Вольноопределяющийся

Глава 9

Петр Васильевич IV Бельский Император Всея Руси стоял лицом к окну, чтобы младший сын Даниил не стал свидетелем той душевной бури, что в данный момент кипела внутри самодержца и… любящего родителя.

Ростом Даниил Бельский вымахал повыше отца, физически развит, подтянут, чему поспособствовали четыре года, проведенные в стенах военного училища. Внешностью больше похож на мать, тот же мягкий овал лица, по-армейски коротко стриженные светло-русые волосы, огромные синие глазищи в обрамлении длинных девичьих ресниц, породистый нос с легкой горбинкой, светлые едва заметные усики над припухлыми губами, на подбородке характерная для рода Бельских ямка. Однокашники по офицерскому училищу за глаза называли его Херувимчиком, что весьма злило Его Императорское Высочество, ведь шила в мешке не утаить.

— Отец, мне двадцать лет, в этом году я с отличием закончил пехотное училище, имею звание лейтенанта! Так объясни мне, отчего все мои рапорты о переводе на Кавказский фронт Главная Военная Коллегия попросту игнорирует?! Вот только не говори, что мое сидение в канцелярии Генштаба приносит хотя бы какую пользу моей горячо любимой родине!

«Вот еще один посконный патриот на мою голову. — скривился как от дольки лимона государь, — Вовремя Ваньку Наместником на Дальний Восток отослал, так он и оттуда донимает просьбами об отправке на войну с Персией, как будто ему тамошних хунхузов, цзаофаней и прочего бандитского отребья недостаточно. Впрочем, молодец, за три года сумел навести порядок в Манчжурии и основательно прикрыл границу с беспокойным южным соседом. Разобрался в этой азиатской кухне и показал себя неплохим дипломатом, создав военно-политический союз с предельно закрытым для иностранцев Великим Чосоном для сдерживания экспансионистских потуг со стороны Японии и Китая».

Убрав с лица недовольное выражение Его Императорское Величество повернулся к сыну.

— Даниил, ты взрослый мужчина, должен понимать, что персоне твоего уровня нечего делать в районе боевых действий. Одна шальная пуля, снаряд или боевой конструкт…

— Но, папа, ты в свои неполные двадцать три в сражении при Моонзунде стоял на палубе «Трех Святителей» и командовал всей артиллерией линкора! К тому же мой Дар значительно превосходит твой, и, как ты выражаешься, «шальная пуля или волшба» мне ничуть не угрожают, моя защита способна выдержать даже снаряд главного калибра современного линейного броненосца. Я считаю, что отсиживаться за спинами проливающих кровь в битве с супостатом подданных не делает чести для меня, как сына императора и просто гражданина великой державы!

— А знаешь, сын, — лицо государя аж просветлело от неожиданно пришедшего в его голову решения возникшей проблемы, — пожалуй, ты прав. Вот только было бы глупо афишировать твою принадлежность к правящей династии. Для наших войск присутствие наследника в передовых рядах фактор положительный, но если узнает супостат… ну ты сам понимаешь, кто станет главным объектом атаки противника.

— И что же ты предлагаешь? — сын недоверчиво посмотрел в глаза венценосного родителя. Ну никак не ожидал, что ему так легко пойдут навстречу и тут же заподозрил какой-то тайный подвох.

Как опытный политик император мгновенно просчитал мысли сына и громко задорно расхохотался.

— Нет, сынок, я не собираюсь отправлять тебя просиживать штаны при штабе Краснова или Скоробогатова. Коль желаешь совершать военные подвиги во славу Отечества, я предлагаю тебе кардинально поменять внешность, имя, отчество и фамилию. Станешь, к примеру… — Петр ненадолго задумался. — Впрочем, после сам все придумаешь, сообщишь в канцелярию, там на тебя оформят соответствующие документы. Маме скажем, что ты на Урал уехал с инспекцией имперских оружейных заводов, хотя вряд ли нам удастся держать её в неведении сколь-нибудь долгое время — любящее женское сердце обмануть невозможно. Вот так-то сын.

Предложение сменить личину не особенно понравилось юному царевичу. Он мнил себя важной персоной со своим голосом на военных советах, к которому будут прислушиваться генералы и прочие высшие командиры. Стать практически рядовым младшим офицером, коих там сотни, как-то не комильфо для представителя царской семьи. С другой стороны, его все-таки отпускают на войну, где он непременно проявит себя наилучшим образом пусть не на самой значимой должности.

— Хорошо, папа, всё сделаю, как ты скажешь. Когда отбывать в Астрахань?

— А чего тянуть, коль решил? — пожал плечами государь. — Завтра и отправишься. Оформишь все необходимые документы на новое имя. Потом зайдешь к Ивану Кузьмичу Пестелю, он поработает над твоей внешностью, далее тебя выведут тайно из дворца, доставят на Восточный вокзал. В Нижнем пересядешь на пароход до Астрахани. По прибытии поступаешь в распоряжение генерала Краснова. Предупреждаю, что Прокопий Митрофанович не будет знать о том, кем на самом деле является лейтенант…

— Новиков Алексей Петрович, — тут же выдал царевич.

— Хм… — усмехнулся Петр Васильевич, — ну что же, пусть будет Новиков, а то, что имя с отчеством не поменял, оно и правильно — привыкать не нужно к новым. Итак, свободен, лейтенант Новиков! После успешного окончания кампании жду вас, как минимум, с орденом Святого Варфоломея-Драконоборца.

— Спасибо, папенька, — царевичу как в недавнем детстве невыносимо захотелось подбежать к отцу, прижаться всем телом, обнять, но он сдержал душевный порыв, лишь крепко по-мужски пожал протянутую руку.

— Разрешите идти, Ваше Величество?

— Идите, лейтенант и… поосторожнее там.

После того, как тяжелые дверные створки захлопнулись за спиной младшего сына, из уголка царева глаза выкатилась предательская слеза. Не заботясь об этикете (да и не перед кем соблюдать все эти условности), император смахнул каплю обшлагом рукава. Подрастают дети, стремятся как можно быстрее ускользнуть из-под родительской опеки. А ведь никуда не денешься, хоть сердце кровью обливается.

Преодолев мимолетную слабость, Его Императорское Величество вернулся к своему рабочему столу и продолжил прерванное неожиданным появлением сына занятию — прочтению и визированию разного рода государственных бумаг. Война-войной, но кроме военных существует масса других не менее важных дел.

Пятидневное путешествие на колесном трехпалубном пассажирском пароходе «Бедовый», транспортной компании «Церера», принадлежавшей боярскому роду Стерлиговых, никакими особо примечательными событиями отмечено не было. Волга река спокойная с фарватером хорошо изученным никаких сюрпризов не обещала и не преподнесла. Впрочем, неподалеку от Казани мы проплыли (пардон, прошли) мимо севшей на песчаную мель баржи, которую безуспешно пытался сдвинуть с места небольшой паровой буксир, который, по всей видимости, до этого и тащил её куда-то вверх по течению. Явление по заверениям матросов из палубной команды здесь вполне заурядное. Некоторые владельцы судов пытаются сэкономить на лоцманах. Бывает, что подобная экономия обходится им боком.

В памяти неожиданно всплыла забавная сценка из фильма «Волга-Волга». Там лоцман умудрился посадить на мель аж целых два судна.

Вот такая забавная ассоциация.

Как пассажир третьего класса (проезд первым и вторым классом военнослужащим рядового и сержантского состава не полагается) я имел право прогуливаться лишь по нижней палубе, которая практически целиком и полностью была заставлена вещичками и клетками с мелкой домашней живностью, принадлежавшими здешнему крестьянству, путешествующему по своим загадочным делам. Так что особо погулять было и негде.

Вот интересно, суденышко относительно небольшое, а люди разделены условностями будто бронированным стеклом. Пассажиры первого класса проводят время в комфортабельных каютах или прогуливаются по верхней палубе. Обедают в кают-компании в обществе судовых господ офицеров. Второй класс ютится на средней палубе и в менее комфортабельных условиях проживания. Если на той Земле принадлежность к тому или иному классу пассажиров определялась толщиной кошелька, здесь всё намного сложнее. Чтобы иметь возможность путешествовать первым классом нужно, как минимум, принадлежать к дворянскому сословию.

Впрочем, и для меня нашлось укромное местечко на корме. Там я обычно совершал утреннюю разминку, днем, устроившись на канатной бухте, читал купленные еще во Владимире книги и относительно свежие газеты, приобретенные в Нижнем Новгороде перед самым отплытием. В светлое время суток торчать в четырехместной каюте в компании каких-то мелкотравчатых купцов, у которых разговоров лишь, что и где повыгоднее купить, а потом это купленное толкнуть также с наибольшей выгодой, было выше моих сил.

Раньше чтением местных газет я как-то не особо увлекался. Разумеется, интересовался текущей внутренней и внешней политической ситуацией, а также новостями из области экономики. Это были газеты и журналы вполне авторитетных издательств с солидными тиражами и весьма профессиональным кадровым составом. Теперь же, наткнувшись на несколько периодических изданий, мягко говоря, откровенно оппозиционного толка, убедился в том, что в России этой реальности пышно цветет махровая либеральная демократия.

Так в ряде таких газетенок я обнаружил несколько статей общим смыслом: «За что на Кавказе гибнут наши дети?!» Там разные «умники» высказывали практически одну и ту же мысль, о том что России нечего делать в Азербайджане в частности и Закавказье, в общем, мол, территорий мы нахапали более чем нужно, чтобы в очередной раз проливать реки крови русских воинов за интересы нефтяных магнатов. Что же касаемо бакинской нефти, эти аналитики предлагали её просто покупать, ибо «никакие сокровища мира не стоят того, чтобы их оплачивали кровью русских людей». Прочитал и диву дался. Да этих сукиных сынов, выдающих себя за авторитетных экспертов, нужно немедленно ставить к стенке вместе со всей редколлегией. На дворе война, а эти писаки распространяют откровенно пораженческие настроения. Куда царь-батюшка смотрит? Отчего жандармские ведомства «кур не ловят»? Прощелкают клювами, получат государственный переворот и гражданскую войну как в той прежней моей реальности.

— Сволочь! — рыкнул я, отправляя очередную газетенку с пасквильной статейкой за борт.

Удивительно, но в той моей первой реальности самые передовые слои просвещенной интеллигенции в массовом порядке посылали поздравительные телеграммы, письма и открытки японскому императору в честь его великой победы над Россией на Дальнем Востоке в войне 1904–1905 годов. Неужели для того, чтобы считаться истинным интеллигентом нужно вывернуть мозги так, чтобы белое стало черным, а черное — белым? Неплохо было бы Пятому Жандармскому Управлению хорошенько потрясти всех этих щелкоперов на предмет источников их доходов. А не Мальчиши-Плохиши ли они, купленные вместе с потрохами за бочку варенья и корзину печенья? На память пришла пожилая тетка, щедро раздававшая когда-то кондитерские изделия бунтующему люду одного считавшегося братским России государства. Аналогия повеселила, не так уж и неправ был детский писатель Гайдар насчет пряников медовых и прочих вкусняшек. Ладно, не мое это дело, пусть с бунтарями, нигилистами и прочим недовольным элементом разбираются те, кому за это деньги платят. Я же, со своей стороны, ежели услышу от кого подобную крамолу, дам в морду и передам на попечение ближайшего полицейского наряда.

Официальные издания о войне на Кавказе писали скупо и вполне объективно. Армия шаха уперлась в оборонительный вал, что на левобережье Куры. Кавказская двадцатитысячная группировка войск под командованием генерал-майора Измайлова Ивана Антоновича, несмотря на подавляющее численное превосходство противника, вполне успешно противостоит супостату. Все потуги персов наладить переправу через в общем-то не столь уж значительную водную преграду пресекаются с помощью артиллерии и мероприятий диверсионного характера.

Попытки противника прорваться к Апшерону по морю были отражены кораблями Каспийской флотилии. Пару недель назад проведена успешная атака на крупнейший иранский порт на Каспии Бендер-Энзели силами полутора десятков артиллерийских катеров. Название города меня здорово повеселило, ассоциативно перед глазами всплыл неувядаемый образ одного симпатичного турецко-подданного. Наши морячки изрядно там порезвились, пожгли практически все стоявшие на рейде суда, как военного, так и гражданского назначения, лишив тем самым шаха возможности провести очередной массированный десант с моря на Апшеронский полуостров.

А еще прочитал, как смекалистым русским воинам удалось предотвратить возведение понтонной переправы на Куре в районе станицы Покровской путем подрыва её брандерными суденышками сразу в нескольких местах. В другой газете описывался подвиг казака Семена Духонина. Этот герой умудрился загнать телегу, груженую динамитом аж на середину практически готовой переправы, затем поджег огнепроводный шнур и сумел спастись, прыгнув в воду.

Впрочем, долго это затянувшееся противостояние продержаться не могло. Рано или поздно более чем стотысячной группировке Надир-шаха удастся форсировать реку. В этом случае генералу Измайлову придется принимать нелегкое решение оставить занимаемые позиции и, как можно быстрее отводить полки на север, чтобы избежать их окружения и окончательного разгрома.

Ситуацию может спасти только скорейший ввод на территорию Азербайджана двух формируемых под Астраханью дивизий. Однако информация о степени готовности этих войск к боевым действиям в газетах умалчивается, а также не называется дата отправки их на фронт. Военная тайна, мать её за ногу! Хоть бы слухи какие распускали патриотические. Пора царю озаботиться созданием какого-нибудь ГПУ, для дезинформации противника и способствованию подъему патриотических настроений в широких народных массах.

На астраханский речной вокзал прибыли в полном соответствии официальному расписанию. Поскольку тяжелых баулов при мне не было, на дощатую пристань сошел одним из первых. Впрочем у сходней пришлось немного задержаться, уступив дорогу какому-то весьма энергичному юноше в черной парадной форме с двумя небольшими лейтенантскими ромбами на серебристых витых погонах и эсэсовской фуражке со стилизованным изображением птицы Феникс на кокарде — официального герба Российской Империи. Вот у кого добра было знатно, одних сундуков пять штук, судя по страдальческим физиономиям палубных матросов, осуществлявших выгрузку, внутри находилось что-то весьма тяжелое. А лейтенант только грозно покрикивал на неуклюжую матросню. В результате этих понуканий один из сундуков едва не улетел за борт.

Пустобрех — я про себя охарактеризовал молодого офицера. Однако, присмотревшись повнимательнее, обнаружил у крикуна нехилый чародейский Дар. А еще (ну ни хрена ж себе!) истинный облик юноши был сокрыт магической личиной, да такой качественной, что не всякому чародею дано понять, что это не натуральный облик парня. Интересно, где же такие искусники водятся?

Первой мыслью было — вражеский шпион. Однако, пораскинув мозгами, решил для себя, что вряд ли кто-то станет посылать разведчика под магической личиной. Скорее всего, публичная персона, которой шарахнула в башку блажь поучаствовать в войне, чтобы потом хвастаться перед фанатами как кровь в боях за родину проливал. Может артист какой популярный, знаменитый писатель или поэт.

Соваться под личину, чтобы посмотреть на истинное лицо офицера я не рискнул. Да ну нафиг, копаться в чужой волшбе, к тому же, весьма мастерской! Хочет человек сохранять инкогнито и пусть себе сохраняет.

Кстати, насчет магии, с печатным творением господина Серова А. Н «Чародейское искусство глазами одаренного, личные наблюдения и впечатления» я успел ознакомиться за время путешествия по Волге и ничего для себя полезного оттуда не почерпнул. Бо̀льшая часть книги посвящалась перечислению великих деяний славного рода бояр Серовых, остальное — глубокомысленным и весьма велеречивым рассуждениям автора об истинных истоках чародейских способностей людей. Короче говоря, псевдонаучное словоблудие, абсолютно не проливающее даже скромного лучика на саму суть столь загадочного явления.

В заключении своего опуса автор сделал вполне закономерный вывод о том, что чародейство подвластно в полной мере лишь ведунам. Ведуны же, рождаются крайне редко и делиться с кем-то из посторонних своими знаниями не желают. Из-за столь эгоистического поведения высших одаренных, в мире не существует стройной теории магии. Вот такие мы ведуны нехорошие, не желаем, видите ли, тратить время и силы ради всеобщего блага человечества.

Из прочитанного я сделал однозначный для себя вывод: нужно сидеть тихо, не выпячиваться со своим ведунством и держаться подальше от всех, кто считает продвинутых чародеев кому-то и непонятно за что должными. Но самое главное, не пересекаться с ведунами, вмиг захомутают и заставят пахать аки пчелку исключительно ради их собственной пользы. Подозреваю, что по сравнению хотя бы с самым неопытным ведуном я пока что ноль без палочки. Взять хотя бы наведенную на парня личину. Я бы так не смог. Значит сидим, шифруемся и дышим через раз неглубоко и негромко.

Наконец вещички юного лейтенанта были погружены в пароконную коляску и сам он укатил с ветерком. Проход освобожден. Покинув судно, я вышел на площадь при речном вокзале. Попытка поймать извозчика, на худой конец телегу не увенчалась успехом. Пришлось топать семь верст на юг в расположение второго полка сорок пятой пехотной дивизии генерала Краснова.

В своей первой жизни по работе мне доводилось несколько раз побывать в Астрахани. Что сказать? Город, хоть и утопающий в зелени, мне не понравился тогда из-за жары и обилия насекомых летом и непролазной грязи, особенно в частном секторе зимой. А еще мусор на улицах и специфический запах гниения круглый год. Тем более мне не пришлась по душе Астрахань девятнадцатого века. Если в центре у кремля было относительно благоустроено, даже торговая площадь замощена диким камнем, буквально в двух шагах дорога превращалась в кисель. Осень, достаточно двух-трех дождей по здешним глинам, чтобы сделать дороги практически непролазными. Обширные лужи приходилось по большей части обходить стороной и вообще лучше шагать по обочине. Специфический смрад от гниющих фруктов и овощей присутствовал здесь повсюду. А еще духота. Оно бы скинуть гимнастерку, да не получится, мигом закусают злющие мухи и комарье. Отойдя подальше от шумной центральной части, я создал несложный магический конструкт, чтобы нос уберечь от здешней вони, а тело от влажной духоты и укусов летающих тварей.

Сразу на душе стало хорошо и благостно. Лужи и скользкая глина под ногами теперь не так уж сильно мешали моему передвижению. По пути пару раз пришлось обращаться к услугам местных лодочников, готовых за алтын (три копейки) перевезти всякого желающего на другой берег очередной волжской протоки, коих здесь немало. Когда-нибудь и здесь понастроят множество мостов, как в той прежней реальности и профессия лодочника канет в Лету. Вот только мне вряд ли светит дожить до этих светлых дней.

Через пару часов меня остановил армейский патруль. Как и полагается, проверили документы и показали точное направление к нужному мне месту.

Штабы дивизии и моего полка располагались на невысоком холме с которого открывался захватывающий вид на бескрайний палаточный городок, окруженный бревенчатым частоколом. Что-то наподобие расположения римского легиона. На специально отведенных площадках за территорией городка бойцы занимались строевой подготовкой, беготней и стрельбами. Все правильно, в армии праздношатающийся солдат — угроза безопасности государства. Поэтому главная задача отцов-командиров всех рангов обеспечить правильное времяпрепровождение своих подопечных.

Командиром нужного мне войскового подразделения оказался подполковник Милославский-Дружинин Виктор Иванович. Мужчина за пятьдесят располагающей наружности — эдакий полноватый живчик с добрым крестьянским лицом на котором особенно выделялся нос-картофелина в неглубоких но многочисленных оспинах. При моем появлении комполка необычайно возбудился, подбежал, лично пожал мне руку.

— Воронцов! Ну как же, ждем, не дождемся тебя, сержант! Прокопий Митрофанович в самых лестных выражениях отзывался о твоих подвигах в сержантской школе! Так вот, молодой человек, — немного успокоившись продолжил Милославский-Дружинин, — неделю назад в армию поступил циркуляр об организации в каждом полку отдельного взвода снайперов для более эффективной борьбы с вражескими офицерами и чародеями. Видите ли, там наверху, — подполковник вытянул над головой правую руку, — решили позаимствовать опыт германских снайперов-шарфшутце[2], успешно действовавших в Южной Африке против превосходящих сил англичан. Генерал-лейтенант не только лестно отзывался о твоих стрелковых успехах, он настоятельно рекомендовал именно твою кандидатуру на должность исполняющего обязанности командира отдельного взвода снайперов моего полка.

Ух ты! Ну ни ху… хухры-мухры! Сержант на должности командира отдельного взвода. Насколько мне известно, звание всякого командира воинского подразделения со статусом «отдельный» предполагает повышение на одну ступень от штатного. То есть, если обычный взводный — максимум лейтенант, мне предлагается штабс-капитанская должность. Ну пока что исполняющего обязанности. Все равно чудеса!

— Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться?!

— Обращайся сержант, — махнул рукой командир полка, — только орать не нужно, мы не на плацу.

— Виноват, господин подполковник, — сбавив громкость голоса повинился я, после чего перешел к сути: — Я простой сержант, в армии недавно, не будет ли мое столь высокое назначение выглядеть оскорбительным в глазах прочих офицеров, особливо благородного сословия?

— Боишься вызова? Успокойся сержант, указом Его Императорского Величества дуэли в армии категорически запрещены вот уже лет как пятьдесят.

— Дуэлей, ваше высокоблагородие я как раз-таки не опасаюсь…

— Ну да, ну да, стреляешь отменно, братец. Впрочем, как я уже сказал, дуэли запрещены, а грошовое офицерское фрондерство ты, надеюсь, как-нибудь переживешь — эвон какая физиономия наглая. Тем более, взводный, твоим прямым и непосредственным командиром буду я и никого более над тобой окромя генерала Краснова, Государя Императора и Господа Бога. Ха-ха-ха!

— В таком случае, позвольте узнать месторасположение моего взвода и списочный состав.

Подполковник посмотрел на меня грустным взглядом.

— А вот с этим загвоздка, сержант. Твоего взвода еще не существует даже на бумаге. Ты пока что подожди немного. Завтра сюда прибудет железнодорожный состав с пополнением из Красного Яра. Сибиряки — народ крепкий. Подберешь три десятка парней из охотников-промысловиков с навыками меткой стрельбы. Короче, сейчас дам тебе сопровождающего, он расскажет и покажет, что здесь у нас и как. Сегодня заночуешь при штабе, кормиться будешь пока тут же в столовой. На утреннем полковом совещании доложишь план мероприятий по организации снайперского подразделения и представишь лично мне к рассмотрению предварительный список всего потребного. — После этих слов Милославский-Дружинин протянув мне руку для рукопожатия и сказал напоследок: — Пока свободен, Воронцов, мой личный ординарец ждет тебя на улице. Зовут его Степан Краснобаев. Прогуляйтесь, выбери место дислокации своего будущего взвода, ну и все прочее посмотри.

— Разрешите идти, ваше высокоблагородие?!

— Ступай, голубчик.

У штабного крыльца меня поджидал высокий ростом почти с меня старший сержант. Кареглазый брюнет лет тридцати пяти, худощав, широкоплеч, в поясе тонок, движения плавные, будто текучие. Похоже не просто ординарец, еще и личный телохранитель командира полка. Он первым подошел ко мне.

— Воронцов Андрей, я — Степан Краснобаев. Пойдем, вещички покажу куда скинуть. Потом прогуляемся, посмотришь, что тут да как. Обед начнется через полтора часа, но нам с тобой лучше туда после господ-офицеров наведаемся. Так что два с половиной часа у нас в запасе имеются.

Пожали друг другу руки. Степан отвел меня в соседнее здание с вооруженным охранником на входе, вручил ключ от комнаты за номером тринадцать и сказал, что подождет на свежем воздухе. Ха! Я не суеверный, могу пожить и в тринадцатом номере, лишь бы крыша над головой была, да место, куда пристроить кости. Внутри оказалось все по-спартански: застеленная чистым бельем кровать, стол со стулом, грубый платяной шкаф. Короче, для бывшего курсанта школы младших пехотных командиров настоящие хоромы.

Задерживаться не стал. Положил вещички на стол и стул, запер за собой дверь и направился на улицу к поджидавшему меня Краснобаеву. Характерная фамилия, но для моего сопровождающего не очень подходит. Ну не болтун он ни разу.

Старший сержант сделал приглашающий жест головой, и мы потопали прочь в направлении палаточного лагеря.

Однако далеко не ушли. В паре сотен метров от казармы я увидел основательно вытоптанную солдатскими сапогами площадку. На ней ловко орудовали шашками в тренировочном бою двое молодых бойцов. Еще с дюжину парней в неуставных, но, насколько мне было известно, разрешенных для ношения казаками, папахах внимательно наблюдали за ходом поединка.

— Казачки развлекаются, — пояснил мой сопровождающий.

— Погодь, Степан, давай посмотрим? — Попросил я.

Тот не возражал, лишь пожал плечами, дескать, на что тут смотреть?

Я же с интересом наблюдал, как двое поджарых парней выписывают забавные фортеля сверкающими на солнце клинками. Мне, как прошедшему серьезную (без шуток) виртуальную боевую подготовку специалисту, с первого взгляда стало понятно, что фехтовальщики рисуются. Это не бой, скорее танец. Впрочем, все равно красиво смотрится, особенно для непосвященного.

— Чо зыришь, пехтура?! — закончив учебную схватку, один из бойцов со знаками различия ефрейтора грозно сверкнул глазами в нашу сторону и нахлобучил на чубатую голову папаху. — Чай завидки берут?! — После чего сам тут же на свою шутку первым и расхохотался, массовик с затейником, мля. За ним заржали прочие его друганы.

— Было б чему завидовать, — пренебрежительно усмехнулся я, — таких неуклюжих танцоров в нашем селе девки гнилыми помидорами забросали бы и на вечёрку не пустили. — Хамлю ли я? Именно, хамлю откровенно и нагло. Но не я первый начал — нечего незнакомых людей цеплять и на грубость нарываться. А еще мне ужасно захотелось подержать в руках настоящую казацкую шашку и, кажется, в скором времени меня ожидает сбыча мечт. Хе-хе-хе!

— А ты сержант берега часом не попутал? — ледяным взглядом хероя можно было заморозить располагавшееся неподалеку от манежа довольно обширное озерцо. — Может, покажешь, танцор на что сам способен? Или только языком пустомелить?

Иесс!!! Получилось! Мысленно я погладил себя по голове, казак повелся на мою провокацию. Однако, сохраняя демонстративный покерфейс, я лишь пожал плечами.

— Показать? Можно и показать, коль сам не побоишься.

— Да я! — завелся казачок с пол-оборота. — Да чтоб Семен Наливайченко испугался какого-то пехтуру!..

Казак, похоже, собирался злословить в мой адрес еще долгое время. Но его товарищ со знаками различия подпрапорщика приказал ему заткнуться, и обратившись ко мне, молвил:

— Сержант, желаешь провести учебный бой с Семеном?

— Желаю, господин подпрапорщик, но для начала хотелось бы ознакомиться с условиями поединка.

Отчаянные знаки руками Степана Краснобаева, пытавшегося, «спасти мою тупую голову», я проигнорировал. Убедившись в бесполезности своих потуг старший сержант лишь махнул рукой, мол, поступай, как знаешь, твоя башка, тебе её и терять.

— Никаких особых условий. — Ухмыльнулся подпрапорщик, похоже, не сомневался в способностях своего бойца наказать «наглую пехтуру». — Обычный тренировочный бой тупым оружием, в лицо, шею, в пах и вообще ниже пояса не бить, если случится какая серьезная травма, услуги лекаря оплачивает сам пострадавший. Победа присуждается поединщику, нанесшему условный смертельный удар противнику.

— Хорошо, принимается. Вот только шашки у меня нет.

— Это дело поправимое, — подпрапорщик сделал знак рукой кому-то из своих подчиненных. Тут же кто-то из толпы протянул мне тупую шашку для учебного боя. — Семен и как там тебя?..

— Андрей Воронцов.

… и Андрей, в круг!.

Перед тем, как шагнуть на ристалище, я качнул кровь в организме для разогрева мышц и связок, чтобы ненароком не свело что-нибудь в самый неподходящий момент. Затем сделал несколько взмахов клинком, оценивая вес и баланс выданного мне оружия. Довольно легкий вариант, по весу до килограмма не дотягивает, баланс, как и положено, заметно смещен к боевому концу лезвия — это нормально, помогает наносить рубящие удары.

Оказавшись лицом к обозленному не на шутку сопернику, подмигнул ему и негромко шепнул, дескать не дрейфь, боец, очень уж больно не будет. Мой самоуверенный вид его ничуть не смутил, посчитал, что противник блефует. Ну как же, он казак, поди с трех-четырех лет шашку в руках держит и ежедневно упражняется с ней. А я кто? Обыкновенный наглый выскочка с суицидальными наклонностями. Сейчас он мне покажет.

— Начали! — скомандовал подпрапорщик.

Семен тут же попытался ударить тупым концом своего клинка мне в грудь. Однако я не позволил, сам мог бы, воспользовавшись моментом, нанести условно смертельный удар ему в правый бок. Затем мы минут пять основательно помахали шашками. Ничего нового для меня Семен Наливайченко не показал. Подготовка казака неплохая, но до моей, как до Пекина раком. Кажется, окружившие нас казачки прекрасно поняли, что со мной их бойцу ничего не светит. Наигравшись как кошка с мышкой с самонадеянным юношей, я решил прекратить балаган. Удар клинком плашмя по бицепсу сжимающей рукоять руки, напрочь отсушивает её и заставляет пальцы разжаться. Семен попытался перехватить шашку левой, но я не позволил, шлепнув по предплечью. Критических ран не нанес, но руками шевелить полноценно парень сможет где-то через час.

— Закончить поединок! — Вынужден был громко выкрикнуть старший группы казаков. А куда деваться, если его боец в данный момент не способен владеть собственными руками.

— Больно сцуко! — Заохал Семен, затем громко взмолился: — Братцы, подсобите! Сцать хотца, как с ружья, кто-нить ширинку расстегните!

Под дружный хохот сослуживцев, один из казаков помог бедолаге извлечь писуна на свет — вот оно настоящее боевое братство.

— Ну мы пожалуй пойдем, господин подпрапорщик.

— Погодь, сержант Воронцов! — Теперь подпрапорщик и прочие казаки смотрели на меня с нескрываемым уважением и удивлением. Я их понимаю — незнамо кто побил, возможно, лучшего их рубаку и даже не запыхался. — Да, звиняй не представимшись, подпрапорщик Перегуда Василий Федосыч, командир конного взвода поддержки роты охраны полка, — представился казак. — Сам-то откель такой ловкий?

— Из школы младших пехотных командиров только что прибыл к месту прохождения дальнейшей службы…

— Да я не про то. — прервал меня Перегуда. — Ты лучше скажи, где так лихо шашкой владеть научился?

— Дык в нашей деревне отставной казак Нечипор Ольшанский жил примаком у Дунаевых. Махал шашкой каждый божий день по утряне для разминки и сбережения навыков. Ну я в пять годков к нему напросился, что б, значит, и меня научил. Тот и учил до двенадцати лет, а когда тятька с мамкой померли, пришлось мне к сродственнице отправляться, что под Калугой в собственном имении проживает. Но я и там не забывал казацкую науку дядьки Нечипора, почитай каждое утро занимался. — М-да, вру как дышу и даже не краснею. Может после демобилизации в артисты махнуть… ага, погорелого театра, Хе-хе!

— М-да, знатный видно был тот казак Ольшанский, — выразил единодушное мнение Василий Федосыч. — А рубке на лошадях он тебя не учил?

— Не, на лошадях не умею. Была у нас в хозяйстве кобыла Зорька, так её только в плуг, косилку да телегу. Кто б мне на ней скакать разрешил, а если бы позволили у нас и сбруи подходящей для нее по всей деревни было не сыскать. Ладно, господа хорошие казаки, я пошел, дел по горло.

— Ты это, Андрей, вечерком подходи к нашему куреню. Погуторим, кулешом знатным угостим, ну и еще кое-чем.

— Спасибо, Василий Федосыч, постараюсь, но не обещаю. Если что, без обид. Договорились?

— Нема базара, — оскалился в белозубой улыбке подпрапор.

А мы с молчаливым Краснобаевым наконец-то направились подыскивать место дислокации моего будущего взвода.