Волшебник Темной Улицы

Глава 15. Гоблины

Только Уна успела открыть тяжелую железную дверь в стене башни, толкая ее со скрипом, как гоблин чуть не сбил ее с ног.

— Прошу прощения, мисс, — сказал он, выступая из темноты на свет, проникающий через дверь. Одетый в желтую средневековую тунику и шерстяные штаны гоблин разглядывал девушку и ворона крошечными злобными глазками. Его острые ушки подергивались по обе стороны зеленоватой лысины.

— Вот это да! Вы меня напугали! — проворчало чудовище низким, хриплым голосом. Злобное создание прижало руки к груди, словно действительно было напугано ее неожиданным появлением. Но если учесть, что гоблин был выше сыщицы почти на фут, то с ее уст были готовы сорваться слова удивления: «Я тебя напугала?»

Но все, что она смогла вымолвить, придя в чувства от неожиданности:

— Извините. Не хотела вас напугать.

Гоблин рассматривал гостью, зеленая кожа вокруг приплюснутого носа сморщилась в искаженном рычании. Уна замерла на месте, готовая удрать через дверь. Дьякон на ее плече тоже напрягся.

Вдруг гоблин громко чихнул, и злобная гримаса с его лица исчезла.

— О, боже мой, прошу прощения. Это все свежий воздух, поступающий через дверь. Моя аллергия вернулась. Так или иначе, достаточно о моих проблемах. Полагаю, вы пришли навестить узника.

Глаза девушки округлились:

— Тут есть узник?

Она не могла поверить. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ее дядя жив!

Но гоблин лишь пожал плечами.

— Не знаю. Я в том смысле, зачем еще вам быть здесь, если не навестить узника? И он указал на ключ в ее руке.

Радость Уны оказалась неоправданной, самообладание покидало ее. Взгляд гоблина был крайне недоброжелателен, хотя вел он себя вполне учтиво, из чего сыщица сделала вывод, что злобная внешность является атрибутом всех гоблинов. В некотором плане ей стало жаль зеленого бедолагу.

— Хорошо, мисс, — продолжил гоблин, переместив свой пугающий взгляд на Дьякона. — Это ваша птичка?

— Угу, — кивнула девушка, сглотнув подступивший к горлу ком.

Гоблин будто случайно продемонстрировал Дьякону свою клыкастую гнилую пасть, прежде чем его тонкие плоские губы сомкнулись.

— В общем, ему лучше остаться снаружи. Если, конечно, вы не горите желанием скормить его моим братцам на ужин. За себя я могу ручаться, а вот Глок и Клэгвел... Скажем так, о пироге из воронятины они мечтали последние лет пятьсот. А по мне, так кошатинка лучше. Хотя больше всего я люблю червей, безусловно. Крупненьких, жирненьких личинок светлячков.

Глазки-бусины закатились от удовольствия при одном только упоминании червяков.

— Вы случайно гостинец не захватили? Порадовать такого старину-вертухая как я? — гоблин посмотрел на Уну выжидающе.

Уна громко сглотнула:

— Боюсь, мы с пустыми руками. В червяках я дилетант... Однако хочется быть уверенной, что вы не съедите...

Уна не смогла закончить фразу.

— Чего еще? Вас что ли? — закончил за нее мысль гоблин и причмокнул. — Нет, мисс. Глубочайший пардон, но ничего более отвратительного, чем есть людей, я и представить себе не могу. Я скорее сородича сожру. Но к счастью, гоблинам вообще питаться не нужно. Иначе мы друг друга уже давно бы слопали.

Уна искоса глянула на ворона:

— Лучше тебе...

— Подождать снаружи, — перебил ее Дьякон. Он в спешке взлетел и, прежде чем скрыться за дверью, пожелал хозяйке удачи.

Уна натужно улыбнулась гоблину.

— Очень мудро, мисс, — похвалил ее решение зеленый уродец. — Кстати, меня Маргак зовут. Следуйте за мной.

Маргак повел ее вниз по короткому коридору. Черные словно ночь стены отражали лишь стук их шагов. Но прогулка была недолгой, и спустя мгновение они очутились в просторной комнате. Рядами развешенные по стенам факелы мерцали, бесконечной гирляндой поднимаясь в вышину. Посреди комнаты находилась лодка, — именно на такой ее мать любила кататься в Освальд-парке — за исключением того, что это лодка была подвешена как корзина к зеленому воздушному шару. Раньше Уна только на картинках видела воздушные шары, и это было захватывающе. Однако этот шар был гораздо меньше по размеру, чем те, которые она видела в книгах. Казалось, он был на три четверти меньше.

«Маме он бы понравился», — подумала Уна.

Но мысль тут же испарилась, когда она заметила, что в лодке находятся четыре толсторуких гоблина, как братья-близнецы похожие на Маргака. Различались они только по цвету туник. Четыре весла валялись без дела, а монстры увлечено играли в карты, к великому удивлению Уны. Хотя она и знала о существовании гоблинов от Дьякона из уроков истории, сыщица никогда не видела их фактически за пределами заколдованных гобеленов в гостиной. Встретив их так много и сразу, Уна заметно занервничала, если не сказать больше.

Когда Уна и Маргак остановились у края лодки, гоблины нехотя оторвали взгляд от карт.

— Эта мисс собирается посетить узника, — объявил Маргак.

Один из гоблинов в лодке, тот, что в красной тунике, оставил на секунду игру и спешно же к ней вернулся, произнеся:

— У нас как раз середина игры.

Маргак пожал плечами.

— Удачно заставить их поднять тебя наверх, когда игра в разгаре.

Он указал на сидение на носу лодки:

— Это твое место. Увидимся на обратном пути, — он повернулся, чтобы уйти. — Все-таки будь осторожна, — бросил он через плечо. — Если кто-то попадает в камеру наверху, значит он заслуживает это.

Затем он исчез, проглоченный темнотой. Четыре гоблина продолжали свое занятие, ворча друг на друга. Уна перебралась в лодку. Устроившись на месте, она взглянула себе под ноги и обнаружила несколько предметов: тамбурин без тарелочек, кнут и железный сейф.

— Не будете ли вы так любезны поднять меня наверх? — вежливо попросила девушка.

Гоблины проигнорировали ее вопрос.

—Эй! Вы меня слышите? — повторила сыщица.

Никакой реакции.

— Поехали! — прикрикнула она на них. Это не помогло. Они были слишком поглощены игрой.

Девушка глянула себе под ноги и подняла кнут. Переведя взгляд с кнута на гоблинов, Уна понадеялась, что ей не доведется хлестать их. Они выглядели сильными и очень злыми, и им ничего не стоило, конечно же, отобрать у нее хлыст. Кроме того, идея показалась довольно подлой, и неважно, что гоблины всем видом демонстрировали свою лень. Единственное, что Уна рассчитывала сделать, — это ударить хлыстом по бортику лодки, и именно это она и сделала. Она неловко взмахнула концом кнута, готовясь выпрыгнуть из лодки, если гоблины сделают хоть одно движение в ее сторону.

Бац!

Четыре бестии охнули в унисон, явно раздраженно, но отложили карты и взялись за весла. Как только в центре лодки включилась горелка, лодка оторвалась от пола на один фут. Тогда гоблины взялись снова за свои карты и вернулись к игре.

— Это никогда не закончится, — расстроилась девушка, глянув вверх. Зеленый шар закрыл почти весь потолок, но все же сыщица знала, что семьсот футов — это долгий путь наверх. Снова она посмотрела на предметы, лежащие у ее ног. Доверяя интуиции, что эти случайные вещи являются ключом к тому, чтобы заставить гоблинов работать, девушка быстро осмотрела тамбурин, придумывая ему применение, но вдруг передумала и подняла железный сейф. Она знала, что с ним делать. Решительно Уна поставила ящик на колени и сунула черный железный ключ, который она взяла из круга камней, в замочную скважину. Сейф со щелчком открылся, внутри извивались четыре жирных червя. Черви слегка светились, и Уна сразу поняла, что это светлячки, которых часто встречала в глубине внутреннего сада между грядками турлока и безутешника.

Вспомнив, что Маргак говорил о червях, Уна вытащила одного жирного светлячка из коробки и снова закрыла крышку. Она подняла личинку перед собой.

— Если вы доставите меня на самый верх, получите вот это, — сказала девушка.

Гоблины перестали бухтеть и повернулись к ней, не выпуская карты из рук. Их глаза вспыхнули от волнения. Они развернулись, чтобы посовещаться, тихо что-то бормоча друг другу, и потом снова повернулись к ней.

— Сначала ты должна отдать нам червей, — заявил тот, что был в красной тунике.

— Сначала? — повторила Уна с сомнением. В тоне, которым гоблин прохрипел свое предложение, девушка увидела хитрость. Если она отдаст им червей сейчас, возможно, они откажутся поднять ее наверх.

— Такие правила, — ответил гоблин. — Так всегда делается. Ты даешь нам червей — мы везем тебя наверх.

— Ага, так и есть, — подтвердил другой гоблин. — Такие правила.

Возможно, так и было принято. То, как уродцы уставились своими ужасными маленькими глазками на червя в ее руке, заставило девушку почувствовать себя очень неуютно. Она уже начала опасаться, что монстры кинутся и силой заберут червя и ключ, но вдруг поняла, что они не могут просто его отобрать.

«Башня вся полна колдовства. Это очередное испытание, как та загадка про лестницу. Если я не пройду, то не смогу подняться наверх, чтобы увидеть узника».

Она взвесила в уме сказанное гоблинами о том, что «так делалось всегда». Если кто-то и знал, как это делалось сотни лет назад, когда башней еще пользовались, то никто иной, как эти лентяи. И девушка приняла решение.

— Ладно, — согласилась Уна, доставая червей из сейфа. Светлячки извивались в ее руке. — Я дам вам червей, а вы поднимете меня наверх?

Черные глаза чудищ разгорелись, уставившись на мерцающих червей. Челюсти отвисли, обнажив мясистые десна и кривые зубища.

— Да, конечно же, мисс, — заверил ее гоблин в красном. — Так и принято.

Гоблин жадно протянул крючковатые руки, и Уна вручила ему четыре светляка. Он прошелся по кругу, раздавая каждому по одному червю. Лентяи закинули их в свои большие плоские рты, словно воздушную кукурузу, а затем скорчили гримасу, глотая их. Выражения их физиономий были такими же, как у Волшебника, когда он делал глоточек виски.

Гоблины начали слегка раскачиваться из стороны в сторону, с ухмылкой глядя друг на друга.

— Отлично, — поспешала их Уна, — уговор есть уговор. Я дала вам червей, а теперь поднимите меня наверх.

Гоблины расхохотались, хлопая друг друга по спине, как будто поздравляя за хорошо выполненную работу. Чудище в красном стало напевать песенку, а гоблин в фиолетовой тунике стал икать так, что чуть не выпрыгнул из сидения. Изо рта бестии в синем вырвалась громкая урчащая отрыжка, и девушку обдало мерзким запахом. Она сморщила свой носик, когда зловоние ее достигло, и поняла, что происходит. Этот запах очень напоминал смрад, который доносился из-за дверей пабов на северном конце Тёмной улицы. Запах пива, вина и крепкого алкоголя.

— Да вы пьяны! — воскликнула сыщица.

Ухмылки гоблинов стали еще шире, когда они обнажили свои отвратительные розовые десны. Они закинули руки друг другу на плечи и начали раскачиваться взад и вперед.

— Ой-ё-ё! Ты счастье моё, — начали они хором петь, — светляк в животе, гуд-бай суете! Ой-е-е! Молочненькое! Работа не волк, в червях знаем толк.

Девушка слушала их ор, пока гоблины не стали путать местами слова этой дурацкой песенки. Посмотрев вниз, Уна заметила, что в сейфе снова появились четыре червя.

— Ну, здорово! — занервничала сыщица. — Неисчерпаемый кладезь червей! — она захлопнула крышку. — Какой от этого прок? От светляков лентяи пьянеют, только ситуацию усугублять.

— Эй, мисс! — окликнул Уну гоблин в синей тунике, произнося слова невнятно и чересчур громко. — С кем ты говоришь? Ты сумасшедшая или как?

Уродцы снова загоготали, хлопая товарища по спине за остроумную выходку.

Разочарование было слишком велико. Девушка подняла кнут и хлестнула им над головой.

— Гребите! — закричала она. Услышав звук кнута, все четыре бестии выпрямились по струнке и уселись на свои места, положив руки на весла. Они сидели совершенно неподвижно. Уна посмотрела на них изумленно. Гоблинов словно загипнотизировали. Каким образом, она того не знала, но это было связанно со звуком кнута. Уна глянула на сейф, и ее осенило. Вдруг она поняла. Когда гоблины наелись светлячков, они опьянели. В состоянии опьянения треск кнута ввел их в транс. Теперь встал вопрос, как заставить их грести.

Уна подняла со дна лодки третий предмет, тамбурин, и слегка ударила в него. Гоблины налегли на весла. Пусковой механизм выбросил пламя в шар, и лодка поднялась в воздух. Девушка еще раз ударила по барабану, и монстры снова поднажали, потянув весла на себя, а лодка поднялась еще на несколько футов.

Сыщица перевела взгляд со своих рук на барабан, потом на бестий.

— Просто великолепно! — обрадовалась она.

Волнение охватило Уну, и она начала быстро стучать по барабану, но беспорядочные удары только сбили согласованные движения гоблинов, и в пусковом механизме начались сбои. Уна остановилась, глубоко вдохнула и начала заново, на этот раз ударяя медленно и ритмично, в такт движениям гоблинов, удар за ударом наращивая скорость.

И это сработало. Лодка поднималась все выше и выше, и вскоре пол полностью исчез в темноте. Понадобилось всего лишь пять минут, чтобы добраться до крыши башни. Шар мягко ударился о потолок, руки девушки ныли от тамбурина. Зажженные факелы свисали с потолка и стен, освещая деревянную дорожку, которая выступала со стороны здания словно плавучий причал. В конце дорожки находились массивные железные двери.

— Это, должно быть, тюремная камера, — вслух предположила девушка, но гоблины все еще находились в трансе, не отрицая, но и не подтверждая ее слова. — Ладно, есть только один способ это выяснить.

Сыщица выпрыгнула из лодки на причал и направилась к железной двери. В руке у нее был черный железный ключ, но она колебалась, вставлять его в скважину или нет. Это был момент истины. Находился ли Волшебник внутри камеры, живой ли и невредимый, или в камере пусто, и придется принять самое худшее – смириться с тем, что его нет в живых, как и всех, кого она когда-либо любила? Пальцы дрожали, когда девушка вставляла ключ в замок. Как она была уверена, что ключ откроет двери башни и железный сейф, так у нее не оставалось сомнений, что ключ подойдет и сюда. Он идеально подходил. Уна снова призадумалась: а действительно ли она хочет знать правду? Что она будет делать, если дядюшка мертв? Дядя был всем, что у нее осталось.

«Он должен быть там,— подумала она. — Он просто должен быть».

Воспоминания, словно диафильм, вспыли в памяти, отобразившись на черной поверхности двери. Прекрасные воспоминания тех дней перед тем, как она стала ученицей Волшебника. Она маленькая... Настолько маленькая, что дядюшка берет ее на руки. И папа с мамой были рядом. Они все вместе где-то. Вероятно, это парк. Они по очереди подкидывают Уну вверх. Очутившись в воздухе, девочка визжит от восторга, на миг зависнув прежде, чем упасть в их надежные руки. Мамины руки мягкие и нежные, а папины — уверенные и сильные.

Становилось все сложнее и сложнее вспоминать родные лица, что очень огорчало, но Уна вспомнила ощущения от их прикосновений, их запах, их глаза. В тот день дядюшкина борода еще не была такой седой. Конечно, он был моложе, но не особо. Седые пряди в бороде начали появляться в последние несколько лет, после несчастного случая. Они вдвоем многое пережили, и мысль о его потере становилась невыносимой.

Она представляла себе, как открывает дверь и видит его сморщенное, седобородое удивленное лицо, и как волна облегчения прокатывается по телу, когда она бросается в его объятия. Ожидание было слишком велико. Она повернула ключ и толкнула плечом массивную металлическую дверь, железные петли заскрипели от векового забвения. Дверь распахнулась вовнутрь, и девушка увидела...

Маленькую пустую комнату. Сердце ёкнуло, ноги подкосились. Девушка упала на колени, звук падения был настолько громким, что эхом прокатился по тесной клетушке, но Уна не почувствовала боли. Ее поглотило разочарование от того, что она не нашла дядю. Темнота в камере давила на нее, было тяжело дышать. Девушка, охваченная горем, чувствовала, как эмоции бурлят внутри, но понимала, что не может дать волю чувствам. Она не могла ни плакать, ни издать какой-либо звук. Она хотела отчаянно закричать, но не получалось, она была не в состоянии освободиться от своих чувств: того ужасного, ужасного смешения потери, гнева и замешательства. Но по какой-то причине ее глаза оставались сухими, как камни в пустыне, когда она упала на руки, потерянная, не зная, что делать дальше, борясь с удушьем.

И именно волна скорбного молчания, захлестнувшая Уну, позволила услышать тихое кваканье. Оно исходило из угла камеры. Уна обернулась на звук, тараща глаза в попытке что-либо различить в темноте, но она ничего не видела. А затем ей показалось, что она уловила какое-то движение. Она моргнула, все еще чувствуя себя подавлено, но уже начиная испытывать любопытство. Что-то снова шевельнулось, и Уна села на колени, подол ее платья веером опустился на пол. Спустя мгновение на свет, пробивавшийся сквозь открытую дверь, выпрыгнула маленькая гладкокожая лягушка. Амфибия моргнула так своими выпученными глазищами, как обычные лягушки не моргают. Это был приветственный жест.

И сыщица вспомнила, как Самулиган говорил ей о том, что, возможно, Волшебник будет иметь другой облик, когда она его найдет. Девушка наклонилась вперед и уставилась на сморщенную тварь. Жаба в упор смотрела на девушку. Странно, но Уна была почти уверена, что лягушка успокоилась, увидев ее. Она открыла рот и тихонько квакнула.

— Дядя Александр? — спросила Уна.

Лягушка снова квакнула, звук тихо отразился от стен камеры.

Уна протянула руку, и жаба запрыгнула на открытую ладошку. Сыщица поднесла ее к лицу и, преисполненная в равной степени интереса и облегчения, не говоря уже о великом потрясении, проговорила: — Ну... Разве тут заскучаешь?