Волхв-самозванец

Глава 20 ПОНЕВОЛЕ ВЫПОЛНЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ, или СЛОВО НУЖНО ДЕРЖАТЬ

Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело — за этот.

Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.

Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.

Стон вырывается из пересохшего горла, что-то шевелится рядом со мной. Это что-то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь…

— Плохо? — понимающе спрашивает незнакомка.

Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.

Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.

Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.

Приходится сесть, чтобы сделать глоток.

Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.

— Пей, пей, жеребчик. — Незнакомка подмигивает мне.

Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел… его нечеловечески сильные пальцы на моей шее… дьявольский хохот…

Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.

Один я не смеюсь со всеми.

Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол…

Я встаю и иду к окну.

В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.

И тут меня как обухом по голове — бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.

Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!

Но как я сюда попал? Ведь Кощей… выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу… темнота…

Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.

Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.

Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто-либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме…

Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем-то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.

Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.

Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.

Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника…

Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.

Как мне удалось вчера сохранить свой меч — ума не приложу.

Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут…

Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.

Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.

Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из-за поворота выехал Чудо-Юдо.

«Попался», — мелькнуло в голове.

Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние — все. Пиши пропало.

И тут меня осенила спасительная мысль.

В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда-Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.

Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.

Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.

Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.

— Это я, — на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: — Пришел выполнить обещание.

— Правда?

Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.

— Я же обещал.

Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда-Юда.

Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:

— Освобождай.

— Хорошо. А где замок?

— Нет замка.

— Как?

— Сам посмотри. — Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.

На ощупь проверяю обруч — ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.

— А там?

— Посмотри сам, — предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.

Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.

— Посвети, — шучу я.

Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.

Огонь погас, зато появился дым — от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.

— Ну как? — поинтересовался Змей.

— Нужно подумать, — ответил я.

Кто-то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из-за них голову!

Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался. Вот только некстати в голову лезут всякие посторонние мысли, да еще и Горыныч сопит как паровоз, томясь ожиданием. Тоже мне — вскормленный в неволе орел молодой.

Но как же я все-таки оказался в борделе? Не святой же дух меня туда перенес?

— Трое-из-Тени, вы где?

— Здесь.

— Рассказывайте.

— Вот так всегда, — проворчал Гнусик, — как что-то нужно, сразу зовет, а как тебе пожалуйста сказать… неблагодарный.

— Ну стресс у него, нервенный, — встал на мою защиту Пусик. — Может, головушкой приложился, пока летел.

— Это вы меня в бордель затянули? — Я завертел головой, пытаясь рассмотреть свою тень, в которой они обитают.

— Вот, я же говорил, — укоризненно сказал Гнусик. — И здесь ворчит. Спасли, а еще и не угодили…

— Да как же не угодили? — воскликнул я. — Вы чудо совершили! Вы же мои ангелы-хранители. Что бы я без вас делал? Пусик, Гнусик, спасибо вам огромное!

— Да чего там, — засмущался Пусик.

Гнусик шмыгнул носом и добавил:

— Всегда рады помочь, так сказать, оказать посильную… в меру возможностей.

— Как же вы вытащили меня?

— Сбросил тебя вражина костлявый со стены, а ты возьми да и отключись. Мы и принялись действовать самостоятельно. Попридержали тело, чтобы о камни не разбилось да на колья не попало.

— Молодцы.

— Затем, отдышавшись (уж больно ты тяжел), сунули меч в ножны и перенесли через ров. Вот где попотеть-то пришлось, насилу управились. Если бы не младшенькая…

— А…

— Это Пусик придумал, — признался Гнусик. — Смотрим — солдаты разврат с девками гулящими чинят. Поупивались, покатом лежат — ну чем не укрытие. Подождали, пока самые выдержанные окосеют да угомонятся, и занесли тебя через окошко, нечего на проезжей части александрийским столбом валяться.

— А…

— Хотели мы поперву для достоверности раздеть тебя да под девку какую засунуть… Да замаялись сверх меры, решили, что и так сойдет.

— Это вы хорошо решили, — похвалил я их, пытаясь сообразить, открыли уже в этом мире Америку или нет. Может, Трое-из-Тени чего-то недоговаривают… или не уследили — девки они ведь такие… Тогда не лишним будет в нашем мире провериться. Здесь-то еще пенициллина точно не изобрели.

— А младшенькая это кто? — подозрительно поинтересовался я.

— Ну… — замялся Пусик.

Гнусик принялся насвистывать что-то из местного фольклора.

Понимая, что жители моей тени пытаются уклониться ответа, я все же решил попытаться выведать их секрет:

— Вас в моей тени трое, ведь правда? Зовут-то вас Tрoe-из-Тени, а не двое… Так кто этот третий, вернее третья?

— Сестрица наша, — вздохнув тяжело, признался Пусик. — Младшенькая.

— А… — начал было я.

— А это не твое дело! — отрезал Гнусик.

— Извините.

— Убогонькая она…

— Я… в общем, спасибо вам всем.

— Ну а теперь что? — спросил Гнусик.

— Освободим Змея Горыныча и пойдем смерть Кощееву искать.

— Да где ж ее искать-то будешь?

— Найдем, чай не иголка в сене.

Задумались.

Я придумал первый, но не стал кричать: «Эврика!», а просто подошел к рептилии и изложил свой план.

Вооружившись камнем, я дал отмашку Змею.

Горыныч собрался с духом и дыхнул огнем, направляя струю на одно из звеньев цепи.

— Чуть-чуть ближе, — скорректировал я процесс, добиваясь наибольшего нагрева необходимого участка металла.

Первая голова уступила место второй, та, истратив весь запас огня, — третьей.

Но металл почему-то и не думал краснеть.

Горыныч закашлялся, с жадностью хватая горячий, наполненный гарью воздух.

Я ударил по нагреваемому звену. Отдача прокатилась по кости, заставив меня выронить камень. Но на металле не осталось и следа.

Проклятие! Таким путем мы ничего не добьемся. Нужно искать другие способы. И они непременно найдутся, нужно только подумать.

Подумал. Еще подумал. Но дельных мыслей не прибавилось. Только голод разыгрался не на шутку.

И тут что-то такое, на фоне сознания, замерцало. Если не поддается металл, может…

С сомнением посмотрев на Змея Горыныча, я подумал, что голову он рубить не даст. Даже учитывая тот факт, что у него останутся еще целых две.

А вот камень…

Каменщик из меня, правда, не очень, но и Монте-Кристо тоже, поди… аристократ, граф все-таки. Так что, если он смог, — мне сам бог велел.

Используя огненное дыхание Змея Горыныча в треть накала, я исследовал место крепления цепи в камне. Ни малейшего признака бетона или какого-либо другого скрепляющего раствора. Словно некто в скафандре и с бластером в руке прожог в монолите скалы отверстие, заложил туда один из концов цепи, а потом просто расплавил вокруг дыры камень, заполнив магмой пустоту.

Прикидывая основательность выполненной работы, можно смело предположить, что цепь уходит в скалу не на несколько сантиметров, а как минимум на метр-полтора.

В задумчивости погладив правую голову говорящей — рептилии, я выслушал едкие замечания Троих-из-Тени и поступил по-своему.

Снял плащ, постелил его на камень и сел сверху. После этого снял ремень и, положив на колени, принялся исследовать потайные кармашки. В которых хранятся некоторые из сувениров, преподнесенных мне на шабаше и пронесенных мною лично (контрабандных) из другого мира. Но изделия того мира: спички, нитка с иголкой и небольшой раскладной ножик, представляющие продукт более развитой в техническом плане эпохи, мне помочь не в силах. А вот скромненькая сосновая иголочка, невзрачная на вид и в принципе едва ли на что пригодная, оказалась более чем уместной благодаря своим магическим свойствам.

Зажав ее в губах, я рассовал все свои сокровища по местам и нацепил пояс.

Дракон засопел, но спросить так и не решился.

Пристроив иголку в небольшую трещинку, более похожую на царапину, проходящую через вмонтированное в камень звено, я велел Змею Горынычу не шевелиться и даже не дышать в эту сторону, а сам сбегал к ручью и принес в горстях воды.

Вылив на иголку жалкие капли, я замер, ожидая обещанного чуда.

— Ну как там? — поинтересовался Гнусик, возясь за спиной и постоянно наваливаясь на плечо. Почему-то всплыла аналогия с личными ангелом и бесом. Первый, как и положено, над правым плечом, второй — над левым. Может, все же Трое-из-Тени не одиноки? Для совпадения это как-то странно. Правда, Пусик не пытается наставлять меня на путь праведный, а Гнусик искушать, вместо этого зубоскалит и постоянно ворчит. А убогонькая сестрица — это мое собственное сознание, так, что ли?

Иголка задрожала, если только это мне не показалось, и стала пронзительно-зеленой, со светящимися гранями. Она сделала «чмок!», впитывая влагу, и увеличилась. Всего на чуть-чуть, но это вселяет надежду.

— Замри, — крикнул я Змею, бросаясь к ручью.

Следующие капли воды иголка поглотила проворнее, раздавшись вширь и начав вклиниваться в камень.

Поняв, что руками необходимое количество воды мне придется носить до конца этого года, я приспособил к процессу ножны. Дело ускорилось. Иголка увеличилась до размера сосиски, соответственно расширив трещину и засияв как неоновая трубка.

Нежный зеленоватый свет заполнил пещеру, превратив мрачную обитель Горыныча в сказочную пещеру чудес.

Сделав еще несколько ходок за водой, я присел отдохнуть и полюбоваться преображением обычной сосновой иглы в прелестное чудо.

Даже Трое-из-Тени замолкли, завороженные увиденным, а уж про Горыныча и говорить нечего. Он совершенно преобразился: тусклая чешуя налилась внутренним светом, в глазах засверкали отражения сияющей иглы, крылья приподнялись вместо того, чтобы лениво покоиться на камнях, да и весь он подобрался, излучая силу, скрытую под чешуйчатой шкурой. Он был словно сжатая струна, трепещущая от предчувствия скорого освобождения.

Игла стала почти полуметровой длины, толщиной с мою руку, углубив и расширив трещину таким образом, что распираемое вместе с камнем звено цепи начало деформироваться, принимая овальную форму.

Говорят, древние египтяне, возводя пирамиды своим тутанхамонам, использовали для откалывания огромных каменных плит подобный способ. Они вбивали деревянные колышки в отверстия в камне и поливали их до тех пор, пока разбухающее дерево не разрывало камень. Но думается мне, что у них этот процесс происходил без той ауры чуда, которая присутствует в нашей пещере.

А иголка тем временем стала напоминать скорее небольшое деревце, правда совершенно лишенное ветвей и корневища, а в трещину уже можно было засунуть кисть руки. Моей, разумеется, а не Змея Горыныча.

Посетовав в очередной раз на отсутствие ведра и по разумным соображениям отклонив очередное предложение Гнусика воспользоваться для этой цели корытом, я прервал работу и пробрался к выходу из пещеры. По узкому проходу в обоих направлениях движутся селяне, телеги, конные и пешие отряды солдат. Скрипит дерево, звенит железо, перекликаются люди. Странно как-то — вчера ни души не было, а сегодня — вон сколько набежало.

Внешне обычный замок. Но это на первый взгляд. Присмотревшись, я заметил некоторую странность в облике отдельных воинов. Прилипшая к ржавым доспехам сырая земля, обросшие тиной кольчуги, кожа в синюшных пятнах и смрадный запах.

Селяне, сталкиваясь с такими вояками, спешат уступить дорогу, тайком сплевывая и зажимая носы.

Не все спокойно в Датском королевстве…

Вернувшись в пещеру, я снова принялся носить воду, гадая, до какого предела может увеличиться игла. Не до бесконечности же?

А что? Это идея.

Игла росла себе, росла, да и вымахала до двух метров. Хорошо хоть, что ее не нужно никаким дедкам с Жучками да внучками вытягивать. Назначение у нее иное. И справилась чудо-игла со своим заданием прекрасно. Металл не выдержал, лопнул; только пришлось совершить еще около двух десятков походов за водой, прежде чем звено разогнулось достаточно, чтобы разъединить цепь.

Змей Горыныч радостно взревел и пустился в пляс.

Должен признаться, хотя за последние несколько часов я пообвыкся в компании говорящей рептилии, все равно у меня мороз по коже пошел, когда эта хищная многотонная тварь оказалась на свободе.

Но мои страхи оказались напрасными. Змей Горыныч отчебучил очередное «па» и, склонив ко мне все три головы, выразил свою благодарность. Причем весьма своеобразным образом. Он лизнул меня. А так как его размеры несколько великоваты, то после мазков трех языков я покрылся слюной с трех сторон. Лишь спина осталась сухой и чистой.

Вздохнув, я отправился стираться и купаться, причем объединив оба мокрых дела в одно. Прямо в одежде, сняв только пояс, я забрался в ручей. Но почти тотчас поспешил покинуть его. Все же я не настолько закален, чтобы принимать ледяные ванны. Одно дело промочить ноги и совершенно другое, когда вода попадает на спину, стекая жалящими струйками. Брр…

Раздевшись, я принялся растирать покрасневшее тело, стараясь вернуть тепло под оледеневшую шкуру. Змей Горыныч осознал свою вину и поспешил реабилитироваться в глазах общественности. Он подсушил мою одежду, несколько раз дыхнув на нее горячим, сухим воздухом, не доводя дело до появления огня.

Я надел на себя еще теплую одежду и удовлетворенно растянулся на прогретых дыханием огнедышащего дракона камнях, вкушая заслуженный отдых.

— И что ты собираешься делать дальше? — спросил я у Змея Горыныча.

— Найду Кощея и сожру, — заявила правая голова.

— Сожгу, — средняя.

— Отвоюю свой замок, — добавила левая.

— Так это твой замок? — удивился я.

— Был когда-то. Давным-давно. Но я собираюсь вернуть принадлежащее мне по праву.

— А ты разве не слышал, что он бессмертный?

— Кому ты это говоришь? Уж мне ли не знать.

— Так как же ты его жечь будешь, если он огнеупорный?

— Там видно будет.

— А вот я собираюсь по уму все сделать… хватит наскоком действовать. Так и лоб расшибить можно.

— Это как? — заинтересовался Змей Горыныч.

— По науке.

— Как-как?

— Используя наисовременнейшие достижения научно-технического прогресса и магии.

— Колдовством, что ли?

— Вроде как.

— Так бы и сказал. А мне можно?

— Что можно?

— Ну… по науке…

— Можно. Но…

— Ага. Сейчас пойдут условия, — сообразил Змей.

— Что ж поделаешь?

— Ладно. Говори свои условия.

— Их немного, но придерживаться их необходимо железно. — Я начал перечислять обязанности своего нового союзника. — Все мои друзья и союзники являются и твоими союзниками.

— Это ты к чему?

— К тому, — пояснил я, — что их есть нельзя.

— Да я все больше морские блюда предпочитаю, соления разные.

— Уже легче.

— А молоко люблю… страсть.

— Кот-баюн мой тоже любит. А еще пиво.

— А кто же его не любит? — довольно закивали все три головы.

Обведя тушу Змея Горыныча внимательным взглядом, я представил, что может натворить эта огнедышащая машина разрушения, потяни ее на подвиги в подвыпившем состоянии. Она же весь Царьград по камешку разнесет, а с похмелья Почай-реку осушит.

— Еще необходимо выполнять мои приказы.

— Хм… — Горыныч недовольно скривился. — Еще чего?

— Пока все.

— Тогда ладно.

Мы ударили по рукам, в том смысле, что я пожал ему кончик крыла, просто больше ничего (по крайней мере из того, что я согласился бы взять в руки) мне пожать не удалось бы при всем желании.

— С чего начнем? — поинтересовался Змей Горыныч.

— С маленькой диверсии.

— Какой?

— Хочу засыпать это ущелье.

— Даже мне это не под силу, — с сомнением покачал головой дракон.

— Одному мне тоже. Но вместе…

Обмотав цепь Змею вокруг шеи на манер шарфика, я закрепил ее и отправил его таскать камни.

— Завалим сток ручья, и вода пойдет в пещеру. Наша цель: чтобы она добралась до иглы, дав той достаточно пищи для роста.

Змей Горыныч принялся за работу, нагребая хвостом такие кучи щебня, что мы справились в считанные минуты. И никто даже не поинтересовался причиной возни в драконьем логове, лишь силуэты проходивших по туннелю людей быстрее стали проскакивать мимо входа в пещеру. Ничего не скажешь, плохая репутация — это иногда хорошо.

Ручей начал растекаться по пещере, заполняя низинки и медленно, но верно стремясь в драконью нору, в которой сияла зеленым огнем разросшаяся до размера ствола приличной ели волшебная игла.

— Думаешь, получится? — с сомнением спросил Змей Горыныч.

— Обязательно, — ответил я.

Солнце начало клониться к горизонту, терпение к нулю, а голод как-то притупился, уже не мучая столь яростно.

Вода наконец добралась до иглы, благо цепь уходила в монолит скалы почти у самого пола, да и в самом низком месте, так что вода сбегала в нужном нам направлении.

Игла вспыхнула, принявшись с удвоенной энергией впитывать живительную влагу. Камень затрещал, брызнули осколки.

— Пора сматываться, — решил я.

— Давно пора, — согласился Змей Горыныч.

Мы выбрались из пещеры, благо дорога опустела в связи с близостью ночи, да и городские ворота уже закрылись.

Змей Горыныч несмело повел головами из стороны в сторону и, жалобно скуля, припал к земле.

— Что с тобой? — встревожился я.

— Мне страшно. Небо такое огромное.

— Все будет хорошо, — успокоил я перепуганного дракона. — Просто ты отвык от вида открытого неба над головой. Это пройдет.

Я не стал говорить, что некоторым людям эту фобию не удается преодолеть в течение всей жизни. У драконов-то жизнь значительно длиннее.

Между тем Змей Горыныч немного отошел, правда, по-прежнему избегая смотреть ввысь, и мы направились к лесу, где в непроглядной тьме меня должны были ожидать друзья — волкодлаки.

Едва ступив под кроны деревьев, я почувствовал, что мои ноги отрываются от земли. «Оп!», и я сижу на вершине дерева, поддерживаемый под руки Владигором и Яринтом.

Змей Горыныч недоуменно оглянулся по сторонам, не понимая, куда я мог подеваться.

— Что это вы делаете? — поинтересовался я у волкодлаков.

— Тебя спасаем от чудища.

— Он с нами, — пояснил я. — Кощей его враг.

— А не съест? — Яринт с опаской покосился на огромные клыки.

— Не должен бы… — обнадежил их я и спрыгнул вниз. После того как все стороны представились друг другу, убедились в отсутствии враждебности, наше внимание привлек раскатистый грохот. Это обвалилась часть скалы, отколотая стараниями крохотной сосновой иголки. Глыбы завалили единственный выход (и соответственно вход) из крепости. Послышались встревоженные крики, заплясали огоньки факелов — сегодняшней ночью гарнизону спать не придется.

— Задали мы им работы, — ехидно проговорил дракон.

— Да уж, — согласился я. — Но не время отдыхать. Необходимо отправляться в путь-дорожку.

— А как же царевна? — спросил Владигор. Пришлось кратко рассказать о своих приключениях в крепости.

— Так что, — закончил я, — необходимо искать смерть Кощееву, иначе с супостатом не справиться.

— А где искать-то ее? — со вздохом спросил Яринт.

— Мне нужно остаться на несколько минут одному, — попросил я.

Ну не могу же я при них достать компьютерную распечатку, сделанную мною в другом мире. В которой находятся сведения, полученные из интернетовской выборки.

Волкодлаки мигом растворились в лесной чаще.

— Зачем? — поинтересовался Горыныч.

— Гадать буду. А этого посторонним видеть не нужно.

— Тайна?

— Да нет, — небрежно проговорил я. — Ослепнут.

— А-а, — протянул дракон. — Я тут прогуляюсь. Позовешь, когда закончишь.

— Непременно.

Когда грохот удалился, я снял пояс и принялся выковыривать из потайного кармашка небольшой листок бумаги.

Разгладив его на колене, я в слабом свете ущербного месяца прочел расплывшийся от воды текст.

Перечитал еще раз и спрятал обратно.

— Ребята! Идите сюда.

Волкодлаки вернулись первыми, чуть позже появился что-то жующий Змей Горыныч.

— Ну и как?

— Мы отправляемся на остров Буян, — обрадовал я их. — А теперь не дурно было бы перекусить.

Глава 21 ОСТРОВ БУЯН, ЗАТЕРЯННЫЙ В ЮЖНЫХ МОРЯХ

На остров Буян отправились только я и Змей Горыныч. А все из-за того, что волкодлаки летать не обучены, а дракон брать на спину кого-либо, кроме меня, отказался наотрез.

— Мы не тягловая лошадь, — заявил он.

Не помог даже мой рассказ про прекрасные, могучие самолеты «Аэрофлота», бороздящие безбрежный воздушный океан с сотнями пассажиров на борту.

— Нет! — категорически заявил Змей Горыныч.

И вот волкодлаки спешат в обитель Бабы Яги — Костяной Ноги, неся ей послание, а я телепаюсь на крылатой трехглавой рептилии посреди моря-окияна в поисках чертова острова Буяна.

Дракон крылышками «порх-порх», я задом по его чешуйчатой спине «шорх-шорх». Если дело так дальше пойдет, у меня скоро там такая мозоль будет, что впору голым задом ежиков давить. Ну, есть такая молодецкая забава…

Долго ли, коротко ли мы достигли наконец острова Буяна. День так на третий-четвертый. Точнее не скажу, от беспрерывной болтанки мое самочувствие несколько ухудшилась и значительную часть времени я провел в борьбе с собственным желудком.

Сам остров Буян представляет собой небольшой, по большей части скалистый клочок суши, затерянный в бескрайних морских просторах. По всему острову, словно редкие волоски на плешивой голове, растут чахлые пальмы, непонятно каким чудом укоренившиеся среди каменных глыб. Лишь южная прибрежная полоса покрыта густой тропической растительностью. Какие-то папоротники, плющи, лианы… А в центре, на единственной возвышенности, растет огромный дуб. С раскидистыми ветвями, неохватным стволом и сундуком, подвешенным на цепях среди кроны. Во! Совсем как в сказке.

— Заходи на посадку! — прокричал я Змею Горынычу, покрепче вцепившись в цепь в ожидании предстоящей тряски.

Дракон заложил вираж, завалившись на правое крыло, и плюхнулся на песок, гася скорость посредством крыльев и хвоста. Все три головы издали радостный рев, оповещая о нашем прибытии.

Скатившись с его спины, я некоторое время наслаждался ощущением устойчивой тверди под собой.

— Что дальше? — спросил Горыныч.

— Я схожу за яйцом, а ты отдохни пока. Путь обратно неблизкий.

— Хорошо, — кивнула левая голова. — Я на рыбалку.

— И я. И я, — разом согласились средняя и правая. Змей Горыныч поправил сползшую цепь и нырнул в воду. Еще некоторое время я наблюдал за его нырянием, затем поднялся на предательски дрожащие ноги и побрел в глубь острова, к горе, на которой растет дуб.

— Помочь? — предложил Пусик.

— Если не трудно.

— Да чего уж там…

Трое-из-Тени подхватили меня под руки и принялись переносить с одной каменной плиты на другую.

Сорвав с одной из пальм гроздь бананов, я стал быстренько поедать их, пополняя витаминами ослабленный долгим перелетом организм.

У подножия дуба я осмотрелся по сторонам. Все спокойно. Никто не собирается препятствовать моей попытке добраться до заветного ларца. Главное — не уронить его и не открыть. А то лови потом всяких братцев-кроликов… а у меня ни одной лисы или там волка знакомого нет. Волкодлак, правда, есть, и не один, но не здесь. Так что вся надежда на себя.

— Подсоби, ребятки!

Трое-из-Тени подсобили, подбросив меня метров на десять вверх, так что я оказался на толстой ветке. Дальше ручками и ножками. С веточки на сучочек, с сучочка на веточку. Так и добрался до сундука. Вот он, родимый, висит, покачивается. А внутри смерть Кощеева.

Осмотрел я ларец со всех сторон, присвистнул. Не поскупился Кощей. Сам ларец хрустальный, оковка златая, каменьями драгоценными изукрашенная, а замочек хитрый, цифровой. Эк придумал, вражина.

— Будем опускать, — предупредил я Троих-из-Тени. — Но сперва…

Сняв плащ, я укутал в него ларец и завязал на узел.

— Вот так-то надежнее будет.

Отстегнув цепи, я покрепче перехватил узел и начал спуск. Вернее, я ограничился удерживанием ларца да командами: «Майна! Майна! Помаленьку!», а всю остальную работу выполнили мои теневые попутчики. Хотя мне и пришлось выслушать от Гнусика целую лекцию о том, что герой нынче пошел худосочный, всяк норовит свою работу на ближнего спихнуть, а славу всю себе. И царевну тоже. Она-то им на что?

Опустив ларец у корней дуба, я сел рядом, чтобы обдумать свою дальнейшую линию поведения. Везти ли ларец в царство Далдона или вскрыть здесь?

А если здесь, то сразу ломать иглу или чуток попозже? Чтобы использовать более плодотворно. Например, обезглавить вражью армию накануне решающего сражения.

И тут мой взгляд упал на ствол дуба, где шероховатую кору пересекал древний след ножа, заботливо и с любовью вырезавшего следующее: «Кощей + Яга = ЛЮБОВЬ».

— Ага, — только и смог сказать я. Перевел взгляд выше.

А там: «ЗДЕСЯ БЫЛ ИВАН-ЦАРЕВИЧ». Чуть выше: «Проверено. Мин нет».

Да… чего-то подобного я и ожидал.

Надеюсь только, что сундучок не окажется подделкой.

Освободив его из плаща, я осторожно осмотрел замок. Код трехзначный. Но это уйма комбинаций. Заморишься подбирать.

Попробуем с классической дьявольской вариации: 666.

Попробовал. Не помогло.

— Попробуй три семерки, — посоветовал Пусик.

— Три пятерки, — выдал версию Гнусик. Попробовал. Результат тот же.

Плюнул и завернул ларец обратно в плащ.

— Давайте переберемся на берег, — предложил я.

— Правильно, — поддержал меня Гнусик. — Этот зубастый его мигом разгрызет. Он ему на один зуб.

На том и порешили. Перебрались на берег, где уже загорал довольный, потому что сытый, Змей Горыныч. Он; лег на спину, подложил крылья под головы и распластал лапы, подставив солнцу заметно округлившееся пузо.

— Как поохотился?

— Вволю.

— Вот и хорошо. Отдыхай. А я с сундучком повожусь, может, открою.

— Повозись, — благосклонно прорычал Змей Горыныч и с чувством исполненного долга захрапел. Да так заливисто, что и Соловей-разбойник слюной от зависти захлебнулся бы.

— Какие будут идеи? — поинтересовался я.

— Слово волшебное знать надобно, — заметил Пусик.

— Аль молоток потяжелее, — сказал Гнусик.

— Да этот замок цифровым кодом закрывается, а не словесным. Не слово нужно, а… впрочем…

Попробуем перевести инициалы Кощея на цифры. Кощей Бессмертный. Первая «К», вторая «Б». Буква «К» в алфавите двенадцатая, буква «Б» вторая. Выходит 122.

Набираю код. Ни щелчка, ни скрипа. Пробую в обратном порядке — двести двенадцать. Результат тот же. Что за елки-палки!

Сажусь на песок и принимаюсь напрягать извилины. Мозги натужно скрипят, но постепенно начинают выдавать на-гора разнообразные версии. А тут еще и Трое-из-Тени подключились к мозговому штурму, изрекая прямо-таки перлы. По большей части не переводимые на литературный, а заодно и математический язык. Ну как, к примеру, перевести в трехзначный код слово, предложенное находчивым Гнусиком, каждая из трех букв которого стоит в алфавите выше десятой позиции? Это же шесть цифр, а не три. Да и с чего бы Кощею использовать именно это слово. Он бы еще слово «мир» предложил…

— Стоп.

Трое-из-Тени послушно замолкли. Змей Горыныч приоткрыл один глаз, что в сумме дало целых три, но, удостоверившись, что нам ничто не угрожает, тут же закрыл.

— Я считаю по новому алфавиту, а Кощей использовал старый. А там буквы немного другие.

Попробовали и этот вариант, благо мои теневые спутники грамоте обучены, я-то в местном алфавите не силен, но… в итоге использовал в качестве ключа меч. Что делать, я не очень терпелив.

Подхватив ларец под мышку, я зашел в море метров на пять, как раз по колено, и поддел крышку кончиком лезвия. Жаль, конечно, столь изящную вещицу, но… как говорят: «Не разбив яйца, иголки не достанешь».

Что-то хрустнуло, и крышка раскрылась, словно ее кто-то толкнул изнутри. Оттуда, как чертик из табакерки, выскочил заяц.

— Куда, голуба?

Довольный своей проницательностью и предусмотрительностью, я выловил из воды прыгуна, не дав ему утонуть, и, крепко взяв за уши, вынес на берег.

Внешний осмотр не выявил никаких аномалий. И как в живого зайца можно было засунуть утку?

Главное — птицу не упустить, а иначе лови потом… дракон, даже трехглавый, это вам не сокол ловчий.

Так ничего и не сообразив, я засунул зайца обратно в ларец и немного потряс. Приоткрыл небольшую щелку и заглянул внутрь. Никаких изменений: сидит заяц, глазами лупает да ушами шевелит. Но ведь в сказке ясно написано «ударился о землю и обернулся уткой». Почему же не действует?

— Посильнее, — посоветовал Гнусик. — Кто же так отбивные готовит?

Воспользуюсь для этой цели мешком. Скудные остатки провизии перекочевали в карманы плаща — на обратном пути придется потуже затянуть пояс.

Завязав мешок, я примерился и с молодецким «ух!» что было мочи лупанул мешком оземь.

— Кря, — раздалось из мешка.

Заглянул осторожненько, и правда — утка. Серенькая, небольшая.

— Теперь нужно подождать, пока она яйцо снесет.

— Ага, — согласился более вредный из Троих-из-Тени. — Вот только где ты селезня возьмешь?

— Зачем? — удивился я.

— Для яиц, — пояснил Пусик. — Нужен селезень, больше некому.

В сказке, как припомнилось мне, тоже, кажется, яйцо появилось после того, как утку догнали. Вот только не помню, кто, селезень ли, а если да, то что там делал…

Пришлось взять дело в свои руки.

И спустя полчаса передо мной лежало заветное яйцо, а над костром румянилась утиная тушка.

Ножом по яйцу… (Нет, попробую перестроить предложение, а то звучит как-то…). Подставил под нож яйцо… (Опять не то.)

Короче… достал я иголку.

Лежит на ладони, блестит в солнечных лучах.

— Вот ты какая, погибель Кощеева.

— Ломай, — посоветовал Гнусик.

Но осуществить его пожелание я не успел.

Со всех сторон нас окружили загорелые дочерна люди. Они направили на нас копья и залопотали на непонятном наречии.

Дикие какие-то — по-русски не могут. Дикари, одним словом.

— И как раз к обеду, — меланхолично заметил Пусик. Из-за спин голозадых дикарей вышел мужик в резной Деревянной маске, с пучком павлиньих перьев в руках и с заметным акцентом. — Словно первокурсник университета им. Патриса Лумумбы.

— Я великая шамана большого народа, — начал он, потрясая перьями и отплясывая чечетку. — Ты мой раб.

— Ребята, давайте жить мирно, — предложил я, извлекая из ножен мечи.

— На колени, раб! — взревел шаман. — Сегодня ты станешь моим ужином.

— Ну чего разорались? — возмутился Змей Горыныч, переворачиваясь на живот.

Вследствие чего парочка туземцев приобрела опыт попадания под дорожный каток. Вот только новоприобретенными знаниями поделиться им не судьба.

Дикари взвыли, они-то считали его выброшенной на берег тушей кита, и побросали копья. Одно из них ударило дракона в нос. Причем правой, наиболее обидчивой — головы. Змей Горыныч осерчал и дыхнул огнем.

Все дикари в ужасе разбежались, кроме шамана, которого я успел сбить с ног и впечатать носом в песок.

— Зачем он тебе? — поинтересовался Горыныч.

— Поговорить хочу.

Шаман не стал упорствовать. Все рассказал добровольно, даже охотно. Особенно после того, как я пообещал не скармливать его «говорящей горе, извергающей пламень огненный».

Выяснилась интересная вещь.

Это племя издавна занимается некромантией и зомбированием. Они-то и подсуетились с Кощеем, который однажды, отправившись в свадебный круиз, попал на этот остров, но сумел завоевать доверие шамана. Бессмертный уговорил его провести зомбирование не над мертвым, а над живым. Тот не стал спорить и в качестве обмена опытом проделал необходимую процедуру над самим Кощеем. Для большей наглядности. Как ни странно, опыт удался. И просто Кощей стал Кощеем Бессмертным.

— Недолго ему бессмертствовать, — похвалился я. — У меня игла, в которой смерть его. Сломаю ее — и конец.

— Нет, — замахал перьями шаман. — Так ты его не убьешь. Иглу нужно воткнуть в куклу-двойника. Иначе ничего не получится.

— Но в сказках…

— Сказка ложь, — процитировал великого русского поэта шаман, — да в ней намек.

— И где эта кукла?

— Ну, это просто.

Он отвязал от пояса небольшой мешочек и извлек из него маленькую тряпичную куклу. С глазами бусинками, нарисованным ртом и разрезом на спине.

— Это как-то связано с культом Вуду? — спросил я.

— Разумеется, — не стал отрицать жрец.

— Значит, если я не ошибаюсь, мне придется искать Кощеевы ногти, кровь, волосы и еще разную гадость.

— Какая у него кровь? — удивился шаман. — Он же зомби.

— Так что делать?

— Вот тебе кукла, игла у тебя уже есть. Приблизишься к зомби, чтобы тот увидел тебя, и начнешь протыкать разные части тела. Говоришь «нога» и загоняешь иголку кукле в ногу. Готово. Она потеряет магическую защиту. Дальше в том же духе.

— Спасибо.

— А сам не хочешь? — спросил шаман, сверкая глазами сквозь прорезь в маске.

— Чего?

— Стать бессмертным.

— Да нет. Это мне не по карману.

— Тогда прощай.

— Прощай.

Шаман подхватил свои перья и бросился прочь, я же занялся уточкой, которая за всей этой суетой изрядно подгорела. Но голод не тетка — только угольки захрустели на зубах.

Насытившись, я спрятал куклу и иглу в потайной кармашек пояса, для надежности воткнув последнюю в магический клубок ниток.

— Пора возвращаться.

Змей Горыныч потянулся, пару раз взмахнул крыльями и сказал:

— Залезай.

Спустя пять минут мы уже были в небе и держали курс на славное царство Далдона. Вернее, это Змей Горыныч взял курс, я же просто покрепче взялся за цепь, страхующую меня от падения.

Вот теперь я готов к встрече с Кощеем. На этот раз ему не уйти.

Глава 22 ЛЮБОВЬ В НЕБЕ

Правы те, кто утверждает, что все неприятности от женщин. Должен оговориться — почти все приятности от них же. Просто на этот раз приятности для одного обернулись неприятностями для другого. И этим другим оказался я. А все она… женщина. Вернее, особь женского пола…

Но лучше все по порядку…

Осуществив перелет через море, миновав дремучие топи, быстрые реки и высокие горы, мы наконец-то достигли родимого царства. Вот уже под брюхом Горыныча стелются березовые рощи, пшеничные нивы, снова березовые рощи. Вдохнешь полной грудью — хорошо-то как! «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». И так тепло станет на душе, так уютно. Жаль кота-баюна нет, мы бы спели чего-нибудь на пару, благо голоса, равно как и слуха, у обоих кот наплакал.

Вот показался лес дремучий: дубами, осинами да баобабами (или это не дерево? Уж больно фривольно названьице…) заросший, мхами устланный, существами сказочными заселенный.

Кого здесь только нет! А вот вас бы и не надо… да кто меня спрашивать будет?

Рев дикий прокатился над лесом вековечным. Змей Горыныч замер, словно гончий пес, почуявший добычу. Его головы, будто локаторы, вертятся из стороны в сторону, выискивая источник рева.

И тут…

Задрожали дубы вековые, замолкли птицы и звери, и, бешено работая крыльями, показалась она. Сперва-то я не понял, что это объект женского пола. Ну дракон. Ну змей крылатый. Так Змей Горыныч в два раза больше будет, да и о трех головах — явное преимущество в огневой мощи.

Но Горыныч, вместо того чтобы взреветь предостерегающе да дать залп по курсу, издал радостный вопль, от которого у меня заложило уши, и ринулся на новоявленного дракона с возгласами:

— Привет, красотка! — Левая голова.

— Потанцуем? — Средняя.

— Bay, детка! — Правая.

Драконочка, а после воплей Горыныча в этом не осталось сомнения, мило покраснела от кончика носа до его основания и потупила глазки.

Змей Горыныч подлетел к ней, описал круг и, зависнув в непосредственной близости, начал сыпать комплиментами.

Драконочка довольно заурчала и лизнула Горыныча по очереди в каждый из носов.

— Догони, — игриво предложила она, уходя свечкой вверх.

Змей Горыныч бросился следом. От резко возросшей нагрузки у меня еще сильнее заложило уши и потемнело в глазах.

— Прекрати!!!

Может статься, летающий ящер не услышал моего отчаянного крика, но мне показалось, что он просто проигнорировал его.

В тот момент, когда Горыныч догнал незнакомку, та сделала крутой разворот и, сложив крылья, камнем рухнула вниз. Он за ней следом. И я тоже, правда, моего мнения и не спрашивали.

Земли драконы достигли одновременно, так же слаженно они расправили крылья и замерли в полуметре от верхушек деревьев, затрещавших от бешеных порывов ветра.

Я даже пикнуть не успел, лишь судорожно сглотнул, чувствуя, как сердце ледяным осколком уходит в пятки.

Драконочка рванула прочь, держась в непосредственной близости к верхушкам могучих дубов. Змей Горыныч поначалу тоже, но спустя несколько минут, то ли вспомнив обо мне, то ли сообразив, что лишний балласт только мешает, а может, и решив, что третий лишний, резко приземлился, попутно обеспечив щепками для растопки небольшой городок годка на три-четыре.

Я поспешил спрыгнуть на землю, скользнув по тяжело вздымающемуся драконьему боку и покатившись по поломанной зелени.

— До встречи! — крикнул Змей Горыныч, резко взлетая и устремляясь вслед уступчивой красотке.

— А как же дело? — крикнул я в пустоту.

Ответом послужил далекий драконий вой. Возможно, Змей Горыныч все же настиг девушку своей мечты.

Взвесив все «за» и «против», я решил двигаться дальше. Кто знает, вернется ли за мной Горыныч и как скоро это случится, а мне нужно спешить. Царство в опасности, Аленушка в плену, а проклятый Кощей по-прежнему строит свои коварные милитаристские планы.

Поправив мечи и отряхнув плащ, я тронулся в путь, стараясь придерживаться выбранного направления. Вот только звери протоптали свои тропы, не принимая во внимание мои интересы.

Я прошагал с час, после чего присел на пенек и достал из кармана последний кусок солонины. Сдобрив трапезу собранной на поляне черникой, я напился из ручья и направился дальше: топтать нехоженые тропы, оставлять след белого человека в девственных лесах, где лишь звери дикие шастают, птицы порхают… да мужики на деревьях сидят.

Человек?!

— Куда путь-дорогу держишь, человече? — поинтересовался щуплый мужичок в расхристанной рубахе на голое тело и с дауновским выражением на заросшем лице.

На всякий случай я решил быть вежливым, мало ли кто там еще по кустам прячется.

— Я волхв Аркаша. Избушку Бабы Яги ищу. А вы кто будете?

— Я-то? Соловей-разбойник.

— Врешь?! — усомнился я.

— Не вру я, — обиделся мужик, изловив в бороде вошь и по-собачьи расправившись с ней. То есть попросту сжевав.

— А чего ж не свистишь?

— А не убоишься? — вопросом на вопрос ответил Соловей-разбойник. — Сила в свисте моем агромадная, дубы с корнем выворачивает, богатыря на сто верст отбрасывает. Во!

— Не верю, — в лучших традициях Станиславского ответил я.

— Ну держись, — предупредил Соловей и свистнул. Ураганный ветер ударил меня в грудь, отбросив на пару метров назад, затрещали ветви, палую листву унесло прочь. Аж в глазах потемнело. Наконец все затихло, резко, словно по мановению волшебной палочки.

— Это все? — недоверчиво спросил я. — Да у нас любой гаишник тебя пересвистит, у них же конкуренция, а уж на концертах металлических групп тебя даже в массовку не взяли бы.

— А… — только и молвил самородок.

— Да не расстраивайся ты так, — стал я утешать расстроенного мужика. — Ты главное тренируйся больше, умение, оно, брат, само по себе не придет, развивать нужно.

Соловей-разбойник совсем головой поник.

— Папаня, обедать, — донеслось из леса, да так, что уши заложило. Вот это голосище. Не то что свечи задует — подсвечники сдует.

— Дочка зовет. — Соловей-разбойник развел руками и соскочил с ветки. — Бывай, критик.

Пообщались, а куда идти, не спросил. Голова моя, два уха.

Тяжело вздохнув, я продолжил свой путь.

Идти по дремучему лесу совсем не то, что прогуливаться по натоптанным тропинкам во время туристической вылазки на природу. Никакого сравнения. Там не приходится ежесекундно перелезать через повалившиеся деревья, продираться сквозь густые заросли папоротника… иди себе, посвистывай.

А тут еще и темнеть начало. Лес наполнился непонятными шорохами, таинственными тенями, воем вышедших на охоту хищников. Деревья словно ожили: они хватают за полы плаща, за ножны, тычут ветками в лицо, подставляют корнями подножки. Не иначе лешие шалят…

Сейчас опробуем народный рецепт.

Резко наклонившись, я просунул голову между ног и обозрел лес. В перевернутом виде он выглядит чудно, но не менее величественно. Однако лешего рассмотреть не удалось…

Срочно нужно искать убежище.

Говорят, что везет дуракам и пьяницам. Мне бы хотелось верить, что и волхвам. Потому что мне повезло, хотя я был ни в одном глазу. Спиртного уже больше недели во рту не держал.

Мое везение ознаменовал свет костра, мерцающий среди деревьев.

Я начал пробиваться к нему. Через дебри, пару раз налетев на ствол, непонятно как оказавшийся у меня на пути, но в итоге выбрался-таки на поляну, на которой горел костер, разложенный между корней разлапистого вяза.

— Эй, есть кто-нибудь? — ради приличия поинтересовался я, хотя само наличие костра подразумевает, что его кто-то развел.

Осмотрелся по сторонам. Никого. У огня лежит ворох сухих веток, рядом заплечный мешок и выпотрошенный заяц. А может быть, кролик, или суслик, или…

— Заходят сзади, — предупредил Пусик.

Я, если честно, не слышал ни малейшего шороха, но тем не менее проворно обернулся.

Находящийся в метре от меня человек замер.

— Мир, — сказал я, не делая попытки выхватить меч. Это его убедило, поскольку он ловко вбросил клинок в ножны и приблизился.

— Кто ты? — хрипло поинтересовался он.

— Волхв Аркадий.

— Тогда понятно.

— Что?

— То, как ты учуял меня.

— А как вас зовут?

— Зови… — На миг незнакомец призадумался, затем сбросил капюшон, явив взору длинные, совершенно седые волосы, и это при его относительно молодом возрасте. — Зови Седым.

— Как скажешь.

— Довольно слов. Ты, как я вижу, вышел на свет костра. Так негоже ищущего убежища томить голодом. Пошли. Я здесь зайца изловил. Отведаешь?

— Сочту за честь.

Дальше, во время приготовления дичи и во время самой трапезы, мы не сказали ни слова. Уже позже, осоловев от сытной пищи и жара огня, мы расположились на ночлег, соорудив лежаки из сухой листвы, и разговорились.

Я поведал о своих бедах, он внимательно выслушал:

— Что в мире творится? Зло повсеместно голову поднимает. И все более нечисть потусторонняя.

— Кощей даже упырей в армию свою набирает.

— Против этих осиновый кол помогает, — со знанием дела сообщил он.

— В сердце вогнать?

— Да нет. Посадить ожившего мертвеца на кол осиновый, он слезть не может, так и будет дергаться, пока сам не сгниет.

— А иначе никак нельзя?

— Да можно. Голову отрубил — и готово.

— По мне, этот способ лучше.

— Кому как…

Подбросив в костер очередную порцию веток, седовласый вернулся на свое место.

— И часто тебе приходится с нечистью сталкиваться?

— Часто, — признался Седой. — Работа у меня такая.

— И чем же ты занимаешься?

— Ведьмак я.

— Ого, — присвистнул я. — Не хочешь со мной пойти?

— Нет.

— Я знаю, услуги ваши дорого стоят…

— Не все за деньги продается, — отрезал ведьмак.

— Извини.

— Не извиняйся. За свою работу мы действительно деньги берем. Жить-то надо. Но каждую монетку мы кровью и потом отрабатываем.

— Так пошли со мной. Твоя помощь ох как пригодится.

— Пошел бы, веришь… не могу.

— Но почему?

— Предназначение, — признался он, сверкая в темноте глазами, как кошка.

На этом разговор прервался, каждый задумался о своем.

Я смотрел на веселый танец саламандр, похотливо извивающихся среди горящих ветвей, и вспоминал Аленушку, ее веселую улыбку, добрые глаза, ласковые губы…

Проснулся я с первыми лучами солнца от холода. Ведьмак уже не спал, делал утреннюю зарядку, правда не имевшую ничего общего с привычным: «сели, встали…» Он прыгал через воткнутый в землю меч, одновременно выполняя замысловатые пассы руками.

— Доброе утро, — сказал я.

Проделав еще пару сотен прыжков, он крутанул сальто, во время полета выхватив меч и вложив его в ножны.

— Утро доброе для того, кому есть чего ждать от вечера.

— Знать бы еще, чего ждать… сплошная неопределенность.

— Я ухожу, — предупредил ведьмак. — Это тебе. — Он протянул небольшой пузырек. — Это на крайний случай. Если другого выхода не будет.

— Это поможет? — недоверчиво спросил я, принимая дар.

— Непременно.

— А что здесь? Как оно действует?

— Действует наверняка. Это яд. Смертельный.

Я едва не поперхнулся, но все же поблагодарил:

— Спасибо.

— Прощай. — Седовласый ведьмак забросил котомку за плечо, поправил меч. — Твой завтрак у костра. — И направился прочь.

— Постой! — окликнул я его, чувствуя необходимость сказать что-то хорошее на прощание.

Он оглянулся.

— Ты обязательно найдешь свое Предназначение. И передавай ей привет.

— Кому?

— Цири.

— Откуда ты… — начал он.

— Я волхв, — улыбнулся я. — Ты забыл?

— Удачи тебе, волхв.

— Тебе тоже, ведьмак. Тебе тоже…

Еще какое-то время его седая грива мелькала среди зелени леса, но вот и она слилась с общим фоном. Интересно, что он делает в наших краях?

Позавтракать я решил в пути. Но не получилось.

Сперва на моем пути, катясь посредине тропинки, возникло нечто напоминавшее волейбольный мяч с содранным покрытием, вследствие чего обнажился слой грязно-коричневой пакли, ко всему прочему еще и изрядно вымазанной в грязи.

— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… — сообщил он мне.

— И что?

— И от тебя уйду! — нагло заявил Колобок.

— Иди, — разрешил я, поддав ему для скорости ногой. О чем тотчас пожалел — по твердости колобок за время своего турне успел сравняться с хорошо обожженным глиняным ядром.

— Подвезти? — раздался голос с небес.

Я от неожиданности чуть не выронил надкусанный кусок сыра. Надо мной парила, бесстыдно болтая точеными ножками, знакомая ведьмочка.

— Привет, Кэт.

При всей моей нелюбви к помелу как средству передвижения это все же лучше, чем ломиться сквозь бурелом. Да и быстрее.

Глава 23 ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БОЕМ

— Волхв вернулся!

Радостные приветствия не успели смолкнуть, как я оказался в окружении друзей. И что с того, что с некоторыми из присутствующих я даже не был знаком.

Мне жали руку, хлопали по плечу, некоторые наиболее резвые ведьмочки даже целовали.

Двери избушки распахнулись, и показалась сама хозяйка.

— Жив, соколик?

— Жив, — честно признался я.

— Отощал-то как! — Сердобольная ведьма всплеснула руками. — Так я сейчас соображу на стол. Где там у меня скатерть-самобранка затерялась? А уж блинчиков сама спеку. Со сметанкой…

— А где кот? Где домовой?

— Все с ними в порядке, — успокоила меня Яга. — Заходи в светлицу, сейчас скатерть постелю.

Проследовав за ведьмой в избушку, я с удовольствием опустился на скамью.

— Сию минуту, милок. — Заботливая ведьма достала из сундука волшебную скатерку, отряхнула пыль и разостлала на столе. — Ну-ка, скатерть-самобранка, яви нам яства вкусные, напитки медовые.

Хлоп! На столе стало тесно от обилия разной снеди. В центре поросенок печеный, утка с яблоками, осетр в соусе, грибочки разные, соления всякие. По краям хлеба белые, душистые, словно только что из печи. Кувшины с напитками пряными.

— Полезная вещица, — заметил я. — Только вот…

— Что-то тревожит тебя, соколик мой ясный?

— Ложки здесь не предусмотрено?

— Ах ты! — снова всплеснула руками Яга.

— Да ничего страшного, — принялся я успокаивать старушку. — Эка невидаль. Мясо и рыбу вообще руками брать нужно.

— Да что же, у меня ложки для тебя не найдется? Вон, поди, в сундуке, утварь серебряная лежит. Возьми, какая на тебя смотрит.

Я послушно полез в сундук. Чего тут только нет! Ложки тоже не видно. А это что? Из-под грязных сапог, стоптанных, со сбитыми носками, выглядывает уголок журнала. Осторожно достаю его.

Это надо же!

«Penthouse»!!!

На обложке длинноногая красотка, разметавшаяся среди цветущих ромашек. Что-то знакомое в ее чертах. Словно… Читаю подпись под фотографией и едва не сажусь на пол.

«Ягнешка Костеногова. Девушка года. Дитя природы покоряет сердца миллионов мужчин всего мира».

— Чавой это ты там делаешь? — Яга отложила бадью с тестом и заглянула через мое плечо. — Ой!

— Бабушка… вы такая!

— Хочешь сказать срамница?

— У-у… красивая.

— Правда? — залилась краской Яга.

— Истинная.

— Давно это было. Ныне от былой красы и следа не осталось.

— Да бросьте вы, скажете тоже… мы вам еще такого жениха найдем. Кстати, на шабаше один леший вам все глазки строил, заигрывал…

— Ну будя… иди лучше за стол. А журнал на место полож. Молод еще.

Вооружившись обыкновенной деревянной ложкой, я вернулся за стол, где предался насыщению организма посредством поглощения различной вкуснятины. Не забывая сдабривать ее обильным количеством слабого, кисловатого вина.

— Йо-хо! — донесся со двора веселый крик. Заржала лошадь, и тут же в сенях возник взъерошенный кот-баюн. Он прыгнул мне на колени и что было мочи заорал:

— Аркаша!!!

Я почесал его за ухом. Ему это понравилось, хотя вида он не подал. Куда ж там — ПОЭТ!

Тут как раз и блинчики поспели. С пылу с жару. Вкуснотища! Да со сметанкой.

Кот Василий мигом сориентировался в ситуации и присоединился к трапезе, из-за врожденной рассеянности выбрав самую большую плошку, которую и наполнил сметаной по самые края. Куда только в него столько влезает? Впрочем, пускай кушает — не жалко. Лишь бы на пользу.

Да я и сам, признаться… Хвать дымящийся блинчик, сверну его в трубочку, макну в сметану — и в рот. Чав-чав! И где только культуре учили? Хотя вообще-то я ужас какой воспитанный. Даже руки перед едой не забываю мыть. В большинстве случаев.

— А где Прокоп?

— На разведке, — пояснила Яга, добродушно наблюдая за тем, как мы поедаем ее кулинарные шедевры. — Побродит по Царьграду, узнает, что слышно, чаво видно.

— Давно ушел?

— Аиньки?

— Спрашиваю: давно ушел?

— Да почитай уж третий день как нетути. К завтряму обещал оборотиться.

— Подождем, — решил я. — А что о войске Кощеевом слышно?

— Стоят как будто у границы царства, ультиматории присылают. Требуют царевну — ироды! — да тебя. Ее под венец, тебя — на кол.

— Да как он мог узнать, что я выжил?

— Того не ведаю. Да и не Кощей над войском стоит, а помощник евонный Чудо-Юдо.

— Это хуже.

— Отчего же, соколик? — удивилась Яга.

— Яринт с Владигором ведь рассказали, куда я летал?

— Вестимо. И, знамо дело, безуспешно. Иначе смерть настигла бы супостата.

— Успешно, Яга. Успешно…

— Как? Неужто одолел злодея?

— Пока нет. Но смерть его со мной.

— Чего ж ты ждешь? — вспылил кот-баюн. — Круши бессмертного!

— Не время. Сгинь Кощей, и кто знает, что с царевной случится. А ну как прихвостни решат спрятать концы в воду? — О том, что иголка действует только в зоне прямой видимости, я решил пока не говорить.

— Да пускай прячут, — махнула рукой бабка, — токмо бы Аленушку не забижали.

— О том и толкую.

— Что же делать собираешься? — поинтересовалась бабка. — Как Аленушку из полона выручать?

— Нужно сперва ее спасти, а уж опосля думать.

— Чего тут думать? — удивился кот.

— Бабушка, скажи: есть способ отвадить Кощея, не убивая?

— Догадался? — печально усмехнулась старая карга, отчего ее некрасивое лицо с уродливой бородавкой на носу стало не таким отталкивающим. Даже добродушным. — По надписи?

— Трудно было не догадаться.

— Это дело прошлое.

— Но так ли уж забытое?

— Даже быльем поросло. Не тревожься. А остановит его только смерть. В полоне его долго не удержишь. А вырвется, еще злее и коварнее станет.

— Значит, мне нужно попасть в Кощеев замок и освободить Аленушку. Только это осуществить в одиночку не удастся. Наверняка после моей попытки они охрану усилили. Хотя… Меня-то они уже не ждут. Поскольку я вроде бы погиб от рук Кощея. Эх… Вот бы где Змей Горыныч пригодился!

— А где он?

— Драконочку встретил.

— Как же, сыщешь ты его нонче.

— Придется своими силами управляться.

— Правильно, — поддержал меня Василий. — Нечего с разными там славой делиться. Сами спасем. А я такую балладу накропаю, — в веках прославимся. Гимном пионеров станет. У костра на шабашах петь будут, в местах людных, на парадах.

— Спасибо за трапезу. — Я чмокнул старушку в щеку, отчего она просто-таки расцвела как маков цвет. — Пойду со своими ребятами пообщаюсь. Узнаю, как дела, настроение…

— Иди, соколик. А я тем временем баньку истоплю, веничек дубовый приготовлю.

— Я посижу, — решил кот-баюн. — Блинчики еще остались.

— Не лопни, обжора, — сказал я и поднялся, прихватив со стола кусочек сахара.

Выйдя на крыльцо, я потянулся, подмигнул рогатому черепу, украшавшему козырек избы, и направился к костру, вокруг которого расположился временный лагерь. Многие лица мне были знакомы по совместному походу в Кощеево царство. Некоторые до сих пор носили следы тех битв.

Радостно заржал Ураган. Я его похлопал по холке и угостил сахаром, который он осторожно снял с ладони своими мягкими губами.

— Скучал без меня?

Конь ткнулся мокрым носом в щеку и фыркнул.

— Молодец.

— Присаживайтесь, волхв, — окликнули меня от костра.

Я опустился на деревянную чушку между юной ведьмой, играющей с прутиком, и молоденьким чародеем, не сводящим с нее восторженного взгляда. С этим чародеем, чье лицо пересекает шрам, я знаком по походу: в царство Кощеево, а вот девушку раньше не встречал.

Ведьмочка изобразила прутиком, оставлявшим сияющий след, замысловатую восьмерку, затем ткнула поочередно в верхнее и нижнее кольца. Хлоп! Верхнее кольцо стало зеленым. Хлоп! Нижнее — красным.

Эх, девочка, тебе бы не в войнах участвовать, а летать на шабаши, изобретать светофоры да флиртовать с такими вот безусыми юнцами.

Мое появление у костра вызвало заметное оживление. Тотчас посыпались вопросы. Всех интересовало, чем кончился мой поход за смертью Кощеевой.

Я рассказал им о своих приключениях, кое-что приукрасив в целях повышения литературной привлекательности повествования и исключив некоторые сугубо личные переживания, как то ощущение чешуйчатой драконьей шеи под собой спустя несколько часов после полета.

— Идем в поход? — загорелся чародей.

— Обязательно.

— Я доброволец, — вызвался он.

Ведьмочка тряхнула непокорной каштановой гривой:

— И я.

— Подождите. — Я протестующе поднял руки. — Нужно сперва разработать план, а уж потом…

— Надеюсь, настоящему чародею место в этом плане отыщется? — уперся на своем паренек.

— Отыщется, — пообещал я, глядя в его горящие глаза. Я сам еще довольно молод, так что вполне в состоянии его понять.

— А для старого ленивого перевертыша?

— А для меня?

— Про нас не забудьте, — приподнялся на локте волкодлак с перебинтованной грудью. — Владигор будет очень скоро. Он приведет целый отряд наших.

Я со слезами на глазах поблагодарил всех.

Глава 24 ПОХИЩЕНИЕ НЕВЕСТЫ

— Вся операция должна быть проведена тихо, быстро и без ошибок, — в который раз сказал я, похлопывая по рукояти меча-кладенца, сияющей свежевставленным рубином.

Раз, наверное, в сотый. Но больше на предупреждение времени не будет. До начала операции по освобождению царевны остались считанные минуты. Как только летучая мышь — порождение магии, чьими глазами сейчас взирает на мир Софон, тот молоденький маг, которого я первым согласился взять с собой в поход за освобождение царевны, — определит местонахождение Аленки, я дам отмашку. И дальше все будут решать умение и везение.

— Коридор, — передает увиденное Софон. — Два… нет, три охранника. Решетка. Сейчас протиснусь. Опять стражники. Раз, два, три, четыре… все. Лестница. Никого. Ой! Кошка. Мамочки! Решетка. Отстала, зубастая. Дверь в покои, стражников нет, одни скелеты… Что это? Они движутся! Как такое возможно? Двери закрыты, и к ним не подлетишь, увидят. Попробую через окно.

Софон сделал несколько взмахов руками, устремив невидящий взгляд вперед.

— Брр… Холодно. И ветер сносит. Вот и окно. Решетка в два ряда, еще и острые зубья наружу торчат. Вот я и внутри. Покои царевны. На кровати никого. Вокруг — тоже. Где же она? Здесь тоже нет. Под кроватью — одна пыль и моль. Хрум! Вкуснятина! Царевны Алены в покоях нет. Посмотрю в соседней комнате. Ого!

— Что там такое? — Я обеспокоенно замер. — Что ты видишь?

— Много, очень много скелетов. Все с мечами. Но царевны здесь нет.

— Ищи дальше. Если надо, осмотри все помещения. Одно за другим.

От напряженного ожидания затекла спина, но я боюсь пошевелиться, чтобы не пропустить ни слова из монолога Софона.

Он обследовал все наземные постройки Кощеева замка. Осталось только подземелье. Если и там ее нет…

— Вижу! Вот она. Прикована к стене. Стражники только у входа в подземелье. Внутри никого. Если не считать таких вкусненьких мушек. Хрум, хрум…

— Молодец, — похвалил я чародея. — Выводи мышь из замка, пусть указывает нам путь. И не отвлекайся на всяких мошек.

— Извините, — покраснел Софон. — Она на входе.

— Жди нас там.

— Хорошо. Там восемь стражников. Обыкновенных, в доспехах. Фу! Ну и воняет от них. Заходите с севера. Там горы и выступ башни прикроют ваше появление.

— Начали, — скомандовал я, запрыгивая на помело позади Кэт.

Остальные ведьмы приняли на борт еще два десятка бойцов, и мы, призракам подобно, устремились к замку, окутанные магической завесой, делающей нас почти невидимыми. По крайней мере, лунный свет от нас не отражается.

И хотя я предупреждал ведьм, чтобы они не закладывали крутых виражей — все же у них за спинами не асы, а волкодлаки, — но разве они меня послушали?! Облетев крепость, они резко взяли вверх. Не знаю, кто как, но я вцепился в Кэт сильнее, чем бомж в брошенную в шапку для подаяний сотенную купюру.

Резкий ветер ударил в лицо, мимо промелькнули бледная физиономия перевертыша и возбужденная — ведьмочки, объекта неровного дыхания чародея Софона.

При подобной скорости в полете на метле одно хорошо — он быстро заканчивается.

Перелетев через крепостную стену на высоте, достаточной для того, чтобы нас не приняли за стаю приспешников графа Дракулы, мы стремительно пронеслись над мирно дремлющим поселением, перелетели через ров, укрепления замка, и все это в сотне метров над землей.

Мне стало душно. Возможно, от разреженного воздуха, возможно, от страха.

— Держись крепче, — прокричала Кэт, — идем на снижение!

Оп! И земля начала стремительно приближаться. Крик застрял в горле, перекрытом подскочившим вверх желудком. Какая она твердая. Земля в смысле.

Выровняв полет, Кэт остановила метлу. Я сполз на землю, ноги дрожали и подгибались. Рядом спешили ощутить под ногами твердь земную остальные диверсанты из моего отряда. Числом ровно двадцать. Вместе со мной — «очко».

Подняв руку, я дал знак всем воинам приблизиться ко мне, а ведьмам взлетать повыше и ждать нашего возвращения.

Шелестя крыльями, подлетела летучая мышь. Мы последовали за ней.

Восемь стражей. Необходимо как-то обезвредить их. Вот только очень точно ножи я метать не умею, да и ниндзя из меня, честно говоря, как из валенок балетные тапочки.

Да что это за вонь? Они что, на кладбище ночуют? Или… Ох я и балбес! Это же упыри — зомби. Чертовы живые мертвецы. И что теперь делать? Обычным методом их не убьешь. Думай, голова, шапку куплю…

Подозвав своих ребят, я на ушко объяснил им свой план. И пресек споры строгим взглядом.

Начали.

Ложусь на живот и ползу к стражникам. Высунувшись из-за угла по пояс, я начинаю демонстрировать свой талант серьезного драматического актера. Хриплю, хватаюсь за горло, перекатываюсь на спину и, пару раз изобразив конвульсии, затихаю, высунув язык.

Зомби смотрят на меня. Я лежу и не дышу.

Тогда двое из них подходят и склоняются надо мной.

Я оживаю. Хватаю их за грудки и брыкаю ногами, давая ребятам знак, что рыбка клюнула и время подсекать.

Меня дергают за ноги, втягивая за угол. Зомби следуют за мной. Да и кто же их отпустит. А силенки у меня все же поболе будет.

Тут же их валят на землю и производят восстановление попранных законов природы посредством отсечения их голов.

Для остальных стражников все должно выглядеть так, словно эти двое затолкали меня за угол и теперь лакомятся мясом, забыв о товарищах.

Но тем тоже хочется. Наконец половина из оставшихся шести не выдерживает и спешит разделить поздний халявный ужин. Раз, два, три. И они теряют головы.

Оставшиеся, самые сознательные либо самые сытые, начинают проявлять нетерпение, но не спешат проверить, что же происходит, а мычат.

Схватив отсеченную голову, я отобрал четверых помощников и направился к оставшимся стражникам. Наш козырь — неожиданность.

— Поделиться прокисшими мозгами? — предлагаю я, бросая упырькам голову их товарища, все еще в шлеме.

Они не успевают принять столь лестное предложение. Я отсекаю голову ближайшему, остальных разделывают под орех помощники.

Летучая мышь машет крыльями и зовет за собой.

Решетка на замке. А когда нам было легко?

У меня случайно не завалялось какой-нибудь примитивной отмычки? Пробую использовать в качестве ее альтернативы кончик меча, но…

Перевертыш осторожно отодвигает меня в сторону, снимает жупан, рубаху и штаны. Расправив плечи, он делает кувырок через голову… и встает уже в образе огромного медведя. Приглушенно рыкнув, он сжимает лапами замок. Клыки обнажаются в хищном оскале, бугры мышц вспухают под густой шерстью, металл натужно стонет и уступает нечеловеческой силе оборотня.

Расчистив проход, перевертыш вновь принимает облик человека и облачается, пояснив:

— Не могу же я пред очи прекрасной царевны явиться в облике зверя дикого.

— За мной, — командую я, первым ступив в подземелье. Вот где не помешало бы иметь очки ночного видения, хотя бы армейскую «Сову», впрочем, по бедности сошел бы и обыкновенный фонарь.

Словно прочитав мои мысли, вперед выступил чародей, единственный необоротень в моей двадцатке диверсантов. Он щелкнул пальцами, и передо мной возник огненный шар, залив низкие своды коридора багровым светом.

Осторожно продвигаясь вслед за летучей мышью, управляемой Софоном, мы спустились в подземелье по стертым ступеням, помнящим шарканье ног не одного поколения палачей и их жертв. Многие из последних проделали путь лишь в одном направлении, на что намекают прикованные к стенам полуразложившиеся трупы и обглоданные крысами кости среди куч полуистлевшей ветоши, некогда являвшейся одеждой. Задеваю ногой чей-то череп. Он весело скачет вперед, теряя оставшиеся зубы.

— Бедный Йорик, — шепчу ему вслед. Нужно раздобыть себе такой же, только из пластика и с нижней челюстью. Можно будет советоваться по поводу: быть или не быть? Заодно и имидж свой укреплю. Надоело — то с ведьмаком путают, то с воспитателем особо трудных уникальных животных… Минуем камеру пыток, обилию приспособлений в которой позавидовал бы и Торквемада, не говоря уж о всяких мелких садистах-самоучках. Впрочем, с моей точки зрения это все безнадежно устарело. Ведь придумано столько психотропных средств, что время игры в молчанку кануло в Лету. Но каково разнообразие! От громоздких дыб и железных дев разной конфигурации и степени размещения в них человека до небольших буравчиков и иголок, которые загоняют в кости и плоть, от пил и кусачек до бичей и розог. Все буйство человеческой фантазии в области причинения боли себе подобным. Ты смотри, Кощей не поленился даже термитник притащить!.. А здесь у нас что? Без гида не разобраться. Какие-то дрова, тряпье… фу! Рассадник плесени и гнили. Следующее помещение больше всех предыдущих. Огненный шар влетает вслед за летучей мышью, и что тут начинается! Сотни крылатых кровопийц, разбуженные то ли близящейся полуночью, то ли нашим неожиданным вторжением, срываются со своих насиженных (или правильнее сказать — навешанных?) мест и принимаются изображать наглядное пособие по изучению броуновского движения. В первые же секунды я теряю из виду нашу мышь. Оттого, что она порождена магией, а не путем естественного воспроизведения, разницы между крылатыми тварями, на мой взгляд, ни малейшей. Не по выражению же морд их различать? Софон и здесь прекрасно проявил себя.

Он вывел нашу летучую мышь из общей кутерьмы и усадил на мое плечо. Должен признаться, это было рискованно, поскольку в первый момент я едва не рубанул ее мечом. Но она спешно приняла всем нам хорошо знакомую по памятникам позу: одна нога немного вперед, левая рука прижата к груди, а правая указывает направление. Видимо, традиция придавать правителям именно эту позу, ну, плюс-минус конь, кепка, треуголка и тому подобное, возникла еще на заре человеческого общества.

— Спокойно, — сказал я. Наверное, самому себе… Никто и не волновался, просто пригнулись пониже, чтобы не задевать суетящихся мышей, и проследовали за мной в следующее помещение.

Наш проводник слетел с плеча и нырнул в первую из целого ряда камер.

Я за ним.

— Аленушка! — Взревев похлестче иного берсеркера, я бросился к своей любимой и обнял ее, целуя наполненные слезами глаза.

— Ты живой… живой!

— Потерпи, милая. Сейчас мы тебя освободим.

Сорвав плащ, я закутал в него мою озябшую царевну. Выворотив из стены крепления, мы осторожно сбили цепи и разжали оковы.

Алена обессиленно повисла у меня на шее, дрожа, словно выброшенный на мороз котенок.

Я взял ее на руки и обнял, поцелуями снимая слезинки с ее лица.

За каждую эту соленую капельку, Кощей, ты лично ответишь мне. Будь у тебя сотня жизней, их всех не хватит, чтобы утолить мою жажду мести.

— А теперь домой.

Алена улыбнулась мне и сказала:

— Для меня дом там, где ты.

Слезы навернулись на мои глаза.

— Любимая…

До выхода мы добрались без приключений. Потревоженные нами мыши разлетелись по своим ночным делам, а больше в подземелье мы никого не встретили.

При нашем появлении ведьмы спикировали вниз, и тут я понял, что стратег из меня никакой. Совершенно. Отправляясь за Аленушкой, я не подумал о такой элементарной вещи, как запасное помело с водителем. Свободных мест ровно двадцать одно, а нас теперь двадцать два.

Подозвав Кэт, я помог ей усадить царевну и прошептал на ухо:

— Доставь ее в столицу… любой ценой.

— Обещаю.

Я подал знак всем занимать свои места.

Мои ребята расселись за ведьмами. На земле остались только я да перевертыш.

В это время в дальнем конце двора раздался чей-то крик и замелькали факелы. Наше присутствие раскрыли.

— Скорее садись.

— Я с тобой, — сказал перевертыш. — Лучше будет, если царевну придержит еще одна ведьма. Сама она еще слишком слаба.

— Я тоже остаюсь. Я больше не хочу тебя терять, — сказала Алена.

— Жди меня во дворце. А я еще не все свои дела завершил. — Пресекая возражения, я махнул рукой, и ведьмы устремились прочь из замка. — Держитесь повыше.

Огни факелов начали несмело приближаться, послышались угрозы и проклятия, зазвенела сталь, повеяло трупным смрадом.

— Как звать-то тебя? — спросил я перевертыша.

— Потапычем кличут.

— Аркаша. — Я протянул ему руку.

— Да кто ж сего не знает? — произнес он удивленно, ответил осторожным рукопожатием и принялся раздеваться.

Спустя мгновение рядом со мной стоял лев. Не просто лев, а далекий предок нынешних царей зверей, большой пещерный лев. Красавец. Такие охотились на бизонов и туров, сокрушая их хребты мощными клыками и могучими лапами. От них старались держаться подальше непобедимые мамонты.

Потапыч тряхнул головой и рыкнул во всю мощь своих легких. Рев прокатился по рядам нападавших, заставив сбиться с ноги, дрогнуть. Даже скелеты и упыри почувствовали страх.

Я взял меч на изготовку и присоединил к его реву свой вопль, который должен был звучать вызовом. Вот только без необходимой аппаратуры он больше напоминал визг голозадой макаки, нежели рык могучего Конана-разрушителя.

Однако, судя по всему, противник понял нас правильно, поскольку ответил разноголосыми воплями.

Рядом со мной забилась в судорогах летучая мышь, прекрасно послужившая проводником по подземелью. Она рухнула на землю и исчезла в вспышке яркого света. Из пламени заструился дым, формируясь в призрачную фигуру, очертаниями напоминавшую человека. Неожиданный помощник хлопнул в ладоши, и огонь прорвал дымную оболочку, застыв полутораметровым столбом пламени.

Вот теперь мы готовы к бою. На каждого по десятку противников — это угнетает, но открытый вход в подземелье за спиной обнадеживает. Забаррикадируемся, попробуй достань — это вам не лису из норы выкуривать.

Упыри ринулись в бой первыми, размахивая мечами и злобно похрюкивая. На правом фланге сгруппировались скелеты, вооруженные одними длинными ножами, а на левом — люди. Последние не спешили начинать активные боевые действия, они потрясали оружием и крыли нас на чем свет стоит, при этом держась в стороне и не спеша присоединяться к своим союзникам.

— Давай в очередь становись! — крикнул я, ткнув мечом-кладенцом в ближайшую оскаленную морду и нажимая на курок.

Грохот выстрела, звон пробитого шлема и летящие во все стороны ошметки прокисшей плоти. Обезглавленный живой мертвец завалился на спину, выронив меч и открыв счет погибшим в сражении.

Магический воин оглушительно взвыл и ринулся в самую гущу врагов, круша направо и налево. Его огненный клинок рассекал кости, мертвую и еще живую плоть с одинаковой легкостью, оставляя за собой тлеющие останки.

Пещерный лев взревел и налетел на сбившиеся в кучу скелеты. Захрустели кости, крушимые могучими лапами; замелькали ножи, и черная шкура зверя украсилась кровавыми росчерками.

Застрелив еще одного упырька, я скрестил клинки сразу с двумя бойцами из гвардии Кощея. Перевес поначалу был на их стороне. Они уверенно теснили меня, не давая вырваться из клещей. Их мечи опасно близки, а я едва успевал ставить блоки, даже не помышляя о контратаке. Но если чему-то меня и научили кинематограф и компьютерные игры, так это тому, что нужно пользоваться малейшей возможностью выбить противника из привычной колеи, удивить его, заставить на миг сбиться с отлаженного ритма.

Впрочем, вряд ли все это успело оформиться в моем мозгу в некую четкую мысль, скорее всего лишь промелькнуло в глубине подсознания, но натолкнуло на идею, а уж реализовал я ее, не задумываясь.

— Перенесите через них, — скомандовал я Троим-из-Тени.

На этот раз, для разнообразия, Пусик с Гнусиком сработали слаженно. Мои ноги мелькнули перед глазами противников, и вот уже острая сталь пронзила спину одного из них, на миг показавшись из груди. Затем стремительно исчезла, с тем чтобы рубящим ударом развалить шлем второму. Вместе с головой. Может, этот поступок и недостоин рыцаря, но в таких делах я полагаюсь на свою совесть. Она сможет перенести это.

Рядом мелькнуло тело льва, смявшее бросившихся на меня бойцов. Как ни странно, но удача как будто стала улыбаться нам. Поредевшие ряды противника дрогнули и попятились. На этом везение закончилось.

Засвистели стрелы.

Потапыч взревел, пытаясь зубами дотянуться до стрелы, вонзившейся в плечо.

— Отступаем в подвал! — заорал я, пытаясь загородиться от града стрел поднятым с земли щитом.

Что-то чиркнуло меня по ноге, и щиколотка окрасилась кровью.

В стремительном прыжке лев забросил меня себе на спину и ринулся в спасительную темноту подземелья.

Огненный воин остался прикрывать наш отход от подоспевшего подкрепления.

Вот теперь за нас принялись всерьез. Несколько сот противников — да они же сомнут нас, просто завалив телами и задавив численностью.

Спрыгнув со спины льва, я бросился вниз по лестнице, надеясь, что Трое-из-Тени не дадут мне упасть, даже если я споткнусь. Это в их же интересах.

— Помоги мне!

Вдвоем мы сумели вытащить наверх «железную деву», при помощи которой заклинили решетку и загородились от стрел.

Наш магический помощник все еще сражался, сея смерть. Его не так-то просто одолеть. Он неуязвим для стрел и мечей. Но его возможности тоже не беспредельны. И силы тают, как снег на плацу под сапогами новобранцев.

— Потапыч, только не укуси.

Гигантский лев удивленно глянул на меня. Не тронулся ли я, случайно, от чрезмерной нагрузки.

Решив, что не укусит, я ухватился за древко стрелы и вырвал ее из кровоточащей раны. Хорошо что наконечник был укреплен надежно и имел форму простого ромба, без всяких насечек и заусениц.

Лев рыкнул, но демонстрировать клыки не стал, все-таки и в зверином обличье перевертыш остается человеком больше, нежели некоторые мои сограждане в человеческом.

Осторожно выглянув в зазор между стеной и пыточным приспособлением, я смог рассмотреть происходящее во дворе, где наш призрачный воин продолжал собирать кровавую жатву. Трупы вокруг него громоздились уже в половину человеческого роста. Огненный клинок потускнел, его движения утратили стремительность. Сам призрак не устает, а вот силы поддерживающего его Софона на исходе. Взмах. Рассеченный щит падает вместе с удерживавшей его рукой. Оборот на сто восемьдесят градусов и…

С неба падает молния. И это при полном отсутствии самого скромного облачка. Без магии здесь не обошлось. Оружие Зевса, кустарно изготовленное в стенах Кощеева замка, обрушивается на призрачного воина. Яркая вспышка, рокот грома, слившийся с грохотом взрыва.

Тела трупов и еще живых и вроде как живых людей вперемешку отлетают к стенам.

Небольшую передышку мы получили, но затем за нас примутся так, что в аду станет тесно.

Глава 25 ВСЕ ДАЛЬШЕ И ГЛУБЖЕ

Первые же обрушившиеся на решетку удары показали, что она долго не выдержит. Как только притащат что-нибудь, что можно использовать как таран, «железная дева» вылетит как пробка из бутылки. И лучше, чтобы в это время нас на лестнице не было.

— Нужно уходить вглубь, — сказал я.

Потапыч неопределенно хмыкнул. Он не видел разницы, где дать «наш последний и решительный». Главное — захватить с собой побольше врагов.

А вот мне умирать совсем не хочется. Просто до ужаса. Не хочется, и все тут.

— Потапыч, как ты думаешь, есть здесь хотя бы один потайной ход?

Лев рыкнул, что можно принять как за согласие, так и совсем наоборот.

— А ведь должен быть… — задумчиво пробормотал я. И вся мощь интеллекта человека начала двадцать первого века ринулась на проработку этой вероятности. — За мной!

Охваченный лихорадочным возбуждением и подхлестываемый страхом, я устремился в глубь подземелья. Благо созданный боевым магом светлячок исправно выполнял свою роль. Как только я отступил, должен признаться, весьма стремительно, он устремился за мной, паря в полуметре и рассеивая мрак темницы. Не будь его, я свернул бы себе шею на этих проклятых ступеньках.

Миновав камеру, в которой содержали царевну Алену, мы направились дальше.

Я уже пробежал мимо, когда лев зарычал, подзывая меня. Я вернулся. Он шумно принюхался и указал лапой на одну из дверей. Меч-кладенец мягко выскользнул из ножен, своей тяжестью придавая мне уверенности. Ногой толкаю решетку… закрыто. Странно. Подходит лев, прихрамывая на окровавленную лапу и оставляя за собой цепочку темных следов. Он упирается в решетку плечом и давит всей своей массой. Железо жалобно стонет, и скобы выползают из камня. Решетка падает внутрь.

Пропустив вперед светлячка, я заглядываю в камеру. Каменный мешок шесть на двенадцать, груды тряпья на полу у дальней стенки. И что здесь привлекло внимание Потапыча? Что такое? Присмотревшись внимательнее, замечаю, что тряпье шевелится.

— Кто здесь?

Шевеление усиливается, среди рваных тряпок мелькают руки, лица. Сплошь маленькие. Неужели дети? Скорее карлики. Поскольку мало найдется детей с бородой по пояс.

— Кто вы?

Несмело перебирая короткими ножками и закрываясь от света магического светлячка, ко мне приближается один из них. Седая борода, изрядная лысина, щуплое тельце, покрытое износившимися до дыр рубахой и штанами.

— Доброе утро, — поклонившись, говорит он. — Мы гномы.

— Кощеевы пленники? — спрашиваю я о том, что очевидно. — И, к сведению, сейчас еще ночь.

— Да, пленники.

— И собираетесь сгнить в этих казематах заживо?

— У нас нет выбора.

— А я дам вам выбор. Слышите… это ломятся в подземелье озверевшие Кощеевы вояки. Здесь они будут с минуты на минуту. Так вот: вы можете остаться здесь, дождаться их и потерять единственный шанс освободиться. Или вы можете пойти с нами. Мы собираемся найти потайной ход, ведущий из подземелья.

— А вы знаете, где он? — с просыпающейся надеждой поинтересовался гном.

Груда тряпья за его спиной зашевелилась, и из нее выбралось несколько гномов помоложе, но такие же худые и обтрепанные. Они с мольбой в глазах смотрели на меня, ожидая ответа.

Обманывать их я не стал.

— Я не знаю, есть ли он вообще. Но даже если его нет, я собираюсь встретить свой последний миг с мечом в руках и без оков. Или вас ждет что-то лучшее?

— Нас ждет лишь одно — попасть на праздничный стол упырей в качестве основного блюда.

— Я иду с тобой, — вклинился в разговор один из молодых. — Лучше пусть меня зарубят в бою, чем съедят заживо.

— И я пойду, — сказал, поднимаясь на ноги, гном, с глазами, завязанными грязной тряпкой. — Только скажите мне, где эти твари, и я буду рвать их ногтями и зубами.

— Я тоже.

— И я…

— Кто решил идти, — сказал старый гном, — пусть выйдет к свету.

Один за другим гномы выползают из тряпья и, щурясь, выходят в круг света.

— Прекрасно, — говорю я. — А в других камерах кто-нибудь есть?

— То нам неведомо, — покачал головой старший гном. — Иногда до нас доносятся крики, иногда проходят стражники. Нам приносят объедки раз в два-три дня, сваливают у решетки и уходят дальше, может, кормить других пленников…

— Ладно, не будем терять времени, пошли. Попадется по пути что-нибудь пригодное как оружие, подбирайте.

Подземелье оказалось ужас каким длинным.

Ведомые чутьем льва, мы обнаружили еще несколько заселенных камер. И к нам присоединились несколько человек, один волкодлак и какой-то сумасшедший старик, утверждавший, что он Конан из клана МакЛауд, и требовавший вернуть ему его клеймору.

Прислушавшись к его бормотанию, я понял, что он рассказывает историю своего пленения:

— «Остаться должен один», — говорю я ему… а он в ответ: — «Дурак, я бессмертный». Можно подумать, я не знаю. Сам такой. Поднял меч, бросился на него. Взмах, скользящий блок и удар. Он поднял голову, приставил ее на место, вздохнул тяжело и говорит: «Ну бессмертный я, бессмертный». Я ее срубил, а он приставил. А как же гром, молнии, все взрывается, сила вливается в тело?

— Под Квинов? — со знанием дела спросил я.

Но он только глаза вытаращил и снова принялся канючить про свой меч. Дикий какой-то, «Горца» ни разу не видел, а туда же…

Страшный грохот прокатился по подземелью, а следом радостный рев преследователей. Значит, «железную деву» они выбили. Что же, у нас есть от силы пара минут, прежде чем они догонят нас.

Много крови прольется. Большей частью, конечно, с нашей стороны. Упыри не кровоточат, а скелетам и нечем, при всем желании.

Ускорив шаг, мы добрались до конца темницы и замерли в удивлении.

Я не говорил, что я ужасть какой умный, догадливый и проницательный? Нет? Ничего, еще скажу. Пока будем пробираться потайным ходом, ведущим из замка. А куда он может вести? Он же потайной.

Правда, замаскировать его и не пытались. Там, где заканчиваются ряды камер, коридор сужается до небольшого лаза, очень даже может статься, естественного происхождения.

— Первыми идут гномы, — распорядился я. — Потом остальные. Мы с Потапычем пойдем последними. Если что, прикроем отход. Все. Пошли!

Гномы не стали спорить, играя в героев, а просто построились в колонну и один за другим скрылись в дыре.

Старейшина гномом остановился у входа, провел рукой по стене и воскликнул:

— Не может быть!

Но тут настала его очередь лезть, и он не стал задерживаться, чтобы объяснить мне, что его так удивило. По мне, так обыкновенный лаз. Таким и должен быть потайной ход (не кафелем же его выкладывать), с бра на стенах и зеркалами на потолке.

Лев рыкнул и обернулся человеком.

— Иначе не пролезу. Уж очень узко.

Оторвав полосу от рубахи, я перетянул его руку, стараясь остановить кровотечение. Он и так уже заметно ослабел от потери крови.

В дальнем конце коридора возникли преследователи. Взвыли упыри, громыхая доспехами и размахивая мечами. Они увидели нас, и их вой зазвучал торжествующе. Рано радуетесь, порождения черной магии!

— Уходи, волхв. Я их задержу, — сказал перевертыш.

— Ты ранен.

— Но…

— Не спорь, — перебил я его. — Я иду последним.

Выхватив меч-кладенец, я вставил новый рубин в рукоять, заменив обойму, которая закончилась так быстро потому, что, когда я ее вставлял, она уже была без трех патронов. Последняя. На этом все волшебные свойства меча исчезнут, останется обычная железяка, которой можно только рубить и колоть.

Грохот выстрела чувствительно ударил по барабанным перепонкам, заметавшись между стенами коридора. Один из преследователей, получив удар в лицо, полетел вверх тормашками, упал на спину и продолжил движение, скользя латами по каменному полу. Жаль, скорость маловата, а то бы искры летели.

Второй и третий выстрел прозвучали один за другим. Пара преследователей полетела под ноги своих товарищей. Образовалась небольшая куча мала. Кого-то задавили свои же.

— Уходим, — окликнул меня Потапыч, ныряя в лаз, для чего ему пришлось сложиться почти пополам — уж очень низок ход.

Потратив еще один патрон на проворного упыря, успевшего перелезть через агонизирующих собратьев, я последовал за оборотнем, пригибая голову и двигаясь задом наперед.

Ворвавшегося следом мертвеца я проткнул мечом. Ему показалось мало. Схватившись за лезвие меча в попытке обезоружить меня, он потерял несколько пальцев, а вслед за этим и голову. Интересно, как они думают, ведь мозги наверняка прокисли и зацвели.

Второго я просто пристрелил, подождав, пока он начнет перебираться через тело погибшего товарища. Следующий упырь, попытавшийся перелезть через трупы предшественников, застрял. Забившись, словно попавшая в силок куропатка, он уронил меч и шлем. Чем значительно облегчил мою задачу. Я просто развалил одним косым ударом его череп и поспешил прочь, оставив преследователей самостоятельно разбираться с возникшей преградой.

Преодолев расстояние в два десятка шагов и заработав при этом шишку на затылке и ссадину на правом локте, я догнал своих. Лаз очень узкий, поэтому быстро развернуться мне не удастся, а полчаса корячиться, только чтобы оказаться спиной к опасности, — это не мой метод.

Лаз вывел в небольшую пещеру, в которой меня поджидали остальные.

— Нужно завалить проход, иначе упыри нагонят нас, — сказал старейшина гномов, вертя в руках небольшую кирку.

— А если выхода отсюда нет? — спросил я. — Мы сами себя погребем заживо.

— Здесь есть выходы. Много. Это древние шахты моего народа.

— Ты знал про них?

— Нет. Они заброшены так давно, что и памяти о них не осталось. Да и кто помнит о шахтах, которые истощились? Те, кто работал, ну следующее поколение, еще одно. И все.

— А почему же ты уверен, что отсюда есть выходы? Даже если они были, то могли обвалиться от времени.

— Они есть, — уверенно ответил гном. — Вот здесь написано.

Он несколько раз провел рукой по шероховатой поверхности стены, сметая пыль. Я присмотрелся. Действительно, какие-то знаки, может быть, даже письмена.

— Что здесь написано?

— Склад-привал номер двадцать пять дробь восемь, — прочитал гном, водя пальцем по едва различимым символам. — И разметка ответвлений. Вон там центральный ход, там, откуда мы пришли, — проход восемь один, тот — восемь два, и, соответственно, — восемь три, четыре, пять. Восемь два пересекается с семь три, восемь пять с тринадцать два.

— И какие из них ведут наружу?

— Центральный.

— Только один?

— Можно пройти по второму проходу до пересечения с третьим седьмого участка и добраться до центрального хода того участка. Либо по пятому.

— Рискнем, — решил я. — Давайте обвалим этот проход.

Общими усилиями мы выковыряли из потолка лаза несколько камней, и они рухнули вниз, увлекая за собой целый град камешков поменьше.

В носу защекотало от поднявшейся на воздух пыли, я чихнул. Бум! Моя голова крепко приложилась о стену. Искры посыпались из глаз, а магических светлячков-огоньков стало как минимум штук восемь.

— Ладно, Сусанин, — сдерживая слезы, сказал я старейшине гномов. — Веди нас, бородатый герой.

— Как ты узнал, как зовут меня? — удивленно спросил гном.

Мне же разом поплохело, сердце заныло от дурных предчувствий.

— Я — волхв, — выдавил я.

— Так куда нам идти? — спросил гном, видимо решив воспользоваться моим даром предвидения.

— Это ваши шахты. Вам и решать.

— Попробуем через центральный ход, он самый надежный.

— Веди.

Сусанин почесал бороду, сплюнул под ноги и повел нас вперед, к свободе. Дай бог, чтоб так оно и было.

Спустя часа полтора, перемазавшиеся как черти, уставшие, изнывающие от жажды, казавшейся еще мучительнее из-за скрипевшего на зубах песка, мы все так же двигались за нашим проводником. «Это не лес, а мы не французы», — уговариваю себя. Да и как тут можно заблудиться, если ни одной развилки?

Перебравшись через нагромождение камней, мы наконец-то увидели перед собой перспективу.

— Свет! — радостно воскликнул Сусанин. Добравшись до источника света, мы замерли, пораженные.

Проход вывел нас в просторную пещеру, в центре которой, раскачиваясь на золоченых цепях, висит хрустальный фоб. В нем лежит изрядно присыпанная пылью девушка.

— Ты прекрасна, спору нет, — пародируя склочное зеркальце, говорю я. — Но уж краше найти можно.

Моя Аленушка значительно красивее. И ножки стройнее и длиннее, и грудь выше, и лицо обаятельнее… и… А этой побриться не мешало бы. Это я к тому, что спящая красавица лежит совершенно без ничего, еще и руки за голову заложила. А под мышками — кусты… Нет, брехало волшебное зеркальце, как шавка подзаборная.

Созерцая красавицу, я обратил внимание на берестяной свиток, лежавший рядом с ней в гробу.

Достал его, развернул и прочитал, благо написано было по-русски, а не на гномьей тарабарщине.

«Здесь был Елисей. Семь раз. Не проснулась».

И подпись.

Интересно, он поцеловать ее не пробовал? Уж если на жаб действует…

— Несчастная, — вздохнули гномы.

— Бессмертная, — встрял Конан, хлопая себя по бедрам в поисках меча.

— Волхв, спаси ее.

Вот еще, целовать кого ни попадя. Да и зубы она не чистила лет, наверное, триста. А проснется, чего с ней делать?

Наклонился, сдул с лица пыль, поцеловал.

Спящая красавица, не открывая глаз, забросила руки мне на плечи, задрала ноги и попыталась просунуть свой язык мне в рот.

Я постарался отстраниться, разжать ее руки, но она вцепилась как клещ.

— Да помогите же! — взмолился я. Мне помогли.

Я обернулся и не поверил своим глазам.

— Аленушка?!

Спящая красавица томно прошептала:

— Иди же ко мне.

— Не ждал? — поинтересовалась царевна Алена.

— Нет, — честно ответил я.

— Обманщик! — Она отвесила мне полновесную пощечину и разрыдалась. — Кобель!

— Я вся горю желанием, — сообщила экс-спящая красавица, елозя голым задом по гладкому хрусталю.

Вот и делай после этого благие дела… Оно мне нужно было?

Глава 26 КТО КУДА, А МЫ В БОЙ

Лазурное небо над головой. Едва различимые облака, словно позабытый пеньюар небесной жительницы, увлеченный ветром с пика гор и теперь лениво перекатываемый по небесной тверди. Клин журавлей, размеренно движущийся в теплые края; то один, то другой птах нет-нет, да и бросит взгляд назад. Птицы, а поди ж ты, тоже понимают, где край родной. Сердечко-то побаливает…

Но не только у них тяжело на душе…

…Она даже не выслушала мои оправдания. Я всегда считал, что словами можно решить любое недоразумение, развеять возникшее тем или иным образом недопонимание, однако оказалось, что трудно объясниться с тем, кто тебя просто не слушает. И надо же было мне поцеловать эту принцессу!.. И, как назло, именно в этой пещере устроили привал Алена с сопровождающим ее отрядом. А ведьмы… тоже хороши, зыркают из-под насупленных бровей, разве что молнии не мечут. Им-то чем я не угодил?

Поскольку первоочередной задачей было доставить царевну (вернее, уже двоих) в безопасное место, то решили двигаться напрямик, чтобы как можно быстрее достичь безопасных мест.

Для общего спокойствия наш отряд разделился на три группы.

Первая — разведчики. Три волкодлака движутся по тропе и вдоль нее, проверяя дорогу на наличие засад и просто отрядов противника.

Вторая — обоз. В центре скособоченная телега, запряженная парой винторогих волов с впалыми боками, выступающими ребрами и крестцом. Несмотря на их внешний вид, нам они в придачу с телегой достались по такой цене, что, как заметил Потапыч, мы могли бы купить целый чумацкий караван, а не одну эту развалюху, которой и до Крыма-то доехать не удалось бы. Но если бы да кабы… Повезло жадному целовальнику, кто другой и самого бы порешил, и кабачок спалил.

На телеге, подложив под раненое плечо пук сена, набирается сил раненый перевертыш. Не то чтобы он так уж беспомощен, да и изображать из себя раненого наотрез отказывался, но мне удалось убедить его, сославшись на то, что мне будет спокойнее, если рядом с царевной постоянно будет находиться столь преданный боец.

Справа от телеги на белом в яблоках жеребце, которого уступил — и думаю, не без удовольствия — Сафон (за отсутствием свободных транспортных средств его на борт взяла одна небезразличная ему ведьмочка), восседает, гордо вздернув подбородок, Аленка. С противоположной стороны — проснувшаяся красавица. Лучше бы ей, сексуально озабоченной, и не просыпаться. Везет же мне на таких: то русалка сувенир оторвать норовит, то коматозница — отдаться при всех. Что за времена, что за нравы?!

Впереди и сзади легкой рысью стелются оборотни в волчьем обличье.

Третья, замыкающая нашу колонну, — группа прикрытия, обеспечивающая безопасность тыла. В нашем случае самого опасного направления. Уж если Кощей бросится в погоню на своем знаменитом скакуне… тут берегись. Ведь у меня с собой ни полотенца, ни зеркальца, гребешок, правда, наличествует, да только магии в нем ни на грамм: сколько хочешь бросай — лес до небес не вырастет.

На первом отрезке пути моя группа была в несколько раз больше, но потом то один, то другой спутник, спасенный нами из подземелья, откланивался и спешил удалиться по своим делам. Со мной остались только Конан, беспрестанно ноющий про свою клеймору; два брата-акробата Круть и Верть из бродячего балагана, которые попали в подземелье за то, что перед дворцом Кощея, давая представление, показали номер жонглирования яйцами — обычными, куриными, — и как только Бессмертный о том проведал… (может, донес кто?); и три гнома, которые решили последовать за мной, а не за своими собратьями, ушедшими старыми шахтами в родное подземелье. Они и назвались как-то, вот только я не запомнил, а переспросить стыдно. Да ничего, там разберемся…

Вездесущие ведьмы, закладывая крутые виражи, кружатся над нашими головами, обеспечивая более широкий обзор местности и заодно согласовывая движение всей колонны.

Покинув зловещий лес, который за четыре дня пути успел всем надоесть до предела, мы вздохнули свободнее.

Исчезли стервятники, пирующие на трупах, окрепший ветер повеял прохладой и свежестью. Даже еле плетущиеся волы воспрянули духом, почуяв воду, и ускорили свой шаг.

Солнце коснулось горизонта и начало медленно опускаться, пылая багровым диском в ярко-желтом ореоле. Пройдя сквозь густые заросли сухого камыша, мы вышли к берегу Почай-реки, воды которой в опускающихся сумерках кажутся черными. Между крутыми берегами перекинут хлипкий на вид мост. По его состоянию можно вполне точно судить об уровне торговли между двумя царствами, если таковая вообще существует.

Пока кони и волы жадно утоляли жажду, я на пару с Софоном обследовал мост, проверяя его надежность. Старый настил хотя и трещал местами, но развалиться под ногами как будто не должен был.

— Выдержит?

— Должен, — неуверенно ответил я. — Вот только переправляться лучше по одному… так оно безопаснее будет.

— Может, воспользоваться помощью девочек?

— Каких?

— Как каких? — Молодой чародей кивнул на прохаживающихся для разминки отсиженных мест ведьм. — Они в три ходки всех перевезут.

— Это неплохо… но мне кажется, наши волкодлаки скорее согласятся искупаться, чем еще раз довериться летуньям. Да я и сам, признаться, не того…

— Если хочешь, — прошептал мне на ухо один из живущих в моей тени братцев, — можешь перейти реку аки посуху.

— Гарантируем, — поддержал его второй.

— Угу… — многозначительно заявил я, что могло послужить одновременно отражением моих мыслей и ответом Троим-из-Тени. — Ладно, пошли организовывать переправу.

Первым делом переправились волкодлаки, только когти простучали по дереву. За них мы и не боялись, а вот как переправить телегу с волами и лошадей? Конечно, одного из волов можно выпрячь, сотню метров пустую телегу протащит и один… Так мы и сделали.

Пока мы суетились, солнце успело спрятаться. Землю окутал полумрак. Время спать… а мы не ели. Наскоро перекусив холодным мясом с ржаными сухарями, все расположились на ночлег.

«Теперь уже будет намного легче, — решил я, засыпая, — опасность осталась позади».

В этой наивной уверенности я и пребывал до самого утра, пока меня не растолкал один из волкодлаков, бросив коротко:

— Беда, волхв!

Мгновенно вскочив на ноги, я обнаружил, что лагерь поспешно просыпается и укладывается.

— Что случилось?

— Армия.

— Чья?

— Вражья.

— Где?

Волкодлак посмотрел на Почай-реку.

— Они знают, где мы?

— Пока нет, но…

— Все лишнее бросайте, постараемся уйти.

Выбравшись из оврага, я притаился за стволом почти засохшей ивы и посмотрел на Кощеево войско.

Сердце нехорошо похолодело. Откуда их здесь столько? На погоню не похоже. Скорее всего, это та армия, которая под предводительством Чуда-Юда стояла у границ Руси, грозя войной и предъявляя царю Далдону ультиматумы.

Как все неудачно вышло…

А тем временем войско перестало разворачиваться и замерло в боевой готовности. В центре огромная масса легковооруженной пехоты, за спинами которой, отгородившись сталью копий отборных воинов, расположилась ставка предводителя воинства. Если мои рассуждения верны, то там находится Чудо-Юдо.

По флангам расположились смешанные группы всадников, под прикрытием которых вытянулись цепочкой лучники.

Я спустился на дно оврага, стараясь найти выход из сложившейся ситуации.

— Значит, так… а как ни крути, только так и получается. Ведьмы берут на борт, в смысле помело, женщин, раненых и тех, кто не может двигаться быстро. И, пожалуйста, без возражений! Волкодлаки принимают образ волков, так и скорость выше, и лошадей запахом в смятение введем… И теперь главное. В первую очередь это касается вас, ведьмы, царевну нужно обязательно доставить в стольный град. Понятно? Повторяю по буквам: о-б-я-з-а-т-е-л-ь-н-о. Даже если нам придется сражаться, никакой самодеятельности: летите дальше. Мы сами как-нибудь выкрутимся.

Пока все рассаживались по метлам, я отвязал коней и, ласково потрепав Урагана по холке, вскочил в седло.

— Все готовы?

Получив утвердительный ответ, я махнул рукой:

— Удачи!

Ведьмы, со свистом рассекая воздух подобно истребителям, устремились вверх, длинные волосы развеваются на ветру. Прекрасное в своей мистической одухотворенности зрелище. Словно ожившие предания о воинственных девах — валькириях, которые несут храбрых воинов в чертоги мудрого Одина. Вот только вместо крылатых коней — метлы, и конечная остановка, надеюсь на это всеми фибрами своей души, не потусторонние праздничные, полные яств и напитков столы, где пируют герои, равные богам, а обыкновенный дворец, где всех с распростертыми объятиями встретит царь Далдон.

За ними устремились волки, вкладывая в рывок свою нечеловеческую силу. Главное — оторваться от противника, а там можно свернуть в сторону ближайшего леса… и если у преследователей хватит ума продолжить погоню… это уже их проблема. Может, в топи забредут — богата земля русская Сусаниными (хвала и честь им!), может, по одному сгинут — кто в волчью яму провалится, на колья острые, кого леший ветвями дубовыми обнимет, только косточки треснут, а кто и выберется из лесу — мужикам на вилы. Кто ж захватчиков любит?

Со мной остались два чародея и Конан, который, получив меч, на глазах преобразился, взгляд стал осмысленным, несвязное бормотание сменилось вполне разумными словами.

Бросив взгляд на брошенный лагерь, я парой точных ударов перерубил веревки, которыми были привязаны волы. Если им повезет и не съедят их вечно голодные вояки Кощеевы, может, достанутся какому селянину — рачительный попадется, откормит и будет имущество свое преумножать, а нет — такова, знать, судьба.

Все это происходило под крики вражеского войска, которое почему-то как стояло, так и осталось стоять, выражая свое отношение к нам лишь в словесной, по большей части нелитературной форме.

Взлетев на холм, мы едва не налетели на остановившихся волкодлаков, над головами которых неподвижно зависли ведьмы.

— Почему остановились?!

— Армия.

Это я уже и сам увидел.

Нам наперерез из расположенной по левой стороне низины поднимался плотный строй воинов. Мой взгляд метнулся по сторонам. Промедление смерти подобно. Единственный пока еще свободный путь — через вершину соседнего холма и дальше направо. Если успеем проскочить…

— Откуда взялась еще одна армия?

— Это батюшкина армия, — сообщила принцесса Алена.

— Ты уверена?

— Конечно. Вот там виднеется стяг дружины думного боярина Игната Растрыгина. А вон и державный стяг.

— Ура!

Через полтора часа мы с великим трудом добились встречи с воеводой Кондратием, поскольку хорошо знакомого царевне боярина Растрыгина с войском не оказалось, он решил остаться в Царьграде, дабы пребывать подле царя в сию тяжкую годину.

Узнав царевну, воевода прослезился, припал к ее ногам и облобызал их.

— Какое счастье, какое счастье!

Отобрав полсотни лучших солдат из своей личной гвардии, воевода назначил их в эскорт царевне, которую было решено отправить в столицу незамедлительно. Для этих целей Кондратий не пожалел собственную походную карету, в которой можно было перемещаться с относительным комфортом.

С таким эскортом Аленка могла не бояться ни банд лихих людей, ни зверей диких, но для собственного спокойствия я попросил волкодлаков и ведьм проводить ее до стольного Царьграда. За всей этой суетой мне не удалось и на минутку остаться с Аленушкой наедине, чтобы объясниться, развеять возникшее недоразумение.

Воевода посоветовал отправиться с царевной, дабы от радости великой царь-батюшка простил мне все мои прежние прегрешения и обласкал превелико, по-царски. Ибо Далдон во гневе строг, но справедлив, в радости — щедр душой и великодушен. Вот о том годе пожаловал послу какому-то заморскому корону с чела царского. Во каков государь! Правда, корону ту на границе конфисковали, поскольку достояние царское, и назад воротили. Но это уж, как говорится, к делу не относится.

Тем временем воинство заняло свою позицию. Из-за неровности рельефа две армии замерли не лицом к лицу, а градусов под сто двадцать.

Ударяя мечами о бляхи на щитах, армии принялись кричать кто во что горазд, разогревая себя перед битвой, в непрерывной какофонии черпая чувство своей общности с этой огромной силой, что ратью зовется.

К воеводе подскочил его оруженосец и скороговоркой выпалил:

— Нашего бойца на битву вызывают. На поединок выходит их лучший боец — сам Чудо-Юдо.

У воеводы вытянулось лица.

— Кто же сможет совладать с ним?

— Есть добровольцы, — сообщил адъютант. — Велите позвать?

— Зови.

Пред наши очи предстали два десятка богатырей. Все как на подбор: косая сажень в плечах, руки, способные камень в песок раскрошить, ноги как колонны — такого и конем с места не стронешь. Булавы и мечи на поясе богатырские — простому человеку такой от земли не поднять, копья из цельного дерева, металлом обитые.

— Добровольцы? — улыбаясь по-отцовски, спросил воевода Кондратий.

— Добровольцы.

— Постоите за честь царя и державы?

— Готовы во славу государеву головы сложить.

И без подсказок стало понятно, что на победу они не рассчитывают, считая противника непобедимым.

И тут меня такая обида и злость взяли, что просто мочи нет.

— Это мой бой, — сказал я, запрыгивая в седло и обнажая меч-кладенец.

— Удачи! — только и молвил воевода. Оглянувшись на карету, я увидел, как мелькнуло в окне милое личико, затем она тронулась и понеслась прочь в сопровождении всадников, волков и ведьм.

Пришпорив Урагана, я протиснулся через ряды почтительно расступившегося ополчения, отказался от предложенного копья — все равно пользоваться им не умею — и под ободряющие крики воинства предстал пред Чудом-Юдом, восседающим на черном коне.

Узнав меня, он на миг смешался, затем произнес:

— Сегодня ты умрешь первым, а потом они.

— Ты решил меня до смерти своими тупыми репликами довести?

Взревев, Чудо-Юдо послал своего коня вперед, выставив копье.

— Смерть угнетателям! — заорал я и направил коня в сторону Чуда-Юда.

Комья земли брызнули из-под копыт наших коней, подбадривающие крики обеих армий отдалились, заглушенные свистом ветра в ушах и гулким стуком неистово бьющегося сердца.

Уклонившись от копья, я попытался достать противника мечом, но он уже проскочил довольно далеко и теперь поспешно разворачивал коня.

Смерив друг друга взглядами, мы приготовились к второму раунду.

На этот раз то ли противник был точнее, то ли я менее проворен, но копье зацепило плечо, скользнув по кольчуге и едва не выбив меня из седла.

Однако Чудо-Юдо тоже сплоховал, наконечник его копья качнулся вниз и воткнулся в землю. С треском копье преломилось.

— Есть, — отметили невидимые жильцы моей тени.

Отбросив обломок копья, шестиглавый монстр яростно взревел, разворачивая коня, выхватил меч и разинул все свои пасти.

Наши кони столкнулись грудью, копыта взбороздили землю, разбрасывая во все стороны комья земли. Ураган попытался укусить черного противника, тот ответил тем же.

Чудо-Юдо с легкостью отбил мой удар и схватил когтистой лапой за плечо. Кольчугу он мне не прорвал, но больно было ужасно.

Кони, гарцуя, стали боком друг к другу. Мой противник оказался в непосредственной близости. Он выдернул меня из седла и прижал к груди, намереваясь загрызть. Боднув лбом, я свернул челюсть одной из его голов. Его клыки рассекли кожу на моем лбу, и все подернулось кровавой пеленой. Одна из его пастей железным капканом сомкнулась на моих ребрах, вторая клацнула у самого уха, третья сомкнулась на шее, лишь чудом не зацепив артерии. Чувствуя, что сейчас меня просто сжуют заживо, я попытался освободиться. От моего рывка черный конь не удержался на ногах. Он опрокинулся набок. Чудо-Юдо оказался сверху, придавив меня своим весом. Ребра захрустели, пальцы рефлекторно сжали рукоять меча. Сквозь ватную пелену до меня донесся хлопок выстрела. Что-то ударило в живот. В глазах потемнело.

Внезапно вся вражеская армия ринулась вперед.

Мамочки! Да они пройдутся по мне, как бетоноукладочный каток по зазевавшемуся воробью. Только мокрое место останется.

Но тут сознание окончательно померкло, оставив многострадальное тело на растерзание сему миру.