Восемь летчиков или хозяин Байкала

Глава 1: Строительная база. Наше время

********

- Вот вы говорите, чудес не бывает. А я вам, друзья мои, расскажу историю, не имеющую никакого здравого смысла, логики, но поражающую своей таинственностью и жутковатостью, времён молодости моих родителей.

Семёнович уселся удобнее, затянулся почти затухшей сигаретой, поправил на носу очки, подкинул дров в буржуйку и продолжил:

- Байкал… Правду говорят – загадка для простого смертного: чужого к себе не пускает, весь окутан тайнами, сверхъестественными силами, а побывавший там однажды, навсегда запомнит его до сих пор непроходимые леса, реки, болота, таящие в себе немало жуткого и коварного.

Семёновичу было чуть за пятьдесят, и он в бригаде считался самым старшим.

- Всё равно придётся Мишку ждать с его манипулятором, - донёсся голос Женьки из противоположного угла вагончика, который бригада переделала и расширила на свой вкус и сообразно своим потребностям.

- Ну, раз придётся ждать Мишку и его манипулятор, тогда слушайте. Сразу оговорюсь: всё, что я сейчас намерен донести до ваших умов – правда. Начиная с первого слова моего рассказа - всё происходило на самом деле и всё это подтверждено научно, подкреплено фактами, и даже кое-где описано в старых советских журналах «Техника молодёжи» и «Наука и жизнь», может лишь за несколькими исключениями. Всё, что я сейчас буду рассказывать о Байкале, касается так же и другой аномальной зоны на нашей планете, а именно - мексиканской, уникальной в своём роде территории под названием: Zona Del Silensio, или в переводе на наш язык - Зона молчания.

- А что там? – спросила Нина, выставляя посуду. Все уже сидели полукругом за столом и начинали внимательно прислушиваться к повествованию своего старшего друга.

- То же самое, что и в нашей истории о Байкале, - ответил Семёнович. – Я специально заранее провожу две параллели перед вами между этими двумя зонами, чтобы вы поняли, в чём будет суть моего рассказа. Когда я буду упоминать Байкал, сразу мысленно проводите для себя аналогию с этой зоной отчуждения в Мексике. Итак…

Семёнович обвёл всех взглядом, убедился, что все его принялись внимательно слушать, и начал, собственно, с самого начала.

- Есть в сердце Мексики место, во всех отношениях уникальное, аномальное, получившее название, как я уже говорил – Zona DelSilensio , а некоторые альтернативные исследователи величают его ни больше, ни меньше как «Воротами во Вселенную» – например, бельгийский уфолог Эрих фон Деникен или наш начальник геологического «Космопоиска» Вадим Чернобров. Находится эта будоражащая воображение зона на стыке трёх мексиканских штатов с центром в Вёрис-де-Трино.

- Откуда такая точность в памяти? – хмыкнул скептически недоверчивый Женька, но на него шикнули, и он предпочёл замолчать до поры до времени.

- Он правильно спросил, - ответил рассказчик. – После того, как с моим отцом случилось на Байкале то, о чём я хочу рассказать, я стал интересоваться нечто подобным по всему миру, и не раз натыкался в газетах, научных журналах, в передачах по телевизору, да и просто в интернете. Стал проводить для себя альтернативную аналогию с нашим российским озером – вот и запомнил некоторую информацию. Да мало ли ещё таких подобных зон на планете? Мохенджо-Даро в долине реки Инд, Новая Швабия в Антарктиде, пустыня Наска в Перу, бездна Челленджера в Тихом океане, участок сибирской тайги Подкаменной Тунгуски – кстати, тоже недалеко от Байкала, - и прочее, прочее, прочее. Если все эти аномалии планеты сейчас упоминать, то мы отвлечёмся от темы надолго. Остановимся пока на одной, аналогичной - мексиканской.

- Есть ещё Курская магнитная аномалия, - вставил неугомонный Женька, и тут же получив прилетевшим ботинком, спрятался под одеяло (он уже успел разуться и привалиться, лёжа боком к спинке своей кровати).

- Много чего есть, я об этом и говорю,- ответил Семёнович, нисколько не обидевшись, что его перебили таким бесцеремонным образом. Кинувшая ботинок Нина восстановила равновесие.

- Но самое похожее место именно там, в Мексике. Там даже есть озеро, правда небольшое, по сравнению с Байкалом - просто лужа на дороге. Тем не менее любой любознательный турист не найдёт здесь сегодня никаких достопримечательностей для своего фотоальбома: тут нет остовов древних городищ, развалин храмов, знаменитых ацтекских пирамид или геоглифов, типа того же плато Наски: нет и каких- либо геологических формаций или экзотической растительности. Просто кусок пустыни, причём очень дикой, с маленьким озерцом – лужей, вдали от хоть какой- то цивилизации. Единственное отличие от аномальной зоны Байкала: там леса и болота, здесь - песок и кактусы. Зато принцип поведения природы, порою необъяснимые, одинаковы. Чтобы вы поняли, о чём пойдёт речь, я по памяти приведу выдержку из книги «Зона Молчания» американского писателя Томаса Пинчона, которая мне когда-то попалась на глаза. Вот что он писал: «Внутри зоны вы не услышите разговоров других людей: это место, где совершают посадки НЛО и здесь можно встретить вдруг очень высоких гуманоидов, облачённых в плотно облегающие серебристые костюмы. Это одна из малознакомых энергетических точек Земли: здесь часто можно видеть «свет сфер» – с наступлением сумерек в небе над Зоной Молчания вспыхивает яркое свечение в виде огромных колец, которые, то беспорядочно мечутся над пустыней, то группируясь, принимают в небе правильные геометрические фигуры. В этой пустыне по непонятным причинам вдруг отключается в машинах радио, останавливаются часы, а стрелки компасов начинают бешено вращаться в разные стороны. У людей, забравшихся сюда, начинались проблемы с сердцем, желудком, головой. Сердце учащает свой ритм, желудок сводит парализующими спазмами, а головной мозг выдаёт галлюцинации похуже тех, если бы вы объелись грибов или попробовали мескалина. И в то же время есть в Зоне участки с противоположными свойствами, где легко дышится, где можно так направить антенну, что даже ваш маломощный приёмник оживёт и вдруг начнёт принимать станции с другого конца земного шара, например, из Японии или Китая…» И так далее, - закончил Семёнович. – Суть вы поняли. Как по мне, то эта таинственная Зона – некий своеобразный магнит: она притягивает к себе метеориты из поднебесья, – обломки космических странников до нашествия туристов можно было видеть повсюду. Затем люди из НАСА разогнали всех любителей экстрима и установили за Зоной контроль. Но это сейчас.

Он затянулся и пустил струю дыма в приоткрытую форточку. За стенами вагончика темнело, внутри было утно, и стояла благостная тишина: все обратились в слух, - настолько начало рассказа было для всех интересным, что даже Женька высунул голову из-под одеяла.

********

Для Нины в вагончике был отведён свой собственный спальный уголок за перегородкой: кровать, тумбочка, зеркало на стене, шкаф – как раз возле одного из трёх окон, выходящих на противоположную бетонную стену, ограждающую базу со всех сторон. Семёнович приделал полочку над оконцем, и на ней, с чисто женской щепетильностью были расставлены какие-то скляночки, статуэтки, маленькие горшочки с цветами. На стене висели приклеенные, вырезанные из журналов фотографии любимых актёров, а рядом с кроватью в том же шкафу находился весь гардероб девушки,- всё, что позволяли условия проживания на большой строительной базе, которых вокруг посёлка было как грибов после обильного дождя.

Нина временно не работала. Все ждали, когда, наконец, хозяин базы Гамлет Назарович - чистокровный добрый армянин - начнёт строительство новой столовой для рабочих. В старой маленькой столовой работали только две девушки и кормили лишь с десяток желающих – остальные предпочитали питаться самостоятельно, делая еженедельные коллективные выезды за продуктами либо в поселковую ярмарку, либо в супермаркет, расположенный недалеко от посёлка по шоссе. Но база постепенно расширялась, и требовалось новое, более обширное помещение. Кому было лень готовить самим, тот питался в старой столовой, но за давностью лет, её оборудование поизносилось и изжило себя: все строители питались у себя в вагончиках, впрочем, как и приезжающие наёмные рабочие, в числе которых был и Михаил, водитель манипулятора, член описываемой бригады. Две девушки справлялись сами, а Нине, как шеф-повару приходилось ждать, когда Гамлет Назарович затеет новую постройку. И строить её должны как раз две такие бригады, как бригада Юрия Николаевича.

В ожидании запуска объекта скучать не приходилось; Юрий Николаевич каждый день находил какую-либо работу. Вчера бордюры вкапывали, сегодня траншею для труб прокладывали, завтра вагончики манипулятором переставляли, послезавтра асфальт вокруг базы клали; через день – в посёлке колодец при церквушке копали. Много дней - много дел.

Нина так же числилась в бригаде, но на мужские работы по понятным причинам не выходила. Из полученных зарплат, с молчаливого уговора, каждый из бригады вносил свою часть в «общий котёл», и всё это отдавалось Нине на ведение хозяйства. На проживание, продукты, на маленькие женские радости в виде колготок, помад, белья, одежды. А если предстояло что-то грандиозное в виде туфелек или зимней недорогой шубки, каждый добавлял не раздумывая, поскольку девушку любили и оберегали (что Женьке было даже на руку – меньше затрат в конфетно-букетный период ухаживания).

Она же в свою очередь всячески помогала друзьям в их быте: штопала, стирала, подшивала, гладила, готовила, - в общем, была неким центром, вокруг которого и крутилась жизнь всей бригады.

Семёнович был потомственным приамурцем из Хабаровска, Михаил местным, живущим вне территории базы, Юрий Николаевич обитал до базы в Белоруссии, ну а Нина с Женькой были выходцами из Малороссии, из Донецкой области. Иными словами, полный интернационал.

********

Манипулятор должен был приехать к десяти вечера, и Михаил остался бы ночевать до утра в вагончике, затем, утром в пятницу, они все вместе должны были переставить через стропила вагончик на новое место, отведённое, судя по плану Гамлета Назаровича, для новой бригады. Как раз все и подумали, что подобная суета в пятницу касается именно столовой. Новой столовой.

Из гаража Миша не выехал. Неохота в пятницу перед выходными переться через всё шоссе к чёрту на кулички: дорожный патруль того и гляди тормознёт. И доказывай потом, что ты не пьян.

Он набрал по мобильному телефону номер бригадира Юрия Николаевича и сказал ему, что на базу выезжать не хочет: ждите, мол, понедельника.

Юрий Николаевич был человеком понятливым и не обиделся: понедельник – так понедельник. А сам подумал: «Схожу-ка я обрадую ребят. Всё же пятница, вечер, завтра суббота – банный день, а там и воскресенье. Три вечера выходных. Вот обрадуются…». Любил он свою бригаду, что тут сказать. И прихватив бутылочку коньяка с апельсинами для Нины, двинул через всю базу к противоположной оградительной стене, где стоял их вагончик.

Бухнув в дверь, вошёл, и нарочито серьёзно гаркнул:

- Кухня!

- Тута кухня! – выросла перед ним (руки по швам) Нина.

- Работы отменяются. До понедельника. Не слышу оваций!

- Ура-а! – раздалось со всех сторон. Женька подскочил, выхватил из рук бригадира коньяк, накинул на руку полотенце, как у официанта в ресторане, взял под локотки и широким жестом указал:

- Просим к столу, барин! Селёдочки, водочки-с, красной икорочки? Не желаете-с, ваше сиятельство?

Юрий Николаевич хмуро, как и подобает барину, отмахнулся, и величественно прошёл к уже накрытому столу.

- Сейчас пельмени будут, - оповестила всех Нина (электрическая плита стояла рядом с умывальником, сразу у входа в вагончик). Там же располагались полочки со всякой кухонной утварью, и рядом с плитой, чуть сбоку примостился довольно внушительный холодильник: на четверых обитателей вагончика вполне хватало, если в нём останавливался иногда Миша. Спальные кровати с прикроватными тумбочками располагались по периметру жилого помещения вдоль стен; стол стоял посередине, телевизор-плазма висел на одной из стен, чтобы было видно с любой кровати. Плюс маленькие шкафчики для каждого, где висела на плечиках одежда для выхода и поездок в город.

Коньяк уже разлили, пельмени, пышущие заманчивым запахом, разложили по тарелкам, все уселись за стол, и наступило весёлое настроение. Никто бригадира не стеснялся, он был для всех лучшим другом и товарищем по работе, разве что Женька частенько прятался от него на территории базы, подальше от начальства.

Таков был общий портрет бригады – дружной, интернациональной, и немного весёлой, но, разумеется, в меру.

********

База сама по себе была довольно приличных размеров. В боксах шили костюмы, изготовляли бинокли, микроскопы, курительные трубки, гитары, маски, детские игрушки. Одним словом, всё, что шло на продажу. Сто человек из разных мест и областей жили и трудились на этой базе, зарабатывая себе свой нехитрый капитал, чтобы вернуться домой, будучи по местным понятиям уже относительно состоятельными людьми.

Гамлет Назарович, директор базы, не мешал подобным начинаниям своих подопечных. Сто человек на него работали, базу строили, на территории жили, зарплату получали и были обоюдно довольны друг другом. Он обитал на недосягаемом Олимпе греческих богов в виде двухэтажного особняка в центре базы и полностью доверялся бригадирам, особо не вникая ни в схему строек, ни в частную жизнь строителей – для этого существовали Юрии Николаевичи и прочие начальники бригад. За это его и любили. Уважали. Не будь его, не было бы жилья, работы, зарплаты. В отличие от иных нерадивых работодателей, этот начальник был на порядок честнее, дружелюбнее, щедрее, и самое главное – был в плане денег предельно порядочен. У него не голодали. У него жили. У него работали. И не пьянствовали как на иных объектах. Дисциплина была железная.

Юрий Николаевич по случаю свободного вечера остался в вагончике слушать рассказ Семёновича о пропавшей на Байкале экспедиции. Пельмени были поданы, рюмки налиты. Нина была довольна.

И Семёнович, взяв в руку рюмку с коньяком, начал своё повествование.

- Давно это было, ребятки мои. Мне было в ту пору одиннадцать лет, когда моего отца занесло на Байкал в ходе очередной экспедиции (он был геологом-геодезистом), и поскольку мы с мамой путешествовали вместе с ним, то и там мы оказались вместе – я чуть позже расскажу о наших странствиях вслед за отцом. Сейчас речь пойдёт именно о Байкале.

Семёнович подмигнул всем и в ожидании уставился на Женьку, поскольку каждый знал, что неугомонный философ обязательно сейчас вставит что-то своё, научное, невзирая на подлетающий ботинок.

Так и произошло.

Сейчас же выдалась Женькина справка:

- Байкал. Можно? – он с запозданием бросил взгляд на своего старшего друга и тот кивнул: «Валяй. Что с тебя возьмёшь, с эрудита нашего».

Женька кинулся листать свой походный блокнот: все знали, что он почему-то никогда не пользовался ни планшетом, ни ноутбуком.

- Глубина 1620 метров. Впадает более 300 рек и мелких речушек с протоками, а вытекает одна – Ангара. Имеет 27 островов; из них самый крупный – Ольхон. Замерзает Байкал в январе; в мае месяце вскрывается, и начинается судоходство. Сплав леса, рыболовство, охота на кольчатых нерп, близких по виду к нерпам каспийским. Что ещё? – полистал страницы. - Ах да… вот, нашёл, всё касаемое Байкала. Пресноводное озеро, расположенное на высоте 456 метров и окружённое горными хребтами. Площадь тридцать один с половиной квадратных километров, - он всплеснул руками, - вот где лохнесское чудовище должно плавать, а не где–то там, в помойной луже. Живи, размножайся: и слова никто не скажет.

- Всё? – зевнул Юрий Николаевич, явно показывая философу, что пора закругляться со своей статистикой.

- Нет. Ещё впадают реки Селенга, Баргузин и так далее – уже более мелкие. Флора и фауна включает в себя более 1800 видов, из которых большее число эндемиков.

- Это кто? – спросила Нина, протирая стол.

- Это те виды, которые присутствуют только в данном ареале обитания и нигде более. Например, как лемуры на Мадагаскаре или кенгуру в Австралии. Подобью факты: байкальский тюлень, бычки, живородящая рыба голомянка. Промысел – омуль, хариус, таймень и прочее. Дальше, из географического: Байкало–Амурская железная дорога, или если быть ближе к народу – БАМ (наряду с Транссибирской магистралью). Тында – Волочаевка – Комсомольск. Кстати, Семёныч, ты в своём рассказе намерен проходить населённые пункты? Чтоб я ориентировался…

- Намерен, - Семёнович снисходительно кивнул, соглашаясь с теперь уже всем, что доводил до окружающих его всесторонне знающий друг.

- Ага, - воспрянул духом тот: - Тогда ещё Байкальск, Усть-Баргузин, Нижнеангарск… Иркутск, естественно. Где-то рядом на карте Улан-Удэ. Целлюлозные заводы на побережье. Охотничьи угодья, комбинаты, лесопилки, егерные клубы, баржи, лесосплавные цеха, даже катакомбы подземные, а так же знаменитый Баргузинский заповедник.

Женька прищурился и бросил взгляд на молчавшего пока рассказчика:

- Не о нём ли пойдёт речь?

- О нём, - кивнул Семёнович.

- Ого! Стало быть, будет очень интересно, друзья мои, - он обвёл всех взглядом. – Баргузинский треугольник - это вам…

- А ботинком не хочешь? – перебила его Нина.

- Ладно,- нисколько не обиделся тот. – Из полезных ископаемых – залежи руды, а посему и куча рудников с приисками, раскопки и добыча изумруда, берилла, а то и алмаза в некоторых местах – бери, не хочу: массив-то огромнейший! И при всём при этом, несметное количество больших и малых аномальных магнитных зон вдоль - если смотреть по карте – всего Байкала с любой его стороны, точно таких же или похожих, как обрисовал нам Семёныч мексиканскую зону отчуждения. А ведь Прибайкалье обширное! Если взять всю его территорию по карте атласа, то она будет соизмерима с любым средним государством Европы: Австрией, например, или Венгрией, а то и бывшей Югославией. Народ там проживает – коренные буряты, либо частично эвенки. Чуть ниже, ближе к Улан-Удэ идут уже монголы, а возле Читы вдоль Яблонового хребта обитают выселенные когда-то при Сталине немцы Поволжья, осевшие в этих местах, и пустившие корни своих семей. Что ещё, Семёныч? Я всю вводную сделал? Всё огласил?

- Всё – всё! – послышалось оживлённо со всех сторон.

Женька подскочил и принялся суетиться вокруг бригадира:

- Коньячок пожалуйте-с. Селёдочки, не угодно ли, барин? Байкальская, если что…

- Наливай, - барским жестом разрешил тот.

Семёнович между тем продолжил:

- Отец мой, Семён Борисович, будучи геологом и окончив Ростовский институт геодезии, в силу обстоятельств в возрасте 33- х лет попал на Байкал. Занесло его туда, минуя все необъятные просторы тогда ещё Советского Союза, вместе уже с семьёй: мною и мамой. Мне было тогда одиннадцать лет, и он за эти годы успел потаскать нас с собой, начиная от Приамурья (где, собственно я и родился под Хабаровском), от Якутии и Коми АССР, до Среднесибирского плоскогорья где-то в горах Алтая. Будучи геодезистом-топографом, где он только не бывал, оставляя нас с мамой в каком-нибудь очередном посёлке, сначала для того, чтобы я ходил в садик, а затем и в школу. Каждый новый учебный год я начинал в новой школе, а заканчивал его уже в другой, за сотню километров от предыдущей. С моей мамой он познакомился в Хабаровском крае, куда приехал после института по распределению практиковаться в качестве геодезиста. Там я и родился. А затем началась наша с мамой эпопея покорения советских просторов в качестве сопровождающих моего отца, куда его бы не заносило. Мальчишкой, я, образно говоря, прошёл с ним от Амура до Волги, от Енисея до Днепра, от Саянских хребтов до низменностей центральной полосы России. В детстве я катался и на оленьих упряжках, ездил и на гусеничных вездеходах, и на снегоходах «Буран», летал почти на всех грузовых и пассажирских самолётах, начиная от Ан-22 и кончая Ил-86, а уж…