Вотыты

Глава 5. Справедливость

Громыхнуло так, словно сам Черный замок пошатнулся. Перед глазами зарябили искры. Мидир припомнил сказки про мир теней с его огоньками-душами и ужаснулся – неужели все, неужели конец?! Затем потемнело и стихло… Мидир еще никогда не спал так, чтобы не спать, а тут его затянуло в глубокую темную воду, кажется, пресную – дышалось как-то опасно и с усилием, не так, как в соленой морской. Или уже не дышалось вовсе.

Темнота и холод не желали отступить, стягивали руки и ноги скользкими осьминожьими щупальцами. Не сдернуть! Сильные и длинные, как канаты, они тянули вглубь, не давали всплыть, что постепенно стало Мидира сердить. Никто не смел запрещать второму принцу Благого двора что бы то ни было в пределах его собственных владений! Тем более жить и дышать!

Щупальца распались, отозвались голосом советника, Мэрвина, отца, мамы, потом вдруг Киринна, гулким, узнаваемым. Очевидно, испугавшись его, щупальца вовсе отвалились.

Через время, которое Мидир потратил на попытки вернуться к поверхности темной-претемной воды, до его слуха донесся вальяжный и, главное, разборчивый голос Мэрвина:

– Упасть в обморок! Какая посредственность и банальность. И это, с позволения сказать, невоспитанное создание – мой брат. Временами мне кажется, прости, матушка, будто на Лугнасад кто-то подметнул нам ребенка Неба, такая у нас тут нежная Тучка вместо волка.

– Ты не должен так говорить, Мэрвин, – ответила Синни очень устало и несчастно. – Не должен! Это твой родной брат. Хочешь, повторю еще раз?

Лежал Мидир на чем-то мягком и приятно пахнущем, и провалялся бы еще немного или очень много, но в голосе мамы зазвенели слезы, следовало срочно приходить в мир обратно.

– Сам ты тучка! – прохрипел, не открывая глаз, Мидир.

– Сыночек! – уже с явными слезами в голосе позвала мама. – Я думала, не дозовусь тебя! Как ты себя чувствуешь?

– Хор-р-ро-шо почти, – ответил Мидир, хотя и шея, и рука еще болели. Он очень старался быть честным и не огорчить маму одновременно. Это оказалось сложно – и как взрослые все время так себя ведут?

– С ним так всегда, – пренебрежительно протянул Мэрвин. – Дерзит, когда не надо. Если потрясти от души, так очнулся бы уже давно! Вечно, мама, вы оба с ним возитесь!

Мидир с трудом разлепил веки, увидел балюстраду, залитую рассветными лучами, брата, небрежно стоящего подле колонны, стражу позади – и склонившуюся над ним Синни. Мама, кажется, даже держала его голову на коленях! Рука стала болеть меньше, душа успокоилась, страх отступил, утянувшись в тени – спрятался за колонной, у которой стоял Мэрвин.

– Мама! Что пр-р-роизошр-р-ро? Где этот бор-р-рван невоспитанный? – от волнения у него опять прорезалась раскатистая «эр» везде, где надо и не надо.

– Невежливый волк, дерзнувший оскорбить королеву рукой и словом, там, где ему и положено быть, – ледяным голосом отбрил Мэрвин в привычной манере – так, что вроде бы и ответил, и не ответил одновременно.

Переспрашивать после подобного словесного выверта Мидир решался не всегда, а сегодня и вовсе не хотелось. Мама была рядом, в безопасности, в окружении стражи, и она волновалась за него! Все остальное осталось в той темной воде, отступающей так же быстро, как и забывающейся.

Синни, правда, почему-то помрачнела, опустила взгляд. Видно, убедившись, что с Мидиром все хорошо, мама снова отвлеклась на старшего.

– Его бы хоть расспросили, Мэрвин.

– Зачем? – дернул плечом брат.

– Это обычное дело в любых неясных обстоятельствах!

Сердце неприятно кольнуло, но протестовать второй принц не стал, в конце концов он все еще лежал на маминых коленях. И отсюда Мидиру сразу стало понятно: заводить разговор с Мэрвином на эту тему так же бесполезно, как с отцом. Засмеют в лучшем случае, а в худшем еще и сладкого лишат за глупости и несознательность!

– О чем допрашивать безумца? О том, что он, по его словам, разделил ночь с королевой? – полностью оправдывая ожидания, Мэрвин фыркнул. – О том, что королева пообещала ему еще одну встречу? Это при том, что все знают, как Джаретт охраняет супругу! Как вы оба любите друг друга!

Мэрвин нередко говорил о матери так, словно ее не было рядом, то ли подчеркивая, насколько его родители недосягаемы для обычных ши, то ли стараясь отдалиться от них самому, Мидир еще не понял. Понимать сейчас вообще было трудно, он потер шею и вновь промолчал, а мама продолжила с горячностью:

– Ведь он был уверен в том, что сказал! Он молодой и глупый! Вы могли бы проявить милосердие! Неосторожные слова не стоят необратимого наказания!

– Милосердие – это слабость, мама, недопустимая для правящего Дома, тем более, мы поступаем еще довольно мягко и уже давно поступились пещерными правилами неблагих или фоморов, – наставительно поднял палец. – У нас все законно!

Мидир покрутил головой, недовольный оттого, что опять не понимал, о чем толковали глупые взрослые. Брат наконец соизволил заметить его больше, отреагировал почти персонально:

– Мог бы и отца позвать, – дернул плечом на его попытку привстать. – Джаретт Великолепный остался сильно недоволен тем, что в решающий момент ты позвал Киринна. Впрочем, как сказал отец, радует, что ты воспользовался мыслесловом.

– Я еще тебя и не так удивр-р-рю! – Мидир обещал не столько брату, сколько себе и расстроенной маме.

– Не пыхти так угрожающе, а то опять от нежных чувств в обморок упадешь, – Мэрвин посмотрел на мать и слегка смягчился, вновь посмотрев на Мидира. – Уже удивил. Я, помнится, эту магическую технику только в восемнадцать лет освоил, что уже считалось невероятно рано… Отец! – склонился Мэрвин в поклоне.

Мидир поразился, что не услышал шагов и не почуял запаха. Все это, как и каменное лицо Джаретта, говорило о крайней степени раздражения. В ответ на строгий взгляд отца второй принц подскочил со скамьи, где, оказывается, лежал на материнских коленях, и поправил одежду.

– Второго принца тоже возьмите, – махнул рукой король пришедшему следом за ним Киринну. – Пусть смотрит.

Мидир опять не понял, куда его брать, он уже большой и сам умеет ходить, бегать, даже прыгать, если очень будет надо! Вдобавок, Киринн помрачнел в момент, и это тоже было непонятно, необычно и необъяснимо.

– Не рано ли? – всхлипнула мама, подтверждая смутные опасения.

– Не рано! – отрезал отец. – Раз не рано бродить одному ночью по Черному замку.

Мидир вскинул опущенные было глаза, но Джаретта уже и след простыл. Очередное проявление королевского могущества.

– Пойдемте, мой принц, – позвал его Киринн. – Моя королева, – поклонился он Синни, – вас велено проводить в ваши покои.

– Я даже не знаю… – прикусила губу Синни. – Мне не хотелось бы оставлять сейчас сына… Любого из них!

Мэрвин почему-то закатил глаза, а вот Мидир принялся вертеть головой от одного взрослого к другому – вдруг решение еще переменят и позволят пойти с мамой? Это даже неважно, куда, главное, с мамой!

– Не стоит прекословить королю, – со вздохом возразил Киринн. – Я обещаю вам, что присмотрю за вторым принцем.

– Квохчешь над ним, как несушка, – не смог удержаться Мэрвин от очередного укола.

– Такова моя работа, принц Мэрвин, квохтать над каждым волком в пределах Черного замка, – ровно ответил начальник замковой стражи.

Мэрвин опять покривился, но длить разговор почему-то не стал. Киринн, похоже, ответа и не ждал, махнул рукой в тяжелой латной перчатке, и за уходящей Синни проследовало четверо королевских волков, неожиданно – при доспехах и оружии.

– Куда мы идем? – спросил Мидир, вцепившись в свободную от всяких там командирских жестов руку Киринна.

– Тут недалеко, мой принц, – выдохнул тот неожиданно печально.

– Смотри, не огорчи отца, – Мэрвин пошел следом. – Более того, чем уже огорчил. Не отводи взгляда и не приведи Кернуннос, чтобы тебя вырвало.

Мидир в досаде и недоумении перебирал, что этакого он не видел. Наказание, больше бьющее по самолюбию, чем по силе – нагретая на жаровне металлическая голова волка – еще не опускалась на его плечо. Он вытерпит. Ничего страшного, просто заживает дольше, чем обычный порез или ушиб. Но, правда, речь словно бы шла не о нем. Голова отчаянно болела, не давая Мидиру сообразить, в чем дело.

– Это все мыслеслов, – неожиданно сказал Мэрвин, вновь, уже второй раз подряд, обратив внимание на гримасу младшего брата. – Его последствия. Больше пока не пробуй, а то голова возьмет и взорвется!

– Пр-р-равда, Кир-р-ринн? – окаменел от ужаса Мидир, а Мэрвин вперился взглядом в Киринна.

– Я не могу оспаривать того, что сказал наследный принц нашего великого Дома и всего Благого Двора, – примирительно произнес начальник замковой стражи. – Не думаю, что у вас вновь получится позвать мыслью кого-то в ближайшее время, но проверять не стоит.

– Не пробуй, даже не пробуй, – подмигнул брат, а Мидир набычился.

Неожиданное и редкое магическое умение не терпелось испробовать вновь. Вот как общаются Мэрвин и Джаретт, когда переглядываются, разговаривая о чем-то, явно недоступном окружающим.

– А можно прямо еще с кем-то говорить? – не удержался Мидир.

– Я обещаю, что учителя займутся вашим обучением мыслеслову в самое ближайшее время, потому что… – Киринн не успел договорить: ему под ноги чуть не упала волчица.

Глупый огромный волк почему-то отшарахнулся так, что закрыл Мидиру весь обзор! Из-за чужого плаща с мягким подбоем и мягко блестящих доспехов ничего видно не было! Вот совсем. Мидир скривился пуще прежнего и дернул взрослого за руку, но вместо того, чтобы посторониться, Киринн заслонил обзор окончательно.

– Киринн, спаси его! Ты можешь! – голос чужой волчицы ввинчивался прямо в уши, раззадоривая головную боль.

– О-го-го! Уж не та ли это красавица, что Луаннис принял за королеву? Не сильно-то и похожа! – усмехнулся Мэрвин, разглядывая кого-то, кого Мидир не видел. – Слава старым богам, хоть не белая!

Причем тут слава каким-то богам, Мидир бы не сказал и за настоящий двуручный меч. Привлек внимание только Киринн, который тяжело вздохнул, вольно и мягко, отвлекая от неприятных ощущений в голове другим ощущением – будто под руками Мидира задышала закованная в латы гора.

– Поднимайся, Лейника.

– Да, хватит валяться. Десятой доли того, что совершил этот… – щелкнул Мэрвин пальцами, – этот Луаннис, хватит для приговора. Нарушить уединение королевы!

– Он был не в себе! – судя по шороху платья, неведомая Лейника встала.

– Он хватал за руку королеву, насильно принуждал к любви, более того, чуть было не придушил моего брата!

Если прежняя беседа оставила Мидира равнодушным – вечно взрослые решают темную тучу вопросов, мешая один с другим по известному только им порядку! – речь о нем сразу вернула второго принца к жизни. Слушать о себе хотелось и было приятно, Мидир горячо соглашался, что заслуживал всего возможного внимания!

– Не очень-то у него получилось, – прокашлялся он из-за спины Киринна, но выглянуть на Лейнику ему все равно не дали.

– А если бы получилось, то сегодня же от клана белых волков не осталось бы и памяти воздуха! – Мэрвин неожиданно вступился, как будто действительно был зол. – Скажи спасибо Джаретту Великолепному, что к смерти приговорили только одного из них!

– Уведите ее, – тяжело уронил Киринн. – И не отпускайте до рассвета.

«К смерти», – больно отозвалось в груди Мидира. Ткнулось под ребра острым и холодным камнем, профилем неживой Олли. Вспомнилось холодное белое ложе, красивое и мертвое лицо дочери Киринна…

– Лучше бы ты узнала, кто навел морок, – проходя вперед, бросил Мэрвин, обращаясь к невидимой по-прежнему Лейнике. – Хотя бы честь его смогла очистить.

Волчица взрыкнула, может, даже и дернулась, но стражи наверняка держали ее крепко. На краткое мгновение, пока они проходили мимо, Мидиру открылся вид, волчица оскалилась и красивой точно не выглядела. Мидир сжал руку Киринна покрепче: возле этой ши было неспокойно. Она проводила острым взглядом уходящих, и Мидиру заранее стало плохо, когда осознание навалилось заново. Ладно погибнуть от лап виверн или фоморов, но вот так глупо умереть?

В собственном Доме? Без всякой битвы? Не потому, что защищал или атаковал, а потому, что сделал нечто необъяснимое, непринятое, неприятное, возможно, по ошибке?

Они спустились во внутренний двор, который уже вовсю освещало солнце. Весело плясали снежинки в воздухе, слабо трепыхались флаги. По обе стороны двора стояли королевские волки с оружием на изготовку. Как будто только и ждали сыновей Джаретта.

– Нет, просто полдень, – словно прочитав мысли Мидира, сказал Мэрвин, подозрительно говорливый сегодня. Может, ему тоже было не слишком приятно происходящее, может, Мидир, овладев мыслесловом, стал в глазах наследного принца немного больше похожим на настоящего волка.

Второй принц забыл обо всем. На открытой всем ветрам площадке было мало ши, холодный воздух будто прохаживался между ними, вымораживая душу предвестием дыхания бездны. Приговоренный волк, которого Мидир помнил слишком хорошо, застыл соляным столбом, каменной статуей, не дышал заранее или очень боялся. Отец тоже замер, но его неподвижность угрожала и заставляла прижимать уши к голове. То есть, если бы Мидир сейчас был в личине волка, он бы непременно прижал, но и в личине ши очень хотелось.

Советник был возле отца, как всегда, как положено. Стража возвышалась фигурками для игры в фидхелл по краям площадки, все словно бы ждали хода, партия все никак не начиналась, и Мидиру все меньше хотелось того начала.

Слова советника прозвенели в ушах колоколом набата, партия была объявлена, а это значит, проигравший тут будет обязательно. Мидир втянул воздух сквозь зубы, стараясь одновременно унять головную боль, отвлечься от темных мыслей и сосредоточиться на словах советника, но они не собирались во что-то внятное.

– Джаретт Великолепный…

Вот, отец, причем тут он? Глупый вопрос, он всегда причем!

– Непростительное оскорбление…

За оскорбления, Мидир знал, наказывали каленым железом и взрослых. Еще были тренировки, форпосты на границе с фоморами, двадцать семь пограничных королевств и ближайшее неблагое, где всем благим быстро и очень болезненно приходила ужасная смерть, так зачем…

– Светлое имя королевы Синни…

Мидир вздрогнул: внешний холод подружился с внутренним, леденело у самого сердца.

– Волк из белой породы…

Рука Киринна сжалась сильнее, и принц изо всех сил сосредоточился на широкой латной перчатке, тяжелой, ощутимой, почему-то очень теплой, как будто Киринна грело это солнце, что подло отказывало в тепле Мидиру.

– Во имя исполнения закона Слова Благого Двора приговаривается…

Все остальное запомнилось Мидиру ослепительными вспышками. Думать и даже запоминать вдруг стало некогда. Вот советник с легким поклоном передает меч отцу – не ослепительно-черный двуручник Нуаду, а самый простой. Вот этот меч взлетает молнией над беловолосой головой. Вот целый веер красного, брызги красного, кто пролил столько красного, Воган будет ругаться!

Мидир ощутил чью-то спину за своей – видимо, он все же пошатнулся. А ведь, казалось, его приморозило к полу.

– Уведите принца, – повел головой Джаретт. – Он увидел достаточно, как и я.

– Мой король, – перчатка свободной руки Киринна глухо бухнула о нагрудник. – Как прикажете.

Голос у него тоже был… глухой.

Мидир развернули на месте, оставляя брызги красного за его спиной, там, где раздувал ноздри советник, покачивались от ужаса стражи и уходил недовольный отец.

– Почему отец? Почему именно отец? – решив не отпускать руку Киринна, спросил Мидир, пытаясь уложить в голове натуральное убийство.

Которому никто не сопротивлялся. Которое никто не осудил. Которое было, наверное, по закону необходимо, но законы и правила иногда были так несправедливы!..

– Потому что это его обязанность. Он владыка Благих земель и главный судья, – негромко ответил Киринн. – Когда-то очень давно именно он писал Благое Слово, ставшее законом для всех ши, не только Дома Волка – всех живущих на светлых землях.

– Пообещай мне, что я никогда не буду этого делать! – ужаснулся Мидир.

– Дай древние боги здоровья вашему батюшке, да благословят его на долгое правление Кернуннос, светлый Луг и даже темный Ллир, – ответил Киринн. – Джаретт Великолепный правит много веков и, я надеюсь, будет править впредь. После него тяжесть короны, меча Нуаду и карающей длани перейдет к вашему брату, наследному принцу Мэрвину.

Так Мидир впервые пожалел брата.

Никому он не хотел подобного, даже отцу, который видел столь многое, что сами его глаза почернели от темноты виденного им! Так, по крайней мере, гласили легенды. Мидир верил легендам очень наполовину, то есть на четверть, то есть почти и не верил, а вот что Джаретт видел много злого и темного, принимал сразу.

В очередной раз подумалось, насколько проще была бы жизнь, если бы его родителями были простые волки! От него не шарахались бы в ужасе воспитатели, ему позволялось бы играть с теми, кто ему нравился – ему просто позволялось бы играть!

– Где это мы? – завертел головой Мидир, внезапно осознав, что они давно покинули пределы Черного замка.

– Король просил увести вас, но не сказал куда, – мягко улыбнулся Киринн. – Мой принц, вы никогда не слышали Плачущего?

– А зачем нам Плачущий, если уже есть один? – голос брата впился в уши, и Мидир непроизвольно закрыл их ладонями. – Нет-нет, теперь ты будешь слышать меня и так!

– Что? – Мидир от удивления опустил руки.

– Начальник замковой стражи, приказываю вам удалиться. Мне требуется переговорить со своим братом. Много времени это не займет, был бы он постарше и поумнее…

– Посмотрим еще, кто из нас умнее! – вскипел Мидир. – И вообще, ты никакого права не имеешь командовать начальником стражи! Ты тоже только принц!

– Мой принц, не стоит вам переживать по пустякам, – мягко произнес Киринн. – Я отойду.

Мидир проводил его взглядом – они стояли на перепутье, и Киринн отошел к громадному дубу, на который очень любил залезать сам Мидир – в те редкие моменты, когда ему удавалось улизнуть из Черного замка. За вековечным еловым лесом простирались Вороновы горы, а оттуда, куда они шли, тянуло влагой, и густым яблоневым цветом, и еще животными. Там Мидир еще не был.

– И феечек не видел? – улыбнулся Мэрвин.

Мидир насупился еще сильнее. От него прятались все волшебные создания, что было обидно. Единственная виденная им фея была застывшей в янтаре.

– Они боятся твоей ауры, брат, – пояснил Мэрвин неозвученные размышления.

– Я же не говорю! – изумился Мидир.

– Но думаешь мыслесловом. Учись закрывать свои мысли, иначе твои слова будут использованы против тебя.

– Я запомню это, спасибо, да. Прости на не-вы-дер-жан-ность! – закатил глаза в конце длинного и глупого слова, которое ему вечно все долбили, сосредоточился, хмуря лоб.

Мэрвин скривился на миг – а в голове у Мидира словно бы опустилась завеса.

– В следующий раз закрывайся потише… И ты прости меня, брат. Мне не следовало упрекать тебя в несовершенстве. Порой зрелище справедливой мести не для глаз ребенка.

– Я не ребенок! – привычно дернул плечом Мидир, а потом изумился, поняв главное: брат просил прощения! Первый раз за всю его жизнь! – Я с гордостью принимаю твои извинения, принц Мэрвин! – церемонно ответил Мидир.

– Пустое, – отмахнулся Мэрвин. – Ты понимаешь, отец это так не оставит. За одно оскорбление мало одной смерти.

– Как это мало? – задохнулся Мидир. Ветер, неожиданно опять ставший холодным, забрался под сюрко.

– Мало! – свел брови Мэрвин. – Теперь белые волки не смогут служить в королевской страже. Но он действовал не один. Узнать бы…

Брат присел рядом, взял опешившего Мидира за плечи. Мидир обожал обнимать всех и вся, но брату, казалось, его прикосновения были неприятны. Он пробовал не один раз, а тут!

– Скажи мне, Мидир. Не видел ли ты рядом с Киринном кого-то из белых волков?

– Конечно, видел!

– И кого же? – обрадовался брат.

– Я видел рядом с Киринном королевского волка Олли! – отрапортовал Мидир.

– А других белых волков?

– Нет! – честно ответил Мидир и прижал кулак к груди самым главным знаком для ши Дома Волка. – Клянусь жизнью и честью, и рядом не стояло!

Мэрвин поднялся, отряхнул колени, взглянул обычно, холодно и высокомерно.

– Ты разочаровал меня, хотя иного я и не ожидал от воспитания «Вотыты».

Мидир сжал губы, чтобы не дать вырваться резкости: не надо прокладывать глупости быстрый путь из слов, так говорил ему Киринн. Откуда Мэрвин узнал его тайное имя, еще предстояло выяснить.

Надо быть сдержаннее. Он сам только что готов был поведать брату все свои тайны в ответ на сочувствие, а это всего лишь было попыткой выведать его секреты! Тем больнее оказалось разочарование. Да если бы он не смог закрыть мысли, страшно представить, чем это могло грозить его Вотыты!

Мидир молча растер щеки, уничтожая следы слез, дождался, когда брат пошел в сторону Черного замка, а Киринн вернулся.

– Хорошо поговорили? – негромко спросил он.

– Как обычно с Мэрвином, – качнул головой Мидир. – Он хотел знать, не видел ли я рядом с тобой белых волков!

– Тогда я удивлен, что еще не в кандалах. И что ты ответил?

– Я сказал чистую правду! Рядом – не видел! Ни единого! Ведь они всегда стояли напротив! – от души расхохотался Мидир, а Киринн растрепал волосы на его голове и потянул в сторону северных отрогов.

– Давненько я здесь не был, – с легкой ноткой вины выговорил Киринн. – Эх, взял бы кто-нибудь это место под свою лапу! Место древнее, заповедное, сам Кернуннос когда-то появлялся здесь то в образе ши, то в образе оленя.

Мидир не отвечал, он сосредоточенно перешагивал через очередной осклизлый валун. Яблоневый сад, тоже порядком подзаброшенный, остался позади. Были еще какие-то деревья, названия которых второй принц даже не желал вспоминать. Молчал, пока они не добрались до высоченной стены, кажется, уходившей в сам Верхний мир.

Огромная масса воды, падающей с невозможной высоты, ошеломила Мидира.

– И это называется Плачущий? – недоуменно произнес он и задрал голову в тщетной попытке увидеть, откуда льётся вся эта жидкость.

– Признаться, не ожидал подобного. Видимо, проливные дожди и теплый месяц Луга повысили Плачущего до звания Бурлящего. Но вначале надо кое-что сделать…

Мидир жутко недовольный собственным испугом, уже сам сделал то, что делал всегда, отгоняя кошмары и призраки. Скорчил рожу и зарычал. Грозно!

Позади раздался всхлип Киринна.

– Вот! – торжествующе произнес Мидир и обернулся: белый волк зажимал ладонью рот. – Ты тоже испугался! Не бойся! Это способ проверенный! Так я даже шкафного Зверя отгонял!

Мидир погладил латную перчатку и зарычал на водопад ещё сильнее. Ветер, и без того разошедшийся, подхватил воду – и сдул ее вверх! Противная влага пропала. Мидир понаслаждался произведенным эффектом и шаркнул ножкой:

– Теперь можешь благодарить!

Киринн отнял руки от лица и улыбнулся.

– Так ты смеялся надо мной?! – вознегодовал Мидир.

– Что вы, мой принц, что вы! Благодарю вас за своевременное вмешательство! – Киринн прижал ладонь к груди.

– Кулак было бы почтительнее, ну да ладно.

Тут вся масса воды, удвоенная или утроенная, упала прямо на Киринна и Мидира. Вернее, хотела упасть. Надо сказать, что второй принц до отвращения, до колик не выносил пресную воду. Мало того, что в ней, в отличие от соленой, невозможно было дышать, так она была отвратительна своей сутью, мокротой и всяческими подвохами. А однажды он упал в нее вместе с конем, а выловили только его.

Мидир вскинул руки, закрывая их с Киринном от этой мерзости и непроизвольно вспоминая все то магическое, что в него усиленно вдалбливали – вдалбливали особенно жестко и постоянно косились на его ауру. Черную, бессветную ауру разрушителя миров.

– Земля, кто бы мог подумать! – ошеломленно произнес Киринн. – Как у Джаретта Великолепного. Стихия, подавляющая собой все другие. Неудивительно, что никто и не понял. Ваша стихия – вся земля!

Второй принц краем глаза увидел удивление Киринна и обрадовался – он все же смог изумить своего воспитателя.

– Отходим, мой принц, – негромко сказал Киринн. – Держите сферу, и потихоньку делайте шаг назад.

Сфера была темной. Мидир отступал и отступал, а противная влага скользила с защитного купола, как с козырька крыши. Через несколько локтей, он поднял руки выше и встряхнул кистями. Сфера пропала. Водопад вновь полился лентой и заиграл радугой в свете заходящего солнца.

– Прощай, Плачущий, – довольно сказал Мидир. – Здравствуй, ночь, время волков.

Посмотрел на Киринна, грязного с ног до головы, и фыркнул.

– Ничего смешного, мой принц. Вы, заметьте, точно такой же черный, как и я.

– Я всегда такой! – надулся Мидир. – А вот тебе в новинку!

– Белый или черный, а вымыться придется.

– Что, опять в воду?! – возмутился Мидир. – Не буду!

Позади тревожно зашелестели листья, Мидир обернулся.

Волки, белые волки стояли перед ним.

– Мы уходим, Киринн, – выговорила та, которую Вотыты называл Лесси. – Навсегда уходим из Черного замка, но напоследок мы даем тебе последний шанс присоединиться к нам. К белым волкам, во всем белым, если ты еще помнишь, что это значит, – женщина презрительно окинула взглядом Мидира. – Верно говорят: черного волка в Айсэ Горм бросать без толку.

Это она определенно сказала зря, потому что второй принц разозлился. А когда Мидир злился, что-то вокруг ломалось, взрывалось или просто исчезало. С него и с Киринна пропала вся пыль, которой они были покрыты с ног до головы после исчезновения земляной защитной сферы. Зато белые волки оказались облеплены ей полностью.

– Ха! И кто теперь из нас черный? – запальчиво подался вперед Мидир.

– Простите моего воспитанника, – не слишком-то вежливо задвинул его за спину Киринн. – Я от всей души желаю вам счастливой дороги. Может быть, вы найдете там то, что искали.

– Но ты с нами не пойдешь? – Лессия смотрела на Киринна так пристально, что Мидиру показалось, в ее глазах сверкнули отблески Плачущего.

– Нет.

Киринн легко повел головой, и черная пыль слетела с белых волков, тщетно пытающихся очиститься.

– Киринн, я… – Лессия оглянулась на своих, шагнула вперед и заговорила тише: – Ты не представляешь, на что я пошла, чтобы договориться об этом. Я лишилась дочери и поняла, что не желаю потерять еще и тебя.

– Ты можешь поступить по-другому. Ты можешь остаться со мной, Лесси, – тяжело выговорил Киринн. – Ты – единственная женщина в моей жизни.

– Ты опять не о том! Глупо! Как же все глупо! – вспыхнула Лессия. Лицо ее исказилось, словно от боли. Затем она оглядела второго принца так, что ему захотелось зарычать. – Зато ребенка ты себе нашел другого. А как мне вернуть Олли? Кем заменить?!

Мидир вертел головой между двумя взрослыми и заметил, что слеза все же скатилась по щеке белой волчицы.

– Олли никем не заменишь, родная. Это бессмысленно, думать, что кто-то заменит ее.

– Ты не думаешь ни о своем роде, ни обо мне! Все как всегда!

– Я думаю именно о белых волках и делаю для них все, что могу.

– Глупости! Если бы ты хотел, ты мог бы восстановить наш род, ты мог бы… – Лесси закрыла лицо руками.

Киринн потянулся к ее плечу, но она отдернулась. Потерла щеки и посмотрела как два дня назад – холодно и высокомерно.

– Не зря нас боится Джаретт. Именно у нас хранится то, что может лишить его сердца!

– Прошу, Лесси, даже не думай об этом! – в голосе Киринна была скорее тревога, чем упрек.

– Я напрасно потратила с тобой время. Нам пора, прощай, начальник замковой стражи Черного замка, верный раб владыки Благого мира, лишившего меня и дочери, и мужа. Когда-нибудь я посчитаюсь с Джареттом за все, – Лессия отвернулась и исчезла среди деревьев.

Мидир повернулся к Киринну. Вотыты пошатнулся, тяжело сел на землю, будто потеряв разом и нюх, и зрение, протер лоб дрожащей рукой. Злые слова жены наверняка ударили ледяными клинками, как утренняя казнь – Мидира.

Волосы белого волка опять выцвели, посерели, а щеки и губы побледнели.

– Я сейчас, я сейчас же! – заторопился Мидир.

Выхватил из-за пояса Киринна флягу, открутил крышку и приложил ее к губам взрослого.

– Что ты делаешь, мой принц?

– Тебя надо согреть! Ты холодный, пей, я приказываю!

– Не время для приказов.

– Тогда… Тогда я пр-р-рошу! – нашелся Мидир, и Киринн отпил несколько глотков.

Мидир забрал флягу, закрутил ее – и обнял Киринна.

– Ну что, так легче?

– Намного легче, мой принц, – глухо выговорил Киринн и схватился за виски.

– Голова болит?

– Нет, мой дорогой принц. Нас призывают вернуться в Черный замок немедля. Просто порой наш король – ваш батюшка – так выскажется от всей благой души, что, кажется, голова сейчас треснет. Надо торопиться. Полезайте!

Не успел Мидир спросить, куда именно – хотя лезть он согласен был всегда, но направление неплохо знать заранее! – как Киринн поднялся, встряхнулся потревоженным и недовольным зверем. Контуры его на миг расплылись, а затем высокий белый волк повернул лобастую голову к восхищенному Мидиру. Он оборачивался редко, и только в полнолуние. Чтобы вот так, в любое время?.. Правда, уже вовсю светили звезды.

– Здорово! – принц не удержался и захлопал в ладоши.

Морда качнулась, намекая на что-то. Волк присел на передние лапы.

– А, сюда? Полезать прямо на тебя?! – Мидир без промедления забрался на загривок, скрестил ноги под шеей и ухватился за жесткую шерсть.

Что буквально через несколько лиг скачки показалось дурной идеей. Киринн в образе волка несся стремглав сначала по лесу, потом – по дороге. Остановился, тяжело дыша, и Мидир переменил позу, обняв его за шею уже руками. Через минуту они неслись, кажется, еще быстрее.

Подвесной мост через широкий ров с темной водой был опущен, у входа стояли стражники с факелами. Киринн рысью пронесся по широкой ленте моста и скинул с себя Мидира сразу же за ним. Обернулся обратно ши, взял за руку второго принца, который в изумлении оглядывался вокруг.

Мост не подняли сразу за ними, потому что ждали не только их. Всадников было много!

Джаретт, верхом на громадном черном скакуне, тяжело посмотрел на Мидира и уронил:

– Вы опоздали.

Мидир смутился и опустил голову. Джаретт тихо выговорил еще что-то стоящему рядом Мэрвину и тронул поводья рукой, одетой в легкую латную перчатку.

– Черный замок на тебе! – донеслось до Мидира.

Значит, отец уезжал надолго. И даже толком не попрощался! Вот почему он ушел от мамы, что-то требовало его внимания.

Джаретт поднял голову и слабо улыбнулся. Мидир взглянул туда же – и увидел высоко вверху маму, стоящую в светлой раме окна. Она взмахнула рукой и пропала, а отец крикнул:

– Выезжаем.

Строй вершников тянулся и тянулся мимо Киринна и Мидира. Всхрапывали кони, звенела сбруя и оружие. Пахло тревогой.

– Папа! – не выдержав, кинулся к нему Мидир и остановился.

– Невыдержанность не к лицу королевскому роду, – произнес Мэрвин.

Отец долгий миг не шевелился, и кажется, даже не дышал. Потом что-то дрогнуло в его лице, он нагнулся с седла, потрепал Мидира по голове.

– Помогай брату. Будь истинным волком. Прощай.

Мидир вздохнул. Отец выехал последним, замыкая длинную колонну. Поднялся замковый мост, и злая волчья морда оскалилась в темное ночное небо. Все звезды скрылись, словно напуганные чем-то.

– Ты слышал, что сказал отец? – выговорил Мэрвин. – Хотя бы постарайся быть похожим на принца, а не на потеряшку.

– Я провожу второго принца, – негромко сказал Киринн.

– Не стоит. Мой брат не маленький, он сам найдет дорогу.

Киринн поклонился, а сердитый Мидир побежал к себе. На последнем повороте каменная морда прихватила его за рукав, и он озлился:

– Ну чего, тоже решил повоспитывать?

Выдернул из зубов край сюрко и уже спокойно дошел до спальни.

Что-то случилось, вновь что-то очень нехорошее. А он даже не знает, что именно!

– Принц желает раздеться? – заглянул воспитатель.

Не самый вредный из всех, и Мидир решился.

– Что произошло? Почему отец уехал так спешно?

– Не могу знать, мой принц. Так чего изволите?

– Принц изволит, чтобы его оставили в покое, – буркнул Мидир.

Затем вспомнил, что каменные звери, чьи морды торчали из стен замка, не выли. Значит, на Дом Волка никто не напал. Хотя войны между домами не утихали. Возможно, Джаретт отправился усмирять очередных ши?

Мидиру стало нехорошо. Это значило, что кто-то вот так же глупо погибнет. Ни за что!..

Дни потянулись за днями, а Джаретт все не возвращался. Более того, вновь пропал и Киринн! Даже в его покоях стало холодно и неуютно, тянуло нежилым и воглым.

Мидир проводил большую часть дня на тренировках, пока за ним не приходили воспитатели с требованием вернуть наследника для обучения словесности, грамоте, истории и прочим премудростям. Единственное, что Мидиру нравилось, это ораторское искусство и актерское мастерство, но тут его сразу предупредили: Черный замок не Соколья Высота, это в Доме Неба привечают лицедеев и бардов. И, конечно, в Доме Солнца, где принимали все искусства, кроме кровавых поединков. А волчьему принцу дорога на сцену и вовсе заказана.

Мидир неделю отвечал на все вопросы об истории Светлых земель с выражением и в стихах, а потом притих. Он внезапно устал от всего – от отсутствия Киринна, от редкого общения с матерью, стражи подле которой только прибавилось. А особенно – от увиденного во внутреннем дворе. Ему то и дело виделась отрубленная голова, катящаяся по кроваво-красному ковру площадки. Синие губы шевелились, пытаясь что-то сказать, что-то важное, и Мидир просыпался с криком.

– Почему не ешь? – сурово спрашивал Воган.

– Не хочется, – ковырялся вилкой в тарелке Мидир. – Все так плохо закончилось… – он смолк, но повар понял.

– Все могло закончиться еще хуже, мой принц, если бы Киринн не уследил за королевой. Боюсь, расплата бы настигла не только его, но и всех тех белых волков, которых он так защищает, – вздохнул Воган. Потрепал Мидира по голове и ушел.

Вот так. Киринн спас королеву и белых волков. Белые волки его выгнали, а король даже не наградил.

Несправедливость разъедала душу, отравляла сознание.

Теперь второй принц даже дрался на мечах без особого восторга. Он делал все то, что должен был делать, но не находил в этом какого-то особого смысла.

Где же Киринн? Может, он все же оставил его, черного-пречерного волчонка, и вернулся к жене, к белым волкам? Стража в ответ на расспросы молчала, говорить с кем-либо из родни Мидир опасался. Злился на себя, но не мог открыть рот.

А вдруг окажется правдой?

Жизнь оставалась спокойной и размеренной, но Мидиру вдруг стало в ней неуютно. Словно в волчьей норе внезапно образовался провал, или корень вылез из земли и давил во время сна на теплый звериный бок. Даже аппетит пропал окончательно.

– А не скучно ши жить вечно? – покачал он вилкой в ответ на беспокойство матери.

– Если не заниматься ерундой, то нет, – ответил брат. – Кажется, тебе просто мало задают, раз есть время для глупых вопросов.

– Что тебя беспокоит, мой мальчик? – спросила Синни, взглядом попросив старшего сына не вмешиваться.

Мидир не нашел слов для ответа. Синни вздохнула и тоже промолчала. Но с этого же дня присутствовала на всех его уроках. Учителя смущались, пытались всячески оградить второго принца от королевы. А она улыбалась легко и вышивала. Свита каменела и перешептывалась – вышивали что-то руками разве дети Солнца, и то, вкладывая в это действо магию защиты. Но чтобы королеве шить?!

Мэрвин заходил, молчал и уходил. Мидир же ощущал злость и недовольство брата колючими холодными иглами, но тот ни словом не показывал свое состояние матери. Только иногда первый принц спрашивал маму, не устала ли она от шустрого Мидира. Синни качала головой, и черные камни в ее короне бросали острые отблески на стены замка.

Мама принялась отпаивать Мидира какими-то своими травами, горькими и тягучими, как его видения, и ему понемногу становилось лучше. Кошмары уступили место обычным волчьим снам – он бегал по холодному полю, ловил снежинки и дурачился. Мир перестал быть серым и тусклым, вновь обретая краски. Мама все вечера проводила с Мидиром, иногда к ним присоединялся брат. В их «детских играх» не участвовал, но, когда мама читала, слушал внимательно. Мидиру даже казалось, Мэрвин немного оттаял…

Однажды вечером второй принц услышал обрывки разговора между стражниками.

– Хоть бы скорее Киринн вернулся. Без него все-таки в замке не так, порядка нет, эх, порядка…

– Тоскливо без него, да и защита слабеет, – согласился второй.

– Ещё бы защите не слабеть, король в отъезде, сынки его при деле, да вот нос еще в пуху, – первый хохотнул невесело. – Пусть принц Мэрвин себя сколько угодно королем мыслит!

– Как бы не наказал его Джаретт Великолепный за это самоуправство!

– Типун тебе на язык!

– А чего это сразу мне?

Мидир на негнущихся ногах отошел подальше, смиряя бешеную ярость, застившую глаза. Еще подальше. Выдохнул. Досчитал до десяти. Ударил кулаком по металлическому доспеху и, пока сбежавшиеся волки спорили, что послужило причиной падения, побежал к брату.

Мэрвин, вполне возможно, отреагировал бы на него как-то иначе, если бы имел хоть шанс. Устоял на ногах, к примеру. Возможно, правда, не устоял только потому, что Мидир прыгнул на стоящего спиной брата прямо от двери.

– Какого фомора?!

Мэрвин успел лишь взмахнуть руками и распластаться на полу.

– Ага! – окрыленный успехом Мидир ткнул брата лицом в ковер. – Ешь землю!

Мэрвин, разумеется, освободился мгновенно. Вывернул многострадальную руку Мидира.

– Если второй принц так жаждет поговорить, то мог бы прийти в условленное для правящего Черным замком время!

– Да? А время для наследника, валяющегося по полу, у тебя тоже есть? – не сдержался Мидир.

Брат встряхнул его, перехватил – и поднял за ворот на вытянутой руке.

– Пусти! Я тебе не щенок! – извивался Мидир, отчаянно пытаясь достать ногой до брата. – Куда ты дел Киринна, говор-р-ри!

– О-го-го, погремушка заговорила!

– Какие же у тебя длинные руки! – негодовал Мидир. – Ничего, подожди – я выр-р-расту и тоже буду тебя за шкирку носить! Где Кир-р-ринн?

– Там, где он должен быть по справедливости. Слишком он опекает тебя. Так из тебя никогда не выйдет настоящего волка. Пусть побегает в разведке, – прохладно выговорил Мэрвин, свободной рукой откинув назад длинные волосы. – А ты поди вон, второй принц. Невыдержанный, бестолковый, неправильный волк. Вернешься, когда извинишься.

Толкнул дверь – и вышвырнул Мидира в коридор. Лететь пришлось на удивление долго – и с собой Мидир ничего не зацепил. Пол приближался неожиданно быстро.

Падать с высоты ему было не привыкать. Он привычно сгруппировался и прокатился по камню, лишь обидно ободрав коленку. Встал, сжимая кулаки, и снова кинулся к брату.

Но дверь захлопнулась перед самым его носом. К тому же Мэрвин припечатал ее магически, раз Мидир лишь обжег ладони, отчаянно барабаня в нее.

– Ты!.. Ты ничтожество! Волком нужно быть, а не изображать его! – закричал Мидир, пнув ни в чем не повинную дверь. – Киринн – настоящий волк, а ты – подделка!

Молчание было ему ответом. Мидир вздохнул, выдохнул, проглотил жгучие слезы обиды – и побежал куда глаза глядят.