Воительница: Под полной Луной

Мелани Карсак

Воительница: Под полной Луной

Оригинальное название: Shield-Maiden: Under the Howling Moon

Автор: Мелани Карсак / Melanie Karsak

Серия: Путь в Вальхаллу 1 / The Road to Valhalla 1

Переводчик: Карина Романенко

Редактор: Евгения Волкова

Cпециально для группы: «°†Мир фэнтез膕°» Переводы книг

Пролог

Сон всегда был одним и тем же. Я шла по горящей деревне. Мертвые валялись на узких, грязных улицах. Дым и запах обугленных тел наполнили мои ноздри, но я не испугалась. Вокруг себя видела сильных воинов со щитами, раскрашенными в красный и черный цвета. Гери и Фреки, волки Одина, украшали щиты. Воины совершали набеги и насиловали. Я продолжила свой путь к холму за деревней, где росло высокое дерево.

Полная луна висела в небе, частично скрытая широкими ветвями. В её бледном свете вырисовывался силуэт. Подвешенный за ноги, он покачивался над землёй под дуновением ветра.

А на ветке, к которой был подвешен человек, сидели Хугин и Мунин, вороны Всеотца.

Они громко каркнули, стоило мне подойти.

Его глаза были закрыты.

Я упала на колени.

— Отец! — прошептала я.

Каждый раз, когда он открывал глаза, это пугало меня. Черная дыра там, где должен был быть его левый глаз, притягивала. Когда я заглянула в пустоту, мне показалось, что она проглотит меня целиком.

— Хервёр. Дочь моя. Владей мечом двергов. Будь моей воительницей.

— Но я ведь никто. Ничто.

Как и всегда, он улыбнулся. Но из-за того, что висел вниз головой, его улыбка казалась хмурой.

— Только не для меня.

Вороны с громким карканьем слетели с дерева.

Когда я повернулась, чтобы посмотреть на них, мой дух покинул мое тело. Я летела вместе с ними, из звездного света подо мной был соткан огромный жеребец. Я еще раз посмотрела на тела мертвых, усеявшие землю. Но на этот раз я заметила свечение тех душ, которым суждено было попасть в Вальхаллу. Я вскинула руки, чтобы призвать их, и в моей руке сверкнул сияющий меч.

Но, как и каждую ночь, сон разлетелся мириадами осколков. Когда я открыла глаза, я снова превратилась в Хервёр. Нелюбимую и нежеланную всеми.

Всеми, кроме Одина.

Глоссарий

Места и люди

Далр — дом Хервёр и семьи ярла Бьяртмара.

Око Гримнира — священное древо Далра.

Грунд — дом конунга Гудмунда.

Сильфрхейм — дом ярла Ньяла.

Ярл Бьяртмар — ярл Далра, дедушка Хервёр.

Гудрун — четвёртая жена ярла Бьяртмара.

Леди Свафа — дочь ярла Бьяртмара, мать Хервёр.

Хервёр — дочь Свафы.

Леди Аста — дочь ярла Бьяртмара.

Кальдер — сын ярла Ньяла, муж Асты.

Лейф — сын Асты и Кальдера.

Хакон и Хальгер — близнецы Асты и Кальдера.

Ярл Ньял — отец Кальдера, Эйлифа и Эгила.

Хельга — жена Эйлифа.

Ярл Туве — союзник ярла Бьяртмара и старый враг ярла Ньяла

Эрик — сын ярла Туве.

Конунг Гудмунд — конунг Грунда и отец Хофунда.

Хофунд — сын конунга Гудмунда.

Эйвинд — скальд из Далра.

Торстен — личный охранник ярла Бьяртмара.

Ирса — дева-воительница из Далра.

Фрейя — гидья из Далра.

Фроде, Биргер, Ивар — старые друзья Лейфа из Далра.

Даг — лодочник из Далра.

Горм — отступник из Далра.

Хилли — дочь Горма.

Мифологические личности и Боги

Конунг Сигрлами — первый владелец меча Тюрфинг.

Двалин и Дурин — дверги, выковавшие Тюрфинг.

Асы и ваны — группы богов в скандинавской мифологии.

Один (Гримнир, Всеотец) — верховный бог в скандинавской мифологии.

Локи (Лофт) — скандинавский бог хитрости, обмана и коварства; приёмный сын Одина,

Бальдр — скандинавский бог красоты и света.

Тор — скандинавский бог грома и молний, владелец Мьёльнира.

Браги — скандинавский бог-скальд, покровитель поэзии.

Фригг (Фригга) — скандинавская богиня, жена Одина.

Сиф — скандинавская богиня, жена Тора, обладательница золотых волос.

Хеймдалль — скандинавский бог, страж мирового древа и Асгарда.

Фрейр — скандинавский бог плодородия и мужской силы.

Фрейя — скандинавская богиня любви и плодородия; предводительница валькирий; ездит в колеснице, запряжённой двумя котами

Девять матерей Хеймдалля — группа женских персонажей из скандинавской мифологии; девять сестёр, которые часто ассоциируются с морем.

Хугин и Мунин — вóроны Одина.

Определения и понятия

Блот — обряд, церемония жертвоприношения.

Годи — жрец.

Гидья — жрица.

Ярл — один из высших титулов в иерархии; первоначально означал племенного вождя.

Скальд — поэт, бард.

Вёльва — провидица; женщина-пророчица.

Дикая Охота (Оскорея) — призрачная охота, возглавляемая Одином.

Глава 1

Я резко подскочила, словно кто-то насильно выдернул меня из сна, и несколько секунд пыталась прийти в себя.

На улице всё ещё было темно. Лампы в комнате, которую я делила с матерью, мигали. Их пламя превращало помещение в гобелен из оранжевого света свечей и мрачных теней.

Глубоко засевшее чувство беспокойства заставило меня сжаться. Что-то было не так.

Выскользнув из постели, я потянулась к поясному ремню, на котором висели мои топоры-близнецы, Хугин и Мунин, названные в честь воронов Одина. Я вытащила оружие и, ступая босыми ногами по холодному каменному полу, пересекла комнату и подошла к матери. Спящая она была такой же, когда бодрствовала, — погружённая в свои мечты. Волосы, такие же золотистые, как у Сиф, обрамляли красивое лицо. Ее ничего не беспокоило. Ее никогда ничего не беспокоило.

И снова меня охватило ужасное предчувствие. Я почувствовала, как в ночи шевельнулись тени. А может просто воспоминания о несбыточном сне омрачали мою жизнь наяву?

И вдруг я услышала приглушённый вскрик.

Я вышла из маленькой комнаты, которую делила с матерью, и пошла по узкому коридору. В комнате рядом с нашей спали моя тетя Аста и ее муж Кальдер. В дальнем конце комнаты мои юные двоюродные братья-близнецы Хакон и Хальгер растянулись друг возле друга поперек тюфяка. Никого не тревожили тени, которые преследовали меня.

И снова этот странный рыбий запах, растекающийся в ночном воздухе…

Мой дедушка, ярл Бьяртмар, и его новая жена Гудрун спали в самой большой комнате. Девушка лежала обнаженная, рука моего деда обхватывала ее грудь. Я бы прикрыла ее и убрала его проклятую лапающую руку, но не могла избавиться от неумолимого чувства срочности, от которого мое сердце бешено колотилось.

Без всякой на то причины во мне вспыхнуло желание боя; я хотела выхватить Хугина и Мунина, но не понимала, почему.

Странный сдавленный звук за пределами дома ярла повторился.

Я поспешила по длинному узкому коридору в общий зал.

Люди ярла спали. Огонь в центре залы почти потух, а невольники, которые должны были за ним следить, сами куда-то исчезли. Чем ближе я подбиралась к выходу, тем ярче становился запах сырой рыбы. Так пахли мужчины в поселении.

Я повернулась, чтобы разбудить Торстена, личного охранника дедушки, и в этот момент дверь в дом с лёгким скрипом отворилась. Я встретилась с пристальным взглядом человека по ту сторону порога. Горм. Отступник, который ненавидел моего деда почти так же, как и я.

Он шагнул в зал, держа топор и щит наготове, и его люди — по меньшей мере, дюжина — последовали за ним.

— Хервёр, — прошептал он, — веди себя тихо, и мы пощадим тебя и твою мать.

Неужели даже они знали, как сильно ненавидели меня в моём собственном доме?

Конечно, знали.

Все знали.

Миллионы возможных вариантов будущего промелькнули у меня в голове.

Я увидела себя освободившейся от ига моего деда. Наконец мы с мамой смогли жить в мире.

А ещё я увидела своих двоюродных братьев, убитых в кроватках. Увидела, как сыновья Горма стали ярлами. Как Горм нарушает данное мне слово и убивает нас с матерью.

Или как люди моего деда просыпаются, выживают и узнают, что я стояла в стороне и позволила какому-то проклятому рыбаку и его вонючим разбойникам перерезать глотки моей семье.

— Торстен. Опасность, — громко и чётко произнесла я.

Охранники сразу же зашевелились. Торстен вскочил на ноги.

— Неправильный выбор, — прорычал Горм.

Я не ответила, потому что часть меня понимала: он прав.

— Ярл Бьяртмар! Стража, стража! — закричал Торстен и развернулся, чтобы вступить в бой.

Люди Горма испустили боевой клич и атаковали.

С громко колотящимся сердцем я бросилась через комнату и присоединилась к драке. Мои ладони обхватили древки Мунина и Хугина так крепко, что стало больно.

Огромный воин повернулся ко мне с мечом наготове. Он поднял свое оружие, думая разрубить меня надвое, но мои топоры были быстрее, а я была меньше и проворнее. Одним топором я вспорола ему брюхо, другим — отрубила руку. Кровь забрызгала меня с ног до головы. Мужчина упал, а я, не теряя ни секунды и непрерывно вращая оружием, быстро развернулась и разрубила голову другого нападавшего.

Я услышала снаружи крики. Значит, подняли тревогу. Заговор Горма раскрыт. Теперь все люди в деревне встанут, чтобы защитить своего ярла.

Один из людей Горма, мелкий хорёк с тонким клинком, обошёл охранников и направился к задней части длинного дома. К моей семье. Я поспешила за ним, но залитый кровью пол оказался предательски скользким, и я пошатнулась. Ещё не успев толком вернуть равновесие, я бросила Хугина.

И попала в цель. Мужчина упал у выхода из залы, и его выпавший клинок звякнул на каменном полу.

Позади меня кто-то зарычал. В нос ударил острый запах немытого тела и рыбы. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть истинного великана, готового обрушить на меня свой топор.

Я увернулась от удара, схватила щит со стены и повернулась лицом к нападавшему. Его топор сильно ударился о щит, как что мои кости чуть не затрещали. Но прежде чем он успел выхватить свое оружие, я отбросила щит в сторону. Это быстрое движение удивило его и вырвало оружие у него из рук.

Моё сердце колотилось так громко, что я едва могла думать. Единственной мыслью было отвратительное «тук-тук, тук-тук».

Я закричала, крутанула Мунин и отрубила великану голову.

— Стража! Стража! Где мои люди? — кричал мой дед, ярл Бьяртмар, и его скрипучий голос эхом разносился по длинному дому. — Кальдер! Кальдер, просыпайся!

Вне себя от злости, я повернулась к Горму, который вытаскивал клинок из живота какого-то несчастного.

Ярость застилала мне глаза. Я вскинула топор и бросилась на него. Но он предвидел мой удар и успел блокировать.

Позади нас в залу ворвалась толпа мужчин.

Я посмотрела Горму в глаза. Если ему удастся убить меня, он сможет сбежать. Я глубоко вдохнула, стиснула зубы, а затем ударила его по голове своей собственной головой как можно сильнее.

Он отшатнулся и упал на колени.

На мгновение у меня закружилась голова, но единственное, что я слышала — это стук собственного сердца в груди.

Люди ярла ворвались в комнату, убивая других несостоявшихся убийц. Торстен уже собирался вонзить клинок в спину Горма, когда ярл Бьяртмар окликнул его.

— Нет! Свяжи его. Свяжи. Это будет наше подношение богам.

Я обернулась и посмотрела на дедушку.

Он сильно хмурился. Обойдя залу, он оглядел побоище и зарычал, выпуская воздух сквозь зубы. Затем повернулся и уставился на меня, оглядывая с головы до ног. Я была в крови от макушки до пят, а в плече торчала выпущенная кем-то стрела. Я даже не почувствовала, когда она попала в меня, боль настигла меня лишь сейчас.

Мой дед хмыкнул и повернулся к охранникам.

— Торстен, что произошло?

— Ярл, я не уверен…

— Горм привез людей на корабле. Ольга заметила его с той стороны леса, — вмешался Корт, один из воинов в деревне. — Они напали прежде, чем она успела предупредить нас.

Ярл презрительно скривился и снова повернулся к Торстену.

— Они вошли в мой дом. Мой дом! И ты им это позволил!

— Ярл… они пробрались втихаря, как воры. Если бы не Хервёр… Это она…

— Молчать! — рыкнул мой дед. — Уберите здесь. Вынесите тела. Горма отведите в сарай и свяжите. Ещё кто-нибудь из его людей остался в живых?

— Да, ярл. Ещё трое снаружи.

— Они порадуют богов на Великом блоте. И вымойте здесь всё.

Зала тотчас превратилась в шумный улей. Тела вынесли на улицу, огонь посреди помещения снова разожгли.

Я отступила назад, пытаясь убраться подальше от этого хаоса. Мое сердце все еще бешено колотилось, а в висках давило; руки дрожали, и было больно дышать.

— Хервёр! — рявкнул мой дедушка.

Я сделала медленный глубокий вдох и подошла к нему.

В дверях позади него появились моя тетя Аста и двоюродные братья-близнецы Хакон и Хальгер. Кальдер, мой дядя, стоял рядом с дедушкой. В руке у него был меч, но я видела, что он все еще блестел от жира, которым его полировали. Была ли эта штука вообще острой?

— Дедушка, — спокойно поприветствовала я.

Я знала, что за этим последует. В доме ярла Бьяртмара не было места будущей воительнице. Он уже дал это совершенно ясно понять. Я была его родственницей. Я не могла избежать его решения. В его понимании, девушка должна носить платья и заниматься ткачеством. Я была обязана быть женственной. Но он не отберёт у меня мои топоры. И мои сны.

— Что ты здесь делала?

— Защищала свою семью.

— Для этого у меня есть мужчины, — сплюнул он мне под ноги. — Убирайся и приведи себя в порядок.

На пороге залы появилась моя мать.

— Отец? Что случилось?

Тяжело дыша, мой дедушка пересек комнату и вышел через главную дверь.

Мои двоюродные братья обменялись быстрыми взглядами и поспешили за ним; Кальдер неохотно последовал за ними.

— Хервёр, у тебя из плеча торчит стрела? — поинтересовалась мама.

— Да.

— А, ясно, — тихо ответила она, развернулась и направилась обратно в свою комнату.

Я смотрела, как она уходит. Лишившись рассудка, она даже не осознавала, что происходит.

Я бросила взгляд на свою тётю Асту. Она смотрела вслед сестре, затем, словно придя в себя, моргнула и повернулась ко мне.

— Тебе нужна помощь? — спросила она.

— Нет, — ответила я, наклонилась и вытащила Мунин из спины мертвеца. Держа в каждой руке по топору, я направилась вслед за всеми на улицу.

— Хервёр! — мягко позвала меня Аста.

Но я не обернулась и только ускорила шаг.

Земля под моими ногами промёрзла насквозь. Я шагала по снегу, почти не чувствуя холода. На окраине деревни — там, где суша встречалась с морем, — вода плескалась о замерзший берег. В темноте ночи волны казались черными. Вдоль причала покачивались лодки.

Однажды я покину это место. У меня будут свои люди, свой отряд, и вместе с ними я буду драться за свою мечту, которую обещал мне во снах Один.

Меч двергов.

Какую судьбу мне бы это не уготовило…

Так или иначе, я уберусь из дома ярла. Вскоре мой двоюродный брат Лейф вернётся от конунга Гудмунда. Этой весной он возглавит поход, и я отправлюсь вместе с ним. Я не стану сидеть здесь и разыгрывать из себя послушную девицу. Лейф возьмёт меня с собой, и я отправлюсь навстречу тому, что мне предначертано. Я знаю, что это правда. Один никогда не лжёт.

Единственное, что стояло между мной и моей судьбой, была моя жизнь… и ярл, который ею управлял.

За главным домом находилась прачечная. Я толкнула дверь. Эйдис, сидевшая рядом с бочкой для стирки белья, подняла на меня глаза. В руках она держала чистое постельное белье. Рядом с ней стояла миска с травяной настойкой и баночка с остро пахнущей мазью.

Я нахмурилась.

— Если ты знала, что кто-то собирается меня убить, могла бы и предупредить.

Она усмехнулась; ее темные глаза, чудесно сочетавшиеся с темно-каштановыми волосами, мерцали золотистыми искорками в тусклом свете лампы.

— Но ведь не убили?

— Нет, но могла рассказать, что что-то замышляется.

— Но я не знала, что замышляется.

— Тогда откуда всё это? — спросила я, кивая на лекарства.

— Локи сказал мне приготовить их для тебя, вот я и приготовила. Это что, стрела в твоём плече?

— Точно. А Локи не потрудился сказать тебе, что кто-то собирается сегодня ночью убить мою семью? — По мере того, как мое сердцебиение успокаивалось, боль в плече становилась все более заметной. Рана давала о себе знать.

— Нет.

— Тогда что он тебе сказал?

— Приготовить вот это, — повторила Эйдис, указывая на лекарства. — И, конечно, он сказал мне то, что говорит всегда. Этот сладкоголосый демон прошептал: «Эйдис, однажды ты…»

— «…зачнёшь от меня ребёнка», — закончила я за неё. Эту историю я слышала уже сотни раз.

Эйдис усмехнулась, и, как всегда, я увидела странный блеск в ее глазах. Большинство считали её сумасшедшей и не верили её видениям. Кто поверит, что невольницу наградили даром предвидения? Кто бы стал делать из рабыни — вёльву?

Локи.

И если верить рассказам Эйдис, бог-проказник очень любил ее. Но никто не верил Эйдис. Никто, кроме меня.

— Садись, — произнесла Эйдис.

Я подчинилась.

Её пальцы начала сосредоточенно ощупывать мою рану.

— На тебе кожаная туника, она тебя и спасла. Конечно, стрелу всё равно придётся подрезать, чтоб легче вытащить… И кстати, почему ты спишь во всеоружии?

— Я долго тренировалась вечером, а потом уснула, не раздеваясь.

— Наверно, ярл вне себя от счастья, — озорно ухмыльнулась Эйдис.

— Он не знает.

— Конечно, он не знает. И сколько мужчин ты убила сегодня, воительница?

— Ни одного.

— Врёшь. Полагаю, ярл был очень благодарен своей сильной внучке, надежде его рода и защитнице всей семьи?

Я рассмеялась, и от резкого движения плечо, словно снова пронзила стрела.

— Эйдис, — выдохнула я.

— Не дёргайся, — попросила она. Сначала она расшнуровала мою кожаную куртку, затем, обхватив за плечо, подрезала древко стрелы. Любое движение причиняло боль, и я вздрогнула.

— Вот всё почти и закончилось. А теперь последний штрих, — сказала Эйдис. Она осторожно приподняла мою тунику, прижимая ткань к ране, но вскоре отбросила свою затею. — Будет лучше, если я просто разорву тунику. Потом всё зашью.

Я закрыла глаза. Ткань разорвалась с громким треском.

Эйдис промыла травяным настоем моё плечо.

— А теперь самое весёлое. Сделай глубокий вдох…

— Эйдис? — прошептала я.

— Что, Хервёр?

— Что Локи говорил тебе обо мне?

— Мы говорим с ним о любви, а не о тебе, девочка.

Я хмыкнула и снова поморщилась.

— Ну Эйдис…

— Боги используют таких людей, как ты, Хервёр, вот увидишь, — сказала она. — А теперь сделай глубокий вдох.

Сильным рывком Эйдис выдернула стрелу из моего плеча.

Я стиснула зубы, чтобы не закричать, и перед моими глазами заплясали черные точки. Я покачнулась, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. И стоило мне это сделать, как услышала глубокий мужской голос:

Хервёр…

Хервёр…

Правда сама тебя найдёт.

Глава 2

После того, как Эйдис обработала мою рану, мы вдвоем вернулись в зал. Казалось, весь город проснулся и собрался внутри.

Эйдис направилась в мою комнату, чтобы принести мне сапоги и плащ, а я тихо проскользнула в заднюю часть зала. Мой дедушка, стоя в самом центре, окинул собравшихся свирепым взглядом.

Все были на взводе. Я чувствовала напряжение, царившее в этом месте. Учитывая, что другие ярлы и конунг Гудмунд должны были прибыть со дня на день на зимний блот, нападение оказалось как нельзя некстати. Если другие ярлы узнают, что кто-то пытался убить нашу семью, моего деда сочтут слабым. А это было именно тем, чего он терпеть не мог.

Я прислонилась к опорной балке и наблюдала из тени. Центральный очаг снова разожгли, лампы ярко горели, кровь с пола была смыта. Сидя в своем кресле на возвышении над собравшимися, дедушка хмурился, не сводя глаз с огня. Тени, отбрасываемые пламенем, заставляли его выглядеть старше своих лет: уголки рта сердито опустились вниз, а в темных глазах отражалось горящее золото пламени.

Этот человек и так жил в постоянном раздражении, но события сегодняшнего вечера пробудили в нем что-то особенное. Ярл Бьяртмар когда-то был свирепым воином, и сегодня вечером я увидела отголоски того человека.

Сделав глубокий вдох, он откинулся на спинку кресла и перевел взгляд с огня на собравшуюся толпу. Золотая цепь на его шее сверкнула, а острый взгляд заставил комнату погрузиться в тишину.

— Торстен уже отбыл с двумя кораблями. Ферма Горма и его семья скоро заплатят за предательство, — произнёс он, и в голосе безошибочно угадывалась злоба.

Мужчины в комнате одобрительно закричали, но в глазах некоторых была какая-то отстраненность, которая не ускользнула от моего внимания. Кто из них был в сговоре с Гормом? Я начала медленно обходить комнату, по пути разглядывая мужчин и прислушиваясь к обрывкам разговоров.

— … Горм это заслужил…

— … предатель…

— … вероломно напал…

Но я смотрела на тех, кто молчал.

В частности, я наблюдала за младшими братьями Кальдера — Эгилом и Эйлифом. Кальдер был старшим сыном соседнего правителя, ярла Ньяла. Он женился на Асте, чтобы скрепить союз двух владык.

После смерти деда и ярла Ньяла — который, кстати, тоже уже был далеко не молод, — наши земли были бы объединены под властью Кальдера. Но только дурак не заметил бы, что младшим братьям Кальдера эта идея никогда не нравилась. Между братьями существовала напряженность, которую я никогда не понимала. Эгил и Эйлиф, казалось, ненавидели Кальдера. Особенно Эгил.

Я не могла не согласиться с их неприязнью. Кальдер был тупым и трусливым. Но неужели братья ненавидели его только из-за этого? Учитывая преклонный возраст ярла Ньяла и его слабое здоровье, я подозревала, что скоро мы узнаем, что на самом деле намеревались делать Эгил и Эйлиф после смерти своего отца, несмотря на брачный союз.

Пока дедушка говорил, Эгил и Эйлиф обменялись понимающими взглядами, которые говорили о многом. Были ли они в сговоре с Гормом или просто сочувствовали ему? Если они были в сговоре, знал ли Кальдер об этом или эта пара работала с Гормом против моего деда и моего дяди?

Я перевела взгляд с братьев на Кальдера, который стоял за спиной моего деда.

Рябое лицо Кальдера было неподвижно, на нем не проявлялось никаких эмоций. Либо он был более искусен в маскировке, чем сам Локи, либо его разум был подобен пустому сосуду. Последнее казалось наиболее вероятным. Не помню, чтобы Кальдер когда-нибудь высказывал хоть сколько-то стоящие мысли.

Эйдис нежно положила руку на мое здоровое плечо и протянула мои вещи. Я взяла сапоги и присела, чтобы их натянуть.

Пока мой дед говорил, я видела, что многие разделяли его злобу; жажда крови росла в них с каждым гневным словом, которое произносил ярл.

Но были и другие, кто в прошлом пострадал от ярла Бьяртмара. В их глазах светилось невысказанное оправдание поступку Горма. Они были рады, что кто-то выступил против моей семьи, хотя сами они ничего бы не предприняли.

— Мы собрались в Далре на блот! Это так мы чтим богов? Демонстрируя отсутствие преданности своему ярлу, которому вы все поклялись в верности? Это предательство — оскорбление богов. Горм и его люди заплатят высокую цену!

Зал взорвался криками сочувственного возмущения.

Ярл Бьяртмар покачал головой.

— Пусть наказание Горма послужит напоминанием любому, кто мечтает поднять меч на мою семью!

— «Если только её не зовут Хервёр, тогда я не буду особо против», — прошептала мне Эйдис на ухо.

Я повернулась к ней и закатила глаза.

Эйдис фыркнула.

Ярл Бьяртмар поднялся.

— Мы не позволим бесчестию и предательству Горма опозорить мой дом и богов. Все вы, стоящие передо мной, — хорошие и преданные люди. Мы почтим память тех, кто погиб, защищая мою семью. Мы забудем об обмане живых, выпьем и восславим усопших, когда они отправятся в Вальхаллу!

Собравшиеся разразились криками одобрения.

Хотя слова дедушки были воодушевляющими, перекошенное выражение его лица говорило мне, что он чувствовал что угодно, только не радость. Он встал, кивнул собравшейся толпе, а затем сделал знак своим ближайшим советникам. Они вышли из зала, примыкающего к помещению для совещаний сразу за ним. Невольники начала разносить выпивку среди ожидающей толпы.

Я оглядела свирепую толпу. Опьяненные выпивкой и жаждой мести, их глаза блуждали по каждой женщине в зале. Я взяла Эйдис за руку и притянула ее поближе к себе.

— Многие из них уже пьяны, и у половины в глазах одна похоть.

— Только у половины? — усмехнулась Эйдис, оглядывая комнату, и прищурилась. Она была рабыней, и вряд ли ей удастся выйти из этого зала без посягательств какого-нибудь мужчины, если только она не уйдет прямо сейчас. — Да, ты права. Пойду к леди Свафе. Может, ей нужна помощь.

Я кивнула.

— А как же ты? — нахмурилась Эйдис.

— Мои вороны меня берегут, — улыбнулась я, поглаживая древки топоров. — Иди!

— Не забывай, воительница, что у тебя дырка в плече.

— Простая царапина.

Эйдис покачала головой и, стараясь не привлекать внимания, направилась к покоям моей матери.

Скрестив руки на груди, я наблюдала, как Эйдис выходит из комнаты. Убедившись, что ей никто не помешал, я вернулась к наблюдению за братьями Кальдера, которые тихонько перешёптывались.

В зале становилось шумно. Мужчины обезумели от выпивки, перекрикивая друг друга и меряясь силой. Братьям Кальдера, видимо, тоже надоел весь этот хаос, и они направились к выходу. Я подождала, пока они выскользнут за дверь, и последовала за ними.

Снаружи было тихо. Почти полная луна — зимняя, волчья — над головой заливала деревню серебристым сиянием. Снег мерцал белизной.

Пытаясь отгородиться от звуков, доносящихся из зала, я прислушивалась к хрусту снега и замерзшей грязи, когда Эгил и Эйлиф направлялись в деревню. Уловив звук их шагов, я последовала за ними. Мое сердце забилось чаще. Заметив следы мужчин на снегу и чутко прислушиваясь к звуку шагов, я накинула капюшон и пошла следом.

Стараясь, чтобы меня не заметили, я осторожно ступала по снегу и держалась в тени, пробираясь по узким тропинкам между домами. Наконец, догнав братьев, я заметила, что они направлялись к дому человека, с которым частенько разговаривал Горм. Хамнер Одноухий. Мужчины приблизились к двери, остановились и огляделись.

Я прижалась спиной к стене здания, сливаясь с тенями.

Не заметив меня — и будучи уверенными, что за ними никто не следит, — братья вошли внутрь.

У меня заколотилось сердце, а в венах забурлила ярость. Неужели они все сговорились? Если да, то знал ли об этом Кальдер? Выступил ли он вместе со своими братьями против деда? Зачем ему это делать? Он и так был наследником, который станет ярлом после смерти деда. А Лейф, без сомнений, последует за Кальдером. Мой двоюродный брат уже сейчас превосходил своего отца и по силе, и по умениям. Нет, Кальдер же не настолько глуп… Надеюсь.

Дедушка выдал Асту замуж за слабака, за человека, который не мог обеспечить безопасность своей семьи. Хотя у Асты и Кальдера было много детей, я видела по глазам Асты, что любви между ними практически не было.

И все же, каким-то образом, дедушка предпочел мне недалекого Кальдера. Я, его родная внучка, его родная кровь, была для него никем и ничем. И все потому, что моя мать зачала меня не от того мужчины. Разве в этом была моя вина?

Выйдя из тени, я направилась к дому, легко ступая, чтобы остаться незамеченной.

Ставни на окнах были закрыты, но я присела у стены, расположившись прямо под ним. Отсюда я могла уловить обрывки разговора.

— Топорная работа, — прошипел Эгил.

— … безрассудно… непродуманно…, - Эйлифа было почти не слышно.

— А ваш отец? — спросил кто-то. Скорей всего, это был Хамнер Одноухий, но я не была уверена.

— Он прибудет завтра на блот, — ответил Эгил.

Они продолжили разговор вполголоса, и я больше не смогла разобрать ни слова.

Я неподвижно стояла на месте, сливаясь с тенями и напрягая слух. По деревне пронесся легкий ветерок. Ледяной воздух пробрал меня до костей. Танцующая позёмка издавала звук, похожий на низкий вой. Запрокинув голову, я уставилась на луну.

Я глубоко вдохнула, в затем медленно выдохнула морозный воздух, переведя взгляд на заснеженный пейзаж за деревней. Неподалеку, на границе леса, заметила медведя, сидящего на опушке. Темный мех прекрасно скрывал его, если бы не сверкающие в свете луны глаза, которые выдавали зверя с головой.

— Мы будем следить… решать, что делать дальше… Лейф вернется… скоро узнаем, — сказал кто-то, но, опять же, я смогла расслышать только часть разговора.

Упоминание о моем двоюродном брате, который должен был вернуться завтра с конунгом Гудмундом, было самой важной деталью. Если бы кто-нибудь выступил против Лейфа, я бы убила каждого, у кого хотя бы мелькнула такая мысль.

Мгновение спустя я услышала шарканье ног.

Медведь рыкнул, повернулся и направился обратно в лес.

Двигаясь быстро и бесшумно, я поспешила прочь от дома Хамнера Одноухого, стараясь оказаться как можно дальше от заговорщиков. Я не была уверена в том, что услышала, но что-то подсказывало мне, что дедушка должен знать.

Если, конечно, он станет меня слушать.

Глава 3

Укрывшись в лесу, я выжидала в тени, пока братья Кальдера и остальные не ушли, присматриваясь к каждому мужчине по очереди.

Я знала их всех. Большинство из них были известными отступниками или недовольными членами нашего сообщества, такими как Хамнер Одноухий, но я удивилась, увидев некоторых других собравшихся.

Я запомнила их всех, чтобы потом рассказать дедушке. И вместо того, чтобы потом вернуться в дом, повернулась и направилась вглубь леса. В темноте ночи стволы деревьев казались черными, как эбеновое дерево. Но там, где лунный свет падал на кору, древесина приобретала серебристый оттенок.

Бесшумно ступая по снегу, я пробиралась между деревьями, пока не оказалась лицом к лицу с медведем. Он принюхался и заворчал.

— Бо, — поприветствовала я его.

Он тихо рыкнул.

Я усмехнулась и погладила его по голове.

— Тебя послала Ирса или сами боги?

Медведь глухо зарычал.

— Смотрю, ты не из болтливых. Идём!

Найти дорогу было нетрудно, даже в темноте. Подъем по склону горы был тяжёлым, но за эти годы я привыкла к таким нагрузкам.

Мне было семь лет, когда моя безрассудная храбрость чуть не стоила мне жизни. И только благодаря ей я все еще была жива.

* * *

За несколько дней до тинга я, семилетний ребенок, взяла на себя обязанность присматривать за дорогами, ведущими в Далр. В течение последних дней все известные тропинки, ведущие в наш город и из него, кишели грабителями. Поскольку люди ярла Бьяртмара не могли или не желали ничего предпринимать, кому-то нужно было следить за дорогой. И я решила, что этим «кем-то» должна быть я.

Обхватив одной рукой костяную рукоятку своего ножа, а другой вцепившись в шершавую кору дерева, я опустилась на колени в снег.

Бандиты спрятались в лесу на склоне холма над тропой, выслеживая небольшой отряд, направлявшийся в деревню. До сих пор они оставались невидимыми — но, конечно, не для меня. Они переглядывались и могли напасть в любую минуту.

Бандиты наблюдали за отрядом.

Я наблюдала за бандитами.

Я посмотрела на ветви деревьев над головой. На ветвях, съежившись, сидела стая недоброжелательных воронов. Покопавшись пальцами в заснеженной земле, я откопала камень. Вытащив из-за пояса рогатку, я заложила камень и прицелилась. Мой выстрел был точным. Вороны громко закаркали, поднимая тревогу.

Шум привлек внимание мужчин на дороге. Когда их предводитель оглядел лес, пытаясь понять, что потревожило воронов, он заметил бандитов.

— Там! В лесу! — закричал он, поднимая тревогу.

Выглянув из-за дерева, я увидела, как мужчины из отряда достали мечи и топоры, а грабители напали со всех сторон. Но, по крайней мере, благодаря воронам у путешественников появился шанс. Решив, что моя работа выполнена, я побежала в лес.

Продираясь сквозь снег, я быстро метнулась обратно к деревьям, подальше от дороги. И мне почти удалось скрыться, когда кто-то выскочил из-за одного из деревьев.

Один из грабителей.

— Я видел, что ты сделала, девка, — прошипел мужчина, хватая меня за руку, и рывком притянул к себе. — Там, на дороге, сейчас сражается мой брат!

— Значит, твой брат — грязный разбойник! — выплюнула я ему в лицо.

Мужчина скривился и сжал моё лицо.

Во мне вспыхнула ярость. Я закричала, сжала свой маленький ножик и вонзила его в плечо мужчины. Он взвизгнул и отпустил меня, а я бросилась прочь, не теряя ни секунды.

Легкий ветерок дул по лесу, заставляя снежинки танцевать вдоль замёрзшего наста.

Хервёр.

Я оглянулась, чтобы посмотреть, кто звал меня по имени.

Вокруг никого не было. Над головой громко каркали вороны.

Мужчина, придя в себя, вытащил из-за пояса топор и бросился за мной.

Я отступила назад, но споткнулась о припорошенный снегом корень. Упав на землю, я широко раскрытыми глазами смотрела, как мужчина кинулся на меня с поднятым топором и сверкающими яростью глазами.

Кто-то свистнул.

Мужчина, чей взгляд был прикован ко мне, поднял глаза.

— Что за…, начала он, и его глаза расширились от удивления.

К моему удивлению, мимо меня пронеслась черная фигура, прыгнула на грабителя и повалила его на землю. Красная кровь брызнула на белый снег, когда медведь вцепился человеку в горло. Его ноги тряслись, а крики тонули в кровавом бульканье.

Страх пронзил меня насквозь, и я вскочила на ноги.

Внизу, на дороге, я слышала, как бились мужчины.

Человек, лежащий передо мной на снегу, испустил свой последний вздох.

Я повернулась и посмотрела назад. Там, спрятавшуюся среди высоких деревьев, я заметила фигуру в плаще. Рядом с незнакомцем стоял еще один медведь. Человек окликнул медведя, который напал на разбойника, жестом приказывая ему вернуться, и тот внял зову своего хозяина.

Я уставилась на незнакомца. Его лицо были полностью скрыто капюшоном. Не говоря ни слова, он повернулся и направился обратно в лес.

Схватив нож, я бросилась за незнакомцем.

— Подожди!

Фигура остановилась. Обернувшись, она снова посмотрела на меня. Подул ветер, отбросив ткань капюшона и открывая женское лицо.

Растрепанные пряди светлых волос развевались на ветру. У женщины был шрам, который тянулся по всему лицу от линии роста волос до подбородка. Она долго смотрела на меня, затем жестом пригласила следовать за собой.

Не говоря ни слова, мы поднялись по склону горы. Путь в гору, усеянный упавшими деревьями, острыми камнями, глубоким снегом и густой ежевикой, затруднял наше путешествие.

Женщина так и не произнесла ни слова. Опираясь на посох, она поднялась наверх, и ее медведи брели рядом с ней.

Мы, наверно, шли больше часа, когда наконец добрались до входа в пещеру на склоне утеса. Затаив дыхание, я остановилась и огляделась. Подо мной открывался прекрасный вид на фьорд и покрытые льдом горы, окружавшие Далр. Я едва могла разглядеть деревню. Крыша длинного дома ярла выделялась на фоне окружающего пейзажа. Кроме него, в глаза сразу бросались верхние ветви Ока Гримнира.

Женщина и ее медведи направились в пещеру.

Осторожно переступая, я последовала за ними. Оранжевый свет отражался от стен пещеры. Только стоя у обрыва, я задумалась, стоило ли мне приходить сюда. Но женщина и ее медведь спасли мне жизнь. Это что-то значило, не так ли?

Я поправила плащ и зашла в пещеру.

Вход в пещеру был узким и резко заворачивал влево, переходя в большую комнату. Дальше узкие туннели уходили вглубь горы. Я оглядела помещение. У одной из стен лежал небольшой тюфяк, на котором, должно быть, спала женщина, а в полу была вырыта яма для костра.

На стене висел старый щит, выкрашенный в темно-синий и зеленый цвета. Там же располагались охотничьи принадлежности, рыболовные сети, горшки и другие снасти. Рядом с ними лежали топоры и мечи.

Женщина сняла плащ и бросила его на тюфяк. Отставив посох, она отошла вглубь пещеры и схватила два бревна. Я видела, как она прихрамывает. Вернувшись к огню, она опустилась на колени и поморщилась, но ничего не сказала, просто принялась подбрасывать угли.

Мой взгляд снова устремился вглубь пещеры — туда, где исчез один из медведей. Другой лег у костра и уставился на пламя, его глаза казались затуманенными от усталости.

— Здесь ты слишком близко к Свартальфхейму¹, - сказала я женщине. — А дверги не злятся, что ты живёшь рядом?

— Не помню, чтоб они мне это когда-то высказывали.

— Кто ты?

— Ирса. Присядь, Хервёр, — сказала она, жестом приглашая меня расположиться у огня.

— Откуда ты знаешь моё имя?

Женщина пожала плечами и налила мне рог эля.

— Пожимание плечами — не ответ.

— Боги поведали мне, — усмехнулась она.

— Какой из богов? — поинтересовалась я.

На губах Ирсы заплясала лёгкая улыбка.

— Разве это важно? Я знаю, кто ты.

Я оглядела комнату, разглядывая ее щит и другое оружие на стене.

— Ты — воительница.

— Я была ею.

— Ты совершала набеги с ярлом?

Женщина кивнула.

— Это оттуда у тебя шрам?

Она не ответила и задала встречный вопрос:

— Почему ты следила за дорогой?

— Кто-то же должен.

— А люди ярла не защищают Далр?

— Далр? Защищают. Дороги? Нет.

— Но разве дороги, ведущие в Далр, не должны быть под защитой самого Далра?

— Должны.

— Значит, ярл не защищает Далр.

Я не стала с ней спорить.

— Дай-ка я посмотрю, — сказала она, указывая на нож у меня на поясе.

Она села на табурет напротив меня.

Вытащив нож, я протянула его женщине. Я старалась не смотреть на огромную рану, которая тянулась по правой стороне ее лица. Что бы с ней ни случилось, ей повезло, потому что правый глаз остался целым.

Она повертела нож у себя в руках.

— Это неподходящее для тебя оружие.

— Это ещё почему? Потому что я девочка?! Но вы же сами…

— Где твой топор? Где меч?

— Я… Ярл не разрешит мне ходить с настоящим оружием. Я нашла нож и сделала это, — произнесла я, указывая на рогатку у себя на поясе.

Женщина сложила руки на груди.

— Если тебе нельзя иметь оружие, почему тогда есть это?

— Потому что я хочу иметь оружие! А ярл хочет, чтобы я сидела и ткала.

Ирса рассмеялась.

— Если это так, то что ты делаешь, защищая Далр?

— Я плохо слушаю.

— Действительно?

— Ну, точнее не так. Я слушаю только то, что хочу.

Ирса фыркнула.

— А вот это честный ответ. Но в этом-то и проблема.

— Какая?

— Если ты слишком упряма, чтобы слушать ярла, ты, скорее всего, умрешь, если всё, что у тебя будет с собой, — эта зубочистка, — сказала она, указывая на мой нож.

Она подбросила мой маленький ножик в воздух, затем поймала его за рукоятку и проделала это снова. И снова. Поймав его в последний раз, она швырнула нож через всю комнату. Лезвие с глухим стуком пробило щит, висевший на стене.

— Возможно, в следующий раз я возьму с собой швейную иглу, — усмехнулась я.

Женщина захохотала.

— Или ты можешь меня научить.

— Научить тебя?

Я кивнула.

— Я буду защищать дороги. Если все, что у меня есть, — это нож и рогатка, так тому и быть. Если, конечно, ты не научишь меня, как правильно.

Ирса хмыкнула.

— Дочь Свафы.

Я кивнула.

— А кто твой отец?

Мои щеки вспыхнули.

Никто ничего не знал о моем отце. Ярл Бьяртмар называл его проклятым человеком. По правде говоря, я даже не знала имени своего отца. А моя мать… она больше ничего не помнила.

— Я не знаю.

Ирса наклонилась вперед и долго сидела, молча глядя на потрескивающее пламя костра.

Через несколько минут она поднялась, вытащила мой клинок из щита и протянула его мне.

— Бо, — произнесла Ирса, окликая сонного медведя. — Иди с Хервёр. Проводи её в целости и сохранности до деревни, — сказала она, жестом показывая мне, что пора уходить.

Я сунула нож за пояс и протянула ей рог с элем.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Женщина кивнула.

Не сказав больше ни слова, я ушла. Но это была лишь наша первая встреча. Хотела Ирса этого или нет, но она только что стала самым важным человеком в моей жизни.

Глава 4

Подозрения насчет Эгила и Эйлифа всё ещё крутились у меня в голове, когда я подходила к пещере Ирсы. Я услышала лязг металла еще до того, как добралась до входа.

Бо бежал впереди меня. Как и всегда, я остановилась, чтобы посмотреть на фьорд сверху. Порт был полон лодок, а отблески костра освещали всю долину.

Завтра прибудут ярл Ньял и ярл Туве. Как только они доберутся сюда, ярл будет слишком занят, чтобы беспокоиться обо мне, и мои исчезновения останутся незамеченными. За последнюю неделю дедушка, по меньшей мере, дюжину раз читал мне нотации, чтобы я оставалась дома, не путалась под ногами, была ухожена, как подобает леди, и молчала. Без сомнения, сегодняшний акт храбрости был бы вознагражден только осуждением — или еще чем похуже.

Как всегда, я не оправдала ожиданий моего деда в том, что стану идеальной немой и послушной девушкой. Но пока я смотрела на воду, внутри меня разгоралось желание. Эта страсть была подобна пламени. Я хотела покинуть это место. Хотела повидать мир. Хотела сражаться, совершать набеги и путешествовать. Далр был похож на тюрьму.

Я разочарованно выдохнула, и моё дыхание облачком пара застыло в морозном воздухе.

— Ты собираешься стоять снаружи и жаловаться богам, или всё-таки войдешь? — крикнула Ирса.

— Я не жаловалась богам, — возразила я и вошла в пещеру.

В нос мне ударили резкие запахи мяса, трав и… медведей. Бо плюхнулся рядом со своим братом Гоби. Теперь оба стали взрослыми черными медведями. И, несмотря на то, что медведи должны вести себя естественно, они вели себя скорее как домашние животные, чем как дикие звери.

— Ты не там, где должна быть, — сказала Ирса, откладывая клинок, который ровняла молотком. — И у тебя дыра в броне, которой раньше не было.

— Не только в броне, но и в плече.

Ирса усмехнулась.

— И кому удалось?

— Горму.

Ирса кивнула, но промолчала.

— Он пришёл с отрядом в дом ярла, намереваясь нас всех убить.

— Он убил ярла?

— Нет.

— Прискорбно. Я как твоя мать?

Не знаю, чем Ирсу так интересовала моя мать, но она постоянно спрашивала о Свафе.

— В безопасности.

Женщина кивнула.

— Значит, ты сражалась.

— Да.

— И была ранена.

— Да.

— А остальные?

— Я всё ещё на своих ногах. Они — нет.

— Отлично. — Ирса устало зевнула, присела к костру и помешала что-то в котелке. — Есть хочешь?

Я покачала головой.

— Думаю, в этом замешаны братья Кальдера.

— Почему ты так решила?

— После нападения они отправились в дом Хамнера Одноухого и о чём-то там шептались.

— И только потому, что они шептались, ты решила, что это сговор?

Достав кусок хлеба из корзинки, стоявшей возле очага, она окунула его в пузырящуюся жидкость и пожевала, задумчиво кивая и одобряя собственное творение.

Я нахмурилась.

— Не только. Ещё из-за их манеры поведения. Они всегда смотрят исподлобья, всегда чего-то выжидают…

Ирса пожала плечами.

— Возможно, ты и права. Но что с того? Их отец стар. У их брата, — она посмотрела на хлеб в своей руке, — мозг меньше, чем этот кусок. Почему они не могут быть честолюбивы? Ты бы хотела, чтобы тобой правил Кальдер?

— Нет, но ведь есть ещё Лейф.

Ирса откусила ещё кусок хлеба и снова пожала плечами.

— Твой брат — сильный воин. Когда он возвращается?

— Завтра. С конунгом Гудмундом.

— Ярл Бьяртмар тебя не послушает. Поговори с Лейфом.

Я кивнула. Если бы мой кузен остался тем же человеком, каким был год назад — до того, как отправился в Грунд на службу к конунгу, — он меня послушает.

— Значит таков твой путь. Если твой брат хочет защитить то, что ему принадлежит, он должен остаться, — сказала Ирса и снова посмотрела на мое плечо. — Как твоя рана?

— Эйдис о ней позаботилась.

— У неё волшебные руки.

— Локи посоветовал ей приготовить для меня мазь. По крайней мере, так она мне сказала.

Ирса рассмеялась.

— Кто бы сомневался!

— Ты придёшь в деревню на блот?

Ирса разломила последний кусочек хлеба пополам и обмакнула кусочки в бульон. Повернувшись, она свистнула братьям-медведям. Те подняли головы. Она бросила им ломти хлеба, и они, подобно гончим, проворно схватили угощение.

— Зачем мне идти в Далр, чтобы пообщаться с Одином? Всеотец прекрасно слышит меня и на моей горе.

— Ирса, — произнесла я, хмуро глядя на нее. С момента моей первой встречи с воительницей, когда я была ещё маленькой девочкой, она приходила в Далр меньше десяти раз. Что-то случилось давным-давно; что-то, заставившее Ирсу переселиться из Далра в горы, и она об этом никогда не говорила. Она изо всех сил избегала деревни.

— Может быть, Око Гримнира, — сказала я, имея в виду священное дерево, которое росло в священной роще, — вдохновит богов поведать тебе что-нибудь новое.

— Сомневаюсь. — Ирса усмехнулась и посмотрела на выход из пещеры. — Посмотрим. Ты, конечно, можешь остаться, но скоро в деревне заметят, что тебя нет.

— Уверена? Моя мать больше ничего не замечает.

— Если Свафа что-то до сих пор и замечает, то это именно тебя.

В этом я сильно сомневалась. Разум моей матери существовал вне времени и пространства.

Но она не всегда была такой.

Иногда я слышала, как люди в деревне говорили о том, какой она была веселой и жизнерадостной, каким сладким голосом пела, словно сам Браги благословил её. Но теперь… Она была пустой оболочкой, не осознававшей, кто она такая и где находится.

Но в одном Ирса была права. Когда дедушка поймет, что я ушла, он начнёт расспрашивать Эйдис, которая ради меня снова солжёт. А в последний раз, когда Эйдис солгала ярлу, её синяки заживали больше недели.

Я поднялась на ноги.

— Приходи на блот.

Ирса поднялась вслед за мной, устало зевнула и махнула братьям Бо и Гоби.

— Проводите её до опушки.

— Ты же знаешь, я сама могу себя защитить.

— Надеюсь. Иначе получится, что я впустую потратила последние десять лет своей жизни.

— Приходи на блот, — снова попросила я.

Ирса дернула головой и закатила глаза. Ну что ж, по крайней мере, она обдумает моё предложение.

Я одарила седовласую воительницу полуулыбкой и направилась к выходу из пещеры; медведи вприпрыжку последовали за мной.

— Разве вы двое не должны жить в лесу, как нормальные медведи? А вы, знай, валяетесь себе у костра. Вы больше похожи на коврики у кровати, чем на животных, — сказал я братьям, погладив каждого из зверей по голове.

Сейчас это были уже взрослые медведи, которые, стоя на четырёх лапах, доходили мне до груди. Но независимо от того, насколько они выросли или насколько постарели, они никогда не отходили от Ирсы.

Выходя в ночь, я оглянулась на пещеру, ловя отблеск оранжевого костра.

— Идём, — махнула я медведям рукой и направилась вниз по склону горы, обратно в Далр.

Глава 5

Я проскользнула в дом, надеясь, что никто не заметил моего отсутствия.

Большая часть людей уже разошлась. Дедушка всё ещё кричал на своих советников в соседней комнате. Все охранники были на местах и находились в состоянии повышенной готовности. В центре залы ярко горел огонь, и некоторые из людей деда сидели и пили, все еще поднимая тосты за павших на пути в загробную жизнь. Я направилась в сторону спален, когда мое внимание привлекло какое-то движение в тени.

— Эйвинд, — поприветствовала я, поворачиваясь лицом к скальду.

Он склонил голову в ответ. Музыкант, предсказатель или поэт — трудно было определить, чем на самом деле занимался скальд. Единственное, что я знала наверняка, — он путешествовал с моим дедушкой с тех пор, как тот был ещё юношей.

Он стоял, глядя на комнату остекленевшими глазами. Тушь под его глазами потекла, словно капли после дождя. Он сильно заморгал, словно отгоняя какое-то видение, а затем повернулся ко мне.

— Где ты бродишь, Хервёр? — прошептал он. — Я вижу тебя во тьме и слышу, как Всеотец что-то шепчет тебе. Что он говорит?

— У него и спроси, — огрызнулась я.

Мы с прорицателем не сводили друг с друга взгляда.

Спустя несколько долгих мгновений, он рассмеялся. Я улыбнулась.

— Всеотец слишком мудр, чтобы говорить со мной о тебе.

— Никто со мной не говорит, Эйвинд. Я — никто.

— Значит, время пока не пришло.

Резкий тон ярла, за которым последовал удар кулаком по столу, привлек наше внимание.

— Вы найдёте ответы, или ваши лживые языки и глухие уши будут висеть на моей шее! — закричал дедушка.

Я посмотрел на Эйвинда. Он приподнял и опустил брови.

Один за другим советники моего деда уходили. Сквозь деревянные планки, отделяющие зал совета от холла, я увидела своего дедушку, стоящего перед огнём с рогом эля в руке.

Я кивнула Эйвинду и тихо направилась в зал совета.

Молча вошла, раздумывая, говорить деду то, что выяснила, или нет. Я уже почти решила уйти и промолчать, когда ярл повернулся и увидел, что я стою рядом. Его глаза сузились, а ноздри раздулись от ярости.

— Почему ты ещё не спишь?

— Кто может спать рядом с головорезами?

— Твоя благословенная мать. Твоя тетя. Твои двоюродные братья. Твой дядя. Моя жена. Я — единственный! Единственный, кто видит, — крикнул он и бросил свой рог с элем в костёр. Жидкость брызнула, частично погасив пламя.

Я медленно вдохнула, выдохнула, собралась с мыслями и выпалила:

— Эгил и Эйлиф покинули зал и, как воры в ночи, направились к дому Хамнера Одноухого. Там они вполголоса беседовали с другими отступниками. Когда они закончили, то ушли под покровом темноты, как провинившиеся твари.

Ярл долго и пристально смотрел на меня.

— Кто тебе это сказал? — спросил он наконец.

— Никто. Я видела, как они переглядываются и перешёптываются, поэтому проследила за ними и увидела всё своими глазами.

— Они тебя видели?

Я покачала головой.

— А Кальдер?

— Его там не было.

Ярл постучал костяшками пальцев по столу.

— Кто был с ними? Кто там встречался?

Я перечислила имена мужчин, которых узнала.

Дедушка уставился на меня желтоватыми, налитыми кровью глазами. Когда-то он был великим воином. Он совершал набеги и был человеком, которого следовало бояться. Теперь же единственное, что сдерживало его власть, — это сила его личности. И если такие люди, как Горм, могли учуять запах гнили в воде, то и другие его почувствовали бы.

Мой дедушка пересек комнату, подошёл ко мне и внимательно изучил моё лицо.

— Красота твоей матери… Но эти глаза. Его глаза. Я же сказал тебе оставаться в холле и не лезть не в свое дело. Ты не воительница и никогда ею не будешь, — сказал он и резко ударил меня. — Убирайся с глаз моих долой!

Щека вспыхнула болью, но я ничего не сказала. Я заставила себя стоять спокойно. Каждый инстинкт во мне хотел схватить старика за шею и вышибить из него дух.

Я слегка покачнулась. Мое сердце бешено колотилось, а кровь бурлила в венах. Я слышала, как она стучит у меня в висках. Ужасная ярость охватила меня, заставляя мои руки дрожать и судорожно сжиматься в попытке успокоиться.

— Ты слышала меня, Хервёр. Убирайся! — прошипел ярл.

Вместо этого я шагнула к деду и встретилась с ним взглядом, наклонившись поближе, чтобы он мог заглянуть в мои глаза — в его глаза.

Убийственная ярость внутри меня кричала и билась, как дикое животное в клетке. Я встретилась взглядом с дедушкой, позволяя ему увидеть монстра внутри меня.

Он смотрел на меня и хмурился, затем покачал головой. Бормоча что-то себе под нос, он прошел мимо меня, оставив одну в зале совета.

Его глаза.

Его глаза.

Отца, чьего имени я даже не знала.

Я проскользнул по коридору в семейное крыло. Аста ворочалась в своей постели в полудрёме. Мои юные братья, как щенки, свернулись калачиком в постели рядом с ней. Кальдер спал в кровати детей. В моей собственной комнате мать снова витала во снах, а Эйдис заняла мою кровать. Она лежала, раскинувшись, ее руки и ноги торчали во все стороны, а черные волосы напоминали растёкшуюся под головой лужицу чернил.

Я пересекла комнату и села у постели матери. Сняв ботинки, скользнула к ней, поморщившись, когда мое плечо слишком сильно ударилось о кровать.

— Хервёр? — прошептала мама, когда я положила голову ей на живот.

— Мам? Ты не спишь?

— Нет, — сонно прошептала она, гладя меня по волосам.

— Кем был мой отец?

— Твой отец?

— Кто он?

— Глаза янтарного цвета, как сосновая смола весной, — мечтательно произнесла она.

— Но кем он был?

Мать не отвечала.

— Мама?

— Хервёр?

— Кем был мой отец?

— Любовью всей моей жизни, — ответила она и заснула.

За эти годы я слышала много историй о своём отце.

Некоторые говорили, что мой отец был странником, что они с моей матерью любили друг друга всего одну ночь, а потом он ушел. Это была великодушная история, которая сделала меня незаконнорожденным ребенком либо авантюриста, либо какого-то странствующего бога.

Другие рассказывали, что мою мать похитили и изнасиловали, а ярл Бьяртмар смог спасти её лишь после того, как уже всё случилось.

Третьей — наиболее распространенной — историей было то, что моя мать влюбилась в раба. И когда ярл узнал об этом, он приказал убить этого человека.

Но кем бы ни был мой отец, в моей истории всегда был один и тот же сценарий. Я родилась слишком рано, появившись на свет крошечной, и после моего рождения мать забыла все, что когда-либо знала. Она не помнила ничего и никого. Когда она действительно что-то вспоминала, это были короткие урывки. Так и вышло, что я стала дочерью человека, чье имя никогда не произносилось вслух.

Насколько я могла судить, его помнил только мой дедушка, который никогда не произносил его имени. Его глаза. Если другие и знали, кем был мой отец, они никогда в этом не признавались.

По словам моего деда, мой отец был проклят, что сделало проклятой и меня. Что бы я ни делала, какой бы храброй или сильной, или красивой, или умной я ни была, ярл Бьяртмар всегда, глядя на меня, видел только одно: глаза янтарного цвета.

И ненавидел меня за них.

Глава 6

На следующее утро я проснулась от ворчания Эйдис и медленно открыла глаза, чувствуя боль в плече.

— Думаю, тебе не на что жаловаться после такой хорошей ночи. Ты спала в моей постели, — сказала я, осторожно прикасаясь к ране.

— Да, только вот утром меня уже облаяли все, кому не лень, — сказала она, а затем насмешливо залаяла. — «Поднимай Свафу. Буди Хервёр. Что ты делаешь в холле? Гав, гав, гав!». Ярл сегодня в прекрасном настроении. Ну, естественно. Дозор заметил, что флот ярла Ньяла входит в наши воды. Твой любимый дедушка и Кальдер отправились их встречать.

— А братья Кальдера?

— Вместе с ними. Выглядели почти такими же счастливыми, как и ярл.

— Нас всех перережут в собственных постелях.

— О, нет. Только не меня. Мне предначертана другая судьба, и я должна ей следовать. И ты тоже. Что касается остальных, — протянула Эйдис и пожала плечами. — Тебя действительно это так сильно волнует? Куда ты ходила прошлой ночью?

— К Ирсе.

— Старая медведица. Она придёт на блот?

— Нет.

— Значит, она умнее, чем все остальные.

— Хочешь сказать, тебе не нравится блот? Разве ты не принесешь жертву Локи?

— Мы с Локи будем смеяться над всеми вами, измазанными в крови. Грязными. Неопрятными. Ни мне, ни моему богу такое не по душе.

Я покачала головой.

— Эйдис…

Она подмигнула мне и повернулась, чтобы разбудить маму.

— Просыпайся, спящая Свафа, — сказала Эйдис, тряся мою мать за плечо. — Пора вставать.

— Что случилось? — пробормотала она.

— Высокопоставленные гости.

— Конунг Ингви? — сонно спросила мама.

Эйдис рассмеялась.

— Вы снова плетете небылицы, леди Свафа. Нет, это ярл Ньял.

— Мне не нравится его имя. Язык можно сломать, — рассеянно пожаловалась мама.

Мы с Эйдис захохотали в голос, но слова матери не остались мной не замечены. При чём здесь конунг Ингви?

Мама поднялась и направилась к выходу из комнаты, по-прежнему в ночной рубашке.

— Куда ты? — поинтересовалась я.

— Помочь матери одеться.

— Бабушка мертва.

— Ой, и правда, — рассеянно произнесла она и повернула обратно.

— Так, — хлопнула в ладоши Эйдис, выкладывая для мамы светло-фиолетовое платье с симпатичным темно-фиолетовым подолом. — Давайте расчешем ваши волосы и оденем вас в это, леди Свафа.

— Как скажешь, Тора.

Мы с Эйдис переглянулись. Тора, рабыня матери, умерла, когда я была ещё младенцем. Эйдис просто пожала плечами и продолжила работу. Мать называла Эйдис многими именами — Тора, Ауд, Ингеборга — в конце концов, Эйдис просто откликалась на этот странный полет фантазии или результат плохой памяти.

Я подошла к сундуку и порылась в своих платьях. Непрактичные, временами даже опасные из-за длинных рукавов и подола — они мне были не нужны. Я схватила кожаную куртку.

— Даже не думай, — нахмурилась Эйдис.

— Но…

— Ты наденешь голубое платье.

— Но…

— Голубое, Хервёр, — перебила меня Эйдис. — Ты должна надеть голубое.

— Голубое? — Мало того, что дедушка и так контролировал каждый аспект моей жизни, теперь он стал диктовать, во что мне одеваться?! — И когда ты стала прислушиваться к тому, что прикажет ярл?

Эйдим повернулась ко мне и усмехнулась.

— А кто сказал, что голубое платье — это прихоть ярла?

Я хмуро посмотрела на нее, но больше вопросов задавать не стала. С тяжелым вздохом я стянула с себя старую одежду и начала переодеваться. В голубое платье.

* * *

Одевшись, мы с мамой вышли из зала и стали ждать начала праздника. Как и было велено, я надела голубое платье, а тяжелая, отороченная мехом накидка защищала меня от ветра.

Дедушка вернулся из порта вместе с ярлом Ньялом, Кальдером, Эгилом, Эйлифом и женой Эйлифа Хельгой. По какой-то причине Эгил так и не был женат.

Ярл и его семья остановились в нашем главном доме, а остальная часть их отряда разбила лагерь в поле между деревней и рощей. В ближайшие несколько дней в Далре ожидалось много гостей. Обычно пустое поле превратилось во временное поселение, когда все начали собираться на зимний блот. Взглянув в ту сторону, я увидела, как к небу поднимается дым от походных костров.

Тетя Аста и жена дедушки, Гудрун, вышли вперед, чтобы поприветствовать собравшихся.

— Где Лейф? — поинтересовалась мама, оглядывая толпу.

— Он с конунгом Гудмундом. Скоро прибудет, — успокоила её я.

Мама нахмурилась, сбитая с толку.

Ярл Ньял выглядел еще более дряхлым, чем когда я видела его в последний раз. Он словно ссохся, и меха на плечах явно давили на него своим весом. Он был хрупким и опирался на посох, заходя в зал.

Когда ярлы ушли, к нам присоединилась жена Эйлифа, Хельга.

— Леди Свафа, — сказала она, широко улыбаясь матери. — Зимний холод пробуждает румянец на ваших щеках. Как вы себя чувствуете в этот прекрасный день?

— Холодно. А вы кто?

— Хельга. Уверена, вы меня помните. Я гостила здесь зимой три года назад и здесь родила свою третью дочь.

— Как мило, — ответила мама и пошла прочь.

Я мягко коснулась ладони Хельги.

— Она не хотела тебя обидеть.

Хельга вымученно мне улыбнулась, одёрнула руку и бросилась вслед за всеми из залы.

Её холодность окатила меня ледяной волной и смыла любое тёплое отношение. Ну, естественно, даже самые дальние родственники считают меня незаконнорождённой. И глупо переживать по этому поводу.

— Да чтоб их Фенрир проглотил! Пошли, начались зимние игры. Может, посмотрим? Мужчины будут бороться за приз, а это всегда приятное зрелище, — сказала Эйдис, дергая меня за руку.

— А не боишься, что Локи заревнует?

Эйдис рассмеялась.

— Идём! До тебя здесь никому нет дела.

— А нельзя выдать эту горькую правду как-то помягче?

— Конечно, можно, но зачем тратить время впустую? — сказала Эйдис с озорной улыбкой, взяла меня под руку, и мы направились прочь из залы.

Глава 7

Мы с Эйдис спускались по узким деревенским тропинкам к полю на окраине города. За ним раскинулась большая роща, в которой должны были совершаться священные обряды, и где росло священное дерево под названием Око Гримнира. Повсюду были установлены палатки, чтобы защититься от холода; в импровизированном поселении горели костры.

Мы прошли через разбитый лагерь.

На одной стороне поля молодые люди играли в кнаттлейкр. На другой стороне мужчины выстроились в линию, чтобы метать копья через обруч на противоположном конце поля.

Среди мужчин я заметила Торгуда, сына кузнеца. Он примерялся к весу копья в своей руке и мускулы на его плече вздулись, напрягаясь.

Он посмотрел на нас с Эйдис и улыбнулся. Этот весёлый парень никогда не упускал возможности пофлиртовать.

— Пришли посмотреть на мою победу, леди Хервёр? — поинтересовался он.

— Сначала нужно оценить, на что ты способен, — ухмыльнулась я.

Остальные участники отошли в сторону, чтобы он мог подойти к линии. Парень поднял копье, глубоко вдохнул-выдохнул и бросил.

Копье поднялось высоко вверх и, перелетев сверху от кольца, приземлилось в снег. Бросок был хорош. Но недостаточно.

— Видели, как далеко оно улетело? — крикнул мне Торгуд. — Дальше, чем все остальные. Может, поцелуете меня за это?

— Хервёр тебе скорее зубы выбьет, чем поцелует, — добродушно хохотнул один из мужчин.

Я подмигнула мужчине и повернулась к Торгуду.

— Да, улетело далеко. Но следующий раз попробуй попасть в кольцо.

— Зачем Хервёр мужчина, который не может попасть своим копьём в нужную дырку? — подхватила Эйдис, и мужчины захохотали на всё поле. — Следующий раз постарайся лучше, мальчик.

Я толкнула её локтем под рёбра.

Торгуд смущённо кашлянул, а потом засмеялся вместе со всеми. Я кивнула ему, и мы с Эйдис двинулись дальше.

Мы остановились, чтобы понаблюдать за мужчинами, которые участвовали в борцовском поединке. Несмотря на холод, они сняли рубашки и пытались удержать друг друга в захвате.

Судя по всему, ставки уже были сделаны. Рыча и сдавленно хрипя, мужчины катались в грязи, пытаясь победить.

— Может, они и сильные, но после этого будут пахнуть, как свиньи. Жаль, — сказала Эйдис, отворачиваясь от этого зрелища. — Ну ладно, идём дальше.

Мы побрели вдоль ряда торговых повозок и палаток. Там продавали кожу, горшки, корзины и другие мелкие безделушки.

Я остановилась, чтобы посмотреть на украшения, сделанные женщиной и ее маленькой дочерью. У них был целый ассортимент каменных и стеклянных бус, серебряных и стальных колец для волос и заколок, серебряных амулетов в форме Мьельнира и других красивых вещиц.

Среди безделушек я заметила брелок, сделанный из шляпки натурального желудя и кусочка янтаря, отлитого в форме желудя.

— Это..? — я подняла амулет повыше.

— Да-да, прекрасная задумка. Работа моей дочери, — ответила женщина.

Я посмотрела на девочку, которой было от силы лет двенадцать.

— Отлично сделано. Где ты нашла такой великолепный янтарь?

— Вдоль берега, — ответила мне девчушка. — Летом его вымывают волны, особенно после сильного шторма.

Я улыбнулась ей.

— А откуда пришла идея сделать его похожим на орех?

Девочка оглянулась на повозку и издала странный звук. Мгновение спустя оттуда появилось маленькое резвое тельце и запрыгнуло девочке на плечо. Пушистая рыжая белка с тонкими остроконечными волосатыми ушками нервно оглядывалась по сторонам.

— У Сигги всегда куча идей, — усмехнулась девочка, почёсывая белку между ушами. — Хотите её погладить?

— А она не будет против?

Девочка покачала головой.

Я легонько погладила белку. Зверёк нервно оглядел меня, но решил, что я не причиню вреда.

— Будь осторожна. Кто-нибудь может решить, что из тебя получится отличный ужин, — сказала я девочкиному питомцу.

Девчушка рассмеялась.

— Она никогда далеко от меня не отходит.

— Госпожа, — произнесла мать, протягивая мне завернутую в ткань безделушку. Я сунула руку в мешочек с монетами, висевший у меня на поясе. Этот брелок стоил почти всё, что у меня было, но найти такие искусно сделанные сокровища было нелегко. Я не хотела упускать свой шанс.

— Спасибо, — кивнула я, засовывая амулет в карман.

— Это мне? — поинтересовалась Эйдис и невинно захлопала ресницами.

— Нет.

— Ладно, ты всё равно достанешь мне дубовый лист. Идём!

— Дубовый лист? — переспросила я, но Эйдис не ответила.

Аромат овсяных медовых лепешек достиг нас еще до того, как мы увидели женщину, торгующую едой. Эйдис дернула меня за рукав, но прямо не попросила. Хотя ей и не нужно было этого делать. Я прекрасно знала, насколько она любит сладкое.

Я вытащила последние монеты и повернулась к торговке.

— Одну, пожалуйста.

Та кивнула и завернула нам ещё горячую лепёшку. Я протянула её Эйдис, и девушка набросилась на неё, не дожидаясь, пока тесто остынет.

— Подожди немного, а то язык обожжёшь, — посоветовала я.

— На таком морозе она уже через пару минут будет ледяной, а я хочу её съесть, пока она ещё тёплая.

— И как?

— Великолепно, — ответила Эйдис полным ртом.

— Я надеялась, ты дашь мне хоть кусочек откусить.

— Купи себе свою.

— Купить свою? Аста права: я слишком многое тебе позволяю. Я изображаю из себя пугало в этом голубом платье, а ты доедаешь мою лепёшку. И кто у кого в услужении?

— Но отдай мне должное: я не стала просить ту заколку для волос.

— Какую заколку для волос?

— Которая напоминает лист.

Я недоуменно вскинула брови.

— Эйдис…

Усмехнувшись, она больше ничего не сказала, просто продолжила есть свою обжигающе горячую лепёшку. К этому времени я уже поняла: когда Эйдис начинала говорить загадками, происходило что-то неожиданное. Вёльва в роли прислуги — то ещё испытание.

* * *

Эйдис оказалась моей служанкой довольно неожиданно.

Мне было восемь, когда люди ярла вернулись из набега. Мы все отправились на пристань посмотреть, что привезли с собой победившие. Помимо товаров, среди пленников было несколько мужчин, женщин и детей.

Эйдис тотчас привлекла мое внимание и тронула мое сердце. Хотя у нас в доме были мальчики-прислужники, я никогда раньше не видела среди рабов девочек моего возраста. Некоторые мужчины поддразнивали ее, щипали за щеки и дёргали за волосы. Мне не понравилось, как они её лапали. Теперь, став взрослой, я понимала, что было у них на уме. Но тогда я всего лишь видела, как с девочкой — почти такой же, как я, — плохо обращались взрослые грубые мужчины.

— Мама? — прошептала я, сжимая её ладонь.

— Что такое?

— А мы можем забрать ту девочку себе? — спросила я, указывая на Эйдис.

Пусть разум моей мамы и витал где-то далеко, но только она была способна смягчить сердце моего дедушки. Если у меня и была хоть какая-то надежда помочь этой девочке, то только через Свафу. Дедушка скорее плюнул бы мне в лицо, чем дал то, что я прошу. Но если попросит Свафа, он не скажет «нет».

— Ту девочку? Зачем?

— Чтобы она стала моей подругой.

Мама рассмеялась.

— Дружбу нельзя купить, Хервёр. За деньги можно получить лишь слугу. А чем такая маленькая девочка может тебе помочь?

— Я умею мыть кастрюли, — громко заявила Эйдис. — А ещё хорошо штопаю и шью. И тку.

Громкий голос девочки — и тот факт, что она каким-то образом услышала наш разговор с большого расстояния, — привлек внимание моей матери. Взяв меня за руку, она направилась к маленькой пленнице.

Эйдис окинула мою маму взглядом.

— А ещё я умею видеть, — прошептала она.

— Видеть? Что видеть? — нахмурилась мама.

— То, что позволяют боги.

— Отлично. Тогда скажи мне что-нибудь. Что ты видишь?

— Женщина с седыми волосами, ваша мать, умрёт в течение этого месяца. Радуйтесь. Она не самая приятная дама.

Мама очень долго не сводила с Эйдис глаз.

— Хорошо, Хервёр. Как пожелаешь, — сказала мать и жестом велела слугам отвести Эйдис в главный дом, где она с тех пор и жила.

И она оказалась права. Моя бабушка, которая была ещё более злобным человеком, чем мой дедушка, умерла через три недели. И мы с мамой были очень рады.

* * *

Когда мы с Эйдис подошли к концу ряда, то увидели мужчин, метавших топоры. Я наблюдала, как они двигались. Сильные, упорные, неизменно поражавшие цель своими топорами.

— Доброе утро, Хервёр! — крикнул мне Бьёрн, один из слуг.

— Хорошие бойцы, — кивнула я.

— Осталось трое лучших, — сказал мне Бьёрн, указывая на собравшихся мужчин.

— Какой приз?

— О, тебе понравится, — расцвёл он и пошел за маленькой коробочкой. Вернувшись, он открыл её и показал содержимое. Внутри лежала бронзовая заколка для волос в форме дубового листа. Покачав головой, я повернулась и посмотрела на Эйдис.

Она хихикнула и откусила ещё кусок лепёшки.

Я вздохнула.

— Уже поздно вписать новых участников?

— Кого?

Я похлопал по древкам висевших у меня на поясе топоров.

— Хугина и Мунина.

Бьёрн расхохотался.

— Братья, Хервёр просит присоединиться к соревнованию. Вы согласны позволить внучке ярла попробовать свои силы?

Я повернулась к мужчинам, и те склонили головы.

— Всего три броска, — сказал Бьёрн, протягивая мне третий топор. — Тот, кто уложит все три топора ближе к цели, и будет победителем.

Я кивнула и заняла свою позицию. Мужчины в это время начали по очереди метать оружие, и руки их ни разу не дрогнули.

Первый мужчина бросил два топора к краю, один — в центр. Второй мужчина оказался более метким, и все его топоры торчали недалеко от середины. Третий тоже не сплоховал.

Настала моя очередь.

Я примерилась к весу топора, который дал мне Бьёрн, пытаясь определить его центр тяжести, затем подбросила его в руке и запустила в цель. Топор угодил в мишень чуть в стороне от центра.

Видимо, металл был неровно выточен и тянул влево. Я быстро метнула вслед Хугина и Мунина. Мои собственные топоры никогда меня не подводили и приземлились точно в центр мишени.

Толпа за моей спиной разразилась криками.

— Простите, господа, приз достаётся Хервёр, — провозгласил Бьёрн.

Толпа снова возликовала.

— Жена никогда не простит, что я проиграл эту заколку, — сказал мне один из мужчин и по-доброму усмехнулся.

Второй мужчина почтительно поклонился.

— Вы достойно сражались, — сказала я им.

Бьёрн протянул мне коробочку.

— Клянусь молотом Тора, это были прекрасные броски.

— Спасибо.

Я подошла к мишени, выдернула свои топоры и, засунув их обратно за пояс, присоединилась к Эйдис и протянула ей коробочку.

— Ой, это для меня? — спросила она с притворным удивлением в голосе. — Хервёр, как великодушно с твоей стороны.

Я покачала головой.

— Надеюсь, Локи знает, как хорошо я к тебе отношусь.

— Конечно, знает, — сказала она, вынимая заколку и втыкая её в волосы. — И однажды он отплатит тебе за это. Он сам мне об этом говорил. Ну что, мне идёт?

Глава 8

Мы с Эйдис двинулись к роще. В загонах содержались животные — лошади, козы и крупный рогатый скот, — которые предназначались в жертву богам.

Глубоко в лесу, где росло Око Гримнира, все собирались на церемонию. Вдоль процессии уже были зажжены факелы. Я чувствовала витающую в воздухе магию. На опушке леса раздавались звуки барабанной дроби и молитвы жрецов, призывавших богов. Звук барабанов отдавался эхом в моей груди. Над головой каркали пролетавшие между деревьями вороны.

Я не сводила взгляда с рощи, наблюдая, как деревья раскачиваются из стороны в сторону. Поскольку стояла зима, их ветви были обнажены, и только Око Гримнира, тисовое дерево, оставалось зеленым.

Среди деревьев замерцал свет факелов. У входа в рощу стояло высокое резное деревянное изображение Одина, которое ярл приказал сделать, когда я была еще совсем ребёнком. Похожие резные фигуры стояли и рядом с деревом в лесу. Люди оставляли подношения у подножия бога. Еда, шкуры животных и другие безделушки лежали у его ног.

Мы с Эйдис подошли к фигуре Всеотца.

Я протянула руку и коснулась ладоней Одина, которые были вырезаны так, будто сложены у него на груди. Я подняла глаза на изображение бога. В дереве было вырезано углубление в том месте, где должен был находиться его глаз. Когда мои пальцы коснулись поверхности дерева, по всему телу пробежала дрожь.

Хервёр.

Хервёр.

Ты на пути к правде.

Я подпрыгнула, когда Эйдис взяла меня за руку.

— Пойдём, — позвала она меня с мечтательным выражением лица.

Я нахмурилась.

— Что это было?

Глаза Эйдис остекленели. Казалось, она смотрела на меня и сквозь меня одновременно.

— Пришло время запустить колесо судьбы, — сказала она, повернулась и жестом пригласила меня следовать за ней.

— Эйдис?

Если она и хотела что-то ответить, то смолчала. Со стороны пристани донесся долгий, отдающийся эхом звук горна. К нам прибыли гости.

— Кто это? — спросила я Эйдис.

— Перестань задавать вопросы и иди за мной, — скомандовала Эйдис и направилась в сторону фьорда.

Корабли направлялись к причалу, их красно-белые полосатые паруса развевались на ветру. Я никогда не покидала Далр, но при виде таких прекрасных кораблей во мне разгорелись мечты о путешествиях. Больше всего на свете я хотела покинуть этот дом, хотела отправиться в какое-нибудь новое место — туда, где на меня бы не смотрели, как на проклятую и прокажённую.

Добравшись до пристани, мы с Эйдис присоединились к остальным членам моей семьи, и я ещё раз окинула взглядом корабли.

На носу одного из кораблей стоял мой двоюродный брат и сын Асты, Лейф. Он заплел свои темные волосы в длинную косу. На поясе у него висел топор, а темно-серая туника с серебряными пряжками и новые черные сапоги давали ясно понять, что его приключения завершились успешно.

Корабли, однако, принадлежали конунгу Гудмунду.

— Лейф, — сказала я Эйдис, и та улыбнулась. Отстраненное выражение в ее глазах исчезло. Вместо этого на ее лице появилась странная улыбка, и она приложила руку к сердцу, постукивая пальцами.

— Лучше держи себя в руках, — посоветовала я, кивнув на её ладонь.

— О чём ты?

— Ты сейчас похожа на влюблённую девушку. Локи будет недоволен.

— Тссс, — шикнула на меня Эйдис.

— И какое отношение Лейф имеет к колесу судьбы?

— Какому колесу? О чём ты? — озадаченно переспросила Эйдис.

Ну конечно. Вёльва. Рабыня, говорящая от имени богов. Сколько раз Эйдис говорила что-то странное, а вслед за этим сбывалось что-то неожиданное?

Я бросила на Эйдис недвусмысленный взгляд.

Она показала пальцем на небо.

Я кивнула и повернулась обратно. Последний год Лейф провел при дворе конунга Гудмунда. Лейф, который родился всего через год после меня, и с которым мы росли как родные брат с сестрой. Куда шёл он, туда шла и я, что его безумно раздражало. Никакие попытки прогнать меня или сказать, чтобы я возвращалась в дом, никогда не срабатывали.

Когда мальчишки пытались помешать мне отправиться с ними на охоту или рыбалку, или поездить верхом, я наставляла им синяков под глазами или выкручивала руки до тех пор, пока они не начинали плакать.

Я повсюду следовала за Лейфом, пока он не сел на корабль и не оставил меня дома. Одну.

Он отправился смотреть мир, совершать набеги и путешествовать. А меня отправили сидеть у костра, где, по мнению ярла, я должна была оставаться до тех пор, пока не состарюсь и не умру.

Но ярл ничего не знал о том, чему я научилась у Ирсы. Да и никто, кроме Эйдис, не знал. Если бы не тренировки Ирсы, я бы сошла с ума.

— Кто это? — поинтересовалась подошедшая ко мне мама.

— Лейф и конунг Гудмунд.

— Орвар-Одд там? Он как-то спрашивал меня, а я… я не думаю, что у меня когда-либо был шанс ему ответить.

— О ком ты?

Мать в замешательстве нахмурила лоб.

— Что такое, милая?

— Ничего, не переживай, — озадаченно протянула я и отвернулась.

В то время как волнение тети Асты от встречи с сыном было очевидным — даже Хакон и Хальгер в волнении подбежали к самому краю пирса, — Кальдер наблюдал за кораблями со скучающим выражением лица.

Меня всегда поражало, как моя тетя родила такого свирепого бойца, как мой двоюродный брат. Кальдер был таким… пустым. И насколько я видела, между Кальдером и Астой не было любви.

Часть меня желала, чтобы Аста могла найти нового мужа. Найти нового супруга было легко, мой дедушка это уже не раз доказал. С тех пор, как умерла моя бабушка, у него была уже четвертая жена. Его новая жена Гудрун, одетая в светло-розовое платье с окантовкой из лисьего меха и серебряные бусы, стояла рядом с моим дедушкой, и ее светлые волосы развевались на ветру. Гудрун была на два года моложе меня. Несмотря на все усилия деда зачать сына, наследник у них никак не получался. Собственно, как и с другими женами, две из которых умерли в родах, а младенцы родились мертвыми.

Хакон и Хальгер орали, что было мочи, на краю пирса: «Лейф! Лейф!», — и их светло-русые волосы переливались в лучах восходящего солнца.

На корабле рядом с Лейфом стоял человек, который, несомненно, был конунгом Гудмундом. Мужчина, похожий на бочонок вина и одетый в богатую красную тунику и отороченный мехом плащ, с бородой, доходившей до пояса, представлял собой внушительную фигуру.

Сразу за Лейфом стоял еще один молодой человек. Он был выше моего двоюродного брата и более крепкий. Если Лейф был высоким и гибким, то этот мужчина не только соперничал с моим кузеном по росту, но и был более мускулистым. У него были длинные темные волосы, заплетенные на висках в косы и скрепленные серебряными заколками. Руками, украшенными сплетающимися татуировками, он держался за такелаж.

И взгляд его был прикован ко мне.

Странное трепетание наполнило мою грудь, но это ощущение было прервано, когда снова прозвучал рог, эхом разнесшийся по фьорду. Шум, должно быть, разозлил недоброжелательных воронов, устроившихся на ночлег на соседнем здании. Громко каркая, они взмыли в небо и полетели в сторону леса. Я отвернулась от незнакомца и посмотрела на фьорд. Приближалась еще одна флотилия кораблей.

Синие паруса кораблей ясно указывали на то, что это были суда ярла Туве, чьи земли граничили с нашими.

Ярл Туве и отец Кальдера, ярл Ньял, были врагами в течение многих лет. Мир наступил только после того, как вмешался дедушка и уладил споры между ними. Но этот мир был в лучшем случае непрочным. Ходили слухи, что амбициозному сыну ярла Туве, Эрику, не понравилось соглашение между ярлом Ньялом и дедушкой.

И я не могла его винить. После смерти ярла Ньяла и деда Кальдеру было суждено удвоить свои владения. Не самая лучшая перспектива для Туве-младшего.

Широко улыбаясь, дедушка направился навстречу конунгу Гудмунду.

— Слава Ньёрду за то, что ты благополучно добрался до Далра! — проревел дедушка.

— Ярл Бьяртмар, — кивнул конунг Гудмунд, сходя со своего корабля. — Рад снова тебя видеть. Как видишь, возвращаю тебе твоего внука в целости и сохранности.

Лейф сошёл с корабля вслед за конунгом и склонил перед дедушкой голову.

— Ярл Бьяртмар.

Ярл кивнул в ответ, но ничего не ответил.

Я нахмурилась. Мой дед был настолько зациклен на идее, что после него будет править Кальдер, что Кальдер объединит наши земли с землями ярла Ньяла, что полностью отвергал самую очевидную проблему.

Кальдер был слаб.

Если бы мой дедушка открыл глаза, то увидел бы то, что было очевидно всем остальным. Мой двоюродный брат Лейф был достойным человеком — он был воином, лидером, которого мужчины уважали бы и за которым следовали. А Кальдера не уважал никто.

— Позвольте представить моего сына, Хофунда, — сказал конунг, указывая на высокого темноволосого воина, которого я заметила ещё на корабле.

— Ярл Бьяртмар, — юноша склонил голову.

Я заметила, как дедушка поджал губы. Неужели он завидовал конунгу, имевшему родного сына?

Несмотря на его безразличие к Асте и привязанность к моей матери, было ясно, что ярл хотел сыновей. Он бесчисленное количество раз сокрушался о том, что все жены подводят его.

— Рад встрече, — сказал дедушка, хлопая Хофунда по плечу.

Снова зазвучал горн.

— Кальдер — рявкнул дедушка. — Встретишь ярла Туве. Возьми близнецов. А мы проводим конунга Гудмунда в зал.

Кальдер кивнул.

— Слушаюсь, ярл.

— Идемте, — позвал дедушка, жестом приказывая нам идти следом за ним и конунгом.

Конунг Гудмунд окинул нас, женщин, взглядом, улыбнулся и последовал за дедушкой.

— Лейф, — радостно произнесла Аста, подходя к моему кузену.

— Мама, — улыбнулся Лейф, обнимая ее. Несмотря на то, что он возвышался над моей тетей как скала, он прижал ее голову к своей груди, крепко целуя в макушку.

— Просто глаз радуется, правда, Хервёр? — прошептала моя мама.

— Правда.

— Когда твой отец, наконец, вернется домой, я обниму его точно так же.

— Как скажешь, — я тяжело сглотнула образовавшийся в горле ком.

Лейф отпустил мою тетю и повернулся к матери.

— Тетя Свафа, — сказал он, целуя ее в щеку.

— Рада снова тебя видеть, — погладила она по щеке племянника.

— А я рад, что мне рады, — сказал он со смехом, отступил назад и повернулся. Он скрестил руки на груди, глядя на меня сверху вниз, и стоявший сын конунга Гудмунда повторил его жест.

Я упёрла руки в бока и вскинула брови, глядя на кузена.

Лейф повернулся к Хофунду.

— Это моя двоюродная сестра, Хервёр. Видишь, как она нас встречает? Одетая, как подобает леди, но с топорами на поясе, готовая к битве. Уже убила сегодня кого-нибудь, сестрёнка?

— Пока нет, но ещё не вечер.

Лейф захохотал.

— Леди, позвольте представить Хофунда, сына конунга Гудмунда.

Темные глаза Хофунда были устремлены на меня, но я не стала встречаться с ним взглядом. Я повернулась, чтобы посмотреть на него, только когда он переключил свое внимание на Асту.

Я не привыкла к тому, что мужчины смотрят в мою сторону. Дедушка прилюдно позорил любого, кто когда-либо проявлял ко мне хотя бы отдаленный интерес. В результате я даже перестала думать о том, что могу хоть немного быть интересна противоположному полу. Все, что я хотела сделать, это найти способ сбежать из Далра, отправиться в плавание с Лейфом, совершать набеги и сражаться, как Ирса.

Как это сделать, я понятия не имела. Но одно я знала точно: мне не нужно, чтобы какой-нибудь мужчина так смотрел на меня.

— Леди Аста, — сказал Хофунд. — Вы вырастили прекрасного сына и великого воина. Он стал моим самым надежным товарищем, и в этом полностью ваша заслуга.

— Спасибо, Хофунд, — сказала Аста, сияя от гордости.

Сын конунга повернулся к моей матери.

— Это Леди Свафа, моя тётя, — представил её Лейф.

Мать улыбнулась ему, но взгляд ее стал отстраненным, и вдруг она нахмурила брови.

— Яльмар с вами?

— Яльмар? — озадаченно переспросил Хофунд.

Мама кивнула.

— Моя сестра иногда путается, — сказала Аста с нервным смешком. — Не обращайте на это внимания. Пойдем, пойдем в зал, — сказала она, беря Лейфа под руку и уводя нас прочь.

Эйдис сжала мамину ладонь.

— Свафа, ты заметила, какие красивые сегодня облака? Видишь, как они плывут? Все летят на запад, будто Один дует мягким ветерком, подталкивая их вперед. Видишь, как легко они перетекают, как медленно? — сказала Эйдис.

Одной рукой она обвела горизонт, прослеживая пальцами пуль облаков.

— Все будет хорошо, — добавила она шепотом. — Почему бы нам не зайти внутрь и не выпить мёда?

— А всё точно будет хорошо? — печально спросила мама.

— Конечно.

— Откуда ты знаешь?

— Локи мне сказал.

— Ты же знаешь, что Локи — обманщик.

— Обманщик, но не для меня и не для тебя. Солнце ослепляет тебя, моя леди. Но скоро наступит день, и тучи рассеются. Один уже уводит их прочь. Видишь? Пойдём, выпьем, — сказала Эйдис и увела маму прочь.

Мать глубоко вздохнула, выглядя теперь более спокойной. У Эйдис всегда был талант успокоить маму, когда ее спутанные мысли и воспоминания становились невыносимыми.

Пока они шли, Лейф оглянулся через плечо на Эйдис. Я наблюдала, как он незаметно потянулся к ее руке. Он слегка сжал её, затем снова обратил свое внимание на мать, которая подала мне знак сопровождать Хофунда.

В моем животе снова будто завязали узел, но я отогнала это нелепое ощущение прочь. Я жестом подозвала молодого человека, и мы зашагали вслед за остальными.

— Хервёр, правильно? — произнёс Хофунд.

— Да.

— Лейф рассказывал мне о своей кузине-воительнице.

— Неужели? И как он решил посмеяться надо мной в этот раз?

Хофунд выглядел озадаченным.

— Никак…

— Ясно. Теперь и я кое-что знаю о тебе.

— И что же?

— Что ты лжец. Лейф никогда не упускает возможности меня подразнить.

Хофунд рассмеялся.

— Как раз наоборот. Он сказал, к своему большому смущению, что научился так хорошо драться, постоянно сражаясь с тобой. При дворе моего отца много дев-воительниц. Но, по словам Лейфа, ни одна из них не была так свирепа, как ты. Более того, леди Хервёр, я всегда говорю правду. Некоторые называют это моим главным недостатком.

Я бросила взгляд на своего двоюродного брата. Хотя я всегда считала его великим воином, для меня стало неожиданностью выяснить, что он обо мне такого хорошего мнения.

— Вот бы у всех были такие недостатки, — усмехнулась я.

— А какие же недостатки есть у Хервёр? — вернул он мне усмешку.

— Ничего настолько же лестного, — ответила я, но в душе меня словно окатили ледяной водой.

Довольно скоро он услышит о моих недостатках. Лейф, к его чести, не запятнал мое имя. Но довольно скоро Хофунд узнает, что я — прóклятая девушка.

— Поживём — увидим. И где же сегодня твой щит? — поинтересовался Хофунд.

— Дома, но Хугин и Мунин всегда со мной, — сказала я, похлопывая по своим топорам.

— Ясно, — рассмеялся Хофунд. — Они очень выгодно оттеняют это голубое платье.

— Тогда я и тебе такое куплю, — парировала я.

— Что купишь?

— Голубое платье. Чтобы и тебя оно тоже выгодно оттеняло.

Хофунд снова расхохотался.

— Что-то подсказывает мне, что на мне оно будет выглядеть не так прекрасно, как на тебе, Хервёр.

Я фыркнула, но ничего не ответила и направилась к дому.

Странное чувство снова затрепетало в моей груди; это ощущение сбивало меня с толку и раздражало. Но в то же время я вдруг почувствовала, что безумно благодарна Эйдис за то, что она все-таки заставила меня надеть голубое платье.

Глава 9

Зал был полон хриплого смеха, музыки, еды и напитков.

Мать села с Астой, Кальдером, Гудрун и ярлом во главе стола рядом с конунгом Гудмундом, ярлом Ньялом и ярлом Туве. В зале яблоку было некуда упасть.

На площади снаружи жители деревни и солдаты тоже пировали. В этот день, а затем и на следующий все будут есть, пить, праздновать и соревноваться между собой. А завтра ночью, когда луна будет полной, мы отправимся к Оку Гримнира, где почтим наших богов.

Я терпеть не могла скопление людей. Я пробиралась сквозь толпу, сливаясь с тенями, наблюдая, как остальные смеются и переговариваются.

Аста не раз ловила мой взгляд и жестом приглашала присоединиться к ним. Я лишь качала головой и продолжала идти, наблюдая и прислушиваясь на ходу к обрывкам разговоров.

Проходя по залу, я заметила, как Эгил и Эйлиф пьют с Хамнером Одноухим и другими мужчинами, которых я видела вместе прошлой ночью, но беседа их была непринужденной.

В конце концов, я оказалась рядом с Лейфом и его старыми товарищами из Далра. Он рассказывал им о своих подвигах под началом конунга Гудмунда и Хофунда. Я снова наполнила свой рог элем и скользнула на скамью рядом с кузеном.

Остальные кивнули мне. Я хорошо знала их всех, поскольку провела большую часть своего детства, следуя за ними по пятам. Далеко не одному я поставила фингал под глазом или разбила губу, когда мы были детьми, а они упрекали меня в том, что я недостаточно сильная, потому что я была девчонкой, — и позже, когда им пришло в голову попытаться поцеловать меня.

Теперь половина из них имела жён и маленьких детей. Они смотрели на Лейфа с воодушевлением и легкой завистью в глазах.

— Ты останешься в Далре? — спросил Фроде у Лейфа. — Или отправишься с нами в набег этой весной?

— Пока не знаю. Мне нужно поговорить с ярлом.

— Если ты останешься в Далре, мы сможем скоординировать наши набеги, — заметил Хофунд. — Вместе мы будем сильнее.

Лейф улыбнулся новому другу.

— А Хервёр с нами? — поинтересовался Биргер, одаривая меня хитрой ухмылкой.

— А почему бы и нет? — пожала я плечами. — Охочусь я лучше тебя. Стреляю лучше тебя. Да и сражаюсь тоже лучше тебя.

— В этом она права, — сказал Фроде, хлопая своего друга по спине.

Все рассмеялись.

Лейф повернулся ко мне, взяв в руку одну из моих золотистых кос, и начал игриво покачивать ею, пока я не выбила ее у него из рук. Лейф улыбнулся и сказал:

— Я буду просить богов, чтобы ярл разрешил тебе отправиться с нами. Именно с тобой я хочу сражать плечом к плечу, и ни с кем другим.

— Даже не знаю, — покачал головой Хофунд. — Мне впечатлиться твоей верой в умения Хервёр или обидеться на то, что меня так легко заменить?

Я приподняла свой рог с элем в сторону сына конунга.

Он ответил тем же.

В следующее мгновение Эйдис скользнула на колени Лейфа с кувшином в руке. Она снова наполнила наши кубки, а затем повернулась и одарила Лейфа долгим взглядом.

— Итак, скольких бастардов ты зачал, пока был в отъезде? — спросила Эйдис с озорной ухмылкой на лице.

Лейф взял её за подбородок и повернул к себе лицом.

— Ни одного, насколько мне известно.

— Значит, ты не практиковался так усердно, как я тебе говорила.

Мужчины расхохотались.

Я закатила глаза.

Лейф усмехнулся.

— Я оставался верен тебе все эти месяцы, а ты жалуешься?

Эйдис притворно вздохнула.

— Что ж, раз ты отказался от практики, полагаю, придется дать тебе несколько дополнительных уроков, пока ты не уехал из Далра, — сказала Эйдис, проводя рукой по бедру Лейфа и сжимая его промежность.

Учитывая низкий статус в нашем обществе, Эйдис всегда была уязвима для цепких мужских рук. Дедушка отказался даровать ей свободу, но ее положение рядом со мной и моей матерью давало ей некоторую защиту. Однако несколько лет назад между Эйдис и Лейфом расцвела странная привязанность, и я до сих пор не могла уверенно сказать, что они значили друг для друга.

Все снова захохотали.

Усмехнувшись, Эйдис поцеловала Лейфа и поднялась, чтобы уйти. А я заметила взгляд, которым обменялись эти двое. К своему удивлению, я увидела в их глазах настоящую привязанность. Они скучали друг по другу.

Я покачала головой. Как всё запутано.

Эйдис собиралась уйти, но вдруг остановилась и прошептала мне на ухо:

— Конунг Гудмунд расспрашивал о тебе Асту. А насколько далеко зашёл

этот разговор, можно только воображать.

— Зачем ему расспрашивать обо мне? — нахмурилась я.

Эйдис оглянулась через плечо на Хофунда.

— Подумай хорошенько, ты ж неглупая.

Я проследила за её взглядом и остановилась на Хофунде, который смеялся вместе с остальными.

Стоило ему почувствовать на себе мой взгляд, как он повернулся, посмотрел на меня, снова приподнял в мою сторону рог с элем и осушил залпом.

Один Всеотец… Только не это.

Я ждала возвращения Лейфа, молясь Одину днем и ночью, чтобы мой двоюродный брат взял меня с собой в весенние набеги. Я тренировалась с Ирсой каждый день, готовясь к этому. Ничто не привлекало меня больше, чем мысль о моём отъезде.

Хотя…

Я бросила взгляд в сторону Хофунда всего на ещё одно мгновение. Он был красив. И он был сыном конунга.

И тем не менее…

Нет. Меня ожидало другое будущее. То, в котором я не собиралась делить постель с сыном конунга, каким бы красивым он ни был.

Глава 10

Была поздняя ночь, когда наши мужчины, наконец, погрузились в пьяный сон, а гости вернулись в свой лагерь или к той семье, которая их приютила. Ярлы и конунг Гудмунд перешли из зала в личные покои деда, где начали тихо беседовать.

Большинство дам ушли раньше, включая маму и Асту, но я не могла заснуть с беспокойным сердцем. Хотя я и была рада возвращению Лейфа, от моего внимания не ускользнуло, что Эгил и Эйлиф снова исчезли посреди ночи.

Дедушка, по-видимому, оставил дело о покушении на убийство позади и двинулся дальше. Возможно, он просто смирился с тем, что некоторые из его людей ненавидят его.

Но я не готова была просто забыть.

Как я и ожидала, Эйдис и Лейф оставили меня одну. Хофунд присоединился к своему отцу в переговорах с дедушкой. Как обычно, мне некуда было идти, нечего было делать, и никто меня не искал.

Я накинула плащ и направилась в ночь. Выйдя из зала, посмотрела на луну, вдыхая искрящий морозом воздух. И чувствовала, что боги становятся всё ближе к нам. Завтра мы будем молиться им, будем просить у них благословения.

Выйдя из зала, я направилась из деревни в поле. У раскинувшихся шатров и палаток играла музыка, горели костры, люди играли в кости и другие игры или разговаривали до поздней ночи. Но в лесу, где священники готовились к блоту, ярко светили факелы.

Лунный свет падал на лес. Краем глаза я могла различить высокие ветви кроны Ока Гримнира. Поговаривали, что семя Иггдрасиля попало в глаз, который Один принес в жертву Мимиру у источника у подножия великого древа. И из этого семени выросло дерево, которое мы назвали Оком Гримнира.

Я уставилась на горизонт. Рядом с Оком Гримнира виднелись голые ветви спящих дубов и ясеней. Их тонкие конечности казались черными силуэтами на фоне серебристой луны. Словно костлявые пальцы, они тянулись к небу.

Хрустя замерзшей грязью под ногами, я направилась к фигуре Одина, сидящего у входа в лес. Ледяной ветер, дувший с холмов, порывами забирался под мое голубое платье, заставляя дрожать.

С тех пор, как мы с Эйдис ушли отсюда днём, к божеству принесли много даров.

Из леса я услышала барабанный бой и звуки песнопений.

Хервёр.

Хервёр.

Сделав глубокий вдох, я вошла в лес.

Темнота окутала меня толстым покрывалом. Я оглянулась на раскинувшееся за моей спиной поле для фестиваля. Радостный смех и музыка наполняли воздух. Но впереди, в темноте, чувствовалось чье-то тяжелое присутствие.

Следуя по освещенной факелами тропинке, я добралась до Ока Гримнира.

Жрецы в черных одеждах, сидевшие с барабанами, чьи лица были разрисованы рунами, подняли на меня глаза. В их зрачках клубился туман, а мысли витали где-то далеко.

Я была в священном месте. Завтра мы все придем поговорить с богами. Но эта ночь принадлежала тем, кто посвятил свою жизнь богам. Сегодня вечером они разговаривали с Одином, Тором, Бальдером или с любым другим богом, который им нравился.

Что — или кто — заставило меня отправиться в лес, я не знала. Возможно, Локи взял на себя смелость вмешаться в мои дела, поскольку Эйдис была занята с Лейфом. Но когда я шла по лесу, то чувствовала присутствие божественного повсюду.

Око Гримнира располагалось на высоком холме на опушке леса. Под деревом находилась глубокая заводь, питаемая естественным источником, который извивался к фьорду. Вдоль всего источника были зажжены факелы. С видом на воду, на высоких каменных пьедесталах, стояло еще больше резных изображений богов, включая изображение Одина.

У кромки воды жрецы гортанными, глубокими голосами взывали к богам.

Неподалеку горел костер, отбрасывая оранжевые и черные всполохи на тотемные столбы.

Я взглянула на Одина, склонив голову набок. Хотя почитала всех богов, Один всегда был близок моему сердцу и моим снам. Отец, которого у меня никогда не было. Я чувствовала, что он наблюдает за мной. По крайней мере, так я себе представляла.

Моё внимание привлёк тихий звук.

Я обернулась и увидела девятерых мужчин, подвешенных за ноги на виселице неподалеку. Мужчины были жестоко избиты и раздеты догола. Среди висевших я заметила Горма, хотя сейчас из-за отёков и запёкшейся крови его было сложно узнать. Присмотревшись, осознала, что остальные восемь мужчин тоже были из заговорщиков.

Тело Горма было испещрено следами ударов плетью. Вид его наготы вызвал у меня сострадание. Горм пришел, чтобы убить меня, но завтра он будет принесен в жертву богам. И я не могла забыть, что тогда он дал мне выбор, дал шанс жить. Это я сама решила от него отказаться.

Неподалеку горел костер. Рядом с ним я заметила ведро с водой и черпак для питья. Я схватила ведро и подошла к мужчине.

Звуки барабанной дроби и горлового пения наполнили ночной воздух. Сильный, холодный ветер пронесся по лесу, заставляя подвешенных покачиваться. Я подошла к Горму.

— Горм, — прошептала я.

Он не ответил.

Я опустилась на колени.

— Горм, — снова тихо позвала я.

Спустя несколько долгих секунд он приоткрыл глаза.

— Сиф… Златовласая Сиф…, - прошептал он.

Похоже, жрецы дали ему зелье, чтобы расслабить разум и подготовить к загробной жизни. Я сделала глубокий, прерывистый вдох.

— Это Хервёр. Я принесла воды. Сейчас помогу тебе приподнять голову…

— Спасибо, — прошептал он.

Поставив ведро на землю, я осторожно поддержала плечи мужчины, наклоняя его так, чтобы он мог пить. Тело его было тяжёлым, а угол для питья неудобным, но я сделала все возможное, чтобы влить воду ему в рот.

Он выпил все, что смог, и слегка закашлялся. Я насухо вытерла его лицо рукавом своего платья.

— Хервёр, — прошептал он. — Мои жена и дети…

Я покачала головой.

— Не знаю. Ярл послал Торстена захватить твою ферму.

— Ты присмотришь за ними? Вступишься за них?

— Я попытаюсь.

— Хервёр… Ты в опасности.

— Кто послал тебя убить нас?

Горм рассмеялся.

— Видишь эти следы от плети? И сотня ударов не смогла бы заставить меня сказать. Неужели ты думаешь, что сможешь меня разговорить? Но среди твоей семьи ты единственная невинная душа. Потому что незаконорождённая. Уходи отсюда. Уходи!

— Кто здесь? — окликнул меня чей-то голос.

Я повернулась и увидела Фрейю — одну из жриц, проводивших священные обряды. В прошлом я много раз сталкивалась с ней. Когда я была ещё ребёнком, мама познакомила меня с ней. Я никогда не забывала тот момент. Мать представила Фрейю как свою хорошую знакомую, но через мгновение забыла ее.

С тех пор я стала замечать жрицу поблизости. У меня всегда создавалось впечатление, что она присматривает за мной, но я не знала почему.

Я уставилась на нее. Она была одета в черный балахон, а ее лицо было разрисовано рунами. На шее у жрицы висел амулет, сделанный из костей и перьев.

— Хервёр, ты должна уйти. Сейчас же. Он должен забыть этот мир, чтобы быть готовым войти в Вальхаллу. Если Один, конечно, захочет его забрать.

Глаза Горма снова закрылись.

Я осторожно отпустила его плечи, и тело мужчины вновь начало раскачиваться взад-вперед. Он что-то заворчал, но больше ничего не сказал.

Я вернула ведро обратно к костру, чувствуя спиной тяжёлый взгляд жрицы.

— Роща — священное место в часы перед блотом, — сказала она мне.

— Боги привели меня сюда, я лишь слушала их наставления.

— И почему ты решила, что это были боги?

— Один назвал меня по имени.

— И часто Всеотец говорит с тобой?

Я не ответила.

— Идём, — сказала женщина, жестом приглашая меня следовать за ней в темноту.

Роща, хоть и располагалась недалеко от деревни, была священным местом, куда мы редко заходили.

Ещё будучи детьми, мы с Лейфом подзадоривали друг друга сбегать наперегонки в лес и приносить оттуда лист Ока Гримнира. Лейф всегда утверждал, что он самый быстрый, возвращаясь с листком сомнительного происхождения.

Я же, в отличие от Лейфа, не могла солгать и всегда бегала вглубь рощи.

Листья, с которыми я возвращалась, даже если это оказывалось медленнее, всегда были с Ока Гримнира. Единственный раз, когда я ходила сюда без Лейфа, — когда моя мать брала меня с собой на поле, расположенное по другую сторону леса. Мы часто ходили туда, когда я была девочкой, но прошли годы с тех пор, как мы в последний раз совершали с ней столь долгие прогулки.

Роща была священным местом. Люди приходили сюда, чтобы почтить богов, вступить в брак или принести жертвы. Но присутствие жрецов всегда заставляло меня чувствовать себя неуютно. Они были похожи на призраков, появляющихся и исчезающих в тени. Ярл призывал их, когда это было необходимо, а затем они исчезали обратно туда, откуда пришли.

Фрейя уводила меня подальше от Ока Гримнира, вглубь леса. Вскоре огни, освещавшие рощу, спрятались за кронами. Фрейя держала факел, освещавший нам дорогу через лес. Мы отошли недалеко, когда я разглядела здание, стоящее на утесе. Остроконечные балки крыши, вырезанные в форме драконов, мерцали в лунном свете.

Вместо того, чтобы отвести меня к зданию, Фрейя повела меня вниз по течению реки. Там я заметила большой камень, выступавший из воды. На камне горел костер.

— Идём, — сказала она, жестом приглашая меня присоединиться к ней, и присела на камень у костра.

— Что это за место? — поинтересовалась я.

— Это очень старый камень, на котором когда-то приносились великие жертвы; во времена, когда Око Гримнира было всего лишь молодым деревцем, — сказала она, проводя пальцами по рунам и символам, вырезанным на камне.

Я уже видела этот камень раньше и чувствовала в нем что-то особенное, но пока не понимала, что именно. Ощущение магии, витающее в воздухе, порождало внутри меня беспокойство. Рядом с костром гидья уже разложила всё для обряда. Очевидно, она работала здесь до того, как нашла меня.

Как же тогда она меня нашла? Воистину, здесь поработали боги.

Фрейя наполнила чашу водой, которая нагревалась у ее маленького костра. Затем она сняла мешочек, висевший у нее на поясе, и высыпала травы в воду. Взболтав смесь, протянула ее мне.

— Пей.

— Что это?

— Ты утверждаешь, что с тобой говорит Всеотец. Это поможет тебе его услышать.

Я хмуро посмотрела на нее.

— Я не собираюсь пить всё, что мне дают. Ты ведь, наверно, слышала? Недавно кто-то пытался убить меня.

— Я слышала. Слышала, как они кричали, — сказала она, указывая в сторону виселицы. — В Далре мало людей, которым ты можешь доверять. Я знаю это. И хотя ты меня не знаешь, я знаю тебя. Пей, Хервёр, и мы прочтем твои руны. Боги привели тебя сюда. Пусть они скажут то, что должны сказать.

Нахмурившись, я посмотрела на напиток. На поверхности черной жидкости плавали засохшие кусочки, а из самой чашки исходил острый, пряный аромат трав. Все мои инстинкты кричали: «Пей!»

Я подняла чашу с настоем и проглотила, ощущая вкус грибов, кореньев и незнакомых трав. Вкус был землистым и горьким. Что ж, дело сделано.

— Отлично — сказала Фрейя. — А теперь посмотрим. Не своди глаз с огня. Посмотри, что боги хотят тебе показать.

— Но я не вёльва…

— Не вёльва, но ты человек, на судьбе которого ещё можно писать, как на чистом листе. Боги любят вписывать свои имена в пустые строки.

— Пустые строки?

— Отец без имени. Мать без памяти. Ты никому не принадлежишь, а это значит, что ты принадлежишь асам. Они жаждут, чтобы души, подобные твоей, были отмечены, как их собственные.

Я уставилась на пламя. Возможно, она была права. Эйдис тоже была таким «чистым листом». Она ничего не помнила о своем доме, кроме краткого воспоминания о снеге, санях и лошадях. И хотя я не знала, насколько правдивы были ее видения, я была уверена, что ей, как и мне, не хватало частичек мозаики. Частичек самой себя.

Я не сводила взгляда с костра, и мои веки начали потихоньку тяжелеть, а пламя стало приобретать смутные очертания.

Я видела ферму у моря, густо укрытую снежным покрывалом. Огонь перекинулся из центрального длинного дома на соседние. В море я увидела лодки ярла Ньяла с голубыми парусами. Воины ярла неслись по ферме. Они сражались с черноволосыми мужчинами, которые были одеты в меховые шубы и странные остроконечные шапки. Красная кровь пятнала девственно белый снег. Женщин связали, словно они были рабынями.

И в разгар битвы я увидела маленькую девочку с темными волосами. Она смотрела, стоя совершенно молча, наблюдая за разворачивающимся вокруг нее хаосом. Кровь и огонь окружили ее. В руках она держала маленькую куклу, сделанную из соломы и одетую в рваный кусок красной ткани. Она уронила куклу в снег, когда огромный плечистый мужчина поднял её и понёс прочь.

И только тогда она закричала. Ее темно-карие глаза с золотистыми крапинками были широко раскрыты от ужаса. Я бы узнала эти глаза где угодно.

— Эйдис! — позвала я, вздрогнув всем телом.

Моргнув и вернувшись в реальный мир, я посмотрела через костер на Фрейю, которая не сводила с меня глаз.

— Эта история не для тебя, — просто сказала Фрейя. — Поищи в пламени свою собственную историю.

— Я ничего не искала. Видение само пришло…

— Локи любит пошутить. Он показал тебе свою любимицу, чтобы ты любила её так же, как любит он.

— Я люблю её так, как она того заслуживает, — широко улыбнулась я.

— Для бога коварства этого должно быть достаточно.

Фрейя подвинулась, чтобы сесть рядом со мной, и вытащила из кармана мешочек. Она подержала его в руках, пошепталась над ним, а затем бросила передо мной.

На камень высыпались руны.

Я смотрела на них, и голова начала кружиться, словно руны плясали и двигались.

Фрейя провела руками над рунами.

— У Всеотца есть планы на Хервёр.

— Что ты видишь?

— Ты покинешь это место.

— И куда я отправлюсь? Далеко?

Фрейя нахмурилась.

— Я вижу остров. Вижу мужчину с янтарной кожей, — прошептала она, качая головой. — Дюжина мертвецов станцует для тебя.

— О чём ты говоришь?

— Мертвые будут танцевать, и прошлое заговорит, — сказала Фрейя, и ее голос зазвучал словно издалека. — Твоя судьба лежит далеко за пределами Далра. В пустых строках твоей жизни раскроется твое величие, — сказала она, склонившись над рунами и почти касаясь земли укрытой капюшоном головой.

— Что ты видишь? Кого ты видишь? — прошептала я.

— Ложь. Вмешательство богов. Гордость.

— Ты видишь моего отца? Кто он? Что случилось с моей матерью?

Гидья что-то пробормотала, ее слова были тихими и напевными. Хотя я не могла понять, что она говорит, я расслышала имена своей матери, Лейфа и, к моему удивлению, Хофунда.

— Фрейя, — позвала я.

Она не реагировала и продолжала бормотать.

— Фрейя, — нетерпеливо затрясла я женщину за плечо.

Но стоило ей повернуться и посмотреть на меня снизу вверх, вместо ее лица я увидела лицо Одина. Дыра, где должен был быть его глаз, зияла, и ее чернота грозила затянуть меня.

Но другой его глаз источал яркий свет. Всеотец протянул руку и положил ее мне на плечо.

Хервёр.

Моя валькирия.

Правда сама тебя найдёт.

Глава 11

Я вздрогнула, моргнула и… Не увидела никого.

Ни Одина.

Ни Фрейи.

Я была одна.

И я все еще сидела недалеко от Ока Гримнира, рядом с виселицей. Ковш для воды был у меня в руке, ведро стояло рядом.

Я бросила взгляд назад, на Горма и остальных; все они мягко покачивались на ветру. Оглянувшись через плечо, я увидела, что священники все еще сидят у заводи. Держа барабаны на коленях, они пели, закрыв глаза или устремив затуманенный взгляд куда-то вдаль.

Среди них я заметила Фрейю. Она сидела, впиваясь взглядом в какую-то точку на горизонте, и на меня не обращала внимания.

На дрожащих ногах поднялась и направилась прочь из рощи. Я поступила глупо, придя в лес в ночь перед блотом. Боги проснулись, а Локи всегда любил шалости.

Закутавшись в плащ, направилась к полю за рощей.

Подойдя к опушке, заметила у монумента Одину мужчину. Он стоял перед богом на коленях и раскладывал подношения. Не желая нарушать его молитвы, я тихонько попыталась прошмыгнуть мимо, но меня окликнул глубокий голос:

— Хервёр?

Хервёр.

Хервёр.

Я оглянулась и узнала мужчину.

— Хофунд?

— Я видел, как ты выходила из зала. Кому-то показалось, что они видели, как ты пошла этим путем. Все в порядке? Ты… Ты ходила в рощу?

— Да. — Я оглянулась назад, на лес, разглядывая ветви Ока Гримнира.

— Ты храбрая.

— Или глупая.

Неужели это произошло на самом деле? Действительно ли жрица Фрейя говорила со мной, или мне это только почудилось? Что она имела в виду, говоря о дюжине мертвецов? Неужели она говорила о моем отце? Была ли она права в том, что я покину это место?

Хофунд посмотрел на лес.

— Я всегда хотел увидеть великое древо Далра. Лейф… ну, он не очень интересуется подобными вещами, но все говорят, что ваш дуб — соперник священного дерева в Уппсале.

— Ты прав насчёт Лейфа, — тихонько рассмеялась я. — А что касается Ока Гримнира… Да, оно потрясающее.

— Я действительно чувствую здесь присутствие богов, — сказал он, снова поворачиваясь к изображению Одина.

Я посмотрела на него и вдруг заметила, что он носит большой серебряный амулет в форме Мьёльнира.

— Тор… Бог грома говорит с тобой?