживающие от Морэма часть реки. Пока он смотрел на него, оно ушло из досягаемости его взгляда за Виселичную Плешь.

Кто-то путешествовал через Дремучий Удушитель по реке Черная.

Интуиция подвела Лорда Морэма, и в этот момент он обнаружил, что боится. Проблески проницательности и способность к видениям, о которых он забыл за последние десять дней, возвращались к нему. Он быстро повернулся к Защитнику Леса. – Кто еще пришел? Ты заключали другие сделки? – Если и заключал, – пропел Защитник Леса, – то они не противоречат сделке с вами. Но эти двое прошли в согласии с Лесом. Они не говорили мне. Я разрешил им, потому что у них – свет, они дают много света, который не вредит деревьям, и потому что они обладают силой, которую я уважаю. Ибо я не превыше Закона Сотворения.

– Меленкурион! – выдохнул Морэм. – Да сохранит нас Создатель!

Удерживая Троя за предплечье, он стал подниматься с ним на голый холм. Его спутники поспешили за ним. Миновав виселицу, украшавшую Плешь, он посмотрел вниз, к реке.

Два человека взбирались от берега реки на холм по направлению к ним. Один из них держал в правой руке сияющий камень, а левой рукой поддерживал своего товарища. Они двигались мученически, как если бы преодолевали давление бесплодия Плеши. Оказавшись возле вершины холма, будучи в состоянии уже охватить взглядом всю компанию Морэма, они остановились.

Медленным движение Баннор поднял над собой Оркрест, чтобы тот осветил гребень Плеши. Затем кивком подтвердил, что признал Лордов. Томас Кавинант понял, что все люди на холме смотрят на него, оттолкнулся от опоры Баннора и встал сам. Это усилие стоило ему большого напряжения. Стоя, он нетвердо покачивался. В свете Оркреста его лоб был жестоко бледным. Глаза сохраняли невидящий взгляд – уставясь в никуда, и все же напряженно что-то разглядывая, так, будто видимое разными глазами противоречило друг другу, словно он нас только проникся собственной двойственностью, что был не в состоянии воспринимать что-то лишь отдельной своей частью. Руки его сцепились перед грудью. Но когда неистовый взрыв в Расколотой Скале встряхнул его, он почти потерял равновесие и попытался протянуть свою ополовиненную руку к Баннору. Это движение раскрыло его левый кулак.

На его безымянном пальце горячо билось серебряное кольцо.