Воин Не От Мира Сего

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Как и следовало ожидать, цепь трагических совпадений и героических похождений, а кое-где и романтических приключений привела к тому, что история группы специального назначения, с тяжелой руки прапорщика, а может, и с легкой кошачьей лапки, зачавшаяся в далеком параллельном прошлом, или, чем черт не шутит, в перпендикулярном будущем (кто же оное с нашей-то колокольни разберет), нашла-таки свое продолжение. И каким бы ни было длинным предыдущее предложение, весь его смысл кроется в словах, правильно — «чем черт не шутит», причем здесь имеется в виду не просто черт, из тех, что «парятся», бедолаги, в исправительно-трудовых колониях или дурачатся в тихих омутах под корягою, а черт, нет, даже мистер Черт в самом скверном понятии этого слова. Так вот, при чем тут Черт и отряд Круглова, уже самовольно, без вмешательства автора этих строк, в целях безопасности поголовно поменявший имена на псевдонимы и даже анонимы и инкогнито, обо всем этом безобразии и говорится в этой части. Да что говорить про наших героев, если у Черта, у самого, с именами да прозвищами, черт-те что творится. Он и Дьяболо, и Шайтан, и Вельзевул, он же Мефистофель, а еще Змий, Лукавый, Копченый, Адольф, Михал Сергеич, наконец… Короче, список здесь на несколько страниц (все из тех же архивов на Лубянке), и это только те прозвища, под которыми он покуролесил и в нашем мире (другие миры пока трогать не будем). Но все это одно лицо и имя ему Черт, Джеймс Черт. Почему именно Джеймс? А черт его знает! Читать надо, однако.

Глава 1 РУСАЛКИ В… БИКИНИ!

Прапорщик Круглов, свернув с проторенной тропинки, мчался к озеру напрямик через лес. Ему было наплевать на любые гиблые места, которые могли попасться на пути. Главное, добраться до места первым, пока дикие отшельники не спугнули озерных кудесниц. Прошла информация, что на озере объявилось несколько русалок, и все монахи помчались взглянуть на это чудо, поэтому он спешил опередить остальных. Алексей спешил не ради забавы, он хотел узнать у русалок тайну — тайну Возвращения.

Прошло уже больше полгода с того момента, как он вернулся в свой мир, а затем на базу. И никто его там не… узнал. Оказалось, что за время его отсутствия прошло ни много ни мало — десять лет. Их отряд был давно расформирован, а секретная база передана на баланс другого ведомства. Правда, и неузнанный он наделал немало шума, незаметно проникнув на территорию спецкомплекса, пройдя несколько уровней охранной системы и добравшись до штабного бункера, где его все-таки повязали. Ну как повязали? Он сам подошел к дежурке и, доложившись, что прапорщик Круглов задание выполнил, сначала ввел в ступор весь состав дежурной смены, сидевшей в дежурке, обвешанной мониторами наблюдения и датчиками движения, а затем вывел из себя весь командный состав базы, допрашивавший его несколько суток подряд. ЧП такого масштаба не осталось незамеченным и в верхних эшелонах силового ведомства, и по приказу руководства данного ведомства Алексея под усиленной охраной отправили в Центр. Уже разобравшись, что к чему, Круглов, верный своим принципам, покинул провожатых без их согласия и ударился в бега, оставив на долгую память о себе группе быстрого реагирования, прибывшей на место потери связи с конвоем, этот самый конвой, «хороводивший» живой цепью вокруг придорожного дуба в замкнутых наручниках.

Не зная, куда податься, Алексей решил на время «лечь на дно» вдали от цивилизации, до конца разобраться, в каком же времени он находится сейчас, и махнул в лесничество к своему дядьке. Добравшись на перекладных до Северо-Пишорского лесного хозяйства, он без труда узнал, где находится участок его родственника.

Иван Евпатьевич, по прозвищу Леший, старший брат его матери, егерь с пожизненным стажем, не сразу признал племянника, полчаса продержав Алексея на мушке перед воротами своей заимки. Лишь проведя допрос и удостоверившись, что по всем пунктам «экспресс-анкеты» кандидат в его племянники ответил со скрупулезной точностью, принял в свои объятия «Лешку, племяша родимого», расцеловал по старому обычаю в обе щеки «пропащего сукина сына» и разрешил пожить у себя «бестолковому шалопаю», «да сколько влезет, заодно и по хозяйству подсобишь».

Леший жил бобылем на самом дальнем участке лесничества, поэтому был искренне рад прибытию пусть и непутевого, по его мнению, но горячо любимого племянника. Он стал таскать Алексея везде за собой, показывая свои владения, разрешая участвовать в спецоперациях по пресечению незаконного промысла браконьеров, как в лесу, так и на многочисленных озерках его участка. А еще он познакомил Круглова с единственными официально живущими на его заимке соседями — монахами Старо-Пишорского монастыря, основанного еще во времена небезызвестного царя Гороха и расположенного вблизи Русалочьего озера, про которое в их среде ходило множество легенд.

За время жизни у Лешего Алексей успел обзавестись вместо старого ободранного «комка» новым камуфлированным костюмом расцветки типа «бамбук», экспроприированным им, естественно, у нарушителей, а также отобранными у них же иностранными, с «дышащими» стельками, подошвами и шнурками — одним словом, круто-навороченными берцами, а вдобавок вместо безвозвратно утерянной на допросах банданы приобрел себе противомоскитное «сомбреро». Образно говоря, да и буквально тоже, Круглов вновь вошел в форму, и если бы не отпущенная им борода, его бы никто из знакомых и не узнал бы в таком прикиде, а с бородой теперича наверняка и родня не признала бы. Жаль вот только, из родни один Леший и остался. Ну да ладно, не об этом речь.

Короче говоря, Алексей все это время помогал дядьке по хозяйству: рвал сети на озерах, собирал в лесу капканы, выпускал из браконьерских силков живность, ловил в свои браконьеров, заготавливал впрок отобранные у нарушителей ружья, порох и патроны. Работы было по горло, но он всегда находил время посетить монастырь, пообщаться с монахами и передать им гостинцы от дядьки. Он сам не понимал, что его тянуло сюда, но все разговоры с отшельниками у него как-то незаметно переходили на тему подземных ходов. Правда, как только он спрашивал о том, есть ли такой переход здесь, его собеседники испуганно замолкали и, сославшись на занятость, торопились уйти по делам. Только игумен, отец Арсений, хитро улыбнувшись Алексею, в ответ на заданный вопрос произнес: «А леший его знает, есть переход али нет», и попросил больше не донимать подобными вопросами, из чего Круглов сделал вывод, что некая тайна у монастырского ордена все-таки имеется.

Честно сказать, Алексей просто боялся признаться сам себе в том, что немного — самую малость, скучал по своей последней операции. Он верил, что все происшедшее с ним было на самом деле, и хотел вновь увидеть братьев Лычко, этого нелепого Фавнуса, да и, чего греха таить, и спящую принцессу тоже.

Ему просто было интересно: ожила она, ну в смысле проснулась или нет. Ну и еще, что она думает о поцеловавшем ее «прынце», да и вообще как она относится к таким вот «прынцам» и к поцелуям в частности. Ну, в общем, ничего такого, просто узнать, как у них там дела, а так ему и неинтересно даже. И не надо даже и думать, будто он там втюрился в кого-то по уши, тоскует неимоверно. Нет! Чисто спортивный интерес к результатам проделанной работы.

Так мысленно лгал себе, да и нам с вами, Алексей, мчась к Русалочьему озеру.

Он как раз гостил у монахов, когда кто-то крикнул: «Братья, атас, русалки на озере!!!» — и все монахи, работавшие на огородах у опушки леса, метнулись к озеру. Мгновенно оценив быстроменяющуюся обстановку, Алексей решил изловить хотя бы одну из ихтиандрынь и выпытать у нее пути перехода между их мирами, и если ему пришлось бы утонуть для этого, то он бы, наверное, не задумываясь пошел бы и на такой шаг.

Итак, мы вернулись к началу главы.

Преодолев все овраги и завалы, Алексей выскочил к озеру.

В кустах, обрамлявших небольшой песчаный пляжик, уже торчало несколько задниц в черном — грузные и неповоротливые с виду монахи примчались быстрее. Правда, что отрадно, звонкий девичий смех и шум брызг говорили о том, что спугнуть русалок еще не успели. Это Круглова обнадежило. Бесшумно двигаясь, он подобрался к кустам и, растолкав подглядывавших за русалками монахов, аккуратно раздвинул кусты.

От увиденного Алексея передернуло.

Нет, он увидел не старых русалок-домохозяек с отвисшими до плавников прелестями. Хохотавшие русалки были довольно молоды, симпатичны и сочны, как филе минтая, загорали топлес, прямо скажем, есть на что посмотреть, но обе передвигались как по воде, так и по суше на нормальных, кстати, довольно длинных и стройных ножках, а непосредственно возле берега стоял белый внедорожник «лексус», на котором, по всей видимости, они сюда и «приплыли».

— Тьфу ты черт! — чертыхнулся шепотом Алексей, сплюнув на землю. — Тоже мне, «русалки».

— Не упоминай черта почем зря! — прошептал подглядывавший слева от Круглова монах. — Накличешь!

— Они каждый год сюда приезжают, — также шепотом проинформировал Алексея монах справа, кажись, тот, который их первым обнаружил и сигнал подал. — Русалочки-то наши, — благоговейно прошептал инок, переведя лихорадочно блестевшие глаза вновь на девиц, — наши старцы и озерко так из-за них нарекли.

— Фу-ты господи боже мой! — огорченно произнес Круглов, не в силах оторваться от живописного вида на озеро. — Еще я за бабами не подглядывал.

— Не упоминай Господа всуе! — вновь нравоучительно прошептали слева.

— Да заткнись уже, святоша! — в сердцах бросил Алексей, собираясь от греха подальше поскорее покинуть этот эротический видеосалон.

— Атас, братья! — крикнул монах справа.

По его сигналу монахи довольно бодро кинулись врассыпную и попрятались за деревьями и кустами. Алексей ничего не успел сообразить и предпринять, как зашуршали кусты и к нему навстречу вышла одна из «русалок».

— Здрасте! — вот и все, что смог сказать опытный, с большим стажем, разведчик-диверсант, застуканный на месте «преступления» ничего не подозревающей «русалочкой». — Я тут… э-э… — Как настоящий джентльмен Алексей впился красноречивым взглядом в колыхавшуюся грудь красавицы. — Вот, значит, вроде, э-э, как бы тут, — нахально вздернутые соски никак не давали ему сосредоточиться, — м-да, вот так.

«Русалка», без тени смущения на лице, с интересом оглядела бравого солдата Леху.

— Понятно, — устало протянула девушка, словно Круглов за сегодняшний день был ее четырехсотым «застуканчиком». — Ты кто такой, охотник-вуайерист?

Круглов, не отрываясь, следил за покачивающейся верхней частью торса собеседницы. «Интересно, у нее четвертый или пятый», — думал он, категорически не расслышав первого вопроса.

— Или турист-фетишист? — иронично улыбалась «русалка», следя за глазами-«маятниками» молчавшего собеседника.

«Наверное, пятый», — подумал Алексей, пропустив мимо ушей второй вопрос.

— Эй, браконьер-развратник, ты меня вообще слышишь? — допытывалась бесстыдница, помахав ручонкой перед глазами Круглова.

— А-а, что? — немного вышел из ступора тот и, дабы окончательно снять наваждение, с размаху влепил пощечину… себе, чем немало озадачил собеседницу.

«Да, вот что значит полгода без женщин. Врагу такого не пожелаю, — в сердцах подумал Круглов, приходя в себя. — А все-таки интересно, какой у нее размер?»

— Да пятый-пятый, — вдруг произнесла «русалка».

У Круглова глаза на лоб полезли.

— Ты читаешь мысли?! — сболтнул он и покраснел пуще прежнего.

— Ага, а еще предсказываю! — звонко захохотала девушка, напомнив Алексею Аглаю в ее лучшей ипостаси. — Да расслабься, — сказала она, переводя дух. — У вас, мужланов, одно на уме.

Увидев, наконец, что Алексей стыдливо отводит глаза, «русалка» сжалилась над «шкодником»:

— Так кто ты и зачем за нами подглядываешь, грибник-охальник? — Девушка прикрыла груди длинными роскошными волосами, отчего стала еще сексуальней, но Круглов уже полностью взял себя в руки и попытался перехватить инициативу.

— Разрешите представиться! — одернул Леха камуфлированную куртку. — Егерь его величества, полный кавалер орденов и медалей, с лентами, дубовыми венками и еловыми метлами, лесник Круглов, Алексей Круглов.

Сказал и подумал, а не ляпнул ли он чего лишнего.

— Хм, — хмыкнула «русалка». — А где Леший?

— Леший? Какой леший? — не уразумел Леха, куда она клонит. — Леших, красавица, как и русалок, в нашем мире не существует, — вздохнул он с сожалением, — да чего уж там… ты еще слишком молода… — махнул рукой.

— Спасибо! — ни с того ни с сего зарделась девушка. — Но я знаю одного Лешего, его Иваном Евпатьевичем зовут, он местный автори… — попыталась она объяснить, кого имеет в виду, но была перебита радостным возгласом «егеря его величества».

— А-а, этот Леший?! Так то ж мой дядька, я у него вроде как в помощниках тут, — обрадованно воскликнул Круглов. — От оно как!

— Так ты племянник Лешего? Здорово! — захлопала в ладоши девушка. — Меня Виолетта зовут!

— Приятно познакомиться! — галантно кивнул Алексей.

— А мы с сестрой сюда каждый год приезжаем и у Лешего на пару ночей останавливаемся. Пойдем, я тебя с сестрой познакомлю.

Взяв Алексея за руку, Виолетта, раздвинув упругой грудью кусты, вывела его на пляж, где, развалившись на песке, лежала ее сестра.

— Снежана, смотри, кого я в лесу поймала! — крикнула девушка, ведя за собой Круглова.

— Опять монахи? — не поднимая головы, спросила «утомленная солнцем».

— Лучше! Племянник Лешего! Смотри, какой красавчик! — похвасталась «трофеем» Виолетта.

Снежана, приподнявшись, оперлась на локоть и, подняв на лоб солнцезащитные очки, с неподдельным интересом оглядела гостя.

— Снежана! — представилась она и сдунула с плеча несколько песчинок.

— Леха! — представился Леха и добавил, оправдываясь: — Девчонки, тут недоразумение вышло, так сказать, дезинформация просочилась. Честное пионерское — так дилетантски я не подглядываю.

— Да ладно, мы привыкли, — успокоила его Виолетта.

— Обычно нас монахи донимают, — Снежана перевернулась на живот, — хотя нам не жалко, пусть смотрят, они и так, бедненькие, многое теряют в этой жизни.

— Будем надеяться, что в следующей им подфартит, — улыбнулась Виолетта. — Хочешь прикол?

Она достала из машины двенадцатикратный бинокль и протянула Круглову.

— Смотри вон туда! — указала она длинным темно-красным ноготком на возвышавшуюся над кронами колокольню монастыря.

Алексей увидел в бинокль сильно приближенную маковку колокольни, на верхней террасе которой, уподобившись капитану пиратского фрегата, с подзорной трубой, направленной в их сторону, стоял игумен — отец Арсений.

Осознав, что его наблюдательный пункт рассекречен, игумен как ни в чем не бывало перевел всевидящее око подзорной трубы вверх, якобы в надежде рассмотреть тайные знаки или указания с небес. Затем, якобы уже получив нужные указания сверху, сложил трубу и с чувством выполненного долга покинул «капитанский мостик».

— М-да, — произнес Круглов, возвращая бинокль. — Тяжела ты, шапочка монаха, — перефразировал он известное изречение под данный конкретный случай.

На минуту повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь шумом волн и шорохом в кустах: монахи вновь занимали исходные рубежи.

— А как вы вообще с моим дядькой познакомились? — нарушил, наконец, неловкое молчание Алексей.

— Пару лет назад он спас нас, — ответила Виолетта, многозначительно переглянувшись с сестрой. — Мы под ужасный ливень попали, будто в шторме оказались. Застряли на машине, пока сами пытались вытолкать ее, промокли до нитки. Тут еще молнии, гром, мы перетрухали до смерти…

— А Леший нашел нас и к себе забрал, — продолжила рассказ Снежана, — у меня жар начался, Летка вообще чуть ли не в кому впала. Он нас выходил своими зельями волшебными, эх, если бы не его зельевар, не знаю, как бы все получилось.

— Да, Леший отменный знахарь, настоящий лесной колдун! — подытожила рассказ Виолетта. — Леший все знает!

От рассказа девушек у Круглова мурашки по спине побежали, и не из-за страхов, тут рассказанных. Одно слово, точнее два, его смутили.

— Так, говорите, у этого «знахаря» есть зельевар?! — покусывая губу, переспросил Алексей. — Не показывал он мне его. Что же, посмотрим, какой он колдун. Ладно, девчонки, мне пора. — Он развернулся в сторону кустов. — Рад был познакомиться!

Так вот что подразумевал отец Арсений, хитро приговаривая «А леший его знает, есть этот переход или нет»!

Круглов, продравшись сквозь кусты, растолкал беспардонных монахов и форсированным маршем направился в сторону лесничьей избушки.

Опережая его, монахи вновь кинулись врассыпную.

— Передавай ему привет! — крикнула пробравшаяся следом за ним сквозь кусты Виолетта. — И скажи, что на днях будем у вас, ждите!

— Обязательно! — развернувшись, помахал рукой на прощание Алексей. Пусть эти «русалки» и не знали «тайны Возвращения», но кое-какую гипотезу ему все-таки подкинули. — Я ему все передам! Все!

Алексей скрылся в лесу.

Виолетта постояла еще немного, глядя в сторону леса, и вернулась к сестре.

Выждав пару минут, монахи вновь потянулись к пляжу.

Глава 2 СКАЖИ-КА, ДЯДЯ…

День у Ивана Евпатьевича выдался хлопотный. Пока Круглов ходил к монахам в гости, он собрал очередной «урожай»: несколько капканов, поставленных браконьерами на звериных тропках, и одного нарушителя, болтавшегося прихваченным за ногу в Лехином силке.

Утопив капканы в болоте, Леший привел «добычу» в пункт постоянной дислокации. Там он сфотографировал его, заполнил анкету и, «сняв пальчики», закрыл в самодельном «обезьяннике» до «принятия процессуального решения».

Он как раз закончил управляться по хозяйству и присел на завалинке перекурить, когда к избушке подошел Алексей.

— Вечер добрый! — поприветствовал Круглов Лешего.

— Тебе того же, по тому же месту, — ответил Леший, задумчиво глядя на кромку закатывающегося за деревья светила. — Интересно, вот почему солнце садится на западе, а встает на востоке, а не наоборот? — озвучил он свои мысли.

Вопрос был из ряда философско-риторических, но Алексей, привыкший отвечать за все и вся, пояснил.

— Это иллюзия, я бы даже сказал, иллюзионная аллегория, — произнес он, приложив руку ко лбу, и, посмотрев на последние блики заходящего солнца, продолжил: — Солнце — звезда, шар раскаленного газа, вокруг которого вращается наша мизерная планетка, в свою очередь, вращающаяся вокруг своей оси, отчего нам и кажется, будто солнце всходит и заходит, а восход и заход банально зависят от направления вращения Земли, вот и все.

Иван Евпатьевич посмотрел на племянника взглядом уставшего психиатра, поднялся и, раздавив окурок, направился к избушке. Поняв, что своей лекцией он рассердил дядьку, Алексей решил «ковать железо» здесь и сейчас:

— Что, без пол-литра не понять? — кинул он в спину Лешему. — Я все знаю про тебя, дядя-знахарь, и чем ты здесь занимаешься, и про твой зельевар тоже!

Леший остановился, словно наткнулся на невидимые вилы.

— Да-да, не отрекайся от своих слов, — в запале прокричал Алексей, хотя Леший ничего и не говорил. — Я узнал твою тайну, теперь не отвертишься! И про зелья волшебные я все знаю, и про «русалок» на «лексусе», и про тайну перехода, которую только ты знаешь! Мне эти «телки» с игуменом проболтались!

Леший медленно развернулся и озадаченно оглядел Круглова. На его лице читалось плохо скрываемое беспокойство и даже страх.

— Что, раскусил я тебя? Раскрыл твою подноготную? — обрадованно прокричал Алексей. — Думал — Леха дурак, не узнает ничего. Не на того нарвался! — закончил он свою разоблачительную речь.

Леший сплюнул на землю.

— Ты, часом, не перегрелся на солнышке? — спросил Иван Евпатьевич у чересчур возбужденного племянника. — Иль серых поганок обожрался? С какими коровами ты там разговаривал? Солнце — газовый шар! — усмехнулся Леший. — Иди-ка, проспись, малахольный.

Поняв, что дядька без боя не сдастся, Алексей решил зайти с другого боку.

— Только не говори, что у тебя нет зельевара, — уже менее уверенно проговорил Леха. — Мне Летка и Снежанка тебя сдали. Им резона врать уж точно нет. Кстати, они привет тебе передали.

— Ах, вот оно что! — посветлел лицом Леший. — Эти стрекозы опять к нам пожаловали? Что же, коли так, придется доставать наш зельевар.

Леший развернулся и пошел внутрь избы.

Ничего не понявший Алексей поплелся следом.

Иван Евпатьевич забрался на чердак и, немного повозившись там, вернулся с большим чемоданом под мышкой.

— Вот мой зельевар, — похвастался он, сдувая пыль с чемодана и открывая замки, — зельеварочный аппарат высокого давления, переносной, модернизированный.

Леший открыл чемодан, и взору Круглова предстал этот самый зельевар во всей своей красе: половину чемодана занимала десятилитровая канистра со специальными прорезями и отверстиями. Вторую половину занимали более мелкие детали зельевара: змеевики, колбы, переходники, шланги высокого давления, манометры и т. п.

— Давно я им не пользовался, — ласково погладил блестящие запчасти Леший. — Поди с последнего сезона не открывал чемоданчик. — Иван Евпатьевич достал канистру и начал пристыковывать к ней навесное оборудование. — А ты не стой зазря, топлива принеси и разведи пока огонь в печи, сейчас опрессовку системы делать будем, — нарезал задач он Алексею.

Пока Круглов ходил за дровами и разводил огонь, Леший установил устройство на печи и, достав из чулана несколько банок с настойками и туесков с травами и кореньями, вновь подошел к раскрытому чемодану.

— Ну что, племяш, какое зелье готовить будем? — подмигнул он Круглову и вытащил из внутреннего кармашка чемодана дневник с множеством закладок. — Тут все рецепты, собранные мной за… в общем, за добротный промежуток.

Леший открыл записную книжку, ища подходящий рецепт зелья, а Алексей, открыв в изумлении рот, глядел на потертый красный переплет дневника.

Красная книга!

— Да не смотри ты так, — улыбнулся лесник, думая, что Леха таращится на зельевар. — Я его тоже давно у браконьеров отобрал, позже уже сам немного подшаманил, усовершенствовал. Но сразу скажу: не пьянства ради, а здоровья для!

— Дядь, а книга у тебя откуда? — спросил Круглов.

— По наследству перешла, — почти серьезно ответил Иван Евпатьевич. Он залил через воронку в узкую горловину канистры несколько сортов настоек, досыпал туда мерной ложкой различных сушеных трав и, завинтив крышку, сел на лавку возле печи. — Вместе с чемоданом отнял. В нее браконьеры разных животных редких заносили, какое где умерщвляли, а я под рецепты стал использовать. В голове ведь всего не удержишь, сколько корешков да ягод для того или иного состава треба. А ежели вдруг оплошаешь с зельем, всякое может случиться.

— Например?

— Худо приготовленное испробуешь, потом такое может померещиться: русалки там или, того хуже, — черти. — Проследив, как в подставленную колбу начало капать «волшебное зелье», довольно крякнул: — Эх, как слеза Горгоны!

Алексей подскочил словно ужаленный.

— Что, что ты сейчас сказал?! — прошептал ошарашенный прапорщик.

— Черти, говорю, могут померещиться.

— Нет, чья слеза?

— Горгоны, — недоумевая, повторил Леший. — Это выражение такое.

— Слеза Горгоны? — сам чуть не прослезился Алексей. — А ты про Лаврентия с Лубянки не слыхивал?

— Про Берию, что ли? — хитро прищурился лесник.

— Либерию! — передразнил старика Леха. Действительно, откуда тому знать.

— Давай, знаешь что, испробуй моего зелья, — примирительно предложил Леший. — Я специально успокоительный рецепт подобрал. Он нервы лечит. В как ее… в нирвану погрузишься, хороших снов посмотришь, проснешься — как новенький будешь.

Леший перелил содержимое колбы в граненый стакан и поставил его на стол перед Кругловым.

— Я же не пью, — попытался отказаться от предложения Алексей.

— Так это же не самогон, это зелье почти магическое, — Иван Евпатьевич подвинул стакан к Алексею, — пей, тебе говорят.

— Надеюсь, после твоего зелья у меня сиськи не вырастут, как у тех девчушек? — еще сопротивлялся Алексей, вспомнив «размеры» «русалок».

— Виолетка и Снежанка? — усмехнулся Леший. — Дак какие они девчушки, им ужо, чтоб не соврать, где-то под полтинник. Сорок три иль сорок пять, бабы ягодки опять.

Алексей убрал поднесенную было руку к стакану.

— Сколько-сколько? Почти «полтинник»? Да не может быть такого! Я ж их вот как тебя видел, «щеглушки» совсем.

— Какой там! Они уже, поди, четверть века ко мне «подлечиваться» ездят.

— А мне говорили, что только пару лет назад с тобой познакомились, врали, выходит, «девчушки»?

Леший вздохнул. Выдав чужую тайну, он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Баба свой возраст завсегда скрывает. Так что, когда они к нам пожалуют, ты, смотри, не обмолвись, что я тебе тут набрехал. А лучше забудь вовсе. Если хочешь, давай я тебе «забвенное» зелье состряпаю?

— Нет, спасибо! — поблагодарил за «заботу» Алексей. — Лады, про баб — заметано, — согласился с просьбой Круглов, но от дядьки отставать не собирался. — А скажи, дядя, тогда, сколько тебе самому годков стукнуло?

— Честно?

— Как на духу!

— Не помню, ей-богу, не помню, но не по-человечески много.

— А по документам посмотреть слабо? — подсказал Леха.

— У меня из документов одна грамота вольная от Петра Грозного осталась.

— Ну ты загнул! — «восхитился» Круглов новости.

— Правда-правда, это за то, что я батальон шведов в лесу «загнул», — похвастался Иван Евпатьевич. — Погодь… или поляков? — наморщил лоб, вспоминая. — А может, за фрицев? Уж и не припомню, за каких псов.

— Все, не продолжай, — махнул рукой Леха на дурачившегося, как ему показалось, дядьку. — Я так и думал, здесь без пол-литра не обойтись, — произнес многозначительно Алексей и, взяв стакан, махом выпил его содержимое.

Батюшки! Словно огнем ожгло глотку, пищевод и желудок. Да какой там, ажно до прямой кишки прожгло Леху. От «волшебного» зелья Круглов в мгновение ока запамятовал, как надо дышать. Пытаясь откусить хоть немного кислорода от окружающей среды, Леха, изображая выброшенного на берег палтуса, хватал ртом ускользающий воздух, пытаясь затушить возникший в многострадальном чреве пожар.

Увидев, что случилось с племянником, Леший схватил со стола записную книжку и принялся быстро листать ее в поисках какого-нибудь спасительного «антипожарного» рецепта.

Вскочив со стула, Круглов метнулся из угла в угол и… замер. Со свистом втянув воздух, он порывисто задышал, нагоняя упущенное. На лице разлилась довольная улыбка — жар внутри организма сменила тихая прохлада и необычайная легкость, а в уже давно толком не тренированных мышцах почувствовались упругость и прилив сил.

— Отпустило? — облегченно вздохнул Леший, вновь заметив кардинальные изменения в поведении Лехи.

— Нормалек! — Алексей сел на место и, взяв стакан, заглянул на дно. — Давай, дядя, еще по одной, и пойдем с медведями бороться, — предложил он, растягивая рот в улыбке все шире и шире.

Иван Евпатьевич с недоверием понюхал содержимое колбы и повернулся к Алексею.

— А что, спать не тянет? — поинтересовался он у довольно бодрого племянника.

— Ни в одном глазу, — уверенно замотал головой Леха.

«Видно, доза для этого бугая мизерная», — подумал Леший, наливая из колбы в стакан дополнительную порцию зелья, а вслух произнес: — Давай еще по одной, но только, чур, с закуской.

— О чем речь! — радостно воскликнул Леха, вставая со стула. В голове было светло и пусто. — Сейчас я чего-нибудь достану.

— Огурчиков захвати, — попросил Иван Евпатьевич, — и я с тобой хряпну. Тоже что-то нервишки расшатались.

Круглов направился в чулан, откуда можно было спуститься в большой погреб, где на полках выстроились целые батареи тушенок, солений и варений.

— «Летучая мышь» за дверью, — подсказал Леший. — Смотри, аккуратней, на чертей не нарвись там, внизу, а я пока до ветру сбегаю и «военнопленного» заодно проверю.

— Главное, чтобы черти на меня не нарвались! — самоуверенно произнес прапорщик, спускаясь в погреб. — А не то я… — Что он сказал, Леший, вышедший из дома, уже не услышал.

Алексей, освещая себе путь «летучей мышью», спустился по скрипучей лесенке в погреб и остался один на один с… Тсс, не будем поминать их почем зря.

Глава 3 А НЕ ТО ЧТО… ИЛИ КОГДА МЕРЕЩАТСЯ…

Вообще-то эту главу можно было бы обозвать как-нибудь иначе, например: «Черти идут ромбом», или «Вия вызывали?», или даже «Вечерком в погребе под избушкой». Но тут все не так просто в этом леденящем душу происшествии, как может показаться на первый взгляд. Опять же если сопоставить несопоставимое, объяв все еще доселе необъятное, и добавить к этому былое и нынешнее, то может случиться совсем неожиданный итог. И после этих слов вам кажется, что вы окончательно запутались, нет, я скажу больше — вы всего лишь заинтригованы. Поэтому продолжим.

Спустившись в погреб, Алексей, освещая себе путь «летучей мышью», пошел промеж запыленных стеллажей с банками и кринками, выискивая полки с солеными огурчиками. Пройдя несколько плотно заставленных рядов (погреб больше походил на продовольственный склад времен гонки вооружений), он свернул с главного прохода в «переулок» и остановился напротив полки с соленьями. Где-то за стеллажом ему почудился зловещий шепот, словно кто-то переспросил у кого-то: «А не то что тогда?» Прислушавшись, Алексей больше ничего не расслышал и, списав слуховые галлюцинации на зелье Лешего, взял с полки трехлитровую банку. Стерев с этикетки пыль, он смог разобрать на ней порядковый номер банки — 1723, а может, хотя вряд ли, и дату изготовления (там еще были какие-то надписи, то ли на кирилло-мефодиевском, то ли на латинице — Круглов так и не разобрал, о чем в них говорилось) и, чихнув в бороду, собрался в обратный путь. Держа в одной руке лампу, а в другой банку, он вышел на главный проход и услышал… тихую дробь копыт за спиной. Он развернулся, осветив лампой пространство за спиной, но никого не обнаружил.

Слава богу, померещилось.

Нет, вновь быстрый топот за спиной. Алексей рывком развернулся в надежде увидеть, наконец, кто шалит, но лампа неожиданно погасла, погрузив погреб в непроглядную мглу. Поняв, что кто-то хочет его как минимум напугать, Алексей прикрыл глаза (все равно ни черта не видать, тьфу ты, опять чертыхнулся!) и, как учили его в свое время военные «сэнсэи», собрался, сосредоточился, одновременно превращаясь в «слух» и погружаясь в боевой транс.

Топот за спиной.

Леха выбросил ногу на звук. Раздался глухой стук и почти сразу грохот падающей с полок утвари. «Зацепил», — удовлетворенно подумал Круглов, продолжая стоять с закрытыми глазами посреди главного прохода. И тут началось.

— У-у-а-а! — заголосила невидимая нечисть, пытаясь лишить Круглова самообладания. — А-а-у-у! — продолжала она безуспешное запугивание-завывание и для пущего страха заголосила по-человечьи. — Смерть тебе, ирод! Братва, мочи его, он мне пятачину разворотил! Вали…

Алексей развернулся, метнул банку наугад и, кажется, угадал, но от этого визги только многократно усилились.

— Ви-ви-ви! — вновь перешло «нечто» на нечленораздельную речь.

Тяжелые лапы схватили Леху и, выбив погасшую лампу, стали выворачивать ему руки. Сделав вид, что поддается, Алексей позволил чертям (а он уже не сомневался в том, что нарвался именно на них) завести свои руки за спину. Сделав сальто назад, он, внезапно для противника, освободился из захвата и, мало того, оказался за спиной у настырных окаяшек, хватавших своими лапами воздух в том месте, где секунду назад была их несговорчивая добыча. Вычислив по характерному хрипу местоположение как минимум двух, нет, точно двух чертей, Леха подпрыгнул и, схватившись за мохнатые загривки, с неимоверным ускорением направил их черепа навстречу друг другу. От соударения лбами у черепов посыпались искры из глаз, так, по крайней мере, показалось их падающим между рядами хозяевам. Теперь уже нестройный хор нечисти затянул на разные лады:

— Вай-вай-вай! — неслось слева глухим баритоном.

— Вуй-вуй-вуй! — неслось справа сиплым тенорком.

— Вий-вий-вий! — перекрывало все и вся всхлипывающее звонкое контральто.

«Плачут или кличут?» — начал было анализировать Леха положение дел на данный момент и, «не отходя от кассы», услышал ответ на свой вопрос.

— Заткните мне уши! — прохрипел за его спиной тяжелый бас, и большие когтистые лапы схватили Круглова, так что он не только пошевельнуть руками, но даже и вздохнуть не смог (вот это нечистая сила так сила). — Или заткнитесь сами! — обратился к своим сообщникам сжимавший похрустывающего Леху монстр. — Вы разорвете мне перепонки!

Круглов стал задыхаться в тесных объятиях Вия (а может, Вуя или Вая — кликали-то троих, а пришел кто-то один из них). От нехватки кислорода Алексей быстро сник и, еще немного побарахтавшись в цепких клещах чудовища, безвольно уронил голову на грудь.

— Готов! — прохрипел монстр, немного ослабив хватку, и… получил Лехиным затылком по зубам.

— Не бейте мне в морду! — захрипел, начиная злиться Вий (Вай или Вуй?), но было поздно. Круглов, использовав хитрость в бою с превосходящим коварством, разгневанным дятлом нанес серию ударов головой назад и остановился только тогда, когда огромные лапы нечисти аккуратно вернули его на пол и отпустили, а сама нечисть, рухнув за его спиной, прошептала: «Закройте мне веки» — и затихла. Вместе с ним в тревожном ожидании дальнейшей развязки событий затихли и остальные черти.

— Еще желающие есть? — поинтересовался Алексей, потирая натруженную мозоль на затылке. Таковых не оказалось. — Замечательно! Тогда всем оставаться на своих местах.

Нащупав ногой лампу, Круглов поднял «летучую мышь» и, запалив фитиль, осветил место битвы.

Робкое колышущееся пламя закопченной лампы высветило совсем небольшой кружок погреба.

Бросив взгляд вокруг себя, Леха озабоченно нахмурился, еще не сообразив, что делать: начать радоваться или продолжать пока нервничать дальше. Картина, представшая его озадаченному взору, была достойна кисти таких мастеров, как Пикассо, Ван Гог или, на худой конец, Малевич, ну, в общем, тех, кто фигню всякую малюет. Перед Алексеем из груды битых кувшинов и банок торчали чуть вздрагивающие копыта всхлипывающей нечисти, в проходах по бокам от него тусклый свет освещал две пары вполне сносных лаптей на разбросанных в стороны ногах, а за спиной обнаружились огромные лапы, с виду почти человечьи, только размера минимум шестидесятого и с такими когтями, что мишка косолапый позавидовал бы такому «педикюру». И, повторюсь, все это всхлипывало, хрипело и стонало.

Поставив на ближайшую полку лампу, Круглов присел на корточки и, взявшись рукой за торчавшее из полумрака копытце, потянул его обладателя из-под груды осколков на какой-никакой, а свет. То ли существо существенно боялось «какого-никакого света», то ли ему почудилось, что сейчас продолжится его избиение, но оно, превозмогая многогранную ломоту во всем теле, взмолилось:

— Отпусти меня, добрый молодец! Богатырь благоро-о-одных кровей! — жалостливо протянуло оно, аккуратно, чтобы не рассердить ненароком «благородную кровушку», отбрыкиваясь от последнего. — У нас накладочка вышла, «обознатушки-перепрятушки», если позволишь. — Договаривая эти слова, существо, так и не вырвавшееся из лап Круглова, уже полностью выехало на освещенное место и заискивающе впилось жалобным взглядом в Алексея.

— Ах ты!.. — всплеснул руками Круглов. — Твою мать!

«Наверное, все-таки добьет, — отрешенно подумало существо, прикрыв наполненные слезами глаза. — А я еще такой молодой са…»

— Фаваня, чертушка! Братишка! Ты? — вдруг перебил горькую думу существа бородатый палач, схватив того за плечи. — Как? Откуда? Кто? Куда? Какого хрена? — засыпал Фавнуса вопросами русобородый незнакомец-богатырь, вытрясая из него душу. — Я же тебя!.. Убить!.. Мог!.. Как два пальца об асфальт!..

«Нет, все-таки добивает, — вновь загрустило немилосердно сотрясаемое существо. — Гляньте, как радуется, что одолел наш отряд».

— Ну ты что, в самом деле не признал Командира, Фавнус?! — прижал к груди полуобморочного сатира Круглов.

«Что? Что он сказал? — подумал сатир, прижатый к широкой груди Алексея. — Кто-то из нас бредит».

— Неужели это сон?! — захохотал Круглов, оторвав от груди сатира. — Я в шоке.

— Я тоже… — выдохнул Фавнус, наконец признав Командира, — в шоке…

И не верить ему причин не было.

Еще с минуту любовались друг дружкой старые товарищи и опомнились только тогда, когда из тьмы донеслось еле слышным шепотком: «Кто победил?»

— Ничья! — деловито ответил Фавнус, уже окончательно пришедший в себя после пережитого ужаса. — Давайте вставайте, нечего на холодном полу радикулит с простатитом отращивать.

— Братья? — затаив дыхание, поинтересовался Алексей.

— А то кто, они самые — монахи-кулачники. — Фавнус отошел в тень, помогая подняться одному из братьев. — Вот так, осторожней. Что, голова кружится? Не тошнит, нет? Это хорошо, значит, сотрясения нет, хотя чему там трястись — кость.

Он вывел на свет сначала одного брата, затем помог подняться второму и долго после объяснял им, еще туго соображающим, что этот, отдубасивший их до отключки бородатый страшный дядька не кто иной, как их Командир. Зато когда они уразумели, в чем, собственно, дело, общей радости не было предела. Сатир радовался, что остался жив и что встретил Командира. Братья Лычко радовались, что их уделал до потери пульса Командир, а не кто-то еще, ну и тому конечно же что пускай и так, но встретили Командира. Круглов просто рад был увидеть тех, по кому скучал: Провидение, или что там еще, дало ему возможность вновь увидеть Фавнуса, Архипа, Антипа и…

— Кстати, мужики, а это что за «гоголь-моголь» развалился? — кивнул за спину Круглов.

— Не узнаешь, Командир? — прищурил левый глаз сатир. — Кого мы в пещерах тогда нашли?

О нет!

Страшная догадка, словно вспышка молнии, прошила разум Алексея. Это четвертое существо за спиной, с такой гладкой кожей, с таким «маникюром» и «педикюром», так сильно его обнимавшее… Неужто… неужто это она и есть?

— Только не говорите, что этот гоблин — принцесса. — Боясь услышать ответ, Алексей буравил взглядом огромные лапы.

— Да, — вздохнул удрученно сатир, — она самая. Прекрасная принцесса после твоего поцелуя превратилась в эту обезьянищу.

У Круглова оборвалось сердце. Как он мог так рисковать зачарованной девушкой.

«Екарный бабай! — возмущенно поругал себя Алексей. — Возомнил себя „прынцем“, придурок. Гляди, любуйся теперь творением губ своих, смотри, дубина стоеросовая, что из этого вышло».

— Я не обезьянище, — прохрипело из тьмы, — я горняк, ну, то есть пещерник. Откройте мне веки!

— Кто это? — не совсем разобрал сказанное «принцессой» Круглов. — Вий?

— Ты что, Командир, тоже ударился головой? Какая же это принцесса, это Йетитьтя, кореш мой. Ну, помнишь, тот громила с кувалдой, из Останкина, — хохотнув, пояснил Фавнус.

— Йетя? — не поверил своим ушам Круглов. — А разве он не того…

— Нет, живучий гад попался, — похвастал сатир, — он того гробокопа «того», а сам выбрался следом за нами. Только шерсти лишился начисто, облинял почему-то безвозвратно.

— Дык откройте же мне веки! — продолжал настаивать пещерник, поднявшись и на ощупь выйдя на голоса товарищей.

— Глянь, как Йетитьку Командир отделал! — сами из-за больших шишек на лбу похожие на юных сказочных единорогов, восхищенно зашептались Архип с Антипом. — Глаза заплыли, и не видно их вовсе. Ай да Командир!

Йетитьтя встал перед Кругловым как «лист перед травой»: лысый череп с массивным подбородком, бревноподобные плечики, бицепсы-«арбузы» и раскачанные до невозможности мышцы груди. Единственное, что отличало этого «гигантопитека» от других неандерталоподобных существ — отсутствие даже намека на телесную растительность, даже брови и волосы в носу повыпадали у облученного радиоминой пещерника, но это придало ему только большую экстравагантность.

Круглов облегченно вздохнул. Не принцесса — уже легче. Интересно, тогда где она?

— Кстати, а где тогда принцесса? — подозрительно оглядел группу враз заскучавших соучастников Леха, от них всего можно было ожидать. — Она ведь с вами оставалась, не так ли?

Веселья как не бывало. От таких каверзных вопросов братья с сатиром поникли, и даже охавший пещерник виновато притих. Такое поведение старых боевых друзей встревожило Круглова не на шутку.

— Вы что, воды в рот набрали?! — вновь начал сердиться Леха. — Ну-ка отвечайте, а не то я…

— Ой вы, веки, мои веки, — напомнил остальным и в частности Алексею Йетитьтя, что он уже дюже пострадавший, и его больше пытать не стоит.

— Помолчи уже, «громобой», — набрался духу сатир, заткнув пещерника и посмотрев в упор на Командира. — Короче, у нас опять проблемы, Командир.

— Где принцесса, с ней все в порядке? — не унимался Круглов.

— Мы и принцессу как-то тупо профукали, и себе беду, будь она неладна, накаркали, — пояснил Фавнус, еще больше запутывая Алексея. — А все из-за этих вот матерщинников, — он кивнул на братьев Лычко. — Ни стыда ни совести, а еще монахи…

— Ты сам-то хорош, — с взаимными обвинениями против сатира выступил Архип. — Кто тебя просил ему про Командира враки врать и чушь пороть?!

— Я его припугнуть хотел.

— Припугнул, — поддержал брата Антип, — теперь у нас все мертвым сном уснули. Пугало нашлось тут.

— Ой вы, веки, мои веки, — вставил словечко в перепалку Йетитьтя. — Как мне их открыть бы?

— Заткнись!!! — дружно «попросили» пещерника братья с сатиром.

— Замолчите все! — негромко, но твердо произнес прапорщик, и его послушались. Обведя всех суровым взглядом, он остановил его на сатире. — Кому ему? Выкладывай свою версию.

Сатир еще раз многозначительно вздохнул и, посмотрев с недовольством на братьев, поведал Командиру выпавшие на их долю тяготы и лишения.

— Здесь дело темное, — сделав максимально умное выражение припухшего лица, изрек сатир.

— А ты не темни, говори как есть. — Алексей хрустнул костяшками пальцев, давая Фавнусу понять, что да, действительно, темнить и даже просто тянуть время не рекомендуется.

— У нас с твоего исчезновения все наперекосяк пошло, — без промедления затараторил Фавнус. — Ты, покуда целовался с принцессой, медленно исчезал, становился прозрачным, пока весь и не пропал. Мы, грешным делом, подумали, что ты нам новую технику маскировки показываешь. Поискали тебя, поискали, с принцессой заодно познакомились. Кстати, ее Еленой Преклассной зовут.

— Правильно говорить — Еленой Прекрасной, — машинально поправил Леха.

— Нет уж — Преклассной, — усмехнулся сатир. — Сказок начитался, думаешь, все знаешь. Ан нет. Она нам и документ предъявила, где золотым по серебристому выткано «Елена Преклассная — принцесса, олимпионка и просто замечательная царствохозяйка».

— Верно, у нее платок дивный такой, — подключился к беседе Антип.

— У вас здесь справные девки — красные, а дюже хорошие — прекрасные, — дополнил Фавнус. — У нас же немного иначе, с блатыни, мертвого языка, слово «классикус» означает дословно «образец», следовательно, «преклассная» означает «образцовая», то бишь все при ней. Отсюда середь наших прозваны девки «классными», а самые крутые-прекрутые — «преклассными», вот и вся архимедика. Про таких красотуль в нашей стороне и молвят «Кентавра с галопа осадит и в портик залитый войдет».

— Ладно, поехали дальше, — судорожно махнул рукой Круглов на мудреные речи сатира.

Фавнус прокашлялся и продолжил:

— А потом плюнули мы тебя искать и полезли вниз, уж больно трясло Останкину гору. А пока спускались без тебя, да без веревки, да с этими дремучими жителями леса, — сатир вновь кивнул на братьев, — они столько всяких гадостей наговорили. Хорошо, Ленка первой слезала, в основном все мимо ушей пропустила, а я, поверь мне, Командир, — приложил он руку к груди, — на всю жизнь наслушался.

— Что, небось заклинания какие-то исковеркали? — Леха испытующе посмотрел на монахов.

— Если бы… — ответил за них сатир. — Проклинаниями они наш путь усеяли: и «тысяча чертей», и «занесли же нас черти», и «черт побери, всех нас, вместе взятых», и «чтоб чертям здесь пусто было», и «к черту на рога залезли», и «чертями трусливыми» друг дружку обзывали, и… да, в общем, много чего нового я сам узнал из уст этих «святош». — Фавнус с саркастической усмешкой сложил руки на груди. — Короче, пока мы слезли, нас уже встречали под горой.

— Кто?

— Он самый. Черт, Джеймс Черт, — развел руками сатир. — Так он нам представился. Махнул нам какой-то палкой полосатой, подозвал, сказал, что эти гении, — Фавнус вновь кивнул на братьев, — превысили скорость чертыхания-чертопоминания, и собрался выписать нам штраф.

— Он хотел, чтобы мы ему за оброком в омут сплавали, должок у кое-кого выбили, — вновь вклинился в беседу Антип. — Мы с Архипом уже почти договорились с ним, осталось только по рукам хлопнуть.

— Ага, и тут этот бобер, — вмешавшийся в разговор Архип ткнул пальцем в сатира, — тобой его запугивать стал. Раздухарился там, тебя, стыдно сказать, нашей «крышкой» обзывал.

— Не «крышкой», а «крышей», — уточнил сатир.

Но Архип, не обращая внимания на поправки извне, продолжал:

— Кричал, мол, если не отвалит с дороги этот «чертила», то Воин Не От Мира Сего, то бишь ты, вернется и ему рога свернет в прямом и переносном смысле.

— А еще он ляпнул, что ты такой крутой, что умудрился живую оживить и мертвых умертвить, — перехватил эстафету у брата Антип. — Тут Джеймса (вот имечком-то дурацким нарекли), Джеймса Черта и проняло.

— Как он начал на нас кричать, топать своими копытами, хвостом щелкать, — изобразив испуганное лицо, продолжил повествование Архип, — насчет тебя допытываться стал. А откуда нам знать, где ты прячешься. Мы ему так прямо и сказали, что ты в засаде сидишь.

— Побагровел Черт, думая, что издеваемся, вот-вот лопнет от злости, — это уже Антип вклинился, — а потом ни с того ни с сего ухмыльнулся гадко и сказал, что будет ждать тебя в гости. Вот. Сказал, что принцессу в наложницы себе забирает, пока ты не придешь…

— Не в наложницы, а в заложницы, не путай, — вновь поправил его сатир.

— Да какая разница, — отмахнулся Антип. — А еще для пущей верности сказал, мол, порчу сильную на наш мир наведет, поветрие проклятущее на все сущее.

— Сказал, если принцесса и не нужна, то герой, то есть ты, за люд простой по-любому к нему «пободаться» явишься, — сказал Архип, пожав плечами.

«Веский аргумент, ничего не скажешь», — отметил «изобретательность» супостата Алексей.

— Потом добавил, мол, коли ты, Командир, «живую оживил и мертвых умертвил», то для такого чудотворца не составит труда «сдавшись, победить» или хотя бы «проиграв, выиграть». Сказал эту белиберду тарабарщинскую и исчез вместе с принцессой, как ты часом раньше.

— Но пред этим успел объявить, как бы это помягче выразиться, «алхимическую тревогу», — напомнил сатир.

— Это что еще такое? — не понял намека Леха.

— Ну, это, — попытался Фавнус подобрать еще синоним к «проказам» Черта, — воздух подпортил.

— А неделю спустя у нас все люди, звери, птицы и даже нечисть слегли втихомолку, глаза закрыли и дышать перестали, — добавил Антип.

— Словно умерли, только не разлагаются, — подтвердил сатир, — я полагаю, в чертовски неприятную кому впали всем миром, от проказ чертовых.

— Вот опять, — встрепенулся Архип, — «чертовски», «чертовых». Может, хватит этого типа поминать.

Сатир, хлопнув себя по лбу, прикрыл рот ладонью.

— Ладно, хоть тех, кто за стенами храмов и монастырей укрылись, чаша сия миновала, — добавил Антип. — Там жизнь еще теплится.

Все смолкли, а Круглов задумался, анализируя полученную информацию.

— Так кто же знал, что это не простой «чертила», а сам Люцифер, он же Воланд, он же Вельзевул Серосмердящий, — ни с того ни с сего начал опять «заводиться» сатир.

— Цыц, — «заглушил» его тут же Круглов и, не задавая лишних вопросов, спросил только: — Как назад попасть?

Сатир переглянулся с братьями, так же, только безответно, глянул на Йетитьтю, бормотавшего одними губами что-то про свои отекшие веки, и, приложив два пальца к виску, подмигнул:

— Проще простого, Командир, было бы желание. Разрешите заводить!

Глава 4 РАЗРЕШИТЕ ЗАВОДИТЬ!

Екало, ох екало сердечко у Лехи, покуда сатир с честными глазами гарлемского сутенера ждал его разрешения. А ведь еще думал сначала разузнать поточнее смысл слова «заводить», что именно заводить и каким образом заводить. Нет же, не сдержался — кивнул.

— По местам, бойцы! — завизжал сатир, словно ужаленный капрал.

— Есть!!! — дружно гаркнули близнецы-братья и временно ослепленный Йетя, и встали в одну шеренгу перед Фавнусом.

Круглов от такого фокуса оторопел.

— Вы, двое! — сатир ткнул пальцами в монахов. — Дуйте за магиометрическим параквазохроидом. Да поживее!

— Так точно! — крикнули монахи и метнулись в темноту.

— За чем, за чем? — поинтересовался прапорщик, но Фавнус или не расслышал его, или проигнорировал.

— Ты, когтерукий, — крикнул сатир пещернику, — рисуй магический круг и звезду в нем, как учили!

— Но мои веки, они… — попытался оправдаться Йетитьтя.

— Молчать! — очень жестко осадил его «капрал». — На фига тебе такая «башня» здоровая?! Сам подумай! На ощупь рисуй, боец!

Пещерник, ворча, начал чертить на полу своими когтями нужные для перехода символы.

«Да, видно, после горно-пещерных похождений сатир все-таки надолго изменился в лучшую сторону», — с умилением подумал Круглов, наблюдая за парнокопытным «капралом».

Фавнус посмотрел на него и, подмигнув заговорщицки, закричал на пыхтевших братьев:

— Чего телитесь-стелитесь, стельки-прокладки, сапоги кирзовые! Ставь по центру! — Сатир показал братьям на центр кособокой звезды в кривом круге, лучи которой на ощупь дорисовывал Йетитьтя. — А ты что ковыряешься? Отползай в сторону, пока лапу не прищемили.

Закончивший «геометрячить», Йетитьтя проворно поднялся и отошел в сторону. Братья Лычко установили в центре его художественного «шедевра» пятиугольный металлический брусок с трехгранным отверстием в середине и винтами по краям и начали вкручивать винты в половицы погреба.

— Закрепляют параквазохроид, — пояснил сатир Круглову. — Все по инструкции, чтобы не сорвало, чего доброго.

Алексею показалось знакомым название прибора, где-то подобное он уже слышал.

— Кранкэнштейна Федю помнишь, Командир? — подтвердил его догадку Фавнус, внимательно следивший за работой «подчиненного личного состава». — Его изобретение.

— А он что, не «того»? — Алексей сложил руки на груди и сомкнул веки. — Не «уснул», как все?

— Нет, у него «барометры» разные на «порчи» да горе-беды всякие. Он одним из первых тревогу забил и народу «метеосводку» довел, но мало кто ему поверил. Народ-то в тамошних краях безграмотный, как и наши братцы, все на дурь врожденную да на «авось» уповают. В этот раз не прокатило. И хотя Феде даже многоуважаемый Лаврентий Лубянский вторил, мол, прячься, кто может, его «предсказы» люд тоже в основном мимо своих лопушей пропустил.

— Что, и Лаврентий жив, в смысле здоров и не спится ему? — удивился Круглов. — Надеюсь, Аглаи с ними нет?

Кого-кого, а эту похотливую ведьму Круглов видеть категорически не желал.

— И краснокнижник в добром здравии, — ответил за сатира пыхтевший над прибором Антип, — и Аглая, мать ее…

— Не отвлекайся, солдат удачи, — выключил его из беседы сатир. — Лучше еще раз крепления проверь, а ты, Архип, ключ тащи. У нас времени в обрез, до петухов поспеть надо, как Лаврентий наказывал.

— Так я не понял, — затряс головой Алексей. — Это чье изобретение, Фердинанда или Лаврентия?

— Совместное предприятие, — ответил сатир. — Оба колдохимичили над параквазохроидом, потому он и «магиометрический».

— А отец Иосиф освятил эту адскую штуковину, — вставляя ключ-рычаг в намертво закрепленный брусок с электроколдовской начинкой, добавил Архип.

— И игумен Иосиф жив-здоров? — продолжал сыпать вопросами прапорщик.

— Естественно, — зевнул сатир, — мы же всем табором у него в монастыре сейчас, там такой дурдом, не приведи господи: колдуны и монахи, лешие и ведьмы, праведники и грешницы, все скопом, и даже Мичуру беззубого туда запустили. Не монастырь, а лагерь беженцев. Меня сначала комендантом назначили, а потом завистники оговорили, и меня разжаловали.

— Конечно, — повернулся к Командиру Архип, закончив установку ключа в пазу. — Этот чудак там чуть секту не устроил. Собрал вокруг себя женщин и хотел, чтобы они к нему в келью на «службу» приходили.

— Если бы не Йетитьтя, быть ему здорово битым монахами, — добавил Антип, утирая пот со лба. — Да и женщинами тоже.

— Ври да не завирайся, — встал на защиту своего «честного» имени сатир. — Я их просто от дум тяжких отвлечь хотел, а меня не так поняли. Зато сейчас я заведую продскладом, еды у нас совсем мало осталось, скоро голодать все начнем, а вы, — Фавнус строго зыркнул на близнецов, — и подавно без продпайка останетесь.

— Ладно вам, горячие сфинкские парни, — попенял ворчунам Командир. — Давайте заводите свою «шарманку», а то уже часа два мы тут торчим, скоро точно петухи запоют или дядька сунется искать, где меня «черти носят».

— Не волнуйся, Командир. Это здесь пару часов прошло, а там, наверху, бьюсь об заклад, не больше минуты, — провел ликбез сатир.

— Фердинанд говорит, в другом месте уже и год за здешний час обернуться может, — согласился с сатиром Антип.

— Но все равно, поспешать надо, нас ждут там, — напомнил о цели их прибытия Архип, махнув рукой за спину.

— Хорошо, заводите, — разрешил Фавнус, вставая на один конец расчерченной звезды и приглашая Круглова занять место на соседнем луче. — Сейчас поедем.

Братья Лычко подвели Йетитьтю к ключу-рычагу и, взявшись за рукоятки ключа с трех сторон граней, начали вращать его по часовой стрелке, словно заводя невидимые часы.

— Командир, ты только не говори там, что это наша с братьями вина, — как бы между прочим попросил сатир, когда его «солдаты» делали уже третий оборот.

— Ты о чем? — не понял Круглов.

— О Черте и остальных последствиях, — уточнил Фавнус. — Мы просто сказали, что это твоих рук дело, мол, Останкина гора затряслась, Черт и вылез посмотреть, кто буянит. Узнают, что наших рук, врунишками сочтут. А-а?

— Что?! — закипел Леха. — Вы всем соврали, что это я кашу заварил?! Ах вы… — задохнулся он от негодования.

— Командир, мы были против, — крикнул Архип, вращая ключ.

— Да, — поддержал брата Антип, — мы хотели рассказать, как все было, но сатир сказал, что — молчание золото. Застращал, мол, проклянут нас, анафеме предадут, вот мы и смалодушничали.

— Не держи на нас зла, Командир, мы больше не будем, — хором попросили все, кроме пещерника.

— А я так вообще не при делах, — сказал Йетитьтя и опять вспомнил про «веки, мои веки».

Долго ли, коротко ли думал Круглов, но вскоре надумал.

— Эх, что с вас, недотеп, взять, — сменил он гнев на милость. — Хорошо хоть додумались меня позвать, лыцари без страха, стыда, совести и упрека.

У всех присутствующих вырвался вздох облегчения, Командир простил, значит, все в порядке.

— Готово! — доложил Антип, увидев, как ключ вкрутился до специальной отметки на нем. — Запускать?

— Обожди! Задраить люки! — скомандовал Фавнус, сам же сбегал, закрыл люк погреба и, вернувшись на свое место, подал следующие команды. — По местам! — Братья и Йетитьтя встали на свободные лучи звезды. — Взялись за руки! — Все, включая Алексея, взялись за руки, замкнув круг. — Держать строй!

Ключ, торчавший в приборе, начал вибрировать, но не двигался.

— Готовы? Внимание! — закричал сатир, набрав побольше воздуха, и прокричал нужное заклинание. — Вихро-синхро-бодро-бедры! Ведро-ветры-полбу-колбой! Абры-бобры-будьте-добры! Цзынь-цземынь-звездец-аминь!

С последним словом заклинания ключ сильно задрожал и, набирая скорость, начал вращаться в обратную сторону, создавая пространственно-временную воронку. Вибрация от прибора передалась стоявшим вокруг людям и заставила ходить ходуном полки с припасами Лешего. Спустя несколько секунд весь погреб со всем содержимым лихорадило так, что стоявшим в нем людям то и дело приходилось поддерживать друг друга, чтобы не выпасть из круга. Алексей уже начал сомневаться в их затее с «квазохроидом», как вдруг раздался страшный треск и грохот, поднялась пыль, с полок слетело несколько бутылей и банок, и сомнения Круглова испарились, уступив место твердой уверенности в ошибочности их действий.

«Сколько локальных войн и конфликтов прошел, сколько спецопераций провел, из вампира человека сделал, наконец, и вот теперь, в, казалось бы, самом безмятежном месте планеты, в самом сердце этого дремучего рая, мне суждено погибнуть под обломками дядькиной избенки, — подумал Алексей, глядя на творящийся вокруг техномагический беспредел. — Сатир, сволочь, однозначно что-то напутал с таким мудреным заклинанием, и сейчас нас всех здесь накроет к чертовой бабушке обломками рушащегося дома. Оттуда-то их профессионалы сюда десантировали, а здесь, прямо скажем, из рук вон плохообученные „десанты“ уже сами намудрили, твою дивизию».

Пока он думал да гадал, когда их завалит, погреб тряхнуло еще несколько раз — и все замерло.

«Пронесло, — не поверил своим глазам Леха, увидев, когда осела пыль, практически невредимый погребок. — И пусть мы никуда не „переехали“, зато вместе и живы. Ничего, найдем как-нибудь другой путь».

Сатир, отпустив руки Алексея и Йетитьти, отошел в дальний угол погреба и, покопавшись там, крикнул:

— Все, при-при-при-приехали. Пошли, Командир, к нашим, заждались, поди, тебя.

Не поверив своим ушам, Круглов чисто из любопытства пошел за сатиром и наткнулся на… выдолбленные в земле ступени. Те самые. Он мог поклясться, что в погребе их никогда не было до этого. Неужели…

— Прошу к нашему монастышу! — сказал Фавнус, перебивая его мысли и отодвигая люк в сторону. — Вот мы и дома.

Алексей вылез из погреба вслед за сатиром и огляделся. Он стоял посреди той самой кельи: даже свежевыбеленную и обставленную простецкой мебелью, Леха узнал ее — келью, с которой началось его путешествие по подземному ходу в другой мир, в этот мир, в мир, в который он вновь вернулся.

— Вот вы и дома, — прошептал обалдевший прапорщик и отошел в сторону: за ним, помогая опухшеглазому пещернику, из люка поочередно вылезли близнецы. — Вот мы и здесь.

Минуту спустя вернувшийся со двора Иван Евпатьевич в ожидании Алексея опрокинул чарку зелья, крякнул удовлетворенно и покликал племяша. Не услышав ответа, лесник подошел к лазу в погреб. «Наверное, уснул-таки мертвым сном, — мысленно веселясь, подумал Леший, — а говорил, „ни в одном глазу“». Егерь взялся за ручку и, не обратив внимания на струящийся сквозь щели люка холод, приподнял его и… вместо ступеней и полок под его ногами разлилась темно-синяя пустота, а где-то далеко-далеко внизу мерцали россыпи золотых звезд…

«Мать моя женщина!» — не моргнув выкатившимися из орбит глазами, сам себе соврал оторопевший лесник. Иван Евпатьевич осторожно прикрыл люк и, перекрестив его на всякий случай, сверху еще, чтобы космосом (блин, ну надо же!) не сквозило, накрыл люк медвежьей шкурой.

Глава 5 С КОРАБЛЯ НА «КОВЧЕГ»

— А почему здесь такая темнотища? — спросил сатир, когда возвращенцы дружно выбрались из кельи через дверцу в стенке. По темному залу прошелестело эхом «…тища…тище…тише».

— Это я должен спросить у вас, — раздался из темноты настороженный голос Круглова, а по залу эхом пронеслось «…вас…ист…дас».

— А у меня уже давно в глазах темно, — вздохнул Йетитьтя, вновь мысленно припомнив «веки, мои веки». А эхо в ответ — «…емно…умно…амно».

— Наверное, здесь свечи кончились, Командир, — предположил Архип, и по укрытому мглой помещению эхом разнеслось «…мандир…мендир…мундир» и стихло в дальних углах зала.

— Тихо, здесь кто-то есть! — крикнул Алексей.

По залу вновь прошелестело эхом «есть, есть, есть», но не стихло в углах, а с нарастающим шепотом вернулось более чем странное «…мундир есть…мандир есть…командир здесь». Друзья собрались было удивиться такому акустическому фокусу, как вдруг…

— К нам приехал, к нам приехал Командир наш дорогой! — заголосил нестройный хор луженых цыганских глоток. Одновременно с хором раздался громкий хлопок, и помещение озарилось светом волшебно зажженных по периметру полусотни восковых свечей, явив взору Алексея такую разношерстную массовку, какой он до нынешнего дня еще не видывал, хотя, чего греха таить, повидал он на своем веку многое. На переднем плане цыганский ансамбль песни и пляски исполнял для него свой «гостеприимский песнетанец», где-то на периферии мелькали черные, обтягивающие платья ведьм с глубокими декольте, среди которых то появлялась, то пропадала голова Мичуры-безвредного. Левый фланг «массовки» в основном занимала ремесленно-разбойно-рабоче-крестьянская артель беженцев: поверившие в предсказания некрофиолога и краснокнижника хлеборобы и бандюки, гончары и бродяги, бондари и мошенники, ткачихи и блудницы… в общем, обычные люди. На правом — Круглова приветствовала публика посомнительнее: гномы и грумы, домовые и гуменные, лесунчики и дупловики, хлевники и подколодники, полевые и кротовики, водяной в дубовом ушате и леший в еловом бушлате. Нечисть, впущенная под сень монастыря добродушным игуменом, топорщилась и тряслась, вздрагивала и торощилась — неуютно и боязно было им в храме, да снаружи, знать, страшнее было. Единственно, кого Леха не приметил среди встречающих, — Аглаю, и это было хорошим знаком.

Все это человечно-нечеловеческое «разношерстье» было обильно сдобрено черными монашескими сутанами, а в центре этого броуновского сабантуя стояла великолепная тройка: игумен отец Иосиф, краснокнижник Лаврентий и заслуженный патологоанатом, бывший член Академии наук, доктор некрофиологии Фердинанд Кранкэнштейн.

Иосиф держал в руках золотой поднос с граненым кубком.

Как только озадаченно-изучающий взгляд Круглова остановился на наполненном до краев кубке, окружающие (и даже нечисть!) стали дружно скандировать «Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!», — и отец Иосиф протянул поднос ему навстречу.

Судя по увиденному, Алексей предположил, что жизнь здесь не просто теплилась, а била ключом.

— Спасибо, конечно, — Алексей смущенно отмахнулся, — но я же не пью.

— Дак это же водица святая, Геолог-воин, — поднял брови игумен, — не для веселья питье сие, а для…

Тут Иосиф спохватился и закашлялся. За него закончил мысль Лаврентий Лубянский:

— Для этого, как его, с дороги якобы жажду утолить тебе, Воин Не От Мира Сего.

— Это здесь традиция такая, народное поверье, молодой человек, — подсказал Фердинанд.

— Точно, — вновь подхватил игумен, — проверье от жажды.

— Жажды, говорите? Традиция? — Алексей поднял кубок, подозрительно посматривая на троицу соучастников. — Мне-то зачем врать. Проверяете, тот ли я самый, не демон, али еще какой происк вражеский? Эх!

Круглов залпом выпил святую воду и, смахнув с бороды оставшиеся капли, четко, по-военному представился:

— Представляюсь по случаю возвращения — Алексей Круглов, я же агент Оборотень 013, я же Воин Не От Мира Сего, я же Геолог-воин, я же Командир, Избранный, Атаман и так далее. Ну как, «он самый»?

— О-о-он са-амый! — обрадованно заголосила притихшая было толпа людей и нелюдей, и бросилась обнимать своего, как они все надеялись, спасителя — защиту и надежу земли горемычной.

А за спиной Алексея стояла побитая им по недоразумению четверка боевых товарищей. Трое из них с чувством выполненного долга влюбленно всматривались в своего Командира, а четвертый, самый мощный, шепча что-то про «веки, мои веки», пока только обладал возможностью прислушиваться к происходящему вокруг.

По окончании церемонии встречи героя основные официальные лица, все еще похлопывая Алексея по плечам, видимо, удостоверяясь, что это он, а не видение иль сон, удалились на совещание в келью к отцу Иосифу, где был накрыт непомерно богатый для лихого времени стол.

— Это из запасов твоего погребка, — не стал кривить душой игумен, увидев немой вопрос в глазах «героя». — Наши монастырские закрома иссякли основательно, сам видел, какую ораву пригрели, и отказать никому не можно. Беда общая. А погреб твой нам добрую службу сослужит.

— Выходит, эти засланцы, — Алексей кивнул на улыбающихся братьев с сатиром (Йетитьтю забрали ведьмы выхаживать), — у дядьки моего в самом деле погреб со всеми его припасами угнали? — Он еще раз глянул на свой отряд и совсем беззлобно добавил: — Вот уроды.

От такой «похвалы» близнецы и Фавнус вообще растянули улыбки до ушей.

— Это что, у нас Опохмеля на что дурак, а и тот печь самоходную сконструировал, мотается на ней то в лес за дровами, то на рыбалку, — похвастал знакомым «самородком» старец Лаврентий, — а чтобы патент не требовали инквизиторы, всем врет, мол, по высочайшему сучьему веленью…

— Не время байки травить, — нахмурился отец Иосиф, не любил он эти колдовские фокус-покусы, жуть как не любил. — Давайте отведаем, что бог послал (он исподлобья взглянул на Алексея), да будем совет держать, как оказию сию совместно одолеть.

Иосифа все послушали и, разобравшись с местами, уселись за стол. За трапезой все молчали. Сразу чувствовалось, здесь давно уже нормально не ели. Алексей, особо не голодный, больше наблюдал за остальными. Братья Лычко налегали на тушенку и грибы, отец Иосиф, видимо, постившийся, уплетал за обе щеки только кабачковую икру из трехлитровой банки, Лаврентий и Фердинанд под домашнее винцо из бочонка хрустели мочеными яблочками, Фавнус же макал кислую капусту в… малиновое варенье и с наслаждением набивал этой смесью свой желудок. От сатировского «бутерброда» Лехе и вовсе расхотелось есть.

Он отвернул голову в сторону и… вздрогнул.

В темном углу кельи, пыхтя большой трубкой, сидела седая усатая цыганка с густыми бровями и большими золотыми серьгами в форме черепа, заключенного в шестиугольник. Старуха чем-то неуловимо напоминала дорогого товарища Сталина. Острые немигающие глаза на изборожденном морщинами лице буравили Алексея, словно сканируя его нутро. От этого взгляда Лехе стало не по себе.

— А это еще что за призрак коммунизма? — сказал он как можно более непринужденно, стараясь не выказывать волнения. А вдруг он один ее видит.

Чавканье на секунду прекратилось. Все посмотрели на Круглова.

— Ты о ком? — поинтересовался Иосиф. — У нас в храме призраки не водятся.

«Неужто они не видят?!» — Алексея пробрал холодный пот.

— А это кто тогда?! — ткнул пальцем он в цыганку, та в ответ пустила кольцо дыма, которое повисло на руке прапорщика и, сделав оборот вокруг локтя, развеялось.

— А-а, это, — хмыкнул игумен, — это цыганская баронесса. Познакомьтесь, баронесса фон Аза. Наш, э-э, старый боевой друг.

— Здравствуйте, мадам, — облегченно кивнул Круглов баронессе.

— Азалия, пойдем к столу, отведай даров геолог-воинских, — позвал старуху Лаврентий и, нервно хохотнув в кулак, сказал сидящему рядом игумену: — Мы и забыли про нее вовсе.

— Не голодна я, — промолвила «цыганский барон» в многочисленных цветастых юбках и, встав, подошла к Круглову. — Вижу, душа у тебя светлая и смелая, сердце храброе и доброе, а путь твой, путь, он, значится…

Цыганка запнулась и, помявшись немного, продолжила:

— Дай левую руку, точнее гляну, что у тебя дальше.

Окружающие, продолжая трапезу, с интересом наблюдали за предсказаниями цыганки.

Круглов с сомнением вытянул руку вперед. Баронесса, ухватив ее своими сухими, но цепкими пальцами, мельком осмотрела ладонь и, вывернув руку, стала изучать наружную сторону кисти.

— А разве… — попытался уточнить правильность положения руки Алексей, но был перебит.

— Это только шарлатаны и мошенники по ладони гадают, — держа трубку в зубах, проворчала цыганка, — а еще дилетанты и дураки думают, что гадают. — Аза передвинула трубку из одного угла рта в другой и, пыхнув смачным клубом дыма в лицо Лехе, провела грязным ногтем между набитых на костяшках мозолей. — Судьба человеческая на кентосах написана. Вот, вижу я, что жить ты будешь, покуда не помрешь, а может, и дольше, и вообще ты не простой смертный.

— А какой? — поинтересовался Круглов, особо не удивившись словам, по всей видимости, немного выжившей из ума старухи.

— Тсс, — приложила цыганка ноготь к его губам, отчего Леха мысленно скривился, но виду не подал, не желая расстраивать более чем пожилого человека. — Ты не просто смертный, а смертный воин.

«Тьфу ты! — опять мысленно ругнулся Алексей, окончательно разуверившись в цыганской хиромантии. — Либо бабуля излагает загадками, либо, что более вероятно, несет старомаразматическую чепуху».

— Сам ты маразматик, — оскалив желтые от табака зубы, произнесла старуха и продолжила как ни в чем не бывало: — Я говорю, что вижу, ничего не придумываю, — растолковала она выясненное при изучении тыльной стороны ладони. — О-о, батенька, да ты, как я погляжу, втрескался по уши, да еще в кого…

— Что за бред! — Алексей возмущенно отдернул руку и спрятал ее за спину, а то, глядишь, она всю его подноготную выложит.

— Командир того! Геолог влюбился! В кого? В кого?.. — зашептались сразу же между собой свидетели цыганского сеанса ясновидения. Круглов обвел их строгим взглядом, и все мигом примолкли. Все, кроме цыганки.

— Дай руку, я еще не все узрела на твоем пути, — тоном не терпящим возражений потребовала цыганка.

Алексей насупился и сунул обе руки в карманы.

— Не глупите, молодой человек, — посоветовал прихлебывавший вино Фердинанд. — Мадам Аза знает, что делает, она всю мою подноготную по руке как на блюдечке выложила. Пусть и вам будущее подскажет.

Вот этого Круглову и не хотелось. То есть будущее узнать интересно, ну а вдруг еще что лишнего увидит, а Леха не любил выставлять свои крепко запечатанные в сильном теле чувства напоказ.

— Спасибо, не стоит, — ответил Круглов категорическим отказом.

— Для дела же, Лешенька, — постарался повлиять на «капризника» Лаврентий.

— Вопрос с повестки дня снят.

— Как хочешь, я не настаиваю. — Бесстрастная цыганка криво усмехнулась и без тени смущения запустила руку себе в декольте. — Ну-ка, давай на картах поглядим твою удачу. — Старуха выудила из-за пазухи колоду карт, развернула их веером и выставила перед Алексеем. — Тяни карту.

Здесь уговаривать Леху не пришлось. Долго не думая он вытянул из середины колоды карту и, перевернув ее, невесело произнес:

— Глупая шутка.

В его руке красовалась карта с шутом. Подбежавший посмотреть карту сатир хмыкнул в кулак, собравшись подколоть Командира, но, получив по ушам цыганской колодой, молча вернулся за стол.

— Хороший выбор, — удовлетворенно проговорила Аза, пряча колоду обратно в декольте. — Оставь себе джокера на память.

— Хороша память — клоун, — сказал Круглов, возвращая карту. — Заберите вашу «удачу».

Аза взяла карту и, ловко сунув ее в левый рукав Алексею, ответила:

— Иногда и шуты королей поколачивают. Не упускай удачу, оставь себе.

— Да-да, госпожа Фортуна девка капризная, — подначил-таки сатир. — Храни «паяца» как зеницу ока.

Не понимая, шутит цыганка или говорит серьезно, Алексей все же попытался вытащить карту из рукава, но ничего в нем не обнаружил. Догадавшись, что карта уже выпала, пока он размахивал руками, пытаясь дать затрещину шутнику сатиру, Алексей тут же и забыл об этом недоразумении.

— Ладно, пойду я отдохну, — зевнула баронесса фон Аза и на прощание еще раз пыхнула Круглову в лицо. — Все, что могла, ромалэ, инчо, — бросила она притихшим старцу Лаврентию и игумену Иосифу, перед тем как закрыть за собой дверцу кельи.

С ее уходом неприметная на первый взгляд скованность отступила, и окружающие вновь расслабились.

— Зря ты ее не послушался, Геолог-воин. — Прикончив банку с икрой, игумен Иосиф откинулся на спинку стула. — Она с этим Чертом одно время якшалась, пока он ее, как полагается, не обманул. Так что у нее свои счеты с поганым.

— Она могла подсказать его слабые места, — дополнил Лаврентий. — Зря ты ее проигнорировал. Кажись, даже обидел.

— Все, хватит мне лекции читать. — Алексей постучал деревянной ложкой по столу. — Подкрепились запасами моего дядюшки, теперь ближе к делу.

— Правильно, — поддержал Командира заскучавший сатир и влез на скамью. — Внимание! Военный совет, посвященный вопросам национальной безопасности и борьбы с нахлынувшим в наш мир террором, кто не знает, в переводе с блатыни означает — ужасом, разрешите считать открытым!

Игумен Иосиф нахмурился, встал, налил себе чарку вина, перекрестился и, выпив залпом, торжественно произнес:

— Ну, с Богом!

Глава 6 «СОВЕТ В ФИЛЯХ»

— Разрешите, наверное, начну я, — поднялся из-за стола доктор некрофиологии Кранкэнштейн и повернулся к Алексею. — Вам уже, надеюсь, в общих чертах поведали наши десантники, — Фердинанд бросил взгляд на братьев с сатиром, — сложившуюся оперативную обстановку в нашем мире?

— Более чем, — кивнул Алексей. — Только я хотел сразу же уточнить кое-что…

— Не волнуйся, Геолог-воин, — успокоил его краснокнижник. — То, что это не твоя вина, мы и сами поняли. А что случилось, то случилось, обратно не воротишь.

— Слушайте, у меня такое впечатление, что мои мысли читают здесь все кому не лень, — нервно пригладил бороду Круглов.

— Не переживай, я не читаю! — ободрил Леху Фавнус.

— И я! И я! — поддержали его братья Лычко.

Остальные молча отвели глаза в сторону, а Лаврентий даже попытался насвистеть какой-то веселенький мотивчик.

— Ну-ка не свисти, и так беда, еще какой заразы насвистишь, — распорядился отец Иосиф, он все-таки здесь был главным и сам устанавливал кому что можно.

— Кстати, будь у меня моя лаборатория, — подхватил оброненную колдуном мысль Фердинанд, — я бы мог попробовать собрать машину времени, чтобы вернуться в исходную точку. Теоретически повернуть время вспять в принципе возможно, просто конструкция намного сложнее будет, чем у квазохроида или даже парасинхрофазохрона…

— Хватить словоблудить, — оборвал Иосиф. — Давай по делу.

— Значит, так, — продолжил доклад заслуженный патологоанатом, — взятые мной пробы воздуха за стенами монастыря показали высокую концентрацию серы, углекислого газа и еще какой-то, как бы это понаучнее выразиться, наверное, хренетана — газовой смеси, которая не поддается расщеплению для ее более детального изучения.

— Коли знать, что жрал этот Вельзевул, можно было бы и предположить, отчего напасть, — сказал Лаврентий, вытаскивая из банки соленый огурчик.

— Только толку от этого все равно немного будет, — наморщив лоб, произнес некрофиолог. — Даже если воспользоваться услугами всех не заснувших алхимиков, то создать антидот, произвести дегазацию или дезактивацию, называйте как хотите, по всему миру не представляется возможным.

— Ясен пень, — вставил свое веское слово Фавнус, он тоже хотел принимать в дискуссии активное участие. — Черт не фраер, зря «газовать» не станет.

— Верно, однако, — многозначительно поднял палец вверх игумен, ему единственному понравилась новая пословица сатира. — Надо в корень зла зрить.

— Если вы не будете меня перебивать, — тоже начал сердиться Фердинанд, — я смогу закончить наконец свой доклад. — Он выдержал короткую паузу и, поняв, что его перебивать более не собираются, продолжил: — Так вот, помимо того что Черт с использованием телепортации взял в заложницы принцессу, извиняюсь, наделал нам здесь делов мерзопакостных, его основным условием является ваше прибытие, молодой человек, на его территорию, в Предисходнюю — ареал его обитания. Уважаемый отец Иосиф? — передал он слово игумену.

— Сугубо гиблое это место, однако, Геолог-воин.

Величаво поковырявшись в зубах и выплюнув кабачковое зернышко, Иосиф пропел протяжно: «Там птицы не поют/ деревья не растут/ и только толпы грешников/ туды-сюды снуют…»

— А разве не жарятся они там? — уточнил Круглов.

— Ты с гигиеной огненной Предисходнюю не путай. — Заважничавший игумен (ишь ты, Геолог-воин такого и не знает!) по-отечески посмотрел на Алексея. — Гигиена — это уже настоящий ад, там тебе, согласно древним писаниям, и смола кипящая, и вода студеная, аки раскаленая, и, страшно сказать, мыло душистое.

— А-а, так это…

— Мыло там варят из душ грешников, — продолжил игумен. — Вот там да, истинное пекло. А Предисходняя это вроде как предбанник.

— Приемник-распределитель, — поправил игумена Фердинанд. — Судя по священным писаниям, которые мне любезно дал почитать отец Иосиф, в рай идут отпетые праведники, в ад — махровые грешники, а в Предисходнюю направляется что-то среднее, «ни рыба ни мясо», для того чтобы перед окончательным исходом (отсюда и название местечка — Предисходняя) в одном из трех направлений до конца определить: этому в райские кущи, этому на мыловарню, а этому, если чаша весов существенно не перевесит в ту или иную сторону, — на перерождение, так называемую реинкарнацию, для повторного прохождения уровня… или на второй испытательный срок, кому как нравится.

— И вот в нем и находится логово Черта, — продолжил Иосиф. — Туда он и принцессу утащил, там и тебя ожидает, Геолог-воин. Беда только в том, что туда нынче не добраться. Монастырь и предисходняя, даже при наличии такого количества у нас здесь ведьм и колдунов на квадратный метр, все равно вещи, по сути, несовместимые. Ни одно заклинание не откроет проход отсюда туда. Где ж это видано, чтобы из монастыря напрямую в логово к Черту попасть можно было.

— Почему? — задал напрашивающийся сам собой вопрос Круглов.

— Разрешите, я? — поднялся со своего места Лаврентий, посмотрев на игумена. Иосиф согласно кивнул. — Дело в том, что все места, откуда можно было тебя отправить в Предисходнюю, находятся за стенами монастыря.

— Так называемые аномальные зоны, или порталы, — уточнил Фердинанд.

— Самое близкое «завременье» отсюда верстах в тридцати. — Лаврентий махнул рукой за спину. — Перед уходом мне про него Пантелеймон поведал, а сам он узнал об этом месте у тамошнего лешего.

— Кстати, а где ваш кот ученый? — Алексей вспомнил про не в меру ученого кота, с ним можно было пообщаться более продуктивно, чем практически со всеми здесь сидящими.

— Дезертировал. Ушел трус, как беду учуял, сказал, мол, якобы по делам, и был таков, — вздохнул Лаврентий. — Бросил нас в трудную минуту. Ну да и бог с ним. Продолжим.

Краснокнижник вытащил из-за пазухи несколько свернутых листков бумаги и, раскрыв, начал излагать:

— Вот дословно мной со слов Пантелеймоновых записано: «Все небось слыхали про „завременье“, но никто толком и не ведает, что это и с чем его едят. Так вот ерундовина эта странная, редкая, ее, как и птицу синюю, да не, какой там, реже еще, отыскать только его величество случай поможет. Так часто бывает, когда избу строить али колодец копать подряжаются не простые работяги, а с причудами. Вот и тамошнему лешему, в бытность его еще хозяином полновластным соответствующей заимки, понадобился колодец, чтоб водицу не из болотца черпать и к ближайшему роднику за версту не таскаться. Наткнулся в лесу он на заплутавших молодых друидов — суть ведунов, которые с деревьями не только разговаривали, а и понимали их. Много чего знали они: и как с помощью свежесломанной ветки воду или клад отыскать, и какими силами растения разные обладают, и что получится, если их вместе соединить в зельях и отварах, и когда лучше в землю растения посадить, и даже каким концом закапывать. Много знали. А вот как от леса отделаться — не ведали, совсем не ориентировались в чаще. Кружили по нему, а деревья в их беде не помощники, на одном месте торчали всю жизнь, куда идти — не могли посоветовать бедолагам. Вот и сговорился леший с друидами, они ему колодец выроют, а он их из лесу куда хошь выведет. Обрадованные чудики пообщались со старыми древесами и, побродив по лужайке, куда привел их леший, взялись за дело. Несколько дней рыли они колодец в том месте, где сходились незримые нити бытия, и вот на пятый денек наткнулись на камень огромный, черный и блестящий. Тот друид, который землю в глубине рыхлил, позвал в подмогу, дабы камень выкорчевать, двух других. Слезли эти и пропали в колодце. Леший, угодья обходивший, вернулся к вечеру того дня, когда друиды до камня добрались. Обойдя вокруг отверстия в земле и ничего не приметив, лешачок допетрил, что друиды ушли восвояси, и, взяв камешек, в сердцах швырнул его в колодец, потом хотел еще и плюнуть туда, но передумал, камня хватило.

Из тьмы колодца донеслось приглушенное ругательство, и вскоре на поверхность выкарабкались трое старцев, чем-то неуловимо напоминавших ушедших, младых, полных сил друидов. Леший ошалел тогда, а старцы, прочитав в его глазах недоуменный крик-вопрос, оглядели себя и закричали уже вслух. Как выяснилось из сбивчивого их рассказа, это и были друиды, постаревшие в одночасье, а отчего непонятно. Поведали старцы, когда камень приподняли чуток, что от вспышки, из-под него сверкнувшей, ослепли временно, а когда в себя уже приходить стали, в одного и попал камень лешего, вот и полезли назад, выяснить, кто хулиганит, а то так бы еще камень попробовали поворочать. Леший не дурак был и не сердобольник, смекнул, что за колодец ему друиды нарыли, и дабы досужих слухов не распускали старцы(!) о найденном „завременье“, великодушно отвел их на тропинку и указал, в какую сторону брести. Хотя и лишним это было — что в одну сторону, что в другую, по кольцевой, да в глухомани все одно кружить бесконечно, пока не сгинешь. Кольцо оно и в лесу кольцо. А лешак вернулся и со спокойной душой, тогда он еще мерзавцем каких мало был, укрыл колодец травкой вечнозеленеющей, а когда проигрался мне (читай — Пантелеймону) в кости доминошные, тайной сией и поделился со мною. Вот что это за место эдакое. Место, где время вязнет, прямой проход для живых в Предисходнюю…» Вот оно что, понятно? — подбоченился Лаврентий, оглядев присутствующих, и остановил свой взор на Лехе. — Ежели до него сможешь добраться не дыша, оттуда ты, Геолог-воин, с закрытыми глазами, причем это обязательное условие, вмиг в Предисходней окажешься. Осталось докумекать, как добраться. Фердинанд?

— Спасибо, — поднявшись, учтиво поклонился некрофиолог. — Сначала я предполагал изготовить специальные противогазы для безопасного передвижения по зараженной местности, но отец Иосиф справедливо напомнил мне, что здесь не просто газы, а газы самого Черта, поэтому обычными методами и даже с колдовскими примочками нам противогазов не сделать. Здесь необходимы более высокотехнологичные идеи. У меня предложение — использовать мой новый препарат «Эгозомбуфен», правда, я еще не испытал его в клинических условиях, но ввиду форс-мажорных обстоятельств, думаю, можно рискнуть.

— Это еще что за штуковина? — насторожился Круглов, не по душе ему пришлось название препарата.

— Суспензия, или, как я ее называю, «сыворотка смерти», — молодцевато поправил пенсне Кранкэнштейн. — Вводится внутривенно, одновременно с сывороткой активации инфопамяти и рефлексонавыков. Начинает действовать в течение нескольких часов, необходимых для перестройки организма. Человек временно зомбируется, превращаясь в ходячего мертвеца, которому не нужен воздух, не нужны вода и пища. Ты сможешь добраться до перехода в Предисходнюю, не вдыхая отравленного воздуха, пройти через него и, сказавшись мертвяком, без досмотра проникнуть на охраняемую территорию. Правда, при перестройке организма возможны следующие побочные действия: слабость, головная боль, гастралгии, тошнота, рвота, экзантемы, сухость во рту, чесотка, ринорея, запоры, дизурия, энурез и диатез, снохождение, кошмары, а также кожная сыпь, зуд, эритема, чрезмерная возбудимость или сонливость, изжога, также тахикардия, реактивная гиперемия, кишечная колика, ступор, тромбоцитопеническая пурпур…

— Стоп! — устав слушать неприятные медицинские термины, прервал доклад доктора некрофиологии Алексей. — Спасибо за предложение, но этот вариант категорически неприемлем, я покамест не готов к таким экспериментам над собой. Давайте другой вариант продумайте, а мне надо выйти, проветриться. Кто компанию составит?

— Пойдем, Командир, покажу наш лагерь, — предложил свои услуги сатир, выходя из-за стола.

— И мы с вами, — дружно поднялись братья Лычко, которые уже устали молча сидеть и тупо слушать непонятные речи совещающихся «старших товарищей».

— Чего уж там, пойдемте всем отрядом на экскурсию по местам боевой славы, — усмехнулся Алексей.

— Не смеши, — криво усмехнулся Фавнус. — Какая там слава, одни расстройства в этом сумасшедшем монастыре.

— «Не плюй в колодец, из которого пьешь», — напомнил ему старую поговорку Антип, выходя за остальными товарищами из кельи.

— Не понял, что он сейчас сказал? — переспросил игумен у краснокнижника.

— Про колодец что-то ляпнул, — ответил Лаврентий, размышляя о возможных вариантах переброски Алексея в Предисходнюю.

— Ай да тип, этот Антип, — хлопнув в ладоши, прошептал игумен и куда-то убежал из кельи.

— И этот смылся, — апатично зевнул Фердинанд, выливая остатки вина себе в чарку.

Других вариантов Кранкэнштейн, по всей видимости, больше предложить не мог.

— Это тупик, — не придумав ничего интересного, глубокомысленно заметил Лаврентий.

На этом первая половина военного совета закончилась, так и не родив абсолютно никакого плана выхода из кризисной ситуации, и нам ничего не остается, как во время антракта прогуляться с Алексеем и компанией по «палубе» своеобразного «ковчега».

Глава 7 НА «ПАЛУБЕ»

Надо же было случиться такой беде — только вышел Алексей в сопровождении сотоварищей, как наткнулся на кого бы вы думали? Правильно, на Аглаю. Сексапильная ведьма в сопровождении двух подружек только-только закончили лечить отеки на лице Йетитьти запрещенными здесь, но довольно действенными колдовскими методами, и, оставив выздоравливающего пещерника подремать в наскоро оборудованном лазарете, спешили на свежий воздух, так как от долгого нахождения внутри святой обители у ведьм начинали проявляться астматические симптомы.

— Кого я вижу! — хищно оскалилась Аглая, протянув свои ручонки с наивульгарнейшим маникюром к Алексею. — Это и впрямь Воин Не От Мира Сего. Кто же еще нашего «Вийку» так «отштукатурить» способен. — Ведьма поиграла шаловливо бровями и подмигнула товаркам. — Девочки, знакомьтесь — Алексей Бесстрашный — истребитель, точнее, зубодробитель вампиров.

— Привет, Глаша, — не разделил радостных эмоций от встречи с «красавицей» Леха. — Как дела?

Аглая недвусмысленно глянула на Круглова и облизнулась.

— Чудесно! А это мои подружки, — пожирая глазами прапорщика, представила она своих идентичных спутниц, видимо, двойняшек, — Аграфена и Агрипина.

— Очень приятно! — оголили милашки свои белые зубки.

— Мне тоже, — буркнул Алексей, намереваясь протиснуться между девицами за ушедшими вперед сатиром и братьями. — Извините, я спешу.

— Девочки, вы идите, я догоню, — недобро улыбнулась Аглая Лехе. — Нам надо кое о чем пошептаться с богатырем.

— Глаша, я действительно спешу, — попытался отделаться от ведьмы Леха, не желая выслушивать претензии, женские упреки и все такое. — Мне жаль, что все так получилось, извини, я не мог иначе.

— Да брось ты, Лешик, надеюсь, после всего, что между нами было, я могу тебя так называть, богатырь? — провела Аглая своей ручонкой по Лехиной щеке. — Я не жалею ни о чем. Это была самая незабываемая ночь. — От ее речей у Круглова глаза на лоб полезли. — Ты меня так утомил тогда, Фердинанд, слава бесам, ни о чем не догадался, сказал, что я еще два дня спала без задних ног. И проснулась такой разбитой. Леша, ты настоящий зверюга!

Ах, вот оно что! У Лехи от сердца отлегло. Сновидения, навеянные господином Эросом вкупе с товарищем Морфеем, оставили неизгладимый след в воспоминаниях ведьмы.

Ну и пусть, такого «добра» не жалко.

— Я тоже рад тебя видеть, — выдавил из себя улыбку Круглов. — Но пусть это останется нашей маленькой тайной.

— Конечно-конечно, — поспешила уверить его ведьма. — Ты знаешь, какой у меня Федя ревнивый. — Аглая шаловливо улыбнулась. — Только ты да я, да мы с тобой. Ладно, я побежала, потом поговорим, красавчик.

— Пока-пока, Глаша!

Круглов поспешил по коридору на вопли выкрикивавших его товарищей.

«Одной проблемой стало меньше, — размышлял Леха, следуя по монастырским коридорам за своими гидами. — Если не наоборот. А если ведьма слухи распускать начнет, что я ее любовник? Тогда вообще житья не будет. Засмеют. Да, вот же незадача. Будет потеха…»

Выйдя наружу, Алексей остановился как вкопанный и озвучил последнюю пришедшую на ум мысль:

— Ни финты себе! Это что за…?

Тут он осекся, не зная, как обозвать увиденное во дворе зрелище — помимо цыганских шатров, на дворе были разбиты шалаши для лесной нечисти, а также вольеры для домашних животных: лошадей, коров, овец и т. д., потому как дикие животные, сновавшие повсюду, во избежание ненужных конфликтов оставались по другую сторону вольеров. Здесь были и медведи, и волки, и белки, и зайцы с лисами, и… короче говоря, всякой твари по паре, причем вело зверье себя довольно пристойно, можно даже сказать, вежливо.

— Просто сухопутный ковчег какой-то, — наконец подобрал подходящее слово Алексей.

Фавнус, уже привыкший к этой картине, недовольно проворчал:

— Игумен, добрая душа, позволил лешему укрыться у нас, а тот всю свою родню притащил, да еще и зверья лесного на всякий случай прихватил. Благо запрет он на них наложил на кого бы то ни было бросаться. Правда, домашнему скоту этого не объяснишь, шарахается скотинка от хищников, вот и пришлось живность в вольеры закрыть.

— А что же вы жаловались, что у вас еды не осталось, — показал на клети с курами Алексей.

— Тут дело принципа, понимаешь. Леший запретил нам лосей валить или хотя бы пару зайцев на жаркое пустить, ну и наш «Ной» — отец Иосиф указ издал, чтобы вообще тогда никакую животину не трогать.

Алексей усмехнулся:

— Значит, как погреб угнать у старого человека, так тут все нормально, а столько мясных деликатесов почем зря простаивает, так тут у вас «принципы». Молодцы!

— Я полностью с тобой согласен, Командир! Пошли дальше, — произнес сатир, смело ринувшись между двумя рычащими медведями. — Эй, косолапые, расступись! Дайте Командиру дорогу!

— Мы тоже были против этого указа, Командир, — подтвердили и свою непричастность к «пакту о ненападении на скотину» братья Лычко, вышагивавшие по бокам от Лехи. — Одной квашеной капустой-то сыт не будешь.

— Ничего, бойцы невидимого фронта, — подмигнул им Круглов. — Все скоро «устаканится». — И тихо, чтобы они уже не разобрали, прошептал угрюмо: — Будем надеяться.

Отряд Алексея прошествовал через перенаселенный двор и свернул за здание, на не менее населенный задний двор, где был разбит небольшой садик, стояли амбары, сараи, вещевые склады, другие подсобные помещения, а также банька и, само собой, неладно скроенное да крепко сшитое дубовыми досками отхожее место для монастырских жителей и беженцев-постояльцев, куда Леха и направился, скажем так, с ревизией.

Выйдя из туалета, Круглов увидел своих товарищей в окружении людей и нелюдей.

Сатир пытался кого-то рассудить.

Из громких криков участников спора Алексей выяснил суть проблемы, которая заключалась в следующем: одна из человеческих девчонок, дочь портнихи, нашла за амбаром соломенную куклу, сплошь истыканную иголками, а самая младшая ведьма, тоже еще совсем ребенок, заявила права на находку, якобы это ее игрушка-тренажер. Ведьма-девочка запрещенным приемом отобрала у дочери портнихи куклу, а та в отместку ее перекрестила. Дальше больше, взаимные молитвы и проклятия — небольшая размолвка грозила перерасти в большую потасовку. На защиту ведьмочки явились аппетитные Агрипина и Аграфена, за человеческого детеныша заступились Антип и Архип, Фавнус в роли судьи безуспешно пытался рассудить спор, остальным собравшимся достались не менее важные роли очевидцев, свидетелей и зевак.

— Так ты говоришь, это кукла Вудя для наложения проклятий? А ты утверждаешь, что это Рудя, потерянная твоей мамой подушечка для иголок? — тряся куклой перед лицами девочек, вопрошал сатир.

Те уверенно кивали, пытаясь вырвать соломенный трофей из рук Фавнуса.

— Ага, значит, так, — вслух размышлял Фавнус, не находя ответа. — В принципе ответ лежит на поверхности спора, я думаю, э-э, что, возможно, хотя на первый взгляд здесь нет ничего…

Похоже, и первый и второй ребенок взаправду считали эту безделушку своей собственностью. Сатир и рад был отдать куклу любой из них, да только воинственно настроенные близнецы, как с одной стороны, так и с другой, заставляли его искать некое компромиссное решение.

И он его нашел.

— Надеюсь, никто из присутствующих не сомневается в моей компетенции, — радостно провозгласил он, увидев подошедшего Алексея. — Но в мудрости нашего Командира, в трудную минуту всегда приходящего нам на помощь, уж точно никогда сомневаться не приходилось. Он сможет рассудить сей спор как премудрый царь Саламан. Как говорили древние олимпийцы на эстафете: «Факел тебе в руки», Командир! На! — Сатир ткнул в руки Лехе злополучную куклу и растворился в толпе.

Теперь настала очередь Круглова чесать затылок.

Из толпы раздались одобрительные возгласы. Красивый жест «компетентного» сатира и людям и нечисти пришелся по душе. В мудрость и непредвзятость Воина Не От Мира Сего верили все одинаково.

— Рассуди по совести, богатырь! — потрясая пышными формами, воззвали к нему ведьмы.

— Командир, покажи им, кто здесь самый умный! — попросили Круглова братья Лычко.

Алексей и рад был показать на Кранкэнштейна или на Лаврентия с Иосифом, но рядом из вышеуказанных лиц никого не было, поэтому вся ответственность за результат спора, спасибо Фавнусу за такую медвежье-сатирскую услугу, возлагалась только на него самого.

— Короче, так! — солидно начал Леха и замолчал. Что еще мудрого сказать, он пока не знал. Видно, «царь Саламан» из него никудышный.

«Кстати, а что это за царь такой? — напряг мозги Алексей. — Минуточку. Что-то про справедливого и мудрого „рефери“ Соломона я слышал и даже читал о нем в своем мире. Так, кажется, этот царь правил в далеком прошлом. Так кем же он правил? Палестинцами? Нет. Ливанцами? Нет же. Евреями? Да, точно, евреями. Значит, он на самом деле был очень мудрый царь. Он мог одновременно и по справедливости и по уму рассудить между собой двух евреев, и те и апелляцию и встречные иски подавать даже не пытались, а это что-то да значит. Его некоторые „дела“, кажется, даже вошли в притчи. Так, притча, притча, притча… Надо вспомнить притчу. Кольцо Соломона. „Все пройдет“ и „и это пройдет“. Нет, не то. Стоп! Есть, вспомнил! Как нельзя кстати! Да здравствует Соломон!»

Алексей вспомнил прочитанную в какой-то очень старой книге притчу про суд царя Соломона. Если в двух словах: к царю пришли две женщины, естественно, еврейки, с одним младенцем, и каждая назвала ребенка своим. Соломон, повелев: «Рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой», — тут же услышал из уст подлинной мамаши: «Не надо рубить, отдайте ей ребенка живым, только не умертвляйте его», а псевдо-мамаша сказала: «Пусть будет ни мне ни тебе» — и показала свой лживый язык бедной, но тем не менее настоящей мамаше. Так Соломон вычислил истинную мать ребенка, правда, слегка шокированную его методами расследования запутанных дел, и вернул ей несостоявшуюся жертву.

Алексей решил воспользоваться похожим решением немедленно. Тем более что окружавшая Круглова толпа стала потихоньку роптать, начиная сомневаться в его умственных способностях.

— Короче, так! — теперь уже намного увереннее воскликнул Алексей. — Надо просто рассечь эту куклу надвое и отдать половинки девчонкам! — Он осмотрел горделиво толпу и, не встретив ничей палец у виска, понял — попал в точку.

— И это все?! — одновременно выдохнули взрослые ведьмы, братья-монахи и остальные очевидцы, а также свидетели и зеваки. И непонятно было, восхищены они его «мудрым» решением, возмущены или обескуражены.

— Да! А что? — засомневался в «попадании» Леха, продолжая незаметно наблюдать за реакцией девочек, кто же из них раскроется.

— Здорово! Крутяк! — осмыслив сказанное Геолог-воином, дружно прокричали девочки (причем возглас «крутяк» принадлежал дочке портнихи).

Похоже, обе были искренне рады такому исходу дела.

— Что я говорил? Человечище! — вновь привлек к себе внимание слегка раздосадованный сатир (и почему не мне пришла на ум эта идея!). — Командир вновь показал всем вам, идиотам, кузькину мать!

— Ай да Командир! — искренне обрадовались братья Лычко такому разрешению конфликта. Не хотелось им портить дружеские отношения с Агрипиной и Аграфеной. — Голова!

— Ну все, расходитесь! Финита ля циркус! — скомандовал Фавнус, разрубив любезно предоставленным из толпы тесаком многострадальную куклу и отдав половинки счастливым девчушкам. — Пойдем, Командир, на совещание, заждались, поди, нас либеральные товарищи по демократической партии.

Алексей, не менее довольный, чем остальные, своим «соломоновым» решением, пускай и таким вариантом трактовки притчи, двинулся с сатиром, но его вдруг кто-то дернул сзади за штанину.

— Что вам еще? — увидел он стоявших за спиной девочек с «полу-Рудей» и «полу-Вудей» в руках.

— Дядя Командир, а можно мы их еще и сожгем? — зардевшись от смущения перед Кругловым, за двоих спросила ведьмочка.

— Валяйте! — разрешил Алексей девчушкам. — Сожгите, утопите, делайте что хотите, только меня не «грузите». Главное, помиритесь и больше не деритесь.

— Ура-а! — обрадовались подружки и, взявшись за руки, убежали прочь.

Алексей посмотрел на голубое небо над головой и, переведя взгляд на зеленоватый туман за стенами монастыря, нахмурился.

«Целый мир находится в коме, а я тут в „Час суда“ с куклами играю и ничем пока не могу помочь ни ему, миру, ни принцессе, — с сожалением подумал Леха. — Неужели никто из верхов не может помочь, подсказать нам, что делать. О чем они там думают на небесах, бездельники?!»

Но небеса остались безмолвными к нашему герою, хотя…

— Ахтунг! Ахтунг! — внезапно раздался громовой голос из заоблачной выси. — Внимание! Внимание!

От прокатившихся раскатов Алексей чуть было не пожалел, что плохо подумал на небесное руководство, но не успел. Сатир, услышавший иерихонотрубные позывные, подскочил как ужаленный и кинулся разгонять с заднего двора ротозеев.

— Разойдись! В укрытие! — кричал он, взвинчивая и так начавшуюся панику. — Вы что, не слышали глас с небес?! Разбегайтесь! Шнель, шнель, швайнен-партизанен!

В мгновение ока переполненный дворик опустел. Только приготовившийся к отражению атаки Алексей, щурящиеся от яркого солнца Антип и Архип, всматривающиеся в зенит, и вернувшийся с разгона по углам мирного населения Фавнус с рупором в руках остались стоять на открытом пространстве.

Фавнус поднес рупор ко рту и, прокашлявшись, произнес:

— Внимание! Внимание! Кто говорит?

Усиленный рупором вопрос унесся в зенит и стих в вышине. Все прислушались.

— Ахтунг! Ахтунг! База, говорит Союз-Аполлон, говорит Союз-Аполлон! Как слышите? Иду в сплошном тумане! Видимость нулевая! Уточните местонахождение!

Алексей незаметно для окружающих потер виски, ущипнул себя за ухо и в качестве «контрольного выстрела» укусил за палец. Все было бесполезно. Массовая галлюцинация овладела и его, казалось бы, тренированным сознанием. Он, как и все, продолжал слышать громовой голос из поднебесья и ничего не мог с этим поделать.

— Союз-Аполлон, я слышу вас, слышу! Сделайте доворот на юго-восток, сорок пять градусов! Как приняли, Союз-Аполлон?! — прокричал в рупор Фавнус, подмигнув Алексею.

— Что происходит? — спросил Леха у сатира, то и дело поглядывая вверх.

— Не переживай, Командир, все под контролем, сейчас увидишь! — еще раз подмигнул Фавнус Круглову и вновь поднял рупор. — База запрашивает борт! Как слышишь, Союз-Аполлон? Как слышишь?!

На этот раз громогласный ответ донесся уже совсем рядом:

— Иду курсом на звук! База, как приняли?! Продолжайте акустическую проводку цели!

— Понял вас, понял! Идите на звук! — отозвался сатир и запел древнедиспетчерскую песню: — «Вокруг мрак, пусть так! Не кипешуй, все ништяк! Иди на шум, вот так! Не кипешуй…»

— Все-е! Ништя-як! — раздался голос уже непосредственно над монастырем, и землю укрыла большая тень. — База! База! Прошу разрешения на посадку!

Фавнус отвел подальше от очищенной от зевак площадки Алексея с близнецами и крикнул в рупор:

— Внимание, Союз-Аполлон! Посадку разрешаю! Посадку разрешаю!

Раздался резкий свист, словно заработали реактивные сопла, и в землю ударили струи яркого пламени. Поднявшиеся клубы пыли, дыма и пара заставили всех отвернуться от площадки. Спустя несколько долгих секунд реактивный свист прекратился, и когда осела поднятая завихрениями пыль, Алексей наконец узрел, что за «космический аппарат» к ним пожаловал. На обугленной площадке, смиренно сложив кожаные крылья за спиной, откашливался двухголовый дракончик. Величиной он был с годовалого теленка, весь от кончиков носов до хвоста ярко-красного цвета и только на шее правой головы было несколько белых и синих полосок и точек.

— Знакомься, Командир! — безбоязненно подскочил к дракону Фавнус и хлопнул того по животу. — Это мой приемный сын. Левая голова отзывается на имя Союз, правая соответственно на Аполлон. — Сатир погладил дракона. — Сначала я думал, как назвать двухголового. Вариантов много, советчики подсказали: Чук и Гек, Пиф и Паф, Чунга и Чанга, Ниф-Ниф и Наф-Наф, Ветерок и Уголек, но имена все какие-то свинячье-собачьи. Поэтому и решил остановиться на более звучных, достойных моих ребят, прозвищах. — Фавнус повернулся к дракону. — А это тот самый герой, друг вашего папы, Воин Не От Мира Сего, наш Командир.

— Очень, знаете, приятно! — радостно проговорила левая голова дракона, та, которую нарекли Союзом. — Батя, знаете ли, многое о вас рассказывал.

— Ага, — поддержал сиамского близнеца Аполлон. — Нам нравится, особенно про то, как папенька всех вас на переправе через Угрюм-реку спаса…

Сатир надсадно закашлялся, и поэтому Леха не расслышал последние слова дракона.

— Мне тоже очень приятно знакомство с таким… с такими… — не знал, в каком числе обращаться к двухголовому дракону Алексей. — Короче, вы отличные ребята, как и ваш отец!

Круглов имел в виду безвременно ушедшего Горыню, но сатир принял похвалу на свой счет и польщенно произнес:

— Ладно тебе, Командир! Сорванцы как сорванцы! Шалопаи те еще.

Драконьи головы тем временем увидели подошедших близнецов и радостно поприветствовали их:

— Здравствуйте, дядя Антип! Здравствуйте, дядя Архип! Как у вас дела?

Пока дракон общался с «дядями», Алексей оттянул в сторону сатира.

— Слушай, я так понимаю, это то самое «яйцо Горыни» сейчас приземлилось? — спросил Леха.

— Да, оно самое, а что?

— Ничего, просто это весьма неожиданно! Как такое…

— Извини, я совсем забыл тебя предупредить про них, — не дослушал сатир, намереваясь похвастать «приобретением». — А вертикальные взлет и посадку с использованием огненного дыхания — это я придумал. А так, знаешь, сколько ему места надо для разгона и торможения?

— С посадкой ладно. Не в этом дело, — махнул рукой Алексей. — Горыныч летал в зараженной атмосфере, так?

— Так!

— Как?

— Что — как?

— Как так?

— Ну-у, так.

— Как смог?

— Это не смог, это туманная дымка.

— Фавнус, я спрашиваю, как дракон смог в «туманной дымке» пролететь и не отключиться?

— Не знаю, его Федя обследовал и разрешил использовать для связи с общественностью.

— С кем, с кем?

— Пока связь установлена только с мудрецом Афоней и его обществом любителей, точнее, любительниц. Кстати, Союз-Аполлон от него должен был какие-нибудь советы или подсказки передать, то бишь его видение возникшей проблемы. — Сатир повернулся к дракону. — Сынки, а где письмо от дедушки Афони? Не потеряли в пути?

Дракон снял с левой головы небольшой тубус на ремешке и протянул «отцу».

— Вот, деда Афоня передал, — промолвил Аполлон.

— Сказал, что это должно сработать, — подхватил Союз.

Складывалось такое впечатление, что этот, двухголовый, не мог говорить только одной головой, его тут же всегда дополняла вторая. Ну и пусть, главное — говорили они по делу.

— Ладно, отдыхайте, ребятки, — нежно улыбнулся дракону Фавнус и распорядился: — Принесите им бочку кислой капусты, с дороги проголодались, чай.

— Опять капуста?! — скривились Союз и Аполлон.

— Крепитесь, сынки! — развел руками сатир. — Сейчас у всех пост, — Фавнус, повесив тубус на плечо, развернулся к Алексею. — Пойдем, Командир, посмотрим, что за план у Афони, а может, и наши «знахари» что надумали.

— А что, до вашей Антиции воздушно-капельная зараза не дошла, что ли? — поинтересовался Алексей у сатира, поднимаясь по ступеням главного входа в монастырь.

— Как не дошла — дошла, — посетовал сатир. — Весь наш мир горемычный поразило это поветрие лихое. Звездочет Афоня по звездам просчитал эту напасть и там выступил со скорбной речью. Но Демосфен из него такой же никудышный, как из наших Лаврентия и Кранкэнштейна, получился. Он мне в прошлом письме жаловался, что и его никто особо не послушался. В основном те, кто не просто мозгами обладает, а еще и способностями соответствующими. Вот и засел он в храме Гермафродиты — автородоначального божества, с музами, нимфами, жрицами и вакханками-куртизанками, и в ус не дует старый бабник. Да к тому же в храме Гермафродиты хранится треть стратегических запасов вина Антиции. А мы тут с ведьмами, монахами и лесной нечистью почти без жратвы застряли… Эх-х!

Из горестных речей сатира Алексей так до конца и не понял, о чем тот больше жалеет — о беде во всем мире или о храме пресловутой Гермафродиты с его обитательницами. Хотя это и неважно.

Круглов вошел следом за близнецами и сатиром в келью и занял свое место за столом, где, радостно потирая руки, сидели три великих «ума» современности.

Что-то все-таки надумали Иосиф, Лаврентий и Фердинанд.

А что, мы узнаем в следующей части «совета».

Глава 8 ИЗ ТУПИКА

— Я извиняюсь! — поднял руку Алексей, прося слова. — Прежде чем мы начнем вторую часть Марлезонского балета — обмениваться впечатлениями и искать пути решения насущной проблемы, я хочу задать вопрос Фердинанду. Возможно, ответ на него как-нибудь нам поможет.

— Слушаю вас, молодой человек! — с готовностью откликнулся патологоанатом.

— Уважаемый, почему дракон летает по зараженной местности и не засыпает, как остальные? Может, концентрация проклятого газа с высотой уменьшается?

— Нет, что вы. — Фердинанд снял пенсне и потер пальцами натруженную переносицу. — Эту версию я отбросил сразу. Я обследовал Союза-Аполлона и, насколько мне позволило образование, выяснил, что у подобных существ в легких образуется легковоспламеняющаяся смесь газов, а в глотке, около голосовых связок, имеются естественные пьезоэлементы, воспламеняющие горючую смесь. Поэтому у него такой громкий и глубокий голос, а в глотке всегда высокая температура, которая и нейтрализует зараженный воздух, поступающий извне. Драконы вообще существа уникальные, возьмем, к примеру, артериальную кровь…

— Все-все, понятно, — замахал руками Алексей, останавливая разошедшегося лектора. — Значит, здесь глухо как в танке.

— Да, глухо, — согласился с суровой действительностью Кранкэнштейн. — Но, кажется, мы вышли на одно неординарное решение. Отец Иосиф, прошу вас.

Игумен поднялся и, перекрестившись, раскрыл лежавшую на столе книгу в кожаном переплете.

— Писание от пресловутых Хохмы и Ерохмы, — постучал он указательным пальцем по исписанным листам. — Благодаря Антипке я о нем вспомнил. Давно, еще в семинарии читал его. Ну неважно. Главное, что в нем странствие Хохмы Сомневающегося и Ерохмы Пострадальца описано. И сказано здесь… Так, где это, а-а, вот. — Игумен нашел нужную строку и повел по ней пальцем, читая вслух: — «И было завещано свыше: не смей плевком окаянным колодца осквернять. Ибо место сие станет скверное да проклятое, а коли трижды осквернишь воду колодезную, то даже на священной земле оное место окажется ненормальным, поистине окаянно-аномальным, и скверны чертовой именно оттуда можно ожидать…» — Иосиф торжественно захлопнул книгу и посмотрел на всех свысока. — Однако истину глаголет писание сие. Даже Хохма Сомневающийся, познав оное, подписался под писанием. Такой вот вариант, Геолог-воин.

— Я опять извиняюсь, — замотал головой Круглов. — Так и не понял, про что вообще речь шла и в чем вообще закавыка.

— Ну как же, — поспешил пояснить краснокнижник Лаврентий, пока Алексей не отверг этот сомнительный вариант. — Мы нашли место, откуда тебя можно десантировать в Предисходнюю, не выходя за ворота храма.

— Как?

— Молодой человек, вы нас удивляете! — не выдержав, высказался и Кранкэнштейн. — Вам же черным по белому написали и прочитали — через колодец!

Алексей внимательно оглядел троицу мозгового центра операции. Нет, вроде никто из них не шутит. Они на полном серьезе верят в эту чепуху.

— Да вы что, издеваетесь?! — выпалил Леха, до конца не веря этим честным глазам напротив. — Нашли время для шуток!

— А никто и не шутит, Геолог-воин, — устало протянул Лаврентий. — Я тоже из своих источников про подобное слышал. Это как пить дать сработает.

— Вот-вот! Вы «напоите», — проворчал Круглов. — Значит, от отсутствия нормальных идей, вы предлагаете мне взять и нырнуть в колодец?

— Естественно, нет, — «успокоил» его ученый. — Мы уже сделали наброски специальных знаков из книг старца Лаврентия и отца Иосифа, с помощью которых сможем открыть проход и погрузить тебя в Предисходнюю.

— Нам понадобится совсем немного времени для подготовки миссии, — уверил Фердинанд. И озадачил близнецов: — Вы после совещания найдете гробовых дел Гранилу-мастера и просторный бочонок из погребов, в котором ваш Командир отправится на битву с Чертом, за землю нашу родимую попотеть.

— Заметано! — ответил за обоих Архип.

— Фавнус, а мне понадобится бочка меда и ложка дегтя для просмолки «батискафа», — вызвался подсобить Фердинанд, но увидев, что Алексей остановил на нем свой хмурый взгляд, добавил: — Для подстраховки, на всякий случай, так сказать.

— Я могу все с точностью наоборот организовать, — сказал отвечающий за продсклад сатир. — У меня с медом напряженка, зато дегтя на складе девать некуда, не жрет его никто, сволочи, даже нечисть болотная свои морды воротит.

— Можно и наоборот, — согласно кивнул некрофиолог.

— Стойте, господа присяжные! — привлек к себе внимание Алексей. — Колодец никуда не денется. А может, в послании премудрого Афони что-нибудь более разумное есть? Фавнус, озвучь.

Сатир хлопнул себя по лбу:

— Чуть не забыл! Письмо от звездочета.

— Ишь ты, подишь ты! — ревниво пробурчал Иосиф, дескать, его идею под сомнение поставили. — И что этот умник пишет? Читай скорей уж.

— Не торопите, мудрость не терпит суеты, — недовольно зыркнул на Иосифа сатир и достал из тубуса свиток. — Слушайте: «Делайте все, как премудрый Иосиф предложил. Ты же, надежа земли, не роптай от идей креативных. Али не ты, чтоб вернуться, готов утонуть был. Только соваться туда одному-то не стоит. Призови себе в помощь хотя бы сатира. Вечно же ваш, звездочетный Афоня-провидец».

На несколько секунд восстановилось осмысливающее молчание.

— Поразительно, — наконец высказал вслух Алексей свое мнение о написавшем послание звездочете. — И как он узнал… Значит, так тому и быть. Я согласен.

Фавнус встал, осмотрел сидевших за столом переговоров и, хлопнув ладонью по столу, в пафосном порыве произнес:

— Решено. И мы с Йетитьтей Командиру поможем. Я с тобой, Командир.

— Вот и ладненько, — потер руки Лаврентий. — Только Йетитьтя останется здесь. С его сотрясением пускай и небольшого, но оттого не менее серого вещества, ему еще неделю в лазарете «чалиться».

— Жаль. Такого бойца Командир из строя вывел.

Алексей только пожал плечами, мол, сами виноваты.

— Ничего страшного, — сказал заметно повеселевший игумен: как же, его сам Афоня-Звездочет премудрым объявил. Он оглядел сидевших возле Алексея близнецов. — С вами еще братья Лычко отправятся. Только бочку побольше выделим на всех вас.

Разобравшись с основной проблемой, совещатели повеселели. Лаврентий с улыбкой на устах вынес на повестку дня следующий вопрос:

— Теперь надо, товарищи богатыри, имена поменять. Чтобы не разгадали вас раньше времени и не изъяли души, нужны вам новые имена. Сами придумайте, чтобы не забыли и откликались на них.

Надо так надо. Алексей и его бойцы призадумались. После пятиминутной паузы игумен нетерпеливо заметил:

— Экая загвоздка — имя выдумать! Вы же не мавры сарацинские, имена подбирать многобуквенные. Давайте живее.

Первым руку поднял Антип:

— Я решил просто переставить буквы в своем имени Антип, буду Питна.

— Я тоже буду на Пихра отзываться, — так и не придумав ничего оригинального, Архип последовал примеру брата.

Сатир ухмыльнулся придумкам близнецов.

— Тоже мне, агенты абвера. Слушайте, как надо! — Фавнус прокашлялся. — Сатирус Фавнуциус медленно превращается, медленно превращается, — он оглядел собравшихся, все ли прониклись важностью момента, — превращается в Анонимуса Инкогнитуса. Вуаля!

Теперь пришла очередь улыбаться в кулак Алексею.

— Чего смешного, Командир? — заметил его реакцию Фавнус. — Сам-то что придумал?

— А я не буду изобретать восьмискоростной велотренажер с датчиком сжигаемых калорий, — высказал свое мнение Леха. — У меня благодаря всем вам столько прозвищ и имен, что сам черт в них ногу сломит.

— Ну и…? — поинтересовался за всех сатир.

— Неплохо было бы, конечно, назваться тебе Воином Света, коли идешь ты на битву с Князем Тьмы, — промолвил Лаврентий. — Но с таким прозвищем тебя там даже в Предисходнюю не впустят, да и, по правде, затасканное имечко. Все кому не лень так себя обзывают.

— Вот и ладно. Война план покажет. — Алексей неопределенно махнул рукой. — А прозвище я любое как на блюдечке выложу в случае чего. Давайте готовиться к погружению в «нирвану».

— Куда-куда? — выпятил губу Фавнус.

— Все, по рабочим местам, господа сообщники! — встал Леха. — «Совет в Филях» разрешите считать закрытым.

Глава 9 ПОГРУЖЕНИЕ И ПРОХОД ПО ЛЕВОМУ ФЛАНГУ

Действительно, подготовка к погружению в логово Черта прошла незаметно. За пару часов пространство вокруг колодца было огорожено расторопными монахами деревянными щитами, над самим колодцем они сколотили некое подобие эшафота, на перекладине которого укрепили лебедку с длинной веревкой, зацепленной крюком за крышку самой большой бочки из-под сидра. Сама же бочка под руководством гробовых дел Гранилы-мастера была оборудована боковой дверцей с небольшим иллюминатором (отчего бочка и в самом деле стала отдаленно напоминать батискаф), просмолена дегтем, куда для вязкости была добавлена заговоренная краснокнижником ложка меда. Приготовленный для погружения «батискаф» был поставлен на легко выбиваемые жерди-«стапеля». Лаврентий с помощью Фердинанда начертал вокруг колодца магические знаки: шестиугольный равносторонний многогранник, к каждой грани которого отходило от колодца по лучу шестигранной звезды, а внутри каждого луча были изображены то ли восьмерки, то ли знаки бесконечности. Что это были за символы, никто, кроме Иосифа, Лаврентия и Кранкэнштейна, не знал, но то что вся эта «геометрия» была связана с тремя шестерками, догадался даже контуженный Йетитьтя, но и ему хватило ума не лезть с расспросами к чертежникам. В общем-то Йетитьтю и вовсе не хотели тревожить, но все же было решено привлечь силача на лебедку, для спуска погружаемого аппарата.

Когда все было готово и через толпу зевак к колодцу протиснулись «десантники» под командованием Алексея, монахи еле сдерживали у ограды напиравших монастырских постояльцев (а в их числе были и очевидцы, и зеваки, и ротозеи). Все хотели пожать руку смельчакам, готовым окунуться в колодезную водицу ради общего блага. Провожавших было так много, что сатиру пришлось передать свой рупор Союзу-Аполлону, чтобы тот своим голоском немного утихомирил толпу, дав возможность попрощаться «отцам-основателям» с их командой специального назначения.

Отряд выстроился по левую руку от Лехи Командира. К ним подошли игумен, краснокнижник и некрофиолог и поклонились.

— Нелегкую ношу взвалили вы на себя, богатыри! — в установившейся тишине звучно проговорил отец Иосиф. — Весь мир ждет вашей доблести в этой миссии. Примите от меня благословение перед нелегкой дорогой. Да будет ваш путь легким, и да не преткнутся ваши ноги на этом поприще.

Игумен сделал шаг в сторону, давая возможность и другим попрощаться.

Слово взял Фердинанд.

— У меня есть для вас небольшой презент, — вытащил он из кармана своего халата четыре медальона на цепочках. — Это медальоны смертников, причем уже заряженные. Наденьте их. Так вы сможете обмануть любого. Только крестики нательные вам придется оставить здесь, там они будут как красная тряпка для слуг Дьяболо.

Круглов и близнецы посмотрели на игумена.

— Он дело говорит, — кивнул согласно Иосиф. — Я сам вам хотел сказать, да запамятовал.

Алексей и близнецы сняли крестики и, отдав их на хранение игумену, нацепили медальоны смертников.

Теперь настала очередь для прощания краснокнижника Лаврентия. Старец огляделся по сторонам и, подойдя к отряду, знаками показал им окружить его.

— Я долго думал, что бы вам дать в путь из своих диковин, — глянул старец на Алексея. — Ежовые рукавицы думал дать, те самые, в которых даже Черта за одно место сцапать можно, да что толку, его ведь еще догнать надо, если учует что. А без лыж-скользкоходов это не так просто. А дать и то и другое нельзя — таковы правила. Клубок же волшебный отказался в этот раз с вами в Предисходнюю спускаться, до сих пор обижен на тебя, Геолог-воин.

— Клубок вернулся?! — подскочил Алексей. — Он же…

— Вернулся, вернулся, — успокоил Леху старец. — Потрепанный сильно, но в рабочем состоянии, правда… обиженный.

— Я сожалею.

— Ничего страшного, магическому реквизиту вообще обижаться не полагается, ишь взяли моду у людей… Перемотается пару раз, как новый будет. — Старец засунул левую руку в рукав правой и, немного покопавшись там, выудил на белый свет небольшое яблоко, надкусанное с двух сторон. — Кто-нибудь знает, что это такое? — благоговейно прошептал он.

— Огрызок какой-то, — выдвинул версию сатир.

— Опять какой-то ребус, намек, шарада? — сделал свою попытку Алексей, не желая обижать старца, хотя подумал так же, как и Фавнус.

— Отнюдь, — усмехнулся краснокнижник и перешел на шепот: — Это запретный плод, яблоко познания добра и зла. В единственном экземпляре. Как чувствовал, столько лет хранил.

— А что этот плод покусанный какой-то? — Сатир заинтригованно оглядел необыкновенный фрукт, выглядевший довольно спелым и свежим. — Можно попробовать?

— Тебе ни в коем случае. Двое уже попробовали, — проворчал старец, убирая яблоко подальше от сатировской рожицы. — Это для принцессы. Чтобы все чары с нее снять, дашь ей, Геолог-воин, вкусить плода. Много не надо, хватит даже капли яблочного сока. А до того момента не смей…

— Господи боже мой! — вскрикнул игумен, побледнев. Отец Иосиф заглянул через плечо и, увидев, что держит в руке Лаврентий, схватился за голову. — Лаврентий, откуда у тебя оно? Этот плод считался утерянным много веков.

Лаврентий приложил палец к губам:

— Тише, тише, Иосиф. Я его давным-давно выменял у Черного Купца на две пары моих любимых коньков-горбунков. — Краснокнижник сунул яблоко Алексею в правый рукав куртки. — Этот хрукт обижаться не станет, хоть ешь его, — пошутил старец и вновь посерьезнел. — Все, посмотрели и забыли.

Алексей попытался достать плод и переложить его в карман, но, к своему удивлению, не обнаружил его там.

— Не волнуйся, — сказал колдун. — В нужный момент оно само выкатится.

— Будем надеяться, — буркнул Алексей. — Спасибо вам за все, господа-товарищи, нам пора. — Он взглянул на свою команду. — Что, «аргонавты», готовы к погружению?!

Сказал и, поклонившись на четыре стороны, шагнул к установленной над колодцем бочке. Повторив его действия, близнецы поочередно заняли места внутри «батискафа». Фавнус подошел к дракону и прижался к «сынам».

— Без меня тут не балуйте, — дал он отцовский наказ. — Если что, слушайтесь Йетитьтю.

— Может, все-таки с вами? — продолжил, видимо, ранее начатый разговор Аполлон.

— У нас-то дури о-го-го, подсобили бы вам Черту бока помять, — сказал Союз, напрягая ближний к себе левый бицепс.

— Это исключено! — сказал как отрезал сатир. — Молоды еще! — Увидев, что драконьи головы начали хлюпать носом, подобрел: — Отставить это мокрое дело, сынки. Не огорчайтесь, ваше время еще придет.

Сатир еще раз сделал попытку обнять двухголового «сынулю» и залез в бочку.

Алексей захлопнул за ним дверь и, закрывшись изнутри на крючок, помахал рукой оставшимся снаружи.

— Геолог-воин, у Хохмы про Огненного Червя еще сказано, — прильнул снаружи к иллюминатору игумен. — Но вы его не пугайтесь. Писано, будто безобидный он, словно привидение. Я вам напомнил на всякий случай, чтобы при встрече не испужались.

— Хорошо! — крикнул Леха. — Еще напутствия будут? — Иосиф, Лаврентий и Фердинанд отрицательно покачали головами. — Тогда поехали!

Игумен перекрестился и… плюнул в колодец.

За ним, решительно поправив пенсне, эту же обязательную процедуру выполнил Фердинанд.

Старец Лаврентий, произведя заключительный плевок, взмахнул рукой.

По его сигналу монахи-плотники выбили «стапеля» из-под бочки, и примитивный «батискаф» с командой народных мстителей завис над ставшим в одночасье «окаянно-аномальным» колодцем. Йетитьтя, державший рукоятку лебедки, начал медленно опускать «лифт» в колодец, а краснокнижник, стоя возле колодезной ямы, заговорил скороговоркой страшные заклинания.

Погружение началось.

— Надеюсь, они знают, что делают, — нарушил гробовое молчание Алексей, когда ноги провожающих скрылись над ними, и только скрип лебедки, вращаемой силачом Йетитьтей, раздавался сверху. Чтобы как-то разогнать навалившуюся на его товарищей предсмертную тоску, он попытался завести разговор: — Фавнус, все хотел спросить, да забывал, а чего ты с собой шкуру броневую не захватил, потерял, что ли?

— Моль почикала, — вздохнул сатир, вспомнив про свой «бронежилет». — Лаврентию отдал на сохранение, а у него в сундуке мотыльки треклятые шкуру и сожрали.

Круглов сомнительно цыкнул:

— Врет краснокнижник. Наверняка себе решил присвоить. У него таких штучек-дрючек знаешь сколько? Он этот магический инвентарь коллекционирует.

— Не знаю, — еще раз сокрушенно вздохнул Фавнус. — Лаврентий мне обещал соорудить кольчугу волшебную вместо утраты. Да и фиг с ней!

Сатир стал еще более мрачным, и Алексей, не зная, как еще взбодрить товарищей, тоже замолк.

Тем временем скрип лебедки потихоньку стих в вышине, их «лифт» объяла непроглядная мгла, и стало непонятно — опускаются они, вращаются или зависли на месте. Ни звуков, ни света, ни, что самое отрадное, хлюпанья за бортом.

«Значит, на верном пути, — с удовольствием подумал Леха, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в оконце-„иллюминаторе“. — Коли не утопли до сих пор, значит, заклятия старцев действуют».

Старец Лаврентий в этот самый миг закончил читать заклинания и крикнул напоследок: «Амэно!» С последним возгласом веревка на лебедке вспыхнула и сгорела в мгновение ока, а колодезная яма сомкнулась, как и не было ее. Увидавшие это чудо зеваки ахнули, не поверив своим глазам, и зачарованно уставились на зеленую травку, скоренько взошедшую на месте колодца. Эдаких фокусов-чудес даже ведьмы отродясь не видели.

— Пусть земля им будет пухом! — перекрестил землю отец Иосиф и развернулся к публике: — Все, расходитесь.

Народ, переговариваясь, стал расходиться, и только две неугомонные подружки, юная ведьмочка и портнихина дочка, с полукуклами в руках подбежали к игумену.

— Дедушка Иосиф, дедушка Иосиф, — потянули они его за рясу, — а откуда мы теперь воду черпать будем?

Иосиф остановился задумавшись. В самом деле об этом ведь никто и не подумал.

— Брысь отсюда! — «нашелся» наконец игумен и пошел прочь. Он, как и его сподвижники, очень переживал за исход дела и был, естественно, не в духе, чтобы морочить себе голову еще и такими «пустяками». Все что он мог им предложить, только усиленно молиться о скорейшем избавлении от напасти, пока все они здесь от неминуемой жажды… Ай, да что уж там!

«Батискаф» немного тряхнуло, подбросило и отпустило.

«Как бы мы не застряли в этой пропасти, — озабоченно подумал Алексей, продолжая смотреть в оконце. — Вот будет морока карабкаться обратно».

У его «сокамерников» мысли были не менее «радужные».

— Не дрейфь, спелеологи! — бодро проговорил Алексей, молчание в гробовой тишине и ему становилось невыносимым. — И не в таких передрягах мы с вами уже побывали. Выгребем и отсюда!

— Дай-то бог! — сосредоточенно отчеканил Антип. — На душе неспокойно как-то.

— Оно и понятно, к Черту в гости не каждый богатырь согласится отправиться. Эх, чудо-богатыри вы мои! — безуспешно пытался подзадорить сотоварищей «массовик-затейник» Леша. Он понимал, что одному ему было бы, наверное, так же стремно, как его товарищам вместе с ним, и за одно это уже был благодарен друзьям.

— Верно, братка, — вторя брату, откликнулся Архип. Не думали и не гадали они, что будет так скверно на душе под землею-матушкой. — На душе кошки скребут хуже некуда.

— Не сметь! — перешел на командирский тон Круглов. — Не сметь нюни распускать. А то мигом выгоню прочь вместе с соплями. Сами наверх полезете, а мы с Фавнусом одни на ворога лютого войной отправимся.

«Я что, лысый, что ли?! Может, и мне с ними, а?» — подумал сатир, но озвучивать свои мысли не стал. Он бы потом не смог смотреть в глаза Союзу-Аполлону за такое слабодушие.

— Точно, пускай проваливают! — неожиданно и для самого сатира вылетело из его уст.

— А мы что, мы просто… прост… прости, Командир, — шмыгнул носом Антип за себя и за того парня за спиной. — Мы все, мы кремень!

— Отлично! — взаправду обрадовался Леха, что немного удалось поднять боевой дух соратников. — А вы говорите, хуже некуда, поверьте мне, это наверняка еще цветочки.

— Верим! — хором ответили братья, и тут что-то изменилось в окружающем пространстве.

Словно сквозняком потянуло.

Алексей выглянул в оконце и увидел вдали, где-то на одной горизонтальной линии с ними, две яркие искорки. Искорки разгорались, разгорались, пока не превратились в два больших огненных глаза.

Огненный Червь!

— Гляньте, какое диво! — Алексей отодвинулся от оконца, давая возможность полюбоваться невидалью и братьям. Антип и Архип, не в силах оторваться, с открытыми ртами воззрились на стремительно приближающегося к ним червя.

— Что там, что там? — запрыгал к оконцу сатир. — Командир, подсади, тоже хочу посмотреть!

— На цыпочки встань, — посоветовал Алексей, любуясь зрелищем.

— Какие «цыпочки»… — обиженно проворчал Фавнус. — У меня ж копыта!

— А, да! — хлопнул себя по лбу Леха и, взяв под мышки сатира, поднял его к оконцу.

Лучше бы он этого не делал.

— Ба-а-а! — заорал что есть мочи сатир, отталкиваясь от Круглова. — Ба-аста! Это чудовище нас сожрет сейчас! Спасите! Помогите! — кинулся он паниковать. — Прощай, моя Антиция! А-а-а! Леха, открой, я выйду!

Упав на пол, Фавнус продолжил орать как резаный. Опомнившиеся монахи начали усиленно молиться и креститься, и только Алексей оставался с трезвой головой. Он справедливо полагал, что игумен не ошибся, подсказав игнорировать Огненного Червя.

А Червь стремительно приближался. Его горящие глазища уже были так близко, что в бочке стало светло как днем. Еще несколько секунд, и Червь их поглотит.

Сквозняк превратился в настоящий ветер. Огненный Червь приблизился вплотную и… прошел сквозь них.

Точнее будет сказать, наши герои оказались внутри «червя».

Алексей приоткрыл рефлекторно закрывшиеся глаза и… обалдел.

Сквозь них мчался призрачный электропоезд метрополитена. Полупрозрачные люди, сидевшие и стоявшие в вагонах, не обращали никакого внимания на их ставшую в электрическом свете ламп прозрачной бочку. Они проносились сквозь Леху и его зажмурившихся друзей, продолжая читать, разговаривать, смеяться и дремать. Но вот в одном из вагонов слепой человек в черных очках и с тросточкой в руках, державший собаку-поводыря за специальный ошейник, вздрогнул и одновременно с псом повернулся в их сторону. Собака дернулась и, заскулив, забилась под лавку, а слепой, провожая «взглядом» размытые неясные тени, перекрестился.

«Это они с псом нас за мертвые души приняли, — сразу определил Алексей причину волнения пса и хозяина. — Видимо, медальоны патологоанатома действуют».

Еще пара вагонов, и электропоезд промчался мимо, не причинив им никакого вреда, за исключением морально-психологического сатиру. Красные огоньки удаляющегося состава моргнули Алексею на прощание и погасли.

— Можете открывать глаза! — весело крикнул Алексей, взволнованный встречей со своим миром. Его сердце возбужденно билось от внезапной встречи с «электрочервячком». Он, еще находясь «в поезде», осознал, что это не что иное, как место пересечения параллельных миров, и еще раз удостоверился в правильности их замысла. Еще он был рад, что его спутники, зажмурившиеся от страха, не разглядели, что на них «в натуре наехало», а то ведь могли бы и с ума сойти от таких видений. — Э-эй, червяк уполз! Открывайте глазки, бравы ребятушки!

Братья поочередно приоткрыли глаза и, обнаружив в немного посветлевшем после «червя» сумраке Командира и себя рядом с ним живыми и невредимыми, облегченно вздохнули.

— Фу-у, я, честно признаться, думал — все, кирдык нам, — честно признался Антип, вытирая пот со лба.

— Я тоже, — принес чистосердечное признание и Архип.

— Да, а что с Фавнусом? — забеспокоился Алексей.

Сатир лежал на полу «батискафа» без признаков своей нелегкой жизни. Его хрупкая психика, надорванная былыми походами, не выдержала зловещих глаз Огненного Червя и временно выключила рогатика из окружающего бытия. Алексей, прощупав пульс, радостно констатировал, что непрямой массаж сердца и искусственное дыхание сатиру не понадобятся и все обойдется несколькими звонкими пощечинами. На пятой пощечине Фавнус открыл глаза и, увидев занесенную ладонь Командира для очередного бодрящего удара, закричал:

— Командир, это я, я, Фавнус! Успокойся! Приди в себя, наконец! Все хорошо, Червь уполз!

Убрав руку, Алексей переглянулся с близнецами и спросил сатира:

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, нормально. А ты? — встал сатир и поинтересовался в ответ.

— Тоже ничего.

— Привидится же такое. — Фавнус размял затекшую шею.

— Что?

— Словно мы сквозь Червя прошли, а в чреве его людей, странно одетых, много-много. Жуть, да и только!

— Ты бы побольше рассказов Лаврентия и Кранкэнштейна слушал про всякую всячину, тогда и не приснилось бы тебе такой ерунды, — попенял сатиру Антип. — Придумает же.

— Действительно, Фавнус, — сказал Круглов, пытаясь выкинуть из головы сатира всякие бредни. — Выкинь из головы, так и с ума сойти недолго.

— Ладно, забыли, — кивнул сатир, посчитав увиденное в отключке, как уверяли его спутники, простым кошмаром.

Все замолкли, осмысливая прошедший случай. В воцарившейся тишине слышно было взволнованное дыхание стоявших рядом товарищей и легкий стук копыт переминавшегося с ноги на ногу сатира. Алексей, как военный со стажем, от этой вязкой тишины даже задремал стоя. Но когда его чуткая дремота грозила перерасти в здоровый богатырский сон, под их вздрогнувшим «батискафом» раздалось чавканье жидкой грязи, возвестив своим пассажирам о прибытии в пункт назначения.

— Что это? — напрягся Фавнус. — Никак приплыли?

— По всей видимости, — произнес Алексей, отыскивая крючок на двери.

— Обожди, Командир! — простонал сатир, его былая храбрость, видимо, осталась наверху. — А если там Черт?!

— Вот и хорошо! — Алексей наконец нащупал крючок. — Он нам и нужен, не так ли?! Найдем его, обговорим ряд вопросов, надо будет, подеремся. Пошли, хватит здесь отсиживаться.

Открыв дверь, Круглов сделал шаг вперед и оказался по колено в вонючей жиже.

— Твою дивизию! — произнес он, почувствовав затекающую в берцы жидкость. — В эту Предисходнюю, похоже, помимо человечьих, стекаются и другие отходы. Ладно, пошли.

— А куда? — опять дружно спросили братья Лычко стоявшего в грязи Командира. Они пока не решились шагнуть в жижу и наблюдали за действиями Алексея из дверей «батискафа».

— Вопрос уместен, — ответил Леха, оглядев сумеречную округу. Насколько позволяло скудное рассеянное освещение, вокруг расстилалось вонючее болото с торчащими тут и там корнями деревьев, хотя самих деревьев не было.

«Жаль, что деревья здесь растут внутрь, — проанализировал сложившуюся ситуацию Круглов, продолжая сканировать округу. — По деревьям я бы мог сориентироваться по сторонам света. А здесь ни деревьев, ни солнца, ни луны, ни звезд. Хотя что бы это нам дало? Погодь, а что там блестит?»

— Гляньте туда! — Леха показал рукой на дрожащую вдали искорку. — Возможно, костер или дом. Там путь узнаем к Черту.

— А может, это вновь Огненный Червь там ползает? — Сатир тоже выглянул наружу и разглядел огонек.

— Не говори ерунды, Фавнус, Червь — это привидение, — Алексей заправил форму перед нелегкой дорогой. — Я пошел, а вы как хотите, чистюли.

Леха двинулся на «маячок». Вскоре его догнали братья Лычко и еле сдерживавший позывы к рвоте сатир.

Отряд в полном составе и без потерь продолжил путь по подземному Темному Княжеству.

Скоро сказка сказывается, да не скоро, как в нашем случае, дело делается.

Сатир, привыкший к запаху и чавканью под ногами, обогнал братьев и пошел рядом с Командиром. Шел-шел, да и предложил:

— Командир, разреши мне песню воинственную спеть, печаль-скуку развеять?

— Валяй, только негромко, — разрешил Леха, он и сам был не прочь услышать что-нибудь иное, нежели это противное чавканье в ботинках. Тем более что врагов поблизости, да что там врагов, ни одной живой души поблизости не было.

И сатир запел:

(И так ровно три повтора).

— Прикольная песня! — высказал свое мнение Алексей. — В моем мире похожая детская песенка есть, и мотив похожий.

— Детская-кадетская, — заважничал рогатый «певец». — Эту песню егиопские рабы-гладиаторы перед боями исполняют. Я фанат их сборной. Последний раз наши «Нильские крокусы» у команды «Вороны Спартака» со счетом одиннадцать ноль выиграли, то есть подчистую вырезали. Вот так.

— У нас «спартаковцы» тоже неважно играют, — согласился Алексей с сатиром и остановился как вкопанный. В спину ему врезались братья и тоже остановились. — Вот тебе, Фавнус, и «дорога бога Ра».

Перед нашими героями из сумрака выступила гигантская пирамида с маячком на вершине, вернее, одна из ее сторон, потому как остальные были укрыты во мгле слева и справа от них. Около входа в пирамиду стояло изваяние сфинкса, точь-в-точь такое же, какое Алексей видел во время служебной командировки в Египет.

— Ух ты! — рассмотрели причину внезапной остановки братья Лычко из-за спины Алексея.

— Да, впечатляет! — ухмыльнулся Леха и пошел к входу в пирамиду. — Вот где логово Джеймса Черта. Осталось, как сказал Цезарь: «Прийти, увидеть, победить», или, как сказал бы я на месте Цезаря: «Войти, найти и обезвредить».

Но самое простое на первый взгляд из перечисленного — «войти», оказалось вовсе не таким простым делом.

Как только команда Алексея выбралась на сухой песчаный пригорок перед пирамидой, лежавшая скульптура сфинкса вздрогнула и встала на свои огромные лапы. Со спины ожившей статуи посыпался песок.

— Стой, кто идет?! — взревел сфинкс, найдя горящими, налитыми кровью глазами пришедших путников. — Зачем пожаловали?!

От увиденной громадины почти у всех в команде мысли перепутались, и только смельчак и герой Алексей не оплошал, вышел вперед.

— А ты кто такой?! Чего рычишь на мирных путников?!

— Я?! — удивился такой дерзости сфинкс. — Кто я такой? Я страж левых ворот Предисходней! Я Цербер!

Даже Алексей открыл рот от услышанного. Тут, собравшись с мыслями, сатир закрыл тщедушной грудью нарывавшегося на неприятности Командира.

— Я, конечно, глубоко извиняюсь, сфинктер микс… — начал беседу с трехэтажным монстром Фавнус, но тот его перебил.

— Как ты меня обозвал? «Сфинктер»? — взревел оскорбленный сфинкс.

— Ой, конечно же нет, мистер, я хотел сказать — мистер сфинкс, — поправился тут же сатир. — Извините еще раз, я волнуюсь, но на фресках в склепе-храме Аида вы изображены трехголовым, извините, песиком.

— Трехголовым песиком? Ах, песиком. — Сфинкс громогласно расхохотался. — Кретин, нас просто трое братьев стражей. — Сфинкс-Цербер ударил лапой по земле. — Я охраняю левые врата Предисходней, мой старший брат — Церебрал охраняет основные центральные врата, а младший — Цептер, правые. Усек, малявка?

— Да, спасибо, усек, приятно было познакомиться, — продолжал суетиться Фавнус. — До свидания, оревуар, чао-какао…

— Не спеши, — остановил «прощание» сфинкс. — Вы, я так понимаю, свежие «жмурики»? — Цербер обнюхал всю четверку и не нашел подвоха, все пахли мертвечиной. — Хотя вот ты, — он показал на сатира, — кажется, издох уже давно. Почему только сейчас пришел, не отпевали?

Фавнус хотел было сказать, что он просто давно не мылся в осажденном монастыре, но, слава Зевсу Громыхателю, не успел.

— Ты, смешной козлоподобный мертвяк… — вновь обратился к сатиру Цербер.

— Кто? Я? — растерялся сатир, чего еще надобно этому громиле?

— Да-да, ты. Здесь есть еще козлоподобные мертвяки? — засмеялся своей шутке сфинкс. — Назови свое имя, мне надо проверить по списку разрешенных «гостей».

— Мое имя, мое имя… — начал лихорадочно вспоминать, как же он там себя обозвал, можно ведь было что-нибудь попроще выдумать. — А, вспомнил, меня величают, величают… Фантус.

— Как? — вытаращил и так страшные глаза Цербер. — Вантуз?

— Нет, нет, — начал кусать ногти сатир. — Я этот, Амнибус.

— Омнибус?

— Ох, да что же это, — посетовал сатир на свою забывчивость. — А-а, меня зовут Анонимус, точно, Анонимус Инкогнитус, — наконец он собрался и выговорил свое агентурное имя.

— Анонимус, говоришь? — разочарованно протянул сфинкс. — Вантуз тебе больше шло. Ладно. — Развернув папирус и просмотрев «черный список», он потерял к сатиру интерес и перевел свое внимание на братьев-монахов: — Вы кто такие?

— Я Пихта! Я Пинта! — одновременно ответили братья, от волнения немного перепутав свои хитрые анаграммы. — А фамилия наша — Клычко! — даже не сговариваясь, одинаково соврали братья.

— Как-как фамилия? Кличко или Лычко? — просмотрев список, переспросил Цербер. — Не гундосьте себе под нос, отвечайте разборчиво, а не то я вас мигом оприходую по реестру.

Близнецы от такого «наезда» немного растерялись, но тем не менее врать не перестали.

— Да, наша фамилия Кличко, а Лычко — это наша кличка, — «сознался» Антип-Пинта.

— Нет, какая кличка, — сурово зыркнув на брата, «по-честному» объяснил суть вопроса Архип-Пихта сфинксу. — Наша кличка Кличко, фамилия Клычко, а «лычко» — это заготовка для лаптей, но не путать с «лычками» на плечиках у младших воевод.

— Верно, — «вспомнил» и Антип. — На плечиках у воевод-десятников «лычки» похожи на лучики, поэтому их обзывают лучники…

— Заткнитесь оба! — попросил близнецов запутавшийся сфинкс. — «Лапти с лычками». Один вопрос: вы, наверное, боксеры?

— Нет, мы не боксеры, — дружно ответили братья. — Мы бойцы-кулачники.

— С вами все ясно, — простонал Цербер и развернул папирус. — Так, кого еще черти притащили?

Сфинкс немного страдал дальнозоркостью, поэтому, для того чтобы просмотреть список, ему приходилось держать папирус в вытянутой лапе. Алексею в этот раз и удалось заглянуть в список. От увиденного его прошиб пот. В списке были настоящие имена его спутников: «Архип Лычко», «Антип Лычко», «Сатирус Фавнуциус», но первым в списке были его данные: «Алексей Круглов, он же агент Оборотень 013, он же Воин Не От Мира Сего, он же Геолог-воин, он же Командир, он же Избранный, он же Атаман». Более мелким шрифтом в этой «ориентировке» были написаны их приметы, но слабое зрение Цербера играло в данном случае за команду Алексея.

— Эй ты, бородатый, ты чего, оглох? — в который раз прорычал сфинкс.

— Это ты мне?! — неучтиво отозвался Алексей, не любил он, когда на него орали. — Что надо?

— Я тебя спрашиваю, как тебя звать?!

— Меня… — Алексей и не знал теперь, что ответить, все его прозвища были записаны на папирусе, а нового он так и не придумал. — Меня… меня величают Воин Света!

Так обычно и бывает. Вам говорят «ни в коем случае», а вы пропускаете все мимо ушей, и в нужный момент в памяти всплывает именно это «ни в коем…».

— Да, меня зовут Воин Света! — еще раз подтвердил свою глупость Круглов.

Несколько долгих секунд сфинкс осмысливал сказанное бородатым мужичишкой, а когда разобрался, в чем дело, завелся не на шутку.

— Ты Воин Света?! — зарычал Цербер. — Так ты мне и нужен. Я тебя в лепешку, в яичницу, в порошок сотру. Я тебя… я тебя… я тебя проглочу, проглочу, не помилую.

Преодолевая ужас перед разгневанным Цербером, вперед вновь вышел сатир.

— Я дико извиняюсь, — поклонился Фавнус несколько раз, привлекая внимание разозлившегося стража ворот. — Многоуважаемый сфинкте… э-э, мистер сфинкс. Но вы только посмотрите на этого заморыша. — Сатир кивнул за плечо, где стоял не менее обозленный Командир. — С какой стати он Воин Света? Я вас умоляю. Он обычный воин, только контуженный. Он Воин С Того Света, но никак не Воин Света, и уж тем более не Воин Не От Мира Сего. Его так и кличут — Воин С Того Света.

Разбушевавшийся было Цербер успокоился, внимая словам «козлоподобного мертвяка». И впрямь тут Воином Света и не пахло. Это просто какой-то цирк-шапито или «Аншлаг, аншлаг» там, наверху, баобабом придавило.

— Резонно, — выдохнул Цербер, уже немного подуставший от новоявленных «жмуриков». — Таких, как вы, там еще не всех убило?

— Еще нет, — уверенно ответил сатир.

— Жаль, — мотнул головой сфинкс. — Клянусь лучезарной улыбкой Анубиса, таких недотеп я еще не встречал. Ладно, проходите, клоуны.

Алексей хотел достойно ответить этому наглому Церберу, но, увидев умоляющие глаза превзошедшего на этом этапе самого себя сатира, не стал вновь накалять обстановку.

— До свидания! — только и сказал он, проходя мимо уступившего дорогу сфинкса.

— Вали-вали, — рыкнул ему вслед Цербер и вновь ударил лапой по земле.

Поднявшаяся пыль попала шедшему за Командиром сатиру в глаза и, что самое грустное, в нос. Тот не выдержал и… чихнул.

— Будь здоров! — дружно сказали братья, шедшие следом.

— Стоять! — вновь зарычал подскочивший как ужаленный сфинкс. — Кто чихнул?

— Я извиняюсь, пыль, знаете ли… — спокойно ответил Фавнус.

А побеспокоиться было о чем.

— Мертвые не чихают! — открыл им страшную тайну Цербер — откуда же им знать об этом? — Мертвые потеют, да-да, они могут потеть, пить кровь, есть плоть, смеяться и даже плакать. Но — мертвые не чихают. Вы не те, за кого себя выдаете. Вы жалкие вруны. Я вас в лепешку, в яичницу, в порошок… — Складывалось такое впечатление, что иных ругательных угроз Цербер не помнит. — Я вас проглочу, проглочу, не помилую. Я вас…

Тут откуда ни возьмись между отрядом Алексея и сфинксом с громким мяуканьем пробежала взбалмошная черная кошка и растворилась в сумраке, остановив ругательно-пугательный монолог последнего.

— Что это было? — спросил Цербер у сатира. Оказалось, что он страдал не только дальнозоркостью, но и близорукостью.

— Черная кошка! — по-настоящему дрожа от страха, промолвил сатир и еще раз чихнул. — Извините.

— Я так и подумал. Значит, так, — скомандовал сфинкс, начав рыть землю лапой. — Стойте здесь и никуда не уходите, я быстро. Ненавижу этих кошек, — прорычал Цербер уже из сумрака, в который он метнулся за кошкой.

Алексей быстро оценил обстановку и, перейдя с места сразу в галоп, побежал к входу в Предисходнюю, за ним метнулись смекнувшие братья Лычко, только сатир остался стоять как вкопанный.

— Фавнус, бегом сюда! — крикнул Леха, уже подбегая к воротам.

— Но мистер Цербер сказал никуда не уходить! — развел руками сатир, он и впрямь сегодня перенапрягся.

— Идиот, он вернется, чтобы сожрать нас!

— А как же кошка, она мне дорогу перебежала, дурная ведь примета! — не в силах пройти невидимую черту заныл сатир. — Бегите, я его задержу.

Леха, не уповая на здравый смысл сатира, в два прыжка вернулся к тому и, схватив под мышку, побежал вприпрыжку к вратам Предисходней, которые добрые молодцы Архип с Антипом с превеликим трудом приоткрыли ровно настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь.

За спиной раздалось недовольное рычание возвращающегося ни с чем Цербера.

Алексей с брыкавшейся ношей пролез в ворота, за ним просочились братья и кое-как захлопнули створку.

Весь в болотной жиже, сфинкс вылез на сухой берег и, покрутившись по утоптанному плацдарму перед пирамидой, попытался что-то вспомнить. Но, кроме черной кошки, за которой он безрезультатно метнулся в болото, оставив свой пост, в голову ему больше ничего из недавних воспоминаний не возвращалось. А коли так, значит, ничего и не было.

Сфинкс повернулся спиной к входу, прилег и замер, пока кто-нибудь (черная кошка, например) вновь не потревожит его бессменную вахту. И так продолжалось, продолжается и продолжаться будет тысячи и тысячи лет.

А что вы хотите: время никому спуска не дает, оно всегда берет свое, а за тысячи лет и у сфинкса запросто склероз разовьется.

Глава 10 О ЭТОТ МИР — БЕЗРАДОСТНЫЙ, БЕЗУМНЫЙ, БЕСПОЩАДНЫЙ!

Команда Круглова, с причитающим сатиром в арьергарде, прошла по недлинному (шагов двадцать), но высокому (трудно сказать, сколько будет в шагах, но очень высокому) коридору, в вышине которого, на уровне этажа пятого-шестого, горели прикрученные к стенкам факелы, источавшие не только смрадный дух горелой резины, но и излучавшие какой-никакой свет, — только поэтому Алексей, шедший первым, не ударился лбом, успев остановиться перед возникшими из полумрака очередными вратами, сливавшимися со стенами. Зато менее наблюдательные спутники Алексея уже по привычке налетели на своего Командира и, получив по ответному удару в печень, поняли — поблизости, а точнее, впереди препятствие. Потирая бока, Антип и Архип, а в этом мире Пинта и Пихта, обогнули Командира, наскоро изучили «препятствие» и по характерным признакам определили, что врата открываются, как бы это правильнее сказать, наверное, «от себя», а вот наружу или вовнутрь — тут уж с какой стороны посмотреть.

Братья Лычко напрягли свои, нет, не мозги, а мышцы и, упираясь друг другу в пятки, приотворили ворота. Образовавшийся сильный сквозняк беззаботно выдул всю четверку через открытые ворота. Алексей со своей командой кубарем покатились по земле, цепляясь за занесенную песком брусчатку. Впрочем, сквозняк был не настолько сильным, чтобы тащить их по Предисходней до самого Черта, и через несколько метров отстал от них, оставив прохлаждаться на холодном камне.

Особо не оскорбленный ветреным поведением сквозняка, Круглов поднялся и, как учили, первым делом огляделся и оценил обстановку. Вокруг, честно признаться, было мрачновато. Совсем низко над головой висели неподвижные свинцовые тучи, под ногами шуршал серый песок, лежавший на сопках, куда хватало глаз. Также в поле зрения Алексея попало несколько небольших скал или огромных валунов, тоже, кстати, серых. И весь этот «живописный» пейзаж усугубляли редкие хилые безлиственные деревья.

— Прямо скажем, не Шарм-эль-Шейх, — признался товарищам Леха, осматривая пирамиду, из которой их только что выдуло(!). — Таких невзрачных «каракумов» я еще не видел.

Его отряду такая «картина маслом» тоже была в новинку, и они, солидарные с Командиром, дружно вздохнули.

— Командир, чего смотреть, веди нас! — воинственно попросил Антип, не желая впустую любоваться местными «красотами». — Надо поскорее с Чертом разобраться, и обратно. Муторно здесь, однако.

Круглов, сразу опознавший в брусчатке единственно верную, да что там верную, единственную пока дорогу, показал на нее.

— Все дороги ведут… — Он глянул таинственно на свою команду и не менее таинственно добавил: — А все реки текут. Поэтому по дороге с облаками мы направимся вперед, чтоб не пятиться назад.

Заняв, таким образом, на ближайшее время мозги своим спутникам, начавшим гадать, что он имел в виду, Алексей повел их по выложенной среди пустыни дороге.

Долго ли, коротко ли шли наши герои, вам решать, но ровно через два с половиной километра от исходной точки у них случилась первая неприятность.

Через дорогу, перпендикулярно маршруту их движения, легкой надменной трусцой проследовала черная кошка и скрылась в серых барханах. Алексей не обратил на нее никакого внимания, хотя она и была похожа на ту, дай бог ей здоровья, что спугнула сфинкса с поста.

Братья Лычко проследовали через незримую линию вслед за Командиром, но сатир вновь остановился, не в силах превозмочь… я бы это назвал — страх перед страхом.

— Фавнус, не глупи, это всего лишь бедное животное, — крикнул на удивление сатиру живой и здоровый после второго «пересечения» Алексей. — Не верь ты в эти глупые приметы. — Многое повидавший на своем веку, Леха все равно оставался отъявленным оптимистом. — Мы тебя ждать не будем.

— Я не могу, — с болью в голосе проговорил сатир. — У меня внутреннее табу на черных кошек.

— Табу в гробу, — проворчал Алексей, возвращаясь к «черте». Он посмотрел на сатира, взвешивая все «за» и «против».

— Только не надо меня опять тащить, — взмолился Фавнус, прочитав во взгляде Командира озорную решимость. — Я гражданин Антиции, у меня есть право на неприкосновенность!

— И что, ты предлагаешь обход искать? — не рад был такому повороту событий Леха.

— Вовсе нет, — «вспомнил» противомеры Архип. — Напасти избегнуть можно, если, закрыв глаза, пройти задом наперед это место, и все беды, которые могли сбыться, засчитаются задним числом.

— Уверен? — спросил сатир.

— А то, — незаметно подмигнул Командиру Антип. — Как пить дать. Мы пробовали. Скажи же, братка!

— Так оно, — кивнул Архип. — А если в следующий раз кошке пинка кто-нибудь успеет дать, так это и вовсе добрая примета получится.

Приободрившийся сатир развернулся и, закрыв глаза, сделал несколько неимоверно тяжких шагов спиной вперед.

— Вот и молодец! — похвалил Алексей его за «поступок». — Медаль бы тебе за отвагу!

Возбужденный своим неординарным поступком, сатир открыл глаза.

Ему почудилось, что из-за бархана выглянула черная кошачья голова и пропала.

«Отставить панику, это мираж, обычная чернокотофобия», — успокоил себя сатир и никому ничего не сказал.

Отряд двинулся дальше.

Опять долго ли, коротко ли шли наши герои, но уже через две с половиной версты от «точки встречи» с ними случилась вторая неприятность.

Похоже, все та же «чернушка» пробежала в обратную сторону через дорогу, только на этот раз к ее хвосту было привязано пустое ведерко, звонко громыхавшее по брусчатке.

— Это проделки Дьяболо! — вскипел сатир, не успев догнать кошку, чтобы осуществить «доброе дело». — Его идея!

— Возможно! — произнес Алексей, сконцентрировавшись. — Идти рядом, контролировать фланги и тыл.

Команда пересекла невидимую черту, причем сатир ранее отработанным способом и, тщательно просматривая окрестности, продолжила путь по этому подозрительно тихому миру.

Я уже не буду повторяться, долго ли, коротко ли, но вновь уже через две с половиной мили (если по морским меркам) от второй «точки встречи» с отрядом случилась третья неприятность.

Они так внимательно смотрели по сторонам, что чуть не наступили на сидевшую посреди дороги кошку.

— Это вообще наглость! — взвизгнул сатир от смешанного чувства: и от животного страха, и от праведного гнева, и стал заходить сбоку, чтобы дать нахалке доброго пинка.

— Расслабься! — довольно разборчиво, без акцента произнесла черная кошка, посмотрев на сатира своими наглыми желтыми глазами.

У Фавнуса вмиг весь боевой настрой как рукой сняло. Он-то говорящих котов никогда не видел.

«А может, это сам Черт перевоплотился! — пришло к сатиру озарение. — А я его пнуть хотел и ругал еще нелицеприятно. Е-мое!»

Остальные члены отряда, включая Алексея, еще пока ничего чрезвычайно скверного не заподозрили в этой встрече и продолжали с интересом смотреть на животное.

Черное создание осмотрело их в ответ и, не дождавшись какого-либо проявления активности, вновь заговорило по-человечески:

— И долго мы тут торчать будем? До второго затмения?

Ее голос показался Алексею знакомым.

— Не узнаете? — спросила кошка. — А вот так?

Животное повернулось в профиль.

— В первый раз вижу! — пожал богатырскими плечами Антип.

— А вот так?

Кошка легла на спину, заложила лапки под голову, закрыла глаза и… притворно захрапела.

— Да что ты нам, черная бестия, голову тут морочишь? — «угадал» Архип. — На пендель магический напрашиваешься?

Антип толкнул брата в бок:

— Ты межзадних лап глянь. Это не бестия, а, скорее, бес.

— Погодь, погодь храпеть! — щелкнул пальцами Алексей. Котяра, да-да, самец, он самый, открыл глаза и присел. — Есть, вспомнил! Ты альбинос старца Лаврентия. Пантеле…

— Тсс! — приложил лапку к губам кот. — В этом месте таким, как мы, нельзя называть друг друга по настоящим именам, если мы хотим вернуться назад. Здесь меня все кличут Панкратионом, — кот подмигнул Лехе, — а так все правильно, вспомнил, угадал, Воин С Того Света.

Алексей расплылся в улыбке.

— А вы, Пихта и Пинта, не признали меня, чай? — обратился кот к застывшим братьям.

— Тот белым как простокваша был, — сказал недоверчиво Пихта-Архип.

— Был белым как молоко, стал черным как кофе, — оскалил свои зубы в улыбке Пантелеймон-Панкратион. — В Предисходней альбиносам делать нечего, как лазутчика изловят и в «чучело-мяучело» для Черта «перетаксидермируют». А так, закамуфлировался под местного, и нет проблем. Ходишь где хочешь, смотришь что надо.

— Умница! — не сдержался Круглов от проявления чувств, в частности чувства неподдельного уважения, к новоявленному разведчику. — Молодчина Пан…кратион. Грамотный ход. И боевое прозвище как у истинного бойца. Уважаю!

Польщенный похвалой Воина Пантелеймон замурлыкал:

— Мур-р, мур-р! Полно, полноте, Воин С Того Света. Я же для общего дела стараюсь.

Поняв, что это не чертовский приспешник, впавший в депрессивный столбняк сатир немного оттаял.

— Так это не настоящая черная кошка?! — спросил он, еще испуганно-брезгливо тыкая пальцем в Пантелеймона.

— Успокойся, Фавнус, это наш старый товарищ, инструктор, а точнее — военный советник, — представил кота Круглов. — Думали, дезертир, а оказалось, самый что ни на есть секретный агент в тылу врага.

— А что же ваш агент тогда нас пугал своими перебежками? — задал резонный вопрос Фавнус. — Может, он перебежчик.

Алексей даже и не знал, что ответить, и повернулся к коту.

— А кто спасал ваши шкуры, рискуя своей, когда сфинкс вас раскусил? — вопросом на вопрос ответил Панкратион-Пантелеймон.

— А может, ты нас в западню заманивал, может, ты в сговоре с Цербером?! — не унимался сатир.

— Скажешь тоже, — начал обижаться на неверующего Фавнуса кот. — Я с собаками человекомордыми не якшаюсь. И вообще, не верите, могу и уйти! — Панкратион возмущенно засопел.

— Все. Познакомились — и остыли, горячие юго-восточные парни, — взял урегулирование конфликта в свои руки Алексей. — Пожали друг другу руки, то есть лапки, тьфу ты, то есть руку и лапку.

— Воин С Того Света, я же ваш боевой дух проверял, — оправдывал свои выходки-перебежки Пантелеймон. — Так сказать, готовность к неожиданностям и прочему.

— Я так и понял, — доброжелательно кивнул Алексей и обратился к обоим: — Ну-ка, живо, мирись-мирись, больше не дерись.

Сатир и кот, вняв словам Алексея, пожали друг другу руку и лапку.

— Ну ты нас здорово напугал, — забыв тут же личную обиду, восхитился котом Фавнус.

— А ты не из трусливого десятка! — ответно похвалил сатира кот. — С таким психологическим табу, почти чернокотофобией, перешагнуть через страх своего страха и еще попытаться пнуть меня. Молоток!

— Я не хотел, — извиняющимся тоном произнес сатир, потупив невинные очи. — Мне эти садисты, — он показал на улыбавшихся близнецов, — сказали, мол, примета добрая, афрокота пнуть, а я, глупец, купился на это. Ты уж зла не держи.

— Заметано!

— Ну вот и хорошо! — перебил «петуха» и «кукушку» Круглов. — У нас миссия, не забывайте. Веди нас, Панкратион!

— Йес, сэр! — козырнул кот и, взобравшись Алексею на плечо, показал на дорогу. — Вы не возражаете, если я прокачусь немного на вас. Набегался за сегодня.

— Сиди сколько надо! — погладил Алексей кота по загривку. — Заодно доведешь и общую оперативную обстановку, расклад сил и средств, огневые точки и укрепрайоны противника.

Пополнившийся спецагентом Панкратионом отряд продолжил свое победное шествие по дорогам Предисходней. Неприятность на этот раз неожиданно обернулась радостной вестью.

Так шли они, озирая мрачный пейзаж версту за верстой. Они прошли несколько развилок и перекрестков — одинаковых дорог, выложенных брусчаткой. Никаких знаков, разметок и указателей по пути не встречалось, и только кот, знавший правильный путь, указывал на необходимые повороты. Панкратион за время пути уже успел рассказать Алексею все, что разузнал про Черта: и про его замок, и про его слуг чертовых, устраивавших проверки на дорогах, и даже про его слабое место.

— Отсюда, пожалуйста, поподробнее, — напрягся Алексей, услышав про «слабое место». — Где оно, насколько слабое, какие методы воздействия?

— У него одно только слабое место, — повторился кот и лизнул лапку. — Его слабость — красивые женщины. Больно он падок на них.

— И это все? — разочарованно вздохнул Леха, он планировал услышать некую тайну. — И как использовать эту «слабость», в бабу переодеться?

— Вариант, — совершенно серьезно ответил Панкратион, играя хвостом. — Хотя это тебе ничего не даст.

— В принципе это позволит подобраться к нему очень близко, — развивал тему Леха. — Затем рывок, захват, бросок, болевой прием, удушение и — «проси пощады, проклятьем заклейменный». Как тебе?

Кот с сомнением посмотрел на Алексея.

— Идея вроде ничего, но ты не забывай, это не просто черт, это Джеймс Черт, он же Дьяболо, он же Шайтан, он же Вельзевул, он же Мефистофель. Продолжать?

— Спасибо, не надо. Тогда, может, мы его хитростью возьмем?

— Уже теплее. Но только не забывай, что это Джеймс Черт, он же Плут, он же Лукавый, он же Абракадабр Моисеевич. Продолжать?

— Нет, спасибо. — Алексей раздосадованно прикусил губу. — А если мы его молитвами и крестными знамениями с использованием приемов карате, кун-фу и джиу-джитсу прикончим?

— А вот это попробовать можно, — согласился на этот раз кот, без этих вот своих «но». — Убить не убьет, а скрутит однозначно от такой гремучей смеси.

— Тогда я вот что сделаю… — начал прорабатывать детали плана Алексей, но удивленный возглас сатира сбил его с мысли.

— Смотрите, какого-то бедолагу повесили! Блин, существенные проблемы у товарища, — запричитал сатир, увидев прибитого цепями к скале бородатого мужчину в тунике. Безжизненное тело висело, едва касаясь сандалиями земли. — Ему надо помочь!

Алексей переглянулся с котом.

— Не обращай внимания! Он на охоте.

— Кто? — не понял Круглов. Кот собрался было прояснить, в чем, собственно, дело, но очередной возглас сатира привлек их внимание.

— Я его знаю, это же Прометей, это он слямзил огонь у Зевса! — крикнул Фавнус. — Я про него трагедию смотрел. Мой любимый актер Аледонис Делонис, игравший Прометея, как две капли воды похож на этого беднягу. Это мой кумир, Прометей! Ура-а!

Над скалой раздался орлиный клекот.

Медленно снижаясь по спирали, к висящему на цепях Прометею спускался орел.

— Он хочет выклевать его печень! — показал хорошее знание отечественной истории Фавнус и бросился на выручку висевшему человеку. — Кыш! Кыш, злая и глупая птица! Лети прочь отсюда! Прочь свои когти и клюв от нашего Прометея!

К сатиру подключились близнецы-гуманисты и, воинственно ругаясь на опешившего орла, начали кидать в него камни.

Напуганная таким отпором птица гневно выкрикнула свои претензии на птичьем языке и взмыла ввысь, покинув место стычки не столько побежденной, сколько раздосадованной и морально оскорбленной. Сатир подбежал к человеку в тунике и начал хлопать того по щекам.

— Очнись, очнись, Прометей!

— А? Что? Где? — открыл тот сонные глаза, не понимая, за что его избивают. — Оставь меня в покое! — крикнул он, увидев снующего напротив сатира. — Я протестую против насилия!

— Смотри-ка, ожил. — Сидевший на плече Алексея кот хмыкнул в лапку.

Тем временем человек в тунике, встав на носки, вытащил руки из оков, вбитых в скалу, и, разминая запястья, оглядел пришедших. Увидев кота, он дружески тому улыбнулся.

— Приветствую тебя, Панкратион! — поклонился мужчина коту. Панкратион в ответ тоже приложил лапку к груди. — Что это за странники с тобой и чего они от меня хотят?

Сатир, не понимая, что происходит, с глупым видом пялился на мужчину.

— И тебе пламенный привет, Прометей! — с взаимным пафосом ответил кот. — Эти путники мои старые товарищи. А этот, — Панкратион указал лапкой на сатира, — помимо всего прочего, еще и твой ярый поклонник. Он даже какую-то там трагедию про тебя видел.

Прометей смерил строгим взглядом сатира.

— А как дела у тебя? Огонь в твоем гостеприимном очаге не погас? — поинтересовался кот.

— Слава проклятиям Зевса, мой огонь еще ни разу не погас, а мой мангал еще ни разу не пустовал с того дня, как я научился вытаскивать руки из оков, — ответил Прометей и поглядел в небо. — Кстати, орел не прилетал, не видели?

— Твой поклонник, он же защитник, — кот кивнул на Фавнуса, — спугнул орла, спасая твою и так уже загубленную вином печень.

На лбу Прометея собрались глубокие морщины.

— Жаль, — сказал он озадаченно. — Я ведь совершенно случайно заснул на охоте. Обычно я прилет орлов заранее чувствую, как говорится, печенью. А еще годами изученными приметами. — Он глянул на покрасневшего сатира. — Все равно, спасибо тебе, э-э…

— Анонимус Инкогнитус, — представился сатир.

— Спасибо тебе, Анонимус Инкогнидус…

— Инкогнитус.

— Инкогнитус, за желание помочь, за твое добро. За это я угощу вас своим фирменным шашлыком. Проходите, гости дорогие!

Прометей вытянул руки в пригласительном жесте, и тут только Алексей заметил небольшую пещерку сбоку в скале, над которой было высечено «У Прометея: бистро и присно, и вовики виков».

— Моя харчевня к вашим услугам!

Сатир радостно потер руки. Братья Лычко тоже засобирались войти, но кот запротестовал:

— Большое спасибо, конечно, но мы спешим. Как-нибудь в следующий раз!

— Жаль! — изобразил почти искреннее разочарование Прометей. — Для вас я бы мог приготовить такой шашлык, пальчики оближешь, и всего за какие-то тридцать сребреников.

— Сколько-сколько? — не поверил своим ушам сатир.

— Тридцать, — уточнил Прометей. — Шашлык из отборных орлов. Орлов, отобранных самим Зевсом.

Поняв, наконец, из чего им предлагалось фирменное блюдо, Фавнус скривился.

— Да, жаль, у нас нет таких денег, — «огорчился» сатир. — Но мы к вам обязательно заглянем.

— Что же, не буду в таком случае вас задерживать, — учтиво поклонился Прометей спутникам, сразу же потеряв к ним интерес. — Как говорится — будут деньги, заходите. А я еще поохочусь, вдруг орел вернется.

С этими словами Прометей вновь вернулся к скале, вставил руки в кандалы, свисавшие на цепях, и замер в ожидании добычи.

Досмотрев приготовления охотника на орлов, команда Алексея продолжила свой путь по дороге с облаками.

На очередном перекрестке, пока Панкратион вспоминал, куда повернуть, Алексей и его команда вновь лицезрели невиданное зрелище. По одной из дорог к ним подъезжала коляска, запряженная ямщиком, а на его месте, на козлах сидела на крупе ничего не понимающая укачанная лошадь и тоскливо глазела по сторонам.

— Это что за диво дивное? — спросил Алексей у кота, разглядев и ездока и «движок».

— Это ямщик с лошадью, обычное дело.

— Ни фига себе, обычное. Ямщик-то в упряжке.

— В той жизни он ездил на лошади, в этой лошадь на нем катается, все закономерно. — Кот приложил лапу ко лбу, разглядывая подъезжавших. — Это Афиноген, — рассмотрел он человека с хомутом на шее. — Вот отработает он свое, наверстает отмеренный километраж, столько же, сколько его лошадь накатала за определенный срок, глядишь, и в рай отправится. Нет, не уложится — на реинкарнацию, в лошадь переродится, и аля-улю гонять гусей.

— Бедолага, — произнес сатир, слышавший речь Панкратиона.

— А не надо было животное плеткой изо всех сил лупить, — без тени жалости сказал кот. — Поделом ему.

Слушавшие его близнецы-молодцы дружно призадумались, когда и кого из братьев своих меньших они обидели, ведь как знать, может, и им уготовано нечто подобное.

Коляска подъехала к таращившимся на нее людям и остановилась. Запыхавшийся толстячок с хомутом на шее, уперевшись руками в колени, обратился к коту:

— Здрав будь, Панкратион! Давай довезу вас куда надо.

— И тебе не хворать, Афиноген, — поздоровался кот. — Но нам с тобой не по пути.

— Действительно, как можно… — начал было сатир, но мужик махнул на него рукой.

— Можно-можно, и даже нужно. У меня тогда двойной тариф получается, если с пассажирами. Садитесь, даже не думайте. Всего тридцать сребреников.

— У нас и денег таких нет, — обрадовался Алексей, не желая кататься на этом запыхавшемся человеке.

Кот благосклонно кивнул Лехе.

— Ладно, тогда можете с песней дорожной забесплатно ехать! — предложил свежую услугу Афиноген. — Ну, кто дорожную песню знает?

— Я не знаю, — сказал Архип.

— И я не знаю, — добавил Антип.

— А я помню только эту, — без задней мысли сказал Леха. — «Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним…»

— Нет, эта не пойдет, — буркнул обиженно ямщик. — Дурацкие ассоциации всплывают.

— Я тоже песню знаю, только она грустная очень, — вспомнил Фавнус одну древнюю ритуальную.

— А про что она?

— Про вещего Омегу, которого родная лошадь доконала, уже после своей смерти.

— Тьфу ты, что за день такой, — в сердцах бросил Афиноген и без объяснения причин своей досады сорвался с места, чуть не уронив лошадь с козел.

Друзья проводили вздымавшую серую пыль коляску и по указанию кота свернули на нужную дорогу. Им действительно было не по пути с ямщиком и его лошадкой.

Пускай ищет других пассажиров.

Глава 11 МАТЧ-РЕВАНШ

Пройдя еще сколько-то верст и миль, отряд, направляемый твердой кошачьей лапкой, свернул с дороги за курганы и продолжил путь по песчаному бездорожью. Панкратион объяснил это необходимостью обойти таможенные блокпосты, на которых несли вахту слуги Черта, имевшие ориентировку на весь личный состав отряда, что могло повлечь их преждевременное рассекречивание и провал миссии. Тем более что тридцати сребреников — таможенной мзды, у них все равно с собой не было.

Сатиру идти по пескам было крайне неудобно: копытца проваливались чуть не по колено. Поэтому братья Лычко взвалили на себя эту ворчливую ношу. Так они убивали сразу двух, пускай и сомнительных, зайцев: во-первых, их отряд ничто больше не задерживало; во-вторых, расположившийся на плечах наблюдатель мог, не отвлекаясь, наблюдать за окрестностями. И это «убийство зайцев» сработало.

— Какая-то пыль прямо по курсу клубится, — оповестил впередсмотрящий сатир и тут же навел справки у кота: — Панкратион, здесь случайно сайгаки не водятся?

— Они здесь и специально не водятся, — ответил кот и, перепрыгнув с плеча Алексея на более рослого и незанятого Антипа, взобрался тому на голову и, приложив лапу ко лбу, вгляделся вдаль. — Мать честная! — воскликнул он, разглядев источник «пыльной бури». — Плохи наши дела, братцы. Надо уносить ноги, пока не поздно.

— Что это за «Буря в пустыне»? — забеспокоился Круглов, разглядывая приближающееся пыльное облако. — Что за напасть?

Кот вновь вернулся на плечо Алексея и, озабоченно поглядывая вперед, произнес:

— Это войско безжалостного сорвигольского хана Аты-Батыя, жертвы Кулачковой битвы, мчится на вечный зов. Он очень воинствен и беспощаден ко всем, кто попадается на его пути. Видимо, мы вошли на его территорию.

— А разве не Мамай на Куликовом поле пострадал? — припомнил Алексей семнадцатый параграф по военной истории своего мира. — Цо крайней мере, у нас именно он тогда облажался.

— Нет, сорвигольский темник Мамай-Бабай у нас на реке Угре на неприятности нарывался, но ему больше повезло: драки не было, он там только простуду подхватил, угрями покрылся и ушел восвояси, — выдал свою историческую справку Панкратион. — А это точно орава хана Аты-Батыя.

Панкратион не ошибался. Пыльная буря была поднята тысячами копыт быстрых сорвигольских коней многотысячной армии Баты-хана, имя которого с сорвигольского переводилось как «отец всех покоренных народов». Несметное войско дюже воинственного Батыя действительно в ином мире подмяло под свое иго кучу всяких родов и народов, и только бойня на Кулачковом поле пресекла беспроигрышную серию кровавых игр кровожадного хана. Таким образом, он и почти все его войско оказались здесь в Предисходней, а в память о той битве, проигранной ханом, к его свирепому имени как-то совсем нечаянно прилепилось не менее грозное «Аты». Может, это была последняя дань его воинственности (помните же героическую балладу «Аты-баты, шли солдаты…»), а может, еще какая дань за все сотни лет ига. Но с той поры стали и там и здесь, в Предисходней, величать хана не иначе, как «хан Аты-Батый», а воинов его «аты-батыми солдатами». И с тех же пор их орда не просто кочевала здесь, она буквально носилась на своих неутомимых лошадках по пескам, влекомая «вечным зовом» в поисках своих кровных обидчиков.

На этом экскурс в историю заканчивается, и мы возвращаемся на место будущего происшествия.

А здесь было не до шуток. Тревога Панкратиона передалась и остальным, все остановились и стали вглядываться в даль.

Вот показалась черная полоса, которая, увеличиваясь, превращалась в конную лавину, управляемую лавиной людской. Уже можно различить отдельные морды лошадей и людей напряженные лица. Сейчас они сметут незадачливых путников, оказавшихся на пути.

Антип, Архип, Фавнус и Панкратион от страха зажмурили глаза. Алексей прикрыл от пыли свои одной рукой, а вторую выставил вперед в останавливающем жесте. Более глупую идею придумать было сложно, но это сработало. Земля затряслась, Леху обожгло горячим ветром, гонимым пред лавиной, и… все стихло.

Передние ряды всадников остановились в двух шагах от путников, причем некоторые из них от резкого торможения вывалились из седел и, сделав вид, что это они нарочно, вскочили, отряхнулись и вновь запрыгнули на коней. Хмурые сорвиголы оглядывали остановивших их скачки людей. Фавнус открыл глаза и, вытянув свою шею и шею Архипа, поглядел за первую линию — до края земли колыхались острые шапки сорвиголов.

Алексей вопросительно посмотрел на кота, кот поглядел на Архипа, Архип на Антипа, Антип на сатира, сатир же, увидев, что пред ними, вновь зажмурился.

— Кто это посмел прервать наш путь на вечный зов?! — Рослый сорвигол, тот самый хан Аты-Батый, выехал из линии вперед и, обращаясь больше к сородичам, повторил вопрос: — Я спрашиваю, что за черный верблюд пересек наш путь?!

«Он что, ослеп, какой верблюд, дубина?» — подумал Архип.

«И никакой не верблюд, — подумал Антип, оглядывая Панкратиона, — и почти не черный, запыленный слегка».

«Это он нас имеет в виду?» — догадался сатир, не открывая глаз.

— Эй, вы, безлошадные, — перестал говорить высокопарными загадками хан, перейдя на общедоступные понятия. — Вы кто такие и зачем вторглись на наши земли?

Видя, что никто не отваживается начать переговоры, Алексей взял эту миротворческую миссию в свои крепкие руки.

— Не вели казнить, великий хан, а вели слово молвить. — В тоне Круглова сквозила явная ирония, но напыщенный Аты-Батый принял все за чистую монету.

— Говори, говори, русобородый, — разрешил он «молвить», — только быстро, а то у нас дел по горло.

— Мы безобидные странники, — представил свою команду Леха. — Это Пинта и Пихта, это Панкратион и Анонимус, а меня кличут Воином С Того Света.

После его слов в стане сорвигольцев обозначилось заметное оживление.

— Воин! Воин! Света! Света! — доносился ропот перешептывающихся с ханом соседних всадников, его отважных темников-воевод. — Света! Пере! Воин! Света! Пере! Пере! Воин! Пересвета!

Посовещавшись с приближенными, хан Аты-Батый развернулся к Алексею и коварно прищурился.

— Так вот ты какой, Пересвета?! Давно мы тебя ищем-поджидаем, давненько.

Хан радостно заерзал в седле.

— Какой же я вам Пересвет? — опешил Круглов, не желая навешивать на себя чужие подвиги, у него и своих навалом было. — С какого перепугу? Я и знать не знаю, о чем речь.

Конечно же Алексей юлил, желая избежать ненужных неприятностей, он знал и про поединок Пересвета с Челубеем, он знал и про то, что в параллельном мире могло произойти нечто похожее, но хана провести было не так просто. Тот задался целью всех собак повесить на Леху.

— Ты не отнекивайся давай, — грозно свел брови Аты-Батый. — У меня и человек есть, который может тебя опознать, он один тебя с ближины видел.

— Как он меня опознает, если я не тот, за кого вы меня выдаете? — сморозил Леха тактически хитрую глупость, намереваясь заговорить хана, но не тут-то было.

— Челобей! — крикнул Аты-Батый, не теряя времени на раздумье над словами «Пересвета».

— Челобей! Челобей! — начали скандировать сорвигольские воины, вызывая к хану «свидетеля». — Челобей! Челобей!

Сатиру, к настоящему моменту опрометчиво открывшему глаза, этот галдеж напомнил старую историю про Ахиллеса, которого всегда искали перед боем, дружно крича его имя, зато потом, если находили, не могли остановить в битве.

«Если тот человек, которого они сейчас кличут, хоть капельку похож на Ахиллеса, — отрешенно подумал сатир, озирая враждебное войско, — то все это может очень плачевно закончиться».

Словно прочитав невеселые мысли сатира, сорвигольская орда расступилась, давая проехать к хану громадному палуан-бахадуру. Желтолицый здоровый сорвигол подъехал к хану и поклонился, не слезая с коня.

— Звал меня, хан? — поинтересовался здоровяк.

— А то ты не слышал, — сердито дернул ногой в стремени Аты-Батый. — Все войско орало. Ну да ладно, — сменил гнев на милость, — глянь, кого мы нашли, — хан указал камчой на путников. — Сдается нам, Челобей, что один из этих странников твой обидчик, тот самый, от которого ты в чело палицей схлопотал, тот, из-за которого войско наше еще перед битвой дрогнуло и ужаснулось свирепости врага, тот, из-за которого теперь меня Аты-Батыем величают. Это Пересвета!

Хан выдержал трагическую паузу, давая всем осмыслить сказанное им, и выступил со следующим предложением:

— Коли ты правильно укажешь на кровника нашего, Челобей-бахадур, то сможешь выйти с ним на поединок, одолеть его в поединке и восстановить свое, мое и наше общее грозное сорвигольское имя. Так что смотри не ошибись.

Хан замолчал, а Челобей начал рассматривать путников, попутно вспоминая, как выглядел тот злополучный «Пересвета», съездивший ему по черепу палицей так, что он раньше других оказался в Предисходней.

Видно, память тогда подчистую отшибло. Не мог припомнить своего обидчика Челобей, и тогда он стал размышлять, хоть в это трудно поверить, логически.

«Кота и козлоногого карлика отбрасываем сразу, — думал Челобей, разглядывая странников. — Жаль, конечно, что нельзя вызвать на поединок карлика, все видели, что мой противник был в нормальных человеческих лаптях. Засмеют, если укажу на него, а жаль. А вот эти два здоровяка больше всего похожи на Пересвета, и лапти, как у него, и рожи честные, как у монахов, но с ними на поединок выходить боязно, вон какие кулачищи. Тут и палицы не надо, стукнут своей кувалдой, и опять стыд и срам тебе, Челобей, обеспечен еще лет на триста. А вот этот русобородый мужичок-середнячок, неказистый на вид, и опасения не вызывает, и за Пересвета его выдать можно. С ним поединок быстрым будет».

— Это он! Он, Пересвета! — указал Челобей своей камчой на Алексея. — Я бы его ни с кем не спутал, на тысячу лет запомнил.

— Что я говорил! — обрадовался Аты-Батый, его догадка подтвердилась. — Поймался, который подрался!

— Да вы что, сговорились?! — не поверил своим ушам Леха. — Я вам официально заявляю, я не Пересвет.

— Хватит кричать тут, как дохлый ишак, — вновь грозно насупил брови хан. — Дерись как мужчина! А так как все мы тут мертвые, ты будешь бороться с Челобеем-бахадуром, кто кого одолеет и на лопатки уложит.

«И всего-то», — подумал Круглов, а вслух сказал:

— Коли так, я согласен, пусть победит сильнейший.

Оставшиеся не у дел близнецы разочарованно ждали быстрой развязки всей истории. Хотя они и пожирали глазами Челобея, когда он выбирал себе «жертву», намекая выбрать кого-нибудь из них, но этот глупец сам нарвался. Пусть теперь не жалуется духам предков.

Панкратион перепрыгнул с Алексея на Антипа, и пока Алексей разминался, предложил сатиру сделать ставки, правда, из этого ничего не вышло, так как оба ставили на невзрачного Леху.

Разогревшись как следует, Алексей подошел к набыченному Челобею и протянул в приветствии руку:

— Приветссс…

Не ожидавший такого коварства от «Пересвета» палуан-бахадур Челобей схватил за подло протянутую в приветствии руку и, подсекнув ноги, брякнул Леху на землю. Сорвигольское море удовлетворенно загудело. Круглов поднялся и, узрев в Челобее неимоверно благородного противника, подскочил к тому и, кувыркнув, воткнул головой в песок. Палуан-бахадур постоял на голове и медленно завалился на бок, подняв облачко пыли.

— Ургай-бахадур, накажи обидчика твоего брата, — вызвал хан второго палуана, который вскоре лег рядом с первым.

— Урдар-бахадур, ответь за своих братьев, — не изменившись в лице, хан вызвал третьего.

«Эдак у них вся рать братьями друг дружке окажется, до скончания дней бороться придется», — подумал Алексей, укладывая Урдара рядом с «братьями».

— Ендык-бахадур… Дарга-бахадур… — настаивал на своем хан. Наконец на двадцатом или двадцать пятом, когда Алексей начал подыскивать новый план, дабы отвязаться от назойливой орды, хан сам слез с коня и, обращаясь к орде (а больше к Лехе), провозгласил:

— Коли и в сей раз не упокоится сей ишацкий демон на земле, то, так и быть, мы потратим несколько лет нашей смерти, покуда не одолеем Пересвету и всех остановивших орду, на вечный зов спешащую.

И сошелся в схватке с Кругловым.

Леха почти и не поддавался, такой был сильный сорвигольский хан, и вскорости тот возвестил орде о великой победе над «кровным врагом Пересветой». Каждый из поверженных Алексеем ранее подошел и слегка пнул его куда попало — так того требуют обычаи предков, дабы другим неповадно было. Несмотря на превеликое желание подняться и популярно объяснить «благородным» противникам, что «лежачего не бьют», Леха все же сдержался. Понимал, очередной матч-реванш точно затянется на пару лет, а в их положении время играло на «первой скрипке».

— А теперича проваливай прочь, поверженец, — возликовал Аты-Батый, еще раз доказавший своей орде, что он самый сильный и исполнил их общую мечту — победил заклятого врага. — А мы покидаем это страшное место, уходя по вечному зову в край предков. Их-ха! — С этим возгласом хан Аты-Батый развернул своего коня и, проехав сквозь расступившееся войско, поскакал через барханы.

Земля задрожала вновь от тысяч копыт. Огромная орда сорвиголов помчалась за ним на вечный зов. И тут случилось невиданное доселе чудо: Аты-Батый, взобравшись на своем коне на очередной песчаный курган, вдруг взмыл в воздух и… растворился. За ним стала таять и его орда. Не прошло и нескольких минут, как все его несметное войско исчезло без следа, растворившись в низких серых тучах.

— Что это было? — поинтересовался сатир.

— Ты же слышал, — ответил вернувшийся на плечо Круглова кот. — Они ушли в край предков, наверно, это их рай.

— А может, и на перерождение, — произнес тоже находившийся под впечатлением Алексей. — Повышать деторождаемость в отдельно взятом мире.

— Да, может, и на реинкарнацию, — согласился с ним кот, глядя, как оседает пыль, поднятая уже растворившимися сорвиголами. — В Рисовую империю, например.

Алексей улыбнулся, поняв, куда клонит Пантелеймон-Панкратион.

— Скатертью дорога! — пожелал ушедшим в неизвестность сорвиголам сатир, настраивая всех на возобновление пути. — А нам тоже пора сваливать отсюда, того и гляди, Стальной Тимур и его команда или полчища Саши Македонцева нагрянут. Тоже с кем-нибудь спутают, придираться начнут.

Вняв довольно разумным речам Фавнуса, отряд заспешил дальше.

— А и действительно, — высказал вслух свои мысли Алексей, когда они вновь вышли на дорогу, обойдя блокпост. — Как получилось, что они выполнили свое предназначение? Я же никакой не Пересвет, они ведь явно ошиблись. Интересно!

— Про аутотренинг слышал? — спросил кот.

— Да, конечно. Мы проходили по психологии.

— Вот и тут нечто подобное произошло. Возможно, сила массового самовнушения. Даже если Челобей и смухлевал, назвав тебя Пересветом, остальные в это поверили по-настоящему, ну а что из этого вышло, ты сам видел.

— Интересная гипотеза. — Алексей пригладил бороду, думая о чем-то своем.

Кот сказал, что до замка Черта осталось уже недалеко. Правда, «пробка» на сорвигольском перекрестке задержала их «криминальный квартет» с хвостатым гидом настолько, что уже стало смеркаться. А во тьме Панкратион продолжать путь не рекомендовал. Говорил, что здесь «комендантский час» намного строже, крылатые «слуги Дьяболо»: грифоны, гарпии и летучие крысоволки, патрульными звеньями бороздили просторы Предисходней, отлавливая каждого встречного-поперечного, и если и не затевали над ослушниками жестоких оргий, то однозначно препровождали незадачливых путников в «Черный лебедь» — местный острог, до полного выяснения личности и других обстоятельств, и где можно было пробыть очень и очень долго. А такого простоя Алексей себе позволить не мог, ради выигрыша времени он уже «подложил» себя под хана, и на такое предложение кота, как скоротать ночку в злачном месте типа кабак, он согласился практически без раздумий.

Конечно, в том, что они могли дать достойный отпор летучей нечисти, Круглов почти и не сомневался, но и открываться раньше времени тоже было нежелательно.

— Здесь рядом, — промолвил кот, поглядывая с опаской на потемневшие тучи. — Давайте перейдем на форсированный марш-бросок.

— Давай, — согласился Алексей и ускорил шаг в указанном направлении.

Глава 12 КАЗИНО «РОЯЛЬ»

Некогда затрапезный кабак с покосившейся вывеской «У Черта на куличках» встречал припозднившихся гостей совершенно новой инфраструктурой. Теперь это, светившееся неоновым светом, здание с переливающейся надписью на цоколе — казино «Рояль» — было оборудовано подъездными путями, посадочной полосой и охраняемой стоянкой для любого вида транспорта: от телеги и самоката до ковра-самолета и оседланного птерозавра, стоявшего на привязи в общем ряду с менее экзотическими транспортными средствами. У дверей самого казино стоял представительный швейцар с белой бородой, в блестящем мундире с лацканами и подозрительно смотрел на приближающуюся компанию. Так как Панкратион о данном заведении ничего вразумительного сказать не мог, то Алексею пришлось идти в бой без предварительной оценки обстановки. Оставив на всякий случай друзей невдалеке, Круглов направился к зданию.

— Здравствуйте, любезный! — подойдя к дверям, поприветствовал он швейцара. — Можно перекантоваться у вас до утра, да и перекусить с дороги не мешало бы.

— Сегодня закрытая сходка, — недружелюбно пробормотал швейцар. — Пускать абы кого запрещено. Поищи приюта в другом месте. У нас элитное заведение.

Швейцар насупленно замолчал.

— Будь человеком, — попросил Леха белобородого. — Я с друзьями сегодня норму по военному двоеборью перевыполнил. Куда нам на ночь глядя идти?

— Это ваши проблемы. А к нам нельзя, у нас сегодня сборище игроков со всей Предисходней. Борются за звание самого искусного картежника.

— Здорово! — крикнул уставший ждать непонятно чего сатир. — Мы тоже в «дурака» с ними «зарубимся». Я в свое время неплохо передергивал.

Швейцар, увидев сатира, вздрогнул, словно нарвался на призрак Черной Белочки.

— Обожди, вроде бы я тебя знаю! — указал он на сатира. — Ты же этот, как его, ручной сатир атамана! Точно! Кажись, Фантомас?! Да?

— Меня никто не приручал, это, во-первых, — недовольно наморщил лоб Фавнус. — Во-вторых, я не Фантомус, а в-третьих, откуда у тебя такая информация и не «стукачок» ли ты, мил-человек?

— Али не признал ты меня, — хлопнул себя по колену швейцар. — Я же Гри… то есть Триша Серый. Ну из «яриловских», вспомнил?

Алексей внимательно осмотрел менявшееся красками во всполохах неона лицо швейцара.

— А меня узнаешь ли ты, Триша?

— Ешкин кот! Атама… — вскрикнул Гриша Бледный (а это, как мы с вами интуитивно догадались, был не кто иной), и Алексею пришлось прикрыть ему рот рукой во избежание всякого рода недоразумений и прошептать тому на ухо:

— Здесь меня зовут Воин С Того Света, его, — кивнул на сатира. — Анонимус, этих, — повел глазами в сторону подошедших близнецов с котом. — Пинта, Пихта, а ученого кота величают Панкратионом.

Растолковав — кто, что и почему, Алексей убрал руку с обрадованного лица Гриши.

— Я рад вас всех видеть! — окончательно сбросил швейцарскую спесь Бледно-Серый. — Жаль, что вы тоже, как и мы, преждевременно и скоропостижно. Только не говорите, что и вас «огрызки» завалили!

— Триша, ты будешь смеяться, но мы сюда по делу.

— ???

— Мы не мертвы, мертвы не мы, — сказал Леха. — У нас просто очередное задание, и нам надо укрыться до рассвета. А кто это «мы», ты что, здесь не один?

— Как и положено, со мной моя бригада, точнее, все три гада, — криво усмехнулся Гриша-Триша Бледно-Серый: Филя, Кося и Ося. — Он подмигнул, намекая на законспирированных Космача, Филина и Бзыка. — На «стрелке» с «огрызками» нам всем поровну досталось. Точнее, по полной. То есть по «пернатой». По стреле. Эти коварные дундуки снайпера на дубе посадили. Нашу братву по беспределу пустили.

— Сочувствую и соболезную, — положил руку на плечо Бледного Алексей, и чтобы как-то взбодрить того, соврал, не моргнув глазом: — Для всех оставшихся там это большая потеря, я бы даже не побоялся сказать — утрата утрат, в натуре.

— А-а, пустое, — повел плечом Гриша, не проникшись торжественной речью «атамана». — Мы здесь тоже недурно развернулись. Вот казино, как ты учил, из обычной корчмы переделали. Клиентурой обзавелись.

— Так это ваше заведение?

— Теперь уже нет, — горестно вздохнул Бледный. — У нас его шулер по имени Гавр, сукин сын, в «дурака» выиграл, а мы еще ему и должны остались. Мы-то по темноте своей мужицкой думали, «шулер» — его фамилия. Теперь вот я на дверях караулю, Филя — виночерпием стал, Кося — торопыгой-прислужником, а Ося — полотером. Правда, Гавр нас по-своему зовет: меня — «швейцаром», Филю — «барменом», а Косю, стыдно сказать, «официантом» при всех обзывает. Вот такие кулебяки.

— А Осю как? — поинтересовался сатир.

— Что, «Осю как»?

— Ну, Осю как он переименовал, не пылесосом, случайно?

— А никак, — пожал плечами Гриша-Триша. — Полотер он и в Африкии полотер, — горе-«швейцар» утер рукавом нос. — Так всей артелью и отрабатываем должок шулеру в своем же казине, Черт бы его побрал. Яриловские честные урки-каторжники в услужении у картежника. Какой, блин, позор!

Бледный замолк с грустной миной на белобородом лице. Обступившие его скитальцы тоже не нарушали мигающей разноцветными бликами тишины.

— Знаешь что?! — нарушил мигающую неонами тишину Алексей. — Судя по всему, этот Гавр однозначно вас надурил в картишки. Здесь стопудовый мухлеж, нутром чую. Он вас развел, а вы купились. Давайте-ка мы вышвырнем этого проходимца из казино, вернем клуб хозяевам.

Почувствовав, что намечается потасовка, братья Лычко приободрились и стали разминаться, вращая своими бычьими шеями и гиреподобными кулаками.

— Не выйдет, — сокрушенно махнул рукой Гриша. — Он нас по-честному обдурил.

Впервые услышав подобное словосочетание, Алексей не преминул уточнить, как так можно «обдурить по-честному».

— Все по закону, — ответил Бледный. — Мы сначала договорились, потом ударили по рукам, и только после этого… проиграли.

— Ничего страшного, давайте еще раз ему по рукам дадим, — предложил Леха. — Популярно объясним, что так поступать нехорошо.

И тут вмешался Панкратион:

— Нет, Воин С Того Света, Триша правильно говорит. Лупить Гавра нельзя. Он себя рукопожатием застраховал. Бледному и компании за рукоприкладство аукнется. Они тогда в вечную кабалу к шулеру попадут. Здесь только клин клином.

— Но Гавра еще никто не обыгрывал, — сказал Бледный. — Земля слухами полнится, якобы он самого Черта обыграл в карты. Эх, если бы мы сначала про это узнали, ни за что бы с ним играть не стали. А с виду дурак дураком, вот мы и повелись на его триста сребреников.

Алексей помолчал несколько минут в раздумье. В картах он был не силен, но и «яриловскую» братву, как старых знакомых, в беде оставлять не хотелось.

— Слушайте, а если я его уличу в подтасовке и докажу, что он шулер? Можно будет результат игры аннулировать и вернуть казино?

— Теоретически да, — ответил премудрый кот и лизнул лапу. — Но если ходят слухи, что он Черта облапошил, то тебе даже со своими недюжинными способностями и пытаться не стоит.

— Но это ведь неподтвержденные слухи, — поставил Гриша под сомнение свою же новость. Он почему-то сразу и безоговорочно поверил во всемогущество Алексея. — Как говорил один старец по имени Иосиф (не игумен, а другой, тезка его), «попытка не пытка». Здесь, в Предисходней, все может статься. Только аккуратнее будьте с братцами его.

— С какими еще братцами? — насторожился сразу сатир.

— С Минотавром и Мулотавром, — доложил новую информацию Гриша. — У них с этим сукиным сыном мать общая, а отцы разные. Анонимус, ты ведь должен был слышать про эту семейку?

— Постой! Это не те братья, что уродились у королевны Зофелии, покуда ее достославный супруг Амлет ходил войной на соседей? — всколыхнулась в памяти Фавнуса стародавняя история.

— Они самые! — кивнул Бледно-Серый. — Молва ходит, что ее пояс верности отмычкой гастролеры залетные, кажись, из ансамбля «Обременские менестрели», вскрыли. Вот она и разродилась опосля таким необычным потомством: Минотавром, Мулотавром и этим сукиным сыном, Гавром. Теперича этот Гавр нами вертит как своей собственностью. Эхма!

Триша смахнул скупую «швейцарскую» слезу.

— Решено! — твердо сказал Алексей, приняв решение. — Я сделаю вид, что хочу сыграть с ним, а когда он начнет мухлевать, я схвачу его за руку.

— Браво! Браво! — громким шепотом захрипел Бледный. — Тебя нам сам Бо… кхе-кхе, само Провидение послало. Проходи, Воин, иди и покажи им, как играют рублевские авторитеты. — Гриша распахнул двери настежь. — Ты его сразу узнаешь. Самый дрыщ там, а поблизости с ним всегда два урода.

Алексей сделал шаг вперед.

— Стой! — крикнул кот, не веривший до конца в то, что Леха согласится на эту гибельную авантюру. — Ты забыл, зачем мы здесь?!

— Не слушай кота, Команд… дор, — чуть не проговорился сатир, обращаясь к Круглову, но ловко поправился. — Кто не рискует, тот не пьет «гасконского»!

— Мы тоже во все глаза за шулером следить будем, — подбодрили остановившегося Леху близнецы. — Выведем его дружиной нашей на чистую воду, Командор. — Братьям тоже пришлось по душе придуманное сатиром новое обращение к Алексею.

— Вот видишь, — извиняющимся тоном обратился Алексей к коту. — Большинством голосов. Ложь должна быть наказана. Надо помочь мужикам.

— Азартные игры до добра не доведут, — проворчал кот, видя, что ему не остановить Леху. — Попомните мои слова.

— Да ладно тебе, Панкратион, — по-дружески дернул за хвост кота Фавнус. — Не мявкай под руку.

Алексей ничего не ответил, лишь погладил перепрыгнувшего на плечо Триши кота и шагнул в открытые двери.

В накуренном помещении было многолюдно и шумно. За дубовыми столами, покрытыми зеленым сукном, и подле них суетилось разношерстное сообщество игроков, между которыми сновал с подносом «официант» Кося. Помимо людей, основного контингента заведения, в толпе мелькали недовольные морды тупых, но богатых орков, желанных гостей казино, подозрительных леприконсов и пары-тройки скупердяйских хоббитов, игравших только по мизеру. У сатира глаза лихорадочно загорелись: азартная артель увлеченно рубилась на зеленых полях сражений в кости, в домино, в лото и в… шашки. Играли на деньги: на сребреники и золотые, на рубли и доллары, на франки и марки, на гроши и лепты.

Везде хватало проигравшихся наблюдателей-советчиков, но основное внимание завсегдатаев было приковано к центральному круглому столу, где шел чемпионат Предысходней по картам. За столом сидели несколько вальяжных крупногабаритных особ и один тщедушный нафуфыренный субъект. Алексей сразу определил в нем шулера Гавра. Он по-хозяйски сгребал к себе раз за разом весь банк золотых монет, бумажных купюр и казиношных фишек различного достоинства. По бокам от его кресла стояли двое странных накачанных верзил: один здоровяк с головой буйвола с острыми рогами и кольцом в носу, второй — с лошадиной мордой, с которой ухоженная грива спадала на его широкие плечи. Свирепо вращая глазищами, они оба следили за игроками. Из одежды на них болтались только кожаные набедренные повязки.

В случае заварушки эти мутанты могли быть серьезной проблемой, сделал вывод Алексей, впрочем, не очень огорчившись их наличию.

Пока Алексей осматривался и оценивал обстановку, раздался радостный возглас. Стоявший за спиной Гавра верзила с лошадиной головой — Мулотавр, возвестил об окончании чемпионата.

— Внимание! В чемпионате наше-иго-го, с позволения сказать, мира по иг-го-го-ре в «Полног-иго-го дурака» в очередной раз одержал безо-иго-говорочную победу наш много-го-кратный призер, — произнес с конским акцентом лошадемордый и, набрав в легкие побольше воздуха, протяжно провозгласил: — Гав-гав-гав-гавррр!

Раздались дружные аплодисменты и радостные вопли «болельщиков». Гавр влез на стол и галантно, как это могут только настоящие джентльмены, поклонился и весело помахал… хвостом. Только сейчас Круглов догадался, отчего у этого «сукина сына» было такое «собачье» имя.

— Гавр сделал свое дело — Гавр может уходить! — произнес «сукин сын», смахнул выигрыш в мешок, любезно подставленный Минотавром, и, собравшись покинуть приунывших игроков, спрыгнул со стола.

— Эй, Гавр! — раздался громкий уверенный голос, перекрывший общий шум казино. — Облапошил людей и собираешься улизнуть безнаказанным?!

Все притихли, ища глазами грозноголосого наглеца.

А чего его искать, такой решительный голос мог принадлежать только одному человеку — Лехе.

— Это кто там лает? — взвизгнул шулер, оборачиваясь к Алексею.

— С тобой, собака, не лает, а говорит Воин, Воин С Того Света!

В рядах находившихся в казино игроков послышался недоуменный ропот. Никто доныне не слыхивал о таком Воине, и теперь все втихомолку интересовались друг у дружки, кто и что про такого Воина знает и какой пакости от него ожидать. Минутное замешательство прервал растерянно-блатной возглас Гавра.

— Шо он сказал?! Нет, вы слышали, шо он сказал?! — Шулер огляделся по сторонам, давая понять собравшимся, что это он специально «по непонятиям базарит», дабы разобраться с заносчивым выскочкой только в словесной перепалке. — Меня, Гавра Беспроигрышного, какое-то бородатое мужичье словом грубым поносить будет в моем же заведении?! Да я его, знаете что? Знаете?

Он не успел озвучить страшную кару, которую собирался ниспослать на голову Алексея, потому как в разборки вмешался его брат-рогоносец.

— Братан, давай мы ем-муу с Му-улом бока намнем и вышвырнем-м-м на му-му-усорку, — зычно промычал на человеческом Минотавр.

— Я сог-иго-го-ласен! — заржал Мулотавр и оскалил лошадиные зубы, намереваясь преждевременно запугать Алексея своим оскалом.

Тут не выдержали стоявшие по бокам от Круглова братья Лычко.

— Командор! — запомнил-таки новое звание Алексея Антип-Пинта. — Чего молчишь, дай команду, и не сомневайся, мы этим получеловекам и рога обломаем, и зубы выбьем…

— И нюшку разворотим, и хвост оторвем! — закончил за брата предложение Архип-Пихта.

Пространство вокруг стола резко расширилось. В кругу осталась стоять шестерка настороженных супротивников: боевое звено Алексея и боевое звено Гавра.

— Ты вообще кто такой? — Поняв, что бородатый не один, шулер сбавил обороты. — Тебя вроде бы в списках участников и приглашенных не было. Откуда ты здесь взялся?

— Я бродячий Воин С Того Света, — ответил Круглов, окутываясь ложной «дымовой» завесой тайны. — Иду туда, не ведаю куда, появляюсь там, где шум и гам.

— А-а, так бы и сказал, что побродяжка, — расслабился Гавр. — Таких, как ты, «воинов» здесь знаешь сколько с того или иного света шастает? Что там вы, служивые, особо не шиковали, что здесь вашему брату бомжевать приходится. И за какие такие, спрашивается, идеалы вы на том свете живот свой положили? Нигде вас не жалуют ни славой, ни рублем. — Гавр подал знак своим зверобратьям расслабиться. — Успокойтесь, братки, они безвредны, скажите официанту, пусть отведет их на кухню и покормит остатками какими-нибудь.

«Завеса» получилась какой-то дурацкой, и теперь пришла очередь Лехе возмущенно переглядываться с близнецами, потому как больше не с кем — сатир куда-то запропастился еще в начале заварухи.

— Гавр, ты не на того напал! — подобрал правильные, на его взгляд, слова Алексей. — Я тебе не побродяжка, я реально Воин С Того Света.

— Я и не собирался на тебя нападать! — криво усмехнулся шулер. — Это ты на меня бочку почем зря катишь, батон крошишь и терпение испытываешь. — И тут до Гавра дошло, что, возможно, этот «вояка» контуженый. — Ну все, кто старое помянет, тому мозг вон. Если больше вопросов нет, тогда проваливайте отсюда подобру-поздорову.

Не нравилось Алексею, когда его не воспринимают всерьез, ох как не нравилось.

— Что же ты, сукин сын, кобелина стоеросовая ерепенишься?! — сурово произнес он, давая понять, что с головой у него все в ажуре. — Зачем делаешь вид, что не понял, по чью душу я здесь?!

— Вот достал! — устало вздохнул Гавр. — Чего тебе надо, в конце концов, можешь сказать?

— Я друг Триши Серого и его дружков, бывших хозяев заведения, которое ты у них мошенничеством выудил, да и их заодно поработил.

— Ах, вот оно что! — сказал Гавр и презрительно усмехнулся. — Ловкость рук и никакого мошенничества! — Шулер уже более внимательно оглядел Леху. — Ты, значит, заодно с этими неудачниками? Что, тоже хочешь сыграть со мной?

— А то!

— Но с тебя и взять нечего. Если я соглашусь с тобой играть, что на кон поставишь? Себя, что ли?

— Может, и себя.

— У меня уже все есть, вот только шута личного нет. Коли проиграешь, пойдешь ко мне шутом на тысячу лет.

Алексей задумался.

Все фибры его возмущенной души проголосовали за сиюминутное и немедленное избиение наглой твари, потешавшейся над ним и его знакомыми на виду у всех. Такое он еще никому не прощал. Но холодный разум разведчика-диверсанта нашептал ему мантру успокоения. Он напомнил, что диверсант в любой ситуации должен иметь чистый разум, дабы в данном конкретном случае вывести лжеца и шарлатана на чистую воду. Где-то глубоко внутри его животная интуиция подавала слабый голосок отчаяния, пытаясь отговорить Леху от пусть и очень благородного, но чересчур рискованного поступка. Правда, оскорбленное самолюбие и жажда мести легко заглушили слабый голос интуиции и подсказали окончательное решение хозяину.

— Ладно, я согласен! — заявил Леха, взвесив три «за» и пять «против» и почему-то решив, что «за» перевесили. — Только с условием.

— С каким?

— Если я словлю за руку, как ты мухлюешь, то ты возвращаешь казино Трише и компании и проваливаешь отсюда навсегда, хоть к самому Черту.

— Джеймс Черт меня не примет, я и его однажды одурачил в карты, — проворчал горделиво Гавр. — А так, будь по-твоему. Более того, я сыграю с тобой три раза, и ежели за эти три раза ты словишь меня на подтасовке или сможешь выиграть (окружающие весело захихикали) хоть единожды, забирай тогда и казино, и слуг моих, и меня с братьями. Идет?

— Идет!

— Тогда по рукам?! — Гавр протянул руку через стол.

— По рукам! — Алексей пожал руку шулеру, до конца не осознавая, на что обрекает себя, и, не отпуская руки противника, добавил: — Только пускай карты сдает кто-то другой, не ты и не я.

— Заметано!

Гавр огляделся по сторонам и, увидев сидевшего к ним спиной Фавнуса, указал на него:

— Ни вам, ни нам! Пойдет?

Алексей согласно кивнул.

— Да, хлюзда на правду выведет! — произнес он высокопарно, подразумевая под этим девиз «Пусть победит сильнейший».

Минотавр подошел к столу и, вытащив за шкирку разыгравшегося в кости сатира, принес его к столу, за который уже присели Леха и Гавр. Шулер смерил взглядом расстроенного сатира, которому так фартило за тем столом и которого так бесцеремонно вытащили из-за него.

— Братан! — без тени иронии произнес Гавр. — У меня спор с этим… э-э, фраером. Ты бы не мог потасовать и раздать нам карты? Как сторона сугубо незаинтересованная.

Не понимая, шутит шулер или говорит на полном серьезе, Фавнус молча поглядывал то на Леху, то на Гавра.

— Ты вообще карты видел когда-нибудь, брателло? — поинтересовался шулер у Фавнуса, развернув веером колоду перед его носом. — Или это что-то новенькое для тебя?

— И впрямь, братишка, сдай нам картишки, — незаметно подмигнул сатиру Леха. — По шесть на брата и козырь под колоду.

— Э-э нет! — погрозил пальцем сатиру Гавр. — Дабы не утруждать тебя, мы в «триньку» сыграем. Раскидай нам по три карты.

— Как так в «триньку»?! — всполошился Алексей, в «дурака» он играл хорошо, а в «триньку» из рук вон плохо, да и игрой это назвать было трудно. — У нас такого уговора не было.

— А это, считай, мое условие, — мерзко ухмыльнулся шулер. — Я ставлю на кон казино. А ты?

— А я себя, — махнул угрюмо рукой Круглов, деваться-то некуда.

От таких ставок сатиру стало дурно. Делая вид, что ему вовсе не интересно пари, он дрожащими руками растасовал колоду крапленых по самое «не хочу» карт и, раздав каждому по три карты, положил колоду посреди стола. Гавр поднял свои карты и аккуратно, чтобы другие не видели, заглянул в них. На его лице отобразилась легкая озабоченность. По всему было видно, что с картами у него не все в порядке. Колода лежала посреди стола, а за каждым его движением следило несколько десятков пар глаз, включая внимательный взгляд Алексея.

— Ну что, вскрываемся? — спросил, внутренне уже радуясь успеху, Алексей.

— А-а, что? — рассеянно пробормотал Гавр и почти по-настоящему чихнул.

Этого не могло быть. Ведь мертвые не чихают. Алексей усвоил этот урок еще в самом начале, от сфинкса. Гавр притворился, что чихнул. А это значило…

— Что же, вскрываемся, — уверенно сказал Гавр и бросил карты на стол.

Перед глазами изумленной публики на стол упали три туза. Алексей протер глаза, но тузы так и не превратились в девятки с валетами. Он перевернул свои карты — семерка пик, король крести и десятка бубей — всего двадцать одно очко, в данной партии не составляли конкуренции трем тузам Гавра.

— Вот ты и проиграл себя, вояка, — усмехнулся шулер и придвинул колоду к Фавнусу.

— Но ты ведь смухлевал, я чувствую это! — в сердцах произнес Круглов, упустив шанс «наказать» мошенника в первой же партии.

— Так ведь никто не видел, — ехидно ухмыльнулся шулер. — Так что доказательств нет. А коли так, зазря не разглагольствуй пустопорожней ерунды.

Сатир, взяв себя в руки, более тщательно перемешал колоду и с замиранием сердца раздал по три карты игрокам.

— Я на кон ставлю своих слуг, — щелкнул пальцами Гавр. — Тришу, Филю, Косю и Осю. А ты?

Алексей похлопал себя по карманам и осмотрелся по сторонам.

— Командор, ставь нас! — дружно попросили братья Лычко. — Мы все равно его выведем на чистую воду.

— Согласен! — не дожидаясь ответа от Лехи, сказал Гавр и поднял свои карты.

В этот раз шулер вновь нахмурился, увидев, что раздал ему сатир.

— Твоими руками только приговоры подписывать, — невежливо отозвался Гавр о раздатчике карт. — Ну да ладно! Апчхи!!! — вновь не по-настоящему чихнул шулер, и вновь никто ничего подозрительного не заметил. — Вскрываемся!

Гавр бросил на стол карты, и все увидели неизменную «триньку» тузов.

Алексей перевернул свои карты и застонал. У него красовались две дамы и валет. Раздача еще хуже, чем в первый раз.

— Что же, по последней и по домам?! — подмигнул почти по-дружески шулер Алексею. — Я ставлю на кон себя и братьев. А ты?

Поникший Алексей лихорадочно обдумывал, что он может еще поставить на кон.

— Командор, ставь меня на кон! — не выдержал Фавнус, выдав себя и Леху.

— Опачки! — обрадованно хлопнул в ладоши Гавр. — Да тут против меня целая банда мошенников орудует. С подставным лицом. Ай-яй-яй! А еще меня на чистую воду вывести хотите. Вот я сам и поймал за руку ОПГ — организованную преступную группировку. Ай да я!

По залу вновь пошел недовольный ропот.

— Слышь, Гавр, — высказался один из игроков, недавно сидевших за этим столом. — Воин С Того Света не подставлял сатира. Ты сам его выбрал. Дай ему шанс сыграть в третий раз.

Гавр сделал вид, что обдумывает предложение игрока.

— Хорошо, пусть сыграет в третий раз со мной, только у меня первое условие: тасую и раздаю карты я сам. А второе условие — пусть поставит на кон что-нибудь существенное, сатир мне не нужен.

По залу вновь прошел недовольный ропот.

— Что я могу поставить на кон? — угрюмо развел руками Алексей. — Я проиграл себя, проиграл своих товарищей, у меня больше ничего нет.

— На нет и суда нет! — сказал Гавр и встал из-за стола. — Ты теперь мой шут, неудачник!

— Стоять! — Алексей с силой ударил кулаком по столу, так что все вздрогнули, а из его рукава выкатилось надкусанное с двух сторон яблоко.

— Ишь ты! — удивился фокусу Круглова шулер. — А это что за огрызок?

— Это запретный плод, — произнес Алексей, не менее удивленный внезапно выпавшему яблоку. — Тот самый, с древа познания.

— Ты шутишь! — зачарованно обнюхал фрукт Гавр. — Ай да и впрямь это, судя по запаху, самый сладкий плод. Откуда он у тебя?

— Неважно. Я его ставлю на кон!

Алексей шел ва-банк, ему терять уже было нечего, коли себя проиграл, то и от плода теперь пользы немного станется.

— Идет! — быстро сообразил Гавр что к чему. — Отведав его, я стану самым мудрым шулером во всех мирах, я смогу обмануть даже смерть и вернусь назад.

Гавр молниеносно растасовал колоду и раздал себе и Лехе карты.

— Я выиграл! Я выиграл! — радостно закричал шулер и, не глядя на лежащие на столе карты, схватил яблоко и прижал его к груди. — Теперь я карточный гений!

— Три туза, даму-уы и джентльму-уены! Му-уаля, — перевернул за него карты Минотавр.

Толпа «болельщиков» жалостливо зашепталась.

Алексей обреченно поднял свои карты и заглянул в них: две шестерки и валет червовый. Это полный крах. Прощай, мой мир, прощай, их мир, прощай, моя принцесса, прощайте все…

Алексей бросил карты на стол и уткнулся лицом в ладони.

Все, конец!

Гавр праздновал победу.

Леха так и не смог уличить шулера в мошенничестве. Он так и не смог выиграть у этого ловкача.

Вдруг раздался тихий шепот:

— Смотрите, смотрите, Воин С Того Света открыл свои карты. У него, у него «тринька» шестерок. Он обыграл Гавра. — Голос принадлежал одному из игроков, завсегдатаев казино. — Это обыкновенное чудо! Ваш Командор обдурил Гавра!

Алексей сначала подумал, что над ним просто надсмехаются. Но к шепоту игрока прибавился одобрительный гул окружавших стол людей и нелюдей:

— Гляньте! Три шестерки! Они бьют трех тузов! Молодец! Молодец! Командор — чемпион!

Гавр, все еще прижимавший к груди запретный плод, обернулся, скептически посмотрел на карты Круглова и… побледнел.

— Это блеф, это мираж, это шулерство! — завопил он, поскуливая по-собачьи. — Он не мог… Я сам ему подтасовал шваль… Джокера у него не было!

Услышав истошные вопли Гавра, Леха поднял голову и взглянул на карты: две шестерки и джокер, итого «тринька» шестерок, а по правилам только они бьют «триньку» тузов.

Это победа!

— Вот ты и проиграл, и к тому же раскололся, что мухлюешь, — произнес игрок, ранее просивший дать шанс Лехе. — Вертай-ка наши денежки, Гавр, и выметайся из казино Воина С Того Света!

— Вертай! Вертай деньги, шулер! — заголосила толпа, вводя в ступор поникшего Гавра. — И выметайся! Вали! Вали!

Гавр, обезумев от невиданного краха и позора, вскочил на стол и, прижимая к груди яблоко, завизжал, словно ему наступили на хвост:

— Миня, Муля, они нервируют меня, гасите этих пройдох! Они нас обдурили!

Началась давка. Минотавр и Мулотавр ринулись сквозь толпу к Алексею. Видя, что Командир находится еще в прострации, им наперерез кинулись Архип и Антип. Между бойцами завязалась нешуточная битва. Сатир, узрев обезумевшего Гавра, готового вот-вот вонзить свои зубы в запретный плод, запрыгнул на стол и, схватившись с тем, стал вырывать плод из рук шулера.

Алексей, не обращая внимания на завязавшуюся потасовку, смотрел на джокера. Он ведь точно помнил, что видел валета червей, а как вместо него оказался джокер?! Ай да цыганка, ай да баронесса! Ее рук дело. Но как, как?!!

Круглов продолжал размышлять, не обращая внимания на уже вполне организованную битву.

К этому времени, помимо братьев с одной и с другой стороны, к потасовке присоединились и остальные игроки, разделившиеся на болельщиков «за» и «против», и так как за Леху было гораздо больше «за», чем «против», то «наши» теснили противника, точнее, лупили более результативно. Антип, выплеснувший в краткосрочном поединке свою ярость, уже давно сидел на поверженном Минотавре, откинувшись спиной на стену, и лениво наблюдал, как Архип все еще пытался выбить оставшиеся зубы Мулотавру, продолжая безжалостно метелить последнего со всей дури.

— Ми… ми… ми… — пытался позвать на помощь своего братца Мулотавр, смешно болтая лошадиной мордой под тяжеловесными ударами Архипа. — Ми… ми… ми-ли-ция, — прошептал он из последней лошадиной силы последнее же, что пришло на ум, и окончательно потерял сознание.

Вскоре битва пошла на убыль. В бою остались только два бойца: Фавнус и Гавр, боровшиеся за запретный плод. Обезумевший Гавр изловчился, сбил сатира с ног и наступил тому на грудь. Оставшись один на один с яблоком, Гавр победоносно оглядел казино и (о нет!) вонзил зубы в заветный фрукт.

Раздался страшный хруст, и Фавнуса осыпало брызгами взорвавшегося плода и пеплом шулера. Это все, что осталось и от яблока и от Гавра.

Шулер захотел заполучить не принадлежавшее ему и был сражен молнией возмездия.

От вспышки молнии очнулся Алексей и сразу принялся искать запретный фрукт. Правда, искал он недолго. Сатир честно указал ему на то место, где сейчас находились остатки плода, то есть на себя, но сразу же, во избежание неприятностей, растолковал, кто виновен в порче продукта питания.

— Это полный копец! — мрачно констатировал Алексей факт утери архинеобходимого фрукта.

— Да брось, Командор! — подошли довольные и веселые братья Лычко, они-то отвели душу на Минотавре и Мулотавре. — Ты только скажи, и мы с тобой к тому дереву за яблоками потащимся через все невзгоды, тяготы и лишения.

— Главное, что мы выиграли и в кабалу к Гавру не попали! — подобрал ободряющие слова сатир и потряс головой. — Бли-ин, как в ухе звенит. Кто угадает — в каком?

Леха смерил сатира тяжелым взглядом и ничего не сказал.

В принципе сатир и братья правы. Пусть не придется целоваться с принцессой никогда, зато свою миссию они должны выполнить. Там целый мир, ну кто еще не уснул, только на них молится и уповает. А опосля, если все выгорит, старцы ему, глядишь, еще какую-нибудь идею насчет принцессы подкинут. Ну, Чертушка, держись!

— Что же, пора в путь! — Алексей развернулся к выходу, возле которого суетился хозяин казино Триша Серый, выпроваживающий «гостей». — Ну что там, Триша, рассвело?

— Так точно, Командор! — отрапортовал Триша. — Можно идти на приступ!

— Да ты расслабься, Триша, — грустно улыбнулся Круглов. — И сними свой тришкин кафтан, ты теперь не швейцар, а хозяин своего «Рояля». А кафтан напяль вон Минотавру или второму звероголовому, они теперь у тебя в должниках, если не хотят вслед за братцем исчезнуть.

— Спасибо тебе за все, Воин С Того Света, — вновь утер скупую, но теперь уже хозяйскую слезу Гриша Бледный, он же Триша Серый. — Никогда мы тебе этого не забудем. Никогда-никогда!

Алексей с товарищами вышел во двор. Серое утро с теми же свинцовыми тучами не особо поднимало настроение, но и несмотря ни на что не расстраивало как прежде.

Бледный с Филей, Косей и Осей тоже вышли проводить своих спасителей-освободителей.

— Пусть все у вас получится, друзья! — сказал Триша и вновь смахнул слезу.

«Наверное, я старею, коль стал таким сентиментальным», — подумал Бледный, уже почти не скрывая своих скупых слез, и… заревел.

— Ну ладно, будет тебе, рублевский авторитет, — потрепал Алексей Тришу по щеке. — Ты вот лучше мне открой тайну на прощание.

— Все что знаю, как на духу! — откликнулся Триша.

— Почему все-таки казино «Рояль»? Откуда название такое?

Триша переглянулся с подельниками и улыбнулся.

— Посуди сам, Командор. Казино «Фортепиано» или «Пианино» не очень звучит, согласись? А казино «Клавесин» — так и вовсе глупо. Остается только казино «Рояль», и звучно и солидно. Вот.

— Логика железобетонная, — оценил юмор Леха. — А коли серьезно?

— В смысле?

— Я спрашиваю, на самом деле откуда такое название получилось?

— Если честно, то черт его знает, — пожал плечами и смахнул слезу Триша. — Точно, Черт точно вам скажет, откуда такое название, если моя версия не нравится.

— Не хочешь говорить, не надо, — абсолютно не обидевшись, сказал Круглов, плюнул на это дело и тут же забыл. — По мне хоть «Три шестерки» обзовите. Кстати, а где наш Панкратион?

— Не знаю, улыбнулся хитро так, сказал, что по делам, и смылся, как только вы вошли в казино, — ответил Триша. — А что, он вам денег должен?

— Нет, просто он нас вел к Черту в гости, вроде как Сусанин наш. А теперь куда идти, где замок чертовый искать, мы и не знаем.

— А что его искать, обернитесь назад, — посоветовал Триша.

Алексей и компания последовали его совету и… ахнули.

Посредине, между ними и горизонтом, стоял мрачный готический замок. Его острые башни, пронзая серые тучи, исчезали в вышине, а те, что не доставали до туч, венчались черными траурными знаменами с рогатыми черепами. Зрелище было одновременно и удручающим и завораживающим.

— Это и есть замок Черта, Джеймса Черта! — запросто произнес Триша и хлопнул сатира по плечу.

Благодаря Бледному весь гипнотический транс, вызванный одним только видом ужасного замка, у последнего как рукой сняло. Сатир вновь был готов следовать за своим Командиром хоть к черту на рога, впрочем, почти туда, хотя и не в буквальном смысле, они и направлялись.

— Вам осталось последнее препятствие, — предостерег Гриша-Триша. — Это нападающие вратари Черта.

— Я так и думал, что без наших футболистов в Чертовом княжестве ну никак не обойдется, — высказался по поводу «вратарей» Леха.

— Э нет, Воин С Того Света, не все так просто. Это не просто вратари. Это самые неподкупные и принципиальные, самые суровые и несговорчивые стражи ворот Чертова замка. С ними, говорят, Черту долго повозиться пришлось, покуда они контракт подписали.

— Так у него там контрактники на КПП дежурят?! — усмехнулся Круглов. — Ну, с этими мы мигом поладим. Вояку вояка узнает и без знака!

— Какого знака? — спросил Бледный.

— Без знака различия, — пояснил Алексей. — Короче, все ясно, война план покажет, какие они там принципиальные. Шагом марш!

Алексей подал команду, и его отряд двинулся на приступ готического замка.

— Ни пуха ни пера! — услышали они прощальные возгласы Триши и, не оглядываясь назад (потому как примета дурная), подняли синхронно левую руку вверх и также синхронно ею махнули.

Почему-то никому не захотелось крикнуть «К Черту!».

Глава 13 К ЧЕРТУ!

Вблизи это строение неведомых зодчих выглядело и вовсе монументально. Крепостные стены и башни замка, сложенные из отполированного черного гранита, вызвали бы если не уважение, то как минимум одобрение любого самого требовательного средневекового, да что греха таить, и современного тоже, зодчего. Архитектурная композиция была подобрана с такой продуманностью, что во всем облике здания не было ничего лишнего. Несмотря на то что из нескольких башен мрачного замка только у одной, самой высокой, крыша и шпиль оставались на месте, в то время как у остальных разухабисто поведены в стороны, улыбок эти съехавшие крыши ни у кого не вызывали. Даже черепа, надетые на колья по периметру стен, казались вполне естественными и уместными украшениями такого объекта, уже не говоря про развевающиеся черные знамена на шпилях башен. Все было настолько скорбно, траурно и величественно, что кружащая над замком стая ворон на фоне темно-свинцового неба не ухудшала, а, скорее, только оживляла зловещую картину.

— Грачи прилетели! — неопределенно сказал Круглов, остановившись перед опущенным через ров мостом на цепях. Кого он имел в виду, кружащую стаю или свой отряд, добравшийся до пункта назначения (то еще скорбное словосочетание), осталось загадкой, так как даже если кто-то из членов его команды и хотел переспросить, то не успел. — Эй! Живые кто есть?! — закричал Алексей без предупреждения, что вздрогнули даже настороженные близнецы. — Выходь по одному!

Придумать более нелепый вопрос в данной обстановке было бы очень трудно. В княжестве мертвых живые не обитали, а сами «народные мстители» здесь оказались по спецзаданию, и к тому же обильно проконспирированные, так что пахло от них вполне образцовой мертвечинкой. Но тем не менее на вопрос Круглова ответить было кому.

Тяжелая поступь копыт послышалась из сумрака ворот. Кто-то или что-то, услыхав глупость из уст Алексея, решил взглянуть, кто тут шалит. Это Чертовы стражи, а может, и сам Черт чеканит копытом по деревянной мостовой, что ли.

Гулкий топот доносится из-под сводов темных ворот.

Цокот все ближе. Топот все громче. Вот-вот покажется чудище-юдище. Вот-вот покажется на серый свет ворог лютый.

Настроенный на потасовку, Алексей сурово нахмурился и встал в боевую стойку. Братья Лычко, также подняв свои кулачищи, замерли по бокам от своего Командира.

«Лучшего места для битвы не найти», — решил сатир, прячась за большой камень у дороги, своевременно вспомнив один из важнейших видов ведения боевых действий: грамотная засада уже не однажды исход битвы решала.

А цокот приближался, приближался и наконец…

— Мать-перемать честная! — (Это была цензурная обработка короткой, но чересчур насыщенной речи бывалого прапорщика).

Казалось, уже ничто не могло удивить Леху, но очередная встреча была, как говорится, из ряда вон.

А в чем же подвох?!

А все дело в том, что из ворот замка выехали на боевых лошадках, в полном боевом облачении, в доспехах, словно жар горя, ровно три (!) богатыря.

Появись сам Черт на лимузине, он бы так не удивил Круглова, как это диво дивное.

Помимо полного обмундирования, на богатырских кольчугах были прикреплены бирки-бейджики с именами. Самый крупный богатырь, находившийся по центру, согласно табличке, именовался Ильян Мурмич, справа от него расположился дородный Добран Китич, а по левую руку довольно молодой Алеко Попич.

«Сербы, — сразу догадался по именам Алексей и с уважением отметил про себя: — С этими точно договориться не получится. С ними и НАТО и даже ООН все никак не договорятся. Упертые ребята».

— Кого черти сюда притащили? — совсем без злости и пафоса поинтересовался сидевший на центральном коне богатырь Ильян Мурмич, судя по весу и бороде, начальник своеобразного караула.

— Мы сами притащились, — ответил Круглов, тоже выдерживая спокойный тон.

— Куда притащились? — спросил «начкар».

— К Черту.

— И какого черта вам надо у Черта?

— Нам Черта и надобно, — сказал Леха, предчувствуя долгие переговоры, и попытался ускорить переговорный процесс: — Он нас в гости приглашал.

— Кажи билет пригласительный иль пропуск разовый, а так ни-ни, обойди вправо али влево.

Богатырь был и впрямь непреклонен в своих речах. Тогда Леха решил «обойти слева».

— Ой ты гой еси, люди добрые. Люди добрые, добры молодцы. — Круглов попытался воззвать к их совести. — Добры молодцы да богатыри. Да защита, надежа земель сиротных. Эка невидаль, служба ратная, суть превратная, супостатная…

— Ближе к делу, — перебил главный богатырь. — Неча пред нами словоблудием изгаляться. Не оценим.

— Коли есть что сказать, аргументируй, — подал голос богатырь Добран Китич, сидевший по правую руку главного. — Коли нет, от ворот поворот организуй незамедлительно.

Такая деловитость со стороны былинщиков Лехе пришлась не по душе, но он все еще надеялся разрешить ситуацию мирным путем.

— Не извольте гнать, а позвольте слово молвить.

— Излагай ясно и толково. — Ильян Мурмич положил правую руку на луку седла, а левую на рукоять своего меча. — Сразу оговорюсь, не проси пропустить, на совесть не дави, честью-доблестью нашей богатырской не попрекай. Теперь выражайся, слушаем.

Алексей собрался с мыслями.

— У меня вопрос, ой ты гой еси… — заговорил Алексей, как ему казалось, на древневецком, но, увидев, как сморщился «начальник караула», переключился непосредственно на вопрос: — Вы же самые что ни на есть герои земли горемычной, как таки допустили, что в услужение к Черту попали?

— Ты, мил человек, службу ратную-контрактную с раболепным услужением не путай! — свел грозно брови богатырь. — Мы Черту не слуги. У нас взаимный договор на оказание охранных услуг.

— Сроком на один век, — дополнил Алеко Попич. — То есть на сто лет.

— Из них мы девяносто девять уже отдежурили бессменно, — продолжил главный. — А через год, уже даже меньше, мы с поста снимаемся. Так что приходите через год.

— Год — это довольно много, богатыри, — сказал Алексей, приблизившись к великолепной троице. — У нас дело дюже важное. Черт проклятие на целый мир наслал и принцессу в заложницы захватил. Передал мне через вот них, — кивнул на братьев и вылезшего из «засады» сатира, — чтобы я лично к нему прибыл для разбирательства. Мы столько прошли, а здесь свои люди — и не пускают. Вы бы, может, доложились о моем прибытии.

— Не велено! — сказал, как отрезал, Добран Китич. — Джеймс Черт занят больно. Просил его ни в коем случае не тревожить. Он с новой наложницей сейчас любовью занимается.

От этой новости Алексея бросило сначала в жар, после в озноб, затем вновь в жар и т. д. Увидев, что с ним творится что-то неладное, богатыри на всякий случай обнажили свои мечи.

Собираясь в отчаянии кинуться на прорыв, Круглов все-таки переборол себя и взял в руки.

— И давно он с ней так называемой любовью занимается? — сквозь зубы процедил он.

— Да, поди, уж дня три не появлялся, — ответил Ильян и как бы между прочим рубанул мечом воздух перед конем.

— Ах ты, драбадахты! — растерянно произнес Круглов и тоже рубанул рукой воздух. — Бедная принцесса.

В воздухе запахло прелюдией к рубилову.

— И как вы, богатыри, можете молчаливо наблюдать за эдаким произволом, — взмолился Леха, вновь давя на жалость. — На ваших глазах такое творится, а вы тихо-мирно дежурите.

— Не жалости нас, воин, — хмуро проговорил Мурмич. — Не по душе нам делишки Чертовы, да контракт у нас. А мы люди чести, и слово наше, а тем паче, подписью нотариально заверенной, нерушимы аки чело Святогора.

— Черт нам услугу оказал, за безделицу, — открыл тайну своего контракта Добран. — Мне, например, за убиение василиска Васыги, дрянного дракоши, каторгу обещали применить. Василиск тот людям грубил, ругался нецензурно, скот воровал себе на барбекю. Народ ко мне с челобитною пришел, я и не смог отказать. А когда сошлись мы с Васыгой на Калиновом мосту, что над Рябиновой плотиной, тут уж я не на шутку разошелся: Васыгу нашинковал, а мост и плотину в щепки порубил случайно. Тогда несколько деревень нечаянно и смыло. По совокупности «подвигов» мне светило ровно тридцать лет и три года. И ежели бы не Черт со своим адвокатом, куковать мне взаперти до скончания веку, а так я еще много добра людям принес, пока не преставился. Вот он мне и предложил эти тридцать три годка у него в стражах отслужить.

— А я на паперти скудоумным попрошайкой клянчил милостыню тридцать лет и три года, молясь за то, чтобы не оскудела рука дающего, а поповичи половину навара отбирали за аренду паперти, — поведал и свою историю Алеко Попич. — Так Джеймс Черт меня и силушкой и умишком наделил, дабы добро людям творить: там войско половецкое половником разогнать, поповичей отмутузить, али еще что. Только пред этим предложил договор подписать, дабы те тридцать лет и три года, что я молился неустанно, у него во «вратарях» прослужить. Вот оно как.

— Ну а моя история и вовсе мрачная, — не остался в стороне Ильян Мурмич, ему тоже было о чем вспомнить. — Я ровно тридцать лет и три года на печи пролежал без дела. Лежал себе, думал, будто паралич, что сызмальства меня разбил, до последнего дня проклятием мне останется. Ан нет, Черт смесью напоил: колодезную, родниковую и дождевую воду смешал и поднял меня на ноги. С тех пор вообще не лежу. Ну а за это и мне договор пришлось подписать на сторожевую службу. Ровнехонько на тридцать лет и три года.

Выслушав все три истории, Алексей, вместо того чтобы огорчиться, захохотал.

— Ты чего это скалишься? — спросил Ильян, недобро глянув на Леху. — Али весело тебе от мытарств наших прежних?! Мы тебе все как на духу… ты же на неприятность, гляжу, нарочито напрашиваешься.

— Весело мне не от того, что вы поведали, а от того, как вас Черт одурачил, причем не одиножды, — перестав веселиться, ответил Круглов.

— Ну-кась, поясни. — Мурмич потрепал своего коня по холке. — Как это он нас одурачил дерзновенно.

— А просто, — выставил указательный палец вверх Леха. — Во-первых, каждый из вас если и обязан служить Черту, то только по тридцать три года, ну никак не век. Это раз! А во-вторых, даже с учетом того, что он суммировал все ваши сроки, то получается всего девяносто девять лет на троих, но опять же не сто. Поэтому срок контракта у вас однозначно истек, а значит, вы теперь вольны поступать, как вам вздумается.

Богатыри достали счеты и, щелкая костяшками, призадумались.

Действительно, по словам бородатого пришельца выходило все правильно. Черт их надурил по-крупному. И теперь они смело могли расторгнуть контракт с ним, чем и не преминули воспользоваться.

— Ты прав, э-э… — сказал Ильян.

— Воин С Того Света! — представился Алексей.

— Так вот, ты прав, Воин С Того Света! — Богатырь заложил свой меч в ножны, на сегодня рубка отменялась. — Мы честно отдали свой долг Лукавому, будь он проклят, и теперь уходим с чувством долга исполненного. Твой путь свободен. Его ты отыщешь в самой верхней, главной башне замка, у которой крыша еще не поехала. А это тебе от меня. — Богатырь снял меч с ножнами и протянул его Лехе. — Держи, это меч-кладенец. С молитвой на устах ты сможешь им как минимум запугать обманщика прековарнейшего.

— Спасибо! — принял подарок Леха.

— А это тебе от меня. — Добран протянул Лехе свой щит. — Носи на здоровье!

— Спасибо! — взял Леха второй подарок в другую руку.

— А от меня прими шелом богатырский. — Богатырь Алеко снял с головы шишак и аккуратно водрузил его на голову Круглова. — По мерам безопасности богатырской положено!

— А теперича поспешай, Воин С Того Света, на выручку своему миру, наложнице и остальным! — Ильян посторонил коня, освобождая проход к воротам. — А наша боевая вахта окончена. — Богатырь глянул на притихших товарищей Алексея. — А ваше дело, доблестные оруженосцы, прикрыть тылы Воина.

Сказал богатырь и… исчез. Исчез вместе с лошадью.

— И то правда… — сказал Добрян и тоже растаял.

— Ну чего ждете, идите-ка вы к Черту! — молодецки подмигнул Алеко Попич. — Только с замком смотрите поосторожнее, строение со своими прибабахами, у него, у замка-то, башни немного съехали, оттого чудит иногда. Держитесь рядом! — крикнул напоследок он и испарился вслед за старшими товарищами-богатырями.

А впрямь, чего ждать! Пора к Черту.

Алексей, теперь не по-детски оснащенный богатырскими атрибутами, помчался вызволять принцессу, ну и, естественно, весь мир горемычный.

Его безоружные «доблестные оруженосцы», стараясь не отставать, бросились следом.

Глава 14 ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ

Пробежав плотным гуськом через мощеный дворик, группа захвата поднялась по ступеням парадного входа и, ворвавшись внутрь, остановилась. Перед ними были три мраморные лестницы, все ведущие вверх.

— Какая наша? — спросил Алексей, наперед зная, что никто из тяжело дышащих рядом не знает точного ответа, и, единолично приняв решение, выбрал центральную лестницу. — За мной!

Группа захвата помчалась по лестнице за Кругловым вверх и… спустилась по ней же с другого конца холла, оказавшись перед вторым парадным входом.

— Интересно девки пляшут, — изрек народную мудрость Алексей. — Поднимались вверх, а оказались внизу.

— Как и сказал богатырь, безбашенный замок дуркует понемногу! — предположил сатир.

— Коли так, ищем лестницу вниз! — решил соответственно нелогично действовать и Алексей.

Его бойцы разбежались по холлу в поисках нужного пути.

— Есть, Командор! — крикнул Архип из-за угла.

Все бросились к нему.

За углом оказалась винтовая лесенка, ведущая вниз.

— Архип, спустись, глянь, что там? — отдал приказ Леха.

— Йес, сэр! — ответил тот и начал спускаться по лесенке.

Через несколько секунд снизу послышался скрип открываемой и тут же удар захлопывающейся двери и радостный крик Архипа… сверху.

— Братцы, спускайтесь сюда вверх по этой лестнице! — Архип стоял около перил верхнего яруса и махал им рукой. — Я уже здесь!

Словосочетание «спускайтесь вверх» звучало довольно глуповато, но для данного замка оказалось вполне закономерным.

— Давайте наверх! — скомандовал Леха и спустился следом за остальными.

Спустя минуту они уже осматривали второй этаж замка. Он представлял собой длинный основной коридор со множеством дверей и боковых переходов.

— Главная башня вон с той стороны! — сориентировался Круглов. — Значит, нам надо следовать в другую. За мной! — Леха двинулся по коридору влево, остальные, то и дело оглядываясь и таким образом прикрывая тылы, пошли следом. — Держись ближе, не растягивайся!

Через пару десятков шагов команда остановилась на первой развилке.

— Куда дальше? — поинтересовался сатир. — Может, разойдемся, так поиски ускорятся…

— Нет, держаться будем вместе, — покачал головой Леха. — Замок свихнутый, всякое может статься.

— Тогда давайте я опять вперед пойду на разведку?

— Нет, Фавнус, давай на этот раз без инициативы, — попросил Круглов раздухарившегося сатира.

— Ладно-ладно, — проворчал сатир. — Я тогда светить факелом буду!

Сатир подпрыгнул и ухватился за вставленный в выемку в стене факел. Обмотанный чадящей паклей черенок факела не пожелал покинуть выемки и, лишь противно заскрежетав, изменил свое положение благодаря весу сатира вниз где-то на двадцать градусов. Фавнус продолжал брыкаться, ухватившись за факел, надеясь все-таки выдернуть его из стены.

— Всем замереть! — скомандовал Алексей, этот скрежет его чрезвычайно насторожил. — Никому не двигаться!

Близнецы замерли на месте плечом к плечу, а сатир, почувствовав в голосе Командира тревожные нотки, отпустил факел от греха подальше, спрыгнув на пол.

Факел самортизировал в исходное положение, и в тот же миг пол под ногами братьев Лычко провалился. Не успев опомниться, оба близнеца молча улетели в образовавшийся проем. Спустя секунду разверзнутый пол сомкнулся на месте исчезновения братьев.

— Мама мия! — прошептал сатир и сконфуженно посмотрел на Круглова. — Командор, я, честно, не специально…

— Балбес! — только и сказал Леха, аккуратно побив пяткой по полу в том месте, куда провалились братья. — Не трогай ничего, ладно?

— Ага! — кивнул удрученно Фавнус и потряс головой. — Как ухо горит! Наверное, они поминают.

— Будем надеяться, близнецы сами выдюжат. Пошли дальше.

Алексей с мечом на изготовку пошел дальше по коридору, а Фавнус отошел к противоположной стене, намереваясь обойти провалоопасный участок местности, и, прижавшись к стене спиной, приставным шагом двинулся к ушедшему вперед Алексею. Но догнать Командира ему не удалось. С третьим или четвертым шагом сатир нечаянно нажал на выступавший из стены камень. Кусок стены внезапно перевернулся, поглотив Фавнуса.

— Ты только не отстав… Ой! — оглянувшийся назад Круглов совершенно внезапно для себя не обнаружил за спиной сатира. — Чудеса, да и только.

Обратная сторона стены, вставшая на место прежней, была абсолютно идентична той, по которой пытался так опрометчиво прошмыгнуть сатир, поэтому никаких подозрений у Лехи не вызвала. А коли так, то и выжидать нечего.

«Моим орлам действовать в отрыве не впервой», — подумал Алексей, плюнул на все и заспешил на битву с Чертом в гордом одиночестве.

Братья Лычко падали недолго. Всего каких-то пять-шесть минут. Говорить про то, что перед их расширенными от ужаса глазами пронеслась вся жизнь, не буду. Только сейчас они вспомнили, что с детства очень боялись такой физической величины, как ускорение свободного падения, но эти вновь открывшиеся факты их биографии были решительно бесполезными и даже в данный момент вредными. Тем не менее, стараясь не опозориться друг перед другом, братья продолжали падать в напряженном молчании. Падали они, падали и наконец упали на… чердак одной из башен замка. Сначала вылетел из вентиляционной трубы Архип, а следом замешкавшийся на пару секунд Антип свалился на братца.

— Живой? — поинтересовался первым пришедший в себя Антип, лежа на брате. — Живой али как?

— Еле как, — заворочался, покашливая, под ним Архип. — Вставай, нашел перину пуховую.

Антип поднялся, проверил себя на отсутствие увечий и переломов и помог более пострадавшему брату, в основном от его же падения сверху, подняться и провести похожий комплекс мероприятий индивидуального медосмотра.

— Целы! — сделал заключение «медкомиссии» по себе и брату Антип. — Значит, годны к продолжению ратной службы.

— Лепотно! — удовлетворенно прошептал Архип (у него еще болела грудная клетка от братца, поэтому говорить полным голосом он пока не мог). — Куда это нас нелегкая занесла?

Близнецы осмотрели помещение и сразу поняли, что оказались под крышей одной из башен. Повсюду валялись разные ненужные вещи, под потолком дремало целое семейство летучих мышей, а из маленьких окошек-бойниц просматривалась вся Предисходняя как на ладони.

— Мы на крыше, братка! — обрадованно потер ладони Антип. — Мы первыми добрались до самой высокой башни.

— Точно! Мы первые из пришельцев на чердачке! — сделал вид Архип, что тоже обрадовался, но тут же напустился на брата: — Да чего ты веселишься?! Как мы спустимся отсель, здесь же нет никаких люков! Куковать теперь нам здесь бестолково, пока наши с ворогом лютым разборки учиняют.

Сатир же, перевернувшись заодно с коварной стеной, оказался стоящим на голове, но так как в таком положении он бывал нечасто, то он моментально потерял равновесие и упал на пол. Догадавшись, каким образом произошло его перемещение с помощью стены, Фавнус начал быстро нажимать на все выступающие из нее камни, намереваясь вернуться в коридор к Круглову.

Так в поисках потайного рычага он обследовал половину мрачной комнаты и все-таки нарвался на хитрую загогулину. Споткнувшись об эту самую «загогулину» (что это было, точнее сатир рассмотреть не успел), он привел в действие потайную катапульту и подлетел вверх. Благо хитрый механизм раздвижного потолка сработал одновременно с катапультой, поэтому сатира не размазало по нему, а пропустило на следующий этаж. Так Фавнус оказался в… подвале.

Круглов брел по коридорам замка, чисто интуитивно выбирая повороты. Он примерно знал, где находится главная башня, и старался уйти в противоположную сторону, дабы в конце концов оказаться в нужном ему месте. Леха уже, как ему казалось, раскусил все уловки сумасшедшего замка. Но не тут-то было. За очередным поворотом он наткнулся на тупик. Ну как тупик, три кованых двери — и все. Заглядывать в помещения пока не входило в планы Лехи, мало ли что за ними могло поджидать.

Немного постояв перед дверями, Алексей все же припомнил один из девизов разведчиков, гласящий «возвращаться — дурная примета, я тебя никогда не увижу», и рискнул проверить, что притаилось за дверями.

Распахнув первой правую дверь, он обнаружил обычный балкон. Выйдя на балкон, Леха перегнулся через перила и увидел главную башню слева по курсу. Это означало, что ему надо было вернуться немного назад и припустить по коридору направо. Сориентировавшись в очередной раз и разобравшись с направлением, Круглов покинул балкон. На запыленных перилах остались отпечатки его ладоней.

— Обожди ворчать, братка! — не теряя присутствия духа, Антип продолжал осмотр чердака. — Ежели чердак забит этой рухлядью, значит, ее сюда как-то затаскивали. Люк должен быть даже у замка со съехавшей крышей. — Антип обошел сваленные в кучу ящики и коробки и остановился около стоявшего у стены двустворчатого шкафа. — А вот и двери!

— Не открывай! — увидев находку брата, крикнул Архип, сразу и нормальный голос прорезался. — Это же саркофаг. Вдруг опять сигнализация раньше времени сработает, как в прошлый раз! Операцию сорвем!

Антип заглянул за шкаф и, увидев между ним и стеной гроздья пауков на паутине, огорченно осведомил брата:

— И впрямь странная домовина, а никакой и не выход. — Ни он, ни брат и не догадывались, что это обычный шкаф, или почти обычный. — Зачем только гроб «на попа» поставили и еще двери приделали?

— А затем, что там может быть что угодно, — выдвинул гипотезу Архип. — Лев, например. Давай, наверно, не будем вовсе трогать его.

— Ну ты ляпнул, братка. Лев, ха-ха, — прыснул Антип. — Такое только хронику Нарьяну, и то в белой горячке, примерещиться могло. Этот гроб весь в пыли и паутине, давай все же посмотрим, что в нем.

— Не надо! — крикнул Архип, но… было поздно.

— Будем выбираться по старинке, — пробурчал сатир, оглядевшись, куда же его в очередной раз забросила судьба-злодейка. Желание экспериментировать со всевозможными потайными рычагами у него отпало раз и навсегда. — Надеюсь, в этом склепе нет никаких призраков.

— И не надейся, — глухо простонало у него за спиной и зевнуло.

Фавнус развернулся и увидел прозрачную субстанцию с размытыми чертами лица.

— О Санто-Клаусия, моменто мори, де ля спагетто соуса, — затараторил гримско-каталитическую прискорбную молитву сатир, сомкнув ладони перед собой в попытке изгнать наваждение. — Денни де-вито идиото…

— Эй, парень, прекрати глумиться, — произнес, ни в какую не желавший растворяться, призрак. — Бесплотного-то призрака всяк обругать горазд. Завязывай обзываться!

Сатир перестал, мягко говоря, молиться и открыл глаза. Нападать, пугать или еще как-то будоражить центральную нервную систему Фавнуса призрак, по всей видимости, не намеревался.

— Ты здесь откуда? — держась настороже, спросил сатир у призрака.

— От простуды! — ответил призрак и кашлянул. — А ты зачем здесь?

— Заблудился, — честно признался Фавнус.

Призрак облетел вокруг него и, не найдя ничего подозрительного в искреннем взгляде сатира, предложил свои услуги.

— Да тебе крупно повезло, — расплылась призрачная субстанция в один большой улыбающийся рот. — Не одну сотню лет я провел в этом сумасшедшем замке. Я все его закоулки знаю. Вот здесь, например, — призрак трансформировался в руку с вытянутым указательным пальцем, направленным на одну из дверей, — у нашего хозяина яйцесклад.

— Что-о? — поднял брови сатир. — Какой клад?

— Я говорю, там Черт яйца хранит, — пояснил призрак.

— Чьи яйца?

— Естественно, чужие.

— Вот садюга! — пролепетал сатир.

— Короче, пошли покажу, — произнес призрак и просочился сквозь дверь. — Открывай, не бойся! — раздался его глухой голос уже из-за двери.

Сатиру ничего не оставалось делать, как последовать за местным гидом.

«Нет, надо проверить оставшиеся двери, — решил Алексей, сначала выйдя в коридор, а затем вернувшись назад. — Вдруг там еще какие ориентиры будут».

Он выбрал дверь справа и опять оказался на балконе, точь-в-точь таком же, как и у двери справа.

— Ух ты! — удивился было Алексей, увидев отпечатки своих ладоней и на этом балконе. Хотя чему тут удивляться, замок сумасшедший, балкон мог и переползти сюда. — Оба-на! — вновь вырвалось у Лехи: с этого ракурса главная башня виднелась справа по борту и была немного наклонена, на манер ее далекой Пизанской родственницы.

«Ага, теперь, значит, надо двигать по левому флангу, — подрассчитал приблизительную траекторию движения Алексей. — Нас на лепнине не проведешь».

Круглов вышел за дверь.

Антип отворил дверь шкафа и обнаружил сидевший в позе лотоса скелет.

— Елки-палки, здесь труп высохший! — нисколько не смутился он находке и, позабыв, где находится, игриво погладил черепушку. — Быть или не быть.

— Ну пусть будет «быть»! — вдруг поднял пустые глазницы скелет. — А в чем вопрос?

Антип от неожиданности отшатнулся, оступился и упал.

— Чур меня! Чур меня! — зашептал он, отползая подальше от шкафа.

— Так я не понял. — Скелет переводил взгляд пустых глазниц с одного брата на другого. — В чем вопрос-то?

Архип, не испугавшись говорящего скелета, встал напротив шкафа.

— Здрасте! — поприветствовал он местного старожила. — Извините за беспокойство. Мы здесь случайно оказались.

— Ладно врать! — миролюбиво попрекнул Архипа скелет. — Признавайтесь, зачем меня искали? Есть неразрешимая задача?

— Да мы просто не знаем, как отсюда выбраться, — ответил отошедший от внезапного знакомства Антип. Время, проведенное рядом с Командиром, обоим пошло на пользу, в плане морально-психологической устойчивости.

— Это и впрямь вопрос непростой, — посетовал скелет. — Здесь раньше люк был, ко мне многие заходили: и «эмо» — наложницы хозяина, и «готы» — его верные лакеи, и сам Джеймс Черт с вопросом иной раз появлялся. А после того как хозяину в замке попорукие молдайцы ремонт затеяли, меня случайно и замуровали на чердаке. С тех пор забыли все, как и не было меня вовсе. А ведь скелет в шкафу, согласитесь, это такая редкость сегодня, можно сказать, антиквариат. Ну да черт с ними. Что я, зря здесь торчу? Задайте по одному вопросу, на любой отвечу.

— Так я же уже спросил, как нам выбраться отсюда? — напомнил Антип свой вопрос.

— Вот заладил — «как выбраться, как выбраться», — передразнил его скелет. — Ты давай существенный вопрос задай. Например, где несметный клад Чингичкука зарыт, или сколько будет 666 умножить на 999 в процентном соотношении. Вот это, я понимаю, сложные вопросы.

— Нет, — махнул головой Антип. — Говори, как выбраться с чердака?!

— Экий ты шебутной, — промолвил скелет. — Вон канат под ящиком, — указал он костяшками в дальний угол. — По нему спустишься вниз.

— И это все? — расстроился Антип, до последнего надеявшийся на сверхзасекреченный потайной ход с чердака.

— Все! — иронично хмыкнул скелет. — Я же тебе предлагал насчет клада вопрос задать. Теперь все, проехали. — Скелет повернул голову к Архипу. — А ты будешь спрашивать, или у вас одна проблема на двоих?

Архип почесал затылок.

— У меня следующий интерес, — озарился он улыбкой. — Мне с самого начала заварухи было до смерти интересно, отчего у Черта такое имя дурацкое — Джеймс. Ладно там Дьяболо, Шайтан, Вельзевул, Мефистофель, Змий, Лукавый или Копченый, нормальные для него прозвища. А это откуда взялось?

— А это, братец, и не тайна вовсе, — ответил скелет. — Его любимые книжки про одного ловкого шныря-лазутчика, в простонародье — шпиона. Там, я сам читал, такая чертовщина, что не приведи господи, столько лжи, врак и мракобесия. Якобы этот шпион на все руки мастер — всех врагов напополам ломастер. Вот и взял наш Чертушка его имя в свое распоряжение. Вот и вся тайна имени.

— И это все? — в тон брату повторил вопрос Архип. — А мы-то думали…

— А меньше думать надо, больше действовать! — спохватился скелет. — Все, ваш лимит исчерпан, извольте удалиться и шкаф не забудьте закрыть.

Архип захлопнул шкаф со скелетом и пошел к брату, помогать привязывать канат, чтобы спуститься с чердака вниз.

— Да это настоящий инкубатор! — воскликнул сатир, обнаружив за дверью аккуратно разложенные по полкам яйца. — Самая настоящая подпольная птицефабрика!

— Если бы, — напыщенно простонал призрак, удовлетворенный произведенным на экскурсанта эффектом. — Здесь птиц раз-два и обчелся, остальные более экзотические представители фауны, и все в единственном экземпляре.

Все яйца были практически одинаковыми в размерах и все одного, белого цвета. Различить их можно было только по биркам, прикрепленным на полке рядом с каждым яйцом.

Сатир подошел к одной из полок, на которой покоились яйца.

— «Яйцо птицы феникс», — прочел Фавнус первую бирку. — Неужели той самой птицы?

— Однозначно! — уверенно кивнул призрак. — Ее, родимой.

— «Яйцо единорога», — прочитал Фавнус следующую бирку. — А разве единороги не млекопитающие?

— Эх ты, темнота! — попенял на незнание подобных вещей призрак и преобразил свою голову в голову единорога. — Попробуй-ка с таким рогом у мамки титьку пососать, все брюхо ей распорешь. Эволюция, она, брат, вещь умная, потому единороги и яйцекладущие.

— Обалдеть можно! — восхитился сатир выдумке матери-природы и перешел к очередному экземпляру. — «Яйцо белой вороны». Эка невидаль!

— Тоже дефицит! — важно заявил призрак. — Читай дальше.

— «Яйцо белой черепахи», «Яйцо белого крокодила», «Яйцо белого утконоса», — продолжал зачитывать названия существ, притаившихся за белыми скорлупками. — «Яйцо белого черномаза», офигеть, «Яйцо белого дракона». Яйцо белого дракона?!

— Да! Его самого, — вновь утвердительно кивнул призрак. — Причем в этом яйце — самка.

— Дак это же готовая невеста моим сорванцам! — воскликнул сатир.

— У тебя что, дракон есть? — не поверило привидение своим призрачным вытянувшимся ушам.

— А то, мои сынки Союз и Аполлон! — похвалился Фавнус.

— Молодец!

— Не то слово.

Сатир впервые с момента знакомства посмотрел на привидение свысока и перешел к следующему яйцу.

— «Яйцо белого человека», — прочитал он и озадаченно уставился на снующего перед ним призрака. — А это как понимать?

— Вообще-то это яйцо снежного человека, — немного замялся призрак. — Но чтобы не портить цветовой модельный ряд, мы решили подписать его таким вот образом. Все равно снежный человек имеет густой белый мех, так что это практически правдивая надпись.

— Понятно, а разве снежные люди не млекопитающие? — подозрительно прищурился сатир.

— Эх ты, темнота, друг малахольных! — вновь попенял на незнание естествознания призрак и преобразил свою голову в голову снежного человека. — Попробуй-ка на Джомолунгме в сорокаградусный мороз, да при порывистом ветре у мамки титьку пососать… Эволюция — она, брат, вещь умная, потому снежные люди и яйцекладущие. Закопал в сугроб — и гуляй, Йетя.

— Эх, мудра мать-природа! — чуть не прослезился от такой информации сатир.

— Кстати, и это яйцо женской особи снежного человека, — окутав своей субстанцией голову сатира, прошептал ему на ухо призрак.

— Иди ты! — не поверил тот.

— Да чтобы мне с этого места не сойти! — пафосно произнес призрак, на мгновение превратившись в верстовой столб с цифрой «666».

— Дак это же готовая невеста моему Йетитьте! — воскликнул сатир.

— Что, у тебя и снежный человек в сыновьях числится? — недоверчиво простонал призрак.

— Да брось ты! — улыбнулся сатир. — Дружбан мой, по-нашему — кореш.

— А-а, жизнь хороша, когда рядом кореша! — протянул грустно призрак и превратился в трагическую маску.

— А хошь, и ты будь моим корешем! — заметив изменение в настроении призрака, вышел с креативным предложением сатир.

— Шутишь?

— На полном серьезе, — без тени иронии ответил Фавнус. — Ты вроде мужик толковый, а то что бесплотный, так это даже круто.

— Но я… я женщина! — ошарашил Фавнуса своим признанием призрак. — Просто хорохорюсь так.

Сатир, разглядывая во все глаза призрачную женщину, ненадолго замолчал.

— Ну и черт с ним! — наконец тряхнул он своими рожками. — Только с бесплотной женщиной может состояться настоящая мужская дружба.

— Дас ист класс! — произнесла, вновь перевоплотившись в обаятельную улыбку, женщина-призрак. — А за это забирай-ка все эти яйца, они все равно протухнут в склепе. А ты из них настоящих «людей» вырастишь, пусть даже драконов, крокодилов и черепах.

— Спасибо! — отвесил поклон Фавнус. — А есть сумка, куда их сложить?

— Зачем сумка, не надо! — Призрак подлетел к стоявшему на другой полке чемодану. — Вот специальный ящик для яиц, с ячейками, чтобы не побились.

— Здорово!

Сатир раскрыл чемодан и стал аккуратно складывать по ячейкам яйца.

— Бери-бери! Все бери! — подбадривала его призрачная подруга. — И вот это тоже бери, пригодится.

Привидение указало на отдельно стоявшее на полке яйцо, инкрустированное златом и самоцветами.

— «Яйцо Фаберже», — прочитал бирку сатир. — Это что за невидаль?

— Не знаю, — призналось привидение. — Оно здесь еще до меня лежало. Может, это потомок чьих-то предков. Возьми, вылупится — узнаешь.

«Сильно сказано, — подумал сатир, — потомок предков, а ежели это потомок плотоядных предков? Ладно, возьмем на всякий случай, по крайней мере хотя бы самоцветы можно будет выковырять».

И пресловутое «Яйцо Фаберже» — яйцо невиданного зверя тоже было заложено в чемодан.

— Вроде все! — осмотрел Фавнус опустевшие полки. — Пора линять отсюда. Слышь, друг, — обратился он к трансформировавшейся в прозрачную копию сатира озорной призрачке. — Как мне выбраться отсюда?

— Смотря куда ты хочешь попасть, — деловито ответила та, вновь превратившись в размытое пятно. — Отсюда много ходов всяких.

— Мне бы к моим товарищам по оружию…

Алексей остановился в нерешительности. За последней центральной дверью, судя по выкрутасам замка легкого поведения, могло быть что угодно — от джакузи до самой Чертовой опочивальни.

Рискнем!

Круглов распахнул третью дверь и оказался на… том же балконе (те же перила, те же отпечатки пальцев). Он перегнулся через перила, посмотрел влево, затем вправо и нигде не обнаружил главной башни. Тогда он, стараясь не выпасть, вывернулся и заглянул одним глазком за козырек над балконом.

О чудо! Башня красовалась прямиком над местом его нынешней дислокации. Оставалось дело за малым: взобраться по отполированной, выдающейся вперед неприступной стене, ворваться через окно в башню и сразиться с самим Чертом.

Действительно, раз плюнуть!

— Давай затягивай, братуха! — держась за один конец каната, Антип уперся ногой в стену и, подождав, пока Архип затянет узел, потянул веревку, проверяя готовность их немудреного альпинистского снаряжения. — Крепко! Сойдет! — заключил он после проверки и выбросил свободный конец через чердачное оконце наружу.

— Давай лезь первым, — великодушно уступил место брату Архип, хоть это было на него и не похоже.

«Жаль, нет веревки, — размышлял Алексей, не находя других путей решения насущной проблемы. — Можно было сделать аркан и заарканить соседний шпиль, а с него уже перетарзанить на главную башню».

Словно внимая его мысленной просьбе, на балкон спустился закрученный узлами канат и приглашающе заболтался перед его лицом.

«Никак Чертовы шуточки!» — Не веря в подобный фарт, Алексей нахмурил брови, но, услышав доносившуюся сверху ругань, пересмотрел свои пессимистические взгляды на возможность подарков судьбы и в таком месте.

Сверху слышались недовольные голоса братьев Лычко, которые спускались с крыши главной башни. Как они там оказались, провалившись вниз на глазах у Алексея, тот пока не сообразил, но все равно обрадовался их компании.

Закинув щит за спину и меч в ножны, Алексей поплевал на руки и, нахлобучив покрепче на голову шишак, полез навстречу братьям.

Они встретились ровно посреди каната.

— Командор! Ты откуда? — обрадовался Антип, узрев, чей шлем так немилосердно уколол его в ягодицу. — А мы тебя шукаем.

— Я тоже рад вас видеть, мужики! — взаимно поприветствовал близнецов Алексей и показал им на витражи башни. — Нам надо раскачаться и протаранить их.

— Будет сделано! — дружно ответили братья Лычко и начали раскачиваться на канате. Они действовали так слаженно, что не прошло и трех с половиной минут, как вся троица достигла окна из разноцветных стекол и, разворотив раму, бестактно влетела в покои Князя Тьмы.

— Становись сюда, — показало привидение сатиру на затянутый паутиной камин в конце инкубатора.

Прижимая чемодан с драгоценными яйцами к груди, Фавнус брезгливо продрался сквозь паутину и занял место посреди камина.

— Видишь, кочерга возле стены прислонена?

— Ага, вижу.

— Это рычаг, — пояснил призрак женщины. — Дергай его и окажешься рядом со своими друзьями.

— Надеюсь, огонь в камине не вспыхнет?

— Нет. Всего-навсего подкинет, опустит, швырнет, кувыркнет — и ты на месте, — выдал полный цикл перемещения призрак. — Главное, яйца не побей по дороге.

— Уж постараюсь, — громко произнес сатир и с сомнением посмотрел на кочергу-рычаг. — А может, все-таки по лестнице, а-а?

— Это же замок с прибабахом, — напомнило ему привидение. — Только потайными ходами, иначе никак.

— Эх, где наша не пропадала! — Решившись на отчаянный шаг, Фавнус ухватился свободной рукой за кочергу. — За родину!

Он дернул за рычаг и умчался восвояси.

Вторжение Круглова с товарищами было настолько стремительным и внезапным, что никто ничего, включая вторженцев, поначалу не понял. Алексей, вскочив с пола, продолжил оказывать психологическое давление на лютого ворога своей внезапностью и неадекватностью. Так как шлем сполз ему на глаза, Леха, выкрикивая боевые ругательства, выхватил меч и, не разбирая, где свои, а где чужие, начал кромсать все на своем пути.

Не чувствуя какого-либо сопротивления со стороны вероятного противника, он вскоре решил уточнить диспозицию сил и, остановившись, снял с головы шлем и наткнулся на близнецов.

Братья Лычко, вовремя отбежавшие в стороны, стояли по углам и указывали Алексею оглянуться за спину. Он оглянулся и обомлел. С плохо скрытым испугом в глазах на него взирали лучезарные очи принцессы. Той самой, которую он пробудил своим чистым поцелуем.

Принцесса стояла у школьной доски с мелом в руках, а напротив нее сидел за партой степенный джентльмен в цивильном костюме и бабочке и с не меньшим интересом смотрел на Леху. Небольшие рожки на лбу джентльмена вовсе его не уродовали, а даже придавали некую пикантную изюминку его внешности.

«Это и есть Джеймс Черт, — правильно установил личность импозантного субъекта Алексей. — Ну, держись у меня…»

— Молодой человек, вы что себе позволяете?! — вдруг начала отчитывать своего спасителя Елена Преклассная. Она совсем не узнала его в бороде и в каких-никаких доспехах и приняла за обычного принца-выскочку. — Врываетесь без разрешения, как бандит, через окно, срываете нам занятие любовью. Имеете наглость…

Она продолжала отчитывать Леху как нашкодившего школьника, но он ее уже не слушал.

«Так вот про какое занятие любовью говорили богатыри, а я, извращенный глупец, сразу подумал совсем о другом (а вы бы про что подумали на его месте!), — прочитав на доске написанное мелом „Тема занятия: Любви все возрасты покорны. Лекция“, Круглов не знал опять же — радоваться или печалиться. — Но, с другой стороны, зачем ей проводить занятия с этим монстром? Может, между ними что-то есть?!»

До Алексея вновь донеслись нелицеприятные слова принцессы.

— …и извольте внимательно слушать, когда к вам обращается девушка, — продолжала она распекать «хулигана». — Вот совсем скоро сюда придет мой принц, настоящий принц. Он уже однажды снял с меня чары своим горячим поцелуем, растопил лед моего сердца. Он проучит и вас и мистера Джеймса Черта за то, что он держит меня в неволе. Будете знать, как измываться над беззащитной девушкой.

До Алексея дошел смысл ее слов, и он вновь воспрял духом.

— Я и есть тот самый, э-э, «прынц», — с улыбкой на губах произнес Круглов, утопая в глазах своей возлюбленной. — Я вас, сударыня, и, так сказать, «растопил» однажды.

В ее взоре мелькнула тень узнавания.

— Неужели это ты, тот самый благородный принц?! — вскрикнула Елена Преклассная.

— Ну-у как принц, — смущенно замялся Круглов, врать ей не хотелось. — Скорее витязь-одиночка.

— Как восхитительно! — Принцесса захлопала в ладоши и бросилась к Круглову, но тонкая золотая цепь, пристегнутая к ее ноге на серебряный замок, не позволила ей исполнить желаемое.

— Эй, Черт, — нахмурился Круглов мрачнее серой тучи за разбитым окном. — Отпусти ее подобру-поздорову. Не заставляй брать грех на душу.

Импозантный джентльмен с рожками на лбу встал из-за парты и учтиво поклонился.

— Грехов на наш век еще хватит, — произнес джентльмен. — А вы примите мои поздравления. Честно признаться, я не верил, что вам удастся добраться сюда. Я глубоко тронут. И неважно, что двигало вами, доблестный рыцарь, любовь к женщине или жалость к людям, вы здесь, и вы выполнили мои условия.

— Какие еще условия? — Алексей опустил меч, не понимая, куда клонит хитрый Черт.

— Ну как же, те самые «сдавшись, победить» или хотя бы «выиграть, проиграв». А вы их оба перевыполнили. Я поражен вашим везением и отвагой. Вы намеренно сдались в состязаниях по произвольной борьбе с ордой, но выиграли драгоценное время, а чтобы выиграть у этого мерзкого шулера Гавра, поначалу проиграли даже себя. Мне службу сослужили. Теперь не будут больше топтать мое, и так хилое в плане флоры, княжество эти лихачи-сорвиголы. А за Гавра вам отдельное спасибо! Жаль, что с вами нет вашего четвертого товарища, сатира…

— Я зде-есь! — вылетел из камина Фавнус верхом на чемодане с яйцами. — Кто меня спрашивал?

— Изумительно! — вновь выразил свое почти искреннее восхищение отрядом Круглова Черт. — Вы и мой «безбашенный» замок обдурили. У вас талант, господа!

— Ладно, хватит нам петь панегирики, — вновь взмахнул мечом Алексей, как это делал богатырь Ильян Мурмич на мосту. — Отпусти принцессу и сними проклятие с мира, если говоришь, что мы в расчете. Я драться особо желанием не горю.

— Сию минуту, господа! — промолвил Черт и хлопнул в ладоши. — Все готово!

Золотая цепь с ноги принцессы спала, и Елена Преклассная бросилась к Лехе.

Тот ничего не успел предпринять, как ее сочные губы сомкнулись на его плотно сжатых губах (это все, что он мог сделать, как-то по-другому предотвратить запретный поцелуй Круглов не мог: обе руки заняты боевым инвентарем — ну не мечом же и щитом, в самом деле, от поцелуя прекрасной дамы сердца обороняться, не то что люди — куры засмеют).

Несмотря на то что Леха честно сжимал губы изо всех сил, этого поцелуя хватило обоим с лихвой. Круглов почувствовал легкость во всем теле и сомкнул от наслаждения глаза. Но все равно «преклассные» очи Елены продолжали глядеть сквозь его «зеркало души» прямо в сердце…

Глава 15 ФИНИТА ЛИ?

Почувствовав, что сладкие девичьи губы прекратили терзать его мужественный рот в страстном поцелуе, Алексей приоткрыл глаза. Приоткрыл их и… громко застонал.

Но застонал он не от сладострастия и неги.

— Опять, твою мать, проделки Черта! — в сердцах бросил Леха и чуть не заплакал, увидев пред собой стену из красного кирпича, а по бокам пушистые ели. — Куда же теперича меня занесло?! Опять в глухомань выкинуло. Ну что за облом?!

Все его мечты и надежды рухнули в «каньон Щемящей Тоски».

Алексей намахнулся мечом на ель-красавицу, но передумал калечить дерево и сплеча рубанул по стене.

Леха принялся исступленно рубить стену. Под ударами кладенца от нее откалывались большие куски кирпича и разлетались по округе.

Алексей рубил и рубил в гневе и печали, а легче ему не становилось.

На губах еще не остыла сладость девичьих губ, а в душу уже заползла гадюка-тоска.

Леха рубил, а тоска сжигала душу.

Он терял силы в бесполезном рвении, а тоска только мужала.

Он отбросил щит и шлем и, схватив меч-кладенец двумя руками, продолжил свирепо дырявить кроваво-красную стену.

Круглов замахнулся в очередной раз и… получив дубинкой по голове, упал как подкошенный (вот зачем, спрашивается, шлем снял, нарушение мер безопасности налицо).

Несколько подозрительных личностей в одинаковых серых сюртуках склонились над ним и, посовещавшись, потащили его обессиленное тело прочь от стены.

Алексей открыл глаза и мутным взглядом отрешенно посмотрел на небосвод. Несмотря на то что небо было пасмурным и моросил мелкий противный дождик, совсем рядом, казалось, протяни руку и достанешь, горели крупные рубиновые звезды.

«Красные карлики, — догадался Круглов, — или глюки», — еще успел подумать он, прежде чем его сознание окончательно отключилось во избежание более разрушительных для мозга потрясений.

Его донесли до крытой повозки и забросили внутрь, где сидели суровые инквизиторы с непроницаемыми лицами в белых балахонах и с багровыми крестами на колпаках.

Повозка с противным звуком поколесила по мощенной серым гранитом площади и скрылась из виду.

Черный кот, проводив повозку внимательным взглядом, спрыгнул с еловой ветки и потрусил вдоль стены по своим кошачьим делам. А дел у него было невпроворот.