Воинственный белый король

4

Флэндри почти выбрался из кратера, когда его окружили… скорпионы.

Он хотел осмотреть останки механизма, сбитого им при посадке, пока Джана готовилась к вылазке. А вдруг это наведут его на какую-нибудь мысль?

Он не слишком опасался нападения крылатых патрульных. Наверняка найдется какой-нибудь грот или расщелина, где они его не достанут. К тому же на близком расстоянии он легко разделается с ними с помощью бластера, разве что явится такое многочисленное подкрепление, что не хватит энергии.

Он исследовал весь радиодиапазон и напал на полосу, по которой проходил сигнал. От пронзительного, дребезжащего звука у Флэндри зазвенело в ушах. В этом скрежете не было и намека на модуляции человеческого голоса. Он быстро подавил соблазн передать какое-нибудь сообщение на этих частотах: лучше не привлекать внимания без крайней необходимости. Принимая во внимание высоту орбиты летающих механизмов, Флэндри надеялся, что они его не засекли. Он покрутил ручку настройки, но радио было немо, если не считать треска космических шумов.

И в окружающем его мире также царило безмолвие, нарушаемое только жалобами ветра, скрипом снега и скрежетом камня под сапогами, дыханием и биением сердца.

Ничего кроме скал, снега, густого тумана да смертельных доз ультрафиолета, который сжег бы лицо Флэндри, если бы прозрачная пластинка в скафандре не отфильтровывала его. Обрывки туч проплывали под незнакомыми созвездиями и временами скрывали изменчивое лицо Рэджина.

Подъем оказался не слишком утомительным. Эрозия изъела камень, создала опору для рук и ног. К тому же в здешнем поле тяготения даже с грузом космических доспехов он был легче, чем совершенно голый на Земле. Флэндри приспособился к низкой гравитации с легкостью, которую не осознал бы, не испытывай трудности Джана.

Правда, большое неудобство причиняли плохая видимость и скверная работа дыхательного аппарата и термостата. С первых шагов он начал задыхаться и потеть.

«Сам виноват — надо было все привести в порядок, прежде чем отчалить, и задать трепку парням-ремонтникам. Впрочем, можно ли их винить? Они распустились, потому что начальство — дрянь, а Империи наплевать на этот сектор. Наши деды еще ценили то, что им принадлежало… более или менее. Отцы выбросили лозунг примирения и укрепления границ — приготовились отступать. А мое время подобно узкой полосе света в кромешной бездонной тьме. Неужели я увижу, как наступит Вечная ночь?»

Он стиснул челюсти и стал карабкаться с новой силой.

«Я пробьюсь — чего бы это ни стоило».

Вот тут-то и появились насекомые. Из-за заснеженной скалы и кучи снега вынырнуло двадцать или более тварей, и они начали сползаться по направлению к человеку. Тридцати сантиметров в длину, десятилапые, с хвостом, который кончался двойным жалом, и головой, увенчанной двенадцатью подвижными антеннами. Свет Мимира играл фиолетовыми бликами на их сложной броне.

Флэндри показалось, что он сошел с ума. Аммон уверял, что Вэйланд стерилен, всегда был таким и пребудет вовеки. Жизнь не могла зародиться в этой ледяной металлической пустыне с неосязаемой атмосферой, насыщенной жестким излучением. Как бы ни было бесконечно разнообразие жизни, Мимир — молодая звезда, ее планетной системе всего сотня миллионов лет. Космическая материя еще не закончила сжиматься, свидетельством чему гигантские размеры метеоритов. Время зарождения жизни еще не наступило.

Все это молнией промелькнуло в уме Флэндри. Но размышлять было некогда — смертоносные насекомые уже облепили его. Двое забрались на шлем. Он услышал скрежет, ощутил неожиданно сильные толчки и покрылся холодным потом. Он опустил глаза: гадкие твари были на поясе, цеплялись за ноги, кишели вокруг ботинок, скребли его когтями.

Они открыли недостатки брони и принялись за работу. Ни одна из знакомых человеку тварей — разве что слоноволк с Ллинатаврии — не одолела бы сплавы, которые защищали Флэндри. Но он собственными глазами увидел, как полетели стружки металла, как струйка пара вырвалась из дырочки возле левой лодыжки. Твари, которые ее просверлили, продолжали с упорством глодать металл. Он непристойно выругался и стряхнул одно из насекомых, отбросив его ударом ноги. Но дьявольские создание отлетело не очень далеко и не пострадало. Оно вернулось к добыче. Флэндри тем временем тщетно старался оторвать другое.

Он выхватил пистолет, отрегулировал толщину пучка и, приставив ствол к панцирю, нажал на спуск.

Тварь не задымилась, не взорвалась, как это произошло бы с любым нормальным организмом, но через три секунды упала на землю и замерла.

Другие не приостановили безрассудной, яростной атаки. Флэндри сжег еще несколько насекомых, удивляясь, почему существо подобного размера, столь мощное и защищенное панцирем, оказалось уязвимым для коротких и слабых лучей.

Еще две твари оставались на спине. Он их не видел. Наконец и они отпали. Нагретый воздух стремительно вытекал через дыры в скафандре. Флэндри показалось, что его барабанные перепонки вот-вот лопнут. Грохот разрывал череп.

С трудом он закрыл дыры автоматическими обтюраторами и подключил запасной резервуар, чтобы омыться в свежем воздухе, и только потом сел, вздохнул, содрогнулся и наконец увлажнил пересохший рот из тюбика с водой. Лишь после этого он нашел в себе силы рассмотреть мертвых насекомых. Он засунул двух тварей в мешок и продолжил восхождение.

На вершине скалы лежал механизм, разбитый на куски, что облегчило задачу Флэндри. Он собрал несколько обломков и вернулся к кораблю. На обратном пути тишина показалась ему еще более зловещей — даже шум шагов не отгонял гнетущего беспокойства.

Одиночество, и тревога, подкосили Джану. Она едва не кинулась ему на шею. Флэндри машинально поцеловал ее, потребовал еду и побольше кофе и потом не проронил ни слова.