Волчья кровь

Глава 2

Заблудилась в себе, как в лабиринте. Нет ни одной двери, ни одного окна. Только извилистые пути, вымощенные битым стеклом, лезвиями, шипами, колючей проволокой и все они ведут к нему. В его Ад. И я иду, с завязанными глазами, в кромешной темноте, мне слышно только удары моего сердца. Не могу остановиться. Истекаю кровью, режусь до мяса, натыкаюсь на стены, как слепой котенок, боюсь каждого шороха, но все равно иду, ползу, бегу. И это не он меня зовет… это я его позвала. Это я искала.

(с) Ульяна Соболева

– Вас будут обучать шить, вышивать, стирать, гладить, убирать и ублажать Повелителя.

Она ходила вдоль рядов, а мы стояли по стойке смирно. Испуганные, уже успевшие хлебнуть «пару уроков» от руки Наставницы, пока сидели в карантине. В помещении, где нас каждый день чем-то опрыскивали, кормили всего лишь раз в день и брали анализы крови, мазки, осматривали разные врачи.

– И сдохнуть в первую же ночь под зверем?

Ее поворот был резким. Свист указки, и девушка громко вскрикнула, прижала руки к лицу, сквозь пальцы засочилась алая струйка крови. Манаг – наша Наставница. Ей чуть больше сорока. Она тучная, высокая с румяными щеками, мясистым носом и большими голубыми глазами навыкат. ЕЕ пепельные волосы собраны в пучок на макушке и прикрыты белым накрахмаленным кокошником. У нас у всех на головах белые кокошники. У рабынь, а мы теперь именно жалкие рабыни, небольшие кокошники, заостренные по бокам. Они больше напоминают корабли. На нас длинные темно-коричневые платья, накрахмаленные передники с пышными рюшами на плечах, высокие чулки из грубой шерсти и одинаковое нижнее белье. Тоже смертельно белое. За каждое пятнышко на переднике, трусах, лифчике Манаг выпорет кнутом по рукам. Потому что мы – вещи. Мы рабыни. Нас можно даже убить, и на наше место всегда найдется другая.

И Манаг сейчас как раз об этом скажет.

– Вы все – рабыни и принадлежите императору Вахиду. Ваша каста самая низшая. Запомните: вы – НИКТО. Большими заглавными буквами. Вы даже не мясо, потому что оно хранится в морозилке месяцами и создано насытить, вы – пыль или грязь, которую можно уничтожить в два счета. Низшие существа. В этом доме вы даже не предмет интерьера. И чтобы как можно дольше остаться в живых, со всеми частями тела и без уродливых шрамов – всего лишь нужно соответствовать правилам. И вы их должны были выучить наизусть. Это огромная честь для вас прислуживать в этом доме, а не быть теми, кем вы были в прошлой жизни. Кстати, о ней нужно забыть навсегда – обратно вы не вернетесь. Никогда. Первое правило, Номер Три?

Ткнула указкой в одну из девушек, на чьем платье красовалась аккуратная цифра «три», как и на манжете на рукаве. В прошлой жизни ее звали Александра.

– Первое правило – мы вечная собственность Великого Императора Вахида Ибрагимова!

– Верно, умница. Второе правило, Номер Пять!

– Второе правило – молчать, пока не позволили говорить. Не дерзить, обращаться к хозяевам по титулу, не смотреть в глаза и становиться на колени при их появлении. При обращении к рабыне целовать хозяйскую обувь.

– Верно. Какое правило идет следующим, а? Номер Одиннадцать?

Я вздрогнула и судорожно глотнула воздух. Так как указка ткнулась мне прямо в грудь.

– Третье правило – соблюдать чистоту во внешнем виде и во всем доме. Не трогать руками хозяйские вещи. Всегда носить перчатки, чтобы на предметах не оставался запах нашей кожи.

– Расскажи о наказаниях. Какие наказания и за что ждут рабыню при нарушении законов?

Манаг приподняла мое лицо указкой за подбородок, и мне стало еще страшнее, и в то же время внутри все ворошится, бунтует, переворачивается. Как они смеют с нами вот так. Как… с животными, еще хуже. Потому что у животных есть имена или клички. А у нас только номер…он вышит даже на нашем нижнем белье.

– Один из самых тяжких проступков – воровство. За него можно лишиться рук. За попытку побега – ноги. За касание предметов руками – пальцев. За наглый взгляд на хозяев – глаза. За грязное белье или одежду – волос. За грубый ответ – языка или зубов. За флирт с особами мужского пола – груди, гениталий или жизни.

Произнесла и сама похолодела от ужаса.

– За что еще можно лишиться жизни, Номер Семь?

– За побег, за заговор, за убийство!

– Любой проступок влечет за собой наказание. От одного удара до нескольких. Номер Одиннадцать назвала вам самые тяжкие проступки. Есть и другие, за них наказание менее строгое, но оно обязательно последует. Вам запрещено после одиннадцати вечера бродить по дому. У вас нет никаких привилегий. Вы – низшие. Если вас позвали в спальню к Повелителю, будьте готовы ублажить его и сделать все для его удовольствия. Одна из дисциплин – это половое воспитание и изучение эрогенных зон господина, а также методов ублажения. Есть так же тренировка генитальных мышц, роспись тела, гимнастика, танцы.

Да, для многих ночь с Императором станет единственной и последней…но в том ваше предназначение. Вы не наложницы, не любовницы и уж тем более не жены. Вы лишь расходный материал. Расписание ваших дисциплин висит возле класса. Запомните его и никогда не опаздывайте. Подъем в пять утра. Сегодня банный день. Вас всех вымоют, выдадут вам одежду, шкафчики и предметы личного туалета. Ваш карантин окончен. Завтра вы приступаете к работе.

– А…смотрины будут?

– Кто это сказал?

Все вздрогнули и посмотрели на Номер Шесть. Манаг медленно подошла к ней.

– Открой рот.

– Простите, госпожа Наставница!

– Открыла рот, я сказала. Вот так. Высунь язык.

– Пожалуйста, не надо!

– Язык! Или его вообще отрежут!

Номер Шесть высунула язык, и Манаг кольнула его длинной толстой цыганской иглой. От боли девушка подпрыгнула.

– Молчание! Говорить, когда я разрешила! Обращаться только подняв руку вверх. Если я позволю – вы заговорите! Понятно? Все ответили!

– Даааа!

Нестройным хором.

– За мной!

У нас была общая комната на двенадцать человек, по шесть кроватей друг напротив друга. Белые стены, белый высокий потолок, ослепительный свет и подвальное помещение с двумя окошками под потолком. У каждой кровати – тумбочка, а в коридоре – общий шкаф с ящиками. У девушек ключ от шкафа с их личным номером. Вещей самый минимум. Две формы, две пары нижнего белья, две пары чулок, одна пара обуви. Подъем в пять утра, потому что нам нужно умыться в общей уборной, уложить волосы в косу, закрепить на затылке, отутюжить форму, фартук и кокошник, предварительно успев забрать из стиральной комнаты. Каждую неделю там дежурит одна из девушек. После двенадцати дня мы занимаемся уборкой, стиркой, глажкой, садом, кто-то помогает на кухне.

Во всем доме зеркально чисто. Настолько чисто, что кажется запахом этой тошнотворной чистоты пропитался каждый уголок. Но в то же время…мне навязчиво казалось, что в доме есть запах псины. Но не противный и едкий, а какой-то мускусно-животный, словно в помещении присутствует какой-то зверь.

После одиннадцати вечера нас запирают в комнате снаружи. Дверь железная с засовом. Можно подумать, кто-то из нас решится сбежать. Здесь слово лишнее страшно сказать, не то, что попробовать удрать. Да и как? Весь периметр настолько тщательно охраняется, что кажется, и муха не пролетит.

Каждый день мы учились той самой пресловутой покорности, о которой говорила Наставница. У каждой был хотя бы единожды исколот язык, и остались шрамы на руках от удара указкой. Я была одной из тех, кому постоянно доставалось. Мой маленький рост не позволял мне достать до края кровати, чтоб завернуть покрывало красивым рубчиком, и за это я получала по запястьям почти каждый день. А еще на меня цеплялась то шерсть, то какие-то пятна на фартуке, так что в «стиральной» я дежурила уже раза три.

По ночам, после того как у всех срабатывал датчик на отбой, я лежала в кровати с зудящими руками и ногами и от усталости не могла уснуть. Я так и не поняла, где мы, на кого работаем. Этот дом был похож на дворец. Слишком огромен. На первом этаже живут наложницы…Так мне рассказали. Это девушки, которых отобрали удовлетворять Повелителя. Они какие-то особенные. Не низшая каста, как мы. Я видела нескольких издалека. Они гуляли в саду со своей Наставницей. Одеты роскошно, причесаны. От них отдает лоском и шиком, они изысканны, как танцовщицы, ослепительны, как модели, изящны, как статуэтки. Они смеялись…казалось, что они вполне довольны своей жизнью. Значит, она не такая адская пытка, как наша.

Я смотрела в потолок и представляла себе маму. Как она меня ищет, как бегает по полицейским участкам, звонит в больницы и морги. И никто не скажет ей, где я…потому что тех двух полицейских убили. Номер Восемь сказала мне вчера, что вряд ли их оставили бы в живых.

– Они не оставляют следов. Они уничтожают всех, кто мог бы их обнаружить. Я приехала на съемки в студию, нашла фирму по объявлению. Фото в стиле «ню». Очнуться не успела, как фотографа убили, а меня выносили через черный ход. Голую. Не смотри на меня, делай вид, что сажаешь цветы, иначе они поймут, что мы разговариваем.

Я погрузила руки в перчатках в землю, закапывая коренья луковицы в почву.

– Потом ты просто исчезнешь без вести.

– Откуда ты все это знаешь.

– Рассказали. Я здесь уже не первый год…но у нас текучка. Долго никто не задерживается. Мы же грязь.

– А почему ты задержалась?

– Номер Одиннадцать, встать!

Я подорвалась и тут же опустила голову, глядя на свои ноги.

– Язык.

Покорно высунула язык, и от боли слезы брызнули из глаз, когда кончик сильно укололи иголкой.

– Еще семь таких проступков, и отрежем кусочек. Ты мазохистка, Номер Одиннадцать?

Отрицательно качнула головой и проследила затуманенным взглядом за тяжелыми ботинками Манаг. Сука. Какая же она мерзкая сука. И как только успевает за всем уследить и наказать. Всегда наказать. С особым наслаждением. Говорят, она раньше была одной из нас, не возвысилась до наложницы, но выжила и стала наставницей. Хозяева ее любят…Хозяева. Я так и не видела ни одного из них. Ни разу. Убирать их покои нас еще не пускали.

Мамочка…ты держись. Я найду, как отсюда выбраться или как сообщить тебе, что я живая. Ты только дождись, ты только постарайся никому не верить.

– Что значит смотрины? – едва слышным шепотом, пытаясь рассмотреть в кромешной тьме Номер Восемь. Она тоже не спит. Я знаю.

– После них тебя посвятят…но если не понравишься Роксане…то могут и выгнать.

– Выпустить?

– Не знаю. Но те, кто ей не нравились, больше сюда не возвращались.

– Кто такая Роксана?

– Архбаа. Королева-мать. Всем здесь заправляет она.

– А как ей можно не понравиться…

– Тсссс.

Мы обе замерли. По воздуху прополз ультрафиолетовый луч, задребезжал возле нас, остановился. Словно ощупывая, прислушиваясь. Мы старались дышать размеренно, притворяясь спящими. Луч пополз дальше, и до утра мы больше с Номером Восемь не разговаривали.