Восход Акроникса (СИ)

ГЛАВА 1. Хранители Вечной Переправы

Голем ещё полчаса рыскал в окрестностях разоренного дома. Сухой скрип трущихся друг о друга костей и утробные взрыкивания сопровождали чудовище, деловито сновавшее то взад, то вперед, будто ища что-то. Тварь несколько раз возвращалась к дому вновь и вновь внимательно осматривая выгорающие останки. Внезапно, чудовище резко запрокинуло голову к быстро темнеющему ночному небу и на мгновение застыло, словно прислушиваясь.

Викару, несмотря на то, что он находился на самой вершине холмистого отрога, окаймлявшего родную долину, было плохо видно, что происходит внизу, только огромные размеры костяного монстра позволяли не терять этот ужас из виду. В груди молодого человека поселилась черная, всепоглощающая печаль. Раскрасневшиеся от слез глаза больше не могли выдавить ни капли влаги. Из сведенного спазмами горла вырывалось лишь хриплое шипение. Клокочущая ярость рвалась из груди, но Викар крепко сцепил зубы, не позволяя стону душевной боли выдать его. Жизнь никогда не была простой и судьба не раз насмехалась над ним, но сейчас казалось, будто само дальнейшее существование утратило смысл.

Внезапно, со стороны пепелища послышался сухой перестук. Вик обернулся. Порождение темной магии, быстро семенило сквозь жирные, извивающиеся змеями, столбы черного дыма. Оно уходило. Уходило на север, оставляя за собой разоренный дом Вика, его убитых близких и чудовищную пустоту в душе молодого человека. Пустоту, которую грозило заполнить отчаяние и безысходность. А ещё, ярость, боль и холод. Рука Вика с такой силой сжала ветвь дерева, укрывавшего его все это время, что кора под его пальцами превратилась в мешанину из бурой щепы и липкого сока. Сдавленный хрип вырвался сквозь стиснутые зубы, вытекая из глотки будто болотная смола. Кто бы не стоял за этим кошмаром, он ответит за все. Парень прикрыл воспалённые глаза, слегка склонив голову и попытался унять рвущееся из груди сердце.

Чудовище уходило, а тьма все плотнее укутывала, замерший в страхе перед надвигающейся ночью, мир. Оставаться на месте было нельзя. Но и бросаться с голыми руками на тварь, стало бы самоубийством. К тому же кукловод, управляющий этим големом так и не явил себя, а значит, подобная отчаянная храбрость стала скорее бы глупостью. Неожиданно, Викар вспомнил небольшую молитву-клятву, которую случайно подслушал ещё в далеком детстве:

Пусть тьма клубиться средь камней,

И крови росчерк стыл,

Тот, кто в повинен в смерти сей,

Себя приговорил.

Кромола, Дурху, Диберан,

Укажут мести путь.

Не скрыть убийцам их следов,

Им Смерть не обмануть.

Это была одна из молитв, что тихо шептала мама, стоя перед скрытым в алькове их дома жертвенником. Вик не знал, которому из богов обращены эти слова, но он точно знал две вещи. Во-первых, мать была великой колдуньей и никогда не бросала слова на ветер. Во-вторых, он и сам не был чужд магического дара, хотя и никогда толком не пытался его развивать.

Викариан закрыл глаза и глубоко вздохнул. Сосредоточившись, он вызвал в голове образ того алтаря и попробовал вспомнить то, чему учила его мать — как концентрировать магические потоки и сплетать заклятия. Но образ черного камня рассыпался, словно песок в руках. Видение, со скользящей от навершия вниз непонятной каллиграфической вязью, постоянно ускользало, не желая никак становится четким и постоянным. А вот эфирную энергию удалось зачерпнуть с избытком, так что парня накрыло с головой и тот не упал лишь по тому, что до сих пор не отпускал измочаленную его хваткой ветвь.

Плюнув на постоянно рушащийся образ рунического камня, Вик стал расплетать тугие узлы сырой энергии, при этом читая древнюю молитву мести. С каждым словом, с каждой новой петлей, что выходила из клубка сырого эфира и обретала астральную плоть полноценного заклятия, мысли молодого человека становились все яснее, а боль и злость начали отступать.

— «Им Смерть не обмануть…» — голос замолк и следом наступила ватная тишина. Скупой вечерний свет заволокло серым саваном, будто кто-то бросил похоронную вуаль на глаза покойнику. Ничего подобного Викариан ещё ни разу не видел. Правда и заклятий он никогда не произносил, да ещё сплетенных с такой тщательностью и ненавистью к врагу. Мягкая волна силы рванула в стороны от него, расправляя крылья темной литании.

Тварь к этому моменту уже успела преодолеть пару сотен метров и останавливаться явно не намеревалась, держа путь строго на север. Встречать ночь в лесу Викару не улыбалось, но и полу-разрушенный дом не стал бы сейчас надежным убежищем. Понимание того, что необходимо пополнить припасы и уходить во внешний мир, тяжелой ношей легло на его плечи. Но даже снова взглянуть на приколотые огромными когтями тела матери и брата он не решался. Надо идти, надо, как бы ни страшила его неизвестность и не печалила судьба его семьи.

Спуск в долину не занял много времени, тропы были хоженые и ещё до захода солнца Викар ступил на выгоревшую и растрескавшуюся от чудовищного жара землю. Пока шел, он изо всех сил пытался не смотреть на пару темных когтей, что вырастали из тел его матери и брата. Однако чем ближе подходил к побоищу, тем невыносимей становилась сама мысль, что страх перед реальностью возьмет вверх и он так и не простится с ними.

С этими мыслями он подошел к развороченной до основания стене дома. Истлевшие, почерневшие останки двери каким-то неимоверным образом болтались на последней, наполовину выдранной петле. Они жалобно поскрипывали в такт порывам горячего ветра. Викар остановился, вперив взгляд внутрь разоренного отчего дома. Наконец, набравшись смелости, он взглянул вправо, туда, где пал его брат.

Метрах в десяти лежало изуродованное, почерневшее от сажи и золы тело. Оно было пригвождено к земле чудовищным черным когтем-костью. Навершие его было криво надломано, а изнутри сочилась бурая, наполненная отвратительными комками слизь. Она стекала по стенкам когтя прямо на остывший труп. Внезапно, Викар заметил, как один такой комок лопнул, оросив мертвую плоть сотнями маленьких белесых червячков. Те, запрокинув тонкие, жало-подобные хвосты, моментально вгрызлись в развороченную грудь. Через секунду они исчезли, став одним из уже сотен пульсирующих чирьев под мертвой кожей. Ни о чем подобном он никогда раньше не слышал. А прикованный этим кошмаром взгляд продолжал ловить каждое новое «рождение», каждую живую волну, исторгнутую на обугленную плоть Сэура.

— О, боги! — слова вырвались помимо воли Викара. Тела родных вовсе не были оставлены ему неизвестным убийцей для надлежащего погребения, а наоборот, должны были стать коварной ловушкой, если бы он прибыл сюда немного позже. Он резко обернулся к телу матери, страшась увидеть, что и она стала сосудом для этих отвратительных трупоедов. В туже секунду, он отскочил на несколько шагов назад.

Мертвая плоть брата кишела порождениями смерти и разложения, но то, что стало с его матерью, было ещё страшнее. Она менялась. Под действием темных сил её тело уже начало преображение. Конечности удлинились, ногти превратились в тонкие костяные кинжалы. Голова укрупнилась, рот превращался в пасть. Внутри неё росли огромные кривые клыки. А из-за спины уже начинали проглядывать, плотно-обтянутые побуревшей кожей, костяные остовы будущих крыльев. Существо ещё не подавало признаков жизни, но ждать пока это создание откроет свои, выпирающие из монструозного черепа, буркала, явно не стоило.

Первоначальное желание Викара, похоронить родных как подобает, исчезло без следа. Он не был трусом, но и дураком себя не считал. Пытаться сейчас извлечь когти голема, едва ли не с него самого размером, а после ещё вырыть ямы, провести ритуал погребения и засыпать землей то, во что превратились его брат и мать, было затеей явно небезопасной. Им было уже не помочь. Преображение шло очень быстро, да и ночь была уже совсем близко. Если с ним что-либо случится сейчас, то души родных навеки останутся в рабстве этого проклятия. Ему было противно от своих мыслей. Казалось, что он малодушничает, ища оправдания своему желанию бежать отсюда, бежать и не оглядываться. Но, где-то в глубине разума, он сам, вернее холодная, расчетлива, прагматичная часть его самого, одобрительно кивнула.

Нет, не сегодня. Он оплачет их после, он дойдет до Алтаря Поминовения — Бога Вечной Переправы и там, не рискуя ни своей жизнью, ни их вечным покоем, сделает все, чтобы освободить плененные души родных. Один из них как раз лежал в нескольких днях пути отсюда. По крайне мере, ему так показалось когда он наткнулся на него, изучая карты мира в Атласе Крига. Но туда нужно ещё добраться.

Глаза Викара сузились и в них блеснула искра принятого решения. Решения жесткого, но необходимого. Нужно попытаться обыскать дом в поисках оружия и провизии, а после отправляться к алтарю. Довольно кстати ему вспомнилось, что по пути туда была пара, разведанных им ранее, застав подгорного племени. План похода будто бы сам собой сложился в голове.

Викариан, наконец, оторвал взгляд от трупа матери, распятого на почерневшей от крови и копоти стены, и быстро направился внутрь дома. Переступив через порог, стараясь лишний раз не притрагиваться ни к чему, чего коснулось темно-зеленое пламя. Он огляделся: помещение превратилось в кашу из пепла, оплавленных до неузнаваемости предметов и груд изъеденного огнем хлама и шкур. Последние раньше служили крышей и покрывали стены. Ещё в нос сразу же ударило гнилостное серное зловоние. Снаружи башни дул легкий ветер, пригибавший к земле жирные тела дымных колон, разгоняя смог и едкий запах. Внутри же, смрад смерти и темной магии царствовал безгранично.

Внезапно, его взгляд зацепился за блеснувшее стальной окантовкой лезвие метательных кинжалов. Их, каким-то непостижимым образом, нашел брат через пару дней после гибели отца. Сейчас они лежали рядом с кучей опалённых шкур, а неподалеку валялся и старый серпомеч. Это была неимоверная удача. Подняв плотный ворот поддоспешника, он шагнул к кинжалам. Эта одежка была сшита матушкой в тот же месяц, когда он нашел свой кольчужный доспех и в первую же неделю до кровавых мозолей натер им все тело. Сейчас его высокий ворот по-настоящему спасал от едкого, раскаленного дыма.

Что-то хрустнуло под ногами, подняв в воздух султанчик жирного пепла. Вик бросил взгляд вниз. Он совсем забыл, что пол был выложен из досок и покоился на толстых бревенчатых балках. Ныне же эти могучие опоры представляли собой тлеющие нездоровым зеленоватым огнем головешки, готовые вот-вот рассыпаться под его ногами. А что было ещё хуже, так это то, что если пол перед дверью был более менее прочен, то вот дальняя часть дома, выгорела до самых внутренних основ. Именно там, где находился люк, ведущий в погреб, пытался спрятаться бедный Пран.

Среди обугленных половиц зияли небольшие дыры. Сквозь них, вопреки всем законам природы, выплывали толстые, с руку взрослого человека, жгуты непонятной субстанции. Эти тягучие, будто струи жидкой смолы пряди, неспешно возносились вверх, прямо сквозь отсутствующую крышу и уже там, под порывами ветра, они рассыпались песком, уносясь вдаль зелеными всполохами. Колдовской огонь изрядно поработал тут, его влияние ещё долго будет отдаваться в земле.

«А ведь снаружи ничего подобного не видно» — подумал Викар. Он понятия не имел, что бы значило все это, но глубоко внутри, чутье потомка колдуньи, настойчиво советовало хватать оружие и бежать отсюда как можно быстрее.

Причин противиться подобному позыву парень не видел. Сделав вдох, не желая случайно вдохнуть кусок парящей вокруг гадости, осторожно шагнул в сторону кинжалов и серпомеча. Его движения походили на какой-то замысловатый танец. Каждый шаг поднимал с пола фонтаны не прогоревших зеленоватых угольков. Каждое движение между струек темной патоки протянувшейся к небесам рвало их стройный поток, сразу же оседающий на одежду серым пеплом. Мысленно похвалив себя за предусмотрительно задержанное дыхание и поднятый ворот, Викар внимательно выбирал место для следующего шага. Ему совершенно не хотелось сверзиться прямо в пугающую темноту бывшего подвала. Из темных дыр на него шипели перемигивающиеся зеленые всполохи умирающего некротического огня. В их жутких отсветах ему чудились черные черепа освежёванных лиц, а пепел внизу принимал гротески-кошмарные формы.

А ещё и это он все же вынужден был признать, ему страшно не хотелось видеть, что же стало с его младшим братом. Сама мысль, что Пран, о котором он привык заботиться с самого детства, мог тоже начать преображаться, приводила его в отчаяние. Он боялся увидеть в чадящей тьме провалов нечто, подобное тому, что он узрел наверху.

— Прости Пран, прости Сэур, прости мама. Клянусь, я не оставляю ваши души на потеху тем мразям, что погубили вас! — тихий шепот и просьба прощения у погибших, как будто бы придали сил, приободрили, — но чтобы спасти вас, для начала я сам должен не сдохнуть.

Последние слова Викар выплюнул с остатками задержанного дыхания. Внезапно, нога потеряла опору и по щиколотку провалилась в новообразованную дыру. Резко подогнув второе колено, парню каким-то чудом удалось сохранить равновесие и не рухнуть вперед всем телом. Кинжалы и меч лежали в какой-то паре метров от него, но тут его взгляд привлек ещё один предмет.

Из-под остова полностью выгоревшей балки виднелось турмалиновое навершие того самого магического посоха, которого он нашел несколько лет назад. Тогда мать запретила ему пытаться использовать его, якобы «он ещё молод и не хватало, чтобы он спалил дом». От радости, что посох не пострадал, Викар даже сделал шаг в его сторону. Это оказалось ошибкой. Несущее бревно под ногой зашипело змеей и сухо хрустнув изнутри, начало медленно проседать. Кроме того, оказалось, что именно на этой последней проклятущей балке и держались остатки выгоревших половиц у стены.

Пол гулко «вздохнул» и в туже секунду остатки деревянных досок взметнулись вверх, будто торосы при зимнем ледоходе. Пасть пустоты жадно распахнулась, готовая принять в себя глупца, так неосторожно ступившего в приготовленную огнем ловушку. Викар заметил, как слева в провал начал скользить ремень с кинжалами, прямо перед ним туда же уже летел меч, а справа, вместе с падающий в подвал кучей хлама, вот-вот рухнет посох. В голове успела промелькнуть мысль, что поймать можно лишь что-то одно, либо придется все-таки спустится в подвал. До дна было не больше пары метров, но даже смотреть, не то что спускаться туда, было страшно. Дело было вовсе не в глубине, а в этих странных бледно-зеленых глазницах, которые с дикой ненавистью и голодом пялились на него снизу. Времени не осталось, нужно было решать сейчас же.

Викар прыгнул, вытягиваясь во всю длину, плавно уходя на перекат, в последний момент таки успев схватить, начавшую падать в пустоту перевязь с клинками. Немного неуклюже кувырнувшись, разорвав стену парящей темной смолы, он вскочил на ноги. Пол продолжал осыпаться в зияющую пустоту, но юноша был уже в безопасности. Скоро весь этаж рухнет вниз, мелькнула мысль. Викар бросил взгляд на «добычу». Он схватил не посох, о котором так долго мечтал и который мог приоткрыть дверь к его собственной силе, не меч, что напоминал об отце и его долге. Вик схватил то единственное, что не вызывало у него никаких эмоций, но зато было тем, чем реально умел пользоваться. Он действительно очень неплохо метал предметы, особенно костяные топорики и отцовские кинжалы. Видимо разум, окончательно разочаровавшись в своем носителе, решил, на этот раз, взять дело в свои руки и ради разнообразия, хотя бы раз поступить правильно.

Викар грустно усмехнулся своим мыслям и бросил последний беглый взгляд на останки отчего дома. В тёмном зеве подвала, меж мешанины пепельных черепов, сочась из их глазниц, тек белесый студень. Он, словно живые лианы, лип к стенам тщась выбраться наверх, из тьмы в которой был рожден. Некогда белый камень стен, будто-бы выцветал под напором этой магии, становясь серым и хрупким. Кое-где по поверхности зазмеились росчерки глубоких трещин. Тугие жгуты черной смолы вновь ровным потоком возносились вверх, как и прежде, развеваемые ветром в черный песок.

Не желая более смотреть на пепелище, Викар развернулся и направился к выходу. Уже переступая через развороченные камни стены его взгляд заметил ворох дубленых шкур, которые обычно хранились в дальнем шкафу. Он, как и все остальное убранство, был превращен в пепел, но эти шкуры уцелели в магическом огне. Подобное было как минимум странно. Осторожно приподняв рыхлую кучу, он едва успел подхватить выпавшую из неё тяжеленную толстую книгу. Оказалось то, что он раньше принял за ворох шкур, на самом деле было небольшой заплечной сумкой, в которой и хранилась эта семейная реликвия.

Викар перевернул находку к себе лицевой стороной и с удивлением обнаружил так бережно хранимый матерью «Атлас Крига, 10 том». Могучая книга была написана на страницах из выделанной кожи и обрамлена настоящей стальной обложкой, с вытравленным на ней кислотой названием. Он прекрасно помнил, как учился читать и познавал мир за границами долины по тонким письменам на прочных кожаных страницах этого чудесного фолианта, как часами на пролет рассматривал искусные рисунки чудовищ и удивительных мест. Он помнил как они с Праном, играясь, попытались заколачивать стальным переплетам костяные костыли в косяк двери, за что были нещадно выпороты пришедшей в ярость матушкой.

Воспоминания, их было так много, но место и время для них было не подходящим. Быстро засунув Атлас обратно в рюкзак и закинув тот за спину, Викар наконец покинул дом. Он по привычке протянул руку, чтобы закрыть уже несуществующую дверь, но ухватил лишь воздух. Когда последняя петля наконец не выдержала, останки двери с жалобным скрипом упали на выжженную тропинку и застыли на её почерневшем теле рябым росчерком красного дерева.

Выйдя из башни, Викар не сбавляя шага завернул за угол, неподалеку от которого все так же лежало, наполняясь червями трупоедами, мертвое тело его старшего брата. Быстро, как позволяла поврежденная нога, он зашагал на северо-запад. Вик понимал, что для путешествия ему нужна была еда и вода, но черпать воду из бочки, что притулилась рядом с домом сейчас рискнул бы лишь полный дурак, ну или мародёр.

Магия… магия стала спасением для людей в этом мире, но она же и убивала их, медленно, исподволь и не менее страшно, чем самый жуткий хищник. Флюиды сырого эфира произнесенных заклятий, просачивались в реальный мир, убивая или изменяя все, до чего могли дотянуться. Так что о воде, из стоящей рядом кадушки, можно было забыть. Да и еда, что была запасена на зиму в подземных схронах, скорее всего, так же пострадала от колдовского огня костяного голема.

Это несколько беспокоило Викара, но в конце концов, он был опытным странником, ведь не раз он на недели уходил за пределы родной долины и даже леса. К тому же, до Алтаря Поминовения недалеко, да и земля по которой ему предстояло пройти была ему хорошо знакома. На пути, парень это отчетливо помнил, лежало две заставы Гномов. Причем, если ему не изменяла память, в одной даже был «подземный сад». А это значило, что нет смысла рисковать и оставаться в этом кошмаре дольше необходимого.

Он отошел уже на добрую сотню шагов, когда в последний раз обернулся. Прощальный взгляд на руины того места, где Вик провел почти всю свою жизнь. В груди снова защемило сердце, а на глаза навернулись непрошеные слезы. Мир стал расплываться. Викар со злостью потер глаза. Лед, в который он заковал свое сердце, спускаясь к убитой матери и братьям, внезапно дал трещину. Его качнуло и он, едва успев выбросить левую руку к земле, припал на одно колено. Вся тяжесть случившегося, вся боль потери, злость на убийц и свою трусость, на то, что нашел-таки отговорки и не похоронил родных, навалились на него. Он ненавидел кукловода, управлявшего костяным чудовищем, но ещё больше он ненавидел себя.

Он не выдержал и сквозь сжатые зубы, начал нарастать животный крик отчаяния и ярости. Со стороны это выглядело так, будто человек преклонил колено и дает клятву перед разрушенным дольменом своего бога. Реальность же была куда прозаичней. Викар выл раненым волком, не в силах ни унять боль внутри своей души, ни подняться с колен — ноги тряслись так, что лишь впечатанная в иссушенную огнем землю рука позволяла держать хоть какое-то равновесие.

Когда, наконец, слез больше не осталось, а сорванное горло горело огнем, он поднял голову. В ту же секунду, будто кто-то отдернул черный полог пепельной пелены вокруг башни. Стала видна её оборотная северная, ранее скрытая от него сторона. Викар моргнул воспаленными глазами. На высокой, не тронутой чудовищем стене дома, магическим огнем был выжжен огромный знак — черная трехзубчатая корона: два изогнутых, опоясывающих полумесяца, заключавших меж собой центральный шип, отливавший ярким багрянцем. Ничего подобного там раньше не было и это могло значить лишь одно — знак был посланием.

Посланием от того, кто повелевал костяным конструктом, догадался Викар. Знак оставлен ему, чтобы он знал, кто повинен в смерти его семьи. Разумом молодой человек понимал, что невидимый кукловод рассчитывал, что взбешённый гибелью родных, мальчишка ринется мстить и это несомненно приведет его в подготовленную ловушку. Голос разума не мог заглушить яростный зов сердца, требовавшего крови убийц. Теперь у Викариана была цель. Он знал знак того, кого должен найти и убить. Большего на сегодня ему было не нужно.

Парень резко встал, ноги снова стояли крепко, а тело будто наполнилось кипучей энергией. У него есть цель, пусть явно ведущая к погибели, но все же цель, а это уже не мало. Развернувшись, молодой человек продолжил свой путь к краю родных долов.

Саван ночи укутал землю. Викар перешагнул магический порог, до сего дня надежно скрывавший их уютную долинку и оказался на пологом склоне. Впереди раскинулся огромный мир. Мир земляных волн и скальных отрогов, накрытых тяжелым пологом свинцовых облаков. Земля одновременно мертвая и наполненная жизнью, что сама несла смерть, а иногда, что-то и похуже.

Холмистый склон, на который ступил Викар, был словно изрезан глубокими ранами и усыпан каменными глыбами разного размера. Он сбегал в расщелину — проход, между ещё несколькими такими же вершинами. Тот в свою очередь, петляя и извиваясь вгрызался в Грозовые Врата — огромные каменные, практически отвесные скалы. Эти исполины своими вершинами пронзали рыхлое брюхо осенних облаков.

Путь Викара сейчас шел севернее, в ближние дольмены, но отклоняться на север было нельзя — туда держал путь костяной голем. Сейчас встречаться с ним было бы непростительной глупостью. Вик решил, что лучше всего будет идти прямо по склону, меж камней и чахлой растительности. Так он не собьется с пути и будет иметь возможность укрыться в случае опасности.

На холмах часто встречались Ивовые Шапки. Эти карликовые деревца, размером едва ли по пояс взрослому мужчине, обладали поразительно плотной ширмой из тонких, упругих веток и широких листьев. Они были широко распространены на всех территориях диких земель. Куда-бы не заносила Викара нелегкая и какое-бы время года не было, эти полутораметровые шапки зелени никогда не опадали, и даже не чахли. Не было лучше места, чтобы спрятаться или переждать непогоду. Ни луч света, ни капли едкого дождя не проникали под густую крону. Однако, внимательный путник непременно задастся вопросом: раз эти деревца такое надежное убежище, то как же так случилось, что они не стали прибежищем каких-нибудь жутких тварей или охотников-из-засады?

Ответ на этот вопрос открывался довольно быстро, если путник решал переночевать в этом «живом шатре». Дело в том, что Ивовые Шапки плотоядные растения. Если живое существо засыпало или долго не двигалось под сенью её листьев, древо начинало неспешно опутывать гостя своими упругими, но поразительно прочными ветвями. Этот процесс мог длиться часами и напоминал окукливание гусеницы на зиму. Ну, а когда, наконец, жертва становилась полностью беспомощна, то о быстрой смерти ей оставалось лишь мечтать. Внутрь живого кокона подавалась низко-концентрированная кислота вперемешку с едким желудочным соком корней. Жертва умирала днями, а то и неделями, в страшных мучениях, постепенно, слой за слоем лишаясь кожи, мышц и органов.

Викару как-то не посчастливилось прятаться от дождя в шапке одной из таких Ив. Внутри обнаружился кокон с него размером, из которого доносились булькающие хрипы. В тот день он ещё долго жалел, что решил сделать добрый поступок и освободить страдальца. Поток, растворенных до желеобразного состояния тканей и органов, окатил его с ног до головы. Он, захлебываясь, пытался выбраться из-под зеленого полога, но липкая слизь склеила листья и те не выпускали его из своих жгучих объятий. Эти кошмары ещё долго преследовали его во снах. В общем, эти деревца можно использовать как временные укрытия, но вот ночевать под ними Викариан не согласился бы ни за какие сокровища мира.

Он, с удивлением, заметил на одном из дальних склонов большой, ярко освещенный лагерь, явно принадлежащий торговому каравану. Молодой человек приник к земле и стараясь слиться с окружающими его камнями начал пробираться в нужном ему направлении. При этом, стараясь не выпускать из виду огромный столб ярко-рыжего пламени в сердце стоянки. Мало того, что он оказался на ночь глядя на открытой местности, на поживу диким животным, не сильно уступавшим в опасности лестным жителям, так ещё на его пути попались люди, или не люди, которые плевать хотели на кошмары пустошей.

Подобное пренебрежение могло говорить либо о непроходимой тупости тех, кто развел столь приметный ночью костер, либо об их немалой силе, способной справится с большинством местных опасностей. Викару совершенно не хотелось выяснять, которое из двух предположений правда. Он всегда умел неплохо прятаться. Этот талант сейчас очень пригодился. Поправив, слегка сползший и отдавивший плечо, баул с книгой, притороченный за спиной, Викар тенью заскользил меж громадных валунов.

Викар шел уже второй день. Правда, слово «шел» тут подходило меньше всего. Это были пустоши, здесь каждая расщелина, каждый куст и даже тень могли таить в себе смерть. Вику приходилось тратить много времени, чтобы передвигаться как можно более незаметно, а иногда и вовсе ползти. Несмотря на подобные неудобства, Викар ни разу не пожалел о принятом решении. Чрезвычайная осторожность уже как минимум дважды спасла его от беды, а возможно и смерти.

Первый раз это произошло той же ночью, когда он покинул пепелище своего дома. Он успел нырнуть во вросший в землю скелет, данным-давно рухнувшей башни. Балки и перекрытия давно истлели, а камень кое-где был так изъеден песком и дождями, что стал похож на осиные соты. Когда-то, это было поистине могучим, высоким и прекрасным строением, скорее всего эльфийских мастеров. Ныне же, оно являло собой, лишь истлевшую тень былого великолепия. Однако же, именно эти истерзанные временем руины укрыли Викара от несшегося по черному, беззвездному небу чудовища. Разглядеть тварь как следует не получилось. Была видна только жидкая рябь, сильно нагретого воздуха, тянувшаяся за тварью и мерцающий ореол эфирного океана, срывающегося с её крыльев. Подобное зрелище отбивало любое желание познакомиться с созданием ближе.

Зверь пронесся мимо и широко расправив крылья, спикировал к замеченному Викаром ранее, костру большого каравана. Смысла оставаться на месте и ждать, чем закончится эта встреча, не было никакого. К тому же, с такого расстояния все равно было ничего не разглядеть. Итак, Вик продолжил свой путь, благо до первой заставы было совсем недалеко.

Через пару часов тяжелый, изукрашенный причудливыми рунами люк, открыл черный зев, впуская уставшего путника в свои глубины. Это была первая малая застава на его пути. Там была всего одна комната, да и та, наполовину завалена землей и обломками лопнувшей стены. Впрочем, ночевать тут было всяко лучше, чем под открытым небом. Тьма была кромешная и потратив дюжину минут на то, чтобы удостоверится, что никакая тварь не облюбовала это место в его отсутствие, он, не снимая доспеха, упал на сыпучий склон сухой земли. Заплечная сумка с книгой внутри стала подушкой и сон тут же сморил его.

Второй день прошел более ли менее тоже спокойно. Его переход лежал между огромными, будто разорванными чудовищной бурей, останками скалы. Постоянно встречались чахлые кустарники и Ивовые Шапки. Лишь единожды Викару пришлось прятаться, когда далеко внизу, по вившейся меж холмов тропе, он заметил неспешно едущую фигуру.

С такого расстояния было невозможно разглядеть деталей, но кое-что, все же бросилось в глаза, затаившемуся около двух каменных шипов пареньку. Презрительное бесстрашие, с которым этот одиночка двигался по пустошам и большой флагшток за спиной путника, с притороченным к нему полотнищем знамени. На светло-фиолетовом фоне было искусно вышито Черное Солнце в сияющей белым золотом кайме. Кажется, в Атласе Крига, Викар видел упоминание о чем-то похожем. Решив как-нибудь потом разузнать, кто это такой, парень, подождав пока всадник скроется за поворотом, продолжил свой путь. Уже к вечеру того же дня он оказался у очередной скрытой двери.

На этот раз, она пряталась в неприметном закутке огромной скальной чаши, надежно скрытая от глаз. Пару лет назад чистая удача помогла Вику найти этот проход. Это был большой схрон с потрясающим подземным садом и грибницей. Там росли удивительные подземные деревья с ветвями-корнями, которые назывались, кажется, Зиф. Правда замок, запирающий эту заставу, был на порядок проще, чем на округлых вратах в других.

Той же ночью, сидя у корней подземного дерева, в свете фосфоресцирующих спор белых грибов-рвотников, он ужинал, размышляя над уникальностью архитектуры разных подземелий дворфов. Эти чертоги разительно отличались от тех, в которых он ночевал вчера. Они были намного просторней, менее вычурны в плане барельефов, зато гораздо массивней. Но, что было самое удивительное, так это то, что данное подземелье было хорошо освещено, здесь были циклы дня и ночи, совсем как на поверхности.

Когда-то давно, Викар думал, что дворфы, это единая, будто монолит скалы, раса коренастых, широкоплечих воинов и кузнецов. Их империя раскинулась под землей по всему континенту, а может и дальше. Однако, чем больше он путешествовал, чем больше находило древних застав и подземных залов, тем яснее видел, что гномы вовсе не были единым народом. Их творения, пережившие своих создателей на века, были иногда настолько различны, что казалось будто их создал кто-то иной, кто никакого отношения к ним не имел. Единственное, что говорило о причастности владык гор к созданию подземных кавернов, оставался неизменно резкий, прямолинейный стиль письма. Каждая каменная скамья, каждый давно остывший горн и даже дверной порог, носил на себе угловатую роспись её создателя.

На поверхности, видимо, наступила ночь, так как залы, а здесь их было четыре, погрузились во мрак. Лишь в дендрарии, как про себя назвал эту комнату Викар, было вдосталь света. Его давали чудные световые грибы, покрывавшие все стены и часть пола. Вернее, свет давали их споры. Набухшие белые шляпки иногда смешно тряслись, плавно сдуваясь и в туже секунду, вокруг них вспыхивал яркий туман, из переливающихся голубыми и ярко-золотыми огнями искорок. Огоньки были почти невесомы и ещё долго парили в прохладном воздухе подземелья, освещая его внутреннее убранство. Это были грибы-рвотники. На самом деле, точного их названия Викар не знал и называл их так, оперируя своим собственным печальным опытом. Как оказалось, красота и функциональность совершенно не гарантируют съедобность. А вот их коричневые, невзрачные собратья, что росли тут же, вполне годились в пищу и даже имели очень приятный, пикантный вкус.

Но, самыми удивительным здесь были, конечно же, деревья. Сухие, абсолютно лишённые листвы, но при этом с мощными бурыми стволами, казалось, росли одновременно из-под пола и потолка. Ветви уходили под резные плиты, рассекая монолитные камни кладки. Они напоминали скорее корни обычного древа, оказавшиеся на поверхности. Пожалуй, единственное, что выдавало в них ветки, были плоды, которые они на себе несли.

Толстый ствол-кадушка был почти абсолютно гладким, а вот переплетения ветвей-корней сверху и снизу, изобиловали зелеными шишечками и красными мясистыми фигоподобными фруктами. Первые, были сочными, но горькими и невкусными. Вторые же, по вкусу сильно напоминали шмат жареного мяса с изрядным ломтем сала. Если такой плод как следует поджарить, то выходили самые настоящие шкварки. Когда Викар попал сюда первый раз и обнаружил такую вкуснотищу, то наелся этих жареных плодов так, что потом полдня мучился животом, будто действительно съел пару килограмм запечённого жира.

И вот, уплетая за обе щеки поджаренную мякоть коричневых грибов и шкварки из сальничков, он бездумно листал Атлас Крига. Викар вспоминал различия тех подземелий, в которых ему довелось побывать. Если навскидку, то он смог выделить три основных архитектурных стиля, назвав их торговцы, вояки и творцы.

Сейчас он находился в заброшенных залах вояк: резкие углы, ничего лишнего, фрески, изображавшие закованных в броню с ног до головы солдат, удивительная система смена дня и ночи в подземелье. Эти дворфы возвели культ воины в абсолют. Максимальная практичность и частые изображения топоров, гладиусов, цепов, да и боги знают чего ещё. Казалось, что их кузнецы могли выковать любой предмет так или иначе связанный с войной, а вот скульптуры тут были явно не в почете.

Лишь единожды ему встретилась статуя представителя этого клана. То, был каменный гигант, что стоял в помещении, ранее видимо бывшем кузницей или плавильней. Над громадным резервуаром, ныне засыпанным землей и грязью, возвышался пятиметровый колосс. Он был выполнен с такой тщательностью и пиететом, что можно было даже сосчитать количество колец его кольчужного набрюшника. Литая, скупо изукрашенная, полная кираса с высоким горжетом, закрывала дворфа от носа до колен. Из-под кирасы выглядывала броня-чешуя, по щиколотки закрывавшая ноги. Высокие, стальные ботфорты. Громадные наплечники, с притороченной по внешнему краю кольчужной бахромой, а та, в свою очередь, переходила в тяжелый плащ, украшенный великолепным таблионом. На нем были изображены перекрещенные боевой молот и двуосная секира. Руки в тяжелых латных рукавицах покоились на обухе резной двуосной секиры, лезвиями упиравшейся в землю. Рогатый шлем-буйвол с высоким гребнем плюмажа изумительной красоты и узкими прорезями для глаз, венчали чело гиганта. Но, даже он не мог скрыть длиннющую, аж до самых колен, бороду. Она была заплетена в три могучих косы, перехваченных толстыми браслетами и оканчивающихся изукрашенными руническими набалдашниками, словно боевые булавы. Борода явно была предметом гордости того, кого запечатлели в камне.

В общем все, начиная от величественных статуй и заканчивая самыми простыми болтами, крепившими могучие стальные пластины к каменной плоти стен и дверей, носило на себе отпечаток воинственного характера живших здесь обитателей. Сколько бы Викар не пытался отодрать драгоценный метал, единственное чего он добился, это пара сломанных инструментов, да содранная кожа на пальцах. В итоге, он пока решил оставить тщетные попытки заняться вандализмом и просто наслаждался окружением.

Вик аккуратно убрал от огня тонкий, плоский осколок камня, найденный перед входом, служивший сегодня чем-то вроде сковороды. Запах жареных грибов и свежих шкварок забивал ноздри, заставляя поминутно проглатывать набегающую слюну. За целый день ни кусочка еды и всего пара глотков воды за три дня. Наполнить опустевший бурдюк за все это время так и не представилось возможности. Горькие зеленые фрукты подземного дерева сегодня хоть немного ослабили чувство жажды. Они были очень сочные, хотя и с отвратительным вкусом, и Викариан никак не мог взять толк, на кой ляд они были нужны дворфам да ещё и воителям. Даже фрески, где изображались эти шишки, кидаемые в огромный кипящий котел, из которого потом наполняли огромные дубовые кружки пенящимся напитком, не проясняли ситуацию. Как бы то ни было, он осторожно, чтобы не обжечься, засунул в рот крупный ломоть коричневого гриба. Это было что-то волшебное. Не нужно было солить или добавлять специй — вкус все равно был потрясающий. Он облизал, покрытые пряным грибным соком пальцы и перелистнул очередную страницу Атласа.

Уплетая первый полноценный ужин за столько дней и листая книгу он продолжил вспоминать, в каких еще чертогах кланов ему довелось побывать. В подземелья создателей Викар попал всего один раз и это случилось у южных границ их леса. Он наткнулся на вросшего в скалу, то ли метрового земляного элементаля, то ли странную, как будто-бы тянущуюся к чему-то статую. Причем столь странную, что она скорее походила на собранного из блоков разного качества и огранки голема, нежели на произведение искусства.

Залы же, напротив, оказались самыми, если можно так сказать, приветливыми и просторными. Там было всего две горенки, но запоминались они моментально. Потолок был очень высоким, почти в десять метров, а в переходах легко бы разошлись десятки людей. То тут, то там виднелись резные скамейки и столики из странного, розоватого мрамора. В полу были высечены толстые канавки, то ли являющиеся каким-то глобальным рисунком, то ли служившие колеями, правда непонятно для чего. А по углам стояли небольшие, тонкие столбики, вершину которых венчали прекрасные конические переплетения из янтарного камня, видимо изображавшие живой огонь. К сожалению, света они не давали. По крайне мере, пока Викар не поднес тлеющую щепу ближе, пытаясь разглядеть творение горных мастеров. Лучи заметались внутри полупрозрачных сплетений, изображавших пламя, камней. В ту же секунду, свет, видимо усиленный навершием, разорвал мрак, царивший в помещении, едва не ослепив Вика. Это было настоящее чудо. Прекрасное и удивительное, как и все в этом скрытом под пологом дремучего леса месте.

Это были самые волнующие воспоминания, даже несмотря на то, что это был лишь небольшой форпост. То, что гениальные творения подземных мастеров и по сей день могли выполнять свои функции, как будто были сделаны ещё вчера, навсегда поселили в сердце Викара страсть к поиску таких удивительных мест. Желание открывать древние диковинные секреты и страницы истории из прошлого его мира. Молодой человек на секунду перестал жевать, вспоминая последний из найденных им подгорных кланов.

Каверны дворфов торговцев отличались странной тягой к красивым барельефам и искусной резьбе. Они изобиловали истлевшими останкам тяжелых гобеленов и прочей декоративной чепухи. Стены, пол и потолок были отполированы, а переходы между ними сглажены плавными скатами. Часто встречались небольшие каменные статуи дворфов. Облаченные в чугу с окладистой бородой, аккуратно заправленной за могучий пояс, в виде круглого диска. Вход в их подземелья всегда был перекрыт люком, либо дверью, которая откатывалась в сторону. Эти механизмы были снабжены столь хитроумными замками, что иногда приходилось днями пыхтеть над скважиной или рычагом, чтобы дверь наконец открылась. На барельефах же часто изображались помещения, доверху наполненные различными сокровищами. Иногда целые стены занимали высеченные в камне армии с круглыми щитами, марширующими в направлении, куда указывал самый крупный и одетый явно в самые дорогие доспехи дворф. Видел он на них и огромные пиршественные залы, забитые коренастым народцем. Вот там он без труда смог найти и торговцев с их приметными поясами-монетами, и вояк, плащи которых были отмечены таблионами, и множество других, о существовании которых Викар даже не догадывался. Одни носили на носу накладывающийся друг на друга круглые стекла, другие таскали за спиной странные дымящиеся аппараты. Были даже такие, что были гладко выбриты и всегда изображались отдельно, особняком от остальных кланов.

Воспоминания о том, как же ещё много удивительных подземелий ждут своего часа, вызвали у парня легкую улыбку. Ему действительно нравилось приоткрывать тайны истории. Он проглотил последний кусок жареного сальничка и откинувшись на выпиравший из-под плит мощный корень, с наслаждением выдохнул. Он был сыт, а напряжение, не отпускавшее его последние несколько дней отступило, уступая место мягкой дреме.

Впервые за долгое время он взглянул на притороченный к руке золотой слиток удивительного артефакта. Сейчас тот был почти полностью наполненный жемчужным свечением. Эта штука была способна перенести человека из проклятого Кеплера в… Викар растерялся, а куда собственно он переносит? Но не успел он продолжить свою мысль, как его рука, все ещё листавшая Атлас, замерла.

Дремоту сняло как рукой, а глаза, не мигая впились в то, что было изображено на листе. Черная трехзубчатая корона. Та самая, которую он видел на стене своего, разрушенного костяным големом, дома. Сам того не замечая, Викар подался вперед, быстро пробегая взглядом ровные строчки под не очень аккуратным рисунком:

«Нимб падшего Императора — великий артефакт прошлого, ныне ставший короной Черного Короля Антемоса, попавший к нему после низвержения прежнего короля Города Рока. Три зубца созданы из монолитного черного кристалла бездны, в центре же, будто сплавленный с самым крупным из шипов возвышается багровый рог, больше напоминающий ростр для атаки. Корона стала знаком Антемоса, штандартом и символом, который несут по миру его эмиссары».

Дальнейшие заметки были короткими и сухими, скорее выдержка для знатоков: как и кем предмет был создан, из чего, какие камни украшают и прочая, мало что говорящая Викару информация. Он быстро перелистнул страницу, но на обратной стороне было лишь продолжение описания артефакта, о самом знаке или его носителе не было ни слова. Лишь небольшая заметка, указывавшая на то, что сам носитель короны был описан чуть ранее.

В нетерпении Викар начал листать страницы назад, стараясь не пропустить ту, что была ему нужна. Через несколько мгновений он нашел то, что искал. С пожелтевшего от времени фолианта на него взирала огромная фигура в посеребренных доспехах, державшая в руке громадный пламенеющий меч. За спиной виднелся великолепный алый, с белой оторочкой монарший плащ. Изображен человек был по пояс, да и сама гравюра сохранилась не самым лучшим образом, поэтому никаких иных деталей Викар разглядеть не смог.

— Черный король Антемос. Вот уже более четырехсот лет повелитель полиса Глинтер или как его ещё называют — Города Рока, — вслух процитировал короткое вступление Викар. Дальше он читал беззвучно, лишь губы шевелились в такт словам. Он не хотел пропустить ни единой детали. Это был его враг, такой же, как опасные лесные хищники. Он должен был его убить, любой ценой, а для этого надо было изучить его, понять, кто этот Антемос такой и на что способен.

Город Рока это был не просто полис, коих сотни на просторах диких земель, это был город добровольных рабов. Каждый, кто жил в нем обязан был носить особый ошейник, связывающий его владельца напрямую с силой Черного Короля. Там не было свободных людей. Ты либо становился слугой, либо уничтожался. Несмотря на это, рабы вовсе не были забитыми, измождёнными или низведенными до состояния зверья, как в других полисах. Отнюдь, самым верным и ценным из своих подданных Антемос даровал огромную силу, сродни той, что получают мародеры от сырого эфира или темплары от своих богов. Но в отличии от первых, сила короля не меняла внешний вид своих подданных, не калечила их тела и души и не выжигала их разум. Еще она не исчезала со временем, а оставалась навеки у того, кому была дарована. Любого другого, даже бога, подобные «подарки» давно превратили бы в бессильное убожество, жалкую тень самого себя бывшего. Любого, но не Черного Короля. Секрет подобной щедрости к рабам, как говорят, кроется в древних катакомбах скрытых в скальном утесе Моря Иллюзий, на котором и расположен полис Глинтер. Впрочем, правда это или нет, знает разве что сам правитель Города Рока.

Великий полководец и воин, не раз в критический момент сражения лично вступавший в бой, сражаясь плечом к плечу со своими солдатами-рабами. Справедливый судья и кровожадный палач. Защитник своих подданных и бессердечный убийца всех тех, кто отказался стать его рабом. Он дает каждому всего один шанс присягнуть ему на верность или умереть, сражаясь за свою свободу.

Впрочем, как раз недостатка желающих добровольно надеть литой ошейник абсолютного подчинения у Антемоса не было. Воины, маги и авантюристы всех мастей и рас с радостью присягали на верность. Сила и могущество влекли бесстрашных и амбициозных, словно свет костра в темную ночь манит лесные кошмары. Простой люд шел за защитой, несмотря на суровый нрав, Черный Король вовсе не был жесток к своим собственным рабам. Те с радостью, а некоторые и с гордостью носят тяжелые стальные охваты зная, что пока они исправно трудятся, им незачем волноваться об ужасах, обитающих за стенами города. Чуть ниже было краткое упоминание о принадлежащих Антемосу пяти артефактах:

«Корона — Нимб падшего Императора ставшая его штандартом. Клинок Крови Земли, видимо тот самый пламенеющий меч. Длань Криптерра — левая перчатка доспеха Антемоса, оказалась магическим предметом. Даже боевой скакун — Кхадеон оказался в списке артефактов и последним предметом значился Амулет Неувядающего Света».

Последний предмет был выделен обособленно и даже подчеркнут красным росчерком. Рядом стояло лишь короткое примечание, что амулет сам по себе не имеет силы как таковой и лишь нежелание Антемоса расставаться с ним ни на секунду, послужило причиной, по которой он оказался в этом скупом перечне. Более того, около каждого из артефактов стояла сноска на страницу Атласа Крига, где можно было узнать о предмете больше. Сам притом, автор нехотя признавался, что не имеет ни малейшего понятия, что же такое и откуда взялся этот амулет Неувядающего Света.

Дальше шла выдержка на несколько страниц, перечни из более чем семи сотен побед в поединках, сражениях и войнах, за прошедшие сто лет. Странность заключалась в том, что датировались данные от 900 года до 989. Что-то во всем этом смущало. Парень быстро перелистнул к началу, где с пожелтевшего листа грозно взирало изображение Черного Короля. Викар потер кулаками слипающиеся от усталости глаза и опустил взгляд чуть ниже:

— Вот уже более четырехсот лет повелитель полиса Глинтер… — тихий шепот вновь вырвался из безмолвных до селе губ, — но… где же тогда остальная история? Почему упоминаются только последние сто лет.

В поисках ответа Викариан вновь быстро пробежал глазами по прочитанному и внезапно заметил небольшую странность. В некоторых исторических данных, были необычные ссылки, указывающие не просто страницу с дополнительной информацией, как раньше, но ещё и приписки номеров тома. Точно такие же упоминания находились в списке артефактов. Сноски на том девять, пять и один. Больше никакой полезной информации об Антемосе в Атласе не содержалось.

Викар закрыл книгу и откинулся назад, привалившись все к тому же корню подземного древа. Рука скользнула по резной стали обложки, мимоходом отметив девять углублений по краям. В центре находился полупрозрачный камень. Девять томов, девять углублений, подобное не могло быть простым совпадением. Мысли текли медленно и сонно. Было уже глубоко за полночь.

Странный враг, с одной стороны являющийся кровавым зверем, с другой достойным правителем, что обращает всех своих подданных в рабов, а еще артефакты, один страннее другого.

Рядом хрюкнул белый гриб, взорвав пространство вокруг себя невесомой светящейся пыльцой. Глаза закрывались, сытый желудок неспешно переваривал пищу, а проклятая книга хоть и дала четкий ответ, кому он должен вонзить кинжал в сердце, не в меньшей же степени и заинтриговала. Кто же такой этот Черный Король и ради всех богов, почему он, или кто-то из его слуг поступил так с семьей Викара?

Наконец веки, не в силах больше держаться, закрыли глаза и парень провалился в тревожный сон, где загадки мира реального стали переплетаться с иллюзиями обители снов.

Утро встретило Викара ершащим, пересохшим горлом и легкой головной болью. Надо было запастись провиантом на случай, если дорога затянется. Парень аккуратно завернул в пару кусков кожи Атлас Крига, чтобы не испортить драгоценную книгу и набил заплечный мешок изрядной порцией сальников, съедобных грибов и даже парочкой зеленых фруктов. «Когда тебе грозит смерть от жажды, горечь можно и потерпеть» — здраво рассудил он. Оставаться дольше, в приютившем его на ночь подземелье, смысла не имело и неспешно поднявшись наверх, Викар продолжил путь.

Несмотря на конец последнего осеннего месяца, на поверхности оказалось относительно тепло, даже беря во внимание то, что с неба уже посыпались уродливые хлопья серой клейкой жижицы. Что ж, значит не повезло в этом году. Эти чертовы «сопли» сыпались далеко не каждую зиму. Иногда, когда с северных отрогов Высоких Гор дули ледяные бураны, родной лес заметало пушистым снегом аж по пояс. Но, видимо в этом году, грустно подумал Викар, не судьба. В отвращении, он передернул плечами, ведь воспоминания о чавкающей гнили под ногами вызывали мало радости.

Прищурившись и неприязненно взглянув в напоминающее раздутый рыбий воздушный пузырь небо, парень поглубже натянул меховой капюшон и двинулся вперед. Его ждал многочасовой переход до водоема, единственного известного ему на многие километры вокруг.

Пару раз он поскальзывался на осклизлой жиже, в которую планомерно превращались пологие склоны холма. Постепенно каменные исполины уступили место мелкому мраморному крошеву, оставляя одинокого путника один на один с возможными опасностями. Немалая удача сберегла Викара от нежелательных встреч пока он, наконец, не дошел до знакомого ему озерка.

Водоем с южной стороны уходил под нависающую над ним шапку холма, по вершине которого и пришел парень. Земляной скат огибал озеро с двух сторон, сбегая к пологому песчаному пляжу. Викар, предвкушая глоток свежей воды уже начал искать глазами, с какой стороны быстрее бы спустится, как внезапно, заметил группу людей по ноздри закутанных в кожаные робы с глухими капюшонами.

Парень тут же рухнул на землю, благо он ещё не перевалил через вершину и даже мелкие камни могли скрыть его присутствие. Тем временем внизу творилось некое загадочное действо. Там находилось трое взрослых людей, по комплекции напоминавших мужчин, но из-за того, что они были с ног до головы закутаны в свои хламиды, точно сказать кто же это был не представлялось возможным.

У каждого за плечами был приторочен немалых размеров продолговатый кожаный баул. Один из них стоял посредине тщательно выведенной, едва различимой с такого расстояния, фигуры начертанной на песке. Двое других ходили вокруг него, один по восточной оси, другой по западной. Таким образом, они раз за разом встречались то в зените, то в надире окружности. При этом, у каждого из шествующих в руках на тонкой цепи были подвешены небольшие кадила, из которых струился белый, тягучий дым. Этот дым ковром покрывал песок вокруг магического круга и уже начал просачиваться внутрь него. Это напоминало накатывающие на берег волны. Они окатывали людей и на секунду застыв, туманная пелена вновь откатывалась обратно. Чем дольше происходило сие действо, тем больше кругов описывали эти странные люди, тем выше становились волны и вот уже очередной прилив окатил центральную фигуру по самые плечи.

Внезапно все стихло. Не было больше ни плеска воды, ни монотонного бормотания людей внизу. Викар сначала подумал, что у него заложило уши. Он схватил горсть каменистой земли перед своим носом и стал растирать ту в мелкую пыль, но не услышал ни звука. Острые иглы паники начали заполнять голову — неужели заклятие сделало его глухим. К горлу подкатил тяжелый ком. Он сглотнул и с непередаваемым облегчением понял, что слышит движение кадыка. Видимо колдовство заглушало звуки внешнего мира. Но зачем?

Викар вновь обернулся в направлении озера, но внезапно понял, что не может сфокусировать взгляд на тех, кто еще секунду назад стоял там. Он видел их периферийным зрением. Три плывущих в туманом мареве колышущихся миража, но как только он пытался обратить на них взор, тот соскальзывал, будто нога на натёртой салом ступени. Вскоре, Вик окончательно потерял из виду эту странную процессию, а мир вокруг него все так же безмолвствовал. Парень не знал, заметили его или нет, камни давали тут неплохое укрытие, но все же рисковать и спускаться вниз сейчас он не решился.

В итоге, прождав ещё где-то с час, замерзнув на вечернем воздухе и окончательно озверев от постоянно покрывавших его с ног до головы вонючих склизких небесных выделений, Вик не выдержал. Он осторожно приподнялся, но его рука тут же скользнула по размокшей жиже и он с размаху вписался лицом в серую, холодную жижу. Это была последняя капля, и юноша резко поднял голову над камнями, с ненавистью уставившись вниз. На этот раз взгляд не потерял фокус, а на песке не осталось и следа ни от самих людей, ни от их магической фигуры.

Стерев с лица вонючий холодец, Вик направился вниз. Сначала он шел быстро, но в очередной раз поскользнулся и едва успел припасть на колено. Снова поднявшись, он все же решил унять покоробленное самолюбие и отвращение, от забивавшейся уже за пазуху холоднющей жижи, и продолжить спуск более аккуратно.

Поверхность воды покрывала отвратительная застывшая корка слизи, падавшей с неба. Благо в самой воде этой дряни было совсем немного и Вик, трясущимися от нетерпения руками, погрузил в неё давным-давно опустевший бурдюк для воды. Потом он пил. Пил долго и жадно, пока не вымыл изо рта сухой песок каменистых холмов и не утолил жажду. Пока в него просто перестало влезать. Наконец, он в последний раз набрал кожаный бурдюк и закрыв его плотной просмоленной костяной пробкой, пристроил на перевязь заплечного мешка.

Одежда уже изрядно воняла, мех скатался — к нему прилипла грязь и песок. В общем, выглядел парень не важно. На мир уже опускался вечер и холодная осеняя ночь была не за горами, а до Алтаря Поминовения было ещё неблизко. Учитывая это, Викар, вопреки жгучему желанию ополоснутся, решил отложить водные процедуры и поскорее двинутся дальше. Не хватало оказаться посреди Великой Пустоши ночью. Так он продолжил свой путь, оставив позади затягивающееся мутной пленкой озеро.

Вскоре, по правую руку от него обнаружилась явно хоженая тропинка. Она петляла, меж нависающих над ней полых остовов каменных глыб и разлапистых кустарников, среди которых было легко затеряться. После трехдневного перехода по изрезанному оврагами и испещрённому каменным крошевом долам, Викару до чертиков надоело шарахаться от каждой тени. Его покалеченная нога болела от многочасовых переходов, а зубы начали отбивать чечётку от холода. Обычно он совершал свои переходы гораздо медленнее, исследуя мир вокруг себя, ища осколки цивилизаций прошлого. Но в этом походе, отсутствие воды заставило его серьезно прибавить шагу.

Викар недолго думал, сворачивать на тропинку или продолжить скакать «горным козлом» по этим чертовым земляным торосам. Он быстро направился вниз и продравшись через плотный кустарник, зашагал на север.

Ему повезло. Через пару часов, без всяких приключений, уже в потемках он достиг подножия странного ступенчатого холма. Вершину его венчала корона из нескольких стоящих вертикально каменных клыков с десяток метров высотой. На неё, по белоснежным тропам, проторённым в угольно-черной земле, ходили люди. Приглядевшись чуть внимательней Викар, не без труда, признал в них соплеменников тех трех магов, коих он видел у озера. Внезапно, молодой человек понял, что перед ним лежал тот самый Алтарь Поминовения, а эти люди никакие не маги, а жрецы Бога Вечной Переправы.

Чуть ниже вершины, он заметил опоясывающее её относительно ровное пространство, на котором виднелись несколько видавших виды шатров. Те, казалось вросли в окружающую их жидкую осеннюю грязью. Чуть поодаль, расположились самостийные палатки и несколько горящих костров. Там же были и другие люди. Много людей. Слишком много.

Вик почувствовал себя неуютно. Он ещё никогда не видел так много человек, по крайне мере не пытавшихся убить друг друга. Закон внешнего мира был прост — «убей или будешь убитым». Однако, здешние обитатели вовсе не горели желанием вцепится друг другу в глотки. Более того, чуть ниже по склону находилось что-то вроде небольшого сада с плодоносящими растениями и чахлыми деревцами. Меж них, едва различимые в вечернем сумраке, ходили тени людей, срывавших плоды с веток. Ничего подобного Викару видеть ещё не приходилось. Это было почти поселение, о которых рассказывал отец, когда был жив. Ну, вернее не совсем. Тут не было ни стен, ни стражи, ни чего, что так или иначе определяет полисы раскиданные по плоти умирающего Кеплера.

Внезапно, холодок пробежал по спине. Он почувствовал, что за ним наблюдают. Через секунду нашелся и возмутитель душевного спокойствия Вика. Метрах в пятидесяти впереди, на него, из-под листьев здоровенного лопуха-колючки, не мигая, смотрел мальчишка лет десяти. Он был грязный, с ног до головы в какой-то саже, волосы измазаны красной глиной, а лицо покрывала толстая корка засохшей грязи. Это был маленький грязе-демон во-плоти и что-то подсказывало Викару, что и розами малец не пах. С другой стороны, он и сам сейчас выглядел не лучше. Глаза мальчонки были холодные и цепкие, как репей. Так они стояли пару минут пялясь друг на друга. Мальчишка чего-то ждал, при этом явно уступая право первого хода. Как бы то ни было, вариантов не оставалось, нужно было идти дальше.

Полумрак естественного туннеля за спиной плавно превращался в жуткую, непроглядную тьму, а это значило, что оставался единственный путь вперед. Викар шагнул по направлению к холму, а малец даже не дернулся.

Это было странно и парень начал аккуратно обходить подозрительно спокойного мальчишку — мало ли что? В итоге, описав едва ли не полутораста метровый крюк, Викар таки начал подниматься к вершине холма. Наконец, как его нога коснулась рыхлого склона, стоявший до того неподвижно мальчуган, будто бы расслабился. Теперь в его взгляде читался живой интерес и он устремился следом за измученным Виком. Так они и шли вдвоем наверх. Постепенно почетный эскорт из сопляков пополнился новыми экземплярами разных полов, возрастов и толщины грязевого покрова.

Рыхлая, коричневая мешанина раскисшей земли изобиловала широкими ручейками темного песка, паутиной растекавшихся от аспидно-черной вершины. Как оказалось, небогатый урожай с теснящихся на подъеме растений, собирали довольно пожилые женщины. Да и мужчины, сидевшие среди палаток и у костров, были явно не моложе. Получалось, если не считать монахов, весь лагерь был наполнен стариками да детьми. Ни палисада, ни рва. Только пара костяных коротких ножей и одряхлевшие кулаки. «Разве они смогут дать отпор, если на это место нападут?» — размышлял Викар.

Когда он, наконец, поднялся на, опоясывающую черную вершину, широкую жилую ступень, немногие находившиеся на ней, оторвались от своих дел. Лишь пара ворчунов удостоили его брошенными исподлобья взглядами, да негромким бормотанием о «понаехавших тут». А ещё здесь нестерпимо воняло. Смрад немытых месяцами тел и продуктов жизнедеятельности забивался в ноздри и рот, выворачивая желудок наизнанку.

Люди здесь в основном уже отдыхали от дел праведных. Лишь изредка взгляд натыкался на костеточца за работой или швею, штопающую прохудившийся плащ. У ближнего костра обнаружилась стайка старушек. Они деловито суетились возле только что подвешенного над костром хитинового чана, наполненного чем-то мало аппетитным. В большинстве же своем группки местных, покрытых в три слоя грязью и в полысевших от времени меховых ошметках обитателей, занимались ничего-неделанием. Сидели или лежали, довольно громко общаясь. Причем, как темы для разговоров сочетались с конкретно этой публикой, Викар определенно не понимал. В основном местная «интеллигенция» предпочитала обсуждать небожителей и царей. Разумеется не уставала делиться идеями, как бы они, без сомнения, правильно и мудро поступили бы на месте того или иного громовержца или лорда полиса. Аккуратно, стараясь не вляпаться в экскременты философствующей братии и желая ни на кого не наступить, Викариан пробирался к заветной вершине, когда его окликнули:

— Здрав будь, путник! — раздалось рядом.

Он повернулся. Вопреки его ожиданиям, перед ним предстал не местный любитель грязевых ванн, а высокий и хорошо сложенный служитель Алтаря Поминовения. Он и вправду выглядел точь-в-точь как те, кого Викар встретил у озерца. Хламида, при ближнем рассмотрении, оказалась кожаным монашеским балахоном, сшитым из десятков разномастных кусков. Это действительно выглядело бы нелепо, если бы не то мастерство, с которым была выполнена и подогнана эта одежка. Лицо скрывал глубокий капюшон, с высоким воротом до переносицы, оставлявший узкую щель для глаз. Оружия видно не было, что ещё сильнее озадачило Викара. Пока он бессовестно пялился на приветствовавшего его жреца, тот терпеливо ждал.

— И тебе здравия, — наконец, когда молчание начало становится просто неприличным, ответил Викар.

Мужчина слегка кивнул, будто соглашаясь, что формальности улажены и теперь можно приступать непосредственно к делам.

— Что привело тебя сюда, в Алтарь Поминовения равнин Натриана?

— Равнин?! — громко переспросил Викар. Он три дня ломал себе ноги по этим чертовым отрогам и уж ему-то они ровными вовсе не показались. — Какие же это равнины?

Однако его вопрос не смутил собеседника:

— Ну, друг, все познается в сравнении. К примеру, по сравнению со Штормовыми Вратами, это вполне пристойная равнина. Ну, а на плоской, как обеденный стол, Пепельной Равнине, даже небольшой холмик покажется скалой.

Викар внимательно посмотрел в глаза, весело блеснувшие из-под капюшона. Либо это была какая-то мудреная метафора, либо незнакомец откровенно смеялся над ним. Он решил не уточнять. Не хватало ещё рассорится с местными жрецами, придя в поисках их помощи.

— Я пришел сюда провести ритуал упокоения, чтобы души моих родных обрели покой.

Веселье тут же исчезло из взгляда монаха.

— Прости друг, я не знал, что горе привело тебя к нам. Идем. Отпевание усопших происходит у алтаря, что на вершине, меж Когтей Угрюмого Жнеца.

— Меж чего? — не понял Викариан.

Вместо ответа монах указал на вознесшиеся к небу каменные клыки, короновавшие вершину. Он повернулся и поманив за собой, двинулся в сторону алтаря. Парню ничего другого не оставалось, как двинуться следом.

Шапка холма оказалась покрыта чем-то вроде мокрого, черного пепла. По ней змеились, складываясь в гигантский рисунок дорожки из твердого, шершавого кипельно-белого камня. Вначале, Викариан подумал, что ступает по песку, но в последствии отказался от этой мысли. Его ноги ступали по твердому, монолитному ровно скала камню. Эти тропинки, казалось, излучали неяркий свет, так что даже в сгустившихся вечерних сумерках были легко различимы. Ни одна частица тьмы окружавшей их не оскверняла собой извилистые пути до алтаря. Было в этом что-то необычное. Ветер, погода, да даже полы плаща давно бы уже смешали эти два противоположных мира черного и белого.

Однако тут же он понял ещё одну вещь. Проклятая слизь, что без устали сыпала с неба весь день, истаивала в пар ещё на подлете к вершине. Более того, этой гадости не было даже в палаточном лагере, что остался позади.

Провожатый внезапно остановился, пропуская проходящего по пересекающей их путь тропе собрата, который что-то тихо нашептывал себе под нос. На вытянутых вниз руках покоилась большая открытая книга, которую он держал, будто бы являя её исписанные страницы миру. К его поясу были прикреплены фиалы с заключённым внутрь живым огнем и благовониями. Они раскачивались при ходьбе из стороны в сторону, оставляя за монахом дымные хвосты.

Только стоило Викару пересечь туманный след, оставленный жрецом с книгой, как тут же за его спиной разорвал воздух жуткий вопль, заставивший парня резко обернуться. Позади клубился, изредка вспыхивая золотистыми искрами, багровый морок. Белые нити тумана из благовоний сотнями мельчайших крючьев впились в тело инфернального создания, разрывая того на куски. Бестелесная плоть пошла рваными дырами, словно прохудившаяся одежда. По краям разрывов сверкали золотистые искры, изливающие в мир энергию варпа. Сияющие полупрозрачные лоскуты разлетались в стороны, истаивая, будто льдинки на жарком солнце.

В ту же секунду к ним с земли рванулись десятки струек сырого пепла. Они росли и затвердевали прямо на глазах. Когда же черные шипы вонзались в разлетающиеся обрывки тумана, те сразу же покрывались сеткой черных вен. Они росли и множились, заставляя почти исчезнувшие лоскуты вновь обретать четкие очертания, возвращая их в материальный мир. Сравнить подобное, можно было разве что с копьями, пронзившими тело жертвы, не давая той найти спасение в бегстве.

С каждой секундой все больше черных росчерков ветвилось в теле морока, разрушая его. Пораженная магическая плоть застывала без движения, начиная осыпаться тем же пеплом, что покрывал вершину холма.

Крик перерос в визг, а тот упал до хрипа агонии. Ещё секунда и все кончилось. Проросшие черные нити стали опадать вниз, перемежаясь с истлевшей плотью призрака так же быстро, как и появились. Все произошедшее заняло едва ли больше пары секунд.

Осознание было подобно молнии. Вершину покрывал не пепел, а прах умерших здесь созданий. Вик по-новому взглянул на окружавший тропу плотный, почти по щиколотку, покров. Неприятный холодок пробежал по спине.

— Подземное пламя, что это было? — обернулся он к стоявшему чуть впереди жрецу.

— Напоминает Полого Искателя — призрак шпион, — слегка пожав плечами пояснил тот. — Кому-то ты очень нужен, раз он не поскупился и послал за тобой такую зверушку.

— Что ты имеешь в виду? Какую, такую, зверушку?

— Это не обычное создание, — он вновь направился к центру алтаря. — Но, об этом тебе лучше поговорить с Схиремом, в лагере просящих.

— Просящих? — вопросы Викара лишь множились, а вот с ответами было явно не густо. Он поспешил вслед за уходящим собеседником. — Просящих чего? И у кого?

Жрец свернул на соседнюю тропу, огибая изрезанный странными фигурными письменами каменный клык и пояснил:

— Ты явно не часто путешествуешь между полисами друг. Алтари Поминовения или как их ещё называют Камни Поминовения, это вотчина Бога Вечной Переправы. Любой путешественник, ищущий защиты или возможности безбоязненно переночевать, может прийти к нам и принеся небольшую жертву, остаться здесь.

— Навсегда? — не удержался Викар.

Из-под капюшона послышался легкий смешок:

— На один день. Впрочем, никто не мешает на следующий день принести новую жертву, — пояснил жрец.

— И какую же жертву просит ваш бог?

— Любую: еду, одежду, оружие, не важно. Главное, чтобы был Дар.

Викару очень хотелось добавить с ехидцей о возможности человеческого жертвоприношения, но побоялся, что дружелюбный до этого момента собеседник не оценит подобного юмора. Поэтому он решил узнать поподробней о том, что ему предстояло сделать, то, что в принципе и привело его сюда.

— Скажи, а для того чтобы души обрели покой, тоже нужно подношение?

— Разумеется, — вопрос нисколько не смутил проводника, — пойми, эти ритуалы не наша прихоть. Мир находится, как бы под куполом, позволяющий душам входить в него, но не выпускающий их наружу после смерти человека. В итоге, мы помогаем душе переродиться в самом мире.

— В другом человеке? — перебил Викариан. Он почему-то всегда думал, что после смерти, боги забирают усопшего к себе, ну или, в крайнем случае, тот отправляется куда-то далеко, навсегда покидая Кеплер.

Внезапно Жрец впереди остановился:

— Циклы жизни и смерти, реинкарнация и мир нематериального, были сформированы давным-давно, ещё до Рубикона, — он жестом остановил, уже открывшего рот ради очередного вопроса Викара и с улыбкой в голосе продолжил, — я понимаю, что у тебя много вопросов друг мой и я готов ответить на них все, на проповеди и после неё. Но, сейчас мы уже на месте.

Он отошел в сторону, пропуская молодого человека вперед. Оказалось, они достигли вершины. На макушке холма располагался широкий круг, выстланный тем же самым белым затвердевшим песком. В него вливались все извилистые тропинки, подводя путников к стоявшему в центре, довольно крупному, алтарю. Ни гравировки, ни надписей, вообще ничего не было на обсидианово-черном теле сакрального камня. Верхняя часть жертвенника представлял собой плоский полумесяц, с куполообразным изгибом краев и изогнутым широким основанием.

Викар неуверенно ступил вперед. Он оказался пред самой широкой частью алтаря и замер не зная, что же делать дальше. Видимо нужно было принести жертву, но как? Здесь не было ни чаш для подношений, ни ритуальных кинжалов, ничего. Заболтавшись о каких-то незначимых вещах, он благополучно забыл спросить, что же он должен сделать, чтобы души его родных обрели покой.

Поняв замешательство Викара, стоявший по левую руку жрец попытался помочь:

— Жертва не обязательно должна быть большой. Если тот, кого ты любил, ушел из жизни по естественным причинам, хватит простого букета живых цветов, просто положи их на алтарь, подумай о том, кого ты потерял и произнеси имя.

Но, стоило Викару вспомнить маму и двух братьев, их смерть и то, что с ними сделали в бессмертии, как ком подкатил к горлу:

— Нет, — через силу выдавил он еле слышный хрип, — их смерть не была… естественной.

Боль, отступившая на время дорожных забот и тревог, вновь напомнила о себе. Рана, как оказалось и не думала затягиваться, лишь ждала возможности вновь напомнить о себе. Рядом послышался скрип кожаной хламиды. Вик обернулся и посмотрел в узкую щель между воротом и капюшоном. Там, в глухом полумраке, он разглядел озабоченный взгляд.

— Как они погибли? — голос жреца выдавал сочувствие утрате и неподдельное желание помочь. Вряд ли это было праздное любопытство.

— Магия, черная магия, поднявшая существо из костей и мертвого огня, костяного голема, — пояснил Викар. Он не особо разбирался в магии, поэтому описывал то, что тогда увидел. — Оно убило их, а потом начало изменять уже мертвые тела.

Он сглотнул и опустив голову, наклонился вперед чтобы опереться на жертвенный камень.

— Стой!

Громкий окрик заставил Викариана застыть и с удивлением взглянуть на своего провожатого

— Не опирайся на алтарь, если не хочешь лишиться части руки, а то и чего поболе, — быстро пояснил тот и уже тише продолжил, — друг, боюсь венка из цветов или шкуры животного тут не хватит.

Вик развернулся к нему. Неужели весь этот путь оказался напрасным. Он стал лихорадочно вспоминать, что у него есть, что он мог бы отдать Богу Вечной Переправы ради свободы своей семьи. Книга, грибы, кожаные шкуры, одежда, пара фруктов. Но, ведь ему сказали, что подобного мало. Наконец, он спросил:

— Так что же мне делать?

— Три души, три пути из клетки зла. Их надо заменить равноценными жертвами. — Жрец взглянул прямо в глаза Викару и тот с убийственной ясностью понял, о чем говорит служитель.

— Человеческая жизнь… — едва слышно произнес парень.

— Не обязательно человеческая, — быстро поправил его собеседник. — Любое животное, что было живым и имеет силу души равную или более мощную, чем у твоих родных. Людей убивать совершенно не обязательно, ведь пустошь вокруг нас изобилует различными животными вроде оленей или дьяволо-волков… Да они опасны, но боюсь, друг мой, иного выбора у тебя нет. Ничто не появляется из неоткуда и не исчезает в никуда. Сущности, закованные в цепи злой магии не могут просто исчезнуть. Необходимо, чтобы кто-то иной занял их место. Иначе силы бездны просто разорвут душу несчастного и спасать будет уже нечего.

Жрец с грустью посмотрел на Викара, а потом подошел и положив руку на плечо доверительно продолжил:

— Я вижу, что ты сбит с толку и не понимаешь, что же тебе сейчас делать. Послушай моего совета: преподнеси жертву ради защиты на сегодняшний день и переночуй в лагере просителей, у подножия Когтей Жнеца. Поешь, отдохни, наберись сил. К тому же сможешь послушать проповедь и задать те вопросы, что хотел пока мы шли сюда. А завтра, на свежую голову, решишь, что же делать дальше.

Совет был более чем разумным и Викар, проведя рукой по лицу, будто срывая с него налипшую паутину сомнений и отчаяния, уверенно кивнул. Он быстро забрался в сумку и отыскал там несколько особо крупных грибов, едва умещавшихся в его ладонях:

— Такое подношение сойдет? — спросил он.

— Вполне, — ответил жрец. — Аккуратно, не касаясь поверхности камня, положи их на алтарь и попроси о защите.

Вновь приблизившись к черному полумесяцу, Викариан аккуратно, держа за ножки, опустил грибы на алтарь. Едва те успели коснуться матово-черной поверхности, как тут же начали превращаться в тот же тлен, которым стал Полый Искатель. Легкий ветер подхватил лепестки серого праха, мягко развеяв их окрест.

— Бог Вечной Переправы, прошу тебя о защите, о спокойном сне и…, - он на секунду запнулся, даже не представляя, о чем ещё стоит попросить. Наконец, он вспомнил, чем часто мать заканчивала свои молитвы. — И огради меня от зла и слуг его, что сокрыты в тенях.

Ничего не изменилось, лишь тихое пение ветра, гулявшего над головой, нарушало степенный покой вершины.

— Дело сделано, путник, на сегодня ты можешь не бояться кошмаров ночи. Ступай же в лагерь и отдохни.

Жрец помог Викариану вновь пройти по извилистому лабиринту белых троп и зашел вместе с ним в центр палаточного поселения. Дети моментально оказались позади них и стали оживленно галдеть, и обсуждать зачем же пришел сюда этот хромающий незнакомец. Проводник довел Викара до самого высокого, видавшего виды шатра и нарушив тишину спросил:

— Как тебя зовут?

— Викар, ну или Вик, — несколько растерявшись, от столь внезапного желания, наконец-то узнать его имя, буркнул в ответ парень.

— А меня, Измаил, — представился закутанный в лоскутный кожаный плащ спутник, протянув руку. Вик тупо уставился на протянутую ладонь, не понимая, толи его только что хотели схватить пониже пояса, но передумали, толи просят денег за то, что с ним весь вечер нянчились. Как назло стая галдящих сопляков, которые все это время не переставали выдвигать самые идиотские теории, почему он здесь, заткнулась и теперь наблюдала исподтишка. Измаил тоже ждал.

Наконец, Викар не выдержал:

— Прости, но мне нечем заплатить тебе за помощь, разве что грибами или парой ягод.

Из-под капюшона послышался веселый смех. Ладонь жреца метнулась к руке Викара и крепко сжав запястье, тряхнула ту в рукопожатии.

— Ты мне ничего не должен, Вик. Это просто приветствие. Но, как я вижу, твое детство прошло вдалеке от городов-полисов, — Измаил перестал смеяться и уже серьезней добавил, — может это даже и к лучшему. Ты первый, кто пришел сюда не потому, что был изгнан или совершил злодеяние, но с благими побуждениями. Подобное благородство настоящая редкость в наши темные времена.

Он вновь внимательно взглянул на Викара. В темноте, которую не мог рассеять неяркий свет пары горящих вдалеке костров, его глаз не было видно. Наконец, жрец развернулся и пошел в сторону черной вершины. Уже, будучи у белой тропы, он обернулся и крикнул:

— Вик, ты всё же приходи на проповедь. Тебе стоит побольше узнать о мире вокруг. — После этих слов он вновь отвернулся и поспешил наверх.

«Да», — решил Викар. — «Пожалуй, проповедь послушать можно». В конце концов, у него больше нет дома, некуда вернутся в случае опасности. А значит стоит начинать привыкать жить вне пределов надежных стен.

С этими мыслями и абсолютно не замечая, продолжавших бесноваться сорванцов вокруг, он отправился к кострам. Там, возле очагов света, изрыгающих в темное ночное небо снопы алых искр сидели десятки людей. Вернее дряхлых стариков, да грудных детей. Он вспомнил, что Измаил посоветовал ему расспросить о Полом Искателе у некого Схирема. Поэтому приблизился к ближайшему костру, у которого сидело с дюжину человек и ни к кому конкретно не обращаясь, спросил:

— Извините, почтенные, Вы не могли бы подсказать, где я могу найти Схирема?

В ответ часть сидящих заулыбалась беззубыми, у одних от старости, у других от малости лет, ртами. А дородная женщина, помешивавшая странное варево в котле обглоданной мозговой костью, зашлась в приступе хриплого смеха:

— Слыхали, голожопые? Мы теря почтенные, аки блахородны Лорды полисов, — гоготала она. Внезапно глаза её полезли на лоб и её прихватил мощный приступ влажного кашля. Кое-как откряхтевшись, бабища, как следует прочистив горло, сплюнула смачный сморчок. Причем, кажется, умудрилась попасть строго в центр и не без того особо аппетитной похлебки.

— Богов ради, Латра! Это же наша еда, совершенно не обязательно сморкаться в общий котелок! — Запричитал, тут же переставший лыбиться в три оставшихся зуба, старичок.

Другие бедолаги, которые явно ждали, когда же суп, наконец, будет готов, тут же заголосили, совершенно забыв о вопросе Викара. Пара женщин вскочила и с кулаками набросились на непрекращавшую ржать, кашлять и харкаться горе-повариху. Гвалт поднялся такой, будто в курятник пролез дымный лис.

В общей суматохе, один из сидящих у дальнего края мужичков, с размаху залепил в ухо своему соседу. Тот брыкнулся навзничь. Пожилой хулиган с каким-то полусумасшедшим хихиканьем скрылся во тьме, чтобы через секунду притулиться к следующей потенциальной жертве у другого костра. Правда там, видать, его уже знали. Престарелый бузотёр тут же отгреб от нескольких таких же старичков и вынужден был спасаться бегством в свою палатку.

Ор стоял адский. Взрослые ругались, дрались, кто-то едва не снес котелок, за что был удостоен ударом горящей головешкой, в перемотанную грязным тряпьем рожу. Дети у костра орали, а те, что были постарше и прятались в темноте вокруг, с воодушевлением швырялись в дерущихся кусками мокрой земли. Причем в лагере просителей слизь не падала с неба, а значит, снаряды детки притаскивали со склона. Не поленились ведь. Это было какое-то безумие и Вик стал потихоньку отступать в темноту, подальше от этих свихнувшихся.

Однако, тут он заметил, что не все принимали участие в этом помешательстве. Рядом с шатром, внимательно следя за происходящим, сидели трое. В отличие от других людей, довольствовавшихся лишь землей или шкурой под задницей, эти сидели на толстом ошкуренном стволе. Они о чем-то общались, а один явно с интересом разглядывал Викара. Он был закутан в грязную, просаленную робу, с щетиной, но без свалявшейся, как у большинства здешних мужчин, бороды. На его голове не было ни единого волоска, лишь причудливый орнамент татуировки.

Старик склонил голову чуть на бок, изучая парня и тот внезапно почувствовал себя очень неуютно под пронзающим взором его поблекших от возраста глаз. Глаз, в которых отражалось пламя костра, вот только цвет этого пламени был кислотно-зеленый, а отражение заполняло собой весь зрачок.

Лысый и довольно жутковатый обитатель лагеря кивнул, приглашая Викара присоединится к ним. Мгновение поколебавшись, молодой человек двинулся к островку спокойствия посреди моря безумия. Оставаясь на месте, Схирема он не найдет. К тому же он заметил, что в сторону этой троицы дети метать земляные комья явно опасались.

Осторожно обходя дерущихся, стариков и заливающихся слезами брошенных в момент начала свары детей, Викар подошел к деревянной «скамье», и присел рядом.

— Ну и зачем же тебе понадобился Схирем? — не оборачиваясь, хрипло поинтересовался сидящий по правую руку от него старик.

Из всей компании, лишь человек с сияющим зеленым огнем зрачками смотрел на него, остальные казалось, были погружены в свои мысли. Тот, что спросил его, был так же отмечен татуировками, но они покрывали не его поросшую седыми волосами голову, а могучие руки. Даже время не смогло стесать загрубевшие мозоли на ладонях, такие, что может оставить или тяжкий труд за сохой, или эфес тяжелого оружия. Что-то подсказывало Викару, что этому старцу чужды простые радости фермерской жизни. О том же говорил и длинный шрам на скуле, уходящий под гладко зачесанную назад серебряную шевелюру к уху.

— Измаил… — Викар сглотнул. Горло внезапно пересохло. Почем-то общение с этими людьми вызывало чувство неосознанной тревоги. — Измаил посоветовал поговорить с ним. Насчет Полого Искателя.

Теперь заговорил тот, с пылающими зеленым огнем зрачками:

— Без обид парень, но мне кажется, ты не потянешь повелевать истерзанной душой. Сила в тебе есть, а вот воли на такую магию может и не хватить. Тут нужно черное сердце, а твое пока… серенькое, — тот усмехнулся и морщины изрезали кожу его лица.

— Нет, уважаемый, — внезапно Викар осекся, он испугался, что подобное обращение и тут вызовет истерический хохот, и оборвет едва начавшийся разговор. Однако все трое казалось, восприняли проявленное уважение, как должное и продолжили безмолвствовать. — Это существо следило за мной. Ну, я так думаю по крайне мере.

— Что ж, — продолжил зеленоглазый, — меня зовут Схирем Заарин Траг, я колдун-чароплет полиса Раапа. По крайне мере, был им и если Полый Искатель шел за тобой, то единственное, что я могу тебе посоветовать, ходи оглядываясь. Если кто-то решил использовать столь чудовищное колдовство, чтобы найти тебя, то этому кому-то, ты очень нужен. И будь уверен, мальчик, он не отступит.

Не сказать бы, что предупреждение сильно взволновало Викара. Там, у своего дома, он уже видел, на что способен этот «кто-то» и он скорее мечтал о встрече с ним, чтобы отомстить. Старый колдун будто прочел его мысли:

— Какие бы чаяния не витали сейчас в твоей голове, не вздумай уподобляется анархомагам.

— Кому? — не понял Викариан.

— Магам анархии, — внезапно заговорил, молчавший до этого третий старец.

Он взглянул на костер и тот осветил его лицо. Викару стоило немалых трудов, чтобы побороть желание немедленно вскочить и отойти подальше. Это было беспорядочное нагромождение пористых кристаллических наростов голубоватого оттенка, выпирающих из-под побитого временем капюшона. Левый глаз превратился в живой, мутно-белесый алмаз размером с кулак. Внутри него, будто в грязной воде, плавала черная жемчужина зрачка. Правый глаз представлял собой недвижимую фреску, навеки вмурованную в плоть изуродованного лица. Рта и носа не было, лишь небольшая щель, из которой исходили звуки и тяжелое дыхание. А в центре лба, сияя белым золотом, покоился вросший в него амулет невероятной красоты. Он был похож на сплетающийся дивный венок из трех неподражаемо-прекрасных цветков. Внутри их соцветий рождались россыпи искрящихся алмазов, сапфиров, изумрудов, рубинов и боги знают чего ещё.

Это было так неправильно. Совершенство и уродство. Идеал красоты и ужас мутации. Что ещё было изменено, Викару не было видно, тело несчастного скрывала плотная меховая накидка. Видя такую реакцию, говоривший издал что-то, видимо должное означать смешок:

— Да мальчишка, как и сказал Схирем, не стоит уподобляться таким как я, — голос его звучал, будто из глубины пещеры, многократно отраженный от каменных стен. Это создавало режущую слух какофонию. — Анархомаги, это маги, ослепленные собственной заносчивостью, которые начинают смешивать различные стихии в единое целое. Они создают то, что никогда не могло бы появиться само по себе. Никогда.

Слова давались ему с трудом. Однако, переведя дыхание, он все же закончил:

— Давным-давно, я пытался сделать идеальный, «чистый» амулет… из себя самого. Результат, как говорится, на лицо.

Он сделал жест рукой, указывающий на свой обезображенный лик. Вик ещё не получил полного ответа о том, кто может стоять за Полым Искателем, как жизнь сразу высыпала ему на голову гроздь новых вопросов.

— Что значит «чистый» амулет и почему вы хотели сделать его из себя? — забыв о первом отвращении, парень даже слегка наклонился вперед.

Кажется, неподдельный интерес польстил его собеседнику, но тот ответил довольно сухо:

— Мое имя Рах и вам, молодой человек, для начала следовало бы тоже представиться.

— П-простите, — замялся в смущении Вик. — Меня зовут Викар и я не хотел Вас оскорбить. Просто, я не столь часто посещаю места обитания других людей. Непривычно называть незнакомцам свое имя, так что ещё раз извините.

Искренние извинения явно разрядили сгустившуюся атмосферу. Внезапно он понял, что свара у костра сошла на нет и наступила тишина. Даже грудные дети перестали плакать. Все с интересом слушали их разговор. Это заметил и Рах. Подобное внимание ему явно нравилось и он решил ответить на заданный ему ранее вопрос:

— Существуют так называемые «чистые» и «грязные» амулеты. Когда жрец рун, заклинатель, да кто угодно, создает магический предмет и в особенности амулет, он использует силы эфира, чтобы напоить свое творение могуществом. Сплетая нематериальные колдовские узлы и закрепляя их последовательность в мире реальном, творец привязывает их к ключевым местам на создаваемом предмете. Для каждого такого узла существует наиболее подходящая геометрия начертания и расположения, где он будет закреплен. — Маг с изуродованным лицом совершенно преобразился, даже голос перестал резонировать и ломаться. Казалось, рассказывая о перипетиях и тонкостях сотворения магических вещей, он окунался в свою родную стихию. Викариан же, внимал, открыв рот. — То есть это не значит, что вы не можете подобрать с земли камень и создать из него оберег, швыряющийся молниями в супостатов. Отнюдь, это вполне возможно, но в таком случае возникают три основных вопроса Догмата Креационизма.

Он обвел «аудиторию» внимательным взглядом и точно поморщился бы, если бы мог. Он явно привык к публике иного толка. Публике, в которой, скорее всего, не было неспешно поправлявших обвислые груди престарелых матрон и уснувших, благополучно обмочившихся во сне старичков. Слегка пожав плечами, как бы смиряясь, что лучших слушателей в данный момент ему всё равно не найти, Рах вновь заскрежетал скрипучим эхом:

— Первый закон. Как долго просуществует ваш камень-молний. Второй, какой мощностью он будет обладать. И третий, какой эфирный фон от него будет исходить. Ответить на эти вопросы довольно просто. Предположим материал камня, обычный скальный осколок. Долговечным такой амулет не будет. Максимум его хватит на десяток другой залпов, последствиями которых станут трещины на его поверхности. Они приведут к нарушению узлов в амулете, что спровоцирует, в лучшем случае, утрату его функциональности.

— А в худшем? — поинтересовался Викариан.

Маг «поморщился» из-за того, что его так бесцеремонно прервали, но все же ответил:

— В худшем, произойдет смещение потоков и откроется портал в варп. В пространство дикого сырого эфира, инфернальные сущности которого с удовольствием отобедают твоей душой.

Рах вновь обвел всех взглядом, убеждаясь, что его внимательно слушают. Он по-настоящему любил быть в центре внимания, передавать мудрость и учить древним тайнам:

— Вернемся к вопросам Догмата Креационизма. Второй из них — сила созданного артефакта. У подобного нашему амулету, скорее всего, будет сила, способная при ударе молнией разве что поставить дыбом волосы на заднице врага. Несомненно, вздувшиеся шаровары противника могут вызвать пару улыбок, но вот победить в бою вам они вряд ли помогут. И последний вопрос — эфирный фон. Чем больше этот фон у предмета, тем «грязнее» он считается. Викар, ты когда-нибудь видел существо называемое Мародером?

Парень передернул плечами, поежившись от воспоминаний и кивнул.

— Отлично! — обрадованно воскликнул маг. — Значит не придется тратить время на объяснение, кто это такие. Раз ты их встречал, то думаю, ты помнишь, что они знамениты так называемыми мутациями. Это изменения тел под действием магических энергий. В том числе, того самого эфирного фона. Часто Мародеры платят Скульпторам Плоти просто немыслимые деньги, только за то, чтобы тот нашел какой-нибудь особо мощно-фонящий «грязный» амулет и вживил его под кожу этого мутировавшего куска мышц. Таким образом, даже если эти монстры не находят ни капли сырого варпа, ни артефактов Небесных Гор и не заключают договоров с колдунами Полисов, они всё равно продолжают изменяться. Грязный амулет неспешно, исподволь меняет человека изнутри.

— А чистый амулет получается безвреден? — поинтересовался Викариан.

Рах крякнул в знак согласия:

— Безвреден. Ну, по крайне мере, не так вреден. Пойми, создать идеально чистый амулет невозможно. Когда ты зачерпываешь силу из эфира, сплетая заклятие, ты касаешься сущности магии лишь вскользь. Но, даже это оставляет на тебе след и ты меняешься, пусть и не сильно, становишься с годами все искусней, сильнее. Магия проникает в тебя так же, как ты, творя колдовство, проникаешь в неё. Так сказать — обоюдный процесс. Артефакт же, это воплощенная в материи магия, которая действует не мгновение, но постоянно. Поэтому, даже самый чистый из артефактов, намного вреднее для нас, да и для всего Кеплера, чем тысяча сотворенных заклятий.

Он остановился перевести дух и позволить «ученикам» усвоить услышанное.

— Но, зачем же тогда вообще нужны подобные предметы, что губят и своего носителя и мир вокруг? — Викариан не мигая смотрел на старого мага, внимая каждому его слову.

Рах на секунду задумался, видимо пытаясь подобрать слова. Мутное бельмо его алмазного глаза сначала потухло, но уже через секунду вновь озарилось изнутри:

— Доводилось ли тебе когда-нибудь бывать в Землях Ледяной Смерти?

— Нет, — честно ответил Викар.

Рах кивнул, подтверждая свою догадку:

— В сердце тех земель есть так называемая Вуаль Алтаниса, названая именем того, кто создал её, мага анархиста. Он никогда не выделялся силой и в родном городе-полисе считался достойным, разве что вычищать отхожие места. Такое пренебрежение со стороны окружающих, толкнуло молодого мага пойти по пути креациониста. Дело в том, что мощь заклятия, вложенного в предмет не так сильно зависит от могущества мага, сколько от его умения создавать артефакты и материала, из которого те сделаны. В конечном итоге, Алтанис приобрел огромную славу, а сам стал похож на «новогоднюю елку», обвешанный своими амулетами с ног до головы. О да, он возвысился до уровня, о котором раньше не мог и мечтать. Сам великий Лорд полиса признал его мастерство и заказал создать ему оружие и броню. Город стал крупнейшим в той части света, не чета нынешним загнивающим крысиным норам. То был процветающий торговый полис с десятками тысяч жителей, а может даже и сотнями.

Викар, которого поразило количество людей в лагере просителей, не мог даже вообразить, как должно выглядеть поселение, чтобы вмещать сотни тысяч. В этот момент, к старому Раху подошла девочка лет восьми, неся миску с похлебкой. Оказалось, что пока все зачаровано слушали старого мага, женщины успели сготовить новый котелок снеди. В животе заурчало, когда маг аккуратно залил содержимое тарелки в единственное отверстие на своем лице, которое, по-видимому и служило ртом. Утолив голод, Рах продолжил свой рассказ:

— Но, как это всегда бывает с людьми, которые выбились из самых низов на вершину власти и могущества, они просто не способны остановиться. Тогда Алтанис решил ступил на путь анархомага, — неотрывно смотря в одну точку, Рах медленно покачал головой. — Он загорелся идеей, которая не приходила в голову ни одному магу. Считалось, что создать нечто подобно было просто невозможно. Алтанис взял перо ледяного аудана, заключив в него силу холода и льда. Поймал в зачарованную им же колбу ифрита с огненных полей Таргониса, создав колбу огненной смеси. Он добыл и пелену ветров. В момент своего величайшего триумфа, он соединил эти три амулета.

Голос мага стих. Он внимательно оглядел лица с прикованными к нему взглядами. Казалось, даже Схирем, повернув голову, внимает ему. Кристаллическое чело буквально сияло изнутри силой и Рах окрепшим голосом закончил рассказ:

— Алтанис создал то, что не удавалось ещё никому. В руках он держал укутанный шелковым туманом вьюг, причудливо скрученный, будто выплавленный в форме расходящейся косы, фиал. Сквозь голубое стекло был виден ярящийся внутри буран ледяного пламени. Анархомаг был восхищен своим творением, венцом своего искусства. Он открыл фиал. Ни один из известных мне магов не смог бы сделать ничего подобного. Да что там маги, не каждый бог способен на такое. Из одного витка колбы рвалось ледяное пламя, а из второго — неудержимый водоворот северного урагана. За долю секунду вся земля на сотню километров окрест была поглощена беснующейся стихией. Снежные бури бушевали десятилетиями и когда они, наконец, сошли на нет, глазам людей предстала картина, заключённой в сияющую ярко-голубым светом сферу, земли. Полис, его окрестности и все живые существа были пойманы заклятием. Они застыли там же, где их настигла, вышедшая из под контроля, сила амулета. Десятилетиями артефакт изливал чудовищную мощь в наш мир, в конечном счете, навсегда сковав землю студеной хваткой. Любого, кто осмеливался прикоснуться к голубому барьеру вокруг, бесконтрольная ныне магия превращает в нетающую ледяную статую, — голос на секунду замолк, но потом все же тихо добавил, — там теперь много вечных, холодных статуй.

Маг замолчал, видимо погрузившись в воспоминания. Викара, все это время неотрывно слушавшего старого мага, сморил голод. Рисковать и пробовать булькающее в котелке варево из корений, тараканов и возможно приправленного очередным сморчком толстой Латры, желания не было. Он, немного порывшись в сумке, извлек пару сальников, которые тут же и принялся с наслаждением поедать.

— Архимаг и анархомаг, — внезапно произнесла кристаллическая маска Раха, — как похоже звучит и какая чудовищная пропасть разделяет эти два понятия. Абсолютный контроль, самодисциплина, стезя аксиом, проверенных столетиями знаний. И хаос, чудо рождения чего-то доселе невиданного, соединения несовместимого и каждый шаг, словно прыжок в омут непринятия догм.

Сзади послышались шаги и тут же раздался незнакомый голос:

— Ищущие убежища и защиты, те кого ныне оберегает Бог Вечной Переправы в обители своей, ступайте за мной, — это оказался один из жрецов, сейчас стоявший у откинутого полога самого большого шатра. Внутри чадила пара факелов, а посредине горел большой костер. — Время молитвы. Время проповеди. Ступайте за мной те, кто ищет помощи бога нашего, в делах своих.

Замолчав, служитель алтаря, пригнувшись, зашел внутрь. Видимо, заставлять посещать проповедь тут никого не собирались, но почти все люди последовали за ним.

Лишь Рах, Схирем и третий, так и не назвавший своего имени, остались сидеть на своих местах.