Вопреки предсказанию (СИ)

Глава 35

Весть о смерти бабки Улиты быстро облетела деревню. Желающих проститься не оказалось. Тучковцы при встрече с тем, кого считали ее сыном, опускали глаза и проходили мимо, а те немногие, выражающие соболезнования, выглядели неискренно. Василий это чувствовал, но ему не было до этого дела. Его терзало чувство вины, словно он убил ее собственными руками. Все считали это несчастным случаем. Но он-то хорошо помнил ту ночь на кладбище, когда они призывали наказать ее. Наказать — наказали. Но как теперь жить? Как?

Нине удалось убедить Василия, что сердце Улиты, как всякой колдуньи, нужно пронзить осиновым колом. Перед похоронами срубил маленькую осинку у ворот, содрал с нее кору и остро заточил. Показал его Нине:

— Подойдет? — в его черных глазах стоял укор.

— Я понимаю, тебе тяжело, но поверь: так будет лучше. Боюсь, вдруг Улита будет приходить к нам по ночам. Помнишь, она обещала? Говорила, что я не смогу ее убить.

— Ты совсем помешалась. Ей просто нравилось тебя пугать.

— Но это же не принесет ей вреда.

Не ответив, Василий хлопнул дверью. После смерти Улиты Нина обратила внимание, что на его усилившуюся раздражительность. Он снова начал выпивать. Нина же, кроме навалившейся тоски, перемежающейся с приступами страха, никаких угрызений совести не чувствовала. Она боялась за себя, боялась за ребенка и больше всего боялась за Василия, потому что любила его. Ей не давала покоя мысль, что теперь он станет таким же, как Улита. Тайное имя названо, колдовская власть передана.

Проститься с Улитой никто не пришел, и они отправились на кладбище вдвоем. Гроб погрузили на специальные сани, взятые у могильщиков. Василий тянул за веревку, а Нина, зажав в руке осиновый кол и опустив голову в черном платке, шла позади.

Добравшись до нужного места, Василий снял гроб с санок и открыл крышку, чтобы проститься. Нина, подавив приступ тошноты, отошла в сторону. Обмывать и переодевать Улиту Василию пришлось самому. Он смотрел на перекошенное от застывшей боли лицо той, которую он считал своей матерью. Мысль о том, что он убийца, истерзала его. Напрасно он уверял себя, что так будет лучше для их ребенка. Вспоминалось, как Улита вела его по дороге, крепко держа за руку. Тогда ее рука казалась ему надежной, потому что он считал ее своей матерью. Ладно, хватит. Взявшись за крышку гроба, он повернулся к Нине, стоявшей поодаль.

— Ты, как я понимаю, проститься не хочешь?

Нина подошла и молча протянула осиновый кол. Василий неожиданно взорвался:

— Неужели ты по-прежнему хочешь, чтобы я это сделал?! Посмотри на нее! Она мертва. Мы убили ее! Она не причинит больше зла.

— Если это не сделаешь ты, сделаю я, — решительно сказала Нина. — Я еще помню, что на этом же кладбище лежит моя мать, чья смерть на ее совести. И я не хочу, чтобы она приходила к нам по ночам и навредила ребенку.

Упоминание о ребенке привело его в чувство. Какой смысл снова спорить? Он знал, что Нина не уступит. Ему придется сделать это. Он взял из ее дрожащих рук собственноручно заточенный кол и еще раз вопросительно посмотрел на Нину. Она кивнула. Поднял кол и с силой вонзил его в Улиту. Тело подпрыгнуло, Нина отшатнулась. «Я убил ее дважды, — промелькнуло у него в голове, — и мне нет прощения».

— Что делать дальше? Кол надо вытащить?

— Нет, давай закопаем с ним. Она должна остаться пригвожденной, — решила девушка.

— А как я, по-твоему, тогда крышку закрою?

Нина понимала, как он, должно быть, ненавидит ее в этот момент.

— Закапывай так, — твердо сказала она. — Иначе в этом не будет смысла.

Василий выругался и на веревках погрузил гроб в могилу. Он стукнулся о дно, и тело чуть подпрыгнуло, вызвав ужас у обоих. Заглянул внутрь: ему показалось, что лицо Улиты исказилось от боли. Бросил взгляд на крышку гроба, лежавшую на снегу.

— Ты можешь меня убить, но я не могу сыпать землю ей на лицо. Я не могу! — он чуть не плакал. — Ведь я считал ее матерью.

— Это не причинит ей никакого вреда. Она мертва.

— Я не буду этого делать! — закричал он. — Закапывай сама, если хочешь. В конце концов, это была твоя идея. Ты пришла к нам в дом бороться с ней. Ты должна быть довольна. Посмотри, она там, мертвая, пригвожденная колом. Ты все еще боишься ее?

Нина молча взяла лопату и, стараясь не смотреть вниз, швырнула в могилу ком промерзлой земли. Возникло ощущение, что она закапывает живого человека. Наверное, Улита наблюдает за ними сверху. Душа присутствует на погребении и очень расстраивается, если с телом обращаются непочтительно. Василий отошел в сторону и достал из кармана фляжку с коньяком. Горячая жидкость обожгла горло. «Прости меня, я оказался плохим сыном. Я убил тебя». Снова отхлебнул коньяку и прислонился к березе, стараясь не смотреть в сторону могилы. Наверно, сейчас впервые чувствовал ненависть к Нине. Она не должна была так поступать.

Лопата была тяжелой, Нина волновалась, что это может повредить ребенку, но Василий вовсе не собирался помогать. Ну что ж, она справится. Вот уже и не видно Улиты. Только осиновый кол торчит из бурой земли. Резкая боль внизу живота заставила ее разогнуться. Нина застонала и, бросив лопату, прислонилась к дереву, схватившись за живот обеими руками.

— Что с тобой? — бросился к ней Василий.

— Болит внизу, — прохрипела она.

Василий усадил Нину на сани, на которых они привезли гроб.

— Я совершенно забыл, что тебе нельзя поднимать тяжести. Мы сейчас поедем домой. Я все закончу. — Василий схватил лопату и, проклиная себя, быстро засыпал могилу землей и сделал небольшой холмик, в который вместо обычного креста воткнул искусственный цветок. Минуту постоял молча, как бы отдавая дань памяти умершей, потом повернулся к Нине, которая сидела на санях.

— Ну, как ты?

— Уже лучше.

— Хочешь, я повезу тебя?

— Ты собираешься везти меня на похоронных санях, — Нина рассмеялась нехорошим смехом, и Василий почувствовал, что у нее может начаться истерика. Им нужно выбраться поскорее из этого ужасного места.

— Хорошо, давай я понесу тебя.

— Нет, не надо. — Нина встала, придерживая рукой низ живота.

— Тебе больно? — Василий заглядывал ей в лицо, словно не он несколько минут назад, равнодушно наблюдал, как она закапывала могилу.

— Немного. Лопата была слишком тяжелой.

— Сам не знаю, что на меня нашло, — сокрушенно сказал Василий. — Я так был зол на тебя за то, что ты хочешь пронзить ее осиновым колом, что забыл о ребенке.

— Ничего. Только бы обошлось.

Ночью у Нины открылось кровотечение. Пока Василий суетился вокруг нее и вызывал «Скорую помощь», она думала, что потеряет ребенка. А может даже и умрет сама. Обе эти мысли не вызывали страха. Похоже, ребенку уготована такая судьба, что ему лучше не рождаться. Нина устало закрыла глаза, чувствуя глубокое равнодушие ко всему на свете. Даже их любовь сейчас показалась ей порочной. «Любила ли я его на самом деле?» — размышляла она. И не принимала ли за любовь желание обладать его телом? Или же это все было следствием давнего приворота, сделанного Улитой? С какого-то момента все пошло наперекосяк, и, несмотря на попытки исправить судьбу, становилось только хуже. Вдруг вспомнился последний разговор с Алексеем, уговаривающим ее спасти свою душу. Если бы она могла молиться, ей было бы легче. Зачем она тогда носит крестик? Только потому что его носил ее отец? Мысли начали путаться, накатывала слабость. Трудно открыть глаза, трудно пошевелить рукой.

Серьезное лицо врача, его шевелящиеся губы, слова, которых она не понимает. Боль отпустила, ее положили на носилки. Рядом шел Василий, его лицо было таким грустным, таким несчастным. Наверно, врач сказал, что она умирает.

Когда за санитарами, увезшими Нину, закрылась дверь, Василий устало опустился на больничную банкетку в холле. Никто не сказал ему, стоит ли ждать, но он и сам не мог уйти. Чувство раскаяния жгло изнутри. Зачем он заставил Нину закапывать могилу? Почему не мог смириться с этим дурацким обрядом, который казался ей таким важным? Какие темные силы снова нахлынули на него, заставив потерять разум? Неужели ему суждено стать таким же, как Улита?

Только бы Нина выжила. Он вспомнил их первую встречу, голубоглазую худенькую девчушку с доброй улыбкой. Никто никогда так не улыбался ему. Его жизнь была слишком мрачной и серьезной. Может быть, в далеком детстве его родная мама улыбалась ему, когда пела песни, укачивая перед сном. Он не знал, сколько он так просидел. Время исчезло. Наконец, белая дверь, отделявшая его от любимой, открылась, и оттуда вышел врач. Василий медленно встал.

— Вы муж Веселовой?

— Да.

Глаза врача были уставшими и грустными. Лицо человека, который чувствует дыхание смерти гораздо чаще других, не может быть иным.

— Мы сделали все возможное, чтобы спасти ее и ребенка. Она потеряла много крови, и теперь только время покажет — справится ее организм или нет.

— Я могу ее увидеть? — спросил Василий.

— Только завтра. Если все будет хорошо, конечно.

— А что же мне делать? — воскликнул Василий. Мысль, что ему придется вернуться одному домой, оставив Нину в больнице, казалась невыносимой.

— Что вам делать?! — врач неожиданно сурово посмотрел на Василия. — Молиться. Все в руках Божьих. Это самое лучшее, что вы можете сделать. Только Бог решает, жить вашей жене или умереть. И только Бог решает: родиться вашему ребенку или нет.

— Молиться?! — переспросил Василий. Он и не ждал ответа на свой вопрос. Слова вырвались сами собой.

— Да, молиться, — повторил врач и, повернувшись к нему спиной, пошел обратно. Когда он скрылся за белой дверью, Василий еще стоял, глядя ему вслед. Молиться?! Да он никогда в жизни не молился и не знает ни одной молитвы.

— Молодой человек, — молоденькая медсестра, сидевшая за столиком, подошла к нему и сочувственно посмотрела в глаза. — Не стоит так переживать. Ваша жена поправится. Врач, который оперировал ее, наш самый лучший хирург. Вам лучше пойти домой и поспать. О состоянии вашей жены вы сможете справиться по телефону утром.

Василий медленно пошел к выходу. Его губы беззвучно шевелились: «Ниночка, живи». Это была та единственная молитва, которую он мог произнести.

Состояние Нины было таким же неопределенным и на следующий день и через день. Тогда Василий решился. Он пойдет в церковь и будет молиться.

Глава 36

С каждым шагом, подходя к церкви, Василий чувствовал себя все хуже и хуже. Силы покидали его, в душе зарождалась тоска. Пытался убедить себя, что он просто обязан помолиться о здоровье Нины. Произнесет несколько слов и поставит свечу. Но что-то внутри него неумолимо восставало. Он боролся с собой, он привык бороться с собой. В последние дни приступы меланхолии и желания позлить людей появлялись все чаще и чаще, и все труднее становилось сдерживаться. «Может, это и есть то посвящение, о котором говорила Улита?» — спрашивал он сам себя с ужасом. — «Неужели он все-таки станет одним из них?» Вчера ночью, когда засыпал, почувствовал, как голову сильно сжали, тело вытянулось, как пружина, а потом так же сжалось, и он в бестелесном состоянии сначала поднялся к потолку, а потом вылетел из открытой форточки. Чувство свободы опьяняло, ночь с тонким зарождавшимся месяцем и яркими звездами казалась прекрасной. Он мог проходить сквозь стены. Таким образом он навестил семью, жившую напротив них. Обнаружив что, они крепко спят, ему захотелось похулиганить, и он перевернул стол с оставшейся от ужина немытой посудой вверх ногами. Страшный грохот разбудил домочадцев, которые с ужасом оглядывали возникший беспорядок, бегая вокруг в ночных рубашках. Василий висел над потолком и наслаждался их изумлением, пока ему не захотелось на воздух. Он летел невысоко, где-то на высоте двадцати метров и сожалел, что не может подняться выше. Когда небо начало светлеть, почувствовал, что нужно вернуться. На кровати лежало его тело, и он легко вошел в него.

Горящий на солнце желтый купол еще недостроенной, но уже действующей церкви слепил глаза, ноги казались деревянными. Он сделал два шага и остановился. «Да что же это такое?!» — вслух воскликнул Василий, наблюдая издали за вышедшей из храма и осенявшей себя крестом старушкой в платке. К горлу подкатила тошнота. Через какое-то время Василий понял, что войти в церковь физически не сможет. Даже с того места, где он стоял, чувствовал запах ладана. Внезапно ему пришла в голову спасительная мысль. Нужно попросить Алексея помолиться за Нину. Заказать молебен или как там это называется. У него достаточно денег, чтобы заплатить всем этим Божьим слугам, чтобы они всю ночь молились. По выходящим из церкви прихожанам Василий понял, что утренняя служба закончилась. Дожидаясь Алексея, достал из кармана мобильный и набрал номер больницы. Узнав, что состояние Нины осталось без изменений, съежился. Один раз в жизни судьба повернулась к нему лицом, позволив встретить самую чудесную девушку на свете. И он погубил ее. Народ расходился медленно. Василий основательно замерз. Близость церкви сводила его с ума, а все эти тучковцы, которые крестились на выходе из церкви, вызывали лишь раздражение. «Надо же, какие благочестивые», — бормотал он, прохаживаясь взад вперед, чтобы согреться.

Увидев, наконец, выходящего из церкви священника, Василий бросился к нему. Слова замерли у него в горле, как только преградил Алексею дорогу. Глаза не отрывались от большого креста на черном платье. Близость священника подавляла. Василию пришлось сделать колоссальное усилие, чтобы не убежать прочь. Алексей догадался сам. Только одно могло заставить Василия появиться здесь. Нина.

— Что случилось?

— Мы можем отойти отсюда подальше? — Василий оглянулся на церковь, и его лицо скривилось.

— Я провожу тебя, — Алексей понял, что ему тяжело находиться здесь. Они молча прошли несколько шагов и завернули за угол тихой улицы. Церквушка скрылась из виду, и Василий почувствовал себя лучше.

— Нину увезли в больницу, — выпалил он.

— Что с ней?

— У нее открылось кровотечение, ей сделали операцию, но она уже несколько дней не приходит в сознание.

Алексей еле сдержался, чтобы не бросить ему в лицо, что им все-таки удалось угробить ее.

— Зачем ты пришел? — Алексей чувствовал, что не способен помочь этому человеку, и если бы не Нина, не стал бы с ним разговаривать.

— Я хочу заказать молебен за ее здравие. Доктор сказал, что ей может помочь только молитва.

Алексей холодно ответил:

— Ты можешь зайти в церковь и заказать молебен сам. Для этого не обязательно было ждать меня на улице.

— Ты же знаешь, что я не могу. — черные глаза Василия опалили Алексея огнем, и ему показалось, словно сам дьявол взглянул на него. Никогда раньше он не видел ни у кого таких глаз.

— Все люди находят в церкви успокоение, если их сердца чисты.

Неожиданно Василий почувствовал хорошо знакомый приступ неконтролируемой ярости. Да как он может, этот святоша, читать ему нотации? Он вцепился Алексею в шею и начал душить.

— Ты или сейчас дашь мне слово, что будешь молиться за нее день и ночь, или я вытрясу из тебя душу, и никакой твой Боженька не придет на помощь.

Алексей захрипел, пытаясь разжать руки Василия, но тот быстро опомнился.

— Извините. Нервы сдали. А тут вы со своими нравоучениями. Если я говорю, что не могу зайти в церковь — значит, я действительно не могу. А доктор сказал, что ей может помочь только молитва. Она должна жить. Сделайте все, что можете, я заплачу, — он достал из кармана бумажник.

Священник растирал шею и откашливался. В голове прыгали мысли. «Он сумасшедший. Как же Нина живет с ним?».

— Не надо никаких денег. В какой она больнице?

Василий не рискнул спорить и неловко засунул деньги в карман.

— В сорок второй, но к ней не пускают.

— Меня пустят, — уверенно ответил Алексей. — Я поеду туда и буду молиться за нее.

— Спасибо, — еле слышно заставил прошептать себя Василий. Вдруг ему захотелось рассказать Алексею, как Нина попала в больницу. Впервые в жизни он понял, почему у людей возникает такое непреодолимое желание покаяться, чтобы им отпустили грехи. Груз вины слишком тяжел, чтобы нести одному. Если бы можно было с кем-нибудь поговорить. У него не было друзей, только Нина.

Алексей видел, что Василий хочет что-то рассказать, но не мог заставить себя остаться. Он чувствовал, что ему нужно бежать от этого человека. Кивнув Василию, уже сделал два шага в противоположном направлении, как вдруг повернулся.

— Она потеряла ребенка?

Василий удивленно посмотрел на священника. Откуда он знает о том, что Нина беременна? И какое ему до этого дело? Он хотел ответить что-то резкое, но в глазах Алексея была та же самая мука, которую он видел в своих, когда подходил к зеркалу.

— Нет, — ответил Василий и зачем-то добавил. — Но это теперь не важно. Главное, чтобы она осталась жива. «А этому ребенку, — подумал он про себя, — может лучше и не рождаться. Неизвестно, что его ждет».

Они разошлись в разные стороны. Алексей вернулся в церковь, привычно встал перед распятием и начал молиться. Обращение к Богу всегда приносило облегчение. Привычные стены церкви поддерживали его и давали необходимую силу. Он вновь пожалел людей, которые живут без веры, им приходится труднее.

Глава 37

Нина видела себя сверху. Рядом с ее кроватью на коленях стоял человек в черном одеянии священника. «Слишком поздно», — подумала она. Ей нравилось новое состояние, в котором не ощущалось боли. Она начала подниматься вверх к светящемуся существу, манившему своим белоснежным сиянием. Перед Ниной, как в кино, стали возникать фрагменты из жизни. Она вновь стала маленькой девочкой, увидела отца и мать. Промелькнули школьные годы, их первая встреча с Василием. За некоторые события ей было стыдно, и она раскаивалась, что поступала плохо, но Существо не ругало ее. Потом перед Ниной появились ее родители, и она почувствовала исходящую от них любовь. Они были рядом, хотелось обнять их, но что-то невидимое удерживало ее на расстоянии.

— Ты уверена, что готова уйти? — спросило Существо. — Есть два человека на земле, которые хотят твоего возвращения.

Священник Алексей в черном одеянии подле ее тела в больнице. Василий в их комнате, шепчущий ее имя, как молитву и не отводящий глаз от ее портрета. Нина поняла, что придется вернуться. Двумя тончайшими, но крепкими нитями они привязывали ее к земле. Она помахала родителям, и они исчезли.

— Спасибо Господу, ты вернулась, — Алексей поспешно вышел, чтобы позвать врача. Пока врач суетился возле нее, она так и не решалась спросить, потеряла ли она ребенка. Неожиданно сквозь вернувшуюся слабость и боль, она почувствовала слабенький толчок внутри, повторившийся более четко и определенно. Их с Василием ребенок впервые заявил о себе.

— Доктор, я его слышу.

— Что слышите, милая? — пожилой мужчина по-доброму смотрел на нее из-под косматых бровей.

— Ребенок зашевелился, — сказала Нина. — Он жив. — у нее на глазах появились слезы. Как она могла желать остаться там, рядом с родителями? Она могла погубить малыша.

— Поздравляю вас. Это чудо, которое совершила молитва. Когда за человека молятся, это не дает смерти забрать его. Я убежден в этом. А вам еще рано было уходить.

«Алексей не дал мне уйти», — подумала Нина и вдруг вспомнила Василия. Он тоже молился, но по-своему.

— А сейчас, — доктор поднялся, — Нужно поспать. Вам нужны силы.

— Хорошо, но могу я сначала поговорить с мужем, — попросила его Нина. — Он очень переживает за меня.

— Я понимаю, — кивнул врач. — Но будет лучше, если вы отдохнете, а я попрошу медсестру позвонить ему. Завтра, если все будет хорошо, я разрешу ему побыть с вами.

Глава 38

Василий спешил к больнице. Он еще спал, когда медсестра сообщила, что его жене гораздо лучше. Он так быстро вскочил с постели и начал собираться, что времени размышлять не было. Последнее, что запомнилось, как он сидел перед фотографией Нины, умоляя ее не оставлять его. Потом пил виски. Потом опять с ним произошла странная вещь. Сон, который не был сном.

Главное, что Нине лучше.

Проходя по соседней улице, обратил внимание на сгоревший дом. «Еще вчера вечером никакого пожара не было», — мелькнуло в голове. Внезапно он все вспомнил. Сначала стало холодно, а потом жарко. Бросился прочь со всех ног, словно боялся, что ему предъявят обвинение.

Это не было сном.

Он засыпал, когда почувствовал, что кто-то входит в его тело.

— Иван, пора немного поразвлечься.

— Но я не Иван, — попыталось запротестовать его «я».

— Ты родился в день Ивана Купала и пришел в этот мир с определенной миссией. Ты должен приносить в мир зло.

— Но я не хочу. Не хочу, — бормотал он, чувствуя, что от него прежнего остается все меньше и меньше. Черный густой поток захватил его сознание и заставил вылететь из тела. «Зло, зло, ты должен творить зло», — совершенно явно услышал он, перемещаясь в пространстве.

— Сегодня ты должен сжечь какой-нибудь дом. Ты переходишь на новый уровень, — звучало в нем. Он бы сказал в голове, если бы в тот момент у него была голова.

— Выбирай, — услышал он команду.

Он перемещался по Тучково, разглядывая дома. Та маленькая часть, что осталась от него, сопротивлялась, стараясь выбрать пустой дом. И вот он нашел, что искал. Завис невысоко от крыши с красной черепицей. Семья Козловых, которых в поселке недолюбливали за их заносчивость, отправилась в отпуск. Опустился ниже и направил сверкающий красный луч на деревянные обшитые панели передней стены. Несмотря на мороз, огонь занялся быстро. Василий снова поднялся вверх и наблюдал за пожаром.

— Молодец, Иван, — услышал он. — Ты хорошо выполнил свое первое серьезное задание. Жаль только, что ты выбрал дом, в котором не было людей. Но я надеюсь, что завтра, когда я приду, у нас будет много жертв.

«Завтра, то есть сегодня», — пробормотал Василий, подходя к станции. Он опять придет и заставит меня творить зло. Неужели Улите удалось превратить его в колдуна? Громкий шум поезда заставил его отпрянуть. Чертыхнулся: так ушел в свои мысли, что совершенно не смотрел по сторонам. Впрочем… От пришедшей в голову мысли сначала содрогнулся. По крайней мере, выход из этой жизни. Нужно сделать это до Нининого возращения домой.

Глава 39

Нина была еще слишком слаба, чтобы разговаривать, поэтому он просто держал ее за руку, радуясь, что она не замечает его состояния. Через несколько минут, когда зашла медсестра и сделала знак, что пора уходить, он поднялся, поцеловал Нину и вышел. Прощальный поцелуй. Они больше не увидятся. Пора свести счеты с этой жизнью. Этот груз слишком тяжел.

Сразу уйти не удалось, медсестра попросила зайти в кабинет к врачу. Василий побрел в указанную сторону, гадая, что хочет от него доктор.

— Состояние Нины Веселовой по-прежнему остается тяжелым, несмотря на то, что она пришла в себя, — начал врач, как только Василий уселся. — Положение осложняется беременностью. Организм нужно поддерживать лекарствами. — он посмотрел на Василия из-под очков в золотой оправе. — К сожалению, это очень дорогие лекарства. Но без них она не справится.

— Выпишите рецепт, я куплю его, — глухо сказал Василий.

— Вы даже не спросили, сколько стоит лекарство?

— Я найду деньги, — повторил Василий, испытывая раздражение от слишком внимательного взгляда доктора. Ему хотелось уйти, чтобы остаться одному. Общение с людьми причиняло боль от осознания того, что он не такой, как они.

— К сожалению, не все так просто. Наш сотрудник привозит его из Германии. Пока я не знаю, сколько времени ваша жена должна будет принимать его. Сейчас я даже не могу назвать вам всю сумму. Минимальный курс в течение двух недель стоит около двух тысяч долларов. Возможно потребуется несколько курсов.

— Я принесу вам сегодня деньги, — сказал Василий и поднялся. — Сделайте все возможное, чтобы она поправилась.

— Безусловно, — кивнул врач, наблюдая за молодым человеком. Он видел, что тот был чем-то подавлен и решил, что он переживает из-за Нины или из-за ребенка. А возможно, что-то еще произошло. В любом случае нужно предупредить. — И еще одна вещь: вы не должны ни в коем случае волновать вашу жену, в ее состоянии это может привести к губительным последствиям. До нее не должно доходить никаких плохих новостей. Даже если мир перевернется, вам придется это скрывать.

Василий потрясенно взглянул на врача. Сейчас до него дошло, что ему придется повременить со своим решением. Во-первых, Нине нужны лекарства, которые нужно оплачивать, а во-вторых, она вряд ли перенесет новость о его самоубийстве.

— Я все понял, — Василий, не прощаясь, выскочил из кабинета, немало озадачив врача своей поспешностью.

Всю дорогу до дома Василий прошел пешком, размышляя о своей судьбе. Если бы кто-нибудь знал, как он устал. У него никогда не было никаких прав, даже права умереть, он все время жил по чужим законам. В гостиной он устало опустился в кресло, прихватив книгу «Каббала чисел». На первой же странице он прочел: «Математические науки стоят во внутренней взаимосвязи с магией и так же всячески необходимы для нее».

Когда братство распалось, они долго находились в бегах. Поддерживала ли Улита связь с кем-нибудь еще? Общались ли они между собой? Если бы он мог поговорить с кем-то оттуда, нашел бы ответы на многие вопросы. Василий снова вернулся к книге. «Люди, вступающие в религиозные общества, принимают новые имена, чтобы показать, что они стали другими и начинают новую жизнь. Так же поступают и в оккультных общинах».

— Наверно, поэтому мне поменяли имя, — пробормотал Василий, переворачивая страницу. «Во многих первобытных обществах у человека было два имени. Одно, для обычного, повседневного использования, другое же, настоящее, хранилось в тайне. Иногда оно не было известно даже самому владельцу, так как произносилось шепотом его матерью еще в младенческом возрасте. Если колдуну удавалось выяснить истинное имя человека, он мог уничтожить его. Истинное имя содержало сущность человека и, распадаясь, влекло за собой и его распад».

— Вот я и распадаюсь, — грустно заметил Василий, разговаривая сам с собой. — Нина была совершенно права, когда говорила, что перемена имени повлекла за собой мое изменение. Ведь действительно, днем, когда я — Василий, я веду себя совершенно иначе. Этот демон овладевает мной лишь ночью.

«Если для совершения важных поступков не помогает ни перемена мест, ни выбор подходящих дней, то можно найти выход, изменив свое имя и тем самым, приобретя другое число. Это мнение было широко распространено среди евреев в период средневековья, считалось, что жизнь больного можно спасти, заменив ему имя, так как это приводило в замешательство ангела, ответственного за подведение итоговой черты в жизни человека. Влияние нового числа станет постепенно сказываться на вашей жизни, и люди начнут относиться к вам по-иному», — прочитал Василий и захлопнул книгу.

«Что же делать?» — крутилось у него в голове. Сейчас у него было как бы два имени, днем он был Василием, но ночью, когда его называли Иваном, он начинал творить зло.

Василий взял с полки русский мифологический словарь и открыл страницу на букву «К». «В купальских празднествах участвовало все население. Девушки собирали травы и изготавливали обрядовую куклу в качестве жертвы природным силам. Для этого в землю втыкали кол, который обвивали соломой, а на верхушке укрепляли пук из нее, называемый „Купалой“. Иногда куклу также называли „Иваном“. Делали и „Марью“. Они соответствовали мифологическому мотиву о кровосмесительном браке брата и сестры, выразившемся также в цветке Иван-да-Марья, особо почитаемом в те дни».

Вдруг заплясали перед глазами воспоминания, как всем братством они выходили в лес. Разжигали большой костер. Женщины, у каждой на голове венок из сине-желтых цветов, протяжными голосами тянули песни. Парни прыгали через костер. Он тоже прыгал. Праздник приходился на его день рождения и продолжался до утра. На заре купались нагишом в озере. Василий вновь обратился к книге, надеясь, что новые строчки разбудят еще какие-нибудь воспоминания. «В вечернее время „Ивана“ и „Марью“ топили или разрывали на части». Молодой человек задумался. Захватив с собой факелы огня, некоторые взрослые куда-то исчезали и возвращались очень довольные, говоря другим, что они отомстили за Ивана. Что же они делали? Внезапно он все понял и, накинув куртку, вышел в сад. Какое-то время бродил по тропинкам, испытывая одно единственное желание — напиться до бесчувствия. Но смог себя остановить: через несколько часов он снова окажется в рабстве, а ему нужно контролировать себя. Взгляд упал на домик, в котором жила Улита с тех пор, как Нина переехала к нему. Возможно, там спрятаны документы, которые прольют свет на то, что творится вокруг него.

Василий открыл дверь. Привычно пахнуло травами. Он поморщился. Показалось, что Улита вовсе не умерла, а все еще здесь. Прошелся по комнате, выдвигая ящики. Под старым бельем в шкафу нашел коричневую тетрадь, исписанную заклинаниями и приворотами. Нетерпеливо перелистнул страницы и обнаружил листок с номерами мобильных телефонов. Телефон Марены был вычеркнут. Вытащил из кармана куртки мобильный и быстро набрал номер, молясь про себя, чтобы девушка сняла трубку. К телефону не подходили, но он снова набрал этот же номер.

— Слушаю вас, — ответил, наконец, женский голос.

— Марена, это Василий, — быстро начал он говорить. — Я нашел ваш телефон в записной книжке Улиты.

— Вы ошиблись, я не Марена, — быстро ответила женщина. Василий мог поклясться, что узнал ее голос.

— Пожалуйста, помогите мне, — взмолился он. — У меня случилась беда, и я не знаю что делать. Мне просто нужна кое-какая информация.

Молчание.

— Поймите, вам ничего не угрожает. Улита умерла.

— Умерла? — переспросила женщина, и в ее голосе послышалось облегчение.

— Да, произошел несчастный случай, — зачем-то сказал Василий, всеми силами пытаясь поддержать разговор.

— Вы позвонили, чтобы сообщить это?

— Мне нужно встретиться с вами. Когда-то вы хорошо относились ко мне.

— У меня мало времени.

— Марена, пожалуйста. Это очень важно. Я все объясню при встрече.

— Хорошо, — наконец, решилась она. — Вы можете прийти ко мне на работу. — она назвала адрес, добавив: — Вечером там никого не будет, и мы сможем поговорить.

Василий знал этот детский сад, находившийся в получасе езды на автобусе от дома. Внезапно он почувствовал зверский голод и вспомнил, что ничего не ел с самого утра. Отправился на кухню и быстро сделал яичницу.

Глава 40

Василий сразу узнал Марену, несмотря на то, что она очень изменилась. Ее темные кудрявые волосы теперь были зачесаны в пучок, косметика отсутствовала, а мятые бесформенные брюки и слишком свободный свитер скрывал фигуру. Создавалось впечатление, что она специально уродует себя, чтобы не привлекать внимание.

— А ты здорово вырос, — заметила она, когда они сели в маленькой комнатке, заполненной ведрами и швабрами.

— Так сколько лет прошло. Мне тогда было двенадцать.

— Я очень изменилась? — спросила она Василия.

— Нет, ты такая же, — соврал он, легко перейдя на «ты». Женщина, сидевшая перед ним, несмотря на прошедшие годы, все равно осталась той девушкой, которая в те одинокие для него годы дарила тепло, играя с ним или просто разговаривая.

— Ладно, не ври, — скривилась Марена. — Я знаю, что постарела и рада этому. Моя красота всю жизнь была для меня, как проклятье, и они с готовностью использовали это. Ты должен дать мне слово, что никому не скажешь, что встречался со мной.

— Да что ты, Марена… — начал Василий.

— Не называй меня так, — вскрикнула она. — Когда я слышу это имя, чувствую, что во мне пробуждается зло, и я словно возвращаюсь в прошлое. В то ужасное время. Теперь меня зовут Инна.

— Ну, хорошо, как скажешь. Инна так Инна. Неужели это имеет такое значение?

— Принято считать, что имя выбирают родители. Но ребенок рождается с запрограммированной судьбой и подобранным под нее характером. Как назвать, решают на небесах и нашептывают в уши родителям.

— Значит, Нина была права, когда говорила мне это.

— Кто эта Нина? — насторожилась Инна.

— Моя жена, — успокоил ее Василий.

— Ты женат? — в ее усталых глазах промелькнуло нечто подобное интересу.

— Гражданский брак, — на всякий случай уточнил Василий. — Она и рассказала мне о том, что наш числовой код, включающий в себя день, месяц и год рождения, очень важен. Так же, как и имя. Я тогда не придал этому особого значения.

Марена назвала Василия дурачком и разразилась целой лекцией. Когда человек удаляется в монастырь, ему меняют имя для того чтобы он мог полностью отрешиться от прошлого. Выбор имени происходит, чтобы оно находилось в соответствии с его новыми задачами. Когда люди уезжают в другую страну, их жизнь резко меняется в основном из-за того, что их имя произносится иначе. Например, Анна станет просто Энн, Петя Питером и так далее. Меняется сумма цифр и их цифровой код. Это серьезнее, чем люди осознают. При поступлении в Огненное братство каждому его члену изменяли имя. Сумма цифр обязательно образовывала цифру «два», что означает дуаду. Дуада — это воплощение всего зла и порока на земле.

Услышав об уже знакомой дуаде, Василий нахмурился: оба его имени несли в себе зло, и он поспешил перевести разговор на интересующую тему. В ответ на вопрос Марена снова выдала лекцию.

Огненное братство основано на легенде. Иван и Марья — мифические брат и сестра, которые не ведали о своем родстве и вступили в брак, за что и были превращены Богом в цветок. Это одна версия. Другая, что они превратились в цветок сами, чтобы не разлучаться. Брат с сестрой символизируют огонь и воду, поэтому цветок состоит из желтых и голубых цветов. Братство использовало третью малоизвестную версию, что Мария коварством и хитростью соблазнила своего чистого и непорочного брата Иванушку и женила его на себе. Бог рассердился и превратил их обоих в цветок, навсегда соединив чистое с порочным, не особенно разбираясь в том, что Иван пал жертвой коварства. Цветок создан в назидание людям, и его тайный смысл в том, что, единожды оступившись, прежнюю чистоту не сохранишь. Иван-да-Марья — цветок искушения, поэтому люди и сжигают его в праздник Ивана Купала, чтобы миновала их участь впасть в искушение. Но во всем этом есть одна несправедливость. Если Марья и была воплощением зла, то Иван был обманут. И разве прав Бог, что поместил их вместе на один стебель? Во время празднования Ивана Купала чучело Ивана и чучело Марьи сжигали на костре. Но в Огненном братстве сектанты, поклоняясь Ивану, мстили за него, сжигая дома, в которых в этом году родилась девочка. Иногда ее успевали выкрасть в суматохе пожара и принести в качестве жертвы.

После ее рассказа оба молчали. Василий заметил, что длинные пальцы Марены, превратившей в Инну, дрожат от волнения.

— Я помню только, что ко мне все были очень внимательны в этот день и дарили подарки. И ты знаешь, почему так было? Потому что я и есть тот самый Иван, который родился в этот день?

— Ты родился с определенной миссией.

Василий стукнул кулаком по столу.

— Какая все это чушь! Надо же так задурить людям голову! — раздраженно заметил он. — Как ты, вообще, попала в эту секту?

— Влюбилась в парня, мы какое-то время встречались, а потом оказалось, что он женат. Конечно, такое случалось со многими. Но для меня, а мне было тогда девятнадцать — это был конец света. Я чувствовала себя опозоренной. К тому времени я всем в деревне рассказала, что он мой жених. И он, заметь, действительно, обещал на мне жениться. После того, как мы стали близки, я заговорила о свадьбе. Он рассмеялся и сказал, что женат и вовсе не виноват, что я свела его с ума своей дьявольской красотой. Тогда я решила увести его от жены. — Инна поднялась и подошла к окну, глядя в темноту, вновь переживая события тех дней. — Если бы я тогда смогла остановиться! Уехать в другой город, выкинуть его из головы. Время все лечит, я бы забыла его и ничего из того, что случилось, не произошло бы.

— Не кори себя, — тихо сказал Василий, желая успокоить ее. — Что сделано, то сделано.

Когда она повернулась, ее глаза сверкали.

— Всю жизнь, слышишь, всю жизнь расплачивается тот, кто хотя бы раз попросил помощи у темных сил! Запомни это!

Василий вздрогнул, вспомнив, как попросил Улиту сделать приворот. Инна закурила сигарету и вновь опустилась на стул. Выпустив дым, продолжила глухим, до отчаяния спокойным голосом человека, которому нечего терять.

— Я была словно одержима этим мужчиной, мной двигало желание вернуть его, несмотря ни на что. Нашла газету и позвонила по объявлению. Познакомилась с Улитой. Они специально вербовали в секту тех, кого обманули в любви. — Инна внимательно посмотрела на Василия. — Ты понимаешь, почему?

— Потому что это соответствовало легенде об обманутом Иване, — предположил Василий, чувствуя холод, пробирающий его до костей. Казалось невероятным, чтобы взрослым людям вбили в голову поклоняться сказке. — Так у тебя получилось вернуть его?

— Попав в братство, я и думать о нем забыла. Мне дали новое имя. Вбили в голову, что мы собрались вместе для того, чтобы мстить. Мстить за нашу поруганную гордость, за наши растоптанные чувства. Конечно, теперь я понимаю, как заблуждалась. Лишь один Бог указывает нам верный путь. — она быстро несколько раз перекрестилась.

— Ты что же это, веришь в Бога? — поразился Василий.

— Да, сейчас я прохожу своеобразное очищение, выполняю грязную работу, — она кивнула на тряпки и швабру в углу комнаты. — Я слишком долго служила злу, чтобы работать с людьми. Лишь позже, когда я осознаю все свои грехи, мой духовный наставник разрешит мне делать что-нибудь еще.

Инна стала верующей. Это было немыслимо. Василий вдруг вспомнил ее обнаженной, выходящей из воды после традиционного купания: полная грудь, колыхающаяся при ходьбе и на голове венок из голубых и желтых цветов.

— Почему братство разогнали?

— Я не могу говорить об этом, — Инна опустила голову на руки. — Я еще слышу крики людей в поджигаемых нами домах. Они снятся мне по ночам в кошмарах. Как я могла участвовать во всем этом? — Василий вспомнил свой собственный поджог и еле сдержался, чтобы не рассказать об этом Инне.

— Мне надо знать, — настаивал Василий.

— Многих наших людей взяли в праздник Ивана Купала, из-за чего наше общество перешло на подпольное существование. После того, как Сатанов был вынужден уехать, Улита взяла правление в свои руки. Мы продолжали иногда собираться.

— Но почему Улита?

— А что здесь удивительного? У нее же был ты, Иван, будущий правитель Огненного братства. Мы лишь слепо выполняли ее волю, потому что боялись.

— Но я ничего не знал, жил обычной жизнью, ходил в школу.

— Тогда ты был еще слишком мал, а Улите, временно занявшей руководство братством, роль пришлась по душе. Она оказалась такой тщеславной, что не хотела отдавать тебе свое место. Упивалась своим могуществом, рассказывая на встречах, что ты еще молод, чтобы управлять братством, нужно подождать пока у тебя родится сын.

— Но как долго она собиралась ждать?

— «Мужчина только тогда становится мужчиной, когда становится отцом», — повторяла она. Твоему сыну, которого ты обязан назвать Иваном, уготована более серьезная роль, нежели тебе.

— Какая роль? — выкрикнул Василий, еле сдерживая нетерпение.

— Она упоминала о вратах зла, которые сейчас открыты лишь наполовину. Он должен стать тем, кто распахнет их настежь и тогда на землю придет царство тьмы.

Василий сжал виски. Начинался приступ головной боли.

— Ты знаешь что-нибудь о моих настоящих родителях? — спросил он, пристально глядя на Инну.

Женщина вскочила с места и метнулась к окну. Вытащила сигарету и попыталась прикурить, но сигарета выпала из дрожащих губ на пол. О, она помнила этот день до мелочей. Прекрасный майский день, когда после зимы солнечные лучи особенно приятны, а молодая зелень распускающихся деревьев радует глаз свежестью. Она и еще двое мужчин из их братства, были посланы с важным заданием — организовать похищение маленького Ивана. Они долго искали его, колеся по городам и скрупулезно просматривая списки мальчиков, родившихся седьмого июля. И вот, наконец, повезло, они его нашли. Дело было за малым — выкрасть его из семьи. Ему, этому трехлетнему малышу, уготована совершенно другая участь, нежели просто ходить в детский сад и спокойно жить с родителями в уютной квартире.

Марене поручили отвлечь внимание отца, который по воскресеньям гулял с сыном на детской площадке. Специально для этого она полностью изменила имидж, превратившись из монашки с гладко зачесанными волосами в платке в женщину-вамп. Короткая юбка, открывающая стройные ноги, прозрачная блузка с глубоким вырезом, туфли на высоких каблуках. В целях конспирации на голове парик с каштановыми кудрявыми волосами. Оглядев себя в зеркало, Марена усмехнулась. Наконец-то ее дьявольская красота послужит благому делу. Она была одной из самых красивых девушек в их братстве, поэтому ее часто использовали на подобных ролях.

Все шло по плану. Худенький малыш с черными глазами возился в песочнице вместе с другими детьми. Отец расположился на скамейке неподалеку, рассеянно перелистывая газету. Марена вышла из автомобиля неподалеку и оправила короткую юбку. Нарочито развязной походкой направилась к отцу ребенка с тем расчетом, чтобы закрыть собой малыша.

— Извините, совершенно запуталась. Как называется эта улица?

Молодой отец ответил, скользнув взглядом по ее ногам.

— Мне кажется, я хожу по кругу. Вон та улица, как называется? — спросила она, указывая рукой, заставляя тем самым его повернуться спиной к песочнице.

— Улица Ленина.

— Ох, эта улица Ленина, — рассмеялась девушка. — Вы знаете, что в каждом городе до сих пор осталась улица Ленина, несмотря на то, что мнение о Ленине совершенно изменилось.

Она еще болтала какую-то ерунду, отвлекая его и делая вид, что не понимает, куда ей надо свернуть, чтобы найти нужный дом. Когда она удалилась, покачивая бедрами, мужчина еще некоторое время заворожено смотрел ей вслед.

Василий подозрительно смотрел на смутившуюся Инну, совершенно уверенный в том, что она имеет отношение к похищению. Возможно, и ее ласковое обращение с ним в секте было всего лишь следствием вины.

— Я задал тебе вопрос, — повторил он.

— Ничего не знаю об этом, — Инна нахмурилась. — И вообще, тебе пора уходить. У меня много дел. Надо помыть полы.

Он даже сам не понял, как это произошло. Ярость нахлынула на Василия так быстро, что опомнился, только когда, накинувшись на Инну, начал ее душить, бормоча проклятия. Инна захрипела:

— Нет, не надо, пожалуйста. Я все расскажу. Только не убивай меня.

Молодой человек опустил руки, проклиная себя за несдержанность. В ее глазах был ужас.

— Теперь я верю, что ты и есть тот самый Иван.

Инна растирала шею. Прошло несколько минут напряженной тишины, пока она собиралась с силами.

— Ты, наверно, убьешь меня, когда узнаешь, — наконец, произнесла она. — Но ты должен меня понять. К этому времени я была полностью порабощена братством и свято верила в правильность того, что делала.

— Рассказывай!

— Нас было трое. Я и еще двое мужчин. Имена не назову. Да это и не важно. Мы получили задание привезти тебя в братство. Тебе исполнилось три года. Пока я отвлекала твоего отца, мужчины затолкали тебя в машину. — она остановилась, ожидая взрыва ярости, но на лице Василия была лишь боль и отчаяние. Хоть он и верил хрустальному шару, но услышать подтверждение от живого человека оказалось все равно мучительно.

— Поэтому ты всегда была со мной такой ласковой, да? Пыталась возместить свою вину?! — горько спросил он.

— Сначала да, а потом я на самом деле привязалась к тебе. Не забывай, что я давала клятву, расписывалась в книге наших правил. Я верила в наши принципы.

Василий хмыкнул.

— Ты помнишь имена или фамилии моих родителей?

— Я их не знала. Мне только показали ребенка и твоего отца.

— Как он выглядел?

Женщина задумалась.

— У него была небольшая бородка и добрые голубые глаза. Мне тогда еще показалось странным, что сын у него на цыгана похож.

— Если бы не вы, у меня могла бы быть нормальная жизнь. Закончил бы школу, потом поступил бы в институт. Встречался бы с девушками. — в его голосе была такая боль, что Инна протянула руку и погладила его по волосам. Неожиданная ласка вызвала у него приступ отчаяния.

— Ты презираешь меня?

— Не могу, — честно ответил он. — Тебя заставили.

— Прости меня. Я не должна была им помогать привезти тебя в братство.

— Уже простил. Если бы не ты, это все равно бы случилось.

Они еще немного поговорили, Инна рассказала, что начала новую жизнь и теперь поет в церковном хоре и помогает в церкви. У нее есть духовный наставник, который ведет ее. Василию это казалось более чем странным: женщина, принимающая участие в похищении ребенка, поджоге домов и ритуальных убийствах становится святошей. С трудом заставил себя промолчать, хотя злые слова уже были готовы вырваться из горла.

Глава 41

Мысль о самоубийстве после разговора с Инной показалась Василию кощунственной. Он не может позволить себе быть слабым. Самоубийство для таких, как Марена. «Марена, ставшая Инной», — он усмехнулся. Слабый, безвольный человек, которым всю жизнь будут управлять другие. Но, как ни странно, именно ее рассказ пробудил в нем страстное желание действовать. Вот если бы ему в таком состоянии встретиться с этой силой, овладевающей его разумом, пока он спал. Внезапно Василий остановился. Сон — вот что главное. Тот, кто называет его Иваном, приходит во сне, когда мозг отключается. Две вещи. Сон и ночь. Он приходит ночью и во сне. Ночь — время действия темных сил. Можно поспать несколько часов днем, а ночью встретить неожиданного гостя лицом к лицу. Хотя какое там лицо, лица у него нет, как нет и тела. Тогда что же это? Задумался. Может, это и есть то, что называют душой? Пожалуй, ему придется теперь спать днем, а ночью бодрствовать.

Василий посмотрел на часы. Нужно заехать домой и отвезти в больницу деньги на лекарства для Нины. Впервые порадовался, что делал сбережения. С самого первого дня, когда вышел на работу, начал откладывать. Сейчас, несмотря на то, что на часть из этих денег он построил дом, осталась приличная сумма. На так называемый черный день. Он слишком хорошо помнил, как во время их странствий с Улитой частенько засыпал голодным. Наверно, этот страх и заставлял его экономить, не тратя денег на ерунду, подобно другим молодым парням с его же работы, которые умудрялись растранжирить свою зарплату за несколько дней, покупая всякие модные игрушки для взрослых.

Ему быстро удалось договориться с директором об отпуске по телефону. Возможно, потому что Василий еще ни разу в жизни его не брал. Здоровому организму хватало времени для восстановления сил в выходные. К тому же он любил свою работу. Любил запах дерева, беззлобное подтрунивание рабочих и всю эту суету и шум на стройплощадке. Появившийся на пустом месте дом вызывал у него чувство глубокого удовлетворения.

После того, как Василий передал деньги врачу, еще раз заглянул к Нине. Она спала, и он посидел несколько минут, глядя на милое лицо и чуть подрагивающие во сне веки. Она так и не проснулась. Василий прикоснулся губами к ее руке и вышел.

Дома наскоро перекусил и лег в постель. Долго ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть. Организм сопротивлялся, не желая подчиняться. Когда прозвонил будильник, в комнате было уже темно. Василий включил свет и заставил себя встать, чтобы не заснуть снова. Сварил кофе и растопил камин. Веселый огонь обхватывал красными языками березовые поленья. Василий подвинул к огню кресло-качалку и стал ждать. Он выспался, был свеж и бодр и готов пообщаться с тем, кто заставляет творить зло. С этим нужно разобраться до возвращения Нины. Василий подошел к шкафу и взял несколько книг, пытаясь найти информацию, которая могла бы ему помочь. «При христианстве Купала слился с культом Иоанна Крестителя, рождение которого отнесли к седьмому июля». Молодой человек задумался. Креститель просто не мог родиться в этот день или что-то во всем этом было не так. Василий взял нумерологическую таблицу, чтобы просчитать имя Иоанн. От волнения неправильно сложил цифры, и у него тоже получилась двойка. Пересчитав, понял, что ошибся. Сумма цифр в имени Иоанн равнялась двадцать одному, что при редуцировании давало тройку. «В нумерологии триада символизировала Единого Бога в момент порождения Вселенной из своего чрева и являлась для пифагорейцев совершенным числом. А люди, носящие ее в своем имени, будут идти по жизни, не зная препятствий и разочарований, потому что обладают мудростью и пониманием».

Василий отбросил книгу. Наверное, не случайно в церкви при крещении Иванов их всех нарекают Иоаннами. Ему даже пришла в голову мысль окреститься, но, вспомнив, как худо ему становилось в церкви, отбросил эту мысль. Вдруг в комнате что-то изменилось. Погасшие угли в камине вспыхнули. Он машинально бросил взгляд на часы: полночь. На Василия накатилась жуткая усталость, словно кто-то или что-то присутствующее в комнате, пыталось усыпить его. Отчаянно зевая, он выкрикнул:

— Кто ты?

— Мы с тобой носим одно и то же имя.

Василий почувствовал, что тот, невидимый, кто появился в комнате, кружит над ним. Захотелось закрыть голову руками или куда-нибудь спрятаться, но он заставил себя выпрямиться.

— Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

— Я пришел, чтобы устроить наш праздник огня. Ты нужен мне.

— Подожди, — взмолился Василий, чувствуя, как закрываются глаза и путаются мысли. — Сначала ты должен объяснить мне, почему ты выбрал меня, — медленно произнес он, с трудом подбирая слова.

— Ты родился ночью седьмого июля. Когда твоя мать размышляла, как назвать тебя, я явился к ней во сне, чтобы сделать соответствующее внушение. Она послушалась. А теперь, Иван, нам пора приниматься за дело.

Василий чувствовал, что начал погружаться в сон, как вдруг со стола что-то упало. Он нагнулся и поднял Нинину фотографию в рамке. Прижал к себе, как верующие прижимают икону, моля о спасении. Начал вслух произносить ее имя. Через некоторое время увидел, что огонь в камине потух. Сонливость пропала. Василий понял, что остался один. Победа! Он бережно поставил портрет на стол. «Меня спасла твоя любовь», — прошептал он.

Глава 42

Нину выписали через две недели. Василий ничего не рассказывал, но она чувствовала, что с ним что-то происходит. За время ее болезни он похудел из-за постоянного недосыпания. Существо появлялось около полуночи и пыталось утащить его с собой. Постоянная борьба изматывала все больше и больше. Последнюю неделю, когда он вышел на работу и не смог спать днем, силы таяли. Забирая Нину из больницы, несмотря на радость, он чувствовал слабость и с трудом сдерживался, чтобы не зевать слишком часто.

Пока Нина варила кофе, уснул в кресле. Поставив кофейник на стол, она налила себе чашку и, взяв книгу, села напротив. Василий проспал бы всю ночь, если бы его не разбудил будильник. Открыл глаза и увидел Нину, сидящую в кресле с книгой на коленях. Она заложила страницу и ласково посмотрела на него.

— Как спалось?

Он растерянно тер глаза, пытаясь проснуться, но опухшие веки не желали открываться. Кажется, только теперь он осознал, какое счастье спать по ночам.

— Прости, я заснул, — он виновато смотрел на Нину.

— Могу я узнать, чем ты занимался по ночам, пока меня не было? И что означает этот странный звонок будильника? Ты выглядишь так, словно тебе вовсе не давали спать. Надеюсь, здесь не замешана какая-нибудь хорошенькая девушка? — Нина улыбалась, но глаза у нее были серьезными.

— Ты не представляешь, как я рад, что ты дома. — он с удовольствием оглядел ее фигурку в длинном халате, который так шел ей.

— Это не ответ.

— Я могу поклясться всем чем угодно, что это не женщина.

— Я это знаю, дурачок, — она обошла и, устроившись у него на коленях, ласково взъерошила ему волосы. — Тебе лучше рассказать мне правду, потому что еще больше я буду мучиться от разных подозрений.

Он смотрел на ее округлившийся животик. Ему никак нельзя беспокоить ее. Врач еще раз предупредил его после выписки.

— Милая, но ты же знаешь, я не могу. Врач запретил.

— К черту врача, — она взяла его руку и приложила к животу. Он явно ощутил движение ребенка. — Чувствуешь, он шевелится? А это значит, что времени осталось мало. УЗИ показало, что будет мальчик. Он должен появиться на свет в конце первой недели июля, возможно даже и седьмого.

Василий закрыл глаза.

— Только не в этот проклятый день.

— Я постараюсь, — Нина грустно улыбнулась. — А теперь рассказывай, что произошло, пока меня не было.

— Кто-то приходит ко мне по ночам, — начал он и заметил, что рука Нины задрожала в его руке и покрылась мурашками, но Василий уже не мог остановиться, пока не выговорился. Некоторое время Нина молчала, лишь теснее прижимаясь к Василию, словно пыталась согреться. Зло еще больше вошло в их жизнь, поразив самого дорогого ей человека. А потом вдруг вспомнила, что призраки не приходят просто так. Они приходят, когда им что-то нужно от живущих.

— Знаешь, мне почему-то пришла в голову мысль, что это тот самый Иван. — Василий удивленно посмотрел на нее. — Иван Купала, в честь которого назван цветок Иван-да-Марья.

— Но это же просто легенда.

— Уверена, что когда-то очень давно жили красивая девушка Марья и молодой парень Иван, которые полюбили друг друга. Передаваемая из поколения в поколение история превратилась в легенду.

— Пусть так. Но все же я не понимаю, как это может помочь нам, даже если ты окажешься права.

— Пока не знаю. Но мне кажется, что если это тот самый Иван, то ему уже давно пора идти дальше.

— О чем ты, Нина? Куда ему надо идти?

— За время своей болезни я кое-что поняла. На какое-то время, потеряв сознание от боли, я оказалась там. — она указала пальчиком наверх. — Уж не знаю, как это называется. Но там были мои родители. Мне было так хорошо и радостно, что я и не собиралась возвращаться. Задержись я там подольше, считалось бы, что Нина Веселова умерла. Но вы с Алексеем молитвами вернули меня к жизни.

— Но я не умею молиться, — напомнил ей Василий.

— Не придирайся к словам. Каждый умеет молиться, только не каждый обращается к Богу и использует для этого готовый текст обращения. У многих-многих существ есть своя молитва, и собственные слова не чуть не слабее церковных. И там я чувствовала, что вы удерживаете меня. А потом поняла, что мой путь еще не закончен, я должна вернуться, хотя бы для того, чтобы наш малыш появился на свет.

— Да к чему ты все это говоришь?

Они так увлеклись беседой, что не заметили, как прошло время. Внезапно угли в камине вспыхнули, а на окнах задрожали занавески.

— Он здесь! — прошептал Василий и крепко сжал Нинину руку.

— Я чувствую, — тоже шепотом ответила Нина, удивляясь собственному спокойствию.

— Зачем ты здесь? — обратилось существо к Нине. Ей показалось, что оно злится. Что-то подобное испытываешь, когда человек, перед которым ты виноват и уверен, что больше не встретишь его, вновь возникает перед тобой.

— Я собираюсь тебе помочь, — вслух сказала Нина. Она говорила это для Василия, существо понимало без слов.

— Мне не нужна твоя помощь, — ответило существо, и Нина ощутила сильную волну гнева. — Меньше всего я бы хотел, чтобы ты помогала мне.

— Не надо злиться, — спокойно сказала она. — Я не осуждаю тебя, Иван. Я знаю, ты любил Марью, а когда люди любят, они хотят быть вместе. Вам не повезло, что вы оказались братом и сестрой.

— Не говори мне о ней. Она соблазнила меня, и теперь, проклятый Богом, я обречен оставаться здесь.

— Ты сам себя проклял, — твердо сказала Нина. — Тебя погубила ненависть к сестре. Подумай, ведь Марья вполне могла полюбить тебя. Почему ты считаешь ее виноватой? Ты был красивым парнем, настолько красивым, что она забыла о вашем родстве. Другие осудили вас. Ты был так расстроен, что решил навсегда стать по-настоящему плохим. Ты продолжаешь мстить.

— И это говоришь ты?! — в его словах была горечь, словно они давно знали друг друга. — Конечно, теперь, когда все забыто, ты можешь быть великодушной.

Огонь в камине потух, занавеска на окне всколыхнулась и безвольно повисла. Нина повернулась к Василию, который заметил, что она общалась с существом так, словно он был человеком.

— Он и есть человек, только у него нет тела, поэтому мы его не видели. Ты понял, о чем мы говорили?

— Да, я слышал твои вопросы, а его ответы просто возникали в моем мозгу. Этой ночью он был другим, не таким, как в те ночи. Твое появление смутило его. Он даже забыл, что пришел за мной, и говорили вы, как хорошие знакомые.

— Мне удалось заставить его задуматься. Он ведь не всегда был плохим. Он застрял в этой истории. А ему надо двигаться вперед. Жаль, что он так быстро ушел.

С той самой ночи, несмотря на протесты, Нина заставляла Василия ложиться спать, а сама бодрствовала, ожидая посещения Ивана Купала. Но призрак больше не появлялся. И вот однажды после ужина Василий, уставший от неопределенности, вдруг заявил:

— Похоже, мне ничего не остается, как снова заглянуть в наш маленький телевизор, — он достал коробочку с хрустальным шаром и положил его на стол.

— Ты действительно готов сделать это сегодня? — спросила Нина.

— Да, — уверенно ответил Василий. — Ты же будешь рядом, мой маленький ангел-хранитель, который никогда не осуждает меня.

— Конечно, — она улыбнулась. — Я всегда буду рядом с тобой. И даже смерть не разлучит нас, — она улыбнулась высокопарно прозвучавшей фразе.

Василий нежно посмотрел на нее. Где она черпает эту силу, чтобы всегда находить нужные слова? И во что превратилась бы его жизнь, если бы рядом с ним не было ее, этого хрупкого создания, на плечи которого легло слишком тяжелое бремя? Он ни разу не видел страха в ее голубых глазах. А если она не боится, значит, и он найдет мужество встретить лицом к лицу свое прошлое, каким страшным оно бы не оказалось.

Василий вгляделся в хрустальный шар и увидел себя мальчуганом трех-четырех лет. Он нагрузил красный самосвал песком и уже встал, чтобы показать его отцу, сидящему на скамейке, как вдруг заметил девушку. Она прошла мимо него и подошла к отцу. Девушка напоминала фею из сказки. Вдруг чьи-то сильные руки, зажав ему рот, выдернули его из песочницы и потащили куда-то. Он оказался в машине один на один со своими похитителями. Где-то там остался отец с феей, даже не заметивший его исчезновения. Он громко закричал, но бородатый мужчина снова зажал ему рот. Он пытался укусить его руку, но к носу поднесли резко пахнущую тряпку. Картина исчезла. Он знал имя этой девушки. Кусочки мозаики сложились. Все еще волнуясь, он рассказал о встрече с Мареной, о которой до сих пор почему-то молчал. Нина ласково пожурила его за то, что он не рассказал ей об этом раньше, и пошутила, что Марена, наверно, очень красивая.

— Она была очень красивой. Даже одежда, которую носили в секте, не так уродовала ее, как других. А уж когда она появилась перед моим отцом, она выглядела настоящей соблазнительницей. Но сейчас она очень изменилась.

Внезапно Нина прижала руки в груди, сцепив пальцы.

— Кажется, я догадалась. Марена и есть та самая Марья из легенды.

— Сестра Ивана?

— Да, — она энергично кивнула и, подойдя к книжному шкафу, начала рыться на полке.

— Что ты делаешь? — спросил пораженный ее странной реакций Василий, но Нина только отмахнулась.

— Подожди, сейчас все объясню.

Она нашла мифологический словарь и открыла его на букву «м».

— Вот послушай, — она начала читать вслух. — «Мара, Марена или Морена — мифическое воплощение смерти, а также зимы и ночи. Чучело, которое носили по улицам при встрече весны первого марта, а затем сжигали. О ней помнили в ночь на Купалу. Поэтому Марью в купальской легенде можно считать дальнейшей трансформацией Марены. Мифическое существо Марена впоследствии утратило связь со смертью».

— Потому что переменило имя? — воскликнул Василий.

— Не знаю. Но сумма цифр в имени Марена составляет двойку. Я это проверяла и помню до сих пор.

— Да. Это так. Марена рассказывала, что всем купальцам давали новые имена, сумма цифр которых составляла двойку. Но послушай, Нина, это же невероятно. Марена не может быть той самой Марьей. Этой легенде сотни лет.

— По-моему, мы все больше и больше убеждаемся в том, что дух бессмертен, — заявила Нина. — Кстати, ты вот сейчас говорил, что Инна выглядела настоящей соблазнительницей. Мария из легенды тоже выступала в похожей роли. Сущность человека не изменяется.

Внезапно Василий вспомнил, как Инна-Марена рассказывала ему о своем прошлом.

— Знаешь, а ведь она упоминала о том, что любила женатого человека, который обвинял ее в том, что ее дьявольская красота заставила забыть его о семье.

— То есть она опять его соблазнила? — уточнила Нина.

— Что-то вроде этого.

— Один и тот же механизм поведения, возможно навязанный, — задумчиво сказала Нина.

— Думаю, что с определенного момента она стала бояться своей красоты. Отсюда ее нелепая бесформенная одежда.

— Нужно уговорить ее пройти эту процедуру с хрустальным шаром. Как она попала в секту?

— Хотела заполучить своего возлюбленного, поэтому просто позвонила по объявлению, чтобы сделать приворот и попала на Улиту.

— Несмотря на то, что он был женат и у него был ребенок. И в этом тоже есть кое-что, тянущееся к ней еще из прошлой жизни. Предположим, она и есть та самая Мария, соблазнившая своего брата?

— Допустим, — согласился Василий, еще не вполне улавливая, к чему клонит Нина.

— Общество наложило табу на любовь между кровными родственниками. Марена влюбляется в брата и с помощью своего женского очарования склоняет его к любовной связи. Это было давно. Сейчас, в этой жизни, из всех мужчин она выбирает женатого, влюбляется в него и хочет заставить его, чтобы он бросил семью, используя опять свою красоту. Ей обязательно нужно нарушить какой-то запрет. Тебе нужно привести ее сюда. Круг замкнулся, мы знаем, кто такой Иван, и я почти уверена, что мы нашли Марью. Теперь надо помочь им выяснить отношения. И я чувствую, что это поможет нам разобраться с тем, что происходит с нами.

Василий смотрел на лицо Нины, охваченное возбуждением.

— Хорошо, я позвоню ей. Но я не знаю, как уговорить ее попробовать заглянуть в хрустальный шар.

— Главное уговорить ее прийти к нам. А там уж будем действовать по обстоятельствам.

Глава 43

— Я до сих пор не верю, что Марена придет, — сказал Василий, в который раз выглядывая в окно.

— Она обещала, — уверенно сказала Нина, подходя к нему.

— Если тебе удастся уговорить ее, это будет чудо. Просто чудо.

— Но я должна. Что будет, если она откажется нам помочь?

— Бедная ты моя! — Василий обнял ее за плечи. — Тебе-то за что все это?

Нина улыбнулась.

— Наверно, есть за что. Просто так не бывает.

— А вот и она, — воскликнул Василий, заметив через забор женскую фигуру в темной одежде.

Нина обратила внимание, что Марена похожа на тетку неопределенного возраста.

— Я же тебе говорил, она боится своей красоты.

— Теперь и я вижу это, — Нина с интересом разглядывала женщину, идущую по дорожке к дому и воровато оглядывающуюся по сторонам.

— Я пойду встречу ее, — сказал Василий, выходя из комнаты.

Нина взволнованно прижала руки к груди, молясь про себя, чтобы эта странная женщина доверилась ей. Нина тоже вышла ее встретить и приветливо поздоровалась. Но взгляд Инны, которая редко поднимала глаза, сразу уперся в Нинин уже достаточно большой живот.

— Так ты беременна?! — наконец, вымолвила она. — Зачем вы допустили до этого? Тебе нельзя рожать. Они ждут этого ребенка. — Инна протянула руку к Нине, словно хотела дотронуться до ее живота, чтобы убедиться в том, что она на самом деле беременна, но будущая мать непроизвольно отступила назад, и Василий, до сих пор стоящий молча, вмешался.

— Именно поэтому мы и пригласили тебя. Нам нужна твоя помощь, — Инна дико посмотрела на него и попятилась к двери.

— Что вам от меня нужно? Я не хочу иметь ничего общего с купальцами.

— Успокойся, — Василий еле сдерживался, чтобы не встряхнуть гостью. Ее страх необычайно раздражал его. Интересно, с каких пор похитительница младенцев стала такой трусихой? — Мы не сделаем тебе ничего плохого.

Нина, наконец, пришла в себя и быстро заговорила, прижимая руку к животу.

— Пожалуйста, Инна. Ты единственный человек, который может разобраться с этим. Мы тоже, как и ты хотим покончить с этой легендой. Я не хочу такой ужасной судьбы для своего ребенка.

Какое-то время все трое стояли молча. У Нины больше не было слов, она слышала глухие толчки малыша в животе и чувствовала, что сейчас расплачется. Наконец, Инна вздохнула.

— Только ради твоего ребенка, — она сдернула с головы платок и позволила Василию снять с нее куртку, которая была ей велика на пару размеров и осталась в мешковатых брюках, и застиранном свитере мышиного цвета. Даже под этой одеждой угадывалось, что у нее осталась хорошая фигура.

— Садись, — Василий придвинул ей кресло. — Я принесу чай.

— Что ты от меня хочешь? — резко спросила Инна.

— Я расскажу тебе все, что знаю. А ты уже дальше решишь, стоит ли тебе в этом участвовать.

Нина начала издалека, как пыталась выйти замуж за Николая и как вернулась к Василию и полюбила его. Очень осторожно упомянула про опыты с хрустальным шаром и сразу заметила неодобрение в темных глазах гостьи. Потом она перешла к своему предположению, что Инна и есть та самая Марья, а точнее ее дух, вселившийся в тело.

Инна вцепилась пальцами в край стола, стоявшего между ними.

— Религия запрещает так думать. У нас есть только эта жизнь, единственная.

— Мы сами выбираем во что верить, — уклончиво заметила Нина. — А основа любой религии в прощении, не так ли?

— О чем ты?

— Я про Ивана. Его дух приходит к нам по ночам. Никак не может покинуть это место и идти дальше. Я думаю, что если бы ты узнала, что его так мучает, мы могли бы помочь ему.

— О, Господи! Прости нас всех, — Инна быстро перекрестилась, и вошедший с подносом Василий с неодобрением посмотрел на нее.

— Кто приходит к тебе? — в упор спросила она.

Василий резко поставил поднос на стол. Чашки жалобно звякнули, немного чая выплеснулось на блюдца. Смущенный молодой человек сел рядом с Ниной.

— Он приходит ко мне ночью, пока я сплю. Называет меня Иваном и говорит, что я должен мстить. Сначала я думал, что все это мне снится, пока однажды утром не оказалось, что у соседей сгорел дом.

— И вы утверждаете, что к тебе приходит дух того самого Ивана, которого соблазнила Марья? А я есть та самая Марья? — выкрикнула Инна. — Это полная чушь.

— Тогда кто приходит ко мне? — также громко спросил Василий? — Кто говорит мне: «Идем Иван, настало время мстить?»

Инна схватилась за голову и начала раскачиваться в кресле, бормоча молитву. Нина достала из ящика хрустальный шар и положила на стол.

— С помощью него ты сможешь все узнать. Мы прошли через это много раз и узнали о наших прошлых жизнях.

Инна с ужасом смотрела на хрустальный шар, переливающийся в свете лампы разноцветными огнями. От волнения ее голос прерывался.

— Не могу. Это все от дьявола. Я решила стать хорошей. Изменила имя. Вы не должны толкать меня в пропасть. Я погублю свою душу.

Василий резко вскинул голову.

— Ты не сможешь погубить свою душу больше, чем ты уже сделала. Ты устраивала поджоги домов и выкрадывала младенцев, зная о том, что их принесут в жертву.

Инна затряслась от гнева.

— Ты не можешь обвинять меня! Ты — орудие дьявола! — выкрикнула она, отталкивая от себя шар обеими руками. — Я не хочу иметь с тобой ничего общего и не стану помогать тебе.

Василий, хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Он вновь ощутил слишком хорошо знакомый ему приступ ярости. Если бы не Нина, мог задушить Марену. Прошлое есть прошлое и невозможно превратиться из грешницы в праведницу. Тем более в ее положении. Ну что ей стоит заглянуть в этот дурацкий шар? Тем более что она виновата перед ним. Он схватил со стола чашку и швырнул ее в стену, пытаясь дать хотя бы какой-нибудь выход злости. Чашка с грохотом разбилась на маленькие черепки, а Василий, мало осознавая, что делает, схватил следующую.

— Что он делает? — с ужасом спросила Инна, прислушиваясь.

— Бьет посуду, — совершенно спокойно ответила Нина. — У него иногда бывают вспышки необузданной ярости.

— О, Господи, помоги ему, — Инна судорожно перекрестилась.

— Боюсь, что единственный человек, который может ему помочь, это ты, — жестко сказала Нина.

Инна с отчаянием посмотрела на Нину.

— Но я не могу. Вы тоже не должны заниматься этим.

— Тогда скажи, что мне делать? Как мне спасти любимого человека и моего будущего ребенка?

Инна посмотрела на Нинин живот. По ее телу прошла дрожь. Как же они все запутались. Этот ребенок должен стать очередным правителем Огненного братства. Как только он родится, его отберут, чтобы воспитать по своим законам. Она знала, что Сатанов уже вернулся и Огненное братство возродилось.

— Но это грех! — Инна с отчаянием смотрела на шар. — Я только встала на путь истинный.

Нина грустно посмотрела на нее.

— Я понимаю тебя. Ты изменила имя, свои убеждения и круг общения. И думаешь, что этого достаточно? — она грустно покачала головой. — Если бы это было так, каждый из нас мог начать новую жизнь с понедельника. Но все не так просто. Груз прошлых ошибок, особенно тех, о которых мы не знаем, тянет нас вниз, не давая стать такими, какими мы себя видим в мечтах. Единственное, что может помочь — это осмелиться заглянуть в прошлое. Ты должна знать свои ошибки, чтобы измениться. Твое прошлое здесь. — Нина положила руку на шар. — Другого способа нет. Ты поймешь многое из того, что от тебя скрыто. Например, зачем ты стараешься скрыть свою красоту? Или почему не выходишь замуж и не рожаешь детей?

На глазах у Инны выступили слезы, она спрятала лицо в ладонях и зарыдала. Нина вышла из комнаты, оставив ее одну.

Василий сидел на кухне среди черепков битой посуды. Поднял виноватые глаза на Нину.

— Прости, сам не знаю, как я это сделал.

Нина погладила его по голове, как ребенка. Как она могла сердиться на него, если хорошо понимала, с каким трудом ему удавалось контролировать себя.

— Надеюсь, тебе стало легче. Я видела симпатичный сервиз в магазине. Теперь будет повод его купить.

— Как Инна?

— Думаю, что смогу ее уговорить. Ты напугал ее.

— Я только все порчу, — сказал он с отчаянием. — Не знаю, как ты еще терпишь меня?

— Кажется, мне удалось найти нужные слова, хотя я причинила ей боль. Мне нужно идти.

Когда она вошла в комнату, Инна повернула к ней свое измученное лицо с красными глазами.

— Ты думаешь, Бог простит меня еще за один грех?

— Не знаю, — честно сказала Нина. — Я перестала верить в Бога после одного случая.

— Расскажи.

Нина пожала плечами и рассказала о Николае. Воспоминания все еще были болезненными, она говорила, не глядя на собеседницу, иначе бы заметила, как лицо Марены вдруг пошло красными пятнами.

— А когда вы собирались венчаться? — тихо спросила Инна.

— Седьмого июля прошлого года в нашей церкви в Тучково.

Назвав число, Нина вдруг осознала, что день их венчания совпал с праздником Ивана Купала. Как же их с Николаем угораздило назначить венчание на этот день? Занятая своими мыслями, она не сразу заметила окаменевшее лицо Инны, в ее глазах был настоящий ужас.

— Что с тобой? — удивилась Нина.

— О Господи, прости меня, грешную, я сама не знала, что творила, — Инна закрыла лицо руками, но потом снова подняла глаза на девушку. — Неужели та невеста была ты? Это не Бог тебя проклял, это я во всем виновата.

— О чем ты?

— В тот день мне позвонила Улита и сказала, что появление будущего правителя братства под угрозой, и только я могу спасти его. Я подошла к священнику, когда церковь была закрыта. Сказала, что мне просто необходимо побыть одной, чтобы помолиться. Он пустил меня внутрь, и я плеснула бензином из заранее приготовленной бутылочки. А когда началась служба, уронила свечу.

— Значит, если бы не ты, я могла бы выйти замуж за Николая.

— Прости меня, — повторила Инна. — Ты могла бы быть счастлива. А теперь ваш с Василием ребенок…

— Нет, — Нина инстинктивно прижала руки к животу. — Я не хочу для него такой судьбы. Я должна спасти его.

— Ничего не выйдет. Все предопределено, — грустно сказала Инна. — Он родится в день Ивана Купала. Ведь так получается по срокам?

— Он может родиться днем раньше или позже.

— Не думаю. Его появление было предсказано задолго до того, как ты забеременела.

— Но Василий же не стал вашим правителем?

— Улита не хотела этого. Ей слишком понравилась власть. Сначала она правила от его имени, ссылаясь на то, что он еще не готов, а потом вернулся из изгнания тот, кто организовал нашу секту.

— Но неужели эта секта до сих пор существует?

— Конечно. Все уходит корнями в далекое прошлое. Такое далекое, что нам не дано узнать его.

Нина взяла шар в руку и подняла со стола.

— Вот наше прошлое. И наше будущее. Пожалуйста. Помоги нам. Я хочу изменить судьбу своего ребенка. — Она прижала руки к животу, словно пытаясь защититься.

Инна нерешительно смотрела на Нину. Если бы она тогда не подожгла церковь, Нина вышла бы замуж за другого. Вот почему ее лицо показалось таким знакомым. Она видела ее, когда Нина стояла со своим женихом перед алтарем в белом свадебном платье. Теперь она уже не сможет уйти, не попытавшись выполнить ее просьбу. Господи, прости меня! Она несколько раз судорожно перекрестилась.

— Что вы хотите от меня?

Хрустальный шар, до сих пор покоившийся на столе, покатился в ее сторону.

Глава 44

Инна поймала переливающуюся сферу и еще раз с укором взглянула на сидящую перед ней молодую женщину. Нина еле заметно кивнула. Инна подняла глаза к потолку. В ее движении не было ничего театрального. Покорность человека, которому не оставляют выбора, но он все равно надеется. Сгущающиеся сумерки затемнили комнату, лица сидящих за столом женщин стали более взрослыми и серьезными. Горизонтальные морщинки перерезали чистый лоб одной и продолжились скорбными складками у губ другой.

— Хорошо, начнем, — хрипло произнесла Нина. — Сейчас я сосчитаю от одного до десяти. — Она была слишком взволнована, но заставила себя сосредоточиться.

Инна вглядывалась в появившееся в шаре изображение.

— Говори, что ты видишь, — напомнила Нина.

— Я вижу маленькую девочку и мальчика в саду. Девочка — это я. Мне пять лет, а мальчику — три, это мой брат. Из дома выходит женщина и зовет нас обедать. Я слышу ее голос, окликающий меня.

— Как она тебя называет?

— Она называет меня Марья, — спокойно произносит Инна, и Нина с трепетом замечает, что, погруженная в легкий транс, Инна еще не осознает связи со своей настоящей жизнью. — Я беру брата за руку и пытаюсь отвести в дом, но он хочет остаться на улице и убегает. Мне приходится догнать его и отшлепать. Мама рассердится, если я не приведу его. Он начинает ныть. Я вытираю ему слезы и показываю кулак. Он утихает и послушно идет за мной. Я очень боюсь, что мама будет ругаться, потому что мой братик во время игры упал в грязь и испачкался.

Инна замолчала.

— Что происходит дальше? — спросила Нина.

— Мама спрашивает, почему я не следила за братом и наказывает меня. Я всегда оказываюсь виноватой. Мама не любит меня. — на лице Инны появляется обида.

— Как зовут твоего брата?

— Иван.

— А тебя? — вновь спрашивает Нина.

— Марья!

Неожиданно до Инны доходит правда. Она бросает шар и смотрит расширенными от ужаса глазами на Нину.

— Так я и есть та самая Марья. Этого не может быть!

— Теперь ты понимаешь, почему мы просили тебя это сделать?

Инна молчит. Ее руки теребят край скатерти, в глазах застыл ужас.

— Вы не должны были просить меня пройти через это. Я не Марья. Все это чепуха. Мы все сумасшедшие.

— Хорошо, если это чепуха, тогда почему ты так напугана? Возможно, это просто совпадение. Тебе нужно пройти до конца и посмотреть. — Нина хитрит, понимая, что останавливаться нельзя. Инне придется встать лицом к лицу со всем своим прошлым. — Попробуй посмотреть, что случилось дальше. Неопределенность сведет тебя с ума, если ты не попробуешь.

«Возможно, она права, и там больше ничего нет», — лихорадочно думает Инна и закрывает глаза. Нина снова погружает ее в транс. На этот раз она делает это дольше обычного.

— Теперь я молодая девушка с длинной косой. Смотрю на красивого молодого человека. Это мой брат Иван. Я понимаю, что люблю его, люблю так сильно, что готова пойти на все. Он встречается с другой девушкой и не замечает моих страданий. Тогда я решаюсь его соблазнить. Мы купаемся в озере, и я, словно случайно, выхожу к нему нагая и прошу его принести мне одежду. Он впервые видит женское тело обнаженным. Я знаю, у него еще не было женщин. Он не двигается с места. Почувствовав его желание, целую его в губы. Мы падаем на траву и начинаем ласкать друг друга.

Инна открывает глаза. Она где-то между настоящим и прошлым.

— О Господи! Что же мы наделали?! Что я наделала?! Иван возненавидел меня, потому что до сих пор любил ту девушку.

— Как имя той девушки? — быстро спрашивает Нина.

— Настя. Анастасия. Целыми днями он шепчет ее имя. Иногда даже по ночам. О, как я ненавижу ее. Мне принадлежит его тело, но его душа по-прежнему с ней.

— Что случилось дальше?

— Нас стали презирать, — отрывисто заговорила Инна. — Мне было все равно, что говорили люди. Страсть поглощала нас, лишая рассудка. Когда все заканчивалось, он чувствовал ко мне отвращение. Однажды ударил меня по лицу и закричал, что во всем виновата моя дьявольская красота. Через пару месяцев почувствовала, что беременна. Только тогда я осознала, что натворила. Я не знала, что делать и долго не могла признаться во всем брату.

— Но он все узнал?

— Да, узнал. Нам пришлось уйти в лес. Я больше не хочу возвращаться туда. — По лицу Инны текли слезы.

— Продолжай. Что происходит? — настаивала Нина, с трудом заставляя свой голос не дрожать.

— Мы живем вдвоем в маленьком деревянном домике. Иван, наконец, принадлежит только мне. Я надеюсь, что он забудет Настю, но однажды он решил вернуться.

Инна замолкает, ее глаза широко открыты. Она вглядывается в изображение и не хочет верить ему.

— Что случилось?

— Я не знаю. Я не могу. Я не могу смотреть на это. Я вижу огонь, он везде. Мне больно. Нет! — Инна отбрасывает шар и открывает глаза. Ее тело в кресле корчится в судорогах, и она стонет.

— Хорошо, хорошо, — быстро говорит испуганная Нина. — Возвращайся в настоящее время. Сейчас я сосчитаю от десяти до одного, и ты будешь в настоящем времени.

Нине казалось, что ее молчание длилось бесконечно, но она терпеливо ждала, не решаясь даже пошевелиться. Когда Инна, наконец, начинает говорить, ее голос звучит совсем тихо, словно она боится своих слов.

— Ты была права. Прошлое существует и оказывает страшное влияние на нас. Я не могла так чувствовать, если бы это было выдумкой. Мне нужно было то, что я не могла получить. Для этого я использовала свою красоту. Я соблазнила Ивана и забеременела от него, но потом случилось что-то плохое. Везде был огонь. Я чувствовала его жар. Я знаю, что нашему ребенку не суждено было родиться. Он погиб.

Инна замолчала, кусая губы. Потом внезапно подняла глаза на Нину.

— О, Боже! Неужели из-за этого случая я стала приносить чужих детей в жертву? Я перенесла свою зависть на других детей. Мой ребенок не родился, и я стала мстить другим. Я чудовище. — ее лицо исказилось от боли. — Что мне делать теперь, Нина? Как жить с этим?

— Тебе надо поговорить с Иваном и попросить у него прощения.

— За что? Он не любил меня и не хотел этого ребенка. Ему было стыдно за нашу любовь.

Внезапно в камине из тлеющих углей вспыхнул огонь. Инна вздрогнула и оглянулась. Угли пылали так ярко, словно туда подбросили новых дров или плеснули керосином, а между тем, в комнате, кроме нее и Нины, которая не вставала с места, никого не было.

— Что это? — с ужасом прошептала она.

— Это Иван, — также тихо ответила Нина. Когда он приходит, всегда разгорается огонь. Праздник огня и воды помнишь? Он связывает себя с огнем. Ну, думаю вам лучше пообщаться вдвоем, — она встала, но Инна судорожно вцепилась в ее руку.

— Не уходи, я боюсь.

Нина послушно опустилась на стул.

— Чего ты боишься, сестренка? — обратился к ней Иван. — Давай поговорим.

— Уходи, — выкрикнула Инна и пододвинулась Нине, прошептав: — У меня в мозгу появляются какие-то слова. Что это?

— Вы читаете мысли друг друга, — пояснила Нина.

— Нам нужно выяснить наши отношения, Марья. Я устал. Хочу идти дальше. Ты все еще злишься за то, что я сделал с тобой?

— Ты убил не только меня, но и нашего малыша. Я любила тебя, любила по-настоящему. Я знаю, мне нужно было бежать от тебя, но я не смогла. Это было сильнее меня.

— Мы оба виноваты. Я мог тебя остановить. — Инна почувствовала, что он раскаивается, в том, что он сделал. Перед ней появилось его лицо. Таким, каким она видела его в хрустальном шаре: нежное, одухотворенное с завитками волос, спадающими на лоб. Это был все тот же Иван, которого она любила.

Он понял все прежде, чем она произнесла слова прощения.

— Так ты прощаешь меня?

— Да.

Нина понимала их общение так же хорошо, если бы слышала каждое слово.

— Прощай, Марья. Я любил тебя и сожалею, что не смог тебя защитить.

Инна улыбнулась. Возможно, это было странно и нелепо, но это признание было ей по-прежнему дорого.

— Прощай, Иван, — прошептала она.

Огонь погас.

— Он ушел? — шепотом спросила Инна.

— Да, и я надеюсь, что навсегда.

Нина включила свет и заметила, что в лице Инны произошла явная перемена. Она определенно похорошела. Из глаз исчез страх, щеки разрумянились, она даже перестала сутулиться.

— Как ты? — спросила она.

— Мне стало легче, намного легче от того, что Иван признался, что любил меня. Я и не подозревала об этом, — она сжала виски руками, словно для того, чтобы унять пульсирующую боль.

— Ты плохо себя чувствуешь? — спросила Нина, зная по опыту, что после таких возвращений иногда чувствуешь себя так, словно тебе не хватает воздуха, перед глазами мелькают воспоминания, голова идет кругом.

— Все спуталось, мысли набегает друг на друга, — пожаловалась Инна. — Кажется, я никогда больше не буду такой, какой была. Сейчас мне лучше остаться одной, чтобы хорошенько все обдумать. — придерживаясь за стол, словно опасаясь упасть, Инна встала и сняла с вешалки куртку. — Могу я как-нибудь проскользнуть, чтобы не встречаться с Василием?

— Подожди минутку.

Нина нашла его на кухне. Василий сидел, опустив голову на руки, за столом. Она легонько дотронулась до его плеча.

— Я провожу Инну, а ты оставайся здесь.

Он посмотрел на Нину, в его глазах было отчаяние.

— Это все из-за моих выходок, да? Я теперь, как пугало. Скоро и ты покинешь меня.

— Успокойся. Ты для нее еще одно напоминание о прошлом, которое она хотела бы забыть.

— Нет, она боится меня. Я ведь и на самом деле чуть не убил ее. Ты тоже должна меня покинуть. Я должен жить один. Однажды я уже причинил тебе зло. Сам не знаю, что творю. Словно демон вселяется в меня, и я не могу совладать со своим желанием разрушать. Я опасен.

Нина укоризненно посмотрела на него.

— Я всегда буду с тобой. Мы со многим уже справились. После того, что произошло, я впервые вижу выход. — она скользнула губами по его щеке и погладила по волосам. — Потерпи минутку, я все расскажу.

Василий огляделся вокруг. Черепки битой посуды напомнили о новом безумстве. Как он разозлился. Как обычно, его подхватило каким-то черным потоком, и он не соображал, что делал. Как долго это будет продолжаться? Если бы Нина его не остановила, он мог бы, наверно, убить Инну. Застонал от собственного бессилия.

Возле калитки Инна остановилась.

— Будь осторожна. Ты в опасности.

— Почему? — удивилась Нина. — Мне кажется, что после того, как ты простила его, он больше не будет мучить Василия.

— Все не так просто, — Инна вздохнула. — Ты находишься рядом с опасным человеком и ждешь от него ребенка. Он всю жизнь будет жить на грани добра и зла. И сколько у тебя должно быть сил, чтобы бороться за него?

— Я люблю его. Мы справимся, даже если для этого придется изменить расположение небесных светил и придумать для него новый день рождения.

Инна улыбнулась, восхищаясь решимостью новой знакомой. Ей бы самой не помешала хоть чуточка Нининой уверенности и упрямства. Эта девушка будет идти вперед до конца и никогда не смирится с судьбой.

— Да поможет тебе Бог! Ты такая смелая. Заставила меня взглянуть в лицо моему прошлому и, несмотря на позор, царящий там, не высказала осуждения.

— Кто я, чтобы осуждать?! В моем прошлом тоже наберется достаточно ошибок.

Инна вдруг с сомнением посмотрела на Нину.

— А было ли все это на самом деле? Тогда, в комнате, происходящее в шаре казалось мне реальным, а теперь думаю: не приснилось ли мне все это? Но даже если это и было сном, — она слегка дотронулась до Нининой руки, — Ведь так легче думать, не правда ли? Теперь я все же лучше знаю себя. — Нина улыбнулась, согласно кивая. — Я еще слишком боюсь поверить в то, что мы жили до этой жизни. И все же спасибо, что заставила меня пройти через это. Теперь мне стало многое понятно.

Инна хотела попросить свою новую подругу, чтобы она не рассказывала Василию о том, что она и есть та самая Марья, но так и не решилась. Позже вечером, вспоминая их встречу, она поняла, что правильно сделала. Между любящими людьми не должно быть тайн, ее просьба могла еще больше осложнить непростую ситуацию. Она так и не осмелилась сказать Нине о своих опасениях. Когда подоспеет время родов, члены Огненного братства начнут искать ее. Подошедший автобус прервал ее размышления. Заплатила за билет и села на переднее сидение. Неожиданно поймала в зеркале водителя свое изображение. Блеклый платок скрывал волосы и делал ее женщиной без возраста. Зачем она так уродует себя? Медленно развязала узел и снова посмотрела в зеркало. Так было намного лучше, хотя волосы явно нуждались в услугах парикмахера. Вынула из сумки расческу и причесалась. В зеркале появилось улыбающееся лицо усатого водителя. Она улыбнулась в ответ.

Глава 45

— Ну что же, беременность у вас протекает хорошо. Осталось совсем немного. Надеюсь, что роды у вас будут легкими, — заключила врач после осмотра. — Нина быстро оделась за шторкой и села на стул, глядя на моложавую женщину с короткой стрижкой, заполнявшую ее карту.

— Как вы думаете, в какой день это произойдет?

— Точное время зачатия определить достаточно трудно. Но по моим подсчетам ребенок должен появиться на свет седьмого июля. — горло у Нины перехватило, и она с трудом прохрипела:

— Почему вы назвали именно этот день?

Гинеколог сдвинула очки на нос и посмотрела на Нину.

— Это приблизительно. Ребенок сам решает, когда ему появиться на свет. От нас с вами здесь ничего не зависит.

— Вы хотя бы знаете, что это за день? — с отчаянием в голосе спросила Нина.

— Понедельник, — она посмотрела на календарь.

— Значит, не знаете, — вздохнула Нина. — Это день Ивана Купала. Этот понедельник считается сатанинским днем. И я не хочу рожать в этот день! Может, есть какие способы избежать этого дня?

Врач всплеснула руками и разразилась целой тирадой о том, какая чушь бывает в голове у беременных. И Нина, хотя и казалась разумной, тому не исключение. Какие могут быть ведьмы в наше время? Она так возмущалась и крутила головой, что очки у нее чуть не свалились с носа.

Нина с трудом поднялась со стула. За последние месяцы она сильно прибавила в весе, и теперь ей было тяжело двигаться. Зачем только она завела этот разговор? Врач, скорее всего, случайно назвала этот день. А у нее нервы разыгрались. И все же тревога не оставляла ее, и она решила подстраховаться. Поехала в платную клинику. Быстро договорившись с молодым врачом о цене за столь необычную услугу, вернулась домой. Она поедет в больницу вечером четвертого июля во время его дежурства. Если стимуляция не поможет, врач сделает кесарево сечение, чтобы ребенок родился пятого июля. Она сама выбрала этот день, предварительно просчитав по нумерологии и сверившись с лунным календарем.

Только вечером она призналась во всем Василию. Конечно, как и ожидалось, он пытался ее переубедить. Говорил, что это опасно для нее и ребенка, но Нина стояла на своем.

— Ничего не случится. Это просто крайняя предосторожность. Ребенок может родиться и раньше. Некоторые дети появляются на свет семимесячными, а я всего лишь передвинула пару дней. Будет хуже, если малыш появится в купальскую ночь, и мы потом всю жизнь будем жалеть об этом. И вообще: почему у матери не может быть права выбрать день рождения для своего ребенка? Тем более, когда есть такая угроза?

Василий быстро сдался. Спорить с Ниной, да еще в ее состоянии, безумство. Пусть делает, как считает нужным. Он подошел и сел рядом с ней на диван. Обнял за худенькие плечи.

— Если бы ты знала, как я боюсь за тебя. Ведь ты единственный человечек, который у меня есть. — Нина поняла, что выиграла. Взяла руку Василия, положила себе на живот. В пылу их борьбы, малыш, словно тоже хотел участвовать, совсем разбушевался. Если бы только можно было расшифровать его знаки. Будущий отец улыбнулся. — Ничего себе, как он разбуянился. Похоже, он с тобой заодно.

Глава 46

Весь день Нина не могла найти себе места. Нехорошее предчувствие не давало покоя. В конце концов, чтобы отвлечься от плохих мыслей, занялась уборкой. Стирая пыль со стола, не заметила зеркала и столкнула его на пол. Зеркало разбилось. Вся похолодев, будущая мать смотрела на осколки. «Быть беде», — подумала она. Взгляд упал на календарь, где день, когда их ребенок должен появиться на свет, она обвела красным карандашом. А есть ли у нее такое право: назначить самой день рождения? Почувствовав ее беспокойство, затолкался малыш. Она присела, поглаживая живот. Уж скорее бы роды. Как надоело быть такой неповоротливой. Последнее время она стала быстро уставать, сказывались и последний месяц беременности, и нервное напряжение. Вот и сейчас: совершенно нет сил идти за веником. Ладно, она потом приберет эти осколки. Нина прилегла на диван и не заметила, как задремала. Проснулась, услышав чьи-то шаги и приглушенный разговор. Кажется, она забыла запереть дверь. Противный липкий страх сковал тело. Вспомнилось разбитое зеркало. Беда! Она поспешно села, запахивая халат и машинально приглаживая волосы.

Дверь распахнулась, на пороге появился бородатый мужчина средних лет с обветренным лицом и черными глазами.

— Вот она где спряталась!

Из-за его плеча выглядывал светловолосый юноша с испуганным взглядом.

— Кто вы? — вскрикнула Нина.

Взгляд мужчины, скользнув по лицу, опустился вниз к животу, который она прикрыла руками.

— Мы пришли за тобой.

Нина все поняла. Они пришли не за ней, а за ее ребенком. Вероятно, это и были люди из Огненного братства, о котором недавно говорила Инна, убеждая Нину, что ей нужно пораньше лечь в больницу или переехать в другое место.

— Что вам надо? — спросила она, стараясь, чтобы в ее голосе не сквозил страх.

Мужчина с бородой сделал два шага к ней.

— Мы пришли за тем, что принадлежит нам по праву. Много лет мы ждали рождения этого ребенка. Он наш, и мы собираемся забрать тебя в наше Братство.

— Я буду кричать, если вы подойдете, — предупредила Нина, понимая, что ее никто не услышит.

Глаза бородатого сузились в щелочки от злости, и он обернулся к спутнику:

— Давай делай ей укол, а то она и правда всю деревню на ноги поднимет.

Нина огляделась вокруг в поисках тяжелого предмета, который можно было бы использовать для защиты. Осколки от зеркала валялись слишком далеко, к тому же силы были явно неравные. Их двое, она одна. Единственное, что можно попробовать, это тянуть время. Василий скоро должен вернуться.

— Давайте поговорим, — сказала она спокойно. — Выслушайте меня. Мне кажется, что люди, которые стоят во главе вашего общества, просто используют вас.

Ее слова разозлили бородатого. Он шагнул вперед и дал ей пощечину. Голова Нины запрокинулась.

— Не смей так говорить, женщина! Твое дело — родить ребенка.

— Ну, давай же, — крикнул он молодому парню, который вытащил из сумки шприц и наполнял его из ампулы.

— Помогите! — закричала Нина, но рука бородатого зажала ей рот. Пока пыталась укусить, услышала быстрые шаги и почувствовала, как задрали длинный рукав халата. Кожу пронзила игла.

— Неси ее в машину, — скомандовал бородатый.

Молодой человек взял Нину на руки и начал осторожно спускаться по лестнице. Его глаза не отрывались от ее лица. Один раз споткнулся и чуть не упал.

— Неси осторожнее, придурок, — выругался бородатый. — Она должна родить в срок.

— А что с ней будет после того? — вдруг спросил он.

— Не знаю. Убьют, наверно, — равнодушно сказал бородатый. — Хотя, может, сначала дадут ребенка выкормить.

Парень остановился, и в его глазах мелькнуло отчаяние.

— Зачем ее убивать? Она такая молодая.

— Это не нам решать, — оборвал его бородатый, — Ты давай лучше поторапливайся, а то слишком разговорился.

Глава 47

Нина проснулась от подступившей к горлу тошноты. С трудом подняла тяжелую голову с подушки. Огляделась. Где она? Светлые стены, картина с лесным пейзажем над журнальным столиком, два кресла. Вспомнила. Двое мужчин ворвались к ней в дом. Один из них сделал ей укол. Куда ее привезли? Она медленно сползла с постели и, поддерживая живот, доковыляла до двери и дернула за ручку. Заперто. Постучала. Ответа не последовало, и она поплелась к окну. Открыв плотные шторы, не увидела ничего, кроме высоких сосен и аккуратно подстриженного газона. Тишина. Словно она одна в этом мире.

Нина кусала губы, пытаясь удержаться от слез. Теперь их малыш обречен родиться в этот проклятый день Ивана Купала. А она так хорошо все рассчитала. Но в который раз судьба утерла ей нос, продемонстрировав свою силу. Если они будут держать ее в этой комнате, она родит в тот день, когда положено. Василий, наверное, места себе не находит. Пришел домой, а ее нет. Наверно, он уже заявил в милицию и ее найдут. Да кто они такие, чтобы держать ее здесь насильно?! Подошла к двери и забарабанила в нее ногой. На пороге появилась девушка лет двадцати. Миленькое личико без косметики с остреньким носиком, волосы скрыты под серым платком. Одета в длинную черную юбку и мышиного цвета кофточку под горло на пуговицах.

— Вы проснулись? Как себя чувствуете?

Ее приветливый тон несколько смутил Нину, и она спросила гораздо мягче, чем собиралась.

— Я хотела бы знать, где я и зачем меня сюда привезли.

— Мне приказано не разговаривать с вами на эти темы, — тон девушки изменился, стал более прохладным. — Когда ОНИ, — она с подчеркнутым уважением произнесла это местоимение, — Сочтут нужным, вам об этом сообщат. Мне приказано ухаживать за вами. Могу принести обед, чистые вещи или еще что-нибудь.

— Я хочу выйти из комнаты.

— К сожалению, это невозможно.

— Разве я пленница?

Девушка мягко улыбнулась, ее взгляд остановился на Нинином большом животе.

— Только до седьмого июля, — сказала она и в ужасе закрыла себе рот рукой, понимая, что проговорилась.

Нина вздрогнула. Опасения подтверждались: ее будут держать здесь до седьмого июля, чтобы она родила, и ни одна живая душа не придет на помощь, чтобы спасти ее от этих сумасшедших.

— Почему вы считаете, что я обязательно должна родить в этот проклятый день?

— Не говорите так. — девушка посмотрела на нее с осуждением. — Это большая честь для вас, стать матерью этого ребенка.

— Зачем вам мой ребенок?

Девушка выглядела растерянно.

— Придет время, и вы все узнаете.

— А если я сделаю что-нибудь с собой?

В глазах девушки промелькнул испуг. Господи, если она не уследит, они убьют ее. Она отвечает за безопасность.

— У вас это не получится, — быстро сказала она. — Кто-нибудь из наших людей будет обязательно находиться при вас.

— Вы не можете насильно держать меня здесь. Это преступление. Я уверена, что меня уже ищут. А когда найдут, вас всех посадят в тюрьму.

— Вы не понимаете, что говорите. Внешний мир несовершенен и жесток. Когда вам разрешат узнать о нас больше, вы никогда не захотите вернуться туда. Только здесь с нашими духовными братьями и сестрами можно стать счастливой.

Нина подняла на нее глаза и заметила огонек одержимости, горевший в ее глазах. Она явно была уверена в своих словах.

— Вам задурили голову всякой ерундой, и вы потеряли разум.

Лицо девушки стало каменным. Она холодно посмотрела на Нину.

— Давайте прекратим этот бесполезный разговор, нам категорически запрещено слушать критику в адрес нашего общества. Более того, я буду вынуждена сообщить о ваших словах своему наставнику. Вы что-нибудь желаете?

— А что мне можно? — саркастически спросила Нина.

— Если хотите, то можете принять душ под моим присмотром, он в соседней комнате и покушать.

— Под вашим присмотром? — Нина даже задохнулась от гнева. — Я буду мыться, а вы будете наблюдать за мной? Какая наглость! Да что вы себе позволяете!

— Это для вашего же блага. Вы можете поскользнуться и повредить рождению того, кого мы все так ждем.

Нина бросила на девушку гневный взгляд, но та стояла, смиренно опустив глаза. Ей безумно хотелось принять душ, но заниматься этим под пристальным взглядом этой чокнутой невозможно.

— Принесите чаю, — буркнула она раздраженно, и когда девушка, повернулась спиной, крикнула: — И какую-нибудь книгу.

— Мы не читаем никаких книг, кроме литературы, выпускаемой нашим братством, и не смотрим телевизор. Вы тоже подчиняетесь общим правилам.

— Так вы вообще не знаете, что творится в мире? — поразилась Нина.

— Нам это не нужно. Внешний мир полон грязи и разврата, а нам нужно сохранять духовную чистоту, чтобы продвигаться по уровням.

— По каким уровням?

— Уровням духовной свободы.

— Да что вы понимаете в духовной свободе?!

— Я принесу чаю и бутербродов, — девушка повернулась спиной, замок в двери щелкнул. Нина в отчаянии бросилась на постель. Если в этой секте все такие сумасшедшие, то ее будут держать в этой комнате годами, и ни одна душа не догадается, где она. Она всхлипнула, но тут же вытерла слезы рукавом. Вася обязательно найдет ее. Конечно, она не была бы в такой панике, если бы седьмое июля не приближалось, а малыш так усиленно не вертелся, словно уже просился наружу.

Глава 48

День за днем Нина проводила в своей комнате, все больше и больше отчаиваясь. Девушку, которую она увидела первой, сменила женщина средних лет, которая вовсе не разговаривала с ней, лишь приносила еду, водила в туалет и в ванную. Они не разрешали задернуть занавеску, когда Нина принимала душ или закрыть дверь туалета. Кто-то из них постоянно присутствовал рядом. Только в комнате, заперев дверь, оставляли ее в покое. Нина чувствовала, что сходит с ума. Она не привыкла сидеть без дела, а здесь не было ни книг, ни телевизора. Забвение приносил лишь сон, но она стала плохо спать.

Однажды в комнате появилась полная женщина среднего возраста, которая сквозь зубы сообщила Нине, что она врач и будет принимать роды. Тут же на кровати, она подвергла Нину унизительному осмотру и, прищелкнув языком, сообщила, что все идет так, как нужно. После ее ухода будущая мать расплакалась, осознавая собственное бессилие. Если бы у нее была возможность, выпрыгнула бы из окна, но единственное окно закрыто решеткой, а за дверью постоянно дежурили. Все организовано так, чтобы не было возможности навредить себе и ребенку. Даже мебель в комнате была прикручена к полу. Однажды она попробовала отказаться от приема пищи, но ей тут же сделали укол.

Единственным спасением, чтобы не сойти с ума, были воспоминания, и она каждый день напрягала свой мозг, вспоминая какие-нибудь события из своего прошлого, пытаясь заполнить тот вакуум. Как потерпевшая кораблекрушение, ногтем отмечала на стене каждый прошедший день, чтобы знать, сколько времени она здесь. Каждая полоска, проведенная на стене, заставляла ее сердце сжиматься от ужаса. Шестого июля вечером начали отходить воды и появились первые слабые схватки. Нина корчилась на постели, понимая, что ее борьба против темных сил проиграна. Их сын, как и предсказывали, родится в купальскую ночь и станет одним из них.

С тех самых пор, как Улита появилась в доме у Нины, потребовав, чтобы она стала женой Василия, ее жизнь пошла наперекосяк. Какие бы усилия она не предпринимала, все только становилось хуже. Кто-то более могущественный пытался доказать ей, что от судьбы не уйдешь, и все предначертанное сбудется.

Около девяти вечера дверь открылась, и на пороге появилась уже знакомая женщина, представившаяся врачом. Опытным взглядом окинув Нину и заметив ее мокрый лоб, она довольно улыбнулась.

— Ну, что ж, я вижу, что все идет, как надо. Мне даже не придется помогать тебе. — она подошла и приказала ей лечь на спину. — Дай-ка я посмотрю, как там наш Иван. — несмотря на Нинин стон, засунула руку глубоко в ее лоно и долго шарила там. На ее губах играла полуулыбка, словно она наслаждалась ее беспомощностью. — Потерпи, милочка. Тебе повезло, роды должны быть легкими. Ну, а теперь я позову девочек. Тебя нужно будет обмыть и подготовить. Ты должна выглядеть прекрасной. Уже все готово для твоих родов.

Уловив в ее словах какой-то скрытый намек, Нина подняла голову:

— Я буду рожать в этой комнате?

— Конечно, нет, дорогуша. — женщина хищно улыбнулась. — Наш предводитель решил, что каждый член нашего общества должен присутствовать при рождении маленького Ивана.

— Что это значит? — холодея от страха, спросила Нина.

— Ты произведешь ребенка на нашем празднике, посвященном Ивану Купале. На твоих волосах будет венок из цветов Иван-да-Марья, а рожать ты будешь на специальном жертвенном ложе. Большая честь для тебя, — заметила она, не обратив внимания на отчаяние на лице Нины.

«Рожать прилюдно?» — с ужасом подумала Нина. — «Да они, видно, совсем дикари? Я буду стонать и корчиться от боли, а все остальные смотреть? Да кто же такой их правитель, который мог придумать такое?»

— Пожалуйста, — Нина одернула халат и села. — Я прошу вас только об одном: позвольте мне остаться здесь. Не делайте из меня посмешище.

— Это не в моей власти, — холодно сказала женщина. — Так решил Иван. Рождение ребенка — это священнодействие. Особенного такого, как этот. Мы будем помогать тебе песнями и молитвами.

— Могу ли я хотя бы поговорить с вашим Иваном? — отчаянно попросила Нина.

— Даже не надейся. Исполни то, что от тебя потребуется, и тогда он, возможно, снизойдет до общения с тобой. Сейчас ты для него лишь сосуд, а вот когда станешь матерью Ивана…

— Вы сумасшедшие, — прошептала Нина. — Я скорее умру, чем…

— Хватит болтать, — оборвала ее женщина. — Умереть тебе никто не позволит. Лучше готовься к великому празднику. Тебе выпала честь стать главной героиней дня.

Глава 49

Впервые Сатанов увидел Нину в день похищения, когда она еще спала. Ее бледное лицо со светлыми ресницами и веснушками на носу вызвало незнакомое прежде чувство нежности. Он приказал, чтобы за ней как следует ухаживали и вкусно кормили. Для того чтобы иметь возможность наблюдать за пленницей в любое время в ее комнате установили камеру. Он часами следил за монитором, как она металась из угла в угол. «Потерпи, милая, — мысленно говорил он. Когда ты подаришь нам Ивана, я допущу тебя в свой мир». Он предполагал, что Нина с благодарностью примет его предложение. К этому времени по ее расчетам она уже должна потерять надежду на спасение. И тут появится он: король, который положит к ее ногам свое царство. Впервые в жизни Сатанову захотелось жениться.

Когда он обдумывал, как лучше устроить празднество, ему пришла в голову идея, что Нина — а в том, что ребенок родится именно в этот день, он не сомневался — должна родить Ивана у всех на виду. Купальцы должны видеть момент появления будущего правителя. Это должно произвести особое впечатление. А он, подобно отцу, примет будущего наследника на руки. Благодаря предсказанию Улиты, он совершенно не испытывал ревности или брезгливости к биологическому отцу ребенка. Он выполнил свою миссию. Теперь и его женщина, и ребенок принадлежат Огненному братству.

Территория братства занимала почти всю примыкающую к лесу улицу. Верные адепты, число которых неуклонно увеличивалось, приносили достаточное количество денег, чтобы он мог купаться в роскоши. Мужчины продавали на улицах сувениры и разные мелочи, которые сами же и производили, а женщины свое тело. Кроме этого каждый будущий член братства жертвовал всю свою собственность и сбережения. Таким образом, Сатанов внушал им, что материальные вещи — это привязанность к земному, а чтобы вознестись ввысь к чистоте и целомудрию, надо думать о духовных богатствах и помощи другим. А кто же не хочет вознестись и приблизиться к Богу? Или увеличить свои способности?

Предводитель еще раз внимательно окинул огромную поляну, специально подготовленную для празднества. Стемнело. Вокруг костров водили хороводы девушки в длинных сарафанах. На голове у каждой венок из желто-голубых цветов, длинные волосы заплетены в косы. Одетые в рубахи навыпуск и шаровары, мужчины толпились возле накрытых столов. В этот день он позволял купальцам выпить и как следует поесть. Весь год они питались очень скромно. Несколько парней затеяли прыжки через костер возле озера. На заре, согласно старинному обычаю все пойдут купаться, а незамужние девушки будут бросать венки в воду. Если венок потонул, значит, замуж она в этом году не выйдет. На самом деле: выйдет ли она замуж или нет, будет решать он, Сатанов.

Корчащуюся от схваток Нину принесли на носилках к деревянному столу и переложили на него. Женщины и девушки, сомкнув вокруг нее кольцо, затянули песню. Нина чувствовала смоляной запах костров, по лбу и по щекам тек пот, и все тело разрывалось на части от существа, рвущегося на свободу. Когда она дернулась от боли, покрывало соскользнуло. Никто и не подумал, чтобы прикрыть ее, и она, совершенно обнаженная, корчилась от схваток, у всех на виду. Неожиданно пение прекратилось, женщины, почтительно склонив голову, расступились. В ногах у Нины стоял предводитель Огненного братства. Он что-то спросил у принимающей роды женщины. После ее ответа правитель одобрительно кивнул головой. Он смотрел на Нину, его лицо ничего не выражало, словно роды были самым обычным для него явлением. На мгновение их глаза встретились, и Нина, посмотрев на него с презрением, повернула голову набок и закрыла глаза, сдерживаясь из последних сил, чтобы не застонать. Когда он удалился, кольцо женщин сомкнулось, заунывное пение продолжилось. Схватки усилились, ребенок продвигался, она сделала последнее усилие и почувствовала облегчение. Женщины вокруг засуетились, разглядывая ребенка. Послышались восхищенные крики. Нина разлепила тяжелые веки, слипшиеся от слез, и взглянула на крошечное существо, которое предводитель Огненного братства высоко поднял над головой, чтобы все могли его увидеть. Красный от крови, малыш разевал маленький ротик, возвещая о своем вступлении в мир.

Как только Нина выполнила свою миссию, о ней все забыли. Кто-то из женщин набросил на нее покрывало. Теперь ей было холодно, зуб не попадал на зуб. Она то проваливалась в тяжелый сон, то просыпалась. У нее не осталось сил, чтобы беспокоиться о судьбе малыша. Она думала, что умирает. Когда о ней, наконец, вспомнили, молодая мать уже потеряла сознание. Ее поспешно перенесли в комнату, обмыли, накачали лекарствами и приставили сиделку. Праздник продолжался. В этот день Сатанов отменил ритуальное сожжение девочки, заменив его соломенной куклой. Он и сам не знал, почему решил обойтись без жертв.

Глава 50

Все ужасы и унижения прошлой ночи нахлынули на Нину, как только она открыла глаза. Поборов слабость, она приподнялась на подушке и оглядела комнату в поисках сына. Из груди вырвался тихий стон. Глупо было бы ожидать, что они отдадут ей ребенка. Мокрая рубашка на груди возвещала о появившемся молоке. Малыша нужно срочно покормить. Несмотря на боль внизу живота, молодая мать заставила себя подняться и дойти до двери. На этот раз ей пришлось достаточно долго стучать, прежде чем незнакомая ей девушка в платке и длинной юбке, появилась у дверей.

— Где мой ребенок? — спросила Нина.

— Я не знаю.

— Немедленно принеси его сюда. Его нужно покормить. Я требую, чтобы он был со мной. Вы не сможете за ним нормально ухаживать.

— Я сейчас узнаю, — девушка выскочила из комнаты.

Ждать пришлось достаточно долго, пока в комнату вошла другая девушка с длинными черными ресницами. Голову ее тоже прикрывал платок. В руках она неловко держала запеленатый сверток, который протянула Нине.

— Я принесла вам его покормить, — сказала она. — Он только что проснулся.

Нина впервые взяла на руки своего сына. Темные завитки волос, прямой аккуратный носик, голубые глаза на крошечном смуглом личике.

— Правда, красавец? — спросила девушка, наблюдая за ними.

— Может, вы выйдете и предоставите мне возможность покормить его?

— Мне не разрешено оставлять вас вдвоем с ребенком.

— Какая глупость! — гневно сказала Нина. — Неужели вы думаете, что я смогу причинить вред моему сыну?

— Ладно, — нехотя согласилась девушка. — Я выйду, но дверь закрывать не буду. Позовите меня, когда покормите.

Нина ничего не ответила, лишь крепче прижала к себе маленькое существо. Когда они остались одни, она осторожно прикоснулась губами к его лобику, вдыхая его аромат. Малыш спокойно смотрел на Нину. «Ты самый красивый ребенок на свете, — шепнула она, — и очень похож на своего папу. Он будет тобой гордиться».

Молодая мать приложила его к груди, и малыш, причмокивая, занялся делом. Нина не сводила с него глаз. Одна мысль о том, что сейчас его унесут и отдадут чужим людям, причиняла невыносимую боль. Она провела бы целый день, наблюдая, как он шевелит маленькими ручками и ножками, меняла бы ему пеленки и укачивала перед сном.

Нина с яростью взглянула на вошедшую девушку.

— Я не отдам вам его! Сын должен находиться при матери.

— Но я должна забрать его. Меня поставили, чтобы я ухаживала за ним. Вам лучше отдохнуть, — мягче добавила она. — Вы еще слабы после родов.

— Со мной все в порядке. Я не знаю, кто управляет вами, но он безумен, если вытворяет такие вещи. Неужели вам нравится жить здесь? — не удержалась Нина.

— Да, — в глазах девушки загорелся этот огонь, который она уже наблюдала прежде. — Теперь моя жизнь обрела смысл.

Нина вздохнула.

— Как вас зовут? — спросила она, чтобы потянуть время.

— Вилен.

— Вилен? — переспросила Нина. — Никогда не слышала такого имени.

— Это имя мне дали здесь.

— Ах, ну да, — Нина усмехнулась, — Конечно, же. Как я могла забыть о нумерологии.

Она быстро сложила в уме числовое значение имени и получила цифру два. Дуада. Инна рассказывала, что всем сектантам меняют имена, чтобы сумма цифр обозначала ту самую роковую дуаду, символизирующую зло. Так они лучше поддаются внушению.

— Как вас звали раньше?

Вилен нахмурилась.

— Зачем вам это? Я стараюсь забыть обо всем, что связано с прошлым.

— Как вы думаете: почему вам изменили имя?

Вилен пожала плечами.

— Новая жизнь — новое имя.

— Все верно. Вы знаете что-нибудь о нумерологии?

— Нет.

— Каждой букве алфавита соответствует определенная цифра. Например, «а» — это цифра один, «б» — цифра два и так далее. Начиная с десяти сумма цифр складывается и получается число, которое снова складывается до однозначного. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, конечно, — Вилен внимательно слушала. — Я раньше увлекалась математикой.

— Вам присваивают имена, сумма цифр которых составляет двойку. Существует не так много подобных имен. Скажите, а вам никогда не приходило в голову, что у многих ваших товарищей странные имена, которых нет на самом деле. Например, имя Вилен наверняка взято от имени Вилена, но его специально сократили.

— Зачем вы мне это говорите?

— Вы мне кажетесь разумной девушкой, и я бы не хотела, чтобы вас водили за нос. Вы не хотите узнать, что означает цифра два?

Вилен нерешительно посмотрела на Нину.

— Я не желаю ничего знать. Дайте мне ребенка, и я пойду. — она сделала шаг к Нине, но та быстро заговорила о том, что обозначает дуада.

— Прекратите! — Вилен заткнула уши. — Я не хочу это слушать. Меня накажут из-за вас.

— Да вы уже сами наказали себя, — тихо сказала Нина. — Вам морочат голову, а вы даже не подозреваете об этом. Бегите отсюда пока не поздно.

— Дайте мне ребенка, — в глазах Вилен стояли слезы. — Я не могу отобрать его у вас силой, но другие смогут. И я позову на помощь, если вы откажетесь подчиняться.

Нина бросила прощальный взгляд на малыша и поцеловала его в лобик.

— Возьмите. Пожалуйста, присматривайте за ним хорошо.

— Насчет этого вы можете не волноваться. Рядом с ним постоянно кто-то находится.

— Скажите вашему Ивану, что мне нужно поговорить с ним. Грудной ребенок должен находиться рядом с матерью.

Некоторое время после ухода Вилен, Нина размышляла о сектантке. Возможно, не стоило заводить подобный разговор, но ей хотелось бы, чтобы Вилен задумалась. Как знать, может быть, ей удалось посеять первое зерно сомнения в ее хорошенькую головку.

Глава 51

Впервые за две недели, проведенные в секте, если не считать праздника Ивана Купала, Нина оказалась на улице. От свежего воздуха закружилась голова, и она покачнулась. К Ивану ее вел незнакомый молодой человек в сером костюме и галстуке, больше похожий на офисного работника, чем на сектанта. По его сосредоточенному и замкнутому лицу она поняла, что расспрашивать его бесполезно. Пройдя несколько шагов, Нина оглянулась, чтобы посмотреть на свою тюрьму. Прямоугольное кирпичное здание походило на корпус пионерского лагеря, в котором она бывала школьницей.

Территория напоминала огромный парк. Тут и там можно было увидеть великолепные многоярусные клумбы с садовыми цветами и зеленые ухоженные газоны. Минут через пять быстрой ходьбы, от которой она даже запыхалась, глазам Нины предстал великолепный особняк. Он был похож на гигантское яйцо с куполообразной крышей и колоннами у входа. Никогда в жизни ни в одном журнале Нина не видела ничего подобного. Приостановившись, молодой человек сказал ей, что это и есть резиденция их предводителя.

«Наверно, он хорошо зарабатывает на таких дурачках, как ты», — подумала Нина, не высказав ожидаемого восхищения. Они вошли внутрь, минуя охранника, сидящего на входе. Далее все было, как в особняках знаменитостей: роскошно, дорого, вычурно. Они поднялись по мраморной лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору с арочными окнами, подошли к приемной. Здесь стояли уютные мягкие кресла и низкий журнальный столик, на котором лежали сигары и пепельница. Молодой человек удалился, буркнув, чтобы она ждала здесь. Не успела Нина собраться с мыслями для разговора, как он вернулся и велел проходить.

Нина с трудом открыла массивную дубовую дверь. Комната показалась огромной, в глубине ее, за письменным столом, спиной к окну, сидел мужчина. Его рабочее кресло располагалось таким образом, чтобы тень, падая на его лицо, скрадывала от собеседника эмоции. Молодая женщина нерешительно остановилась.

— Подойди ближе, — услышала она низкий повелительный голос.

Сделав несколько шагов, она увидела правителя Огненного братства.

Иван указал ей на кресло, стоящее с противоположной стороны стола. Теперь Нина получила возможность рассмотреть его. На четко очерченном лице с большим носом правильной формы серые глаза, в которых проглядывали жестокость и ум.

— Зачем ты хотела меня видеть?

— Странный вопрос, не правда ли? Вы заперли меня в комнате, заставили рожать на людях, отняли сына. Неужели вы думаете, что меня это устраивает?

— Как много обвинений, — он засмеялся. — Ты хорошо знаешь, почему ты здесь.

— Я не знаю. И очень надеюсь услышать это.

— Ну, если ты хочешь все же это услышать… — он снова улыбнулся, хотя его хищную гримасу с трудом можно было назвать улыбкой. — Нам нужен твой сын. — сердце Нины упало, хотя это не явилось для нее новостью.

— Зачем он вам?

— Разве не ты рассказывала Вилен о нумерологии?

Нина опустила глаза, ругая себя. Глупая девчонка вместо того, чтобы сделать выводы, призналась ему.

— В твоей комнате установлена камера, я могу слышать и видеть все, что там происходит. Хочешь посмотреть? — он повернул экран, чтобы ей было видно, и нажал на какую-то кнопку. Нина увидела комнату, в которой она была и саму себя, метавшуюся по комнате. Это была запись.

Она даже задохнулась от гнева.

— Так вы установили за мной наблюдение?! — молодая мать покраснела, подумав о том, что он мог видеть, как она раздевалась.

— Мне нравится наблюдать за тобой, — сказал он с улыбкой, наслаждаясь ее негодованием. — Да и вообще за людьми, когда они думают, что их никто не видит. Только тогда они ведут себя естественно.

— Но это подло. — Нина вдруг вспомнила свое унижение, когда он заставил ее рожать во время их дурацкого праздника. — Так же, как подло все, что вы делаете.

— Да, я подлый человек, но, тем не менее, люди в моем обществе счастливы. Ты, наверно, смогла это заметить.

— Они просто не осознают того, что с ними происходит, — уже спокойнее возразила Нина. — У вас получилось задурить им голову.

— Да, верно. Я заставил их отречься от прошлого и сделал своими рабами. Более того, заставил их пожертвовать свое имущество в пользу Огненного братства. Так что можно считать, что я владею их душами и телами. Несмотря на это, все они боготворят меня, даже, когда я заставляю их совершать преступления. Например, те, кто похитил тебя, до сих пор убеждены, что правильно поступили.

— Но это неслыханно! Когда-нибудь меня найдут. Мой муж уже заявил в милицию.

— Насколько мне известно, он не твой законный муж.

— Но я считаю его своим мужем, — возразила Нина.

— Это не имеет значения. Его заявление о твоем исчезновении не примут всерьез. Подумают, что между вами произошла простая размолвка. К тому же преступления в нашей стране редко раскрываются, а у меня достаточно денег, чтобы купить любого, кто встанет на моем пути. К тому же у меня есть насчет тебя особые планы. — Сатанов приосанился и провел рукой по коротким волосам. Сидевшая перед ним женщина вовсе не разочаровала его. В ней, несмотря на унижения, через которые она прошла, не было ни страха, ни раболепия. Она станет ему отличной спутницей. — Ты родила будущего правителя Огненного братства, поэтому заслужила почести, которые будут тебе оказывать, когда я назову тебя своей женой!

— Женой?! Но это невозможно! — возмутилась Нина. — Еще раз повторяю вам, что я уже замужем.

— Забудь о своем деревенском парне, ты никогда больше его не увидишь. Тебя будут охранять лучше, чем любого преступника. А если откажешься играть по моим правилам, ты никогда не увидишь сына.

— Вы не можете так поступить! — вскрикнула Нина. — Он еще маленький, ему нужно грудное молоко.

Взгляд Ивана несколько смягчился.

— У нас придумали много хороших заменителей грудному молоку, а любая женщина из нашего общества с радостью будет ухаживать за ним, зная, какая великая роль уготовлена этому ребенку. Что еще, кроме грудного молока, ты можешь предложить?

Нина опустила голову. Для того чтобы видеть сына, ей придется жить с этим чудовищем, спать с ним и разговаривать. Осознавать какое зло он приносит людям и добровольно участвовать в этом. Ради сына.

Нина услышала тихие шаги за спиной и увидела Вилен. На руках у нее был малыш. Она почтительно склонила перед правителем голову.

— Мне кажется, маленький Иван проголодался, — Иван посмотрел Нине в глаза и сделал знак Вилен, которая, отдав ребенка Нине, удалилась. — Покорми его.

— Прямо здесь?

— А почему бы и нет? Раньше не считалось зазорным, если женщина давала грудь ребенку на людях. Художникам нравилось запечатлевать этот бесценный момент на холсте. Почему ты хочешь лишить меня удовольствия понаблюдать за этим?

— Это также интересно, как и роды? — саркастически спросила Нина.

— Так же естественно. Почему ты стесняешься? Мне кажется, что наш Иван голоден. Пять минут назад ты говорила о бесценном грудном молоке.

Нина поняла, что это очередное заранее продуманное испытание. Если она сейчас откажется, малыш останется голодным. Почувствовав запах молока, сынишка захныкал. Сначала тихонечко, а потом все сильнее и сильнее. Плач ребенка раздирал сердце на части, но Нина только крепче прижимала его к себе.

— Ну, какая же ты мать?! — насмешливо спросил Иван. — Твой сын плачет от голода, а ты не даешь ему поесть, хотя твоя грудь полна молока. — Нина покраснела и, опустив глаза, заметила вокруг соска мокрое пятно, хорошо выделявшееся на темной ткани.

— Может, вы все-таки отвернетесь?

— Ни за что не упущу такую картину.

Нина рывком расстегнула блузку и дала малышу грудь. Он сразу довольно зачмокал, а она придерживала его, не поднимая глаз, чувствуя пристальный взгляд Ивана.

— Прелестно, — удовлетворенно заметил он. — У тебя красивая грудь. Жаль, что я не художник. Ну, впрочем, каждому свое. Мне и на моем месте достаточно неплохо. Я удовлетворил свое любопытство, и мы можем продолжить беседу. Признаюсь, что специально создал такую интимную обстановку. Может, я пока еще и не твой муж и не имею права. Смею ли я надеяться, что когда-нибудь ты полюбишь и меня?

Молодая мать посмотрела на него с ненавистью, но ничего не сказала, лишь переложила ребенка, чтобы удобнее застегнуть пуговицы на кофточке. Ее торопливые движения не ускользнули от внимательного взгляда Ивана.

— Правда, спокойнее разговаривать, когда твоя грудь не обнажена? — усмехнулся он.

— Да, правда. Хотя думаю, что вас не стоит стесняться. Вы не человек, вы — чудовище. И вся ваша теория Огненного братства высосана из пальца, — разозлилась Нина. — Я вообще не понимаю, как люди бросают все и приходят в вашу секту.

— Мы не секта, девочка моя, — спокойно заметил Иван. — Мы — братство и дело здесь вовсе не в теории, а в магнетизме личности, которая может организовать и удерживать возле себя людей. Теория может быть любой. То, что Иисус Христос ходил по воде, опровергали много раз, а сколько людей в это верят. Ты видела некоторых моих купальцев. Скажи, разве они не преданы мне?

— Вы ввели их в заблуждение.

— И что с того? Они счастливы, потому что знают, для чего живут. Жизнь во имя высшей цели стоит многого. Вспомни нашу революцию, сколько людей шло на осознанную смерть ради правого дела. Их считали героями, им подражали. Они так и не узнали, что когда-нибудь даже сам день революции уберут из календаря. Молчишь? Ведь я прав. — Нина опустила голову, делая вид, что укачивает ребенка, чтобы не отвечать на вопрос. — Ладно, ты, наверно, устала, — заметил Иван. — Скажи мне, что ты решила, и я отпущу тебя.

Нина вскинула голову.

— Вы меня отпустите?! Как бы не так! Вы просто предлагаете мне выбрать одну из двух тюрем. Одна из них более комфортабельная, чем другая, но чтобы получить эти удобства мне нужно переступить через себя. А если я не смогу переступить через себя, мне придется переступить через сына.

— Твой сын необычный ребенок. У него особенная судьба. Это подтверждают и лунный гороскоп, и теория чисел.

— Вы не верите в это.

— Знаешь, в чем моя проблема? Я прочел столько книг, изучил столько теорий, занимался столькими практиками, что иногда и сам не знаю, где правда. Когда врываешься в такие миры, недолго и сойти с ума. Поэтому мне нужна ты.

— Чтобы не сойти с ума?

— Нет, чтобы соединить наши знания. Ты же ведь тоже занималась этим. Опыты с хрустальным шаром. Общение с духами.

— Откуда вы знаете?

— Один человек рассказал.

— Марена? — сразу поняла Нина.

— Не имеет значения. Мне нужен твой пытливый ум, чтобы пойти дальше. Ведь ты же не сможешь переступить через ребенка, не так ли?

— Если я останусь с вами, вы можете пообещать мне две вещи?

Он вопросительно поднял брови, в серых глазах отразилось удовлетворение и любопытство.

— А с тобой несложно договориться.

— Вы дадите мне возможность самостоятельно ухаживать за сыном и не тронете Василия.

— Ты хочешь слишком многого. Я могу пообещать только одну вещь из двух. Тебе придется еще раз выбирать. Твой сын или твой любовник.

Нина опустила глаза на маленького малыша, сладко спавшего у нее на руках. Если не она, кто сможет защитить его и позаботиться о нем? Он еще так мал.

— Вы знали, что я выберу ребенка, — тихо сказала Нина, опуская глаза, чтобы не расплакаться.

— Хорошо. — он нажал какую-то кнопку и из-за двери появился тот самый молодой человек, который привел ее сюда.

— Покажи Нине ее новую комнату. Ей нужно немного отдохнуть перед ужином.

Сатанов вовсе не собирался убивать Василия, ему просто еще раз хотелось унизить Нину, показав свою власть. Он был уверен, что тому никогда не удастся найти их. У Ивана были хорошие знакомство среди местных царьков. Он прикормил их деньгами, и милиции не было дела, чем он занимается в своем шикарном особняке, огороженным высоким четырехметровым забором. Через своих людей он нашел заявление, которое написал Василий об исчезновении Нины, и обменял его на некоторую денежную сумму. Дело убрали в дальний ящик.

Медленно, стараясь не потревожить малыша, Нина встала и пошла за молодым сектантом. Они поднялись на третий этаж, прошли через огромный холл, заставленный южными растениями в кадках, и свернули направо в коридор. Через два шага, юноша распахнул перед ней дверь. Молодой человек беззвучно исчез, подобно хорошо вышколенному слуге, а Нина переступила порог и огляделась. Комната оказалась излишне роскошной, чтобы назвать ее уютной. Она бы предпочла привычные обои, чем обтянутые голубым шелком стены, и высоченные потолки, с которых свисала огромная хрустальная люстра.

Нина осторожно положила сына в кроватку, стоящую в углу и подошла к окну, но увидела лишь сосны и ярко-зеленый газон. Снова огляделась, равнодушно скользнув взглядом по картинам на стенах, и с ненавистью уставилась на двуспальную кровать, застеленную белым вышитым покрывалом. Этот уродец собирается навещать ее здесь или вызывать в свою спальню? Как бы все не сложилось, она будет тянуть время так долго, как сможет. А там, может, и помощь подоспеет. Только вот где же она? Уже прошло больше трех недель. Вася, должно быть, с ума сходит от неопределенности, жива ли она, вообще. А она не может даже как-то подать знак. До сих пор не знает, где она находится и выяснить нет никакой возможности. Никто из купальцев не идет на контакт. Нина вздохнула и подошла к кроватке. Остается только радоваться, что удалось отвоевать малыша. Она опустила руку на его теплую головку и осторожно погладила.

Глава 52

Нина и Иван сидели друг против друга за круглым обеденным столом, уставленным всевозможными закусками. Фарфоровая посуда, столовое серебро, белая накрахмаленная скатерть. Весь этот антураж, который должен был поразить ее, вызвал противоположное действие. Взволнованная тем, что ждет ее после ужина, молодая женщина не могла проглотить не кусочка и только пила воду.

— Ты ничего не ешь. Тебя так смущает мое общество?

Нина подняла на него глаза и отодвинула тарелку, которая тут же была убрана прислуживавшей за обедом девушкой в накрахмаленном переднике.

— У меня нет аппетита.

— Ладно, — Сатанов поднял бокал вина. — Давай тогда выпьем.

— Я не стану. Вино может повредить ребенку.

— Ты на самом деле заботишься о ребенке или боишься потерять контроль над своими чувствами?

— О чем вы?

— Не притворяйся, что ничего не понимаешь. Приближается ночь, и ты до смерти боишься, что я возьму тебя силой. Ведь так?

Нина молчала, в который раз удивившись, что он так хорошо читал ее мысли.

— Скажи, а Василий долго ждал, пока ты позволила ему обладать тобой?

— Василий не из тех людей, которые могут причинить женщине боль, — сердито сказала Нина. Ее терзала мысль, что, выбрав сына, она предала его во второй раз. Она дважды обещала, что не оставит его и снова нарушила клятву.

— Еще ни одну женщину я не желал так сильно, как тебя. Я даже сам не понимаю, что в тебе такое есть? Ведь ты вовсе не красавица. Раньше я никогда не любил бесцветных натуральных блондинок со светлыми ресницами и молочной прозрачной кожей. К тому же ты слишком худая.

Его высказывания о внешности, сказанные явно с целью задеть ее самолюбие, на Нину не подействовали. В голове вдруг промелькнула мысль, что пока он не потащил ее в спальню, нужно его отвлечь. Отвлечь разговором, который будет интереснее любовных утех.

— Вы действительно хотите знать, что во мне есть такое?

— Ну, конечно.

— Должна предупредить, что это длинная история.

— Я не тороплюсь. — он налил себе полный бокал вина и откинулся на стуле с высокой спинкой. Каждое его движение было исполнено силы и уверенности в себе.

Нина начала издалека. Она рассказывала медленно, подолгу описывая каждое событие, которое и привело ее в дом Василия. Иногда Иван с трудом сдерживал нетерпение, но не останавливал ее. Только когда она дошла до использования хрустального шара, предводитель Огненного братства рассмеялся.

— Только не рассказывай мне о прошлых жизнях. Я в это не верю.

— Я тоже не верила. Пока не убедилась в том, что именно те ошибки, которые мы сделали в прошлом, влияют на нас сегодняшних. Это не просто вглядывание в хрустальный шар, это еще и гипноз. Мы можем попробовать. Неужели вас не мучает любопытство: кем вы были до этой жизни?

— И думать забудь. Для того чтобы этим заниматься, к гипнотизеру нужно испытывать доверие. А ты только и ждешь момента, чтобы убежать отсюда.

— А разве на моем месте вы бы так не сделали? Человек всегда будет пытаться сбежать из тюрьмы.

— Продолжай. Иначе, — он усмехнулся, — Я изменю свое решение, и мы пойдем в спальню.

Нина вздрогнула. В глубине его серых глаз бушевало пламя.

— Это было своеобразное внушение, посвящение меня в женщины. Таким образом, старая колдунья дала мне власть над мужчинами.

В его глазах появился интерес.

— Хм, внушение. Интересно. Что-то подобное я проделываю со своими купальцами. Как она это делала?

Нина откинулась на стуле и посмотрела на него.

— Сначала вы расскажите, что вы делаете со своими людьми? И мы сравним.

Сатанов нахмурился.

— Ты что же это, перестала меня бояться?

Нина заставила себя холодно скользнуть по нему взглядом. Несмотря на всю свою силу и власть, он тоже увлечен ей. Так же, как и другие. Как Николай, как Василий.

— Сами судите. Что же мне терять? Вы заставили меня отказаться от любимого человека, забрали у меня свободу и можете манипулировать мной, используя моего сына. Что еще вы можете сделать? Отправиться со мной в постель? Но вы не получите моей любви, не почувствуете слияния наших душ, будете обладать лишь моим телом. А что есть тело без души?

— Твоя речь блистательна. Будем считать, что ты меня уговорила. И я расскажу тебе о создании Огненного братства. Тебе никогда не приходила в голову мысль, что время, когда ждали появления мессии очень похоже на наше, несмотря на то, что прошло более чем две тысячи лет? Мы достигли огромного технического прогресса, но наши знания не пошли нам на пользу. Мы не стали от этого ни мудрее, ни интеллигентнее. Как в те времена боялись конца света, так и сейчас каждый из нас только хватается за голову с одним единственным вопросом: «Куда катится мир?» Людям отчаянно нужно найти отдушину. И где они обычно его находят?

Нина пожала плечами, показывая, что не будет вступать в дискуссию, но Сатанову это и не надо было. Он уже сел на своего конька.

— Духовная сторона жизни по-прежнему очень важна для человека. Невозможно жить одним материальным, хочется еще узнать: зачем ты пришел и куда идешь? Так вот: после того, что произошло с нашей страной, многие оказались в отчаянном положении. Рухнул привычный мир, и люди потерялись. Мне было немного больше двадцати, когда я, пытаясь найти работу, неожиданно оказался в одной из сект. В то время многие предприимчивые люди, воспользовавшись паникой, стали проповедовать разные учения. И народ им верил. Верил, потому что хотел верить. Я работал в этой секте около двух лет, потому что хотел изучить принцип ее существования. Мне внушали разную ерунду, якобы человек может добиться сверхъестественных способностей, если будет проходить определенные курсы. Я наблюдал за людьми, которые это делали, но они не менялись. Никто из них не стал зарабатывать больше денег, как обещали на курсах по достижению финансового успеха. Наоборот, чтобы оплачивать обучение, сектанты продавали квартиры, машины, дома, потому что не могли остановиться. Но, несмотря на то, что они теряли больше, чем приобретали, они были счастливы, потому что увидели смысл в своей жизни. У них появилась надежда, что можно изменить себя. Плюс ко всему им постоянно внушали, что они элита общества, и когда-нибудь к ним присоединится весь мир. Они работали над собой, чтобы позже изменить это общество. А это и есть великая цель, во имя которой можно делать все, что угодно. Меня в то время не интересовала подобная чепуха. И я просто притворялся, что увлечен этим. Я был молод, жаден и хотел денег. Много денег. А больше, чем денег, я хотел создать свою религию, где люди будут видеть во мне бога.

Конечно, все получилось не сразу. Я перечитал массу книг, посетил всевозможные курсы по психологии, нумерологии, общался с гадалками, колдунами. Признаюсь даже, что увлекся этим. Но я все время искал, как же мне создать свое общество и чем увлечь людей. Мне хотелось, чтобы за этим стояла какая-нибудь красивая история. Помог случай. Я проводил отпуск в одной деревушке и случайно попал на праздник, посвященный Ивану Купала. Мы прыгали через костры, сжигали соломенную куклу, купались в речке. Меня посадили во главу стола, поскольку я был единственным Иваном, и мне воздавали шутливые почести. Тогда я понял, что эту легенду можно использовать для создания моего общества. Я прочитал много толкований этой легенды и выбрал то, что мне было нужно. А уж найти людей, которые слепо пойдут за тобой, было делом техники. Я ответил на твой вопрос?

— Нет, я хотела, чтобы вы рассказали про контроль над сознанием.

— До контроля я еще не дошел. Я тебе его лучше покажу, но чуть позже. У нас с тобой теперь будет много вечеров, подобных этому, когда мы будем рассказывать друг другу свое прошлое.

— Зачем вам мой сын, если вы сами все это придумали?

Иван опустил голову и некоторое время молчал. Когда он поднял глаза, в них впервые промелькнула растерянность.

— Я сам все это придумал и сам поверил в это. Дух Ивана из легенды… — Иван спохватился, что сболтнул лишнего. — Ладно, хватит на сегодня разговоров. Уходи, я устал.

Нина с вызовом посмотрела на него.

— Я могла бы многое рассказать тебе про Ивана Купала.

— Хватит! — закричал Сатанов, нажимая на кнопку. В гостиной возник молодой человек в с костюме.

— Проводи ее в комнату, — отрывисто приказал правитель секты. Нина бросила быстрый взгляд на Ивана. Ему так и не удалось справиться с волнением.