Эра осторожности (Пер. с англ. Д. Ю. и Я. Ю. Савельевых)

Глава 1

Падающие лучи высвечивали фигуры людей, находящихся в парке. Вот девушка со сверкающими глазами и светлыми блестящими волосами, одетая в дымчатое платье. Ближе к Форрестеру — мужчина с золотистой кожей и печальным лицом. Мимо них проходили люди с букетами роз, доносились звуки отдаленной музыки.

— Я богат! — пронзительно закричал он. — И жив!

Казалось, что никто не обратил на него внимания. Форрестер подкрепился виноградом, который рекомендовал ему Хара, поднялся и, шатаясь, спустился к бассейну, где плескались и кружились в обнаженной неразберихе отдыхающие. Несмотря на продолжительное инструктирование, которое дало ему возможность узнать много нового и помогло избавиться от дурных привычек, старому Форрестеру захотелось пообщаться с этими нагими людьми.

— Так это же Форрестер-богач! — закричал один из купающихся.

Форрестер улыбнулся и приветственно взмахнул рукой.

— Давайте споем ему песню! — предложила одна из девушек.

— Песню! — И все они начали плескать на него воду и петь о его богатстве.

Умирал он, умирал он, умирал —

Хлоп!

И кричал он, и кричал он, и кричал —

Хлоп!

Непонятен школьникам этот дикий вопль,

Но четверть миллиона баксов он загреб! Форрестер!

Хлоп! Хлоп!

Форрестер нырнул и расслабился. Он с ухмылкой рассматривал обнаженные тела, позволяя обливать себя теплой, приятно пахнущей водой. Бронзовые, гибкие и нежные — все они были прекрасны. Он знал, что девушки не будут возражать, если он их приласкает, поэтому захотел раздеться и присоединиться к ним. Но Форрестер прекрасно знал, что ничем не похож на Адониса и не произведет впечатления на юных Венер. Поэтому он не сдвинулся с места.

— Пейте и веселитесь, так как вчера мы были мертвыми! — воскликнул он.

Форрестер не думал о том, что уродлив по сравнению с окружающими. По крайней мере в этот момент. Он был счастлив и ни о чем не беспокоился. Он не испытывал ни волнения, ни страха, ни тревоги. Совесть его мирно дремала. Он имел право попусту транжирить свое время.

Хара советовал ему расслабиться, акклиматизироваться.

— Ходи осторожней, ведь ты так долго был мертвым, — говорил он Форрестеру.

Форрестер старался следовать его советам. Обычно с утра он воспринимал вещи всерьез: и каждое утро входил в этот новый мир и определял свое место. С высокомерной гордостью он думал о том, что будет работать не потому, что это нужно, ведь у него было двести пятьдесят тысяч долларов, а потому, что всегда получал удовольствие от работы. Он будет хорошим гражданином.

Проверяя себя, он выкрикнул одной из девушек дружеское, но непристойное предложение. Хотя Хара предупреждал его, что в этом веке непристойностей просто не бывает. В ответ девушка сделала чарующий жест, который Форрестер счел непристойным. Ее спутник приподнял свой Джоймейкер и обрызгал его жидкостью. Форрестер почувствовал сексуальное возбуждение, сменившееся томным изнеможением.

Подумав о том, как прекрасна жизнь, он развернулся и пошел прочь. Вслед ему неслась песня.

И он спал, и он спал, и он спал,

И кричал, и кричал, и кричал —

Сам себе дивится: в порядке ль голова?

В зеркало посмотрит: человек ли я?

Форрестер!

Форрестер был уже далеко от бассейна, ему очень хотелось встретить человека, с которым можно было бы просто поговорить.

И тут он увидел девушку. Она была невысокого роста и стояла в одиночестве. Если бы Хара был рядом, то он бы их познакомил.

Обычно Хара всегда знакомил его с девушками, которых знал, но сейчас его рядом не было. Форрестер решил действовать самостоятельно. Он подошел к девушке и дотронулся до ее руки.

— Я Чарльз Форрестер, — представился он. — Мне пятьсот девяносто шесть лет. У меня двести пятьдесят тысяч долларов. Сегодня у меня первый день жизни после холодного сна. И я был бы вам очень благодарен, если бы вы немного посидели со мной и поговорили или даже поцеловали.

— Хорошо, — ответила она, взяв его руку. — Давайте приляжем на фиалках. Будьте осторожны с моим джоймейкером — он заряжен особым составом.

Когда их нашел Хара, они лежали, нежно обнявшись и смотрели куда-то вдаль.

Форрестер сразу же его заметил, но продолжал разговаривать с девушкой. Они срывали и ели виноград, грозди которого свисали у них над головами. Опьяняющий вкус, непредвиденное событие и хорошее самочувствие — все это изгладило из памяти данные им обязательства. Во всяком случае, Хара поймет и простит его.

— Не обращай на него внимания, дорогая, — сказал Форрестер девушке, — ты говорила мне, что это не жертвоприношение?

— О, это как игра. Многие новички идут на это, чтобы получить деньги. Но они не догадываются, что все может плохо для них кончиться.

— Это очень интересно, — сказал Форрестер. Затем, вздохнув, отвернулся от девушки и кивнул Харе. — Знаешь, а ты здесь лишний.

— А ты пьян, — ответил Хара. — Привет, Тип. Кажется, вы довольно хорошо проводите время вдвоем.

— Он такой славный, — промурлыкала девушка. — А ты мне тоже нравишься, Тип. Не пора ли нам выпить шампанского?

— Как раз пришло время. Вот почему я ищу тебя. Я с большим трудом достал шампанское. На вечере Форрестер выпьет его немного и продемонстрирует остальным, как это делается.

— Наклонить и выпить, — сказал Форрестер.

Хара внимательно посмотрел на него и, покачав головой, крепко сжал джоймейкер.

— Разве ты не помнишь, что я тебе говорил? — упрекнул он Форрестера, обдав его стимулирующими брызгами. — Много не пить. Управлять собой. Не забывать, что вы были мертвыми. Делать то, что я вам говорю, не так ли? А сейчас посмотрим, что у нас получится с шампанским.

Форрестер поднялся и, как послушный ребенок, последовал за Харой, обняв одной рукой девушку.

Казалось, что светлячки гнездились в ее бледных волосах с пушистым венцом наверху.

Форрестер думал: если когда-нибудь увидит свою жену Дороти, то такого больше делать не будет. Но сейчас ему было приятно. Ему трудно было вспомнить, когда он в последний раз обнимал хорошенькую девушку. Ведь девяносто дней назад его тело находилось в камере с жидким гелием, сердце его было неподвижным, а легкие представляли собой бесформенный кусок ткани, покрытый рубцами.

Он умело открыл бутылку, провозгласил тост и выпил. Прежде он никогда не видел на шампанском такую этикетку. По просьбе Хары и под громкие аплодисменты Форрестер прочитал стихотворение «Внебрачный король Англии». И хотя он все время запинался, никто не обращал на это особого внимания.

— Ублюдочные декаденты! — восторженно завопил он. — Вы много знаете, но не умеете напиваться!

Потом они танцевали, образовав замкнутый круг из двадцати человек, топая ногами и резко меняя направление. Это напоминало танец героев легенды о Робин Гуде, исполняющийся под музыку виолончели и пискливой флейты. Девушка восклицала: «О, Чарльз! Чарльз Форрестер! Ты почти сделал меня обитательницей счастливой Аркадии!» Он кивал головой и ухмылялся, держась слева за нее, а справа — за огромное создание человека, про которого кто-то сказал, что это марсианин и он еще не привык к земной гравитации. Но он смеялся, и все смеялись. Казалось, что большинство из присутствующих смеялись над Форрестером, возможно, потому, что он старался неуклюже шагать за другими. Но никто не смеялся громче его.

Это было почти все, что он запомнил. Были различные предложения насчет того, что с ним делать. Некоторые предлагали отрезвить его, другие были против. А он во время продолжительных хихикающих рассуждений счастливо кивал и кивал головой, как глиняный болванчик на пружинке. Он не знал, когда закончилась вечеринка. Остались только сказочные воспоминания о девушке, которая вела его по безлюдной дороге между высокими темными строениями, похожими на могильные плиты, от которых его крики и пение отражались гулким эхом. Он помнил поцелуи девушки, бессвязный шепот, брызги джоймейкера, добавившие в его эмоции страх. Но он не запомнил, как вернулся домой и лег спать.

И когда Форрестер проснулся, то был бодрым, отдохнувшим, энергичным и одиноким.

Глава 2

Кровать, в которой проснулся Форрестер, мягко урчала. Стоило ему пошевелиться, как звук прекратился и начался легкий массаж. Зажегся свет. Вдали тихо заиграла прекрасная музыка, напоминавшая цыганское трио. Форрестер потянулся, зевнул, провел языком по зубам и сел.

— Доброе утро, Человек Форрестер, — сказала кровать. — Время: восемь пятьдесят. У вас назначена встреча на девять пятьдесят семь. Хотите ли вы прослушать поступившие сообщения?

— Позже, — ответил Форрестер.

Хара предупредил его о говорящей кровати, поэтому Форрестер не испугался; он как-то сразу осознал, что это не опасность, а очередное преимущество, составная часть комфорта нового приветливого мира.

Форрестер, сгоревший заживо в возрасте тридцати семи лет во время пожара, по-прежнему считал, что не состарился даже на год. Он закурил сигарету, тщательно, как решил с вечера, проанализировал ситуацию и заключил, что впервые в истории мира человек средних лет находится в столь удивительном положении. Это чудо. Жизнь. Здоровье. Хорошая компания. И четверть миллиона долларов.

Разумеется, он не был уникален, как сам себя воспринимал. Но только полностью восприняв факт своей смерти и воскрешения, не думая о миллионах и миллионах ему подобных, он мог чувствовать свою уникальность. Это чувство было прекрасным.

— Только что поступили новые сообщения, Человек Форрестер, — сказала кровать.

— Погоди, — ответил Форрестер. — Сначала я выпью чашку кофе.

— Вы хотите получить чашку кофе, Человек Форрестер?

— Ты мне надоела, я сам скажу, если мне чего-нибудь захочется. Ясно?

По-настоящему Форрестеру хотелось только немного полентяйничать. Ему нравилась свобода. Это напоминало ему первую неделю службы в армии, когда он осознал, что есть два способа отбарабанить срок: легкий и тяжелый. Легкий путь уничтожал собственную инициативу. Ты подчиняешься приказам, а само пребывание в армии сопоставимо с продолжительным уик-эндом в плохо оборудованном туристическом лагере.

Здесь он не чувствовал дискомфорта. Но принцип поведения оставался армейским. Форрестеру незачем нагружать себя обязательствами. У него их просто нет. Он не должен тревожиться о том, чтобы дети не опоздали в школу, ведь у него не было больше детей. Он не должен больше ломать голову над тем, чтобы у жены было достаточно денег на ежедневные расходы, ведь у него не было больше жены. И если бы он захотел, можно было снова лечь, натянуть одеяло на голову и заснуть. Никто не остановит его, и никто не обидится. Если надумает, то он может напиться, может поухаживать за девушкой, может написать поэму. Все его долги уплачены или забыты. Все его обещания исполнены, а неисполненные лежат вне пределов вероятного исполнения. Ложь, сказанная им Дороти об уик-энде 1962 года, больше не должна его беспокоить. Даже если правда и откроется, то она никого не заинтересует, но сам факт того, что правду узнают, являлся бы чудом.

Короче говоря, можно было начинать новую жизнь.

К тому же у него были солидные гарантии продолжительной жизни. Он здоров. Его жизни ничто не угрожает. Даже опухоль, которую он заметил на ноге за несколько дней до смерти, не могла и далее оставаться злокачественной или хоть как-то угрожать его жизни; в противном случае врачи из дорма удалили бы ее. Ему не стоило беспокоиться даже о неприятной перспективе попасть под автомобиль — если они еще существовали, — ведь даже при самом плохом раскладе это могло означать не более чем несколько столетий в ванне с жидким гелием, а затем возвращение к жизни, еще более прекрасной!

Сейчас у него было все, что ему хотелось.

Единственное, что он больше не хотел иметь, потому что некогда уже имел… Семья. Друзья. Положение в обществе.

А в этой жизни, в год 2527 от Рождества Христова, Чарльз Форрестер был совершенно свободен. Но радость не затмила осознание факта, что у монеты две стороны. При внимательном рассмотрении он был здесь никому не нужен.

— Человек Форрестер, — повторила кровать. — Я настаиваю. Получено сообщение категории «срочно» и уведомление о личном визите. — Матрац под Форрестером выгнулся и сбросил его на пол комнаты.

Ошеломленный Форрестер проворчал:

— Что за срочность?

— Человек Форрестер, на тебя выдана охотничья лицензия. Лицензент — Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, мужчина, дипаразаниец, утопист, восемьдесят шесть прохождений, рост шесть футов четыре дюйма, импорт-экспорт. Человек внеземного происхождения. Причины не указаны. Страховые и гарантийные письма разосланы. Вы все еще хотите кофе?

Кровать говорила и одновременно закатывалась в стену. Когда она исчезла в отверстии, мембрана затянулась, не оставив никакого следа. Это разочаровало, но Форрестер вспомнил инструкции Хары, огляделся, увидел джоймейкер и сообщил ему:

— Я хочу получить завтрак. Ветчина и яйца. Тосты и апельсиновый сок. Кофе. А также пачку сигарет.

— Будет сделано за пять минут, Человек Форрестер, — сказал джоймейкер. — Могу ли зачитать остальные сообщения?

— Подожди минутку. Я думал, что сообщение передавала кровать.

— Мы все одно целое, Человек Форрестер. Сообщения такие. Уведомление о личном визите — Тайко Хирониби присоединится к вашему завтраку. Доктор Хара прописал эйфорик. Принимать по необходимости. Его доставят вместе с завтраком. Эдна Бенсен посылает вам поцелуй. Первый Трест торговли и аудиторства рассчитывает на ваше покровительство. Общество Древности подтверждает, что ваша кандидатура одобрена для приема, как и льготы на переезд. «Зиглер, Дюрант и Колфакс, адвокаты»…

— Рекламы не надо. Что ты можешь рассказать об охотничьей лицензии?

— Человек Форрестер, на тебя выдана охотничья лицензия. Лицензент — Хайнзлихен Джура де…

— Ты уже говорил. Подожди минуту.

Форрестер задумчиво взглянул на джоймейкер, принцип работы которого предельно прост: дистанционный терминал ввода-вывода, связанный с сетью общих программ. Он был оснащен приспособлениями, служащими то флягой, то аптечкой, то косметическим набором. Он напоминал палицу или скипетр. Форрестер настойчиво убеждал себя, что разговаривать с палицей так же естественно, как говорить по телефону. Но на другом конце провода возле трубки находился человек… или запись голоса человека… В любом случае, он не должен замечать данной странности. Он сдержанно произнес:

— Я этого не понимаю. Я даже не знаю людей, которые звонили.

— Человек Форрестер, привожу список звонивших вам лично. Тайко Хирониби: мужчина, дендрит-конфуцианец. Аркадианист, пятьдесят одно прохождение, шесть футов один дюйм, организатор, политический бизнес. Он захватит свой завтрак с собой. Эдна Бенсен. Женщина. Универсалист. Аркадианист — Триммер, двадцать три декларации, пять футов семь дюймов, квалифицированная домохозяйка, дело не указано. Поцелуй прилагается.

Форрестер не знал, чего ожидать, но был приятно готов ко всему.

Это в самом деле был поцелуй. Он привел его в замешательство. Целующих губ не было видно. Пронесся легкий аромат, затем легкое прикосновение к его губам, приятное, теплое и сладостное.

Удивленный, он коснулся своих губ.

— Черт, что это такое? — закричал он.

— Сенсорная стимуляция через осязательную сеть, Человек Форрестер. Вы готовы принять Тайко Хирониби?

— Ладно, — сказал Форрестер, — вообще-то я не знаю. О черт! Возможно, да. Пусть войдет… Погоди. А не следует мне одеться?

— Ты хочешь получить другую одежду, Человек Форрестер?

— Не перебивай. Подожди, — сказал он сердито и растерянно. Он поразмышлял с минуту. — Я не знаю, кто такой этот Хиро…

— Тайко Хирониби, Человек Форрестер. Мужчина, дендрит-конфуцианец…

— Заткнись! — Форрестер тяжело дышал.

Внезапно джоймейкер выпустил на него струю быстро засыхающей жидкости.

Форрестер расслабился. Он был не против воспользоваться транквилизатором, но ему не понравилось, что машина самостоятельно приняла решение.

— О Боже, — сказал Форрестер, — какая мне разница, кто он? Пусть заходит. А ты приготовь мне завтрак побыстрей, ясно?

— Ты нам подходишь! — закричал Тайко Хирониби. — Великолепно. И такой черепной индекс! Ты выглядишь… умопомрачительно! Я не могу правильно сказать, но похоже, что у тебя хорошо развиты мозги. Но ты ловелас.

Чарльз Форрестер серьезно, но приветливо предложил ему присесть.

— Присаживайтесь. Я не знаю, что вы намерены предложить, но тем не менее я готов обсудить это. Знаете, впервые в жизни вижу натурального японца.

— Серьезно? — мужчина смутился. По виду он вовсе не напоминал японца: коротко постриженные волосы с золотистым оттенком, голубые глаза, — Они меня сильно изменили, — извиняющимся тоном произнес он. — Возможно, что раньше я выглядел по-другому. Скажи! Неужели я первым успел к тебе?

— Как раз перед тем, как я собирался позавтракать.

— Чудесно! Действительно чудесно. Сейчас мы обсудим кое-что. Все вокруг гниет, ты должен с этим согласиться. Люди — это овцы. Они знают, что их экспроприируют и что из этого? Они просто сидят и ничего не делают. Именно поэтому мы и организовали общество Неда Луда. Я не знаю твоих политических симпатий, Чарльз…

— Я считаю себя демократом.

— Можешь забыть об этом. Сейчас это не имеет значения. Я зарегистрирован как аркадианин разумеется, но, как и многие другие, отношусь к триммерам… — он подмигнул. — Возможно, что они настроены еще более радикально, понимаешь? Мы все в одной лодке. И дружно тонем. Если твоих детей воспитывают машины, то они становятся их рьяными поклонниками, правильно? Поэтому…

— Эй! — сказал Форрестер, глядя на стену. В той точке где, как он помнил, стояла кровать, открылась диафрагма. Из нее вытолкнуло столик на двоих. На одной стороне столика дымился его завтрак, на другой стояли только чистые тарелки.

— А, завтрак, — заметил Тайко Хирониби. Он достал из кармана своего килта небольшую закрытую чашку и пластиковую коробку, в которой лежало что-то вроде крекеров, и шар, из которого, надавив, Тайко вылил в чашку горячий зеленоватый чай. — Не хочешь ли маринованную сливу? — вежливо спросил он, открутив крышечку в Углублении коробки.

Форрестор покачал головой. Около стола появились стулья, и он быстро сел перед яичницей с ветчиной.

Рядом с дымящейся тарелкой был небольшой хрустальный поднос с капсулой и клочком золотистой бумаги, на котором было написано:

«Я мало что знаю о шампанских винах. Если почувствуешь себя плохо, то проглоти капсулу.

Хара».

Форрестер прекрасно себя чувствовал, но капсула выглядела очень соблазнительно. Он проглотил ее, запив апельсиновым соком и моментально расслабился. Ему было очень приятно. Он даже почувствовал прилив симпатий к блондинистому японцу, грызущему темный, сморщенный плод.

Форрестеру пришла в голову мысль, что капсула и струя из джоймейкера совместно могут оказать самый неожиданный эффект. Голова у него пошла кругом. Нужно держать себя в руках, подумалось ему, и неприятным, приказным голосом он сказал:

— Кто послал тебя ко мне?

— Контакт был установлен через Эдну Бенсен.

— Я ее не знаю, — рявкнул Форрестер, пытаясь спрятать улыбку.

— Ты ее не знаешь? — это поразило Тайко настолько, что он даже перестал жевать. — Пот, она сказала мне, что ты…

— Это не имеет значения, — закричал Форрестер и задал убийственный вопрос, прежде чем Тайко успел подготовиться. — Объясни мне, какие преимущества мне даст членство в вашем обществе?

Блондин был явно рассержен.

— Послушай, я ведь не заставляю тебя. Мы занимаемся полезным делом. Если хочешь вступить — вступай. Захочешь выйти — выйдешь…

— Это не аргумент. Отвечай на вопрос. — Форрестер сумел прикурить сигарету и выпустил струйку дыма в лицо Тайко. — Например, — продолжил он, — принесет ли это мне деньги?

— Разумеется. Всем нужны деньги, верно? Но это не единственная вещь…

Форрестер ответил вежливо, но жестко, пытаясь подавить глупое хихиканье.

— Знаешь, я ожидал чего-то подобного.

Два транквилизатора плюс то, что еще осталось в организме от предыдущей ночи, довели его до состояния приличного опьянения. Но чувствовал он себя превосходно. Умение вести дела, даже если пьян в стельку — это был девиз всей предыдущей жизни Форрестера.

— Ты ведешь себя так, будто мы пытаемся из тебя что-нибудь вытянуть, — недовольно произнес Тайко. — Что с тобой? Неужели ты не видишь, что машины лишили нас всех прав, данных от рождения? Делать то, что мы хотим, ошибаться и забывать? Разве ты не понимаешь, что луддиты хотят, уничтожив машины, вернуть мир людям? Я думаю, что, конечно, не все машины обязательно уничтожать.

— Понятно, — согласился Форрестер, вставая и слегка покачиваясь. — Спасибо. Вам лучше уйти, Хирониби. Я подумаю над вашим предложением и, возможно, мы встретимся довольно скоро. Но не надо мне звонить. Я свяжусь с вами сам.

Форрестер выпроводил Тайко за дверь и вежливо раскланялся по-японски.

Затем Форрестер согнулся пополам от приступа смеха.

— Аферист! — выкрикнул он. — Посчитал меня легкой добычей! Проклятие богатых — из них вечно пытаются выманить деньги!

— Не понимаю, Человек Форрестер, — сказал джоймейкер. — Вы обращаетесь ко мне?

— Ни за что в жизни, — посмеиваясь, ответил устройству Форрестер. Его переполняла растущая гордость. Пусть он походил на провинциала, но этот жулик не смог из него ничего выдавить.

Его интересовало: кто эта Эдна Бенсен, направившая мошенника и пославшая электронный поцелуй? Если она Целует в жизни, как и через сенсорную стимуляцию рецепторной сети, то эта женщина достойна, чтобы с ней познакомиться. Проблем не будет. Тайко не самое худшее проявление этой эпохи, подумал радостно Форрестер, зато его четверть миллиона осталась цела!

Двадцатью минутами позже Форрестер выбрался из здания на улицу. Джоймейкер пытался возражать.

— Человек Форрестер, — обреченно повторял он, — лучше вызвать такси. Пешком лучше не идти. Гарантии не действуют в случае провокации или неосторожности пострадавшего.

— Ты можешь помолчать хоть минуту? — Форрестер едва успел открыть дверь и оглядеться.

Город 2527 года был очень большим, быстродвигающимся и шумным. Форрестер остановился на какой-то разновидности подъездной дороги. Заросли двадцатифутовых папоротников частично скрывали двадцатирядное шоссе, по которому во всех направлениях стремительно проносились машины. Время от времени какая-нибудь из них ненадолго останавливалась возле здания, после чего стремительно уносилась прочь. Такси? Форрестер задумался. Попыток воспользоваться этим видом транспорта он не предпринимал.

— Человек Форрестер, — сказал джоймейкер. — Я вызвал реанимационную службу, но они смогут прибыть только через несколько минут. Я должен предупредить, что возможные последствия должны регулироваться бонами.

— Замолчи.

День обещал быть теплым, и голова у Форрестера кружилась от избытка чувств. Ему очень захотелось просто прогуляться. Решение всех вопросов можно было отложить. Даже нужно отложить, сказал он сам себе. Очевидно, что первое, что он должен сделать, это научиться самостоятельно ориентироваться. И тут он почувствовал гордость, до смерти он был космополитом и чувствовал себя как дома в Сан-Франциско или Риме, в Нью-Йорке или Чикаго. И он всегда находил время, чтобы просто побродить по городу.

Он и сейчас решил сделать то же самое. Пусть джоймейкер провалится ко всем чертям, подумал Форрестер. Он прикрепил аппарат к поясу и с решительным выражением лица быстро зашагал по тротуару.

Он заметил всего лишь несколько пешеходов. Не стоит их строго осуждать, подумал Форрестер, хотя люди и выглядели слишком изнеженными. Но, может быть, для этого времени это и было нормой. После некоторого размышления Форрестеру пришло в голову, что он сам выглядит, наверное, как троглодит — грубый, дикий и волосатый.

— Человек Форрестер! — закричал прикрепленный к поясу джоймейкер. — Я должен информировать вас о том, что Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор отклонил протест по регуляции бонами. Реанимационная служба уже в пути.

Форрестер встряхнул джоймейкер, и вопли протеста стихли. Впрочем, даже если джоймейкер и продолжал что-нибудь говорить, то его нельзя было расслышать из-за грохота оживленного движения на трассе. Выхлопных труб у машин не было. Очевидно, они работали не на бензине. Неприятных запахов в воздухе тоже не наблюдалось. Вокруг царил шум проносящихся машин. Дорога проходила между двумя освещенными зданиями, одно из которых испускало оранжевый свет, а второе — прозрачно-хрустальный. Иногда, сквозь просветы между машинами Форрестеру удавалось рассмотреть внутри зданий деревья со странными плодами. На балконах струями играли фонтаны.

Джоймейкер снова обратился к нему, но расслышать удалось только окончание фразы:

— …в принятой позиции, Человек Форрестер.

Сверху появился белый аэрокрафт с крыльями. Он направился по диагонали прямо к Форрестеру. Эмблема на его борту — рубиновый жезл — чем-то напоминала эмблему медицинской службы его времени. В стеклянной кабине сидела молодая женщина в белом, лениво наблюдая за экраном, невидимым для Форрестера. Она взглянула на него, проговорила что-то в микрофон и вернулась к своему прежнему занятию. Аэрокрафт занял позицию над головой Форрестера и сопровождал его в течение всей прогулки.

— Забавно, — громко сказал Форрестер.

— Это забавный мир, — согласился кто-то рядом.

Он развернулся. Четверо мужчин стояли рядом. Они смотрели на него открыто и доброжелательно. Один из них выглядел высоким и тяжелым. То есть просто толстым. Опираясь на трость, он с интересом и настороженностью Изучал Форрестера.

Форрестер понял, что эти слова произнес он. К тому же его лицо было знакомым.

— Разумеется, — сказал он. — Марсианин в оранжевом трико.

— Очень хорошо, — сказал марсианин и кивнул. Оранжевого трико на нем уже не было. Он был одет в широкую белую тунику и серые шорты. Марсианин не слишком отличался от людей. Форрестер припомнил, что предки нынешних марсиан все же были землянами.

Один из мужчин пожал руку Форрестеру.

— Это ведь у тебя четверть миллиона долларов, — сказал он. — Рад тебя видеть. Очень бы хотелось узнать, что ты думаешь о нашем мире.

И он изо всей силы ударил Форрестера коленом в пах.

Форрестер почувствовал, что мир вокруг него взорвался. Он заметил, что мужчина отошел и продолжал смотреть на него все так же доброжелательно и с интересом. Но так как мир встал на дыбы, то продолжать наблюдение Форрестер не смог. Тротуаром его ударило по лбу. Он покатился, держась за пораженные органы. После того как остановился, он мог только смотреть вверх.

Человек с Марса доверительно сказал:

— Можно не торопиться. Времени хватит для каждого.

Он поднял трость и двинулся вперед. По его походке Форрестер понял, что тот не привык к земной гравитации. Удар трости пришелся на плечо и руку. Затем трость начала двигаться медленно, но сильно. По всей видимости, марсианин ее намеренно утяжелил. И теперь работал ею, как бейсбольной битой.

Боль для Форрестера была невыносима. Ему хотелось умереть. Своей руки он уже вообще не чувствовал.

Но все же он мог видеть движение трости, переходящей из рук в руки, белый аэрокрафт и абсолютно безучастное лицо женщины в кабине. Однако он неожиданно для себя обнаружил, что теперь может относительно спокойно переносить боль. Возможно, это был результат действия некоторых лекарств, которыми его лечил Хара. Или это было последствие шока.

— Вы получили предупреждение, Человек Форрестер, — где-то недалеко от головы послышался тихий голос джоймейкера.

Он попытался ответить, но легкие отказывались работать. Он сохранял ясность сознания, хотя и очень хотел забыться. Возможно, это было действие одного из эйфориков Хара. Вдруг он почувствовал, что боль в животе постепенно начала утихать и физические страдания закончились.

Но в голове боль осталась. Она взрывала его мозг бесконечно повторяющимся вопросом.

Почему? Почему я?

Глава 3

Звуки приближающегося смеха заставили Форрестера очнуться. Девушка радостно кричала:

— Он вращает! Он вращает! Кажется, я вижу патрон!

Форрестер открыл глаза. Он лежал на чем-то покачивающемся и мурлыкающем. Девушка в голубом костюме сидела к нему спиной и внимательно наблюдала за экраном. Экран показывал арену, где женщина с возбужденным и радостным лицом топталась рядом с мужчиной, у которого была повязка на глазах. В руках тот держал оружие.

Ссадины и ушибы напомнили Форрестеру о происшедшем. Для него было сюрпризом, что он все еще жив.

— Эй! — позвал он.

Девушка в голубом посмотрела на него через плечо.

— С тобой все в порядке, — сказала она. — Успокойся. Мы прибудем через минуту.

— Куда?

Она раздраженно передернула плечами. Арена с мужчиной и женщиной исчезла. Мужчина в этот момент как раз стал поднимать оружие. Форрестер видел теперь только голубое небо и облака.

— Немного приподымись, — сказала девушка в голубом. — Теперь можешь взглянуть. Туда.

Форрестер приподнялся и, прежде чем рухнул обратно на спину, успел заметить рощу возле домов пастельной окраски.

— Я не могу подняться, черт побери! Меня ведь чуть не убили.

Он чувствовал, что лежит на каком-то подобии носилок. Рядом находились такие же. Лежащий на них человек был полностью накрыт простыней.

— Кто это? — закричал он.

— Откуда я знаю? Я только занимаюсь перевозкой, а не пишу его биографию. Ты должен расслабиться, или я тебя усыплю.

— Глупая сволочь, — четко произнес Форрестер. — Я не желаю, чтобы со мной так поступали. Я требую… Подожди! Что ты делаешь?

Девушка обернулась, держа в руках что-то наподобие джоймейкера.

— Ты не хочешь молчать и лежать спокойно?

— Я предупреждаю тебя! Ты не посмеешь…

Она вздохнула и брызнула ему на лицо чем-то холодным.

Форрестер попытался собраться с силами, чтобы высказать все, что о ней думает. О ее сексуальной жизни. О ее мире. И еще множество вещей. Но горло отказало. Он смог произнести только что-то вроде:

— Аргх.

Сознания он не потерял, но был очень слаб.

Девушка сказала:

— Ты заставляешь меня попотеть, зеленушка. Ты ведь новичок? Вот что я хочу тебе сказать. Люди из дормов частенько считают себя богами. Мамочка! Разумеется, ты ожил. И конечно, ты очень рад такой удаче. Но почему мы должны этому радоваться тоже?

В это время аэрокрафт разворачивался и заходил на посадку. Девушка, которую Форрестер посчитал пилотом, не обращала на это внимания. Она была сильно рассержена.

— Я знаю свою работу, — сказала она, — и моя работа заключается в том, чтобы доставить тебя живым, или твой труп, к тем, кто будет тобой заниматься. Я не обязана с тобой разговаривать. И вовсе не хочу тебя слушать.

— А-р-рр, — ответил Форрестер.

— Ты мне не нравишься, — уточнила она. — И я пропустила свою любимую программу. Лучше спи.

Когда аэрокрафт приземлился, девушка подняла джоймейкер, и Форрестер снова потерял сознание.

При температуре жидкого гелия химические процессы останавливаются.

На этом факте, так же как и надежде, в конце двадцатого века образовалась гигантская индустрия.

Надежда основывалась на том, что прогресс медицины будет весьма значительным. И в будущем будет возможно исправить любые повреждения человеческого организма (в том числе и от глубокого переохлаждения), вызванные болезнями, неизлечимыми в двадцатом веке.

При замораживании время останавливалось.

И индустрия стала называться «Бессмертие Инкорпорейтед».

Шогго, где воскрес Форрестер, был городом с восьмивековой историей, озером, с находящимся посредине искусственным холмом и расположенными вокруг жилыми зданиями. Под холмом располагался Анабиозный центр, который обслуживал определенный регион планеты.

Сто пятьдесят миллионов кубических ярдов грунта было извлечено, чтобы создать этот гигантский морозильник для людей. После завершения строительства большая часть этого грунта была насыпана в виде холма для дополнительной теплоизоляции.

Практически режим работы центра определяла разница в температуре между холодильными камерами и поверхностью холма. Обычно она составляла около пятисот градусов по Фаренгейту, или около трехсот по Цельсию.

Когда Форрестер понял, куда его доставил белый аэрокрафт, то его поразил неудержимый ужас. Очнувшись, он почувствовал слабость, как будто джоймейкер девушки высосал из его мышц девяносто процентов силы (приблизительно так оно и было). Когда он увидел над головой светлую равнодушную поверхность, услышал щелчки и лязганье тысяч инструментов, возвращающих людей к жизни, то почувствовал дикий ужас при мысли о том, что сейчас может быть подвергнут повторному замораживанию. Он стонал, когда им начали заниматься.

Но они вовсе не собирались его замораживать.

Они начали его лечить. Кровь смыли с тела. Скребком, сделанным из чего-то, похожего на металл, обработали его ссадины. Затем нанесли на тело какой-то гель, выдавливая его из серебристой трубы, как губную помаду. Его бедро было зажато какими-то сияющими экранами. Он понял, что это какая-то разновидность рентгена. Потом нанесли на кожу в области сердца блестящий черный раствор.

После всего этого он почувствовал себя лучше. Даже попытался разговаривать.

— Спасибо вам, — сказал он.

Молодой краснолицый мужчина, который в этот момент им занимался, кивнул и приложил к его животу серебряный зонд. Посмотрев на показания, он заметил:

— Хорошо. Я думаю, что больше с вами работать не надо. Давайте посмотрим, сможете ли вы подняться и пройти в кабинет Хары.

Форрестер перебросил ноги через бортик кровати и с удивлением отметил, что к нему вернулась способность двигаться. Ушибы тоже его не беспокоили, хотя боль начинала возвращаться.

Краснолицый мужчина сказал:

— С вами все в порядке. Держитесь от меня подальше, понятно? И отправляйтесь к Харе, потому что у вас неприятности.

Он отвернулся и бросил через плечо в ответ на немой вопрос Форрестера.

— Откуда я знаю? Спросите у Хары.

Тонкая цепочка указательных зеленых огоньков сопровождала его прямо до кабинета. Однако Форрестер не обращал на них внимания, пытаясь найти дорогу самостоятельно. Выйдя из операционной, он понял, что эта часть дорма ему знакома. Именно здесь он очнулся от продолжительного холодного сна. Здесь каждый день на протяжении недели он принимал процедуры в ванне, которая своим пощипыванием и вибрацией прибавляла ему сил. Все это находилось этажом ниже и было в здании напротив ярко-золотистых клумб, где Форрестер спал.

Ему захотелось узнать, как сложилась судьба его товарищей по несчастью. Людей оживляли группами. Его команда состояла из пятидесяти человек. Они провели вместе немного времени, но быстро перезнакомились.

Но после окончания лечения они разошлись в разные стороны и перестали контактировать. Форрестер иногда сожалел об этом.

Затем он громко рассмеялся. Женщина в голубой курточке шла по вестибюлю и разговаривала с каким-то инструментом, закрепленным на руке. Она взглянула на него с любопытством и презрением.

— Извините, — сказал он ей, пытаясь подавить смех. Зеленая указательная стрелка двинулась за угол, и он последовал за ней. Он не сомневался, что выглядит странно. Да и чувствовал он себя тоже странно. Его удивило свое воспоминание о товарищах по фризариуму. Раньше с таким же чувством он вспоминал своих школьных товарищей. А ведь с тех пор, как он покинул дорм, прошло всего сорок восемь часов.

Целых сорок восемь часов, подумал Форрестер. И очень тревожных. Он ошибался, думая, что богатство послужит буфером между ним и окружающим миром.

Прыгающие зеленые огоньки привели его прямо к кабинету.

Хара стоял у открытых дверей и явно его ожидал.

— Проклятый камикадзе, — сказал он дружелюбно, — неужели тебя нельзя даже на минуту оставить без присмотра?

Форрестер не считал себя эмоциональным, но сейчас горячо схватил руку Хары и пожал ее.

— Господи, я так рад тебя видеть! Я не могу понять, что здесь творится и…

— Держись подальше от неприятностей, понятно? А теперь присядь.

Хара дал указание, и раздвинувшаяся стена выдала бутылку прямо на стол. Хара вытащил пробку и налил Форрестеру, приговаривая:

— Я надеялся увидеть тебя сегодня утром. Но не в реанимации. Разве центр не предупредил тебя?

— Представь себе, нет! — Негодование переполняло Форрестера. — Что ты имеешь в виду насчет предупреждения? У меня даже в мыслях не было…

Неожиданно пришло понимание.

— Возможно, — задумчиво закончил он. — Кажется, джоймейкер что-то бормотал. Какие-то боны, гарантии и кто-то по имени Хайнз из Сиртис Майджор. Это где-то на Марсе? Говори!

— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, — подсказал Хара, поднял бокал в честь Форрестера и сделал маленький глоток. Форрестер сделал то же самое. Это было шампанское. Хара вздохнул и заметил: — Даже не знаю, Чарльз, но мне кажется, что я начал привыкать к этому вину.

— При чем здесь это! Марсианин! В оранжевом трико! Он избил меня вместе со своими гангстерами!

Хара озадаченно посмотрел на него.

— Разумеется.

Форрестер поднял бокал из рубинового хрусталя и допил шампанское. Оно было не очень хорошим. Наверное, Харе было тяжело его достать после того, как Форрестер назвал его одним из лучших напитков. Но сейчас оно было кстати. Пузырьки щекотали нос. В нем также был алкоголь, столь необходимый сейчас Форрестеру.

— Пожалуйста, объясни мне, — попросил он.

— Пот, Чарльз, с чего я должен начать? Что ты сделал Хайнзи?

— Ничего! Вернее, ничего такого. Я просто наступил ему на ногу во время танца.

— Марсианину? Ты наступил ему на ногу? — рассердился Хара.

— А что здесь плохого? Даже если это и так, в чем я не совсем уверен. Неужели из-за такой мелочи ты будешь убивать?

— Марс — это не Шогго, — сказал Хара терпеливо, — и, возможно, я поступил бы так же. Ты уже прочитал ориентационную книгу?

— Что?

— Книгу с информацией о 2527 годе. Ты ее получил, когда уходил из центра.

Форрестер попытался вспомнить.

— Да. Кажется я оставил ее на вечеринке.

— Ладно, это случается, — сказал Хара с некоторым оттенком недовольства… — Я тебя прошу запомнить следующее. Первое. В какой-то мере ты под моей опекой. Второе. Что ты знаешь об окружающем мире? Я прослежу, чтобы тебе дали копию книги. Читай! Зайдешь ко мне завтра. Сейчас у меня много работы. По дороге отсюда, когда будешь выписываться, заберешь свои вещи.

Он проводил Форрестера до двери, обернулся и после непродолжительной паузы сказал:

— Да, Эдна Бенсен передавала тебе привет. Она симпатичная девушка. Ты ей нравишься.

После чего закрыл дверь.

…Форрестер закончил свои дела в медицинском отделении и после выписки получил белую папку, на которой золотыми буквами было написано его имя.

В ней лежало четыре документа. Медицинское освидетельствование. И книга, о которой говорил Хара. На ее бронзовом переплете светящимися буквами было написано:

«ВАШ ГИД ПО XXVI ВЕКУ (предназначено для 1970–1990 годов)».

Третий документ был официальным. Во всяком случае, лист из голубоватого материала напоминал повестку. Форрестер вспомнил, что доктор говорил о каких-то неприятностях. В документе это явно упоминалось, хотя Форрестер ничего не понял.

«Вы, Чарльз Дэлглиш Форрестер, неприобщенный, незаявленный, в возрасте тридцати семи лет, ожидающий безработный, примите поздравления и указания. Требование. Вы должны присутствовать на слушании. Время 10.25, день 15, месяц 9…»

Его стошнило от такой официальной абракадабры. Весь лист был покрыт мелким неразборчивым почерком, похожим на надписи на чеках. Форрестер понял, что не может самостоятельно разобраться в этом документе.

На бумаге стояла дата. По прикидкам Форрестера это должно было наступить через неделю. Он с облегчением отложил лист в сторону и приступил к изучению четвертого документа.

То был финансовый отчет. К нему прилагалась пластинка, похожая на металлическую, исписанная мелкими буквами. Форрестер определил ее как чек.

Он в недоумении провел по ней пальцами.

Чек был выписан на его имя. Сумма эта составила 231 057, 56 долларов.

Форрестер скомкал его, но чек, как пружина, снова расправился. Тогда он просто сунул его в карман.

Он не мог понять, куда девалось двадцать тысяч долларов. По сравнению с его богатством эта сумма была невелика. Но, как он сам себе объяснил, возможно это была просто какая-то разновидность налога. Двадцать тысяч можно было рассматривать как разновидность вступительного взноса.

Почувствовав себя увереннее, Форрестер вышел на освещенное солнцем пространство и осмотрелся.

Был уже вечер. Солнце находилось справа от него. Полоска голубой воды была слева. К югу располагались жилые здания.

Аэрокрафт пролетел у него над головой. В кабине было заметно какое-то движение. Солнечные блики плясали по стеклу и металлу. Несмотря на солнечные лучи, город уже насыщался неоновой флюоресценцией.

Около десяти миллионов людей проживало в Шогго. Здесь было множество театров, клубов и домов. Мест, где каждый мог найти себе друга или любовницу. А также врага. Где-то там внизу девушка, которая целовала его прошлой ночью (Тип?) и сумасшедший марсианин со своими гангстерами, вынашивающий планы убийства.

Но где?

Форрестер не знал, с чего нужно начинать.

Живой, здоровый, с четвертью миллиона долларов в кармане, он оказался на обочине жизни. Форрестер находился на планете, где проживало семнадцать миллиардов человек и еще вдвое больше спали в холодных гелиевых ваннах. И все же он был одинок.

Подвешенный на поясе джоймейкер сказал:

— Человек Форрестер. Будете ли вы слушать поступившие сообщения?

— Да, — ответил Форрестер и тут же передумал. — Нет. Подожди минуту.

Он достал из пачки последнюю сигарету и закурил. Он размышлял.

Джоймейкер напоминал ему маленького джина, выполняющего три желания. Его быстрота и реакция озадачивали. Форрестер понимал, что должен относиться к джоймейкеру без предубеждения, но пока был к этому не готов.

Он печально улыбнулся сам себе, представив неловкое положение, в которое он попал по милости этого говорящего радио, состоящего из кучки транзисторов и ферристовых катушек. Затем сказал:

— Смотри. Ты. Я думаю, что должен вернуться в свою комнату и начать все сначала. Можешь провести меня самой короткой дорогой?

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — лучше всего воспользоваться такси, которое я могу для вас вызвать. Но комната уже занята. Хотите ли вы прослушать сообщения?

— Нет. Минуту! Что значит занята? Я не собирался ее покидать.

— Это не обязательно, Человек Форрестер. Комната автоматически освободилась после того, как вы из нее вышли.

Подумав, Форрестер решил, что ничего страшного в этом нет. Он там ничего не оставил. Ни вещей, ни денег. Даже бритвы, поскольку Хара предупреждал его, что бриться не придется пару недель.

Он оставил в комнате только одежду, в которой гулял прошлой ночью. Но он вспомнил, что она была одноразовой… И скорее всего, ее сразу же выбросили.

— А как же счет? — спросил он.

— Он оплачен Западным Филиалом Центра Выписки. Это отмечено в вашем финансовом отчете, Человек Форрестер. На ваше имя поступило два личных сообщения, одно официальное и семь коммерческих…

— Я не хочу их сейчас слушать. Подожди.

Форрестер попытался поточнее сформулировать вопрос.

У него не получилось. Он не был специалистом по компьютерному программированию и не мог разобраться в таких тонкостях. Глупо, наверное, просить устройство об оценке событий, но…

— Проколоть, — сказал он, — подскажи мне. Как бы ты поступил на моем месте?

Джоймейкер ответил так спокойно, будто подобные вопросы задавались ему каждый день:

— На вашем месте, Человек Форрестер, то есть если бы я был человеком после размораживания, бездомным, без важных социальных контактов, безработным, неквалифицированным…

— Все правильно, — перебил его Форрестер. — Отвечай на вопрос.

Что-то зашевелилось у него под ногами. Он отошел в сторону, и рядом прополз какой-то металлический предмет.

— Я выпил бы чаю, Человек Форрестер. После этого взял бы ориентационную книгу и за легким ужином прочитал бы ее. Потом подумал. И…

— Хватит.

Металлический предмет подобрал выброшенную Форрестером сигаретную пачку и засосал внутрь. Форрестер с интересом наблюдал за этим, потом кивнул.

— Ты подала мне хорошую идею, машина, — сказал он. — Пошли пить чай!

Глава 4

Джоймейкер вызвал для Форрестера такси. Вскоре прибыл автомобиль, чем-то напоминающий реанимационную машину, доставившую Чарльза утром в центр. Только расцветка была другой — оранжево-черная вместо белой. Это напомнило ему праздник Хэллоуина. Такси направилось в чайную, согласно рекомендации джоймейкера.

Это было странное место. Чайная находилась в просторном холле огромного, напоминающего паука, здания, расположенного в самом сердце города. Кэб пролетел через отверстие, которым могли бы воспользоваться только птицы, ангелы и люди в аэрокрафтах, так как оно находилось на высоте двадцати футов. Затем такси остановилось возле балкона, увитого розами, и Форрестеру пришлось переступить через открытое пространство. Такси даже не шелохнулось, хотя Форрестер весил немало.

Девушка, волосы которой были сделаны как будто из целлофана, приветствовала его:

— Я зарезервировала для вас место, Человек Форрестер. Не будете ли вы любезны проследовать за мной?

Он пошел за ней по вымощенному кварцем дворику и, любуясь ее покачивающимися бедрами, оказался в чайной. Его очень заинтересовала форма ее прически, напоминающая матовый зонтик.

Девушка присела рядом с ним возле бассейна, в котором медленно перебирали плавниками серебряные рыбки. Несмотря на странную прическу, девушка выглядела превосходно. У нее были ямочки на щеках и темные глаза.

— Я сам не знаю, чего хочу, — сказал Форрестер. — Может, подскажите, кому здесь можно сделать заказ?

— Мы все готовы услужить вам, Человек Форрестер, — ответила она. — Хотите, чтобы я сделала для вас заказ? Чай и кекс?

Он кивнул. Девушка ушла. Форрестер проводил ее покачивающиеся бедра уже без прежнего интереса.

Он вздохнул. Что за странный мир!

Форрестер взял книгу, выданную ему в Западном Филиале Центра Выписки и положил ее на стол. Слова, написанные на обложке, были для него понятны.

«Ваш гид по XXVI веку (предназначено для 1970–1990 годов)

Куда идти Как жить Как распоряжаться своими деньгами Законы, обычаи, национальные особенности».

На титульном листе были проставлены пометки: КАК ПРИОБРЕСТИ ДРУЗЕЙ, ПЛАНИРОВАНИЕ БЮДЖЕТА, КАК ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ДЖОЙМЕЙКЕРОМ, КАК НАЙТИ РАБОТУ, КАК ПРИОБРЕСТИ НОВУЮ ПРОФЕССИЮ…

И так далее. Форрестор перелистал страницы, пораженный объемом книги.

На ее прочтение он потратит как минимум неделю. По всей видимости, для начала надо проштудировать то, что понадобится в первую очередь.

Друзья могут и подождать. В процессе ассимиляции он уже достаточно заимел не только друзей, но и врагов.

Планирование бюджета? Он с улыбкой похлопал себя по карману с чеком.

А вот джоймейкером действительно необходимо научиться пользоваться. Это самое лучшее для начала, подумал Форрестер. Он открыл книгу на нужной странице и принялся за чтение.

«Компьютерный терминал дистанционного управления, называемый джоймейкером, наиболее ценное приобретение в вашей новой жизни. Представьте себе комбинацию из телефона, кредитной карточки, будильника, портативного бара, справочника и секретаря, и вы поймете тот объем работы, которую может сделать ваш джоймейкер.

Основная функция терминала заключается в обеспечении связи с центральным компьютером города, в котором вы проживаете, на принципе общей базы данных и самопрограммирования. Под общей базой данных подразумевается, что около десяти миллионов джоймейкеров в Шогго являются общими пользователями единой информационной базы центрального компьютера. При переезде в другой город джоймейкер продолжает обслуживать вас, но он должен быть перенастроен на новую частоту и пульсо-код. На общественном транспорте перенастройка производится автоматически. Однако, если вы используете иные способы передвижения, или если по каким-либо причинам вы проведете некоторое время в сельской местности, то вы должны предупредить джоймейкер о своих планах. В свою очередь, он своевременно уведомит о необходимых процедурах, которые должны проделать вы.

Самопрограммирование означает, что данный программный пункт включает…»

Самопрограммируемая круглосуточная девушка с темными серьезными глазами принесла Форрестеру чай и кекс.

— Спасибо, — кивнул он. Затем, решив проверить свои дедуктивные способности, он решился на эксперимент.

— Можете ли вы зачитать мне вновь поступившие сообщения? — спросил он.

— Разумеется, Человек Форрестер, слушайте, — спокойно ответила она. — Альфред Гайсман хочет вас видеть по политическому делу. Эдна Бенсен спрашивает: попало ли к вам ее утреннее сообщение. Девятнадцатый Хроматический Трест информирует, что достигнута договоренность об использовании вами его банковской системы…

— Хватит, — сказал Форрестер, восхищенный прекрасным внешним видом терминала. — Остальное я заслушаю позже.

В чае сахара не было, но он был физически горячим и химически холодным в одно и тоже время, и напоминал ментоловую сигарету. Правда, вкус у чая был неопределенный. Форрестер вернулся к книге.

«Самопрограммирование означает, что программный продукт включает трансляцию нормальных вариаций голоса, идиом, акцента и остальных модификаций в ориентационно-компьютерное изложение и далее в математические выражения, на которых работает компьютер. Если джоймейкер находится вне пределов досягаемости вашего голоса, вы можете, при желании, общаться опосредованно через другие терминалы общего пользования. Соответствующая модуляция будет автоматически установлена. Однако не пытайтесь использовать чей-либо персональный джоймейкер, когда ваш находится вне досягаемости. Соответствие кодировки не гарантируется. В случае потери или повреждения персонального джоймейкера…»

Форрестер вздохнул и надкусил кекс. Он почувствовал аромат масла, корицы, но остальные вкусовые добавки не смог идентифицировать. Вкусно, но странно.

Все это очень напоминало окружающий его мир.

— Человек Форрестер, — послышался приглушенный одеждой и скатертью голос джоймейкера, — вам необходимо прослушать два сообщения. Уведомление о личном визите и…

— Посмотри, я ведь тебя послушался, верно? — прервал его Форрестер. — Я читаю книгу. Дай мне немного опомниться и не забрасывай меня сообщениями. Если только, — добавил он, немного подумав, — это не касается моей жизни или смерти.

— У меня нет упомянутых вами сообщений, Человек Форрестер.

— Тогда помолчи. — Он вдруг услышал приятную мелодию, исполняемую на неизвестном ему инструменте. Приятную, но странную. В такт мелодии со стороны стены подул легкий холодный ветерок, тоже приятный, но странный.

— Джоймейкер, ответь мне на один вопрос. Почему этот Хайнзи со многими именами меня избил? — запинаясь спросил Форрестер.

— Я не могу идентифицировать индивидуума, Человек Форрестер. Во время вашего избиения было зафиксировано четыре личности. Их имена: Шлома Касаветес, Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, Эдвардино…

— Именно он. Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор. Или даже его команда… Почему они меня избили?

— Я имею приоритетное сообщение, касающееся Хайнзлихена Джура де Сиртис Майджора, Человек Форрестер.

Возможно, оно содержит интересующую вас информацию. Хотите ли вы его прослушать?

— Черт! Почему бы и нет?

— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор опротестовал гарантии и получил запрет на выплату под свой бон. Вы извещены, Человек Форрестер.

— И это ты называешь информацией? Не надо этих чертовых сообщений, лучше отвечай на вопрос. Что им было от меня надо? — вскричал Форрестер.

— Вы задали три вопроса, Человек Форрестер. Могу ли я дать краткую справку?

— Давай, дружище.

— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, гость реп-комнат, утилизируемых Элин Хара, имеет на вас жалобу. Причины не указаны. Он организовал ассоциацию с Шломо Касаветесом, Эдвардино Раем и Эдвардето Раем. Вместе они составили клуб и официально зарегистрировали боны и гарантии. Намерение убийства — это первая фаза. Мотивом, является жалоба Хайнза Джура де Сиртис Майджора и развлечение для остальных. Соглашение зарегистрировано. Его объект, Чарльз Форрестер, уведомлен. Удовлетворены ли вы моим ответом на ваши три вопроса, Человек Форрестер?

— А ты как думаешь? — зарычал Форрестер. — Ладно, удовлетворен. Частично. Ты имеешь в виду, что три вонючки избивали меня просто ради шутки?

— Согласно их заявлению — да, Человек Форрестер.

— И они продолжают спокойно разгуливать?

— Желаете узнать, где они сейчас находятся, Человек Форрестер?

— Нет… хотя, может, они в тюрьме или в каком-то подобном заведении?

— Нет, Человек Форрестер.

— Джоймейкер, я должен побыть какое-то время в одиночестве, — сказал Форрестер. — Я хочу основательно проштудировать ориентационную книгу. И, видишь ли, я должен немного подумать.

И запивая кекс чаем, Форрестер продолжил изучение своей книги.

«Использование джоймейкера в качестве телефона: вы должны знать точное имя и идентификационный спектр личности, с которой собираетесь вести переговоры. Сообщенную информацию джоймейкер хранит в памяти. В следующий раз, когда вы захотите позвонить данной личности, вы просто называете реципрокальное имя или другую персональную идентификацию, заложенную в программу вашего джоймейкера. Если позвонят вам, то джоймейкер занесет в память точное имя и идентификационный спектр позвонившего. После этого достаточно будет только дать указание джоймейкеру, с каким человеком вы конкретно хотите поговорить. Если вы хотите создать приоритетный канал связи, то абонент должен информировать свой джоймейкер. В другом случае ваши сообщения могут либо задерживаться, либо вообще отменяться.

Использование джоймейкера в качестве кредитной карточки: вы должны знать фискальный адрес и спектр счета…»

Запоздалая мысль пришла в голову Форрестера. Сообщения. Финансовые учреждения. Кажется, одно из сообщений пришло именно оттуда.

Он вздохнул и осмотрел комнату. Большинство столиков пустовало. Но в большом зале за столиками группами по двое-трое сидело около пятидесяти человек. Поскольку работала глушилка, то он не слышал их разговоров. Только тихая мелодия флейты и всплески рыб в бассейне нарушали тишину.

Его заинтересовало, как будут реагировать эти люди, если он попытается с ними познакомиться.

Потрогав свои синяки и ссадины, он решил не рисковать. Но тут ему пришла в голову одна идея, и он раскрыл книгу на оглавлении «КАК ПРИОБРЕСТИ ДРУЗЕЙ».

— У меня срочное уведомление о личном визите, — прервал его размышления джоймейкер.

— Позже, — ответил Форрестер, увлеченный чтением. Он был ошеломлен длинным списком, в котором перечислялись многочисленные способы завязывания знакомства. Кроме того, существовало множество клубов. Клубов было так много, что казалось, что каждый из семнадцати миллиардов людей состоял по крайней мере в двух. Социальные клубы, гимнастические клубы, профессиональные клубы. Политические группы, религиозные группы, терапевтические группы. Было Общество Первопоселенцев Марса, Лояльный Орден Барсумских Фанатиков. Сорок восемь групп насчитывалось только в Шогго. Были филателисты и нумизматы и даже коллекционеры обменных талонов на реактивные автомобили.

Его внимание привлекло Общество Древности, которое объединяло людей наподобие Форрестера, проведших длительное время в морозильниках. В конце списка значились такие странные организации как Б. П. О. Е. и Индустриальные Рабочие Мира (Мемориальная Ассоциация), в которую входило множество маленьких секций.

Странно, количество членов этой организации должно было быть больше миллиарда.

Очевидно, что это было не так, но…

— Человек Форрестер, — заорал джоймейкер. — У меня информация о личном визите…

— Минуту, — сказал Форрестер, уставившись в пустоту.

В воздухе появился еле заметный аромат духов.

Форрестер положил книгу на стол и нахмурился. Что-то знакомое. Что же это может быть? Очередная пленка с сообщением от Эдны Бенсен?

И тут он понял, что это не сенсорное послание.

Не слишком это похоже на пленку, подумалось ему. Он ощутил прикосновение нежных рук. Краем глаза он заметил их и, готовый к схватке, развернулся.

Он увидел лицо девушки с вечеринки, которая ему так понравилась.

— Тип! — закричал он. — Как я рад тебя видеть!

Она присела рядом. Форрестер не мог похвастаться тем, что хорошо знает девушку. Если не принимать в расчет дружеские поцелуи на вечеринке, они были практически не знакомы. Но сейчас она была очень дорога ему. Это напоминало встречу на Тайване с человеком, с которым вы вместе ехали в поезде в прошлом году. Не друг и даже не знакомый, но при встрече принимаемый за самого близкого человека. Он привстал со стула и крепко ее обнял. Девушка засмеялась и высвободилась из его объятий.

— Дорогой Чарльз, — промурлыкала она. — Не так сильно.

— Извини.

Она села напротив. Форрестер любовался ее волосами, темными глазами и бледной кожей, ее лукавым приятным лицом и стройной фигурой. Некоторые в чайной повернулись и посмотрели на них. Затем, утратив интерес, вернулись к собственным делам.

— Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, Тип, — сказал Форрестер.

Девушка опешила.

— Мое имя Эдна Бенсен, дорогой Чарльз. Называй меня Эдна, — произнесла она с легким упреком.

— Но прошлой ночью Хара называл тебя… да! — воскликнул он, припоминая. — Так это ты та девушка, которая посылала мне сообщения?

Она кивнула.

Очень красивое сообщение, — заметил Форрестер. — Не хочешь ли ты выпить чаю?

— Спасибо, нет, — ответила девушка. — Во всяком случае, не здесь. Я пришла пригласить тебя поужинать вместе.

— Да!

Эдна рассмеялась.

— Ты очень импульсивный, Чарльз. Наверное, поэтому вас называют камикадзе? Я имею в виду твое время.

— Трудно сказать, Эдна. Я не знаю, — ответил он. — Потому что раньше не задумывался над этим. Я не знаю, как меня здесь называют. Честно говоря, я в растерянности. Это одна из причин моего поведения. Мне нужно с кем-нибудь поговорить.

Она откинулась на спинку стула и улыбнулась. Затем все-таки решила выпить чаю. Чашку чая тут же подали. Наверное, джоймейкер следил за разговором и, как хороший официант, сделал выводы. Эдна сняла накидку, легким облаком опустившуюся на стул. С первого взгляда Форрестер остолбенел, увидев вырез ее платья.

Со второго взгляда вырез ошеломил его еще больше.

— Дорогой Чарльз, — сказала она. — Почему ты ничего не заказываешь джоймейкеру?

— Я просто не знаю, что у него спрашивать.

— Все что угодно! Что ты хочешь? Ты уже имеешь график интересов?

— Думаю, что нет.

— Боже! Ты должен немедленно заложить это в программу. Тогда тебя будут приглашать на вечеринки и легче будет знакомиться. Наверное, ужасно действовать импульсивно, Чарльз, — сказала она сочувственно. — Да поможет тебе джоймейкер.

Он увидел, что его чашка снова полна и сделал маленький глоток.

— Ничего не понимаю, — заметил он. — Ты хочешь сказать, что джоймейкер сам выберет для меня способ поразвлечься?

— Разумеется. Столько возможностей. Откуда ты можешь знать, что тебе больше понравится?

Он покачал головой…

На этом разговор неожиданно прервался. Его джоймейкер заговорил металлическим, дребезжащим голосом:

— Приоритетное уведомление! Это тренировка! В укрытие! В укрытие! В укрытие!

— О, дорогой, — произнесла, поморщившись, Эдна, — пошли.

— В укрытие! — надрывался джоймейкер, и Форрестер понял причину металлического звука. Джоймейкеры всех людей, сидящих в зале, повторяли этот призыв.

— В укрытие! Начинается отсчет! Сто секунд. Девяносто девять. Девяносто восемь.

— Куда мы идем? — спросил Форрестер, стараясь не отставать от девушки.

— Разумеется, в убежище! Поторапливайся, Чарльз, ясно? Терпеть не могу попадать в общественных местах в подобную ситуацию.

— …Девяносто один. Девяносто. Восемьдесят девять…

Он спросил, с трудом проглатывая застрявший в горле ком:

— Воздушный налет? Война?

Она, взяв его за руку, потащила в дальний конец чайной, куда уже стремительным потоком направились все остальные посетители.

— Не совсем так, дорогой Чарльз. Неужели ты вообще ничего не знаешь?

— Что именно?

— Чужаки. Монстры. И тому подобное. Поторопись, иначе нам негде будет сесть.

Глава 5

Спустившись на лифте и пройдя через освещенный коридор, они попали в полутемное большое помещение. Освещения хватало только на то, чтобы найти свободные места. Зал быстро заполнился, и вскоре двери с глухим стуком закрылись.

После того как три четверти мест были заняты, на сцену вышел человек в черном и сказал:

— Благодарю вас за сотрудничество. Рад сообщить, что в этом здании достигнута мягкость в четыре девятых за сто сорок одну секунду.

Аудитория заинтересовалась. Форрестер вытянул шею, пытаясь найти расположение динамиков, звук которых заполнял все помещение. Лишь когда мужчина вновь заговорил, он понял, что динамиком является его собственный джоймейкер, который как и все остальные джоймейкеры в зале повторял слова ведущего.

— Эта тренировка — одна из лучших, — гордо произнес он. — Я рад, что это произошло именно сегодня. Теперь вы свободны.

— Это все? — спросил Форрестер у девушки.

— Разумеется. Поедем ко мне домой?

— Но, — продолжал он, — если предполагается, что будет налет, если существует какая-то вероятность, то, может, нам лучше задержаться?

— Зачем, дорогой Чарльз? Зачем уподобляться кротам, ведь это обычная проверка.

— Да, но… — немного помедлив, он покинул зал вслед за ней.

Форрестер был сконфужен. Никто ничего не рассказывал ему о войне.

Но когда он поделился своими сомнениями с Эдной, та лишь рассмеялась.

— Война? О Чарльз! Какой ты забавный, настоящий камикадзе! Мы и так потеряли много времени. Так ты будешь ужинать со мной или нет?

— Разумеется, — сказал он, пытаясь улыбнуться.

В своей жизни, начатой в 1932 году и завершившейся тридцать семь лет спустя глотком пламени, Форрестер был преуспевающим, обеспеченным и прочно стоящим на ногах человеком.

Он был женат на Дороти, маленькой блондинке чуть моложе его, и имел трех сыновей. Форрестер возглавлял технический отдел и имел репутацию хорошего товарища и отличного игрока в покер.

Он не был на фронте, но в детстве участвовал в кампаниях по сбору металлолома и антияпонских демонстрациях. Юность его прошла в атмосфере атомной истерии. В те годы все дома были оборудованы убежищами. Он просмотрел достаточно учебных фильмов, чтобы понимать важность мероприятий по гражданской обороне.

Форрестер был разочарован увиденным. Он попытался объяснить это Эдне, которая переодевалась за ширмой, но та не заинтересовалась. Учебные тревоги раздражали ее, но она не принимала их всерьез.

Она вышла из-за ширмы. Ее красивое платье явно не подходило для приготовления ужина. Тут Форрестер поправился. Кто знает, как обстоят дела на современной кухне? Эдна быстро подошла к нему, поцеловала и села рядом. Но продолжения не последовало.

— Извини меня, дорогой Чарльз, — сказала она и повернулась к своему джоймейкеру, который лежал рядом. — Слушаю поступившее сообщение.

Форрестер не расслышал сообщения, потому что Эдна держала аппарат возле уха и снизила громкость до минимума. Он прислушался, но слова, которые Эдна произносила в ответ, были ему непонятны.

— Отмена. Удержать три. Переслать четыре, две программированы, две А — вариации.

И наконец:

— Ну вот и все. Не хочешь ли чего-нибудь выпить?

— Отлично!

Она достала стаканы из чего-то похожего на столик. Он заметил, что девушка все время смотрит на стопку свертков в противоположном конце комнаты.

— Извини меня, — сказала она, наливая в бокалы зеленоватую жидкость ему и себе. — Я должна посмотреть на поступления.

Эдна сделала небольшой глоток и направилась к столику.

Форрестер с удовольствием дегустировал напиток, который был весьма приятен на вкус, хотя и слишком переслащен. Затем он поднялся и подошел к девушке.

— Прикупила чего-нибудь? — спросил он.

Эдна разворачивала пакеты и доставала одежду, небольшие пакетики и какие-то устройства, похожие на бытовую утварь.

— О нет, мой дорогой Чарльз. Это моя работа. — Она взяла в руки мягкую зеленую вещь и приложила ее к щеке. Затем задумалась. Через некоторое время она плавным движением накинула ее себе на плечи и вещь превратилась в жабо времен Елизаветы.

— Нравится, дорогой?

— Нормально, то есть очень нравится.

— Как пух. Дотронься. — Она поднесла жабо к его лицу. Материал был очень мягким, но как только он отнимал руки, то ворсинки сразу становились жесткими. — А вот еще, — сказала она и сменила жабо на шелк, который практически растворился на ее плечах, придав им необыкновенный блеск. — А вот…

— Очень красиво, — восторгался Форрестер, — но как понимать, что это твоя работа?

— Я реализатор, — с гордостью сказала Эдна. — Связана с пятьюдесятью миллионами с надежностью два — девять.

— Что это значит?

— О, ты знаешь, если мне нравится вещь, то с вероятностью в девяносто девять она понравится и другим.

— Пятидесяти миллионам?

Она кивнула, покраснев от удовольствия.

— Этим ты зарабатываешь себе на жизнь?

— Я становлюсь богаче, — поправила она его. — Скажи! — Она посмотрела на него задумавшись. — Я подумала, ведь таких, как ты, много выходит из дормов? Ты тоже можешь так работать. Я могу спросить…

Он снисходительно погладил ее по руке.

— Нет, спасибо, — произнес он, пытаясь сдерживать воспоминания о своем богатстве, хотя у него и промелькнуло в голове, что на вчерашней вечеринке он себя так скромно не вел. Наделал кучу ошибок. Например, с марсианином…

— Я еще не спрашивала. — Эдна запнулась и отодвинула вещи в сторону. — Как же ты умер, Чарльз?

— Как? — повторил он и, дождавшись, когда она уселась рядом, продолжил: — погиб в огне. И, как я понимаю, вел себя при этом героем.

— Неужели? — она была поражена.

— Я был пожарником-добровольцем. Загорелась квартира. Было очень холодно. Январь. За две минуты вода замерзала. В доме оставался ребенок, а я был ближе всего к лестнице.

Он глотнул из бокала, восхищаясь его молочно-золотым цветом.

— Я забыл свой воздушный баллон, — признался он, — и задохнулся в дыму. Или меня убило сочетание дыма и жара. К тому же я возвращался с вечеринки и был пьян. Хара сказал, что я буквально дышал огнем — легкие полностью обгорели. Лицо, разумеется, тоже полностью сгорело. Сейчас я выгляжу совершенно иначе. Не такой полный и помолодевший. Да и глаза у меня были не ярко-голубыми.

Она хихикнула.

— Хара проявил инициативу. Но большинство людей не возражает против усовершенствований.

Ужин, как и завтрак утром, подавался через дверцу Б стене. Эдна вышла из комнаты, пока стол сервировался.

Она отсутствовала всего несколько секунд, а когда вернулась, то выглядела очень удивленной.

— Вот и все, — сказала она. — Теперь ужинать.

Форрестер не смог узнать ничего из блюд на столе.

Больше всего это напоминало восточную кухню. Смесь хрустящих орешков и вязкая клейковина, напоминающая крахмал. На вкус пища была пикантной. За ужином Форрестер рассказывал о себе, о жизни писателя-техника, о своих детях, о своей смерти.

— Ты, наверное, был одним из первых замороженных, — прокомментировала она. — 1969 год? Эксперименты начались всего на пять лет раньше.

— Первым в квартале, — согласился он. — Я думаю, что компания постаралась. А недалеко находилась реанимационная машина, подарок местного миллионера. Но я не думал, что окажусь первым клиентом.

Он попробовал что-то, напоминающее пирожок с луком, затем сказал:

— Для Дороти это было очень неприятно.

— Твоя жена?

Форрестер кивнул.

— Интересно было бы узнать, как сложилась ее жизнь. Как она умерла. Что случилось с нашими детьми? Когда я погиб, она была еще молодой… Да. Тридцать три года. Не знаю, имея умершего, но замороженного мужа… Может, она снова вышла замуж… Надеюсь, она так и поступила. Я думаю…

Он покачал головой, пытаясь все это представить.

— Кстати, — продолжил он, — у Хара есть архив. Она прожила еще пятьдесят лет и умерла после восьмидесяти от третьего инфаркта. А незадолго перед этим ее разбил паралич. — Он снова покачал головой, пытаясь представить малышку Дороти древней, парализованной старухой.

— Ты сыт? — спросила Эдна.

Он испуганно вернулся к ней в комнату.

— Ужин? Да, было вкусно.

Эдна нажала кнопку, и стол исчез. Потом она встала.

— Пошли пить кофе. Я заказала его специально для тебя. Может, послушаем музыку?

Он хотел сказать: «Не стоит», но она уже включила какой-то проигрыватель. Форрестер был готов ко всему, но в глубине души надеялся, что это будет Барток и musique concrete. Но музыка оказалась скрипичным концертом интроспективного Чайковского.

Эдна прижалась к нему, теплая и приятно пахнущая.

— Тебе нужно жилье, — сказала она.

Форрестер обнял ее.

— Наш кондоминиум заполнен, — задумчиво произнесла она, — но можно найти что-нибудь приличное. У тебя есть какие-нибудь пожелания?

— Я слишком мало для этого знаю, — он погладил ее волосы.

Эдна сказала:

— Это хорошо… — немного погодя добавила: — Должна тебя предупредить. Я естественно-природная личность. Сегодня день М минус четыре, и я мечтаю, чтобы Меня приласкали. — Она зевнула и прикрыла рот Рукой. — О, прости меня.

Она заметила недовольное выражение его лица.

— Ты не возражаешь? — спросила она и присела. — Я хочу спросить тебя, почему твое лицо вдруг стало такого странного цвета?

— Ничего страшного, все в порядке.

Извиняющимся тоном она сказала:

— Прошу прощения. Я мало знаю о традициях камикадзе. Может, ритуальное табу… Прости.

— Это не табу. Просто недоразумение. — Он взял стакан и протянул его Эдне. — Может, добавим?

— Чарльз, дорогой, — ответила она потягиваясь. — Этого вполне достаточно. У меня появилась идея.

— Выкладывай.

— Я сама найду тебе жилье! — торжествующе воскликнула она. — Ты можешь остаться здесь. Делай все, что тебе хочется. — Она нажала кнопку и добавила: — Если тебе будет что-то непонятно, то можешь спросить детей. Они составят тебе компанию.

В стене открылся большой дверной проем. За ним была ярко освещенная комната, в которой пара малышей бегала вокруг непонятного сооружения.

— Мы поужинали, Мим, — крикнул один из них, толкнув соседа локтем. Оба молча и оценивающе смотрели на незнакомца.

— Надеюсь, ты не возражаешь, милый Чарльз? — спросила Эдна. — Это одно из проявлений естественноприродной личности.

Их было двое, мальчик и девочка. Форрестер прикинул, что им где-то около семи и пяти лет. Они не задавали лишних вопросов.

Хотя, подумалось Форрестеру, вопросов могло быть очень много.

— Чарльз, правда, что раньше люди ужасно воняли?

— Чарльз, ты катался на автомобилях?

— Чарльз, когда маленькие дети работали в шахтах, они хоть что-то ели?

— А с чем они играли? С куклами, которые не умели разговаривать?

Он пытался что-то объяснять.

— В мои дни детей-рабочих уже не было. А куклы разговаривали, хотя и не очень разумно.

— Когда твоя жизнь кончилась, Чарльз?

— Я сгорел в 1969 году…

— За колдовство! — вскрикнула маленькая девочка.

— О, этого не проделывали уже лет сто до моего рождения. — Форрестер сдерживал смех. — В мое время горели только дома.

— Пожар в Шогго! — крикнул мальчик. — Корова мистера Лири и землетрясение!

— Что-то похожее. Но существовали люди, которые тушили пожары, и я был одним из них. Только я попал в огненный капкан и погиб.

— Мим однажды утонула, — похвасталась девочка. — А мы никогда не умирали.

— Но ты однажды плохо себя чувствовала, — серьезно произнес мальчик. — И тоже могла умереть. Я слышал, как Мим разговаривала с медоком.

— Дети, вы ходите в школу? — спросил Феррестер.

Они посмотрели на него и переглянулись.

— Я хотел спросить, достигли ли вы уже школьного возраста?

— Разумеется, Чарльз, — ответил ему мальчик. — Тант как раз должна отправиться на урок.

— И ты! Мим сказала…

— Мы должны уважать гостя, Тант. — Мальчик обратился к Чарльзу. — Чем мы можем вам помочь? Еда? Выпивка? Посмотреть программу? Секс-стим? Хотя, я думаю, ты должен знать, — сказал он извиняющимся тоном, — что Мим, как естественно-природная личность…

— Да-да, разумеется, я знаю, — поспешно произнес Форрестер, подумав про себя: «Милостивый Боже!»

Нужно следовать местным обычаям, вздохнул про себя он и твердо решил перенять манеру и поведение людей Двадцать пятого века.

Все это напоминало сборы на вечеринку. Опаздывая, вы приходите только к десяти, одежда на вас не по теме, и весь вы взъерошены, поскольку в последний момент пытались заставить детей почистить зубы. Гостей встречает Ларина Сэм, весьма противный тип, и его жена Мойра с апломбом новоиспеченных нуворишей. Они демонстрируют вам новую посудомойку. Затем начинаются политические дискуссии, в которых Сэм проявляет потрясающую Тупость…

Но затем выпивается вторая порция виски. Затем третья. Лица меняют окраску. Начинается веселье и дуракаваляние. Все дружно смеются над одной из ваших шуток. Скучная музыка сменяется фокстротом. И вы втягиваетесь в попойку…

О, я буду стараться, клялся Форрестер, присоединяясь к детям в их настольной игре против джоймейкеров. Я приспособлюсь к этому миру, даже если это меня убьет. Приспособлюсь…

Глава 6

Встал он рано, решив покорить мир.

Форрестер был очарован квартирой, которую выбрала для него Эдна. В ней были раздвижные стены, за которыми скрывались всевозможные шкафы и кладовки. Окна напоминали экраны телевизоров, но Форрестер не стал все это подробно исследовать. После скверно проведенной ночи он решил прогуляться — изучить новый мир и научиться в нем жить. Дети были замечательными. Он выпросил их у Эдны для того, чтобы они стали его гидами. Они показали ему офис, Девятнадцатого Хроматического Треста, где толстый старый Эбенезер Скрудж с пристрастием изучил чек Форрестера, а затем тщательно объяснил как им пользоваться, педантично проконтролировал подписание необходимых документов и только на прощание улыбнулся:

— Всего хорошего, Человек Форрестер.

Дети затащили его на ленч в титанианский ресторан. Привычное для них дело превратилось для Форрестера в тяжелое испытание, поскольку титанианцы употребляли только живую пищу. Он еле справился с омерзительно шевелящейся и все время пытающейся покинуть тарелку едой. Затем они отвели его в игровую школу, где три часа в неделю дети соревновались и играли с товарищами (эти уроки транслировались домой через джоймейкер детской модификации). Форрестер тоже поиграл в Упавший Лондонский Мост с четырнадцатью детьми и одним взрослым, символически проиграл ритуальное убийство и захоронение в фундаменте моста, что полностью соответствовало детской песенке. Они провели его туда, где жили бедняки и нервно хихикали под запретом разговаривать с кем-либо.

Там Форрестер потратил всю мелкую монету на бедных созданий, рассказывавших ему душераздирающие истории о пожарах на Меркурии и обанкротившихся фирмах. Затем дети отвели Форрестера в парк, где подземный пейзаж был топографически гротескным: ручеек протекал сквозь подножие холма, взбираясь вверх по склону. Они показали ему уток и лягушек, необычную венерианскую рыбу, хватающую брошенную пищу прямо на лету. Они провели его в музей, где увеличенные клетки демонстрировали стадию митоза, разрываясь со звуком вытаскиваемой из трясины коровьей ноги. А воссозданный тираннозавр рычал и топал лапами, с вожделением поглядывая на Форрестера своими глазами цвета спелого апельсина. Они показали ему многое, но тщательно обходили стороной заводы, офисы и тому подобные заведения. Они кружили его по Шогго, пока джоймейкеры не сделали им строгий выговор. А джоймейкер Форрестера сухо сообщил:

— Человек Форрестер! Дети должны быть возвращены для отдыха. А вы должны прослушать сообщения.

Дети расстроенно посмотрели на него.

— Нормально, — сказал Форрестер. — Продолжим это в другой день. Как мы можем добраться домой?

— Кеб, — нерешительно произнесла девочка, но мальчик перебил ее громким криком: — Пешком! Можно дойти пешком! Я знаю, где мы сейчас. Можно дойти за десять минут. Спроси у джоймейкера, если не веришь.

— Я тебе доверяю, — сказал Форрестер.

— Идем этой дорогой, Чарльз. Пошли, Тант.

И мальчик повел их по узкой дорожке между двумя высокими домами. Над их головами с сумасшедшей скоростью проносились ховеркрафты.

Неожиданно заговорил джоймейкер:

— Человек Форрестер, я имею дихотомические инструкции. Помогите мне в их выполнении.

— О Боже, — сказал Форрестер, вздохнув. — Что у тебя за проблемы?

— Вы дали мне инструкцию запоминать сообщения, но некоторые из них идут как приоритетные и срочные. Пожалуйста, подтвердите свое указание, дайте лимит времени или выслушайте их.

Мальчик хихикнул.

— Ты знаешь, что случилось, Чарльз? - заявил он. — Их бесит невозможность выдать информацию. Что-то вроде необходимости сбегать в туалет.

Джоймейкер сказал:

— Аналогия неправильная, Человек Форрестер. Однако прошу разрешения выдать имеющиеся сообщения.

Форрестер вздохнул и приготовился созерцать окружающую местность, но вдруг что-то отвлекло его внимание.

За завыванием пролетающего ховеркрафта, за церковным пением из ближайшего собора слышался какой-то странный звук. Форрестер взглянул.

Тихий писк систем связи слышался из стеклянной кабины повисшего над его головой белого аэрокрафта, на борту которого был нарисован сверкающий рубиновый жезл. Из-за стекла на Форрестера мрачно смотрел мужчина в голубом.

Форрестер сглотнул.

— Джоймейкер, — в приказном тоне спросил он, — это реанимационная машина?

— Да, Человек Форрестер.

— Означает ли это… — тут он запнулся, — означает ли это, что сумасшедший марсианин меня преследует?

— Человек Форрестер, — официальным тоном заявил джоймейкер, — среди срочных приоритетных сообщений находится и официальное уведомление. Суточный период истек, и предприняты активные действия человеком Хайнзлихеном Джура де…

— Остановись! Он меня преследует?

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — да. Предупредительный период закончился семнадцать минут назад.

Хорошо, что этого сумасшедшего марсианина нет рядом, подумал Форрестер. Но присутствие реанимационной машины было признаком того, что его дела плохи.

— Дети, — сказал он. — У нас неприятности. За нами погоня.

— О Чарльз! — всхлипнул от восторга мальчик. — Ты будешь убит?

— Я этого не допущу! Послушай. Может, ты знаешь отсюда какую-нибудь дорогу покороче. Что-нибудь вроде тайных проходов через чердаки или… ну, ты знаешь.

Мальчик посмотрел на девочку. Ее глаза стали большими и круглыми.

— Тант! — прошептала она. — Чарльз хочет спрятаться!

— Совершенно верно! — сказал Форрестер. — Ну так что, сынок? Ты должен знать какое-нибудь потайное место. Как всякий мальчик.

— Чарльз! — ответил тот. — Разумеется, знаю… но ты уверен…

— Уверен, уверен, — перебил его Чарльз Форрестер. — Пошли. Куда?

Мальчик капитулировал.

— Следуй за мной. И ты, Тант!

Они забежали в какое-то здание. Форрестер оглянулся назад, но не заметил Хайнзлихена с дополнительными именами. Он был напуган. Но на улице виднелась только реанимационная машина… да человек в ее кабине, наблюдавший за ним с явным недоумением и недовольством.

Когда он очутился в своем кондоминиуме, дети уже вернулись домой, где ждали возвращения матери. Форрестер проскочил в свою комнату и тщательно запер за собой дверь.

— Джоймейкер, — сказал он, — ты был прав. Признаю. Зачитывай сообщение и помедленнее, чтобы я мог в нем разобраться.

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — слушайте сообщения. Винченцо де Ангостура предлагает вам свои услуги, но не будет вам больше звонить, согласно уставу Ассоциации юристов. Тайко Хираниби считает, что был понят неправильно и предлагает личную встречу. Эдна Бенсон шлет вам свои объятия. Пакет прилагается. Вы готовы принять объятия?

— Минутку, оставим это на потом. Есть еще что-нибудь важное?

— Человек Форрестер, у меня нет необходимых параметров для определения.

— Да, плохой помощник, — сказал Форрестер, вздохнув. — Дай мне виски, пока я буду думать. Лучше джин с тоником.

Он дождался стакана и сделал из него большой глоток.

Нервы его немного успокоились.

— Хорошо, — сказал он. — Что там за пакет?

— Пакет лежит на столике, Человек Форрестер. Это конверт. Приблизительно девять на двадцать пять сантиметров, толщиной в полсантиметра, весом около одиннадцати граммов. Надпись: «Мистер Чарльз Далглейш Форрестер, номер социального страхования 145-10-3088, последний адрес при жизни: Далсимер Драйв, 252, Эванстон, Иллинойс. Скончался от ожогов 16 октября 1969 года. Доставить в момент оживления. Содержание неизвестно».

— Хм-м. Это все, что там сказано?

— Нет, Человек Форрестер. Есть почтовые отметки. Я постараюсь их расшифровать: сигма, трифаза, точка, ноль, алеф, парафраза…

— Хватит. Есть там еще что-нибудь по-английски? Чтобы было мне понятно.

— Нет, Человек Форрестер. Есть следы карбонизации. Небольшие пятна, возможно, отпечатки пальцев. На пакет была пролита антикоррозийная жидкость..

— Знаешь, джоймейкер, — заметил Форрестер, — у меня появилась замечательная идея. Почему бы мне этот пакет не открыть. Так где, ты говорил, он находится?

Вскрыв конверт, он обнаружил в нем письмо от своей жены.

Форрестер смотрел на него и чувствовал, как в глазах появляются слезы. Почерк был ему незнаком. Подпись гласила: «Всегда твоя Дороти». — Но буквы были дрожащими, старческими. А как она гордилась своим каллиграфическим почерком! Читать письмо Форрестеру было невыносимо трудно.

«Дорогой Чарльз!

Это, кажется, уже десятый или одиннадцатый раз, как я пишу тебе письмо. Я пишу тебе всякий раз, когда у меня неприятности или плохие новости, как будто это может иметь отношение к тебе в будущих столетиях, которых пройдет так много. Это не твои неприятности, разумеется. Они касаются только меня.

Должна сказать, что жизнь не была ко мне слишком сурова. Я помню как была с тобою счастлива. Мне ужасно тебя не хватало. Но должна признаться, что я к этому приспособилась.

Я знаю, ты захочешь узнать о своей смерти и, вероятно, люди, окружающие тебя там, не смогут рассказать об этом (я думаю, что тебя оживят, тогда я в это не верила, но недавно узнала об успешных экспериментах).

Ты погиб в огне во время пожара на Кристи-стрит, 16 октября 1969 года. Доктор Тэн Эйк, работающий на „Скорой помощи“, дал заключение о твоей смерти и с большим трудом уговорил нас использовать реанимационную машину для твоего замораживания. Не было глицерина для перфузии, но пожарные, ты был бы рад узнать это, пошарили по карманам и скинулись на несколько бутылок бурбона, который и использовался как буферный раствор (если ты страдал от похмелья после воскрешения, то теперь знаешь почему).

Возник вопрос: не слишком ли поздно? Врачи думали, что твое тело уже непригодно и много спорили. Но был октябрь, и стояла на удивление холодная погода, так что они решили попробовать. Они поместили тебя в дорм, где заморозили в жидком гелии. Сейчас, когда я пишу, ты все еще лежишь там… и скоро я туда тоже направлюсь.

Я ничего не платила за это. Страховка пожарной компании покрыла все расходы, она ведь для Этого и предназначалась. Сама я не стала бы все это оплачивать. В конце концов, Чарльз, мне нужно было еще воспитывать детей.

Что я могу тебе о них рассказать? Они очень в тебе нуждались.

Вэнс, кстати, целый месяц не ходил в школу. Он подделывал записки учителям и даже подговорил какого-то взрослого (я думаю, что это была убирающая наш дом женщина), позвонить директору и от моего имени объяснить его отсутствие. Я узнала об этом позже. Потом он стал бойскаутом, и у него появились другие интересы.

Дэвид все время молчал. Я не думаю, чтобы он оправился. Во всяком случае, на протяжении своей недолгой жизни. Он вступил в Корпус Мира четыре года спустя и участвовал в боях с восставшими Хаками в ВТГД. Тело его было слишком изуродовано и не годилось для заморозки. Мы его больше никогда не увидим.

Вэнс снова женат и уже дедушка. Это его второй брак, первый был аннулирован. До замужества его жена работала школьной учительницей… Сейчас они очень счастливы. Я думаю, что больше мне о нем рассказывать не надо, иначе придется объяснять причины развода с первой женой и почему его нынешняя супруга не смогла жить в Соединенных Штатах. Я надеюсь, что вы когда-нибудь встретитесь и ты расспросишь его сам.

Билли, ты будешь очень удивлен, стал великим человеком.

Сейчас вспомню. Ему было два года, когда ты умер. Сейчас он является сенатором от штата Гавайи и в один прекрасный день может стать президентом. Я думаю, о том, что я тебе рассказала, ты прочитаешь в книгах по истории. Да, кстати, только один факт из его биографии. Его предвыборная программа была основана на создании фонда для бесплатного замораживания на основе службы социальной защиты, и он вспоминал о тебе в каждой своей речи. Билли легко победил соперников.

А я… мне уже семьдесят девять лет.

Прошло сорок лет со дня твоей смерти, Чарльз, но я часто вспоминаю тебя. Ты уже догадываешься, что я расскажу дальше. Через три года после твоей смерти я снова вышла замуж. Мой муж, мой второй муж, был врачом, но сейчас не практикует. Мы были счастливы. У нас двое детей. Это девочки. Ты его не знаешь, но он хороший человек, хотя и сильно пил одно время. Немного он похож на тебя…

Если я вспоминаю правильно, то действительно немного похож.

В последнее время, когда здоровье мое пошатнулось, я пишу тебе это письмо. Возможно, мы еще встретимся. Это будет просто здорово.

Всегда твоя Дороти»

Форрестер положил письмо и крикнул:

— Джоймейкер! Был ли президент с фамилией Форрестер?

— Президент чего, Человек Форрестер?

— Президент Соединенных Штатов!

— Какие Соединенные Штаты вы имеете в виду, Человек Форрестер?

— Боже мой! Соединенные Штаты Америки. Погоди минутку. Для начала, ты знаешь президентов Соединенных Штатов Америки?

— Да, Человек Форрестер. Джордж Вашингтон, Джон Адамс, Томас Джефферсон…

— Стоп! Начинай с середины двадцатого века!

— Да, Человек Форрестер. Гарри Трумэн, Дуайт Эйзенхаузер, Джон Кеннеди…

— Еще, дальше! Начинай с девяностых годов.

— Да, Человек Форрестер. Харрисон Вильямс, Леонард Кнапп, Карэн Станчэн, Уилтон Форрестер, Леон Черки…

— Боже мой! — тихо произнес Форрестер, изумленно присев.

Джоймейкер перечислил всех президентов до конца двадцать первого века и замолк.

Маленький двухлетний Билли. Малыш Билл. Сенатор… и президент. Этот факт было трудно переварить.

— Человек Форрестер! — сказал джоймейкер. — Уведомление о физическом визите. Эдна Бенсон желает с вами встретиться. Цель встречи неизвестна. До ее прибытия осталась одна минута.

— Хорошо. Пригласи ее.

Форрестер лихорадочно пытался приготовиться к неприятному разговору. Вряд ли Эдну заинтересует его генеалогическое древо. Она была слишком рассержена.

— Ты! — крикнула она. — Как ты смеешь обращаться так с моими детьми?

— Ничего не понимаю. Что ты пытаешься сказать?

— Собачий пот! — Дверь с грохотом захлопнулась. — Трясущийся камикадзе!

Она сорвала плащ и бросила его на стул, где тот аккуратно сложился.

— Извращенец! Теперь ты доволен! Хочешь сделать моих детей похожими на себя? Хочешь, чтобы они стали дрожащими, работающими руками потными собаками, трусливыми…

Форрестер провел ее к креслу.

— Медовая, — сказал он, пытаясь налить ей настойку, — помолчи минутку.

— Пот! Отдай мне… — она быстро выпила, не прерывая своей речи. — Мои дети! Ты хочешь погубить их? Ты не принял вызов!

— Извини, я не хотел, чтобы они подвергались опасности…

— Опасность! Извивайся! Я не говорю об опасности.

— Я сделал так, чтоб они не пострадали…

— Пот!

— Я не виноват, что этот сумасшедший марсианин…

— Собачий пот!

Она была одета в плотно облегающее трико, сделанное из идущих сверху параллельных нитей, которые крепились Бог знает как. При ее движениях грудь то подымалась, то опускалась, и сквозь нити виднелись нежные участки кожи.

— Ты не мужчина! Что ты знаешь о…

— Я сказал, что извиняюсь. Послушай, я не понимаю, где совершил ошибку, но попытаюсь ее исправить.

Она оскалилась.

— Нет, я обязан!.. Я знаю. Всегда можно определить, чего хотят дети. У меня куча монет, так что…

— Чарльз, ты меня растрогал. Твоих денег не хватит, чтобы накормить и вылечить щенка и тем более — воспитать настоящую собаку. Загнивай!

— Подожди минутку! Мы не женаты. Ты не можешь так со мной разговаривать!

Он встал, забыв про стакан, который держал в руке. Навис над Эдной, приготовившись поскандалить. Решительно взмахнул руками и…

Шесть унций ледяной, липкой жидкости выплеснулось ей прямо в лицо.

Она взглянула на Форрестера и рассмеялась.

— Чарльз! — Она поставила стакан на пол и попыталась вытереть свое лицо. — Ты ведешь себя как идиот.

Но голос ее стал ласковым.

— Я извиняюсь, — ответил он, — трижды извиняюсь! За пролитую настойку, за прогулку с детьми, за этот скандал…

Она встала и вдруг жгуче поцеловала его. Ее одеяние приподнялось, обнажив голое тело. Форрестер замер в восхищении, но Эдна развернулась и проследовала в многоцелевой санитарный узел.

Форрестер выпил из ее стакана и заказал новую порцию. Лоб его наморщился в раздумье.

Когда Эдна вернулась, он сказал:

— Медовая, одну минусу, что ты имела в виду, когда сказала, что у меня мало денег?

Она причесывалась с отсутствующим видом.

Он повторил более настойчиво:

— Это важно для меня. Я думаю, что вы с Хара добрые знакомые. Он много рассказывал тебе обо мне.

— Да, разумеется.

— Послушай. Я был застрахован перед смертью. Деньги положили в банк под проценты, и прошло шесть столетий. Это напоминает историю про доллар Джона Джонса. Начальный капитал был небольшим, но сейчас на моем счету должно быть четверть миллиона долларов.

Она взяла новый стакан и неторопливо выпила. Затем сказала:

— Может, это тебя удивит, но денег было намного больше. Хара сказал, что два миллиона семьсот тысяч. Неужели ты не посмотрел документы?

Форрестер поперхнулся.

— Два миллиона сем… Два мил…

— Да, — кивнула Эдна. — Посмотри сам. Я видела документы вчера у тебя в комнате.

— Но, Эдна!. Странно… дети видели, как мне выписывали чек! Он был на двести с чем-то тысяч.

— Дорогой Чарльз. Может, ты все же посмотришь документы?

Она, похоже, была немного раздражена.

— Какого черта, куда делась папка? Я хочу положить конец Этой глупой шутке.

Ошеломленно он встал, ошеломленно нашел папку Западного филиала центра выписки и сунул бумаги ей в руки. Это шутка? Если это была шутка, то он ее не понял. Это было за пределами его восприятия.

Эдна достала из папки бланки финансово-отчетных документов и протянула ему. На первом красовалась надпись: «КРИОТЕРАПИЯ, ТЕХОБСЛУЖИВАНИЕ, ПЛАН 1». На бланке были расписаны статьи расходов: годовая аренда, биотесты, восстановление клеток, детоксикация, а также множество других непонятных названий, таких, как Процедура Шлик-Толхауза, гомилектия и многих других. На втором бланке были статьи расходов, предположительно связанных с финансовыми операциями с его капиталом. На третьем бланке были диагностические процедуры, хирургия, использованные лекарства… Всего там было около тридцати страниц, в конце каждой были подбиты ошеломляющие суммы. Но итог сразил Форрестера наповал.

Это были обычные арифметические выкладки:

«Совокупный конвертируемый доход 2 706 884. 72

Совокупность расходов 1 — 27 2 443 182. 09

Выплаченный остаток по сумме 263 702. 63».

Форрестер поперхнулся и сдавленно крикнул:

— Два с половиной миллиона долларов за медицинские… Милостивый Боже! — Он проглотил слюну и взглянул на Эдну, все еще не веря. — Кто может потратить такие деньги?

— Ты можешь, — сказала Эдна. — Иначе до сих пор был бы замороженным.

— Иисусе! И… — пришло ему в голову. — Смотри! Они продолжают мне врать! Здесь сказано, что мне положено двести шестьдесят тысяч, а выдано только двести тридцать!

Эдна снова рассердилась.

— Послушай, Чарльз. Вчера ты оказался в госпитале. Может, тебе удастся выбить какую-то компенсацию у Хайнза, не знаю… Разумеется, он не будет платить, потому что ты нарушил процедуру.

Он глянул на нее осоловевшими глазами и вернулся к документам. Затем застонал.

— Побольше выпивки, — попросил он и присосался к ‘стакану. Потом заныл: — Сумасшедший дом. Миллионы долларов на врачей. Люди не имеют так много денег.

— У тебя они были, — заметила Эдна. — Если соблюдать определенные условия, то деньги восстанавливаются. Со временем.

— Но они… они бандиты от медицины. Я не знаю, что они со мной сделали, но следует обязательно восстановить контроль за расценками!

Эдна взяла его за руку и притянула к себе на диван. Потом сказала еще терпеливо, но с нарастающим напряжением:

— Дорогой Чарльз! Прежде чем критиковать ошибки нашего мира, надо знать много маленьких вещей. Ты знаешь, что они сделали с тобой?

— Не совсем. Но я знаю о ценах на медицинское обслуживание! — Он нахмурился. — Тех, что были раньше. Наверное, инфляция?

— Я так не думаю. Точнее, наверно, слово подобрано неправильно, — сказала она. — Ты думаешь, что деньги обесценились, верно? Но это не так. Операции стоили бы столько же, как и в девятнадцатом веке, но…

— В двадцатом!

— Не вижу разницы! Хорошо, двадцатом. Если бы эти операции могли делать тогда, то они стоили бы столько же, сколько и сейчас. Разумеется, этого не было.

Форрестер согласился.

— Хорошо, наверное, глупо, ожив, бросаться на своих спасителей, но…

Девушка терпеливо отыскала нужный документ и подала его Форрестеру. Бросив на бумагу взгляд, тот почувствовал, что ему дурно. Яркие цвета, размер в натуральную величину создавали впечатление, что перед ним Лон Чейни в роли Призрака Оперы.

Но это был не грим. Это было лицо. Вернее то, что от него осталось.

— Что… что… — выдавил он.

— Видишь, Чарльз, ты был в тяжелом состоянии.

— Я?

— Да, дорогой. Внимательно прочти рапорт. Здесь… видимо, ты упал прямо в огонь. Мало того, что ты погиб, но и мягкие ткани тоже сильно обгорели… Да… тебе повезло, что уцелел мозг.

Форрестер испуганно смотрел, как девушка спокойно разглядывает снимок. Будто на нем не страшный кошмар, а баранья отбивная. Она продолжила:

— Ты заметил, как изменился цвет твоих глаз? У тебя новые глаза.

— Убери эту вещь! — простонал Форрестер.

Он выпил и сразу же об этом пожалел. Потом достал сигарету из второй пачки и закурил.

— Я все понял, — сказал он чуть позже.

— Да, дорогой? Прекрасно. Ты знаешь, я думаю, что над тобой работало человек четыреста — пятьсот. Квалифицированные специалисты в самых разных областях. Использовалось дорогостоящее оборудование. Ты напоминал груду мусора, из которой нужно было сделать конфетку. Они заменили многие органы… Разумеется, что-то испортилось, но они старались…

— Хватит!

— Ты, как сжатая пружина, Чарльз.

— Xoрошо! Я пружина! — Он затянулся и задал вопрос, над которым думал минут десять. — Скажи, если я буду ограничивать себя в расходах, надолго ли мне хватит четверти миллиона?

Она смотрела на него, постукивая ноготками по губе.

— Существует много соблазнов для тебя, — сказала она задумчиво. — Дорого стоят сигареты, которые ты куришь, отвратительные яйца и, наверное, множество других вещей. Например, апельсиновый сок…

— Не надо деталей! Надолго ли хватит денег?

— Это зависит… — она поджала губы.

— Не томи! Так на сколько их хватит?

— Будет хорошо, если их хватит тебе до конца недели.

Он посмотрел на нее, с трудом сдерживая смех, готовый перейти в плач.

До конца недели?

Он был готов к неприятностям, но слова Эдны сразили его наповал. Он заискивающе спросил:

— Эдна, что мне делать?

— Хорошо, — сказала она, — ты всегда можешь найти себе работу.

— Конечно, — горестно сказал он. — У тебя есть что-нибудь на примете? Этак на миллион долларов в неделю?

К его удивлению, она восприняла это всерьез.

— Чарльз! Не так много. Ты ведь ничего не умеешь. Двадцать, двадцать пять тысяч в день — это, я думаю, для тебя реально.

— Ты можешь мне найти такую работу? — спросил он.

— Да, интересно, сколько хотел предложить Тайко?

— Минутку! Ты хочешь сказать, что Тайко предлагал мне работу? Но я думал… я думал, что это просто клуб. Кажется, он назвал его обществом Неда Луда?

— Да, разумеется, — кивнула она. — Чарльз, как ты думаешь, для чего существуют клубы?

— В них объединены люди по интересам. Там они проводят свободное время.

— А что вы тогда называете финансовой компанией?

— Ну, это фирма, которая что-то производит. Что-то, что можно продать.

Она фыркнула.

— Мы так не считаем. Есть соглашение, по которому всякая работа должна оплачиваться.

— Боже! — ахнул Чарльз Форрестер.

— Тайко был весьма удивлен твоими действиями, Чарльз. Не знаю, может быть, даже рассердился. Но я не думаю, что он снова тебе что-то предложит.

— Скорее всего, — мрачно произнес Форрестер, сожалея об упущенных возможностях.

— Человек Форрестер!

Голос джоймейкера напоминал сигнал утренней побудки в армии. Прошло несколько секунд, прежде чем Форрестер понял, что к нему обращаются. Затем он сказал:

— Минутку, машина. Эдна, если я понял правильно…

Но она глядела на него смущенно и резко прервала:

— Чарльз, дорогой, ты должен прослушать это сообщение.

— Человек Форрестер. Я имею приоритетное уведомление о личном визите!

— Да, но, Эдна…

— Чарльз, — сказала она, — пожалуйста, выслушай. Или… не надо. Я попытаюсь все растолковать сама. — Она смотрела вниз, на руки, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я думаю, что нужно было рассказать тебе раньше. Я думаю, что это Хайнзи.

— Хайнзи? Марсианин? Тот…

Она извиняющимся тоном сказала:

— Я позвонила ему, дорогой Чарльз. Ты должен его впустить.

Глава 7

Когда Форрестер увидел лицо человека по имени Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, то был в состоянии «готов ко всему». Что на самом деле означало, что он был в полной растерянности. Он не знал, как может повернуться разговор. Его сердце бешено колотилось, а руки дрожали, как будто он прикоснулся к змее. Глядя на него Эдна вытащила что-то из джоймейкера. Транквилизатор? Нет, скорее что-то стимулирующее, подумал Форрестер. Она закинула лекарство в рот и проглотила, после чего сказала:

— Привет, Хайнзи. Заходи. Я думаю, что вы с Чарльзом уже знакомы.

Форрестер взглянул на нее, затем повернулся к Хайнзлихену. Он нерешительно застыл в позе раздумывающей змеи, не зная, то ли пожать протянутую руку, то ли применить прием карате.

— Мы знакомы, черт побери, слишком хорошо.

Хайнзлихен зашел в комнату, и дверь за ним закрылась. Он остановился, изучая Форрестера, как музейный экспонат. Эдна развлекалась с освещением, и красно-желтые пятнышки бегали по его лицу. Они отлично соответствовали его личной цветовой гамме. Это был высокий и толстый мужчина. Волосы его были красноватого оттенка. Небрежно подстриженная рыжая бородка закрывала все лицо, за исключением носа, губ и глаз. Все это напоминало маску шимпанзе. Задумчиво подергивая себя за бороду, он внимательно разглядывал Форрестера, его руки, тело, положение ног, затем кивнул, словно подведя какой-то итог. Он снова взглянул на Форрестера и ткнув в него пальцем, рявкнул:

— Вот сюда я убью тебя. Сюда. В сердце.

Форрестер резко выдохнул воздух через нос. Что-то неприятное появилось у него внутри. Адреналин превратил его кровь в сосудах в разъяренный поток. Он открыл рот, но Эдна успела вмешаться:

— Хайнзи, дорогой! Ты обещал.

— Обещал? Что обещал? Обещал поговорить, вот и все. Ну так давай разговаривать.

— Но Чарльз всего этого не понимает. Сядь. Возьми выпей.

— Разумеется, я выпью. Выбери что-нибудь по своему вкусу. Но только быстрей, у меня на счету каждая минута. — Он развернулся к Форрестеру. — Ну? Ты хочешь разговаривать?

Форрестер вызывающе ответил:

— Твоя правда, черт побери, я хочу поговорить с тобой. Я не хочу пить. Сейчас, посмотри, ты… — он запнулся, не зная, как точнее выразиться. — Ладно, вот что я хочу знать, какого черта ты хочешь меня убить?

Марсианин опешил. Он взглянул беспомощно на Эдну, затем на Форрестера.

— Пот! Я не знаю! — сказал он. — На вечеринке ты наступил мне на ногу… И вообще, ты мне не нравишься. Почему ты задаешь такие вопросы?

— Почему? На карту поставлена моя жизнь!

Марсианин прорычал:

— Я думаю, что это была плохая идея. Медовая, я ухожу. Чем больше я на него смотрю, тем больше он мне не нравится.

Но Эдна взяла его за руку.

— Пожалуйста, Хайнзи, возьми. — Она подала ему бокал с пенящимся оранжевым напитком. Бокал напоминал по форме емкость для бренди. — Ты знаешь, что Чарльз только вышел из холодного сна. Мне кажется, он слишком медленно учится.

— Это его дело. А вот убить его — мое дело!

Но хотя марсианин и рассердился, выпил он с удовольствием. Девушка явно имела на него влияние.

— Да, но Хайнзи, дорогой, какое удовольствие в том, что ему ничего не известно?

— Триммер! — проворчал Хайнзлихен. — Именно в этом. Я не сомневаюсь, что многие важные вещи теряются из-за того, что убийство приходится совершать по определенным правилам.

— Хорошо, Хайнз, может, ты и прав, но есть еще такая вещь, как честная игра. Я думаю, что Чарльзу неизвестны все его права.

Марсианин покачал головой.

— Это тоже не мое дело. Пусть пользуется джоймейкером и тогда узнает все, что ему нужно.

Хотя Эдна подмигнула Форрестеру, тот не почувствовал уверенности. Но зато она полностью успокоилась.

Эдна откинулась на спинку дивана и, прилаживаясь к бокалу, подсказала:

— Будет красивее, если ты сам все объяснишь Чарльзу. Расскажи ему о том, что ты собираешься делать, ладно?

— Ладно, думаю, что все будет в порядке. — Марсианин опрокинул бокал и, немного подумав, сказал: — Все просто. Я хочу все сделать хорошо: буду бить его ногами, пока не сломаю грудную клетку, пока ребра не проткнут сердце. Будет много боли, но мозг останется нетронутым, разумеется. Придется ему больше заплатить, но зато какое я получу удовольствие! Это всегда недешево. — Затем лицо его прояснилось. Ведь борода сильно скрывает мимику. — Кстати, — добавил он. — Возможно, я не буду ничего оплачивать. Я разговаривал с адвокатом, и он сказал, что Форрестер кой-чего не предпринял, и я могу оспорить счет. Но это не имеет значения. Чёрт побери, деньги есть деньги.

Форрестер задумчиво кивнул и присел.

— Я, наверное, все-таки еще выпью, Эдна, — сказал он.

Вдруг неожиданно он осознал тот факт, что сейчас абсолютно спокоен.

Причиной этому послужило то, что во время речи марсианина, он тоже решил пошутить. Хотя Хайнз вовсе не намерен был смеяться. Действительно, когда он рассказывал о том, как будет убивать Форрестера, то выглядел искренним. Но в жизни нельзя оценивать всех последствий собственных решений. Иногда приходится думать, что фишки пластиковые не стоят ничего, чтобы не поддаться панике в игре.

Именно факт, что все ставки были чрезвычайно важны для Форрестера, заставлял его притворяться весьма серым и безобидным.

Он взял у Эдны бокал и рассудительно произнес:

— Хорошо, расставим все по местам. Надеюсь, я вас правильно понял? Ты советовался с адвокатом, прежде чем попытался меня убить?

— Нет! Когда ты уже очнешься? Я всего лишь зарегистрировал документы.

— Но ты сказал…

— Ты слушаешь меня или нет? Я подготовил документы на убийство обычным порядком: боны, оплачивающие реанимацию, гарантии целостности мозга и прочее. Адвокат появился вчера и подсказал мне мысль, как я могу сохранить деньги, вложенные в боны и гарантии.

— Извини, я не понял.

Форрестер дружелюбно улыбнулся, при этом усиленно размышляя. Он уже знал, как должен действовать. Ему пришло в голову, что смерть для этих людей не реальное состояние, а что-то вроде трагедийной пьесы в театре. Он сказал:

— Как я понял, если только понял правильно, то по закону ты гарантируешь оплату замораживания после убийства.

— Нет! Только своему!

— Боюсь, что мне нечего сказать. Закон разрешает меня убить и поделать с этим я ничего не могу.

— Совершенно правильно.

Форрестер задумчиво сказал:

— Но ведь это не совсем честно по отношению ко мне.

— Честно? Разумеется, честно! В этом и состоит смысл гарантий.

— Да, разумеется. При нормальных обстоятельствах. Но если реанимация под вопросом…

Марсианин опешил.

— Ты что, сумасшедший?

— Нет, к сожалению, — продолжил Форрестер. — Ты сказал, что не хочешь оплачивать счета. Ты знаешь, что делаешь. Ну а если твой план удастся?

— О, парень! Тогда вместо меня ты все оплатишь сам.

Форрестер доверительно сообщил:

— К сожалению не могу. У меня нет денег на это. Спроси Эдну.

Марсианин посмотрел на Эдну полным праведного гнева взглядом, но она ответила:

— К сожалению Хайнзи, это факт. Чарльз говорит правду. К сожалению. Я не проверяла его банковский счет, но думаю, что денег там мало.

— К дьяволу его счет! Какого пота это должно меня беспокоить? Я хочу его убить!

— Видишь ли, Джура, если ты меня убьешь…

— Заткнись, ты!

— Но при таком стечении обстоятельств…

— Собачий пот! — Лицо марсианина превратилось в злобную маску. Он был сконфужен и чувствовал себя слегка помешавшимся, — Что с тобой, Форрестер? Почему ты не хочешь работать?

— Я буду. Как только смогу.

— Пот! Трус, ты хочешь увильнуть!

— Я все еще не разобрался в своем финансовом положении. Я не думал, что так получится. Извини, Джура, но…

— Заткнись! — рявкнул марсианин. — Я и так потратил много времени на этот разговор. Я спешу на репетицию, где должен солировать в импровизациях Шумана. Отвечай на вопрос. Ты собираешься увильнуть?

— Хорошо, — сказал Форрестер, покачивая бокалом и косясь в сторону Эдны. — Да.

— Вонючка! Потливая вонючая собака!

— Я понимаю ваши чувства. И сочувствую.

— Черт бы побрал твои чувства! Хорошо. Я ничего не обещаю до встречи с адвокатом. Ну а ты в это время должен найти себе работу, понял?

Форрестер проводил марсианина взглядом. Несмотря на все неудобства в такой ситуации, вопреки всякой логике, он чувствовал себя великолепно.

Он задумчиво постоял возле двери, анализируя свои ощущения. Для человека, который стал бедняком и заимел врага-убийцу, Форрестер чувствовал себя достаточно хорошо. Возможно, это иллюзия, подумал он с фатальной решимостью.

Эдна, улегшись на диване, внимательно его изучала. Она вновь что-то сделала с освещением, и комнату затянуло туманно-голубой дымкой. Ее кожа эротически мерцала. Наверное, она что-то сделала со своей одеждой. Казалось, ее тело стало более заметным. Форрестер извинился и прошел в ванную, где ополоснул лицо холодной водой. И только тогда понял причину своего настроения.

Он выиграл часть партии.

Он не был уверен, что это важная часть, и не понимал, какие преимущества это ему даст. Но хорошо это или плохо, он одержал маленькую победу над Хайнзлихеном Джура де Сиртис Майджором. Прошедшие дни Форрестер ощущал себя пробкой, болтающейся на волнах, но теперь он был готов отразить удар. Радостно вернулся он в комнату и крикнул:

— Я хочу выпить!

Эдна, не изменив позы, перешептывалась со своим джоймейкером.

— …и не забудь все проверить, — говорила она, — сделай профилактику и пожелай мне спокойной ночи, Мим. — Она положила джоймейкер и посмотрела на Форрестера. Она была угрюма, но явно заинтересована.

— Дети?

Она кивнула.

— Мой Бог, неужели уже так поздно?

Он практически забыл о времени.

— Я извиняюсь. Может быть, организовать ужин?

Она удивленно взглянула на него.

— О Чарльз! Ты думаешь я варю овсянку или чищу картошку? Они, разумеется уже поужинали.

— Хорошо. Я думаю, теперь мы должны позаботиться о себе.

— Не надо.

Форрестер, быстро сориентировавшись, сказал:

— Ладно. Может еще выпьем?

— Я не хочу, дурачок. Садись. — Она взяла джоймейкер, прищурилась, поцеловала Форрестера в ямочку на шее, затем приложила к ней аппарат.

Форрестер ощутил странное удовольствие. Это напоминало слабый электрошок, чистый кислород в легких, запах мускуса.

Эдна критически изучала его, затем пригнулась и поцеловала в губы.

В следующее мгновение он попросил:

— Еще. Продолжай.

Она послушалась. Прислонилась к нему и положила голову на плечо.

— Чарльз, дорогой, — проворковала она, — ты ничего не умеешь.

Он гладил и целовал ее волосы. Поток блестящих нитей был практически неощутим.

— Я не знаю, правильно ли ты поступил с Хайнзи, — медленна произнесла Эдна. — Это похоже… Знаешь… На увиливание… — Она развернулась и лукаво сначала укусила, а потом поцеловала его ухо. — Я знаю, ты удивлен, но я обычная естественно-природная девушка. Ты понял?

— Разумеется, — солгал он, смутно различая ее голос.

— Конечно, ты можешь принять таблетки или хемостимуляторы, но это будет то же самое. Если ты собираешься, то действуй по полной программе или воспользуйся джой-аппаратом.

— Я понял, — начал было Форрестер.

Но она его перебила:

— Не надо тормозиться. Иногда, если ты подавлен, может появиться желание резко улучшить настроение. Тогда ты просто принимаешь таблетку, понятно?

— О да! — возбужденно воскликнул Форрестер. — Это великолепно! Не хочешь ли ты принять таблетку прямо сейчас?

Она привстала и обвила его руками.

— Это лишнее, — сказала Эдна, прижимаясь к его щеке, я уже приняла ее, пока ты впускал Хайнзи.

«Две победы в один день», — триумфально и устало думал Форрестер, этот мир напоминал его первоначальные предвкушения и надежды. Эдна ушла, а он проспал добрых десять часов с ощущением, что все нормально. Отец президента и любовник Эдны Бенсен — он значительно вырос в собственных глазах. Разумеется, было еще много проблем. Но он с ними справится.

Он заказал завтрак и спросил:

— Машина! Как мне устроиться на работу?

— Заявите параметры, Человек Форрестер, я подберу по ним подходящие вакансии.

— Ты хочешь знать, какая работа меня устраивает? Неважно, лишь бы хорошо платили. — Немного помедлив, он добавил. — Около десяти миллионов долларов в год.

Джоймейкер не смутился.

— Да, Человек Форрестер. Пожалуйста, проинформируйте о желаемых параметрах запрашиваемой работы. С выездом или на дому. Какая оплата. Наличными или комбинированная. В случае комбинированной укажите — получение акций, непосредственное участие в прибыли, вложение премиальных в оборот или другие условия. Укажите категории, не указанные в личной анкете, — религиозные, моральные или политические мотивы, ограничивающие характер предполагаемой работы…

— Помедленней, машина. Дай мне подумать.

— Разумеется, Человек Форрестер. Желаете ли выслушать поступившие сообщения?

— Нет. Хотя, — он добавил, — если в них не затрагиваются вопросы моей жизни или смерти. Вроде этого марсианина-убийцы.

Таких сообщений не было. И это, как радостно подумалось Форрестеру, выгодно отличало начинающийся день от остальных.

Он поел, задумчиво и экономно, искупался, выкурил дорогую сигарету и только после этого обратился к джоймейкеру:

— Расскажи мне, машина, о всех имеющихся рабочих вакансиях.

— Я не могу рассортировать их, без указанных вами пожеланий, Человек Форрестер.

— Ладно, можешь не сортировать. Зачитывай все подряд.

— Хорошо, Человек Форрестер. Я выдаю вам не обработанный список всего, что имеется в наличии на данный момент. Внимание. Пункт. Специалист по криволинейному фазоанализу. Семьдесят пять тысяч. Пункт. Общественный контроль. Умение пользоваться аппаратами стресс-контроля. Неквалифицированный. Шесть тысяч. Пункт. Кулинар. Полностью ручная работа. Знание французской кухни. Восемнадцать тысяч. Пункт. Уход за ребенком. Но, Человек Форрестер, — перебил сам себя джоймейкер, — здесь требуется женщина. Можно ли не зачитывать явно не подходящие пункты?

— Нет, то есть да. Можешь не продолжать. Я понял. — Но тут сконфуженному Форрестеру подумалось, что расценки не слишком отличаются от принятых в его время, и это создавало чувство дискомфорта. В настоящее время радостной экстравагантности на эти деньги нельзя было содержать даже комнатную собачку.

— Я думаю, что мне нужно повидаться с Эдной. — Неожиданно громко заявил он.

После небольшой паузы джоймейкер ответил:

— Хорошо, Человек Форрестер, но должен предупредить вас о тревоге класса Гамма. Ваш транзит из здания будет использован для тренировки.

— О Боже! Это напоминает мне недавний воздушный налет.

— Тренировка, Человек Форрестер.

— Разумеется. И как долго это будет продолжаться?

— Около пяти минут, Человек Форрестер.

— Не так уж и плохо. Ну давай, пока я буду ждать, зачитывай мне сообщения.

— Да, Человек Форрестер. Одно персональное и девять коммерческих. Передается персональное сообщение от Эдны Бенсен.

Форрестера коснулась легкая рука Эдны, и послышался ее нежный голосок.

— Дорогой Чарльз, — прошептал голос, — мы должны поскорее встретиться, мой дракон! Мы должны подумать об одной вещи, понимаешь? Мы должны подобрать имя.

Глава 8

Когда Форрестер добрался до апартаментов Эдны, его встретили дети.

— Привет, Тант, — сказал он, — привет, Мим.

Они переглянулись, а потом посмотрели на него, как на курьез. Снова ошибся, с досадой подумал Форрестер. Наверное, Тант — это девочка, а Мим — это мальчик. Но он решил не обращать внимания на мелкие промахи, ведь на их исправление уйдет все время, а нужно целенаправленно продвигаться вперед.

— Где ваша мама? — спросил он.

— Ее здесь нет.

— Вы знаете, где она?

— Ага.

Форрестер терпеливо сказал:

— Может быть, вы мне все-таки расскажете, где она?

Дети задумчиво переглянулись. Затем мальчик сказал:

— У нас нет такой возможности, Чарльз. У нас дела.

Форрестер всегда думал, что любит детей, но сейчас он почувствовал, что сдерживается с большим трудом.

— Я хочу поговорить с ней через джоймейкер, — сказал он.

Мальчик недоуменно посмотрел.

— Прямо сейчас? Когда у нее кровлинг?

Форрестер вздохнул.

— Мне нужно кое о чем поговорить с вашей мамой. Как я для этого должен поступить?

— Я думаю, ты можешь подождать ее здесь, — неохотно ответил мальчик.

— Если это тебе действительно нужно, — добавила девочка.

— Мне кажется, что вы пытаетесь меня выпроводить. Чем вы сейчас занимаетесь?

— Ну… — мальчик взглядом заставил сестру замолчать. — У нас встреча.

— Но ты не должен рассказывать об этом Тайко! — закричала девочка.

— Он не любит наш клуб, — уточнил мальчик.

— В котором только вы вдвоем?

— Пот, пот, нет! — засмеялся мальчик. — Одиннадцать!

— Двенадцать! — добавила девочка. — Я думаю, что ты забыл про робота.

— Не может быть. Послушай, Тант. Четыре мальчика. Три девочки. Взрослый. Марсианин… и робот. Да, двенадцать.

— Вашего марсианина зовут случайно не Хайнзлихен или как там его еще?

— Нет, Чарльз. Хайнзи — кретин, но этот вообще не человек. Он большой, зеленый, и у него четыре руки.

Форрестер опешил, потом сказал:

— Вы наверное любите читать Эдгара Райса Бэрроуза? Но я не думал, что то, что он описал реально.

Мальчик посмотрел на него с интересом.

— Да? Что ты имеешь в виду?

— Что ты понимаешь под словом «реально», Чарльз? — спросила девочка.

В старые добрые времена, до того как Форрестер умер, он обожал науку. Прекрасно и занимательно было жить в мире, где электричество поступало из розетки и живые картинки появлялись на экране телевизора. Он думал с иронией и шаловливо о том, как глупы были великие умы прошлого — Ньютон и Архимед, которые без его письменных разъяснений не смогли бы даже включить телевизор или управлять его игрушечным электрическим поездом. А сейчас, с содроганием подумал он, я похож на бушмена в Таймс-сквер. И это печально.

Задавая наводящие вопросы, он все-таки частично смог понять то, о чем ему рассказывали дети. Их товарищи по играм были не «реальными», но в то же время более настоящими, чем скажем, кукла Бетси-Ветси. Они были аналогами, симуляторами. Дети называли их «симулогами». Маленькая девочка гордо сообщила, что они хорошо помогают развитию межличностных отношений.

— Все понятно, — сказал Чарльз, — во всяком случае, я так думаю. Но какое отношение имеет к этому Тайко?

— А, он!

— Он ненавидит все, что касается таких игр.

— Он сказал, что мы не сможем воспринимать объектив… Ну в общем, то о чем ты говорил, Чарльз. Реальность…

— И чтоб его пот побрал, — добавила девочка, — хотите послушать о чем он нам рассказывает?

Она взглянула на видеостену, на которой было изображение лесной опушки и маленьких мохнатых зверьков.

— Вы покажете это по телевизору? — спросил Форрестер.

— Что, Чарльз?

— Ну это.

— Будет сделано, Чарльз.

— Ладно, — сказал Форрестер…

И подумал, что все не так уж плохо. Если все будет хуже, то он согласится на работу, предложенную Тайко, если вакансия не занята. Но прежде, чем он попытается это сделать, ему не помешает побольше узнать о Тайко.

— Включайте дисплей, — сказал Форрестер, — Что мне терять?

Видеостена отреагировала на приказ маленькой девочки, смывая лесную опушку и воздвигая сцену. По сцене прыгал и громко кричал мужчина в косматом парике.

С большим трудом Форрестер узнал блондина, непрошеного визитера, которого он так бесцеремонно выгнал. Когда? Неужели это было лишь два дня назад? Тайко исполнял какую-то разновидность церемониального степа — два шага в одном направлении и притоп, два шага в другом направлении и опять притоп. То, что он при этом распевал, было для Форрестера полной абракадаброй.

— Луд, лорды, ведут гордо! (Стук!) Пусть Луд впереди, лорды! (Стук!) Чтоб забытые, забитые, не попали прямо… (Стук!) В ад! (Стук!) — Он повернулся к зрителям и распростер руки. Камера показала его бесстрастное измученное лицо. — Милые дети! Вы хотите, чтобы вам полоскали мозги? Вы хотите быть противными медузами? Если нет, то пусть вас ведет Луд! (Стук!) Пусть Луд нас ведет! (Стук!) Пусть Луд нас…

Мальчик крикнул, заглушая видеостену.

— Сейчас он попросит, чтобы зрители комментировали. Мы обычно подкидываем ему такое, от чего он бесится, вроде «Возвращайся в морозильник, старый ледяной обломок» или «Тайко, грязный старый Утопист». Конечно, мы не подкидываем ему наш домашний адрес.

— Сегодня я собираюсь ему передать: «Если бы люди тебя послушались, то прыгали бы по Деревьям, как обезьяны», — задумчиво сказала девочка, — но боюсь, что это не доведет его до бешенства.

Форрестер закашлялся.

— Актуально, но я не могу доводить его до бешенства. Я собираюсь у него работать.

Дети разочарованно посмотрели на него. Мальчик энергично уничтожил изображение Тайко на видеостене и закричал:

— Пожалуйста, Чарльз, не надо! Мим сказала, что ты отказался!

— Но мне придется передумать. Мне нужна работа. Только поэтому я пришел сюда.

— Хорошо! — сказала девочка — Мим найдет для тебя работу! Верно, Тант?

— Если она сможет, — неуверенно сказал мальчик, — Слушай, Чарльз, а что ты можешь делать?

— Это одна из моих проблем. Не самая страшная, но мне нужны деньги.

Они посмотрели на него смущенными глазами. После паузы девочка вздохнула и сказала:

— Чарльз, ты так потлив и глуп, что я чуть не замерзла. Я никогда не слышала, чтобы у кого-нибудь не было денег, разве что у Забытого Человека. Неужели ты не знаешь, как найти работу?

— Не представляю.

— Ты можешь воспользоваться джоймейкером, — терпеливо сказал мальчик.

— Конечно. Я пытался так сделать.

Мальчик оживленно взглянул на него.

— Ты… ты хочешь, чтобы я помог тебе? Я согласен. Мы изучали это в прошлом году в пятой фазе. Вот что ты должен сделать…

Неожиданно в голосе его проскочило лукавство.

— О, пот, Чарльз, — сказал он небрежно, — вот что я для тебя сделаю. Скажи, чтобы он меня слушался.

Форрестер даже не обратил внимания на ошарашенную девочку, пытавшуюся его предупредить.

— Нет, — небрежно сказал он, — подождем, пока придет домой ваша мама.

Мальчик улыбнулся, но продолжил сопротивление.

— Хорошо, Чарльз, я только хотел узнать у него кое-что о Мим… ладно, сделай вот что. Скажи машине, чтобы она тебя протестировала на профпригодность, и затем пусть она даст тебе рекомендации.

— Я не знаю, что из этого может получиться, — осторожно произнес Форрестер.

Мальчик вздохнул.

— Ты и не должен этого понимать, Чарльз. Делай. Какого пота, для чего еще нужен джоймейкер?

Процедура была довольно простой, хотя в анкете на профпригодность вопросы были довольно странными…

Что есть «Бог»?

Ваш стул темный или коричневый?

Хотите ли вы быть женщиной, если вы уже мужчина?

Представьте себе плутониан. Представьте себе эльфов. Если эльфы атакуют Плутон без объявления войны, то чью сторону вы примете?

Почему вы лучше остальных?

Большинство вопросов были такими же. Одни были глупы, другие непонятны для Форрестера или смущали его и заставляли неловко оглядываться на детей. Но те воспринимали все как само собой разумеющееся и очень скоро, заскучав, включили видеостену, чтобы посмотреть программу новостей. Форрестер тщательно взвешивал ответы, понимая, что машина прекрасно знает, что делает. Ответы, разумеется, были лишены смысла, как и вопросы. Он понял, что джоймейкер проверял его нервную систему, и по импульсам в его мозгу узнавал больше, чем из ответов. Это подтвердилось, когда в конце анкетирования, джоймейкер сказал:

— Человек Форрестер, мы будем наблюдать за вами, пока вы полностью не успокоитесь. Затем я дам информацию о вашей профпригодности.

Форрестер встал, потянулся и окинул взглядом комнату. У него было чувство, что он прошел через испытание. Воскрешение было таким же хлопотным, как и первое рождение.

Дети обсуждали сцену на видеостене. Это было крушение авиалайнера. Он врезался в гору, вокруг велись спасательные работы. Люди и машины заливали его струями химикатов, уносили раненых и мертвых, — если они и замечали разницу! — на носилках к реанимационным машинам с рубиновыми жезлами на борту. Над горным склоном завис ярко раскрашенный прогулочный аэрокрафт, набитый зеваками. Форрестера это не удивило. Он вспомнил толпы любопытных, собравшихся в ту ночь, когда он погиб в огне. Ни ледяные струи, ни пронизывающий ветер, ни усилия полицейских их не разогнали.

— Старый Хэп никогда не сможет; их сделать, — сказал мальчик девочке, затем поднял глаза и обратил внимание на Форрестера. — Все?

Форрестер кивнул. Видеостена продолжала говорить.

— …заканчивается, со счетом в эту минуту тридцать один и пятьдесят пять из девяноста восьми возможных. Неплохо для Старого Мастера! А Хэп все еще тянется за зеленым Маори из Порт Моресби…

— Что вы смотрите? — спросил он.

— Это полуфиналы, — ответил мальчик, — как закончились твои тесты?

— Результатов еще нет. — Экран мигнул и показал новую картину: разновидность звездной карты, усеянной зелеными и золотистыми точками и стрелками. — Десять миллионов в год, это не слишком много?

— Пот, Чарльз! Откуда мы знаем? — Мальчик больше интересовался видеостеной, чем Форрестером, но вежливо добавил: — Тант имеет прожиточный уровень около двенадцати миллионов в год. Мой больше пятнадцати. Но, разумеется, мы имеем много преимуществ, — заметил он деликатно.

Форрестер присел и стал терпеливо дожидаться результатов. Стрелки и круги двигались по звездной карте и голос сообщал:

— Данные зонда из 61 Лебедя, Проксимы Центавра, эпсилон Индейца и Кордоба 31353 показывают отсутствие искусственной активности и изменений в системах энергетических уровней.

— Идиоты! — резко сказала маленькая девочка. — Они не найдут марсианина даже в матрасе!

— Возле Грумбриджа 1, 8, 3, приблизительно шесть дней назад обнаружен неизвестный объект. Следов эмиссии нет. Предварительно идентифицирован, как большая комета. Эклиптическая орбита и большая масса представляют потенциальную опасность для данного пространственного сектора. Излишне говорить, что ведется постоянное наблюдение и СЕПФ, расположенный в Федерал Сити заявил об активизации двух мониторов на пассивных орбитах…

— Что они пытаются объяснить? — спросил Форрестер мальчика.

— Война, разумеется. Ты можешь немного помолчать?

— …Есть хорошие новости, полученные сегодня ночью из 22 Н Камелопардиза! Последняя сводка, полученная из штаб-квартиры сорто-контроля, показывает, что процедура замены поврежденного зонда с большими трудностями завершена! Первая замена, прибывшая из Б07899 поставлена на круговую орбиту, все системы в порядке. Семь запасных систем…

— Пот, — сказала девочка, — какая скучная война! Чарльз, вы это проделывали получше, правда?

— Что ты имеешь в виду?

Девочка посмотрела на него недоуменно.

— Больше убивали, разумеется.

— Если ты считаешь, что это «получше», я согласен. Во Второй мировой войне погибло двадцать миллионов человек.

— Да-a, Двадцать миллионов, — прошептала девочка. — Но у нас тоже были убитые, правда, Тант? Двадцать два?

— Двадцать два миллиона? — спросил Форрестер.

Мальчик с отвращением покачал головой.

— Двадцать два индивидуальных сирианина. Не правда ли отвратительно?

Но Форрестер не успел ответить, так как заговорил его джоймейкер:

— Человек Форрестер, ваши тесты проинтегрированы и проверены. Могу ли я воспользоваться экраном детей Бенсен?

— Пусть, — угрюмо согласился мальчик, — вряд ли будет скучнее этой программы.

Звездная карта исчезла с экрана, сменившись мерцающими синусоидальными волнами. Все это сопровождалось цифрами, непонятными для Форрестера.

— Вы можете пересмотреть отдельные элементы вашего профиля. Хотите, Человек Форрестер?

— Нет, черт побери!

Цифры и графики для него были непонятны, но вселяли беспокойство. Форрестер вспомнил, как в давние времена обратился в государственное учреждение в поисках работы. Это было во время мирного периода после корейской войны когда он уволился из армии. Он отстоял длинную очередь среди безработных, чтобы попасть на прием к клерку госдепартамента. Он разглядывал квадраты линолеума на полу, окружающих людей, которые как и он сам, хотели получить пособие по безработице, надеясь, что когда-нибудь наступят лучшие времена.

Но джоймейкер продолжил:

— Ваш профиль, Человек Форрестер указывает на возможность получения работы в области личного сервиса и адвокатуры. Я отобрал девяносто три открытых вакансии. Хотите заслушать?

— Мой Бог, нет. Выбери сам что-нибудь получше.

— Ваш оптимальный вариант, — Человек Форрестер, таков: оклад семьдесят тысяч пятьсот. Это не соответствует вашим требованиям, но…

— Минутку! Это вообще не то! Я заказывал десять Миллионов!

— Да, Человек Форрестер. Вы хотели десять миллионов в год. При нормальной четырехдневной рабочей неделе, при предполагаемых переработках с ущербом для здоровья — три миллиона восемьсот тысяч долларов в год. Сюда же включена оптимизация на уровне пяти миллионов плюс прибавка к зарплате.

— Минуту! — эти цифры его поразили. Он обратился к детям. — Это почти девять миллионов в год. Мне этого хватит?

— Пот, Чарльз, конечно, если захочешь.

Форрестер сделал глубокий вдох.

— Согласен, — сказал он.

Джоймейкер монотонно продолжил:

— Хорошо, Человек Форрестер. Ваши обязанности таковы: Беседа. Брифинг. Дискуссия. Ориентировано без временных ограничений, статус размороженного вам не помешает. Вы должны отвечать на вопросы, принимать участие в дискуссиях. Этим обязанностям не будет мешать ваше местожительство. Возможность путешествий оговаривается.

— Пот. — Дети Бенсен посмотрели на него с интересом. Мальчик даже присел, а девочка смотрела на Форрестера широко раскрытыми глазами.

— Дополнительная информация, Человек Форрестер. Ваш босс отказался от автоматического сервиса во избежание огласки. Ему требуется ваша субъективность, даже в ущерб точности. Наниматель фактически не знаком с историей человечества, культурой и традициями…

—. Да! — крикнула девочка.

— …в добавление к вашим услугам будет пользоваться компьютерной информацией.

Форрестер вмешался.

— Хватит. Когда я смогу с ним поговорить?

— Человек Форрестер, вы уже приняты на работу.

— Ты хочешь сказать, что я уже получил работу? Но… что я должен делать?

— Человек Форрестер, я дал вам описание процедуры. Пожалуйста, возьмите на заметку следующий сигнал. — Послышался легкий четкий перезвон. — Он указывает на сообщение вашего нанимателя. Согласно условиям вы не можете отказаться от приема сообщения с десяти утра до четырнадцати в течение рабочего дня. В остальное время и выходные вы обязаны прослушать сообщение не позднее, чем через двенадцать часов после его поступления. Спасибо, Человек Форрестер.

Вот и все, подумалось Форрестеру.

Теперь нужно было узнать причину беспокойства детей. Он спросил:

— Хорошо, что вас взволновало?

Они тихонько переговаривались не сводя глаз с Форрестера. Наконец после паузы мальчик переспросил:

— Что значит «взволновало», Чарльз?

— Почему вы себя так ведете? — поправился Форрестер.

— О, чепуха!

— Важная чепуха, — поправила его девочка.

— Выкладывайте!

— Просто мы впервые увидели человека, согласившегося работать на этих, — сказала девочка.

— Работать на кого?

— Джоймейкер тебе все рассказал, Чарльз! Почему ты его не слушал? — спросил мальчик и девочка согласно кивнула:

— Пот, Чарльз! Разве ты не знаешь на кого согласился работать?

Чарльз глубоко вздохнул и пристально посмотрел на детей. Он уговаривал себя, что перед ним всего лишь дети, которые ему симпатичны, но которые по непонятной причине решили довести его сегодня утром до безумия. Он присел и взял джоймейкер. Внимательно изучив пульт управления, он нашел нужную кнопку, круглую и прозрачную, и направил струю на открытый участок руки, предварительно нажав ее.

К счастью, он не ошибся. Он не мог определить, какая дымка окутала его руку, но нужный эффект был достигнут. Это напоминало супертранквилизатор: сознание прояснилось, пульс замедлился. Форрестер громко сказал:

— Машина! Ты можешь показать мне этого черта, который нанял меня на работу?

— Вы хотите увидеть его изображение на экране, Человек Форрестер?

— Черт побери, да!

— Пожалуйста, посмотрите на видеостену, Человек Форрестер.

Изображение поразило Форрестера. Он с трудом проглотил подступивший к горлу ком.

Давая джоймейкеру свои запросы, Форрестер как-то выпустил из виду претензии к нанимателю. Он был готов ко всему, но это было для него сюрпризом.

Он не ожидал, что у его нанимателя будет ярко-зеленая шерсть или диадема из маленьких глаз ниже головы или, возможно, щупалец. Он не думал, что это будет один из врагов, чье присутствие в космосе заставило человечество заниматься бесконечными тренировками по отражению воздушных налетов, разработкой военных программ и космического оружия… короче, это был сирианин.

Глава 9

Форрестер мог выполнять свои новые обязанности в любом месте. Но он решил вернуться домой, где при помощи джоймейкера и видеостены получил представление о том, кто такие сириане и что они делают на Земле.

Он выяснил, что их было одиннадцать. Они не являлись туристами или дипломатами. Они были пленными.

Тридцать лет назад первые человеческие звездолеты вошли в контакт с форпостами цивилизации сириан. Эта цивилизация по технологическому развитию была похожа на земную, но отличалась негуманоидностью и социальным развитием. Экспедиция землян, исследуя планеты других звездных систем, обнаружила сирианский корабль в районе орбитального круга.

Форрестер, получив эту информацию, обнаружил в своих знаниях огромный пробел. Почему никто никогда не рассказывал ему о межзвездных исследовательских полетах? Где находились эти планетные системы? Что такое орбитальный круг? Все это озадачило и сконфузило Форрестера. Очевидно, круг не принадлежал ни сирианам, ни землянам. Но он решил не перегружать себя такими вопросами и сосредоточился на первой встрече с сирианами.

Земной корабль напоминал зверолова. И когда зверь был обнаружен, то нажали на все кнопки. Командир вряд ли имел подробные инструкции на случай встречи с чужаками, но времени не терял. Он не стал подробно рассчитывать все возможные варианты. Земной корабль обрушил на сириан всю свою мощь: лазеры и снаряды, ракеты и энергоэмиттеры и многие другие приспособления для уничтожения. Сириане не имели никаких шансов. За исключением немногих, находившихся в космических резервуарах (аналогах земных скафандров), сириане погибли вместе со своим кораблем.

Земляне погрузили на борт корабля уцелевших и вернулись на родную планету. (Годы спустя, исследовательский зонд осторожно обследовал место происшествия. Он обнаружил, что осколки сирианского корабля исчезли, очевидно их забрали спасатели… или что-то вроде этого. После этого зонд вернулся к Земле.)

Четырнадцать сириан уцелели после нападения. Одиннадцать из них до сих пор жили на Земле.

Форрестер, просматривая пленку на экране видеостены, под бодрое бормотание джоймейкера, почувствовал симпатию к чужакам. Тридцать лет плена! Сейчас они уже состарились. На что они надеются? «Может они уже отчаялись вернуться домой или в то место, что было для них домом?

Джоймейкер об этом не рассказывал. Он известил только о том, что сириан внимательно изучили и после дискуссий… освободили. Под домашний арест.

Парламент Движений принял закон относительно сириан. Первое. С этого момента им запрещены всякие контакты с родной планетой. Можно было считать, что сириане, может быть, и не стали бы нападать на Землю, если бы не такой трагический первый контакт. Второе. Сириане никогда не вернутся домой. Третье. Подготовиться к отражению нападения с надеждой, что оно не состоится.

Сириан распределили по всей планете, по одному в крупном городе. Их обеспечили крупными субсидиями, хорошим жилищем, всем, кроме свободы передвижения и общения. За каждым велось непрерывное наблюдение и не только при помощи джоймейкеров. Трансляторы, вживленные в нервную систему, постоянно поддерживали связь с центральной компьютерной сетью. В любую секунду можно было определить точное местонахождение каждого из них. Для них установили запретные зоны: ракетодромы, атомные электростанции и дюжина других подобных объектов. В случае неподчинения им» посылалось предупреждение. Если это не давало результатов, то в их нервную систему посылался болевой импульс. А если и это не помогало или транслятор терял связь с компьютерной сетью, они уничтожались. Трое чужаков уже погибло по этим причинам.

Раздался мелодичный сигнал. На видеостене замелькали изображения, и Форрестер лицом к лицу встретился со своим боссом.

Он внимательно разглядывал изображение. Возможно, это тот самый сирианин. Но теперь он рассматривал его дюжиной маленьких глаз, расположенных вокруг шеи. Сирианин сказал:

— Ваше имя, — голос звучал глухо и без акцента, — Чарльз Дэлглиш Форрестер, и вы работаете на меня и называете меня Эс-Четыре.

Голос напоминал речитатив робота. Джоймейкер работал лучше..

— Хорошо, Эс-Четыре, — сказал Форрестер.

— Вы расскажите мне о себе.

Это было понятно и закономерно.

— Хорошо, Эс-Четыре. С чего я должен начать?

— Вы расскажите мне о себе.

Щупальца медленно извивались, глаза мигали, словно лампочки на компьютере. Он допустил ошибку с голосом, подумалось Форрестеру. Он напоминал дубляж фильма на последнем просмотре… словно вернулись иностранные фильмы и последние просмотры…

— Хорошо, — сказал Форрестер задумчиво. — Я начну с момента своего рождения. Это было девятнадцатого марта 1932 года. Мой отец, архитектор, был тогда безработным. Позже он контролировал работу над проектом для ВПА. Моя мать…

— Ты расскажи про ВПА, — прервал его сирианин.

— Это государственное агентство, предназначенное для решения вопросов безработицы во время депрессии. Понимаешь, в те годы циклические колебания в экономике…

— Мне не нужны лекции, — снова прервал сирианин. — Объясни сущность букв ВПА и их функции.

Растерянно Форрестер попытался объяснить сущность и задачи программы. Но нужны были только конкретные факты. Сирианина не интересовали экскурсы Форрестера в экономическую теорию. Возможно, у него были собственные и получше. Но его явно заинтересовали несколько шуток от ВПА, вроде уборки мусора, когда один из сотрудников упал, из-за того, что товарищ выбил у него швабру из-под локтя. Сирианин бесстрастно слушал Форрестера. Но когда тот дошел до школьного выпускного бала прервал его, сказав:

— Вы расскажете мне это в другое время, — после чего исчез.

Форрестер получил огромное удовольствие. Раньше он никогда не разговаривал с сирианином.

Несмотря на романтический восторг детей, Эдна не одобрила поступок Форрестера. Категорически.

— Дорогой Чарльз, — патетически сказала она, — они же враги. Люди могут сказать, что ты поступаешь плохо.

— Если они представляют опасность, то почему они не в концентрационном лагере?

— Чарльз! Ты снова поступаешь, как камикадзе!

— Или почему нет закона, запрещающего на них работать?

Она отломила кусочек, напоминающий засахаренную орхидею, и с нежностью посмотрела на Форрестера.

— Чарльз! Человеческое общество это не только законы. Ты должен помнить о принципах. Есть стандарты хорошего и плохого, и цивилизованные люди им следуют.

Форрестер проворчал:

— Да, понятно. Хорошо, когда на меня нападают. Плохо, когда я пытаюсь защищаться.

— Чарльз, камикадзе! Я только хотела объяснить, что тот же Тайко платил бы тебе не меньше сирианина. Но эта работа была бы важна для общества…

— Потный Тайко! — выругался Форрестер, вызывая смех у Эдны. — Я сам во всем разберусь!

Эдна дружески выпроводила его, сославшись на важную встречу. Он не задавал вопросов, плохо понимая, над чем она работает. Он не стал расспрашивать ее о кровлинге и не напомнил предложение о выборе имени. Он был доволен, что сама она об этом не вспомнила.

К тому же он хотел побольше поговорить с детьми.

Они помогли ему узнать о сирианине больше, чем сирианин мог узнать о Форрестере. Дети буквально забросали его информацией. Было нетрудно получить полное представление. Но существенных фактов было мало. Так, все пленники были одного пола. Ученые до сих пор вели жаркие дискуссии, пытаясь выяснить, какой же это пол. Неизвестна была структура и устройство семьи. Но, по всей видимости, сирианина на Земле этот вопрос никак не беспокоил, во всяком случае внешне. Форрестер недовольно дослушал информацию, так как ему показалось, что некоторые факты опущены. Он сказал:

— Вы утверждаете, что единственный контакт закончился убийством и больше никаких попыток не было?

— Нет, Чарльз! — снисходительно заметил мальчик. — Мы дистанционно исследовали их родную планету. Но это опасно, если верить официальным сообщениям. Такие попытки прекратили. Но я бы их продолжил.

— Как и в хромосфере Мира Цети, — оживленно добавила девочка.

— Что?

Мальчик усмехнулся.

— Да. Это было весело. Это было экзаменационное путешествие в нашем классе.

— Пот! — возбужденно крикнула девочка. — Было бы хорошо, если бы Форрестер попутешествовал с нами. Ему бы это понравилось!

Но Форрестер не хотел ничего обещать. Он неуверенно сказал:

— Да, разумеется. Но сейчас у меня мало времени. Но может мне и удастся выкроить часок…

— Пот, Чарльз, — нетерпеливо сказал мальчик, — это совсем не займет времени. Ты же не отправишься в космос. Это модель.

— Но все очень натурально, — добавила девочка.

— Все записано на пленку, — пояснил мальчик покровительственно.

— Запускай, — возбужденно попросила девочка. — Пожалуйста, Тант, ты ведь обещал!

Мальчик пожал плечами и хитро скосил Глаза на Форрестера. Затем взял детский джоймейкер и нажал кнопку на приборной доске.

Детская комната исчезла. Их окружила серая раскаленная стена. Это было очень правдоподобно.

Форрестер и дети находились на мостике космического корабля. Игрушки исчезли, появились блестящие металлом приборы и странного вида механизмы. Через кристаллические иллюминаторы была видна звездная хромосфера.

Форрестер инстинктивно отпрянул от жара звезды, но вскоре успокоился. Это всего лишь иллюзия. Но очень правдоподобная.

— Боже! — воскликнул он. — Но как все это делается?

— Пот, я не знаю, — поморщился мальчик. — Это девятифазный уровень. Спроси свой джоймейкер.

— Эй, машина! Что это такое?

Голос джоймейкера был спокоен.

— Феномен, изучаемый вами, Человек Форрестер, это световая проекция вибрационной занавеси. Интерференция продуцирует виртуальное изображение на поверхности оптической сферы, в геометрическом центре которой находитесь вы с компаньонами. Наблюдаемая вами модель — это отредактированное и упрощенное изображение сканирования сирианским кораблем атмосферы звезды…

— Хватит! — вмешался Форрестер. — Мне больше нравятся ответы детей.

Но мальчик строго сказал:

— Приготовься, Чарльз. Сейчас стартуем. Смотри, сирианский термоустойчивый разведывательный корабль, сейчас мы его перехватим.

Резкий голос прохрипел:

— Буксировщик «Джиммел»! У соседнего корабля неполадки. Приготовьтесь к стыковке и эвакуации!

— Да! — закричал мальчик. — Начинай поисковую процедуру, Тант. Веди наблюдение, Чарльз!

Его руки замелькали над клавиатурой, которая появилась всего мгновение назад. Действовал он оперативно, и когда активизировал контур, то корабль начал производить маневры. После разворота воображаемый корабль пронзил фонтаны горящего газа.

Форрестер восхищался совершенством иллюзии. Здесь все, кроме тепла и движений, было выполнено безупречно. Он почти чувствовал движение корабля, подчинявшегося легким прикосновениям к клавишам.

Очевидно, они являлись частью эскадры, участвовавшей в авантюрной, беспорядочной миссии. Форрестер не видел ничего похожего на сириан. Только похожие на змей клубы газа, сквозь который они продирались. Но он ощущал присутствие иллюзорных кораблей вокруг. Динамик доносил команды, переговоры между «кораблями» и прочие звуки. Панель показывала их положение, высоту и траекторию полета в атомарных газах раскаленного океана пламени Мира Цети.

Форрестер спросил:

— Тант! Что я должен делать дальше?

— Смотри глазами! — прошипел мальчик, все внимание которого занимал пульт управления. — Не мешай мне, человек!

Но его сестра крикнула:

— Я вижу! Я вижу, Тант! Посмотри туда!

— О, пот, — простонал он. — Когда ты научишься правильно докладывать?

Она сдержалась.

— Цель обнаружена. Вектор семь, кажется. Наклонение… мгм… небольшое.

— Приготовиться к стыковке, — скомандовал мальчик.

Из-за фонтана красного пламени показалось и вновь исчезло червеобразное тело корабля. Струи огня раскачивали их буксировщик. Черная металлическая обшивка, порталы иллюминаторов, черная корма, где сопла выбрасывали черный шлейф в ослепительно яркую хромосферу. Двигатели смолкли, и голос прохрипел:

— Поторопитесь, «Джиммел»! Мы долго не продержимся!

Они приблизились к отбившемуся «кораблю». Струи раскаленного газа раскачивали их буксировщик. Форрестер остолбенел. Беспомощно застыл искалеченный «корабль». Но за ним сквозь хромосферу, затмевая вспышки радиации, надвигалось нечто страшное, враждебное…

— Боже! — закричал он. — Это сириане!

И тут изображение задрожало и исчезло.

Они вернулись в детскую комнату. На мгновение Форрестер ослеп, но затем его усталые оптические центры начали восстанавливаться. Он увидел видеостену, обстановку, знакомые детские лица. Экспедиция закончилась.

— Весело? — спросила девочка, радостно подпрыгивая. — Правда, Чарльз? Правда, весело?

Но ее брат с отвращением считывал результаты.

— Тант! — прошипел он. — Ты бы лучше помолчала! Неужели ты не видишь? Мы опоздали. Из экипажа в три человека двое погибло… а мы так и не настигли сириан. Из-за него.

— Извини, Тант, в следующий раз я буду смотреть лучше, — сказала покаянно девочка.

— Это не из-за тебя, — он посмотрел на Форрестера и с горечью сказал: — Нормативы установлены для трех человек. Будто он мог помочь.

Задумчиво Форрестер взял джоймейкер, выбрал кнопку, приставил отверстием к точке под ухом и включил. Он не был уверен в том, что выбрал подходящую для данного случая смесь, но надеялся, что получит спокойствие, счастье и уверенность. Вместо этого он получил дозу эйфорика, но сейчас годилось и это.

Он робко сказал:

— Извините, что я вам помешал.

— Твоей вины нет. Просто нам было лучше не брать тебя с собой.

— Но я так и не увидела сириан, — грустно заметила девочка.

— Я думаю, что видел. Большой блестящий корабль? Двигавшийся на нас?

Мальчик оживился.

— Серьезно? Может быть, все не так уж и плохо. Ты слышал монитор?

Он слушал обучающую машину, косясь на Форрестера, и улыбнулся, когда утих металлический голос.

— Мы получили условное разрешение, — счастливо сказал мальчик. — Продолжим на следующей неделе, Тант. На результат.

— Прекрасно!

Форрестер, покашливая, прочистил горло.

— Теперь вы расскажете мне о своих занятиях? — спросил он.

Голос мальчика приобрел наставительный оттенок:

— Это была имитация экспедиции к сирианской исследовательской партии в хромосфере Мира Цети. Я думал, что ты об этом знал. Основано на реальных наблюдениях, но вариационно смещено в направлении конфликта между кораблями.

— Ну…

Мальчик озадаченно посмотрел на него и добавил:

— Понимаешь, Чарльз, мы получаем оценки в этих имитациях. Но все было в порядке. Ты нас не подвел.

— Понятно. — Форрестеру пришла в голову новая Идея. Конечно, спокойствие — результат действия струи джоймейкера, но… — Не могли бы вы показать мне что-нибудь другое о сирианах? Чтобы я мог рассмотреть получше. Вроде первого контакта?

— Нет. — Мальчик посмотрел на сестру. — Это вина Тант, разумеется. Она плакала, когда убивали сириан. Теперь мы должны немного подрасти, чтобы снова это посмотреть.

Девочка наклонила голову.

— Я тогда огорчилась, — сказала она виновато. — Но, Чарльз, — мы можем показать тебе что-нибудь другое. Хочешь увидеть кокосовый орех на Дуне?

— Что?

— О, пот. Смотри. — Мальчик задумчиво почесал ухо и что-то сказал детскому джоймейкеру. Видеостена снова затуманилась.

— Предположительно это артефакт, похожий на тот, что разыскивали сириане в Мире Цети, — сказал он, оглядываясь и манипулируя с обучающей машиной. — Мы, к сожалению, о нем мало знаем. Он не сирианский. Он не наш. Никто о нем толком ничего не знает, но их много. И сириане тоже о них ничего не знают. Они древние. И этот самый ближний.

Видеостена показала обратную сторону Луны. Они увидели терминатор, который разделял хрустальные пики между кратерами и черноту лунной ночи. Они увидели котловину в кратере, в которой передвигались какие-то фигуры.

— Это запись, — сказал мальчик. — Без эффекта присутствия. Можно смотреть ее сколько хочешь.

Они увидели в кратере купола. Наверное, это были лаборатории или жилища ученых, изучавших «артефакт», расположенный в центре экрана… или тех, кто пытался изучать его раньше.

С первого взгляда предмет напоминал кокосовый орех. Но можно было сравнить его и с чем-нибудь другим.

Больше всего он напоминал волосатое яйцо. Повисшие усики были явно не органическими. Во всяком случае, так показалось Форрестеру. Они напоминали стекло своей яркостью, зеркальностью и рефракцией в солнечном свете, разноцветный фонтан. Размером лежавший на скале объект был с локомотив.

— Он пуст, — сказала девочка. — Так же, как и все остальные.

— Но кто они такие?

Девочка хихикнула.

— Если узнаешь, то расскажи нам. Мы сразу получим двенадцатую фазу.

Но мальчик мягко добавил:

— Ты знаешь теперь о них столько же, сколько и все остальные.

— Но сириане…

— Нет, Чарльз. Сириане появились позже. А этой вещи не менее двух гигалет. — Он погасил экран и радостно сказал: — Чтобы ты еще хотел узнать?

Но сделать ничего не смог. У Форрестера было слишком много вопросов. Сейчас он понял, какими ничтожно малыми были его знания.

Странно, что до этого он не задумывался о том, как много происходит событий за то время, пока человек спит в гелиевой ванне Западного Филиала. Ему нравились журнальные истории: переворачиваешь страницу — и сразу прошло десять лет, и у тебя возникает уверенность, что прошедшие годы не имеют никакой ценности. Ведь если бы это было не так, то автор постарался бы их описать.

Но прошло гораздо больше десяти лет. И эти годы были важны. И нет автора, который бы их описал.

Глава 10

Был всего лишь третий день его работы и шестой после пробуждения, а Форрестеру казалось, что прошло миллион дней.

Но он учился. Да, внушал он себе, хоть как-то, но он справлялся с домашним заданием. И пройдет не так много времени, когда он найдет ответы на множество вопросов и займет подобающее место в Обществе Вольных Каменщиков.

Между тем работать на сирианина было вовсе не неприятно. Социального недовольства вроде того, что высказала Эдна в первый день, больше не было. Он с ней не виделся, так как Эдна была слишком занята. Сирианин разрешил Форрестеру считать его особой мужского пола, хотя и не отрицал возможности других вариантов, не вдаваясь в подробности. Форрестер не мог ответить на множество его вопросов, но сирианин был терпелив и давал ему время на обдумывание. Ориентация вопросов, к удивлению, касалась только прошлого. Он даже не пытался как-то объяснить свою заинтересованность. По всей видимости, он считал, что настоящее время есть результат развития предыдущего. И, узнавая прошлое, сирианин пытался понять настоящее.

Форрестеру казалось, что в качестве пленного на незнакомой планете в окружении врагов лучше было бы интересоваться вооружением и стратегической обороной. Но он не был сирианином и не мог представить, что у того на уме. У него не было способностей, чтобы понять. Поэтому он и отвечал на вопросы о рекламных агентствах Мэдисон-авеню и футбольной лихорадке. Тем не менее он каждый день звонил в банк, проверяя состояние своего счета.

Наконец Форрестер понял, что деньги остаются деньгами. На его четверть миллиона долларов тоже можно было жить, хотя и плохо. Эти деньги дали бы ему множество развлечений, в двадцатом веке, но сейчас они давали только минимум. Это вовсе не означало, что доллар обесценился. Возрос жизненный стандарт.

Множество вещей все еще можно было купить за доллар… и Форрестер этим старательно занимался.

Как он понял, можно было прожить и на четверть миллиона долларов, но только в 1969 году или, сохранив потребности 1969 года. Без слуг-роботов. Без медицины: замораживания и сопутствующих этому орган-банков протезирования, антиэнтропийных химических микстур и так далее. И он не должен потреблять натуральные продукты, путешествовать, покупать электронные аппараты… Короче, если вести жизнь крестьянина двадцатого века, то можно было бы выкрутиться.

Но не сейчас. Только не сейчас. У него осталось только пятьдесят тысяч в Девятнадцатом Хроматическом и та ежедневная плата, которую ему перечислял сирианин.

Этого хватило бы только на оплату пользования джоймейкером в течение пары недель. И это было все.

Но Форрестер смирился с ситуацией. Он ни о чем не беспокоился. Он не мог обанкротиться, ведь сейчас он получил работу и зарабатывал такую кучу денег, о которой раньше не мог и мечтать. Но его беспокоила мысль о шутке, о тех людях, которые хорошо посмеялись над ним и его четвертью миллиона долларов. И больше всего ему не нравилось, что в этой шутке поучаствовала и Эдна.

Неопределенно, как предрассветные блики в пустыне, он надеялся на то время, когда Эдна займет в его жизни важное место.

Но она уже важна для него, подумал он с иронией. Во всяком случае, она единственный претендент. И в который уже раз он думал о ее предложении выбора имени… И, черт побери, могла же она ему позвонить?

Но то что важно для него, вполне возможно не интерес сует остальных. Сейчас он только учился жизни. Ждал, работал, учился. Вот что было важно для него.

Главное, чему Форрестер научился, это скромности.

Форрестер еще не знал, что вступил на путь, ведущий его к роли самого важного человека в мире.

Форрестера озадачило то, что сирианин выражал явные признаки озабоченности. Он даже спросил об этом джоймейкера.

— Не можете ли вы уточнить вопрос, Человек Форрестер? Что именно в поведении Алфарда Четыре Зеро — Зеро вам непонятно?

— Ты можешь называть его просто сирианином? Похоже, он сильно изменил манеру разговора.

— Возможно, дело в моем переводе, Человек Форрестер. Сирианский язык относится к квази-Булин. Я делаю возможную апроксимацию и приближаю перевод к нормам английского языка двадцатого века, но если вы желаете, то возможен дословный пересказ или…

— Нет, здесь что-то другое. Он словно что-то пытается от меня скрыть.

Последовала пауза секунду или две. Форрестер уже достаточно знал, чтобы понять: такая задержка компьютера объяснялась неординарностью поставленной задачи, проблема для него была слишком сложной. Джоймейкер спросил:

— Можете ли вы привести пример, Человек Форрестер?

— Нет. Но он проделывал странные штуки. Имеет ли он право меня гипнотизировать?

После новой паузы джоймейкер сказал:

— Не могу ответить, Человек Форрестер. Но вы должны быть осторожней.

Форрестер и сам это понял. Но сейчас он был в замешательстве.

Сирианин больше не пытался гипнотизировать Форрестера — «чтобы выяснить кое-что из прошлого и проверить старые психологические травмы», — но его по-прежнему было трудно понять. Это можно было назвать курьезом. То он начинал расспрашивать о двадцатом веке и тут же переходил к арианоатазианским войнам родной планеты. Причиной этих войн было различное понимание двух слов, что казалось Форрестеру довольно странным. Или просил о том, чтобы Форрестер прогулялся по Шогго, транслируя свою прогулку через джоймейкер. Или требовал объяснить позицию Форрестера относительно строительства новых станций в районе Сатурна. Одно слово «курьез».

В то же время сирианина все меньше интересовал сам Форрестер. Все чаще он требовал рассказать о так называемых компатриотах Земли.

— Объясните основные законы института брака?

И Форрестер игриво пытался объяснить неотвратимость сексуальных влечений и их последствия, которые послужили введению института — брака.

— А торговые скидки? — раздался гулкий пустотелый голос.

И Форрестер пытался объяснить механизм торговли в супермаркетах.

— Нарушали ли вы законодательные принудительные программы? — спросил сирианин, и это было совершенно не к месту.

В этот день их собеседование длилось очень долго. Форрестер так и не смог объяснить принципы личной этики, которыми руководствовались в своей жизни люди.

Он сочувствовал сирианину и поэтому старательно работал над домашними заданиями.

Но он не забрасывал и свои дела. Он приказал джоймейкеру показать результаты дистанционных исследований сирианской планеты.

Он думал, что сириане — это бумажные тигры, но у них оказались мощные клыки. Окруженная космическими крепостями, обладая верткими, похожими на ос, кораблями, сирианская система имела мощную оборону. Там было около дюжины планет, две из которых располагались на троянских орбитах возле Сириуса Б, а остальные вращались вокруг большой белой звезды. Все они были населены. И защищены.

Земным зондам удалось наблюдать военные учения. Сириане вели свои военные игры весьма серьезно. На сокращенной и смонтированной записи можно было увидеть гибель техники и живых существ, что объяснялось, наверное, воинственностью сириан. Сотни больших кораблей были повреждены, часть полностью уничтожена. Флотилии сцепились возле ледяного спутника одной из планет… И спутник был уничтожен прямо на глазах у Форрестера.

На этом пленка кончилась. Очевидно, наблюдатели сами прекратили съемку из опасения, что это привлечет к зондам внимание сириан.

Форрестер больше не приглашал сирианина в гости.

На пятый день своей новой жизни кровать бесцеремонно разбудила Форрестера. Он заказал дешевый завтрак (который оказался вкуснее, чем его прежние деликатесы), прослушал сообщения и начал работать.

Гордясь своими новыми способностями, он дал указание джоймейкеру выбрать и оформить маршрут к хранилищам Американского Архивного Института. Зеленые светящиеся стрелки показывали ему дорогу. Он открыл двери разновидности лифта (который мог передвигаться не только по вертикали, но и горизонтально) и перебрался в соседнее здание. Форрестер пересек фойе, наполненное гулом работающих машин, и оказался в архивном помещении, где хранились заинтересовавшие сирианина документы.

Из джоймейкера раздался голос:

— Дайте мне информацию относительно термина «космическая экспансия».

Форрестер оторвался от просмотра старого микрофильма.

— Привет, сирианин Четыре, — сказал он. — Сейчас я просматриваю историю Общества Неда Луда, о котором ты меня спрашивал. Это интересно. Когда-то они ломали компьютеры и…

— Ты прекращаешь исследование Общества Неда Луда и объясняешь мотивы соперничества двух регионов этой планеты в попытке достичь Луны.

— Хорошо. Минуту. Дай мне закончить просмотр.

Ответа не было. Форрестер пожал плечами и вернулся к проектору. В начале своей деятельности луддиты были настроены очень серьезно: если Тайко кривлялся и уговаривал, то его предшественники вели целую кампанию. Они уничтожали компьютеры с воинственным криком:

— Человеку — человеческую работу! Машины в бухгалтерию!

Пока он читал, то забыл о запросе сирианина. Вдруг…

— Человек Форрестер! — заорал джоймейкер. — Получено два срочных сообщения о намерениях относительно вас!

Это был голос компьютерного центра, а не сирианина. Форрестер застонал:

— Неужели снова!

— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор…

— Я догадался, — пробормотал Форрестер.

— …заявляет, что восстановил охотничью лицензию. Вы оповещены, Человек Форрестер, пожалуйста, действуйте правильно.

— Да. Да! Что там у нас еще?

— Человек Форрестер, от Алфарда Четыре Зеро — Зеро Тримейта, — сказал джоймейкер и добавил: — Вы называете его Эс-Четыре. Уведомление о прекращении найма. Гарантии соблюдены, уведомление оплачено. Причина: отказ от приемлемого требования нанимателя исследовать вопрос соперничества США и СССР в космических исследованиях.

Форрестер запротестовал:

— Минуту! Это похоже… думаю… бред! Я уволен!

— Человек Форрестер, — сказал джоймейкер, — верно. Вы уволены.

…Испытав шок, Форрестер не испытывал особого сожаления, несмотря на чувство обиды. Он не сомневался в том, что хорошо справлялся со своей работой. Учитывая ее характер. Учитывая особенности нанимателя.

Нужно сказать, что труд имел определенные недостатки, включая выпады Эдны и реакцию ребятишек по поводу работы на врага. С легким сердцем Форрестер забыл о сирианине и информировал джоймейкера о желании найти новую работу.

Получить ее было довольно легко: дублирование наблюдений монитора за уровнем радиации энергостанции под озером Мичиган. Оплата была высока, а работа — на удивление легкой.

Не прошло и двадцати четырех часов, как Форрестер сделал потрясающее открытие. Уровень премиальных зависел от количества выбросов жесткой радиации, которые случались через неравномерные промежутки времени. Его предшественник по работе (так же как и все остальные) сейчас существовал в виде ледяного блока в дроме, ожидая открытия способа вывода радиации из пораженных клеток. Джоймейкер откровенно информировал, что период такого ожидания может продлиться как минимум две тысячи лет.

Форрестер взвился.

— Спасибо! — рявкнул он. — Я увольняюсь! Какого черта здесь вообще должны работать люди?

— На случай кибернетических неполадок, — ответила машина, — органический наблюдатель сохраняет потенциал голосовой связи с центральным компьютером, предусматривая аварийное реагирование…

— Это всего лишь риторический вопрос. Можешь о нем забыть. Скажи, — сказал Форрестер, нажимая кнопку лифта, доставлявшего его к платформе на поверхности озера. Платформа должна была доставить его домой. — Почему ты не предупредил меня, что эта работа может убить?

— Человек Форрестер, — ответила машина. — Вы об этом не спрашивали. Извините, Человек Форрестер, но вы вызвали лифт. Вы должны выполнять свои обязанности еще три часа. Вы не должны оставлять станцию без присмотра.

— Согласен. Но все равно ухожу.

— Человек Форрестер! Я должен предупредить вас…

— Взгляни. На этой табличке написано, что установка функционирует сто восемьдесят лет. Я уверен, что за это время контрольные установки ни разу не отказали. Верно?

— Вы правы, Человек Форрестер. Тем не менее…

— Не морочь мне голову. Я ухожу. — Дверь лифта открылась, он зашел, и створки за ним захлопнулись.

— Человек Форрестер! Вы создаете угрожающую обстановку…

— Замолкни. Опасности нет. Самое плохое, что может произойти, — это кратковременный перерыв в работе. А энергия будет поступать в город от других генераторов, верно?

— Да, Человек Форрестер, но опасность…

— Ты много разговариваешь. Хватит, — сказал Форрестер. — Да, чуть не забыл, найди мне другую работу.

Но джоймейкер ничего не сделал.

Прошло время, и ничего не изменилось. Он даже с ним не разговаривал. Вернувшись в комнату, Форрестер спросил у джоймейкера:

— Объясни, в чем дело? У компьютеров нет человеческих эмоций, верно? Если я тебя чем-нибудь обидел, то прошу прощения.

Но тот не ответил. Джоймейкер отказывался разговаривать. Видеостена не работала. Ужин, который он заказал, тоже не появился.

Комната умерла.

Форрестер, плюнув на гордость, отправился к Эдне Бенсен. Дома ее не было, но дети пригласили его в квартиру. Он сказал:

— Дети, у меня проблема. Кажется, я что-то испортил в своем джоймейкере.

Они смущенно на него посмотрели. Спустя мгновение Форрестер понял, что опять сделал что-то не так.

— Что такое, Тант? У вас опять заседание клуба? Что скажешь, Мим?

Они весело рассмеялись. Форрестер рассерженно, сказал:

— Хорошо. Я пришел сюда не посмеяться, но, может, вы мне объясните соль шутки?

— Ты назвал меня Тант! — продолжал смеяться мальчик.

Сестра хихикала вместе с ним.

— И это еще не все, Тант! Он назвал меня Мим! Чарльз, неужели ты ничего не знаешь?

— Я знаю, что у меня неприятности, — сухо ответил Форрестер. — У меня не работает джоймейкер.

Они вытаращили глаза и раскрыли рты от удивления.

— О Чарльз! — Очевидно, масштабы катастрофы пробили брешь в их защите. Они отложили в сторону все свои дела и уделили внимание Форрестеру.

Он нерешительно сказал:

— Я хочу узнать, в чем причина поломки?

— Определим! — закричала Мим. — Быстрее, Тант! Бедный Чарльз! — Она смотрела на него с ужасом и состраданием, как на прокаженного.

Мальчик имел кое-какие практические навыки, во всяком случае, достаточные, чтобы найти ошибку Форрестера. Через обучающую машину он связался с центральным компьютером, широко раскрыв глаза, выслушал ответ и повернулся к Форрестеру.

— Чарльз! Большой пот! Ты без разрешения бросил работу!

— Да, было дело, — сознался Форрестер. И нарушая тишину, добавил: — Я сделал ошибку? Наверное, я сделал глупость, что так поторопился.

— Поторопился?

— Сглупил, — уточнил Форрестер. — Прошу прощения.

— Прощения!

— Если ты будешь все за мной повторять, — заметил Форрестор, — то я могу сойти с ума, но вы ведь хотели мне помочь. Я глупец. Хорошо. Я это признаю.

Мальчик сказал:

— Да, Чарльз, но ты, наверное, не знаешь, что потерял всю оплату? У тебя совсем ничего не осталось. Может быть, немного бонов для оплаты замораживания, но на счету пусто. И вот… — Мальчик замялся, тщательно подбирая слова. — Ты разорен, — прошептал он.

Форрестер раньше слышал слова и похуже, но сейчас не мог опомниться. Разорен? В годы изобилия и безостановочного потребления? Словно наступила смерть. Он отрешенно откинулся в кресле, и девочка предусмотрительно заказала выпивку. Форрестер с благодарностью отпил и стал ждать результатов.

Напрасно. Разумеется, это было лучшее из того, что могла заказать девочка через детский джоймейкер. Но спиртного здесь было не больше, чем в лимонаде.

Он поставил бокал и сказал:

— Я понял все это так. У меня отключили джоймейкер из-за отсутствия оплаты. Верно?

— Да, можно сказать и так.

— Отлично, — кивнул Форрестер. — Первое, что я должен сделать, это восстановить кредитную карточку. То есть заработать побольше денег.

— Правильно, Чарльз! — закричала девочка. — Это решит всё проблемы!

— Но как мне это сделать?

Дети беспомощно переглянулись.

— Так что я должен сделать?

— Как что, Чарльз? Пот, это так просто! Найди тебе работу.

— Но джоймейкер не хочет мне в этом помочь.

— Пот! — мальчик задумчиво повертел свой джоймейкер в руках и положил его обратно. — Это плохо. Может, когда вернется Мим, то она тебе поможет.

— Правда? Ты действительно думаешь, что поможет?

— О, нет. То есть я не знаю.

— Так что мне делать?

Мальчик выглядел озадаченным и слегка напуганным. Форрестер был уверен, что и сам выглядит не лучше. Самочувствие у него было не очень хорошее.

Разумеется, думал он, Хара может ему помочь, благо опыт у того имелся. Или Тайко, проявив спортивное благородство, снова пригласит его поработать на луддитов.

Но он не питал особых надежд относительно этих двух возможностей.

Девочка, подумав и даже не посмотрев на Форрестера, начала разговаривать с джоймейкером. Вернулась к прерванной игре, с горечью подумалось ему. Он знал, что несправедлив к ним. Они всего лишь дети, и не могут решить все его проблемы. Неожиданно мальчик сказал:

— Еще кое-что, Чарльз. Мим сказала, что Хайнзи снова тобой занялся.

— Как будто это мне неизвестно.

Но это не имело такого значения, как надвигавшаяся угроза нищеты.

— Я смотрю, у тебя новые проблемы, — сказал мальчик. — Твой джоймейкер не работает и не может тебя предупреждать. Возможно, ты не все знаешь о реанимации. Если у тебя нет кредита, то тебя не заморозят в случае смерти. Понимаешь? Но у тебя есть шанс аннулировать боны. Тогда Хайнзи, опротестовывая выплаты, будет иметь неприятности. Я думаю, они не захотят иметь на руках неплатежеспособный труп.

— Я сочувствую их трудностям.

— Я думал, что тебе будет интересно об этом узнать.

— Ты прав, — Форрестер отвел взгляд. — Мим, или как там твое имя. Ты! Что ты делаешь?

Девочка оторвалась от джоймейкера, покраснев от возбуждения.

— Это ты мне, Чарльз?

— Да. Я слышал, ты вроде упоминала мое имя?

— Разумеется, Чарльз. Я предложила, чтобы ты стал членом нашего клуба. Помнишь, мы тебе о нем рассказывали?

— Прекрасно, — горестно вздохнул Форрестер. — А столовая там имеется?

— Это не тот клуб, Чарльз. Ты не понял. Клуб поможет тебе. Уже поступили кое-какие предложения.

Он скептически улыбнулся.

— И в чем будет заключаться помощь?

— Пот, да! Послушай. Таре Таркас сказал: «Пусть он посетит мертвые моря и древние города. Пусть встретится с призраками старого Джесума».

Форрестер устало попытался сообразить.

— Это абсолютная чепуха, — наконец сказал он.

— Разумеется, нет! Это так же ясно, как щупальца кокоса на обратной стороне Луны, помнишь, ты их видел? Он думает, что ты должен спрятаться среди Забытых Людей!

Глава 11

Подземные площади и тоннели, где жили Забытые Люди, находились в десяти минутах ходьбы. Но Форрестер потратил времени значительно больше, так как не мог рассчитывать на помощь джоймейкера и не видел указательных зеленых стрелок. Он осторожно пересек улицу, с трудом увернувшись от ховеркрафта. Теперь позаботиться о себе мог только он сам. Он подошел к стоэтажной башне, из которой навстречу ему вышел человек. Его лицо показалось Форрестеру знакомым.

— Незнакомец, — просительно сказал мужчина. — У меня было поганое житье. Это началось с закрытия шахт и болезни моей жены Мэри…

— Дружок, — сказал Форрестер. — Ты обратился не по адресу.

Мужчина отодвинулся и смерил его взглядом. Сам он был высокий, тощий и темнокожий. Лицо у него было терпеливое и интеллигентное.

— Не тебя ли я так подловил, когда ты шлялся здесь с двумя молокососами? — обвиняюще сказал он. — Похоже, подкинул мне тогда с полсотни баксов.

— У тебя хорошая память. Но тогда у меня были деньги, а сейчас я банкрот. — Форрестер окинул взглядом окружающие дома и скверы. — Я был бы вам весьма обязан, если бы вы подсказали мне, где можно переночевать.

Мужчина подозрительно осмотрелся, пытаясь обнаружить ловушку. Затем улыбнулся и протянул руку.

— Добро побаловать в наш клуб, — сказал он. — Меня зовут Витлоу. Джерри Витлоу. Что случилось?

— Меня уволили, — без увиливаний ответил Форрестер, затем представился.

— Это может с каждым случиться, — посочувствовал Витлоу. — Я вижу, что ты без джоймейкера, но как-то сразу не сообразил. Подумал, что новичок мог его просто забыть. Но ты должен побыстрее раздобыть себе эту штуковину.

— Почему?

— Почему? Пот, человече! Ты хочешь поработать дичью для охотников? Они приезжают сюда, осматриваются, замечают человека без машинки… черт, это будет твой последний денек. — Он снял джоймейкер (или что-то похожее на джоймейкер) и гордо его протянул. — Фальшивый, видишь? Но очень похож на настоящий. Кого хочешь одурачит. Спорим, ты тоже не разобрался.

Действительно, это было так. На когда Форрестер начал его разглядывать поближе, то сразу понял, что здесь что-то не так. Штука была полегче джоймейкера, наверное, сделана из пластмассы и была очень правдоподобно раскрашена.

— Разумеется, не работает, — улыбнулся Витлоу. — Но он имеет преимущество, за него не надо платить! И никто тебя не трогает. Но без него тебя быстро пристукнет какой-нибудь извращенец.

Он взял пульт из рук Форрестера и оценивающе его осмотрел.

— Ты должен достать себе такой же. И, черт побери, тебе жутко повезло. В двух домах отсюда живет человек, который их изготавливает и продает. Мой друг. Спорим, он тебе его уступит за… черт… меньше, чем за сотню. — У Форрестера отвалилась челюсть от изумления. — Даже за восемьдесят!.. Семьдесят пять?

— Вит, — честно признался Форрестер. — У меня нет и дайма.

— Пот! — Витлоу был поражен. Затем пожал плечами. — Вот черт, нельзя, чтобы тебя шлепнули за паршивые пятнадцать баксов. Придется тебе помочь.

— Пятнадцать?

Витлоу улыбнулся.

— Остальные комиссионные. Отдашь мне их потом, парень. Тебе нужно иметь здесь знакомства!

Забытые Люди ютились на помойках большого мира. Но как показалось Форрестеру, они не слишком бедствовали. Джерри Витлоу, по крайней мере, не голодал. Его одежда была чистой, манеры не так уж плохи. Возможно, мне тоже здесь понравится, если поживу подольше, подумалось Форрестеру…

Витлоу был первоклассным учителем, но болтал он без перерыва. Он провел Форрестера через подземные лабиринты и мосты, о существовании которых Форрестер даже не подозревал, и все время беспрерывно болтал. В основном он рассказывал различные случаи из своей жизни.

— …и вот выгнали меня из шахты. И остался я, Чак, без работы. А у меня семья. Кое-как сводили концы с концами, пока не заболела Мэри и не пришлось обратиться в агентство. Они отправили меня на учебные курсы и закидали тестами. Поверишь, Чак, у меня даже голова разболелась. Затем вернулся в школу и…

Он остановился и осторожно взглянул вверх. Они находились между двумя зданиями под крохотным квадратом чистого неба. Он схватил Форрестера и потащил в подвал, где находился магазинчик производителя джоймейкеров.

— Смотри в оба! — прошептал он свирепо. — Они поджидают наверху!

Форрестер ничего не понял, но оценил важность происходящего по интонации Витлоу. Он побежал в одну сторону, а Витлоу в другую. Магазинчик располагался в небольшом тупичке огромного комплекса, в лабиринтах которого могла затеряться даже космическая эскадра.

Низенький мужчина, продававший джоймейкеры, занимал три комнаты на разных уровнях. Каждая комната имела тоннель шириной в четыре фута. В один из таких тоннелей и побежал Витлоу. Форрестер последовал за ним. Было темно. Потолок был низко. Форрестеру все время приходилось нагибаться, чтобы не удариться головой. Наконец темнота и ямы его остановили. Он присел на жесткий каменный пол.

Он не знал, зачем бежит, но Витлоу заразил его своим страхом. Он пробудил сотню старых ужасов. До этого момента Форрестер не вспоминал свое избиение в первый день после размораживания. Но сейчас каждая ссадина напоминала о себе. Его бока судорожно подергивались, а голова раскалывалась.

Он был Забытым Человеком в течение всего двух часов.

Вокруг была тишина и темнота. Преследователи, которых опасался Витлоу, тоже не появились. Только человек-горностай мог настигнуть человека-кролика в таком лабиринте, но в такой темноте даже кролик мог огрызаться. Форрестеру с головой хватило и сумасшедшего марсианина. Сейчас…

Он вздохнул и повернулся на жестком каменном полу.

Интересно, что сделают с его имуществом и квартирой. Может быть, ему положены какие-то выплаты?

Он не сможет даже получить компенсацию. У него не было под рукой джоймейкера с его необходимыми пояснениями. Интересно, мог ли ему помочь Хара. Нужно разыскать доктора. Ведь в таком положении Форрестера была вина и Хара…

— Нет, — сказал Форрестер громко и отчетливо прямо в темноту.

Хара был ни при чем. Во всем был виноват он сам.

За два часа среди Забытых Людей он понял, что сам должен отвечать за все происходящее. В мире не существовало такого общества, которое охраняло бы каждого человека. Он попал в общество индивидуалистов. Он капитан своей судьбы, начальник своей души…

И пленник собственных ошибок.

Когда Витлоу тихо и осторожно его позвал, Форрестер уже смирился с фактом своего одиночества в этом холодном и беспощадном мире.

Он осторожно перебрался через трубы, пересек ховер-шоссе и направился к зданию, тысячи колонн которого вонзились в газон. Необходимый для растущей травы свет поступал из спрятанных светильников на десятиакровой крыше строения.

Витлоу, вновь самоуверенный, довел Форрестера до двери в одной из колонн, на которой красными буквами было написано: «АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД». Он открыл дверь, протолкнул Форрестера вперед и тщательно запер ее за собой.

— Прелестно, — радостно сказал он. — Чуть не поймали, но сейчас все хорошо. Хочешь перекусить?

Форрестер хотел получить от него ответы на многие вопросы, но такая бесцеремонность отвлекла его внимание.

— Да!

Витлоу улыбнулся.

— Поймался, — сказал он. — Сейчас что-нибудь для тебя сообразим. Раньше мы работали здесь с одним человечком в лабораториях. Сейчас он программирует диеты и из экспериментальных продуктов что-нибудь оставляет и для меня. Поглядим….

Он открыл шкаф и вытащил две тарелки в термоупаковке. Они раскрылись от прикосновения, превратившись в завтрак для двоих.

— Черт, сегодня он подготовился получше! Вкусом напоминает миланские устрицы! Не стесняйся, Чак, гарантирую, что даже лучше, чем в сенате двенадцати апостолов!

Накинувшись волком на еду, Форрестер тщательно изучал окружающую обстановку. Вентиляционный канал вел в бомбоубежище, расположенное под зданием. Оно было заброшено, так как в связи с сирианской угрозой были построены новые убежища, расположенные глубже. Это маленькое убежище сохранилось как напоминание о прошлом. Витлоу приспособил его для своих нужд. Температура регулировалась, было освещение, и работал водопровод. Как заметил Форрестер, оно было переоборудовано для хранения пищи. Витлоу требовалось только забить все здесь едой. Форрестер откинулся в кресле и расслабился, наслаждаясь шоколадным муссом. Он отвлеченно слушал стремительный поток болтовни Витлоу:

— …После окончания М. А. Т. для меня не нашлось работы по специальности горного инженера, понятно. Пришлось вернуться и выучиться твердоструктурной электронике. Когда Лаборатория Белла сделала мне предложение, то я его принял и начал работать на них, получив девять тысяч для старта. Пот, парень, все выглядело прекрасно. Мэри временами толстела, и с ребятишками все было в порядке. Но я начал немного покашливать и…

— Вит, — перебил его Форрестер. — Подожди минуту, хорошо? Я хочу тебя кое о чем спросить. Почему мы прятались от репортера?

Витлоу опешил.

— Извини, — сказал он через минуту. — Я забыл, что ты новичок. Ты ничего не знаешь об этих репортерах?

— Нет.

— Ты должен знать, что это одна из разновидностей отравы. Это самое важное. Они похожи на стервятников. Свобода слова, видишь ли. Кто-нибудь получает лицензию на убийство и немедленно оповещает об этом репортеров. Он сообщает им подробный план своих действий, чтобы репортеры успели полюбоваться кровью. Заснимут на пленку и показывают через видеостены. Особенно если убийца участвует в каком-нибудь турнире. Один такой из Открытого Национального был здесь на прошлой неделе. Боже, репортеры глазели из-за каждого облака.

— Кажется, я понял, — сказал Форрестер. — Если наши дороги не пересекаются с репортерами, то не пересекутся и с дорогами ассассинов.

— Логично.

— Я не знаю, есть ли в этом логика, — скромно сказал Форрестер. Он уже сожалел, что послушался детей, не поговорив с Эдной. Он почувствовал прилив злобы. Да как посмел этот мир так легкомысленно обращаться с его жизнью!

Но именно в этом мире его и вернули к жизни. Столетия назад он умер, задохнувшись в дыму и пламени. Его тело уже давно могли переработать черви на кладбище. Форрестер устроился поудобней и продолжал слушать бесконечную историю приключений Витлоу.

— Направился я к местному доктору, и тут он мне сказал: «Большой Р». Отлично! Рак? Но компания имела план заморозки для сотрудников. И направился я к медикам. «Черт, — сказали они. — Рак легких? Отлично, ложись сюда, мы заморозим твои кости…»

Уставший Форрестер слушал все это с трудом. Странный день, подумалось ему, после чего всякие мысли пропали, и он сладко уснул.

Чтобы хорошо жить, надо тщательно подбирать «клиентов», говорил Витлоу. Ошибка может привести к плохим результатам. Конечно, можно найти такого, который безропотно оплатит все расходы. А можно и нарваться на маньяка: он только обрадуется, узнав, что ты останешься трупом навеки.

Чтобы избежать подобного, они тщательно изучали каждую потенциальную жертву. Серьезные деловые люди здесь не появлялись. Лучшим материалом были разношерстные туристы. Они ходят парами. Как правило, более опытный приводил размороженного новичка либо только что вернувшегося космонавта. В любом случае второй из пары для убийства не годился. Сложнее было оценить более опытного.

— Вот поэтому я и пристал к тебе, Чак. Я не беспокоился насчет маленького мальчика. Хотя, конечно, можно напороться на сюрприз.

И разумеется, поскольку они действовали нелегально, то нужно было остерегаться копов.

Копы, как правило, не вмешивались, если нё видели явных нарушений закона или не замечали кого-то, находящегося в розыске. Вот тогда могли возникнуть неприятности. Первый контакт Форрестера с копами произошел, когда он в одиночку попытался обработать женщину. Витлоу прятался за кустом и шепотом ему подсказывал.

— Видишь, Чак? Подкинула на сигареты. Десять против одного, что она из восьмидесятых, приступай, парень!

Не успел Форрестер пройти и двух шагов, как раздался возглас:

— Коп!

Семифутовый коп в голубой униформе небрежно помахивал дубинкой. Форрестера предупредили: это разновидность джоймейкера, напичканная снотворным и разным оружием. И коп направлялся к нему.

Дойдя до Витлоу, который прятался за кустом, он остановился и посмотрел.

— Доброе утро, Человек Витлоу, — поздоровался коп и повернулся к Форрестеру.

Затем внимательно посмотрел ему в глаза и сказал:

— Хороший день, Человек Форрестер.

После этого он ушел прочь.

— Откуда он узнал? — растерянно спросил Форрестер.

— По сетчатке глаз. Не обращай внимания. Он бы тобой заинтересовался, если бы ты числился в розыске. Подожди немного, пока он отойдет подальше.

Но женщина тоже ушла. Правда, было нетрудно найти других клиентов.

Обходя десятой дорогой копов, старательно выслушивая поучения Витлоу, Форрестер забыл о времени. Нельзя было сказать, что день прошел плохо. Погода была теплая и сухая, приятно пахло травой, а прохожие приносили неплохой доход. Форрестер выпросил пять долларов у девушки в ярко-зеркальном бикини, затем еще пятьдесят у мужчины, прогуливавшего непонятное животное, по-видимому, серебристую макаку. Форрестер содрал с него деньги якобы за пользование подземным парком и сразу же отдал Витлоу долг за джоймейкер. С деньгами в кармане он почувствовал себя нормально.

Орлиные глаза Витлоу блеснули, и он напряженно прошептал:

— Класс! Видишь? Похоже, нам повезло!

Возле клумбы с высокими гладиолусами из ховер-крафта выбирался мужчина. Он был молод, во всяком случае, с виду. Мужчина стал не спеша прогуливаться по траве. Их прямо затрясло от радости.

— Посмотри на его походку! — ликовал Витлоу.

— Вижу. Что в ней такого?

— Чак, он был в невесомости! Вернулся после долгого полета с большими деньгами. Давай!

Форрестер слепо подчинился Витлоу. Он подошел к космонавту и сказал:

— Меня зовут Чарльз Д. Форрестер, из-за моего незнания обычаев этого времени я потерял все деньги, и у меня нет работы. Буду вам очень признателен, если вы дадите мне что-нибудь.

Витлоу волшебным образом уже очутился рядом.

— Это касается и меня, босс, — сказал он печально. — У нас большие неприятности. Если вы нам поможете, то мы будем вам очень признательны.

Человек остановился, держа руки в карманах. Он не был удивлен и выглядел флегматично. Повернувшись к ним лицом, он заинтересованно спросил:

— Простите меня, джентльмены. В чем ваши проблемы?

— Наши? У нас удивительно схожи судьбы. Меня зовут Витлоу, Джерри Витлоу. Это началось после моего первого рождения. Я работал на шахтах Западной Вирджинии. Когда их закрыли…

Космонавт был не только вежлив, но и терпелив. Он внимательно выслушал длинную историю Витлоу, а также Форрестера. Он посочувствовал им, записал их имена и пообещал вновь разыскать их, когда вернется. Короче, это была идеальная перспектива. Космонавт был членом экипажа спутника связи, вращавшегося по эклиптической орбите вокруг Солнца и обеспечивавшего радиосообщение внутри солнечной системы. Работа оплачивалась хорошо, но занимала много времени. Они возвращались на Землю с деньгами в кармане и сразу же искали себе компанию для общения. Витлоу и Форрестер за долгий разговор получили две тысячи долларов. Вечером они ужинали в ресторане. Несмотря на протесты Витлоу, за все платил Форрестер.

Ресторан был убежищем для Забытых — мужчин и женщин. Он сочетал домашний уют и автоматический сервис. Посетителей обслуживал джоймейкер, у которого было специальное отверстие для приема монет. Цены ужаснули Форрестера, но он решил, что это стоит новых связей и приобретения опыта. По предложению Витлоу они начали попойку с веселящей смеси (пятьдесят долларов), коктейля (сорок), затем наваристый суп (двадцать пять) и еще одна порция выпивки, после которой Форрестер перестал считать деньги. Он смутно припоминал порцию мяса, напоминавшего ванильное мороженое с кровью внутри, а после этого началась беспробудная пьянка.

Они были не одни. Все места оказались занятыми, причем Витлоу, вероятно, был знаком со всеми посетителями. Здесь собрались люди из шести столетий, с семи континентов, а также с далеких планет и спутников.

Форрестер испытал шок, увидев лицо Кэвина О’Рурка на Солис Ласис, которое очень напоминало Хайнзи — убийцу. В этом не было ничего удивительного, потому что тот тоже был марсианином. К тому же поэтом. Согласно своим принципам он не принимал подачки от меднолобых чиновников. Однако, как выяснил Форрестер, речь шла лишь о государственных стипендиях. Но марсианин был разгневан. Недолго он сотрудничал с Обществом Неда Луда, но, как он объяснил, оно тоже было переполнено меднолобыми. Земля — это район бедствия. Пусть сириане ее завоевывают!

— Но почему ты не вернешься на Марс? — поинтересовался Форрестер, но марсианин счел это оскорблением, покраснел и отошел.

— Не обращай на него внимания, — сказала маленькая смуглая девушка, которая, прильнув к Форрестеру, помогала уничтожать выпивку. — Он вернется. Обязательно.

Это собрание напоминало ООН. За исключением марсианина, все эти люди были современниками Форрестера. Они не смогли приспособиться и с трудом зарабатывали немного денег. Но это касалось не всех. Маленькая смуглая девушка, балерина из Чехословакии, была убита китайскими большевиками как контрреволюционерка в 1961 и заморожена хрущевским подпольем с большим риском. Она умирала семь раз в различные периоды времени. Но она была среди Забытых Людей вовсе не по причине отсутствия денег. Как сказал Витлоу, она собрала коллекцию золота и драгоценностей, подарки многочисленных поклонников из дюжины стран и столетий, и ее капиталы вырастали, как египетская пирамида, за счет начисленных процентов. Но после очередного убийства в ее мозгу произошли какие-то сдвиги. Она твердо решила, что сталинские агенты начали за ней охоту, и каждое утро их ожидала. Она их не боялась. Ее неприятие смерти напоминало посещение дантиста. Не приятно, но не смертельно. Форрестера она заинтересовала, как прожившая семь веков. Кроме того, она была красива. Но она быстро напилась, и ее речь стала бессвязной.

Форрестер встал и двинулся за очередной выпивкой. Не думал, что так пьян, пришло ему в голову, когда он споткнулся и пролил жидкость из стакана прямо На голову лысого старика. Тот кивнул и улыбнулся.

— Tenga dura, signore! Eprecioso! (Держитесь крепче, синьор! Осторожно!)

— Вы правы, — сказал Форрестер и присел рядом с ним.

Витлоу показывал ему старика как достопримечательность. Старик родился задолго до Форрестера и умер в 1988 от эмболии в возрасте ста семи лет. Тогда уже умели лечить эту болезнь, но не было лекарства от старости. После шести веков сна в жидком гелии, когда его капиталы достигли определенной отметки, его решили оживить. Денег хватило только на хирургическое омоложение. Но не на косметическую операцию.

— У вас была интересная жизнь, — торжественно сказал Форрестер, допивая из стакана.

Старик согласно кивнул:

— Signore, durante la vita mia prima del morte, era un uomo grande! Nel tempo del Duce — ab! Un maggiore dei ager-cito, io, е dappertuto non mi dispacciono le donne! (Синьор, во времена моей первой жизни была эпоха великого человека! Эра Дуче! Я служил в чине майора и не раз доставлял ему депеши!)

Витлоу похлопал старика по плечу и увел Форрестера.

— Травма мозга, — прошептал он.

— Но он говорил по-итальянски.

— Разумеется, Чак. Он не смог учиться, поэтому и оказался здесь. Существует не слишком много видов работы, не требующей общения.

Рядом прошел марсианин, поглядывая в их сторону.

Может, он услышал часть разговора, потому что продекламировал:

— Говори, как нравится всем! Живи, как нравится всем. Живи для государства, которое знает, как о тебе позаботиться.

И все-таки жизнь продолжается, подумалось Форрестеру, вокруг все счастливо веселились. Маленький человек в зеленом костюме, имитирующем окраску сириан, крикнул:

— И как? Адольф Берле спросил полтысячи лет назад: «Что хочет корпорация?». И государство стало корпорацией.

Балерина вытаращила остекленевшие глаза.

— Сталинисты, — прошипела она и снова заснула.

Форрестер скормил джоймейкеру стодолларовые бумажки, заказывая для всех выпивку.

Форрестер понимал, что и второй тысяче долларов скоро придет конец. Но ему нравилась такая жизнь. Он был уже достаточно пьян и в эйфории совершенно не боялся завтрашних неприятностей. Вряд ли день будущий окажется намного хуже для настоящего. Среди Забытых Людей было невозможно обанкротиться, у него не было даже кредита. Мудрый Таре Таркас! Хорошие дети дали ему прекрасный совет.

— Ешьте! — крикнул он, не обращая внимания на предостерегающий шепот Витлоу. — Пейте! Веселитесь! Завтра мы все умрем!

— Domani morire! (Умрем завтра!) — вторил ему старик, поднимая бокал с неизвестно, по какой цене, но очень дорогой граппой в честь Форрестера.

— Слушай, Чак, — тревожно сказал Витлоу. — Притормози. Такие клиенты, как космонавт, не попадаются каждый день.

— Заткнись! Не ворчи, как старуха, ясно?

— Ладно, это твои деньги. Но, оказавшись завтра на мели, меня не обвиняй.

Форрестер улыбнулся.

— От тебя тошнит.

— Не тебе такое говорить! — вспыхнул Витлоу. — Что бы ты без меня делал? Черт побери, я не собираюсь такое выслушивать и…

Но тут вмешался марсианин с ирландским именем.

— Прекратите! Довольно. Не надо портить нам выпивку.

Витлоу умолк, а Форрестер развернулся, внимательно рассматривая марсианина.

— Ты, — сказал он. — Где ты научился так говорить?

— Что значит «так»? Вы считаете, что я сказал что-то неправильно?

— В некотором роде.

Но лицо марсианина изменилось, и он щелкнул пальцами.

— Минуту, Форрестер, если я правильно расслышал твое имя?

— Правильно. Но мы как раз разговаривали о тебе…

— Невежливо так перебивать собеседника, — сказал Кевин О’Рурк на Солис Ласис. — Вот что я хотел тебе сказать. Какой-то сирианин тебя ищет.

— Сирианин? Один из этих зеленушек? — Форрестер попытался сосредоточиться. — Его случайно зовут не Эс-Четыре?

— Откуда мне знать, какой у него номер? На нем была изолирующая накидка, но я опознал сирианина. Мне они прекрасно известны.

— Возможно, он хочет взыскать с меня за нарушение контракта, — с горечью сказал Форрестер. — Пусть попытается. Может, собрать и всю остальную компанию?

— Нет. Я так не думаю, потому…

— Хватит, — перебил Форрестер. — Знаешь, мне противно смотреть, как марсиане меняют тему для разговора. Я хочу знать: почему ты так разговариваешь? Тот, который собирался меня убить, говорил с немецким акцентом, правда, у него и имя было немецкое. Ты разговариваешь похоже, но ты ведь ирландец, верно?

Кевин возмущенно посмотрел на него.

— Форрестер, ты пьян. Что такое, черт побери, «ирландец»?

Как еще долго продлилась пьянка, Форрестер не знал. Он помнил пьяные разговоры балерины, пытавшейся объяснить, что акцент был марсианский, а не немецкий. Что гелиево-кислородная смесь при давлении в шестьсот миллибар не позволяет им воспользоваться некоторыми звуковыми частотами. Он хорошо помнил, как, не обнаружив в кармане денег, испытал некое подобие ужаса.

Но все это было так отдаленно и туманно, что вспоминались только отдельные эпизоды.

Утром он очнулся в туннеле рядом с магазином джоймейкеров. У него не было никакого представления о том, как он сюда попал. И он был один.

К тому же у него раскалывалась голова от похмелья.

Он смутно вспомнил, что Витлоу предупреждал и об этом. Он говорил, что в общественных джоймейкерах нет системы автоматического мониторинга. Нужно было стараться следить за собой самому, так как джоймейкер продолжал обслуживание до тех пор, пока в него бросались монеты.

Может быть, он бросал их очень долго.

Он печально покачал головой. Это простое движение обрушилось на его затылок каскадом боли.

Что-то было не так. Он попытался припомнить, но в памяти возникала только мозаика охваченных ужасом лиц. Это разогнало пьяных мужчин и женщин, повергнув их в ужас. Даже итальянец и балерина бежали в панике. Что это было? Форрестер не знал. Но у него появилась уверенность, что об этом лучше и не вспоминать.

Пошатываясь, он побрел к выходу из тоннеля, прошелся по металлическим ступенькам и открыл дверь. Он стоял и смотрел на зеленый газон, морщась от ласковых прикосновений теплого ветерка. Был солнечный день, и, если не считать далеких завываний проносившихся ховер-крафтов, вокруг была тишина. Неправильно делать выводы на основании двадцатичетырехчасового опыта. Несомненно, во всем виноват был он сам. Форрестер понимал, что даже среди Забытых Людей для него не нашлось места в этом новом мире.

И вряд ли такое место существует.

Неожиданно он увидел Витлоу, счастливого и довольного, как будто в мире не было неприятностей. Форрестер, взглянув на него, понял, что пока ты жив, то нужно продолжать жить.

— Как ты себя чувствуешь в это прекрасное утро? — весело спросил Витлоу. — Человече! Вчера ты был бесподобен.

— Догадываюсь, — мрачно сказал Форрестер. — На слово поверю всем подробностям, которые ты опишешь. Витлоу, как бы мне снова устроиться на работу?

— Для чего?

— Я думаю, что с меня довольно, — заявил Форрестер. — Я тебя не осуждаю, но жить, как ты, не хочу.

— Для старта тебе нужно немного денег, — посоветовал Витлоу. — Если, конечно, хочешь, чтобы с тобой хотя бы разговаривали.

— Отлично. А для начала я должен заниматься попрошайничеством?

— Конечно! — вскричал Витлоу. — Я хочу тебя обрадовать, Чак! Космический парень неподалеку. Как ты смотришь на то, чтобы снова с ним поговорить?

Они двинулись прямо через газон под пилонами, высматривая открытое пространство. Витлоу подсмотрел, что космонавт в одноместном флайере бесцельно шатается по окрестностям. Витлоу решил, что он снова намерен навестить заброшенные районы, но сейчас его не было видно.

— Извини, — сказал Витлоу. — Но мне кажется, что он где-то поблизости.

Форрестер пожал плечами. По правде говоря, он никому не хотел причинять неприятностей. Даже если он прав, то общество не заставишь вернуться к старому. Жалкие попытки Тайко и его соратников затеять революцию вызывали лишь сочувствие. Форрестер подумал, что если он подберет себе подходящую работу, найдет достойное занятие, то…

— Послушай, Чак! — завопил Витлоу. — Видишь? Там?

Форрестер посмотрел вверх и убедился в правоте Витлоу. Космонавт выглядывал из кабины флайера. Глаза его были задумчивыми.

Он поднял джоймейкер и что-то ему приказал. Флайер пошел на посадку.

— Он сейчас приземлится, — глубокомысленно заметил Форрестер.

Витлоу, потирая подбородок, внимательно наблюдал за прибытием аппарата на посадочную площадку.

— Да, — оживленно сказал он. Глаза его тревожно блестели.

— Что-то не так? — спросил Форрестер.

— Что? — Витлоу поморщился и вновь стал наблюдать за флайером. — Ничего, Чак. Всего лишь нехорошее предчувствие.

— Это как?

— Да… Ничего, Чак. Иногда у этих летающих парней бывают странные развлечения… Слушай, Чак. Быстро уходим отсюда. — Он схватил Форрестера за руку и потянул за собой.

Тревога Витлоу передалась Чарльзу и заставила его ускорить движение. Витлоу не был храбрецом, что являлось типичным для этого трусливого века, где предвкушение бессмертия постоянно подвергалось испытанию на прочность со стороны необратимой смерти. Форрестер и сам ощутил страх.

Флайер кружил над ними, неотвратимо приближаясь.

— Это он! — закричал Форрестер. — Ты прав, ему нужны именно мы!

Он побежал, Витлоу тоже, правда, в другом направлении. А над их головами все вился флайер, постепенно сужая круги…

Форрестер неожиданно понял, что лицо в кабине флайера было ему незнакомо.

В этот момент он услышал крик Витлоу. В кабине не было живого человека. И не могло быть, потому что пилот поджидал их неподалеку, предварительно включив на флайере автопилот. В руках у него был кнут.

Витлоу попытался ускорить бег, тщетно стараясь что-нибудь выгадать. Раздался свист кнута. Космонавт что-то сделал с его ручкой, и он змеей обвился вокруг шеи Витлоу. Тот дернулся и упал на землю.

Форрестер развернулся и побежал. Впереди на ховер-шоссе пулями проносились машины. Он мог погибнуть под колесами с не меньшей вероятностью, чем от руки убийцы. Но ждать было нельзя, и он рванулся вперед. Полицейский с любопытством наблюдал за Форрестером.

Космонавт еще раз взмахнул кнутом. На лице у него застыло выражение безграничного удовольствия. Грохот ховершоссе не смог заглушить отчаянный вскрик Витлоу. Благодетель из космоса вновь и вновь взмахивал кнутом. Витлоу пытался встать, но новые удары снова бросали его на землю. Из-под кнута брызнула кровь. Он снова попытался встать и снова упал. И затих.

Форрестер отвернулся, по его лицу потекли слезы.

Я имею на это право, твердил он как сумасшедший. Нельзя равнодушно смотреть, как друг принимает смерть в таких муках. Особенно если сам можешь оказаться в роли очередной жертвы. На его месте мог оказаться и он сам. Форрестер попытался бежать и оказался в стальных объятиях полицейского.

— Человек Форрестер, — сказал тот, глядя ему в глаза. — Доброе утро. Я имею для вас сообщение.

— Оставь меня в покое! — прорычал Форрестер.

— Зачитываю сообщение, — непоколебимо продолжал коп. — Человек Форрестер, желаете ли вы получить прежнюю работу? Предложение поступило от сирианина Четыре.

— Оставь меня в покое, черт побери! — орал Форрестер. — Нет. Или, да… Я не знаю! Я хочу убраться отсюда!

— Ваш возможный будущий наниматель, Человек Форрестер, — сказал коп, отпуская его, — недалеко. Он готов встретиться с вами.

— Пусть отправляется в ад! — прошипел Форрестер.

Но ему все равно пришлось пойти в направлении, указанном полицейским. Другого пути не было. А там его поджидал аэрокрафт сирианина. За ним Форрестер увидел что-то похожее на гриб или хромовую трубочку для мороженого. Выхлоп из сопел машины пригнул маковые головки в сторону Форрестера. Аппарат стремительно приближался. Форрестер застыл как вкопанный, заметив за стеклом скафандра ожерелье зеленых глаз. Это его сирианин. Какая-то блестящая вещь протянулась и ужалила его.

Форрестер очнулся на земле и смотрел на движения скафандра с реактивной тягой.

— Я не говорил, что готов вернуться и работать на тебя, — сказал он.

Но ответа не последовало. Вялое щупальце сирианина, так неожиданно ужалившее Форрестера, бессильно обвисло.

— И вообще, мне работа не слишком нужна, — пробормотал он, пытаясь закрыть глаза. Он понял, что сирианин ввел ему какое-то парализующее вещество. Форрестер не мог двигаться. И сирианин неожиданно начал изменяться. Он уже ничем не напоминал сирианина.

Глава 12

Через некоторое время Форрестер вновь обрел способность двигаться. Он обнаружил себя в флайере. Он беспричинно хихикал, наблюдая внизу идиллические сельские пейзажи.

Сзади раздался голос:

— Дорогой Чарльз, вы в порядке?

Он обернулся улыбаясь.

— Разумеется, только кое-что вылетело из головы.

— Что именно, дорогой Чарльз?

Он рассмеялся.

— О, например с сирианином. Последнее, что я помню, — это то, что он дал мне хорошую порцию гипнотика. Потом мы куда-то двинулись, и я не помню, как оказался здесь. И я не понимаю, почему ты так странно одета.

Эдна молчала, лукаво посматривая на него зелеными глазами.

Форрестер уже не мог смеяться.

— Это так неприятно, — сказал он. — Извини, я, наверное, снова что-то напутал.

Она была слишком занята, чтобы ответить. Девушка тщательно изучала приборную панель флайера, где на экранах высвечивался маршрут их полета.

— Дорогой Чарльз, — строго сказала она, — готов ли ты к выполнению запрограммированного задания?

— Какого запрограммированного задания?

Но этот вопрос стал ошибкой. Непереносимая боль, взрывом возникшая в его голове, разлилась по всему телу до кончиков пальцев и, круша нервную систему, эхом вернулась обратно. Он закричал. Это была знакомая боль. Он вспомнил. А также вспомнил о запрограммированном задании.

— Тебя зовут Эдна Бенсен. Ты хочешь, для шутки, чтобы я провел тебя на космический корабль. На борту я должен присоединить командный блок к корабельному компьютеру и никому об этом не рассказывать. Иначе шутка не получится. И тогда будет больно.

— Дорогой Чарльз, — пробормотал холодный, резонирующий голос, — ты готов к выполнению запрограммированного задания.

Боль исчезла. Форрестер устроился поудобнее. Самочувствие было отвратительное. Кружилась голова, подташнивало. Он был сломлен. Мозг его отказывался работать после всех этих испытаний.

Шутка Эдны вовсе не была смешной. В данный момент Форрестер просто ничего не соображал. Возможно, это и не была шутка — смотря как оценивать. Он чувствовал, что сходит с ума. Ужасная сонливость сочеталась со странной бессонницей. Он напоминал человека, который всю ночь не спал и теперь смотрит с ненавистью на ярко освещенное окно. Глаза слипались, но стоило их закрыть, как веки поднимались снова. Форрестер был напуган.

И он не мог сориентироваться во времени и пространстве.

Голова была абсолютно пуста. Он осознавал, что за бортом флайера простирается ночная тьма. Что случилось? Время убегало мимо его сознания. Его удивляли странно зеленые и блестящие глаза Эдны, но немного погодя это уже не выглядело странным. Иллюзия. Может быть, Эдна сделала ему инъекцию? Но зачем ей было это надо? Почему она все время повторяла свое имя? (Как будто он его плохо помнил.)

Разве он мог забыть девушку, одетую в странный сирианский скафандр, которая непрерывно его инструктировала, подкрепляя свои указания вспышками боли?

Он закрыл глаза, застонал.

Они летели над открытым пространством, но уже не на флайере. Временами он чувствовал какие-то прояснения. То он стоял на черной, высохшей, мертвой траве. То слышал металлический лязг открывающегося люка и шипение выходящего газа. Он открыл люк, пропихнул тело в конусообразном скафандре и присоединил какую-то коробку к приборной панели. И вот он снова снаружи, направляется к флайеру, а над головой сияют звезды.

Но где Эдна?

Он сел в кресло. Его голова раскалывалась от боли.

— Черт бы тебя побрал, — сказал он и заснул.

Когда он проснулся, флайер стоял на обочине ховер-шоссе, напротив конусообразного желтого шпиля. Двигатели не работали. Он сразу вспомнил это место. Именно здесь и проделал сирианин с ним операцию.

Он выбрался из кабины и глубоко вздохнул. С другой стороны дороги доносился визг шин пролетавших ховер-крафтов. Больше до него никаких звуков не доносилось. По всей видимости, наступило утро.

— Эдна? — громко позвал он.

Ответа не было. Но он его и не ждал, а только надеялся.

Двадцать четыре часа исчезли из его жизни, и он был голоден. Он порылся в карманах, пытаясь обнаружить остатки денег своего друга. Ничего. Разумеется, он этого ожидал. Его ресурсы были полностью выработаны. Денег не было. Кредит исчерпан, Витлоу, его учитель в мире Забытых Людей мертв, необратимо мертв. Форрестер подумал, что время стерло в людях этой эпохи всяческие инстинкты.

Он надеялся на Эдну, и только на Эдну. Он немного постоял, подумал и направился в ее кондоминиум.

Форрестер прекрасно понимал, пробираясь через дороги и увертываясь от проходящих машин, насколько призрачны его притязания на Эдну. Ее могло не быть дома, она могла его попросту не впустить.

Но она была дома и открыла дверь. Правда, не проявила никакого энтузиазма.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Ладно, заходи.

Он присел, чувствуя себя не в своей тарелке. Дети внимательно смотрели на видеостену. Они взглянули на него и снова уставились на экран. Впрочем, Эдна поступила так же.

Форрестер прочистил горло. Помимо мыслей о еде и деньгах у него было к тому же страстное желание принять ванну. Он просчитывал варианты, при которых Эдна пригласила бы его на обед или, хотя бы, позволила умыться.

— Я попал в странную историю, — робко сказал он.

— Подождать немного можешь, Чарльз? — недовольно ответила Эдна.

Она явно чем-то огорчена, подумал Форрестер, наблюдая, как Эдна нервно нажимала кнопки на джоймейкере, поглядывая на меняющиеся картинки на видеостене.

— Я думал, что ты вчера была со мной, — отчаянно заговорил он. — Но это было либо безумием, либо галлюцинацией. Я встревожен. Тебя ведь там не было, правда?

— Чарльз, неужели ты не можешь минуту подождать? — она внимательно смотрела на стену. Форрестер взглянул тоже…

И увидел знакомую сцену. Это было открытое пространство, покрытое засохшей травой. И след, оставленный на земле тяжелым предметом. Происходящее комментировалось мужским голосом с притворно-скорбными интонациями:

— Челночный корабль избежал встречи с орбитальными патрулями и уже находится на пути к Сириусу. Радарная сеть зафиксировала старт и послала предупреждение, но ответа не последовало.

Форрестер с трудом сглотнул.

— Неужели сирианин… неужели один из них совершил побег?

— Пот, Чарльз! Где ты был? Это уже длится несколько часов! — зашипел мальчик.

Форрестер закрыл глаза и попытался восстановить самоконтроль. Мужской голос продолжал вещать:

— Разумеется, правительство крайне обеспокоено происшедшим. Несомненно, кто-то из людей участвовал в организации этого побега. Мониторы джоймейкеров подобных действий не зафиксировали. Мотивы также не выяснены. Альянс Сол-Сирианской дружбы предложил своим членам добровольно пройти психопробы. Восемь зарегистрированных нигилистических организаций на вопросы ответили различными формулировками, что человечество должно совершить самоубийство. Но информации о их причастности нет. Отвлекаясь от рассмотрения вопроса о виновности, нужно верно оценить последствия. Но самым сильным аргументом является тот факт, что сирианин начал свое долгое возвращение на родную планету, располагая информацией об ответственности Земли за уничтожение сирианского космического корабля. Эксперты по сирианской психологии утверждают, что результатом подобного сообщения будет война. Весь мир в этот час…

— Ничего нового, Мим, — проворчал мальчик. — Мы прослушали это уже дважды. Может, выключить?

Эдна кивнула и поудобнее устроилась в кресле. Лицо ее стало отрешенным. Видеостена показывала теперь декоративную картину джунглей.

Форрестер кашлянул.

— О, — сказала Эдна. — Я совсем о тебе забыла. Так о чем ты хотел спросить?

— Ничего особенного, — замялся Форрестер. — Думаю, что сейчас это не важно.

— Да, по сравнению с этим, — согласилась Эдна. — И все же?

— Пустяк. Я хотел спросить, была ли ты со мной вчера, но теперь и так все ясно. Я знаю, кто со мной был.

Глава 13

Однажды много лет назад (несколько веков, учитывая пребывание в холодном сне), Чак Форрестер был виновником аварии с тремя автомобилями, после которой два человека попали в больницу.

Он лежал с рогаткой, скрываясь в траве возле своего дома в Эванстоне и постреливая по проезжавшим по шоссе машинам. Он метко попадал. В любую цель. Однажды он попал в глаз полицейскому. Машина потеряла управление, выехала на встречную полосу, сбила в кювет автомобиль и врезалась в прицепной вагончик. Погибших не было. Даже глаз полицейского остался цел, хотя его и собирались удалять. К счастью, никто не расспрашивал соседских мальчишек с рогатками. Инцидент объяснили камнем, вылетевшим из-под колес встречной машины. Но Чак этого не знал и просыпался каждую ночь в холодном поту, ожидая неминуемого ареста.

Сейчас он испытывал примерно то же.

Не было сомнений, что именно Форрестер помог сирианам обмануть электронную защиту, удерживавшую чужаков на Земле. Форрестер шаг за шагом анализировал свои действия. Сирианин после упорных поисков нашел ничего не подозревающего человека, достаточно мягкого и невежественного. Он ввел Форрестеру гипнотик и внушил ему образ Эдны Бенсен, заставивший его перелететь на космодром, где находился дряхлый, негодный корабль. Сирианин был в бессознательном состоянии, поэтому не сработала электронная система контроля. Он приказал Форрестеру занести его на корабль и произвести запуск. И тот, загипнотизированный, послушно выполнил приказ.

Как просто! Форрестер отчетливо видел каждый свой шаг. И так же видели это и остальные. Они просто должны были хорошо поразмыслить. И несомненно, весь мир сейчас думает о сирианах. Видеостены выплескивали новости, специально обученные команды обшаривали место старта, и сотни зондов встали в дозор по периметру солнечной системы. Была объявлена Желтая Тревога, и каждый должен был находиться вблизи убежища.

Форрестер ждал, когда тяжелая рука опустится ему на плечо и строгий голос скажет:

— Вы, Форрестер! Вы ведь были человеком!

И ничего нельзя вернуть…

Но в побеге ЭС-4 были и хорошие стороны. Эдна, заинтересованная происходящим, проявила дружеское участие. Она накормила его, позволила искупаться в ванне. А когда дети со своими сверстниками отправились на учебу, уложила его спать в детской комнате, заметив его шоковое состояние.

Его разбудил разговор Эдны с каким-то мужчиной.

— …только ради детей, разумеется. Я не слишком беспокоюсь о себе.

— Несомненно, дорогая. Боже! Что за время! Как только общество подготовилось к сексуальному раскрепощению. Это ничего не значит, но заставляет подумать. Как они позволили зверю совершить побег?

Мужской голос ворчливо ответил:

— Как? Неужели ты не понимаешь? Машины делают человеческую работу! Мы слепо отдали себя в руки микросхем, чего же еще ожидать? Помнишь мой прошлогодний доклад? Я сказал: «Охрана человеческой свободы — это почетный пост, и только достойные должны этим заниматься».

Форрестер сел, узнав голос. Голос Тайко Хирониби, луддита.

— Я думала, что ты говоришь о полицейских, — отозвалась Эдна.

— Какая разница! Машины должны делать работу для машин, а люди — человеческую… Что это?

Форрестер понял, что его обнаружили. Он встал, чувствуя себя дряхлым и уставшим, но все же получше, чем перед сном, и вышел из комнаты раньше, чем Эдна ответила Тайко.

— Это Чарльз. Почему ты не входишь?

Тайко стоял перед видеостеной, держа в руках джоймейкер. Его палец прижимал кнопку. Очевидно, он ввел себе смесь, вызывающую эйфорию. Тем не менее, Форрестеру он не обрадовался.

— Я вижу, тебе это не нравится, — заметила Эдна.

— Ага, — ответил Тайко.

— Если я его простила, то ты можешь простить. Ты должен понять, что он из эпохи камикадзе.

— Ага, — проворчал Тайко. Но эйфория перевесила. Может, ее вызывала струя джоймейкера, может, состояние опасности в окружающем мире. Тайко пристегнул к поясу джоймейкер, погладил себя по подбородку и улыбнулся:

— Почему бы и нет? Сейчас все люди должны сплотиться, верно? Все вместе.

Они пожали друг другу руки. Форрестер оказался в дурацком положении. Он не понимал, чем обидел Тайко, поэтому равнодушно воспринял восстановление дружеских отношений. В конце концов, когда-то Тайко предлагал ему работу. И хотя нападение сириан могло начаться в любую минуту, обществу Неда Луда, возможно, требовались рабочие руки…

Терять было нечего, и Форрестер быстро сказал:

— Я много думал над твоими словами, Тайко. Ты оказался прав, разумеется.

Тайко широко открыл глаза.

— Насчет чего?

— Насчет опасности от машин. Я думаю, что человеческую работу должны делать люди, а машины — только машинную. Можно доверять только одному компьютеру, — Форрестер постучал себя пальцем по голове, — который здесь.

— Разумеется, но…

— Меня бесит, — резко сказал Форрестер, — мысль, что охрана нашей планеты поручена микросхемам. Если бы люди тебя слушали!

Форрестер проигнорировал смешок Эдны.

— Я хочу, чтобы ты знал, — кричал он. — За последние дни я стал сторонником общества Неда Луда на сто процентов. Прими мою помощь, Тайко! Можешь на меня рассчитывать!

Тайко озадаченно посмотрел на девушку и повернулся к Форрестеру.

— Хорошо, — сказал он. — Я рад это слышать. Я свяжусь с тобой, если понадобится.

Форрестер с трудом сохранил самообладание и продолжал демонстрировать дружелюбие и доброжелательность. Почему Тайко повел себя так? Но Эдна выручила его. Подавляя смех, она заметила:

— Скажи, Тайко! Почему ты не примешь Чарльза в свое общество? Я думаю, он этого очень хочет.

Тайко нахмурился и поежился, но Форрестер продолжал гнуть свою линию.

— Я хочу присоединиться, — гордо сказал он. — Я в здравом уме. Рад буду помочь.

Тайко пожал плечами и через секунду сказал:

— Хорошо, Форрестер. Разумеется, денег будет немного.

— Какая разница! — крикнул Форрестер. — Мне это просто нравится! Кстати, сколько это «немного»?

— Ладно. Базисная шкала двадцать шесть тысяч.

— В день?

— Разумеется, Форрестер.

— Не имеет значения, — великодушно сказал Форрестер. — Всегда готов услужить.

И решил отметить радостное событие выпивкой.

Эдна наблюдала за происходящим снисходительно.

Все это время видеостена демонстрировала сцены тревоги и паники. Форрестер помнил о том, что отдал Землю сирианам. Но всячески старался все забыть, празднуя свое освобождение из мира Забытых Людей. Он пил напиток — теплый, мятный и пенистый, закусывая его шариками, по вкусу напоминавшими жареного поросенка. После мимолетной струи из джоймейкера Эдны к нему как бы снова вернулась семнадцатилетняя юность. Завтра придет время покаяться перед миром, подумалось ему. Сегодня он будет радоваться прекрасной еде и новому месту в обществе.

Но тревога вернулась, как только он услышал свое имя. Это заговорил джоймейкер Тайко:

— Человек Хирониби! Извините за беспокойство. Находится ли рядом с вами Человек Форрестер, Чарльз Дэлглиш?

— Да, разумеется, — сказал Тайко до того, как Форрестер успел открыть рот.

— Можете ли вы попросить Человека Форрестера вслух произнести свое имя, Человек Хирониби?

— Давай, Форрестер. Это идентификация, понимаешь?

Форрестер отставил чашку с напитком и глубоко вздохнул. Розовое облако радости исчезло. Он сразу почувствовал вес годов его жизни и столетий, проведенных в холодном сне. Поскольку причин для отказа не наблюдалось, он сказал:

— Хорошо. Чарльз Дэлглиш Форрестер. Что вы хотите?

Джоймейкер ответил мгновенно:

— Спасибо, Человек Форрестер. Ваш акустический образец идентифицирован. Хотите ли вы прослушать сообщение о фискальных изменениях?

Быстро, подумал Форрестер. Машина хотела лишь выдать подтверждение его новой работы!

— Разумеется.

— Человек Форрестер, — произнес джоймейкер Тайко, — ваш последний наниматель, в настоящее время удалившийся, оставил инструкции по распределению его состояния следующим образом: Лиге Космического Содружества — один миллион долларов, Шоггской Центральной Гильдии Джильберта и Салливана — один миллион долларов. Объединенному Содружеству Мирных Клубов — пять миллионов долларов. Остаток в сумме девяносто один миллион семьсот шестьдесят три тысячи сто сорок два доллара на данный момент переводится последнему работнику, то есть вам. Сейчас я перевожу деньги на ваш счет, Человек Форрестер. Вы уже можете им пользоваться.

Форрестер обессиленно присел на подушки яркой, воздушной кушетки Эдны. Он потерял дар речи от неожиданности.

— Благословение Божье! — крикнула Эдна. — Ты снова богат, Чарльз! Счастливчик!

— Разумеется, — эхом ответил Тайко, горячо пожимая ему руку.

Форрестер мог только кивать. Но Форрестер не был уверен в своей удаче. Девяносто один миллион долларов! Это были большие деньги, даже для эпохи больших чисел. Они обеспечат ему длительное комфортабельное существование. Финансируют его прихоти и развлечения. Избавят от причуд Тайко и не дадут снова попасть к Забытым Людям. И все же Форрестера мучил вопрос. Если его будут расспрашивать о последнем нанимателе? Как он объяснит щедрость сирианина, вернувшегося на родную планету?

Видеостена продолжала выплескивать новости о всевозрастающем потоке паники и ажиотажа. Форрестер, наблюдая за реакцией Тайко и Эдны на новости, не мог определить, действительно ли те испуганы.

Неужели разрушение Земли сирианами реально? Что может быть предпринято? Он попытался спросить, но Тайко в ответ только рассмеялся.

— Избавимся от машин, — патетично сказал он, — а потом уж разберемся со змеями или осьминогами в Галактике! Но сперва нужно навести порядок в собственном доме.

— Почему ты не присоединишься к нам и не расслабишься? — добавила Эдна. — Присоединяйся и увидишь.

Испытывая неприятные чувства, Форрестер не хотел привлекать внимания к своему особому интересу к сирианам. Но все же спросил:

— Но почему ничего не делается?

— Будет делаться, — сказал Тайко. — Не волнуйся, парень! Сейчас начнется массовое бегство в морозильники. Люди, видишь ли, трусливы. И лозунг: «Это дело для Джорджа!». Затем, когда придут сириане, ими займутся компетентные люди. Или не займутся.

— Кстати, у меня с Тайко кровл, — сказала Эдна, — можешь присоединиться к нам, отдохнешь.

— Кровл?

— Обязанность каждого — быть в хорошей форме. Особенно сейчас, — убежденно заметил Тайко.

— Вы очень добры ко мне, — с благодарностью сказал Форрестер.

Но сейчас ему хотелось остаться одному, наедине с видеостеной. Передавали сообщение с наблюдательной станции оборонительной системы Земли. И хотя все время повторялось: «Бежавшего сирианина не обнаружено», Форрестер предпочел бы остаться и дождаться других новостей. Ему хотелось убедиться, что Земля в безопасности. Или хотя бы сразу узнать, если пойманный сирианин начнет рассказывать о сообщнике…

— Ладно, мы пошли на кровлинг, — сказала Эдна. — И мы должны двигаться прямо сейчас.

Форрестер раздраженно заметил:

— Подождите, что там говорилось о Грумбридже 1830?

— То же самое, что и неделю назад, дорогой Чарльз. Это всего лишь комета. Так мы пойдем на кровл или нет?

Тайко рассмеялся.

— Чарльз все еще не может опомниться, пытаясь переварить свой новый статус. Но видишь ли, старина, существуют еще и другие дела.

Форрестер отвел глаза от звездной карты на видеостене и взглянул на Тайко. Тот подмигнул и добавил:

— Сейчас ты уже в нашей команде, так что приступай к делу.

— Команда? — недоуменно переспросил Форрестер. — Дела?

— Я должен выступить от имени общества, — пояснил Тайко. — Ну, ты знаешь. Раньше это называлось публичным заявлением. И поскольку мы тебе уже платим, ты должен ознакомиться с процедурой, потому что… — Он похлопал Чарльза по плечу. — Вскоре тебе придется действовать самостоятельно.

— Но сперва мы поползаем, — заметила Эдна. — Какого пота мы еще здесь?

Они потянули растерянного и бормочущего Форрестера за собой. Вскоре тот понял, что подобным поведением может привлечь к себе внимание. А это ему было ни к чему.

Наверное, думал Форрестер, самым правильным было бы сдаться властям, которые более компетентны в таких вопросах. Для этого можно было бы воспользоваться джоймейкером и сказать: «Видите ли, сэр, я совершил дурной поступок и должен сделать официальное заявление. Я предполагаю, что в состоянии гипноза помог сирианину совершить побег, поставив человечество перед лицом грозной опасности».

Возможно, наказание будет легким, может, его просто подвергнут медицинскому освидетельствованию.

Да, в другое время так и надо было бы ему поступить. Но не сейчас.

А пока нужно не выделяться из толпы. Опасность вторжения испугала землян. Они в панике смотрели на небо, ожидая появления сириан. Они знали, что в любой момент на Землю могут прийти смерть и разрушение. И он должен был вести себя точно так же.

— Отлично, — беспечно сказал Форрестер. — Мы хорошо потратили наши деньги! Получше многих старых цивилизаций! Может быть, на наше место придет раса получше, верно?

Эдна посмотрела на него, потом на Тайко. Тот пожал плечами и сказал:

— Мне кажется, что он до сих пор не оправился от потрясения.

Форрестер замолчал и начал сосредоточенно обозревать окружающую местность. Тайко и Эдна завезли его в ту часть Шогго, где он раньше никогда не был. Вокруг были строения, чем-то напоминающие павильоны Всемирной Ярмарки. Когда кэб остановился, они вышли и смешались с группой людей. Вокруг царило праздничное настроение. Даже строения выглядели нарядно. Все это напоминало карнавал радости. Струи аэрозоля из индивидуальных джоймейкеров проносились в воздухе. Витрины и уличные видеостены шокировали Форрестера. Но после нескольких глотков ароматного воздуха он повеселел.

— Так-то лучше! — крикнула Эдна, хлопнув его по плечу. — Нам сюда, мимо Машины Радости.

Форрестер последовал за ними. Рассеянно озирая окрестности, он чувствовал нарастающее удовольствие. В отличие от других аттракционов, это место выглядело более культурно. Цветы и травы стелились у него под ногами. Они росли вдоль тротуара и свисали с карнизов. Вились виноградные лозы со спелыми гроздьями, правильными геометрическими узорами украшая стены домов. Даже на дороге, среди счастливых людей, он видел кустики с желто-оранжевыми ягодами, которые медленно передвигались.

— Сюда, — сказала Эдна, хватая его за руку.

— Быстрей! — проорал Тайко, заталкивая его внутрь.

Они вошли в здание, похожее на форт и спустились по пандусу, по краям которого сияли небольшие огоньки. Концентрация аэрозолей из джоймейкеров в дюжину раз превышала ту, что была на открытом воздухе. Форрестер почувствовал интерес к Эдне, намного больший, чем вызывали у него сириане. Эдна наклонилась и ласково укусила его за ухо. Тайко с удовольствием рассмеялся. Они были не одни. Вокруг стремительно несся людской поток, в водовороте которого были видны раскрасневшиеся лица.

Форрестер полностью отдался празднику.

— После всего, — закричал он Эдне, — это не имеет значения. Ведь у нас нет будущего, верно?

— Дорогой Чарльз, — ответила она, — замолкни и снимай с себя одежду.

Ничуть не удивленный подсказкой Форрестер внимательно смотрел за поведением остальных. Накидки, платья, нижнее белье летели на пол, где подбирались маленькими металлическими агрегатами.

— Почему бы и нет? — засмеялся он и швырнул ботинок в один из агрегатов.

Тот, как котенок, поднялся на задние колеса и поймал предмет в воздухе. Все спускались ниже, теряя последние остатки одежды на каждой ступеньке. И вот зал с высокими сводами, где смех и разговоры напоминали линчевание.

Дверь закрылась. Струи джоймейкеров исчезли. Водопады резкого, холодного вещества обрушились на людей, отрезвляя их.

Чарльз Форрестер не прожил и сорока лет фактической полноценной жизни — когда бьется сердце и работают легкие. Первая, большая часть его жизни, протекала в двадцатом веке. Вторая, измеряемая днями, началась после долгого пребывания в морозильной камере.

Но пять столетий, которые незаметно прошли для Форрестера, были реальны для всего остального мира. В каждом столетии — сто лет, в каждом году — 365 дней, в каждом дне — двадцать четыре часа.

Из всех событий, пронесшихся за пять веков, Форрестер мог усвоить немногое. Он не мог понять принципа действия аэрозолей. Играя кнопками джоймейкера и следуя советам друзей, Форрестер попробовал эйфорики и психостимуляторы, тонизирующие и снотворные коктейли. Но впервые он попробовал смесь, не оглупляющую, а улучшающую восприятие. В этом зале, куда его затащили Эдна и Тайко, находились сотни мужчин и женщин. А он, впервые в жизни, начал полностью воспринимать их чувства.

Он обернулся и посмотрел на Эдну. На ее лице не было косметики. Глаза ее были холодны и не мигали.

— Как ты противен внутри, — сказала она.

Слова прозвучали так, будто она ударила его по лицу.

Но Форрестер не удивился. Его переполнял гнев. Он выкрикнул:

— Ты шлюха. Я думаю, что твои дети будут такими же. — Он даже не думал, что может сказать что-либо подобное.

— Молчи и ползи, — вмешался Тайко.

Форрестер небрежно заметил:

— Ты беспринципен, мягкотел и продажен. Не правда ли?

Неожиданно Эдна кивнула, соглашаясь, но сказала:

— Бедный камикадзе, любящий покопаться в дерьме. Вульгарный и глупый. — Он растерялся, но она нетерпеливо продолжила. — Иди сюда, камикадзе. Очистись. Может быть, ты ревнуешь?

Вокруг не было дискуссий, только бессмысленные оскорбления и ругань. Форрестер всего этого не замечал. Все его внимание было сосредоточено на Эдне. На девушке, которая ему нравилась, но которую он хотел оскорбить и унизить. Он прошипел:

— Я уверен, что ты не беременна!

— Что? — опешила она.

— Эти разговоры насчет выбора имени! Решила меня обмануть, чтобы женить на себе.

Она с отвращением посмотрела на него:

— Пот! Я имела в виду наше реципрокальное имя. Чарльз, ты разговариваешь, как идиот.

— Вы оба идиоты! Ползите! — взвизгнул Тайко. Форрестер взглянул на него. Тайко стоял на коленях в жидкости. Не в жидкости — в грязи! Она сочилась из отверстий в стене. Остальные тоже барахтались в грязи. В тысячный раз после холодного сна Форрестера снова мучили вопросы. Что здесь происходит? И что, черт побери, Эдна понимала под реципрокальным именем.

Но она настойчиво тянула его вниз, на пол, залитый кашеобразной субстанцией.

— Сюда, — кричала она, — ты не прав, но все равно иди сюда, потливый камикадзе.

В этот момент воздух перезарядили на стимулятор, открывший ворота чувств Форрестера. Он напоминал ЛСД или супербензедрин. Он увидел новые краски спектра, мог слышать летучих мышей в ультразвуковом диапазоне, новые запахи, вкусы, которых он раньше не знал. Он прекрасно понимал, что это какая-то разновидность организованного ритуала, целью которого являлось полное расторможение человеческих чувств, тщательно скрываемых в обычной обстановке. Сдержаться? Он не мог остановиться! Он понимал, что позже будет сожалеть о своих словах, будет испытывать отвращение к самому себе. Но сейчас он говорил все, что накопилось.

Эдна кивала, отвечая тем же:

— Ревнивец, — визжала она, — типичный грязный собственник! Грязный внутри, мусор!

— Почему бы мне и не ревновать? Я любил тебя.

— Гаремная любовь, — бесцеремонно вмешался Тайко. Какой-то мужчина с грязным лицом пытался его остановить. — Она безмозглый сгусток похоти, но она человек, и как ты смеешь претендовать на нее?

— Вранье! — взревел Форрестер. — Ты, претендующий на звание мужчины! Лучше бы ломал свои машины! — Он был взбешен, но часть его сознания спокойно анализировала обстановку. Он был крайне удивлен своим оскорблением в адрес Тайко. Или Эдны, в конце концов. Ему вовсе не хотелось так говорить. Он осмотрелся и увидел, что он единственный, кто еще стоит на ногах. Остальные валялись в грязи, извиваясь и ругаясь. Форрестер опустился на колени.

— Что это за дуракаваляние? — спросил он.

— Молчи и ползай, — заявил Тайко, — уничтожь в себе хоть часть животного.

И Эдна вторила ему:

— Ты портишь настроение окружающим, если не ползаешь! Научись ползать, только тогда научишься ходить.

— Я не хочу ползать, — отрезал Форрестер.

— Ты должен. Помоги себе очиститься. Тайны, как нарывы… Разумеется, вы, камикадзе, любите загнивать.

— Но я не должен…

Форрестер смолк, но не потому, что ему так хотелось. Он не мог сказать правду и соврать тоже не мог. Чарльз собирался только заявить, что никаких тайн у него нет.

Если бы он начал говорить, то рассказал бы много лишнего. Все частицы его мозга в протесте кричали «нет»!

Если бы он еще хоть немного задержался в этом зале, то все услышали бы о его соучастии в побеге сирианина. Что по его вине человечество может быть уничтожено.

Стирая грязь и разговаривая сам с собою, Форрестер побежал. Он увертывался от цепких рук недовольных, перепрыгивал через корчащиеся тела и, наконец, выскочил в раздевалку. Там он умылся душистым аэрозолем и стал обсыхать под ярким светом. Появилось чистое белье, но это его не порадовало. Он восстановил самоконтроль, но вернулись воспоминания.

Он был человеком, уничтожившим Землю. В любой момент об этом узнают все… Он боялся даже думать о том, каким будет наказание.

— Человек Форрестер, — раздался голос джоймейкера, — за период временного прекращения обслуживания поступило несколько сообщений. Из них три приоритетных и относятся к классу срочных.

— Подожди, — насторожился Форрестер. Но нет. Порывшись в карманах футболки и турецких шаровар, он обнаружил коробку джоймейкера. — Ага, вот ты где.

— Да, Человек Форрестер, — невозмутимо заметил джоймейкер, — желаете ли вы прослушать поступившие сообщения?

— Ага, — сказал Форрестер. Затем добавил. — Разумеется, если они действительно так важны. Надеюсь, что никто не собирается вышибить из меня мозги, пока я с тобой разговариваю.

— Это маловероятно, — гордо заметил джоймейкер. — Тем не менее, Человек Форрестер, эти сообщения действительно важны.

Форрестер сел на теплую скамейку и вздохнул.

— Дело в том, джоймейкер, — задумчиво произнес он, — что я не могу найти ответа на один вопрос. Возникают вопросы новые, а на самый первый я до сих пор не получил ответа. Давай сделаем так. Подай мне чашку черного кофе и пачку сигарет! Прямо сюда, в эту теплую прекрасную комнату. Я выпью кофе, выкурю сигарету и задам тебе несколько вопросов. Надеюсь, что моей жизни ничего не угрожает?

— Да, Человек Форрестер. Кофе и сигареты будут доставлены через несколько минут. В этом здании их нет и доставить их нужно с дальних складов.

— Я все понял. Давай все сюда. Немедленно. — Форрестер встал и в раздумье начал одеваться. Потом кивнул сам себе.

— Первый вопрос, — сказал он. — Я только что пришел из зала, где Эдна Бенсен с компанией развлекались, валяясь в грязи. Что это значит? Я прошу, — уточнил он, — в нескольких словах рассказать мне, чем эти люди занимаются?

— Функция называется «сеанс кровла», Человек Форрестер, или попросту «ползание». Процесс предназначен для терапевтического высвобождения напряженности. Применяются два основных вида терапии. В первом случае для погашения факторов сдержанности применяются химические реагенты, которые раскрепощают речь. Во втором случае сам факт ползания позволяет человеку как бы начать все сначала. Человек Форрестер, у меня есть список тридцати восьми работ по процессу кровла. Хотите ли вы его прослушать?

— Лучше не надо, — сказал Форрестер. — Идею я понял. Теперь второй вопрос.

Раздался лязг, и открылась крышка передатчика. Форрестер достал оттуда большую чашку кофе с пластмассовой крышкой. Он взял пачку сигарет и зажигалку. Затем вынул сигарету, с наслаждением закурил, выпил немного кофе и сказал:

— Эдна Бенсен говорила о выборе имени. Я, естественно, подумал, что она беременна. То есть это должно было быть имя для ребенка, но это оказалось не так. Реципрокальные имена. Что это такое?

— Реципрокальные имена, Человек Форрестер, — начал свою лекцию джоймейкер, — выбираются двумя индивидуумами, реже — большими группами, для личного общения. Подобное было в ваше время, Человек Форрестер. Это уменьшительные имена или прозвища, придуманные вами для своей жены, детей или друзей. Однако реципрокальное имя используется только для личного общения и не предназначено для других.

— Приведи пример, — вмешался Форрестер.

— Например, — покорно сказал джоймейкер, — во вселенной Эдны Бенсен и ее детей реципрокальными именами являются «Тант» — как форма обращения детей друг к другу — или «Мим», когда мисс Бенсен обращается к детям или дети обращаются к ней. Но данная ситуация не типична, так как задействованы больше двух объектов. Лучшим примером может послужить общение Эдны Бенсен с доктором Хара. Их реципрокальное имя «Тип». Все ли вы поняли, Человек Форрестер?

— Да, но при чем здесь Хара? Ты говоришь, что у него с Эдной есть ласкательное имя?

— Да, Человек Форрестер.

— Да, но… Ладно, не важно. — Форрестер чуть не подавился своим кофе. Он уже не получал от напитка никакого удовольствия.

— Странно, — пробормотал он.

— Что значит «странно», Человек Форрестер?

— Если мы выбираем имя, то тогда… Подожди. Я понял. Поскольку это мы выбрали имя, то ты имеешь в виду меня. Надеюсь, что понял правильно.

— Правильно, Человек Форрестер. На практике, как правило, путаницы не бывает.

— Ладно, к черту эти имена.

Форрестер с отвращением посмотрел на сигарету. Он уже не мог понять, что было хорошего в кофе и сигаретах. Может быть, они были просто плохого качества или у него просто испортилось настроение. Он отставил сигарету и кофе в сторону и мрачно заметил:

— Вопрос три. Поскольку у меня теперь много денег, то посоветуй, где их можно получше разместить. Может разработаем бюджет?

— Разумеется, Человек Форрестер. Секунду. Да. Спасибо за ожидание. Я разработал схему вложения и предварительно рассчитал возможную прибыль. Вложите часть средств в компанию «Си оф соуп», а также в энергетику, компьютеры и эйфорики. Ваш годовой доход составит около одиннадцати миллионов четырехсот тысяч. Он может выплачиваться еженедельно или ежедневно. Устанавливаются автоматические лимиты расходных сумм. Поэтому будет возможно… Человек Форрестер!

Форрестер насторожился.

— Что, черт побери, случилось?

— Ваши инструкции, Человек Форрестер! Срочное приоритетное изменение. Заявление о вашей безопасности больше не соответствует истине. Человек Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор вновь зарегистрировал боны и гарантии…

— О нет! — вскричал Форрестер. — Только не этот сумасшедший марсианин!

— Да, Человек Форрестер! Он проходит через зал кровла. У него оружие и броня. Он ищет вас!

Глава 14

Форрестер потуже затянул пояс просторных коротких брюк и заправил в них пуловер, надел на ноги сандалии и пристегнул к ремню джоймейкер.

— Уходим! — отрезал он. — Какой дорогой?

— Вот этой, Человек Форрестер.

Стена раскрылась, как двери лифта, и Форрестер быстро туда проскочил. Помещение, пандус, открытая двойная дверь — и вот он выбежал на дорогу под слепящие солнечные лучи, под вопросительные взгляды прохожих.

Он огляделся вокруг: туда! Белые борта реанимационной машины сверкали над его головой. Водитель отрешенно смотрел вперед.

— Где Хайнзи? — закричал Форрестер.

— Преследует вас, Человек Форрестер. Вы хотите сражаться с ним здесь?

— Черт! Нет!

— Какое место вы предпочитаете, Человек Форрестер?

— Ты идиот, я вообще не хочу с ним сражаться. Я хочу убежать от него подальше.

Он заметил, что привлекает внимание людей. Равнодушные лица стали враждебными.

— Человек Форрестер, — неуверенно сказал джоймейкер. — Уточните. Вы хотите избежать встречи с Человеком Хайнзлихеном навсегда?

— Это мысль, — с горечью сказал Форрестер. — Но, пожалуй, слишком поздно.

Марсианин уже стоял в двойных дверях здания для кровлинга и затем направился к Форрестеру.

— Ладно, — сказал Форрестер. — Легко пришло, легко ушло.

Марсианин, тяжело дыша, остановился перед Форрестером.

— Привет, — сказал он. — Прости, что заставил тебя так долго ждать.

— Ты мог бы особенно не торопиться, — уточнил Форрестер.

Он сканировал марсианина, искал оружие, но ничего не мог обнаружить. Тот теперь носил парик, короткие белокурые локоны которого прилипли к черепу, ушам, свисали до нижней челюсти, спускались до плеч. Но в остальном его внешность не изменилась, насколько он запомнился Форрестеру. Сейчас марсианин был уже без трости. Джоймейкер был пристегнут к ремню, а руки свободно висели по бокам.

— Ты был среди Забытых Людей, — сказал марсианин. — Ну а я был занят. Теперь, когда мы встретились, желательно быстрее все закончить, согласен?

— Я не знаю, что мне надо делать, — доверительно заметил Форрестер.

— Драться, дурак! — закричал марсианин. — Черт подери, что же еще?

— Я не сумасшедший, — возразил Форрестер.

— Собачий пот! — взревел марсианин. — Зато я сошел с ума! Иди сюда и дерись, понятно? — Но руки его даже не шевельнулись.

Форрестер осторожно переменил позицию, внимательно озираясь вокруг. Заинтересованная толпа окружила их плотным кольцом. Форрестеру показалось, что зеваки делали ставки на победителя, как в тотализаторе. Утешает одно, подумал Форрестер, если его убьют, то сразу заморозят, а потом воскресят. Возможно фризариум окажется не таким уж плохим местом, где можно отлежаться, пока забудется вся эта история с сирианином…

— Ты будешь драться или нет? — спросил марсианин.

— Только один вопрос, — сказал Форрестер.

— Какой?

— Твоя манера говорить. Недавно был спор…

— Чем тебе не нравится моя манера говорить?

— Мне показалось, что у тебя немецкий акцент. Но другой марсианин с ирландской фамилией говорил так же…

— Ирландский? Немецкий? — Хайнзлихен недоуменно посмотрел на него. — Форрестер, на Марсе давление около шестисот миллибар. Понял? Теряются некоторые высокие частоты. А что такое «ирландский» или «немецкий», я не знаю.

— Это интересно! — закричал Форрестер. — То есть, по-вашему, это совсем не акцент?

— По-моему, ты потратил много времени! — взревел марсианин и вцепился в горло Форрестеру.

И посреди ярко освещенной дороги со снующими мимо кустарниками и под крики и веселье толпы Форрестер начал сражаться за свою жизнь. Марсианин был не только больше его, но и намного сильнее! Форрестер рассердился: как посмел марсианин быть сильнее? А как же предположение, что слабая гравитация уменьшает силу мускулов? Почему он не может одним ударом сокрушить существо, привыкшее к слабому тяготению?

Но он не смог. Марсианин подмял его, колотя головой о дорогу. Фортуна улыбнулась Форрестеру, покрытие было сделано не из бетона, а из упругого, вроде резины, вещества. Но тем не менее он начинал ощущать боль, чуть не потерял сознание. К тому же марсианин всячески его оскорблял.

— Встань и дерись! — кричал он. — Нечего разлеживаться!

Эти выкрики смели с Форрестера последние остатки цивилизованности. Он яростно закричал и поднялся на ноги. Марсианин бросился бежать. Форрестер нагнал и повалил его на землю, придавив горло коленом. Он заметил висевший на поясе джоймейкер марсианина, схватил его и принялся, как палкой, обрабатывать череп Хайнзи. Джоймейкер звенел медью. Форрестер изумился. Парик с короткими белокурыми волосами оказался бронированной каской.

— Подонок! — взревел Форрестер. Марсианин хорошо подготовился к этой битве! Форрестер ударил прямо в лицо марсианина. Брызнула кровь, сломались зубы. Еще удар и еще. Марсианин тщетно пытался закричать, еще, еще…

Сзади послышался голос пилота реанимационного аэрокрафта.

— Достаточно. Теперь он мой.

Форрестер отпрянул назад и в ужасе уставился на окровавленное лицо марсианина.

— Он… он мертв? — задыхаясь, спросил Форрестер.

— Мертвее мертвого, — ответил пилот. — Не могли бы вы немного отодвинуться? Спасибо. Теперь он мой. Пожалуйста, подождите полицейского для составления протокола.

Форрестер был как под наркозом. Он смутно помнил, как вернулся в зал кровлинга; душ, чистая одежда, клубы стимулирующего газа. И снова вернулось забытье. И не физическое истощение помутило рассудок, не головная боль от ударов Хайнзи. Это был психический шок.

Он уничтожил человеческую жизнь. Но не навсегда, сказал он сам себе. Короткий отдых во фризариуме пойдет марсианину на пользу!

Но одно Форрестер не мог понять. Почему ему так легко удалось убить марсианина. Создавалось такое впечатление, что тот и не думал оказывать серьезного сопротивления. Может быть, он и хотел, чтобы его убили?

Эдна и Тайко поджидали его. Они видели драку и остались помочь уладить формальности. Помочь ему или марсианину, с горечью подумал Форрестер. Вероятно, это им безразлично. Но тем не менее он с благодарностью принял помощь. Эдна отвезла его к себе домой, ненадолго вышла и вернулась с новостью, что его прежняя квартира подготовлена для въезда; затем отвезла его туда и оставила с Тайко, который захотел поговорить.

— Прекрасный бой, Чарльз. Разумеется, это тебя встряхнуло. Черт, я вспоминаю свое первое убийство. Ничего постыдного в этом нет. Но если ты собираешься работать на общество, мой совет — возьми себя в руки.

Форрестер сел и посмотрел на Тайко.

— Какого черта ты решил, что я буду работать на луддитов?

— Успокойся, Чарльз. Прими какую-нибудь микстуру из джоймейкера. Зеленая кнопка на ручке…

— Можешь ты убраться отсюда и оставить меня в покое?

— Потливое ничтожество! — раздраженно заорал Тайко. — Ты ведь собирался помочь нашему обществу, верно? Нельзя терять времени! Мы долго ждали подобного шанса! Все напуганы сирианами и скрываются в морозильниках, с этой толпой медперсонал не сможет справиться. У нас появился шанс начать активные действия. Мы уничтожим машины, мы…

Тайко остановился и задумчиво посмотрел на Форрестера.

— Ладно, давай выясним. Ты с нами или против нас?

Форрестер никак не мог решить эту проблему. Как объяснить Тайко, что его интерес к обществу Неда Луда был вызван чисто меркантильными соображениями. Ему нужно было зарабатывать на жизнь. Но после того как сирианин оставил ему девяносто один миллион, то в этом уже не было необходимости. Но он не стал вдаваться в подробности и просто сказал:

— Считайте, что я против вас.

— Чарльз, — сказал Тайко, — ты мне противен! Ты ведь не такой, как все. Тебе ведь плохо в этой эпохе. Неужели ты не хочешь уничтожить зло машинного господства? Неужели ты не хочешь…

— Знаешь, что я хочу, — гневно сказал Форрестер, — выбросить тебя отсюда вон!

— Ты не в своем уме! — произнес Тайко. — Ладно, когда успокоишься, можешь мне позвонить. Правда это будет трудно, потому что… Ладно, это неважно. Я оставлю для тебя специальный канал. Потому что я знаю, Чарльз, что ты захочешь положить конец этим трусливым временам и вернуть человеку… Ладно. Я ухожу!

Когда дверь захлопнулась за Тайко, Форрестер просидел около часа неподвижно. Затем поднялся и отправился спать. Он сожалел только о том, что вскоре придется проснуться.

Глава 15

Форрестер никак не мог сообразить, отчего не торопятся с его арестом.

Он начинал понимать, почему преступники приходят с повинной. Ожидание было невыносимым. Десять раз в час он говорил джоймейкеру: «Я помог сирианину. Уведоми об этом полицию». И так же десять раз в час отменял приказание. Чуть позже, говорил он себе. Завтра, через несколько минут, но только не сейчас.

Время от времени джоймейкер информировал его о поступающих сообщениях. За первый день их было сорок пять. Форрестер отказался их выслушать. Пока что он не хотел никого видеть… пока… и вообще сейчас он ни с кем не хотел встречаться. Он не мог решить, в какой момент мир перед ним раскроется, когда у него снова появится желание жить. Но он знал, что это время еще не пришло. Он тщательно изучал квартиру, джоймейкера и самого себя. Он дегустировал фантастические блюда и пил странные пенящиеся сливки, которые напоминали по вкусу старое пиво и топленые сливки. Он слушал музыку и просматривал фильмы. Ему очень хотелось получить колоду карт, но джоймейкер не понимал его объяснений, так что игру в солитер пришлось отложить. В основном ему помогало забыться чтение, и только чтение. Он прочитал все, что было под рукой. Он выучил наизусть письмо жены. Справочник по этому веку он изучал так, что даже пальцы болели от переворачивания страниц.

На второй день поступило семьдесят сообщений. Форрестер опять отказался их прослушать.

По его указаниям джоймейкер транслировал выпуски новостей через видеостену. Единственный вопрос, который интересовал сейчас Форрестера, как продвигается дело с сирианином. Таких новостей после первого дня было на удивление мало. Отрицательные сообщения патрульных зондов поступали из всех секторов пространства. Практически прекратились прогнозы и оценки последствий возможного вторжения сириан. Все пришли к выводу, что это может состояться не раньше, чем через несколько недель. Форрестер не мог этого понять. Он помнил, что Сириус находится на расстоянии пятидесяти световых лет, а джоймейкер подтвердил, что световой барьер до сих пор непреодолим. В конечном итоге он пришел к выводу, что сириане овладели сверхсветовой связью так же, как и земляне. Сирианин, даже не вернувшись на родную планету, мог послать туда сообщение. И существовала вероятность, что сирианский военный патруль находится в окрестностях солнечной системы.

Но ничего не произошло. На третий день поступило около дюжины сообщений, и Форрестер опять отказался их прослушивать.

У него был девяносто один миллион долларов и прекрасное здоровье. Но он не мог придумать, что со всем этим делать.

…— Джоймейкер! Объясни, где я ошибся в случае с Эдной?

— Что значит «ошибся», Человек Форрестер? У меня нет данных о ваших антисоциальных поступках.

— Ты не понял. Я хочу знать, почему я ей перестал нравиться после первых пяти дней знакомства?

Джоймейкер начал отвечать с определения гормонального баланса, который сильно влиял на эмоции, но Форрестер резко его прервал.

— Дай мне пива, — приказал он. — И объясняй нормально. Ты ведь полностью контролируешь информацию, верно?

— Правильно, Человек Форрестер. За исключением специального запрета.

— Хорошо. Я обидел ее. Но как?

— Я не могу оценить понятие обиды, Человек Форрестер, но я могу предоставить перечень причин, которые могли вызвать подобное чувство. Пункт. Вы отказались обсуждать с ней реципрокальное имя.

— Неужели это плохо?

— Исходя из специфических социальных условий, Человек Форрестер, да.

Стакан с пивом появился рядом с Форрестером. Он поморщился.

— Не то, — сказал он, — может, есть другое, помнишь то пиво с малиновым привкусом?

— Berlinerweisse, Человек Форрестер?

— Вот именно это. И побыстрей.

— Пункт. Ваши действия относительно Человека Хайнзлихена Джура де Сиртис Майджора, который собирался вас убить, тоже признаны недостойными.

— Неужели она не понимает, что я еще не привык к таким вещам?

— Да, Человек Форрестер, она все поняла. Тем не менее она посчитала ваше поведение недостойным. Пункт. Вы стали нищим. Пункт. Вы критиковали ее отношения с другими мужчинами.

Рядом с Форрестером появилась большая кружка с пивом и маленькая фляга с темно-красным сиропом. Форрестер смешал пиво с сиропом и отпил глоток. Это было ужасно, но выбора больше не было, и он продолжил пить.

— Я всего лишь ее любил, — раздраженно сказал он.

— Некоторые аспекты и симптомы «любви», Человек Форрестер, не поддаются диагностике.

— Черт побери, это не удивительно. Ты машина. Но я думал, что Эдна женщина.

— Я анализирую ее ответы и поступки и прихожу к выводу, что она полностью не одобряла ваше поведение, Человек Форрестер.

— Мне кажется, что ты прав, — согласился Форрестер и отставил кружку с пивом. — Хотя это не имеет значения.

Расхаживая по комнате, он задумчиво почесывал подбородок. Затем принялся внимательно изучать свое отражение в зеркале. Выглядел он ужасно. Всклокоченные волосы, небритый подбородок.

— Вот черт, — сказал он.

Джоймейкер молчал.

Форрестеру очень нужно было знать, известно ли уже о его соучастии в побеге сирианина, но он не решался об этом спросить. Он спрашивал про другое и получал малопонятные ответы. Такие же, как и вопросы. Он спрашивал о своем друге среди Забытых Людей, Джерри Витлоу. Для него не было неожиданностью известие о том, что Витлоу мертв, он сам присутствовал при его смерти. Его реанимация была весьма проблематичной, но джоймейкер сделал малопонятное заявление, что Витлоу «возвращен в резерв». Может быть, тело Витлоу использовалось компанией «Си оф соуп» в качестве исходного сырья для создания продуктов, но Форрестер не стал этого уточнять.

— Сколько сообщений поступило сегодня, джоймейкер? — отрешенно спросил он.

— Сегодня не было сообщений, Человек Форрестер.

Форрестер обернулся и посмотрел на аппарат. Это был сюрприз. Любые изменения приятны, но он был обеспокоен. Может, о нем все забыли?

— Нет сообщений?

— Вы сами отказались от общения, Человек Форрестер.

— Никто не хочет со мной поговорить?

— Поступало лишь одно сообщение, Человек Форрестер, что Человек Хирониби хотел с вами что-то обсудить. Он оставил специальные инструкции о возможности с ним связаться. Но это было шесть дней назад.

Форрестер насторожился.

— Как долго я здесь пробыл?

— Девятнадцать дней, Человек Форрестер.

Он глубоко вздохнул.

Девятнадцать дней! И все его друзья пропали! Хотя он сам не хотел с ними разговаривать. Но, в конце концов, они должны были попросту взломать дверь.

Но может быть, все не так уж и плохо. Девятнадцать дней? Его уже должны были арестовать за соучастие в побеге сирианина, расследование не могло длиться так долго. Может быть, это их уже не интересует? Может ли он вернуться в мир людей?

Он принял решение и быстро приказал:

— Джоймейкер! Приготовься к обслуживанию. Бритву, ванну, новую одежду. Я выхожу прогуляться!

…Он решительно закончил туалет, но, спустившись в холл кондоминиума, почувствовал неуверенность.

В холле никого не было. Кругом царила тишина. Но Форрестеру казалось, что он находится на тропе в джунглях, где опасность может обрушиться с любой стороны. Он приказал кэбу доставить его к движущейся дороге. Когда дверцы кэба распахнулись, его все еще не покидало ощущение, что вокруг притаились враги.

Но внутри было пусто. На ховершоссе тоже никого не было. И ничего не было.

Форрестер озирался вокруг, не доверяя своему зрению. Нет пешеходов, ладно, это можно объяснить. На улицах всегда было мало людей. К тому же Форрестеру пришло в голову, что он даже не знает, сколько сейчас времени. Но ховеркрафты? Это было объяснить труднее. В конце концов, он не слышал даже отдаленного рева пролетающих машин. Во всем городе было тихо. Он взглянул на небо, но там не было и аэрокрафтов.

Куда все подевались?

— Пришлите мне кэб, — сказал он с дрожью в голосе.

— Он прибудет через две минуты, Человек Форрестер.

И вот наконец прибыл стандартный автоматический аэрокрафт. Вокруг по-прежнему никого не было. Он быстро проскочил внутрь и захлопнул дверцу. Форрестер приказал машине подняться повыше, не указав конечной цели, чтобы осмотреть окрестности.

Но сколько он ни смотрел, ничего нового увидеть не удалось.

Форрестер непроизвольно спросил:

— Джоймейкер! Что здесь случилось?

— Что вы имеете в виду, Человек Форрестер? — спокойно произнесла машина.

— Куда все подевались? Эдна? Дети?

— Эдна Бенсен и ее дети, Человек Форрестер, готовятся к процессу замораживания в Центре Неотложной Помощи Номер Девять. Однако вопрос о том, где будут храниться их тела, еще не решен. До подготовки дополнительных центров…

— Ты хочешь сказать, что они мертвы?

— Клинически мертвы, Человек Форрестер. Да.

— А как насчет… — Форрестер призадумался, — марсианина. Не Хэйнзи, а этого, с ирландским именем, Кэвина О’Рурка. Он тоже мертв?

— Да, Человек Форрестер.

— А как итальянец и балерина, которые были в ресторане среди Забытых Людей?

— Тоже мертвы, Человек Форрестер.

— Что, черт побери, случилось? — закричал он.

Джоймейкер спокойно ответил:

— Если говорить объективно, Человек Форрестер, резко возросло число желающих получить место во фризариумах. Девяносто восемь и одна десятая от общего числа человеческой расы хотят заморозиться. Причины неоднозначны и неопределенны. По всей видимости, это связано с возможным вторжением в солнечную систему, предположительно, сириан.

— Ты хочешь сказать, что все решили покончить жизнь самоубийством?

— Нет, Человек Форрестер. Многие предпочли быть убитыми. Например, Человек Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор. Он предпочел, чтобы его убили вы.

Форрестер откинулся на спинку кресла.

— Потные небеса, — пробормотал он. — Мертвы! Вся человеческая раса мертва! — Все это не укладывалось в голове. Он невидящими глазами уставился в пространство. Неожиданно раздался голос джоймейкера:

— Человек Форрестер, вы уже выбрали направление?

— Нет, подожди-ка, да! Возможно. Ты сказал, что девяносто восемь процентов людей мертвы.

— Девяносто восемь и одна десятая, Человек Форрестер. Да.

— Но ведь кто-то должен оставаться в живых? Кто-то, кого я знаю?

— Да, Человек Форрестер. Большие группы живы, так увеличилась потребность в их услугах. Большинство из них работают во фризариумах. Но есть и другие. Человек Хирониби, например. Он не только жив, но и, как вы знаете, оставил специальные инструкции, чтобы вы могли с ним связаться.

— Отлично! — закричал Форрестер. — Немедленно доставь меня в Тайко! Я хочу увидеть кого-нибудь из живых!

Его гнал какой-то ограничитель — он не хотел видеть руины, оставленные мертвыми. Во всяком случае пока не убедится, что именно он убил человечество.

Глава 16

Но он так и не смог добраться до Тайко.

Согласно программе джоймейкера, Форрестер оказался перед зданием из рубинового стекла, на входной двери которого была надпись: «Общество Неда Луда». Он зашел в современное подобие офиса: сыроватое помещение с фонтаном среди мха. Вокруг никого не было.

— Что это значит, джоймейкер? — спросил он. — Где Тайко?

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — это аномалия. Мои датчики отмечают присутствие Человека Хирониби в этом месте, но это явная ошибка. Такого раньше никогда не было.

— Хорошо, но мне необходимо с ним поговорить. Он ведь должен был оставить специальные инструкции.

— Да, Человек Форрестер.

Пауза. Затем послышался голос Тайко.

— Это ты, Чарльз? Рад тебя слышать. Сейчас у меня дела, но я переговорю с тобой в ближайшее время, хорошо?

И это было все.

— Минутку! — закричал Форрестер. — Тайко!

Неожиданно вмешался джоймейкер.

— Человек Форрестер, это была запись.

Форрестер грубо выругался. Он прогулялся по офису, тщательно высматривая что-нибудь, что помогло бы ему найти Тайко.

— Ладно, черт, — сказал он, — из моих знакомых кто-нибудь еще жив?

— Человек Форрестер, Эдвардино Рой доступен для связи. Является ли он одним из тех, о ком вы спрашивали?

— Не думаю. Впервые слышу об этом… Погоди. Это не один из избивших меня?

— Да, Человек Форрестер.

— Хорошо, я не хочу его видеть. Запомни это, джоймейкер, — сказал Форрестер. — Я предпочитаю дождаться Тайко.

Три или четыре раза ему казалось, что перед ним люди, но когда он приближался, то в ответ слышал:

— Мы не люди, Человек Форрестер. Мы специально подготовлены для дополнительного обслуживания холодильных агрегатов.

Перед ним была молоденькая блондинка в бикини, по всей видимости, из сферы обслуживания. Кроме этих подобий людей в Шогго никого не было.

Он растерянно бродил, в недоумении покачивая головой.

За долгие дни самоизоляции чувство вины притупилось. Он не боялся разоблачения и унижений; сирианин использовал его как слепое орудие, правда, если бы не было Форрестера, то нашлись бы другие. Он переживал за этот мир. 2527 год принес ему разочарование. Реакция населения на угрозу смерти не укладывалась ни в какие определения. Это было повальное безумие…

Разумеется, он понимал, что они принимают смерть как развлечение. Смерть была явлением бессмертия. Так же, как в двадцатом веке, люди скрывались от ужасов войны в нейтральных странах, так сейчас они прятались в дормах.

Мир 2527 года, по мнению Форрестера, был просто труслив.

Форрестер напряг легкие и закричал:

— Вы все слюнтяи! Мир без вас лучше! — И голос его эхом отразился от фасадов домов.

— Человек Форрестер, — сказал джоймейкер, — вы обратились ко мне?

— Нет! Замолчи! — ответил Форрестер. — Стоп. Вызови такси.

Когда оно прибыло, он отправился на ховершоссе, где раньше он и Джерри Уитлоу прятались, пребывая среди Забытых Людей. Но Забытые Люди, похоже, тоже исчезли. Он никого не увидел, и никто не отозвался на его призывные крики.

— Доставь меня домой к Эдне Бенсен, — скомандовал он, и такси послушно залетело на стояночную площадку среднего уровня дома, где они жили.

Здесь тоже никого не было. Ни на улицах, ни в холле, ни в квартире, куда, согласно распоряжению, проводил джоймейкер Форрестера.

Он приказал джоймейкеру открыть квартиру, заказал еду и грустно присел на диван в детской комнате. Закончив есть, Форрестер сказал:

— Джоймейкер, свяжись еще раз с Тайко.

— Да, Человек Форрестер… Новых сообщений не поступало, Человек Форрестер.

— Оставь меня в покое! Укажи на приоритетность, как ты любишь делать для меня.

— Вы не имеете достаточной классификации для приоритетных сообщений, Человек Форрестер.

— Может, я собираюсь его убить, — хитро сказал Форрестер, — ты ведь должен его предупредить, правда?

— Да, Человек Форрестер, но вы не имеете предварительных бонов и гарантий. Пока вы не начнете юридическую процедуру, ваше заявление не будет эффективным. Желаете зарегистрироваться, Человек Форрестер?

— Ладно, — сказал Форрестер, представив себе всю эту тошнотворную бюрократию, — пожалуй, нет. Как я еще могу связаться с Тайко?

Джоймейкер ответил:

— Я имею видеосообщение от него, которое могу передать через экран видеостены, Человек Форрестер. Но оно не является адресованным вам лично.

— Воспользуйся экраном, — приказал Форрестер, — и побыстрей!

— Да, Человек Форрестер.

Когда видеостена засветилась, то возник на ней отнюдь не Тайко Хирониби. Это была высокая крупная женщина начальственного вида. Она сказала:

— Девочка Голдилокс и террор медведей!

Джоймейкер меланхолично заметил:

— Неисправность, Человек Форрестер. Выясняю причину.

Форрестер напрягся.

— Что за дьявол! — закричал он.

Голос продолжал.

— Медведи! Думай о медведях. Громадные, жестокие существа, косматые, воняющие звериным потом и гнилью. Медведь может убить человека — крак, раздавил голову, шмяк, сломал спину, зип, вырвано сердце.

Каждое слово женщина сопровождала давящими, ломающими, вырывающими движениями рук.

— Эй! Я не просил колыбельных историй.

Джоймейкер произнес извиняющимся тоном:

— Человек Форрестер, технические неполадки анализируются. Я предлагаю посмотреть вам эту пленку до конца.

Тем временем женщина продолжала декламировать:

— Маленькая девочка, такая же, как и вы. Еще меньше. Меньше, чем вы в детстве. Назовем девочку… выберем ей имя… назовем ее Голдилокс. Рыжие волосы, золотые локоны. Маленькая, беззащитная девочка.

Форрестер рявкнул:

— Убери это с экрана!

— Человек Форрестер, — сообщил джоймейкер, — я не могу. Пожалуйста, потерпите.

— И вот эта девочка сделала плохую вещь! — кричала женщина. — Представьте себе, она пошла туда, куда ходить было нельзя, туда, куда запрещали ей ходить мама и папа. Представьте себе, она их не послушалась!

Форрестер лег на диван и мрачно сказал:

— Если ты не можешь это отключить, то приготовь мне выпивку, пока я жду. Виски с содовой.

— Да, Человек Форрестер.

Видеостена показала настоящих медведей, больших и свирепых гризли. Женщина продолжала:

— И Голдилокс попала в логово медведей — страшных, когтистых, острозубых! Но их не было дома. Их нет, а она ест их пищу. Она сидела там, где сидели они, легла там, где ложились они, и уснула. Она спит, а медведи вернулись домой!

Появилась заказанная выпивка. Форрестер отхлебнул и нахмурился. Это было не виски. По вкусу это напоминало соленую яблоневую настойку.

— Медведи вернулись домой! Медведи вернулись домой, и пена текла у них изо рта. Они приготовились напасть, они вернулись, и пасти их широко открыты! Глаза их налились кровью (она спит и ничего не знает). Когти готовы разорвать (неужели, это конец?), лапы готовы все сокрушить (она начала просыпаться), клыки готовы вцепиться… И Голдилокс открыла глаза, громко закричала, вскочила на ноги и бросилась прочь.

Женщина на видеостене печально посмотрела в глаза Форрестера. Она уже не ораторствовала, глаза ее утратили блеск, а голос потерял драматический оттенок. Уже спокойно она продолжила.

— Теперь вы видите? Вот какая ужасная история произошла с маленькой девочкой, которая не слушалась своих родителей. Она бежала и бежала, бежала и бежала долгое-долгое время и вернулась к своим папе и маме, пообещала их слушаться и вести себя хорошо. А сейчас, пожалуйста, приготовьтесь ответить на вопросы по теме: «Нужно ли посещать места, куда вам запретили ходить папа и мама?»

Женщина улыбнулась, раскланялась и исчезла.

— Человек Форрестер, — сказал джоймейкер, — спасибо за ожидание. В настоящее время неполадка все еще не устранена, и мы приносим извинения за допущенные неудобства.

— Что это было? Колыбельная для детей Эдны?

— Правильно, Человек Форрестер. Наши извинения. Попытаться вывести на экран пленку Тайко?

— Я думаю, — сказал Форрестер с нехорошим предчувствием, — что начинаю чувствовать себя одиноким.

— Это не является следствием наших неполадок, Человек Форрестер, — гордо отметил джоймейкер. — Причина в том…

Тишина.

— Что ты хотел сказать? — взорвался Форрестер.

— Причина в том… Причина в том… — джоймейкер издал непонятный звук. — Причина в том, что многие из обслуживающего персонала поступили во фризариумы.

— Мне кажется, что ты сломалась, машина, — заметил Форрестер и насторожился.

— Нет! Человек Форрестер! Вышли из строя некоторые микросхемы, что вызвало алгоритмические сбои. Это временные технические трудности.

Машина сделала паузу и продолжила в совершенно другом тоне:

— Технические неполадки повлекли неисполнение приоритетных программ. Мои извинения, Человек Форрестер.

— Что такое?

— Не оглашено приоритетное сообщение о вашем немедленном аресте.

Форрестер остолбенел.

— Что за чепуху ты несешь!

— Нет, Человек Форрестер. Это правильное сообщение. Полицейские сейчас придут за вами.

Глава 17

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвались два копа. Один из них схватил его (весьма грубо, как подумалось Форрестеру) и посмотрел в глаза.

— Человек Форрестер! — закричал коп. — Вы арестованы на достаточных основаниях и можете не делать заявлений!

Как будто это возможно, подумалось Форрестеру, пока, копы скрутив ему руки, тащили его мимо стены в коридор, а потом ниже, прямо в поджидавший полицейский флайер.

Он крикнул им:

— Подождите! Что вам от меня надо?

Они не ответили, запихнули в кабину и закрыли дверцу. Наверное, все это проделки сириан, подумалось Форрестеру. Он стал наблюдать за стоящими на площадке копами. Но почему сейчас?

— Я ничего не сделал! — крикнул он, прекрасно понимая, что врет.

— Это будет определено, Человек Форрестер, — сказал зарешеченный громкоговоритель прямо над его головой. — А сейчас любезно пройдите с нами.

Слово «любезно» не имело никакого смысла, разумеется. Но у Форрестера не было ни малейшего шанса.

— Но что я сделал? — жалобно проблеял он.

— Вы арестованы на основании приказа, Человек Форрестер, — сказал равнодушный металлический голос Центрального Компьютера. — Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

— Могу поспорить! — Форрестер затравленно осмотрелся. Он не увидел контрольного пункта, по всей видимости, тот был не нужен. Машина, быстро рассекая воздух, неслась вперед.

— Вы арестованы на основании приказа, Человек Форрестер, — повторил голос компьютера. — Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

— Черт побери, разумеется, да!

Они быстро пролетали над голубым водоемом. Форрестер безуспешно пытался высадить рукой иллюминатор, но стекло отказывалось разбиваться. Может быть, и к лучшему, все равно далеко убежать он не мог.

— Вы арестованы, — сказал спокойно компьютер, — на основании приказа. Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

Форрестер яростно и безнадежно выругался. Они приближались к металлическому острову посреди озера, быстро снижаясь.

— Разумеется, хочу, — сказал он. — Какого дьявола все это происходит? Джоймейкер! Ты можешь это объяснить?

Но жезл, прикрепленный к его поясу, произнес:

— Мы едины, Человек Форрестер. Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

Когда аэрокрафт произвел посадку, Форрестер уже восстановил душевный контроль. По всей видимости, неполадки были в самом Центральном Компьютере, но здесь он был бессилен. Он не сопротивлялся, когда двое копов вытащили его из кабины. Сопротивление было бесполезным, те были слишком сильны. Он не увидел ни одного человека или автомата на своем пути. Его протащили по коридорам и запихнули в камеру, надежно закрыв дверь.

Он осмотрелся. Кровать, стол, стул — вот и все. И начиненные электроникой стены, из которых раздался голос:

— Человек Форрестер, сообщение.

— Заткнись, — сказал Форрестер. — Не желаю слушать никаких сообщений.

Но сообщение не было новым повторением заезженной пластинки компьютера. Раздался голос Тайко, после чего показалось его лицо.

— Салют, Чак! — сказал он. — Ты говорил, что хочешь на меня посмотреть?

Форрестер облегченно вздохнул.

— Слава Богу! Смотри, Тайко, в результате ошибки машины я оказался в заключении.

Лицо Тайко довольно расплылось.

— Во-первых, — сказал он, — с машинами все в порядке. Во-вторых, разумеется, ты в заключении. Как ты думаешь, кто тебе в этом помог?

— Ты? Твоих рук…

Тайко улыбнулся и кивнул.

— Нас разделяют меньше пятидесяти метров, дружок. Учитывая то, что компьютеры дают сбои, самым простым выходом, для того чтобы доставить тебя сюда, был арест. Я так и сделал. Теперь попытаюсь тебе все правильно объяснить. Ты поддерживаешь Общество Неда Луда или нет? Потому что нам дан шанс. Мир в смятении, он панически боится вторжения сириан, и мы можем повести его по правильному пути. Понимаешь ли ты, что я называю правильным путем?

— Уничтожить машины? — высказал догадку Форрестер. — Ты считаешь, что мы вместе должны сломать Центральный Компьютер?

— О, не только мы! — триумфально заявил Тайко. — Очень многие будут нам помогать. Хочешь взглянуть?

Тайко прикоснулся к джоймейкеру, и обзорное поле расширилось. Форрестер увидел просторную комнату, в которой толпилось множество людей.

У Тайко действительно было много помощников. Их было около дюжины, Форрестер не смог подсчитать точнее. Он испытал шок, когда обнаружил, что только двое из «помощников» были людьми. Совсем непохожими на людей. Они смотрели на Форрестера множеством глаз, точнее множеством кругов зеленых блестящих точек. Они были сирианами.

— Видишь, дружок, — беспечно сказал Тайко, — ты немного удивлен. Признаю, наши друзья непривычны для взгляда. Но они органические.

Форрестер остолбенел. Сириане, одетые в конусообразные скафандры, очень напоминали ему друга и благодетеля Эс-Четыре. Идея о сотрудничестве с чужаками была для него отвратительна. Не потому, что он видел в них врагов, просто общение с Эс-Четыре убедило его, что люди и сириане никогда не смогут понять друг друга.

Тайко засмеялся.

— Я смотрю, ты удивлен. Но это было просто, очевидно, необходимым для нашего дела. Эти ребята гении в электронике, абсолютные гении. Они дали нам возможность воплотить идеалы Общества Неда Луда на практике… Я смотрю, ты заинтересовался, или нет? Я ведь легко могу отправить тебя туда, откуда ты пришел.

— Я заинтересован, все хорошо, — ответил Форрестер.

Тайко проницательно уловил подтекст.

— Заинтересован работать? Или вредить? — Но он не стал дожидаться ответа и продолжил. — Какая разница? — весело звучал его голос. — Что ты можешь сделать? Поднимайся наверх, поговорим…

Со слабым щелчком дверь камеры Форрестера распахнулась, и вспыхнула линия зеленых огоньков, указывая дорогу.

Жаль, подумалось ему, что нельзя поговорить с Эдной.

Но Эдна спала в жидком гелии сном смерти, со своими детьми, рядом со знакомыми Форрестера в этом веке. И они не могли ничего ему посоветовать.

Он шел вдоль зеленой линии, и лампочки на ней, казалось, исполняли какой-то танец. Это неверно, думалось ему, что путями развития мира могут управлять существа с другой звезды. Здесь нарушались принципы равноправия и человеческих прав.

С другой стороны, в действиях Тайко был какой-то смысл. Разве правильно вручать судьбы мира горстке компьютеров?

Хотя, думалось Форрестеру, делая свою домашнюю работу, люди представляют государство и управляют им. Действительно ли компьютеры управляют миром? Кто принимает фундаментальные решения? Может ли государство быть богатым, если нет механизма принятия фундаментальных законов? Не существует возможности использования их на практике, если люди не интересуются этими законами?

Он покачал головой. Нет смысла решать глобальные проблемы в такой ситуации. Он находился в сотне метров под озером, в мире, не принявшем его, а сейчас агонизирующем.

Зеленая линия уперлась в дверь, которая при его приближении открылась. Перед его глазами предстала виденная им на экране комната.

— Вовремя! — сказал Тайко, улыбаясь, и похлопал его по плечу. — Знаешь, Чарльз, ты должен мне доверять. Если бы не мои друзья, — он показал на сириан в конусообразных скафандрах, — я никогда бы не узнал о том, как ты нам помог. Ха! Ты говорил, что поможешь нашему обществу, если оно тебя примет. Это была великолепная мысль!

— Ты знаешь, что Эс-Четыре обманул меня, — сказал Форрестер.

— Не прибедняйся! Это был благородный поступок, даже если сирианин и переусердствовал в твоей обработке. Я удивляюсь, — доверительно продолжил Тайко, — как я не додумался до этого сам. Очевидно, таков путь воплощения идей Неда Луда — вынудить перетрусившее человечество забраться в холодильники и передоверить свою судьбу более достойным. Нас мало, и мы смогли действовать только сейчас.

Один из сириан беспокойно зашевелился. Поблескивающий овал зеленых глаз слегка затуманивался стеклом скафандра, защищавшего от сокрушительной атаки земного воздуха. Сириане не могли разговаривать, но Тайко прекрасно понимал, что они думают.

— Они не хотят тебя здесь видеть, — сказал он, указывая большим пальцем в сторону сирианина. — Их нельзя назвать неблагодарными. Они уже выразили свою благодарность в полном объеме. Но они не хотят лишних неприятностей, это уменьшает их шансы.

— Должен ли я буду дать обязательство о невмешательстве? — изумленно спросил Форрестер.

— Нет! Кто поверит, что ты его сдержишь? В любом случае это не имеет значения. Что ты можешь сделать?

— Я не знаю.

— Ничего! Мы полностью контролируем компьютерный центр и прервали всю связь. За исключением полиции — она нами контролируется — и реанимационных аппаратов. На этом я настоял. — Он сделал паузу. — Потому что, естественно, не хочу вредить людям. Я хочу им помочь. Пот! Я хочу их спасти!

— А что думают по этому поводу твои друзья?

— Забудь, Чарльз, — беспечно сказал Тайко. — Не переживай, они всего лишь технические эксперты. Я полностью контролирую ситуацию, и когда мы разрушим машины, то они отправятся домой.

— Откуда ты знаешь? — спросил Форрестер.

— О, пот, Чарльз, — вздохнул Тайко. Он посмотрел на сириан, покачал головой, затем взял Форрестера за руку и провел его к обзорному экрану.

— Изображение мелковато и расплывчато, — извинился он. — Поскольку Центральный Компьютер не может его качественно обрабатывать. Но взгляни. Ты видишь, как сейчас выглядит мир?

Форрестер смотрел. Он видел опустевшую ховертрассу и машину, застывшую посредине, все вокруг замерло. Изображение сменилось. Теперь было желто-красного цвета пламя, жадно пожирающее центральную часть города. Кажется, это был не Шогго.

— Ты думаешь сириане будут бояться Земли без Центрального Компьютера? — спросил Тайко. — Пот, нет! После того как компьютерные системы будут разрушены, они будут рады убраться домой. Земля больше не будет им угрожать. А они существа не воинственные.

— Ты в этом уверен?

— Перестань, Чарльз. Некоторые вещи приходится принимать на веру.

Форрестер осторожно заметил:

— Ты, наверное, хороший эксперт по сирианам? Извини, я не хочу тебя унизить. Я хочу знать. Откуда у тебя такая уверенность?

— Логика! — отрезал Тайко. — О, Чарльз, я знаю, ты думаешь, что я своими действиями напоминаю клоуна, идиота, который думает, что только один человек из ста тысяч боится и понимает опасность, которую несет в себе изобилие… Но я не дурак. Я быстро и решительно действовал, а ты мне в этом содействовал, правда? Я использовал все возможности, чтобы не упустить свой шанс. Доверься мне. Я уверен, что сириане не станут завоевывать Землю. Зачем им это делать? Они не смогут здесь жить без скафандров. Они могут покорить тысячи планет, но Земля им не нужна.

Послышался сигнал из звукового модулятора одного из сириан. Тайко подпрыгнул и развернулся, затем сказал:

— Все в порядке, подождите минуту. — И снова обратился к Форрестеру. — Пусть так. Я сентиментальный болван. Я хотел бы, чтобы ты к нам присоединился, ведь ты нам уже помог. Решай. Или — или?

— Я не знаю, — честно ответил Форрестер.

— У тебя есть время, — улыбнулся Тайко. Подумай. Но помни, что ты ничем не сможешь нам навредить. У тебя нет связи, нет транспорта. У тебя вообще ничего нет.

Форрестер вышел в освещенные, пустые коридоры шоггской подводной тюрьмы. Никто его не остановил. Не было и зеленых указательных цепочек. Он пошел влево, затем вернул вправо. Он думал. Тайко прав? Основываясь на собственном опыте, он мог предположить, что это общество наполнено жестокостью и трусостью. Но может ли Тайко распоряжаться судьбами этого мира?

Он увидел источник яркого света и подошел к нему. Это были лучи солнца! Они заливали туннель, а немного вдали виднелся ожидающий реанимационный аэрокрафт.

Пилот, который издали так напоминал человека, вызывающе проговорил, глядя в глаза Форрестеру:

— Человек Форрестер! Вы арестованы на основании приказа. Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

— Машина! — сказал он. — Ты испорченная пластинка! — Затем ему кое-что пришло в голову. — Увези меня отсюда! — приказал он, забираясь в р-флайер.

— Человек Форрестер! Вы арестованы на основании приказа. Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

Безнадежно, разумеется. Но стоило попытаться. Автомат оставался недвижим и вовсе не собирался пилотировать p-машину. Форрестер выбрался оттуда и пошел прочь.

— Наверное, стоило согласиться, — произнес он.

Но он этого не хотел. Он не собирался успокаиваться, он должен был помешать планам Тайко. Его бесила вероятность только одного выбора.

Но Форрестер не мог ничего сделать. Он мысленно перебирал множество вариантов, пытаясь найти единственный, правильный. Но в голову не приходило ничего подходящего. Никаких возможностей. Его джоймейкер онемел. Из тюрьмы не было выхода. А p-машина вывезет его отсюда только тогда, когда он умрет, или…

В случае гибели?

Быстрыми шагами он вернулся к p-машине. Как он и думал, на ее борту красовалась эмблема Западного Центра Выписки. Он спросил:

— Машина, ты можешь доставить меня в 3ападный Центр?

Робот посмотрел ему в глаза.

— Человек Форрестер! Вы арестованы на основании приказа. Желаете ли вы выслушать выдвинутые против вас обвинения?

— Разумеется, — твердо сказал Форрестер, — не помешал бы страховой полис. Но придется без него обойтись. Надеюсь, что у тебя неисправны только речевые центры.

Он забрался в машину и принялся искать так необходимую ему сейчас вещь. Она обнаружилась в аптечном ящике.

Когда он его вскрыл, то в глаза сразу бросился блестящий скальпель. Форрестер мрачно осмотрел его, затем оторвал кусок картона и прислонил его к борту машины. Крупными буквами он написал:

НЕМЕДЛЕННО ОЖИВИТЕ МЕНЯ! Я ДОЛЖЕН РАССКАЗАТЬ О СИРИАНАХ!

Он тщательно приколол картон к своей рубашке. Затем…

— Машина! — закричал он. — Исполняй свои обязанности!

И резким движением перерезал себе горло.

Появилась боль, но стихла через мгновение. А затем краски и голоса мира выпали из его сознания.

Глава 18

Мне приснилось, — бормотал Форрестер в теплой, уютной темноте, — что я покончил жизнь самоубийством. Похоже, что перерезал себе горло. Я хочу жить…

— Ты будешь жить, Чак, — послышался знакомый голос. Форрестер поднял веки и увидел перед собой глаза Хары.

Он попытался встать.

— Тайко! — кричал он. — Сириане! Я должен рассказать о том, что они делают!

Хара силой уложил его обратно на кровать.

— Ты уже все рассказал, Чак. Ими уже занимаются. Неужели ты не помнишь?

— Помню?

Но он вспомнил все. Он вспомнил пробуждение и кошмарную боль в перерезанном горле. Свои попытки объясниться. Тогда кто-то подсунул ему бумагу и карандаш. И он написал все. Форрестер громко рассмеялся.

— Весело! Никогда не думал, что с перерезанным горлом можно разговаривать.

— Но ты сумел объяснить, Чак. Сириане взяты под наблюдение людей, и к ним приставлена охрана. Каждому из них запрещено передвигаться и связываться с коллегами. И Тайко очень быстро все рассказывает компьютерной команде, так что они скоро устранят все поломки.

Основные системы уже восстановлены. — Хара сделал паузу, достал пакет и вытащил из него пачку сигарет. — Давай, — продолжил он. — Сейчас мы посмотрим на поведение твоего нового горла.

Форрестер с благодарностью закурил. Чувствовал он себя прекрасно. Он пощупал свое горло и обнаружил на нем пластиковую повязку.

— Мы ее снимем завтра, — отреагировал Хара, — и ты будешь готов вернуться к людям. Мы уже разморозили двадцать пять процентов клиентов фризариумов. Они тобой очень интересуются.

— О! — подавленно ответил Форрестер. — Так и должно быть. Какое наказание ждет меня за соучастие в побеге сирианина.

— Равное награде за информацию о делах Тайко, — улыбаясь, сказал Хара. — Так что пусть это тебя не беспокоит.

— Но если все-таки начнется вторжение сириан? — спросил Форрестер.

Хара махнул рукой.

— Это не моя работа. Во время саботажа на Центральном Компьютере маленькие друзья Тайко были в хорошей форме, что в будущем такого больше не предвидится. Я не думаю, что они смогут нас легко победить.

Он развернулся и направился к двери.

— Готовься к выписке, — бросил он напоследок. — Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.

— О моем горле?

— О твоей девушке, — сказал Хара и удалился.

Через несколько часов Форрестер уже стоял у входа в Западный Филиал Центра Выписки. Вспоминая старые времена, он бросил окурок и наблюдал, как маленький блестящий робот его засасывает.

Очевидно, Центральный Компьютер возобновил свою работу.

Он развернулся и пошел навстречу Харе.

— Так что там насчет моей девушки? — спросил Форрестер.

— Видишь ли… — Хара замялся. — Трудно разговаривать с людьми эры камикадзе. Вы чувствительны к довольно странным вещам. Например, Эдна сказала мне, что у нее возникло ощущение, что тебе неприятно знать о том, что я отец одного из ее детей.

— Только одного! — Форрестер чуть не порвал свои новые голосовые связки. — Отец небесный! Я думал, что у них только один отец!

— Почему, Чак?

— Почему? Неужели не понятно почему? Да она просто шлюха.

— Что ты понимаешь под словом «шлюха»? — Хара усилил нажим на замолчавшего Форрестера. — Разумеется, в твое время это было очень плохо. Наверное. Я не специалист по истории древнего мира. Но сейчас время другое, Чак.

Форрестер задумчиво посмотрел на уставшее лицо Хары. Но все его существо протестовало против сказанного.

— Мне все равно, — прорычал он. — Иногда мне кажется, что Тайко прав. Человеческая раса где-то допустила ошибку в своем развитии!

— Ладно, — сказал Хара, — об этом я и хотел с тобой поговорить. Чак, не может быть ошибки в развитии. Нельзя перекроить историю расы. Она уже произошла. Результат этого вокруг тебя. Он может тебе не понравиться, но если ты хочешь изменить мир, то начинать нужно с убеждения. Убеди людей, что что-то другое будет лучше! То, чего хочешь ты. Но прошлое вернуть нельзя.

Он похлопал Форрестера по плечу.

— Думай, — посоветовал Хара. — Пусть твой мозг сам решает правильно или ошибочно все вокруг. Не надо придерживаться застарелых догм. Потому что это смерть… Да. Еще кое-что, — вспомнил он. — Я видел список. Весь процесс оживления займет несколько дней. Эдна выйдет из фризариума через два дня.

И Хара ушел.

Форрестер проводил его взглядом. Будет трудно, подумалось ему, но возможности есть. И у меня нет выбора.

Форрестер вызвал флайер и приказал доставить его в какую-нибудь приличную квартиру в Шогго. Он смело смотрел в лицо будущему. Надеясь на удачу, он решил заглянуть за все его грани. Не через годы или дни пройдет он. Через тысячелетия Форрестер пронесет свое здоровье, свою энергичность и обеспеченность. В этом ему помогут фризариумы.

После всего этого он жил счастливо. Как и все вокруг.

Замечания автора

Давным-давно, четверть века назад, я был метеорологом ВВС США в Италии. Это был мой первый опыт в искусстве предсказания реальных событий, что-то вроде прорицания результатов пари, где имели место деньги и человеческие жизни.

Это было задолго до того, как появились компьютеры, ксероксы и все другие маленькие штучки, которые превратили метеорологию в действительно точную науку. Правда, уже тогда у нас были свои приборы, пусть примитивные, но были. В нашем подразделении офицеров-метеорологов пятнадцатой дивизии ВВС был взъерошенный капитан, который часто кивал и улыбался, но редко говорил. Он мог бубнить себе под нос час или два, склонившись над телетайпными сообщениями или метеорологическими картами. Потом он мог пойти на склад и уронить психрометр или барометр-анероид небрежным движением пальца. Затем он вылезал на крышу станции и торчал там, изучая горизонт, рассматривая облака, величиной с детскую ладошку. И после всего этого мог воскликнуть: «Эй! Кажется, дождь собирается!». После чего слезал и давал скверную метеосводку для пилотов Б-24. Так вот, именно так пишется научная фантастика (ну ладно, один из ее видов, потому что существует множество разновидностей НФ!). Поначалу вы делаете свое домашнее задание при помощи книг и научно-популярных журналов. Потом вы разговариваете с астрономами, биохимиками, компьютерщиками. Если вам повезет, они дадут вам поиграться своими машинками и даже посмотреть в линзы оптических приборов. А затем вы карабкаетесь на высокую вершину, где обозреваете окружающий мир.

«Эра осторожности» была создана именно по такому методу. Очень малая часть является чистой выдумкой и только сейчас, в 1968 году, каждый аспект видится правильно, как облако с детскую ладошку. И я тоже предсказываю дождь!

Джоймейкер? Проект МАК, созданный в Мичиганском технологическом институте, является прообразом того, что я назвал джоймейкером. Ну ладно, не совсем так, я придумал его еще до того, как ученые данный проект разработали. Но просто МАК — пещерный предок моей игрушки. В Мичиганском технологическом два огромных ІВМ-7094 плюс полдюжины вспомогательных компьютеров имеют нечто вроде единого пульта управления. Все это хозяйство занимает целое здание. Теперь такие управляющие консоли могут быть размещены везде, где есть телефонные розетки, в Европе или Антарктиде. Сам я додумал лишь радиоуправление. В настоящее время панель управления МАК размерами превышает печатную машинку. Я выбрал микроминиатюризацию и сделал ее еще более портативной. А уж поскольку я туда влез, то добавил несколько штучек совершенно необходимых в современной жизни (содовые таблетки, противозачаточные средства, аспирин и прочее, прочее, прочее). Я думаю, что в будущем фармакология достигнет невиданных высот, по-моему, это бесспорно.

Бессмертие путем замораживания? Р. С. В. Эттинджер в течение пяти лет ведет крестовый поход за претворение этой программы в жизнь. Самое смешное, что скорее всего это сработает (разумеется, я не стану гарантировать этого своими финансами, но я так считаю. Это мнение разделяет такой уважаемый тип, как Жан Ростон — известный биохимик). Другая смешная вещь состоит в том, что желающих получить бессмертие плоти таким путем очень мало. Как говорит Боб Эттинджер, многие в холоде, но совсем мало замороженных. Меньше чем полдюжины тел находятся в постоянном глубоком охлаждении, хотя несколько сотен или даже тысяч лиц выразили желание подвергнуть себя подобной процедуре после смерти. Существуют устройства для замораживания, включая три линии термосов человеческого размера с танками жидкого газа, которые при соответствующем финансовом вливании способны принять всех желающих умереть и снова возродиться. В своем романе я назвал подобные устройства реанимационными машинами. Несколько лет назад я видел неопубликованную рукопись, внушающую доверие, что в СССР имеются машины для подобных целей. В рукописи указывается, что подобный аппарат сохранил жизнь известного русского физика Ландау (он умирал четыре раза, но его возвращали к жизни в больнице). И три месяца назад, паркуя машину возле штаб-квартиры Нью-Йоркской академии наук, я видел первый американский реанимационный автомобиль. В романе я провернул маленький трюк и разместил реанимационный механизм на геликоптерах. Но с другой стороны — какая разница!

Это правда, хотя еще ни один человек, замороженный в таких машинах, не был возвращен к жизни и нет твердой уверенности, что это когда-нибудь произойдет. Но это может случиться и завтра. Все идет к тому, что это может случиться в любой момент, и, согласно моему знанию человеческой психологии, одна минута, проведенная в холодном сне, сравнима с открытием Чероки Стрип. Я предположил, что мы все, начиная с рождения, остаемся при мнении, что обязательно умрем и не сможем воспринять идею бессмертия в реальном мире, пока она не будет показана в действии. Продемонстрируйте, как эта идея работает один раз, и мы ухватимся за нее, как мы хватались за множество вещей до того… А потом мы выстроим нечто подобное «Эмпайр стейт билдинг».

Экономические, социальные и культурные «предсказания» в романе, возможно, не очень точны. Но я считаю, что причиной этого является то, что в настоящее время экономика и социология значительно менее точны, чем математика. Тема денег в романе гораздо более реальна. Вполне возможно, что будут два вида инфляции, уже известных в нашей истории. Это уменьшение стоимости (римский солид, который две тысячи лет назад стоил несколько сотен долларов, превратился во французское су, не стоящее даже чиха). Появилось множество новых возможностей потратить деньги, что является психологическими корнями «процветания» нашей нации в настоящем (американский бедняк имеет денег достаточно, чтобы выжить, но видит вокруг себя столько вещей, которые не в состоянии купить, что чувствует себя нищим).

Нужно заметить, что зарплата будет тратиться на вещи, которые нам сейчас не нужны. Мы стали свидетелями оплаты постоянного безделья, оплаты бешеных налогов, оплаты благотворительных программ. Стали свидетелями того, как стали создаваться профессии для обустройства всего этого. Кто платил зарплату лыжному инструктору в средние века? А в США сейчас каждое общественное объединение имеет хорошо оплачиваемый персонал (кстати, в Европе это практически неизвестно). Я только хочу подчеркнуть, что само членство, равно как и председательство, в таких организациях, может хорошо оплачиваться.

Что же касается путей развития личности в двадцать пятом веке, то тут я, честно признаюсь, находился в подвешенном состоянии. Я не могу быть уверенным, что все это пойдет таким путем, но после функций приходит форма. Даже сейчас для семьи необходимо обустроить гнездышко для воспитания детей, и нет сомнений, что и в далеком будущем такое положение сохранится. Но не думаю, что потребности в будущем будут такими же, как и сейчас. В доме будет достаточно работы для крепкой здоровой Женщины, и пахать ей придется от зари до зари. Муж, разумеется, будет работать в фирме или на производстве. Чем больше производительность труда, тем больше свободного времени и денег хватает на оплату внешней помощи (детские сады, школы и т. д.). Но и потребности семьи становятся другими. Наша социальная структура пока еще не совсем приняла этот факт, хотя знаки изменения уже заметны. Я всегда лишь хотел подчеркнуть, что за пятьсот лет будет сделано очень много.

Вопросы обороны могут рассматриваться каждым читателем этого романа по-своему, включая присутствие сириан (или же врагов, роль которых исполняют сириане). Только в нашей Галактике существуют сто миллиардов звезд, могу дать голову на отсечение, что у многих есть обитаемые планеты). Честно признаюсь, что в романе есть два места, в которых я беззащитен.

Первое я сознательно опустил: я не коснулся широкомасштабной угрозы применения ядерного оружия, которое может отбросить нас в пещеры. Этот роман и так во многих отношениях спорен, и я не стал касаться этой темы.

А второе, в чем я не могу защититься, — это масштаб времени.

Если вы соедините вместе проект МАК, замораживатели Боба Эттинджера и нежелание платить налоги, вы получите нечто весьма похожее на эру осторожности… созданное из материалов, имеющихся в нашем распоряжении сейчас. В романе масштаб времени огромен — пять столетий. Воскрешение Чарльза Форрестора отстоит от нас так же далеко, как путешествие Христофора Колумба. Честное слово, я не думаю, что пройдет так много времени. Это случится не через пятьсот лет, но и не через пятьдесят.




Загрузка...