«Сын!
Ваша мать умерла, и требуется Ваше присутствие на похоронах.
Прошу Вас приехать незамедлительно.
Лорд Ройл».
Пальцы сжались в кулаки, сминая хрупкий листок. Мразь.
Своего отчима я ненавидел всегда. Кажется, я уже родился с этой ненавистью. Или она появилась чуть позднее…
Не знаю, с чего так. Вроде бы отец считал его своим другом, названым братом, а мне лорд Эдвин Ройл был противен. Неприятны были его темные, навыкате глаза, его мясистые красные губы, прячущиеся в окладистой бороде, его толстые пальцы, постоянно шевелящиеся, похожие на жирных червей…
Я первый пустил в ход прозвище «лорд Рыло», и оно прилипло хуже дерьма к подошве. Тогда это были детские проказы.
Потом было хуже.
Мне было десять лет, когда погиб отец. Погиб странно и нелепо. Случайный выстрел на охоте – и стрела спутала отца с оленем. Или стрелок?
Я жизнь готов был поставить на второе, но найти негодяя не удалось. Никто не признался, а стрела оказалась не помеченной. Твари!
Я был провозглашен лордом Торвальд-холла, а мать надела траур.
Она словно потухла тогда. Всегда веселая, живая, искристая, теперь она напоминала Снежную королеву. Каштановые волосы поседели за одну ночь, голубые глаза запали, она сильно осунулась… И все равно была красавицей. Даже сейчас, во всем черном, – красавицей.
И лорд Рыло зачастил к нам. Около года назад умерла его жена, и слуги шептались, что он забил ее до смерти, а сейчас положил глаз на маму. Я это понял сразу.
Но что я мог сделать?
Беда была в другом. Его назначили моим опекуном до совершеннолетия, а наступало оно в семнадцать лет. Семь лет мы должны были терпеть его, его визиты, взгляды, речи, всячески ублажать его, повиноваться и…
НЕНАВИЖУ!!!
Впрочем, я готов был простить ему многое – за маму. В ее присутствии он становился совсем другим. Он шутил, пусть неловко и неуклюже, читал ей стихи, приносил цветы, сладости, украшения… Мама чуть оживлялась в его присутствии – и одно это стоило моих стиснутых зубов.
Прошел год – и она перестала носить только черное и даже стала иногда улыбаться. Потом еще год – и она начала смеяться, и голос ее звенел иногда почти как прежде. А потом лорд Рыло сделал ей предложение.
Мама тогда пришла ко мне ночью.
– Сынок, нам надо поговорить.
Я пожал плечами. Пусть я ребенок, но я еще и лорд Торвальд, а потому отец воспитывал и учил меня с детства.
– Ты хочешь сказать, что выходишь замуж за лорда Рыло?
Мама вздохнула. Опустила голову.
– Ты не любишь его.
– Нет. А ты? – Этот вопрос требовал серьезного прояснения.
– А мне иногда кажется, что я могла бы… рядом с ним не быть счастливой, но и не быть такой несчастной.
– По сравнению с отцом он…
– Не надо, Колли. – Колли. Так меня называла только мама – и только наедине. Это было нашей тайной даже от отца. – Лорда Ройла действительно нельзя даже отдаленно сравнить с твоим отцом. Но…
– Но ты еще молода. И хочешь попробовать стать счастливой.
– В кого ты у меня такой умный?
– Я и сам порой задаюсь этим вопросом, – поддразнил я маму. – Я не стану возражать.
– Да?
– Я хочу видеть тебя счастливой.
Мама подарила мне поцелуй. Крепко обняла, мы посидели в темноте и тишине…
– Ты у меня замечательный, малыш. И так похож на отца…
Она всхлипнула и ушла.
Свадьба была пышной. Мать старалась улыбаться, лорд Рыло выглядел откровенно довольным, гости пили и орали тосты за здоровье молодых и потомство…
Я молчал и наблюдал.
Все ведь хорошо, так?
Разве не так?
«Не так» проявилось вскоре после свадьбы.
Лорд Рыло был бесплоден – так шептались окружающие. У него было уже две жены – и ни одна не подарила ему наследника. Не смогла и мама, хотя очень старалась. Я знал. Лорд поднимался в ее спальню каждую ночь – и оттуда неслись стоны. Сначала – удовольствия. Потом они все чаще становились болезненными, но вмешаться я не мог.
Из замка удалялись старые верные слуги, в нем становилось все больше людей лорда Рыло, роптали гвардейцы, а я ничего не мог сделать. Он – опекун. И ведь дела он вел хорошо. Не воровал – я мог это проверить. Но и…
Убивайте меня – лорд Рыло был с гнильцой.
Мать опять стала печальной, под ее голубыми глазами темнели черные круги, а на запястьях, которые она прятала под длинными рукавами, появились синяки. Лорд Рыло винил ее в том, что она не могла понести ребенка, – приводил в пример меня и все чаще смотрел очень нехорошим взглядом. Словно примериваясь поверх арбалета.
Мама опять пришла ко мне ночью, когда лорд Рыло напился и уснул. И на ее лице был уродливый синяк.
– Он? Убью!
Я рванулся вскочить. Да, мне всего тринадцать лет – ладно, почти тринадцать! – но я знаю, куда бить. И рука у меня не дрогнет – полоснуть гада по сонной артерии, чтобы он захлебнулся своей помойной кровью!
Мама схватила меня за руку.
– Сядь, Колли.
И я повиновался. Что-то страшное было в ее голосе.
– Нам надо серьезно поговорить.
– Слушаю.
Я до боли сжал одеяло в кулаках. Спокойствие, Колин, спокойствие. Ты уже взрослый, тебе не пристало орать, как сопливой девчонке.
– Ко мне сегодня пришла женщина.
– И?
– Это… его женщина.
Я не сразу понял, но потом вспыхнул гневом.
– Ты… и он сейчас…
– Нет. Выслушай до конца. – Мама смотрела грустно и твердо. – Он спал с ней, когда ухаживал за мной, но потом бросил, выкинул, как дешевую вещь. И она в обиде на лорда. Сейчас у нее все хорошо, она выходит замуж и уезжает отсюда.
– Они больше…
– Не встречались. Но она была служанкой в его замке. Постельной служанкой…
Я кивнул. Об этом я тоже знал. Личная служанка лорда, которая следит за его постелью, а если он пожелает… Почему-то всегда постель ему застилали очень молодые и хорошенькие девушки.
– Что она рассказала?
Вместо ответа мама выложила на одеяло стрелу. Простую такую… арбалетную, с белым оперением, знакомую до мельчайших деталей… только на той оперение было красным от крови.
Минуту я молчал, потом поднял глаза на маму.
– Я убью его.
– И я не стану возражать, – мама усмехнулась холодно и жестко. – Но не сейчас.
– Почему?
– Потому что доказать ничего не удастся. И ты умрешь вслед за ним.
Я на миг задумался. Законодательству меня учили намного меньше, ведь лорд и есть закон на своей земле. Но сначала земля должна быть, ее надо охранять и получать доход. Право я только начинал изучать.
– Но стрела…
– Служанка захотела оклеветать господина – и только.
– Сходство?
– Она ее украла. Или нашла, или… ты сам понимаешь. Да. Для королевского суда ее слова – не доказательство.
– Для меня этого хватит. И этого. – Я кивком показал на мамин глаз.
– И все же ты будешь пока молчать. Как и я. Не знаю, на сколько меня хватит. Он уже винит меня в своем бесплодии. – Мама смотрела жестко, и я понял, что характер у меня не только от отца. Моя нежная, слабая и хрупкая мама могла быть не менее решительной и жестокой, если хотела, а сейчас она хотела.
– А что я тогда буду делать?
– С этой женщиной и ее мужем я передала письмо. Моему двоюродному брату Филипу.
– И?
– Я попросила взять тебя в оруженосцы и всему обучить. Я хочу, чтобы ты убил Рыло, но убил так, как не смог он. Как дворянин и честный человек.
– Ты думаешь, ей можно доверять?
– Ее ненависть сильна, – усмехнулась мама. – Общие друзья и общие враги сближают, запомни это.
– Я запомню.
– Она рассказала мне о смерти моего мужа. Рыло планировал это давно, очень давно. Он всегда завидовал твоему отцу. Всегда…
И я поверил.
– Филип приедет, заберет тебя отсюда, и я не буду бояться…
– А ты?
– А я пока останусь. Пока он надеется получить от меня ребенка – он не причинит мне вреда. Но когда его надежда будет угасать…
– Я не оставлю тебя в его лапах.
– Никто не даст мне развода, Колли.
– А умереть от побоев лучше?!
– Нет, мальчик мой. Но я надеюсь продержаться, пока тебе не исполнится семнадцать. А ты тем временем должен стать сильным. Ради меня. Ради своего отца, чтобы его род не прервался.
Я смотрел на мать – и чувствовал гордость. Мама у меня замечательная.
– Дай слово, что ты напишешь, если нужна будет помощь.
– А вот о письмах мы сейчас и поговорим. Как я буду к тебе обращаться, какие будут условные знаки…
Мы проговорили всю ночь. Утром мама не вышла к завтраку и на следующий день тоже. А еще через два дня приехал Филип.
Вот он мне понравился сразу. Высокий, с каштановыми волосами, как когда-то у мамы, с ясными синими глазами и широкой улыбкой, он приветствовал меня, хлопнул по плечу Рыло и заявил, что забирает племянника.
Рыло попытался возмущаться, но тут же получил щелчок по носу. Дело в том, что я-то – лорд наследственный, Филип – тоже, а Рыло – всего лишь жалованный. И я у него быть оруженосцем никак не могу. Не по статусу…
А пора бы, пора…
Филип добавил, что король охотится тут неподалеку, так что можно обсудить вопрос с ним, хоть сейчас поедем, – и Рыло смирился, только глазами сверкнул. Пробормотал, что дорогой гость окажет ему честь, оставшись на пару дней, но куда там…
Филип ломился как медведь сквозь камыши – только треск стоял. Он тут же заявил, что ему некогда, что ребенка он забирает с собой сегодня же и мы уезжаем – он, дескать, в королевской свите, так что еще успеет представить племянника королю.
Дружески поприветствовал маму, которая вышла к нему, поцеловал в щеку, а потом заметил следы от пальцев – и вспыхнул гневом.
Я не знаю, что он сказал Рылу. Но судя по тому, что мамины глаза светились насмешкой, а Рыло стоял белее полотна, это было что-то неприятное. Я не знаю, я собирался.
Через два часа после приезда Филипа мы выехали обратно. А поговорить со мной серьезно дядя собрался только на привале.
– Что мама написала вам?
– Прочтешь?
Я пробежал письмо глазами. Мама честно писала, что подозревает второго мужа в убийстве первого, боится за сына и просит Филипа забрать ребенка, пока с ним не случилось чего плохого.
– Вы быстро действовали.
– Можешь говорить мне «ты» и «дядя». Я действительно твой дядя, хотя родство и дальнее, – буркнул Филип. – Гуся будешь?
Отказываться я не стал.
– Значит, так. Оруженосец мне как раз положен, я просто давно никого не брал. Поживешь у меня. Сам чем заниматься хочешь? Воевать, охотиться…
– Учиться.
Кажется, мне удалось его удивить.
– И чему же?
– Как быть лордом. Как защитить себя и маму.
Филип хлопнул меня по плечу.
– А ты не дурак, парень. Несмотря на свой возраст – не дурак.
– Вам тоже было тринадцать.
– И я был куда глупее тебя. Одни бабы и попойки на уме… А у тебя – нет?
Я покачал головой. Хотелось, да. Тянуло иногда, но я понимал, что любая близкая мне женщина – это оружие Рылу против меня. Перебьется.
– Этому, кстати, тоже надо учиться.
– Зачем?
– Чтобы против тебя не использовали. А то, бывает, дорвется кое-кто до сладенького…
Филип смотрел испытующе – и я кивнул.
– Научите?
– Научу.
В ту ночь мы многое обсудили и поняли, что пока маме лучше молчать. Она во власти Рыла, если лорд узнает, что его преступление может выплыть наружу, – он никого не пощадит. А потому мама будет молчать. И я пока – тоже. Потом, когда мне исполнится семнадцать, я смогу вызвать отчима на поединок, потом…
Следующие два года я прожил у дяди. Мама писала каждый месяц, и в письмах были условные знаки. Все нормально, жить можно. Лорд груб, но руку на нее не поднимает. Его счастье – убью мерзавца безболезненно. Может быть…
А пока – надо было учиться, и я учился.
Филип был мной доволен, я это знал. В меру своих сил я осваивал разнообразное оружие, метко стрелял из лука и арбалета, фехтовал, проблемы были только с двуручным мечом. Он для меня пока был тяжеловат. Ничего не поделаешь – не произвожу я впечатления крепкого малого. Волосы у меня темные, а глаза, как у мамы, синие, но черты лица тоже мамины, тонкие. Борода расти и не торопится, а те несколько волосков, которые пробиваются, проще сбривать, не позорясь. Я высокий, но пока еще костлявый, кость у меня тонкая, оттого и выгляжу тощим. Филип говорит, что это временно, просто такие, как я, оформляются позднее, годам к двадцати – двадцати пяти, но это меня не волнует. Хватило бы сил управляться с мечом и копьем, а их хватает.
У Филипа и тетушки Марго мне было уютно и спокойно. В его замке вообще было спокойно всем. Тетушка создавала вокруг себя такое поле тепла и покоя, что все поневоле пропитывались ими – и тоже переставали спешить и волноваться. Уютная, кругленькая, сильно располневшая после рождения четверых детей – двух сыновей и двух дочек, – Марго целый день крутилась по хозяйству, возникая в самых неожиданных местах. Даже на стрельбище и в конюшне не обходилось без ее забот, когда она приказывала поднести мишени или починить денник… Филип жил за ней, как за каменной стеной, доверив жене даже счета, – и в знак уважения не спал ни с кем из девушек в замке. Каждую ночь он приходил к Марго, был к ней подчеркнуто внимателен, любезен, дарил подарки, оказывал знаки уважения… Тетушка цвела. Хотя любовница у дяди была – в дальней деревне. И ездил он к ней три раза в неделю. Но там все было очень тихо. Деревенские знали, но все молчали, понимая, что лорд не пощадит. Я с дядей об этом не заговаривал – ни к чему.
С кузенами и кузинами я тоже подружился. Они были неплохие, девочки пошли в мать, такие же хлопотуньи, не особенно далекие и богатые умом, зато теплые и ласковые, как две пушистые кошечки. Филип уже присматривал им женихов – и, к его чести, мне их не предлагал. Кузены же больше думали об оружии и девчонках, чем о том, что один из них станет графом, и злобы в них тоже не было. Скорее сочувствие. Это – тоже заслуга тетушки. Она всех вокруг себя делала добрыми.
Так прошло три года. Мне исполнилось шестнадцать, все было спокойно, и тут…
Сын!
Ваша мать умерла, и требуется Ваше присутствие на похоронах…
Свинья в хлеву тебе сын. Я разжал пальцы, заставляя себя успокоиться, и обратился – судя по шеврону на рукаве и цвету формы – к капитану замковой стражи. Тоже из новых, раньше его не было.
– Не знаю вашего имени…
– Тарс Крашри, капитан замковой стражи.
– Лорд Ры… Ройл взял вас на службу?
– Да, господин.
– И давно?
– Два года, господин.
Значит, у мамы осталось еще на одного друга меньше. Старый капитан, Джек Лемех, учил еще моего отца, любил его и, как мог, оберегал маму. М-да… гадюшник… Попробовать потянуть время?
– Мой лорд в отъезде. Я не могу уехать без его разрешения…
Филип действительно был в отъезде. Так совпало – или?..
На границе его владений начались беспорядки, кто-то травил посевы, и дядя решил съездить туда сам. Меня же в этот раз оставили дома из-за дурацкой болезни. Пробежался босиком под дождем – и не обратил вовремя внимание на кашель, а тот привязался, и тетушка, когда стало окончательно плохо – вздохнуть нельзя было без приступа кашля, – уложила меня в постель… Самое обидное, стоило дяде уехать – и кашель пошел на спад и почти прекратился. З-зараза…
– Господин, лорд Ройл очень просил вас приехать попрощаться с матерью. И у него на то есть дозволение короля…
На бумаге действительно была королевская печать. М-да… ехать придется.
– Хорошо. Утром выезжаем.
Капитан дернулся было что-то сказать, но кто б его слушал?
– Тетушка, устройте, пожалуйста, солдат на ночь. Полагаю, на конюшне найдется место?
– Да и в казармах найдется, и что выпить есть, и горяченького, наверное, воины не откажутся покушать…
Через десять минут солдаты и от яда не отказались бы, если получат его из рук Марго. Она хлопотала как только она это умела, устраивала всех, а я сидел у себя в комнате и размышлял.
Мысли были откровенно неприятными.
В прошлом месяце письмо пришло – и от мамы. Обстановка не накалялась, судя по условным знакам. Что их могли вычислить – вряд ли. Не Рыло, который и писал-то с трудом. Итак, все было спокойно, и вдруг она умирает. А меня вызывают на похороны.
Чего тут можно ждать?
Хм-м… вот так сразу я бы сказал, что несчастного случая. На преднамеренное убийство Рыло не пойдет, Филип ему не спустит. Даже если ничего и не докажут, где он, а где Филип… Рыло силен, спору нет, но я знаю, как сражается дядюшка, он его просто уничтожит. По полу размажет и остатки с сапога соскребет. Поэтому случайная стрела не пройдет.
Разбойники?
Вполне вероятно.
Отравление, пожар, потоп – и я случайно утоп, яд, болезнь – то есть тот же, только более хитро данный яд…
Одним словом, несчастный случай потому так и называется, что не счастливый.
А вот что мне делать?
Можно сбежать. Я могу. Марго выпустит меня из замка, еще и провизией обеспечит, и даже укрытием, но… меня будут искать. И несчастный случай мне организовать будет куда как проще. Не говоря уж…
Неподалеку раскинулся лес.
Опасный и весьма не любящий чужаков. Лес – это проклятие и дар нашего королевства. Там растут травы и деревья, которых нигде больше нет, там водятся удивительные животные, там очень любят людей и готовы жрать их три раза в день. Только зайдите, как говорится.
И заходят специальные охотничьи команды, и выходят, но… Я-то не охотник. И подготовки специальной у меня нет, во всяком случае, пока. Филип считал, что мне сначала надо научиться владеть оружием, ездить верхом, опять же геральдика, история, экономика, политика… времени хватало только учиться и спать. А охотнику требуется нечто иное. Ходить по лесу, скрадывать зверя, читать и путать следы… этому можно научиться, но зачем?
Я же не планирую стать рейнджером. Я – лорд, это моя работа и мой долг, и в лес мне не сбежать, хоть мои владения с ним и граничат небольшой частью. Ну и пусть граничат. Команды охотников я тоже посылать буду, когда получу наследство, а сам не пойду. Ни к чему это благородному…
Но дело сейчас не в этом. Меня просто съедят в лесу. А под крышей – найдут и устроят несчастный случай. И оно мне надо?
Есть и еще один вариант. Есть направление, на котором меня искать не будут, то есть я могу сам поехать к Рылу. При таком раскладе в дороге мне вряд ли что будет угрожать – на этом направлении меня ждать не будут, во всяком случае, без сопровождения, и есть шанс проскочить. А может, и нет. Что бы сделал я?
Да оставил человека с парой голубей где-нибудь в таверне на тракте, а потом через него дал знать сообщникам. Вот, кстати, сокола с собой захватить надо. Ловчего, дрессированного. Но в любом случае я попадаю по приезде в лапы к Рылу. Кинет меня в подземелье и скажет, что не доехал. Или вообще замурует… С перерезанным горлом, ага.
Живой я ему всяко не нужен.
В дверь постучали. Тетушка смотрела грустно.
– Собираешься, малыш?
Даже «малыша» от нее было приятно слышать. Теплая она. И домашняя. И очень уютная… Повезло дяде. Кстати, сам Филип это отлично понимает.
– Это лучший выход.
Тетя кивнула. В уме она просчитывала то же самое, что и я. Не стоило обманываться ее внешностью, или вы думаете, что дурочка сможет управлять таким хозяйством? Ну-ну…
– Я дам тебе сопровождающих. Десять человек, больше никак.
Я кивнул.
– Да, пожалуй. И нескольких почтовых голубей.
Вряд ли это сильно поможет. Но уж точно не повредит. Мне придется ехать, иначе ничего хорошего не получится.
– Само собой. Я тут поговорила с людьми, у капитана, если что, приказ привезти тебя силой.
– Вот даже как?
– Якобы лорд в глубоком трауре, жена при жизни мечтала увидеть сына…
– Пусть теперь она его увидит на том свете? – мрачно пошутил я, получив в ответ укоризненный взгляд тетушки.
– Буду за тебя молиться, малыш.
Я криво усмехаюсь. Молитвы никому еще не помогали, но хотя бы не вредили. Ладно, попробуем выжить.
Я уже не щенок, я уже подросток и, видит Бог, – без колебаний пущу в ход зубы. Глотку перегрызу за маму.