Волчица и пряности. Том 16. Солнечная монета 2

Глава 12

Двое мужчин, лихих даже по меркам банды наемников Миюри, вышли из города вместе с Янаркином (у того было лицо как у преступника, которого ведут на плаху) и письмом. Их местом назначения был лагерь, где стояло войско под командованием тысячника.

Еще до того, как пришел ответ, Хильде отправился в особняк Милике, чтобы вести переговоры.

«А о чем теперь переговариваться?» – поинтересовалась Хоро.

Но, поскольку Сувернер все же был ключевым перекрестком в здешних краях, Хильде еще много чего надо было сделать.

Хорошо, конечно, что замысел Янаркина лопнул и толпа закрыла городские ворота, как истинные благородные разбойники. Узнав об этом, войско тысячника, скорее всего, развернется и отправится восвояси.

Но это еще не значило, что все разрешилось.

Поскольку городом правил Жан Милике, он же Хабриш Третий, Хильде нужно было от него определенное доверие. В конце концов, Хильде был внутри городских стен; стоило Милике захотеть, постоялый двор был бы окружен войсками и предан огню.

И вообще, если между ними сохранятся недоброжелательные отношения, из Сувернера могут прийти проблемы в будущем.

С точки зрения Милике, даже если Хильде вернется в компанию Дива на вершине славы, он, Милике, останется в подвешенном состоянии, не зная, когда компания решит снова вторгнуться в город и отобрать у него власть.

И кроме того, при Милике была его угрюмая уверенность, помогавшая ему править городом.

Держа все это в голове и будучи представителем компании Дива, Хильде должен был установить хоть какое-то взаимное доверие с Милике.

Поэтому он направился в особняк Милике, никого больше с собой не взяв, – этим он хотел показать свою добрую волю.

Однако Лоуренс и остальные могли только гадать, как вообще он сумеет завоевать доверие Милике. Если бы, к примеру, он предложил договоренность от имени компании Дива, что та не будет связываться с Сувернером, эта договоренность не имела бы вовсе никакого веса.

У Хильде, похоже, был сильный план атаки, но Лоуренс даже представить себе не мог, какой именно.

Более того, если все пойдет плохо, Милике может просто убить Хильде на месте. Поэтому те, кто ждал его на постоялом дворе, не могли не тревожиться.

Но вскоре после захода солнца Хильде вернулся целым и невредимым. Все облегченно выдохнули. Однако переговоры, похоже, были не завершены – Хильде поужинал, а потом снова отправился в особняк Милике.

Удивительно, но на этот раз переговоры закончились очень быстро.

Лицо Хильде радостно сияло, но, когда он раскрыл подробности соглашения, Лоуренс и остальные были поражены.

Хильде предложил устроить в Сувернере второй монетный двор компании Дива.

Однако если часть прибылей от чеканки новых денег перейдет сюда, не вызовет ли это другую крупную проблему?

Так подумал Лоуренс (и, несомненно, не только он), но, как только он услышал план Хильде, его тревоги улетучились.

– Поэтому мы должны разжечь городскую плавильню, которая так давно стоит без дела.

Сейчас в городе не было нормальной работающей плавильни.

Пока компания Дива росла и процветала, по северу расходились злые слова о ее рудниках. Прежде Сувернер тоже плавил железистый песчаник, но Милике запретил это из страха перед последствиями в будущем; благодаря этому город, упрямо отказывающийся сотрудничать с компанией Дива, сохранил независимость до конца.

Хоть Милике и намеревался отрезать город от глупых тревог остальных северных земель, но он подготовился к тому, чтобы все изменить, если он передумает.

Благодаря этому Хильде мог осуществить свой план – нужно было только привести в рабочее состояние плавильню.

– Так! Вот это убрать! Подпорки вот сюда… эй, там! Крепче столб втыкай!

Это был Рувард. Опираясь на палку, он командовал, стоя перед старой плавильней, использовавшейся как временное хранилище мехов и янтаря, проходящих через город. Когда Рувард услышал рассказ, как Лоуренс и Хильде яростно сражались, пока он спал, он расплакался от презрения к себе.

Конечно, для него как для командира банды наемников это был кошмарный, недостойный провал.

Видя своего командира таким, Мойзи напрямик попросил Лоуренса и Хильде о помощи. Он спросил, нет ли какой-нибудь важной задачи, которая позволит Руварду восстановить свою честь.

И именно тогда Хильде приказал починить плавильню.

Кроме того, поскольку горожане были свидетелями событий возле постоялого двора, многие из них были озабочены в первую очередь защитой стен родного города. И по этой причине тоже самой подходящей рабочей силой для починки плавильни была банда Миюри.

– К рассвету они закончат?

Этот срок Лоуренс назвал из предположения, что гонцы, посланные в лагерь войска компании Дива под командованием тысячника, должны будут вернуться с ответом насчет переговоров сегодня глубокой ночью.

Хильде, наблюдающий за тем, как трудятся наемники Миюри, ответил:

– Думаю, все будет как надо.

– Однако это была очень нахальная идея, – произнес Лоуренс, стоя у входа на бывший склад и тоже наблюдая за работой. – Я даже стукнул себя по колену, когда понял, что ты действительно решаешь проблемы деньгами.

Они вдвоем смотрели, как прежнее содержимое склада выносят, как заделывают трещину в стене, как готовят мехи, как двигают оборудование, которое позволит мехам качать воздух. Хильде на слова Лоуренса лишь чуть улыбнулся.

Рядом с Лоуренсом стоял великий торговец, каких мало в целом мире.

Это чуть развязало ему язык. Лоуренс продолжил:

– Мне даже в бреду не пришло бы в голову, что ты решишь тем же молотом перечеканивать румионы.

Да, именно это и предложил Хильде.

Среди всех золотых монет румионы самые чистые, поэтому, даже если их перечеканить, они сохранят свою гигантскую ценность.

Но самое важное было то, что при чеканке будет использоваться тот же символ, который компания Дива ввела для своих новых денег.

Компания Дива объявила о выпуске медных и серебряных монет – но не золотых. Золотые монеты слишком драгоценны, чтобы отдавать их в народ. Кроме того, каждая такая монета – маленькое состояние, и даже компании Дива не по силам выпускать их много.

Вот почему выпускать золотые монеты мог Сувернер.

Поскольку много таких монет выпускать невозможно, это слабо повлияет на денежную политику компании Дива.

Однако как символ золотые монеты невероятно могучи – достаточно могучи, чтобы стоило в будущем чеканить их понемножку по особым случаям.

Поэтому Хильде предложил вверить городу один из молотов и заплатить сколько-то денег, чтобы город чеканил золотые монеты, когда в этом возникнет необходимость.

Если это будет сделано, то даже после того, как Хильде и Дива вернутся к власти в компании Дива, Сувернер будет защищен от любого вреда.

Если компания Дива, выказав Сувернеру такое доверие, впоследствии обойдется с ним грубо, она потеряет уважение во всех уголках северных земель.

То есть – Хильде дал Милике основание верить ему, верить в то, что Хильде обеспечит Сувернеру долгие годы мира.

Милике был не из тех, кто может не знать этому цену.

– Однако так распоряжаться я сейчас могу только благодаря тебе и достопочтенной госпоже Хоро.

Хильде, Рувард, Лоуренс, Хоро.

Не будь хоть одного из них, они не достигли бы того, чего достигли.

После паузы Хильде произнес:

– Господин Лоуренс.

– Да?

Лоуренс поднял взгляд на Хильде – тот наблюдал, как работают наемники Миюри и как Рувард ими командует. Похоже, за этой картиной он мог бы наблюдать вечно. Однако он продолжил:

– Ты не желал бы присоединиться к компании Дива?

Лоуренс повернулся к нему.

Горнодобывающая компания редкостных размеров; невероятная по силе компания, способная даже выпускать монеты для северных земель.

Собственная лавка в Леско – это даже не близко к приглашению вступить в саму компанию.

Повернув голову к Хильде, Лоуренс в то же время увидел Руварда и его людей.

Идея была завораживающая. Любой бы сказал, что такое для бродячего торговца просто немыслимо.

– Если я соглашусь, у меня каждый день будут приключения, верно?

– Да. Это я тебе обещаю.

И на эти твердые слова Хильде Лоуренс без тени колебаний ответил:

– Именно поэтому я не могу, – и он натянуто улыбнулся. – Если я соглашусь, никто больше не поверит ни одному моему слову. Со всем уважением я вынужден отказаться.

Даже без подробностей было ясно, что он имел в виду.

Хильде какое-то время смотрел на Лоуренса, Руварда и его людей, словно сияя.

– Скорее всего, ты прав.

И потом, будто жалуясь, добавил:

– Если бы только я мог принимать облик девушки…

Лоуренс не мог удержаться от смеха над этой кошмарной шуткой.

Отсмеявшись, он крепче сжал палку, на которую опирался, и выпрямился.

– Если бы ты принял облик девушки, думаю, Хоро тебя бы сожрала.

– …В конце концов, я ведь кролик, – улыбнулся Хильде. – Но жаль. Кстати, что ты сейчас собираешься делать?

– Пойду к себе. С моей ногой я даже на мехи не могу наступать, я буду здесь только мешаться.

Хильде эти слова, похоже, удивили до глубины души. Когда он ответил, в его голосе звучал гнев.

– Ничего подобного. Здесь все ранены. Кроме того, господин Лоуренс, это ведь ты утихомирил Янаркина. Если бы не ты, даже господин Рувард и его люди бы не –

Лоуренс натянуто улыбнулся и поднял руку, прерывая горячие возражения Хильде.

Он знал, что тот имел в виду: Хильде очень хотелось, чтобы Лоуренс присутствовал, когда начнется чеканка золотых монет.

Но Лоуренс не мог.

Он должен был окончательно покинуть этот праздник.

– Если я влезу слишком глубоко, то уже не смогу выбраться.

Хильде, похоже, хотел ответить еще что-то.

Однако он знал, что было между Лоуренсом и Хоро. Это ведь он убедил Хоро, что ее и Лоуренса жизни под угрозой и что им следует бежать из города.

По сравнению с той ситуацией, если Лоуренс сбежит сейчас – это просто ничто.

Лоуренс этого не сказал, но Хильде понял. Хоть ему и было очень жалко, но он кивнул.

– Ясно. Когда мы всё закончим, я тебя позову.

– Да, пожалуйста.

С этими словами Лоуренс крепче сжал палку и двинулся прочь от плавильни.

Внутри помещение было так хорошо освещено, что едва не ослепляло; а поскольку там бегало множество крепких мужчин, было еще и жарко.

Возможно, из-за этого снаружи Лоуренсу показалось безумно холодно, и там царила такая тишина, что Лоуренсу казалось – у него в ушах звенит.

Будь он внутри, он бы, конечно, сполна насладился пылом тех, кто сыграл в рискованную игру и победил.

Однако там было уже не его место.

Лоуренс ковылял, продвигаясь вперед шаг за шагом со своей палкой, а навстречу ему шел кто-то еще. Не успел он подивиться, кто это идет по улице в такой час, как выяснилось, что это Хоро с винным бочонком в руках.

– Мм? Ты, куда это ты идешь?

– Это я хотел спросить.

Хоро перехватила бочонок поудобнее и ответила:

– Мне прислали немножко вина. Я подумала, что можно его выпить вместе с тобой.

– А я решил, что буду там только мешать, поэтому лучше вернуться на постоялый двор.

– Мудрое решение по твоим меркам.

Сейчас у Хоро было выражение лица, как у опытной жены, говорящей напившемуся мужу: «Все, с завтрашнего дня никаких таверн».

Недавно нарушивший свое обещание Лоуренс в страхе перед глазами, которыми на него смотрела Хоро, резко и очень прозрачно сменил тему.

– …Ты сказала, тебе кто-то прислал это вино? Кто же?

– …Ох уж… Как там его зовут, ну, того дурня?

Хоро не помнила его имя. Как типично.

– Ты не Милике имеешь в виду?

– Его, его, – ответила Хоро.

– Но с чего Милике посылать тебе вино?

Едва Хоро услышала этот вопрос, на ее лице появилось немного загадочное выражение.

– А что такого? Или ты подозреваешь, что оно отравлено?

– Нет, ничего такого я не подозреваю, но…

Лоуренс был не в силах постичь мышление Милике.

Кроме того, Милике был полузверем-получеловеком, и Лоуренс гадал, что же такого хорошего могло произойти между ним и Хильде, а также между ним и Хоро.

Не то чтобы он подозревал что-то плохое, но неспособность найти ответ его слегка раздражала.

Видимо, мысли Лоуренса были написаны у него на лице, потому что Хоро, глядя на него искоса с некоторой досадой, сказала:

– Идем. Есть много историй и много причин, о которых ты ничего не знаешь.

Это было совершенно очевидно, но что с того?

– Когда господин Хильде отправился говорить с ним второй раз… слушай, а ты не там ли была? – спросил Лоуренс, оглянувшись.

Лоуренс тогда беседовал с Мойзи и Рувардом, но Хоро, не в силах усидеть на месте, сказала, что пойдет в другую комнату расчесать хвост.

Хоро сделала недовольное лицо.

Значит, тогда и вправду что-то было.

– А я-то по доброте своей ничего не стала рассказывать.

– По доброте? – недоуменно переспросил Лоуренс.

– Но, быть может, это послужит хорошим уроком, – пробормотала Хоро в ответ. – Оказывается, этот дурень берег могилу.

– Берег… могилу?

– Да. Я не знаю подробностей, но несколько десятков лет назад самка, с которой он был вместе, заболела и умерла. Она родилась в этом городе, поэтому в нем и упокоилась. Спасти ее было не в его силах, но он надеялся, что она хотя бы будет покоиться с миром. Ты, этот рассказ тебе ничего не напоминает?

Хоро говорила беспечным тоном, но в лице ее не было ни намека на веселье.

Потерять спутника жизни, а потом упрямо оберегать место его упокоения – это было слишком близко.

– Значит, ты тогда…

– Да. А я еще крепко держала тебя за руку прямо у него на глазах. Неудивительно, что он кидал на нас такие мрачные взгляды.

Гнев, раздражение или, возможно, зависть.

Что бы Милике ни чувствовал, сохранить спокойствие он не смог.

– Но потом этот дурень через другого дурня, кролика, передал мне, что хочет поговорить. И тогда я сказала, что отойду.

Как и жена Милике, Лоуренс умрет раньше, чем Хоро. От старости ли, от болезни ли – в любом случае его не станет.

Это была непоколебимая данность, и Хоро это понимала.

Она уже испытала подобное несколько раз, и она уже тревожилась об этом во время путешествия с Лоуренсом.

Они смогли проделать весь этот путь, потому что всякий раз, когда это происходило, да и не только тогда, Лоуренс уверенно брал Хоро за руку. И в конце концов Хоро, тронутая любовью Лоуренса, сама взяла его за руку.

Лоуренс подивился, что же Хоро сказала Милике.

Какие слова она нашла для Милике, защищающего город, где покоится его жена?

Без тени улыбки на лице Хоро коротко сказала:

– Я сказала ему… «Найди себе другую самку, дурень».

– …

Лоуренс застыл на месте, потрясенно глядя на Хоро.

Та сделала еще несколько шагов вперед, прежде чем обернуться. На губах у нее была насмешливая улыбка.

– Хи-хи. Какой же ты все-таки милый.

И пошла прочь, не переставая хихикать.

Конечно, даже если бы Хоро горевала из-за его собственной смерти, он бы желал, чтобы она улыбалась снова.

Но все равно, как бы ни глупа была эта мысль – Лоуренс в душе надеялся, что другого мужчины рядом с Хоро больше не будет.

Он снова зашагал за Хоро.

– Но… я ведь и сама так же таскалась по пшеничным полям, да? И ты, когда начнешь делать себе гнездо, тоже будешь бродить вокруг этого места.

С этими словами, произнесенными весьма недовольным тоном, Хоро подошла к постоялому двору и открыла входную дверь.

То, что она не придержала дверь за собой, было явно неслучайно.

Лоуренс, сунув палку подмышку, неуклюже открыл дверь и втащил свое уставшее тело внутрь.

– В общем, благодаря тому нашему разговору он утрудил себя, прислав сюда вино.

Хоро шла вперед быстрым шагом, пока Лоуренс неуклюже ковылял.

– Одно с другим не связано.

Как только Лоуренс ожидаемо запротестовал, Хоро остановилась посреди темноты. Лоуренс чувствовал, что она безмолвно смеется.

Потом она легкой припрыжкой побежала вверх.

Лоуренс, цепляясь за палку и напрягая остатки сил, полез за ней.

К тому времени, как он добрался до четвертого этажа, он уже едва дышал.

– Не связано, говоришь?

– Уаа!

От внезапно раздавшегося совсем рядом голоса он едва не потерял равновесие.

Хоро рассмеялась и взяла Лоуренса за руку.

Однако смех ее звучал странно пугающе.

– ?..

У Лоуренса возникло ощущение, будто Хоро в темноте сверлит его сердитым взглядом, но поскольку он видел лишь силуэт, то был не уверен.

Как и в самом разговоре.

– Эй, мы уже пришли.

В комнате оказалось немного светлее благодаря открытым ставням.

Полагаясь на лунный свет, Лоуренс сумел дотащиться до кровати и наконец сел.

Он поднял голову, чтобы попросить хотя бы немного воды, и – лицо у Хоро было такое рассерженное, что он непроизвольно выпрямил спину.

– Ты.

Ее голос был холоден, ее облик – безжалостен.

Лоуренс сидел спиной к луне, и потому глаза Хоро серебряно мерцали.

– Мне казалось, что ты не собирался больше прикасаться ни к чему опасному?

Она опять решила поднять эту тему?

Кроме того, тогда он просто ничего не мог поделать.

Так Лоуренс жаловался одними глазами. Хоро фыркнула и чуть отодвинулась.

– Что ж, конечно, тогда ничего нельзя было поделать.

«Вот именно», – хотел сказать Лоуренс, но пристальный взгляд Хоро его заткнул.

– Однако это все равно нарушение твоего обещания. Если ты во что-нибудь суешься, в тебе просыпается добряк, и ты просто не можешь не влипнуть туда по уши. Да, мне было весело помогать тебе у окна, но послушай, ты, это не всегда будет кончаться так хорошо. И если ты этого не осознаешь, то когда-нибудь будешь страдать.

Лоуренс не знал, Хоро имела в виду страдание как прямой результат того, что он влипнет куда-нибудь по уши, или же то, что Хоро устроит ему потом. Возможно, и то, и другое.

– И даже если ты сейчас кивнешь, я не могу этому доверять…

Лоуренс хотел сказать: «Но я отказал Хильде», – однако это ее бы не убедило.

Чтобы завоевать доверие, нужно, чтобы слова не расходились с делами.

Сколько уже раз он говорил что-то Хоро и не выполнял?

Подумав об этом, Лоуренс взглянул на Хоро глазами преступника, ожидающего приговора.

– Но, хоть я так и говорю, я понимаю, что ты честен до глупости. Поэтому я считаю, что проблема лежит в моих методах.

– ?..

Лоуренс тщетно пытался понять, что это означает, а Хоро заговорила напыщенным тоном:

– Ты, похоже, из тех, кто может не выполнить уговор, но выполняет договор.

– А? – вырвалось у Лоуренса, и Хоро тут же дала ему пощечину.

Потом та же рука, которая ударила его, защипнула его щеку и развернула Лоуренса лицом к Хоро.

– Я понятия не имею, о чем думала та мелкая упрямая девчонка, когда говорила такое, но… – раздраженно проговорила Хоро сквозь оскаленные зубы.

Лоуренс вспомнил, как они в заснеженных горах выкапывали запретную книгу.

Судя по всему, когда Хоро отправилась в Киссен, чтобы достать эту книгу, Эльза ей что-то сказала.

Что, интересно, это было, и какое отношение это имело к происходящему здесь и сейчас?

Лоуренс даже догадки строить не осмеливался. Ясно было одно: что бы ни сказала Эльза, Хоро она этим задела крепко.

Хоро убрала руку от щеки Лоуренса, но тотчас сжала его голову между ладонями.

У нее был такой вид, будто она собиралась проглотить этого жалкого бродячего торговца целиком, начиная с головы.

И, возможно, это было не так уж далеко от истины.

Глядя Лоуренсу прямо в лицо, Хоро заявила:

– Она сказала, что, когда нам придет время давать обет, она готова быть свидетельницей в любой момент. Вот ведь дуреха.

Было ясно как день: тему того, что Эльза, слуга Церкви (хоть и юная), имела в виду под словом «обет», Лоуренс сам едва ли смог бы поднять.

– Ну так что? – недовольно спросила Хоро.

Как будто была нужда спрашивать.

Если она хотела, чтобы он заключил с ней настоящий договор, Лоуренс не мог отказать.

Неотрывно глядя на Хоро, точно зачарованный, он кивнул.

И тут же Хоро, до сих пор глядевшая на Лоуренса с подозрением, наконец позволила напряжению уйти из своего тела и расслабилась, точно устала.

После опустошенного вздоха на лице ее появилась чуть смущенная улыбка, и Хоро придвинула свое лицо к его.

Луна, освещающая ее лицо, словно укутала его белой вуалью.

Люди дают обеты перед Единым богом; возможно, волки дают обеты перед луной.

Хоро едва заметно склонила голову набок и чуть нагнулась.

Ее волосы мягко упали Лоуренсу на плечо.

Лоуренс обвил дрожащими руками тонкие бедра Хоро, но, естественно, та не протестовала.

Хихикнув, Хоро придвинула лицо еще ближе.

В предчувствии момента нежности Лоуренс тоже приблизил голову и закрыл глаза.

И…

Сколько он ни ждал, предвкушаемое ощущение не приходило.

– Мм, я забыла кое-что важное.

– А?

Лоуренс открыл глаза и увидел, как Хоро выпрямилась и повернулась в сторону.

– Ээ, ааа…

Лоуренс потянулся к отодвинувшейся Хоро, но та выскользнула из его объятий, точно призрак.

Он попытался встать с кровати – и перегнулся пополам от резкой боли, пронзившей бедро.

Но, боясь откладывать все еще дальше, он снова устремил взор на Хоро.

– Хи-хи. Ты можешь не делать такое лицо?

Несмотря на эти слова, по выражению ее лица было ясно, что жалкий вид Лоуренса доставляет ей удовольствие.

Лоуренс хотел рассердиться и обозвать Хоро злодейкой, но, посмотрев ей в глаза, не смог заговорить.

Хоро была действительно рассержена тем, что Лоуренс поддался чарам ветреной мечты торговца.

Он столько раз ей обещал, но до сих пор не выучил свой урок.

Все, что он сейчас мог, – сидеть на кровати, точно нашкодивший щенок.

Хоро шлепнула себя по бедру и протяжно выдохнула через нос.

Возможно, эти роли им двоим суждено играть всегда.

– Ну, я и в самом деле забыла кое-что важное. Прежде чем дать новый обет, нужно исполнить старый.

– Старый? – пролепетал Лоуренс, словно в трансе, и тут же лицо Хоро расплылось в улыбке.

– Или ты не вел меня в Йойтсу?

– А, ну да…

Даже под пыткой Лоуренс бы не сознался, что начисто про это забыл.

Когда Лоуренс и Хоро впервые встретились под ночным небом, она была мудрой волчицей, дрожащей от одиночества и жаждущей оправиться на родину, а он – сидящим на слишком широких для одного человека козлах бродячим торговцем, на уме у которого были лишь деньги да жгучая мечта обзавестись когда-нибудь собственной лавкой.

«Странная из нас пара», – запоздало подумал он.

Не зная, что сказать, Лоуренс продолжал смотреть на Хоро. Ее выражение лица немного смягчилось, она глядела в окно, сквозь которое в комнату вливался лунный свет.

Если и было в этом какое-то значение, подумал Лоуренс, то, вероятно, оно в том, что Хоро хотела скрыть смущение.

– Кроме того, ты ведь говорил уже.

– Мм?

Хоро снова перевела взгляд на Лоуренса, ухмыльнулась и ответила:

– Что есть глубокий смысл в том, чтобы привести своего партнера домой.

Да, у Лоуренса было ощущение, что что-то подобное он действительно говорил, но точно вспомнить он не мог.

Но от того, что Хоро запомнила такие его слова, он почувствовал себя счастливым, хоть это было и странноватое счастье.

Быть может, как Лоуренс вечно торопился и суетился перед Хоро, так и Хоро металась между радостью и печалью с каждым новым словом, которое он произносил.

Омытая лунным светом Хоро вновь хихикнула, потом пожала плечами и улыбнулась.

Лоуренс тоже улыбнулся и вздохнул.

– Йойтсу. Йойтсу, значит.

– Да. Мы слишком долго откладывали.

– Ясно… но.

– Мм? – спросила Хоро.

Лоуренс перевел взгляд за спину Хоро и сказал:

– Мы можем хотя бы выпить вместе?

Он указал на стоящий позади Хоро винный бочонок, присланный Милике – присланный для празднования.

– Хмм… Ну, меня тебе все равно не перепить.

Пусть это замечание было и не абсолютной истиной, но не очень далеко от нее, поэтому Лоуренс не стал протестовать.

Хоро подняла бочонок и поставила на кровать, потом взяла единственную чашку.

Разве здесь нет второй чашки? Лоуренс принялся обшаривать глазами комнату, когда Хоро легонько ткнула его в лоб.

– Ты, поистине ты неспособен понимать тонкие намеки…

Хоть Хоро и укоряла Лоуренса, ее хвост радостно колыхался.

До безумия отчетливо Лоуренс осознал, что Хоро его любит.

– Не пей слишком много.

– Не думал, что придет день, когда ты будешь говорить это мне.

– Дурень.

И Хоро вытащила из бочонка пробку.

Потом заставила Лоуренса держать чашку, а сама налила в нее вино.

В этот самый момент Лоуренсу показалось, что в окно вместе с лунным светом ворвались далекие крики.

Скорее всего, там запустили плавильню, и сейчас все качали мехи. Здесь и сейчас, посреди долгой, суровой северной зимы, скоро будет отчеканена новая золотая монета с символом солнца, который озарит путь людям.

Рувард говорил, что любит смотреть на рассвет после ночного марша, ибо солнце смывает все.

Несомненно, солнечная золотая монета станет предвестником рассвета новой эпохи.

Однако Лоуренс не пошел в плавильню, предпочтя остаться в почти пустом постоялом дворе.

Он об этом ничуть не сожалел.

В руке его была чашка с вином, которую наполнила не кто иная, как Хоро.

Подняв глаза от отражения луны в поверхности вина, Лоуренс увидел улыбающееся лицо Хоро.

– Хи-хи.

Ярче любого солнца, любой золотой монеты сияла улыбка его любимой.