Волки ночью воют

Heathens – Twenty One Pilots

Все мои друзья – отморозки, так что осторожнее

Жди, пока они не спросят, кого ты знаешь

Прошу, не совершай необдуманных действий

Ты не знаешь и половину того, на что они способны

Heathens – Twenty One Pilots

Тихо воют волки где-то, обойдем их, ружей нету

Е. В. Антонюк

– А вот и наша принцесса, – произнес парень на подоконнике. Между пальцами у него была сигарета. Он зажал ее костяшками, словно хотел кинуть в мусорную корзину или с тем же желанием запустить в космос. Дыма не было. Как и запаха. Хотя от сигареты осталось уже всего ничего.

Эби остановилась, не дойдя до подоконника пару ступеней, и покачала головой. Он обещал бросить. Когда-нибудь:

– Все смерть в гости ждешь?

– Чай остывает, – отшутился Кай и улыбнулся. Его светлые, белокурые волосы опускались все ниже и ниже, закрывая брови и почти доходя до глаз. Грязно-серая толстовка казалась слишком большой для такого худого тела. – А коль все смертники, драмы не будет.

– Тебе бы постричься.

– На смертном одре, – парень покрутил сигарету и шмыгнул носом.

Иногда Кай выглядел как живой мертвец. Он был худой, неотесанный и какой-то болезненный.

– Ты чем-то болеешь? – спрашивала его Эби. – Рак, или типа того?

– Или типа того, – эхом отзывался Кай.

Он передвигался совершенно бесшумно, словно хищник, заметивший добычу. Появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Это напрягало, но не пугало.

Страх – первое, от чего помогают избавиться.

– Чего припозднилась, – спросил Кай, когда Эби уже повернулась к нему спиной. Девушка вздохнула и медленно обернулась.

– Меня уволили. Там был особо неадекватный посетитель и настроение у меня было паршивое… – Эби нова приблизилась к парню и соединила ладони в молебном жесте. – Пожалуйста, не говори Рагнару. Честное слово, я признаюсь, только попозже. Я и так на прошлой неделе сплоховала, да и он в последнее время какой-то нервный.

– Будешь должна.

– Если это будет как в тот раз… – ей пришлось подлить краску в шампунь Табаки, за что он за ней гонялся полуголый с мокрым полотенцем и орал.

– Посмотрим, – парень затушил сигарету. – Так ты пару часов гуляла?

– По парку. Ты же знаешь, мне надо куда-то деть свой гнев. А там как раз был ветер.

– Простудишься, я дам тебе по шее.

Эби ничего не ответила, поскольку знала, что это никогда не произойдет, затем поднялась на пятый этаж и исчезла в квартире.

На двери отсутствовал какой-либо замок, поскольку никто в здравом уме в эту часть города не сунулся бы, а для своих вход всегда был открыт. Такая вот уверенность собственной сохранности в одном из преступных районов. Ты достигаешь такого дзена не сразу, но потом тебе нравится мысль, что безопаснее всего в самой гуще опасности.

Эби прошла внутрь коридора и нагнулась, чтобы не задеть развешенное белье, растянувшееся на веревке от шкафа до крючка на двери Рагнара. Чьи-то мокрые черные трусы с черепушками задели ее лоб. Девушка скривилась, сморщив нос, и шагнула в проем, ведущий на кухню.

Ви как всегда умостилась на своем любимом стуле с резными подлокотниками, закинув ногу на ногу. В руке она изящно держала курительную трубку, от которой шел неприятный табачный запах. Эби махнула у себя перед лицом рукой, стараясь отогнать дым, но, видимо, Ви сидела здесь уже давно и запах успел завладеть окружающей обстановкой. Афродита (а это прозвище говорило само за себя) лишь отдаленно хмыкнула, даже не поднимая своего взгляда. Таким образом она как бы говорила: «Потерпишь, милочка».

Эби подошла к плите и подняла крышку кастрюли в поисках чего-то съестного. Внутри плавал почти бесцветный бульон и одинокая куриная нога. Похоже, этой ноге суждено было остаться одинокой. Девушка вздохнула, закрыв кастрюлю, думая о том, что сегодня она останется без ужина, как заметила сковороду с чем-то, отдаленно напоминавшее рагу. Потянувшись, Эби достала наиболее чистую ложку из кучи столовых приборов и зачерпнула кашицу.

– Осторожно, – промурлыкала Ви, смотря на красные маки, намалеванные на стене с полками. – Табаки не отходил от плиты целых два часа и сказал, что если кто-нибудь прикоснется к девственности его творения, то пойдет на корм злым духам.

Эби махнула рукой на это замечание и зачерпнула еще пару раз. Рагу оказалось неплохим:

– Ты же знаешь, он меня любит.

– Он любит только себя и принимать ванну, – Афродита убрала курительную трубку и стала гладить листья алоэ, которое стояло в горшке на подоконнике. После табака в ней просыпалась привязанность ко всей флоре. – Только меня в свои распри не втягивай.

Девушка довольно облизнула ложку и закрыла образовавшуюся дыру в сковороде, сдвинув овощи поближе друг к другу:

– А неплохо получилось. Надо бы потом у него выведать рецепт.

– Да он небось и сам не помнит, как это готовил. Снова скажет, что ему духи нашептали, – улыбнулась Вивиан и провела пальцем по стебельку.

Эби замерла, невольно засмотревшись на ее изящные руки. Красивые, нежные, не то, что ее – в мозолинах. Афродита ярко выделялась на фоне жирных обоев, старой скрипящей мебели и атмосферы покинувшей радости места, словно она была ананасом в древней лачуге. Изысканная и загадочная. Та, которая первой бросается в глаза. Ви казалась похищенной принцессой, а шайка разбойников здесь ее прятала. Но при этом, после одного знакомства мы узнавали, что Афродита на самом деле является их атаманом.

– О чем задумалась, милая? – Ви повернула голову ко мне, будто сова, заметившая мышь, и ее наплечные платки, всех цветов и узоров, пришли в движение. Опасный танец кобры.

– Да так… – Эби вытерла губы тыльной стороной ладони и прошла мимо стола, когда вспомнила, что хотела спросить. – А Дилан не заходил? Мы хотели встретиться, но я поздно ему сообщила, что задержусь.

– Крутился вокруг дома, все в окна заглядывал. Нечего ему сюда заглядывать. Мой закон прост – гость незваный прочь за порог.

Эби хмыкнула и кивнула:

– И ты на него вылила воду, как в тот раз?

Ви недовольно причмокнула:

– Все то вам, детям, делать нечего. Про последствия и не думают. Еще раз к нам сунется – я разрешу ему съесть все требухло Табаки.

Эби засмеялась и вышла из кухни, думая о своем парне и тоскливой квартире, где она жила чуть меньше двух лет. Потрескавшиеся, уже непонятно какого цвета (между желтым и зеленым) стены, проводили девушку до двери с красной табличкой «Посторонним вход воспрещен», что находилась рядом с комнатой Рагнара. Он был почти рядом. За стенкой.

Эби провела пальцем по стене, на кончиках которых сразу же оказался неприятный песок от дешевой краски и открыла свою дверь, искоса взглянув на старый телефон с ручкой и проводом, что стоял в углу на тумбе с высокими ножками. Телефон молчал, и девушка в ответ скрылась в комнате, погрузившись в тишину и едва различимый запах сырости.

***

Эби плюхнулась на матрас, что лежал прямо на полу. По небольшим вмятинам по бокам можно было догадаться, что когда-то там все же стояла кровать, но в один день исчезла, как исчезают молочные зубы под подушкой. Эби заехала сюда уже с матрасом на полу. Рагнар предлагал съездить в мебельный магазин, но она отказалась, поскольку в матрасе на полу было что-то необычное, да и к тому же, вытаскивая руку из-под одеяла и чувствуя холодный пол, Эби ощущала себя спокойнее. Можно было не бояться ночью упасть с кровати и больно удариться копчиком.

Напротив матраса стоял шкаф, обклеенный всякими стикерами (редкие карточки с Винкс и грустные морды кота), рисунками и кусочками постеров. Рядом находилась рабочая зона – стол с лампой и стул (обычный, без колесиков). В углу коробка с разными гирляндами, запрещенка, потому что с электричеством были проблемы и лишнее замыкание могло стать причиной пожара или, что еще хуже – привести к кончине старого кабеля, замурованного прямо в стены. А отковыривать его могилу в поисках неполадки никому не хотелось. Вечерами, Эби, сидя за столом и делая уроки (что задал ей Рагнар), задерживала дыхание и прислушивалась. Иногда ей казалось, что из стен доносится кашель какого-то старика.

Ви говорила:

– Это мистер Кабель подавился электричеством.

Когда Табаки был скучно, он приглашал мистера Кабеля выпить и чокался бутылкой со стеной. В такие дни Эби слышала лишь тихое пошаркивание и изредка довольное почмокивание.

Больше мебели в комнате не было, за исключением одинокой табуретки, которая уже давно исчезла под грудой белья, одежды и всего ненужного (но что жалко было выбросить) вроде лент с коробочек от тортов, что одиноко свисали вниз. Табуретка стояла на одинаковом расстоянии от стены и до матраса, чем являла собой некое произведение современного искусства. Табаки особенно зашла эта идея и он даже украсил стул всякими перьями и значками. После такого, разгребать весь хлам сверху расхотелось.

Еще в комнате имелся широкий подоконник, немного пыльный, но зато с плюшевым медведем Фрэнсисом, забравшимся сюда из картонных коробок в коридоре. Такой странный детский предмет напоминал Эби ее семью с тремя братьями и двумя сестрами, от которой она сбежала. С пуговицами вместо глаз и запахом старья, медведь напоминал еще и о забытом детстве, что Эби провела на ферме с одиноким, слегка прихрамывающим ослом, который, не смотря на обилие членов семьи, был ее единственным другом.

Вечер перешел в ночь и по стеклу забарабанили ледяные капли. Подоконник был пуст – медведь перекочевал в постель, в теплые объятия. Эби вдыхала запах старой плюшевой игрушки и потихоньку расслаблялась под теплым пледом под звуки дождя.

***

Мне приснилась зима. Не та, которая обычно бывает у нас, а с большими сугробами и холодом, пробирающим до костей. Еще там был лес с высокими соснами, последние ветки которых целовали небо.

И волки…

Их глаза сверкали подобно молниям, полные ненависти и жажды. С огромных острых клыков падала горячая слюна, оставляя в снегу глубокие ямки. Шерсть дыбом – признак опасности. Волки состояли из мощи, подпитываемые энергией самой земли. Уроженцы злости, ненависти и алчности.

И они гнались за мной.

Я слышала их теплое дыхание, вырывающееся из вонючей пасти. Волки словно кричали мне вдогонку.

Никакой пощады, никакой справедливости, только кровь!

И боль!

И смерть!

Они рычали и смеялись, и будили сосны своим шумом. А я бежала со всех ног, но деревья словно сужались, не давая мне выбраться из хватки леса. Мне было жутко страшно, грудь ходила ходуном, а сердце было готово выпрыгнуть наружу. Я ощущала себя маленьким невинным кроликом, не способным спасти даже себя.

Один из волков настиг свою жертву и повалил меня в сугроб. Он оскалился и заговорил на человечьем языке…

***

Эби проснулась от шума за пределами ее комнаты. Все еще отходя от своего кошмара, она присела и потерла глаза. За окном дождь уже закончился и стало темно. С кухни доносился приятный женский голос с проблесками высокой интонации и мужской, немного с хрипотцой, но по громкости ничуть не уступающий. Ви и Табаки ругались.

Поднявшись, Эби накинула на себя плед и засеменила на поле боя, босая и недовольная, выяснять, что произошло. О, а могло произойти все, что угодно.

Табаки любил покричать, особенно у него это получалось, когда он нервничал, или желал отобрать свою бутылку со спиртным обратно. Афродита же, по сути, являлась быстро вспыхивающей натурой, подстать своим корням – что тянулись из Испании, а поэтому эти двое создавали столько шума и энергии, что наверняка рядом с ними неработающая лампочка неожиданно загорелась бы, а все соседские коты разбежались бы кто куда.

Сонно прикрывая глаза, Эби зашагала на кухню. Яркий свет резал глаза, а холодный пол доводил до мурашек, но интерес заставлял об этом забыть.

– Эй, вы на время смотрели?

Табаки и Ви обернувшись, резко замолчали. На кухне был и Кай, он облокотился на подоконник и посмотрев на Эби, вздохнул, словно не хотел, чтобы она здесь находилась:

– Мышонок из Морфеева царства.

Эби нахмурилась и взглянула на каждого по очереди. На стене еле слышно болтал телевизор. Табаки всплеснул руками, Афродита сжала губы, а Кай грустно покачал головой. Эби стала рассматривать пол:

– Это я поела твое рагу.

– Что? – Табаки оглянулся на сковороду. – А я то думаю, чего это порция меньше стала.

– Так вы… Не из-за этого?

– О нет, дорогуша, – Ви вытащила свою курительную трубку из кармана длинного легкого халата, решив закурить. Афродита всегда так делала, когда ей требовалось время подумать. – Дерек и Закари еще не вернулись.

– Что? – Эби подняла голову, пытаясь найти в их лицах какой-то подвох, намек на шутку. Но все явно нервничали и были сами не свои. – Но я думала они уже были дома. Рагнар ведь сказал, что они только пошли разведать обстановку.

– Мы все так думали, – произнес Табаки. Его зрачки были расширены, а руки постоянно дергались по телу, сминая то один конец рубашки, то другой. Наверняка он принял, и уж точно именно то, что Рагнар ему запрещал. Табаки похлопал себя по щекам, с едва заметной щетиной. – Дерек никогда не рассказывает о своих крупных делах, ты же знаешь. Наш скрытный высокий гвардеец с большим самомнением, которое не влезает в его за…

– Заткни свою пасть! – Строго произнесла Ви. Все знали, что она оберегала Рагнара больше всего, хоть они двое и делали все, чтобы это скрыть.

– А знаешь, что? А не пойти бы тебе нахрен!

– Мальчик, протрезвей для начала, – Афродита сделала первую затяжку, отправив в лицо Табаки кольцо дыма. Никто не обратил внимание, что ее пальцы тряслись.

– Я трезв! И со мной все в порядке!

– Я и отсюда вижу, как тебя шатает. Иди умойся и смой с себя все это убожество. – Ви имела в виду черную мазь, что украшала лоб и нос Табаки.

– Это от прыщей! Между прочим, тебе бы тоже не мешало!

Они продолжили ругаться, заполняя всю кухню своими голосами и забыв про Эби. Та сжала края пледа и протиснувшись между давящим шумом, подошла к Каю:

– Все так плохо, да?

Он поправил плед на ее плечах и взял за руки:

– Не стоит беспокоиться, они вернутся.

– Они могут не вернуться? – Эби вздрогнула.

– Я не это хотел сказать.

– Но подумал.

– И в мыслях не было.

– Куда они вообще ушли?

Кай не успел ответить, как Афродита прибавила громкости на маленьком телевизоре под потолком и шикнула на Табаки. Кухня заполнилась молчанием и вниманием. По первому каналу показывали ночные пятиминутные репортажи, как по нижнему полю белым шрифтом на красной ленте побежали строки: «срочные новости». Слова улетали куда-то за телевизор и Эби представила, как они змейкой ползут по стене, а потом перелезают на всех загипнотизированных людей в комнате и душат их, затягиваясь на шее. Картинка переключилась, показывая стройную женщину с каштановыми волосами и в строгом синем брючном костюме. Эби почти не слышала журналистку, смотря ей за спину. На складе, едва различимом из-за темноты, произошел взрыв. Огромные клубы дыма поднимались над зданием и исчезали за объективом камеры.

– Мне кажется знакомым это место, – Табаки щелкнул пальцами. – Это же… как его? Они еще сотрудничали с Энэл Корпрорэйшн. Типа, те финансировали их в каком-то новом проекте.

– Роботикс Индастриз? – предположила Ви.

– Нет. Те более скрытные. Как зона пятьдесят один, раскрученная не на пришельцах, а на зомби.

Афродита закатила глаза: «Что за бред?»

Но как раз Эби все стало понятно. В ее памяти вспыхнули яркие образы с билбордов:

– Может, ЗИС?

– Точно! – Эби не успела дернуться, как Табаки схватил ее и чмокнул в макушку. – Молодец, мелкая, так и знал, что у нас один мозг на двоих.

От него пахло травкой и несвежим дыханием.

– А это не там проводились эксперименты на людях? – поинтересовался Кай, как-то съежившись. – У меня какие-то странные ощущения насчет этого места.

ЗИС расшифровывалось как Зона Исследовательских Секций. Это была масштабная компания, расположившаяся за городом на огромной территории. Основной их задачей было улучшение жизни населения – биопротезы конечностей, новые препараты от болезней, изучение реакций человека на те или иные переменные. В общем, то, что имело функцию «ломаться» в организме – ученые ЗИСа искали проблему и пытались всячески ее решить, на химическом уровне, затем на биологическом, а после и с применением роботизированных конечностей. Наука и технологии – слоган лаборатории, что украшал многие плакаты в школах или даже на коробках с хлопьями. «Мы создаем препараты – мы создаем будущее» или «Шаг к модернизации – ты можешь быть полноценным» и разные фотографии счастливых детей с корсетами, показывающими большие пальцы. Медицина, университеты, бизнес, реклама, робототехника… Куда только ЗИС не лез. И всегда улыбающийся Генри Чекмэн – официальное лицо корпорации, вернее сказать, публичное лицо. Генри появлялся на всех конференциях в качестве спонсора, подбадривая людей и сообщая, что очередная модель стеклянного глаза с функцией фотографирования вышла в продажу. Или директора можно было увидеть на телеканале, где он сначала общается с детишками в больнице, вручая им разных пластиковых супергероев (о них чуть позже), а потом рекламирует торговый центр, на первом этаже которого уже началась предрождественская распродажа. Чекмэн определенно любил деньги. Компания стоило миллиарды долларов, чего стоили только их супер-технологии. Кому же понадобилось взрывать их ангар?

И тут вмиг все стало ясно. На экране высветились две замазанные фотографии, выхваченные камерами наблюдения. Резкие черно-белые снимки. Со стороны, обычным людям, просматривающим ночные срочные новости, было бы тяжело сравнить их с подозрительными соседями по лестничной клетке или тем-странным-парнем, что обслуживал их в магазине. Темные, злобные типы. Да, так бы про них сказали. Преступники, тьфу. И это тоже.

Но все на маленькой кухне неприметного пятиэтажного дома в неблагополучном районе сразу узнали лица на снимках. И замерли, оглушенные их именами.

Дерек и Закари. Или, эпичнее, Рагнар и Принц Персии – члены опасной группировки. Тени. Друзья.

– Боже, – вырвалось у Эби. Ее руки прикоснулись к губам, прерывая дверь слов, а глаза стрельнули вправо и вверх, на часы.

Ровно два ночи.

– Вот черт! – Табаки схватился за голову. Кай скрестил руки, нахмурившись, а Ви выронила трубку и поспешно, носком ботинка, зашвырнула ее под стол, чтобы никто не успел заметить ее слабости. Она пробормотала:

– Так и знала, что ничем хорошим это не кончится.

***

– Считается, что взрыв произошел из-за двух преступников, разыскиваемых вот уже четыре года. Как нам сообщают, злодеи скрылись с места преступления. Машины уже патрулируют район, видео с камер просматривается. О дальнейшем положении дел сообщит мой коллега, Томми…

Афродита выключила телевизор, и кухня потонула в тишине, прерываемой тиканьем часов и общим дыханием.

– Что нам делать? – спросила Эби, обняв себя за плечи.

– А что нам остается? – вздохнул Кай. – Только ждать.

– Если они выживут, я их убью, – Табаки взвыл и стал ругаться так, как обычно Дерек ему запрещал.

– Рот свой поганый прополощи! – воскликнула Афродита.

И они стали ругаться по новой.

Кай покачал головой и взяв Эби за руку, вышел из кухни. Обычно в таких нервных ситуациях он единственный знал, что делать. Рядом с Каем ощущалось спокойствие и безмятежность. Его рука была холодной, словно снег и Эби вспомнила волков из кошмара.

Кай завел Эби в ее комнату, и девушка плюхнулась на матрас, поджав под себя ноги и бесконечно думая про Дерека и Закари. Они были где-то там, на холоде и в темноте, а она здесь, в тепле, дома.

Кай поднялся, но Эби схватила его за руку, прося остаться. Ей было страшно, а одиночество усиливало страхи стократно.

– Не могу, – ответил парень. От него пахло лекарствами, как когда бывает, заходишь в больницу и ощущаешь болезнь, стиранные чистые простыни и антисептики. – Мне надо как-то успокоить этих двоих. Они кричат, потому что им тоже страшно. А ты не бойся. Смелые дети получают конфеты.

– Я получаю только фантики, – хмыкнула девушка.

– Их можно коллекционировать, – Кай пожал плечами и двинулся в сторону коридора, а перед тем, как закрыть дверь, обернулся. – Спи спокойно, принцесса.

Эби вздохнула и обняла плюшевого медвежонка.

Она жила в одном из самых опасных районов, дружила с киллерами, видела смерть в глаза, но при этом, иногда ей хотелось быть просто ребенком. Пусть и в семнадцать лет.

***

Первое, что я помню, была буква «К». Я рисовал ее повсюду, словно показывая миру, что я здесь, я существую. Буквы превращались в узоры, что проникали мне под кожу и водили там хороводы, напевая мне перед сном. Я рисовал на ладонях вселенную и показывал их траве и небу, деревьям и воде. Они всегда откликались. Они повторяли мое имя. Я был счастлив, выдыхая одновременно с ветрами, вырисовывая пальцем по венам одновременно с молниями, считая родинки одновременно со звездами. А потом у меня все отобрали и куда-то долго везли. Мой мир померк. И противостоя ему, я осмелился поднять взгляд, встретившись с людьми. Они были злые. Они были беспощадные. Мне было страшно. Я боялся заразиться их темнотой прежде, чем сумел бы сбежать оттуда. Они усердно стирали с моих ладоней слова, до крови, до черной дыры, уходя все в глубь, своими мерзкими голосами разрезая мою кожу.

Я терпел и ждал.