Воспоминания душегуба: Друг

Глава 5. Игра Богов

Воздух остывал, уступая место равнодушным звёздам. Под тяжестью холодной заверти скрипели деревья, что-то нашёптывая друг другу. Посеребрённые лунным светом степные ночи отличались особой тишиной и загадочностью. Местные жители каждый раз с восторгом ожидали полнолуния, утверждая, что от погоды зависят настроения духов. Лия не верила в духов, предпочитая теплее одеваться, нежели гадать по погоде настроения каких-то там духов. Но её напарник был не согласен, часто припоминая старую поговорку:

— Убегай скорей, коль встретил в степи борей…

Она никогда не понимала, почему Шаккан столь серьёзно относится к суевериям, но говорить ничего не стала. Услышав голос, к ним вышел смуглый мужчина в потрёпанной одежде, лоб которого изрезали глубокие морщины.

— Здравствуй, Богдан, — поздоровались они.

Богдан кивнул, скользя взглядом по хмурым теням. Ветер давным-давно разогнал облака, показывая людей бледной луне, блестевшей сегодня ярче прежнего. Друзья много спорили о месте встречи, но, когда Богдан заявил, что это место пахнет силой, вопросы сами собой отпали.

— Приготовьтесь, — приказал Богдан.

Некоторое время он сосредоточенно смотрел перед собою, не шевеля ни пальцем. Затем появился далёкий звук, больше всего напоминавший эхо треснувшего камня в глухой пещере. От громкого треска птицы с ближайших к ним деревьев взмыли в небо, распугивая тишину хлопаньем крыльев. Перед Богданом возникли переливающиеся жаркими струями потоки воздуха в виде вытянутого в человеческий рост овала. Земля оказалась вдавлена, словно на неё упало что-то большое, раскидав в разные стороны траву вперемешку с чернозёмом.

— Готово, — Богдан дышал прерывисто, вытирая с лица пот. — Только на сей раз вам придётся выбираться самостоятельно. Мои силы на исходе. Последний переход дорого мне обошёлся…

Обнявшись с девушкой, он крепко пожал руку мужчине. Когда Лия с Шакканом шагнули к переходу, позади что-то неожиданно треснуло, заставив Богдана обернуться. Но лес оставался безмолвным, и лишь где-то далеко ухнул филин. Тем временем жаркие струи воздуха испарились с негромким хлопком, поглотив в себе людей. Звенящая тишина ударила по его ушам, и Богдан замер, вслушиваясь в далёкое хлопанье крыльев улетавших прочь птиц. Его что-то беспокоило, и он ощущал это так чётко, как никогда. Сложная жизнь оставила в его сердце вечную тревогу, а лицо изрезала морщинами. Наконец, избавившись от иллюзий, мужчина облегчённо выдохнул. Он совсем не был уверен в своей ворожбе, словно играл в кости с самой природой. Впрочем, это было недалеко от истины.

Появившись у опушки леса, люди некоторое время приходили в себя. Если мгновение назад оба находились в тёмном редколесье, то сейчас снег Сумеречной Гряды на западе мерцал, провожая тяжёлое солнце.

— Пронесло и в этот раз…

— Да уж, пока что нам везёт, — задумчиво подтвердил мужчина.

— Думаешь, что-то может пойти не так, как и предупреждал Богдан?

— Да кто же знает? — пожал плечами Шаккан. — Даже он не понимает принципов, по которым переходы ему подчиняются, а ведь он с ними всю жизнь работает…

Оба напряжённо молчали, глядя друг другу в глаза. Первой отвела взгляд девушка, глянув на юг.

— Если Богдан ничего не напутал, то мы сейчас немного севернее Южного моря.

Проследив за взглядом Шаккана, в глаза девушке бросились чумные земли юго-запада. Завеса чёрных туч, точно обнимая, распростёрлась над огромной территорией узловатыми пальцами мглы. В разных уголках материка это место именовали по-разному. Но чаще всего — Гиблыми Землями. Леса и болота, степи и чащи, буреломы и холмы, горы и равнины — ничто не осталось нетронутым. Всюду чувствовались в этих землях зло и первобытный ужас, который ощущает разве что добыча перед могучим хищником. Странники как-то раз даже осмелились нарушить границы, и сапоги их коснулись запретных земель. Почва впитала в себя кровь сотен тысяч убитых в древней битве, а Боги ожесточили сердце земли, чтобы положить конец войне. Затем, по легендам, Боги обрушили огненный свой гнев, и земля навеки покрылась пеплом воинов, имена которых оказались преданы забвению.

Но они не побоялись. В попытке выследить Подчиняющего, они услышали его силу именно здесь, и долгое время пытались найти какие-либо следы, но все попытки оказались тщетны.

— Значит, ты на восток? Тогда я наведаюсь в Яксард, — очнувшись от мрачных воспоминаний, проговорил мужчина.

— Как знаешь.

На этом и порешили. Лия уверенно скользнула в чащу и шаги её тут же утонули в перешёптывающихся листьях. Мужчина, проводив её взглядом, взлетел вверх, и добрый попутный ветер сам понёс его на запад.

Спустя пять дней, летая над полуночным северным портом, мужчина вглядывался вниз, бегая глазами по опустевшим улочкам. Что-то бубня под нос, он описывал круги над городом, разгоняя с крыш влюбленных котов и редких птиц.

С каждым новым кругом, он сильнее вслушивался в разбросанную силу, но пока результатов не было. Терпеливо ожидая, он сделал очередной, наверное, уже сотый круг над портовым городом, но неожиданно раздался чей-то голос, заставив его вздрогнуть от неожиданности:

— Нашла тут одного, силу умеет контролировать, ведёт себя подозрительно, глазки бегают. Глянешь?

Связь на таком расстоянии сопровождалась чудовищной головной болью, отчего у мужчины засверкало перед глазами. Шаккан кое-как мог нормально поддерживать связь, хоть та и частенько проглатывала окончания слов.

— Подожди… Тут источник либо услышал моё приближение, и успел скрыть силу, либо в тот раз мне действительно показалось…

— Даже так?

— К сожалению, мне не удаётся найти ни единой зацепки…

Немного подумав, он, наконец, закончил:

— Ладно, тогда скоро буду, работай.

Зуд в голове пропал, и мужчина облегчённо выдохнул. Всё-таки, в тот раз ему почудилось.

Ветер не любил эти места. Он был подобен таппану — сильный, могучий и статный. Взобравшись на холмы, ветер набирал массу, обрушиваясь на леса и скалы. Очередной порыв разъярённой волной протаранил высокую гранитную скалу, с которой осыпались пыль и мелкие камни. На её вершине, высотой в две версты, высился человек. Плоская вершина едва-едва позволяла мужчине широко расставить ноги. Скрестив руки на груди и опустив на неё подбородок, мужчина о чём-то крепко задумался. Обветренное лицо его хмурилось, губы шептали что-то неразличимое, а в коротких русых волосах резвился ветер.

Распахнув глаза, он устремил взор куда-то вправо. Некоторое время взгляд его мелькал от одного дерева к другому, пока он что-то не разглядел среди чащи. Длинный прыжок в пропасть показался бы отчаянным шагом безумца, но только не для него. Ветер подхватил мужчину, словно пёрышко, и понёс на своих волнах к зубастым вершинам гор, обрамляющих долину.

Холодные языки осеннего солнца отсвечивали от утолщённых набалдашников парных клинков за спиной Шаккана. Больше не опираясь на сильное плечо женатого ветра, Шаккан ускорился. Цель находилась далеко, но это не было большим препятствием для того, кто летает быстрее орла.

Что-то не давало ему покоя. Странный звук на грани слышимости, непонятные ощущения, непохожие ни на что потоки сил в воздухе разливались, словно запах горькой сикеры. Шаккан знал — всё, что неизвестно — опасно. Но, несмотря на внушительный опыт, не успел вовремя различить опасность. Все вопросы исчезли с резким порывом ветра. Шаккану повезло, что на крайний случай он всегда держал защиту, спасшую ему сейчас жизнь. Оглушительный удар из молний и льда способен был стереть с лика земли любое существо этого мира. Русоволосый мужчина только слегка пошатнулся, словно попал в воздушный карман. Враг подобрался со спины незаметно, а удар его оказался коварен и беспощаден. Крутанувшись, Шаккан спиралью ушёл с линии атаки. Спустя мгновение земля в том месте, над которой он пролетал только что, вспыхнула после попадания молнии, а клинки в руках уже дарили хозяину чувство безопасности. Они готовы выпить кровь врага.

— Мне казалось, ты давно издох! — криво усмехнулся русоволосый мечник.

— Не дождёшься, Шаккан! — осклабился в ответ волшебник.

Подкрепляя свои слова, седоволосый чародей что-то выкрикнул и указал открытой ладонью на противника. Битва разыгралась на невероятных скоростях, и сейчас Шаккан с трудом мог рассмотреть силуэт врага на фоне солнца. Плечо обожгло холодом, и небольшие кристаллики льда блеснули слева. В следующее мгновение волшба сформировалась в ледяную сферу, принявшуюся выплёвывать во все стороны ледяные стрелы. Сфера, словно заведённая, преследовала Шаккана, рассыпая вокруг грады осколков. От некоторых он уклонялся с помощью невероятной реакции, а от других ловко отбивался клинками. Сосредоточившись, он усилием воли уничтожил плетение врага. Идеальная воздушная сфера, исходящая от мечника, с каждым ударом сердца увеличивалась, пока не достигла чародея. Могущество Шаккана немного пошатнуло волшебника, и тот отстал на целый корпус.

Не желая продолжать битву, Шаккан ускорился. Противник оказался готов к любым неожиданностям и внезапно возник перед Шакканом в двадцати локтях. Мечник боролся с волшебником тысячи раз и знал о всех его умениях, но мгновенное перемещение оказалось для него неожиданностью. Клинки не успели блеснуть в смертельном танце, как колючий ветер закрутил его в воздухе. Короткой задержки оказалось достаточно, чтобы волхв провёл серию из воздушных кулаков, подкрепляя оглушительными молниями. Одуряюще запахло свежестью от ударов стихии, но все они также смердели ворожбой врага.

Конечно же, для того, чтобы убить Шаккана этого было недостаточно, но таких планов у чародея не было. Ему необходимо было лишь выиграть время, с чем он справился на отлично. Что-то сколдовав, волшебник ринулся в том же направлении, куда до этого следовал Шаккан.

— Врёшь, не уйдёшь!!!

Мечник до одури сжал рукояти клинков, застыв на месте. От исходившей немыслимой мощи Шаккана оглушительно треснула скала. Далеко внизу заткнулись кузнечики и птицы. Ветер стих, осознав свою никчёмность. Облака тотчас закрыли собой солнце, словно спасая от гнева мечника. Волосы мужчины встали дыбом и приобрели золотистый цвет. Его доселе карие глаза сменили цвет на синий и лишились зрачков. В этом состоянии он мог находиться совсем недолго, и как только глаза изменили цвет, мечник растворился в воздухе. Его нынешняя скорость превышала обычную в несколько раз, и догнать волшебника особого труда не составило.

— Твою!..

Обернувшийся на звук седовласый выругался, когда узрел новое, доселе невиданное умение старого врага. Синие бесчувственные глаза чудовища способны были раздавить одним взглядом. Молниеносный рубящий удар сверху вниз двумя клинками пришёлся по вовремя выставленной защите. Но это не спасло от силы удара, которая запустила того в полёт, закрутив в воздухе, словно паука на своей паутинке. Удар оказался столь разрушающим, что земля пошла трещинами. Благо, защита волхва сработала на славу, и заклинание «каменной кожи» смягчило удар.

Но Шаккана уже и след простыл. Он был на полпути к Подчиняющему, которого они почувствовали одновременно. Он должен был достичь его первым, чего бы это ни стоило! Перед мечником взвилась огненная стена, от жара которой он попытался защититься руками. Выругавшись, Шаккан понёсся к врагу и на высоте ста саженей завязалась новая резня. Клинки высекали искры из защищённого «каменной кожей» тела, а заклятия или исчезали во вспышках силы мечника, или уничтожались его клинками.

Битва магии и меча продолжалась долго. Несколько суток с небольшими перерывами враги обрушивали друг на друга мощнейшие удары и заклятья, но никто не собирался уступать. Ведь уступить в битве означало уничтожить мир. Из-за безрассудства многих Богов, вступивших в битву четыреста лет назад было покончено с Эпохой Первого Солнца. Отныне этих ошибок они повторять не хотели.

На третьи сутки оба выдохлись, но всё так же истово атаковали друг друга. Они уже подлетали к горам, в лесах близ которых ощущался Подчиняющий. Произнеся доселе невиданное Шакканом заклинание, чародей опустил руки и тотчас из-под земли взвились столпы огня. Русый кое-как успел увернуться от нескольких, но жар сжёг некоторую часть волос, бровей и ресниц. Оскал ярости, появившийся на лике Шаккана, не предвещал его противнику ничего отрадного. Волхв пожалел о своём решении спустя удар сердца. Разъярённым ветром-бореем накинулся на него Шаккан, а защита начинала заметно проседать. Разорвав дистанцию, волшебник надеялся на свободное мгновение, но принявший форму золотоволосого воина мужчина достиг его сразу, обрушив град сильнейших ударов. Тому оставалось воспользоваться лишь каменной глыбой, но, едва спрятавшись в камне, почувствовал ярость врага. Клинки рубили базальт, как засохшую глину. Тем не менее, нескольких мгновений чародею хватило, чтобы передохнуть и подождать, пока у Шаккана кончатся силы. Как только удары стали слабее, он переместился из глыбы за спину противника, обрушив «ветряной кулак». Шаккана бросило к земле, но он приземлился на четвереньки, показывая противнику качество своей подготовки. Желая добить, чародей влетел в лес, сквозь ветки которого не было видно врага. Дальше схватка продолжилась на земле.

В какой-то момент Шаккан дал слабину и булыжник, вырванный волшбой из земли, врезался в его грудь. Переломав несколько деревьев, тот вылетел на поляну, пропахав землю. Волхв бросился следом, чувствуя, что где-то очень близко находился Подчиняющий. Шаккан успел взлететь, когда молния опалила землю в том месте, где он был мгновение назад. Изнуряющий бой продолжился высоко над деревьями. Воины находились в режиме битвы уже третьи сутки подряд, а за столетия практики для них это было сродни рутины.

Они давно заметили копошащихся снизу людишек, но не обращали на муравьев никакого внимания. Помешать битве Богов они не имели никакой возможности. Заметив Подчиняющего, выпады их стали свирепее, быстрее и кровожаднее. Лица обоих уподобились оскалу оголодавших волков, почуявших жертву. Вдруг чародей не выдержал и решил пожертвовать людишками. Сделав огромный огненный шар, он пустил его не в Шаккана, а в людей. Русоволосый в последний момент успел закрыть собственным телом людей, и, что самое главное, спас от взрыва Подчиняющего. Именно на это и рассчитывал чародей — Шаккан должен был подставиться, спасая Подчиняющего. Прогремел взрыв такой силы, что даже седовласый на некоторое время закрылся руками от жара и яркого света. Быстро пришедший в себя разъярённый воин снова сковал боем противника, не давая тому нормально развернуться. Так продолжалось ещё некоторое время, пока оба вдруг не остановились. Хрипло дыша, они буравили друг друга взглядами.

— Ну что, доволен? Безумец, ты его убил.

Шмыгнув, чародей вытер пот со лба и не остался в долгу:

— Сам дурак.

Оба одновременно почувствовали исчезнувшую силу Подчиняющего, что означало только одно — его больше не было в этом мире. Битва оказалась бессмысленной тратой времени. Медленно отдалившись от противника, волшебник развернулся и улетел. Вскоре его сила тоже исчезла. Наконец, волны слабости достигли уставшего воина, и плечи его поникли.

Бой окончен. Из 3229 боёв ни одной победы или поражения. Эта бессмысленная схватка снова оказалась ничьей. Они оба походили на безмозглых мух, что из раза в раз бьются о стекло в попытке освободиться из плена. Мухи не догадываются, что им не пролететь через стекло, и тем не менее с прежним упорством продолжают таранить преграду.

Перехватившее пару часов сна и несколько глотков воды уставшее тело Шаккана требовало отдыха. С каждым разом их противостояние преподносило обоим подарки в виде новых умений и техник. И это Шаккану решительно не нравилось. Он не владел ворожбой, которой обладал его противник и не был способен быстро восстанавливаться или перемещаться в пространстве. В очередной раз воин пришёл к выводу, что выносливость у волхва куда выше, чем у него. А значит, был только один выход — надеяться не на выносливость, а на силу и скорость. Шаккан устало хохотнул — к этому выводу мужчина пришёл уже очень давно, но как к этому подступиться, до сих пор не догадывался.

Путь оказался долгим. Спустя три седмицы достиг он, наконец, мыса Четырех Ветров. Скалистый северо-восток материка отличался негостеприимным нравом, потому и слыл почти безлюдным местом. Пронизывающие ветра вкупе с недостатком пищи, труднопроходимыми крутыми утёсами и вечным холодом не способствовали выживанию.

Мужчина приземлился на вершину длинной лестницы, кончавшуюся где-то внизу небольшим причалом, и принялся приводить свою потрёпанную одежду в порядок. До сих пор Шаккан не знал, кто мог причаливать к этим местам, ведь на севере, в Океане Царей, никакой суши не существовало. Лишь бескрайняя морская гладь, кончавшаяся бездонным краем мира.

От раздумий его прервал борей, принёсший с собой тихие разговоры и постукивание камней о доску. В очередной раз поправив одежду, мужчина прошёл по гладкому камню широкой дорожки. По её краям склонили головы скрюченные карликовые деревья, сочетавшиеся с окружающей суровой природой странною красотою. Стены зданий, составлявших единый организм, были сложены из серого камня, а двускатная крыша из сандалового, окрашенного красным, дерева, смотрелась здесь довольно вычурно, но изящно. Крышу подпирали сосновые колонны, а с двух углов крыши над входом мастерами были сделаны искусные головы иноземных змеев с продолговатыми скалящимися мордами, длинными клыками и парой усиков. Весь комплекс отличался своей утончённостью на фоне негостеприимной природы.

— Всё играете? — усмехнулся мужчина, ступая на мягкую циновку и слыша за спиной бархатный перезвон колокольчиков.

Нагретое помещение ласкало уставшее тело Шаккана, весьма продрогшее после длительного перелёта. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь кислыми ароматами красного чая, от которого защипало жаждой язык. За последнее время это были самые приятные для него запахи.

Даже не обратив внимания на вошедшего, темноволосый мужчина что-то объяснял мальчишке лет 11. Оба сидели прямо на полу друг напротив друга, поджав под себя ноги. Бронзовый оттенок их кожи выдавал в них загорелых обитателей пустынь или тропических лесов. Уникальный узкий разрез угольно чёрных глаз выделялся на фоне остальных людей мира, подобно нефриту в корзине со щебнем. Между мужчиной и мальчишкой стояла высокая, шириной в половину локтя, доска для игры. Бок доски украшали золотисто-сиреневые узоры, придававшие ей особый шарм, изысканность и красоту.

Игра, которой обучал Ляо Янкси, имела множество названий на непонятном для Шаккана языке. Но Ляо чаще всего называл её вейци, что с его языка переводилось как «дыхание камней». Реже — сюдан, что означало «общение с помощью жестов». Смысл и правила игры были настолько просты, что детей начинали обучать с двух лет. Сама доска для вейци размерами локоть на локоть, на которой пересечены 19 на 19 линий. Уже с этого момента Ляо обычно поднимает палец вверх и поучительным голосом твердит: «Игра означает год. Ведь перемножение 19 и 19 дает 361, что равно количеству дней в одном году».

Играют камнями двух цветов — чёрными и белыми. Первыми ходят чёрные, затем белые. За право первого хода чёрные жертвуют противнику несколько дополнительных очков. Камни ставят на пересечение линий, и единожды поставленный камень двигать уже нельзя. Игру называют «дыхание камней» потому, что у каждого поставленного на пересечение линий камня есть четыре дыхания — четыре линии, которые входят в него с четырёх сторон, питая энергией. Обычно здесь Ляо Янкси второй раз поднимает палец и тем же менторским тоном произносит: «В свою очередь, камень означает человека, смотрящего в четыре стороны света и имеющего четыре пути. Это называется свободой». Если камень окружить с четырёх сторон камнями противоположного цвета, он снимается с доски и считается пленным. Общий смысл игры — отгородить на доске камнями своего цвета большую территорию, чем противник.

Глянув на доску, где уже было разыграно почти две сотни ходов, Шаккан изумился. Чёрно-белые змеи переплетались между собою, пытаясь сожрать друг друга. Похоже, на доске с первых ходов возникла нешуточная борьба.

— Зря смеешься, Шаккан. Игру Богов нельзя недооценивать. В древности, когда ещё Боги в неё друг с другом играли, по их партиям будущее предсказывали. Нет, ксяолун…

Ляо обращался к ученику уже на своём языке. На эринейском он говорил с заметным акцентом и с сильными странностями, которые иногда ускользали от мечника. Так, к примеру, он почти всегда ставил глагол в самом конце предложения. Воин не понимал ни слова из их шипящей речи, но, судя по всему, группа мальчишки погибла. Брови парня хмурились — он был полностью сосредоточен на игре. Зажав между указательным и средним пальцем камень, Ляо с лёгким стуком поставил на то место, где только что объяснял ошибку ученика. «Наверное, он сказал, что группе больше не спастись и вот-вот игра должна завершиться», — подумал Шаккан, оценивая столь сложную для него позицию. Склонив голову, ксяолун сдался, а Ляо его отпустил. Окинув взглядом Шаккана, мальчишка быстро поздоровался и выскочил в другую комнату, откуда доносились голоса других учеников.

Собрав камни в две чащи, Ляо с любовью провёл морщинистой рукой по доске. Сейчас он напоминал мужчину, ласкающего бархатистую кожу своей женщины.

— Ляо… — начал было мечник, но наставник Школы Четырёх Ветров перебил его.

— Хороший разговор наслаждения требует. Садись, сыграем.

Шаккан хотел было сказать, что вейци ему нравилась не так сильно, но вовремя сдержался. Да, играл он довольно неплохо, но не мог воспринимать глубокую философию и учение Ляо. Он считал это чем-то вроде увлечения, не более.

Из-за того, что Ляо играл лучше, Шаккан взял в руки чашу с чёрными камнями. Первый камень опустился в тёмную точку в правом верхнем углу доски. Этот ход назывался «под сердце противника». Мечник чтил традиции Школы Четырех Ветров и не хотел оскорблять друга.

— Ты знал, что в Эпоху Первого Солнца доска для игры круглой была? — Шаккан скривился от странного построения предложений своим другом, но смолчал. — А ещё раньше кольца срубленного дерева доской служили.

Разговор начинался неправильно, но Шаккан решил его поддержать:

— И как же тогда играли?

— Кто знает, — вторым ходом белый камень опустился на один пункт левее тёмной точки под сердцем Шаккана в нижнем левом углу доски. — Единственное, что в вейци мне неведомо, так это вот эти звёзды, — указал он на точки на доске. — Всего их девять. Одна в центре, четыре по углам и четыре по сторонам. Для чего древние Боги их на доску нанесли?

— Может, это подсказки для начинающих? — пожал плечами Шаккан. — Доска для них слишком большая.

— Богам подсказки не нужны.

Повисло молчание, нарушаемое лишь шелестом занавесок от морского ветра. Он проникал внутрь, играя в волосах людей. Тяжёлый аромат лилий от курильниц ненадолго сменился солёным воздухом с улицы, чему несказанно обрадовался Шаккан.

Мужчины разговаривали, перейдя на язык камня. Редкими постукиваниями камней ознаменовалась разгорающаяся схватка в правом верхнем углу. Чёрные оказались в опасности.

— Ты помятый, — наконец, решил обратить внимание на подпалённые волосы друга Ляо. — Опять с ним поцапался?

Оценив позицию, Шаккан хмуро перевёл взгляд на другую часть доски, оставив сражение в верхнем углу до лучших времён.

— Как и всегда. Он убил Подчиняющего, представляешь?

— Неудивительно. Но ведь ты не для того пришёл, чтобы жаловаться?

Создав новую слабую группу, Шаккан перешёл в атаку.

— Ты смог перевести ту табличку?

Играя на слабостях в формах, Ляо ловко отражал атаку, отвешивая сопернику лёгкие подзатыльники.

— Не полностью. Вот, послушай.

— Не нравится мне начало, помяни моё слово, — нахмурился Шаккан.

— Как сказать, как сказать. Гляди, — Ляо ткнул пальцем в сердце их драки. — Здесь я просчитался, и спустя двадцать ходов это ошибкой оказалось, которой ты не воспользовался.

Сколько бы Шаккан не вглядывался в одинокий белый камень, не мог понять, каким образом использовать эту ошибку.

— А теперь сюда взгляни, — указал он пальцем на правый верхний угол. — Твоя группа в самом начале умерла. Но вот этот разрезающий камень из-за моей ошибки вдруг ожил. Теперь с помощью лестницы или сетки я не могу в плен его взять. Мертвая ранее группа ожила, хоть и в самом начале на смерть была обречена.

Шаккан беспомощно почесал затылок и изогнул одну бровь:

— Что ты хочешь сказать?

Руки Ляо утонули в широких рукавах его халата, и он задумался, прикрыв глаза.

— Покуда не попробовал забраться, неприступной скалу не называй.

— Сдаюсь, Ляо. Знаешь, мне настучали по голове так, что сейчас не до твоих загадок…

— Это потому, что ты слишком агрессивен, синлун, — неожиданно рубанул Ляо.

— Что это значит?

— Это значит яростный, кровожадный или безбашенный, — ответил совсем не на тот вопрос Ляо. — Как тебе больше нравится.

— Мне не интересно, как ты обзываешь меня на своём птичьем языке, друг.

Отхлебнув чай, Ляо принялся заново выставлять игру с самого первого хода. Несмотря на запутанную игру, мастер его уровня помнил все свои игры с первого до последнего хода. И это при том, что в каждой игре приходилось делать по меньшей мере две сотни ходов.

— Вейци глубокая игра, — как всегда издалека начал мастер по прозвищу Ляо Сиджонг — Ляо Спокойный Хищник. — Игра Богов тактики воина требует, точности математика, воображения художника, вдохновения поэта, спокойствия философа, а также величайшего ума… Каждый ход твою сущность, душу и характер отражает. Вот, к примеру, в этой позиции, — он указал на правый верхний угол, где через 15 ходов у Шаккана умрёт группа. — Ты дерзко ответил, в невыгодное положение себя загнав. Следовало немного успокоиться, и позиция бы выровнялась.

Несколько ловких ходов, показанных Ляо, и позиция стала в пользу Шаккана.

— Вейци — зеркало души. По первым ходам новичка, никогда в Игру Богов не игравшего, весь его характер и душу можно понять. Именно поэтому игра второе название имеет — сюдан. Общение при помощи жестов. На язык камня переходя, противники друг перед другом самое сокровенное раскрывают — душу свою. Подобное даже наедине с женщиной невозможно, — тут он не выдержал и улыбнулся.

— К чему ты клонишь? — устало вздохнул Шаккан.

— Умерить свой яростный пыл тебе следует, друг. Если в вейци всегда атаковать — проиграешь. Если постоянно защищаться — тоже. Чтобы выиграть, золотую середину надо искать и перед атакой на свою оборону оглядываться.

Некоторое время мечник молчал, медленно выставляя на доску камни из их партии.

— Ты предлагаешь мне прекратить поиски?

— Что делать, только тебе решать. Вейци лишь выбор даёт — право первого хода. А каким именно ходом борьбу начинать — тебе выбирать.

Оба некоторое время молчали, попивая остывший чай.

— Тот мальчишка очень увлечён игрой, — Шаккан не хотел продолжать скользкую тему, и решил её сменить. — Его взор пылал огнём, ты это заметил?

— О, да, друг мой, — расплылся в улыбке Спокойный Хищник, — Ксяолун сильным представителем Школы Четырёх Ветров станет.

Шаккан только покачал головой. В Школе Четырёх Ветров всё крутилось вокруг Игры Богов. Помимо повседневных игр, ученики несли службу каким-то духам и богам, молясь на своём птичьем языке. Так же занимались оздоровительными упражнениями, больше похожими на какой-то странный вид единоборств. Спокойствие и дисциплина — вот девиз Школы Четырёх Ветров. Ляо Спокойный Хищник как-то упомянул, что именно вейци в скором времени определит исход этого мира. Шаккан тогда промолчал, но фразу запомнил.

Чем занимаются ученики его школы, Ляо рассказывал туманно и расплывчато, то и дело заговаривая зубы и меняя тему. Впрочем, Шаккан не сильно интересовался школой друга. Он знал одно — количество учеников здесь, как можно догадаться, равно девятнадцати. Мечник не сомневался, что и в остальном устройстве быта и обучения ученики и учителя придерживаются каким-то только им известным законам. В школе все люди имели узкий разрез глаз и смуглую кожу с чёрными прямыми волосами, что всегда ставило Шаккана в тупик. Он нигде более не видел таких людей и предпочитал думать, что здесь с помощью какого-то колдовства изменяется разрез глаз и цвет кожи. На все вопросы об этом, Ляо загадочно отвечал: «На всё воля Ван-му», а потом переводил тему или снова заговаривал зубы. Кто такой Ван-му, он пояснить не удосужился, а для Шаккана и так было слишком много загадок.

— На этот раз ты один, — сказал Ляо, когда молчание затянулось.

— Лия на востоке, в Остробережье. Скоро к ней отправлюсь, там…

— Шаккан, — неожиданно перебил друга Ляо.

— Да?..

Мужчина запнулся, наткнувшись на спокойный, но твёрдый взгляд черноглазого друга. Его высокий голос так же поменялся, приобретя низкие нотки.

— Не заигрывайся с Богами, друг мой. Они этого не любят.

Отшлифованные до зеркального блеска камни на доске поймали на себе твердый взгляд Шаккана. В нём пылал огонь решимости. Его желваки поигрывали, но ничем более он не выдавал своего беспокойства. Звякнувшие колокольчики показались Шаккану треском порванной струны в оглушительной тишине. Ветер подсказывал им, что молчание снова затянулось и следовало заканчивать разговор.

— Тебе пора, синлун. Да прибудут с тобой четыре угла неба, друг мой.

Снова оказавшись на вершине лестницы, мужчина устремил решительный взор вдаль. Ветер хлестал его одежду, застревая в волосах озорной девчонкой. Яростные волны безуспешно штурмовали неприступный скалистый берег, оседая солёным воздухом в лёгких. Беспокойное зеркало шумных вод отражало в себе затаившегося тигра. Скоро зверь проснётся и примется штурмовать скалистые бастионы мыса Четырех Ветров. Затянутое серыми тучами небо холодом поселилось в глубине души Шаккана.

— Продержись ещё немного. Ты не останешься одна.

Его шёпот подхватил озорной ветер, унеся в беспокойное море, но он знал — его услышат. Непременно услышат.

Порыв ветра, потрепавший его волосы, подсказал Шаккану, что даже название мыса содержит в себе частичку вейци. А ведь раньше он этого не замечал. Неужели называя так мыс Четырех Ветров, Ляо имел в виду то, что его школа, словно камень, имеет четыре дыхания? Свобода с четырех сторон. Совершенная свобода. А так ли свободен он? И свободен ли вообще? Покачав головой, Шаккан в очередной раз понял, что загадки не для него.