Глава 62. Ксандер

Звук такой, будто тысячи птиц одновременно захлопали крыльями в воздухе, но это всего лишь корабли, летящие над моей головой. В самую последнюю минуту я осознал, что не могу лететь с ними в Иные земли. Но так же я не смогу заставить себя вернуться в Камас. Я застыл между двух огней, как и всегда.

Наступает утро. Я взбираюсь вверх к ручью, протекающему рядом с тем полем, где мы с Окером выкапывали камассию, обхожу деревню стороной, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать. Позже я вернусь и спрошу, нужна ли моя помощь: возможно, я смогу работать в старой лаборатории Окера.

Корни деревьев, растущих на берегу ручья, свисают прямо в воду, тонкие и красноватые. Я и не догадывался, что корни могут быть такого оттенка.

А потом замечаю более длинный проблеск красного. И еще один. И еще. Выглядят они отвратительно — странные челюсти, круглые глаза, — но цвет их восхитителен.

Те самые красные нерки, о которой рассказывала Лей. Наконец-то я их увидел.

В горле у меня запершило, глаза заболели. Я спускаюсь ближе к воде.

И тут слышу шорох за спиной. Я оборачиваюсь, изображая на лице усмешку, готовый к разговору с любым поселенцем, забредшим сюда.

— Ксандер, — говорит она.

Лей.

— Они вернулись? — спрашивает она меня. — Красные нерки?

— Да, — киваю я.

— Я не знала, что ты будешь здесь. Я не заметила тебя среди пассажиров, улетавших в Камас.

— А мы и не должны были оказаться на одном корабле, — отвечаю я. — Я собирался лететь в Иные земли.

— Я тоже. Но не решилась.

— Почему нет? — интересуюсь я. Не знаю, на какой ответ я надеялся, но мое сердце быстрее забилось в груди, а в ушах застучало, будто зашумел быстрый ручей или флотилия кораблей взмыла в небо.

Она не отвечает, смотрит прямо на ручей. Ну, конечно. Рыбы.

Почему они все плывут в одно и то же место? — спрашиваю я.

— Чтобы найти друг друга, — ее глаза встречаются с моими. — Мы часто приходили к реке, вдвоем, — говорит Лей. — Он был немного похож на тебя. У него были глубокие синие глаза.

Шум в ушах стихает. Становится очень тихо. Она вернулась, потому что не смогла покинуть тот край, где они когда-то жили. И я тут вовсе не причем.

Я прочищаю горло. — Ты сказала, что эти рыбы становятся синими в море, — говорю я. — Будто совершенно другой вид.

— И да, и нет, — отвечает она. — Они изменились сами. А нам позволили измениться. — Она ведет себя очень ласково со мной. Ее голос нежен.

А затем именно Лей сокращает расстояние, она придвигается ко мне.

Мне хочется сказать что-то такое, чего я никогда не говорил раньше, и не сказал бы Кассии, такими словами, как всегда предполагал: — Я люблю тебя. Я знаю, что ты по-прежнему любишь другого, но…

— Я люблю тебя, — говорит она.

Ничего не исчезает в один миг. Она любила кого-то раньше, и я любил. Общество и Восстание и весь мир все еще там, снаружи, окружают и давят на нас. Но Лей сдерживает их поодаль. Она отбила достаточно места для нас двоих, даже если любое Общество или Восстание прикажет иначе. Она проделывала это и раньше. И самая замечательная вещь заключается в том, что она не боится сделать это снова. Когда мы влюбляемся в первый раз, мы не знаем ничего. Мы рискуем гораздо меньше, чем когда собираемся влюбиться снова.

В первой влюбленности есть нечто особенное.

Но ощущения становятся гораздо приятнее, когда я обнаруживаю, что стою на твердой земле, и кто-то держится за меня, и рассчитывает на мою помощь, и я делаю то же самое для нее.

— Помнишь, я рассказывала тебе одну историю? — спрашивает Лей. — О женщине-Лоцмане и ее возлюбленном?

— Да.

— Как ты думаешь, кто из них проявил больше храбрости? Лоцман, которая отпустила его, или мужчина, которому пришлось начать новую жизнь в новом неизвестном мире?

— Они оба были храбрецами, — высказываю я свое мнение.

Ее глаза оказываются на одном уровне с моими. Я вижу, как она закрывает их и склоняется ко мне: как раз когда мои губы встречаются с ее губами.

Загрузка...