2 ВОЗДУХ

Над городом тоже плыли облака и даже тучи, но видимое движение воздушных масс по спирали, да еще и с необычным резким разворотом у центра в обратную сторону, наблюдалось только здесь, поблизости от аэропорта. Эти искаженные облачные массивы выглядели величественно, хотя и довольно странно. Светлые облака и темные тучи перетекали друг в друга, словно символы «инь» и «янь»...

Главный координатор Системы оторвался от завораживающей небесной карусели и, предлагая продолжить доклад, взглянул на подчиненного.

– Система работает, это все, что я могу добавить, – координатор южного округа раскрыл папку. – Здесь коротко обо всех происшествиях, которые могли стать громкими преступлениями, не будь в округе отделения «Водолея».

– Статистика мне известна, – собеседник скользнул взглядом по листкам в папке и вновь уставился в окошко лимузина. – Я хочу услышать ваше личное мнение. Ведь вы не рядовой сотрудник, а глава целого участка, причем самого напряженного.

– Еще год – и мы снова сделаем этот регион всероссийской здравницей, как в былые времена, – координатор усмехнулся. – Спокойной и безопасной. Я верю в проект и не предвижу никаких проблем. Система «Водолей» – самое эффективное лекарство от болезней нашей страны. Да и других тоже. Терроризм, похищения людей, торговля оружием и наркотиками – чума нового века...

– Заканчивай эту лабуду! – взорвался собеседник, угрожающе наклоняясь к координатору. Впрочем, он тут же успокоился и вновь откинулся на спинку. – Ненавижу эти штампы. Стандартные фразы для серых народных масс, штампованная идеология новых рыночных отношений и возрождения непобедимой империи, только не красной, а трехцветной. Тьфу! Блевать хочется от такой политики. И от наших близоруких политиков тоже. Они же сначала требуют показать результат, а уж после – может быть! – выделят статью финансирования.

– Система – это сила, реальные возможности которой не представить даже самому дальновидному политику, – тщательно подбирая слова, высказался покрасневший координатор. – А потому самое разумное – обойтись без них.

– Другое дело, – гость из центра удовлетворенно кивнул. – Может, оно и к лучшему, что политиканы не лезут в долю и не дают нам ценные указания. Без них, конечно, не обойтись, но об истинной сути проекта им знать необязательно. Как у тебя с побочными эффектами?

– Как у всех, – координатор вздохнул. – Мы называем это «красным смещением»... Сначала меняли операторов, тестировали-отлаживали аппаратуру, отбирали агентов, как в отряд космонавтов, а потом смирились. Никакие хитрости не помогают. Может, надо изменить что-то в конструкции основного блока?

– Чтобы лезть в главную схему, нужен специалист. А у нас таковых нет и никогда не было. Потребуется приглашать либо самого изобретателя, либо кого-то из его лаборатории. А представь, как удивится «отец» Системы, когда узнает, во что превратили его детище хитроумные секретные последователи. Его заочные, так сказать, аспиранты из Специального Агентурного Управления, бывшего спецотряда СБ...

– Но ведь мы начали кампанию по постепенной легализации «Водолея», а если данные по «красному смещению» всплывут, все пойдет насмарку...

– Не всплывут! – начальник хлопнул ладонью по кожаному подлокотнику. – О «смещении» знают только специалисты САУ. Даже наш куратор ни сном, ни духом. Так все и останется. Побочные эффекты будем устранять с помощью тщательной зачистки. И не в переносном смысле, а в прямом: лопаты, ведра, тряпки, пылесосы... И это одна из ваших главных задач!

– Я понимаю.

Лимузин остановился. Столичный гость вновь перевел взгляд за окно. Сквозь прутья высокого забора виднелись изящные белые силуэты воздушных лайнеров. Вокруг ближайшего самолета было втрое больше людей и техники, чем у прочих. Объяснялось это просто. Самолет был захвачен.

– Взлетели нормально, – тоже глядя на лайнер, пояснил координатор. – Вдруг условный сигнал. «Захват». Террористы потребовали лететь на юг. По предварительным оценкам, их четверо или пятеро. Действовали грамотно. Пока главарь вел переговоры с землей из кабины, остальные контролировали пассажиров и экипаж. И все бы у них получилось, да вмешался случайный фактор жадности.

– Это ты красиво сформулировал, – начальник усмехнулся. – Перегруз, что ли, был?

– Так точно. Выяснилось, что имеется перегруз багажа, и чтобы уложиться во взлетную массу, взяли мало керосина. До южной заграницы никак не дотянуть. Потребовалась посадка для дозаправки. Ну вот и сели. Местные специалисты из известной нам федеральной службы пытались заговорить террористам зубы и подвести дело к штурму. Но террористы оказались не лыком шиты. Следили за поляной во все глаза, и обмануть их не удалось. Они заметили телодвижения спецов и тут же выбросили труп одного из стюардов. Пришлось доблестным чекистам отойти и вспомнить о секретном приказе номер сто семь. Насчет взаимодействия с нами.

– Ясно, – гость поправил галстук. – Когда думаете начать?

– Как только начнется закачка топлива. Этот успокаивающий факт немного ослабит бдительность террористов, и мы этим воспользуемся.

– Операторы опытные? Случай необычный – придется работать с абсолютно свежими исполнителями.

– Двое операторов работали в Конторе и специализировались как раз на таких делах, третий – бывший сотрудник транспортной милиции. Занимался тем же, но по другой линии. И в САУ – Системной Безопасности – все трое с самого начала. Успех гарантирован.

– А как у них с личностными характеристиками? Побочного эффекта будет по колено?

– Вообще-то, они ребята спокойные, но ведь вы знаете, когда дело касается Системы, никакие достоинства не спасают...

– Жаль, не получится заснять, – столичный гость открыл дверцу и вышел из машины.

Над летным полем тучи наконец победили «светлое начало», и начал накрапывать дождь.

Из здания терминала появились двое мужчин в одинаковых костюмах. Они быстро подбежали к лимузину и приклеили к физиономиям выражения глубочайшей преданности начальству.

– Здравствуйте, Борис Михалыч, – один раскрыл над гостем зонтик.

– Привет, Ивлев, – начальник походя кивнул. – Давно не виделись.

– Почти год, – Ивлев старался говорить ровно, но в голосе все равно угадывалось волнение.

За последний год его бывший командир поднялся на недосягаемые высоты. Из командира спецотряда Системной Безопасности он превратился в главного координатора всей Системы, в которой бывшей СБ, а ныне Управлению, отводилась тайная и почетная, но вспомогательная роль. Выше Бориса в иерархии стояли только таинственный создатель проекта и куратор – вице-премьер, отвечающий в правительстве за военные и секретные разработки. Ивлев за то же время сумел выбиться из рядового сотрудника СБ в старшие оперативники САУ. Поднялся ровно на одну ступень. Прогресс сомнительный. Особенно для такой динамично развивающейся конторы, как Специальное Агентурное Управление. Как тут не разволноваться при встрече с бывшим непосредственным начальством.

– Кто командует? – Борис наконец соизволил взглянуть на Ивлева. – Ты, что ли?

– Так точно!

– Ну, ну, – главный координатор усмехнулся. – Показывай, чему научился.

– Сюда, пожалуйста, – Ивлев указал на крытый переход в диспетчерскую башню.

Они прошли в святая святых аэропорта и расположились у большого окна. Отсюда самолет и подступы к нему были видны как на ладони.

– Операторы готовы? – обратился Ивлев к младшему координатору операции.

– Готовы, – тот деловито склонился над «системным» пультом.

Его экран был поделен на три части. В каждом окне высвечивались показатели одного оператора: пульс, давление, ритм мозговых волн и так далее. Увидеть мир глазами исполнителей пока не удавалось никому, кроме операторов; транслировать картинку на экран было вне возможностей Системы. Приходилось целиком доверять тщательно подобранным операторам. Почти целиком. За ними следили координаторы, а за теми – еще и начальство вроде Ивлева. Опытный оператор вполне мог в одиночку следить за тремя, а то и пятью исполнителями. А один координатор наблюдал за медицинскими показателями и поддерживал аудиосвязь с тремя-пятью операторами. В целом ничего сложного. Ведь промежуточным звеном была Система. Она расширяла возможности специалистов в любое посильное количество раз. Надо было только раскрыть сознание и позволить «Водолею» воспользоваться ассоциативными способностями человеческого мозга. Но чтобы «раскрыться», операторам, как ни парадоксально, требовалось сосредоточиться. И не только им.

В присутствии большого начальства сосредоточенность всех сотрудников взлетела до запредельных высот. Произвести благоприятное впечатление на «южного» и «главного» было делом чести не только для Ивлева, но и для его подчиненных. Ведь по результатам операции любой из них мог занять место непосредственного начальника. Стоило только отличиться. Рабочая конкуренция в САУ приветствовалась.

Ивлев взглянул на Бориса. Тот одобрительно кивнул.

– Выпускаем кукол, – отдал Ивлев необычный, но ставший уже традиционным приказ.

В иллюминаторах самолета погас свет, и в диспетчерской повисла напряженная тишина.

– Радиосвязь с кабиной, – приказал Борис.

– Связь молчит, – ответил связист аэропорта.

– Плохо.

– Мы направили на иллюминаторы самолета дистанционные микрофоны и лазеры, – сказал Ивлев.

– Так какого черта не включаете?! – рявкнул Борис.

– Они включены, – возразил Ивлев.

– Но там тихо, как в могиле, – негромко заметил «южный» координатор. – Мы опоздали?

– Нет, просто «Водолей» подбирает исполнителей, – воспользовался возможностью отличиться координатор за пультом. – Редкое явление, но, когда работаем без подготовки, такое случается.

– А если Система выберет самих террористов? – задумался «южный». – В последнее время приемники ее сигнала имеют даже дети...

– На этот случай есть операторы, – вежливо возразил Ивлев. – В их задачу как раз и входит корректировка действий Системы. Они не допустят подключения к ней злоумышленников. Я думаю, они выберут кого-то из членов экипажа.

– Первый и третий операторы вошли в контакт, – доложил младший координатор. – Второй тоже! Можно начинать.

– Пошли! – дал отмашку Ивлев.

В ту же секунду динамики громкой связи разорвали тишину диспетчерской десятками голосов. Пассажиры кричали, слышалась какая-то возня и неприятные хлюпающие звуки. В иллюминаторах сверкнули несколько вспышек. Это обстоятельство заставило Ивлева насторожиться, но никаких выстрелов за вспышками не последовало. Видимо, это было что-то другое. Террористы, конечно, утверждали, что вооружены пистолетами, но верить им не следовало. Даже после того, как в самолете что-то подозрительно сверкнуло.

– Если это было какое-то бесшумное оружие... – начал было «южный».

– Даже бесшумные пистолеты издают характерный звук, – возразил Борис. – Максимум, что есть у террористов, – ножи.

– Но что-то же там сверкнуло. Да и стюарда они убили выстрелом в затылок.

– Разберемся позже, – отмахнулся Борис. – Тем более больше не сверкает...

Постепенно панические крики и визг слились в сплошной хриплый вой. Пассажиры были на грани сумасшествия.

– Может, им посветить чуть-чуть, – предложил младший координатор. – Прожекторами. Иначе совсем тронутся. Темнота и монстры, рвущие людей в клочья... это не каждый выдержит.

– Если они увидят «побочный эффект» во всей красе, будет еще хуже, – ответил Ивлев. – Передай операторам, чтобы опустили на иллюминаторах шторки.

Он повернулся к своему заместителю.

– Буер, скажи аэродромным техникам, пусть подгоняют трапы и цепляют тягач. Основную группу на борт, вторую и третью – в оцепление. В самолет не пускать никого, кроме своих. Даже чекистов!

– Есть, – Буер неслышно выскользнул из диспетчерской.

Ивлев обернулся к Борису и «южному».

– Сейчас выгрузим пассажиров в автобусы и отгоним самолет в ангар.

– Не лучше ли выпустить граждан внутри ангара? – засомневался «южный».

– Это означает продержать пассажиров в самолете лишние полчаса, – возразил Ивлев. – Нельзя так с людьми...

– Все правильно, – поддержал оперативника Борис. – Чем меньше они там пробудут, тем меньше расскажут. Отвезите заложников в зал для важных персон, и пусть с ними поработают психологи и следователи. Заодно и одежду в порядок приведут.

– Заодно и обыщут, – в тон ему добавил «южный». – У меня появилось одно нехорошее подозрение насчет этих вспышек...

– Фото? – предположил Борис.

– Вот именно, – согласился координатор. – А нам это надо?

– Чекисты будут против, – заметил Ивлев. – Это же их работа.

– С Конторой я все улажу, – пообещал главный. – Не в первый раз.

* * *

Черные тучи над аэропортом принимали форму перевернутых гор, с провалами «ущелий» вверх и толстыми щупальцами «вершин», направленными вниз, будто бы собирался сформироваться торнадо не меньше чем пятой, максимальной, категории. Дождь хлестал все сильнее, но гром доносился откуда-то издалека, с периферии грозового фронта, а молний вовсе не было видно, одни отблески. От ударов частых тяжелых капель трап гудел, как перетрудившийся барабан.

– Граждане, выходим организованно, без паники, не забывайте свои вещи...

Оцепление набросило капюшоны однотипных полупрозрачных плащей, а многие из стоящих у трапа людей раскрыли зонты. Лавров чуть задержался на верхней площадке, глубоко вдохнул и быстро спустился вниз. После духоты и тошнотворного запаха в салоне свежесть обыкновенного дождя казалась чудом. Свет прожекторов, отблески в лужах, сверкающий, словно антрацит, мокрый асфальт, тяжелые дождевые капли, голоса, мельтешение лиц... Голова кружилась и без них, а с ними и вовсе хотелось сесть прямо на ступени трапа и забыться. Нервное напряжение не отпускало, хотя кошмар остался позади, теперь это было понятно. Владимир прижал к животу сумку и оглянулся. Следующий пассажир появился на трапе, только когда Лавров ступил на землю. Странные вежливые люди в строгих костюмах были неумолимы и выпускали людей по одному. Плотная очередь рыдающих, подавленных, подвывающих от ужаса или стиснувших зубы пассажиров – каждый реагировал на произошедшее по-своему – толкалась и тряслась в проходах между рядами кресел, словно по ней пустили ток. Лампы в салоне так и не включили, но даже в жалких люксах забортного света, пробивающегося сквозь пластиковые шторки, были видны и огромные темные кляксы на стенах, и брызги на белоснежных салфетках подголовников. А еще многие пассажиры никак не могли стереть липкие брызги с лиц и одежды, размазывая их вместе с собственными слезами и соплями. И этот запах... Лаврова передернуло. Кондиционеры выключились сразу после того, как заглохли двигатели, и в спертом воздухе запах крови был особенно насыщенным, каким-то густым и вязким. Владимир точно знал, как пахнет кровь и развороченные внутренности. Но когда он сталкивался с этими ароматами в прошлом, их обязательно сопровождала гарь и пороховой дым. Теперь к запаху крови присоединялась только углекислотная духота и запах страха.

– Пройдите в автобус, – чьи-то руки направили Владимира в нужную сторону.

Он перехватил сумку поудобнее и запахнул полы легкой куртки. Автобус был почему-то не аэродромным, а обычным, и в нем оставалось всего одно свободное кресло. Когда Лавров поднялся в салон, двери закрылись, и автобус покатил к терминалу, а на его место тут же подогнали другой. «Хотя бы здесь без толчеи и паники, – мелькнула мысль. – Психологически сделано верно. Соображают... А везут наверняка в отдельный зал. Для подробной беседы и досмотра...»

Лаврова мысль о досмотре почти не взволновала. Ничего особенно при нем не было. Вернее, почти ничего... В сумке поверх вещей лежал фотоаппарат. Обычная «мыльница». Полный примитив, разве что с автоматической перемоткой. Владимир сунул руку в сумку и, нащупав аппарат, нажал кнопку. Пленка была всего на двенадцать кадров и смоталась быстро. Лавров, так же на ощупь, открыл фотокамеру и вынул пластиковый цилиндрик. Эту пленку следовало сохранить во что бы то ни стало. Чутье репортера подсказывало Владимиру, что правду об этом освобождении никто не расскажет. А раз так, на пяти кадрах уникального фоторепортажа о немыслимом бое и его последствиях можно будет заработать неплохой капитал. И даже очень неплохой капитал. Надо только придумать, как сохранить пленку.

Автобус остановился вплотную к дверям зала для приема особо важных персон, и сопровождающий пассажиров человек в штатском предложил всем по одному пройти в терминал. Лавров взглянул в окно и увидел, что со стороны зала прилета идут какие-то энергичные люди. Судя по каменным лицам, намерения у них были также самые решительные. Надвигался явный скандал. Будет он долгим или угаснет после первого же выпада-ответа, Владимир гадать не стал. Он вне очереди протиснулся к дверям и вышел из автобуса.

– Всем оставаться на месте! – крикнул один из приближающихся людей.

– Не задерживайтесь, проходите в помещение, – негромко приказал сопровождающий непосредственно Лаврову.

– Стоять, я сказал! – рявкнул все тот же «штатский».

Владимир сделал вид, что колеблется, и шагнул в сторону, к двери в общий зал вылета. От «вип»-выхода ее отделял всего один трехметровый стеклянный пролет. Все внимание подошедших людей было сосредоточено на конвоире и выбравшемся ему на подмогу водителе автобуса. Лаврову удалось незаметно отойти и подергать дверь. То ли по случайности, то ли в связи с экстренной ситуацией она была не заперта. Владимир обернулся. Дежурная в синей униформе, с зонтиком в одной руке и приемопередатчиком в другой оживленно беседовала с милиционером. Непосредственно возле тамбура расположились скучающие пассажиры задержанных рейсов. Трое из них стояли совсем близко, украдкой смоля сигареты и выпуская дым в открытую внутреннюю дверь тамбура. Лавров немного приоткрыл наружную створку и осторожно протиснулся в щель. Ближайший курильщик в почти такой же, как у Лаврова, темно-зеленой куртке стоял буквально в шаге, но смотрел внутрь зала вылета, на экран телевизора. Там показывали прямой репортаж об освобождении заложников. Журналистов на поле не пускали, и репортаж они вели из-за забора, но их позиция все равно была лучше, чем у пассажиров, запертых в зале вылета. Его окна и стеклянные двери выходили на другой участок поля, а выглянуть из тамбура пассажирам, видимо, не позволяла внутренняя дисциплина. Или присутствие в зале милиционеров. Да и дождь лил так, что ничего не разглядеть... А о том, что к соседнему залу подрулил автобус с первой партией освобожденных, они не догадывались.

Владимир осторожно прикрыл за собой дверь и украдкой взглянул на весьма напряженно беседующих мужчин у автобуса. Как назло, именно в эту минуту налетел порыв ветра, и дверь за Лавровым предательски хлопнула, задребезжав всеми стеклами и алюминиевыми уголками. Реакция конвоиров и людей, с ними спорящих, была быстрой и на удивление единодушной. Они прошли в тамбур и прижали Владимира к внутренним дверям. Лаврову ничего не оставалось, как сунуть кассету куда-то в складки одежды ближайшего курильщика.

– Пройдите, пожалуйста, в соседний зал, – крепко взяв Лаврова под локоть, предложил сопровождающий.

– Да все в порядке, – Владимир слабо улыбнулся. – Я на такси и домой...

– Вы живете в этом городе? – удивился один из людей в штатском.

– Нет, – Лавров понял, что сболтнул глупость, и покраснел.

– У вас эмоциональный шок. Наши специалисты окажут вам помощь, – конвоир настойчиво тянул его на свежий воздух. – Пройдемте...

Владимир попытался высвободить руку, но мужчина держал крепко и не просто так, а особым образом – в миру это называлось болевым захватом. Лавров не стал проверять, насколько это больно, и покорно поплелся в зал для «вип»-персон.

– Ой, что тут... что такое? – запричитала подлетевшая дежурная.

– Двери надо запирать, вот что, – буркнул один из мужчин и, обращаясь уже к конвоиру Лаврова, заявил: – Мы все равно получим разрешение, Буер! Твой Ивлев нам не указ!

– Вот когда получите, тогда и приходите, – отрезал сопровождающий. – А если вам Ивлева мало, можете к Борису Михалычу обратиться. Он тоже тут.

Лавров на всякий случай запомнил: «Буер, Ивлев, Борис Михалыч...» Люди, которые запросто «отшивают» сотрудников ФСБ. В том, что «скандалисты» – это сотрудники Конторы, Владимир не сомневался. За годы журналистской практики он сталкивался с ними не раз. Не с этими, конечно, но все они были похожи. Манерой держаться и уверенностью в собственной непогрешимости...

* * *

Ивлев смотрел на небо и удивлялся. Там происходило что-то странное. Грозовой фронт словно кто-то разрезал по линейке. Причем точно по ветру и прямо над взлетной полосой. В ровный широкий просвет уже взлетели все задержанные рейсы. Таких необычных гроз старший оперативник не видел даже на востоке, во время командировок. А ведь его приезды только в этом году трижды совпадали с приходом тайфунов. Хотя в последнее время буквально все в природе происходило как-то не так. Буйствовали летние, «просроченные», наводнения, ни с того ни с сего просыпались вулканы и происходили обвалы в «старых», тысячелетиями спокойных горах. То и дело случались непонятные землетрясения в равнинных зонах и на островах у европейского побережья Атлантики. Осенние засухи в средних широтах душили народ дымом горящих торфяников, а участившиеся ураганы на Дальнем Востоке топили суда и рушили береговые сооружения. Южнее тоже бушевали тайфуны, экватор плавился от невиданной жары... Даже от Антарктиды откалывались гигантские айсберги, уносившие по круговому течению целые побережья ледяного континента...

Впрочем, с ума сходила не только природа. Неладное творилось и с людьми. Куда ни кинь, полыхали костры локальных войн, которые в сумме тянули на скрытую, дискретную мировую. У руля повсюду стояли откровенные мерзавцы, а экономику строили и направляли в противоестественное русло настоящие пройдохи!

Ивлев раздраженно сплюнул и, бросив окурок мимо урны, вернулся в зал, где с пассажирами работали психологи и следователи его группы. Ближе всех к выходу расположился Буер. Он с особым старанием и скрытым удовольствием «прессовал» несостоявшегося беглеца. Тот, правда, пока держался.

– Ну, зачем же вы, Владимир Николаевич, нас обманываете? – Буер закрыл фотоаппарат.

– Клянусь, в нем не было пленки! – Лавров перевел честнейший взгляд с Буера на его начальника.

Прошло больше часа с начала морально-психологической обработки пассажиров и откровенного досмотра их личных вещей. Фотографа-любителя агенты Управления вычислили практически сразу. Фотоаппарат в сумке Владимира лежал на виду. Однако пока в зале не появился Ивлев, беседа между Буером и Лавровым шла простая и малосодержательная. Сотрудник САУ настаивал, что Владимир делал в самолете снимки, а тот все отрицал и требовал уважения своих гражданских прав. Ивлев «разрулил» ситуацию в одно мгновение. Он просто взглянул на фотоаппарат и продемонстрировал его состояние сначала Буеру, а затем и вспотевшему владельцу.

– А это что? – Ивлев указал на защелку, открывающую шторки объектива и встроенной вспышки. – Батарейки посадить не боитесь? Да и оптику можно поцарапать.

– Наверное, случайно... открылась, – уже не так уверенно пробормотал Лавров.

– Где кассета?

– Я не трогал камеру! Я хотел купить пленку по прилете!

– Это он пытался сбежать? – словно бы опять проявляя завидную проницательность, уточнил Ивлев у Буера.

– Он самый, – сотрудник враждебно взглянул на упрямого пассажира. – Никакой лояльности... одни понты...

– Что? – удивился Владимир.

Одеты эти люди были хорошо, для сотрудников секретных государственных органов даже чересчур. А вот речь начинала их выдавать. Слишком вольная. Кто были эти люди, запросто конфликтующие с чекистами, одетые как бизнесмены средней руки, но выражающиеся как бандитская шпана?

– Что, что, – угрюмо буркнул Буер. – Препятствуете работе правоохранительных органов, гражданин.

– А разрешите поинтересоваться, каких конкретно органов? – Лавров обращался больше к Ивлеву, чем к его подчиненному.

– Специальное Агентурное Управление, – старший оперативник показал удостоверение гособразца.

– Странно, раньше не слышал, – Владимир внимательно изучил «корочки». – Это взамен чего?

– Это само по себе, – ответил Ивлев. – В дополнение ко всему.

– Не многовато будет? ФСБ, милиция, служба охраны, полиция, минюст, спецназы всякие... Куда больше-то?

– Вопрос не ко мне, – Ивлев, нависая, оперся о стол, за которым сидели Буер и Лавров. – Так где пленка, Владимир Николаевич? Вы намерены предпринять действия, направленные на подрыв государственной безопасности? Тянет на измену Родине. Это знаете сколько лет строгого режима?

– Не было никакой пленки, – Лавров нахмурился. – И вообще... ни слова больше не скажу без адвоката и внятного обвинения.

– Надо же! – фыркнул Буер. – Насмотрелись америкосовских фильмов и думают, у нас теперь то же самое. Демократы хреновы.

– Буер, погуляй, – Ивлев уселся за стол.

Буер еще раз фыркнул и отошел к группе сотрудников, тщательно роющихся в багаже.

– Я требую адвоката! – предупредил Лавров.

– Я хочу просто поговорить...

– Нет смысла, – отрезал Владимир. – Либо вы соблюдаете закон, либо действуете, как террористы, и тогда нам тем более не о чем говорить.

– Я готов соблюдать закон, но и вы будьте законопослушны, господин Лавров.

– Я не совершал ничего противоправного, – Лавров сложил руки на груди. – Разговор окончен.

– А если мы докажем, что вы были в сговоре с террористами и фотографировали по их заказу?

– Вы рехнулись? – Владимир выкатил глаза, но быстро что-то сообразил и махнул рукой. – Все равно у вас нет пленки!

– Мы ее найдем, – заверил Ивлев. – Но если это произойдет без вашей помощи, ждите обвинения в пособничестве террористам.

– Пленка ничего не доказывает, – хладнокровно парировал Лавров. (Но чего ему стоило это хладнокровие!)

– А если мы подкрепим улику признательными показаниями?

– Моими? – Владимир усмехнулся. – Я ни в чем не признаюсь.

– А показания свидетелей?

– Любой пассажир скажет, что я не имел с бандитами никаких контактов!

– А я уверен, что трое или четверо скажут обратное.

– Бред! – выдержка Лаврову наконец изменила. – Это... наглое давление! Вы ведете себя, как... как... душегуб из сталинского НКВД! Вы меня не запугаете!

– Подумайте, Лавров, – продолжил наседать Ивлев. – Вспомните запечатленные вами кадры. Кто дал террористам отпор? Кто были эти бесстрашные и сильные агенты? Голливудские громилы?

– Нет, – Владимир зажмурился.

Ему не хотелось вспоминать увиденные во вспышках картины. Слишком тяжело было поверить в такую жуть. Милая стюардесса и лежащий у ее ног бородатый бандит, вспоротый от пояса до горла собственным кинжалом. Или второй пилот, на первый взгляд – примерный работяга и отец семейства, а рядом обезглавленный труп террориста, который застрелил стюарда, когда спецназ хотел пойти на штурм. И тот совсем юный, но крепкий парнишка в спортивном костюме с логотипом национальной сборной, который одним движением свернул голову третьему бандиту и превратил в месиво голову четвертого, используя в качестве биты обычный двухлитровый огнетушитель... Кто и как расправился с пятым, Лавров не видел, но подозревал, что и тому выпало умереть страшно и бесславно.

– Вспомнили? А теперь скажите, неужели вы действительно думаете, что мы не заставим вас признаться? Или не найдем пару-тройку лжесвидетелей?

– Вы... изверги... – Лавров стиснул зубы и помотал головой. – Вам это с рук не сойдет... Такие эксперименты, это... дикость!

– Какие эксперименты? – Ивлев откинулся на спинку стула и дружелюбно улыбнулся. – Где пленка, Владимир Николаевич?

– Я сунул ее в карман мужчине, который курил в тамбуре зала вылета.

– Ой, как скверно, – искренне огорчился Ивлев, глядя на часы. – Буер!

– Я, – сотрудник мгновенно подлетел к столу.

– Срочно выясни, какие рейсы отправились в последние полчаса.

– Все задержанные, – вместо Буера ответил вошедший в зал Борис. – Что, Ивлев, снова облажался?

– Я тут допросил...

– Я слышал вашу беседу, – оборвал его Борис. – Допрашивал ты нормально, вот только надо было сначала мозгами пошевелить. Куда мог подевать кассету наш правдолюб, кроме как выбросить или сунуть кому-то в карман? А с кем и когда он встречался по пути от самолета в этот вонючий зал? Только с вылетающими пассажирами в момент его неудачной попытки к бегству... С кем приходится работать!

Он с фальшивым пафосом всплеснул руками и склонился над Лавровым.

– Тебя, урод, я лично придушу... как только придет время.

– Я попросил бы... – Владимир поднял на него смелый взгляд, но осекся.

Борис смотрел, не мигая и абсолютно без эмоций. Словно мертвец. Или... на мертвеца. Осадив строптивого пассажира, Борис вернулся к Ивлеву.

– Пять рейсов ушли один за другим. И все пассажиры этих рейсов толклись в зале вылета одной дружной компанией. Соображаешь, что это значит?

– Придется встретить пять рейсов в городах прибытия и вычислить нужного мужчину по особым приметам, – не слишком уверенно ответил Ивлев.

– Ага, по особым приметам, – Борис схватил подчиненного одной рукой за лацканы пиджака. – По каким, хотелось бы узнать?! По зеленой куртке и наличию вредной привычки? А если в городе прибытия будет плюс тридцать в тени и куртку он снимет? И сигареты у него закончатся, а табачные киоски закроются на переучет!

– Что же делать? – Ивлев нервно потер руки.

– Встречать, – ехидно ответил Борис. – Больше нечего. Связывайся со всеми городами, объясняй координаторам, что к чему. Потерять эту пленку нам никак нельзя. Слишком уж откровенные на ней кадры.

– А этого куда? – хмыкнул за плечом растерянного Ивлева Буер.

– А этого в пионерский лагерь, на витаминотерапию, – жестко приказал Борис. – Пока не забудет все, что видел, будем лечить...

– Вы не имеете права! – вскинулся Лавров.

– Сидеть! – рявкнул Борис. – Будь ты нормальным пассажиром, все обошлось бы парой противошоковых доз. Вон, как у всех... – он кивнул в сторону прочих экс-заложников. Те сидели в креслах и мирно дремали. – Через пару часов они очнутся и полетят домой. Без неприятных воспоминаний, довольные и счастливые. А тебе придется задержаться и отнюдь не на два часа. И дозу ты примешь не одну и не две. Благодари свое любопытство и репортерскую жилку...

– Это произвол! – уже глухо пробормотал Владимир.

– К чему стремились, то и имеем, – Борис усмехнулся и развел руками. – Правовое общество и высокие технологии у него на службе... Буер, увести!

...Просвет в тучах сначала расширился, а затем, за какую-то четверть часа, на небе не осталось ни одного облачка...

Загрузка...