Волчица и пряности. Том V

Действие 1

Прошла неделя, как они покинули деревню Терэо, где их едва не отправили на плаху как преступников. Холо и Лоуренс направлялись в Ренос, город, в котором сохранились предания о Холо.

Ренос — довольно крупный город на севере, славится пушной торговлей и древесиной. Конечно, туда ездят многие, и по дороге они не раз встречали или обгоняли других торговцев. В прошлом Лоуренс не единожды сюда приезжал, но на этот раз дело не было связано с торговлей. Всё ради Холо, которой нужно собрать сведения, чтобы вернуться на родину. Поэтому и обычной поклажи нет.

Честно говоря, Лоуренс надеялся выручить немного от продажи печенья, полученного в Терэо, но спящая рядом Волчица съела всё до крошки. Ей печенье так понравилось, что она не могла остановиться, а когда оно закончилось, ужасно расстроилась.

Вкусно поесть, вдоволь попить и сладко поспать, и так по кругу, — вот её любимые занятия.

Под открытым небом холодно и в пути нечем заняться, так что если не править телегой, то ничего не остаётся, кроме как спать. Удивительно, что после дневного сна Холо хорошо спала и ночью. Лоуренс не раз задавался вопросом: может, глубоко в ночи она тихонько встаёт и уходит выть на луну?..

Их спокойное путешествие продолжалось уже неделю, когда наконец пошёл дождь. Холо каким-то образом сумела предсказать его ещё два дня назад и, когда он стал накрапывать, выглянула из-под одеяла и взглянула на Лоуренса с немым упрёком. Лоуренс отвёл взгляд, ведь как бы Холо на него ни смотрела, а с дождём он ничего поделать не может.

Дождь начался после полудня и, к счастью, сеялся мелкой изморосью, а не лупил со всей силы, но из-за холода казалось, будто с небес сыплется крошеный лёд.

Холо укуталась в одеяло с головы до ног и сделала вид, что ничего этого не замечает. Наверное, если попросить её поделиться одеялом, она посмотрит на тебя как на врага.

Растирая замёрзшие руки, он подумал, что можно было бы спрятаться под телегу и переждать там какое-то время, но Холо такой идее вряд ли обрадуется.

Холо будто прочла его мысли, высунула голову из-под одеяла и зевнула:

— А-аффф… Эдак я скоро превращусь в ледышку.

— И это говорит та, что завёрнута в шерстяное одеяло, в то время как её спутник дрожит от холода и при этом правит телегой?

— Хм… Может, это потому, что у меня уже сердце замёрзло? И отогреть некому…

Холо сказала это с такой милой улыбкой, что злиться на неё было невозможно.

Впереди в молочном тумане показался чёрный дымок.

— Похоже, у кого-то пригорело рагу.

Как только Холо это произнесла, в её животе заурчало от голода, ведь уже долгое время она ничего толком не ела. Холо застали врасплох эти звуки, неподобающие образу суровой Мудрой Волчицы. Замерев на секунду, она забыла про свой сарказм и невинно рассмеялась.

Ренос — большой портовый город на берегу широкой и полноводной реки Ром, и, когда он появляется на горизонте, видно и реку, но сегодня из-за завесы моросящего дождя казалось, что река слилась с небом. Если бы погода была хорошей, можно было бы разглядеть лодки, снующие по реке.

Но ещё больше лодок и кораблей пришвартовано в порту. Именно там множество лавочек, которые так любит Холо, — рекой льётся вино и кое-что покрепче. Город живёт весело даже зимой, когда всё сковано льдом.

Беспокоило Лоуренса только одно.

— На всякий случай хочу тебе напомнить…

— Что?

— Раньше ты уже бывала в этом городе, но, если ты вдруг забыла, хочу напомнить, что Ренос знаменит пушным промыслом и древесиной.

— Ну и?..

Лоуренс не был уверен, поняла ли Холо его намёк, поэтому продолжил:

— Если среди мехов будет волчий, тебя это не разозлит?

В ответ Холо не разозлилась и не рассмеялась. На её лице застыло странное выражение, она провела рукой по воротнику. Лисий воротник — подарок, полученный в городе Кумерсуне от торговца рыбой Амати. Лоуренс молчал, ведь вещь ни в чём не виновата и мех в холодное время года — очень полезная штука, но нервно заёрзал на козлах.

Холо это заметила и нарочно поправила уютно согревающий шею меховой воротник, с вызовом глядя на Лоуренса.

— Я ела мышей, а меня съел волк, — пропищала Холо, подражая голосу лисёнка.

Лоуренс только пожал плечами.

Его спутница — Холо, Мудрая Волчица.

— Охотиться и самому быть добычей — это естественный ход вещей. Но вы, люди, выходите за рамки естественного. Вы ведь продаёте друг друга, не так ли?

— Верно. Работорговля — очень прибыльное и нужное дело.

— Ты говоришь так спокойно об этом, потому что ты свободный человек. А что, если представить себя на месте раба?

Зрачки Холо сузились, ярко-красные глаза в упор смотрели на Лоуренса. Он вспомнил их разговор, когда они только-только встретились. Это была неприятная беседа — тогда Холо сказала ему, что волки такие мудрые, потому что едят людей.

Однажды Лоуренса и его попутчика окружили волки, Лоуренс спасся, а попутчику вырваться не удалось. Ему просто не повезло, и если после этого случая бояться волков ещё куда ни шло, то обижаться на них было бы странно.

Потому что это естественный ход жизни.

— Конечно, нельзя оставаться хладнокровным, когда человек, которого ты знал, погибает на твоих глазах.

Лоуренс кивнул в знак согласия. Холо продолжила:

— Ты же занервничал, когда самец человека решил на меня поохотиться?

Ещё секунду назад в прищуренных глазах Холо читалось совершенно другое настроение. Ей стало весело, и она рассмеялась.

— А-а-а, было такое. Понервничал. — Лоуренс сказал это максимально небрежно, переведя свой взгляд на лошадь.

У Холо мгновенно испортилось настроение.

— Ты говоришь об этом так равнодушно!

— Ну…

Лоуренс закрыл глаза и вытянул голову вперёд — ему с трудом далось признание.

— …это потому, что мне стыдно, — произнёс он смущённо. Он сказал это тихо, почти себе под нос.

Но сидевшая рядом Волчица таких деликатностей явно не понимала и любила общаться по-простому. Она расхохоталась так, что её лицо на мгновение скрылось в облаке выдыхаемого пара.

— Стыдно, значит?

— Очень.

Монотонное путешествие, да ещё и в такой холод, не даёт поводов для разговора, но если понимаешь своего спутника без слов, то даже молчаливое присутствие согревает твою душу. Правда, это всё равно проигрывает настоящей беседе. Когда они засмеялись, лошадь хлестнула по ним хвостом, будто встревая в разговор, и они расхохотались ещё громче.

Холо тихонько хихикала, поправляя воротник из лисы, когда Лоуренс перевёл свой взгляд в сторону Реноса, очертания которого уже ясно виднелись. Кажется, он раза в два больше, чем языческий Кумерсун?.. Сотни лет назад Ренос был окружён внушительной стеной, но с тех пор город значительно разросся, и многие дома строились за пределами городских стен. Стоящие вплотную друг к другу здания стремились ввысь. Лоуренс невольно подумал, что город будто выплеснулся из кольца стен.

По обеим сторонам дороги, ведущей к Реносу, за пеленой моросящего дождя виднелись ряды палаток.

— Торговля на тракте?..

— Наверное, здесь, за городскими воротами, находится церковь. Было бы странно, если бы торговые палатки разбивали вдали от городских стен просто так.

Чтобы процветать, город должен собирать пошлину с тех, кто проезжает через городские ворота. Конечно, когда маленькие города разрастаются, они заново обозначают границу, и порой она выглядит просто как изгородь или даже верёвка.

— Хм… Но не похоже, что здесь только торгуют.

И правда, они увидели людей в дорожной одежде, которые готовили под навесами еду и оживлённо разговаривали. Одежда хоть и была у всех дорожная, но различалась фасоном, что выдавало происхождение владельцев: кто-то пришёл с севера, кто-то с юга, а кто-то и с запада. Палаток было около двадцати, и в каждой находилось по три-четыре человека. Объединяло людей только то, что все они были торговцами. Возле некоторых палаток были свалены мешки, а где-то даже стояли телеги, нагруженные большими бочками. У всех торговцев на лицах лежала печать усталости и дорожная пыль, а в глазах было разочарование.

Лоуренс было подумал, что в Реносе какие-то волнения, но многие явно не жили в этих палатках. Крестьяне, ведущие за собой ослов, торговцы, несущие поклажу на своей спине, — каждый торопился в город, чтобы успеть туда до дождя.

Судя по ним, в городе всё как обычно.

— Опять какие-то нелады, — произнесла довольно громко Холо и засмеялась из-под капюшона.

Лоуренс искоса бросил на неё укоризненный взгляд, и Холо ответила ему тем же:

— Ты, может, подумал, что с тех пор, как мы встретились, всё время попадаешь в какие-то переделки, но я ни разу специально в них не ввязывалась.

— Угу.

— Ну… Может, только в первый раз, но изначально в основе той проблемы лежала твоя алчность. Во второй раз уж точно она! В третий раз — потому что ты в одиночку принял неправильное решение. А в последний раз нам просто не повезло. Что, разве не так?

Холо, как всегда, права.

Лоуренс поглаживал свою довольно сильно отросшую бородку. Борода — гордость торговца, но у Лоуренса не хватало решимости подбривать её под открытым небом, не имея под рукой горячей воды. Он не мог согласиться со словами Холо.

— Разумом я, конечно, понимаю, о чём ты.

— Ну!

— Но всё-таки не думаю, что ты права. Конечно, причиной всех происшествий была не ты…

Лоуренса терзали сомнения. Его так и подмывало сказать, что во всём была виновата именно Холо.

На уклончивые слова Лоуренса она ответила с присущей ей прямотой:

— Хоть я ни в чём не виновата, но тебе трудно просто так сдаться.

Лоуренс напрягся, чувствуя, что за словами Холо кроется какой-то подвох. Она хихикнула и весело продолжила:

— Это потому, что в основе твоих поступков всегда лежит одна причина — я. Вот почему тебе кажется, будто здесь что-то не то.

У Лоуренса невольно задёргалась левая бровь: Холо попала в точку. Но признаться в этом значило бы уступить Волчице.

— Фу, вот упрямец. — Её голос прошелестел в тон моросящему дождю.

На губах Холо заиграла, готовая исчезнуть, чистая и светлая, холодная улыбка. Как ему хотелось схватить эту девчонку! В её глазах читался вызов, отрицающий разумное поведение. В следующую секунду хрупкое тело уже оказалось бы в его объятиях. И это было бы так естественно…

— Ффф…

Эти мысли владели им не больше пары секунд, лошадь даже не успела переставить все четыре ноги. Сдержав свой порыв, Лоуренс пристроил телегу в очередь на заставе.

Тому, что он сдержался, было простое объяснение. Вокруг слишком много глаз. Круг торговцев довольно узок, все друг друга знают. Если Лоуренс начнёт открыто приставать к Холо, сплетни разнесутся по всему городу.

Холо со скучающим видом смотрела в сторону. Может, ей и правда тоскливо. Раньше Лоуренсу все женские улыбки казались одинаковыми, но теперь он легко читал малейшие изменения в выражении лица Холо. Сейчас ей было не просто тоскливо — ей было неспокойно.

Лоуренс это легко понял по её лицу. Его вообще волновали только две вещи в мире: Холо и торговля.

Холо боится одиночества даже больше, чем Лоуренс. Наверное, ей страшно находиться на одной чаше весов, когда на другой, против неё, торговля. Ведь кто знает, в какую сторону качнутся весы. Более того, всё может поменяться в любую секунду.

Ну что ж, до конца их путешествия осталось не так много.

Вот почему Холо почувствовала тревогу, заметив, что Лоуренса заботит мнение о нём других торговцев, и хочет убедиться, имеет ли она для него значение.

Что для этого парня важнее: деньги или она?

Но Лоуренс знал, что на самом деле ей не о чем беспокоиться.

Их телега мало-помалу продвигалась вперёд. Из-под капюшона Холо поднимались белые облачка выдыхаемого пара. Она недовольно взглянула на Лоуренса и произнесла:

— Хочу рагу.

Ну конечно, все мысли об ужине — свои немного детские переживания она уже оставила.

— Холодно как. Я бы поел чего-нибудь мучного, впрочем, надо отталкиваться от цены.

— Хе-хе-хе, иногда сладкий запах молока покрепче аромата алкоголя!

Холо, пожав плечами, зарылась лицом в лисий мех. Она выглядела так чертовски мило, что Лоуренс на мгновение забыл про её оскорбительную манеру выражаться и вызывающее поведение. Что ж, из еды сегодня можно заказать что-нибудь поинтереснее.

— В этом сезоне блюда из овощей должны быть хороши.

— Овощи?.. Ты что, не знаешь, как хороша на вкус тёмная, нежная говядина, плавающая в белом молочном соусе?

Несмотря на то что Холо сотни лет прожила в деревне, её пристрастия были изысканнее, чем у любой придворной дамы.

Лоуренс не сдавался так просто. Он перевёл взгляд на внушительные стены Реноса и решительно возразил:

— Лучшее — враг хорошего.

— Тебе жалко, да? Я ведь сотни лет ничего подобного не ела.

Холо смотрела на него снизу вверх. Её глаза цвета красного янтаря сверкали, словно драгоценные камни. Какой же человек устоит перед этим блеском?

Однако Лоуренс — торговец, а не знатная дама, охочая до драгоценностей. И он сказал то, что говорят в случаях, когда цена не по карману:

— Я подумаю.

Холо надулась, как ребёнок, и уставилась на дорогу.

Хоть разговор и закончился в пользу Лоуренса, в глубине души он понимал, что всё-таки возьмёт что-нибудь мясное. Понимала это и Холо.

Их разговор всегда похож на шуточную перепалку.

Лоуренс дёрнул поводья и направил телегу вперёд. Пока продолжался досмотр их повозки, они разглядывали высокие, потемневшие от дождя каменные городские стены.

Лоуренс насупился, но не потому, что хотел скрыть товар, желая избежать оплаты пошлины, а потому, что прятал в бороде улыбку.

Это всё зима и противный моросящий дождь. Наверное, поэтому людей на дороге им почти не встретилось. Разве что запыхавшийся ребёнок, по всей видимости подмастерье, бегающий по делам лавки или своего хозяина. Да ещё старьёвщик, похожий на скрюченную горгулью. В лавках практически не было людей. С крыш, окутанных дождём и ватой тумана, периодически срывались капли. Перед дверями забегаловок сидели нищие, которых в обычные дни прогоняли, но не в этот дождливый, унылый день. Перед городскими стенами были раскинуты палатки, и люди, похожие на торговцев, готовили еду.

Лоуренс вертел в руках деревянный ярлык, выполняющий роль удостоверения иностранного торговца, который ему выдали на заставе.

Холо была на взводе.

— Конечно, я не считаю, что быть лучшим — важнее всего на свете. Бывает, что невозможно сделать лучше в силу своих способностей, правда, это не значит, что это идеал. Ты тоже так думаешь?

— Да.

— Если выбирать между худшим из лучших или лучшим из худших, то именно последний достоин уважения. Так?

— Да.

Наверное, из-за усталости Холо её недовольство приняло такую причудливую форму.

В глубине души Лоуренс понимал, что Холо вымещает на нём свою злость из-за стражника, который наговорил ей лишнего.

— Если взять человека благородного происхождения, у которого нет ни хорошей репутации, ни характера, ни денег, и обычного человека, но у которого есть и репутация, и характер, и деньги, то уважения достоин именно последний.

В другой раз Холо разозлилась бы на слова стражника, но сейчас она казалась довольно спокойной.

Лоуренс шумно вздохнул и кивнул ей с преувеличенным усердием; выглядело это так, будто он пьян в стельку.

На заставе их чрезвычайно тщательно осмотрели, и стражник заметил хвост Холо. Конечно, та без всякого волнения сказала, что это согревающий пояс. На что стражник, который, очевидно, и сам так подумал, ответил:

— Почему ж из дешёвого волчьего меха?

Опытный стражник, постоянно имеющий дело с мехом и древесиной, с первого же взгляда понял, что это не мех лисы или собаки.

Не ошибся он и в цене: волчий мех дешевле собачьего. Даже если это будет шикарнейший мех великолепной выделки, он всё равно проиграет в стоимости обычной оленьей шкуре.

Это задевало Холо лично, ведь даже обычный волк гордится собой, что уж говорить о ней. Вот почему она бубнит так обиженно, что хочется погладить её по голове, как ребёнка.

Желания желаниями, а надо править телегой, поэтому Лоуренс просто наблюдал за Холо краем глаза.

«Наверное, она не успокоится, пока не поест», — подумал он, почесав подбородок деревянным ярлыком, и его внимание переключилось на табличку в руках.

Это была простая, наскоро выструганная деревяшка без каких-либо оттисков. Без неё в городе ничего не продадут. Больше ему ничего не объяснили, потому что досмотр проходил быстро и приезжие буквально проскальзывали через ворота, будто угри через узкое горлышко кувшина.

Пожалуй, это беспокоило каждого торговца.

Такой ярлык Лоуренс раньше нигде не получал.

— Э-э-эй!

— А? Что?..

Холо слегка ударила его по ноге, он обернулся к ней и наткнулся на её суровый взор.

Лоуренс уже открыл рот, чтобы спросить, что он прослушал, но Холо его опередила:

— Где мы будем жить?

На улице холодно и в желудке пусто, и, если Холо услышит, что им нужно ехать ещё, она разозлится.

— Это сразу за тем поворотом.

Узнав, что их место ночлега не рядом, Холо недовольно вздохнула и спряталась под капюшоном.

Надо будет проследить за количеством мяса в рагу. За этими мыслями остаток дороги прошёл незаметно, и наконец они остановились перед таверной.

Это было обычное четырёхэтажное здание, которое ещё помнило времена, когда его называли шикарным. На первом этаже, выходящем на улицу, двери состояли из двух горизонтальных половин. Если открыть нижнюю, то за ней окажутся полки с товарами, верхняя же может выполнять функцию навеса. Сейчас обе половины были закрыты, дабы не впускать внутрь зимний холод.

Личико Холо выражало неудовольствие, ведь она думала, что они остановятся в приличном месте, где есть продуктовая лавка. Лоуренс хотел сказать, что даже высокая цена за постой не является гарантией безопасности, но, желая избежать презрительного взгляда Холо, спустился с козел, дошёл до двери и ударил по ней молоточком.

На постоялом дворе не было даже вывески, так что вряд ли стоило беспокоиться о наличии свободных комнат, однако сейчас зима, поэтому таверна могла закрыться раньше положенного часа.

Путники почувствовали облегчение, когда за дверью послышались шаги, а в следующую секунду она приоткрылась.

— Вам номер? Или продаёте чего?

Видимо, так коротко и через маленькую щёлку с ними говорили по причине холода. Это был старик среднего роста, половину лица которого скрывала белоснежная борода.

— Номер. На двоих.

Старик легонько кивнул и открыл дверь так, что теперь его было видно целиком. Похоже, свободные комнаты имеются.

Лоуренс обернулся и спросил:

— Лучше взять светлую или тёплую комнату?

Вопрос застал Холо врасплох.

— Ну… тёплую, конечно.

— Мне нужно распрячь лошадь и поставить её в стойло, поэтому иди вперёд. Хозяин… вот тот старик скажет, куда тебе идти.

— Угу.

Поменявшись местами с Холо, он забрался на козлы и взял поводья. Лошадь, будто поняв, что трудности кончились и сейчас её поставят в конюшню, радостно мотнула головой. Лоуренс натянул поводья и позволил ей идти шагом. Боковым зрением он отметил, что Холо открыли дверь и она вошла внутрь. Эту завёрнутую в грязный плащ фигурку он узнал бы со спины в толпе из сотен людей. Хоть на Холо и было много слоёв одежды, её хвост распушился и выпирал под плащом.

Лоуренс тихо рассмеялся и направил лошадь в конюшню. Двое рабочих у конюшни окинули его быстрым оценивающим взглядом. Они помнили каждого, кто хоть раз останавливался здесь, и, конечно, узнали Лоуренса, поэтому кивком головы указали ему на стойло для лошади. Рядом была привязана коренастая горная лошадь, с мощными ногами, с пронзительным взглядом из-под длинной серебристой чёлки. Наверное, везла пушнину с севера.

— Надеюсь, вы подружитесь.

С этими словами Лоуренс похлопал свою лошадь по спине, слез с козел, дал рабочим по медной монетке, взял багаж и пошёл в таверну.

Изначально это была мастерская кожевников, при которой те и жили. На первом этаже располагалась сама мастерская — открытое помещение с каменным полом. Сейчас этаж использовался как склад, и торговцы со всего мира оставляли здесь на хранение товар.

Лоуренс пробрался через горы тюков выше человеческого роста и наконец попал в гостиную, чисто и аккуратно прибранную. Там стояли небольшой обеденный стол, стулья и жаровня на металлической треноге.

Хозяин подбрасывал уголь в жаровню, потягивал вино и рассказывал о своих далеко идущих планах:

— В следующем году поеду в паломничество на юг.

Заметив Лоуренса, он перевёл на того взгляд. У хозяина были синие глаза и кустистые брови.

— Третий этаж, с окном.

— Хорошо, третий этаж, э-э-э… с окном?

Оплачивать можно было как при заселении, так и по выезде, но, когда владелец такой неразговорчивый, лучше заплатить сразу: это обычно развязывает язык. Поэтому Лоуренс положил на стол плату за несколько ночей вперёд, но, удивившись словам хозяина, обернулся.

— Да, с окном, — ещё раз прокряхтел хозяин и закрыл глаза.

Явно дал понять, что не хочет разговаривать.

Лоуренс покрутил головой, но решил оставить всё как есть и разобраться с этим позже. Он поднялся по лестнице, перила которой потемнели от старости.

Как и можно было ожидать от кожевенной мастерской, на втором этаже находились гостиная с печкой, комната хозяина мастерской и кухня. Из необычного был только камин прямо посередине гостиной — благодаря ему отапливались комнаты третьего и четвёртого этажей. Чтобы дым не коптил комнаты, пришлось серьёзно изменить планировку. Видно, хозяин был рачительный и очень заботился о своих учениках.

Этого молчаливого, но доброго хозяина, который в прошлом был кожевником, звали Арольд Эклунд.

Наверное, по вечерам в этой гостиной странной формы собираются постояльцы, приносят с собой выпивку и ведут дружеские беседы. Сейчас же слышалось только потрескивание дров в камине.

На третьем этаже было четыре комнаты. Во времена работы мастерской служебные помещения и комнаты учеников располагались на четвёртом этаже, поэтому здесь комнаты побольше. Однако не все комнаты выигрывают от наличия камина: одна из четырёх выходит окном на улицу, расплачиваясь за эту возможность отсутствием обогрева. Комната с окном означает, что в ней не будет тепло.

Лоуренс вспомнил, что Холо, вообще-то, предпочла свету тепло, но, когда он вошёл, та уже лежала в кровати, разбросав по комнате промокшую одежду.

«Неужели плачет?» — подумал было Лоуренс, но, увидев, как мерно вздымается одеяло, понял, что Холо спит.

Её усталость была гораздо сильнее гнева.

Лоуренс собрал разбросанные вещи и повесил их на спинку стула, затем разделся сам.

Самый приятный момент в путешествиях — это когда ты в гостинице снимаешь с себя промокшую одежду, тяжёлую, как глина, и переодеваешься в привычное сухое платье.

В таком виде немного прохладно, но это лучше, чем оставаться в мокрой уличной одежде. Кстати, её нужно высушить на втором этаже у камина, пока ещё никто не пришёл. К вечеру в этой комнате станет так холодно, будто в чистом поле в палатке без костра. Даже одеяло не поможет согреться. Лоуренс собрал в охапку свою одежду и одежду Холо и с видом слуги, не терпящего подобную работу, уже собрался выйти из комнаты, как кое-что заметил. Хвост Холо торчал из-под одеяла и был похож на начинку из сыра и бекона, зажатую между кусками хлеба.

«Вот хитрюга!» — улыбнулся Лоуренс.

Это выглядело как хитрость, на которую идёт девушка благородного происхождения, чтобы поймать взгляд рыцаря, позволяя тому заглянуть в щель между ставнями и полюбоваться её красивыми длинными волосами.

Лоуренсу ничего не оставалось, кроме как сказать:

— У тебя великолепный хвост. Тёплый и пушистый!

В следующее мгновение Холо втянула хвост под одеяло.

Лоуренс вздохнул.

Холо в этом очень трогательна. Если она получает похвалу от него, Лоуренса, то обидные слова от чужих людей перестают её волновать. Хотя гнев наверняка затаился в глубине её души.

Всё-таки она вынудила Лоуренса похвалить её хвост.

Спускаясь по лестнице, он не удержался от вздоха и грустной улыбки. Единственной причиной тому была Холо. Она по-своему заигрывала с ним. А он был не прочь попасться в эти сети.

Как хорошо, что рядом с ним сейчас нет Волчицы, читающей человеческие души как открытую книгу, так что можно думать о том о сём без всякой опаски. Лоуренс спустился на второй этаж, в гостиную, где горел камин.

В гостиной никого не было, только потрескивали дрова. Мебель почти отсутствовала, лишь кресло освещалось подрагивающими отблесками огня. Конечно, одного стула было недостаточно, чтобы повесить всю одежду, но Лоуренса это не беспокоило. В стены гостиной там и сям были наполовину вбиты гвозди. Торчащие части были загнуты и использовались в качестве крючков. К некоторым были привязаны верёвки, которые можно натянуть и закрепить на гвоздях противоположной стены. В дождливые дни на верёвках сушилась одежда постояльцев, а в солнечные вялили мясо и овощи в дорогу.

Лоуренс натянул верёвку и быстро развесил мокрые вещи. Ему казалось, что одежды очень много, но понадобилась всего одна верёвка, чтобы всё поместилось.

«Хорошо бы ещё никто не пришёл до того, как всё высохнет», — подумал Лоуренс, опускаясь в кресло у камина, но в то же мгновение послышался скрип ступеней лестницы.

Точнее, это был скрип половиц в коридоре. Лоуренс обернулся на звук и встретился взглядом с путешественником, который только что поднялся по лестнице и теперь увидел гостиную.

Капюшон на его голове скрывал большую часть лица: не было видно ни рта, ни носа, но взгляд путешественника отличался пронзительностью. Он был невысок, но и не низок — чуть выше Холо. Его дорожная одежда скорее напоминала многослойное тяжёлое снаряжение, придававшее фигуре практически квадратную форму. Больше всего привлекала внимание обувь — добротная, кожаная, охватывающая ноги до колен и подвязанная шнурками. Это выдавало в госте пешего странника. Похоже, он прошёл длинный путь, однако шнурки совершенно не растянулись и не ослабли, а значит, он был опытным и умел их правильно завязывать.

В светло-голубых глазах читались настороженность и хладнокровие — пожалуй, от него не стоило ждать радушной беседы.

Путешественник окинул оценивающим взглядом сидящего перед ним Лоуренса, после чего молча, не поприветствовав его, продолжил подниматься по лестнице. На спине он нёс тяжёлый тюк, однако ступал практически бесшумно. По звуку захлопнувшейся двери Лоуренс понял, что тот снял комнату на третьем этаже.

Арольд не выказывал интереса к своим постояльцам, так что для неразговорчивых людей эта таверна была настоящей находкой. Даже среди торговцев не все болтливы.

Лоуренс всегда останавливался здесь по одной простой причине: идеальное сочетание цены и качества, и к тому же Арольд изначально входил в торговую гильдию Роуэна. Раньше он был странствующим торговцем пушниной, но потом принял на себя обязанности главы кожевенной мастерской.

В этом городе у гильдии нет своего торгового дома, поэтому торговцы часто останавливаются здесь. Вдобавок сейчас с Лоуренсом была Холо, поэтому постоялый двор Арольда, где про гостей ничего не вынюхивают, — идеальный вариант.

Так что на данный момент у Лоуренса одна лишь забота — заказать на ужин мясное рагу, чтобы поднять настроение Холо. Правда, если Холо будет довольна, то одной или двумя тарелками рагу расходы не ограничатся. Придётся серьёзно потратиться, ведь устоять перед её милым личиком невозможно.

Размышляя над тем, как этого избежать, Лоуренс незаметно для себя задремал: взяла верх усталость от дороги. Он сквозь дрёму увидел, как в гостиную пришёл Арольд подкинуть дров. Тот, по обыкновению, ничего не сказал, только заботливо подбросил поленьев чуть больше, чем было нужно.

Когда Лоуренс проснулся, солнце уже зашло, комнату освещал лишь камин, а темнота вокруг была такой плотной, что, казалось, её можно черпать чашкой.

Лоуренс вскочил, когда понял, что спал слишком долго, но время всё равно уже не вернуть. Боже! Да ведь в комнате Холо давно проснулась, но, не найдя своей одежды, не может выйти наружу и так и сидит там, злая и голодная.

Лоуренс судорожно выдохнул, в спешке проверил и собрал высохшую одежду и помчался на третий этаж.

Стоит ли говорить, что Холо была в ярости?

Так что ужинать пришлось в приличном месте и заказать вино и роскошное рагу с большим количеством мяса.

Утром, когда Лоуренс проснулся, уже рассвело и тёплые солнечные лучи пробивались сквозь щели в деревянных ставнях. Было довольно тепло. Интересно, это он привык к холоду или же солнце так хорошо нагрело комнату? Ведь тепло от камина сюда не доходило. Видимо, Холо это предвидела, поэтому выбрала светлую комнату. Что ж, спасибо солнцу.

Странно, но Холо ещё спала: её сонное личико выглядывало из-под одеяла. Обычно она спала по-звериному, калачиком, поэтому было странно видеть её спящей в человеческой позе, как обычная девушка. Лоуренс немного заволновался, ведь в прошлые разы Холо спала долго, только если у неё было похмелье. Но сейчас у неё был вполне здоровый цвет лица, так что она должна быть в порядке.

Она просто спала и выглядела совершенно беззащитной.

— Что ж…

Он мог бы смотреть на спящую Холо долго, но сварливая Мудрая Волчица будет потом пилить его за это вечно.

Так, первое, что нужно сделать перед выездом из города, — это подстричь бороду. На севере большая борода никого не удивляет, но всё-таки для Лоуренса она слишком длинная и ему не идёт. Он собирался взять у Арольда горячей воды и залез в сумку, чтобы достать для бритья маленькое полотенце и тонкий нож. Но у Волчицы острый слух, и она проснулась, услышав шорохи.

Недовольный полустой, и Лоуренс спиной почувствовал её взгляд.

— Пойду приведу в порядок свою шкуру, — произнёс он, обернувшись и положив нож в футляр.

Холо зевнула, молча улыбнулась и сощурила глаза. Вроде хорошее у неё настроение. Лоуренс решился добавить ещё пару слов:

— Чтобы она выглядела подороже.

Холо ответила из-под одеяла:

— Я думаю, она стоит очень дорого.

Возможно, из-за того, что девушка только проснулась, её глаза были добрыми, а взгляд рассеянным. Даже если она сказала это в шутку, Лоуренсу всё равно было приятно.

Холо потянулась и продолжила:

— Настолько дорого, что отпугнёт любого покупателя.

Она перевернулась с живота на спину, и в её глазах проблеснула хитрость.

— У тебя вообще до этого покупатели хоть были?

Лоуренс подумал, что у неё прямо-таки талант заставлять людей испытывать преждевременную радость. Он устало поводил кончиком ножа в знак своей капитуляции. Холо захихикала и скрылась под одеялом, чтобы доспать ещё чуток.

— Ладно-ладно.

Такое поддразнивание вроде и неприятно, но вроде и забавляет.

Лоуренс вышел из комнаты, сдерживая довольную полуулыбку, и положил руку на перила.

Так улыбаться вообще свойственно только человеку.

— Доброе утро.

Внизу лестницы он столкнулся с другим постояльцем и поприветствовал его с улыбкой, но немного натянуто. Это был вчерашний путник в тяжёлом обмундировании, которого Лоуренс увидел возле гостиной, когда сушил вещи. Его лицо всё так же было скрыто под накидкой, но на теле было меньше одежды, и походную обувь он сменил на сандалии. Видимо, ходил покупать свежеиспечённый хлеб на завтрак, так как из мешка в его правой руке шёл едва различимый пар.

— Ммммм, — прогудел путник, проходя мимо Лоуренса, и пристально взглянул на него голубыми глазами сквозь прорезь в ткани.

Его голос был хриплым и похожим на голос путешественника, идущего через песчаную пустыню. Это было не слишком дружелюбно, но всё же хоть какой-то контакт.

Когда тот проходил мимо, Лоуренс почувствовал запах мясного пирога. Холо, конечно же, тоже его почует и захочет такой же.

— Ну, что будем делать? — В уголке губ Холо прилип кусочек мяса, сама она держала в руке кусок мясного пирога.

— Выясним сначала, что о тебе тут знают?

— Угумс. Обо мне, о Йойсе…

Хрум-хрум-хрум — она, словно кролик, быстро прожевала кусок пирога размером с собственную ладонь и проглотила в одну секунду.

— Прежде всего надо сходить к летописцу, как мы сделали это в Кумерсуне.

— Как скажешь. В таких делах тебе лучше знать… Да что с тобой?

В ответ на удивлённый взгляд Холо Лоуренс махнул рукой. Он засмеялся:

— Что-что? Мне лучше знать? Тогда что знаешь ты?

Холо ошеломлённо взглянула на Лоуренса:

— Ну, так говорят ведь. Тот, кто знает, как выполнить работу, подчиняется тому, кто понимает, зачем это нужно сделать.

— Хм. В самом деле. Я-то знаю причину, почему ты стараешься изо всех сил.

— Так раньше люди говорили.

Лоуренс вгрызся в пирог, а Холо, скрестив ноги на кровати, продолжила:

— Ну что ж, если я даю тебе работу, то должна назначить вознаграждение.

— Вознаграждение?

— Ну да. Например…

По её лицу растеклась улыбка, которую можно было бы назвать обольстительной.

— Чего ты желаешь?

Комната была погружена в лёгкий полумрак, и сердце Лоуренса взволнованно забилось бы, если бы немаленький кусочек мяса, который прилип к губам Холо.

Он доел свою порцию чуть позже Холо и, вытирая губы, указал ей на её рот:

— Ничего особенного.

— У-у-у.

Пока Холо немного смущённо отправляла прилипший кусочек мяса себе в рот, Лоуренс продолжил:

— Больше всего я был бы рад твоему хорошему настроению.

Холо на секунду замерла, затем щёлкнула зубами, и мясо исчезло во рту.

— Ты что, думаешь, я ребёнок, что ли?

— Дети слушаются, когда их ругают, так что нет.

Лоуренс взял кувшин с холодной водой и отпил глоток.

— Давай сначала расспросим хозяина таверны. Он какой-то малахольный, но всё же должен многое знать.

Лоуренс поднялся и накинул плащ — вот и все сборы. Холо за это время только свесила ноги с кровати.

— Со мной пойдёшь?

— Да, хоть ты и отверг мою руку.

Они обменялись колкостями, Холо с привычной сноровкой обулась, надела подъюбник и платье и накинула плащ. Её движения напоминали магический ритуал, словно она на сцене танцевала какой-то волчий танец.

— Если я хлопну в ладоши, с тебя спадут все чары!

Да неужели!

Лоуренс решил ей подыграть:

— Ох, где это я, что я делаю? А, точно, это Ренос, город древесины и мехов. Я закупаю здесь пушнину и отправляюсь в следующий город.

В путешествии нередко можно увидеть выступления бродячих артистов.

Лоуренс сопровождал свои слова такими уморительными жестами, что Холо схватилась за живот от смеха, будто смотрела свою любимую комедию.

Насмеявшись вдоволь, она подошла к Лоуренсу, который уже открывал дверь.

— Ты странствующий торговец. А я умею отличать хороший мех от плохого.

Лоуренс взял Холо за руку и сказал ей, выходя за дверь:

— Ну, в этом на твой глаз можно положиться. А как насчёт того, чтобы отличать хороших людей от плохих?

Скрип ступенек нарушил утреннюю тишину, царившую в таверне.

Спустившись на второй этаж, Холо пристально посмотрела на Лоуренса и произнесла:

— Может, на мне лежат чары.

Лоуренс невольно рассмеялся. Что она несёт?

— Ну, тогда я ни за что не захлопаю в ладоши, а то ты очнёшься.

— Ты уже один раз похлопал.

— Поэтому ты проснулась, это хочешь сказать?

Лоуренс никак не мог понять, в чём подвох.

Похоже, Холо ищет зацепку, чтобы выклянчить потом в лавке что-нибудь вкусное. Пока Лоуренс ломал голову, как бы этого избежать, он заметил в гостиной двух человек, которых, очевидно, сморило во время дружеской беседы.

Он уже сделал два шага по лестнице вниз, как Холо потянула его за руку. Она не ступила ни шагу с площадки.

Теперь она смотрела на него сверху вниз, из-под капюшона послышался смешок:

— Ну что? Теперь заколдуешь меня, чтобы я не проснулась?

И впрямь чародейство какое-то.

Она ожидала, что поставит Лоуренса в тупик своими словами. Но ему хотелось перехитрить Холо. Поэтому он развернулся и потянул её за руку, которой она всё ещё держала его ладонь. Мужчины так поступают испокон веков. Он взял её руку и легонько поцеловал.

— Ваша милость, так хорошо?

Конечно, и слова он подобрал из прошлой эпохи.

Когда он поднял голову, кровь бросилась ему в лицо. Пересилив себя, он взглянул в лицо Холо под капюшоном. Её глаза округлились.

— Ну, пойдём.

В уголках его губ читалось презрение к себе за паясничество, но в то же время он улыбался своей победе над Холо.

Он потянул её за руку, спускаясь по лестнице, и она легко подчинилась ему, словно была марионеткой на ниточках. Она потупилась, спрятав лицо в тени капюшона, так что нельзя было разглядеть, какие чувства на нём отразились, но, казалось, она раздосадована.

В глубине души Лоуренс торжествовал, что преодолел стыд и сделал это. Он упивался своей победой. Вдруг Холо оступилась на лестнице и потеряла равновесие. Лоуренс поспешно обхватил её.

«Тебе было настолько досадно, что ты забыла обо всём вокруг?» — Лоуренс хотел было поддеть сжатую словно в тисках Холо, как она прошипела ему в ухо:

— Это слишком сильное заклятие, болван.

В её сдавленном голосе звучал гнев.

То ли она потеряла контроль над собой, то ли от испуга, но сама она обнимала его тоже. Впрочем, как бы то ни было, её захлестнула досада, и она рассмеялась от отчаяния.

В деревне Терэо Лоуренс прикоснулся к крышке коробки, содержимое которой даже не хотел видеть, ведь это означало бы конец невероятно приятного путешествия с Холо. Но куда там в одиночку — даже вместе с Холо они едва смогли сдвинуть крышку. С того самого момента у них обоих недоставало храбрости открыть её, и коробка до сих пор оставалась закрытой.

Он понял одно: Холо тоже не хотела знать, что внутри.

Она была прямо перед ним и, хоть шипела в ухо гадости, не пыталась вырваться, и вообще ей ничего не оставалось.

Чёлка Холо касалась его щеки. Она редко расчёсывалась и совсем не пользовалась ароматными маслами, и тем не менее её волосы источали сладкий аромат. Волоски настолько тонкие, что затея подсчитать их провалилась бы сразу.

Холо не дождалась от Лоуренса никакой реакции — тот витал в своих мыслях, поэтому она слегка отодвинулась и посмотрела на него:

— И когда же ты смутишься?

— Сразу, как ты прекратишь это делать.

Холо завертела головой, и до неё наконец дошёл смысл сказанных слов.

— Твоя сообразительность бьёт все рекорды, — с иронией произнесла Холо.

— Ну, может быть.

Холо тихонько вздохнула, отпустила его и начала медленно спускаться по лестнице. Если Холо нравится его расстраивать, то она должна как-то вывести его из себя, но больше всего Лоуренса печалит, когда она ничего не делает, так что ей ничего не остаётся, кроме как вести себя тихо.

Его озарила эта мысль. Он спокойно спускался вслед за Холо, как вдруг та внезапно обернулась и сказала:

— Ты сам догадался или тебе кто-то подсказал?

Лоуренса поразила её улыбка: она была настолько тёплой, что, казалось, могла согреть даже замёрзшие руки.

Он с опаской остановился перед Холо, не понимая такой перемены.

— Внезапно в голову пришло…

— Внезапно? Что ж, тогда я рада.

Если бы Холо была щенком, то наверняка завиляла бы хвостом — настолько её лицо просветлело.

Лоуренс ничего не понимал. Он смотрел на Холо, которая крутила пальцем в ладошке.

«Так. Думай. Что это всё значит?»

— Значит, мне надо прекратить это делать. Хм, — ласково прошептала Холо и прижалась к нему.

«Прекратить это делать?»

Странное чувство охватило его после этих слов.

Когда до него дошёл скрытый смысл сказанного, он застыл как вкопанный.

— Ну-у-у, что такое?

В светлом и хорошем, будто весенняя оттепель, настроении Холо было и что-то от вязкого болота. Лоуренс не мог найти в себе силы взглянуть на неё. Если она ничего не сделает, он смутится.

«Да что же я сказал-то!» — завопил он про себя. Это ведь равносильно признанию, что он очень в ней нуждается.

— Мм? Твоё кровообращение тоже бьёт рекорды?

Кровь и правда бросилась ему в лицо, но остановить это он не мог.

Он по неосторожности не понял истинного смысла сказанного. Единственное, что Лоуренс мог сделать, чтобы скрыть стыд, вызванный этой оплошностью, — прикрыть глаза рукой. Но Холо этого точно не простит.

— Ну-ну, не надо стыдиться такого детского желания.

Он услышал, как хвост Холо рассекает воздух.

Надеяться, что она промолчит, не приходилось.

— Фр-р-р, а ты и правда милый.

Сквозь сомкнутые пальцы он увидел довольную, улыбающуюся от уха до уха Холо. Он не мог поверить, что увидел другую сторону её души, и ему захотелось ущипнуть её за щёку.

Арольд был занят на конюшне, так что, к счастью, не слышал этой странной перепалки.

Более того, Холо наверняка это поняла и поэтому забавлялась.

— Летописец?

— Да. Или тот, кто хорошо знает городские легенды.

Арольд сидел на своём обычном месте и, наливая тёплое вино в простую жестяную кружку, приподнял левую бровь, будто увидел перед собой странных существ.

Казалось, он был удивлён тем, что существуют в мире люди, интересующиеся такими вещами.

Однако это Арольд, который никогда не пытается разузнать о своих гостях побольше. Поэтому он не стал их расспрашивать, а только задумчиво пригладил свою белую бороду:

— Кажется, эти обязанности исполняет Риголо… Но, к сожалению, он сейчас на Совете Пятидесяти и не сможет с вами встретиться.

— Совет Пятидесяти?..

В ответ Арольд налил тёплое вино в небольшие глиняные чашки и протянул их Холо и Лоуренсу.

Совет Пятидесяти, как и следует из названия, это собрание из пятидесяти человек, куда входят представители горожан, торговцев и знати. Каждый защищает интересы своей торговой группы или своего рода. На участниках собрания лежит огромная ответственность, ведь именно они принимают важные решения, влияющие на жизнь всего города.

Раньше за каждое место в Совете шла война, но из-за недавнего мора, унёсшего множество жизней, многие должности были свободны.

— Вы разве не видели их у стен города?

— Видели. Там были люди, похожие на торговцев. В городе какие-то проблемы, раз собрали Совет Пятидесяти?

Холо поднесла к губам предложенное вино, сделала глоток и замерла.

Шерсть на её хвосте распушилась. Этот напиток нельзя оценить по достоинству, пока не привыкнешь к нему.

— Это всё из-за пушнины.

— Пушнины?..

У Лоуренса по спине пробежали мурашки. Это не из-за Холо. Просто с этим словом было связано то, к чему он привык и о чём сейчас вспомнил, — запах денег.

Когда Лоуренс пришёл в себя, Арольд продолжил как ни в чём не бывало:

— Риголо — секретарь Совета.

Арольд не выказал желания рассказать подробнее про вопросы, которыми занимался Совет. Что ж, они для него незнакомцы.

— А, вам же подойдёт и человек, который хорошо знает городские легенды…

— Да, вполне. Вы, случайно, не знаете такого?

Лоуренс изо всех сил старался не выдать своих чувств. Похоже, ему это отлично удалось. Голубые глаза Арольда, утопленные в морщинах век, смотрели мимо Лоуренса куда-то вдаль.

— Бабушка дубильщика Больта многое знала… Но она умерла четыре года назад.

— Больше никого нет?

— Хм… А, точно. Глава торгового дома Латтон. Нет, он тоже умер, в прошлом году, от жары… Так…

Арольд со стуком поставил чашку на стол.

Холо обернулась — то ли на звук, то ли на слова Арольда.

— Похоже, сведения о том, как жил город, можно добыть только из книг…

Арольд сам был ошеломлён этим и, глядя вдаль, схватился за бороду. Холо от услышанного съёжилась. Не осталось никого, кто мог бы знать про неё. Теперь Холо — просто забытое предание. Лоуренс вмиг выкинул из головы их недавнюю ссору и легонько похлопал Холо по спине.

— Что ж, в таком случае Риголо не откажется показать нам записи?

— Возможно… Даже здания из камня рушатся под воздействием времени… Что уж говорить о человеческой памяти. Как печально…

Арольд наклонил голову, закрыл глаза и замолчал. Он всегда был неразговорчивым, но в последние годы его отчуждённость усугубилась. Так нередко бывает, когда человек в старости оказывается на пороге смерти.

Лоуренс понял, что дальнейшие расспросы вызвали бы у старика только недовольство, поэтому залпом выпил предложенное вино и поторопил Холо выйти наружу.

Сегодня на улице было оживлённо, не то что вчера, а яркое солнце на мгновение ослепило их. Правда, брусчатка была ещё влажной.

Лоуренс взглянул на Холо. Она выглядела подавленной.

— Поедим чего-нибудь?

Лоуренс подумал, что это, наверное, худшее, что он мог сказать в данной ситуации, но тут, что ни скажешь, всё будет не то.

Холо фыркнула из-под капюшона и повернулась к нему. Она улыбалась, но на её лице ещё оставалась тень неприятного изумления.

— Мог бы что-нибудь подлиннее сказать. — Она потянула его за руку.

Вряд ли Холо выкинет какой-нибудь фортель на глазах у всех. Не успел Лоуренс так подумать, как за его спиной распахнулась дверь таверны. Оттуда вышел путник, которого он видел ранее. Тот торопился, как и пристало торговцу в пути, но, увидев рядом с Лоуренсом Холо, неожиданно застыл на месте.

— Извините. — Он произнёс это слабым голосом и в ту же секунду нырнул в толпу.

Неужели у Холо торчат уши или виден хвост? Лоуренс посмотрел на Холо. Та стояла, недоуменно склонив голову набок.

— Он страшно удивился, увидев меня.

— Может, понял, что ты не человек?

— Мне так не кажется… Я думаю, ту девушку сразила красота моих глаз.

— Да неужели?

Лоуренс рассмеялся над самомнением Холо, но внезапно осёкся:

— Девушку?..

— М?

— Это была женщина?

Лоуренс принял путника за мужчину, потому что тот явно часто путешествовал и у него был хриплый голос, но Холо вряд ли могла ошибиться.

«Что же может продавать странствующая торговка?..» — думал Лоуренс, смотря вслед ушедшей девушке, но Холо снова потянула его за руку:

— Это что же такое, в моем присутствии ты заглядываешься на других самок?..

— О таких вещах не говорят прямо, но показывают своим видом.

Холо не нахмурилась, но смерила его презрительным взглядом:

— Ты настолько тупой, что если тебе не сказать прямо, то не поймёшь.

Лоуренс не стал ввязываться в ссору, потому что Холо явно говорила не только про эту ситуацию.

— Ну и что будем делать?

Нужно свернуть эту перепалку и распланировать сегодняшний день.

— Встретиться с этим… как его… не получится?

— Его зовут Риголо. Он секретарь Совета, поэтому вряд ли. Но это зависит от того, чем именно занят Совет, — сказал Лоуренс, почёсывая свежеподбритую бородку.

Холо отошла на шаг и произнесла:

— Тогда нам нужно выяснить, чем он занимается на Совете… Эй, чего у тебя такое тоскливое лицо?

— Что?

Он переспросил и провёл рукой от подбородка к щеке. Личико Холо перекосилось.

— Ты вообще меня не слушаешь? Что же ты, до окончания Совета думаешь болтаться без дела?

Лоуренс рассмеялся:

— От взора Мудрой Волчицы ничто не ускользнёт. Я ужасно хочу узнать, что творится в городе.

— И если получится, хочешь ещё и денег подзаработать. — Холо повела плечами, склонила голову и рассмеялась. — Не зря же тебе деревянный ярлык выдали. Вдруг будет что интересное.

Лоуренс вытащил из кармана ярлык иностранного торговца.

— Э-э-эй, ты.

— М?

— Ты давай не ввязывайся ни во что. — Слова Холо, несмотря на шутливый тон, прозвучали серьёзно: им уже доводилось наживать себе проблемы, сталкиваться с банкротством, ввязываться в конфликты и проходить огонь, воду и медные трубы.

— Я понял тебя.

Ещё секунду назад спокойная, Мудрая Волчица вдруг разозлилась:

— Да ну?

Он знал только один способ победить Холо в беседе. Взяв её за руку, Лоуренс постарался сказать примирительным тоном:

— Госпожа, как насчёт осмотра города?

На фоне целования её руки утром на лестнице это не оказало на неё сильного эффекта. А может, вообще начало действовать наоборот. Да ещё и прямо перед ними прошла лошадь, испражняясь на ходу.

Но Холо согласилась. Сморщив носик, она встала рядом с Лоуренсом:

— Ну хорошо.

— Слушаю и повинуюсь.

«Если бы полгода назад мне сказали, что я буду вот так стоять с Волчицей, я бы пришёл в ужас», — подумал Лоуренс.

— Хм, куда же нам пойти сначала?.. Здесь всё так поменялось, что я с трудом понимаю, где нахожусь.

— Пойдём в порт. Туда заходит очень много кораблей. Не так много, как на море, но всё же порт впечатляет.

— Ого, корабли!

Холо зашагала вперёд и потянула его за собой.

«Говорят, вдвоём нельзя идти быстро, — да кто это сказал вообще», — подумал, усмехаясь, Лоуренс и подстроился под быстрый шаг Холо.